«Он вернулся». Острые камни стирали пятки и царапали ступни. «Он вернулся». Волны разбивались о массивные прибрежные булыжники, окропляя ноги миллионами брызг холодной соленой воды. «Он вернулся». Ветер трепал волосы так, что свистело в ушах. «Он вернулся». Массивные тучи сгустились над головой, казалось, протянешь руку и можно коснуться их. «Он вернулся». Споткнувшись о большой валун, я упала на каменистый берег, разбив колени в кровь. «Он вернулся». Слезы лились по моим щекам, а из уст вырвался крик: «Он вернулся!»
Моя история началась в далеком две тысячи пятом году, когда врачи поставили мне диагноз «атипичный аутизм» и сопутствующая «астма» второй степени. Или наоборот. Не знаю. Мне всегда казалось, что глупо классифицировать психические расстройства, ведь даже внутри группы симптомов каждый носитель индивидуален. Например, я никогда не уступала в интеллекте своим сверстникам. Или вот еще пример: я никогда не повторяла одни и те же действия. Ритуалы. Что это вообще такое? Я просто всегда считала себя другой. Другой и все. Но, несмотря на это, мать всерьез обеспокоилась состоянием моего здоровья, и не прошло и года, как мы переехали жить близ Гагры. Ей казалось, что местные климатические условия помогут мне адаптироваться. Свежий, не загрязненный промышленными отходами, морской воздух сократит частоту астматических приступов, а утопающие в зелени, почти девственные, окрестности произведут благоприятное воздействие на нервную систему. Но она не учла самого главного. Абхазия — страна души. Страна — убежище. Страна, отрезанная от внешнего мира. Страна без времени. Страна, заставляющая тебя принять собственное экзистенциальное поражение. Вы когда-нибудь были в Абхазии? Гуляли по набережной Сухуми? Я не жила в Советском союзе, но готова поклясться, что с тех пор она не изменилась ни на йоту, кроме, разве что, побитых временем фонарей, да облупившейся краски. И упаси вас господь, от этого опьяняющего ужаса, когда гуляешь по Гагре, и в самом средоточие курортной зоны обнаруживаешь внушительных размеров заброшенный театр, изъеденный дырами от гильз. А чего стоят маленькие лесенки, то и дело встречающиеся на обочине трассы, уходящие в самую чащу, так, что за растительностью не разглядеть ни крошечной, побитой ржавчиной, калитки, ни домика. В одном из таких домов живу я.
Привет. Меня зовут Вероника. Мне девятнадцать лет. Я аутист. «Аутласт», — смеется мой внутренний ребенок и вертит в руках баллончик ингалятора. Да, я всегда ношу с собой ингалятор, потому что никогда не знаешь, в какой момент мной овладеет приступ.
Когда мы переехали в Абхазию, мне было шесть лет. Я плохо помню первый год жизни здесь. Мама объясняет это каким-то «неприятным случаем», который со мной произошел в то время. Я не вдавалась в подробности, но, думаю, это как-то связано с моим здоровьем.
Зато я хорошо помню жизнь в России. Я родилась в промышленном городе Новороссийске. Мама работала на предприятии, поэтому со мной часто сидела ее сестра Алана. У нас был старый лохматый пес по кличке Чаппи. Алана забрала его к себе, когда мать решила переехать.
Со слов мамы, после «неприятного случая» я стала сильно замыкаться в себе, так что она была вынуждена обеспечить меня индивидуальным обучением по общеобразовательной школьной программе. Иногда мне кажется, что это она меня такой сделала. Нелюдимой. Дезадаптированной.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.