Бесплатный фрагмент - Если бы вчера…

Книга I
Если бы вчера…

Объять необъятное невозможно.

То, что я предлагаю вашему вниманию — лишь одна модель из миллионов, один из моих взглядов на видение мира, всего лишь один угол, под которым я могу видеть этот мир, одна из его интерпретаций.

Какую выберете Вы — это Ваше право на выбор.

часть I
Атлантис

В просторной комнате находились два молодых человека. Один из них, небрежно развалившись в кресле, устало поглядывал на мерцающий монитор. Однако вскоре его внимание было полностью поглощено изображением на экране.

— Мне кажется, что этот вариант, пожалуй, будет не самым худшим из всех запасных, — произнес человек, стоявший за его спиной, и многозначительно посмотрел на товарища, который казалось, не заметил и тени иронии в его голосе.

***

Нажав кнопки на щитке входной двери, я вошла внутрь. Добравшись до своей лестничной площадки, достала ключ и отперла дверь. Сбросив туфли с усталых ног и оставив сумочку в коридоре, прошла в зал и включила свет. Прислушиваясь к тишине, я вдруг поняла каким уютным уголком, лучше которого, пожалуй, не было ничего на свете, была моя квартира.

Приглушенный свет ночника мягко ложился на мебель и стены. Он отражался в огромном зеркале посреди комнаты, и от этого в ней становилось еще светлее.

Как только за мной закрылась входная дверь, вся суетная толкотня улиц, все проблемы цивилизованной жизни сразу же остались за моей спиной.

Поэтому, прислушиваясь теперь к тишине, царившей в моей маленькой крепости, я опасалась, что это обманчивое затишье может в любую минуту быть нарушено каким-нибудь неожиданным гостем.

Я упорно оберегала свое маленькое царство тишины и не позволяла проникнуть в него суматохе дня и бесконечному шуму улиц. Я вела довольно-таки замкнутый образ жизни.

Мои родственники были очень далеко, а круг моих знакомых здесь был собственно не очень-то широк. Однако я не спешила его расширять; замкнувшись в себе, и, как ни странно, не ощущая гнетущего одиночества.

Во всяком случае, в данный момент мне это даже нравилось.

Да, меня никто не ждал, когда я возвращалась к себе, но до сих пор я и не задумывалась над тем, чтобы пожалеть об этом.

Вообще-то, сказать, что меня никто не ждал, не было бы совсем верно.

Как только я вошла, с кушетки спрыгнул белый пушистый кот и направился мне на встречу. Это был довольно крепкий, разбалованный увалень, который за какую-то пару месяцев превратился из маленького пушистого комочка в белоснежного красавца.

— Принц, заждался? Как ты тут себя вел? Пойдем, я налью тебе молочка.

Помахивая хвостом, он важно, вразвалочку продефилировал мимо меня к своей миске.

Расслабившись и потягивая стакан холодного сока, я прошла в комнату, где каждая вещь имела свое определенное место, и никто не мог нарушить мой строгий порядок.

Включив телевизор, я уютно устроилась на диване. Бегло просмотрев все каналы, обнаружила, что там не было ничего интересного, что могло бы заслуживать моего внимания. Поэтому, мне ничего не оставалось, как прихватив с собой полотенце, отправиться в душ.

По телу пробежалась прохладная волна, и дышать сразу стало легче, несмотря на тридцатиградусную жару. Кондиционер сегодня почему-то вышел из строя. Я подумала, что нужно было бы вызвать мастера.

Внезапно, словно проснувшись, зазвонил телефон. Завязывая шелковый пояс халата, я присела на кресло и подняла трубку.

— Алло, Эвис, ты не смотришь телевизор? Включи 57-й. Там болтают что-то ужасно интересное о космических пришельцах! — Услышала я щебетание своей подруги.

Кэт очень интересовалась летающими тарелками, пришельцами, полтергейстами, различными аномалиями и прочей подобной чепухой.

В отличие от нее, мне все это было безразлично. Но чтобы сделать ей приятное и поболтать о новостях, пришлось битый час проторчать у телевизора, где ведущий с до смешного глупым лицом пространно изъяснялся на тему летающих тарелок.

Но лично меня это абсолютно не трогало. В этом мире меня ничего не интересовало, пожалуй, кроме…

Да, меня не волновали пришельцы и всякая прочая модная фантастическая чушь. Я была самым земным человеком, и волновала меня самая земная из земных проблем. Хотя мне она казалась самой недосягаемой по сравнению со всеми остальными тайнами Вселенной.

Я не обращала внимания на представителей противоположного пола. Мне было с ними просто скучно.

И тем более, ни один из молодых людей не мог заставить меня даже помечтать о замужестве. О любви я имела свое собственное представление: в 16-ть — это романтика, в 18-ть — это потребность, но за 20-ть — это уже, простите, глупость.

И в то же время… я любила…

Любила беспредельно и беззаветно, впрочем, как и всякий поклонник его творчества, — я любила певца.

Его портрет стоял на моем столе, улыбаясь своей лукавой улыбкой. Вот так, — с моим необщительным характером я оказалась его самой преданной поклонницей.

Нет, прошу обратить внимания, я не была его яростной фанаткой. Я просто любила. Есть разница…

Поболтав с Кэт о разной всячине, о ее новом воздыхателе, о тряпках и других милых женскому сердцу пустяках, я с большим облегчением бросила трубку, едва успев наконец-то пожелать ей спокойной ночи.

Принц ластился, громко мурлыча. Я нежно запустила пальцы в его густую шерсть.

Удивительно — он был совершенно белоснежным, на нем не было ни одного темного волоска.

Повозившись немного с этим пушистым увальнем, я принялась читать, но, по всей видимости, книга была скучной, так как я вскоре уснула.

Проснулась в самом разгаре ночи от навязчивого чувства, что в комнате, кроме меня, находится кто-то еще. Рука машинально потянулась к выключателю. Но в спальне никого не было, а кот мирно посапывал у моих ног.

Я вновь попыталась заснуть, но из этого ничего не получилось. Тогда я поднялась с постели и вышла на кухню. Я выглянула в окно, за которым было черное холодное небо, украшенное такими же холодными и сияющими звездами.

— Неужели и там есть жизнь, на этих далеких бездушных звездах? — Вдруг подумалось мне.

— Не может быть. Нет, чушь какая-то. Явно передачи насмотрелась. — Я усмехнулась, вспомнив давешнюю передачу и ведущего с глуповатым лицом. — Во всяком случае, что уж говорить, у них на TV есть дар обрабатывать доверчивых обывателей.

Затем я достала из холодильника пакет молока.

Иногда, проснувшись ночью, я выходила на кухню — она мне почему-то нравилась больше ночью, чем днем.

Когда солнце вызолотило крыши соседних домов, я открыла глаза, проснувшись от того же самого чувства, что и ночью. Но в комнате было пусто.

Понежившись в постели еще с часок, благо был выходной, я все-таки решила подняться, что мне удалось сделать только после огромных усилий воли, понадобившихся, чтобы сбросить с себя одеяло.

После завтрака и утренних домашних хлопот я собралась поработать над своими рукописями. Обложилась всевозможными папками, блокнотами, записными книжками и просто обрывками бумаги, то есть всем тем, что быстрее всего попадается под руку, когда вам, доморощенному писаке, в совершенно неподходящий момент приходит в голову какая-нибудь сногсшибательная мысль.

И вам необходимо ее наибыстрейшим образом перевести на бумагу, поскольку у вас снова, как назло, в данный момент не оказалось под рукой компьютера. Поэтому вы и хватаете первый попавшийся лист бумаги, и в лихорадочном темпе начинаете писать, боясь, что через некоторое время ваша блестящая идея покажется вам самим заурядной глупостью.

Таким образом, соорудив из подушек подобие трона, на котором когда-то восседали турецкие паши, а может быть, восседают и по сей день, я стала разбирать это скопление ярчайших перл, от которых вкупе, можно было бы ослепнуть, свети они электрическим светом, хотя бы по одному Ватту каждая.

В самом разгаре моей творческой работы в прихожей раздался звонок. Однако когда я открыла дверь, к моему величайшему удивлению и еще большему раздражению, ведь меня отвлекли от работы, за дверями никого не оказалось.

Как вы могли уже понять, я не любительница шуток подобного рода, поэтому никому из моих знакомых не могла прийти в голову такая забава. Постояв в недоумении на пороге, я вернулась к своему занятию.

Ближе к обеду, вжившись в роль одной из своих героинь, так же как и она, я решила приготовить себе салат из кальмаров и отложила бумаги на некоторое время.

Пока готовила, Принц терся у меня под ногами, хотя по своему обыкновению, в это время он лениво лежит, развалившись на кушетке и созерцая оттуда всю презренную окружающую действительность. Однако сегодня он упорно оставался на кухне, рядом со мной.

После обеда я решила прогуляться по набережной и заглянуть в пару маленьких книжных лавок, которые я отыскала в городе накануне.

Возвратиться домой мне удалось только под вечер, когда на темнеющем небе уже стали появляться самые первые звезды. Я постояла немного у подъезда, любуясь их красотой, а на ум вновь пришла мысль о существовании дальних миров. Мне почему-то вдруг стало страшно одиноко под этим сверкающим темным куполом, и я поспешила внутрь.

Войдя в дом, и привычным жестом погладив мурлыкавшего кота, я подошла к окну. Включать свет не хотелось.

Город переливался разноцветными огоньками, как новогодняя елка. На него стремительно надвигались сумерки теплого осеннего вечера.

В голове вновь стали возникать нелепые фантазии, но их останавливал, как всегда, трезвый голос разума, и я попыталась настроиться на реальность. Но сегодня у меня вовсе не было желания уйти от возможности помечтать.

— Да и действительно, какой в том грех, если я немного окунусь в мир грез?

В приоткрытую балконную дверь не проникало ни струйки свежего ветерка, все зависло в неподвижном воздухе, словно в невесомости.

Я закрыла на минуту глаза, а затем нажала привычную кнопку на панели проигрывателя. Из динамика полился до боли знакомый и близкий, но в то же время такой далекий голос.

…Его голос…

…и тут я вспомнила, что еще вчера утром положила в сумочку и все откладывала до удобного момента, чтобы в спокойной обстановке прочитать, письмо, которое пришло от моей подруги, жившей в Гамбурге.

Стела регулярно с пунктуальной немецкой педантичностью присылала мне по два письма в месяц, где рассказывала о новостях, о себе, а потом сообщала мне о Нем.

Мне не хотелось узнавать о нем из пережеванных банальных интернетовских сплетен. Я доверяла только серьезным источникам, одним из которых и являлась моя подруга. Вот поэтому я все пыталась выкроить время, чтобы как можно обстоятельнее, до каждой запятой изучить содержание этого письма.

На этот раз она сообщила, что нового о Нем ничего не удалось узнать. Также Стела написала, что единственное, что услышала — это то, что у Него была какая-то небольшая неприятность, связанная с его собственной студией звукозаписи.

Но, зная, что это меня очень огорчит, она просила не расстраиваться и не волноваться попусту, поскольку это недостоверная информация.

Не могу сказать отчего, но мне почему-то вдруг все-таки захотелось заплакать. У каждого человека бывают такие минуты, минуты, внезапно захлестывающие и также внезапно отступающие.

Можете мне даже не доказывать обратного, все равно не поверю.

Итак, вернемся к тому моему душевному состоянию, когда я, размазывая слезы по щекам, не знала, чем объяснить их внезапное появление.

— Что Вы хотите? Ведь я тоже все-таки человек, а не какой-то там робот или даже бездушный пришелец из космоса, и мне вовсе не чужды человеческие чувства!!!

Но немного погодя мне стало стыдно за эту слабость, и я поспешила смыть свои неожиданные слезы.

И в этот момент моя квартира погрузилась в тишину, словно еще минуту назад не было музыки. Удивленная я вернулась в комнату.

Занавеска на балконной двери взлетала под сильным напором ветра. Без всяких видимых на то причин проигрыватель молчал, но стоило мне только прикоснуться к нему рукой, как тотчас же снова раздались негромкие звуки.

Мне оставалось только удивляться нелепостям сегодняшнего дня: ведь сегодня поочередно выходили из строя все электроприборы, которыми я пыталась пользоваться.

Отправляясь спать, я захватила из кухни с собой бокал, на дно которого плеснула немного мартини, с помощью чего намеревалась восстановить свое так расшатавшееся душевное равновесие.

Неся его в правой руке, подняла глаза и вздрогнула, увидев человека, сидевшего на моем диване и поглаживающего моего кота, который как ни в чем не бывало, разлегся у незнакомца на коленях и смотрел на меня с нахальной миной, щурясь от удовольствия.

От неожиданности увидеть такую мирную картину я, кажется, потеряла сознание. Одним словом, вырубилась на некоторое время.

Пришла я в себя уже лежа на диване. Рядом на столике стоял почему-то все еще целый бокал с выпивкой, хотя по всем законам физики и в соответствии с моими собственными соображениями, выпав из моих рук, он должен был разбиться вдребезги, ну, или, по крайней мере, на множество мелких осколков, безнадежно испортив белоснежный ковер под ногами.

Я попыталась вспомнить, что же могло так поразить меня до потери сознания.

— Не мог же вид уютно расположившегося на моём диване незнакомого мужчины привести меня в такой ужас. Здесь было что-то еще. Вот только что???

— И так ли уж незнакомого? — Тут же промелькнуло в голове.

Я приподнялась на локте. В кресле, почти незаметный в полумраке, сидел ОН… и улыбался.

— О, Боже… — Я не могла ошибиться, уж что-что, а Его улыбку я знала даже лучше своей собственной.

— Ах, вот оно что! — Теперь все стало предельно понятно. — Изображение с фотографии на столе неожиданно ожило и вот теперь сидело передо мной и мило улыбалось.

После того, как я нашла объяснение своему падению, мне оставалось только найти объяснение появлению этого человека в своей квартире. Первой догадкой была самая простая и гениальная по своей наивности мысль, что это всего лишь безобидный сон. Я провела пальцами по виску, в надежде, что весь этот, пусть даже и самый приятный кошмар вскоре исчезнет.

— Вот сейчас действительно, на самом деле, не помешал бы глоток-другой мартини. — Проскочило в голове.

— Мне следовало предупредить вас. Это моя ошибка. Простите… — Заговорило вдруг мое видение, которое, вопреки всем моим по-детски наивным ожиданиям, вовсе и не собиралось исчезать. — Я никак не предполагал, что мое появление в такой степени повлияет на вас. Я надеялся, что мои проделки со звонком и электрическими приборами хоть как-то немного подготовят вас. Признаюсь, что затея была глупой.

— И даже больше. Идиотской!!! — Подумалось мне, но я выжидающе молчала. Еще ни разу в жизни я не попадала в такое нелепое положение, когда совершенно не знаешь своего собеседника; не знаешь, что ему от тебя нужно, и тем более, не знаешь, как объяснить факт появления этого самого собеседника в твоих собственных апартаментах в тот момент, когда уже перевалило далеко за полночь, а входную дверь (и это ты точно помнишь!!!) ты запирала собственноручно, собираясь отходить ко сну…

— Ха! Прямо как в бессмысленном сценарии трехгрошового фильма.

— Как Вы себя чувствуете? Вам лучше? — Участливо поинтересовался мой нежданный гость. Я утвердительно кивнула, поморщившись от сильной боли, ощущавшейся в висках, и подумав про себя: «Прямо как после рельса по голове».

— Покорнейше прошу Вашего прощения за своё вторжение. Но все же, прежде чем дать какие-либо объяснения, предлагаю сначала познакомиться, чтобы избежать дальнейших недоразумений.

На моем лице появилась легкая натянутая усмешка. Наконец-то ситуация хоть как-то стала проясняться, и к тому же начала очень сильно смахивать на банальное знакомство.

Уж, поверьте, каких только тривиальных фраз и объяснений не приходится иногда слышать от сильных мира сего. А это, похоже, очередное и ничем не отличающееся от других по своей оригинальности.

— Стоило ли вначале накосячить, чтобы потом за это извиняться. — Снова подумалось мне.

От его взгляда не ускользнул ни легкий поворот головы, ни мой мимолетный взгляд на портрет…

— Эвис, — вдруг обратился он ко мне по имени, — от вашего поведения и реакции на то, что я Вам сейчас скажу, зависит моя жизнь и жизни многих других…

— Ого! Это уже что-то новенькое! Во всяком случае, не совсем обычное. Хотя… надо отдать должное — оригинальности не занимать, — подумала я, а вслух произнесла. — Но, я ни в коей мере не хочу причинять кому-нибудь вред, тем более тебе… то есть Вам…

— Вот! Вот оно! В этом то и вся загвоздка!!! Ваша последняя фраза объяснила мне, что Вы принимаете меня за другого человека.

Я должен Вас разочаровать, — кивнул мужчина головой на фото, — я отнюдь не тот, за кого Вы меня принимаете. С Вашего позволения, я все-таки представлюсь. Меня зовут Крис, и живу я очень далеко отсюда. Я и мои товарищи прилетели из другой Звездной Системы, из созвездия Этернии.

Слушая его, я наконец-то догадалась, что кто-то разыгрывает меня и, разузнав о моей слабости, постарался изменить, причем мастерски, свою внешность и устроить вот такое шоу…

— Не хватало только здесь еще скрытой камеры.

Мой гость, словно прочитав эту мысль, попытался разубедить меня.

— Эвис, Вы ошибаетесь, я именно тот, за кого себя выдаю. И нам действительно необходима Ваша помощь.

Простите, Вы разрешите перейти на «Ты»? — Он продолжил, после того, как я кивнула в знак согласия, — тебя пугает моя внешность, но я его двойник.

— Из фабрики двойников?

— Звездный двойник. Я не имею никакого отношения к шоу-бизнесу, — поспешил он поправиться. Затем мой полуночный гость поднялся с кресла и подошел к окну.

— В смысле, вы из шоу двойников?

— А? О, нет… К шоу-бизнесу это не относится ни в коей мере. Я имею в виду планеты, звезды. Я его звездный двойник.

— Чушь какая-то! Что Вы несете? Не верю. Как Вы вошли сюда?! — Задала я немного запоздалый, но всё ещё, как мне показалось, довольно-таки актуальный вопрос.

— Как же мне доказать тебе, что я — это я, а не кто-нибудь другой? — Тут он повернулся ко мне, словно ища поддержки.

— Боюсь, что я должен прибегнуть к другому способу, хотя, честно сказать, мне бы не хотелось делать этого. Но, к сожалению, ты вынуждаешь меня. Извини.

С этими словами мой гость подошел ко мне и, решительным жестом прервав мою попытку встать, склонился надо мной, пристально глядя в мои глаза.

Спустя несколько секунд стены комнаты стали расплываться и вскоре исчезли совсем. В моем сознании стали проноситься отрывки воспоминаний, а затем я неожиданно для самой себя увидела Землю с высоты птичьего полета. Она медленно уменьшалась в размерах, удаляясь, и вскоре совсем исчезла. Мимо стали проплывать целые созвездия, мерцающие холодным светом.

Вдруг на этом фоне стало проявляться лицо до боли близкое, но безгранично далекое. Лицо человека, которого я беспредельно любила и, за которого была готова отдать свою жизнь.

Я открыла глаза, хотя, по правде сказать, совершенно не помню, когда успела их закрыть, и почувствовала, что что-то произошло. Произошла какая-то перемена не то во мне, не то в окружающем мире, не то в моем восприятии этого мира. Но, сколько ни пыталась, я никак не могла определить, в чем, же именно она заключалась.

Мой незваный гость по-прежнему сидел в кресле. Я поднялась на ноги, наверное, для того, чтобы отправиться звонить в полицию, однако в моей голове все резко закружилось, и я инстинктивно постаралась найти хоть какую-нибудь опору. Молодой человек довольно ловко подхватил меня, и я оказалась у него на руках.

— Боже мой! Я… у меня закружилась голова. Что происходит?

— Подожди, Эвис. Сейчас ты не в состоянии меня выслушать. Я предупреждал, что это не совсем безболезненно. Мое энергетическое поле сильнее твоего, и ты… ну, ты к нему ещё не привыкла…

Этим и объясняется твое недомогание. Поэтому я вынужден сейчас уйти, чтобы не причинить тебе вреда. Ложись спать, тебе просто необходимо отдохнуть. — С этими словами он перенес меня в спальню и опустил на постель.

— Уже поздно. Я приду завтра. — Пообещал он мне и провел ладонью по моему виску. — Спокойной ночи.

— Ну, да, хорошенькое дельце! Он пожелал мне приятных сновидений, как будто, после такого вообще возможно было заснуть!

Затем он вышел на балкон, что-то неярко сверкнуло, и он исчез.

— Ну, теперь-то я, по крайней мере, узнала, каким образом он очутился у меня в квартире!

Боль почти сразу же утихла, голова стала наливаться свинцовой тяжестью.

У меня едва хватило сил раздеться и лечь, чтобы моментально, вопреки всяким опасениям, уснуть.

Этой ночью я не видела сновидений, просто вокруг была черная мерцающая пустота, окутавшая меня со всех сторон. Да, в принципе, я особо-то и не пыталась вырваться из неё, отдавшись её течению.

Когда на следующее утро принимала душ, а теплые струи воды упруго били по коже, я оглядела себя в зеркале, откуда на меня смотрело смуглое лицо с зелеными глазами, по плечам вились мокрые волосы, с которых стекали струйки воды.

Я привычно натянула джинсы и кофту. Как ни странно, но мне почему-то вовсе не хотелось давать себе какие-нибудь объяснения ночному происшествию, как будто это событие не было из ряда вон выходящим.

Да, я и не придавала ему никакого значения — ведь мы не придаем значения снам, особенно таким нелепым, как этот.

Напевая, налила себе чашку кофе, такого крепкого, что в нём могла бы плавать не только подкова, а их целая связка. Затем накормила кота. Также мурлыча что-то себе под нос, вернулась в комнату, но она, отнюдь, не была пуста, то есть я хочу сказать, что там находился человек.

На сей раз, у стола сидел новый незнакомец и внимательно изучал мой портрет, вернее, Его портрет.

То есть я хочу сказать, что он рассматривал Его портрет, который принадлежал мне.

Когда я вошла, он обернулся, и наши взгляды встретились. Я буквально почувствовала, как моё тело пронзила волна электрического тока, чей разряд излучали его голубые глаза.

— Привет, — улыбнулся он мне, как давней знакомой, и поднялся со своего места.

— Вы, очевидно, тоже воспользовались услугами моего балкона для установления контакта Этернии с Землей? — Спросила я, теперь уже поняв, что все произошедшее предыдущей ночью, к сожалению, не было сном. — Или сегодня Вы просто сменили внешнюю оболочку?

— Сколько сарказма, милая леди, или все-таки лучше Миледи? — Вновь улыбнулся мой гость, с интересом глядя на мою реакцию на последние слова.

— Вы вовсе не гостеприимны. — Продолжил, наконец, он.

— Отнюдь. Но я предпочитаю, когда мои гости входят в дом через дверь, которую открываю им я сама.

Незнакомец посмотрел на меня, а затем совершенно неожиданно произнес: «А, как похожи»! — Кивнув в сторону моей фотографии.

— Кто? — спросила я, сбитая с толку.

— Крис и… ну этот… как его там… — тут блондин замешкался, видимо припоминая имя.

— Я не знаю никакого Криса, — прервала я его размышления, — я и Вас знать не знаю, и знать не хочу. Единственное, чего мне действительно хотелось бы от Вас — это чтобы Вы покинули мою квартиру. Раз и навсегда!!! Иначе мне придется вызвать полицию!

— Успокойся, детка. Как раз этого нам и не нужно. — Он снова посмотрел на меня своими голубыми, как небо, глазами, и вдруг шагнул ко мне.

— Ты вынуждаешь меня проделать с тобой, то же самое, что и Крис. — Он усадил меня в кресло и стал пристально вглядываться в мое лицо.

И повторился вчерашний фокус — передо мной поплыли вновь звезды различной окраски и величины. Когда сеанс этого гипноза закончился, он спросил: «Ты и теперь не веришь мне»?

— Ладно, ладно. Хорошо, — поспешно согласилась я, опасаясь, что эта процедура может повториться снова. Дело не в том, что она была какой-нибудь отталкивающей или неприятной.

Наоборот, то, что я видела, было зрелищем довольно захватывающим и неординарным. Но за этим следовала такая головная боль, что я бы предпочла не нарываться на её продолжение.

— Хорошо, я верю, что вы пришельцы из космоса, с далекой системы Этернии, как, насколько я помню, представился ваш товарищ. И вы прилетели, чтобы установить контакт с нашей планетой, — произнесла я, — но я не желаю быть избранником для такого рода контакта. Я не хочу.

— Погоди немного. Ты не поняла!!! Мы, как раз наоборот, избегаем широкого контакта с Землянами. Вот поэтому мы и обратились именно к тебе.

— Вы хотите сказать, что заранее знали, что я буду против, и всё ж таки пришли! — Тут я уже стала просто раздражаться. — Что вам от меня нужно?

Тут я заметила, что блондин на секунду замялся: «Как бы это тебе объяснить»…

— Да уж, объясняй, как есть, — решила я разом покончить со всем этим бредовым делом.

— Хорошо, начну с самого начала. Прежде всего, дай мне возможность все-таки представиться.

Меня зовут Ален. Я — командир космического разведывательного корабля «Atlantis». И вся загвоздка в том, что я пришел сюда сейчас втайне от своего экипажа. Инкогнито…

— И Крис тоже?

— Что Крис?

— Он тоже приходил сюда тайком?

— Нет. В том-то и дело, что он выполнял свое поручение, установить контакт с тобой, чтобы попросить твоей помощи.

— Он что, не мог остановить меня и заговорить со мной где угодно на улице? Обязательно было являться ко мне домой ночью и пугать меня до полусмерти?!

— А ты бы заговорила с ним на улице?

— Нет, — затем я вспомнила внешность того, о ком шла речь и развела руками. — Да… Возможно… Нет… Впрочем, не знаю. Боюсь, что из этого просто ничего бы не вышло.

— То-то же. Теперь ты сама видишь, почему он пришел к тебе домой. На самом деле, он даже и не подозревает, зачем он был сюда послан.

— Если до этого я ещё хоть что-то понимала, то теперь после твоих объяснений я вообще запуталась, — заверила его с детской непосредственностью я.

— Да, нет же! Всё, как раз, очень просто — дело не в его задании, а только в Вас.

— Во мне? — Удивленно переспросила я.

— В вас обоих. Я нахожусь здесь неофициально для того, чтобы попросить Вас не отказываться помочь выполнить ту просьбу, с которой придет к Вам сегодня вечером Крис.

— Господи! Что? Это еще не конец? Он придет сюда опять?! Это невыносимо! Я думала, что больше его не увижу.

— Напрасно. Он еще нанесет тебе визит позднее, вечером.

— И какую же просьбу? О чем вообще идет речь?

— О, нет. Об этом расскажет он сам, иначе ты не будешь его слушать с надлежащим вниманием, и он почувствует подвох.

— Подвох? Какой? Вы что, хотите его обмануть?

— В некоторой степени мы его уже обманули. Но, поверьте, ради его же блага.

— Послушайте, вот что я вам сейчас скажу: мне совершенно наплевать жители вы Земли или нет, и на чье благо работаете, но я вовсе не собираюсь принимать участие в ваших аферах.

Он нетерпеливо прервал мои гневные излияния, приподняв руку: «Дайте же мне договорить. Вы не понимаете, о чем идет речь, так как не дослушали меня до конца».

Он постоянно прыгал с «Вы» на «Ты». Видимо, тоже не меньше меня волновался.

— Ладно. — Махнула я бессильно рукой, видя, что его легче выслушать, чем отделаться. — Валяйте, только учтите, что я заранее против всех Ваших проектов, какими бы они ни были.

Он пропустил мои последние слова мимо ушей и продолжил: «Эвис, Вы должны знать, что у каждого живого существа в этом мире есть своя звезда, которая своими излучениями влияет на него и его судьбу.

Вот, Вы, например, имеете звезду голубоватую и холодную, что накладывает отпечаток на Ваш образ жизни, на Ваш характер — Вы холодны. Но Вы и прекрасны, так же как и Ваша звезда. Её почти невозможно увидеть с Земли, так она далека, но она хорошо видна с нашей родной планеты.

Однажды, готовясь к предстоящему полету на Землю, я просматривал информационные файлы и совершенно случайно натолкнулся на Ваш гороскоп, чей графический рисунок показался мне подозрительно знакомым.

Но я никак не мог вспомнить, где я видел подобный. Эта мысль запала мне в голову и продолжала мучить до тех пор, пока я не стал проверять еще раз личные файлы экипажа. И тут я обнаружил, что звездная карта Криса совпадает с вашей! Представляете»?!

Я кивнула, показывая, что представляю, хотя вообще не имела понятия, о чем идет речь. Он вдохновленный моим вниманием продолжил.

— Тогда, ради простого интереса, я обратился в наш Космический Научно-Вычислительный Центр по Аэронавтике и Исследованию космического пространства. И тот подтвердил мою догадку. Идеальной парой для Вас является Крис, в то время как Вы — его идеальная половинка. Впервые за все время, что я знаю, — это первая межгалактическая пара, подтвержденная самим Центром!!!

Вы представляете?

— И вы, что же, прилетели сюда свататься? — Засмеялась я.

— Ну… В некотором роде, да. Об этом знают только несколько членов нашего экипажа. Помимо нашего основного задания, которое мы уже выполнили, мы всё-таки решили попытать счастья и проверить — действительно ли прав наш Центр.

Поэтому под вымышленным предлогом мы отправили ничего не подозревающего Криса к Вам. Его задание просто, и может даже показаться Вам глупым. Но для него это прежде всего — задание. И для его выполнения он будет делать всё, что в его силах.

— Но причем, же здесь я?

— Как Вы не понимаете! Его задание — это только предлог, чтобы он смог встретиться с Вами. На самом деле ему нужны только Вы, а не что-нибудь иное. Те чувства, которые должны развиться из Вашей встречи, — вот, что важно.

И поэтому я, опасаясь, что если Вы не дадите Крису шанса, выгнав его сегодня, Вы не дадите возможности не только ему, но и самой себе.

Вот я и, пришёл сегодня сюда, не сказав ни слова своим друзьям, только чтобы уговорить Вас принять участие в этом… — тут он замолчал, пытаясь подобрать подходящее слово.

— …эксперименте, — подсказала я.

— Это не эксперимент, но называйте, как хотите. Только не отказывайтесь. Наш КНВЦ ещё никогда не ошибался. Поэтому через некоторое время Вы оба почувствуете, что не сможете жить друг без друга. Это написано в Ваших звездах, и Вы оба не в силах что-либо изменить.

Вся проблема в том, чтобы дать Вам возможность встретить друг друга. Поверьте, Вы ещё не раз будите благодарить Небо за результат этого «эксперимента», как Вы выразились.

— Выходит, наши с Крисом роли — это роли подопытных кроликов, на которых Вы собираетесь убедиться в правоте вашего Центра?

— О, Черные и Голубые Небеса! Эвис, у Вас удивительная способность переворачивать всё с ног на голову…

— Нет. У меня просто удивительная способность трезво смотреть на вещи. Если Вам не нравится формулировка, то я сформулирую по-другому. Иными словами, Вы хотите узнать, что произойдет после того, как мы с Крисом будем общаться некоторое время?

— Ну… пусть будет так. Но результат я уже знаю. Хотите Вы того или нет, но Звезды поставят всё на свои места.

— Насколько я могла понять, Крис и не подозревает обо всей вашей авантюре?

— Нет.

— От меня потребуется только побыть с ним некоторое время, помогая выполнять «задание», которое Вы ему поручили?

— Да.

— Извините, нет. Я отказываюсь помогать и Вам, и ему. Вы что на самом деле решили, что я соглашусь на роль подопытного кролика?! Выберите на эту роль кого-нибудь другого.

Блондин поднялся и развел руками: «К сожалению, моя попытка помочь Вам не удалась. Вы сами строите преграды на пути к своему же счастью. Но я абсолютно уверен, что как бы Вы ни сопротивлялись, и даже независимо от того, согласились бы Вы или нет, всё равно… Вам некуда деться»…

Вопреки моим ожиданиям, он не пошёл на балкон, как сделал мой предыдущий гость, а направился в сторону выхода.

Когда он ушел, я плюхнулась в кресло, пытаясь привести свои мысли в порядок. От всей этой бредовой идеи за версту пахло авантюрой, а проводить опыты на своей собственной шкуре, мне, поверьте, вовсе не хотелось.

Не успела я отойти ещё от визита блондина, как в дверь тихо, даже очень скромно постучали. Я отправилась открывать. На пороге стоял мой вчерашний гость.

— Ах, это Вы? — Я удивленно подняла бровь. Честно говоря, я все-таки надеялась, что он не вернется.

Молодой человек смущенно улыбнулся.

— Добрый день, Эвис, вернее вечер. Вы выглядите великолепно.

— Спасибо за комплимент. Но не думайте, что со мной этот фокус пройдет. Я не таю от лести.

— А я вовсе и не надеялся на это. Просто я сказал то, что вижу. Вообще-то, я бы хотел поговорить с Вами. Вы разрешите мне войти?

— Что ж, проходите, раз уж пришли. Не беседовать же нам с Вами через порог.

— Спасибо, — он вошел внутрь.

Пока я, закрыв за ним дверь, остановилась у зеркала поправить волосы, мой гость прошел в зал. А когда я вернулась, Крис сидел у стола и вновь внимательно разглядывал портрет.

— И чего он им всем дался? — Подумалось мне в тот момент.

Хотя я вошла бесшумно, он обернулся. И я увидела сразу две, нет, вернее одну улыбку в двух экземплярах.

Это уникальное сходство вызвало во мне чувство досады и ещё большее чувство ревности. В конце концов, я разозлилась совсем.

— Итак, Вы хотите со мной о чем-то побеседовать? — Будьте любезны изложите все, если можно, более кратко.

— Не стоит сердиться, Эвис. Нам пришлось обратиться к Вам за помощью, потому что только Вы можете это сделать.

— Чем же я заслужила такую избранность? — Усмехнулась я, подумав, каким же образом он будет изворачиваться.

— Это очень просто. По профессии Вы социолог и работаете в исследовательском институте, а Ваш отдел занимается социологическими разработками. Нам нужны некоторые сведения, которые Вы могли бы легко нам предоставить, благодаря разработкам вашего отдела.

Он назвал необходимые документы, и меня даже смутило, что бедного мальчика, если верить словам Алена, отправили за обыкновенными статистическими данными, которые особой важности для кого-либо не представляли. В его списке были и некоторые социологические выводы, которые можно было иногда даже найти на страницах массовой печати.

— Уж если на то пошло, то могли бы придумать для предлога что-нибудь более убедительное. — Подумалось мне, но внешне я старалась не подать и вида, что что-то не так. — Хотя, впрочем, какая мне разница?

— Почему же Вы не вступите в контакт с нашими властями официально? Я думаю, что это было бы более полезно для обеих сторон.

— Нет, мы не собираемся пока вступать в широкий контакт с Землянами. Видите ли, развитие нашей цивилизации шагнуло намного вперед. Мы, уже давно поняв, что можно жить в мире, забыли обо всех видах оружия и о войнах.

А на Земле… Вы только начинаете осознавать, какой опасной игрушкой может быть оружие. Поэтому мы опасаемся, что наше появление может спровоцировать какие-либо агрессивные действия с вашей стороны.

Наш визит преждевременен. Объявись мы сейчас, мы станем очередным учебным материалом для «Х-файлов». Ваши ученые бьются над разгадкой летающих тарелок, между тем, они ещё не знают, а лишь только предполагают возможность жизни на других планетах. И это в то время, когда мы уже давно совершаем межгалактические полеты и общаемся с жителями соседних планет.

Наша же просьба к Вам может показаться пустяковой, но для нас она имеет огромное значение по причине дефицита времени. Это, — продолжал он, — возможно не очень важные документы для вас. Они не представляют никакой государственной тайны или секрета. Эти же наблюдения мы провели бы сами, будь у нас чуть больше времени.

Но, к сожалению, по пути на Землю нам пришлось пройти через плотный пояс астероидов, в результате чего наш корабль получил пробоину. Мы буквально свалились на Землю. На ремонт корабля потребовалось всё наше время и все наши силы.

Нам необходимо вернуться домой до начала космического цикла, который проходит каждые тридцать лет в области Млечного пути. Если мы задержимся, то можем остаться здесь минимум на тридцать лет или попасть в один из его вихрей, и тогда результаты будут просто непредсказуемы. Посудите сами: ни тот, ни другой вариант нам не подходит.

Тридцать лет — это большой срок в рамках человеческой жизни, и все это время нам придется жить на Земле инкогнито. Сколько же всяких недоразумений может повлечь за собой этот вариант!

Да и нас вовсе не прельщает перспектива стать объектами исследований в случае, если мы попадем под скальпели ваших ученых, которые ввиду ещё младенческой стадии развития Человечества пытаются всех и вся, неподдающихся их объяснениям, и не отвечающих их сложившимся стереотипам, изучать, разобрав по частям.

Попасть же в один из таких вихрей — это равносильно добровольному согласию пойти на самоубийство.

Поэтому у нас нет другого выхода, как только обратиться к Вам. И вот поэтому я от имени и по поручению экипажа межгалактического корабля «Atlantis» нахожусь здесь и прошу Вас пойти нам навстречу.

— Молодой человек, конечно, большое спасибо Вам за интересную беседу, похожую на красивую сказку, но поищите кого-нибудь другого для этой роли. Я же не желаю Вас больше видеть в моем доме и тем более участвовать в Ваших авантюрах. Откуда мне знать, что Вы не самый обыкновенный агент спецслужб! Убирайтесь!

Он покачал головой и усмехнулся: «Вы опасаетесь стать завербованной вражескими спецслужбами?!»

— Представьте себе, и это тоже! Я не имею никакого желания с ними связываться. А если Вы не уйдете немедленно, то я позвоню в полицию, и тогда там Вам придется объяснять всё с самого начала так же подробно, как и мне. Не вынуждайте меня это сделать.

— Хорошо. Я ухожу. Но я ещё вернусь, — он приблизился к дверям и обернулся, — позвольте мне еще один вопрос?

Я развела руками.

— Что еще?

— У Вас всё ещё болит голова в моём присутствии?

— Она у меня не будет болеть, когда Вы уйдете!

Я тщательно заперла за ним дверь, и устало опустилась в кресло.

— Ну и в историю же я влипла! Ещё не хватало только шантажа. Попытка психологического воздействия уже была. Интересно, ему сделали пластическую операцию или как?

Мне стало страшно. И одиноко. Я ни с кем не могла поговорить и излить свою душу. Мне все-таки не хотелось выдавать тех, кто доверился мне (если, конечно, они являются теми, за кого себя выдают). Отказаться быть пособником — это одно, а предать тех, кто тебе доверяет — это другое.

Я нервно достала сигарету и закурила.

— Черт знает что! Что же теперь делать? — Я совершенно не была уверена в том, что это был его последний визит. — Может быть, я схожу с ума?

В этот вечер я рано погасила свет в своей квартире и долго сидела в темноте, беспрестанно слушая последний диск человека, двойник которого являлся ко мне вчера ночью и сегодня днем. И только благодаря его голосу я осталась на грани реальности и сумасшествия. Уже во втором часу ночи я почувствовала, что начинаю клевать носом, тогда я выдернула шнур из розетки и уснула.

Утром, собираясь на работу, я опасалась каких-нибудь выходок со стороны моих новых знакомых. Но всё прошло спокойно, без всяких фокусов.

После скорого завтрака я отправилась на работу.

Эта неделя была бешеной по своему темпу: огромный поток информации, большое количество людей и документов заполнили всё моё существо.

Работа позволила мне отвлечься от мрачных мыслей, почти забыв о своих подозрениях. До одного определенного момента…

В четверг, в обеденный перерыв в компьютерном зале стало посвободнее, а многие коллеги спустились на 20-й этаж, где располагался служебный ресторан.

Мне не хотелось идти вниз, я решила выпить кофе у себя на месте и включила чайник. Откинувшись на спинку стула перед компьютером, открыла дверцу стола и потянулась за пакетиком кофе и чашкой. Выдвинув ящик, где она по обыкновению стояла, я инстинктивно отпрянула назад — там лежала фотография, на которой крупным планом был изображен момент, когда я беседовала с Крисом у себя в квартире.

— Вот и началось! — Я бросила фото на стол и оглянулась по сторонам в поисках чужака. За полдня здесь побывало столько народа! Но я почти не отходила в это утро от своего компьютера, так что никто не мог приблизиться к нему без моего ведома.

— Ой! С кем это ты? Это у тебя дома? — Вдруг прозвенел над самым моим ухом высокий голосок. От неожиданности я вздрогнула.

— Можно я посмотрю?

— Ах! Это ты, Джейн! Как ты меня напугала. — Она уже схватила фотографию, так что сказать «нет» я всё равно бы уже не успела.

— Это кто? Твой знакомый?

— Ну, да. В некотором роде.

— Симпатичный мальчик. Где-то я его уже видела? — Наморщила она носик, припоминая.

— Сегодня? — Насторожилась я.

— Да нет. Я имею в виду вообще.

— Ах, — вздохнула я с заметным облегчением и забрала у неё фото, обрадовавшись, что она не узнала того, кто сидел на снимке рядом со мной. Вот бы было разговоров, если бы она вспомнила!

— Джейн, ты не замечала никого подозрительного у моего стола?

— А что, что-то пропало?

— Нет. Это я просто: бдительность никогда не помешает. Ладно, я, пожалуй, пойду на улицу проветриться, пока ещё есть время. — Я опустила злосчастную фотографию на дно сумочки.

Мне вдруг сразу расхотелось пить кофе, сидя у себя в кабинете, в замкнутом пространстве. И я решила спуститься вниз, где в двух шагах от нашего небоскреба расположилось маленькое бистро.

Наскоро перекусив, я вышла из кафе на мостовую. И направилась в парк, где можно было оставшуюся четверть часа побродить в одиночестве.

Свернув с тротуара, я пошла по осыпавшимся листьям, задумчиво глядя себе под ноги.

У меня вдруг пронзительно заныл правый висок, и моим первым желанием было желание найти свободную скамейку и присесть.

Когда я опустилась на неё под большим раскидистым каштаном, то вновь вспомнила о снимке и вынула его из сумочки. И с пристальным вниманием принялась разглядывать своего знакомого.

Он сидел вполоборота. А в момент, когда кто-то сфотографировал нас, Крис как раз обернулся лицом к объективу. Темные глаза под широкими изогнутыми бровями, мягкая, почти ласковая улыбка — один в один с тем портретом, что стоял позади него на столе и тоже попал в кадр.

Мимо пролетел сорвавшийся с ветки желтый лист и плавно приземлился мне на колени. Его фигурный край был обрамлен красной каймой. Я потянулась, чтобы взять его, но легкий ветерок своим дуновением сбросил его прямо на носок моего туфля.

Я наклонилась и ловко подцепила беглеца за тоненькую ножку… и тут увидела перед собой пару черных блестящих ботинок. Я стала медленно поднимать голову.

Передо мной стоял Крис в черном строгом костюме и белоснежной рубашке.

— Я очень рад видеть Вас, Эвис.

— А я Вас не очень. — Резко прервала его я.

— Это Вы подбросили фотографию мне в стол? Вот полюбуйтесь! — Я протянула ему её.

— Нет. Я ничего такого не делал. Да и как я мог, разговаривая с Вами, одновременно делать снимок?

— Откуда мне знать. Может весь Ваш экипаж на одно лицо?!

Он пожал плечами.

— Вы приезжали одни? Без друзей? Вас кто-нибудь видел, когда Вы шли? Вам кто-нибудь попадался по пути? — Продолжала допытываться я.

На все мои расспросы последовал краткий односложный и полный невозмутимого спокойствия ответ: «Нет».

— Тогда я ничего не понимаю. Кто бы это мог быть?!

Молодой человек присел на край скамьи.

— Вы не опоздаете на работу? — Он бегло взглянул на циферблат часов.

— И то, правда, мне пора. Я пошла.

— Тогда до вечера, — он выразительно посмотрел на меня и поднялся на ноги, — я провожу вас.

— А я надеялась, что больше не увижу Вас.

— Напрасно, я буду Вашей тенью до тех пор, пока Вы не согласитесь.

— Ну, это уж слишком. Я Вам уже сказала «нет». Раз и навсегда.

— Поживем, увидим. — Он махнул рукой на прощание и вскоре исчез из вида, затерявшись среди прохожих.

Я поспешила к корпусу института, возвышавшегося над деревьями.

Остальная часть дня пролетела совершенно незаметно, хотя чтобы я ни делала, я постоянно ловила себя на одном и том же вопросе: «Кто и когда умудрился сделать снимок и для чего?»

Именно об этом мне и хотелось спросить своего нового знакомого. Но вечером он так и не появился.

Я всю ночь промучилась над этой загадкой и совершенно не в настроении пошла на работу на следующий день. Ничего нового и сверхъестественного не произошло и в институте.

Зато, когда в конце рабочего дня я попрощалась на крыльце с Джейн и её подругой Джессикой, то поймала себя на том, что сразу же принялась искать глазами знакомую фигуру. И мои поиски были вознаграждены: вскоре я заметила его. Я не то чтобы ждала его появления, но за эти дни я уже привыкла к его обществу, что без него мне словно чего-то не доставало.

Завидев меня, он отделился от кучки стоявших на крыльце мужчин, с которыми так оживленно, как ни в чем не бывало, о чем-то беседовал, и направился за мной следом.

Однако, несмотря на то, что я искала его взглядом, это вовсе не означало, что мне хотелось, чтобы он вновь увязался за мной. Поэтому я прибавила шаг, торопясь пройти мимо. Крис догнал меня уже у самого края ступенек и осторожно, но очень твёрдо взял за локоть.

— Молодая и привлекательная леди не будет возражать, если её проводят до дома? — Он решительно приблизил мой локоть к себе.

— Нет, будет. Молодая и привлекательная леди была бы более признательная, если бы ее оставили в покое, — в тон ему заговорила я, пытаясь высвободить свою руку. — Вы когда-нибудь отстанете, наконец, от меня?

— Как только получу Ваше согласие помочь нам.

— Придется очень долго ждать. Я очень вредная.

— А я — упрямый.

— Ха, идеальная парочка!!! — Воскликнула я. Прохожие недоумённо оглянулись на нас.

— Эвис, ведите себя благоразумно. Со стороны мы действительно выглядим очень респектабельной элегантной парой.

— Вот ещё!!!

— Не верите мне, тогда взгляните сами. — Он буквально развернул меня и, придерживая за руку, поставил лицом к витрине одного из магазинов. — Своим глазам то Вы умеете верить? А своему сердцу?

И надо сказать, что мы действительно смотрелись вместе довольно-таки неплохо. Тут я вспомнила визит Алена, и меня прямо передёрнуло от мысли, что всё идет по задуманному им сценарию. Меня пугал тот факт, что я начинаю привыкать к этому мужчине. Я окончательно разозлилась и выдернула свою руку из его руки.

— Если Вы сейчас же не уйдете, я закричу так, что, по крайней мере, сбежится половина городской полиции!!!

Он удивленно приподнял бровь, а затем, даже не моргнув, спокойно сказал: «Вы не сделаете этого». В нём, в его движении, в его голосе было столько уверенности, что я даже удивилась: «Это еще, почему же»?

— Потому что иначе Вам не с кем будет поговорить о фотографии.

Я вспомнила о своей вчерашней утренней находке и удрученно произнесла: «Так значит, это сделали действительно не Вы»?

— Нет, не я.

— Тогда кто же?

— Вот об этом мы с Вами и могли бы побеседовать, — он снова, но уже с видом, не терпящим возражений, взял меня за локоть.

На этот раз я и сама уже не стала вырываться, хотя все еще пыталась возразить, едва поспевая за его широким размашистым шагом: «Постойте! Но ведь это, же шантаж! Вы — настоящий»…

— Кто? — Мужчина, не останавливаясь, повернулся ко мне.

— Вы… вы… вы… — самый настоящий шантажист!!! Вот!

— В самом деле? — Крис присвистнул и продолжил идти вперед, ведя меня в каком-то только ему известном направлении.

— И откуда Вы только свалились на мою голову?! — Старалась я угадать, куда он меня ведет, покорно следуя за ним, словно ослик за морковкой. — Авантюрист несчастный!

Это надо же! Кто бы мог подумать! Жила себе тихо и мирно, никого не трогала, и вот тут Вы на мою голову! Здраа-аассс-сс-сс-те!

Вскоре мы вышли на берег пруда. У небольшого причала на воде покачивались лодки.

— С неба. Здраа-аа-аасте! — Передразнил он, когда мы подошли к причалу. Всю дорогу он молчал, слушая мои бесконечные причитания.

— Что? — Не поняла я, отвлекшись тем, что разглядывала место, где мы оказались.

— Я говорю, что мы буквально свалились с неба. Я, помнится, уже рассказывал об этом. — Заплатив сторожу и дождавшись, когда тот отцепит одну из качающихся у причала лодок, Крис подвёл меня к воде и помог забраться в неё.

— Теперь я, по крайней мере, буду уверен, что Вы никуда не сбежите сами и не выгоните меня, — улыбнулся он, отталкивая лодку от берега, а затем ловко заскочил в неё сам.

И только на середине озера он спросил: «Так значит, в игре есть третий? Кто же он? Мне кажется, что Вы что-то не договариваете. Мм-м, Эвис»?

— Вы, что меня допрашиваете? — Я пожала плечами и подумала про Алена. Вполне возможно, что он начал свою игру и сделал очередной ход, чтобы сблизить нас против нового непонятного обстоятельства.

— Мне самой было бы интересно узнать, чья это выходка.

«А вдруг это не Ален»? — Промелькнуло вдруг у меня в голове. — «Вдруг здесь есть ещё и четвёртый, тот, кто с умыслом смог подбросить эту фотографию»?!

Личность неизвестного и все его тайные замыслы показались мне еще более страшными и коварными по сравнению с безобидным на вид предложением моих новых знакомых.

По темной глади озера, в чьих водах отражалось по-осеннему голубое небо и лёгкие перистые облака, словно крошечные золотистые кораблики, смело проплывали опавшие листья. Я рассеянно вылавливала их из воды.

— Вы знаете, Эвис, я стал обнаруживать, что мне приятно проводить с Вами время, — вдруг вновь заговорил мой спутник после довольно-таки продолжительного молчания.

— Приятно? Ну, да! Ещё бы! Ведь мы с Вами постоянно ссоримся, и я вечно грублю Вам.

— Конечно, и не без этого. Но я имею в виду те минуты, когда Вы не сердитесь или не пытаетесь отгородиться стеной сарказма. Когда Вы, например, молчите, как сейчас, то я чувствую какую-то непонятную еще пока для меня связь с Вами. Но как только Вы начинаете говорить колкости, Вы обрываете её.

Мне вновь захотелось брякнуть какую-нибудь ёрническую фразу, но я почему-то сдержалась.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— За что это?

— За то, что передумали и тем самым продлили время существования этой связи.

— Разве это так важно?

— Да. Чем дольше время, когда я её чувствую, тем легче мне разобраться в себе и понять какого рода эта внутренняя связь.

— Ну, тогда приготовьтесь закончить свой сеанс внутреннего самосозерцания, так как мне уже наскучило молчать.

Он рассмеялся. Звонко, чисто, заразительно. И, последовав его примеру, я непроизвольно засмеялась вслед за ним. И лед между нами рухнул.

Теперь Крис сложил вёсла на дно лодки и дал ей возможность свободного плавания. Сам же он просто сидел, слушая мою болтовню и изредка вылавливая проплывающие мимо желтые листья.

— Расскажите мне о своей планете, — вдруг вырвалось у меня, когда мое красноречие, наконец, иссякло.

— Как? Вы уже не сомневаетесь в моих словах?

— Вовсе нет. Просто я хочу услышать красивую сказку о волшебной планете.

— Да, она действительно волшебная по своей красоте. У нас почти две третьих суши занимает буйная растительность. Если Вам интересно, то она чем-то похожа на растительность африканских джунглей. Мы очень любим нашу небольшую планету и очень тщательно охраняем ее флору и фауну.

Так как наша планета не очень большая по размерам, то мы бдительно следим за тем, чтобы не были занесены какие-нибудь внешние вредные вирусы, которые могли бы навредить любому, пусть даже микроскопическому биоорганизму, живущему на ней.

Поэтому у нас установлен строгий порядок и контроль за прохождением лётного карантина.

Вновь прибывшие звездолеты должны в течение двух-трех недель пройти специальные обследования и провести санитарно-профилактическую обработку корабля.

А экзотические животные, которые привозятся с других планет, вообще, подвергаются тщательному медицинскому осмотру. Мы не хотим изменять свою уникальную фауну, поэтому не каждому из них позволяется селиться у нас. Те же, что получают добро на въезд, должны пройти полугодовой карантин.

— А какие у Вас животные? — Задала я ему поистине детский вопрос.

— Разные. Колючие, лохматые, гладкие и пушистые, маленькие и большие, дикие и домашние. Если я произнесу их названия, то это ровным счетом ничего не даст. Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Назовите хотя бы одно, любое. Пожалуйста.

— Ну, пожалуйста, — пожал он плечами, — Родилоп.

— Родилоп? А что или вернее кто это?

— Это домашнее животное, ну что-то вроде вашей собаки. Размером с большого дога. На самом деле, это — карликовый динозавр. Он очень добрый и ласковый, к тому же превосходный охранник. Мы любим этих животных за то, что они забавные и преданные. Функции охранников, можно сказать, что символичны: у нас нет проблем с преступностью.

***

На следующий день, подходя вечером к своему дому, я заметила, что в темноте подъезда кто-то стоял. Однако человек вышел на свет, шагнув ко мне, и оказался Крисом. Он что-то неуклюже прятал у себя за спиной.

Приблизившись ко мне, он протянул букет великолепных чайных роз. Я не знала, что сказать и кроме «спасибо» ничего не могла выдавить из себя.

Крис же виртуозно вышел из неловкой ситуации.

— Я очень люблю цветы, поэтому просто не мог пройти мимо и не купить эти розы. Но посудите сами, не мог же я подарить их самому себе.

Поэтому решил сделать приятное и Вам. Вы ведь — единственная женщина, которую я здесь знаю.

— Вы могли бы подарить их кому угодно. Однако Вы снова решили, что я смогу согласиться с Вашим предложением, как только получу цветы в подарок.

— Вот еще, глупости. Просто мне пришла в голову куда более интересная идея — пригласить Вас в гости в особняк, где мы сейчас обитаем.

— Ах, даже так… А я могу подумать над Вашим предложением или мне нужно ответить прямо сейчас?

— Я зайду за Вами утром. Хорошо? — Он открыл передо мной подъездную дверь, а его вопрос прозвучал больше как утверждение, чем предложение.

— Ладно, только не забывайте, что я ведь ещё не дала добро на Ваше приглашение. — Ответила я, подумав про себя, что для него в моем соглашении не было особой необходимости.

— До завтра. Утром будет видно, — и он ушёл.

Ушёл…

Настроение у меня стало средней паршивости: видимо моя звезда сегодня не была склонной раздаривать положительные эмоции. Я поставила розы в воду, и мягкий аромат постепенно заполнил комнату.

Я смотрела на эти хрупкие создания с некоторым сожалением, ведь через какое-то время они завянут и умрут.

— Странно, почему их называют живыми? Ведь это практически, убитые цветы — без корней они не живут, а умирают медленной и невидимой смертью, которая нас порой даже умиляет.

Я была уже готова наложить на себя руки от какой-то безысходной, непонятной тоски, внезапно накатившей на меня. И включила музыку на компьютере, как всегда, делала в такие моменты.

Но вскоре поняла, что сегодня одного его голоса, чтобы восстановить свое душевное равновесие, мне будет мало. Тогда я вынула из шкафа любимый DVD-диск и нажала на пуск.

В полной темноте экран озарился яркой вспышкой и погас. Затем в темноте комнаты со вновь загоревшегося жидкокристаллического экрана размером с полстены мне в глаза посмотрело Его изображение.

Из динамика плавно полилась музыка, усыпляя меня… Словом, музыка подхватила и понесла…

Вскоре мои нервы успокоились, я почувствовала, что вновь стала наполняться благотворной жизненной энергией, которую давал мне ОН, возрождая меня, словно феникса из пепла.

Проснулась я от того же самого чувства, что я не одна. Наверное, это уже стало чем-то вполне обычным и само собой разумеющимся, что ко мне в квартиру заходили посторонние без моего ведома: Крис стоял рядом с видео и держал в руках пустую коробку из-под диска. Я, наверное, уснула, даже не выключив телевизор.

— Эвис, ну нельзя же так. Что ты делаешь с собой? Если честно, я всё никак не могу понять, зачем ты умышлено изводишь самую себя?

— Не забивай себе этим голову! — Не совсем вежливо ответила я, отметив про себя, что он заявился бы и без моего приглашения так же просто, как и с ним.

— Хорошо, я постараюсь, — кивнул он. — Собирайся, нас ждут.

— Кто? — Еще плохо соображая спросонок, переспросила я.

— Мои друзья.

Пока я приводила себя в ванной в порядок и одевалась, Крис хозяйничал на кухне.

Когда я вышла к нему в черной узкой юбке и пиджаке, из-под которого белела рубашка, он обернулся и едва не расплескал кофе из чашки, которую держал в руке.

— Ты выглядишь великолепно, — быстро совладал он со своим замешательством и почему-то отвел взгляд в сторону.

— Хм, — скептически пожала я плечами, повязывая на шею ярко-зеленый шелковый шарфик.

Завтракали мы в полном молчании. Крис, по-видимому, заботился не только о своей форме, но и моей: мне досталось всего два ломтика поджаренного хлеба и чашка густого ароматного кофе с корицей.

Из-за стола я вышла совершенно голодной, ведь последний раз я ела вчерашним утром.

Однако надо отдать ему должное, кофе готовить он умел, еще какой! Ничуть не хуже моего.

Посмотрев на своего спутника, я почувствовала, что мне становится не по себе при мысли, что он — это вовсе не ОН. Я даже через чур поспешно нажала кнопку лифта. Но тот почему-то сегодня вновь не работал. Пришлось спускаться по лестнице.

Когда же мы вышли из подъезда, то там нас ожидал Ален на новеньком «Порше». Завидев нас, он вышел навстречу. Крис представил нас друг другу.

Ален и я разыгрывали, что видим друг друга впервые. Затем Крис открыл передо мной дверцу и пропустил меня вперед на заднее сидение.

В этот час поток машин на улицах был невелик. Люди наслаждались сном в утренние часы долгожданного выходного. Полицейские на перекрестках зевали, глядя по сторонам.

До места пребывания моих знакомых мы добирались довольно долго. Пока не очутились у старого, мрачного с виду двухэтажного особняка, стоявшего посреди запущенного одичавшего сада. Казалось, что этот уголок давно забыт и Богом, и людьми.

Ален исчез в дальнем углу двора вместе с машиной, а Крис повел меня к дому. У самого входа он поспешно огляделся по сторонам и быстро вошёл, увлекая меня за собой.

Мы прошли в комнату, очевидно служившую гостиной. Стены её были обтянуты тёмно-зеленым бархатом с золотистыми прожилками в виде витиеватых переплетений.

На какие-то доли секунды мне показалось, что на стенах не хватало рисунков с изображением эльфов, маленьких добродушных существ с заостренными ушками. Словно какой-то слой изображения умело сместили, хотя в голове и осталось подобие воспоминания, а в реальности его отсутствие.

У противоположной стены был большой камин, выложенный из мрамора желтоватого цвета, цвета слоновой кости.

На каминной полке возвышались огромные часы великолепной ручной работы, которым было, наверное, не менее семи сотен лет, если не больше. Я остановилась, чтобы получше рассмотреть их и понять, что так привлекало к ним мое внимание.

У основания часов стояла хрупкая фигурка лучника из горного хрусталя, натянувшего тетиву лука, и когда часы отсчитывали очередной час, она, словно флюгер на кованой оси поворачивалась либо влево, либо вправо.

— Если час четный, то вправо. — Прошептала я, заворожено следя за стрелками. Через несколько секунд большая стрелка должна была бы специфически щелкнуть и прыгнуть на двенадцать. — Нечетный — влево…

Послышался характерный щелчок, и флюгер, завертевшись на своем стержне, направил острие хрустальной стрелы, блеснувшей на свету, вправо.

— Двенадцать… Боже, откуда я могу это знать?

Мне показалось, что я слышала отдаленный бой часов, словно сквозь пелену какого-то смутного Déjà-vu, наплывшего из ниоткуда, но в этот момент Крис потянул меня дальше вглубь дома, и я не успела уловить эту нечеткую ассоциативную связь своих воспоминаний.

По мере того, как мы с ним продвигались вперед, все отчетливей стали доноситься незнакомые голоса. Следуя в том направлении, я почувствовала, что мне вдруг стало страшно…

Какие-то смутные отрывки, словно давние стёршиеся из памяти воспоминания раз за разом мелькали в моем сознании. Что-то мимолетное, неуловимое, как эфир…

Я ощутила какой-то внутренний дискомфорт от того, что не могу увязать эти краткие вспышки воедино, и какое-то внутреннее напряжение от того, что усилием воли безуспешно старалась их воссоединить.

Не имея возможности понять, что же все-таки витало в обстановке этого дома я получила обратную реакцию. Теперь какое-то подсознательное чувство заставило меня насторожиться, хотя, честно говоря, мне следовало сделать это еще гораздо раньше. Я стала проклинать себя за то, что отправилась в гости к совершенно незнакомым, чужим людям, а может быть, и не людям с другой планеты.

Я не узнавала самую себя. В последнее время я только и делала какие-то глупые беспричинные и необдуманные поступки.

На половине моих горестных запоздалых рассуждений мне и пришлось остановиться, поскольку мы вошли в комнату, освещённую мягким светом, где находилось семь человек. Вопреки моим опасениям, они ничуть не отличались от земных обитателей и были довольно обаятельны.

Когда мы вошли, они поднялись со своих мест, приветствуя нас, как мне показалось, незаметным неуловимым жестом прикоснувшись правой рукой к сердцу.

Крис познакомил меня с каждым из них. Вскоре появился Ален, как всегда, в великолепном расположении духа.

Оказалось, что нас ждали уже довольно долго.

После ужина мы пили какой-то напиток, напоминавший по вкусу шампанское, но темно-коричневый по цвету, почти черный. Крис сказал мне название этого великолепного напитка, но я его не запомнила. Я сидела на диване, поджав под себя ноги, и старалась привлекать к себе как можно меньше внимания.

Крис, единственный кого я знала чуть больше других, внезапно куда-то подевался. Однако через некоторое время он появился вновь и предложил мне показать весь большой дом, в котором они жили.

Казалось, что прошло, не так уж много времени с того момента, как мы приехали в усадьбу, но когда мы вышли прогуляться в сад, то я с удивлением обнаружила, что на землю уже робко опускались сумерки.

— Знаешь, мы улетаем послезавтра в полночь, — тихо, и как мне показалось, грустно сообщил Крис, когда мы прохаживались по шуршащему гравию темнеющей аллеи.

— Но почему? — Неизвестно по какой причине заволновалась я. — Вы же говорили, что у Вас ещё осталось времени около недели!

— К сожалению, мы должны улететь раньше. Нам приказано: мы только что приняли распоряжение Центра.

Тут совершенно некстати я вспомнила, что со вторника у меня начинается отпуск. Мне, как работнику института полагалось две недели, которые я хотела провести в Гамбурге. Я даже уже заказала билет: я планировала погостить у Стеллы и хотела это время провести с Ним… хотя бы в одном городе.

Вспомнив о Нём, я вновь обратила внимание на Его уникальное сходство с Крисом.

И вот тут… тут-то со мной и начали происходить странные вещи.

Меня внезапно охватил ужас: я боялась потерять Его облик, который в данный момент находился рядом со мной, хотя в то же самое время я прекрасно понимала, что Крис — это другой.

Я остановилась, мой спутник тоже. Он пристально посмотрел на меня. Я отбросила все глупые мысли, роившиеся в моей голове в эту минуту, и спросила: «Но ведь я так и не помогла Вам»?

— Что ж… Каждый поступает так, как считает нужным.

— Извините, я срываю все ваши планы. Но поймите, по-другому я не могу.

— Не надо извиняться, Вы не виноваты, мы уже изначально не могли выполнить это задание. В конце концов, есть ещё время, может быть, Вы ещё и передумаете.

Я покачала головой, мы, молча, пошли вперед. Потом Крис порывисто остановился и взял меня за руку.

— Эвис, мне будет горько расстаться с Вами. За то время, что я пытался уговорить Вас, я привязался к Вам. У Вас, на Земле, такое чувство называют странным и очень красивым словом «любовь». Я ни разу не испытывал ничего подобного раньше, видно этот вирус я подхватил у Землян, — попытался он пошутить.

— Это пройдет, — пожала я плечами и устало провела ладонью по своему лицу, подумав, что должно быть Ален очень рад, ведь всё идет так, как ему хотелось.

— Эвис, я говорю вполне серьёзно и… я хочу предложить тебе улететь вместе с нами, со мной… — Фраза прозвучала довольно-таки конкретно и прямо, но самое главное — неожиданно.

Я попыталась отгородиться от ответа: «Но где гарантия, что там, у вас нет моего двойника»?

— Перестань, Эвис, я ведь действительно серьёзно.

— Крис, я ведь тоже серьёзно. Для этого «вируса», как ты его назвал, надо чтобы им были заражены двое. Ты превосходный человек, но извини… Я не могу… я…

— Почему? Неужели?.. — Тут его поразила какая-то догадка. — Ты любишь ЕГО?! Но пойми же, Эвис!!! Он далёк и нереален. Волей случая я, инопланетный гость, гораздо реальней и ближе, прямо сейчас именно я стою рядом с тобой! Ты можешь даже дотронуться до меня.

Ты влюблена всего-навсего в его образ, во внешнюю оболочку. Не больше. Прошу, оставь иллюзии. — Он умолк, давая мне время на то, чтобы сознаться самой себе, что он прав.

Я стояла, ошалев от неожиданности, слишком круто стали развиваться события за какие-то последние полчаса.

Затем, словно стремясь подтолкнуть меня к желаемому решению, Крис продолжил: «В конце концов, Эвис, меня ведь невозможно отличить от него. Не так ли»?

Конечно, в какой-то мере он был прав, да я и сама понимала это раньше, но как-то смутно, не особенно ясно осознавая. А может быть, просто боялась признаться в этом самой себе. Сейчас же на моих глазах словно рушился ледяной айсберг: черт побери, Крис был прав, тысячу раз прав!!!

Но я не сдавалась, упорно сражаясь за свою любовь и внутренне борясь сама с собой. Я молчала. А внутри меня, в моем воспалённом сознании шла жесточайшая драка без правил.

Наверно, Крису надоело меня уговаривать, он предоставил мне полную свободу выбора и умолк.

Время было уже довольно позднее, и пора было ехать домой. Мы подошли к крыльцу в полном молчании. Крис нервно теребил в руках розу, сорванную в саду. Он даже совершенно не замечал её острых шипов.

Его товарищи о чем-то оживленно разговаривали на веранде, а Ален, задумчиво облокотившись о машину, курил в сторонке.

Я попрощалась со всеми, пожелав им всего хорошего.

Ален завел мотор, Крис отправился меня провожать. По дороге мы тоже молчали. Мимо проносились фонари, освещённые окна загородных домов.

Вскоре мы выехали на дорогу, ведущую в город. Ален, первоклассный пилот экипажа, вел автомобиль так мягко, что от этого меня постепенно склонило в сон. Я так и заснула на заднем сидении, положив голову на плечо Криса.

Он всё время старался не шевелиться, чтобы не побеспокоить самоуверенную, капризную даму.

Неожиданно машину тряхнуло, моя голова соскользнула с его плеча, и я проснулась.

Мы вновь были около моего дома. Крис вышел, открыл передо мной дверцу и протянул мне свою руку, чтобы помочь.

Как только я выбралась, Ален помахал нам рукой на прощанье, предательски нажал на газ и бесследно скрылся вместе с машиной, мгновенно растворившись в темноте.

Я задумчиво посмотрела ему в след и обернулась к своему спутнику. Я позволила ему проводить себя до самого дома, но Ален коварно исчез и оставил его со мной. И теперь мне было как-то неловко распрощаться у подъезда, бросив человека одного посреди ночи.

Я улыбнулась: «Пойдем, я тоже умею готовить прекрасный кофе».

Мы стали подниматься ко мне. Пока шли по ступеням, я спросила Криса: «Интересно, какая характеристика у моей звезды»?

— Твои черты: педантичность, серьёзность, может быть даже чрезмерная сухость и строгость.

— В общем, полное занудство, — подытожила я.

Он усмехнулся.

— Но это, только поверхностные черты, которыми ты прикрываешься от незнакомых людей, словно щитом. А за всей этой непроницаемой стеной, тот, кто способен перешагнуть через нее, сможет увидеть очень ранимого и весёлого человека. Человека очень преданного и стойко защищающего то, что ему дорого.

Видимый интерес у тебя только к работе, так как ты вынуждена всю свою внутреннюю нерастраченную энергию куда-нибудь выплёскивать, поскольку тот, кто действительно тебе дорог, слишком далеко.

— Не надо, пожалуйста, не продолжай, — я просительно тронула его за рукав.

Когда мы пришли домой, я торопливо отперла дверь, сбросила туфли и куртку.

Это был наш прощальный вечер, и хотелось оставить от него хорошее впечатление.

Я решила угостить своего гостя моим фирменным пирогом. Поэтому, излишне торопясь, сильно дёрнула конец своего шарфа и затянула узел настолько, что без посторонней помощи обойтись было нельзя. Я вопросительно взглянула на своего гостя, тот с невозмутимым видом подошел, чтобы помочь.

— Спасибо. — Поблагодарила я его, когда со злосчастным узлом было покончено. — Если ты немного подождешь, то я угощу тебя великолепным блюдом. Там на полках есть журналы и книги. Можешь посмотреть, пока я готовлю, если хочешь.

— Нет. — Мужчина отрицательно покачал головой. — Я хочу посмотреть, как ты готовишь. Может тебе пригодится и моя помощь.

Вдруг чувствуя, как его дыхание касается моих волос, я ощутила всем телом его близкое присутствие. И тут я внезапно почувствовала, как смертельно устала за эти дни. Я опустилась в кресло.

Крис стоял посреди комнаты, и мне ещё раз представилась возможность разглядеть его получше. Он был в тёмном костюме. Длинные волосы были собраны в хвост. Многие модницы позавидовали бы его великолепию.

Передо мной стоял и смотрел в окно на ночной город человек, которого я беспредельно любила столько лет, и улыбался своей завораживающей улыбкой.

В моей голове снова стали путаться мысли от сознания того, что ОН рядом со мной. Я просто начала терять всякий контроль над ними.

Мягко ступая своими кошачьими лапками, ко мне подошёл кот и прыгнул на колени. Я стала машинально гладить его рукой, даже не обращая на него совершенно никакого внимания. Поэтому Принц посмотрел на меня с явной обидой и непониманием, затем недовольно мяукнув, спрыгнул на пол.

Крис взял кота на руки и, сказав, что я совсем измучила бедное животное, подошёл к окну. Некоторое время он осматривал панораму ночного города, сияющего огнями разноцветных реклам, которые бойко зазывали посетителей. В этот момент, освещенный словно софитами, он ещё больше походил на Него.

Они были как две капли воды похожи друг на друга.

Это был Он… Он. Он!!!

— Ну, чего же еще нужно было мне?

***

После ужина, во время которого мы весело болтали о различных рецептах и тонкостях приготовления того или иного блюда, мы обнаружили, что предмет нашего разговора исчерпан: мой фирменный пирог был съеден без остатка.

Непринужденная обстановка постепенно исчезла, и мы вновь почувствовали себя неловко друг перед другом, потеряв нить разговора.

Не клеилась у нас беседа и всё тут. Молчание затягивалось, и никто не знал, как его разорвать.

— Эвис, я ухожу. — Он решительно встал и направился к выходу, на ходу застегивая свою куртку. — Спасибо за вечер.

— Прощайте. — С усилием, но я все-таки сумела выдавить из себя это слово, изобразив при этом полнейшее безразличие на своем лице.

Мы оба понимали, что надо было поставить точку в разговоре и ощущали, что пришло время сделать это сейчас… или никогда.

— Прощайте? — Тут он удивлённо поднял на меня глаза, хотя ещё несколько секунд назад порывался выйти за дверь. — Нет, я так не могу уйти… Мы расстаемся так, будто совсем чужие.

— Но ведь мы и были ими.

— Неправда.

— Нет, абсолютная правда. Не говорите чепухи. Мы не были…

Но он прервал меня на полуслове.

— Эвис, ты действительно бываешь очень вредная. Назло самой себе. Ведь ты вовсе не хочешь, чтобы я ушёл. Может быть, это будет жестоко с моей стороны и глубоко оскорбит твои чувства, но я должен сказать тебе это, так как я вижу, что ты заблуждаешься.

Если я не сделаю этого сейчас и не открою тебе глаза на реальность, то со временем правда станет ещё больней. А я не могу допустить этого, потому что люблю тебя.

Позволь, я объясню тебе, почему ты постоянно насилуешь свое сознание, делая поперек своей же собственной воли, вместо того, чтобы дать идти всему своим чередом.

— Крис… — я умоляюще сложила руки и попыталась что-то сказать, но он решительным жестом остановил меня.

— Нет уж, извини. Теперь я должен сказать всё. Ты злишься на самую себя за то, что тот человек, которого ты любишь, далек и нереален для тебя, и что ты ничего не можешь поделать: ни разлюбить его, ни быть с ним рядом.

Взгляни ещё раз на ситуацию, в которой мы все оказались: ты ослеплена Его внешностью и создаешь видимость любви. Ты любишь его оболочку и боишься перемен. Ты их отталкиваешь, ограждаясь своей ностальгией…

Но позволь в некотором роде оказаться меркантильным до такой степени, чтобы напомнить тебе, что я его близнец. И я люблю тебя такой, какая ты есть.

Настоящая любовь умеет распознавать, что находится под внешней оболочкой, и ей не нужны самоистязающие жертвы. Она чиста и светла. Она позволяет людям открывать новые горизонты, а не замуровывает их в четырёх стенах. Это — холодный чистый ветер сквозняка, а не тёплый, но застоявшийся воздух закрытого помещения.

Нужно быть гибким и подвижным, а не втискивать себя в раз и навсегда выбранные рамки и шаблоны, хороня себя в собственных ограничениях. Жизнь — это движение.

Я оторвала от своего горящего огнём лица руки.

— Это всё, что ты хотел мне сказать?

— Да.

— Убирайся сейчас же… Я не хочу видеть тебя! Тебе вовсе не жаль ни моих чувств, ни меня. Ты все жестоко разложил по полочкам, забыв при этом, что делаешь мне больно.

Ты убеждаешь меня, что любишь, а сам так безжалостно бьешь туда, где больней. И при этом ты смеешь утверждать, что знаешь, что такое настоящая любовь!

— Убирайся! — Я указала ему на дверь. — Вон!

Он обернулся у самого выхода: «Прости, иногда даже любовь должна быть безжалостной. Просто подумай, кого ты ждала всю свою жизнь? Может, это был как раз Я?».

Я захлопнула дверь, еле сдержав слёзы. Когда же осталась одна, то ощутила, что мне не хватает воздуха. Я медленно сползла на краешек дивана и закрыла лицо руками. Я вовсе не собиралась плакать, просто мне было стыдно. Всё, что сказал мне Крис, было чистейшей правдой. Моя резкая грубость стала единственным оружием самозащиты в данных обстоятельствах.

Я находилась в поиске выхода из ситуации, в которой отчаянно балансировала между двумя берегами.

Я осознавала, что не могу отказаться от своей мечты, тем самым, зачеркнув свое прошлое.

А с другой стороны… через несколько часов я потеряю возможность общаться с Ним. Крис улетит… и тогда не будет Его рядом со мной!!!

И вдруг я обалдела от своего открытия: я обнаружила, что мне нравится Крис… Несколько дней, которые мы общались с ним, перевернули мою жизнь буквально с ног на голову. Однако за это время я успела узнать, что он — чуткий, обаятельный, честный и очень мужественный человек. Помимо этого, природа одарила его обликом, плавными движениями и голосом своего земного двойника.

И вот именно его я боялась потерять больше всего на свете!!!

В этот момент я почувствовала, что во мне что-то окончательно сломалось. Я была не в силах продолжать эту никому не нужную, бессмысленную борьбу с самой собой! Я поняла, какое счастье мне выпало быть столько времени рядом с человеком, которого я одновременно любила и отталкивала от себя, отчаянно сопротивляясь.

Столько же времени я потеряла впустую, обижая его, говоря ему всякие колкие гадости! Я представила, что этот человек через несколько часов может навсегда исчезнуть из моей жизни, не оставив и следа своего пребывания на Земле.

Похолодев от ужаса и, схватив со стула сумочку и куртку, в кармане которой лежали ключи, я бросилась догонять его.

Лифт, как нарочно, полз, словно сонный. За какие-то доли секунды в моей голове пролетел целый каскад мыслей.

— Сколько лет я умоляла судьбу позволить мне быть рядом с ним! И сама же выгнала его прочь! Дура! Эгоистичная идиотка!

Едва дождавшись, когда лифт наконец-то дотащится до первого этажа и откроет двери, я сломя голову выбежала на улицу. Вокруг было темно и пусто. Запоздалые пары торопились по домам.

— Где же я отыщу его в огромном городе? Я даже не знаю дороги в особняк! ГОСПОДИ, помоги мне найти его!

Я в отчаянии остановилась на ступеньках крыльца, не зная, в какую сторону идти.

— Всё, я потеряла Его! Я потеряла!!! Ну, где же я теперь его найду?

Я заставила себя немного успокоиться и начать трезво думать, куда мог бы пойти Крис, и где мне его надо искать. Тут меня просто осенило: «Ну, конечно же, в парке! Там, где мы катались на лодке, и где он впервые попытался объяснить мне свои чувства».

Я быстро подбежала к обочине тротуара и стала ловить такси. Когда же я сообщила водителю адрес, куда мне надо, он от недоумения переспросил ещё раз.

***

Добравшись до опустевшего парка и расплатившись с таксистом, я вышла из машины и направилась к темнеющим воротам, за которыми в лунном свете белели дорожки.

— Мэм, Вы уверены, что Вам туда надо? — Окликнул тот меня. — Может, мне проводить Вас?

— Нет, то есть да, я уверена. Но провожать меня не надо. Я справлюсь сама. В любом случае большое спасибо. — Улыбнулась я, обернувшись на его вопрос. — До свиданья.

— Может мне подождать?

— Нет, нет. Я думаю, что не стоит. — Мысленно я уже бежала по дорожкам парка, забыв о существовании такси.

Подойдя к воротам, я потянула на себя тяжелую железную створку.

Тёмные очертания кустов и скамеек сиротливо жались к редким столбам с фонарями. Я же, ничего не замечая, торопилась к озеру. Обогнув последний ряд сирени, я почти вышла к берегу.

Освещение здесь было совсем скудным, а следующий столб с неяркой лампочкой освещал сам причал и домик лодочника. До них было порядка двухсот метров, а до этого места всюду было темно.

Завидев причал, я на ходу стала всматриваться в берег. Но там никого не было. Я ошиблась. Криса не было у воды. Да и что ему было здесь делать во втором часу ночи! Было сущей глупостью послушаться первую бредовую идею, пришедшую в голову.

Я все же сделала ещё несколько шагов вперед в смутной надежде найти его там, как кто-то схватил меня за руку и с силой дернул в сторону. Я вскрикнула, скорее всего, не от боли, а от неожиданности, ведь в этот момент я думала о Крисе, позабыв обо всём на свете.

Я почувствовала, как кто-то грубо зажал ладонью мой рот. В другой руке незнакомца я увидела тускло поблескивающее лезвие ножа. Помахав для убедительности им перед моим носом, он приставил его к моему горлу и сипло рассмеялся.

— Ты меня искала, крошка? Ну что же, не будем терять времени.

Я дёрнулась, стараясь освободиться, но неизвестный ещё сильней встряхнул меня и плотнее приставил нож. Его острое лезвие царапнуло мою кожу.

Я похолодела от физического ужаса — во всем парке не было никого, кто мог бы мне помочь!!! Вот тут-то я пожалела о том, что отказалась от помощи, которую предлагал мне водитель.

— Стой смирно, не то я попорчу твою очаровательную шейку. Если ты издашь, хотя бы один звук, я просто перережу тебе глотку, как цыпленку, и пикнуть не успеешь. Понятно? — Он ослабил свою руку, которой сжимал мне рот.

Я судорожно вдохнула воздух, вопросительно глядя на фигуру, которая словно воплотилась из ночного кошмара.

Он выдернул сумочку из моих рук и стал по очереди выкидывать из неё всё содержимое на землю. Наконец, добрался до бумажника и, раскрыв его одной рукой, убедился, что тот не пуст. Затем он сунул его себе за пазуху. Я облегченно вздохнула, думая, что, найдя то, что ему нужно, он этим и ограничится. Однако он отшвырнул мою сумку, и, заломив мне руку за спину, потащил меня в темноту парка.

— Пойдем, детка, теперь пора и развлечься.

В тот момент, когда он занимался содержимым моей сумки, я почувствовала, что его рука спустилась с моего локтя до запястья и практически держала меня за рукав кожаной куртки.

Мой шанс возрос, и теперь я попыталась освободиться, так как его предложение мне было вовсе не по душе. Мне нужно было только выскользнуть из своей куртки.

Я осторожно освободила из рукава правую руку. Чуть развернувшись, чтобы не сломать себе вторую, я с силой выдернула её и бросилась бежать. Его пальцы скользнули по пустому рукаву и выпустили его.

Я была свободна! Я кинулась к выходу, громко зовя на помощь, но вдруг споткнулась обо что-то в темноте, и, потеряв равновесие, упала на траву. Я слышала за собой громкие ругательства и тяжелые шаги преследователя. Я закрыла глаза, уже ощущая его дыхание над собой и его влажную ладонь на своей шее.

Потом за моей спиной послышались странные звуки, какая-то возня. Чувствуя, что у преследовавшего пропал интерес к моей особе, я обернулась и увидела дерущихся людей.

— Должно быть, это таксист. — Подумала я с облегчением. — Видимо, он не смог уехать, бросив меня здесь, и теперь поспешил на мой крик.

Один из мужчин вскрикнул и упал навзничь, а второй, поднявшись над ним, направился в мою сторону.

Я приготовилась к худшему, стараясь нашарить рукой камень или хоть что-нибудь в этом роде, ведь в темноте я не могла знать, кто приближался ко мне: тот, кто напал на меня или тот, кто защищал. Я смутно различала в темноте лишь силуэт.

Мужчина наклонился надо мной. Судя по тому, как спокойно он это сделал, я немного успокоилась тоже.

— С Вами всё в порядке? — Он попытался помочь мне встать.

Когда я повернулась лицом к свету одинокого тщедушного фонаря, мужчина удивленно воскликнул. — Эвис?! Что это ты здесь делаешь?!!

— Крис? — Я была удивлена не меньше, выронив булыжник из ладони. — Я искала тебя.

Тут я заметила, что лежавший за его спиной медленно поднялся и, нашарив в траве нож, стал осторожно приближаться к нам. Мягкая трава приглушала его крадущиеся шаги. Я завопила, как ошпаренная: «Крис, сзади»!

Крис моментально отпрыгнул в сторону и, развернувшись в прыжке, словно гибкая пружина, сбил того с ног. Нож отлетел далеко в сторону, звякнув о камни где-то за кустами сирени.

Я не успела ещё подняться, скованная страхом за своего спасителя, а грабитель уже лежал ничком на земле без всяких признаков жизни.

Крис перевернул того на спину и достал из внутреннего кармана его куртки мой бумажник. Затем он собрал в мою сумку разбросанные вещи и подошёл ко мне. Я с опаской косилась на своего обидчика.

— Он жив? Что с ним? — Спросила я Криса, инстинктивно прижавшись к нему.

— Да, но в отключке. Ближайшие семь часов он не очнется. Не стоит беспокоиться об этом подонке. Он будет спать, как младенец. — Мужчина успокаивающе обнял меня за плечи. — Не бойся, он просто спит.

— Что ты с ним сделал?

— Да ничего особенного. Ему не знаком прием «барха-акси», а у нас разведчика не выпускают в полеты, пока он не овладеет им в совершенстве.

Потом он, вспомнив что-то, отстранил меня от себя, придерживая за плечи.

— Постой!!! А что собственно ты здесь делаешь? Как ты здесь очутилась? Буквально полчаса назад мы с тобой расстались у твоего порога, уже привычным для меня способом, не простившись.

— Я… я… искала тебя.

— Меня?!

— Крис, извини, я поняла, что была не права. И я искала тебя. Я хотела извиниться…

— И ради этого стоило соваться сюда посреди ночи?!! Сумасшедшая! Я бы уж как-нибудь пережил нашу бурную перепалку!

— Но… если бы ты ушел навсегда, то я не смогла бы сказать это… мне кажется… я боюсь, что ты мне не поверишь…

— Да в чём же все-таки дело? Что произошло? Что могло за это время случиться такого сверхъестественного, чтобы ты отправилась разыскивать меня среди ночи?

— Я люблю тебя.

— Что?! Вот уж… это и впрямь сверхъестественно… — Он остановился и усадил меня на оказавшуюся рядом скамейку.

— Постой, ты говоришь это серьезно? — Он опустился передо мной так, что наши глаза оказались друг напротив друга.

Я, молча, кивнула.

— Может, мне это послышалось или ты что-то сказала? — Он смотрел на меня своими бархатными глазами, в глубине которых затаилась тревога.

— Тебе не послышалось, я действительно сказала, что я люблю тебя. Не понимаю, что здесь сверхъестественного?

— О, Голубые и Чёрные Небеса!

Видит Бог, девочка моя, я не хотел бы, чтобы это прозвучало в такой обстановке, как эта. — Он на мгновение закрыл лицо руками, а затем провел ими по волосам. — Прости, что это произошло так и никак иначе.

Он решительно притянул меня к себе и поцеловал. Наверное, не нужно объяснять, что я нисколько не сопротивлялась.

После этого, отстранив меня от себя снова, он со сбившимся дыханием спросил: «Ты это на самом деле серьезно»?

— Насколько возможно. Посуди сам — влюбиться в космического пришельца, человека-двойника, который взмоет через сутки в небо, разве это вполне серьезно?

Он улыбнулся. Его глаза отразили бесконечную радость и нежность.

— Эвис, раз ты иронизируешь, значит, все в порядке, а я-то, было, подумал, что ты просто перепугалась.

— Я боялась, что потеряла тебя…

— Ты не могла представить, что я вернусь завтра? Ты посчитала, что я так просто сдамся, потеряв женщину, которую люблю? — Он подхватил меня на руки и закружил в воздухе.

— Крис, ты сошёл с ума! Отпусти меня, я боюсь высоты! Ты уронишь меня! — Я обвила его шею руками, действительно боясь упасть. Он бережно опустил меня на землю.

— Ты не побоялась приехать сюда одна посреди ночи, а теперь утверждаешь, что боишься, что я могу тебя уронить? Моя смелая леди, прошу запомнить раз и навсегда, раз уж ты попала ко мне в руки, то теперь я не выпущу тебя, и ничто не заставит меня это сделать.

Я шутливо попыталась выскользнуть из его рук, но он и не подумал разнять своих объятий, а просто легонько коснулся губами моей щеки.

— Крис, давай уйдем отсюда, — я обвела взглядом по сторонам, еще раз глянув на спящего бандита, мирно посапывавшего на земле. — Ведь тебе нельзя оказаться на месте разборок, чтобы не засветиться перед копами.

Он взял меня за руку и твёрдым шагом направился прочь из парка.

Идя с ним, рука в руке, ощущая тепло его тела, я наконец-то вполне отчётливо поняла, что я приобрела. Я поняла, каким же счастливым человеком и на Земле, и во всей Вселенной должна быть я. Если раньше я любила лишь его великолепную внешнюю оболочку, то, в конце концов, я приняла его всего, его душу.

Мое сердце переключилось с далекого и чужого для меня человека на Криса, который был рядом со мной, который любил меня, который ценил мои чувства и уважал их. И к тому же был похож на него, как две капли воды.

Таким образом, переключившись с одного близнеца на другого, я приобретала Его, ничего не теряя при этом.

Вот такая женская альтернатива, без компромисса.

Едва мы добрались до моего дома и успели закрыть за собой двери, мы почувствовали, что нас непреодолимо притягивает друг к другу, словно магнитом. Не дав мне сказать и слова, Крис прижал меня к себе и принялся целовать. Его руки всё сильнее обнимали меня, сжимая мои плечи.

***

За окном была непроглядная ночь, и только неоновые лампы бросали нам в окно разноцветные отблески огней, рисуя подобие витражей и продолжая создавать иллюзию еще большей темноты вокруг. Мы сидели в полумраке комнаты, забыв даже включить свет, впрочем, мы в нем особенно то и не нуждались.

Вдруг мне послышалась мысль, что сейчас почему-то зазвонит телефон.

— Странная мысль? Посреди ночи, ни с того, ни с сего. — Я покосилась на телефон.

И как ни странно, он зазвонил!

Крис протянул руку и поднял трубку, передавая мне. — Ты ждешь звонка?

— Послушай сам, — я помахала рукой. — Я не жду звонков по ночам. Я вообще не жду звонка. Ни от кого.

— Да, — Крис ответил в телефон. — Хорошо. Мы ждем.

Он положил трубку на место и повернулся ко мне. — Эвис, оденься. Это Ален и ребята. Они сейчас уже поднимутся сюда.

— Что?

— Ален и все остальные сейчас придут сюда.

— Они уже здесь?! С ума сойти! Посреди ночи! Боже, я в таком виде! — Я соскочила с постели, бросилась натягивать джинсы и футболку, и в суматохе быстро собирать различные части гардероба, раскиданные по всей квартире. — С ума сойти, такой бардак, словно торнадо прошел!!!

Едва я успела запихать собранные вещи в ящик комода, в дверь тихо постучали. Крис, уже одетый и собранный, как солдат на плацу, невозмутимо открыл дверь гостям. В комнату вошли Ален и его товарищи.

Командир экипажа придал своему лицу выражение неподкупной строгости, спрятав на время улыбку где-то в уголках губ.

— Встать, суд идет! — Громко произнес он.

Мы невольно встали. Остальные члены экипажа по мере того, как они входили в комнату, стали располагаться кто где.

— Господа присяжные заседатели, сегодня мы должны вынести справедливый и суровый приговор по делу Эвис Эйсон с планеты Земля, которая обвиняется в колдовстве и заслуживает сурового наказания. Обвинитель, Вам слово.

Встал Иен: «Итак, данная особа обвиняется в том, что своими колдовскими чарами она околдовала Криса Йорка, пилота №1 межпланетного корабля «Atlantis», его сердце кричит SOS от земного вируса любви.

И даже мы, находясь в нескольких милях отсюда, не могли не услышать его. Поэтому мы и прибыли сюда на помощь своему товарищу.

Я прошу суд внимательно отнестись к этому делу и надеюсь на неподкупную справедливость и беспристрастность судей».

— Прошу слова, Ваша Честь. — Сказал Дэн, которому, по всей видимости, была отведена роль защитника. Он не замедлил подтвердить моё предположение. — Я, как защитник обвиняемой Эвис Эйсон, хочу сказать несколько слов в её пользу.

Я вовсе не хочу и не собираюсь умалить значение того, что она совершила, просто хочу спросить всех здесь присутствующих: «Разве только Крис подвергся её чарам? А разве она не подверглась некоторым изменениям под воздействием Криса?»

— Внимательно присмотритесь! В ней изменился не только облик, — пока он продолжал свою речь, я украдкой взглянула в зеркало. Мне показалось, что что-то другое, неземное скользнуло в моём отражении.

Дэн указал на меня, — у обвиняемой изменился ее внутренний мир, а также её психология. Поэтому я прошу суд учесть эти обстоятельства, как смягчающие её вину.

— Да, действительно, обвиняемая подверглась внутренним изменениям в результате воздействия на неё более сильных биотоков Криса, — заключил «судебный врач». — Если раньше при первых встречах более сильное биологическое поле пришельцев сказывалось на ней отрицательно, вызывая тем самым сильную головную боль, то теперь благодаря изменениям в организме уровень ее биологического поля почти сравнялся с уровнем биополя Криса. Поэтому Эвис уже забыла о своей голове.

Покраснев до самых корней волос от двойственности этой фразы, я вопросительно взглянула на Криса и вдруг поняла, что я действительно сейчас уже не чувствовала никакого дискомфорта в его присутствии.

А Крис же, с серьезным выражением лица, подобающим окружающей обстановке, вдруг неожиданно заявил: «Уважаемые судьи, я требую справедливого и самого сурового наказания для обвиняемой, которое сможет скрасить мою участь и оправдает мою загубленную молодость».

— Прежде, чем суд удалится на совещание, мы хотели бы услышать, что скажет обвиняемая в своё оправдание.

— Обвиняемая, — обратился ко мне Ален, — Вы признаете себя виновной?

— Да.

— Что Вы можете сказать в свое оправдание? Что подтолкнуло Вас к этому?

— Любовь.

— Что Вы хотите этим сказать?

— То, что я люблю Криса.

— Итак, суд удаляется на совещание. — Ален и его три товарища быстро ушли в соседнюю комнату. Затем через несколько минут они в том же порядке торжественно промаршировали обратно.

— Суд постановил, — мы с Крисом встали со своих мест, — Эвис Эйсон, — здесь Ален сделал паузу, как будто желая придать больше веса своим словам.

Мы все понимали, что эта интермедия была всего лишь шуткой, но мое сердце бешено заколотилось в груди. Я даже стала опасаться, что его стук был слышен всем присутствующим в комнате.

— Эвис Эйсон, — повторил Ален, — как колдунью, в виде наказания взять на борт корабля и доставить вместе с потерпевшим на его Родину, предварительно проведя церемонию обручения Эвис Эйсон и Криса Йорка. Приговор оглашен и обсуждению не подлежит. Приговор надлежит привести в исполнение в ближайшие 48-мь часов.

Таким образом, подражая в этой интермедии своим земным собратьям, Ален выразил мнение всего экипажа обо мне и дал полную свободу действии Крису.

— Крис Йорк, подойдите к обвиняемой.

Крис подошёл и встал рядом со мной.

— Крис, ты, что не знаешь, что делать дальше? — Не выдержав, засмеялся Ален, забыв про свою напускную серьезность.

Крис что-то вынул из кармана своей куртки.

— Прошу тишины! — Крикнул Ален, пытаясь перекричать своих товарищей, которые всё ещё продолжали смеяться. В комнате мгновенно воцарилась мёртвая тишина. Мне казалось, что теперь-то точно всем было слышно бешеное биение моего сердца.

— Эвис, я хочу подарить тебе это кольцо в надежде, что ты не откажешься стать моей женой. Мы ограничены во времени, и поэтому в силу определенных обстоятельств, я не могу соблюсти все формальности, которые приняты у Вас на Земле при бракосочетании.

Поэтому я прямо сейчас, при всех моих товарищах, в качестве свидетелей, прошу тебя стать моей женой. — Он взял меня за руку и надел мне золотое кольцо.

Я все еще не соображала, что все происходит в реальности.

— Ну, давайте, поцелуйтесь же! Судьи должны видеть, что исполнение приговора доведено до конца, — засмеялся кто-то, подбадривая нас.

— А теперь нам пора, не будем назойливыми и оставим молодых одних, — произнес Ален с присущей ему тактичностью.

Все сразу поднялись и потихоньку стали удаляться.

Пока Крис провожал их у дверей, Ален тронул меня за рукав: «Давай выйдем на секунду на балкон. Мне нужно с тобой поговорить».

Он закурил сигарету. «Это твои глаза виноваты, — улыбнулся он, — слишком зеленые, а кое-кто сходит от них с ума. Что ты теперь скажешь по поводу моей «бредовой идеи»?

— Ален, ты не представляешь, как я счастлива. Я даже не знаю, каким образом благодарить тебя за всё. — От радости, переполнявшей меня, я поцеловала его в щеку.

— Не меня, а Небо. — Поправил он. — Крис тоже заслужил быть счастливым, поверь мне. — В темноте красный светлячок сигареты плавно взлетел вверх.

— Ален, извини, если что-то было не так. Ведь я действительно думала, что это был розыгрыш. Но ты оказался прав.

— Да, что там. Кто старое помянет… — Махнул он рукой. — Послушай, Эвис, — его голос враз стал серьезным, я даже уловила какие-то стальные нотки в нём.

Я удивленно взглянула на него, впервые осознав, какая сильная личность могла скрываться за маской вечно улыбающегося парня, и по всему было видно, что в данный момент капитану было не до шуток.

— Эвис, пока Криса нет рядом, я хочу тебя спросить, действительно ли ты согласна улететь вместе с нами?

— Шутки шутками, и сегодняшний спектакль один из них, но в то же время Крис надевал тебе кольцо на полном серьёзе. Я хочу, чтобы ты поняла это.

— Если ты… ну понимаешь, если… в общем, знаешь, — он запнулся, пытаясь найти правильные слова.

— Мне бы не хотелось, чтобы твой отказ, если ты все-таки решишь отказаться, прозвучал неожиданно…

Как это объяснить? Ну, в общем, Крис — это наш всеобщий любимец, только по секрету, а-то начнёт задаваться. Шучу, конечно.

Крис — не из таких. Он — самый лучший пилот в экипаже и человек неоценимых качеств, один из лучших разведчиков-испытателей.

И в случае, если ты откажешься, то лучше подготовить его к этой мысли заранее, постепенно, чтобы не причинить боль. Это не потому, что он такой неженка, просто я, как командир, смотрю на это с более практической точки зрения.

Его нельзя выводить из равновесия хотя бы потому, что он — единственный лоцман, способный вывести корабль из Земного притяжения и знающий звездный фарватер через пояс астероидов, который опоясывает нашу планету, как свои пять пальцев.

Сама понимаешь, что задачка стоит перед ним не из легких, и от его собранности, четких решений и применения его великолепных знаний зависит жизнь всего экипажа.

— Надеюсь, ты сообразила, о чем я?

Я качнула головой, чувствуя, что у меня язык прилип к нёбу. Я постаралась собраться с мыслями и медленно, словно доказывая больше себе, чем ему, проговорила: «Ален, я бы со всей душой пошла за ним куда угодно, на Земле.

Но там, у Вас, я буду чужая. Не зная Ваших устоев, обычаев, склада жизни, я вскоре там погибну. Не думаю, чтобы Крис этого хотел».

Тогда мой собеседник проницательно посмотрел на меня. Взгляд его голубых глаз, цвет которых был заметен даже в темноте, словно пытался проникнуть в самые скрытые глубины моей души.

— Нет, — наконец проговорил он, — ты ведь не сказала всего. Не это тревожит тебя.

Тебя пугает другое: «Крис — звездный двойник, а не может ли оказаться так, что там… есть и твой двойник»?

Я просто отпрянула от него. Ален словно рентгеном просветил мои самые глубокие и сокровенные опасения.

— Да, — кивнула я в ответ.

— Твои опасения напрасны. Он единственный у кого есть звездный двойник, уж, скорее всего, космический брат-близнец. Большую роль здесь сыграло расположение звезд в день его рождения. Я ведь тебе говорил, что уже перед полётом знал о тебе, и о его двойнике. Но я ничего не знаю о наличии других близнецов.

Так что, ты — единственная, которая предназначена для него. И честно сказать, я очень рад, что вы всё-таки обрели друг друга, ведь очень трудно отыскать свою половину среди звезд, планет и галактик.

Огонек взмыл вверх, описал полукруг и погас: Ален потушил сигарету.

Он был немного старше Криса и очень обаятельным. Его симпатичное лицо с очаровательной, почти детской улыбкой, было обрамлено густой гривой светлых волос.

— Ну, ладно, решай сама, только первым делом скажи мне, как договорились.

В этот момент в дверях появилась фигура Криса.

— Вот Вы где! — Он перешагнул через порог и встал рядом со мной. — О чем это Вы тут любезно секретничаете?

— Я просто объясняла Алену, что ты вовсе не виноват, что не мог справиться со своим заданием. Я никогда не смогла бы тебе помочь. Вы, должно быть, слышали такой термин как «профессиональная этика». Извините, я не могу ее нарушить.

— Ерунда, — вступил в разговор Ален, — забудь об этом. Дэну удалось провести свое собственное исследование, таким образом, необходимость выполнения этого задания Крисом просто отпала. Поэтому он освобождается от него.

Ален спрыгнул с перилл и направился к своим товарищам. Когда он был уже в коридоре, обернулся и сказал: «Эвис, не забудь то, что я тебе рассказывал. Я думаю, что все надежды будут оправданы».

Мы с Крисом поспешили за ним во двор, где у автомобиля собрались все члены экипажа.

Когда мы подошли, они уже собирались отправляться в обратный путь к себе в маленький особняк. Завидев нас, они стали махать нам руками и говорить какие-то напутственные слова и поздравления.

Когда Ален прощался со мной у самой машины, он наклонился вперед и едва слышно спросил: «Ну, так что ты решила»?

Поскольку Крис оказался совсем близко от нас, мне пришлось выкручиваться из сложившегося положения.

— Не волнуйся, причин для опасения за успешность полёта у Вас не будет, — постаралась я зашифровано ответить на вопрос, — я надеюсь на это.

Крис, который не мог знать, о чём идет речь, непонимающе посмотрел на нас, а Ален просто расцвел после моих слов.

— С твоего разрешения, — обратился он к Крису, а затем чмокнул меня в щеку и быстро сел в автомобиль.

— В чём дело? Чему это он так радуется, как ребенок?

— Он просто надеется, что Ваш полет пройдет успешно, — объяснила я Крису.

Помахав на прощание вслед удаляющейся машине, мы с ним вернулись домой.

Оставшись одна среди своих родных стен, я почувствовала, что во мне вновь стала расти какая-то тревога. Меня опять начала одолевать женская практичность: я всё-таки до конца так и не могла поверить в эту чудесную сказку. Я присела на диван и прижалась к Его плечу.

Теперь я боялась потерять то, что так боялась приобрести когда-то.

— Тебе на самом деле понравилось кольцо? — Спросил Крис, поглаживая мою руку.

— Очень. Оно просто великолепно. Спасибо, — я потянулась к его губам. Только кто из нас оказался проворнее, было непонятно: наши губы встретились на половине пути.

Он прижимал меня к себе все сильнее и сильнее, до тех пор, пока я не почувствовала, что наши сердца бьются, словно единое целое.

Эта ночь стала незабываемым продолжением волшебной сказки. Мы были вместе. Мы принадлежали друг другу. Между нами не было никаких барьеров. Мы были опьянены своим счастьем.

Счастьем, которое впервые в моей жизни не уходило с рассветом, оказавшись всего лишь сном, а должно было стать ещё больше и сильнее с его наступлением.

Проснулась я уже довольно поздно, прижавшись во сне к своему любимому. Сквозь едва приоткрытые ресницы я видела его тонкие черты лица, чуть хищный нос и тёмные, почти чёрные глаза, внимательно следившие за каждым моим движением. Я хотела сделать вид, что ещё сплю, но мой трюк не удался.

— Милая, как спалось? — Произнес он. Поскольку в комнате больше никого не было, мне ничего не оставалось сделать, как открыть глаза.

— Это была самая необыкновенная ночь в моей жизни. Спасибо. — Улыбнулась я.

— Ты права, это была самая волшебная и сумасшедшая ночь, — он наклонился надо мной, и я почувствовала его горячие губы на своём плече.

Казалось, мы не могли остановиться. Мы оба жаждали продолжения этой ночи. И мы воплотили наши желания в реальность: наша волшебная ночь плавно перешла в такое же не менее волшебное утро.

— Подумать только! Если бы вчера я не побежала вслед за Крисом, я лишила бы себя всего этого!!!

***

После того, как мы позавтракали, выпив по стакану холодного сока и прикончив салат, приготовленный на скорую руку, Крис долго и упорно разглядывал меня, будто стараясь прочитать что-то на моём лице. Я видела, что его что-то тревожило, в его глазах таилось какое-то сомнение.

— Крис, что произошло? — Наконец не выдержав, спросила я. — Что тебя так тревожит?

— Дело в том, детка, что я знаю, что должен и в то же время, я боюсь спросить всего лишь один вопрос. Я боюсь твоего отказа.

— Солнце мое, разве я могу тебе отказать?

Он невесело усмехнулся: «Судя по опыту, то еще как».

— А если серьезно?

— Ты действительно полетишь со мной завтра?

— Какая уж тут подготовка заранее, ведь Алена даже нет поблизости. — Подумала про себя я.

— Ты боишься, что я скажу «нет»?

Он кивнул.

— А ты этого хочешь? То есть я имею в виду, ты действительно хочешь, чтобы я была с тобой?

Понимаешь, когда-то один мудрец, я не помню, кто именно, сказал, что прежде, чем жаждать, чтобы сбылась Ваша мечта, необходимо подумать хорошенько, что же произойдет, если она действительно свершится. Может быть, Вам тогда и расхочется свершать эту сокровенную мечту.

— Я хочу, чтобы ты была со мной. Я не могу допустить даже мысли о том, что с тобой может оказаться кто-то другой.

— Ты твёрдо решил, что я тебе необходима? Прости. Ты же понимаешь, что я спрашиваю так дотошно не из праздного любопытства, ведь сейчас мы решаем нашу судьбу.

— Да, хотя, за нас её уже решили давно. Так ты со мной или нет?

— Ну, если за нас уже наверху решили, то зачем спрашивать. Конечно, я лечу с тобой, ведь я принадлежу только тебе.

— Значит, Ален оказался прав; звезды расставили всё на свои места.

— Ален? Так ты обо всём знал? Так ты был с ним заодно?! — Рассердилась я, оттолкнув его от себя.

— Постой, не заводись. Да, я знал, все это время, зачем меня послали к тебе. Но, я клянусь, что Ален до сих пор даже и не подозревает об этом.

— Ты хочешь сказать, что ты знал, что тебе дали «липовое» задание, но Ален об этом ничего не упоминал?

— Да, именно так. Когда я шёл к тебе первый раз, я действительно шёл просить твоей помощи. Но как только я переступил порог твоего дома, я внутренне почувствовал, зачем я был здесь на самом деле.

Тот портрет, что стоял у тебя в комнате, послужил каким-то ключом к разгадке. Я понял, что мне нужна была только ты, а не «задание», которое оказалось не более чем предлог.

Поначалу я был взбешен, ведь меня провели, как мальчишку. Но когда я случайно натолкнулся на наши с тобой гороскопы, которые лежали на столе у Алена, то я понял, что хотим мы оба этого или нет, наше сопротивление бесполезно.

Твое ожидание, твой сконцентрированный на человеке с портрета сгусток энергии послужил маяком, притягивающим последующие события. Ты и сама смогла в этом убедиться — наша любовь вышла победительницей, даже вопреки твоему упорному сопротивлению.

— И всё это время ты притворялся?

— Ну, посуди сама, Эвис, у меня же должен был быть предлог, чтобы встречаться с тобой.

— Почему же ты до сих пор молчал?

— А что, собственно, было говорить?

— Действительно. Хотели мы оба того или нет, а всё произошло так, как и должно было произойти. Именно так, как предупреждал меня Ален.

— Ален? — Теперь его очередь пришла удивляться. — Разве ты его встречала раньше?

— Он сам пришёл сюда, ко мне, на следующий день после твоего первого визита.

— Ха! Мне это даже начинает нравиться! И каждый из нас играл свою роль!

— Иногда мы сами себе усложняем жизнь, но хорошо, что всё встает на свои места само собой. И все же, не будем разочаровывать Алена, пусть думает, что ты так и не догадался об его участии в этой игре.

— Хорошо, — Крис наклонился надо мной, взял моё лицо в свои ладони и поцеловал. Его горячие губы коснулись моих. Его поцелуй был долгим и жгучим. — Во всяком случае, я теперь предполагаю, кто мог подкинуть ту фотку.

— Не будем терять время, иди ко мне. У нас до завтрашнего вечера ещё целая вечность. — Руки Криса осторожно опустились мне на плечи, затем словно невзначай соскользнули вниз и задержались на моей груди.

***

На следующий день я стала собирать свои вещи, складывая их в чемодан. Крис молча, наблюдал за мной, сидя в кресле и поглаживая кота. За эти дни я почти совсем забыла о несчастном животном.

Закрывая дверь своей квартиры в последний раз, я задумчиво произнесла:

«Возможно, что я уже сюда не вернусь».

— Ты сожалеешь? Эта квартира останется твоей, — протянул Крис мне небольшую пачку бумаг, которую достал из кармана, — это плата за квартиру за несколько лет вперед.

— Крис! Когда ты всё успел? Откуда у тебя такие деньги? — удивленно воскликнула я.

— Деньги мне дал один знакомый владелец банка.

— Ты шутишь! Никто такие деньги не раздает просто так.

— Почему же. Это вы, Земляне тяготеете к бумажному эквиваленту товара, а для нас это — просто бумага.

— То есть ты хочешь сказать, что банкир является твоим соо…

— Ты хочешь сказать, что здесь, на Земле, спокойно живут твои соотечественники?

— Я же не говорил, что полет нашего корабля первый и единственный.

— Вот это здорово! — Только и могла произнести я.

— Ты можешь прилететь сюда, — указал Крис на бумаги, — в любое время. Тебе предоставляются льготы жены пилота-разведчика.

Он улыбнулся при слове «жены», а я еще раз удивилась чуткости, присущей Крису и его товарищам. Это был тонкий психологический ход.

Он прекрасно понимал, что, покидая Землю вместе с ним, я, возможно, не вернусь сюда уже никогда.

Но мне будет гораздо легче расставаться со всем, если я буду думать, что может когда-нибудь смогу вернуться, зная, что мне есть куда вернуться.

А вслух я поблагодарила его и сказала: «Крис, ты так говоришь, как будто это обыкновенный полет из Америки в Африку».

— Ну что ты так переживаешь? Тебе понравится, вот увидишь.

— Крис, можно еще один глупый вопрос?

— Какой? Я тебя слушаю.

— Помнишь, во время твоего первого визита ты ушел через балкон. Как ты это сделал?

— Ах, вот оно что! — Он лукаво улыбнулся. — Очень просто.

— Но я видела какой-то вспыхнувший огонек, а потом ты исчез…

— Ничего нет проще. Я закурил сигарету, а потом спустился по пожарной лестнице. А что?

— Вот так просто? — Разочарованно протянула я. — И ничего сверхъестественного…

— Ну, да, конечно. Если не считать, что я гражданин Вселенной с планеты Этерния, инопланетянин, то совершенно ничего сверхъестественного… — Улыбнулся он и обнял меня за талию. — Пошли.

Мы вышли с ним на людный проспект. Всюду сновали машины. Крис держал Принца на руках. И этот белоснежный комок резко выделялся на фоне его черной куртки.

Многие стали обращать внимание на кота, но вскоре переводили взгляд на владельца этого белоснежного чуда. Около нас вскоре образовалась кучка тинэйджеров и простых зевак, глазевших на Криса.

Большая популярность его земного близнеца уже создала ореол известности своему кумиру. Многие просто оборачивались, когда видели его на улице, держащего пушистого кота, гордо восседавшего у него на руках.

Мы поспешно пробрались сквозь толпу и стали ловить такси. Вскоре одна из машин притормозила, и Крис раскрыл дверцу. По его волосам, спадавшим на плечи, прокатилась мягкая волна.

— По-моему, нам не дадут отсюда уехать, — кивнул он головой в сторону зевак.

— Крис, но твоя внешность! Извини, ведь она очень заметна. И достаточно известна. Скорей садись в машину, не хватало нам еще папарацци.

— С самого детства хотел узнать, что такое быть знаменитым. Ты знаешь, это не по мне. Но, все, что я могу сделать, греясь в лучах чужой славы, то это — только надеть очки. — Он вынул из кармашка солнцезащитные очки и надел их.

— Дорогой, ты лучше радуйся, что не дошло до автографов, — с улыбкой подбодрила его я.

Наконец-то водителю удалось вырулить из толпы и выехать на широкое загородное шоссе.

***

Мы сидели тесным кружком возле камина. Через полтора часа «Atlantis» должен был стартовать, взяв курс на созвездие Этернии. Все члены экипажа беспечно переговаривались друг с другом, относясь к предстоящему полету, как к чему-то привычному, вполне естественному. Они просто уже давно привыкли к своей повседневной работе.

Посидев на «дорожку», мы вскоре вышли из дома и всей гурьбой отправились в открытое поле, где в высокой траве стоял серебристый корабль обтекаемой формы.

Я удивилась тому, что он стоит совершенно открытый на месте, просматривающемся со всех сторон, и при этом не привлекает к себе ничьего внимания.

Мне объяснили, что корабль невидим благодаря скрещивающимся лучам солнца, которые отражались от специального покрытия на обшивке корабля. «Atlantis» буквально растворялся в воздухе, а я видела его только благодаря внутренним изменениям в моем организме и более усиленным биоритмам.

— Место посадки выбирать нам не пришлось, — улыбнулся Ален, — а пригласить эвакуатор, чтобы отвезти его в сторонку нам бы и в голову не пришло.

Мы вошли в бесшумно раскрывшиеся двери и, поднявшись по автоматической лестнице, оказались в огромном зале, из которого выходило множество дверей.

Мягкий голубоватый свет вспыхнул где-то под потолком. По мере того, как мы продвигались внутрь корабля, зажигались автоматические лампы.

С правой стороны зала располагались отсеки с каютами астронавтов. С левой же стороны находился центр управления полетом, сердце «Атлантиса». По обе стороны от него были отсеки, где располагались блок питания и барокамера. Интерьер огромного зала составляли полупрозрачные колонны, небольшие столики и несколько глубоких кресел. По всей видимости, экипаж отдыхал здесь совместно. И всюду падал мягкий успокаивающий свет.

Крис проводил меня в небольшую, освещенную таким же приглушенным серебристым светом, каюту.

На вешалке на крючке висел костюм зеленовато-стального цвета, который мягко мерцал на свету.

Увидев его поближе, я различила нашивку на его рукаве: «КРИС — космический разведчик-испытатель».

— Вот, это — твоя, вернее наша с тобой комната, Эвис. Знакомься, располагайся. Мне надо идти, извини.

— Крис, можно я с тобой? Мне всё-таки как-то боязно.

— Не бойся, всё будет хорошо. — После того, как он переоделся в рабочую форму, Крис наклонился надо мной и требовательно поцеловал в губы. — Всё будет хо-ро-шо.

Вскоре наступила полночь. «Atlantis» осветился снаружи многочисленными огнями. По воздуху, вспарывая черное покрывало ночи, вдруг ударили мощные лучи прожекторов.

Поверьте мне, это зрелище было незаурядным. Затем я почувствовала легкую вибрацию, это — включились двигатели.

Неожиданно тряска прекратилась. Мы оторвались от поверхности Земли, повисели над ней немного, словно вертолет, а затем она стала стремительно удаляться в окне иллюминатора. Последний раз блеснули прожилки рек, и вот голубой шарик исчез во мраке.

Я с легкой грустью смотрела ему в след, оставляя на нём свою прошлую жизнь и шагая в неизвестность будущего. Мной овладело какое-то необъяснимое внутреннее волнение.

— До свидания. — Прошептала я и помахала в иллюминатор. — До свидания.

Крис сидел на месте пилота, его главной задачей являлось сейчас вывести корабль из земного притяжения.

Чтобы никому не мешать работать я отправилась в свою комнату. Там Принц уже расположился на диване. Когда я вошла, он радостно замурлыкал.

Я огляделась. Каюта была просторной, в ней не было ничего лишнего, но, однако нельзя было сказать, что она была лишена необходимого.

Меня окружали: белоснежная постель, кресла, столик, пластиковые щитки с разноцветными кнопками, чьих функции я пока ещё не знала.

На шкафу на одной из полок стоял небольшой портрет Криса в стеклянной рамке. Увидев его, я сразу поняла тот необъяснимый для меня тогда интерес моих гостей к фото на моём столике. Снятые на снимках люди были один в один, их только различала одежда. Я улыбнулась, взяла в руки снимок и поцеловала.

Хоть комната мне очень понравилась, я не могла сидеть там одна. Поэтому я вновь вышла в общий зал и, откинувшись на спинку глубокого кресла, стала ждать Криса. Позднее он перенес меня, давно уже спящую, в свою постель.

***

Наше путешествие продолжалось уже несколько дней. Время для меня то неслось вперед без тормозов, то останавливалось, как вкопанное.

В конце второй недели полёта я почувствовала себя очень скверно. Несмотря на кондиционер, меня лихорадило, мне уже несколько дней была безразлична пища. Крис озабоченно смотрел на меня, но ничем не мог помочь.

Билл, судовой врач, сказал, что у меня началась естественная, вполне нормальная ломка: организм акклиматизируется, приспосабливаясь к новой среде, непривычной для него.

Один за другим под каким-нибудь предлогом ребята навещали меня. Каждый старался сделать что-нибудь приятное и тем самым скрасить моё временное «заточение».

— Знакомься, это — Джонни, — Дэн протянул мне бумажную фигурку оригами. — Это пляшущий журавль. Он оберегает от неприятностей.

— О, как мило с твоей стороны. — Я поставила журавлика рядом с фотографией на столик. — Спасибо. Мне всегда казалось, что научиться оригами — это непостижимое искусство.

Вскоре я стала чувствовать себя гораздо лучше, и доктор наконец-то разрешил мне помаленьку выбираться из своей каюты.

Во время моих походов по кораблю, когда мы с Принцем, ничем не обремененные, из любопытства залазили во все закоулки, я стала замечать лёгкие прозрачные тени, скользящие по всему «Атлантису».

Однако потом со временем эти тени стали более тёмными и плотными. Поэтому я обратила на них внимание Алена.

— Собственно, ничего особенного, — как всегда махнул он рукой и невозмутимо пожал плечами, — двигаясь по своему курсу, мы задели за хвост теневой вихрь. Но ты не беспокойся, они не причиняют вреда. Скоро мы выйдем из его траектории, и тогда эти тени исчезнут совсем.

Поэтому я уже почти привыкла к наличию лёгких голубоватых теней и не придавала их появлению какого-нибудь значения, когда однажды вышла в коридор, отделявший грузовые отсеки от каюты пилотов.

Вдруг откуда-то из-за колонны неожиданно выросла вполне реальная черная фигура. Она не была похожа ни на одного из членов нашего экипажа.

Я растерялась, так как никого из них поблизости не было. Когда же я собиралась повернуть обратно и поведать экипажу о неожиданном госте, то вдруг услышала подозрительный шорох позади себя.

Я обернулась и увидела вторую такую же чёрную фигуру. Я похолодела от ужаса, не зная, что это за монстры и откуда они взялись на «Атлантисе».

В этот момент, из дверей напротив, насвистывая знаменитую арию, вышел Ален. Увидев меня, он собрался было помахать мне рукой, но, заметив чужаков, моментально обернулся и крикнул кому-то. Из дверей сразу же выбежали Билл и Дэн.

— Черные и Голубые Небеса! Неужели мы так глубоко вошли в этот проклятый вихрь. Это уже не входит ни в какое сравнение с голубенькими тенями!

— Ещё бы! — Тут я к своему ещё большему ужасу сообразила, что чёрный отвратительный тип, который с угрюмым видом приближался ко мне, был ничем иным, как материализовавшейся тенью.

Я почувствовала, что от страха и его тяжелого взгляда, придавливающего меня к полу, у меня подкосились колени, и я не могла сделать и шага.

— Дэн, немедленно скажи Крису, чтобы взял направление на два градуса влево!!! — Крикнул Ален. Тот мгновенно скрылся в дверях.

Крис появился в ту же минуту, как чёрный пришелец положил свою руку на мое плечо, сжав его почти до хруста у меня в костях. Я вскрикнула от боли и неожиданности.

— Моя, — достаточно громко и злобно заявил он во всеуслышание на ломанном акценте, потянув меня к себе. Во всяком случае, его притязания лично я поняла бы и без перевода. Вторая чёрная тень тоже направилась в мою сторону и всё пыталась что-то вытащить из кармана своей куртки.

— Эй, ты, урод, отойди от неё! — Крикнул ему Крис, выбежав из дверного проема. — Прости, но ты ошибся, она — моя!

— Крис! Остановись! Они еще опасны. Подожди секунду, сейчас Дэн выведет корабль из вихря, — предостерегающе, схватил его за руку Билл. Но тот, не замечая его, рывком сбросил с себя удерживающие руки друга.

Поняв намерения Криса, фигуры приняли воинствующие позы, а на их гортанный зов из дверей отсека появилось ещё несколько чёрных тел.

— Ого, сколько вас тут сегодня привалило! Ну, что же, добро пожаловать на борт нашего корабля, — произнес Ален, который в предвкушении хорошей потасовки потирал руки.

Надо отдать ему должное, он никогда не терял своего самообладания и чувства юмора в любой ситуации.

— Ну что, ребята, придется с особой любезностью встретить наших гостей.

В этот момент из центра управления выбежало во главе с Иеном еще несколько астронавтов. И тут началось что-то немыслимое.

Такой жестокой схватки я ещё никогда не видела, ну разве что по телевизору в «Реслинг-шоу». Но вся разница заключалась в том, что там все шло по отработанному сценарию, а здесь был настоящий бой с настоящим мордобитием.

Однако спустя некоторое время, постепенно тени стали рассеиваться и бледнеть, а затем вскоре и совсем исчезли.

— Никто не поверит, что эту ссадину я получил от обыкновенной тени. — Морщась, засмеялся Билл, когда я обрабатывала после драки кровоподтек на его виске.

— Это еще лишний раз доказывает теорию, что во всей мировой истории все стычки происходят из-за женщин, — усмехнулся Иен.

— Не слушай его, Эвис. — Грэг заметил мою растерянность. — Ему просто сильно досталось по голове во время драки.

— Но согласитесь, что именно Эвис послужила катализатором. — Все-таки не сдавался Иен.

— Как бы там ни было, вовремя Дэн вывел нас из боя.

— Почему мы оказались так глубоко в этом вихре?

— Потому что мне пришлось отойти на несколько градусов от нашего курса, так как прямо на нас несся астероид, довольно внушительных размеров, раза в три больше, чем наш «Atlantis» — пояснил Крис.

— Мне срочно пришлось сместиться вправо, чтобы не напороться на эту глыбину. — Он как раз пролетел с бешеной скоростью мимо нас, когда прибежал Дэн.

Как мне потом объяснили, эти лёгкие и безобидные тени могут посещать космический корабль, если он находится у самого края вихря. Но стоит только ему углубиться чуть-чуть сильнее в его более плотные слои, то тени материализуются и начинают представлять довольно реальную угрозу для всех.

— Это всё из-за того, что у нас нарушена сенсорная система корабля, — пояснил вечером мне Крис. — Я уже говорил тебе, что у нас была авария при посадке на Землю. Поэтому радары не засекли, что вихревой хвост оказался прямо перед нами. Если бы я знал, что он находится справа от нас, то я бы увильнул от астероида влево.

А поскольку я сделал всё наоборот, то мы попали в глубокий слой вихря. И из-за меня тебе самой пришлось на себе испытать характерные черты этих сущностей — агрессивность и злость.

— Если бы не Ален, который вышел вовремя в коридор и заметил опасность, в которой ты оказалась, то… — Крис запнулся на полуслове.

— Что, то? Что тогда? Крис, теперь уже всё позади, — успокоила я его, — скажи, что могло быть тогда?

— Ты бы стала такой же тенью.

— В смысле?

— Вихрь по своей натуре — это смещение параллельных пластов реальностей, или измерений, как вы называете их на Земле. Это что-то близкое по природе с тем феноменом на Бермудских островах, только куда более мощное. И постоянно передвигающееся. Тебя просто втянуло бы в другое измерение.

— О, Господи! Хоть, честно говоря, я особо и не представляю, о чем ты сейчас говоришь, но мне почему-то совершенно не хочется там оказаться.

После этого случая Крис почти не отходил от меня. Теперь к моей великой радости, у него было больше свободного времени. Основную свою задачу он выполнил: вывел «Atlantis» из земного притяжения.

Ален заявил, что ему дается отпуск, который Крис должен провести со мной, что-то вроде медового месяца.

Однако этот отпуск, к сожалению, длился недолго: потребовались умелые руки Криса.

Каждый раз, когда он покидал корабль, выходя в открытое космическое пространство, я не находила себе места. И только когда он, улыбающийся, снимал скафандр, я могла облегченно вздохнуть.

После одной из таких очередных вылазок он таинственно увлек меня за собой в комнату и погасил свет. В темноте на его ладонях что-то тускло блеснуло, переливаясь зеленовато-голубыми искрами.

— Это тебе, — он протянул мне несколько небольших светящихся камешков.

— Что это? — Я слегка коснулась пальцами их поверхности, которая по мере пребывания в темноте становилась все ярче и ярче. Зеленоватый отблеск ложился на наши руки и лица.

Ещё более загадочный и притягательный при этом свете мой любимый мужчина прошептал: «Это «Альтема Торв», или, как мы их попросту называем «альмы».

Это — космическая пыль, пропитанная фосфорическими кристаллами. На их создание уходит не одна тысяча лет. Существует поверье, что они приносят счастье тем, кто их носит с собой. И на твоей чёрной куртке, я полагаю, они будут превосходно смотреться».

— Крис, я и так уже счастлива. Я счастлива, что ты со мной. Спасибо за подарок, но я возьму его только тогда, когда ты мне обещаешь кое-что.

— Что?

— Крис, — я запустила свои пальцы в его густую шевелюру, — милый мой, пообещай мне, что ты больше никогда не пойдешь ТУДА! Правда?!

Я заглянула в его большие, обрамленные длинными ресницами, глаза.

— Мальчик мой, я боюсь за тебя. Я ужасно боюсь за тебя. Неужели тебе меня совсем не жалко? — Я капризно поджала губы.

— Эвис, — он обнял меня, — я не могу обещать этого, хотя бы потому, что не смогу сдержать слово: такова наша повседневная работа.

Он посмотрел на меня и добавил: «Это совершенно безопасно. Доверься мне. Ещё всего лишь несколько раз».

— Боже мой! Несколько раз! Да я за время первого чуть не сошла с ума! Ты думаешь, что мне легко, когда ты там? Ты — эгоист и не думаешь обо мне!

Он опустил глаза, и я поняла, что обидела его. В конце концов, это — его работа, и я не имею права ставить его в неловкое положение перед коллегами и самой становиться обузой всему экипажу.

— Солнце моё, прости. Я не хотела сделать тебе больно. Радость моя, скажи, что ты простил мою глупость.

Я чувствовала, что сейчас расплачусь: время ожидания просто досконально расшатало мои нервы.

И вот, на самом деле, показались первые крупные слезы. Я их быстро смахнула: «Ты всё ещё сердишься? Пойми… Крис, я просто боюсь за тебя. Я боюсь потерять тебя. Но я понимаю, что мои интересы не могут идти в разрез с интересами всего экипажа и мешать твоей работе. Прости, я на самом деле не хотела сделать тебе больно». — Тут мои пояснения превратились во всхлип.

— Я хотела, как лучше, а получилось как всегда. Наверное, мне не стоило вообще решаться обременять ваш экипаж своим присутствием. Я до сих пор переживаю, что причастна к той драке. Я сама виновата… мне не стоило…

Здесь моя реплика совсем превратилась во что-то совершенно нечленораздельное и бессвязное.

От такого обилия влаги Крис вначале просто опешил.

— Стоп. Ты жалеешь, что полетела со мной? Ты об этом сейчас говоришь?

— Нет. Не это. Я никогда не откажусь быть рядом с тобой. Ты знаешь… Мне неловко… просто мне кажется, что я являюсь обузой и для тебя, и для всех остальных.

— Это еще что за глупости? Тебе необходимо вспомнить, что перед полетом все члены экипажа участвовали в решении вопроса — полетишь ты или нет. Так или нет?!

— Ну, да, так. — Кивнула я.

— Так в чем же дело? Высказывая свое решение, каждый из нас, прежде всего, обдумал, что за собой может повлечь твое появление на борту.

Все сознательно согласились. Тебе бы стоило побольше уважать сознательный выбор каждого. — Он взял меня за плечи и стер слезы. — Эвис, ну перестань. Я прошу тебя. Ты же у меня умница.

Обращаясь со мной словно с маленьким обиженным ребенком, он взял меня за подбородок и поцеловал, высушив слезы губами.

Понемногу я успокоилась и, вытирая щеки, сказала: «Прости моё хлюпанье, я не сдержалась. Я буду держать себя в руках.

Крис, раз ты говоришь, что это совершенно безопасно, то можно я всего лишь раз выйду Туда вместе с тобой?

Мне нужно только убедиться, что там ты в безопасности. И я обещаю, что больше не буду волноваться и мешать всем вам. Возьми меня, пожалуйста, с собой».

— Это, — он помедлил, — это невозможно! Ради Чёрных и Голубых Небес! Нет!!!

— Так значит там все-таки опасно! Боже мой, ты рискуешь!

— Эвис, не начинай всё с самого начала. Я рискую ровно столько, сколько и вы, оставаясь внутри.

— Ты так говоришь, чтобы только успокоить меня.

Наш разговор становился бессмысленным и бестолковым. Крис решил прервать его и, затаив дыхание, нежно и одновременно требовательно прикоснулся к моим губам, прекрасно зная, что поцелуй является превосходным средством, заставить женщину замолчать.

Зеленовато-голубой отблеск скользнул по его волосам. Его тёмные глаза сами излучали какой-то непонятный притягивающий свет. Он взял меня на руки и поднес к постели. Опустившись на кровать, он запрокинул голову, и его длинные волосы с шумом рассыпались по подушке. Он потянул меня за собой.

***

Утром, во время завтрака Крис рассказал всем о моём намерении выйти вместе с ним в пространство. Все многозначительно переглянулись и высказались, что это вовсе не женское занятие.

Всё-таки мне удалось уговорить их взять меня с собой. При этом с меня потребовали клятвенное обещание, что это будет исключением, в виде экскурсии. И только первый, и последний раз.

Выход в открытый Космос был назначен на послеобеденное время. Свободные от работы и дежурства астронавты сидели в зале с колоннами. Вместе с ними заворожено глядя на плавающих в аквариуме диковинных рыбок, сидел Принц. На полу отражались зеленоватые отблески от подсветки.

— Дэн, — я подошла к нему, чтобы показать светящиеся кристаллы, — ты как специалист по ископаемым ресурсам можешь сказать мне, что это такое?

— Конечно, это «Альмы». Космическая пыль…

— А где она находится? Вернее где её можно найти? Откуда она? — Перебила его я.

— Обычно она скапливается в глубоких ущельях, — вертя камень в руках, объяснял Дэн, — чтобы достать её из таких мест необходимы большое мужество и великолепная сноровка.

— Кстати, превосходный экземпляр. Постой, откуда это у тебя? Это тебе дал Крис? Так вот почему в прошлый раз он задержался дольше… — Спохватившись, он замолчал.

Я выхватила камень из его рук и чуть не зашвырнула его в дальний угол. Но собеседник придержал меня за руку.

— Спокойно, детка, спокойно. Должно быть, Крис тебя очень сильно любит, если решился залезть в такое место. У нас считается что «Альмы» приносят удачу.

— О, Дэн! — Опустила я руку.

Как я была зла на Криса в этот момент! Ради этих бесполезных камней, ради того, чтобы порадовать меня, он так безрассудно рисковал жизнью, спускаясь в это проклятое ущелье на какой-то из попутных планет, счет которым я уже давно потеряла и даже не знала их названий.

— Извини, Дэн, мне, наверное, лучше пойти к себе.

Я вернулась в свою каюту достала куртку и прикрепила к ней зеленые кристаллы. Они поблескивали на черной коже, а в темноте начинали гореть ярче, излучая приятный голубовато-зеленый свет.

В этот момент дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошёл Крис. Увидев на мне куртку, он улыбнулся.

— Вот видишь, выглядит довольно мило! — Он был счастлив, и я и думать забыла, что была сердита на него. Я просто улыбнулась, видя, что это доставляет ему удовольствие.

***

Облачившись в скафандр, я сразу почувствовала его тяжесть, которая прижала меня к полу. Вместе с нами к выходу готовились Ален и Билл.

Благодаря ухищрениям технического прогресса и умению ученых, астронавты, находившиеся на борту «Атлантиса» не чувствовали невесомости.

Однако когда я вышла в чёрное пространство, то сразу же в достаточной мере познакомилась с этим ощущением.

Я барахталась, как беспомощный котёнок. При каждом ошибочном движении меня бросало в каком-нибудь совершенно неожиданном направлении. И я ничего не могла поделать, несмотря на все свои усилия.

Когда же я обернулась на астронавтов, то увидела, что они ещё умудрялись проводить ремонтные работы на поверхности корабля.

Благодаря лонже, специальному приспособлению, которое Крис прикрепил к поясам наших костюмов, а второй конец троса зафиксировал карабином на поручне корабля, мы могли быть постоянно рядом.

После ряда неудач под чутким руководством своего мужа, я наконец-то стала помаленьку владеть своими движениями и передвигаться в том направлении, куда бы мне хотелось. Одной рукой Крис придерживал меня, а другой, развернувшись в пол-оборота, сделал жест, словно показывая мне что-то…

— Смотри, Эвис.

Это — то, что притягивает астронавтов даже сильнее, чем альпинистов горы. Это — то, что раз увидев, уже нельзя забыть, — донесся до меня сквозь наушники его приглушенный голос.

Я обернулась.

Мириады больших и маленьких звезд, словно рассыпанные алмазы бриллиантовой пылью сияли на чёрно-фиолетовом шлейфе бездонного неба. Ради этой картины гармонии и красоты стоило рискнуть и покинуть корабль, чтобы ощутить всю эту необъятность Небес, не ограниченную рамками стекол иллюминаторов.

И на фоне этого вечного, нескончаемого Неба бились два наших сердца, поглощенные одним чувством, таким же бесконечным, как и оно, само: любовью — нежной, чистой и вечной. И я прошептала в микрофон, зная, что Крис не только услышит, но и поймёт, что я имела в виду.

— Heaven Will Know… Небеса будут знать…

— Они знают… всегда знали…

***

В один из серых тусклых дней, когда «Atlantis» с каждым часом приближался к своей цели, которая уже открылась нашему взору, Крис не вернулся из этого коварно-прекрасного пространства, безжалостно поглотившего его.

Не знаю, что произошло там, снаружи, но он не вернулся.

Ален молчал, окаменев в своем кресле. Никто не хотел, да и не мог мне хоть что-нибудь объяснить: спасательная команда вернулась спустя двое суток, без каких-либо вестей. В гробовом молчании они прошли в зал, сняв скафандры.

На столе тускло мерцал огонек: от куртки оторвался камешек, который подарил мне Он.

— Господи! Верни, верни мне ЕГО! — Единственное, что я могла выдавить из себя.

— … ещё утром Крис сказал, что ему кажется, что там что-то вновь стало барахлить… и он собрался проверить… всё ли, в порядке, — сквозь плотный туман я едва улавливала обрывки слов. Это заговорил Ален, — …потом он отстегнул лонжу, потому что она мешала ему это сделать. Дальше…

Дальше я, как бы продолжала слышать его голос, но не могла уже разобрать ни единого слова. В моей голове было пусто, так же как, и в моей душе.

Я была в состоянии глубокого аффекта. Тогда Ален подошел ко мне и, взяв меня за плечи, основательно встряхнул.

— Эвис, ты слышишь меня? Я знаю, о чём ты думаешь сейчас, — он внимательно смотрел мне в глаза, — не вздумай! Не смей даже думать об этом!

— Слышишь?! Ради Криса, ты ничего не сделаешь, иначе это будет равносильно предательству. Теперь уже ничего не вернешь, но ради памяти о нём, ты будешь жить! Ты должна!

На столе всё также тускло мерцал огонёк.

Память о Нём.

Память…

Память.

Память?!

Ничего больше… только слово «память».

***

Подойдя к иллюминатору и, прижавшись горячим лбом к его холодной поверхности, я почувствовала горький ком, подкативший к горлу.

Захлебнувшись от дикого вопля, неожиданно вырвавшегося наружу, я вздрогнула. Затем, словно пробудившись ото сна, открыла глаза, почувствовав, что кто-то продолжает трясти меня за плечо.

— Эвис! Эвис, детка!!! С тобой всё в порядке? Эвис, ты меня слышишь?! — Надо мной склонился человек. Своей прохладной рукой он касался моего лба. Его до боли родные и знакомые глаза озабоченно вглядывались в мое побелевшее лицо, искаженное от боли.

— Берндт!!! Мальчик мой! Берни!!!

Он был одет. Приглушенный свет ночника освещал на его лице дорожную пыль и усталость. Я с чувством какого-то невыразимого ужаса смотрела на него и все еще никак не могла понять, где я нахожусь, и что же все-таки происходит на самом деле.

И только оглядевшись вокруг и увидев у порога его дорожную сумку, я сообразила, что неделю назад он срочно уехал по делам в Мадрид, утрясая вопрос с гастролями и новым контрактом, а я вынуждена была остаться одна.

Я с великим нетерпением ждала его приезда и считала каждый час до его возвращения.

— И тут, пока его не было дома, я познакомилась с Крисом! Боже, что я наделала! О чем я вообще думала? Я умудрилась изменить человеку, которого любила больше жизни!

И наконец-то от интенсивной работы головного мозга я окончательно проснулась.

— Берни?! Боже мой, ты вернулся! — Он вернулся даже раньше, чем я ожидала. Стараясь не тревожить меня ночью, он открыл двери своим ключом.

— Стоп. Значит, это был сон. Всего лишь сон! Самый обыкновенный сон, где, как обычно, все нелепости кажутся такими логичными и естественными до того момента, пока не задумаешься о них наяву.

— Слава тебе, Господи! — Облегченно выдохнула я, напряженно соображая и приходя постепенно в себя.

— Боже мой, неужели он не знает, что я отдала бы все, чтобы приблизить его приезд хоть на день? А он побоялся разбудить меня!

— Берндт, солнце мое, ты вернулся!!! — Наконец-то совсем проснувшись, кинулась к нему я.

— Да, моя радость, — мохнатой бабочкой вспорхнула по лицу тень его длинных ресниц.

— Солнце мое, я никогда, никогда, никогда никому тебя не отдам! Берни, в следующий раз я ни за что не останусь одна! Я поеду с тобой. Ведь это правда?!

— Эвис, что-то случилось? — Он взял меня за плечи, приподнял и легонько встряхнул. — Ты вся дрожишь. Что произошло?

Я долго звонил в дверь, но никто не открывал. Я грешным делом подумал, что меня здесь уже не ждут. Мне пришлось открыть своим ключом. Ты что-то кричала во сне, мне показалось, ты плакала.

Его загорелые руки стиснули меня и пересадили с постели к нему на колени. Он поправил мои растрепавшиеся волосы. Поежившись от прохлады, я прижалась к нему, все еще тихо всхлипывая. На его куртке поблескивали дождевые капли, словно россыпь «Альмов», подаренных Крисом.

Вспомнив о Крисе, я опять пережила весь тот ужас потери, и мне стало невыразимо радостно, что это был всего лишь сон.

— Что, что я могла ему сказать? Что это просто был сон, ночной кошмар? Я и сама только сейчас, ощущая его тепло, его присутствие, едва смогла поверить, что — то был сон. Только сон.

— Берни, ты любишь меня? — Моя рука коснулась его колючей щеки.

— Что это за провокационные вопросы посреди ночи? — Улыбнулся он. — Может, ты все-таки расскажешь мне? Что-то произошло?

Как мне не хватало этой улыбки все эти дни…

Я обвила его шею руками и поцеловала.

— Ничего. Ровным счетом ничего, мой дорогой. Господи, как я мне не хватало тебя…

— Эвис, буквально три минуты назад ты плакала?

— Это сон. Это просто сон. Только дурной сон. И ничего больше. Радость моя, ты не будешь сердиться, если я сохраню в маленьком секрете, о чем он?

— Если бы ты только потрудилась представить, как я хотел тебя видеть. Как я хотел тебя… — Обиженным голосом сказал он, стягивая с плеч свою куртку, — тогда тебе бы было стыдно строить от меня секреты.

— Дорогой, может, когда-нибудь я и расскажу тебе об этом, но не сейчас. Я слишком долго ждала тебя, чтобы терять время. — Я запустила пальцы в его великолепные волосы и прижалась к нему.

Его рука поймала прядь моих волос, и он по привычке посмотрел сквозь неё на свет. Я уловила его горячее дыхание на своей шее и первый легкий поцелуй.

Одной рукой мой муж прижимал меня к себе, а вторая его рука потянулась к выключателю…

Мне было очень стыдно признаться ему, что я смогла изменить, пусть даже во сне. Мысль о Крисе еще долго покалывала мое сердце колючим буравчиком. Приснится же всякое!

Появление этого персонажа я могла объяснить только своей дикой привязанностью к Берндту.

Он был необходим мне, как воздух для всего живого, и я не могла не думать о нем. Я жила только им одним, засыпала с его именем на губах. Просыпалась я, все так же думая о нем.

***

Однажды, в осенний, ничем особо не примечательный, вечер, в конце рабочего дня я вышла из здания издательства на улицу и, выехав с автостоянки, где по обыкновению стоял мой «Peugeot», по непонятной мне самой причине не поехала по привычной дороге домой, а повернула совершенно в противоположную сторону.

Меня просто несло, необъяснимо тянуло куда-то, так, что я оставила машину на обочине, решив прогуляться пешком. Какое-то предобморочное состояние гипноза всё влекло меня куда-то вперед.

Я ощущала, как внутри возрастает чувство чего-то неотвратимого, что должно было произойти. Я осознавала или подсознательно ощущала…

Затем подчиняясь интуиции, я остановилась и огляделась вокруг.

— Ого! Куда же меня занесло!

Я оказалась у самой набережной. Невысокий каменный барьер отделял мостовую от морской воды.

Стало уже совсем темно. В десяти шагах от меня зажгло свои огни небольшое ночное кафе, расположившееся прямо на каменной мостовой.

Посетителей почти не было: сегодня на улицах почему-то было не слишком многолюдно. Это, скорее всего, из-за погоды. Дождь прекратился, но вечерний город страдал безлюдными улицами.

Окунувшись в яркий свет неоновых ламп, я подошла к стойке и заказала чашку кофе по турецки. Мне приглянулось место у самой воды, которая плескаясь, ласково шуршала о каменную преграду.

Я облокотилась о парапет, держа блюдце в одной руке, а чашку кофе в другой, и любуясь закатом.

Я чувствовала, что почему-то дальше мне идти никуда уже не было нужно. Здесь было так спокойно и уютно, что я полностью расслабилась, наблюдая за засыпающим морем.

Кроваво-багровое зарево на горизонте постепенно догорало на черном пологе ночи.

…Яркие всполохи багряных языков. Черная бездна неизвестности…

Красное на черном. Или черное на красном…

Смутные воспоминания, намеки, обрывки… что-то очень знакомое, неуловимое, неповторимое неожиданно нахлынуло на меня. Мой разум стал исступленно метаться в тщетных поисках ответа, не зная при этом точно, что же он хочет извлечь из таинственных глубин подсознания. Что-то мимолетное, неуловимое, словно эфир…

Озадачено глядя на кроваво-алый закат на фоне чернеющего неба, я была настолько поражена появлением самих этих воспоминаний из ниоткуда, что даже и не силилась увязать все эти краткие вспышки воедино.

Черное и Красное… Красное и Черное…

Я продолжала наблюдать, как сквозь спадающий на землю сумрак стали проглядывать с неба яркие звезды. Черное небо, Сияющие звезды… Черное небо, Красный закат.

Черное небо, Кровавый закат… Черное небо, Сияющие звезды.

Черное и Красное. Красное и Черное… Сияние звезд и алмазов.

Черное и Красное. Красное и Черное…

Черное на красном. Красное на черном.

Прошло уже более часа. Постепенно небо окончательно потемнело, лишь вначале робкая россыпь звезд теперь стала многочисленней и ярче.

Я откинулась на спинку стула, все еще силясь понять, что же пыталось всплыть из-под пластов памяти несколько минут назад, подстегнутое визуальной ассоциацией.

Я не торопилась, продолжая любоваться ночным заливом. Теперь он стал непроглядно черным, окунувшись в звездную вуаль ночи.

Вода внизу была черной. Черным было небо.

И звезды, светившие из воды, отражались в нем. Луна же раздвоилась, и одна ее половинка осталась в воде, а другая величественно поднялась над заливом.

С моря потянуло ночной прохладой. Волна за волной подбегали, прямо к моим ногам, и тихо шипя, удалялись обратно в приветливо встречавшее их море. При этом щедрый вечер награждал каждую из них отблесками огней ночного кафе.

Я любовалась темными водами залива, объятыми сиянием черного золота. В этой черной бездне, казалось, было что-то ирреальное, словно океан умирал, сверкая мириадами звезд, и мне почудилось, что черное с сияющими звездами небо, перевернувшись вверх дном, отражало глядящие на него сверху темные воды залива и огни ночного города.

Так, что получилась черная, сверкающая сфера, окружавшая этот миг действительности и меня в нем, сидевшую на краю реальности и небытия.

Здесь все дышало таким спокойствием и умиротворенностью, что вечная спешка, суета и официальность рабочей обстановки были излишни. Расслабившись и ощутив себя единым целым с этим безбрежным океаном Вселенной, я машинально потянулась и выдернула шпильки из волос.

Сухой и строгий стиль Синего Чулка рассыпался по плечам гривой бесшабашных завитков. Я рукой взбила прическу и, улыбнувшись, вновь умиротворенно замерла над очередной чашкой кофе.

Теперь меня что-то постоянно тянуло оглянуться, но я так удобно устроилась, опершись на каменные перила, что мне не хотелось менять удобного положения.

За спиной был слышен тихий разговор бармена и нового посетителя.

Однако я всё-таки не смогла побороть своего желания и оглянулась назад, как раз в тот момент, когда посетитель отделился от стойки и с бокалом в руках направился в мою сторону.

Оказалось, что в этот момент в кафе не было никого больше. И, видимо, человек не хотел оставаться в гнетущем одиночестве и поэтому шел ко мне, к такому же одинокому посетителю, как и он.

Он был на полпути, когда лампы, освещавшие кафе, оказались у него прямо за спиной. Теперь я смогла рассмотреть его, как на экране.

Мужчина был выше моего роста, подтянутый и гибкий. В его осанке сквозило истинное благородство, а движения были по-кошачьи изящно-ловкими. Чувствовалось, что за этой видимой мягкостью скрывалась тигриная хватка.

Когда он приблизился ко мне еще на пару шагов, то я смогла увидеть, что объект моего наблюдения имел прекрасные темные, почти черные, с синим отливом волосы и являлся обладателем смуглой кожи.

В его глазах виднелось спокойное, почти кроткое выражение, — выражение внутренней сосредоточенности. Поэтому казалось, что он мало что замечал вокруг себя.

Однако по мере того, как он продолжал продвигаться вперед, ловко лавируя между столиками, меня вновь все сильнее и сильнее начинало охватывать какое-то, казалось бы, беспричинное беспокойство, как это было в машине в самом начале прогулки.

С каждым его шагом в мою сторону, время, словно все сильнее и заметнее замедляло свой ход, творя, казалось бы, немыслимые вещи и, позволяя увидеть и разглядеть в подробностях каждую, даже самую мелкую деталь, ощутить звук, почувствовать запах.

Шаг…

…капли дождя, чистейшими бриллиантами зависшие на краю тента над головой, блистая на свету ночных фонарей, медленно оторвались от него и с грохотом Ниагарского водопада упали вниз на край перил, оставляя за собой видимый в воздухе след…

…теперь мы уже были с ним на таком расстоянии, что я могла заметить сережку в его ухе…

Еще шаг…

…ветер медленной волной проник в кафе и оставил после себя почти осязаемый соленый запах моря и ошарашенную стайку листьев, сорванных его порывом с дерева на набережной.

Еще шаг…

…его тонкие латиноамериканские черты лица…

Шаг…

…легкий лист колыхнулся на столе, едва удержавшись на краю пустой чашки на весу, и медленно упал на скатерть, словно яркая бабочка, взмахивая своими резными крыльями, при каждом шелесте ветра. Затем испуганно метнулся под ноги идущему.

Снова шаг…

…звук шумящего моря завис густой пеленой над городом…

…темные, как и глаза, волосы…

Шаг…

…остановились волны на бегу, тоже зависнув в воздухе…

…брови вразлет…

Шаг…

…сам воздух превратился во что-то осязаемое и густое, сквозь него движения вокруг происходили, как в замедленной киносъемке…

…чуть хищный нос и чувствительные губы…

Шаг…

…щеки покрыты однодневной щетиной. Сейчас это, вроде как, считается шармом, — вскользь подумала я про себя.

Стоя у края ночной глади моря, я смотрела, как он пробравшись между столиками, остановился передо мной. Теперь он тоже стоял у края черной бездны, в белоснежной рубашке, окруженный сияющим черным шлейфом ночного неба и звезд.

Он мягко улыбнулся и затем произнес:

— Кажется, в вашей коллекции не хватает именно этого экземпляра, — и протянул мне огромный огненно-рыжий лист.

— Вы не будете возражать, если я присяду здесь, рядом с Вами? — Человек обратился ко мне, сделав еще один, последний шаг и глядя на меня своими темными, с бархатным блеском глазами.

И мне показалось, что в этот миг на короткое мгновение вспыхнул луч, подобный сиянию солнца, внезапно выглянувшего из-за нависших облаков.

Внезапно время остановилось, потеряв свою значимость и измерение.

На этом пятачке Вселенной были только Он и Я…

Весь мир заключал в себе только Его и Меня…

В этот миг мы и были всем миром…

Теперь этот мужчина был от меня на расстоянии вытянутой руки. А я сидела, онемев, и не зная верить или не верить своим глазам: со мной за одним столиком сидел Берндт. Берндт Тарго.

— Тарго! — Эта мысль молниеносно пронеслась в моей голове, как только раздался его мягкий, но уверенный голос, ставший просто каким-то сигналом, выведшим меня из моего состояния машинального наблюдения.

Это была моя первая встреча с человеком, которого я полюбила еще задолго до нее. Позднее, когда мы уже жили с ним в другом городе, однажды я стояла у окна и рассеянно смотрела, как за окном моросил грустный дождь.

Берндт бесшумно приблизился ко мне и, обняв меня своими сильными руками за плечи, попытался угадать, куда был направлен мой взор. А затем спросил:

— О чем задумалась, моя девочка?

— О тебе. Я вот все думаю, за что же мне дали такое счастье — быть с тобой рядом? А ты? О чем ты сейчас подумал?

Берни развернул меня к себе лицом.

— Мне вспомнилась наша первая встреча. В старом кафе.

— В тот день шел такой же мелкий дождь, как и сейчас. Я помню этот день до мелочей. А ты?

— Ты была похожа на Кармен в тот момент, когда ты оглянулась, и я увидел тебя. Ярко сияющие глаза, в которых мне показалось, отражались все звезды Вселенной, копна диких необузданных волос, из-под которых поблескивали большие кольца сережек.

— О, Господи! Берни, неужели ты помнишь такие мелочи? — Удивилась я пораженная его памятью.

— Дорогая, ты плохого мнения о мужчинах. Они замечают гораздо больше, чем может показаться.

Конечно же, я помню. Передо мной сидела роскошная, уверенная в себе женщина в дорогом брючном костюме кофейного цвета с белоснежными облаками кружевных манжет и в лакированных босоножках на каблуках. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она относится к той категории людей, которые знают себе цену и умеют любить себя. Я сразу же понял, зачем, вернее, за кем я пришел туда.

Тут Берни впервые за все время рассказал, что и его так же, как и меня, неумолимо тянуло тогда к месту нашей первой встречи в стареньком кафе под названием «Paris» на побережье спящего океана.

В тот день он попал в мой город из-за случайного переноса транзитного рейса в аэропорту на утро следующего дня. Ребята из его труппы задержались там из-за проблем с багажом. Он же приехал в гостиницу на такси.

Таким образом, в тот день, вечером у него появилось свободное время, которое не так уж часто и выпадает на долю артистов.

И вот, в чужом городе, без друзей и знакомых, он не знал каким образом скоротать этот случайный вечер.

Ему не хотелось сидеть в четырех стенах гостиничного номера. Бессмысленно полистав какой-то журнал, он вышел на крыльцо отеля.

Его бывшая жена когда-то увлекалась спиритизмом и однажды рассказала ему о женщине, которая жила в другом городе и просто ждала его.

— Возможно, это твоя будущая женщина, — невесело проговорила она тогда.

Он давно забыл об этом глупом, как ему показалось в тот момент, разговоре, но сейчас тот почему-то вновь вспомнился ему и навязчиво засел в голове.

Берндт решительно двинулся вдоль улицы. Он шел по незнакомому городу, его влекло куда-то, словно тянуло магнитом. Он заметил впереди огни ночного кафе и вдруг почувствовал неутолимую жажду.

Он шагнул в круг неонового света…

часть II
Марьина роща

Опустив глаза, Александра молча, стояла у окна. За стеклом в бешеной необузданной пляске, отраженные неверным светом ночных фонарей, прыгали тени деревьев, сгибаемых безудержными резкими порывами ветра.

Сквозь сплошные потоки дождя над промокшим, нахохлившимся городом то и дело взрывались добела раскаленные молнии, раздирая черный полог неба на две половины.

И при слиянии их мертвенно-бледного света с тусклым светом фонарей наступал момент какого-то искаженного небытия. Время потеряло своё измерение, растворившись в свистящем шипении небесных стрел.

Большим усилием воли оторвала она взгляд от мокрых домов, мокрой мостовой, мокрых деревьев и ушла вглубь квартиры. Зябко поводя плечами и кутаясь в широкие рукава свитера, обвела глазами комнату. Всё, что окружало её, ещё пять минут тому назад казалось близким и дорогим.

Однако теперь же оно было чужим, отталкивающим, незнакомым.

Как хрупкий мотылёк, попавший в гибельные сети паука, после недолгих и безрезультатных попыток обрести свободу смиряется, наконец, со своей страшной участью, так и она опустилась на край софы, согнувшись под грузом тяжких раздумий.

Чем больше этот крохотный мотылёк пытается вырваться из петли, тем ещё сильнее запутывается в липкой, обволакивающей паутине. Чем больше бьется это безобидное создание и неистовствует, изгибается и выскальзывает, тем глубже погружается в ужасные тенета, пока вконец обессилев, не сдается на милость своего безжалостного победителя.

Так и она, дрожа всем телом и пряча лицо в пушистом свитере, пыталась оградиться от нахлынувшей на неё лавины горестных сомнений, всё больше запутываясь в потоке собственных противоречивых мыслей.

Входя в эту комнату, она ещё была жизнерадостной, уверенной в себе и своих целях. Сейчас же, спустя всего несколько минут, вдруг почувствовала, что потеряла их, выпустив тем самым из рук поводья своей судьбы.

Идя к своей цели и неся на её алтарь всё невинное, чистое, святое, что только может ещё сохранить в себе человек в этой жизни, верила без оглядки в свою правоту и в свои права.

И тут вдруг, когда она стояла у окна, глядя на разбушевавшуюся непогоду, внезапная мысль пришла к ней, леденя душу: «Как может быть уверенной она в том, что своим появлением не осквернит сама этот алтарь, тем самым не сделает больно человеку, которого любит больше всего на свете? Как может быть она уверенной, что сделает его счастливым, а не принесет ему несчастье»?

Ей довелось увидеть его глаза, увидеть его счастливую улыбку. Видела она и ту, кому он улыбался.

А она пришла завоевать Его. Но пришла слишком поздно, пришла, чтобы столкнуться с острыми углами треугольника, одним из которых стала она сама. А ведь она знала, что шла на заранее отведенное ей самой место. Место третьего, место лишнего.

Слезы медленно скатывались на шерсть кофты, зависая на ней крохотными хрустальными искорками. Она никого не могла винить, да никого и не винила. Это была её собственная ошибочная самонадеянность, которой безропотно подчинилась сама и подчинила всё, что окружало её.

Успокоившись немного, девушка вытерла слезы. Это просто счастье, что о появлении этого треугольника знала только она. И она не может позволить узнать об этом кому-нибудь ещё. Она видела его счастливое лицо, и ей больше ничего не надо. Только бы он был счастлив, а вот кто уж дал ему это счастье — не так уж и важно, если поистине любишь.

— Помни, что лучшие отношения — это те, в которых любовь одного к другому важней необходимости быть вместе. — Утешала она себя, радуясь тому, что не успела разрушить чужую жизнь, как сделала это со своей.

— Но куда денется она, предвкушавшая момент, когда положит свою жертву на алтарь любви? — Девушка глубоко вздохнула и достала спички, чтобы зажечь свечу. Светлое трепетное пламя озарило распятие, висевшее на стене.

Она опустилась на колени, но уже через секунду стремительно вскочила на ноги. В её руках появился небольшой сверток. Она развернула черный бархат и высвободила из него футляр с обыкновенным больничным шприцом с тонкой, холодно поблескивающей иглой.

Потянула ручку поршня на себя, и послышался едва уловимый свист втягивающегося внутрь воздуха. Вновь опустившись на софу и поджав под себя ноги, Александра закатила манжет рукава и осмотрела руку. Необходимо только успокоиться, чтобы не дрожали руки, и попасть в вену. Острие коснулось кожи в поисках своей цели.

В последний раз обвела комнату взглядом: «Да, действительно, ей теперь уже здесь делать нечего».

И тут её отрешенный взор вновь остановился на распятии. Освещенное в этот миг огромной вздыбившейся за окном молнией, оно показалось намного больше и отчетливее, будто видение с Голгофы промелькнуло перед ней.

— Господи! Как я посмела забыть о тебе?! — Отшвырнув шприц и футляр в сторону, она вновь опустилась на колени перед распятием.

— Господи, ты всегда был со мной. Ты всегда давал мне силу и веру. Ты терпеливо помогал мне получить этот опыт. Ты дал мне всё, что я просила у тебя, хотя и знал, что все мои помыслы тщетны.

Теперь я и сама убедилась в этом. Но я благодарна тебе за всё, Господи. Я умоляю тебя, Боже, не покинь Его, не оставь его милостью своей.

Надеясь посвятить свою жизнь одному человеку, сделать его счастливым, она, наконец, поняла, что просто опоздала. Тогда она решила посвятить ее другому. Посвятить её Богу.

Всё. теперь она прекратила метаться между двумя любимыми, дорогими для неё существами. Для нее остался только Бог. А человека… что ж человека она забудет. Попытается забыть…

Но какое-то иное, второстепенное чувство, подспудно появившееся где-то в самом глубоком потаенном уголке сознания, стало расти, занимая теперь всё её существо.

— Господи, я приду к тебе. Дай мне только одну ночь и прости меня. Я должна…

Она подошла к ночному столику и подняла трубку телефона. Однако не торопилась набирать номер.

Перекрикивая все остальные, в висках стучала одна мысль: «Я несла ему всё, всю себя, но он не нуждается в этом. Неужели я так и уйду, не растратив своей любви»?

Еще немного помедлив, припоминая номер, быстрым решительным движением нажала на кнопки.

После долгих, угрюмых гудков послышался голос.

— Добрый вечер. Вы звоните…

— Мистер Локк у себя? — Прервала она секретаршу, чувствуя, что еще немного, и она просто бросит трубку, отказавшись от своей затеи.

— Да…

— Соедините меня с ним, будьте любезны. Он ждет моего звонка.

Через секунду она услышала его дыхание: «Слушаю»?

— Локк, это я, — собрав всё свое мужество, чтобы не положить, молча трубку, произнесла она. — Ты узнал?

— Это ты? Александра?! — В его голосе проскользнула нотка искренней радости и одновременно, как ей показалось, едва уловимая злорадного торжества. — Твой звонок для меня приятная неожиданность. Я даже не смел, надеяться, что…

Стараясь быть совершенно спокойной и сдержанной, как обычно, она ответила: «Ты знаешь, я просмотрела свою записную книжку и обнаружила, что сегодняшний вечер у меня свободен. Если ты не передумал и еще не решил забрать свое приглашение, то мы можем поужинать вместе».

— Конечно, дорогая. Я всегда к твоим услугам, — вежливо, даже слишком, аккуратно расставляя слова, произнес он.

— В таком случае, через час я буду готова, — она быстро опустила трубку.

Её меньше всего заботило то, что он мог подумать. Он и ждать такого счастья не смел. А тут, она сама позвонила ему. Ровно через час, несмотря ни на какую непогоду, он пунктуально выйдет из машины перед её домом.

Александра раскрыла дверцы шкафа и стала выбирать платье. Она должна выглядеть потрясающе. Это ведь будет её последний выход, она просто обязана быть на высоте.

Всё произойдет по стандартной программе: ужин в ресторане, кофе у горящего камина и занавешенные шторами окна в спальне.

— Раз уж я решилась на это, то я должна извлечь из этого максимум удовольствия, — пошутила она сама с собой и вынула сначала одно платье, затем другое, поочередно примеряя их к себе перед зеркалом.

— Бежевое? Нет, не пойдет. Красное? Не хочу. Не стоит дразнить быка, он и так пойдет за мной куда угодно. Ага… может быть вот это?! — Девушка достала черное блестящее платье. Приложив к себе, она вдруг отшвырнула его в сторону.

— Ну, уж нет! Я еще успею насладиться этим цветом.

Наконец она извлекла последнее, и её глаза наполнились непрошеными слезами.

— Когда-то я мечтала быть в этом платье с… столько лет мечтать и всё в пустую. Ну, ладно, — оборвала она сама себя, — я здесь сейчас не для этого.

Она уже решительно вытерла глаза и, вынув из сумки пачку сигарет, закурила.

Ровно через час, когда дождь уже успел прекратиться, и на улице стало совсем темно, к небольшому домику, утопавшему в темной сочной зелени листьев, подъехал черный «Вольво». Мужчина в элегантном костюме, вышедший из машины, аккуратно прошел по мокрой дорожке вглубь дворика и нажал на кнопку звонка.

Дверь перед ним отворилась не сразу, но и без задержки. На пороге стояла загорелая длинноногая женщина с распущенными по плечам волосами. Белоснежное, отливающее голубизной платье с блестевшей брошью на левом плече удачно облегало её стройную фигуру.

— Алекса? Ты просто неотразима, — он наклонился, чтобы поцеловать её руку, при этом, стараясь скрыть своё действительное чувство торжествующего восхищения: слишком долго ему пришлось ждать, чтобы завладеть этим сокровищем.

Она заметила пробежавшие по его лицу яркие разноцветные блики от камней броши.

По дороге в ресторан они почти не разговаривали. Девушка по обыкновению, молча, сидела на заднем сидении, и он через зеркало мог бросать на неё жадные взгляды, приглушенные чувством восторга.

Хотя мужчина и мог заметить тень усталости на её лице и какую-то отрешенность от мира, но не обратил на это особого внимания.

Она всегда была с ним такой во время их случайных встреч у общих знакомых, несмотря на то, что с другими была веселой и разговорчивой. Чувство холодной вежливости почему-то возникло между ними с самого начала их знакомства. Но он никогда не вдавался в сложные нюансы женской психики: «Почему»?

— Возможно, просто для того, чтобы скрыть своё истинное желание. Кто разберет этих женщин?

— Как бы ни была холодна, но она согласилась, и это — главное. — Думал он, ведя машину теперь уже по дороге к своему загородному дому, после того, как они поужинали в одном из лучших ресторанов города.

— В конце концов, она ведет себя сегодня так, как будто мы с ней совсем близкие друзья, — осторожно положил он ей на плечи свои ладони, когда она грелась, сидя у камина и держа кончиками пальцев чашечку остывшего кофе.

От его прикосновения её рука на мгновение приостановилась, затем она неуверенным движением поставила чашку на столик, словно боясь опрокинуть её содержимое себе на платье, и, улыбнувшись, обернулась к нему.

— Тебе понравился вечер? — Спросил он и машинально отставил чашку от края. — О, да кофе-то уже совсем остыл! Давай лучше выпьем шампанское.

Он вынул из бара бокалы и бутылку из ведерка со льдом. Наполнив бокалы и протянув один ей, он вновь повторил свой вопрос: «Тебе понравился ужин»?

— Джон Локк, у тебя есть знаменитый тезка. Он был английским философом, — почему-то проговорила она, тоже глядя ему в глаза.

— За что мы будем пить? Я предлагаю за тебя.

— Нет, нет. Не за меня. Сегодня особенный день! Я развенчала свою мечту, которая была единственной целью в моей пустой и бессмысленной жизни.

Итак, да не обмани самого себя пустыми надеждами, ибо виноват в этом будешь лишь ты сам. Я думаю, за это стоит выпить! — Она грустно улыбнулась ему, продолжая разглядывать его лицо.

Оно было смуглым, волосы цвета спелой пшеницы упрямо спадали на высокий лоб. Из-под прямых бровей смотрели голубые спокойные глаза, а уголки губ были искривлены притаившейся, едва заметной, прирожденной усмешкой. Но сейчас он был серьезен и смотрел на неё со всё более нескрываемым чувством жажды, которую желал утолить.

— Он совершенно не такой, каким я его себе представляла. А ведь мы бы могли быть неплохой парой, — промелькнуло у неё в голове, — если бы не…

Тут она спохватилась, медленно увидев перед собой другой образ — образ любимого ею человека.

— У меня довольно простое предложение. Если ты не против, перенести наш пикник в…

Она не дала ему договорить, прикоснувшись пальцем к губам и глядя ему прямо в глаза.

Джон осторожно обнял женский стан и почувствовал легкую дрожь в её теле. Тогда он взял её лицо в свои ладони и поцеловал в губы. Трепетная нежность, с которой он сделал это, растопила, наконец, её последние сомнения. Она робко приблизилась к нему.

Чувство, разгоревшееся в нем, как естественное чувство любого мужчины завладеть женщиной, полностью поглотило его. Это чувство стало передаваться и ей. Постепенно она стала тоже зажигаться этой чисто физической страстью.

Ощутив это, Джон увлек её в спальню, где были зашторены окна, и на всем лежал мягкий таинственный сумрак. Огромными сильными руками он обхватил её талию, затем, подхватив на руки, поднес и осторожно, словно хрупкий цветок, опустил на постель.

Жгучая страсть и томная нега постепенно стала наполнять её. Она видела, с какой грубоватой мужской нежностью он обращался с ней.

Как велико было чувственное наслаждение, которое она испытывала в этот вечер, так велики были и её душевные терзания, мучавшие её болезненное сознание. Убивающая мысль, что всё это наслаждение она могла бы отдать любимому человеку, сводила её с ума.

— Ведь, если бы вчера она не увидела Его… если бы она не поняла, что её жизнь прошла впустую. О, если бы она могла сделать это по-другому! — И от этого она с ещё большим усилием стремилась достигнуть физического удовлетворения, насилуя при этом свою волю, мучая разум и упиваясь своей болью.

Под утро усталая, почти изнеможенная, она забылась тяжелым сном, доверительно прижавшись к мужчине и положив свою голову ему на плечо. Теперь он уже был не таким чужим и отталкивающим. Сейчас он стал немного дороже, потому что именно ему она отдала частицу своего «я».

Открыв глаза, первое, что она увидела, было яркое солнце. Оно заливало своими лучами всю комнату.

Как только девушка приподнялась, дверь отворилась, и вошел Джон. В его руках был поднос с дымящимися чашками кофе.

— Привет. — Улыбнулся он и поставил одну чашку на ночной столик, а другую, протянул ей. — Твой любимый черный без сахара. Я подумал, что вдруг ты, пробудившись, захочешь пить.

— Привет, — Она смущенно улыбнулась в ответ, испытывая неловкое чувство вины. Возможно, это были угрызения совести по поводу механического выполнения своей роли без действительного чувства любви.

— Как тебе спалось? — Мужчина пододвинулся к ней и потянулся к ее губам.

— Постой, — она отставила чашку на ночной столик и со скрытым восхищением посмотрела на его спортивного сложения фигуру.

Его руки вновь ощутили её упругое тело под тонким покрывалом. Молодой человек сжал её в своих объятиях, словно хотел задушить.

Девушка чувствовала, что необходима ему больше, чем для простого физического обладания. Нужна, как воздух, как вода, как небо, то есть как всё, без чего не представляется жизнь человека.

И та небольшая капля симпатии, которую она вдруг впервые почувствовала к этому мужчине, раскрепостила ее. И он смог ощутить, что её губы стали мягче, руки нежнее. Она стала ещё более манящей и притягательной для него, как глоток воды для страждущего, который никак не может утолить свою жажду.

— Тебе разве сегодня не нужно быть в офисе?

— Нет. Там сегодня обойдутся и без меня. Я предвидел бурную ночь, поэтому обо всем распорядился заранее. Если будет что-то экстренное, то мне позвонят сразу сюда.

— Алекса, — он взял её ладонь, — эта ночь для меня была особенной. Я хочу сказать, что я… я хочу, чтобы ты поняла, что я очень рад, что ты со мной рядом. Со временем ты поймешь, что это значит.

Знаешь, сегодня превосходная погода. Если хочешь, мы можем поехать на море или в любое другое место, куда тебе захочется.

— Нет, спасибо. Мне нужно домой. Извини. Я должна ещё кое-что сегодня сделать. Прости, для меня это очень важно. — Заторопилась вдруг она.

— Ну что ж. Не смею удерживать, — в его глазах промелькнуло неподдельное огорчение. — Надеюсь, что кофе-то ты сможешь допить без спешки?

Теперь в уголках губ вновь появилась его обычная неуловимая усмешка.

***

Добравшись до дома, она сразу же прошла в душ и включила теплую воду. Сбросив с себя одежду, очень долго стояла у большого зеркала и придирчиво разглядывала себя. Выходя из ванной и вытирая волосы полотенцем, услышала телефонный звонок.

— Алло, — подняла она трубку.

Это был Локк. И он хотел узнать сможет ли увидеть её вечером.

— Нет, Джон. Я уезжаю. — Услышал он равнодушный ответ.

— Надолго? А завтра…

— Насовсем. Я уезжаю в Россию. Домой…

— Куда?! — Изумленно воскликнул он.

— Я уезжаю в монастырь.

— Алекса, погоди, дорогая, ты это шутишь? — Догадался он.

— Нет. Я вполне серьезно. Поэтому мы с тобой больше не увидимся. Прощай, Джон, удачи тебе. — Она вновь первая опустила трубку.

Телефон звонил, не переставая, но она больше не подходила к нему, зная, что это был Локк.

— Хорошо, что я приехала на такси и не дала ему подвезти себя до дома, — подумалось ей.

***

Стены монастыря и высокий каменный забор были увиты густым плющом. Умиротворение и спокойствие царили в этом земном уголке. Всюду были видны яркие клумбы ухоженных цветов.

Вдруг разорвав тишину монастыря, высоко на колокольне пробил колокол, чей густой, звонкий голос полетел над всей долиной, возвещая всем о начале службы. По тропинкам, вымощенным из квадратов серого гранита, потянулись черные вереницы монахинь.

Алекса сидела в крохотной комнатке, отведенной ей для уединения до той поры, пока она не будет готова на подстриг.

Беззвучно отворилась массивная дубовая дверь, и в келью вошла старушка. Её миловидное лицо и приветливая улыбка озарили комнату каким-то домашним теплом и уютом.

— Как она похожа на мою бабушку, — подумалось девушке.

— Пойдем, золотко, к вечерней звонят. Помолишься Господу, попросишь Отца Нашего грехи твои снять. И сразу тебе легче станет. — И легонько подталкивая девушку к двери, она вывела её во двор.

Солнце склонилось на горизонте. Его ярко красный диск уже наполовину был скрыт верхушками леса.

Алекса осторожно присоединилась к стоявшим в последнем ряду и, держа в руках молитвенник в темном переплете, стала читать молитву, беззвучно шепча губами и крестясь. Слезы раскаяния, прозрения и боли стояли в её глазах.

Она опустилась на колени, не обращая внимания на окружающих.

— Поплачь, поплачь, радость моя. Господь милостив, он всё поймет и простит. Покайся, — услышала она шепот позади себя. И сразу же слезы, еще сдерживаемые ею, покатились по побледневшим щекам, падая на строчки.

— Отче Наш, сущий на небесах… — мокрое пятно расплылось по бумаге…

***

После службы, вернувшись из общей столовой, сестра Анастасия, так звали ласковую старушку, принесла с собой кружку воды и ровной геометрической формы ломоть черного хлеба.

— Это тебе, детка, авось есть захочешь. Ты ведь к ужину-то и не притронулась. Я упросила сестру Марию дать немного хлеба, чтобы отнести тебе. Но, девонька моя, не забудь впредь, настоятельница наша, Мать Елисавета, не любит таких фокусов. Она у нас строгая женщина, но правильная.

Сестра Анастасия вышла, бесшумно притворив за собой дверь. А девушка подошла к маленькому окошечку с одностворчатой ставней, за которым открывалась живописная долина со стогами пряного сена и серебристой речкой.

Но теперь было уже слишком поздно, и в темноте невозможно было что-либо разглядеть. Лишь яркие звезды на черном бархате ночного полога, отороченного последней полосой заката были видны ей. В окно доносился легкий шелест березовых листьев.

Ветер любовно убаюкивал Марьину рощу.

***

Громкий выразительный голос диктора объявил посадку на самолет, следовавший до Москвы.

***

Алекса вздрогнула и проснулась. Осмотревшись по сторонам, она поняла, что находится в маленькой келье, на голых стенах которой висели только деревянное распятие да лик Богородицы. Под ними стояла небольшая скамеечка, с разложенными на ней молитвенниками.

Девушка встала и подошла к окну. Ветер все ещё продолжал напевать свою колыбельную Марьиной роще.

На небе сияли яркие, красочные звезды, в сравнении с которыми бриллианты на полках дорогих ювелирных магазинов, казались пылящимися безделушками.

Александра перекрестилась и опустилась на колени перед распятием. Сухие губы беззвучно зашептали молитву, постепенно перешедшую в негромкое всхлипывание, а затем в безудержное рыдание. И отбросив молитвенник, девушка уткнула голову в колени.

Дверь вновь бесшумно отворилась, и появилась голова заботливой Анастасии. Увидев горькие страдания сидевшей на полу, она вошла и, приобняв ту за плечи, участливо заговорила: «Поплачь, поплачь, родимая. И душа твоя облегчится, и забудешь ты всю жизнь городскую, суетную. И станет тебе легко и радостно. Скорбит душа твоя о грехах содеянных, вот и плачет она сердечная, мается».

Алекса приподняла заплаканное лицо и, пробормотав что-то несвязное, спрятала его в темных складках юбки на коленях своей новой подруги. Та, молча, смотрела на неё, успокаивающе гладя по голове, словно маленького ребенка.

— Молода ты ещё, вот душа твоя и мается неприкаянная, ищет истину. А истина-то, она — в Боге. Радуйся, что ты раньше других нашла её.

Девушка подняла голову: «Ох, тяжко мне, Анастасия, тяжко. Не от покаяния душа моя плачет, не от радости, что обрела истину. А от того, что потеряла она то, чего и не имела вовсе.

Я ведь сюда пришла, чтобы забыть всё, а оно все равно в памяти всплывает: и улыбка его, и руки, и глаза темные, словно омут бездонный.

И хотя бежала я не от него, а от самой себя. Я всю жизнь к нему шла. И, наконец, нашла. Но когда с другой женщиной его увидела, во мне оборвалось что-то.

Она такая красивая, на испанку похожая. И тогда я поняла, что не имею права вставать между ним и той женщиной. Не могу разрушить его мир, которым он дорожит.

Вот и бросила я все, и приехала сюда. Думала, что забуду все. Да вот опять во сне его увидела, будто бы он в аэропорту самолет ждет».

И рассказала она ей всю свою недолгую, но полную приключений жизнь, где надеяться приходилось на свои силы и напористость, чтобы достичь желанного. Анастасия с пониманием тихо слушала рассказ девушки.

Постепенно та успокоилась, и слезы высохли. Теперь она повествовала от второго лица, словно речь шла не о ней самой. А потом она уснула, прикорнув на своей постели.

Старушка склонилась над ней и прошептала: «Не крепка ещё вера-то твоя в Бога. Верь и по вере будет тебе. Неисповедимы ведь пути Господние-то».

Затем она заботливо накрыла девушку покрывалом и осторожно затворила за собой дверь.

***

— Ну, Локк, мне пора. Уже объявили посадку. — Темноглазый молодой человек протянул провожавшему руку. — До встречи.

— До встречи. Удачи тебе. — Ответил тот. — Обязательно разыщи ее. Обязательно.

— Спасибо. Спасибо за всё. Если бы ты ничего не рассказал, я ничего бы не знал. Как сложно порой понять чего же на самом деле хочет женщина. Спасибо за помощь и за правду.

— Чего хочет женщина, того хочет Бог. А я не умею им отказывать. — Джон похлопал его ободряюще по плечу. — Удачи.

Темноволосый мужчина повернулся к загорелой спутнице с большими темными сияющими глазами, — извини, Каролина, что не могу проводить тебя, мой самолет улетает раньше твоего.

— Все в порядке. Не беспокойся и удачи тебе. Я бы хотела поехать с тобой и помочь в твоих поисках, но мой ревнивый муж звонит из Мадрида чуть ли не каждый день, — засмеялась она, — и жалуется, что я загостилась у своего двоюродного брата. Поэтому я буду мысленно с тобой и надеюсь, что ты рассеешь все недоразумения, возникшие из-за меня.

Она дотянулась до его щеки, и, чмокнув его, снова засмеялась. Молодой человек помахал провожающим ещё раз рукой и направился в сторону паспортного контроля.

***

Тишина, убаюканная ветром, мирно опустилась на землю. Уснул монастырь, уснула и Марьина роща.

***

На вопрос о цели поездки, заданный на Российской таможне, молодой человек ответил кратко, не задумываясь: «Я еду искать свою женщину»…

***

— Так значит, он все-таки поехал за ней? — Спросил меня Берндт во время завтрака, после того, как я рассказала ему свой сон.

— Думаю, что так.

— Звучит вполне оптимистично в сравнении с прошлыми твоими сновидениями. — Берндт внимательно посмотрел на меня, отложив в сторону вилку и ловко выудив из подставки салфетку.

— Послушай, золотая моя, мне тут вдруг пришел в голову ненавязчивый вопрос: почему во всех твоих снах всегда трагический конец?

Я пожала плечами и поставила перед ним высокий стакан с соком: «Наверное, потому что я боюсь потерять тебя».

— Что это за глупости? — Он озадачено посмотрел на меня и, проведя рукой по моим волосам, привычно посмотрел на свет сквозь пряди. — Эвис, ты это на самом деле, серьезно? С тобой все в порядке?

— Конечно.

Берни снова помолчал, а затем задумчиво произнес:

— Послушай, детка, мне кажется, что стараясь понять, что означают эти сновидения, ты подспудно начинаешь пытаться отождествить самую себя с героинями своих снов.

— То есть? Что ты имеешь в виду?

— Кисонька моя, я не могу понять, откуда эти упаднические настроения, трагизм, страх? Что случилось, девочка моя?

Мне непривычно видеть тебя в этом ракурсе трагической неизбежности или чего-то в этом роде. Это не твое амплуа, и поверь мне, оно тебе совершенно не идет.

Я знаю свою жену веселой, жизнерадостной, полной взрывной энергии и оптимизма. Я привык видеть ее доверяющей жизни без остатка.

Радость моя, я знаю тебя именно такой, и считаю, что эти несвойственные тебе настроения и страх являются результатом того, что в своем желании понять, что происходит в твоих снах, ты начинаешь примерять жизни своих героинь на себя.

— Берни, но я…

— Мне кажется, что все-таки, не стоит примерять чужие костюмы и играть в раздвоение личности.

Это всего лишь персонажи, но не сам автор. Не подменяй их. Не стоит уподобляться ученому, который изучая явление во время эксперимента постепенно превращает себя из экспериментатора в сам объект эксперимента.

Эвис, послушай, ты самодостаточная личность, чтобы жить своей собственной жизнью и своим собственным богатым внутренним миром, а не пытаться искать причину в том месте, где кроится ее следствие.

— Берни, никто и не пытается жить их жизнью. Просто в какой-то момент мне хотелось взглянуть на мир их глазами. Не более.

Однако, дорогой, наверное, ты прав. Я и не думала, что это так затягивает. Теперь и сама вижу, что и впрямь немного увлеклась.

— Вот и прекрасно. Тебе достаточно быть тем, кто ты есть, а не пытаться стать кем-то другим.

— Ты прав, но ты говоришь: «достаточно быть тем, кто ты есть». До того, как у меня появилась собственные колонки в нескольких журналах, до того, как я стала ведущей своей собственной программы на TV, мне приходилось иногда быть и продавцом, и бухгалтером, и учителем, и уборщицей, да мало ли кем. Выбор был велик. Но это всегда была Я. Причем я пыталась стать тем, кто я есть сейчас.

— Я не про то. Ты и была всегда самой собой, только примеряла свои разные виды занятий. Я о том, что ты была автором своей жизни. Вот им и оставайся.

— Берни, пожалуй, ты — прав. Спасибо, мой мальчик. Ты как всегда в точку. Я действительно не заметила, что увлеклась через чур.

— Все, мое солнце, мне пора бежать. Иначе опоздаю. — Мой муж поднялся из-за стола. — Было очень вкусно. Спасибо. Я буду поздно. У меня после репетиции еще тренировка. Поэтому не скучай. Я думаю, у тебя куча дел, которыми ты хотела заняться.

— Не беспокойся, у меня есть чем заняться в твое отсутствие. Но, будучи по горло загружен своими делами в студии и качая гантели в спортзале, пожалуйста, не забудь, что в этом мире есть одно маленькое безобидное существо, которое смертельно скучает без тебя.

Берндт поймал меня за талию и, притянув к себе, поцеловал так, как будто делал это впервые, успев шепнуть мне на ушко:

— Дорогуша, я без ума от вашего халатика, вернее от того отсутствия, который он из себя представляет.

— Все, все, ступай, мальчик мой. Я боюсь, что уже не смогу остановиться, и ты рискуешь опоздать.

— Хорошо, хорошо, я ухожу. Но обещаю, что буду вспоминать о нем до самого вечера. — Улыбнулся он, многозначительно потянув за кончик моего пояса.

— А вот насчет твоих снов, может быть, действительно было бы лучше, если бы ты обратилась к психоаналитику или кому-нибудь вроде этого, чтобы он подсказал, что же это такое на самом деле.

— Он тебе скажет то же, что и я.

Берни удивленно приподнял бровь, остановившись на пороге ванной комнаты и повязывая галстук.

— Он скажет, что я люблю тебя до безумия, моя рыбка. Это — болезнь, и она неизлечима. — Ответила я на его невысказанный вопрос.

Затем поправила его галстук. — Ну, всё, выглядишь превосходно, ступай. А-то действительно опоздаешь.

И не гони, по улицам, пожалуйста. Обещай мне. Я тебя знаю.

— Хорошо, хорошо. Я обещаю, что сегодня я не буду гнать, как угорелый. Заметь, это обещание не распространяется на последующие дни.

— Ах, ты плут! Раз так, то завтра я возьму с тебя обещание на завтра.

— Послушай, ещё один вопрос, — спросил он меня, уже сидя в машине, — ты на самом деле собираешься и этот сон превратить в новый рассказ?

— Да. Ты же сам подтвердил, что он звучит более оптимистично. Тем более, мне кажется, что если он ляжет на бумагу, у меня уже не будет необходимости его изучать глазами героини.

Хотя, знаешь, у меня тут возникла идея показать этот мир именно изнутри глазами женщины, ее внутренние переживания, нюансы женской психологии, ее логику, которую вы, мужчины не принимаете во внимание, не понимая и делая вид, что ее нет.

— Ну, да. Особенно если вспомнить, например, твой ужастик про тех космических пришельцев. Бедняга пилот, какая уж тут логика? Ты даже не стала уточнять, что же произошло с ним.

— Открою тебе по секрету: я выбрала тебя, а не его. Вот и всё.

По законам литературного сюжета, Крис, как литературный герой, в котором не было необходимости, должен был уйти. А как, и где? Ты же сам говорил, что автор — это царь и бог, распоряжающийся жизнями своих героев.

— Ясно. Теперь я предельно четко вижу вашу линию взгляда в этом вопросе. А что, если у вас, дорогуша, исчезнет надобность во мне? Ты так же безжалостно расправишься и со мной? — Засмеялся он, заводя мотор. — И всё же ты поддалась его чарам. Я всё еще ревную!

Хотя с другой стороны, тот факт, что даже во сне ты нашла водораздел между мной и им, говорит в твою пользу. Интересно, за что же ты меня так любишь?

— За то, что ты есть. Дурачок! — Я улыбнулась и отступила на шаг, пропуская машину. — Поезжай, ведь, на самом деле, опоздаешь! Удачи.

— Берндт! — Окликнула я его, — Не забудь, ты обещал не лихачить. Я тебя знаю!!!

Закрыв за ним ворота, я вернулась в дом, пребывая в некоторой задумчивости, навеянной темой нашего разговора.

Страх потерять своего любимого стал действительно неотъемлемой частью моего существа, довлея надо мной, словно Дамоклов меч. Этот страх имел под собой довольно-таки прочный фундамент.

К тому моменту, когда я встретила Берни, я уже усвоила некоторые уроки жизни: то, что трудно добыть, очень легко потерять и то, что за всё в этом мире приходится платить. И чем дороже мы ценим то, что имеем, тем выше цена платы.

Цена же моего права на счастье росла с каждой минутой пребывания рядом с Берндтом. Я и была готова заплатить за него любой ценой, ибо и ценила свое счастье я самой высокой мерой.

Но откуда мне было знать, какую цену изберут Небеса, и самое главное, на кого они возложат её. Вот именно это последнее и тревожило меня больше всего.

Я понимала, что нельзя так себя вести, если не хочу, получить щелчок по носу от Равновесных Сил Природы. Но чем больше это понимала, тем сильнее боялась.

Получался замкнутый круг: боясь потерять человека, которого любила, я понимала, что именно к этому может привести этот дисбаланс, который я сама же и устраивала в энергетическом мире. И чем больше понимала, что мой панический страх притягивает события с отрицательным знаком, тем еще сильнее боялась потерять мужа.

В один из таких моментов моего душевного метания я стала замечать, что мои сны, в конечном счете, приобрели какую-то эмоциональную, можно даже сказать, психологическую окраску.

Они стали представлять собой вполне логичные и довольно самостоятельные отрывки, словно слайды отдельных эпизодов во времени или в пространстве, сказала бы я. Не знаю, чем это было или могло быть, я не сильна в такой эзотерической терминологии.

Это было точно игра, в которой я примеряла на себя ту или иную роль, как правильно выразился Берни. Что давало мне возможность взглянуть на одну и ту же вещь с разных сторон, сместив угол зрения, под которым я на нее смотрела, будто бы меняя декорации спектакля или складывая новые картинки калейдоскопа.

Такие сновидения помогали мне разобраться в том, о чем я до этого ломала голову. Благодаря им на поверхность всплывало то, что было схоронено в самых потаенных уголках моей души. А, утром анализируя свои сны, я, как правило, находила подсказку или даже полный ответ на свои вопросы.

И вот тогда-то мне и пришла в голову идея записывать эти сны в виде отдельных рассказов. Мне хотелось показать читателям, внутренний, сложный чувственный мир женщины, ее переживания, показать, как порой трудно сделать правильный выбор, и как женщина делает его, подчас наперекор всякой логике, опираясь только на свою интуицию и чувства.

Я поделилась моими соображениями на этот счет со своим мужем. Он, не имея ни малейшего представления о том подводном течении, что привело меня к такому решению, мило улыбнулся и, почти не задумываясь, ответил: «Что ж, я не против, если в них больше не будет моих близнецов, с которыми ты потом так безжалостно расправляешься.

У тебя получится, я верю в тебя, моя девочка»…

часть III
Вечная история

Высокий широкоплечий мужчина смотрел в осененное чувственной нежностью лицо женщины. Она, словно гибкая пантера, извивалась в его руках. С коралловых губ слетали ласковые, невесомые, подобные прикосновению воздушного перышка поцелуи. А ее охрипший низкий грудной голос услаждал его слух.

Неожиданно она затихла. И, стиснув его руки, медленно опустилась на подушки. Разметавшийся шелк волос слился воедино с шелковыми цветами разноцветного персидского покрывала. Трепет пробежал по каждой клеточке ее изогнутого, словно тугая тетива, тела. Тихо звякнули браслеты на запястьях.

Он улыбнулся, видя, как в ее потемневших широко распахнутых глазах отражалась южная знойная ночь. Сияние звезд в ее глазах и мигающее пламя потрескивающих факелов гармонично вплетались в картину завораживающего ночного таинства.

Наконец ее руки ослабли и отпустили его запястья. Теперь она лежала недвижимой, застыв, словно окутанная тонким покрывалом сна.

Мужчина, молча, продолжал наблюдать за ней, любуясь совершенством ее смуглого тела, фосфорицирующего при свете небесных звезд.

В распахнутые двери, ведущие на балкон, вместе со сладострастным пением цикад проникал наполненный терпкими ароматами ночных цветов, сухой, еще не успевший остыть ветерок, прилетевший со стороны пустыни.

За окном слышались томящие сердце переливы струн полуночного музыканта.

Затем она приоткрыла глаза, лукаво прищурилась, потянулась, как кошка, и очень медленно, словно играя, стала подбираться к нему по постели все ближе и ближе.

— Я вижу, ты не устала? — Он осторожно поднял прядь ее волос, словно разглядывая сквозь нее свет потрескивающих факелов.

— О, нет, мой повелитель. — Ответила она низким грудным голосом, и едва уловимым прикосновением дотронулась до его плеча. — Любовь дарует силу жизни.

После ее вкрадчивого осторожного поцелуя, мужчина вновь ощутил ее непреодолимое магическое притяжение, выведшее его из состояния спокойного созерцания.

Она ласкалась, балуясь и шаля, словно маленький котенок, мягко касаясь его своими длинными волосами.

Нежные слова, что шептали ее губы, продолжали сводить его с ума. До него доносился тонкий, едва уловимый, чарующий запах ее кожи, смешанный с запахом розового масла, иланг-иланга и горького апельсина. Ее запах… Неповторимый и влекущий.

Даже после стольких долгих ночей, она оставалась для него непостижимой загадкой, книгой у которой, казалось, нет и не будет конца.

Она всецело принадлежала ему, и одновременно не принадлежала никому, как кошка, гуляющая сама по себе. Ее несгибаемая воля и любовь к независимости всегда беспокоили его, наполняя сердце тревожным щемящим предчувствием.

Их любовь превратилась в поединок за первенство. И ей всегда удавалось уйти, ускользнуть и остаться свободной, как и прежде.

О, как он опасался, что в один прекрасный день это чувство независимости уведет ее от него насовсем, и тогда она перестанет быть его!

И вот теперь, задумчиво глядя на ее грудь с тонкими едва просвечивающими сквозь смуглую кожу голубыми жилками, подобными руслу полноводного Нила, он с новой силой ощутил безжалостно обжигающую волну беспокойства, накатившую, словно буря в горячих песках пустыни, неожиданно и сокрушительно.

Неизгладимая тревога коснулась чела его и пролегла там глубокой складкой. Улыбка, озарявшая его загорелое лицо, постепенно растаяла с его губ. И руки, что с такой трепетной нежностью ласкали любимую, вдруг огрубели и стали жесткими.

— Тебя что-то заботит, о, Свет моих очей? — Она не могла не заметить такой внезапной перемены, произошедшей в нем.

— Да, — кратко ответил он.

— Поведай мне, что именно печалит твое сердце? Какие печали тяготят твоё Ка, моя радость? Может быть, я в состоянии рассеять твои невзгоды и сдунуть покрывало уныния с чела твоего? Моя любовь живительным источником умеет врачевать любые раны.

Он порывисто поднял руку, предупреждая ее поцелуй, который словно легкий невесомый мотылек завис на её губах.

— Довольно.

— Что с тобой? Моя любовь тебя уже не согревает? — Тень огорчения промелькнула в миндальных глазах и схоронилась под длинными ресницами. — Что же тебя все-таки тревожит, радость моих грез?

Мужчина поднялся на ноги. Женщина проследила за ним взглядом. Ей едва удалось отвести свой взор от его мощного загорелого торса. За все эти волшебные мгновения, которые они дарили друг другу каждую ночь, она до сих пор еще не успела пресытиться наслаждением ощущения быть рядом.

— Ты.

— Я? — В состоянии глубокой озадаченности переспросила она.

Он повернулся к ней, произнеся сухим чужим голосом: «После сегодняшней незабываемой ночи, я не желаю, чтобы кто-то смог испытать подобное».

Не понимая, что он имел в виду, она вопросительно смотрела на него, стараясь понять, чего же он хочет.

— Я не желаю делить тебя ни с кем.

— Но ведь это и невозможно. Я никому, кроме тебя, и не принадлежу. — Смущенно улыбнулась и в недоумении пожала она плечами, продолжая смотреть на него снизу-вверх, сидя на шелковых подушках. — Смогла бы ей вообще прийти такая странная мысль в голову, когда ей выпало счастье быть с любимым человеком?

Она с нескрываемой гордостью глядела на него. На его тело, его стальные мускулы и совершенные формы.

Он медленно надел шендит, набедренную повязку, завязав концы белого пояса, как подобает жрецам. Женщина подняла с пола его амулеты, украшенные изображениями священных животных, и потянулась к нему, чтобы помочь надеть их.

— Я всегда буду любить тебя. Никто не смеет даже прикасаться ко мне в этой жизни, кроме тебя. Ты же это знаешь сам. Лишь смерти не смогу перчить я, попав в чужие руки без тебя.

По его спине пробежала горячая волна крови к тому месту, где он уловил ее легкое дыхание у себя на шее.

— Завтра в полдень я пришлю к тебе человека с маской Анубиса и людей, которые помогут тебе отправиться в дальний путь. — Обернулся он к ней.

Она вздрогнула и нечаянно выронила амулеты из рук. Упав на мраморный пол один из них, с изображением священного скарабея, раскололся на несколько частей, оставив вокруг себя дождь из нефритовой крошки.

— Я чем-то прогневила тебя, мой повелитель? Я не смогла утолить твою жажду?

— Напротив. Я не хочу, чтобы твой неиссякаемый источник оазиса смог утолить ее кому-нибудь ещё. Я не хочу, чтобы ты досталась другому! Никому. Ни мне, значит никому!

— Но, как же так? Разве наша любовь для тебя ничего не значит?

— Именно ради нее, я и сделаю это.

Клянусь головой кровожадной Аммит, да, пусть мое тело будет растерзано ее крокодильей пастью, когда мое сердце перетянет Маат на Великих весах во Дворце Справедливости, если я не сделаю этого!!!

Ты не достанешься ни мне, ты не достанешься никому! НИ-КО-МУ.

— Постой, ты шутишь надо мной? — Её большие темные глаза наполнились слезами. — Или на самом деле ценой моей жизни ты хочешь утешить свое собственное самолюбие, страшащееся однажды остаться в одиночестве?

Резкая пощечина опрокинула ее на постель. Стерев кровь с уголка губ, она недоуменно смотрела на свою руку.

— Любовь вколачивает с кровью науку ревности. И все же, я не могу поверить, что ты решился на такое. Какое умопомрачение было ниспослано тебе великим Ра?

Мужчина опустил взгляд и, молча, вышел, решительно затворив за собой дверь. Она слышала его властный голос, отдававший приказание страже никого не впускать и не выпускать из покоев, зная, что никто под страхом даже самых жесточайших пыток и смерти теперь не осмелится нарушить его священную волю фараона.

Слез не было. Немое оцепенение и только. Она гордо отвернулась от дверей и как была, окутанная лишь легким шлейфом духов, подошла к столу.

Взяв персик, бездумно надкусила. Затем отложила в сторону.

Подхватила маленькую вазочку, наполненную ароматными абрикосами, сваренными с миндалем и тростниковым сахаром. Отведав ложку, произнесла: «Если есть на свете совершенство, то я знаю его вкус».

После этого вернулась к своей постели, что еще хранила тепло их разгоряченных тел, легла и сладко потянулась.

Рука неосознанно искала среди многочисленных шелковых подушек любимую игрушку. Наконец, нашарив ее, она ласково потрепала мягкую морду бегемота, одетого в белую тогу, которую она расшивала сама, затем пощекотала его ноздри и ушки.

Затем опустила на него свою голову и надолго затихла.

***

Рассвет принес новый день.

Золотом засияли пески за окном, золотом подернулись величественные пирамиды Гизы. Молчаливый сфинкс с удовольствием подставил свою спину под жаркие лучи солнца, нежась на нагревающемся после ночи песке.

Приглушенные ночные звуки постепенно сменились дневными.

Где-то вдалеке раздосадовано и громко закричал ишак. Там, внизу, в ремесленной части города начинался новый рабочий день, закипала жизнь.

Торговцы из окрестных селений и финикийские купцы, громко зазывая покупателей и, расхваливая свои товары, раскладывали их на прилавки.

Пчеловоды торговали медом на площадях, пекари пышным хлебом и лепешками. Пивовары разливали по кружкам пахучее ячменное пиво, кузнецы раздували огонь в печах.

Слышалось ржание лошадей и металлический звон упряжи. Стали деловито постукивать молотками сапожники и высекатели статуэток, весело заскрипели круги гончаров, застучали деревянные станки ткачей.

Кто-то возделывал деревья в саду, чинил запруды в оросительных каналах. Кто-то просто отправлялся на реку рыбачить, наладив свой челнок.

Женщины судачили у колодцев, неугомонная ребятня бегала по подворотням и весело плескалась в фонтане на площади. Обычный день, обычный рабочий гомон, доносившийся в распахнутые окна дворца.

***

Он отворил тяжелые створки дверей сам.

И первым вошел в комнату, дав знак остальным остановиться. Приподняв край шелкового занавеса, он увидел, что она сидит на постели в своей самой красивой одежде — совершенно обнаженная.

Только филигранные замысловатые завитки рисунка на бронзовой коже, прикрывали её тело. Длинные темные волосы, которые как по волшебству, и он это хорошо знал, приобретали бронзово-медный оттенок на солнце, были откинуты за спину.

На ее шее красовалась лишь нить кровавых рубинов, которую он подарил ей. И ничего больше. Никаких украшений.

Женщина сидела в позе лотоса, с закрытыми глазами. Тонкие струйки благовоний, воскуренных ей, поднимались к потолку из бронзовых чаш, расставленных у подножия каждой колоны, наполняя комнату сказочным ароматом.

Среди них он сразу же выделил терпкий, дурманящий аромат пачули и душистый, обволакивающий запах мирра.

Озаренные светом яркого солнца, красочные мозаичные фрески на стенах, казались живыми, и изображения богов смотрели на людей с царственным безразличием.

Он остановился, залюбовавшись ее притягательной красотой женственности. Чувственность наполняла каждое движение, каждый вздох, каждое легкое колыхание ее груди. Своей изящной грациозностью кошки она была подобна самой Баст.

— О, да. Она достойнейшая жрица своей Богини. — Он на мгновение закрыл глаза и хотел, было отправить всех, кто стоял за его спиной, прочь.

— Я люблю тебя сейчас. Здесь и сейчас. Другого я обещать не могу. — И тут же следом за неожиданно всплывшей в памяти ее фразой, его воображение услужливо нарисовало видение, в котором ее гибкие руки ласково обняли другого.

Мужчина упрямо закусил губу и решительно махнул рукой, подав знак остальным.

Заслышав шум шагов, женщина открыла глаза. В покои входили люди в собачьих масках и плащах, значение вышивок на которых нельзя было спутать ни с чем иным.

Завидев, что человек со звериной пастью направляется к ней, она проворно вынула из-под цветного платка, лежавшего перед ней, небольшой нож.

— Прочь! Никто не смеет прикасаться ко мне! — Но видя, что шедший к ней человек не отреагировал на ее предупреждение, продолжая приближаться все ближе и ближе, женщина подняла обе руки кверху и со всей силой, на которую была только способна, вонзила нож себе в грудь, произнеся перед этим, словно заклинание: «Никто, кроме Него»!

Все произошло за какие-то доли секунды.

Фараон, словно в замедленном видении смотрел, как она до последнего ждала, пока рука чужого мужчины не потянулась к ней.

Он ощутил холодок ужаса пробежавшегося по спине и рванулся вперед, ничего не видя перед собой, словно безумный.

Но, когда подбежал к ней, то ее бездыханное тело уже лежало на руках человека в маске, успевшего подхватить ее раньше. Бежавшая из раны кровь, окрасила цветы шелкового покрывала в багряный цвет заката.

— Быстрее!!! Это всего лишь игрушечный нож! — Мужчина попытался осторожно извлечь его из тела, закрыв ладонью её рану.

— Бесполезно, мой повелитель. На нем яд египетской кобры и королевского аспида. — Произнес приговор чей-то тихий голос, прозвучавший, словно гром небесный.

Он обернулся, тупо глядя в плетеную корзину с крышкой, где с шипением клубились потревоженные змеи.

— Что ты наделала? — Беззвучно прошептал он, глядя на ее хрупкий стан, залитый кровью, затем провел ладонью по ее волосам и по привычке машинально посмотрел сквозь прядь на свет. — Что же ты наделала, девочка моя? Что?

— Любовь дарует силу жизни. — Вновь услышал он ее вчерашние слова, будто она сама стояла сейчас рядом с ним.

— А глупая ревность отнимает её, — с горечью продолжил он, машинально срывая окровавленной рукой воротник из тончайших золотых и платиновых пластинок с драгоценными камнями, душивший его. Задыхался он и от сладкой ноты пачули, словно ему не хватало свежего воздуха.

— Что, что наделал я сам? Почему, почему испокон веков мы, люди, сами убиваем тех, кого любим больше всего?!!

— О, если бы вчера мне удалось сдержать приступ своей необузданной ревности, ниспосланный мне великим и мудрым Ра, как испытание, которое я должен был познать!!!

О, если бы вчера я смог понять это… если бы вчера…

часть IY
Дорога никуда

— … мой дорогой, тебе, наверное, это покажется глупостью, но мне иногда почему-то кажется, что что-то должно произойти. И очень скоро. — Тихо, почти шепотом, добавила она, сжав от волнения телефонную трубку в ладонях.

— Откуда у тебя такие мрачные мысли? Ты просто устала.

— Но это правда, — попыталась возразить она, — я чувствую.

— Но теперь мне боязно оставлять тебя одну. Я приеду за тобой. Я откажусь этого концерта.

— Нет, нет, — спохватилась она, — всё в порядке. Не беспокойся, не стоит, пожалуйста. Я приеду сама. У тебя и так столько дел. Не обращай на меня внимания.

Я действительно немного устала. Завтра я приеду, и вот увидишь — всё будет в порядке. Мне следовало быть умнее и не тревожить тебя всякими пустяками.

— Хорошо, моя радость, — согласился он наконец-то, хотя в его голосе всё ещё слышались нотки колебания, — конечно же, будет лучше, если я встречу тебя здесь. В котором часу тебя ждать?

— Не знаю. Чем скорее, тем лучше. Мне не хочется связывать ни тебя, ни себя определенными временными рамками. Просто знать, что встретимся завтра.

— Тогда, до завтра. Я жду и люблю.

Она почувствовала, что при этих словах он улыбнулся, и опустила трубку. Вернее нажала на рычажок, потому что не хотела после этих его слов услышать пустые гудки на той стороне провода.

Они не виделись всего несколько дней, но для нее они показались вечностью.

За окном плакал дождь, и его крупные слезы торопливо сбегали по мокрому стеклу.

Она любила дождь. Она любила сильные грозы и молнии, простирающиеся во всё небо.

Но сейчас дождь только напомнил ей о разлуке. Чувство неосознанное и неохваченное разумом, имеющее что-то общее между плачем природы и тоской её собственной души, с нарастающей силой Ниагарского водопада обрушилось на неё.

Ей стало не по себе, и чтобы отвлечься от этого она попыталась заняться хоть чем-нибудь. Однако всё буквально валилось из рук. Тогда, не желая больше тратить сил и времени попусту, девушка просто опустилась в кресло и закрыла глаза.

Она снова узнала это чувство, имя которому было «Одиночество», непрошеным гостем вошедшее в её номер. Но как давно не встречала она этого гостя!

Ей вновь, как когда-то, вспомнились грустные и странные строчки из давно позабытой песни.

— … нет ни друга, ни верного пса…

О, Мария! Конец моим странствиям

объявляют твои небеса…

Она знала, что это было временно, что вскоре это чувство должно было уйти прочь. Ей нужно только отдохнуть, ведь она так устала.

Только одному Господу Богу известно, как ей не хватает его, как ей хочется к нему.

Хочется почувствовать его тепло, его губы, как хочется заглянуть в его вечно невозмутимые глаза, провести рукой по его непослушным волосам.

Дождь всё ещё не кончался. Он шел ровно и монотонно, застилая пеленой весь город. Только мокрые огни фонарей тускло мерцали сквозь плотную кисею дождя.

Она подошла к распятию, висевшему над кроватью, и опустилась перед ним на колени, тихо читая молитву перед сном. Когда она поднялась, то чувства одиночества уже не было. Оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

Разобрав постель, женщина скинула с плеч легкий шелк платья и распустила волосы. Она решила пораньше лечь спать, чтобы выехать завтра еще до рассвета. Ей так хотелось застать его дома, пока он еще не успел уйти на работу.

Последний раз кинув взгляд на вялую вспышку молнии в оконной рамке, она глубоко вздохнула и закрыла глаза, засыпая с единственной мыслью, что завтра она увидит его.

***

«Форд» уверенно скользил по зеркальной поверхности дороги, которая, изгибаясь черной змеёй, исчезла за поворотом. Отсчитывая один за другим столбики, отделяющие край дороги от пропасти, и оставляя за собой метражи разметочной полосы, машина разворачивала витки дорожного серпантина и упорно поднималась вверх.

Предрассветная тишина, окутанная в пурпурные одежды сумерек, громким звоном отдавалась в ушах. Ничто не могло его заглушить: на целые мили вокруг не было ни души.

Только один «Форд», как упрямая букашка, продолжал сосредоточенно карабкаться вверх.

Казалось, будто всё подчинялось невидимому Разуму, который управлял машиной, тишиной, дорогой и человеком, сидевшим за рулем.

Всё это было похоже на тончайший, безукоризненно отлаженный механизм без сбоя, без лишних движений, без эмоций. Механизм, управляемый Его Величеством Разумом. Механизм, ритмичный ход которого могла нарушить любая мелочь, как даже микроскопическая песчинка может порой привести в негодность сверхточный прибор.

В висках человека на протяжении всей дороги с назойливой настойчивостью постукивало какое-то смутное желание. И поддавшись этому наваждению, человек протянул руку к приемнику. Тишина раскололась о шорох позывных радиоволн, взмыла вверх и, на миг, застыв на гребне, с шумом обрушилась вниз. Из динамика зазвучал голос.

— Она не пыталась сосредоточиться на словах и пропускала их мимо ушей, сконцентрировано глядя перед собой на дорогу.

— …вы слушаете последние известия…

Она спешила домой. Осталось сделать ещё несколько поворотов, огибающих сонные холмы, и можно будет увидеть родной город в предрассветной дымке. Домой…

— … а сейчас наш корреспондент передает новости с места трагического происшествия…

Пульс подпрыгнул на слове «трагического», но затем вновь пришел в норму. Он не мог реагировать иначе. Это было трагедией, но она была далекой и чужой.

Она снова погрузилась в свои мысли, мозг спокойно продолжил функционировать дальше.

— … в результате взрыва, который произошел вчера вечером в одном из концертных залов, погибло несколько человек… по имеющимся предварительным данным среди погибших находятся Крис Йорк… и другие артисты, которые должны были принять участие в финальной части концерта… список жертв…

— … в финальной части концерта… — внезапно что-то зацепилось за последние слова, и память с безжалостной услужливостью перемотала всё заново.

— … среди погибших… Крис… Крис Йорк… которые должны были…

— Крис Йорк!!! — Огненная резкая вспышка мгновенно ослепила глаза, током пробежалась по рукам и спине, перешла в колени и нажала на тормоз.

— Крис Йорк… Не может быть! Тебе послышалось. Это просто ошибка, — настаивал Разум.

Машина остановилась.

— Крис Йорк! Крис Йорк! — Звенело в ушах, а рука судорожно переключала каналы. Наконец, среди щелканья радиоволн, где-то в глубине приемника вновь послышался голос диктора, но теперь это уже был более спокойный, твердый мужской голос:

— Сегодня ночью… в штате…

В одном из концертных залов, где проходил благотворительный концерт, произошла трагедия…

…по имеющимся данным в результате взрыва…

Среди артистов, которые любезно согласились принять участие в финальной части концерта…

Список жертв…

Не в силах выслушать вновь эти страшные, обжигающие слова она выключила звук. Она всё ещё не могла до конца уловить смысл услышанных ею слов. Она была не в состоянии представить, что какая-то катастрофа могла коснуться лично её. Её и Его.

— Крис… Нет! Это невозможно! Какое право она имела, чтобы допустить эту мысль?! Чтобы поверить в то, что он недвижим, что он мертв?

— Он мертв, — слетело с её губ, — его больше нет.

Постепенно и само значение этих слов дошло до её сознания и отпечаталось в нем ужасным созвучием: «Он мертв. Теперь он не принадлежит ей. Его нет».

— О!!! Крис! Нет! Нет! Это — ложь, ложь! Этого не может быть!!! О, Господи!!

«Форд» стоял на верхнем повороте дороги, и в предрассветных сумерках казалось, будто он завис над землей. Судорожным движением руки девушка схватилась за сидение. Её голова медленно отклонилась назад, и длинные пряди пушистых белокурых волос рассыпались по спинке кресла.

Ей некуда стало ехать. Теперь дорога домой превратилась в дорогу в никуда.

Невидящими глазами она смотрела в пространство и никак не могла поверить в то, что всё кончено. Она чувствовала, что начинает медленно сходить с ума, как только представляла, что всего лишь несколько часов назад она слышала его голос, немного искаженный трубкой телефона и расстоянием, но всё такой же родной и близкий. Всего лишь несколько часов назад…

— О, Господи! — Если бы вчера она послушалась его, то он бы был сейчас с ней рядом! — Если бы ты поехал за мной… Мой мальчик.

Да, всё было кончено. Она чувствовала это. Знала, что сломалось всё, что она успела построить. Рухнуло, превратившись в одночасье в груду бесформенных обломков. Всё стало бессмысленным и никому не нужным: её цели, её мечты, её жизнь. Всего лишь за какие-то считанные секунды она исчезла, став призраком, растаяв, как осенний утренний туман. Всё было связано с Ним, всё жило и дышало только Им, только для него стучало её сердце, пульсировала кровь, и работал мозг.

Чуть дрожащей рукой она убрала с лица прядь волос, машинально посмотревшись в зеркало. По привычке погладила ладонью щиток с приборами и решительным движением нажала на газ.

Машина взревела и стала набирать бешеную скорость, словно стремясь поспеть за ускользающим потоком её мыслей. Виток поворота, ещё один, ещё. Машина, чутко улавливающая каждое движение рук, послушно следовала им.

— Теперь его нет, и всё исчезло, потеряв всякий смысл. Как она теперь сможет жить, дышать, двигаться, говорить, что-либо делать, когда его уже нет?

Утренние лучи солнца скользнули из-за горизонта, осветив просыпающуюся землю. И всё живое радостно потянулось к свету, воспевая гимн величию жизни. Клочьями, срываясь со скал, тьма медленно и неохотно отступала в пропасть, скрываясь в своем царстве ночи.

Старенький «Форд» летел, как безумный. Столбики у обочины дороги, мелькавшие с неимоверной скоростью, превратились в сплошную полосу, тонкую, подобную лезвию бритвы. Легкая, тугая линия дороги разворачивалась перед стремительно несущейся вперед машиной.

Она решительным движением резко повернула руль влево. Белой чайкой взметнулась под колесами разметочная полоса, предвосхитившая непривычное чувство полета.

***

Солнце поднялось над просыпающимся городом и окрасило его крыши в нежный розовый тон. Начинался очередной будничный день, и город казался только что разбуженным муравейником. Люди сновали по улицам, открывали и закрывали двери, заходили и выходили из зданий по своим делам, не обращая внимания на окружающих. А из открытого окна доносился умноженный динамиками голос диктора:

— Вчера в здании… произошел взрыв… есть жертвы…

Количество пострадавших оказалось значительно меньше, чем было предположено ранее…

…так по счастливой случайности Крис Йорк, как, считалось ранее, не оказался в числе погибших…

…в интервью он сказал, что по велению судьбы в этот вечер опаздывал на концерт по вине фирмы…

…причины взрыва расследуются. Еще ни одна из террористических организации не взяла ответственности за этот взрыв на себя.

***

Похолодев от ужаса, я проснулась и, стремительно поднявшись на локте, огляделась по сторонам. Справа от меня за оконным переплетом брезжил едва занимавшийся робкий рассвет.

Вскоре мои глаза, привыкшие к сумраку, стали различать предметы, окружавшие меня. Только теперь, осознавая, что нахожусь в собственной комнате, в собственной постели, приятно похрустывающей накрахмаленной простынею, я облегченно вздохнула, увидев Берни рядом со мной.

Тихо, стараясь не разбудить его, я опустилась на подушку. Мои мысли всё еще прыгали в бешеной пляске, как ошпаренные, а лоб покрылся холодной испариной.

— Подумать только! Этот кошмар — всего лишь сон, — подумала я, пытаясь снова уснуть, — Берни прав, это что-то аномальное. Может быть, и вправду стоит обратиться к специалисту.

Как я ни пыталась, но уснуть больше мне не удавалось. Честно говоря, я даже боялась, что закрыв глаза, вновь увижу что-то ужасное. В голову лезли какие-то мысли, будоражившие моё воспаленное сознание.

— Нет, — решила я, — я не стану рассказывать про этот ужас. Не хочется выглядеть сумасшедшей в глазах своего мужа. Я повернулась к нему и прижалась поближе, ощущая, что в комнате стало прохладней. И наконец, лежа на его плече, чувствуя его дыхание, я постепенно успокоилась и, в конце концов, под утро забылась тяжелым сном.

Какая-то фантастическая правдоподобность и реальность моего кошмара, словно я видела все наяву, приняв на себя роль невольного свидетеля происшедшего, совершенно выбила меня из колеи. Я твердо решила не рассказывать о нем Берндту.

Как бы я ни пыталась забыть его, но на протяжении всего дня я постоянно сталкивалась с мыслью, что вновь неосознанно думаю об этом сне. Каким бы ни был путь моих мыслей, он неизбежно заканчивался глубоким витком и вновь возвращался на то место, откуда ещё так недавно, казалось, успешно стартовал.

Предо мной вновь и вновь вставал образ той несчастной девушки. Как бы ни был трагичен её выбор, я восторгалась её решительным мужеством и той твердостью воли, подчиняясь которой, она, не задумываясь, выбрала смерть, как верность человеку, которого любила. Это был ее выбор.

Быть может, кому-то это и могло показаться глупостью и нежеланием узнать все обстоятельства произошедшего, но я почему-то прекрасно понимала весь поток мыслей и чувств, пронесшихся в её голове за те бесконечно долгие, безутешные считанные секунды, словно бы сама была на её месте.

Оглушенная несчастьем, внезапно навалившимся на ее плечи, она не в силах была думать о чем-либо другом, кроме как о том, что с его смертью ее жизнь остановилась, потеряв всякий смыл. И та непоколебимость, с которой она решила расстаться с ней, даже не допустив мысли, что человек, ради которого это было сделано, мог остаться в живых, и что ее жертва могла оказаться напрасной, больше всего поразила мое воображение.

Вечером, ближе к ужину, на тумбочке весело звякнул телефон. Это звонил Берндт. Он сказал, что хочет поужинать в ресторане с другом детства, которого встретил случайно на улице.

— Эвис, ты приедешь сама или мне за тобой заехать? Здесь великолепная французская кухня.

— Нет, мое солнце, спасибо. Но я что-то сегодня, правда, не очень расположена к ужину в ресторане. Кроме того, ты ведь встретил старого друга, у вас и без меня есть, о чем поговорить. Ты бы мог вообще и сам догадаться пригласить его к нам в гости на ужин. Ведь, это — друг.

— Извини, дорогая. Я все никак не привыкну к русскому гостеприимству в любое время суток, когда не надо официальных приглашений. Но всё-таки, я думаю, что будет лучше пригласить его в воскресенье на пикник.

— Хорошо, Берни, тебе виднее.

— Так значит, ты все-таки не хочешь приехать? Кстати, дорогая, я чуть не забыл сказать, что мой друг здесь со своей женой. Она такая привлекательная блондинка… Как у тебя там с чувством ревности? Может, все-таки передумаешь и приедешь?

— Нет, родной. Как-нибудь в другой раз, хорошо? К тому же, мне вовсе не о чем беспокоиться, ведь в твоем вкусе брюнетки. До встречи, надеюсь, ты не будешь там до самого закрытия?

— Думаю, что приеду пол-первого. Ну, или около того.

— Тогда я тебя подожду, и не буду ложиться спать. Я с нетерпением буду ждать твоего рассказа о жгучей блондинке.

***

Я отправилась на террасу, где оставила свой журнал и срезанные в саду цветы для комнаты. Опустившись в кресло, я вновь забыла о них, так как снова погрузилась в глубокое раздумье. Через некоторое время я спохватилась.

Забрав цветы, я еще раз прошлась по засыпающему саду и зажгла свет перед домом и у гаража, чтобы вернувшись поздно домой, Берни мог без проблем завести машину. И тут при мысли о машине я вновь вспомнила свой ночной кошмар, целый день, преследовавший меня прямо по пятам.

— Она просто сделала это. Сделала ради него. — Продолжала размышлять я, ставя цветы в вазу. — Но ведь она думала, что он погиб. У нее даже и мысли не было о том, что когда-нибудь другие, а тем более он сам, оставшись в живых, назовет её поступок бескорыстной жертвой во имя любви. Она просто сделала это.

— Какая же здесь может быть речь о корысти, когда на весы поставлена человеческая жизнь? А смогла бы так поступить я? — Неожиданно откуда-то из глубины всплыла в голове убийственно холодная мысль.

В этот самый момент телефонный звонок, раздавшийся в темной пустой квартире, внезапно прервал меня, не дав не только ответить на свой собственный вопрос, но и испугаться мысли, что могло бы произойти само событие, предшествовавшее такому выбору.

Глухим и одиноким показался мне его звук в пустом доме. Подняв трубку, я услышала чей-то незнакомый хрипловатый, но довольно приятный на слух голос, осведомившийся у меня, попал ли он в агентство недвижимости.

Объяснив ему, что это номер личной квартиры, а не агентства, я почувствовала что-то неладное. У меня вдруг возникло смутное подозрение, что время уже почти перевалило за полночь, и вряд ли какое-нибудь агентство по недвижимости могло бы работать в столь поздний час.

Едва я успела осознать это, как мой оппонент стал поспешно извиняться, и вскоре я услышала на том конце провода протяжные, какие-то тоскливые и леденящие душу гудки. Мимолетное, неосознанно-щемящее чувство непонятной тревоги вкрадчиво вползло в душу и свернулось холодным клубком в груди. Я попыталась отогнать его от себя, говоря самой себе, что нет никакой необходимости обращать внимания на случайный звонок. Человек просто ошибся номером, и ничего необычного здесь нет.

Как бы там ни было, я опустила трубку, удивляясь, что занятая мыслями о своём ночном видении, я практически и не заметила, как прошел день, пролетел вечер, и наступила ночь.

Было уже двадцать минут первого. Я с нетерпением стала следить за секундной стрелкой, зная, что Берни приедет минута в минуту, как и обещал. Он достаточно пунктуален в своих обещаниях.

Вскоре действительно послышался шум мотора, и в ворота въехал черный «Кадиллак». Берндт помахал мне рукой и завел машину в гараж.

Я радостно спустилась к нему с крыльца.

Закрыв двери гаража, он чмокнул меня и, обняв за талию, повел в дом.

— Как прошел день? Как провела вечер без меня?

— Я закончила еще одну главу романа. Съездила в редакцию, провела репетицию ток-шоу. Оно выйдет на следующей неделе в прямом эфире. Посетила несколько салонов, подбирая одежду для своего нового имиджа. Приехала домой и очень скучала без тебя.

— Кстати, по-моему, у моего «Peugeot» барахлит стартер. — Я посмотрела ему в глаза и потянулась, чтобы поцеловать. — Я очень скучала без тебя. Потом искупалась в бассейне, и поскольку ты вовсе не торопился домой, то затем я решила приготовить тебе сюрприз.

— Какой?

— Отгадай. На то он и сюрприз. А как дела у тебя?

— Ничего. Нормально. — Берндт, подойдя к крыльцу, остановился у открытых дверей и, взяв меня за плечи, поставил перед собой. — А вот сейчас даже прекрасно.

— Как там поживает жгучая блондинка из ресторана?

— Превосходно. А знаешь, о чем я думал весь день? У меня сегодня из головы не выходил тот твой халатик.

— Ты мечтал его примерить? — Улыбнулась я.

— Нет, я мечтал его снять.

После продолжительного поцелуя я потянула его внутрь: «Ну, ты нашел место прямо на свету. Не хватало, чтобы кто-нибудь из соседей подглядывал».

— Ну и пусть смотрят, что я целую свою женщину, а не чужую. Что здесь такого?

— Погоди, погоди.

— Что?

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — я прошептала ему на ухо, стараясь восстановить сбившееся дыхания.

— Что?

— Я не люблю тебя. Это не любовь. — Покачала я головой. — Это сумасшествие. Я схожу с ума от тебя.

— Я знаю. Я заражен тем же.

Берни ногой толкнул дверь в спальню, поскольку его руки были заняты поясом на моей юбке. Пятясь и балуясь, мы плюхнулись на высокую постель, и что-то истошно завизжало жалобным голосом.

— Что это? — Удивленно посмотрел на меня муж.

Я засмеялась: «Ой, мамочки! Я даже сама напугалась. Я совершенно про него забыла. Не мудрено. я забываю обо всем на свете, когда вижу тебя. Это — мой сюрприз, мы, кажется, чуть его не раздавили».

После долгих поисков в складках покрывала Берни вынул маленький пушистый комок: «Мы ничуть его и не задели, он прикорнул в сторонке».

Черные бусинки деловито осмотрели его, а потом лизнули прямо в нос. Мы дружно рассмеялись.

— Он вовсе и не раздавился, а просто напугался спросонок.

Щенок деловито выкарабкался из его ладоней и, пыхтя, стал обнюхивать хозяина.

— Тебе нравится? — Спросила я, гладя щенка.

— Еще бы, — его рука опустилась на мою ладонь, — только что мы с ним будем делать?

— Но ведь у нас у обоих такой большой опыт собаководов.

— Великолепно. Однако как же все-таки звать этот сюрприз?

— Не знаю, — пожала я плечами, — придумывай сам.

— Так не честно. Я не хочу делать это один.

В этот момент наш новый обитатель квартиры кувыркнулся вниз с постели и шлепнулся на пол.

Пройдя по всему периметру персидского ковра, он проковылял к двери и сделал там лужу. Мы, наблюдавшие за его путешествием в стране великанов, громко рассмеялись.

— Вот, и теперь тебе придется заняться его воспитанием, — сказала я, отправляясь в ванну за тряпкой.

— Я придумал. — Берндт сидел на кровати и следил, как щенок устало прикорнул на его тапках. — Мы назовем его Джеро.

— Джеро?

— Да, Джеро. Это сокращенное имя Джеронимо. Ты согласна?

— Тот самый Джеронимо, вождь племени апачей, я правильно поняла? Тогда я надеюсь, что наш пес станет таким же ловким и сильным, и таким же бесстрашным.

Берндт поманил меня к себе и ждал, когда я подойду к нему, затем он потянул меня к себе за кончики длинного с кистями пояса.

— Берни, ты собираешься заниматься этим, даже не закрыв входную дверь?

— Не беспокойся. В нашем доме теперь есть великолепный охранник… Чего ты испугалась?

***

Прошло несколько месяцев. Наш щенок превратился в огромную лохматую зверюгу с умными человеческими глазами. Он по обыкновению растягивался на краю бассейна и, заняв удобную позицию, наблюдал, как мы с Берни завтракаем на террасе.

— Какой красавец! — Вдруг заметил Берндт, допивая кофе. — Из него вышел превосходный сторожевой пес. Между прочим, ты знаешь, моя радость, мне понравилось быть воспитателем. Может нам пора задуматься о достойном воспитаннике?

— Это, о каком же? — Слукавила я, сделав вид, что совершенно не поняла, куда он клонит.

— Ну, может, Эвис, нам с тобой пора стать взрослыми… я имею в виду… родителями.

— Берни, мы уже две недели пытаемся ими стать.

Он посмотрел на меня долгим изучающим взглядом: «Ты хочешь сказать, что… вот прямо так просто…»

— Я просто хочу сказать, что у меня закончились таблетки, и я думаю, что мне стоит навестить врача.

— Почему же ты мне не сказала сразу?

— Но, Берни, ведь ещё пока даже не о чем говорить. Вероятность есть, но всё же… а сегодня ты сам первый завел этот разговор, вот я и вспомнила к слову.

— Господи! Я даже не знал. Тебе, однако, следовало мне сказать.

— Не сердись, мой мальчик, у нас всё прекрасно получается. И мы можем попробовать ещё миллион раз.

— И даже прямо сейчас? — Лукаво улыбнулся он, приподнявшись в кресле.

— А почему бы и нет… У меня сегодня свободный день, не требующий моего личного присутствия. А кое-какие вопросы я могу решить и по телефону. Я позвоню Хельге, своему секретарю. Полагаю, она все уладит, как нельзя лучше. А вы, молодой человек, свободны на сегодня? Приглашаю Вас на свидание.

— Сегодня я в вашем полном распоряжении, моя Миледи. — Молодой человек заметил, как я почему-то непроизвольно вздрогнула, неожиданно услышав из его уст это слово. — Я сегодня никуда не тороплюсь, мы с ребятами решили устроить выходной перед отъездом.

— Отъездом?

— Послезавтра же мы уезжаем в турне. Значит у нас целые сутки впереди.

— Как, уже послезавтра?!! Так быстро пролетели две недели? А я и не заметила, как!!!

— Но у нас еще есть целые сутки. — Берндт отодвинул свое кресло подальше от стола и потянулся к моей руке, — не считая сегодня.

— У нас впереди целая вечность, дорогой. — Я ощутила жар его тела и почувствовала, что снова теряю голову. Как в первый раз.

— О, я же совсем забыла! Ведь на десерт были пирожные с корицей, — я попыталась встать, чтобы хоть как-то скрыть свое волнение и продолжить завтрак.

— Не суетись, присядь. — Берни обнял меня за плечи и, поцеловав, отправился за кухню. — Я принесу сам.

Он ушел в дом, а я поднялась и направилась к бассейну. Джеро встал и, подойдя ко мне, лизнул мою руку. Я присела на край бассейна и опустила ноги в воду.

Она была теплой, словно парное молоко. Голубое зеркало воды блестело в густой зелени мексиканских растений, которыми был засажен весь сад.

Берни принес блюдо с пирожными и вернулся к столу за бокалами. Джеро, учуяв сладкое, хитрющее посмотрел в его сторону и положил свою морду мне на колени.

— Опять этот сластена клянчит у тебя. Эвис, ты избаловала его, — вернулся Берндт.

— Ничего подобного. Я его не баловала. Просто он знает, что у тебя все равно не допросишься. Правда, Джеро, папа у нас очень строгий. — Я погладила собаку по голове.

— Ага, зато мама у нас через чур добрая. Боюсь, что и из нашего ребенка, она сделает такого же неженку. — Берндт подал мне бокал.

— Я балую тех, кого люблю, что в том такого? Что в этом такого, ведь это же будет твой и мой ребенок?

— Ну-ка, иди, погуляй, дружок. Это моё место. — Он попытался сдвинуть собаку, но тот ещё ближе прижался ко мне и продолжил спокойно лежать рядом, как ни в чем не бывало.

— Ну, вот, посмотри. Это твое воспитание. Попробуй-ка теперь сдвинь эту махину, — посетовал Берндт и снова попытался подвинуть собаку. — Эй, дружок, это я сяду с ней рядом. Уловил?

Сноп искрящихся брызг разлетелся вокруг, замочив мое платье. Это два претендента на одно место плюхнулись в воду.

Берндт вынырнул и засмеялся, вытирая струйки воды с лица. Мокрый пес доплыл до противоположного берега и, выкарабкавшись из бассейна, со всей силы отряхнулся, разбрызгивая целые фонтаны брызг вокруг себя.

Я тихо смеялась, глядя на незадачливых соперников. Наблюдая за ними, я любовалась своим мужем, его ловкими, плавными движениями, его собранным, упругим телом, его загорелым лицом, его носом с горбинкой и темными, почти черными глазами. Я вновь отметила, что он очень красив.

Глядя на него, я всегда задумывалась о тех племенах коренных жителей Америки, которых сейчас попросту называют индейцами. Где-то я слышала гипотезу о том, что они попали в Америку по Великому ледовому пути. Кто знает, может, направляясь туда, некоторые из них отделились от основной группы и заглянули в Германию? Кто знает?

Джеро направился в мою сторону по теплой кафельной плитке. Берндт проследил, как тот обогнул угол: «Посмотри-ка, это страшилище думает, что он здесь самый хитрый. Он считает, что пока я в воде, он успеет улечься рядом с тобой. Но на этот раз не выйдет».

С этими словами он подплыл к краю и, обхватив одной рукой мою талию, а другой ноги, стянул меня в воду в тот момент, когда пес почти подошел ко мне.

— Берни, ты с ума сошел! — Испугавшись от неожиданности, я схватилась за его шею. — Что ты делаешь?! Я вся промокла! Посмотри!

— А, ты что, красотка, сухой из воды хотела выйти? Да ты только глянь на него, — указал Берндт на собаку.

Его умная морда выражала полнейшее недоумение: «Почему это хозяйка сегодня собралась купаться, даже не раздевшись»?

— Так тебе и надо, самодовольная псина. Она — моя, — прижав меня к себе, продолжил Берни разговор собакой, — и пора тебе уже это усвоить. Моя!!!

Джеро, словно поняв то, что говорил ему хозяин, лег на пол и уткнул свою морду в лапы, изредка косясь на нас своим черным глазом.

— Так что ты там говорила по поводу тех, кого любишь? — Он повернулся ко мне, — Это относится и ко мне? Я не ощущаю себя избалованным вашей любовью, Миледи.

— Ты? — Воскликнула я, чуть ли не задохнувшись от возмущения. — Как тебе не стыдно? Я не уделяю тебе внимания? Да ты взгляни на себя. Светишься от счастья, как ясное солнышко.

— Боже, что ты делаешь? — Я почувствовала, что его руки нырнули под мое мокрое платье. — Пойдем в дом.

— Ну, уж, нет. Я — маленький и капризный ребенок и не выйду из воды, пока ты меня не поцелуешь!

— Что?

— То, что ты тоже не выйдешь из воды до тех пор, пока не поцелуешь.

— Да ты, однако, не маленький капризный ребенок, ты — достаточно хитрый взрослый шантажист. — Я провела по его мокрым волосам своей рукой. — Ты же знаешь, что я ни за что не откажусь от такой возможности.

— Пойдем в дом… — Теперь тихо прошептал он, когда закончил целовать меня, а затем помог выбраться из воды.

— Ладно, дружище, не обижайся, — погладил собаку за ушами Берни, когда выбрался из воды и, сняв мокрые рубашку и джинсы, взял свое полотенце. Стоя позади него, я снимала с себя платье.

— Эвис, что с тобой? Ты вся дрожишь! — Обернулся он и, схватив со стула махровую простыню, подошел ко мне.

— Я что-то замерзла, — я стояла с мокрым платьем в руках, чувствуя, что у меня зуб на зуб не попадает.

— Но ведь вода теплая, как парное молоко? — Берндт вопросительно посмотрел на меня и старательно докрасна растер полотенцем, а затем закутал в простыню.

Он подхватил меня на руки и отнес в дом. Джеро медленно поплелся за нами. Уложив меня в постель и укрыв двумя пуховыми одеялами, мой муж вновь вопросительно заглянул мне в глаза.

— Ну, ты согрелась, девочка моя? — Он протянул мне бокал, на дно которого плеснул коньяка. — Выпей, это согреет. Ты поспи чуть-чуть, а я сбегаю в аптеку и возьму какое-нибудь лекарство.

— Берни, я же ведь не заболела. — Я задержала его за рукав.

— Важна профилактика болезни, тем более что сейчас тебе следует относиться к себе более ответственно, чем когда-либо…

— Хорошо, я попробую заснуть. Только ты недолго, потому что, по-моему, для меня лучшее лекарство — это ты.

Я понемногу задремала, а когда проснулась, Берндт тихонько вошел в комнату и стал снимать пиджак.

— Эвис, мне сейчас тут звонили только что из студии. К сожалению, моя радость, мне придется заехать туда завтра утром. У них там никак без меня не получается. — Он присел на краешек постели. — Как ты себя чувствуешь? Ты согрелась?

Я вынула руку из-под одеяла и провела пальцами по его волосам. — Вот теперь, когда ты рядом, я чувствую себя великолепно… Но, мне до сих пор холодно. Без тебя… Как насчет того, чтобы согреть?..

***

Ранним утром, когда я еще нежилась в постели, Берндт стал собираться в студию.

— С днем рождения, родная, — он наклонился надо мной, и его губы коснулись моих.

— Спасибо. Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Мне тоже не хочется. Но надо… надо помочь им закончить, чтобы не сорвать сроки контракта… — Он пожал плечами. — Я быстро. Постараюсь.

Кстати, ребята поздравляют тебя тоже и приготовили подарок. Я принесу его из студии.

— Ладно, ступай. Я все понимаю. Ничего страшного. Только ты не задерживайся.

Ты еще не завтракал? Погоди, я что-нибудь быстро соображу. — Я стремительно соскочила с постели и, схватив с кресла халат, направилась к дверям.

— Эвис, я уже перекусил, там на столе бутерброды и салат.

Я торопливо завязала пояс и потянулась к дверной ручке.

— Не хватало, чтобы ты отправился голодный!

— Эвис, постой, Эвис!!! Да что ж такое-то! Погоди, говорю тебе.

Я оглянулась.

— Что?

— Постой минутку, я хочу, что бы сейчас ты не думала о каком-то тривиальном завтраке, а твои мысли были о чем-то более приятном.

— Так и есть, я думаю… — в этот момент рука уже взялась за ручку и повернула… — о тебе…

Шагнув в открывшуюся дверь, я замерла от растерянности.

Повсюду были цветы и горящие свечи…

Орхидеи… фаленопсесы — белые, розовые, сиреневые, желтовато-оранжевые, фиолетовые… И красные, алые камбрии.

Огромные ветви источали благоухающий аромат. Они были повсюду: на столе, на полу, на шкафах, в коридоре и даже в кухне.

— Ну, вот как-то так. Я же знаю, что ты предпочитаешь живые, а не срезанные… — Берндт пожал плечами. — Сюрприз не удался, но надеюсь тебе, по крайней мере, нравится….

— Не удался? — Наконец ко мне вернулся дар речи, — Берни, это так красиво… это даже больше… это так романтично! Когда же ты успел???

Он подошел ко мне и обнял.

— Спасибо, дорогой, — я потянулась к нему.

— С днем варенья, моя девочка. — Он поцеловал меня в лоб, поглаживая мою талию, а затем шлепнул тихонько ладонью чуть пониже спины. — Марш в ванну, завтрак остывает!

— Завтрак?

— И кофе…

— Берни, когда же ты все успел, если… я всю ночь не отпускала тебя?

— Ну, вот так я прям и рассказал тебе все секреты, — загадочно улыбнулся он.

***

— Закрой глаза, — попросил он, обняв меня, когда я вышла из душа, завернувшись в огромное полотенце. — А теперь можешь открыть. Надеюсь, что тебе понравится.

Я открыла глаза и на отражении в зеркале увидела кровавые зерна рубинового ожерелья.

— О, Боже! — Я провела по своей шее рукой, словно проверяя сон это или явь.

— С днем рождения, девочка моя.

— Боже, какая прелесть! Берни, спасибо!

— Ты выглядишь в нем здорово. А без полотенца, так еще лучше. — Он незаметным движением сдернул покрывало, и оно с шумом тяжело упало мне под ноги.

— Ты сумасшедший! Оно же стоит, наверное, целое состояние фараона!

— Но не дороже тебя. Не беспокойся, грабить сокровищницы фараона мне не пришлось. Хотя ты в некотором смысле права, оно действительно из Египта.

— Оно… оно просто великолепно. Спасибо. — Я поднялась на цыпочки и поцеловала его. Ты просто балуешь меня сегодня…

— Балую? Где-то я это уже слышал… — Берндт погладил Джеро по холке и подмигнул, пропуская меня на кухню.

После завтрака он спросил:

— Эвис, может, сегодня поужинаем в ресторане?

— Поужинать в ресторане? Я думаю, что это неплохая мысль.

Но давай мы пообедаем вместе дома. Это будет наш домашний праздник. Хорошо? Мне хочется немного побыть в неофициальной обстановке, подальше от чужих глаз и объективов. Просто побыть с тобой. Пока ты опять не уехал.

— Договорились. Как только я освобожусь, я сразу же побегу домой.

— Ты разве не на машине?

— Нет. До студии рукой подать. Я решил пройтись пешком. Тем более что я вызвал мастера, и он посмотрит стартер на твоей машине и заодно на моей. Мне кажется, что в прошлый раз они что-то не довели до ума… Ну, всё. Целую.

— Берни, — окликнула я его на пороге.

— Да?

— Берни, я тебе не говорила, что люблю тебя?

— Нет, а что? Разве может быть иначе?

Я подошла к нему и провела ладонью по его груди и плечу: «Я просто хочу, чтобы ты знал… я хочу, сказать, что люблю тебя сейчас. Здесь и сейчас. Другого я не обещаю».

— А мне, как ни странно, другого и не надо… — Мой мужчина шагнул ко мне, и я почувствовала, как его губы властно и одновременно нежно коснулись моих, напомнив мне наш первый страстный поцелуй.

— Ну, всё, ступай. — Я перевела сбившееся дыхание. — Боюсь, что иначе мы не расстанемся. Все, ступай. До обеда. Только до обеда.

Я распахнула окно и помахала ему вслед. Лазурное небо казалось таким близким и приветливо заглядывало ко мне в окошко. Берни вышел и закрыл за собой калитку.

Я постояла еще чуть-чуть, любуясь вьющейся зеленью в саду, голубизной неба, отраженной в чаше бассейна и лохматым Джеро, развалившимся на солнышке на террасе. Это был мой рай. Мой Земной Рай.

***

Я позвонила в ресторан и заказала несколько блюд на обед, ведь Берни обещал вернуться через несколько часов.

Затем я прихватила с собой полотенце, книжку и диктофон и отправилась в ванную. Влив в воду молоко с медом, я бросила в нее несколько горсток свежих лепестков от роз. Потом подумав немного, добавила в пену несколько капель масла апельсина и, забравшись в воду, приготовилась почитать.

Но почитать мне не удалось. Как только мои руки освободились от работы, в мою голову полезли дурацкие мысли.

— Сегодня — 27-е число. Сегодня мне исполняется 27-мь. Я подсознательно испытывала смешанные чувства страха и благоговения перед этой цифрой одновременно.

Ещё за много лет до этого дня все события в моей жизни были каким-то непостижимым образом связаны с этим числом. Все. Даже похороны моего отца…

Оно было моим самым счастливым и самым несчастным числом. Поэтому я с давних пор была уверена, что именно сегодняшний день мог быть последним днем моей жизни. По совершенно независящим от меня причинам.

Но постепенно, после того, как я нашла Берндта Тарго, мои опасения стали стираться и вскоре забылись совсем. Мой любимый человек был дороже для меня, чем пустые предрассудки. Был дороже, чем сама моя жизнь, ибо без него она не имела бы никакого смысла.

Как бы там ни было, даже если бы сегодня стало последним для меня днем, я должна благодарить Небеса, что я была рядом с ним. Хотя, честно говоря, умирать вовсе и не хотелось, да и никто не собирался.

Я открыла глаза. Видимо, я уснула в теплой воде. И во сне мои мысли, которые овладевали мной еще много лет назад, выстроились в эту идиотскую цепочку.

Я посмотрела на часы. Скоро должен был вернуться Берни. Я поспешно стала смывать с себя пену, торопясь, привести себя в порядок и приготовить стол.

Проходя по коридору из цветов, я остановилась у огромного зеркала, чтобы еще раз полюбоваться его подарком.

На моей шее красовалась нить кровавых рубинов, которые попав в поток солнечного света из окна, отбросили красноватые отблески на моей загорелой коже и платье.

— I remember the words you said,

— How can we spend the rest of our lives living apart?

Еще раз, погладив украшение рукой и напевая песню, я принялась подогревать его любимое блюдо и расставлять посуду, сервируя стол.

— Why am I here? Why are you there?

Как часто мне приходится, ожидая его или своего собственного возвращения домой, когда кто-то из нас находится в очередном отъезде, задавать этот вопрос, силясь найти ответ и не находя его!

Это, несомненно, про нас, про нашу маленькую на фоне Вселенной частную жизнь, которая не попадает на экраны страны и в прессу, в которой приходится расставаться и ждать до следующей нашей встречи, скучая и переживая друг за друга.

В это момент раздался телефонный звонок. Я вздрогнула от неожиданности, едва не выронив из рук тарелки, и поспешила снять трубку.

Послышался чей-то хриплый голос, который показался мне смутно знакомым, словно когда-то давным-давно я где-то уже слышала его. Заслышав его сейчас, я испугалась, почуяв что-то недоброе.

Подсознательно ощутив что-то необъяснимо зловещее и безжалостное, я вся сжалась от страха.

Но кто-то на том конце провода обыденно спросил, с кем он разговаривает. Подтвердив ему, что он попал по адресу, я позволила себе немного расслабиться, думая, что это кто-то из знакомых моего мужа, а может быть, даже кто-то из фанатов, кому посчастливилось раздобыть его домашний телефон.

В конце концов, я могла и ошибиться в своих страхах. Это просто на меня что-то нашло.

А когда я чуть успокоилась, облегченно вздохнув, то хрипловатый голос сообщил мне, что произошло что-то ужасное с Берндтом.

***

В ужасе бросив трубку, скользнувшую со стола вниз, и не обращая внимания на громкие гудки, раскачивающиеся на витом конце провода и гулко колотившиеся в стены дома, молодая женщина выбежала на крыльцо.

Большой лохматый пес бросился за ней.

Она миновала калитку и свернула налево. Не останавливаясь, побежала вперед знакомой дорогой. Добежав до перекрестка, обвела почти безумным взглядом улицу, лежавшую перед ней. Ничего не увидев страшного, облегченно вздохнула.

И тут ее взор привычно метнулся к зданию, угол которого Берндт обычно огибал, если возвращался из студии пешком.

В этот момент из-за здания показался какой-то человек. И только по приметам знакомым, ей одной, она узнала его.

Улица между ними была пустынной. Девушка радостно вскрикнула и бросилась ему навстречу, пересекая наискосок черную асфальтную ленту дороги.

Молодой человек с коробкой, упакованной в яркую праздничную обертку и большим букетом роз в руках, торопливо вышедший из-за угла, подходил к перекрестку. Он сразу же заметил встречавшую его девушку на противоположной стороне дороги, и на его губах появилась радостная улыбка.

Он прибавил шаг и, собрался, было, приветливо помахать ей рукой, когда она бегом уже достигла почти середины проезжей части.

Вдруг на безмолвной улице визгливо скрипнули тормоза, и из-за поворота появилась темно-вишневая, почти черная машина. Солнце на никеле бампера больно резануло его по глазам.

Едва заслышав скрип колес, молодой человек ощутил, как необъяснимый холодок ужаса пробежал по его спине и сжал сердце, почему то неожиданно гулко заколотившееся в тесной груди. Ему даже на мгновение показалось, что место водителя было заполнено пустотой, словно в каком-то кошмарном фильме ужасов.

Машина, словно птица, набирала скорость, вместо, казалось бы, узаконенного физикой и правилами дорожного движения замедления хода на повороте.

И в тот самый момент, когда девушка добежала до середины дороги, эта громада железа и никеля поравнялась с ней. Не сбавляя скорости, будто не видя никого перед собой, автомобиль пролетел мимо и исчез… словно его и не было вообще…

Молодой человек закричал и почувствовал, что у него подкосились ноги. Ему показалось, что время замедлило свой бег, осязаемо растянувшись в воздухе.

Он рванулся к девушке. Её, задетую капотом машины, подбросило и, развернув, словно чьей-то невидимой рукой со страшной силой отшвырнуло в сторону, на самый бордюр тротуара.

Мужчине показалось, что те двадцать шагов, разделявших их, он бежал целую вечность. Однако он все же успел подхватить бездыханное тело своей подруги у самой земли. И в последний момент ее голова упала на его колено.

***

Чувствуя неимоверную боль, задыхаясь от слез и без сил падая на асфальт, она вдруг увидела отрывок из своего ночного кошмара, когда девушка, сидевшая за рулем спиной к ней, мимолетно взглянула в зеркало заднего вида и, поправив прядь волос, переключила скорость.

Теперь она увидела в зеркале отражение того лица.

Словно отдельные разрозненные слайды, пронизанные проекционным лучом, наложились друг на друга, и вся мозаика встала на свое место, сфокусировавшись на изображении.

Это была она сама…

***

Кто-то истошно закричал. Где-то вдалеке, приглушенно, словно за ватной стеной, завыла сирена. Но молодой человек ничего не слышал, и только жуткий пронизывающий вой огромной собаки звенел у него в ушах.

Невидящими глазами он смотрел на запрокинутое бледное лицо, на в беспорядке разметавшиеся и слипшиеся от крови волосы и на белое платье, которое постепенно становилось таким же рубиново-алым, как нить камней у нее на шее. Он очнулся лишь тогда, когда кто-то попытался разжать его руки и отнять у него его ношу.

***

Яркий свет люминесцентных ламп. Белый, до боли режущий глаза, кафель стен. Люди в белых халатах, склонившиеся над белой простыней, укрывавшей человека с белым, словно маска, лицом.

На экране едва заметной цепочкой билось сердце.

Двое у стола.

Один из них, посмотрев на монитор и покосившись на третьего, что стоял поодаль, тихо в недоумении прошептал второму:

— Это немыслимо! Того, что досталось ему, хватило бы с остатком на троих, а оно еще бьется!

В этот момент, будто подслушав их разговор, девушка на столе вдруг открыла глаза. На её мертвенно бледном лице они казались до неприличия зелеными.

Она медленно переводила взгляд с одного лица на другое, пока не отыскала другие глаза — темные, почти почерневшие от горя, обрамленные длинными ресницами.

Он стоял перед ней. Весь в белом. На бледном лице была марлевая повязка, из-под которой невозможно было увидеть прямую линию закушенных до крови губ.

Он силком ворвался в операционную, и его невозможно было никакими силами выгнать оттуда. Тогда в предоперационной спешке на него просто махнули рукой и дали халат.

Сейчас он держал ее руку в своей ладони, не отходя от стола.

Она смотрела на его замутившиеся бездонные чаши глаз несколько секунд, а потом устало опустила ресницы.

Нервно тикающий экран замолчал. Зловещая тишина прямой ленты на нем заполнила всю комнату. Люди в белых халатах напряженно колдовали над столом. Лишь руки в перчатках, словно птицы, пролетали, беспрестанно передавая инструменты.

***

— Ну, вот и всё. — Послышался хрипловатый голос, всколыхнувший тишину небесно-голубого пространства, где воздушные легкие облака купались в лазоревой купели.

— Всё, как и предначертано. Это был её выбор…

— Выбор? Как же так? Но они же любят друг друга… Неужели нельзя ничего вернуть? — В серебристо-нежном голоске послышалась просьба.

— Дитя мое, я сделал все, что было в моей компетенции, не больше, — ответил хриплый голос, — этот вопрос уже не ко мне.

— Неужели это так неизбежно? Даже, если они и были в чем-то виноваты, то искупили это своим чувством.

— Не нам с тобой судить. Земная любовь — странная штука, которую мне никогда не было под силу понять. Давай-ка, лучше помолчим. Не будем мешать. Ведь ОН думает.

В разговор вмешался ещё один голос:

— Любить-то любили. Она. А он? Какова глубина его чувства? Насколько хватит этой чаши? От этого будет зависеть многое.

Мы создаем только определенные условия и обстоятельства, а кем в этих обстоятельствах являются люди, это определяют они сами. Каждый делает свой выбор. Но давайте все же, помолчим.

— Не существует понятия виноват или нет. Существует только Выбор и Любовь, дитя мое. Ты выбираешь, во что веришь и веришь ли или нет. — Снова заговорил хриплый голос. — Думаю, Вы понимаете, о чем я говорю.

— Пришло их время сделать свой выбор. Не стоит спорить. Ведь ОН ждет их решения.

***

Экранная лента вновь изогнулась двойным зигзагом и снова уснула. Но люди упорно оставались рядом, стараясь превратить ее в кривую. Их борьба продолжалась. За это время сердце три раза выстукивало почти невидимую цепочку, а затем экран безжалостно замолк.

Лента на экране вновь стала бороться сама с собой. Она, то взрывалась зигзагом, то выравнивалась в струнку. Боролась без особых усилий, нехотя, словно раздумывая, какой же решающий шаг ей все же предпринять. Затем, словно все в том же раздумье, вздрогнув последний раз, замерла.

— Что же это? Неужели это всё? — Молодой человек, словно во сне, продолжал шептать одни и те же слова. — Господи! Господи, сделай же что-нибудь! Боже мой, если бы только вчера я отказался прийти в студию! Если бы вчера…

***

В океане голубых небес, среди белых, как пух облаков, все, кто наблюдал сверху за событиями, происходившими на далекой Земле, в белой операционной комнате, обратили свои взоры в одну сторону и услышали небесно-чистый, ясный и звонкий голос Господа:

— Истинно говорю Вам: верьте, ибо по вере и будет Вам. Ваш выбор всегда за Вами.

Книга II Пазлз

часть I
Красное и Черное

…красные блики, пробивающиеся сквозь черное дерево резных ставень.

Яркие всполохи багряных языков. Черная бездна неизвестности.

Красное на черном. Или черное на красном. Как посмотреть.

Смутные воспоминания, намеки, обрывки… что-то очень знакомое, неуловимое. Неповторимое…

Мой разум бессмысленно стал метаться в бешеной погоне в поисках ответа, не зная при этом точно, что же он хочет найти.

— Как часто мы подчас ищем не только ответы, но и сами вопросы, на которые затем тщетно пытаемся ответить самим себе. — Промелькнуло в голове в этот же момент.

— Что же он все-таки жаждет найти? Или вспомнить? Что-то ассоциативное, что-то знакомое.

Черное и Красное…

— Неужели это так важно?

Красное и Черное…

Я устало закрыла глаза, и сквозь опущенные веки еще некоторое время могла ощущать кроваво-алые отсветы заката, проникающие сквозь прорези резного окна. Еще немного, еще чуть-чуть и я вспомню.

— Но, что же, все-таки я вспоминаю?

Сон и явь. Явь и небытие. Красное на черном. Черное на красном.

Мысли то концентрируются в решительном порыве ухватиться за нить воспоминаний, то неожиданно рассеваются в туманной дымке сна.

…черное крыло широкого бархатного плаща мягкой прохладой коснулось моей щеки. Теплые капли упали за воротник, скатившись с края капюшона…

Черное на красном.

Красное на черном.

…мягкая прохлада… нежное прикосновение… тепло губ…

Черное и красное.

…мягкие складки черного бархата, шелковые кружева длинной юбки.

Красное и черное.

…поднявшаяся рука поправила капюшон, медленно сползавший вниз.

Ярко красное… да, это было платье… длинный черный шлейф.

Красный, кровавый атлас и черный бархат…

Губы… тепло… поцелуй…

Тепло от прикосновения к бархату… тепло от рук, прикасающихся под тяжелыми складками одежды…

Губы… тепло… поцелуй… Тепло… поцелуй… нежность… Поцелуй… нежность… мягкость…

Я задумчиво продолжала наблюдать, как сквозь спадающий на землю сумрак стали проглядывать с неба яркие звезды. Черное небо, Сияющие звезды… Черное небо, Красный закат.

Черное небо, Кровавый закат… Черное небо, Сияющие звезды.

Сияние алмазной россыпи на черном бархатном пологе. Красное платье… Красный атлас.

Горячие губы. Алмазный блеск, черное небо. Красное платье. Черный плащ. Алмазная россыпь на черном эфесе шпаги. Человек, обнимающий даму с такой страстной нежностью, что легкий бриз просто покажется ураганным шквалом в сравнении с его легким нежным прикосновением.

Обрывки воспоминаний? Или тревожный сон?

…Человек в черном костюме, обнимающий даму в красном платье…

Черное и Красное. Красное и Черное… Сияние звезд и алмазов.

Черное и Красное. Красное и Черное…

Черное на красном. Красное на черном.

Первый эпизод
Инквизитор

глава 1
Управляющий

Марта, когда закончишь прибираться в комнате, пожалуйста, будь добра, задержись на минутку. Мне необходимо поговорить с тобой.

— Да, Миледи, — девушка неуклюже присела, держа в одной руке тряпку, а в другой ведро.

После того, как в комнате был наведен порядок, она подошла к высокому креслу у окна, в котором за чтением книги восседала ее хозяйка.

— Марта, прежде чем поговорить с тобой, я хочу попросить тебя притворить двери. — Рука в шелке кружев опустила книгу в позолоченном старинном переплете на колени и потянулась к воротнику. — Несмотря на то, что очень душно, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь ненароком услышал наш разговор.

— Боже, как же сегодня душно! Наверное, к грозе. Да. По всей видимости, ночью будет гроза.

Марта послушно прикрыла дверь и вновь предстала перед говорившей: «Вы что-то изволите, Ваша Милость»?

— Да, девочка моя. Ты знаешь, что я люблю тебя, посему мне вовсе не безразлично твое будущее. Однако очевидно, по своей молодости, тебя самую еще мало заботит это.

Горничная, упрямо наклонив голову, слушала обращенные к ней слова, и с жадным, едва прикрытым интересом смотрела на ожерелье хозяйки, которое обнажала расстегнутая пуговица.

Сняв книгу с колен, говорившая особа встала и грациозно приподняв подол своего длинного платья, не торопясь, сошла с единственной ступеньки кресла. Атлас юбок зашуршал по полу, и из воздушных кружев показалась тонкая рука с длинными ухоженными ногтями.

— Детка, — рука опустилась на плечо служанки, — вчера, совершенно случайно, я видела, как ты целовалась с молодым кучером за углом дома. При этом, Боже мой, что вы нашептывали друг другу! Я не стала прерывать вас.

Но, Марта, поверь мне, такое поведение вовсе недостойно такой миленькой девочки, как ты. Нельзя же целоваться вот так, открыто со всеми, кто этого пожелает. Подумай, что скажут окружающие?

— А, если я его люблю! — Бунтарским шёпотом прошипела молодая особа, которой делали выволочку.

— Допустим. В таком случае, Марта, я рада за тебя. Любовь — это превосходное чувство. Но мне помнится, на прошлой неделе твоею любовью до гроба был сын кузнеца, а на позапрошлой…

Впрочем, ты сама знаешь, кто.

Послушай, дитя мое, когда приходит настоящая любовь, то ее уже не станешь менять, как перчатки. Когда приходит настоящая любовь, она подобно лавине накрывает тебя с головой, и ты уже ничего не сможешь с этим поделать.

Ступай, Марта, хорошенько подумай и определись, кого же ты все-таки предпочтешь из всех претендентов. Не стоит виснуть на каждом смазливом парне, поверь мне.

Когда девушка, раскрасневшаяся то ли от работы, то ли от полученного внушения, подобрала с пола свои щетки и ведро и направилась к дверям, тихий голос вновь окликнул ее.

— Марта, я надеюсь, что ты будешь вести себя осмотрительно и благоразумно, как и подобает молодой девушке. Иначе мне придется тебя отправить обратно к тетке, даже если бы мне этого вовсе не хотелось.

Та с послушным видом присела в неуклюжем реверансе, затем, громыхая ведром, подалась вон из комнаты.

— Ведьма, — прошептала она со злостью, спускаясь по лестнице. — Везде все пронюхает…

***

Спустя некоторое время в дверь в комнате наверху тихо постучали.

Не дождавшись ответа, молодой человек осторожно заглянул внутрь, а затем, переминаясь с ноги на ногу, вошел и остановился у порога. Боясь даже сглотнуть, чтобы не потревожить женщину, он заворожено наблюдал, как она оперлась о раму окна и задумчиво глядела куда-то вдаль.

Ее тонкий стан был охвачен тяжелым атласом, а гибкие руки изящно утопали в пене шелковых кружев. Длинную тонкую шею подчеркивал высокий узорный воротник и прическа из поднятых наверх волос со струящимися из-под жемчужной заколки длинными локонами.

Молодому человеку, который стоял, затаив дыхание, показалось, что в тот момент от нее даже исходило какое-то неясное свечение, оттеняющее бархатисто-нежную кожу владелицы.

Женщина, не услышавшая его шагов из-за шума, доносившегося со двора, неожиданно обернулась и вздрогнула. Молодой человек от смущения покраснел и смял свою шляпу в руках.

Несколько удивленная и еще более испуганная его внезапным появлением у себя за спиной, она едва улыбнулась.

— Вы испугали меня, Джеймс.

— О, простите меня великодушно, Миледи… но я стучал, Миледи. — Оправдываясь, произнес он, проклиная себя за неловкое положение. — Но, вы не ответили… и я вошел… Я подумал, не случилось ли чего…

— Что же со мной может произойти, Джеймс? И в следующий раз Вам все же следует стучать немного погромче.

Женщина отошла, наконец, от окна и присела за маленькое бюро из черного дерева.

— Джеймс, будьте любезны, дайте же мне письма. — Она вопросительно посмотрела на него. — Ведь вы принесли именно их, не так ли?

— Конечно, Миледи, — управляющий, смущенный ее взглядом еще больше, чем ее проницательностью, вынул из-под куртки два конверта.

— Я позвала Вас, Джеймс, поскольку хотела обсудить с Вами кое-какие текущие вопросы. Прежде всего, — она достала из украшенной золотой филигранью шкатулки несколько конвертов и протянула их ему, — вот эти письма необходимо доставить по адресам. Это очень срочное дело, не терпящее отлагательства. Лучше будет, если вы отправите с ними надежного посыльного, в котором уверены, как в самом себе. Я настаиваю на этом.

— Да, Миледи.

— Я полагаю, что мы скоро вновь отправимся в путь. посему, я буду Вам весьма благодарна, Джеймс, если Вы проследите, чтобы все было готово к скорой дороге.

— Хорошо, Миледи. Будет сделано.

Он наблюдал, как ее тонкие длинные пальцы взяли маленький острый нож для резки бумаги и ловко вскрыли печать на одном из принесенных им конвертов. Пробежав глазами по строчкам, она кивнула головой.

— Боюсь, Джеймс, что нам придется выехать даже раньше, чем я предполагала. Что ж, так складываются обстоятельства.

Она потянулась ко второму письму и стала вскрывать печать. Вдруг лезвие ножа, словно само, случайно скользнуло по сургучу и впилось ей в руку.

Женщина невольно вскрикнула от боли и неожиданности. На ее пальцах появилась струйка крови.

— Ах, как это неловко с моей стороны! — Она, поморщившись, с раздражением отбросила нож на стол и торопливо подставила ладонь, чтобы не закапать платье.

Джеймс вынул носовой платок из кармана своего камзола и поспешно протянул ей.

— Вот, возьмите, Миледи.

Взглянув на кружевную оборку, она оттолкнула его руку.

— Джеймс, я же запачкаю его! Должно быть, эти кружева пришивала ваша невеста.

— Ну и что!? Ведь вы запачкаете его своей кровью. — Молодой человек, не ожидая от самого себя, сделал ударение на предпоследнем слове. А затем, добавил привычным бесстрастным тоном. — Миледи.

Женщина несколько озадаченно посмотрела на него, и все-таки взяла платок из его рук.

Потом лукаво улыбнулась и сказала: «Хорошо, Джеймс, а хотите, я покажу Вам фокус»? И подставив платок под руку, по которой струйкой сбегала кровь, склонилась над ней.

Молодому человеку показалось, что она что-то прошептала, а затем подняла голову. Он неотрывно смотрел на ее руку. Ранка быстро затянулась и, густея на глазах, кровь вскоре прекратила сочиться.

Изумленный молодой человек с долей суеверного страха продолжал смотреть, как она встряхнула платком и протянула ему его обратно.

— Благодарю, Вас, Джеймс. Это было очень любезно с Вашей стороны. Но, сами посудите, было бы жаль, испортить такую превосходную вещь. Ваша невеста — настоящая искусница, и мне бы не хотелось, чтобы вы ее разочаровали. Теперь ступайте. У Вас много дел.

— Да, Миледи. — Он машинально запихнул скомканный в ладони платок обратно в карман и повернулся, чтобы уйти.

— Погодите-ка. Я вспомнила еще кое о чем. Кстати, что это вы все время заладили: «Да, Миледи. Нет, Миледи»?

Она передразнила его.

— Кроме этих слов, в вашем словарном запасе еще хоть какие-нибудь, Джеймс?

— Да, Миледи, — отчеканил привычно управляющий, а затем спохватился и, извиняясь, улыбнулся. — Простите. Я не намеренно.

Он вдруг почувствовал, что теперь перестал робеть перед этой женщиной и ощутил, что ей необходима его поддержка, ведь именно он являлся поверенным, через которого она вела все свои дела. Он вдруг ощутил свою значимость для нее.

— Да, Миледи. Я знаю еще много слов, которые готов был бы повторять ежечасно снова и снова.

— Какие же, Джеймс? Простите меня за мое смелое любопытство.

— Извините за нескромность и не сочтите за непочтение… хотя мое положение перед Вами не позволяет мне… но я… я бы говорил Вам: «Вы — прекрасны, Миледи… подобно утренней звезде на нежно розовеющем небосклоне». — Он вновь неожиданно смутился.

Она изумленно посмотрела на него, а затем звонко рассмеялась.

— О, Джеймс, а я и не подозревала, что вашей душе скрывается романтик. С сегодняшнего дня я разрешаю Вам говорить мне их, когда сочтете нужным. Но при условии, что об этом нашем соглашении не будет знать, ни одна живая душа.

А теперь к делу! Джеймс, вот что я тут подумала: у конюха, на сколько меня уведомили, умерла жена?

— Да, Миледи.

— Так распорядитесь, обо всем, что необходимо. И выдайте ему половину жалования за месяц вперед, чтобы он смог проводить свою супругу в последний путь достойно.

А вот это, — она вынула из мешочка 10 золотых, — передайте ему лично от меня. Анна была хорошей женщиной, я знала ее с детства.

Да. И проследите, чтобы он употребил их во благо, а не спустил в первый же день в кабаке.

глава 2
Надвигающаяся гроза

— Мне жаль, что тебе пора уходить. Останься до утра. Посмотри, какие тучи. Будет сильная гроза.

— Нет, дорогая. — Он снял ее руки со своих плеч. — Я должен идти. Поверь, ты обворожительна сегодня, как никогда, и для меня целая мука расстаться с тобой. Но мне нужно вернуться в гарнизон. Прости, дорогая, — служба.

Мужчина порывисто отстранился и, понаблюдав за тем, как предательски обрисовывала ее фигуру прозрачная ткань одежды, обул сапоги и стал застегивать камзол.

— Поэтому не тереби мою рану и не усиливай мою боль расставания. Просто подари мне один поцелуй, Миледи.

Она встала на краешек постели босыми ногами и, протянув к нему руку, обвила его шею.

— Джеральд, я отпускаю тебя. — Она чмокнула его в щеку. — Ступай, спокойной ночи.

Он взглянул в ее глаза, но за их здоровым лучистым блеском, не увидел, ни тени иронии, горечи, упрека или сожаления. И даже ни капли намека на то, что она только что просила его остаться. Только лишь спокойствие. За этой стеной не было видно ничего больше.

— Э, нет. Так не пойдет. Это холодный поцелуйчик светского этикета, а я просил нечто другое… — Он обнял ее, и она ощутила жаркое прикосновение его горячих губ.

— Должно быть, я — самый счастливый человек на свете, — он застегнул пряжку и поправил шляпу, — раз такая женщина, как ты, выходит за меня замуж.

— Ладно, уж. Будет тебе, сер Джеральд. Ступай. Будь осторожен. По такой грязи конь может в темноте легко оступиться и сломать ногу.

— С вашего позволения, я покидаю Вас, Миледи. — Он раскланялся.

***

На кухне стоял плотный клубящийся пар от чанов с горячей водой. Несколько женщин, склонившись над корытами, стирали белье.

С остервенением, колотя деревянной колотушкой по простыни, Марта вслух развивала свою мысль перед случайной слушательницей.

— Все-то ей известно, все-то она знает и везде-то она успевает! Ведьма потому как. Даже знает, с кем и когда я целуюсь! Ведьма!

Это она грозу напустила…

Я даже слышала, как она при мне говорила, что ночью будет гроза!

— Да ведь ещё какая гроза-то была! — Вставила ее товарка, наконец-то дождавшись, когда словесный поток у Марты иссякнет на секунду.

По всей видимости, ей, как и остальным не было важно, о чем говорить, лишь бы слышать собственный голос.

— Сер Джеральд сам рассказывал, как его конь сломал ногу, поскользнувшись, когда огромная молния сверкнула прямо над ним и ударила в ближайшее дерево.

Пришлось ему прирезать несчастное животное, а сам бедный сер Джеральд добирался домой пешком и пришел только под утро. Весь в грязи и в разодранном мундире, совершенно без сил.

— И что он в ней нашел? — Резко сменила она предмет разговора. — Говорят, что они назначили день свадьбы на следующей неделе.

— Для колдовских чар окрутить даже такого мужчину, как сер Джеральд, — мечтательно вздохнула Марта, — ничего не стоит.

— Опять ты, дура, за свое. Ты вот слышала, она вновь уезжать собирается? Вот ведь никак не живется на одном месте. То Франция, то Кастилия. Париж… — она мечтательно закрыла глаза. — А ты бы хотела жить в Париже?

— Да, что мне здесь места мало? — Проворчала Марта, недовольная тем, что тему разговора сменили, не дав ей продолжить свою мысль. Но тут, же нашла что сказать.

— Вот-вот. Я и говорю, это ее колдовство тянет, не дает осесть на месте. — Марта в последний раз изо всех сил стукнула колотушкой по белью, вложив в удар всю свою ненавидящую зависть.

***

В полутемном кабаке на грязной скамье за столом, сервированным парой жирных тарелок, среди собутыльников сидел одуревший от выпитого эля конюх.

Он пьяно мотал головой, и в очередной раз, стукнув кружкой по столу, доверительно обнял соседа.

— Вот я и говорю, кхк… — Он громко икнул, — этот ее прихвостень, этот самый Джеймс так и сказал, что Она де просила его проследить, чтобы я не пропил свои деньги! Ты… кхк… понимаешь?! Мои деньги!!!

Это мои деньги, что хочу с ними, то и делаю. Я никому… кхк… не позволю… кхк… мне указывать! У, ведьма! — Он погрозил кулаком в воздух. — Мои деньги, хочу — пропью, хочу — выброшу!

Он поднялся с лавки, пытаясь что-то прокричать, снова икнул, и бессильно соскользнул обратно, на скамью, да так и уснул, уткнувшись лицом в пустую тарелку из-под квашеной капусты.

***

— Кто эти люди? — Молодая дама почувствовала, как у нее по коже пробежали мурашки, когда один из черных всадников, въехавших на площадь после полудня, повернулся в их сторону.

И хотя она не могла поклясться, что он все-таки смог увидеть ее сквозь толпу на площади, в одном из раскрытых окон дома, но она почувствовала, как взгляд его черных глаз испепеляет ее.

Ей почудилось, что когда их взгляды встретились, то она заглянула в черноту бездонной пропасти. Едва живая от непонятного страха, она схватила свою подругу за руку.

— Кто это? — Вновь повторила она свой вопрос. — Кто те всадники, что только что въехали на площадь?

— Не знаю, — ответила та. — Скорее всего, они заехали, чтобы остановиться в таверне, а отдохнув, продолжат свой путь. Что с тобой? Ты вся побелела, на тебе лица нет!

— Должно быть, слишком душно. Приоткрой еще немного окно.

Однако когда подруга отворила обе створки, она простонала: «О, нет, Кэрол, закрой! Ради всего святого! Закрой, будь добра, мне холодно»!

Девушка снова подошла к окну и поспешно захлопнула его.

— Что случилось, дорогая? — Участливо спросила она, вернувшись к своей подруге.

— Я не знаю. Но мне кажется… хотя, конечно же, это — вздор…

Но нет, мне на самом деле показалось, что… когда он взглянул в мою сторону… мне… почудилось… Хотя мы были так далеко…

— Кто он? О ком ты? Что? Что тебе могло почудиться?

— Да нет. Нет. Ничего. Просто… мне, в самом деле, показалось. Мне вдруг показалось, что это был взгляд, ищущий жертву. Но, нет, это — вздор. На таком расстоянии невозможно что-либо разглядеть.

— О, Пресвятая Мадонна! Какие страсти ты говоришь! Наверное, это — просто впечатление от представления бродячих артистов. И вправду, пьеса была диковинно-жуткой.

— Да, ты права, Кэрол. Слишком драматично. Но ты заметила, всем нравилось?

— Что ж, люди так уж устроены, что зрелище смерти привлекает их. Они так любят развлекаться.

— Кэрол, у тебя сегодня такие мрачные шутки.

— Прости, Адели, ради Бога. Я больше не буду.

***

Кэрол зажгла свечи и остановилась напротив большого зеркала в старинной узорной раме. Не двигаясь, она смотрелась в него несколько минут, затем принялась вынимать шпильки из своей прически.

В тот момент, когда ее волосы под своей тяжестью рассыпались по плечам, открылась дверь, и в спальню неожиданно вошел Джеральд.

— Джеральд? — Удивленно обернулась она, увидев его отражение в зеркале. — Что-то случилось?

Вид молодого человека, его отсутствующий взгляд и прилизанные волосы в тот момент вызвали в ней чувство неожиданного отвращения.

Она осторожно отступила назад, пытаясь понять, что же произошло: словно между ними повисла какая-то невидимая преграда.

Смотря в одну точку, словно боясь взглянуть на нее, Джеральд набрался решительности шагнуть вперед еще несколько шагов, но остановился на безопасном расстоянии от дверей.

— Ведьма, — тихо прошипел он, словно прислушиваясь к звуку своего собственного голоса, и затем его лицо исказила гримаса брезгливого страха.

— Джеральд? Что с тобой? — Она попыталась успокоить его и, поддавшись внезапному порыву жалости, шагнула к нему.

Он, будто ужаленный, отпрыгнул назад, прикрывшись от нее рукой.

— Не подходи, ведьма! Ты — ведьма!

— Джеральд, да, ты — пьян!

— Тебя видели на крыше дома во время грозы! Это ты накликала бурю. Ведьма! Ведьма!!! — И он с криком выскочил из комнаты в паническом ужасе, словно за ним гналась вся преисподняя.

глава 3
Обвинение

Женщина попыталась, было выйти за ним следом, но, отворив дверь, сама застыла на пороге от неожиданности.

Перед ней стеной стояли люди в черном. Она инстинктивно отпрянула назад и почувствовала, что ей начинает не хватать воздуха: среди расступившейся толпы стоял высокий человек, и его черные глаза тускло блеснули из-под полей широкополой шляпы.

— Что происходит? — Попыталась она узнать, в чем дело. — Чем обязана, господа?

Он шагнул вперед, и девушка почувствовала, что ее ноги подкашиваются от беспричинного страха. Она незаметным движением запахнула шаль на груди и осталась стоять на месте, вопросительно глядя на его изящное смуглое лицо с густыми черными бровями. Она ощущала, как его взгляд испепеляет ее, но не могла оторваться от матового бархата его черных глаз.

— Caroline Herrera Ro`she`nn? — Вопросительно произнесли его яркие губы, аккуратно ставя оба ударения в фамилии. Он шагнул вперед еще шаг.

— Да, это — я. — Почти шепотом почему-то проговорила она и инстинктивно отступила на шаг назад. — А в чем собственно дело?

— Именем Святого Трибунала вы арестованы. Мне предписано препроводить Вас в тем… кхх-кхх, — откашлялся он, — для проведения предварительного допроса.

— На каком основании? — Прошептала она, чувствуя, что силы оставляют ее.

Словно сквозь сон послышался ответ.

— На основании выданного мне высшим Синодом ордера на ваш арест.

— По какому, — облизнула она неожиданно пересохшие губы, судорожно сжав в ладони кисть длиной шали, — обвинению?

— От имени Святой Инквизиции Вы, как иностранная подданная обвиняетесь в шпионаже и распространении взглядов, противоречащих Христианской Церкви, а так же вы обвиняетесь в колдовстве.

Мужчина едва успел подхватить ее обмякшее тело, безжизненно рухнувшее на пол.

***

Темные, влажные своды каменного подземелья то и дело оглашались громкими криками и жалобными стонами заключенных.

Длинный, запутанный, как лабиринт, холодный коридор вел вдоль каменных стен, по которым кое-где стекала, просачивающаяся неизвестно откуда, вода и образовывала лужи на ледяном полу. Колеблющийся свет горящих факелов, которые тихо потрескивали в руках у идущих, рисовал причудливые тени и бросал их им под ноги.

В память Кэрол буквально впечатывалась каждая мелочь, встречавшаяся на пути, не смотря на то, что она просто машинально передвигалась вперед, иногда нетерпеливо подталкиваемая в спину сопровождающими.

Ей все еще слышались в след душераздирающие вопли и стоны несчастных, находившихся в этих застенках. Казалось, что ее преследует запах жженого мяса и тошнотворный сладковатый запах запекшейся крови, витавшие под гулкими мрачными сводами.

Чем дальше она продолжала, спотыкаясь, идти вперед, тем сильнее сжимал сердце панический страх. Одержимость людей, окружавших ее, приводила женщину в состояние полнейшего оцепенения, леденя душу.

Она понимала, что их тупой развращенный фанатизм сможет сломить ее просто, словно былинку, растоптать и стереть с лица земли, как тех многих, что уже побывали в этих катакомбах до нее. Тысячи людей сгинули бесследно с лица земли в таких же мрачных застенках.

— Господи, Отец наш, спаси и сохрани, — прошептала она, пытаясь перекреститься. Тяжелые длинные цепи, сковавшие запястья глухо стукнулись о каменные плиты пола.

После долгого перехода по коридору они достигли окованной железом двери. Та с глухим скрежетом отворилась перед ними, и женщину грубо впихнули в полутемную комнату.

Она очутилась в большом гулком аудиенц-зале, даже еще более холодном и мрачном, чем коридор.

Её пробрал озноб, когда она оказалась перед людьми, одетыми в черные сутаны, чопорно сидевшими за длинным столом вдоль стены. Ей стало казаться, что все происходит где-то не в реальности, а во сне.

В стороне стояла другая кучка людей, тех, что арестовали ее. Они были одеты, так же во всё черное. Но они не носили длинных сутан, а были в коротких камзолах.

От первой группы их отличала военная выправка и пряжки на кожаных ремнях. Среди этих людей она заметила и того мужчину, который лично зачитал ордер на ее арест.

— Это гвардейцы Кардинала, какой-то особый легион, — подумалось ей, когда она остановила взор на том самом человеке и отметила, с каким отрешенно-безразличным взглядом он смотрел в её сторону и на происходящее вокруг.

Её еще сильней затрясло от холода и какого-то дикого животного страха. Ей доводилось слышать об этом тайном подразделении военных фанатиков, названных «полицией тоталитаризма». Одно упоминание о них наводило на людей ужас.

— Caroline Herrera Roshenn, — вдруг произнес толстый человечек в сутане, постоянно теребивший шнурок, на котором висел крест. — Ты… вы (здесь все-таки, по-видимому, сработало стереотипное мышление, не позволившее ему обратиться именно не к ней, как к довольно известному лицу в знатных кругах, а к богатству, которое предполагала эта фамилия, на «Ты») вы обвиняетесь в колдовстве и в постыдном сговоре с сатаной. У нас есть целый список деяний, содеянных Вами в его угоду.

Так же у нас есть свидетели, что в ночь с 30 апреля на 1 мая, в полнолуние, вы вылетели из трубы своего дома в одной рубашке, восседая на метле, обмазавшись при этом светящейся мазью.

Она хмыкнула, поскольку ей вдруг сделалось смешно от таких предрассудков, о которых говорил, казалось бы, совсем норм

— Вы так же при свидетелях, — важно, словно не заметив ее внезапного смешка, продолжал монах, — заявили, что вызовите бурю. И это только вы могли подстроить так, что лошадь доблестного сера Джеральда, поскользнувшись, сломала ногу.

— Чушь. вы же образованный по своей натуре человек. — Хотелось ей сказать, но она вовремя спохватилась, вспомнив, что ее критика воспримется ими как безумие.

— У нас есть документально засвидетельствованные показания самого сэра Джеральда, который утверждает, что вы неоднократно говорили про бурю и даже пытались запугать его тем, что с его лошадью произойдет несчастный случай.

глава 4 Театр теней

Кэрол слушала предъявляемые ей обвинения и не могла искренне не удивляться грубому невежеству окружавших ее людей.

Хотя она отдавала себе отчет, что в ее время уже за одно из таких обвинений тысячи людей были сожжены по обвинению суда на кострах городских площадей, кишевших, как грязными оборванцами, так и весьма достопочтенными гражданами, спешившими на единственное бесплатное зрелищное развлечение, устраиваемое в честь Творца.

Судьи содрогались под напором свидетельств, а так же ужасных признаний вырванных под пытками в процессе следствия, а у простого люда все это вызывало сильнейшее, чуть ли не болезненное любопытство, подчас смешанное с ужасом и садистским мстительным злорадством.

— Прости их, Отец. — Прошептала она, судорожно пытаясь найти выход из западни, захлопнувшейся так просто, как банальная мышеловка. Ее бесило ощущение своего бессилия и то, что ничего нельзя было в данный момент поделать.

Да, иногда она слышала, как на кухне шёпотом рассказывали, будто повздорившая соседка, могла с легкостью избавиться от другой всего лишь обвинив несчастную в колдовстве. При этом от нее требовалось только клятвенно заверить, что она видела, как соседка превращалась в кошку или вызывала грозу, снимая и надевая при этом свой чулок на ногу. Но никого никогда не смущала такая бессмысленная чушь, принимаемая всеми всерьез!!!

И уж никогда Кэрол не могла ожидать, что сама сможет оказаться на месте одной из таких подло оклеветанных человеческой глупостью жертв.

И тем более, ей никогда бы не пришло в голову, что именно ей предъявят такие глупые по своей сути обвинения, которые, однако, грозили обернуться для нее лично непоправимой бедой.