Бесплатный фрагмент - Ежедневное чудо

Ежедневное чудо

Не устал удивляться я обычным вещам:

Аромату акаций и наваристым щам,

Появлению света на небесной слюде,

Щебетанию с веток, и рожденью людей.

Происходит повсюду, и далеко, и близ,

Ежедневное чудо под названием жизнь.

В едином свитке

Туман заполнил узких улочек листки,

Молочной тайнописи между строк подобен.

Слепцы-троллейбусы, держась за поводки,

Едва нащупывают Брайлев шрифт колдобин.

А я сижу в одном из них, к стеклу припав,

Как в перископ смотрю из домика улитки:

Вокруг меня — семь миллиардов смутных глав,

Что пишут — каждая себя — в едином свитке.

Открытой двери свет

Домой шагаю. Поздно.

Лишь тень скользит у ног.

Встряхнется сонный воздух,

Почешет мягкий бок.

Ветвями ивы дрогнут

Ресницы тишины,

Но неба плащ застегнут

На пуговку луны.

Опять ни звука в мире,

А в доме — все темно,

И лишь в одной квартире

Неспящее окно.

И на пороге ляжет

Открытой двери свет,

И голос близкий скажет:

«Ну, вот и ты. Привет!».

О трех типах мебели

Америка — офисный стул:

Все можно настроить, как нужно,

Нажал на рычаг, повернул…

Удобно, нет спору.… Но скучно.

Европа — старинное кресло:

Местами потерто и тесно,

Но в нем так приятно ютиться,

Дыша ароматом традиций…

Россия — скамейка в саду:

Как сядешь — занозы в заду,

И дует, и жестко, и холодно здесь…

Но только на ней имена наши есть.

Баллада о собаке

На работу придорожной рощею

Люди шли — кто с мыслями, кто без.

Вдруг с утробным лаем псина тощая

Выскочила им наперерез.

Люди тормознули, шансы взвешивая:

Электричка тронется вот-вот.

«Да она, наверно, просто бешеная!» —

Крикнул чей-то искривленный рот.

«Бей ее, а то сейчас набросится!» —

Камни слов гремят меж слюнных брызг…

Но над суеты разноголосицей

Жалобно взлетел щенячий визг.

Шум затих. Все повернули головы:

Под кустом, на травянистой кочке,

Копошились маленькие, голые,

И подслеповатые комочки —

Мира новорожденные жители…

Замер торопившийся народ.

Расступился очень уважительно

И пошел тихонечко в обход.

Цветы

По горячим камням,

Где пробились цветы,

Мы идем, не ценя

Краткий миг красоты.

Тяжкий груз на плечах,

И все ближе тот срок.

Тихо гаснет свеча,

Как поникший цветок.

Но спасет тебя дождь –

Исцелитель корней,

Даже если растешь

Среди мертвых камней.

Где набраться нам сил,

Чтобы выпрямить стан,

У цветов ты спроси

И внимай их устам.

«Прикоснувшись к земле

Теплой кожею ног,

Вы найдете во мгле

Свой заветный цветок».

«Босиком по камням,

Где заждались цветы,

Не пройти вам и дня». –

Шепчут из темноты.

Ведь и вправду тяжел

Неизведанный путь.

Хоть один бы прошел

По нему кто-нибудь.

Но нависшим теням

Не затмить красоты.

Мы идем по камням,

Собирая цветы.

От печи начиналась держава российская

От печи начиналась держава российская, 

От печи, да не лежа на этой печи: 

Что якутский мороз, что нам стужа мансийская –  

Рубим избы, печные кладем кирпичи.

Заметают снега поселения русские, 

Из сугробов упрямые трубы торчат. 

На восток и на север дорожками узкими 

Серебрится просторов холодных парча.

Так с природой суровой страна моя спорила: 

Месит глину печник – значит, дому почин! 

Видно, русской державы течет вся история

Через устье широкое русской печи.

Ты идешь, человек обычный

Ты идешь, человек обычный, 

Необычным своим путем. 

Полубог ли, титан античный, 

Только знающий, что потом?  

Громы с молнией – всё, нестрашны! 

Пусть на небо пути круты – 

Наливаются светом пашни, 

И прильнут к огонькам труты.

Всходы-искорки не ленивы: 

Фейерверками сверк да сверк! 

Дорастут – и по звездным нивам 

Заскользит серебристый серп.

Протрубили дождей мажоры, 

Солнце щурится в щель на пыль:

Ты колосья лучей тяжелых 

Перевязываешь в снопы.

Урожай в закрома повез ты: 

Будут светом они полны… 

А на скошенном небе звезды 

Возмещают ущерб Луны.

Неважно все, что было прежде

Неважно все, что было прежде, 

Но из последних самых сил

У гроба собственной надежды – 

Поверь, побойся, попроси!

Так слышен искренний молебен, 

Хоть рот молящему зашей!

Неважно, есть ли бог на небе, 

Когда он есть в твоей душе.

Бой со смертью

Бой со смертью – всегда поражение, 

Хоть японец ты будь, хоть валах. 

Смысл жизни – в ее продолжении, 

В наших детях и в наших делах,

В том, что искрой летит сквозь Вселенную 

От седого костра – к молодым,

Возрождая из праха – нетленное…

Остальное – лишь пепел и дым.

Скрипач

Вот опять рвется гриф с твоего плеча,

Но четверка жил не пускает ввысь,

А смычок поцелует струну сейчас —

И шепну я: «Время, остановись!»

В душном воздухе ты пробиваешь брешь:

Взмахом крыльев бабочки из сачка —

Но в бреду себе горло не перережь,

С рельсов струн срывая состав смычка.

В деках — скрип горных елей и ветра крен.

Ты над бездной лет зыбкий мост раскинь,

Раскачай его пульсом яремных вен,

Напои струну теплотой руки.

Я катился по жизни, как снежный ком,

И за слоем слой глубже прятал суть.

Ты в кипящем котле помешай смычком

Позабыть о том, что нельзя вернуть.

Заколдуй немигающим взглядом эф,

По скорлупке трещина зазмеит,

Разбуди первобытные души Ев,

Пусть Адамы вспомнят своих Лилит.

Мой друг мяч

Словно маленький циркач,

По двору запрыгал мяч:

Распугал ворон в округе,

Под крыльцо загнал котов.

Полон воздухом упругим,

К приключениям готов!

Вдруг раздался звон стекла…

Что такое? Вот дела!

Это мяч влетел в окошко

И по стеклам хлобыстнул.

Мчится ябедница-кошка:

«Ой, хозяйка! Караул!»

Та, в дыру просунув нос,

Грозно задала вопрос

Детям, чьи ряды редели:

«Кто попал в окно мячом?»

Все невинно поглядели:

«Сам попал! Мы ни при чем!»

«Вот вы как? И каждый рад

Крикнуть «мячик виноват»?

Что ж, раз он такой неловкий,

Накажу его! И впредь

Будет в запертой кладовке

В темноте ваш мяч сидеть!»

Пригорюнясь, детвора

Расходилась со двора.

Шел и я домой невесел,

Стыд на щеках – словно жар:

Это я мячом навесил

Злополучный тот удар…

Мяч – мой друг, а я его

В горе бросил одного.

Мы с ним вместе мчались к сетке

Между двух высоких штанг…

Он теперь сидит, как в клетке – 

Разве с другом можно так?

Нет, пошел я не домой – 

Я нажал звонок чужой.

Дверь открылась. Миг расплаты!

Я сказал, не пряча взгляд:

«Мяч у вас не виноватый – 

Это я ведь виноват!»

Человек с молоточком

Он молоточком может

Определить на слух: 

Трещина буксу гложет. 

Голос металла сух, 

Но и сквозь шум вокзала 

Все различает тот, 

Чей инструмент немало 

Жизней ещё спасет.

Алхимик

Временами плохими

Так писалось, что хоть не пиши,

И усталый алхимик

Отступал от реторты-души.

Он включал телевизор,

Погружался в насиженный быт,

Забывая про вызов

Философского камня судьбы.

Но копыта Пегаса,

Словно сердце поэта, стучат…

Электричество гасло,

Загоралась в потемках свеча.

Снова гений бесстрашный

Рвался в небо из тесных оков,

И графит карандашный

Становился алмазами слов…

Ливни солнечной краски

Смыли серость пейзажа с окна,

И принцессой из сказки

Правит кухонным балом жена.

Стрелы

Срывались с лука радужного стрелы,

Разя в сердца дуплетом все живое,

Веснушками заката запестрели

Барашки, в синеве плывя по двое.

Ложились тени теменем к востоку,

Надеясь, что воскреснут на рассвете,

И месяц, располнев, округло окал,

И нес его слова вслед солнцу ветер.

Струился свет сквозь звездные прорехи

На темно-синих шторах небосклона,

Слились сердцебиенья в долгом эхе,

Друг друга отыскав средь миллионов.

Птенцы рвались разламывать скорлупки,

Испытывать ветрами оперенье,

И самые безумные поступки

Судьбу веков решали за мгновенья.

Книга живая и мертвая

Книга мертва, если в ней – ни одной пометки,

Ни одного загнутого угла, 

Если никто бутербродом, по-подлому метким, 

Клейма не ставил на снежность ее крыла.

Если потрепана книга от корки до корки, 

Если страницы желты, как сухая трава, 

Пахнут при этом коктейлем духов и махорки –  

Значит все это одно лишь: что книга жива.

Эдельвейсы на Парнасе

Мы на Парнас, к вершине той,

По склонам лезем. Будь что будет!

Наверх! А снизу люд густой

Следит, оценивает, судит:

«Смотри, тот вырвался вперед!».

«А этот вон едва ползет».

Им иерархия видна

От самой выси и до дна.

А горный воздух нас пьянит.

Такой простор: хоть птицей взвейся!

И неприметные на вид

Цветут стихами эдельвейсы.

Пускай волнуется толпа:

Когда, и кто, и что свершили —

Своя у каждого тропа,

И дело вовсе не в вершине.

Не закрываются страницы

Как дверь в театр, открою книгу:

Полюбоваться слов игрою,

Взглянуть на хитрую интригу,

И в жизнь вернуться.… Но порою

Слова встают с бумаги плоской,

Объем и вес приобретая,

И с ними солнечной полоской

Восходит истина простая.

В ее лучах тускнеют лампы

И буквы надписей над входом,

И персонажи, через рампы

Шагнув, сливаются с народом.

И растворяются темницы

Бумагой скованных симфоний…

Не закрываются страницы,

В сердца врастая и в ладони…

Остаются стихи

Ночь доела закат,

как остывшую макаронину.

Все, чем был ты богат,

навсегда под землей похоронено.

Но приходит рассвет,

и поля новой кровью тюльпанятся.

Остаются стихи,

даже если ничто не останется.

Два окна

Мудрец спросил ученика:

— Что видишь за окном?

— Течет свинцовая река,

Стоит угрюмый дом.

— Взгляни в окно второе, друг.

Что в нем увидишь ты?

— Вода лазурная вокруг,

И замок из мечты!

— Возьми-ка тряпку, ученик,

И к первому вернись,

И протирай так каждый миг

Стекло!

— Как долго?

— Жизнь…

Оптимист

Не любишь марши? Слушай блюз.

Но только хватит ныть:

Чем больше минусов, тем плюс

Сподручней смастерить.

Судьба не ведает клише,

Сплетая свой сюжет.

Сегодня — вечер на душе,

А завтра — вновь рассвет.

Пусть кто-то что-то недодал:

Счастлив не тот, кто сыт.

Чем дольше я поголодал,

Тем лучше аппетит.

Нам от ударов не уйти.

Пускай, упав на дно,

Я потеряю все пути.

Пускай! Но все равно

В последний путь, закрыв глаза,

Меня не провожай.

Сегодня — ливень и гроза,

А завтра — урожай.

Разбитых не люблю корыт

И верю лишь в любовь.

Сегодня в землю я зарыт,

А завтра — вырос вновь.

Потаенные реки

Мостом и плотиной не взнуздана сроду,

Подстилкой ни разу не бывшая броду,

Неведомой людям подземной дорогой

Гуляет, как кошка, вода-недотрога.

Но если ковром расцветает живое,

Бросаясь под ноги зеленой травою,

А где-то — самум над барханом пустынным —

Все это лишь отзвук течений глубинных.

Пускай неподвижны бесстрастные своды —

Бурлят и клокочут подземные воды.

Все в мире непросто. В любом человеке

Незримо текут потаенные реки.

Не расплескать

Сгорит — из пепла не зови:

Не зря отмерен срок свечам.

Не расплескать бы нам любви

По каплям и по мелочам.

И, может, Бог иль кто там есть

Не скажет: «Что ж, живи опять».

Но все ж, пока еще мы здесь,

Нам век бы свой не расплескать.

Движение

В болото — взгляд с презрением,

Любуемся — рекой.