Бесплатный фрагмент - Эльфийские рассказы

Маска добра

В тёмноэльфийском квартале было тихо и спокойно. Ну почти тихо. Здесь у тебя не было проблем, особенно если ты тёмная эльфийка. Но если ты парень-дроу, то тебе надо будет научиться выживать. Подворотни квартала дроу всегда были полны звуков ругани, разборок, драк, иногда даже насилия. Не сумеешь дать отпор, затопчут в прямом и переносном смысле. Для девушки-дроу всё намного проще, ведь они сильнее физически. Да и магами рождались намного чаще, чем темноэльфийские парни. Поэтому с эльфийками никто не рисковал связываться. Проблем никто не хотел. Чужие сюда заходили редко и случайно, стараясь поскорее убраться отсюда подальше, лишь бы никто из местных их здесь не заметил. А то на собственной шкуре можно было узнать что такое тёмноэльфийское гостеприимство.

Так вот, в этом тихом и уютном квартале никогда не случалось чего-то необычного. Кроме одного. С некоторых пор на стенах домов и зданий магазинов стали появляться странные цветные надписи, сопровождающиеся не менее странным знаком: маска, очки и круглая шапка с двумя полосками. Жители не могли понять, чем вызвано их появление, а главное, кто был автором этих возмутительных граффити.

«Твори добро, зла и так хватает».

«Бояться надо не смерти, а пустой жизни».

«Саморазвитие — путь к свободе».

Каждое утро они обнаруживали всё новые и новые надписи в самых неожиданных местах, которые порой казались им загадочными и мистическими, но порой и бессмысленными. В них не было упреков, угроз, оскорблений, что было бы понятно любому дроу, только скрытый посыл, который был непонятен. И это некоторых просто выбешивало.

«Обладать мягким сердцем в современном мире — это отвага, а не слабость».

«Прежде чем лезть к звездам, надо научиться жить на Земле!»

«Чтобы деградировать, надо развиться. А если вы изначально дебил, то это не работает».

Но это не единственная странность. Где бы ни происходили бесчинства: избиение, грабеж или насилие, на дебоширов обрушивалась кара небесная в виде какого-нибудь строительного мусора или пузырей с краской, падающих сверху. Привычному укладу тёмноэльфийского квартала пришёл конец. Ходили разные слухи и предположения, кто это мог быть. Но все сошлись на одном: нарушителя порядка следовало найти и как следует проучить. Только вот где искать, никто не знал. Он был неуловим.

Шардия Динавар, как обычно, возвращалась с колледжа. Она знала, что мать сейчас ещё на работе. Дома только отец. В отличие от остальных женщин-дроу, она не выгнала отца после рождения её сестры и не наняла гувернантку, как делали другие предприимчивые тёмные эльфийки, не желая, чтобы их дочери подверглись тлетворному мужскому влиянию. Она мудро решила, что разумнее и экономичнее использовать мужчину в качестве домохозяина, и доверить ему работу в быту. Так что она была одной из немногих девушек-дроу, кто жил с родным отцом. Эльфийка уже подходила к дому, как увидела на его ограде надпись:

«Любая привязанность лишает тебя свободы».

Шардия недовольно посмотрела на надпись. Дроу, конечно, слышала, что кто-то портит их квартал. Теперь он добрался и до одного из его престижных домов, в котором она жила.

«Вот паршивец. Попадешься мне, и пощады не жди», — решила она, миновав широкие кованые ворота. Почему-то в том, что это был парень, да к тому же не местный, сомнений у неё не было. Кто же ещё может гадить в таком замечательном квартале, как не презренный мужчина?

— С возвращением, юная госпожа, — услышала она голос отца, гремящего посудой на кухне, когда вошла в квартиру.

Барнет был спокойным дроу стройного телосложения, впрочем, как и все эльфы, и стойко терпел нападки своей супруги, которая была часто раздражительна. Да и рука у неё была тяжелой, и это он не раз чувствовал на себе. Строгий нрав Саббоин был хорошо ему знаком. Если что-то было неладно в любой области, то она умела находить то, к чему можно придраться и довести дело до рукоприкладства. Барнет только извинялся и никогда не сопротивлялся её произволу, иначе было бы ещё хуже. Дочерей же приучала взирать на страдания мужчины с равнодушием и называть его исключительно по имени. Шардия часто видела, как он украдкой стирал кровь с красивого лица, но никогда не показывал вида, что ему больно, особенно перед дочерьми. С ними он был всегда ласков и приветлив, проявлял заботу, как сейчас, хотя их общение походило на разговор слуги с хозяйкой.

Шардия зашла на кухню, ведомая ароматными запахами, оживляющими желудок. Барнет был довольно неплохим кулинаром.

— Что у нас вкусненького? — спросила она, в предвкушении заглядывая в кастрюлю, стоящую на газовой плите.

— Пюре с мясной подливой. Но вам следует переодеться, юная госпожа, — ответил он, улыбаясь.

Дроу пошла в свою комнату. Переоделась для похода на улицу, повесив студенческую форму на вешалку, вернулась на кухню. На столе уже стояла тарелка с горячей едой и стакан свежевыжатого сока с мякотью, как она любила. Барнет пошёл в зал, и вскоре она услышала шум работающего пылесоса. Эльфийка никогда не видела его ничем не занятым, удивляясь, как он не устаёт.

— Я пойду прогуляюсь, — сказала она отцу, после того как закончила трапезу.

— Хорошо. Будьте осторожны, юная госпожа, — ответил он и затем продолжил уборку.

Эльфийка выбежала на улицу, легко одевшись: светлая блузка, свободные тонкие брюки. Направилась в сквер, где собирались знакомые и незнакомые молодые дроу. Проходя мимо автобусной остановки, увидела на ней надпись белой краской:

«Не падай духом где попало, а то попадёт».

Шардия раздосадованно посмотрела на надпись и двинулась дальше к месту тусовки. Скамейки под деревьями были заняты гомонящей молодежью. Она заметила знакомых по колледжу и пошла к ним, по дороге рассматривая стоящих группами парней-дроу. По мнению её матери, своего мужчину надо воспитывать до того, как начнешь делить с ним ложе, и присмотреть кандидатов, и лучше не одного, а нескольких. Она слабо вслушивалась в разговоры молодых дроу о том, что надо обязательно поймать этого художника и разукрасить ему рожу, кто бы он ни был, за подобное неуважение к местным тёмным эльфам.

Дроу решила, что изловит возмутителя спокойствия первой, и наличие конкурентов только подогревало пыл. Она возвращалась домой поздно вечером. Тусклый свет фонарей практически не освещал улицы. Только дроу это было не особенно нужно, так как они отлично видели в темноте.

Динавар решила прогуляться дворами, когда подходила к своему дому. И тут, свернув за угол дома, увидела силуэт в черном спортивном костюме с капюшоном. Он стоял возле стены и что-то выводил на ней баллончиком с краской, иногда потряхивая его. Возле него лежал черный рюкзак. По фигуре это точно был парень чуть выше неё, только не такой стройный, как эльф.

«Полукровка», — решила она, бесшумно юркнув за угол и замерев, наблюдая за ним.

Он почти закончил что-то выводить на стене, затем замер, почувствовав на себе чей-то сверлящий взгляд. Эльфийка была уверена, что это был тот самый загадочный хулиган. Потом он дописал фразу на языке дроу, бросил баллончик в рюкзак и скрылся за углом. Шардия бросилась за ним, но его словно след простыл. А на стене была надпись:

«Мир лишь сон, где мы бодрствуем».

Она вернулась домой и ещё с порога услышала ругань из спальни матери, к чему за сто лет своей жизни она уже успела привыкнуть. Около двери её комнаты стояла испуганная младшая сестра. Видимо, громкие звуки голоса матери разбудили её. Отец, как всегда, тихо извинялся и просил прощения. Эльфийка отвела девочку-дроу в её комнату, постаравшись успокоить и уложить её спать.

Сама же решила взяться серьезно за поиск этого художника. Следующим утром она села за ноутбук. Влезть в систему видеонаблюдения не составило особого труда не зря же на программиста училась. Посмотрев записи с видеокамер вокруг того места, где вчера видела этого дебошира, не выяснила больше, чем узнала вчера. Ракурс был не вполне удачный.

Затем полезла в соцсети в поисках парня в черном спортивном костюме. Обсуждения насчет этих надписей. Их фото. Оказалось, что он орудует по всему кварталу. Однако ничей аватар или фото в альбомах так и не подошли под описание.

Шардия решила выйти на ночной патруль. Прогуливаясь по улицам далеко от своего дома в районе среднего достатка, она опять увидела его издали. Он достал баллончик и уже собирался написать свои мерзкие каракули, как она крикнула:

— А ну стоять!

И без лишних раздумий ринулась за ним. Он увидел девушку-дроу, бегущую в его сторону, и бросился наутёк, прихватив свою сумку.

Шардия не могла допустить, чтобы этот безнравственный индивидуум продолжал нарушать спокойствие жителей квартала. Но парень в черном, кто бы он ни был, несмотря на атлетическое сложение, был проворным и ловким, словно изящный эльф. Он умудрялся каждый раз ускользать от погони, меняя направление и прячась за угол, хотя эльфийка считала себя одной из лучших бегуний. Она последовала за ним по узким переулкам, перепрыгивая через баррикады и уворачиваясь от столкновения с мусорными контейнерами. Этот пройдоха словно играл с ней, позволяя к себе приблизиться, то резко увеличивал между ними дистанцию. Парень в черном был весьма резвым, но Шардия не собиралась упускать его.

Эльфийка увидела, как дверь одного из зданий скрипнула и открылся дверной проем. Она ринулась к нему, но обнаружила, что та была заперта крепкой цепью и висячим замком. Шардия стала обшаривать окрестности, уже подумав, что упустила преступника. Но вдруг заметила таинственный люк, который был недостаточно закрыт. Не раздумывая, она решила спуститься по лестнице вниз. Мрачные коридоры под землёй были практически темными, оказавшиеся старыми тоннелями и углублениями темных помещений. Она услышала вдалеке приглушенный шум, который отчётливо уловил её эльфийский слух, последовала за ним.

Вскоре дроу увидела парня в черном, пытающимся замести свои следы валяющимся повсюду мусором. Он обернулся и увидел её. Бросил своё занятие и снова побежал прочь, пытаясь оторваться. Она почти поймала его перед лестницей, ведущей наверх. Однако он умудрился увернуться от её рук, пытавшихся схватить его за рукав спортивной куртки а затем за лодыжку. Художник подпрыгнул, ухватился за перекладину лестницы и быстро, словно кошка, поднялся наверх, выбравшись на поверхность, и скрылся в ночи.

Выбравшись за ним, эльфийка огляделась, но вокруг никого уже не было. Она была изумлена его прытью, но все-таки решила не сдаваться. Вернувшись домой, Шардия увидела мать, сидящую на диване и читающую какой-то светский журнал. Барнет сидел перед ней на коленях и массировал её ступни.

— Где ты была? — строго спросила Саббоин, не отрывая взгляда от журнала.

— Так. Гуляла, — неопределенно ответила она, шмыгнув в свою комнату.

Ее посещение подземелья не осталось бесследным. Ветровка и джинсы были местами в грязи. Она скинула с себя одежду и пошла в душ, сунула одежду в стиральную машину, дабы скрыть следы своей неудачной погони.

«В следующий раз я обязательно догоню его», — решила она, лежа в кровати в своей комнате перед сном.

Тут зазвонил её мобильный. Звонил незнакомый номер. Она нерешительно подняла трубку.

— Ну что, набегалась? — спросил насмешливый юношеский голос на хорошем тёмноэльфийском и тут же повесил трубку.

Она так и держала телефон с открытым ртом от удивления. Шардия поняла, что звонил тот самый парень, за которым она гналась. Но как он узнал её номер? Потом вспомнила, что он указан как контактный у нее в соцсетях, и чуть не взвыла от досады, ругая своё легкомыслие.

«Я обязательно поймаю тебя, и тогда…» — с разгорающейся злостью думала эльфийка.

Но вот что потом с ним делать, слабо представляла. Выяснить, зачем он портит стены? Да, наверное. Проучить, чтобы отбить охоту и дальше бедокурить? Однозначно, но как? Спутанные мысли не давали покоя. Никому из рода мужского ещё не удавалось настолько выбить её из колеи, и он за это поплатится, непременно.

На утро всех потрясло известие о том, что на храме Ллос обнаружили надпись красной краской:

«Должны ли мы отказаться от любви только потому, что она причиняет боль?»

Средства массовой информации транслировали этот возмутительный случай чуть ли не по всем каналам. Абсолютно всех поразил этот непозволительный цинизм, этот акт отвратительного святотатства. Было решено организовать патрулирование по улицам квартала. В соцсетях часто звучали призывы расправиться с нерадивым художником, а некоторые даже пытались выдать себя за него, чтобы снискать его славу. Но Шардия знала, что они самозванцы, так как с тем высоким широкоплечим парнем ничего общего у них не было. Внезапно на некоторое время всё стихло, и дебошир больше не появлялся уже несколько дней. Жители квартала решили, что он бросил своё занятие, испугавшись, что его ищут.

Шардия долго думала над тем, кто он. Если это дроу, то его ждёт смерть на алтаре, это однозначно. А если нет… Эльфийка по привычке выходила на патрулирование окрестностей. Старые надписи таинственного художника закрасили. Новые не появлялись. Она даже была немного разочарована этим. Ведь теперь эльфийка, возможно, никогда не узнает, кто он, и не сможет его поймать.

Зайдя в какую-то подворотню, она застыла в недоумении, увидев надпись на стене:

«Самое удивительное начинаются со смены восприятия».

Шардия долго смотрела на неё, не веря своим глазам. Радость переполняла её. Тут она услышала какой-то грохот. Недалеко от неё по пожарной лестнице взбирался наверх тот самый парень в чёрном спортивном костюме. Пустой баллончик, со звоном ударяясь о перекладины, упал на землю. Парень инстинктивно замер, насторожившись, опасаясь, что кто-нибудь это услышит, и тут увидел её внизу. Алые глаза эльфийки загорелись азартом охоты. Она стремглав бросилась за ним, стремительно поднялась наверх на крышу дома, но дебошир был быстрее.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона. Над крышами, словно призраки, скользили две фигуры. Парень двигался с ловкостью пантеры, но девушка спортивного сложения ненамного отставала от него. Ветер трепал её одежду, словно флаг, и было немного прохладно, но это не могло её остановить. На этот раз ему не удастся уйти.

Шардия бежала по узкому карнизу, где до этого, ловко балансируя, прошла её жертва, и её сердце бешено колотилось в груди. дерзкий хулиган был впереди, и его силуэт чернел на фоне заходящего солнца. Эльфийка знала, что не должна отставать. На этот раз она не упустит его, узнает наконец, кто он.

«Неужели он думает, что сможет от меня убежать?» — заносчиво пронеслось у неё в голове.

Он спрыгнул с карниза, приземлился на узкую крышу, перекатился, пробежал по ней и, отталкиваясь от стены, зацепившись руками и подтянувшись, взлетел наверх на другую крышу. Эльфийке приходилось повторять его манёвры.

«Не слишком ли он уверен в себе?» — подумала Шардия, глядя, как он перепрыгивает, вытворяя невероятные акробатические кульбиты, перепрыгивает с одного здания на другое.

Эльфийка видела, как он изредка оборачивался, и улыбка играла под его маской. Как адреналин бурлит в его крови и отражается блеском в его глазах из-под надвинутого глубокого капюшона. Ему определенно нравилась эта игра, этот танец на грани риска. Он был похож на птицу, парящую в небесах. И в какой-то момент дроу позавидовала ему и его свободе.

«Я не могу позволить ему уйти», — уверенно подумала она и ускорила преследование.

Он в очередной раз подтянулся, перепрыгнул узкий прогал между зданиями, рискуя упасть вниз, взлетел вверх на высокий выступ, двигаясь с невероятной легкостью, взобрался на соседнюю крышу и, не останавливаясь, побежал дальше. Ускорил бег, прыгал с крыши на крышу, не сбавляя темп. Его движения были точны и уверены, но на этот раз она оказалась быстрее. Догнав его, эльфийка прыгнула на ящик и, оттолкнувшись от него, вскочила ему на спину. После непродолжительной схватки он лежал, распластавшись на крыше, тяжело дыша от интенсивного бега с препятствиями. Шардия победно сидела на нем, пригвоздив его руки к железу крыши.

— Ну что, набегался? — усмехнулась она, тяжело дыша, нависая над ним, вспомнив его фразу, сказанную им по телефону.

— Ну что, догнала? — ухмыльнулся он, нисколько не испугавшись.

На неё с иронией смотрели серо-голубые глаза. Вот он, момент истины. Она потянулась к маске и рывком сняла её. Парень не сопротивлялся. У него была довольно светлая кожа и вполне себе эльфийские уши.

«Он не дроу», — изумилась она, совершенно не ожидав чего-то подобного.

Затем сняла с его головы глубокий черный капюшон, высвобождая на волю копну коротких алых с длинной челкой волос.

— Ты нару?! — изумилась она.

— Разочарована? — догадался эльф всё так же ухмыляясь.

Эльфийка была действительно обескуражена. Нару для неё был опасен так же, как дроу были опасны для эльдар. Причем с физической точки зрения преимущества у неё не было. Но её поражал тот факт, что нару и не думал сопротивляться.

— Не ожидала, — призналась она. — Как тебя зовут, что ты здесь делаешь и откуда знаешь наш язык?

— Наэдар, — ответил нару. — А насчёт твоего второго вопроса. Я лежу здесь, потому что ты сидишь на мне и не отпускаешь. Язык выучил, чтобы все думали, что это кто-то из ваших.

В его глазах заблестели озорные искры. Ему явно нравилось дразнить её, видя, как тает самоуверенность тёмной эльфийки.

— Я не об этом. Зачем ты пишешь всякую хрень на стенах? — с видом дознавателя уточнила она, поборов растерянность и взяв себя в руки.

— Чтобы вы поняли наконец смысл написанного. Может, тогда ваша жизнь изменится к лучшему, — ответил Наэдар таким тоном, будто это и так должно быть понятно.

— Зачем? Мы и так хорошо живём, и советы таких, как ты, нам не нужны, — не без гордости заявила Шардия.

— Да? Вот так. Когда вас никто не любит и вы никого не любите, и не только относительно других рас, но и между собой. Каково это — не знать, когда тобой искренне дорожат и любят. Не за то, что ты богата, сильна и влиятельна, а просто потому что. Есть ли хоть один мужчина среди твоего народа, который проявляет подобные чувства к женщине? — спросил он, испытующе глядя на неё.

— Конечно есть. Мой отец, например, — не задумываясь, ответила дроу.

— Ты уверена, что это любовь, а не страх? Видишь ли, любовь может родиться из дружбы, даже иногда из неприязни и ненависти, но вот из страха — никогда, — сказал он, резко стряхивая её с себя, так что она отлетела в сторону, чудом ни обо что не ударившись.

Он оперся ладонями около плеч о железный настил крыши, подтянул согнутые колени к груди, потом резко выпрямил тело, словно пружина, оказавшись на ногах, и бросился было бежать, надевая капюшон.

— Стой! — крикнула она, поднимаясь.

Нару остановился, выжидающе смотря на неё у самого края крыши. Она заметно растерялась, не зная, зачем остановила его, но отчего-то не желая, чтобы он уходил.

— Ты будешь продолжать писать эти надписи? — нашла наконец что спросить эльфийка.

— Да, — не сомневаясь ответил Наэдар.

— Если тебя поймают, то убьют! — сказала дроу, почему-то не желая, чтобы это произошло.

— Я постараюсь сделать так, чтобы это случилось как можно позже, — ответил нару, улыбаясь.

— Ты что, совсем идиот?! Это не шутка. На тебя объявлена охота, — поражаясь его безнравственности, произнесла она.

— И какова моя цена? — поинтересовался эльф.

— Ты должен умереть в храме, который осквернил. Тот, кто тебя поймает и приведёт живым, может просить чего угодно. Конечно, в разумных пределах, — ответила дроу, пытаясь напугать его.

— Так почему ты не сделала этого? — спросил, улыбаясь, он.

Шардия вдруг испуганно замолчала. Ведь она нарушила приказ верховной жрицы, а за это по головке не погладят. Это также может обернуться неприятностями и для её семьи, если об этом прознают.

— Ладно, не скучай, — сказал он и шагнул с крыши вниз.

Эльфийка испуганно охнула, но, услышав металлический стук, поняла, что он спрыгнул на площадку пожарной лестницы. Дроу не могла побороть любопытство и подошла к краю крыши, взглянула вниз. На лестнице никого уже не было.

Шардия вернулась домой, когда было совсем темно. Барнет мыл посуду. Он поставил тарелку с разогретой едой перед дочерью и молча продолжил своё дело.

— Барнет, ты любишь маму? — вдруг спросила она его.

Он обернулся и посмотрел на неё, явно удивлённый её вопросом. Полуулыбка заиграла на его чувственных губах.

— Конечно. Всем сердцем, — ответил он, но его взгляд так и остался пустым, как и прежде.

В этот вечер Саббоин опять за что-то отчитывала его. Он опять извинялся и просил прощения. Потом она слышала скрип кровати в спальне матери, что недвусмысленно говорило о том, как именно её отец вымаливал прощение.

Спустя несколько дней на стенах снова стали появляться цветные надписи, и бесчинство неизвестного эльфийского защитника слабых и угнетенных продолжилось. Для всех неизвестного, кроме Шардии, но она предпочитала об этом молчать и, как и все, возмущалась, читая граффити:

«Позволь ошибкам сделать из тебя идеал».

«На самом деле ты не меняешься! Ты просто все больше становишься собой!»

«Что хочешь делай, но жалеть себя не смей».

Их появление опять всколыхнуло общественность. Снова отовсюду слышались призывы изловить и примерно наказать наглого преступника на главной площади, чтобы другим не повадно было, потом отдать Ллос.

Волнение то и дело охватывало душу юной дроу. Преступное нежелание того, чтобы Наэдар попадал в руки жестокого тёмноэльфийского правосудия, она прятала в самых дальних уголках своей души. Богиня такого не потерпит, так же как и жрицы и её мать.

Вдруг среди ночи она услышала рингтон звонка своего смартфона. И снова незнакомый номер. Шардия приняла вызов.

— Соскучилась? — услышала она озорной голос Наэдара. Было заметно, как он тяжело дышал в трубку, словно после долгой пробежки.

— Аха, как по зубной боли, — фыркнула эльфийка, на самом деле обрадовавшись, что он жив и здоров.

— Ну извини. Я бы раньше позвонил, но тут за мной гналась толпа, и это были не поклонники, — засмеялся он.

— Идиот, кретин, членоносец недоделанный! — вспылила она, скрывая своё волнение за него.

— Аха, я тоже тебя люблю, — ответил нару, словно прочитав её мысли, и этим взбесил ещё больше.

— Ты что, совсем без мозгов? Не понимаешь, насколько это опасно? Сейчас же прекрати страдать фигнёй и убирайся с квартала! — приказным тоном заявила она.

— Ну уж нет. Здесь весело, — отказался Наэдар.

— Это не обсуждается. Если хочешь жить — уйдешь. Если не хочешь, то одним кретином на белом свете будет меньше, — еле сдерживала раздражение дроу.

— Разве я могу допустить, чтобы ты по мне скучала. Ты же будешь по мне скучать? — самоуверенно спросил он.

— Размечтался, — фыркнула эльфийка.

— Жаль. Ладно, увидимся. Может, потом я приглашу тебя на свидание, — засмеялся он.

— Дурачьё упрямое!!! — крикнула она в трубку и прервала разговор.

Отчего-то странное неизведанное чувство появилось, стоило ей услышать его голос. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее, тело бросило в жар. Это насторожило и поселило смятение в её душе.

Одним днём она заметила, что Барнет стал вялым и медлительным. Он часто пил воду и умывался холодной водой. Вид у него был нездоровый. И после совместного завтрака, когда он начал убирать со стола, то уронил тарелки.

— Растяпа! Приберись здесь, — недовольно проворчала Саббоин, собираясь в офис.

— Простите, госпожа. Сейчас всё сделаю, — сказал он, направляясь в кладовку.

Выходя из неё с метлой и совком, его качнуло в сторону, и он столкнулся с Шардией.

— Извините, юная госпожа, — тихо произнёс он.

Юная дроу коснулась его руки. Она была очень горячей. Эльфийка настороженно посмотрела на него. Он отвёл взгляд и быстро пошёл на кухню.

«С ним что-то не то», — подумала Шардия, направляясь к выходу из квартиры.

Эта мысль не давала покоя и тогда, когда она шла к остановке, на которой красовалась надпись:

«Я слишком много болтал и теперь не буду казаться таким загадочным и привлекательным».

Отчего-то эти граффити теперь не вызывали раздражения, а скорее улыбку. Нару как бы общался ими с ней. Возвращаясь из колледжа, она решила пройти переулками, чтобы сократить путь, и увидела, как прямо ей навстречу бежал Наэдар, преследуемый пятью парнями-дроу. Она вовремя отошла в сторону, с удивлением провожая погоню взглядом. Затем бросилась бежать за ними, опасаясь, что ему может грозить беда.

Он ловко перемахнул через сетчатую ограду, преградившую ему путь, и продолжил бег. Но и для его преследователей преодолеть это препятствие не составило труда, а вот Шардия рисковала испортить студенческий костюм. Петляя по закоулкам, сворачивая за углы, он наконец остановился около пожарной лестницы, ведущей в крышу семиэтажного дома. Ухватившись за нижнюю перекладину, начал карабкаться вверх, точно как тогда, когда она сама преследовала его. Оказавшись на крыше, снова продолжил бег с препятствиями. Вскоре, пробежав по крышам нескольких зданий, нару остановился у края крыши. Посмотрев через прогал, эльф знал, что перепрыгнуть такое расстояние он сможет, только сделав приличный разбег, чего ему не позволят его преследователи. Наэдар развернулся к своим противникам, снимая с плеч рюкзак.

— Я не хочу с вами драться, — произнёс нару и его голос дрожал от напряжения.

— Тогда можешь сдаться, — спокойно ответил один из преследователей, увидев, что деваться ему некуда.

Когда Шардия оказалась на крыше, там уже шла яростная схватка с явным перевесом в пользу дроу. У кого-то из них в руках мелькнул нож, и в следующее мгновение Наэдар уже хватался за бок, из которого торчала его рукоять. Нару оглянулся, посмотрев в бездну.

— У тебя нет выбора. Сдавайся и умрёшь быстро, — пообещал другой нападавший.

Шардия замерла на месте, не отрывая от него полного ужаса взгляда. Крови на черной одежде не было видно, но её капли уже упали на железный настил крыши. Она ощутила, как доселе неизвестное ей чувство страха сковывает её сердце. Эльфийка понимала, что надо было действовать, но не могла справиться с паникой, понимая, что всё бесполезно. Нару взглянул на неё и улыбнулся, пытаясь её подбодрить. Она почувствовала это, ведь за черной тряпичной маской ничего невозможно было разглядеть.

— Обойдусь без одолжений, — сказал он и откинулся навзничь, исчезая в бездне прогала между домами. Шум упавшего тела послышался снизу.

— Нет!!! — закричала Шардия, и только тогда дроу обратили на неё внимание.

— Идиоты, что вы натворили! — не помня себя, орала она.

Те сконфуженно молчали, потупив взгляд, ведь жертву обещали богине, а теперь они сами могут оказаться на алтаре.

— Простите, госпожа, — сказал один из них, кланяясь.

— Убирайтесь! — приказала она, и те поспешили удалиться, чтобы не ощутить на себе гнев девушки-дроу.

Её ноги вдруг стали ватными, и каждый шаг давался ей с трудом.

«Его больше нет», — твердило сознание, и слезы навернулись на глаза.

Она чувствовала, как её сердце разбивается на миллионы осколков, а душа наполняется болью и отчаянием. Нару никогда не сдавались врагу, предпочитая смерть пленению. Быть побеждённым было у них не принято.

«Может, я приглашу тебя на свидание», — вспомнила она его слова, когда почти дошла до края крыши, с которого он сделал тот трагичный последний в своей жизни шаг.

Эльфийка не нашла в себе силы посмотреть вниз и увидеть его распростертое безжизненное тело. Ведь пожарной лестницы в этом месте здания не было. Она не помнила, как спустилась с крыши, как продолжила путь домой. Выйдя из закоулков, она присела на расшатанную скамейку и тут на стоящем напротив неё здании увидела надпись, понимая, что больше их не будет никогда:

«Кто ты? Демон для одних. Ангел для других. Кто ты для меня?»

Шардия встала и побежала к своему дому, еле сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Открыв дверь своей квартиры, она ещё с порога услышала ругань родителей.

— Ты, тварь поганая, вздумал мне вчерашнее подсунуть. Ты дома сидишь и ничего не делаешь! Неужели так трудно готовить каждый день! — орала Саббоин, нанося удары руками и ногами по съежившемуся на полу мужчине. Его губы были разбиты. Он дрожал, как осиновый лист, пытаясь прикрыть лицо руками.

— Простите, госпожа, умоляю, простите. Больше этого не повторится, — тихо лепетал он.

Шардия посмотрела на Барнета. В его глазах застыл всепоглощающий ужас.

«Из страха не рождается любовь», — вспомнила она слова Наэдара.

— Прекрати! — громко сказала она.

— Что?! — опешила глава семейства, с возмущением посмотрев на дочь.

— Что слышала. Оставь его в покое! — потребовала она, глядя в красные глаза своей матери, давая тем самым понять, что не боится её.

— Ты защищаешь презренного мужчину? — поразилась Саббоин.

— Я защищаю своего отца, который всю мою жизнь любил и заботился обо мне, чего я не видела от тебя, — сказала она и, пройдя в зал, опустилась на колени перед отцом, коснулась его лба. Он пылал. Удивление прочитала она в его алых глазах.

— Не нужно так разговаривать с матерью. Не надо меня защищать, — тихо произнес он, опасаясь, что супруга накажет его и за размолвку с дочерью. Эльфийка ласково улыбнулась ему.

— У него высокая температура. Он болен, — сказала она, строго посмотрев на мать.

— Тогда пусть убирается из дома. Мне зараза здесь не нужна. Я лучше найму вам гувернантку, — сказала Саббоин, с отвращением глядя на мужчину-дроу.

— Никакая гувернантка мне не нужна, и отца я не позволю выгнать! Каково было бы тебе, если бы ты заболела и тебя за ненадобностью выкинули бы больную на улицу? — продолжала спорить Шардия.

Женщина-дроу гневно посмотрела на дочь и демонстративно удалилась в свою комнату. Юная эльфийка помогла отцу подняться с пола. Он изумленно взирал на неё, не понимая причину столь разительной перемены. А она обняла его за талию и, уткнувшись лицом в его горячую от повышенной температуры грудь, расплакалась.

— Прости меня. Прости, что оказалась неблагодарной дочерью, что не умела любить тебя так, как ты любил меня, и не ценила этого. Прости меня, папа, — говорила она и почувствовала, как его ладонь опустилась на её голову. Он тихо гладил по волосам, приговаривая:

— Успокойся. Не стоит так расстраиваться. Со мной всё будет хорошо.

Она помогла ему дойти до ванной и после принятия душа до его комнаты, которая была когда-то второй кладовой. В ней даже не было окна. Эльфийка помогла ему раздеться и лечь в постель. Затем принесла градусник и кучу лекарств. Температура была действительно высокой. Она дала ему принять некоторые лекарства, которые он давал ей, когда она болела.

— Мне ещё посуду надо помыть, — пытался протестовать он против постельного режима.

— Я сама помою. Мне нравилось наблюдать за тобой, когда ты возился на кухне. Так что в этом нет ничего сложного. И вообще, не пора ли купить посудомоечную машину, — решительно произнесла Шардия.

Дроу улыбнулся и закрыл глаза, проваливаясь в тяжелый болезненный сон. Шардия помыла посуду и всю ночь просидела у его постели, меняя смоченное холодной водой полотенце на его лице. Он же метался в горячке, но к утру ему стало заметно легче. Забота родной и любимой дочери творила чудеса.

Когда Барнет открыл глаза утром, он увидел, что его дочь сидела рядом на стуле и спала, оперевшись сложенными руками о его постель, положив на них голову. Он ласково улыбнулся. Значит, всё, что происходило вчера, не было плодом его больного воображения. Он коснулся волос эльфийки. Она, вздрогнув, проснулась и посмотрела на него заспанными глазами.

— Пап, ты как? — взволнованно спросила она.

— Уже лучше. Ты — панацея от всех болезней, — ответил Барнет, не веря своему счастью. Сколько он мечтал о том, чтобы услышать это слово из уст своей дочери: «папа».

«Я не хочу потерять ещё одного мужчину, который мне дорог», — думала она, вспоминая серо-голубые глаза Наэдара.

Через неделю Барнет окончательно поправился, и всё вошло в свою колею, но уже не было прежним. Конечно, старые привычки не так-то просто забыть, и он ещё вздрагивал от звука строгого голоса Саббоин Динавар. Но рукоприкладством она больше не занималась. Её дочери стали наконец звать Барнета отцом, чему он был несказанно рад.

Прошёл год с того времени, как появился загадочный художник в тёмноэльфийском районе и так же загадочно исчез. Многие говорили, что он испугался преследования и сбежал. И только Шардия знала, что его больше нет в живых. Граффити, оставленные им, были закрашены, и квартал зажил привычной жизнью.

Для неё заканчивался очередной учебный год. Скоро будут каникулы. Она возвращалась с последнего экзамена, который сдала вполне успешно. Эльфийка уже почти дошла до своего дома и ещё издали заметила надпись на железном кованом заборе:

«Ты — самое лучшее, чего у меня нет».

Она стояла и долго смотрела на надпись со странным, но таким знакомым знаком, решив, что кто-то решил в очередной раз выдать себя за пропавшего художника. Воспоминания вихрем проносились в мыслях, заставляя сердце щемить от боли. Постояв немного, Шардия зашла в дом, минуя ворота.

Открывая дверь квартиры, ощутила умопомрачительный аромат свежей выпечки. Отец привычно гремел посудой на кухне.

— Привет, папуль, что вкусненького? — спросила она, увидев блюдо с ватрушками, и тут же потянулась к ним. Барнет ловко убрал блюдо со стола.

— Переодеваться и мыть руки! — строго сказал он, но в глазах светился океан нежности, и она не могла этого не заметить.

Шардии ничего не оставалось, как поплестись к себе в комнату. Тут внезапно зазвонил телефон. Незнакомый номер удивил её, но что-то подтолкнуло её взять трубку.

— Привет. Соскучилась? — услышала она знакомый и уже забытый голос.

Руки её задрожали, и она чуть не выронила телефон, не веря в то, что слышит.

— Аха, — только и смогла ответить она, вытирая с лица счастливые слёзы.

Артефакт для чёрного следопыта (повесть)

Часть 1. Причина и следствие

Все беды от магов. Лезут вечно туда, куда их не просят. От них все несчастья. Примерно пятьсот лет назад случилась эта катастрофа, в которой только они повинны. И какому же черту взбрело в голову, что магия в мире исчезает и её срочно надо аккумулировать? Не хотели лишаться своего могущества. Вот и создали эти проклятые маги гигантский кристалл-накопитель в магической башне Осватас в центре лесной пущи Илне Эдхил. И стали собирать в него манну со всего, что под руку попадется и кого попадется. Иногда не самым приятным способом. Только он оказался не резиновый. И рванула эта шаткая конструкция — мама не горюй! Кристальная пыль накрыла территорию радиусом в пятьдесят квадратных километров, захватив в свои владения пару небольших светлоэльфийских городов и несколько малых деревень, в том числе и человеческих. А сколько этой дряни за пределы её вынесло ветром и облаками — одним тёмным богам известно. Накрыть зону магического бедствия, которую иногда называли пустошью, магическим барьером, чтобы оградить весь остальной мир от её влияния? Пытались, конечно, но магия пустоши с удовольствием поглощала инородную магию, увеличивая при этом радиус зоны поражения. Поэтому маги от области заражения держатся на приличном расстоянии. Себе дороже.

Вот тут-то самые чудеса и начались. Магия зоны словно обладала собственным сознанием и вдруг решила, что этот мир несовершенен и нуждается в конструктивной переделке. Только нас, разумные расы, посчитала лишними. Всё, что попадало в зону магического заражения, стало странно себя вести и выглядеть. Удирали когда-нибудь от плотоядной лозы или саблезубого кролика? Про встающих из могил мертвяков стоит промолчать. Вывод: всё, что вокруг тебя, от птиц и животных до цветка и травинки, хочет тебя укокошить и, по возможности, сожрать. Только в сильных скоплениях пыли начали аномалии появляться. И хорошо, если это синий туман, а если мертвая петля или пасть варга? Нашинкует на мелкие кусочки или пнет так, что будь здоров. Будешь лететь, птицы обзавидуются, правда, недолго, и приземление мягким не будет. Казалось бы, держаться от этих мест подальше, и будет тебе счастье, так нет же. Найдется же дурак, который обязательно в нее влезет. Зачем спрашиваете? Нет-нет да появляются поблизости таких аномалий магические артефакты. Выглядят они иногда как драгоценные камни, иногда как булыжник или светящаяся сфера, а иногда как вообще непонятно что. Обладают немереной магической силой. Заиметь такую штуку в свой посох любой колдун не откажется. За некоторые артефакты, такие как рубиновый цветок, череп или навигатор, и душу дьяволу продаст. А значит, нам, тёмным следопытам, без дела не сидеть. Тёмным в прямом смысле слова. Так как в наемники-нейтралы и идут в основном тёмные эльфы или дроу, да и не только мы. Там всякого народа хватает. Пустошь охраняется бдительными людьми, и посещать ее строжайше запрещено. Как бы что не вылезло в мир за периметр. Но кто ж остановит любителей авантюры, драйва и приключений на свою задницу и заодно довольно неплохого заработка.

Кстати о заработке. Заказ, поступивший мне недавно, показался мне странным. Артефакты в списке не особенно редкие, но полезные. Зачем нанимать для этого одного из, без ложной скромности, лучших следопытов, я так и не понял. Хотя легких дорог в зоне не бывает, как правило, зачем бы ты туда ни пошёл. Однако сумма, предложенная мне, меня соблазнила. И вот я уже залёг в высокой траве на закате около периметра.

С крытого навеса на вышке в гигантский рупор звучало монотонное.

«Внимание! Вы находитесь в зоне охраняемого периметра Зоны экологически-магического бедствия! Незаконное пересечение периметра несёт за собой уголовную и прочую ответственность! Любая попытка проникновения на охраняемую территорию будет пресекаться любыми средствами! Патрули имеют право стрелять без предупреждения!

Зона кишит смертельно опасными мутантами! Не пытайтесь проникнуть на охраняемую территорию! Мы призываем всех добропорядочных граждан докладывать нам об известных вам случаях проникновения! Не давайте возможности мародерам укрыться за вашими спинами и нажиться на вашем молчании! Артефакты, которые они несут из зоны могут быть опасны для вашего здоровья».

Звучало аж на пяти языках. Тёмноэльфийский звучал особняком, видимо, среди нас больше всего несознательных и непонятливых. Да всё мы прекрасно понимаем и знаем, что каждый поход туда оставляет в нашем теле неизгладимый след, вопреки защитным костюмам, экипировке и артефактам, защищающим от пагубного влияния пустоши. Вот и решил я, пока не поздно, кое-что сделать. Пока в моем теле не произошло радикальных, а главное, необратимых изменений, хотя из своих трех сотен лет я уже пятнадцать лет как ходок в зону, и считаюсь одним из самых результативных новичков. Берусь за самые сложно выполнимые задания и всегда возвращаюсь, правда, не всегда здоровым. Шрамов на моём теле, как собак нерезаных.

Так вот, за каким чертом мне это надо? Ну, во-первых, деньги. Причём неплохие деньги для дроу, который давно покинул подземелье и не зависит от милости Дома и его матроны. Таких, как я, там не жалуют. Во-вторых, решил всё-таки завести семью. Ну, как семью. Становиться частью чьего-то гарема в мои планы не входит. Да и прознав, что я ходок в зону, вряд ли кто-то захочет делить со мной постель, хотя внешние данные у меня вроде неплохие. Ну, мало ли чего. А вот суррогатное материнство — это для меня просто панацея. И женщина-дроу, согласившаяся родить мне ребенка, несмотря ни на что, все же нашлась. Правда, стоило это недешево. Но за ту сумму, что у меня накопилась, можно купить небольшую деревню. После подтверждения зачатия я беру на себя все расходы по содержанию женщины до момента родов. За ребенка плачу, само собой. Но было оговорено, что если родится здоровая девочка, она имеет право забрать её, если пожелает. Но я как-то этого не боялся. Магия зоны отпугивала всех, и если мутации не было на первый взгляд, то не факт, что она не проявится с возрастом. Хотя был шанс, что это окажется не мутация, а сильный магический дар, но вероятность этого была всего два процента. Однако если это всё-таки случится и девочку она заберет, то идет на второе ЭКО и рожает мне ребенка абсолютно для меня бесплатно. Я забираю его независимо от пола, и меня это совершенно устраивает.

Стало совсем темно. Пурпурные лучи заката медленно спускались за горизонт, окрашивая небо в оттенки огня. Лес, что находился неподалеку, медленно окутывался сумерками. Пение птиц стихло и уступило место зловещему шороху листьев под лапами зверья, готовившегося к ночному охотничьему танцу, смертельно опасному для неосмотрительных чужаков. В надвигающейся темноте слышался лишь шепот леса, говорящий об уходящем дне и приближающейся жуткой ночи, которую кто-то может и не пережить.

Моё зрение начало перестраиваться на инфракрасное. Вдалеке замаячили три силуэта, идущие в мою сторону. Экипированные и вооруженные до зубов. Патруль. Тихо переговариваются. Я залёг и натянул на голову капюшон. Белые волосы хорошо видны в темноте. Как-то пытался их красить, но кроме легкого сероватого отлива ничего так и не добился. Затаил дыхание, закрыл глаза. Горящие фосфоресцирующим красным светом, они быстро выдадут место моего расположения. Даже если за хищника примут, мне от этого не полегчает. Подождал, пока они скрылись из вида и стихли разговоры. Медленно подполз к сетке. Вынул из разгрузки ножницы по металлу. Проволока была не особо толстая. На всём экономят, а зря. Я никогда не переходил периметр в одном месте. Хотя можно было дать на лапу кому следует, и тебя пропустят в определенных пропускных пунктах в одну сторону. Выход, как правило, стоит дороже, так как наверняка ты идешь не с пустыми руками.

Проделав дыру, достаточную для того, чтобы пролезть вместе с оружием и рюкзаком, протискиваюсь за периметр. Опускаю сетку, заделываю дыру, скручивая прорез проволокой, чтобы не сразу заметили. Так спалился не один следопыт, вызывая за собой слежку или пытаясь вернуться обратно тем же путём, но там его в частых случаях уже ждали. Затем отползаю как можно дальше, иногда залегаю в высокой траве. Так постепенно достигаю ряда деревьев. Тут уже можно и расслабиться, лишь бы веселье не началось сразу. Но от этого никто не застрахован, даже я. Даром предвидения, к сожалению, не обладаю, хотя считаю себя счастливчиком в каком-то плане.

Перекидываю винтовку за спину и бегом в лес. Взволнованное сердце билось быстрее, тяжелое дыхание через противогаз создавало ощущение давления на грудь. Всё вокруг казалось искаженным, словно в черно-белом фильме из-за больших тактических очков, в котором каждый кадр наполнен страхом и напряжением. Но, несмотря на все трудности, руки не дрожали, а мысль о цели держала на прямом пути, не позволяя уйти в сторону. Я неплохо знал эту местность. Недалеко отсюда находилась хорошо охраняемая деревня Последний приют, где чаще всего останавливаются новички. Бывшая эльфийская небольшая деревушка в несколько пока не разрушенных домов, находящихся на стволах огромных деревьев. Удобно для ночлега, если не хочешь, стать чьим-то поздним ужином ночью. Вот там-то я и планировал провести остаток ночи, ибо только безумец путешествует по зоне в такое время суток без особой надобности. Я бежал, иногда перепрыгивая выступающие корни деревьев, и чувство, что со всех сторон за мной наблюдают, упорно не оставляло. Каждый раз, как попадаю в зону, не могу отделаться от этого мерзкого скользкого ощущения. Ощущения всепоглощающего страха. Лес уже был окутан мраком. Тени деревьев склонялись к земле. Шорох листьев под ногами гнал вперёд. Луна, как светящийся проводник, освещала путь сквозь густую листву. Лес начинал наполняться звуками животных, которые изредка казались настораживающим шёпотом, заставляющим ускорить бег, и ждать, пока вдалеке появятся огни деревни.

Часть 2. Вольному воля

Передохнув и пополнив припасы, запас патронов, я покинул Последний приют, едва забрезжил рассвет, хотя из-за непогоды казалось, что ещё ночь. Небо заволокло грозовыми тучами. Молнии озаряют небо, сопровождая громовые раскаты, вызывая невольный трепет перед разыгравшейся стихией. Сильный ветер несет запах дождя, заставляя листву шелестеть и ветви деревьев склоняться под его мощным дуновением. На улице становилось все холоднее, и первые резкие капли уже срывались с туч. Через несколько минут мощный поток воды обрушится на землю. Молнии снова бьют с оглушительной силой, освещая рассветное небо яркими вспышками света. Гром прокатывается над лесом, заставляя невольно вздрогнуть и пригнуться. Горе тому, кто останется на улице в это страшное время. Тут главное не оглохнуть, ибо в такую непогоду иметь чуткий эльфийский слух — это вовсе не преимущество. Дождь начинает лить как из ведра, создавая шумовую стену, за которой становится едва слышны окружающие звуки. Лужи на дорожке быстро растекаются, отражая вспышки молний и создавая причудливые отражения, словно волшебное зеркало. Ветер свистит в ушах, поднимая рябь на поверхности воды и заставляя качаться деревья в такт его таинственной пляске. Я начал продвигаться, держа оружие на изготовку, в сердце леса мелкими перебежками, ступая на островки травы, чтобы не поскользнуться. За каким дьяволом я поперся в зону в такую погоду? Ну, во-первых, ни мой след, ни мой запах местная флора и фауна не обнаружит. Ведь большинство из этих тварей сидит по своим норам в такое время. Так что под прикрытием грозы мне надо будет дойти до ближайшей человеческой деревни.

Я двигаюсь быстрее и быстрее, насколько позволяет поклажа и начинающий тяжелеть водонепроницаемый плащ. Мой опыт и инстинкты подсказывают, что надо быть осторожным и надо торопиться. Я ощущаю пульсацию адреналина в своих венах. Чувство, когда в любой момент можешь превратиться из охотника в добычу, слегка будоражит. Сердце бьется сильнее, и моё дыхание в противогазе становится тяжелее, несмотря на лёгкость шага. Всё это было знакомо. Всё отработано до автоматизма. Здесь один закон: не научишься выживать — погибнешь. Здесь нельзя быть слабым и наивным. Таким здесь просто не место. Из тех, с кем начинал нелегкий путь следопыта пустоши, остался только я. Вот и приходится становиться таким же зверьём, что бродит по округам зоны, и вести себя соответственно.

Выхожу на прогалину, останавливаюсь на несколько минут, чтобы перевести дух, прислушиваюсь, но стук сердца, отдающий шумом в уши, не дает практически ничего расслышать.

«Плохо, на этот раз перестарался. Если бы не гроза, вылезло бы это боком», — подумал я и начал было двигаться дальше.

Но вдруг что-то заставило замереть на месте, превратился в слух. Что-то отличалось среди шума листвы и воды по звучанию. Какие-то неясные, расплывчатые звуки. Осторожно двинулся дальше. Движения стали медленными, скользящими, практически бесшумными. Обучение в боевых академиях подземного города дроу намертво вдалбливало свои умения, нередко плетью с железным наконечником, и это часто спасало мою шкуру. Вот и сейчас превратился в тень, передвигаюсь мелкими перебежками от дерева к дереву, осторожно иду на звук. Постепенно он стал различим и начал походить на шорох гравия под шинами колес. Где-то неподалеку проходила асфальтированная дорога. Не такая широкая, как шоссе, и совсем не оживленная. Потом послышался электрический треск и звук взрыва. Затем всё стихло. Так я думал поначалу, рассчитывая посмотреть, кому так не повезло. Ну и поживиться, если есть чем. Я медленно начал двигаться, приближаясь к месту события. И тут услышал еле различимый стон. Если это раненый зверь, то он может оказаться опаснее здорового. Прижимаю приклад снайперской винтовки к плечу, сильнее сжимаю цевьё. Ноги скользят по мокрой траве. Струи воды застилают линзы тактических очков. Постепенно я вышел на дорогу. В небольшом овраге возле неё лежал перевернутый старый грузовик. В кузове ещё горело пламя. Вокруг было полно разбросанных тел: орки, люди, эльфы. Обыскал искорёженную кабину грузовика. Нашел несколько коробок с патронами, антимагическую аптечку. Стал склоняться над каждым телом, держа оружие наизготовку на всякий случай, обыскивая разгрузку, проверяя, живые они или нет. Таких не оказалось. На камуфляже большинства шеврон группировки «Воля». В неё в основном шли орки и иногда люди. Безбашенные, которые объявили своей целью защиту пустоши от посторонних посягательств кого бы то ни было. В чем зона совершенно не нуждалась. Представители «Воли» считали, что зону невозможно победить, и это верно, но с ней можно договориться, ну это вряд ли. Стремились к тому, чтобы предотвратить её использование в военных целях кем-либо, но считали что её можно и нужно досконально изучить.

Склонившись над последним орком, мощного телосложения, в камуфляжной экипировке, обыскивая его, увидел, как он открыл глаза.

«Живой. Повезло тебе, малый. Хотя кто знает, что для тебя лучше», — подумал я, усмехаясь.

Уже собирался подняться, но он схватил меня за руку и медленно произнёс на общем наречии: «Помоги».

Каждый сам за себя — вот было моим девизом в пустоши. Но сейчас… Что подтолкнуло меня совершить столь необдуманный поступок, не знаю. Если бы только знал, во что это выльется, оставил бы его здесь подыхать. Но нет же. Черт дернул проявить милосердие именно сейчас, когда дождь уже заканчивается и всякая погань вылезет из своих нор.

Я снял свой рюкзак и, порывшись в нём, выудил из его недр маленькую коробку с аптечкой и бросил ему.

— Звиняй, больше ничем помочь не могу, — сказал я на ломаном орочем, поднялся и двинул дальше, не оглядываясь, убеждая себя, что мне всё равно.

Пройдя некоторое расстояние невдалеке, я уловил шум чавкающих по грязи тяжелых шагов.

«Это ещё что за…» — подумал я и ускорил шаг. Шаги тоже ускорились и стали отдаваться ещё большим шумом, будто стук барабанов. Я остановился. Они тоже резко стихли. Нетрудно догадаться, что меня преследовали, причём не особо скрываясь.

Резко оборачиваюсь, уже целясь. Палец в кожаной перчатке напряженно замер на курке, приготовившись к стрельбе. Дуло винтовки было направлено в грудь того самого орка, которого я спас по собственной глупости. Тот даже не поднял оружие, чтобы защититься. Я усилием воли опустил ствол. Орк неуверенно топтался на месте. Рыжие волосы торчали из-под глубокого капюшона.

«И как только такие олухи выживают в зоне», — удивлялся я.

«Дуракам везёт», — напрашивался сам собой вывод.

— Я… это. Благодарствую, что выпучил. Меня Манроком кличут, — наконец нашел, что сказать, вольный на общем языке.

«А, ну да. Познакомиться забыли», — усмехнулся про себя я, догадавшись о причине преследования.

— Викдан Ханетт, — за каким-то чёртом представился я, развернулся и двинулся прочь.

Но услышал, как он шёл за мной, немного покачиваясь из стороны в сторону. Я остановился и, обернувшись, раздраженно посмотрел на него.

— Шёл бы ты своей дорогой, Манрок, — строго сказал я, опять поднимая оружие.

— Не могу. Раненый далеко не уйду. С тобой сподручней, — с сожалением, что приходится мне докучать, ответил он.

«Логично. А орки не такие бестолковые, как о них говорят», — невольно подумал я.

Только вот проблема заключалась в том, что его поступь тарботрона будет слышать вся округа, и это привлечет к нам обоим ненужное внимание со стороны агрессивно настроенной фауны зоны. Я двинулся дальше. Он, естественно, зашагал за мной.

— Ты же следопыт, верно? — спросил он, чтобы поддержать разговор. Не думаю, что по моей экипировке и вооружению этого нельзя было понять с первого взгляда.

— Ты прямо сама догадливость, — недовольно пробурчал я.

Попутчиков у меня никогда не было. Хотя в зоне проще выжить, когда ты не один. Но мои заказы были иногда слишком специфическими, и, посадив Листлина на толстую ветку дерева повыше от земли лучше, чтобы о них не знал кто-либо ещё.

— За артефактами идешь? Или когтем шрига, или крылом гарпии, рукой зомби, — продолжал играть в отгадки Монрок.

«Языком одного болтливого орка», — недовольно подумал я, понимая свою опрометчивость.

Нет, я мог, конечно, припустить так, чтобы он меня не догнал. Но если бы он сообщил по карманному планшету, что его бросил умирать темный следопыт по имени… То у меня были бы серьезные проблемы с вольными. А мне проблемы ни с кем не нужны.

— Постарайся не отставать, — произнёс я как можно спокойнее и двинулся дальше.

Орк затопал за мной. Так мы прошли по лесу километра два, при этом мой попутчик буквально не замолкал. И меня пару раз посещала мысль завести его в какую-нибудь аномалию, лишь бы не слышать его рассказов и вопросов. Шаги сопровождались шумом листьев, скрипом веток под ногами. Тишину иногда нарушали крики зверья вдалеке: лай диких собак и крики птиц. Тёмный силуэт, слоняющийся меж старых деревьев, отбрасывающих бесформенные тени, насторожил. Я остановился и замер, чего не сделал мой попутчик, налетев на меня сзади. Я еле удержался на ногах, мысленно послав его в райские кущи, и сделал знак тише, припав щекой к прикладу и посмотрев окрестности через оптический прицел. Каждый звук живого леса звучал отдельной нотой, собираясь в зловещую, но завораживающую мелодию. Будто каждый ствол дерева, шорох листвы предупреждали об опасности. Я медленно передвигаясь, прижался спиной к ближайшему дереву. Орк, наблюдая за мной, также припал лицом к прицелу, переводя оружие из стороны в сторону, затем повернулся ко мне. Я видел напряжение в его черных глазах, несмотря на очки. Затем в них появился страх. Огромные когти впились в ствол дерева позади меня высоко в его кроне и стали медленно спускаться вниз. Еле слышный клёкот развеял все сомнения. Это был штриг. Возможно, это была молодая особь, но показывать перед добычей четкий морок даже на короткое время матерый штриг не стал бы, дабы не спугнуть добычу. Моё сердце отчаянно забилось, инстинкт самосохранения вопил и толкал броситься прочь, чтобы оказаться как можно дальше от этого чудовища. Но я знал, стоило мне показаться ему на глаза, он кинется на меня. Успею ли я увернуться от его когтей — это вопрос. В броске эти твари стремительны. Видимо, ещё не забыли, как когда-то были обычными совами. Я мысленно оценивал обстановку: взвешивал, прикидывал. Мутант, видимо, заметил только орка. Значит, у меня есть шанс спасти нас обоих. Я напряжённо прижал оружие к себе, положив палец на спусковой крючок и выжидал.

Орк замер на месте и как будто ждал моего сигнала. Я прекрасно понимал, что малейшая ошибка может погубить нас обоих. Я чувствовал, как штриг замирает на дереве прямо за моей спиной. Клёкот почти стих. Монстр осторожно выглянул из-за дерева, сверля орка огромными желтыми глазами. Я наблюдал, как в его глазах промелькнула вся его жизнь, и боялся, что у него сдадут нервы. Чудовище осторожно показалось из-за дерева, перехватив когтистыми лапами, одна из них оказалась прямо над моей головой. Я задержал дыхание, замерев, и постарался слиться с корой дерева. К сожалению, я не мог вытащить нож, который был у меня в ножнах на бедре. Тогда придется стрелять.

Орк сделал шаг назад. И то, что произошло в следующий момент, было настолько быстрым, что никто бы не предвидел такой атаки. Зверь с размаху прыгнул вперёд, напрягая свои мускулы до предела и направляя всю свою ярость в этот один прыжок. Орк рванул вперёд, устремившись к земле. Когти мутанта рассекли воздух, намереваясь пронзить плоть своей жертвы, и только удачный уклон позволил орку избежать смертельного удара. В этот момент я передёрнул флажок на винтовке и дал очередь по зверю, выпустив ему в спину целую обойму. Развернувшись, Манрок тоже нажал на курок. Когда шумы выстрелов стихли, мы некоторое время смотрели на труп чудовища, вздохнув с облегчением, что остались невредимы. Затем я отрезал когти мутанта, и мы двинулись дальше. Признаться, мне повезло, что я оказался не один в этот момент. Морок, насланный штригом, заставляет думать, что перед тобой безобидное существо, хотя, по-моему, в зоне таких не бывает. На меня нечасто нападают крупные звери, но почти каждое такое нападение кончается ранениями той или иной степени тяжести.

Вскоре мы расположились на привал на прогалине. Развели костёр.

— Ты когда-нибудь слышал байку про то, что кристалл всё ещё цел? Ну какая-то его часть. И из-за этого пустошь не исчезает. Он поддерживает её. Поэтому иногда звери сходят с ума, — говорил орк, уплетая тушёнку.

— Нет, — ответил я. Мне не было дела до каких-то глупых сплетен.

Башня Осватас и без того манила к себе всяких идиотов, пытающихся найти артефакт, исполняющий желания — сердце Осватаса. Однако столько тварей, сколько около этого проклятого места, не было нигде больше. Там же было и полно зачарованных. Так что, если там что-то и было, то следовало держаться от этого на приличном расстоянии. А то будешь слоняться по зоне и молиться какому-нибудь колесу. Не хотелось бы, если честно. У меня на свою жизнь были далеко идущие планы, не связанные ни с кристаллом, ни с зоной.

Спать решили по очереди. Первым дежурил я. Подготавливаясь ко сну, Манрок вдруг встрепенулся, оголтело оглядываясь по сторонам.

— Ты слышал это? — настороженно спросил он

— Что? — вопросом на вопрос ответил я.

— Детский плач, — сказал он, всё еще осматривая окрестности.

— Мало ли что в зоне послышится, — недовольно буркнул я.

— Да нет же, я серьезно. Он вон оттуда, — сказал он и пошёл в сторону от костра.

— И куда тебя гоблины несут? — чертыхнулся я и направился за ним.

Вскоре и я отчётливо услышал детский плач, только совсем с другой стороны, и это сразу насторожило. Я вскинул винтовку и медленно побрёл меж деревьев по направлению исходящего звука. Плач был тоскливый и заливистый. Не ровен час, в этом месте будет какая-нибудь тварь вроде гарпии, имитирующая звуки. Так что надо быть предельно осторожным. Плач становился всё сильнее. Выйдя из-за очередного дерева, я ошарашенно замер. Под деревом сидел подросток. Совсем юный эльф. Белые волосы, светлая кожа. Что мог делать ребёнок в зоне, вопрос, конечно, интересный. Но не возраст и не вид смутили меня. Одет он был в поношенную футболку, такие же старые шорты до колен и был босым. Он плакал, размазывая по чумазому лицу горючие слёзы, часто всхлипывая. Затем, увидев меня, немного успокоился и посмотрел огромными красными глазами. Я вскинул винтовку, взяв его на прицел. Эльф смотрел на меня полным ужаса взглядом, сообразив, что я намерен убить его. Мне же было всё равно, морок он или какая-то неведомая зверушка, обернувшаяся ребенком. Инстинкты ясно говорили об опасности, исходящей от этого эльфёныша. Слёзы крупными каплями скатились по миловидному лицу. Он сжался в комок, подогнув колени к груди, и, вздрагивая от тихих рыданий, ожидал своей участи. Мой палец замер на курке. Перекрестье прицела остановилось в центре его лба.

Тут я почувствовал холод приставленного к моему затылку дула автомата.

— Не тронь пацана, — глухо произнёс орк.

— Ты что, совсем слепой или мозги по дороге растерял? Разве в таком виде можно по зоне ходить? И как он выжил здесь без оружия? — пытался я достучаться до здравого смысла Манрока. Но, видимо, у того и задатка его не было.

— Второй раз не повторяю. Опусти ствол, — серьёзно повторил орк.

Я не стал искушать судьбу и убрал палец с курка. Мелкий паршивец, почуяв защиту, разревелся в голос, как маму потерявший.

— Дяденьки, не убивайте. Я потерялся, — причитал эльфёныш.

— Не плачь, малыш. Дядя Манрок тебя в обиду не даст, — сказал орк, присев перед ним, закрывая его своей широкой спиной, проверяя меня на вшивость, не пальну ли ему в спину. Не пальнул, а хотелось.

— Дяденьки, возьмите меня с собой. Я и дорогу покажу, и артефакты, где найти, знаю, — всхлипывая, произнёс он.

— Не боись, не бросим, — пообещал орк и, подняв его на руки, понес к месту нашей стоянки. Я неодобрительно посмотрел ему вслед.

Костер ещё не угас. И, порывшись в своем рюкзаке, орк выудил немеренного размера рубашку и надел её на эльфа. Всунул ему в руки бутылку молока и булочку. Эльфёнок жадно уплетал за обе щеки.

— Как тебя зовут и как ты здесь оказался? — строго спросил я.

— Листлин. Я давно здесь маму с папой ищу. Проснулся в своём доме, а вокруг пусто. Куда все делись, не знаю. Стал бродить по городу. Долго бродил. Но никого, кроме зверей, так и не встретил, — рассказывал он в перерывах между жеванием.

— Как же ты выжил? — снова спросил я.

— Они не нападали, — ответил Листлин.

Пустой город — так теперь называется Илне Эдхил, когда-то процветающий эльфийский город. Ярмарки и торговые кварталы его славились изобилием. А площади и парки поражали своей изысканной красотой. После взрыва кристалла выжившие жители поспешили покинуть город. Таких оказалось чуть больше половины всего населения. Теперь в опустевшем городе хозяйничала живность и разросшаяся флора.

«Неужели этого тугодума не насторожило то, что мутанты на него не нападают?» — удивился я непроходимой тупости моего попутчика.

— Ладно. Давай спать, — сказал орк, устраиваясь на ночлег. Листлин устроился около него, прижавшись к нему спиной. Орк через минуту уже спал, обнимая его. Я подошёл к пацану и, глядя ему в глаза, после короткого молчания сказал:

— Выкинешь какой-нибудь фокус, пристрелю, как собаку.

Эльфёнок потупил взгляд, но прекрасно меня понял. Я вернулся к костру. Когда наступила моя очередь спать, я разбудил Манрока. Уже засыпая, почувствовал, как к моей груди прижалось что-то. Открыв глаза, увидел беловолосую голову.

«Нет уж, в няньки я не нанимался», — подумал я, отпихнув от себя эльфёнка.

Но через некоторое время он опять приполз ко мне и уткнулся носом в мой защитный комбинезон. Я тяжело вздохнул и вскоре забылся глубоким сном.

Часть 3. Новый попутчик

После мы двинулись дальше. Орк нес сорванца на руках, и тот болтал без умолку.

«Нашёл благодарного слушателя. Они случайно не родственники?», — усмехнулся про себя я, напряженно всматриваясь в табло детектора. Как только мы покинем лес, начнутся аномалии. А значит, есть возможность найти артефакты. Те, что не являлись искомыми, можно было неплохо продать.

Мы вышли на небольшую поляну, с виду безопасную, но детектор отчаянно верещал, оповещая о наличии скрытой аномалии, повышенного фона магического искажения. Я сделал знак остановиться. Сам же пошёл дальше, иногда кидая перед собой всякие предметы: палки, камни, особенно в те места, где виднелось марево. Там, где появлялась цепь молний или огненный столб, отмечал на экране детектора соответствующую аномалию. Артефакты в моем комбинезоне начали слегка нагреваться, принимая на себя отрицательное воздействие магии. Я знал, что полностью от неё не защитит ни один артефакт, и оставаться здесь дольше положенного был не намерен. Из моего требуемого списка обнаружил только воздушный шар.

Останавливаясь на привале, меня начинал досаждать наш юный попутчик. То полезет в рюкзак, то к оружию, которое для него явно тяжёлое. Это невероятно выводило из себя. Я не любил, когда кто-то прикасался к моим вещам, даже если намерения были у того безобидные. Устав от него отмахиваться и отгонять, я всучил ему охотничий нож, чтоб он наконец отвязался. Манрок, как курица-наседка, с энтузиазмом показывал ему оружие и объяснил, как им пользоваться.

— Почему ты меня не любишь? Я такой же, как ты. Я тоже дроу. Вот смотри, у меня белые волосы, как у тебя, красные глаза, как у тебя, — перечислял он, в очередной раз подсев ко мне.

— И белая рожа, — раздражался я.

— Ну это от того, наверное, что долгое время здесь пробыл, — оправдывался Листлин, что в принципе было похоже на правду.

— А ты зачем здесь? Охота или артефакты? — продолжал проявлять любопытство эльфёныш.

— Тебе какое дело? — холодно поинтересовался я.

— Могу помочь. Подсказать, какой и где искать, — не унимался он.

— Обойдусь, — буркнул я и отвернулся.

Я не собирался кого бы то ни было посвящать в подробности своего заказа. Он обиженно глянул на меня и ушёл жаловаться Манроку. Тот потом долго отчитывал меня за такое нехорошее отношение к ребенку. Я же начал скучать по одиночеству.

Вскоре мы продолжили путь. Невдалеке показалась заброшенная деревня. У некоторых из них сидели кучками следопыты-нейтралы разных рас, большинство из которых были новичками. На вольного смотрели с настороженностью, но явной агрессии не проявляли. И на том спасибо. Где-то здесь неподалёку был торговец. Добравшись до входа в подземелье, я стал спускаться вниз. За столом, защищенным пуленепробиваемым стеклом и стальной сетью, сидел гоблин Фиговый Плумчер. Почему Фиговый? Да все они, торговцы, такие. Только этот даже того не скрывает. Торговлей в основном здесь гоблины занимались. Реже люди и дворфы, но это ближе к центру пустоши.

— Викдан Ханетт, жив ещё, бродяга. С чем пожаловал? — почти ласково улыбнулся мне Плумчер.

— Как видишь, жив ещё, — буркнул я себе под нос.

Я терпеть не мог эту его привычку, его змеиный оскал, будто пытается усыпить бдительность перед тем, как тебя облапошить. Все это знали и терпели, так как выбор здесь небольшой.

Я сбагрил ему пару артефактов и кое-какое барахло, пополнил запас продовольствия и боеприпасов. Защитными костюмами он не торговал, а жаль. Одетый только в рубашку орка найдёныш привлекал ненужное внимание. Хотя обувь более подходящую выменяли у тех же следопытов-гоблинов и как следует обработали раны орка у местного медика.

Стоило мне покинуть базу торговца, как я нашёл своих компаньонов в кругу следопытов. Мои олухи уже сидели в кругу новичков и ветеранов. Малóй в очередной раз заливал про пропавших родителей. Орк травил байки, вызывая у окружающих сдержанный смех.