Бесплатный фрагмент - Экстрасенсы

Введение

Уважаемые дамы и господа, я хочу представить Вашему вниманию мой роман «Экстрасенсы». Он о тех людях, которые живут рядом с Вами, к чьим услугам Вы часто прибегаете, кого знаете и не знаете, но почти всегда не понимаете и не принимаете.

В этой книге много жестокого, иногда шокирующего, неприятного, пугающего, но таков этот мир. И, несмотря на кажущуюся фантастичность, фантастики в этом романе не так уж и много.

Возможно, среди Ваших знакомых есть подобные люди, и Вы скажете, что они живут по-другому, вполне счастливы в любви и семье. Да, бывает и так, но я расскажу о тех, чья жизнь проходит в тени, а если они и публичные люди, то все равно их мир — загадка. Такую Судьбу добровольно не выбирают, Она сама находит своих избранников. Они с нами, они среди нас, они — Экстрасенсы!

С уважением, Тараксандра.

Глава 1. Пленник

Начало 21-го века. Африка.

Патрику уже было все равно: кто он и где. Последние два дня прошли, как в тумане. Несколько раз он терял сознание, но молодой организм упрямо хотел жить. Месяц в плену. Теперь он казался настоящей реальностью, а всего прошлого, «до», словно и не было. А его действительно не было. Патрикий Александрович Раменский. Сын обеспеченных родителей, завидный жених, — но это являлось лишь внешней стороной, то, что видели все. А то, что не видел никто — абсолютное одиночество, полное непонимание в семье, грусть. Давая сыну имя Патрикий, родители ожидали, что их отпрыск и впрямь станет патрицием, уважаемым влиятельным человеком, каким неумолимо становился старший брат, названный Аристарх, что в переводе с греческого означало «глава избранных». Увы, Патрик не оправдал родительские надежды. Ни упорства, ни властности, ни деловой хватки их младший сын так и не проявил. Кроме того, очень необычным был и организм Патрика, его тело имело странную аномалию: внутренние органы располагались зеркально, т.е. сердце и желудок размещались справа, печень — слева. Внешне Патрикий тоже отличался от своих сверстников. Достигнув 18-ти лет, его лицо по-прежнему было юношеским и нежным, лишенным всякой растительности. Он плохо рос и к своему возрасту едва достигнул 160 сантиметров. Изящный, хорошо сложенный, с каштановыми волнистыми волосами, большими серыми глазами, Патрик был красив, но все его строение было каким-то хрупким, отчего молодой человек казался слабым и болезненным. Отца Патрик раздражал, брат откровенно смеялся и дразнил его, мать, проводившая большую часть времени в туристических поездках, иногда жалела сына. В школе юноше доставались только насмешки и издевательства. Гуманитарные науки давались юноше легко. Он сам, слушая французские песни и читая книги, выучил французский язык. А вот с точными дисциплинами дело обстояло сложнее. Патрик честно и искренне пытался постигнуть математические науки, но у него ничего не получалось. Когда в очередной раз Патрик, несмотря на все свои старания, так и не справился с математическими задачами, учительница позвонила родителям Патрика и пожаловалась на его неспособности. В тот день отец находился в дурном настроении, он взял ремень и все проблемы взрослой жизни выместил на маленьком мальчике. На ремне была тяжелая металлическая пряжка, она вырвала часть кожи, оставив на теле и в душе Патрика глубокий шрам. После той порки Патрик проплакал всю ночь, но никто так и не подошел утешить мальчика. Забылся сном он под утро, а проснулся лишь через три дня в больнице, куда был помещен в состоянии летаргического сна. Обследование не выявило причины, но время, проведенное в стационаре, негативно сказалось на Патрике, он еще больше ушел в себя. Он стал плохо спать, а когда засыпал, его мучили кошмары.

Специально Патрик не сторонился людей, но общество не стремилось принимать его, видя в нем изъян. Патрик обладал глубоким внутренним миром, рано научился понимать взаимосвязь явлений. Ему исполнилось уже 18 лет, однако свою будущую профессию он так и не озвучил. Потому что и сам не мог найти точное название тому, чем он страстно желал заниматься в жизни. Ни одно из предложенных учебных заведений не заинтересовало его. Продолжать дело отца — развивать магазин одежды, принадлежавший Александру Викторовичу Раменскому, Патрик отказался, коммерция была абсолютно чужда его натуре.

В одну из вечно воюющих африканских стран Патрик поехал не ради славы, не ради правды, не ради денег и даже не от скуки. Он поехал, просто потому что поехал, надеясь в глубине души, найти что-то, чего еще и сам не осознавал. У него не было никакой аккредитации, никакого задания, он сам себя командировал, журналист вне закона, стрингер.

Его путешествие по растерзанной, тонущей в крови стране, закончилось, едва начавшись. В первую же неделю своего пребывания в африканской республике, он заболел какой-то тропической болезнью. Юноша хотел вернуться домой, но попал в плен. К счастью, он вовремя выбросил паспорт, поэтому идентифицировать его личность не представлялось возможным. Да никто и не собирался. Одуревшим от войны и наркотиков чернокожим бойцам меньше всего хотелось разбираться в чем-либо. Они просто отобрали технику и деньги, а самого пленника затолкали в подвал какого-то полуразрушенного дома. Потом начался ад. Днем эта каморка, снабженная узким маленьким окном на уровне земли, раскалялась до 50-ти с лишнем градусов, в то время, как его собственная температура, из-за болезни, доходила до 40 градусов. Ночью падал ледяной холод. Раз в несколько дней ему приносили какое-то темное пойло, куда входили бобы и что-то еще. Иногда вместо еды бросали пластиковую бутыль с водой. Водой Патрик особенно дорожил. В первый день своего заключения Патрик неосмотрительно выпил всю принесенную ему воду, следующую порцию он получил лишь к утру второго дня. Что с ним собирались делать, он не представлял, и его тюремщики, похоже, тоже. Видимо, у них был приказ держать европейца в плену. От насилия спасла его та самая тропическая болезнь: кровоточащие язвы покрыли все тело и даже веки.

— Больной, да? — на плохом английском посочувствовал бандит.

— Да, — коротко ответил Патрикий.

— Это плохо, — вздохнул его похититель.

Больше с ним не разговаривали. Патрик ждал, что преступники попросят выкуп, но этого не происходило. Казалось, что похитители чего-то ждали. Несколько раз его выводили на улицу и ставили спиной к грязной стене, тогда на него нацеливались автоматы. Но, продержав так несколько минут, снова возвращали в «камеру». Патрик, к своему удивлению, ни в первый, ни в следующие разы, не испытал никаких эмоций. Странное равнодушие охватило его. И когда казнь отменяли, он даже ощущал разочарование. Смерть не страшила его, она бы стала выходом, который устроил бы всех. Родителям больше не пришлось бы стыдиться своего неудачного, во всех смыслах, сына, он перестал бы являться помехой преуспевающему брату, да и все окружение испытало бы облегчение. Немного волновали Патрика возможные пытки. Он знал, что чернокожие террористы безжалостны к белым европейским пленникам, особенно, если те являются журналистами, дипломатами или шпионами. Но, собираясь на оккупированную территорию, Патрик был готов и к такому повороту событий. В конце концов, даже самые жестокие пытки не длятся вечно, и в итоге наступит предел человеческих возможностей, и тогда произойдет то, чего от Патрика уже давно ожидали все.

Патрик достал Таро, единственное, что оставили ему после обыска. Бандиты никогда не видели магических карт, поэтому решили, что это какая-то игра, которая поможет их пленнику вести себя тихо. Таро были очень старые, полустертые и, вероятно, относились к 19 веку. Патрик нашел их еще ребенком, во время строительства их загородного дома. На чердаке старинной усадьбы, которую переделывали, мальчик обнаружил древнюю шкатулку, в ней лежали 78 карт, покрытых причудливыми рисунками. На одной карте было нарисовано солнце, на другой — луна, имелись изображения обелиска, фараона, жреца, жрицы. На других картах были рисунки мечей, жезлов, чаш и пентаграмм, количеством от одного до десяти. Как только в руках мальчика оказались эти мистические картинки, Патрик потерял интерес ко всем прочим игрушкам. Часами, затихнув в уголке, он перебирал эти карты, и чем дольше он созерцал их, тем больше ощущал их магическую силу. Родители не смогли ему объяснить, для чего нужны эти загадочные карты.

— Наверное, какая-то дореволюционная игра, — предположил отец.

Потом Патрикий в книжном магазине, куда часто захаживал, увидел книгу, на обложке которой было изображено несколько карт с похожими символами. Патрик немедленно купил эту книгу, и так он узнал, что найденные им карты — не игра, а Таро, ключ к древнейшим магическим знаниям. Патрик стал сам потихоньку изучать Таро. Однажды он даже попытался поговорить с родителями и братом об этом, но натолкнулся на такую стену непонимания, что навсегда расхотел вообще что-либо обсуждать со своей семьей.

Из-за постоянной высокой температуры у Патрика стало ухудшаться зрение и нарушилась координация. Дрожащей рукой он вытащил из колоды наугад две карты и поднес их совсем близко к глазам.

— «Смерть», «Солнце», — прошептал он, взглянув на изображения. Юноша лежал на полу, на грязной вонючей тряпке, несмотря на чудовищную духоту, его знобило. — Смерть и солнце — это логично, — тихо сказал Патрикий. — После смерти душа возносится к небу, солнцу. Значит, скоро конец. Я ничего не имею против. Великие боги, — проговорил он запекшимися губами, — сколько бы вас ни было, и как бы вас ни звали, услышьте меня. Положите конец моим страданиям. Кришна, Шива, Ра, Энлиль, Зевс, Один…, — юноша стал мысленно перечислять имена всех божеств, о которых слышал или читал ранее.

Так он погрузился в некое подобие сна или забытье. Сколько он провел времени в этом провале, Патрик не знал, упрямый организм вновь выдернул его из небытия. Патрик застонал. С пробуждением возвращалась и боль.

Юноше страшно хотелось пить, иссушенное тело жарой и лихорадкой, казалось, горело заживо. Патрикий перестал чувствовать собственный язык. Сквозь пелену покрытых струпьями глаз, он увидел, что к нему в камеру вошли бандиты, они приподняли его и сунули к губам бутылку с водой.

— Ну-ка выпей, — со смехом проговорили они.

Полузатуманенный разум Патрика сопротивлялся этому внезапному дару, но организм сам потянулся к живительной влаге. Патрик невольно сделал несколько глотков. Вода была прозрачная, но чуть кисловатая. На миг Патрикий испытал облегчение, его глаза, словно открылись, теперь он более ясно видел своих похитителей. Патрик заметил, что у всех у них в руках видеокамеры или смартфоны.

— Пей, пей, — подмигнул ему тот самый бандит, что принес ему воду. Он плотнее прижал к губам юноши бутыль с водой.

Все средства съемки нацелились на Патрика, бандиты напряженно застыли, словно чего-то ждали. Патрик почувствовал, что эта вода — не акт милосердия к пленнику, он хотел оттолкнуть «благодетеля», но тот быстро зажал Патрикию нос и почти влил в горло все содержимое бутылки. Патрик, кашляя и захлебываясь, глотал жидкость. Когда бутыль опустела, бандит со смехом отшвырнул ее в сторону. И вдруг страшная боль пронзила все внутренности Патрика, он вскрикнул, схватился за живот и скорчился. Бандиты дружно расхохотались. Юноша попытался встать, но боль не позволяла ему подняться.

— Так танцуют белые! — смеясь, воскликнул бандит. Он пихнул в спину пытающегося подняться Патрика. — Пляши, белая свинья!

Патрикий корчился от невыносимой боли.

— Вы сами свиньи, — с трудом выговорил он. — Скоты!

И все же юноша смог встать на ноги и даже распрямиться. Бандиты еще громче заржали.

— Я умру, но прежде хотя бы одного из вас отправлю в ад! — из последних сил воскликнул Патрик.

Патрикий бросился на первого попавшегося террориста и вцепился руками в его потную скользкую шею. Бандит не ожидал такого всплеска сил от этого почти умирающего мальчика. На миг террорист растерялся, но остальные бандиты бросились на подмогу своему товарищу. Они оттащили Патрика от чернокожего боевика и швырнули на пол. Однако Патрикий успел заметить, что на шее бандита он оставил глубокую царапину.

— Ты подохнешь, я заразил тебя! — закричал Патрик. — Сейчас вы все передохнете!

Террористы заволновались.

— Эй, Том, — обратился один из банды к тому, у которого Патрик оставил царапину, — давай прикончим эту белую свинью, пока он нас всех тут не заразил.

Том, вероятно, их главарь, поднял руку. Террористы притихли.

— Мы все равно все сдохнем, но сейчас время — этой свинье. И пусть другие белые свиньи видят, что их ждет, если они сунутся на наши земли. Мы будем их травить, как крыс. Давай, белый поросенок, пляши для своего правительства!

Патрик привалился к стене, не в силах пошевельнутся, от боли он уже терял сознание.

Том толкнул ногой Патрика.

— Танцуй, скотина!

Патрик вытянул руки вперед и вцепился в ногу своего мучителя.

— Я же сказал, мы подохнем вместе, — прошептал юноша.

Том замахнулся прикладом на Патрика, но молодой человек дернул бандита на себя. Что произошло дальше, Патрик в тот момент слабо осознавал. Раздался какой-то хлопок, и верзила-африканец ничком упал на Патрика. Юноша ожидал борьбы, но почему-то ничего не происходило в «камере». Более того, кто-то заботливо вытаскивал его из-под рухнувшей туши главаря. Патрик поднял голову и встретился взглядом с чьими-то темно-синими глубокими глазами. Юноша напряг зрение. Все было расплывчато, но перед ним определенно был европеец в военной форме цвета хаки.

— Держись, парень, — сказал он по-русски низким хриплым голосом. — Стоять сможешь?

— Да, смогу, — не очень уверенно отозвался Патрик, ноги не слушались юношу.

Патрикия подхватил кто-то подошедший сзади. Юноша обернулся, но смог разглядеть лишь кого-то высокого, вероятно, европейца, в сером костюме.

— Выведи его, Симон, — сказал «военный», — а я тут немного потолкую с этими ребятами.

— Только не очень долго, Ксанф, — отозвался, тоже по-русски, его спутник, — у нас мало времени.

— Ну, ты же знаешь, — с укором проговорил Ксанф, — в таких делах я всегда быстр.

— Пойдем, дружок, — ласково обратился к Патрикию Симон.

Патрик, навалившись на своего внезапного спасителя, причем, скорее всего,  тоже соотечественника, пошел к выходу. Проходя мимо бандитов, юноша заметил, что они застыли, как статуи.

Симон вывел юношу на воздух, едва они покинул дом, как внутри раздались четыре четких выстрела. Через минуту вышел Ксанф.

Патрик был настолько измучен, что не задавал вопросов. Инстинкт подсказывал ему доверять этим людям, так внезапно оказавшимся в его судьбе.

Глава 2. Лечение

Недалеко от дома, где держали Патрикия, среди деревьев, оказался спрятанным большой внедорожник, в него-то и посадили Патрика. За руль сел Ксанф. Они отъехали меньше, чем на метр, когда Ксанф внезапно остановил машину, что-то достал из–под сиденья и швырнул в дом, из которого так и не вышли бандиты. Раздался грохот, и строение скрылось в облаке дыма и пыли.

— Прощальный поклон, — засмеялся Ксанф. — Не люблю быть невежливым.

— Слишком много шума, — поморщился Симон.

— Ничего, — вновь рассмеялся Ксанф, — местные парни уважают шумовые эффекты.

Юноша обернулся и с наслаждением увидел, что от его тюрьмы осталась лишь дымящаяся куча. Он хотел задать вопрос своим спасителям, но приступ боли вновь заставил его согнуться пополам. Патрикий застонал.

— Стой, стой! — воскликнул Симон.

Ксанф остановил машину.

— Так мы не довезем его, — сказал Симон.

Мужчины вынесли Патрика и положили на траву. Ксанф поднял футболку на юноше. Все тело Патрикия покрыли гноящиеся язвы, а в области печени возвышалось вздутое уплотнение.

— Потрясающе! — восхитился Ксанф. — Вся палитра: тропические болезни плюс отравление. Симон, — «военный» с мольбой посмотрел на спутника, — отдай его мне. Этот парень даже устроен по-другому. Когда еще у нас появится такой великолепный объект!

— Не отдам, — покачал головой Симон, его светло-голубые глаза светились лукавством, — самому нужен.

— Ну отдай, пожалуйста. Только для лечения. Неужели ты сомневаешься в моих способностях?

— Как врачу и алхимику тебе нет равных, — сказал Симон, — а вот насчет твоих способностей быть духовным наставником, тут я позволю себе усомниться.

— Да я не собираюсь его учить, только лечение.

— Что-то не очень верится, — усмехнулся Симон. — Едва парнишка встанет на ноги, как ты втянешь его в какой-нибудь обряд черной магии.

Ксанф стал мрачным.

— А если и так, что с того? Настоящий маг должен уметь постоять за себя. Мы не сможем всегда быть рядом с ним. Однажды ему придется отправиться в самостоятельный путь.

— Всему свое время, — уклончиво ответил Симон. — Я познакомлю его с приемами защиты.

— И нападения, — жестко проговорил Ксанф.

— Да, и нападения, — невозмутимо кивнул Симон. — Хорошо, я отдаю тебе парнишку, исцели и подготовь его тело к предстоящим познаниям.

— О, вот это другой разговор, — потер руки Ксанф. — Конечно, я бы с удовольствием занялся и его душой и разумом.

— Только тело, Ксанф, — строго сказал Симон. — Я отдаю тебе только тело.

Патрикий, словно издалека, слышал весь разговор мужчин, но смысл ускользал от его внимания, оставляя лишь звуки голосов.

Ксанф вновь склонился над беспомощно распростертым юношей.

— Как увеличена печень, — озабоченно проговорил Ксанф. Он легонько надавил на пораженный орган. Патрикий вскрикнул. — Ничего, ничего, парень, сейчас будет легче. — Симон, — обратился он к другу, — там, на заднем сидении, стоит моя сумка, не принесешь мне ее?

— Давай без изысков, — вновь строго сказал Симон. — Сделай только самое необходимое. Не забывай, мы на оккупированной территории.

— А есть ли то, чего нам стоит бояться? — ухмыльнулся Ксанф.

— Амдуатиса, мой друг, Амдуатиса.

— Да уж, Амдуатис — это серьезная проблема, — проворчал Ксанф.

Симон вытащил из автомобиля небольшую синюю спортивную сумку. Ксанф расстегнул на ней молнию и достал бутылку с водой, пластиковый стаканчик и какой-то небольшой полотняный мешочек. Опустившись на колени возле Патрикия, он налил воды в стаканчик и высыпал в жидкость немного коричневого порошка из мешочка.

— Выпей, приятель, — сказал Ксанф, приподнимая голову юноше. — Будет немного неприятно, но зато почувствуешь себя лучше.

Патрикий безропотно выпил содержимое, он плохо осознавал реальность, но чувствовал, что эти странные люди не причинят ему зла. Минут пять он лежал неподвижно, а Ксанф и Симон внимательно смотрели на него, словно чего-то ждали.

— Пора, — тихо сказал Ксанф. Он ловко поднял юношу и поставил на колени. — А теперь, наклони голову пониже и ничего не бойся, — скомандовал Ксанф, — сейчас будет салют!

Ксанф встал сзади и с силой надавил на живот Патрикию. В глазах у Патрика потемнело, и приступ рвоты сотряс его организм. Однако, когда все закончилось, Патрикий и впрямь ощутил облегчение, он встал на ноги.

— Молодец, — кивнул Ксанф, он подал юноше салфетку.

Патрикий вытер лицо.

— Спасибо, — пробормотал Патрик, заплетающимся языком.

— Это все пустяки, — засмеялся Ксанф, он потрепал юношу по плечу. — Надо бы теперь сделать кровопускание, — обратился Ксанф к Симону.

— Но только не здесь, и не сейчас! — возмутился его спутник.

— В самолете, время дорого.

— Согласен.

Патрика вновь усадили в машину, и путь продолжился. Теперь за рулем сидел Симон, а Ксанф расположился рядом со своим пациентом. Боль не оставила Патрикия, но она стала меньше и вполне терпимой. Юноша даже немного вздремнул. Его разбудил Ксанф, который осторожно коснулся его плеча.

— Пора выходить.

Юноша увидел, что они уже возле самолета.

— Я загоню машину в багажное отделение, — сказал Симон, а ты займись пока нашим другом. И нельзя ли обойтись без кровопускания? Юноша может очень ослабеть после него, а от аэродрома путь неблизкий.

— Он ослабеет, если я не пущу ему кровь, — обиженно проговорил Ксанф. — Ему надо избавиться и от вирусов, и от токсинов, к тому же у него жар. Пульс бьется, как сумасшедший.

— Ну, делай, как знаешь, — не стал возражать Симон. — Ты лучший врач и алхимик в мире.

— Это точно, — самодовольно улыбнулся Ксанф.

Ксанф и Патрикий поднялись на борт самолета. Он был ни большим, ни маленьким, но достаточным, чтобы принять автомобиль. В салоне, кроме них, никого не было.

— Устраивайся поудобнее, — распорядился Ксанф, — а я сейчас приду.

Ксанф ушел, и юноша откинулся на сидении, готовясь вновь подремать. Вскоре появился Ксанф, он вытирал руки мягким полотенцем. Потом подошел и Симон.

— Начнешь сейчас? — спросил Симон.

— Да, пока мы на земле. Не хочу излишне мучить парня, период взлета и здоровому-то тяжел, а этот чуть дышит.

— Хорошо, тогда даю тебе минут двадцать.

Ксанф пристегнул Патрика. Симон сел позади. Патрикий был настолько измотан, морально и физически, что вновь впал в забытье. Затуманенным взором юноша видел, как Ксанф подошел к нему, поставил на пол пластиковый тазик, потом протер руку Патрикия каким-то составом. Из небольшого кофра Ксанф достал острый тонкий предмет, которым ловко резанул юношу чуть выше запястья. Патрик охнул и дернулся.

— Ничего, ничего, так надо, — успокоил его Ксанф.

Патрикий затих, в таз полилась кровь. Ксанф стоял рядом и что-то тихо напевал.

— Не переусердствуй, — услышал юноша голос Симона за своей спиной. — Мы еще не дома.

— Эх, — с досадой проговорил Ксанф, — маловато будет. В его случае надо бы кровь пустить раз пять, не меньше.

— Успеешь еще, — засмеялся Симон.

Ксанф перетянул рану юноше и унес таз в сторону туалета.

Вскоре он вернулся с новым пластиковым стаканчиком в руках.

— Эх, не по правилам, — вновь вздохнул Ксанф. — Надо было пять, а то и шесть раз пустить кровь, потом снова дать рвотное, а уж только потом применять снадобье.

— Пока ничем не могу тебе помочь, — неумолимо проговорил Симон. — Мы скоро будем в полете.

Ксанф напоил юношу очередным своим средством. Несмотря на жестокость процедуры и терпкий вкус лекарства, Патрикий действительно почувствовал себя намного лучше. Жар отступал. Патрикию ужасно захотелось спать.

— Как мне не терпится приступить к делу, — сказал Ксанф. — Чувствую себя скульптором, перед которым лежит необработанный кусок мрамора. Этот мальчик — обширное поле деятельности! Он умудрился собрать целый букет африканских болезней. Я уж не говорю про его систему организма. С таким объектом работать — наслаждение для каждого уважающего себя медика.

— Только тело, мой друг, я доверяю тебе только тело, — назидательно проговорил Симон. — Не забывай об этом. Я вижу твои мысли.

— Могу ли я ослушаться великого Симона, высшего жреца и мага? — почтительно проговорил Ксанф, склоняя голову.

— Дело не в том, кто я, а в том, кто этот мальчик. Отныне он — наш брат по служению Вселенной, и мы должны раскрыть и отточить его дар, но так, чтобы он не стал новым Амдуатисом.

— Да будут все боги к нам милостивы, — прошептал Ксанф.

Глава 3. Симон и Ксанф

— Мы повезем его ко мне? — спросил Ксанф.

— Нет, ко мне, — покачал головой Симон.

— Но у меня такая чудесная лаборатория, — взмолился Ксанф.

— У меня не хуже, — остановил его Симон, — а все, что тебе будет надо, принесет Хотеп.

Симон прошествовал в кабину пилота. Самолет неспешно разогнался, и вскоре они уже взмыли в воздух.

Все дальнейшие события Патрикий видел, как в тумане. Самолет приземлился на маленьком аэродроме. Ксанф помог выйти юноше, его вновь усадили в машину и куда-то повезли. Патрик увидел большой дом, ворота, потом была лестница, просторная спальня с мягкой кроватью. Патрика уложили на постель, и Ксанф вновь занялся лечением. Юноша слабо ощущал все кровопускания и почти не воспринимал вкуса лекарств. Временами Патрикию казалось, что он видит себя, будто со стороны. Его рвало, струился пот, Ксанф прикладывал к его воспаленной голове влажное полотенце, делал какие-то инъекции, боли от которых Патрик совсем не ощущал. Но постепенно душа и тело молодого человека соединились, он начал осознавать себя, внезапно юноша ощутил желание посетить туалет. Патрикий попытался подняться.

— Лежи, лежи, тебе еще рано, — остановил его Ксанф.

— Мне надо, — смущаясь, проговорил Патрик.

— А сможешь сам дойти? — спросил Ксанф.

— Смогу, — решительно ответил Патрикий.

Ксанф подставил плечо юноше и так помог дойти до туалетной комнаты.

— Справишься сам? — спросил Ксанф.

— Справлюсь, — твердо сказал Патрикий.

Ксанф засмеялся.

— Молодец, давай. Но, если что, я рядом.

Патрикий сходил в туалет, подойдя к раковине, чтобы помыть руки, он увидел свое отражение и ужаснулся. Его лицо было еле видно через грязь и воспаленные язвы, волосы спутались, а от всего тела шел дурной запах. Кроме того, с нечесаной каштановой шевелюры на плечи упали какие-то насекомые. Патрикий содрогнулся от отвращения.

— Неужели это я? — прошептал он.

Юноша обернулся и увидел, что недалеко от туалета находится кабинка душа. Патркикий, несмотря на сильнейшую слабость, забрался в нее и включил воду. Здесь же, на полочке, стоял шампунь, лежало мыло, на крючке висели мочалки. Патрику было стыдно, что он так бесцеремонно пользуется предметами личной гигиены абсолютно незнакомых ему людей, но видеть себя в таком виде, ему было еще невыносимее. Патрику хотелось еще и почистить зубы, но он понимал, что это пока не представляется возможным. Накинув чужой пушистый халат, Патрикий вышел из туалетной комнаты. Ксанф действительно ждал его за дверью.

— Вымылся? Какой молодец! — Ксанф не злился.

— Простите, — смущенно проговорил Патрик, — я воспользовался вашими вещами. Я вам все оплачу.

— Чудак! — рассмеялся Ксанф. — Какая ещё оплата! Слушай, с твоими волосами надо что-то делать, в них полно всякой живности.

— Не очень получилось промыть, — опустил голову Патрик.

— А давай мы их сбреем, — предложил Ксанф. — А то только боги знают, какую ты там насобирал флору и фауну.

— Я схожу в парикмахерскую, — сказал Патрикий.

— Да зачем в парикмахерскую? — засмеялся Ксанф. — Я сам тебя приведу в порядок

— Да что вы, не стоит, — совсем смутился Патрик, — я сам.

— Не надо, у тебя сейчас координация не в порядке и ты можешь себя поранить. Кстати, все эти вещи, ну, мочалка, мыло, халат и все там прочие гели и кремы, приготовил для тебя мой друг, Симон, ты его, наверное, успел разглядеть. У зеркала стоит зубная щетка — она твоя.

— Спасибо, — растерянно проговорил Патрик. Он был совсем сбит с толку.

— Я вижу, у тебя куча вопросов, но пока не напрягайся, просто расслабься и плыви по течению. Знай, все идет, как надо.

Ксанф принес стул и, усадив Патрикия перед зеркалом, как заправский парикмахер, сбрил юноше всю растительность на голове. Тело Патрикия от природы было гладким и безволосым.

— Ну вот, так-то лучше, — Ксанф был очень доволен своей работой.

Из зеркала на Патрикия смотрел худой, изможденный, покрытый язвами, лысый мальчик.

Патрикий печально вздохнул.

— А теперь почисти зубы — и ты будешь совсем в порядке, конечно, насколько это возможно в данный момент.

— Чем я болен? — тихо спросил Патрикий.

— Ой, лучше не спрашивай! Всем. Кстати, я так и не представился, меня зовут Ксанф, и я твой друг, — Ксанф протянул руку юноше.

— Меня зовут, — начал Патрик, пожимая руку врача.

— Патрикий Раменский, — перебил его Ксанф.

— Вы меня знаете? — удивился Патрик.

— Знаем, потому-то ты и здесь. Но об этом после. Наслаждайся жизнью, Патрик. Симон, в чьем доме ты сейчас находишься, очень гостеприимен.

Ксанф проводил Патрикия в спальню, где уже сменили белье.

— Отдыхай, приятель, — сказал Ксанф.

Он вновь уложил юношу в постель, смазал его кровоточащие язвы приятно пахнущей мазью, на область печени положил примочку, пропитанную каким-то составом, потом напоил отваром.

На лоб Патрикия легло прохладное полотенце.

— Ночью может подняться температура, это средство сдержит жар.

Юноша с наслаждением растянулся на чистом белье. Боль почти оставила его тело, уступив место нечеловеческой усталости. Патрикий погрузился в сон.

Ксанф сел в уголке комнаты, оставив включенным небольшой ночник. Дверь в спальню открылась, и в комнату вошел Симон. Ксанф подошел к другу.

— Я все сделал, — тихо сказал Ксанф.

Он приподнял полотенце со лба юноши. Потом показал бок, где недавно возвышалась вздутая печень. Теперь же уплотнение ушло. Симон осторожно коснулся пораженного органа. Но ничего не напоминало о воспалении. Симон удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Я доволен. Сейчас тебя сменит Хотеп. Тебе надо отдохнуть.

— Не могу оставить парня, у него наступает опасный период.

Симон взял руку Патрикия.

— Пульс возбужденный, но кризис наступит лишь через несколько дней, — сказал Симон. — Не волнуйся. Хотеп опытный жрец, он знает, что делать. К тому же мы здесь.

В это время в комнату вошел чернокожий молодой человек, абсолютно лысый, с аскетичными чертами лица, ровесник Патрикия.

— Хотеп, вы все знаете. Оставляем нашего собрата на вас, — сказал Симон.

Хотеп кивнул.

Ксанф и Симон покинули спальню. Едва они вышли в коридор, как Ксанф возбужденно заговорил.

— Этот Патрик — точно один из нас! — воскликнул он. — Все показатели говорят об этом! Я несколько раз проверял.

— А ты сомневался? — усмехнулся Симон.

— Нет, но я — чернокнижник, алхимик, ученый. Я не могу все принимать на веру.

— На этого мальчика указала Вселенная!

— Да, я знаю, мы вместе наблюдали звезды. Бедный паренек, такой талант и такая судьба! Совсем еще ребенок, а уже столько горя испытал. Родной отец жестоко избил мальчишку! Как можно бить детей! Я, конечно, уберу шрам с тела, но как исцелить израненную душу? Здесь магия бессильна.

— Увы, путь к магическим знаниям всегда лежит через боль и слезы, — вздохнул Симон.

— И все же после Амдуатиса, да и Нефера тоже, надо быть очень осторожными, — покачал головой Ксанф. — Они тоже были избранниками. А что мы имеем теперь? Амдуатис превратился в подлинное исчадие ада, а Нефер, еще немного, и станет нашим позором.

Мужчины вошли в одну из комнат. Симон, не включая свет, подошел к открытому окну. Перед ним, освещенный луной, благоухал ночной сад. Ксанф встал рядом.

— Но не будем отрицать, что Амдуатис оказался одним из лучших среди нас, пусть его дар проявился и не так, как мы ожидали, — сказал Симон. — Что же касается Нефера, то он лишь на краю гибели, но пока не погиб.

— А эта несчастная Теона? — не унимался Ксанф. — Вот уж незавидная доля!

— У Теоны тоже есть шанс подняться. Она же не лишилась своего дара.

— Симон, я боюсь не за нас, а за тебя. Ты — мой друг, и я не хочу тебя потерять. История с Амдуатисом едва не убила тебя.

Симон провел рукой по лицу.

— Амдуатис. Это я виноват в том, что он стал таким.

— Он выбрал зло, потому что сам по себе был испорченным.

— Он был моим учеником!

— Вот именно. Симон, будь осторожен! Ученик мага становится его близким, родным человеком. Но даже у самого великого чародея и жреца есть сердце. Я помню, чего тебе стоил разрыв с Амдуатисом. Ты — бог, Симон, твой апофеоз совершился, но и боги страдают и даже умирают. Помни об этом!

Глава 4. Кошмар Патрикия

На следующее утро Патрикий проснулся поздно, солнце во всю заливало комнату. Ксанф был рядом. Он сразу же подошел к юноше. Патрик вспомнил все сумбурные события прошедшего дня и ночи.

— Спасибо, — тихо проговорил юноша.

— Да за что? — засмеялся Ксанф.

— Вы заботитесь обо мне.

— Ну, ночью-то с тобой был наш помощник Хотеп. Правда, я тоже пару раз заглянул к тебе. Ты спал, как младенец. Да и сейчас все показатели соответствуют ситуации. Температура снизилась, сердце бьется, как и должно, пульс нормализуется. Замечательно! Как самочувствие?

— Спасибо, лучше, только слабость. Не могу подняться.

— И не надо. Я и Хотеп, мы все сделаем.

— Нет, я так не хочу.

Юноша собрал все силы и сел на постели.

— Мне надо привести себя в порядок и прочее.

— Хорошо.

Ксанф вновь проводил своего подопечного до ванной комнаты, где Патрикий совершил весь утренний туалет.

— Ты должен поесть, — сказал Ксанф, когда Патрик закончил все гигиенические процедуры. — Твой организм истощен до предела.

— Нет аппетита, — покачал головой Патрикий.

— Ничего, у тебя еще температура, да и мои снадобья притупляют голод. Надо понемногу начинать есть.

— Я попробую.

Патрикий отказался ложиться в постель, и Ксанф проводил его в небольшую комнату, где стоял стол. Юноша сел, перед глазами все плыло, но он мужественно решил бороться со своей немощью. Напротив него, за столом, расположился Ксанф. Алхимик не отговаривал, а, наоборот, даже поддерживал юношу в его стремлении к движению. Аскетичный чернокожий молодой человек принес еду. На великолепной посуде из тончайшего фарфора лежали кусочки отварной рыбы, мясо, в чашках дымился ароматный чай, даже хлеб был свежим и мягким.

— Симон большой эстет и гурман, — сказал Ксанф, — он заботится всегда обо всем. И особое внимание уделяет изысканной пище. Когда ты выздоровеешь, я вас познакомлю. Симон понравится тебе, уверен, вы подружитесь.

Юноша еще был слишком слаб, чтобы до конца воспринимать все сказанное, голос его спасителя звучал, как бы издалека. И все же молодой человек, несмотря на еще не полностью восстановившееся зрение, теперь смог разглядеть своего собеседника. Перед ним, за столом, сидел мужчина лет 30-ти, с почти бронзового цвета, загорелой, кожей, гладкими черными волосами, зачесанными назад, и темно-синими глазами. Если бы у Ксанфа имелись еще и тонкие усики, то он походил бы на гангстера из американских фильмов тридцатых годов. Образ усиливал низкий хриплый голос. Патрикий невольно улыбнулся.

— О, ты смеешься, значит, дело совсем хорошо, — сказал довольный Ксанф.

— Простите, — виновато опустил голову Патрикий.

— Да не извиняйся, парень. Я все понял. Ты думаешь, что еще за коза ностра расселся тут перед тобой, и не попал ли ты в руки какой-нибудь сицилийской мафии.

— Нет, что вы, — пробормотал сконфуженный Патрик. — Я ничего такого не думал.

— Да, думал, думал, меня не обмануть, паренек, — засмеялся Ксанф. — Симон тоже часто поддразнивает меня, называет «мафиози». И в чем-то он прав. У меня действительно весьма бурное, я бы даже сказал, авантюрное, прошлое. Ну, ты ешь, не отвлекайся, тебе надо набираться сил.

Патрикий уткнулся в тарелку, решив, чтобы вновь не сморозить или, еще хуже, сделать какую-нибудь глупость, не разговаривать с этим странным врачом.

Патрик смог съесть только небольшой кусочек рыбы и выпить чашку нежного чая. Ксанф же, как следует, отдал должное гастрономическим изыскам их покровителя.

После завтрака Патрика все же вновь потянуло в сон.

Так прошло несколько дней. В спальне, где лежал Патрикий, находился телевизор, юноша хотел посмотреть его, но перед глазами стоял туман, поэтому от просмотра телепрограмм пришлось отказаться. Читать тоже не получалось. Свои карты Таро Патрик обнаружил на прикроватной тумбочке уже на второй день.

— Твою одежду пришлось уничтожить, чтобы не распространять вирусы, — сказал Ксанф, — а карты мы нашли в кармане твоей куртки. Я, на всякий случай, обеззаразил их. Теперь они снова с тобой.

— Спасибо, — сказал Патрикий.

Юноша был несказанно рад, что эти, по-настоящему дорогие для него вещи, вновь к нему вернулись. Едва алхимик ушел, Патрикий вытащил наугад три карты. Перед ним оказались: «Начало пути», «Маг» и «Жрец». Размышлять не было сил, в голове мелькнули какие-то мысли и ощущения, но лихорадка взяла свое, и Патрик впал в забытье.

Ксанф не отходил от своего пациента, самоотверженно ухаживая и заботясь о нем. Патрику очень хотелось поговорить с этим удивительным человеком, но пока лишь сил организма хватало на возобновление нарушенных и поврежденных функций. Кровопускания, слабительные, диковинные отвары, безболезненные уколы и мази — вот, что составляло основу лечения. Патрикий шел на поправку, и все же он видел, что его спаситель, несмотря на заметные улучшения, становился все мрачнее и мрачнее, как будто был не удовлетворен результатами. Патрик, хоть и робел перед этим загадочным врачом, все же осмелился задать вопрос:

— Я не вылечусь?

— Не в этом дело, Патрик, — сказал Ксанф. Он перевязывал руку юноше после очередного кровопускания. — Ты победишь, ты должен победить. Я не имею права с тобой об этом говорить, пока говорить. Симон все сам объяснит тебе. Просто я хочу тебе сказать, что ты не такой, как все, ты особенный.

Патрикий печально вздохнул.

— И брат, и отец мне тоже об этом говорили. Они говорили, что я — идиот и урод, «человек-перевертыш».

— Нашел кого слушать! — фыркнул Ксанф. — Они несут всякую чушь! — Ксанф присел рядом и осторожно взял запястье юноши, словно, чтобы проверить пульс. — Никакой ты не урод, с внешностью у тебя все отлично, даже более того. Что же касается, что у тебя внутри все не так расположено, как принято, то в этом ничего страшного нет. Это называется «транспозиция органов». Не скажу, что случай частый, но бывает. С ним жить можно, как ты сам видишь. А со всеми сложностями, которые дает такое устройство организма, я научу тебя справляться.

— Спасибо. Иногда мне действительно не очень комфортно.

— Поправим твое здоровье, — улыбнулся Ксанф. — Все хворости забудешь! — врач стал серьезным. — И не идиот ты вовсе. Наоборот, ты мудрее всех прочих людей. Ты еще не знаешь своей силы, паренек. Эта сила дремлет в тебе, но однажды ты выпустишь ее, и тогда мир получит великого гения.

— Я — гений? — удивился Патрик. — Вы просто хотите ободрить меня, Ксанф.

— Нет, дружок, я все знаю. Когда тебе станет особенно плохо, не забывай об этой своей силе. Ты можешь все. Все, паренек.

Дело шло к ночи. Ксанф положил на голову юноше влажное полотенце, но не ушел, как это происходило в предыдущие вечера. Патрикий уже стал привыкать, что возле него по ночам дежурит молчаливый суровый Хотеп. Юноша никак не воспринимал, да и не мог воспринимать этого неразговорчивого молодого человека. Благодаря снадобьям Ксанфа, Патрик так быстро проваливался в сон, что успевал лишь увидеть, как Хотеп входит в его комнату. Когда же юноша просыпался, то возле его постели уже дежурил неутомимый алхимик. Правда, во вторую ночь Патрик проснулся от того, что его губы пересохли. Он хотел позвать, но издал только стон, и тут же из глубины комнаты, в свете ночника, возникла невысокая лысая фигура, которая бесшумно приблизилась к юноше и поднесла какой-то настой. Патрикий попытался поблагодарить помощника, но напиток подействовал мгновенно, и Патрик вновь погрузился в сон.

Лекарства алхимика действовали быстро, засыпая, юноша успел заметить, что в этот раз место Хотепа занял Ксанф. Во время болезни Патрик не видел снов, он просто проваливался в бездну, из которой на следующее утро благополучно возвращался. Но в эту ночь ему снился давний кошмар, который мучил его уже почти всю, пока еще недолгую, жизнь. Патрикий вновь увидел себя маленьким мальчиком лет шести; он лежит на столе, в просторной белой комнате, над ним круглая большая лампа, все вокруг белое, словно безжизненное, он совсем голый, ему холодно, страшно и никого рядом нет. Потом к нему подходит женщина, в ее руках какая-то толстая трубка. Дальше Патрик кричит так, как должна кричать душа, которую вырывают из тела. Вся его плоть разрывается. Боль невыносима, по ногам льется кровь.

— Мама, папа, Арис! — кричит юноша, но его голос эхом звенит в пустоте…

Разметавшись на постели, Патрик бился и кричал. Его лицо стало красным, жилы вздулись от нестерпимого жара и напряжения.

— Держись, держись, парень, — прошептал Ксанф, вытирая пот со лба юноши. — Ты все можешь.

В спальню вошел Симон.

— Слава Вселенной, что ты здесь, — сказал Ксанф. — Ему надо пережить эту ночь и тогда он спасен.

— Он переживет, — спокойно проговорил Симон.

— Папа! — в забытье, еще отчаяние закричал Патрикий. — Папа, не оставляй меня! Я боюсь! Ты где?

Симон взял юношу за руку.

— Я здесь, не бойся.

Сквозь бред и жар Патрик услышал голос. Ему показалось, что голос отца стал другим, но кто еще мог быть рядом, когда ему так плохо? Юноша схватил протянутую руку

— Папа, не бросай меня, — прошептал Патрикий. — Мне больно и страшно.

Симон взял чистое полотенце, которое подал ему Ксанф, и вытер Патрикия. Потом своей большой мощной рукой мягко провел по голове, глазам, плечам и груди юноши.

— Все уже позади, не бойся, ты больше не один, — тихо сказал Симон.

Патрик стал успокаиваться, вскоре его дыхание сделалось ровным, и он заснул сном здорового человека.

— Слава богам, мы победили, — прошептал Ксанф.

— А иначе и быть не могло, — невозмутимо отозвался Симон.

Глава 5. Экстрасенс

После кризиса Патрикий проспал два дня, а когда он вернулся из страны грез, то ощутил себя совершенно здоровым. Впервые после того, как попал в плен, он смог твердо встать на ноги.

— Доброе утро, — услышал он голос Ксанфа.

Теперь не затуманенное сознание четко нарисовало ему реальность: он в чужом доме, у совершенно незнакомых людей, которые видели все самые интимные тайны его тела.

— Доброе утро, — пробормотал Патрикий. Патрик не знал, что сказать и, что сделать. Он стоял в том самом пушистом халате, который самовольно надел в первый день, как попал в этот дом. — Я злоупотребил вашим гостеприимством.

— Вовсе нет, это большое счастье, что мы оказали помощь нашему собрату.

— Собрату? — совсем растерялся Патрикий.

Ксанф подошел к юноше и быстро осмотрел его.

— Ну, в общем, ты действительно почти в норме, — сказал Ксанф. — Остальное твой организм сделает сам. Мы восстанавливаемся быстро.

— Кто «мы»? — не понял Патрик. — О чем вы, Ксанф?

— Скоро все поймешь, — засмеялся алхимик. — Только, к сожалению, мои полномочия на этом заканчиваются. Наш друг и покровитель Симон разрешил мне заняться лишь твоим лечением, а вот твое обучение он оставил себе. Это, конечно, не очень справедливо, — Ксанф вздохнул. — Но, с другой стороны, тебе, паренек, несказанно повезло — учиться у самого великого Симона!

— Чему учиться, Ксанф? — воскликнул юноша, тысячи вопросов, толкаясь и теснясь, вихрем кружили в его голове. — Если вы действительно мой друг, расскажите, куда я попал, для чего я здесь, чего от меня хотят?

— Тихо, тихо, не шуми, — с улыбкой проговорил Ксанф, — скоро все узнаешь. Я отведу тебя к Симону, и он все сам тебе объяснит. Но прежде тебе надо одеться, позавтракать, умыться. То, что тебе предстоит узнать, надо воспринимать с холодным рассудком и в достойном виде. Симон прислал тебе несколько костюмов, выбери по своему вкусу.

Ксанф показал на изысканный резной шкаф в стиле барокко, стоящий в углу комнаты. Без особой радости, но движимый любопытством, Патрикий подошел к шкафу и открыл его. Патрик невольно отступил назад. Нет, конечно, родители ему тоже покупали хорошие вещи, но то, что увидел сейчас Патрикий Александрович Раменский, не шло ни в какое сравнение с тем гардеробом, который имелся у него дома. Вещи, присланные Симоном, были достойны королевского приема. Только самые лучшие модельеры, знаменитые бренды, натуральные ткани. Патрикий не был модником, но даже он восхитился увиденным.

— Они все твои, — сказал Ксанф. — Верхняя одежда пока не готова, слишком большой заказ. Но через пару дней пришлют куртки, пальто, шляпы, костюмы, повседневные и для верховой езды, и прочее, необходимое для твоей будущей жизни.

Сердце Патрикия испуганно сжалось.

— Какой будущей жизни? — сдавленным голосом спросил он. — Кто он, ваш Симон?

Ксанф расхохотался.

— Ой, насмешил меня, мальчуган! Давно я так не веселился! Ты решил, что этот Симон, о котором ты слышишь по несколько раз на дню, некий сумасшедший извращенец, который неравнодушен к невинным юнцам, и тебе уготована участь стать одной из игрушек развратного богача?

Патрикий виновато опустил голову.

— Да, — тихо сказал он. — Передайте вашему другу, что я очень благодарен ему за спасение и лечение, но я не смогу разделить его взгляды. Пусть он выпишет счет, я и мои родители, мы все оплатим вам и господину Симону.

Ксанфа просто разбирал смех.

— Ну насмешил меня, парень! Надо же такое придумать, Симон «голубой»! Ха-ха-ха! Может, и я «голубой»? И даже наш бедняга Хотеп подвержен содомии? Ха-ха-ха! Вот умора!

Патрикий растерянно смотрел на Ксанфа.

— Я не хотел обидеть ни вашего друга, ни кого-то из живущих в этом доме, — как можно вежливее проговорил Патрик, — но все эти отношения чужды мне. Я благодарю господина Симона, пусть он не волнуется, я все оплачу ему. Но теперь я хотел бы вернуться домой.

Ксанф стал серьезным.

— Нет, Патрик, Симон — не «голубой», Симон — экстрасенс. Как, впрочем, и ты. Сама Вселенная назначила тебя в ученики к Симону и назад тебе дороги нет.

— Симон — экстрасенс? — опешил Патрикий.

— Да, выдающийся, первый в мире, а, может, и во всей вселенной.

— Вы говорите, я тоже — экстрасенс? — пробормотал Патрик.

— И ты, и я, и даже Хотеп. И теперь тебе путь только с нами. Впереди — жизнь, позади — смерть. Разве не этим, не магией, ты хотел заниматься? Ведь таким было самое потаенное желание твоего сердца.

— Да, но все так неожиданно, — бормотал Патрик.

— Только так, неожиданно, все и бывает в жизни. Одевайся скорее, не стоит этого великого человека заставлять нас ждать.

Патрик был абсолютно обескуражен. Он выбрал первый попавшийся костюм. Ксанф помог ему одеться. Когда в ванной комнате Патрикий увидел себя в зеркале, то вновь не узнал. Теперь из чистейшего горного хрусталя на него глядел настоящий денди, франт, щеголь, и лысая голова и бледность, последний след недавней болезни, делали Патрикия Александровича Раменского магически привлекательным.

Глава 6. Симон

После завтрака Ксанф повел юношу по просторному коридору, напоминающему скорее галерею. Патрикий, хоть и был взволнован, заметил, что по обе стороны от них тянется вереница прекрасных древнеегипетских статуй, достойных коллекций лучших музеев мира.

— Ведь это Симон вылечил тебя, — сказал алхимик.

— А разве не вы? — удивился Патрик, отрываясь от созерцания скульптур. — Меня лечили вы и Хотеп.

— Все это так. Но в самый критический момент именно Симон подал тебе руку помощи. Признаться, тогда моих сил не хватало, чтобы вырвать тебя у смерти.

Патрикий вспомнил свой горячечный кошмар и невольно вздрогнул.

— Значит, той ночью со мной был господин Симон?

— Да. Тебе было очень плохо, ты звал отца, и я не знал, чем помочь тебе. Если бы не Симон, возможно, для тебя так и не ступило бы сегодня.

Патрик не успел ни удивиться, ни задать очередной вопрос, потому что они подошли к массивной дубовой двери.

— Ну вот, сейчас вы и познакомитесь, — с волнением проговорил Ксанф.

Алхимик постучал.

— Входите, — раздался приятный мужской голос.

Ксанф открыл дверь, и Патрик оказался в солидном кабинете со старинной тяжелой мебелью. Патрик и Ксанф вошли.

Из глубокого мягкого кресла им навстречу поднялся очень высокий мужчина лет 35-ти, в изысканном дорогом костюме. У него были густые белокурые волосы, ясные голубые глаза, широкие плечи и могучее телосложение. Во всем его облике чувствовалась настоящая сила, моральная и физическая, сочетающаяся с глубоким умом. У Патрика стремительно пронеслось в голове, что таким может быть миллионер, миллиардер, президент или даже король. У Патрикия дома была книжка с репродукциями французских художников, которую он любил рассматривать в часы досуга. Сейчас юноша не мог отделаться от мысли, что перед ним сам Людовик Святой, сошедший с картины Анри Шеффера.

— Доброе утро, Симон, — сказал Ксанф. — Я вот привел нашего друга.

Ксанф и Симон пожали друг другу руки.

— Ты можешь идти, а мы тут пока поговорим, — обратился Симон к алхимику.

— Да, действительно, мне пора, столько дел, — засуетился Ксанф.

— За обедом встретимся, — проговорил Симон.

— Ну да, за обедом. То есть, я еще нужен? — проворчал Ксанф.

— Да, мой бесценный Ксанф, ты пока пленник в моем доме, — засмеялся Симон.

— Ты невыносим. Ладно, если что, я в лаборатории.

Ксанф ушел, а Симон приблизился к Патрикию.

— Здравствуйте, юноша, — он протянул руку Патрикию.

Патрик несмело ответил на рукопожатие этой мощной, но, вместе с тем, изящной руки.

— Здравствуйте, — смущенно проговорил Патрик.

Симон смотрел на юношу с добротой и любопытством.

— Присаживайтесь, — сказал Симон, показывая на стоящее второе кресло.

Патрик сел на краешек, Симон расположился напротив. Между ними стоял небольшой столик. Хотеп принес чай.

— Кофе нам, таким, как мы, тоже можно, — сказал Симон, — но кофеин, вино и прочие горячительные напитки в большом количестве, при нашей системе организма, не будут полезны.

— Какая система организма? — чужим голосом спросил Патрик.

— Мы же с вами — маги, колдуны, экстрасенсы, — улыбнулся Симон. — Я в курсе, что Ксанф уже начал вам рассказывать некоторые тайны.

— Я ничего не понял, — прошептал Патрикий.

— Ну, хорошо, начнем все по порядку. Во-первых, как мы на вас вышли и откуда мы вас знаем? Это самое простое: мы чувствуем себе подобных. Вы тоже это умеете, но пока ваш дар спит, и очень скоро он проснется, а мы: я, Ксанф и Хотеп поможем вам в этом.

— У меня нет никакого дара, — сказал совсем притихший Патрикий.

— Не правда, мой друг. И то, что вы выжили в этом африканском аду, будучи больным, измученным, а потом еще и отравленным — тому подтверждение.

— Это вы и Ксанф спасли меня.

— Нет, Патрик, вас спас ваш уникальный организм, а мы лишь помогли ему. По независящим от нас причинам, мы опоздали, и бандиты уже совершили свою казнь, вам дали яд. И, лишь благодаря вашей внутренней силе, о которой, я знаю, Ксанф уже поведал вам, вы справились. В противном случае, все наши действия были бы тщетны. К вам применили особый яд, после которого обычный бы человек умер, причем, мучительной смертью. Не только мы, но и преступники, что захватили вас в плен, отлично знали, кто вы такой.

— Эти чернокожие парни знали меня? — воскликнул удивленный Патрик. — Но откуда? К тому моменту, когда я попал в плен, я выбросил все документы.

— Они не знали, боевики лишь выполняли приказ. Но есть те, кто охотятся за вами. Не только я и мой друг Ксанф были осведомлены о вашем даре. Увы, даже у экстрасенсов есть враги.

— Но что во мне такого? — недоумевал Патрик.

— Ваш талант, друг мой, который исподволь формировался в вас, начиная с вашего тела. Стечение разных жизненных обстоятельств, увы, не всегда приятных, усилили его. Моральные и физические травмы пробудили ваши энергетические способности.

Патрик склонил голову, борясь с нахлынувшими воспоминаниями пережитых ужасов.

— У вас есть тайна. — неумолимо продолжал Симон. — Вас часто мучает один кошмар из вашего детства.

— Не надо, — одними губами прошептал Патрикий.

— Чтобы избавиться от кошмара, надо осознать его. — строго сказал Симон. — Этот ужас из прошлого давит на вас, не позволяя вам расти. Смелее, мой друг! Я знаю, вы видите себя ребенком, вам одиноко и страшно. Потом приходит женщина, она вводит в ваш половой орган трубку. Вам невыносимо больно, стыдно, вы кричите, но женщина продолжает мучить вас, по вашим ногам льется кровь, но никто не приходит к вам на помощь.

В висках у Патрикия стучало, все плыло перед глазами, дышать стало тяжело. Кошмар, закрытый в самых глубинах сознания, неумолимо вырывался наружу. Патрик уже физически вновь ощущал ту нестерпимую боль.

— Не могу, не могу, — шептал юноша.

Патрик пошатнулся, но Симон подошел к нему. Экстрасенс чуть сжал его руку, Патрикий пришел в себя. Патрик откинулся на спинку кресла. Симон стоял над ним.

— Откуда вы все это знаете? — с трудом выговорил юноша.

— Это не так сложно, в бреду вы несколько раз проговорили свой кошмар. В детстве вы перенесли душевную и физическую травму. Когда вам исполнилось шесть лет, родители повели вас на осмотр к врачу. Причина обследования — ваше несколько необычное расположение органов. Вас оставили одного в кабинете, а дальше произошло то, что, увы, случается нередко. Вы стали жертвой. Осмотр был проведен с грубыми нарушениями всех правил. Такие исследования делают под наркозом, но вам, в связи с вашим хрупким телосложением и юным возрастом, не решились дать даже обезболивающее. Произошли внутренние разрывы. От стыда вы не смогли никому рассказать о случившемся и остались со своими мучениями наедине. В итоге вы до сих пор испытываете боли при мочеиспускании, а временами из полового органа выделяется кровь.

— Да, — прошептал Патрик.

В его глазах темнело, пот смешивался со слезами, юноше казалось, что он умирает. Этот красивый незнакомый мужчина проникал в самые сокровенные его тайны.

— Не надо, — беззвучно произнес Патрик.

— Потом вас избил отец, — продолжал Симон. — У вас так и остался на бедре шрам — след той жестокой расправы. Вы впали в летаргический сон, вас отправили в больницу, где вам тоже пришлось несладко.

— Не надо, не надо, — Патрик бился в рука Симона, но экстрасенс крепко держал юношу за плечи.

— Не прячьте страхи в себе, выпустите их наружу! Вы должны принять себя и все, что случилось с вами! Патрикий, вы — экстрасенс! И вы уникальны во всем!

Внезапно судороги пробежали по телу Патрика, юноша закричал и потерял сознание.

Очнулся Патрикий все в том же мягком кресле, в котором он сидел во время беседы с экстрасенсом. Патрик был весь мокрый от пота и невыносимо утомленный. Симон протянул ему изящный бокал.

— Выпейте, это успокоит вас.

Патрик негнущимися руками взял бокал и выпил содержимое, оно было слегка горьковатым, но юноша сразу ощутил успокоение, словно действительно что-то тяжелое, гнетущее покинуло его тело. Теперь он чувствовал лишь опустошение.

— Ну вот и все, — улыбнулся Симон. — Вы освободились от своего монстра. Теперь ваше выздоровление пойдет быстрее. От внутренних кровотечений прекрасно избавляют травяные чаи. А шрам уберут специальные мази. Ксанф приготовит вам нужные лекарства.

— Спасибо, — сказал Патрикий, он плохо осознавал себя, ноги были, будто ватные.

Симон сам проводил Патрика до отведенных ему комнат. Переступив порог своей обители, Патрикий Раменский добрел до кровати, на которую и упал в полном изнеможении.

Глава 7. Повелитель Таро

Патрик лежал на постели, осознавая все услышанное и пережитое. Но теперь, вновь возвращаясь к тем событиям, Патрик больше не испытывал того панического ужаса. Страх сменился полным принятием ситуации, внутренним согласием со свершившимися фактами, которые уже не изменить, не отменить нельзя.

— Что случилось, то случилось, — медленно проговорил юноша, — значит, так и должно быть. Все предрешено.

На губах все еще ощущался горьковатый привкус лекарства, что дал ему Симон. Юноша чувствовал, как силы возвращаются к нему. Страх и тяжесть сменила опустошенность, но теперь в его тело, словно вливалась новая жизнь. Патрику захотелось встать и что-то сделать, быть полезным, активным.

— Я такой, какой есть, — впервые с удовольствием прошептал он. — Я — личность.

Патрикий подошел к окну и распахнул его. Только теперь он увидел, что его комната выходит в прекрасный сад. Солнце играло в густых кронах деревьев. Патрику стало хорошо. Он выбрал из шкафа светлый костюм, переоделся и вышел из комнаты. В коридоре он сразу же столкнулся с Симоном, который, видимо, направлялся к нему.

— Я хочу показать вам дом, — просто сказал Симон. — Хотите?

— Хочу, — так же просто ответил Патрик.

В этом могущественном, влиятельном человеке, овеянном тайнами, Патрикий явственно ощущал родственную душу. Патрик пошел за хозяином особняка.

— Вам уже сообщили, где вы находитесь? — спросил Симон.

— Нет, — растерялся юноша.

Только сейчас он понял, что за время болезни так и не задал себе вопроса о географическом расположении своего приюта.

— Мы в России, друг мой, недалеко от Санкт-Петербурга, что, в общем, почти рядом с вашим домом, — улыбнулся Симон. — И, значит, если вам у нас не понравится, вы всегда сможете вернуться назад. Хотя я бы, на вашем месте, не торопился принимать скоропалительных решений. Вам надо окончательно вылечиться и отдохнуть. Побудьте моим гостем, пожалуйста.

— Так близко, — удивился Патрик.

Как реагировать на эту новость он не знал. С момента, как его спасли из плена, чудеса не прекращались.

Дом был большой, обставленный по последнему слову техники, и в тоже время в комнатах располагались загадочные предметы, в которых Патрикий ощущал атрибуты магии. Стены украшали росписи или картины на древнеегипетские сюжеты, в углах и перед дверями возвышались статуи. Священная древность пронизывала весь быт Симона.

Симон привел Патрикия в небольшую комнату, где на стене висели три картины. А над ними была выложена мозаикой лента, содержащая загадочные письмена.

— Это египетские иероглифы, — сказал Симон, показывая на мозаику, — подлинный, но забытый язык этой священной страны. Здесь написано изречение великого фараона Псамметиха. «Магия дана человеку, чтобы он защищал себя ночью, так же, как и днем». Это не только суть жречества, но и тайный опознавательный знак посвященных. Если вам понадобится помощь или совет кого-нибудь из наших иерофантов, а однажды вы познакомитесь с ними, обратись с этой фразой к любому из них, и они с радостью возьмут вас под свою защиту.

— Я буду это помнить, спасибо, господин Симон, — сказал Патрик.

— Нет, дружок, называйте меня просто Симон, — засмеялся экстрасенс. — Теперь мы собратья.

— Да, я понял, Симон, спасибо, — кивнул юноша. — А кто эти красивые люди на картинах? — спросил всерьез заинтересованный Патрик.

На одной картине была изображена женщина в жреческом одеянии; на другой — девушка в простом древнеегипетском платье, на третьей — молодой мужчина в короткой льняной юбке. Симон подвел Патрика к картине с изображением жрицы.

— Это Изида, богиня магии Древнего Египта, — объяснил экстрасенс. Симон показала на вторую картину. — А здесь изображена прорицательница Тараксандра. Ее искусство было столь велико, что, когда египетские верования отступили в тень, мудрость и знания этой девушки признала и новая религия. Даже христианство склонилось перед незабвенной пророчицей Тараксандрой. А это, — Симон показал на портрет мужчины, — великий Имхотеп, жрец, врач и божественный архитектор. Автор первой пирамиды. Всех этих изображенных объединяет одно: они родились людьми, но, благодаря своей мудрости, вошли в сонм богов. Путь к Высшим Силам, Высшей Мудрости, никому не заказан.

— Изида, Тараксандра, Имхотеп, — прошептал Патрик, запоминая эти новые для него имена.

Симон привел Патрика в какую-то комнату. Здесь вдоль задрапированных тяжелой тканью стен возвышались шкафы со старинными фолиантами и папирусами. Плотные шторы закрывали окна, только массивный светильник в центре, под потолком, отбрасывал уютный свет на маленький столик, стоявший прямо под ним. На нем Патрикий увидел карты, подобные тем, что он захватил с собой из дома. Только у Симона они были намного больше.

— Это Таро, — сказал экстрасенс, — древнейшая книга людей и богов. Почти в начале мира их создал великий жрец Гермес Трисмигист, он включил в него все компоненты мироздания. В них сокрыта великая божественная сила. Кто их познает в совершенстве, откроет все тайны мира, станет сам совершенным и перешагнет через земные пределы. Название «Таро» переводится, как «Владения бога Ра», владения бога Солнца. Гермес заключил в эти рисунки все стороны бытия, земного и небесного. Это ключ. Таро уже начали раскрывать вам свои секреты.

Патрикий, как завороженный, смотрел на Таро Симона, поблескивающие в полумраке библиотеки.

— Достаньте из них первую попавшуюся, наугад, — кивнул Симон на колоду карт.

Юноша несмело приблизился к столику и осторожно коснулся Таро, потом медленно, словно боясь, вытащил одну из карт. Глаза Патрика выразили удивление: на позолоченном картоне не было никакого рисунка, лишь посередине, вверху, стояла цифра 80.

— Я это подозревал, — сказал экстрасенс.

— Что означает этот символ? — спросил Патрикий, всматриваясь в пустой лист.

— Гермес Трисмегист создал семьдесят восемь карт, — проговорил экстрасенс, — двадцать две карты, включающие главные таинства, — их так и называют «Старший аркан», то есть Старшие Таинства, — и пятьдесят шесть — Малых Таинств, «Младший аркан». Но дополнительно в свою книгу он включил еще два знака, ими не пользуются, эти карты завершают и обобщают весь цикл. Вы вытащили, волею Судьбы, последнюю. В ней зашифрована вся Вселенная, включая и Бога. Таро не лежали по порядку, я хаотично сложил их, но вы выбрали именно ту карту, что стоит над тайными знаниями. Это значит, что вы будете не просто хозяином Таро, но их подлинным повелителем. Таро — это вы! Как они являлись частью Гермеса Трисмигиста, так они есть и ваша часть. Я никогда не слышал, чтобы кто-то вытаскивал именно эту карту при подобном испытании. Вероятно, вы первый после Гермеса Трисмегиста. Ваша сила еще дремлет в вас, но скоро вы пробудитесь ото сна и станете тем, кем вам положено стать от рождения. Я помогу. Теперь вы — связующее звено между миром земным и Высшей Мудростью.

Патрик был сражен и ошеломлен услышанной информацией. Его самые затаенные, безнадежные мечты исполнялись наяву.

— Я буду достоин, Симон, — только и смог ответить юноша.

Глава 8. Новая семья

Симон подарил юноше новый телефон взамен того, что украли террористы. Патрикий решил позвонить родителям, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Первый звонок он сделал отцу. Однако телефон Раменского-старшего упорно отвечал, что абонент находится вне зоны сети. Патрик испугался, что Александр Викторович уехал куда-то далеко и надолго или сменил телефонный номер. Однако, наконец, телефон Раменского-старшего ответил.

— Папа, это я, Патрик! — радостно воскликнул юноша.

Однако отец, похоже, не был настроен разговаривать с сыном.

— Что, понадобилась помощь семьи? — недовольно спросил он.

— Нет, папа, я хочу сказать, что я так долго не сообщал о себе, потому что у меня были проблемы…

— Вот в этом я не сомневаюсь, — буркнул отец. — Уверен, проблемы у тебя и сейчас есть.

— Нет, теперь у меня все в порядке, я живу у друзей…

Отец опять не дал договорить юноше.

— У таких же бездельников, как и ты. Дурак дурака видит издалека. Наивно было бы ожидать, что ты единственный такой идиот на свете. В общем, что ты там делаешь и как живешь, нас не касается. Но, если ты и твои приятели попадете в тюрьму, или будете подыхать от голода, или вляпаетесь в какую-нибудь историю, не беспокой ни меня, ни мать, ни брата. Разбирайся сам со своей жизнью!

Раменский-старший закончил разговор. Юноша вздохнул и набрал номер матери. Лидия Антоновна отозвалась сразу.

— А, это ты, Рик, — весело сказала мать, едва услышала голос сына. Из телефона доносилась задорная музыка и смех.

Патрикий догадался, что она на очередной вечеринке.

— Мама, — начал Патрик, — я немного поживу у друзей…

Мать тоже не стала слушать Патрика.

— У тебя появились друзья? Давно пора! Знаешь, я сейчас очень занята, мы потом поговорим, — в телефоне вновь раздался смех, и связь оборвалась.

Патрикий позвонил брату.

— Чего тебе надо? — сразу же нелюбезно спросил Аристарх.

— Я хотел сказать, что со мной все в порядке и я сейчас у друзей.

— Где ты, и что делаешь — это твои проблемы, — важно проговорил Аристарх, — Но, если тебе нужны деньги, то ничего ты не получишь. Выпутывайся сам из своих историй.

Аристарх отключил телефон.

Патрикий еще раз печально вздохнул. Юноша вышел в сад, который оказался скорее парком. Патрик хоть и гостил уже в этом доме почти месяц, так еще и не выходил из него.

Все в этом парке было изысканно и утонченно: кристальной голубизны озера, таинственные беседки, гроты, манящие заросли изумрудных растений. Патрикий шел, словно зачарованный. То тут, то там, среди гущи деревьев, солнце выхватывало белый мрамор статуй. Недалеко от особняка Симона, здания построенного в стиле 18 века, или являющегося подлинным историческим памятником, возвышался египетский обелиск; перед входом в дом замерли две статуи сфинксов. Юноша в восхищении созерцал это чудо ландшафтного и архитектурного дизайна. И все же, даже разворачивающаяся великолепная картина, не могла вытеснить из его сердца грусть, которую вызвало очередное равнодушие его семьи. Восхитительный, подлинно волшебный мир Симона, был пока чужим для Патрика, прежняя жизнь еще держала юношу. Но Патрик мучительно осознавал, что его прошлое настойчиво изгоняет его, жестоко обрывая все нити. Слезы выступили на глазах Патрикия. Он присел на мраморную скамеечку. Ксанф подошел к юноше.

— Я не нужен моей семье, — с отчаянием проговорил Патрик, поднимая взгляд затуманенных от слез глаз на алхимика.

Ксанф присел рядом.

— Держись, малыш, — сказал алхимик, кладя руку на плечо юноше. — Через это проходят все посвященные в тайные знания. Так должно быть. Отныне мы — твоя новая семья.

— Да, пусть будет так, — прошептал Патрикий.

Глава 9. Учеба

А потом началась учеба. Но это не было учебой в том смысле, в каком принято представлять образовательный процесс. Симон просто гулял с Патриком по саду, беседуя на разные темы. В библиотеке экстрасенс показывал Патрикию старинные фолианты, древние манускрипты, вековые пергаменты. Почти каждый день Симон и Патрик занимались спортом. Но все происходило легко и весело. Учитель и его ученик играли в теннис, ездили верхом, плавали в бассейне, Симон даже учил танцевать своего юного подопечного.

— Танцы — одно из самых аристократичных занятий, — сказал Симон, — к тому же оно благотворно влияет на осанку, развивает ловкость и гибкость. А у вас, к сожалению, наблюдается некоторая сутулость, а, значит, ваш организм испытывает дополнительную нагрузку, что препятствует вашему окончательному выздоровлению. Да и уметь изящно двигаться — не так уж и плохо, особенно для экстрасенса. Верховая езда разовьет силу и координацию, я уж не говорю, что лошадь, сама по себе, является мистическим животным. Не зря в древние времена поклонялись ей. Она — очень умное, тонко чувствующее существо. Ну а теннис — модная игра, иногда вам придется бывать в тех кругах, где больше всего ценят именно этот вид отдыха. Вообще, физическая форма очень важна в нашем деле, таролог подобен возничему, управляющему колесницей с дикими буйными конями. Стоит только потерять хватку, и Таро, не только выйдут из-под контроля, но и обратятся против своего владельца.

Симон, хоть и наставлял Патрика, но глаза его при этом светились добрым светом. Юноша чувствовал в нем скорее не учителя, но старшего брата. Но не такого, каким был Аристарх, важный, самодовольный, напыщенный, а настоящего друга, заботливого и внимательного. И временами Патрик ловил себя на мысли, что ему очень бы хотелось, чтобы его отец был таким, как Симон. Именно такого друга-брата-отца и не хватало Патрику. Патрик мог, не стесняясь, рассказать Симону о своих проблемах, поговорить о самых сокровенных тайнах, попросить совета. Юноша знал, что всегда получит участие, а не злые насмешки, презрение или равнодушие. И с каким восхищением смотрел Патрик на своего наставника, когда они, с первыми лучами солнца, выходили в обширный парк, где до самого завтрака занимались верховой ездой. Симон, высокий, сильный, и при этом изысканный, на огромном черном коне-першероне по кличке Багги, казался персонажем, сошедшим с картин художников эпохи Ренессанса. Конь Патрика, Зодиак, был поменьше, легкий и изящный, под стать своему юному всаднику. Патрику, охваченному этой подлинной рыцарской атмосферой, хотелось неудержимо скакать вперед, наслаждаясь изумрудными просторами парка и вольным ветром новой жизни, но Симон мягко и мудро сдерживал пыл ученика.

— Подождите, не форсируйте события, — говорил Симон, — скорость не уйдет от вас. Магия и спорт не любят суеты.

— Да, учитель, — останавливал себя Патрик, хотя юному сердцу нетерпеливо хотелось познать этот удивительный мир, в который привела его судьба.

Благодаря мазям и отварам, приготовленным Ксанфом, у Патрика прекратилось внутреннее кровотечение, постепенно исчез и уродливый шрам.

Патрик не умел плавать, но Симон и этому научил юношу. В особняке имелся великолепный бассейн, и экстрасенс привел туда своего ученика. Так юноша впервые увидел своего учителя почти обнаженным. Патрик невольно восхитился внешним видом наставника. Симон был настоящим культуристом, рельефные мышцы составляли тело этого молодого мужчины. Однако при этом в Симоне не чувствовалось агрессивной силы, в нем была какая-то мягкость, экстрасенс даже казался слегка полноватым. Патрик вспомнил, что подобные фигуры он видел на полотнах художника Рубенса.

Патрикий, неглупый от рождения, в доме Симона проявлял просто феноменальные способности. Всего через три недели Патрик уже сносно владел древнеегипетским языком и даже мог писать на нем простейшие слова. Через полгода Патрик свободно читал и писал на халдейском, коптском, латыни и греческом, владел арабскими, еврейскими и кельтскими письменами. Никакой алхимический или магический текст не являлся загадкой для Патрикия Александровича Раменского. Карты Таро и впрямь стали частью Патрика, они, словно оживали в его изящных руках. И чем больше Патрикий погружался в сакральные науки, тем глубже хотелось ему познать это загадочное явление, которое называют «магия». За каждой открывшейся дверью в таинства оказывалась новая дверь, ведущая к еще более удивительным знаниям, уходящим в самые недра древнейших эпох.

Патрикий менялся и внешне, движения стали увереннее, появилась внутренняя и внешняя сила. Юноша легко поднимал тяжелые гири, бегал километровые кроссы, отжимался от пола бессчетное число раз. Изменилась и структура волос, теперь голову юноши украшали волнистые шелковые темно-каштановые пряди, блестящие настолько, что казалось, они сами излучают сияние.

Ксанф тоже участвовал в обучении Патрика, правда, танцы и конные занятия он называл «завихрениями Симона», суровый чернокнижник-алхимик потихоньку возил юношу в тир.

— Не магией единой жив колдун. — ворчал Ксанф — Пусть мы и экстрасенсы, но мы еще и мужчины! А мужчина должен владеть оружием, настоящим оружием. А на лошадке скакать — невелика премудрость. Лучше бы Симон научил тебя готовить яды, насылать порчу, общаться с темными силами — вот действительно нужные дела! Эх, мне бы тебя хоть на пару месяцев в ученики, уж я бы сделал из тебя настоящего мага и жреца!

— Симон обещал научить меня алхимии и спиритизму.

— Ну да, Симон научит, — продолжал брюзжать Ксанф. — Вместо яда вы приготовите подкормку для цветов, а весь спиритизм сведется к пустой болтовне с каким-нибудь несчастным элементалом, потерявшимся в эфире. Симон могущественный, но добрый, в этом его уязвимость.

— Но вы тоже не злодей, — засмеялся Патрик.

Ксанф еще больше помрачнел.

— Я — другое дело, жизнь не смогла изменить Симона, а меня — смогла.

Глава 10. Магический сеанс

Как только юноша окреп после болезни, Симон взял его на свой магический сеанс. Экстрасенс сам пришел за Патриком. Симон был одет в черный костюм, белоснежную рубашку с кружевным жабо, галстук заменила черная бархатная лента, украшенная золотой брошью. На пальце сиреневатым светом сиял таинственный камень крупного перстня.

— Сегодня я хочу, чтобы вы были моим ассистентом на магическом сеансе, — сказал экстрасенс. — Возьмите, пожалуйста, ваши Таро, они нам пригодятся.

Патрик занервничал, помогать такому выдающемуся магу было для юноши и очень лестно, и волнительно. Симон ободряюще улыбнулся Патрику. Симон попросил ученика одеться в строгий вечерний костюм. Симон привел Патрика в свою комнату, усадил на диван, и сам сел рядом с юношей.

— А теперь, — проговорил Симон, — откиньте голову на спинку дивана, закройте глаза и медленно глубоко дышите. В нашем экстрасенсорном деле — главное владеть дыханием. Внутренне успокойтесь. Никогда не начинайте магический сеанс без предварительной подготовки. Минимум за полчаса до работы настраивайте себя.

Патрик постарался сделать, как учил его Симон. Юноша немного беспокоился, но Симон взял его за руку.

— Делайте, как я. Попадите пока в ритм моего дыхания.

Патрик успокоился и, посмотрев на Симона, уловил ритмы его дыхания. Патрик откинул голову на спинку дивана, закрыл глаза и стал дышать так же, как это делал Симон. Теперь у юноши все получилось. Патрик почувствовал себя абсолютно успокоенным, более того, он ощутил, что вокруг него, словно образовалось защитное поле. Так прошло около получаса.

— Теперь вы готовы, — сказал Симон, отпуская руку Патрика.

В это время вошел Хотеп.

— К вам Владимир Николаевич Невельский, — проговорил секретарь.

— А вот и наш гость, — сказал Симон.

Симон и Патрик вошли в комнату, в которой экстрасенс проводил прием своих посетителей. Здесь стоял круглый стол, закрытый тяжелой темно-коричневой скатертью, по стенам замерли древнеегипетские скульптуры, шторы были опущены, а свет небольшой люстры излучал мягкое свечение. Посетителем Симона оказался мужчина средних лет, он явно нервничал. Экстрасенс и его клиент поздоровались, Патрик, как можно увереннее, тоже произнес: «Здравствуйте».

— Это мой помощник, — представил юношу Симон, — Патрик Раменский.

Симон сел за стол напротив гостя, Патрик занял место чуть поодаль в кресле. Посетитель лишь мельком скользнул взглядом по ассистенту чародея.

— Желаете чай или кофе? — любезно спросил Симон.

— Кофе, пожалуйста.

Хотеп принес кофе и учтиво поставил перед гостем. Когда секретарь ушел, Невельский заговорил:

— У меня большая беда, погиб мой деловой партнер. Он был еще и моим лучшим другом, с детства дружили. Его месяц назад нашли мертвым в собственном доме, голова простреляна, свидетелей нет. Полиция зашла в тупик. Мне посоветовали обратиться к вам.

— Мы вам поможем. У вас есть фотография вашего партнера или какая-нибудь его вещь? — спросил Симон.

Все движения Симона стали особенно плавными и неспешными, экстрасенс говорил тихим голосом, который завораживал. Невельский достал смартфон, в котором хранилась фотография партнера, и его визитную карточку.

— Это подойдет? — спросил Владимир Николаевич.

— Вполне, — кивнул Симон.

Экстрасенс несколько секунд подержал руку над фотографией, потом взял визитную карточку и крепко зажал ее между ладонями. Симон закрыл глаза, меньше чем через минуту экстрасенс открыл глаза и отложил визитку.

— Судьба вашего друга — умереть насильственной смертью, это читается в его глазах, — проговорил Симон. — А визитная карточка вся пропитана страхом. Он испытывал страх, давно.

— Но он никогда мне ничего такого не рассказывал, хотя мы дружили с самого детства.

— Его убийство не связано с бизнесом, это личное. Был период в вашей жизни, когда вы утратили связь с другом. — Симон говорил неторопливо и внимательно смотрел на посетителя. — Это было давно, в молодости.

— Да, после учебы Андрей уехал на пару лет в Армению, я тоже был тут занят устройством личной жизни, мы не общались. Но потом он вернулся, и мы снова стали дружить.

— Из Армении ваш друг вернулся изменившимся и не сразу вошел в прежний ритм.

— Да, верно, — несколько обескуражено проговорил посетитель. — Андрей был какой-то замкнутый, грустный. Я спросил, в чем дело, но он ответил что-то неопределенное, что познакомился там с какой-то девушкой, а потом они расстались. Андрей не распространялся о подробностях, да я и не настаивал, мало ли что может случиться у человека в личной жизни. Потом он удачно женился. У него остались вдова и дочь.

— Гибель Андрея связана с тем пребыванием в Армении. Сейчас мы узнаем, что там произошло. Патрик, друг мой, принесите мне, пожалуйста, магический шар.

Патрикий знал, о каком шаре говорил его наставник. Шар из горного хрусталя стоял в шкафчике, находящемся в углу комнаты. Там Симон хранил предметы для проведения разных магических ритуалов: чаши, кинжалы, свечи. Патрик достал шар, с поклоном подал его учителю и сел на место.

— Ни что во вселенной не исчезает в никуда, — сказал Симон. — Информация о каждом событии запечатлена в эфире. А настоящий хрусталь прекрасно отражает ее. Надо лишь уметь извлекать образы.

Патрик понимал, что Симон сейчас говорит не столько для своего клиента, сколько для него.

Экстрасенс взял шар в левую руку, и правой — провел над прозрачной сферой. Симон глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и сосредоточился на шаре, заглядывая в самую его глубину. Глаза экстрасенса остановились.

— Я вижу вашего друга, — медленно проговорил Симон, — на вид ему лет 25, не больше, он молодой человек. Изображение находится в самых недрах шара, значит, событие достаточно отдаленное. Он сидит в баре и пьет, вокруг веселые пьяные люди. Вот он встает из-за стола и идет, вероятно, хочет выйти. Но вместо выхода сворачивает к двери, ведущей в подсобное помещение. На встречу ему идет девушка, уборщица, Андрей начинает приставать к ней. Девушка возмущается, тогда ваш друг толкает ее. Там, в темноте, стоит ящик или столик. Девушка ударяется о него головой. Я вижу кровь. Из глубины коридора на шум выходит еще один человек, в фартуке, вероятно, официант. Ваш друг кажется протрезвевшим, он понимает, что произошло. Он хватает первый попавшийся предмет, а это выпавшее из рук уборщицы ведро, и бьет им официанта. Официант падает, Андрей быстро стирает свои отпечатки пальцев с ручки ведра и вкладывает его в руку потерявшему сознание официанту, а сам убегает. — Симон оторвался от шара. — Больше Андрей не возвращался в этот бар.

Невельский сидел, напряженный и напуганный. Экстрасенс вновь стал смотреть в кристальную сферу.

— Теперь я вижу зал суда и этого официанта. — сказал Смон. — Похоже, его осудили, он пытается доказать, что не виноват в смерти девушки. Но кто будет слушать бедного беззащитного человека? Патрик, — повернулся Симон к помощнику. Раменский так заслушался наставника, что вздрогнул, резко возвращаясь к реальности, — посмотрите, пожалуйста, по Таро, что произошло дальше.

Патрикий сел за стол возле Симона и сделал расклад известный среди тарологов, как «Кельтский крест». Первой картой стало изображение «Дьявола», на нее легла карта «Десять Мечей». Сверху, над ними, — «Башня», под ними — «Девятка Мечей», позади — «Туз Чаш». Впереди — «Шесть Мечей». Отдельно, снизу вверх, после «Шестерки Мечей», выстроились «Король Мечей», «Король Чаш», «Луна», «Смерть».

— Ваше мнение, коллега? — серьезно обратился Симон к Патрику.

— Карта «Башня» говорит о том, что официант из-за поступка вашего друга все потерял, — сказал Патрикий, сосредотачиваясь на трактовке расклада. Он уже не думал, что перед ним посетитель. –«Туз Чаш», вставший позади, знаменует крах планов, надежд и перспектив. Официант был в отчаянии, о чем говорит «Десять Мечей», он решил отомстить тому, кто стал виновником его беды. Этот человек долго искал способы, как осуществить задуманное. Наконец в его жизни оказался тот, кто был способен ему помочь, — Патрик коснулся карты «Король Чаш». — Этот человек помог официанту выследить вашего друга. Ваш друг был обречен, официант хотел именно убить его, что он и сделал. — Патрик показал на карту «Луна» и «Смерть».

— Спасибо вам, друг мой, — проговорил Симон.

— Но где сейчас этот преступник, этот официант? — воскликнул Невельский.

Симон вновь взял шар.

— Я вижу больничную палату и в ней умирающего человека. Это тот, кто убил Андрея.

— В какой больнице лежит убийца? — прошептал Невельский.

— И вы готовы сами совершить преступление? — Симон пристально посмотрел в глаза посетителю. — Убить этого несчастного, которому ваш друг сломал жизнь? Стать новым звеном в цепи злодеяний? Ваш друг жил с тяжелым грузом на сердце, эта история не стерлась из его памяти. Подспудно он всегда ощущал, что однажды его настигнет возмездие, поэтому страх пропитал все его вещи. У вас ведь есть жена, дети, встав на путь зла, вы ставите под угрозу и тех, кто близок и дорог вам. Подумайте об этом, Владимир Николаевич.

Невельский закрыл лицо руками.

— Нет, я не смогу его убить. Если все так, как вы рассказали, то я не осуждаю этого человека. Андрей получил по заслугам. Я просто хочу встретиться с ним и оказать ему хоть какую-то помощь. Я хочу извиниться за своего друга.

— Что ж, это правильный подход к ситуации, — кивнул Симон. Экстрасенс вгляделся в шар. — Да, я вижу табличку на дверях, записывайте адрес.

Симон назвал адрес больницы. Владимир Николаевич записал координаты.

— Но как я определю того, кто мне нужен? — спросил Невельский.

— Сейчас попробую узнать его имя и фамилию, — Симон вновь посмотрел в шар. Минуту экстрасенс молчал, потом заговорил: — Около его постели стоят врачи, я не слышу их голосов, но вижу записи в руке у одного из докторов, там стоит надпись «Микаэль Манукян».

— Хорошо, — сказал Невельский, — я поеду в эту больницу и поговорю с этим человеком.

Посетитель выписал чек Симону и ушел.

— Ну как, Симон, — с нетерпением спросил Патрик, — у меня все получилось? Я не подвел вас? Я все же немного боялся, правда, пока не начал раскладывать карты. А потом все ушло, остались только Таро. Передо мной оказалась, словно увлекательная открытая книгу, которую надо было просто прочитать.

— Вы были великолепны, мой друг. Очень профессиональны. Еще немного не владеете дыханием, но это придет с опытом. Сейчас нам надо отдохнуть. Если через некоторое время после магической работы вы испытаете желание поесть — не пугайтесь, так и должно быть. Чем больше сил затратит экстрасенс на сеансе, тем больший он потом испытывает аппетит. Так наш организм восполняет себя. И плохо, если аппетит после экстрасенсорной работы отсутствует — это означает, что произошло сильное истощение, переутомление. В особо напряженных случаях бывают и болевые синдромы. Это тревожный знак. Сейчас посидите около двадцати — тридцати минут спокойно, закрыв глаза, чтобы вернуться к «человеческому» состоянию. Все время быть экстрасенсом нельзя и не полезно. К сожалению, многие наши собратья ставят экстрасенсорную деятельность на поток и чудовищно истощают себя, это большая ошибка с их стороны. Наш дар требует бережного отношения. Лучше в день проводить не больше одного сеанса, и не ежедневно. Хотя эти условия не всегда возможно соблюдать. Увы, от перегрузок никто из нас не застрахован. Для релаксации мы используем тонизирующие напитки, массаж. Бывает, что после особо напряженной работы, наступает глубокий сон, который может продлиться больше суток. Этого тоже бояться не нужно, так наш организм защищает и восстанавливает себя. Ну, кажется, я все сказал вам, а теперь идите отдохнуть.

— Спасибо, Симон, — Патрик с искренним восхищением смотрел на своего мудрого красивого учителя.

Экстрасенс засмеялся.

— Это еще все пустяки, настоящая наука вас ждет впереди!

Патрик ушел к себе, переоделся, он действительно ощутил желание отдохнуть. Патрик закрыл глаза и расслабился, стараясь ни о чем не думать, но уже минут через 15 он почувствовал, что хочет чем-нибудь перекусить. В это время пришел Хотеп и сообщил, что Симон ждет его в столовой. Патрик с радостью поспешил к наставнику. Экстрасенс уже сидел за накрытым столом.

— Сегодня у нас более ранний обед, — улыбнулся Симон. — Конечно, подобные правила не всегда удается соблюдать. Все зависит от места и условий проведения магического сеанса, но надо стараться, по возможности, следовать им. По крайней мере, организм вам будет это очень настойчиво рекомендовать.

Симон и Патрик приступили к трапезе. Патрикий с удивлением отметил, что сегодня он ест с особенным аппетитом

— Если после еды вас потянет в сон, не противьтесь этому желанию, — сказал Симон. — Это не признак лени, а настоящая потребность вашего тела. Организм экстрасенса — самый точный барометр его состояния, научитесь доверять и внимательно слушать свои ощущения, они никогда не подведут вас. Кроме того, вы еще очень юный и все еще растете, вам надо внимательно относиться к своему здоровью. Мальчишеская бравада при нашей работе неуместна.

— Как вы все интересно рассказываете! — не смог удержаться от восхищения Патрик. — Вы такой умный и столько всего знаете!

— Ну, мой юный друг, — засмеялся Симон, — при вашем уникальном даре вы очень скоро будете знать не меньше моего, а, может, даже и больше!

— Да возможно ли больше? — воскликнул Патрик. — Вы же просто гений! Столько всего прочитали, такие удивительные вещи делаете. Вы же настоящий волшебник!

— Нет предела для совершенства, друг мой!

После обеда Патрик вновь удалился в свою комнату, но спать ему не хотелось. Юноша взял одну из книг по магии, что подарил ему Симон, и углубился в чтение.

К вечеру в особняке зазвонил телефон, спрашивали экстрасенса. Хотеп позвал Симона. Звонившим оказался Невельский, он был возбужден.

— Благодарю вас, Симон! — воскликнул он. — Вы действительно волшебник! Признаться, я не до конца поверил вам. Вы опытный экстрасенс, могли узнать мою историю и подговорить какого-то несчастного сыграть роль убийцы моего друга. Но нет, Манукян действительно застрелил Андрея. Мой друг нечаянно убил его невесту, а потом трусливо сбежал, свалив преступление на невиновного человека. Микаэль Манукян получил серьезную травму, отсидел много лет в тюрьме и поклялся убить Андрея. Почти двадцати лет он потратил на то, чтобы найти моего друга и отомстить, он даже нанял частного детектива, который и вывел его на след. Он рассказал обо всех этапах своих поисков, показывал фотографии Андрея, протоколы суда. Это очень печальная история. Микаэль совсем без средств, тюрьма подорвала его здоровье. Я оплатил лечение и надеюсь и дальше оказывать посильную помощь этому человеку. Я не выдам его полиции, мне горько это признавать, но Андрей получил по заслугам. Я должен порвать эту череду бедствий. Симон, огромное вам спасибо. Вы удивительный человек!

— Рад был вам помочь, Владимир Николаевич, — сказал Симон. — Если понадобится моя помощь, обращайтесь.

Глава 11. Рассказ Ксанфа

В один из дней, когда Симон уехал куда-то по делам, Ксанф пришел к Патрику.

— Ну что, прогуляемся? — заговорщицки предложил алхимик. — Постреляем в тире, посидим в кафе или баре. Нельзя прятаться от жизни. А то наш высокодуховный Симон, еще немного, и превратит тебя в эльфа. Куда он тебя водит?

— В Эрмитаж, Меншиковский дворец, Русский музей.

— Эрмитаж, Русский музей — тьфу! Красиво, но слишком возвышенно. Лучше бы он тебе показал десяток отличных бомжей или подпольные бои без правил. Вот, где жизнь! В общем, пойдем учиться по моей программе. Сегодня очередь брата Ксанфа преподавать тебе уроки.

Патрикий засмеялся. Прогулки с алхимиком хоть и не отличались изысканностью, но неизменно были увлекательными и… весьма познавательными. Патрик родился и вырос в Санкт-Петербурге, но сейчас, будто заново открывал для себя свой родной город. Детство Патрик провел в обществе няни, которая изредка выходила погулять с ним во двор, предпочитая проводить все время в доме Раменских за просмотром сериалов. Родители вообще не занимались сыновьями: отец интересовался лишь своим магазином, а мать летала по курортам. Школьные годы Патрика ознаменовались нескончаемыми болезнями, которые, с пулеметной скоростью, сменяли одна другую, и тягостными уроками. Теперь же Патрик в обществе экстрасенсов наверстывал упущенные знания. Ксанф и Патрикий уже посетили городские рынки, кафе с сомнительной репутацией и даже прогулялись по ночным аллеям одного из парков города. Последнее место произвело на Патрика тягостное впечатление.

Алхимик и Патрикий шагали по слабо освещенным дорожкам, песок таинственно скрипел под ногами, пьянящие запахи обволакивали ученика и наставника. То и дело к Патрику и Ксанфу подходили странные люди, одни заглядывали к ним в глаза, словно моля о чем-то, другие — бесстыдно обнажали половые органы, третьи — кружили в диких плясках вокруг. Сначала Патрика все это шокировало и пугало, но, видя, как спокойно и уверенно идет через эти фантасмагорические дебри его Вергилий, юноша тоже успокоился. Со многими обитателями парка Ксанф был знаком. Ксанфа целовали, обнимали или здоровались, пожимая руку. На Патрика эти ночные обитатели сумрака смотрели с любопытством и доброжелательно.

— Они тоже люди, — строго сказал Ксанф. — И некоторым из них я даже оказывал помощь. Они не виноваты, что созданы такими или жизнь изменила их души и плоть. Мир многогранен и сложен.

— Я понял, учитель, — навсегда запомнил тот наглядный урок Патрик.

И вот теперь, в предвкушении приключений, Патрик, в автомобиле Ксанфа, вновь покидал дом Симона.

Приехав в город, Ксанф припарковал автомобиль на одной из тихих улочек, по уже сложившейся традиции, до тира Ксанф и Патрик шли пешком. Это была и прогулка, и, в тоже время, Ксанф рассказывал юноше что-то интересное из тайной жизни города. Но в этот день все сразу же пошло не так. Едва они прошли несколько шагов по улице, как алхимик внезапно остановился, он побледнел и тихо застонал.

— Что случилось? — испуганно спросил Патрик. — Вам плохо?

Ксанф не отвечал, он смотрел куда-то в сторону. Патрик тоже повернул голову, но увидел лишь скромную пару молодоженов, которые фотографировались на фоне свадебной машины. Больше никого в этом переулке не было. Вероятно, жених с невестой вышли из дома, чтобы поехать регистрировать свой брак, и сейчас родственники и друзья благоговейно запечатлевали их первые шаги к супружеству. Ксанф не мог отвести взгляда от этой, в общем-то ничем не примечательной, пары.

— В чем дело, Ксанф? — недоумевал юноша. — Вы знаете этих людей?

— Нет, — прошептал алхимик. — Но я все еще помню Лару. — Ксанф закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Пойдем, я должен рассказать тебе это.

Ксанф и Патрикий зашли в первый попавшийся бар, он был грязный и вонючий, но алхимик не обращал внимания. Он заказал себе бутылку коньяка, немного плеснул и Патрику.

— Чуть не повредит. Слушай, паренек. А там уж сам делай выводы. У меня была невеста, самая прекрасная девушка во всей Вселенной! Я был начинающим врачом и средств, чтобы содержать семью, у меня не было. Я вступил в одну международную медицинскую организацию. Это соответствовало моим взглядам и приносило хорошие деньги. В нашу задачу входило посещение стран, где шли боевые действия, чтобы оказывать помощь пострадавшим. Очень часто мы выносили раненых с поля боя. Однажды мы оказались в эпицентре сражения, все было в дыму, рвались снаряды, меня ранило, я потерял сознание, а, когда очнулся, то понял, что попал в плен. Для тех изуверов все иностранцы являлись врагами, даже мое удостоверение медика не стало защитой. — Ксанф залпом осушил бокал с коньяком. — Негодяи несколько часов издевались надо мной, а потом, пресытившись пытками, кастрировали и бросили умирать в лесу… — Ксанф вновь осушил бокал. Патрикий, пораженный услышанным, тоже машинально выпил свой. Ксанф опять налил себе и юноше. — Я лежал один и мучительно умирал, а вокруг были разбросаны изуродованные трупы моих товарищей: двое мужчин и две женщины. Я понял, что единственный выдержал пытки. Никаких лекарств у меня не было. Меня окружали лишь травы, деревья и кусты. Они и стали моим спасение. Я не мог приготовить отвар, потому что нечем и не в чем было разжечь огонь и вскипятить воду. Но я знал силу лекарственных растений. Как животное, я просто жевал нужные мне травы, грыз кору, прикладывал мох к ранам. Пробираясь через чащобу, я попал под сильнейший ливень, укрыться мне было негде, день за днем, днем и ночью, я находился под стеной воды. Так я перенес тяжелейшую лихорадку, которая навсегда изменила мой голос, сделав его низким и хриплым. И все же, когда я выбрался из леса, я уже стоял на ногах. Меня подобрали солдаты американской военной базы, расположенной в тех краях. Некоторое время, пока устанавливалась моя личность и восстанавливались документы, я прожил у них. И честно скажу, мне было хорошо среди этих простых, но искренних людей. Но я хотел на родину. Конечно же, меня и моих товарищей-медиков искали, но никто не знал, куда бандиты увезли пленных. Я рассказал и показал. Всех погибших врачей идентифицировали и после прощальной церемонии на базе перевезли в их страны для погребения. Я вернулся домой и сразу же пошел к моей невесте. Еще раньше мы поклялись говорить всегда друг другу правду, какой бы горькой она ни была. Я не стал придумывать ханжеские истории о том, что полюбил другую, я рассказал Ларисе все, как есть. Лара — благороднейшее создание, захотела разделить со мной мою искалеченную жизнь. Мы беседовали с ней долго, в конце концов, я убедил ее, что не нужен ей. Мы с Ларой очень хотели иметь детей. Я помню прогулки, во время которых мы самозабвенно выбирали имя для нашего первенца. Мы мечтали, как он родится, как скажет свое первое слово, сделает первый шаг. В радужных надеждах мы шли с нашим малышом на аттракционы, в аквапарк, в гости к друзьям… — на глазах Ксанфа выступили слезы. — Для меня все это рухнуло в единый миг. Лара же не должна была отказываться от планов, наших планов! Мы расстались. Через несколько лет я встретил Ларису, к тому времени она уже стала счастливой матерью двух очаровательных детей, мальчика и девочки. Ее муж — музыкант, играет на скрипке в оркестре. Лара сказала мне, что больше не стала знакомиться ни с врачами, ни с военными, ни вообще с теми, чья профессия связана с риском. Она не желала, чтобы ее любимого человека постигла такая беда. Муж Лары чем-то похож на меня: кожа цвета бронзы и темные волосы, поэтому у девочки черные волосы, как у отца, а мальчик светленький, весь в мать. Такие детки могли быть и у нас. Дочку она назвала Катя, Екатерина, так звали мою маму, а мальчика — Анатолий, в честь своего отца. Эти имена мы выбрали вместе в нашу счастливую пору. Вот так! — Ксанф допил коньяк и заказал новую бутылку. Патрик тоже заметил, что и он выпил содержимое своего бокала. Ксанф опять налил юноше. — Я был одинок, сломлен и подавлен, — продолжил алхимик. — Жизнь потеряла для меня всякий смысл. В какую-то ночь я чертовски напился, сел за руль и разогнался на пустой дороге. Я хотел сброситься с обрыва или разбиться о фонарный столб, но внезапно мой автомобиль заглох на полном ходу. Раздосадованный, я вышел из машины, и тут заметил, что ко мне подходит высокий, элегантно одетый молодой человек. Он приветливо смотрел на меня, а я был зол. Незнакомец сказал мне: «Меня зовут Симон, я знаю, кто вы, что с вами произошло и что собираетесь сделать». Я хотел послать его к черту, но Симон взял меня за руку, и я потерял всякую власть над собой. А потом я успокоился, Симон снял с меня гипноз, и мы поехали ко мне. Мы проговорили с ним до утра. В ту ночь я узнал, что боль и муки пробудили во мне дремавший экстрасенсорный талант, поэтому Симон и вышел на меня. Симон стал обучать меня магии. Мне это оказалось несложно. Там, в лесу, оставшись без еды и лекарств, измученный, еле живой, я до глубины ощутил всю великую силу природы. Она стала моей спасительницей, врачом и кормилицей: земля, вода, травы, плоды, минералы — все служило к моему благу. Поэтому я решил посвятить свою жизнь изучению алхимии и черной магии, которая напрямую связана с силами земли. Алхимики, эти древние мудрецы, лучше всех познали величие и мощь первозданных стихий. Симон открыл для меня новую жизнь и возможности, весь пережитый кошмар ушел куда-то в недра сознания. Я спрятал воспоминания, но не отказался от них. Я хотел покарать тех изуверов, заставить их страдать за каждый миг моих мучений, но понимал, что пока это неосуществимо. Когда я окончательно исцелился и набрался ума-разума, я смог, при помощи моего открывшегося дара, отыскать моих палачей. Я приехал в ту местность и сразу же их узнал. Признаться, все это время я молился, что бы ни один из них не умер раньше срока и дожил до того момента, когда я приду отомстить. И этот срок наступил. Я погрузил их в гипноз, но не лишил чувствительности, чтобы они не могли сопротивляться, но ощущали всю боль, что испытывал тогда я. Я сделал с ними то же, что и они — со мной. Когда же они обезумели от боли и страха, я бросил их в лесу. Но не уехал, а остался наблюдать за их смертью. Предварительно я убрал гипноз, чтобы они могли двигаться. Так я давал им шанс на спасение, в конце концов, они же тогда тоже не добили меня. Так же, как и я, они оказались в объятиях природы, но никто из этих трусов и подлецов не воспользовался ее милостью. Все они умерли, стеная и вздыхая, как и подобает погибать настоящим мерзавцам. А я вернулся к себе, успокоенный и освобожденный.

Глава 12. Опьянение

От выпитого, а еще больше от страшного рассказа Ксанфа, у Патрикия кружилась голова, язык заплетался, и тело перестало слушаться.

— Ксанф, вы — герой, — только и смог пробормотать Патрикий.

Алхимик отставил вторую выпитую бутылку и тряхнул головой.

— Ну все, парень, нам пора. Наша прогулка что-то слишком затянулась. — Ксанф придирчиво оглядел юношу. — Нет, дружок, в таком виде я не могу вернуть тебя Симону. Это оскорбит его изысканное величество, — алхимик засмеялся. — Поедем ко мне, там ты отдохнешь, отоспишься, а Симону скажем, что я просто пригласил тебя в гости.

Патрикий слышал слова наставника, но перед глазами все вертелось волчком.

— Ксанф, помогите, — прошептал юноша, — мне так плохо.

— Эх, молодежь, молодежь, — проворчал алхимик, — не тому вас в школах учат.

Ксанф расплатился и вызвал такси.

— Я тоже не могу в таком виде сесть за руль. То есть вести машину могу, но наши доблестные смотрители правопорядка не оценят мое искусство. Запах спиртного выдаст меня. Конечно, я могу загипнотизировать ментов, и они ничего не заметят, но в пьяном виде, без особой необходимости, лучше не заниматься гипнозом.

Хоть алхимик и выпил без всякой закуски две бутылки коньяка, на нем это никак не сказалось. Зато Патрикия развезло так, что Ксанф на руках отнес его в такси. В машине у юноши началась рвота. К счастью, таксист вовремя дал Патрику мешок.

— Что, хорошо погуляли? — участливо спросил водитель.

— Давно не виделись с племяшей, вот и отметили встречу, — беззаботно сказал Ксанф. — Студент. Ничего крепче латыни в рот не брал.

— Нет, мужик должен уметь пить, — сочувственно проговорил таксист. — Иначе, какой же он мужик?

— Ну вот, и я о том же, — поддакнул Ксанф.

Алхимик привез юношу в свой дом. Затуманенным взглядом Патрик видел небольшой коттедж, они вошли в него, потом была узкая темная лестница, ведущая куда-то вниз. Юноша увидел низкий сводчатый потолок, стол, заставленный колбами и ретортами. На стенах были полки, на которых стояли бутыли и банки с загадочным содержимым. Свет пробивался через маленькое окошко. В углу стояла широкая лавка, покрытая мягкой тканью. На эту лавку алхимик и уложил Патрика, под голову дал маленькую подушку.

— Полежи пока, бедняга, сейчас я дам тебе лекарство.

Ксанф зажег свечу и удалился в другой угол помещения, где на спиртовке подогрел воду, в которую влил несколько капель из одной из своих таинственных бутылочек. Едва Патрикий выпил снадобье, как приятное тепло разлилось по желудку, и тошнота прекратилась.

— Ксанф, я вас люблю, — блаженно прошептал Патрик, растягиваясь на лавке.

— Взаимно, — усмехнулся алхимик. — Спи, страдалец.

Ксанф закрыл юношу пледом. Удостоверившись, что Патрик заснул, алхимик удалился вглубь своей лаборатории и достал телефон.

— Симон, — тихо сказал Ксанф, — я нечаянно нарушил твой план. Я знаю, что испытание алкоголем я должен был провести на следующей неделе, но случилось непредвиденное. Мы пошли в тир, но тут молодожены… В общем, я вспомнил Ларису и притащил парня в бар. Его организм отторгает спиртное… Хорошо, жду.

Ксанф убрал телефон и сел на табуретку, стоящую возле стены. Минут через 15 приехал Симон. Он сам вошел в лабораторию, Ксанф так и сидел в уголке. Алхимик, не поднимаясь, вяло приветствовал друга.

— Паренек там, на лавочке, — слабым голосом проговорил Ксанф. — Весь коньяк исторг еще по дороге. Я уже дал ему лекарство. Завтра будет, как новенький.

Симон зажег свечу и подошел к спящему Патрикию. Экстрасенс осторожно положил ему ладонь на лоб, проверил пульс, потом удовлетворенно кивнул. Он приблизился к привалившемуся к стене алхимику. Глаза Ксанфа были закрыты, а по смуглым щекам текли слезы.

— Ксанф, — тихо позвал его Симон.

Алхимик открыл глаза, но не встал со своего места.

Симон стал массировать виски Ксанфу.

— Сейчас все пройдет, — сказал Симон.

— Лара, — всхлипнул алхимик. — У меня тоже могла бы быть свадьба.

— Успокойся, успокойся, — тихо говорил экстрасенс.

Ксанф постепенно успокаивался.

Симон отошел от друга, взял несколько бутылочек из запасов алхимика, смешал их содержимое, немного подогрел и дал Ксанфу. Алхимик выпил, и прежняя ирония вернулась в его взгляд.

— Спасибо, я что-то расклеился.

— Ты все сделал правильно, не вини себя, — сказал экстрасенс. — Неделей больше, неделей меньше — не так важно. Важен результат, а он нас устраивает. Мальчик застрахован от пьянства. Что же касается твоих воспоминаний, то, увы, они будут всегда с тобой. Я мог бы стереть их из твоей памяти, но тело навсегда запомнило боль. И ты сам согласился, чтобы боль была осознанной.

— Да, я не хочу забывать, что перенес, — сказал Ксанф. Его голос был слаб, но поза и движения вновь стали уверенными. — В воспоминаниях я черпаю силу, темную силу, — в глазах Ксанфа мелькнул недобрый свет.

— Жду тебя завтра с Патриком, — сказал Симон.

— Так точно, командир, — отозвался Ксанф.

Он хотел подняться, чтобы проводить друга, но Симон мягко остановил его.

— Не надо, я сам закрою дверь. У меня есть ключ.

— Действительно, ты же сам и вошел, — засмеялся Ксанф. — Тогда до завтра.

Симон еще раз посмотрел на спящего Патрикия, на устраивающегося на табурете алхимика, потом погасил свечу и вышел из дома.

Глава 13. Человек с картины

Патрик проснулся от веселого треска. Юноша открыл глаза и увидел Ксанфа, который возился со спиртовкой в углу лаборатории. Алхимик услышал движения Патрикия.

— Можешь вставать, если хочешь, — не отрываясь от своего дела, сказал Ксанф. — Я сейчас готовлю завтрак.

Движимый любопытством, юноша поднялся и подошел к своему наставнику. Ксанф на спиртовку водрузил сковородку и теперь готовил яичницу.

— Кухня у меня, конечно, есть, — сказал алхимик, — но мне больше нравится готовить в своей лаборатории. Как самочувствие, боец?

— Отличное. Спасибо за все, Ксанф.

— А вот благодарить меня не за что, — проворчал алхимик, — напоил ребенка, и сам напился, как свинья.

Патрикий с восхищением смотрел на Ксанфа.

— Вы — настоящий герой! — воскликнул юноша.

— Ага, этакий евнух-супермен.

— Зачем вы так говорите! — возмутился Патрикий. — Вы столько пережили, совершили подвиги, нашли в себе силы все преодолеть.

— Выжить врачу среди природы — не такое уж большое искусство, а вот возродиться мне помог Симон. Ты не сердись на него, иногда он такой зануда.

— Да я и не думаю на него сердиться, — сказал Патрик. — Симон очень умный и добрый.

— Симон — бог, — серьезно проговорил Ксанф. — И все, что он совершил и совершает — поистине божественно. Меня жизнь изрядно побила, но мои мучения — ничто по сравнению с тем, что перенес и пережил Симон. Нам всем остается только молиться, чтобы ни одному из созданий, в ком есть жизнь, не довелось испытать то, что выпало на долю Симона.

— Он ничего мне не рассказывал про себя.

— И не надо. Это даже слушать невыносимо, а уж пережить такое! Пусть Вселенная и все ее обитатели не допустят этого кошмара! Ладно, давай есть. Не стоит начинать день с подобных воспоминаний.

Ксанф налил юноше ароматный травяной чай и подал яичницу. Тут же, в лаборатории, алхимик и Патрикий позавтракали. Если у Симона каждая трапеза превращалась в торжественный церемониал: за столом, покрытым снежно-белой скатертью, с самой изысканной сервировкой; блюда подавались на изумительной посуде, тончайшего фарфора, да и юноше приходилось выходить к столу идеально одетым и причесанным, по крайней мере, он старался быть таковым. Здесь же, у Ксанфа, было все просто: глиняные тарелки, глиняные кружки, оловянные ножи и вилки. Стол был деревянный, а скатерть заменяло домотканое полотно. Алхимик не требовал, чтобы юноша прежде умылся и привел себя в порядок, но и сам не волновался по поводу своего внешнего вида.

— Я стараюсь жить так, как жили мои предшественники, алхимики, чернокнижники, — сказал Ксанф.

— Мне нравится их жизнь, — честно признался Патрик.

— Эх, я бы с удовольствием взял тебя в ученики, но Симон запретил, — вздохнул Ксанф.

— Почему?

— У тебя другой путь, не путь чернокнижника. Но чуть позже мы с тобой все же займемся алхимией, этой самой великой наукой из всех наук.

— Это было бы здорово, изучать под вашим руководством все это, — Патрик с неподдельным интересом разглядывал лабораторию Ксанфа.

— Всему свое время, дружок. Симон — бог и король, его слово — закон.

— Расскажите мне про Симона, — взмолился юноша.

— Не стоит. Я же говорю тебе, это слишком страшно. Однажды он сам тебе раскроет все свои тайны, но пока ты еще к этому не готов.

Патрикий печально вздохнул. После завтрака алхимик и его подопечный привели себя в порядок и поехали к Симону. Ксанф остановился у ворот, вышел из машины и нажал на кнопку звонка, ворота открылись. Ксанф въехал на территорию обширного парка. У дверей дома их уже встречал Хотеп.

— Ну все, сдаю нашего подопечного с рук на руки, — засмеялся Ксанф.

Хотеп поклонился.

— Господин Симон ждет вас, — церемонно проговорил секретарь.

— Проще будь, Хотеп, проще, — вновь засмеялся Ксанф. — Ладно, впрочем, мне пора. Скоро навещу вас. Не скучайте! Симону привет!

Ксанф весело направился к машине. А Патрик, притихнув, последовал за Хотепом. Несмотря на то, что секретарь Симона был ровесником Патрикия, юноша всегда робел при этом чопорном немногословном человеке. Хотеп проводил Патрика до кабинета Симона. Юноша постучал, и сразу же услышал голос наставника.

— Входите, мой друг.

Патрикий вошел, Симон в это утро был не один. В кресле, напротив него, сидел импозантный молодой человек, хорошо одетый, идеально причесанный и, похоже, обладающий идеальными манерами. И все же в его утонченном облике Патрик невольно ощутил какую-то обреченность. Словно сама смерть уже простерла над этим посетителем свои крылья. Молодой человек, увидев Патрикия, встал и поздоровался. Патрик тоже ответил на приветствие.

— Это Нефер, наш собрат, — представил посетителя Симон. — А это мой ученик, Патрик.

— Рад вас видеть, — сказал Патрик.

— Я тоже. Все сообщество наслышано о вас. Это будет большая честь для всей организации — познакомиться с учеником великого Симона, — в словах и глазах Нефера не были и тени иронии.

Патрикий смутился. Он не знал, что ответить.

— Мы скоро придем на собрание, — сказал Симон. — Так и передайте Нармеру.

Нефер поклонился. Когда гость ушел, Симон спросил у Патрикия:

— Что вы думаете об этом посетителе?

Патрик смутился.

— Он такой… словно с картины, — Патрикий замялся.

— Говорите, не стесняйтесь. Всякое ощущение экстрасенса навеяно Высшим Разумом.

— Мне показалось, что его дни не продлятся долго, — сказал Патрикий.

— Увы, — вздохнул Симон. — У Нефера действительно короткая судьба. Не скрою, этот молодой человек наделен большими способностями и со временем мог бы даже превзойти многих из нас. Но опасность таится в самом Нефере. И если, кто и станет причиной его ранней гибели, то только он сам.

Глава 14. В гостях у Ксанфа

По прошествии двух недель Ксанф посетил дом Симона. Сам хозяин в этот день вновь уехал по делам.

— Соскучился по тебе, — сразу начал разговор алхимик. — Хочешь побывать в гостях у брата Ксанфа?

Глаза Патрикия загорелись азартным блеском.

— Хочу! — радостно воскликнул он.

— Тогда поехали. Поживешь жизнью настоящего алхимика.

— Здорово! — обрадовался Патрик. — А Хотепа мы не возьмем? — робко осведомился юноша.

— Нет, этот Хотеп — славный малый, но создан для паркетных полов. Ты же — другое дело. Жизнь алхимика — это жизнь настоящего крутого парня.

Ксанф привез юношу в свой дом. В прошлый раз Патрикий побывал только в лаборатории Ксанфа, теперь же он оказался в самом жилище. Дом алхимика был небольшим, состоящим из двух этажей, окруженный маленьким садом. В подвальных помещениях располагалась лаборатория, на первом этаже находилась кухня и туалетная комната. На втором — спальня, гостиная, кабинет экстрасенса и еще какие-то комнаты, как решил Патрик, вероятно, пустующие. Ксанф проводил юношу в гостиную. Здесь тоже было темно и таинственно. Тяжелый старинный камин делал атмосферу почти зловещей. Вдоль стен стояли шкафы с книгами.

— У меня есть и, что почитать, и, на что посмотреть, — сказал Ксанф. — Скучно не будет. У меня даже нечто вроде музея имеется. Показать?

— Ну еще бы!

Алхимик привел Патрика в лабораторию. В углу была маленькая каморка с тяжелой старинной дверью. Ксанф взял свечу.

— Так будет интереснее, — заговорщицки прошептал алхимик. — У меня там есть электричество, но при таком свете моя коллекция производит большее впечатление. — Ничему не удивляйся, не забывай, я — черный маг.

Сердце у Патрика, в предчувствии чего-то необыкновенного, приятно затрепетало. Ксанф тяжелым ключом, наверное, знавшим еще мрачные времена средневековья, открыл дверь. Они вошли в небольшое помещение. Ксанф поднял свечу, и Патрик увидел стеллажи, на которых стояли какие-то банки и стеклянные ёмкости. Юноша заметил, что в каждом сосуде содержится некий предмет. Патрик подошел ближе — и чуть не ахнул от ужаса и, в тоже время, темного тайного удовольствия. Перед ним предстал подлинный паноптикум. В каждой банке, каждом сосуде находилось заспиртованное почти фантастическое существо: утенок с четырьмя лапами, рыба с двумя хвостами, удивительного вида растения и животные. Ветерок, задувавший в открытую дверь, слегка колыхал пламя свечи, отбрасывая на диковинные экспонаты, зловещие тени.

— Ну как, нравится? — тихо спросил Ксанф.

— Да, — сейчас Патрик испытывал смешанные чувства: страх и восторг.

— Вот она, жизнь, в самых причудливых проявлениях, — прошептал алхимик. — А здесь жемчужина моей коллекции, я зову ее Идиллия. — Ксанф шагнул в самый угол кладовки, пламя высветило нечто похожее на вертикально стоящий гроб или прозрачный саркофаг. Юноша присмотрелся и замер. В огромной стеклянной емкости была фигура женщины, девушки лет 17, две прелестные юные головки венчали одно тело.

— Я купил ее у одного патологоанатома, между прочим, нашего собрата, — сказал алхимик. — У бедняжки потрясающая генная мутация.

— А Симон видел ее? — спросил Патрик, взгляд приковывал и одновременно отвращал юношу от вида этого причудливого создания.

— Не только видел, но и помогал мне делать ее вскрытие. Мы тогда изрядно попотели над ней. Симон, хоть и утонченный эстет, но, когда надо, полезет и в грязь, и в кровь. Забудет про свои изысканные костюмчики. Его секретарь другой. Хотеп старается быть сильным, но у него это получается с трудом. Парню приходится переламывать себя. Конечно, он тоже способен на подвиг, на поступок, но для этого должны возникнуть особые обстоятельства. Ты же и Симон — вы всегда герои, это ваша суть. Ну ладно, на сегодня хватит, а то с непривычки еще ночью приснятся кошмары.

У Патрика действительно от вида этих существ подкашивались ноги. Ксанф вывел юношу из каморки и снова закрыл мрачную дверь.

— Настоящий маг не должен ничего бояться, — строго проговорил алхимик. — Мы, экстрасенсы, не только охраняем Вселенную, но и изучаем ее. Чтобы знать, как бороться со всем тем, что угрожает ее миропорядку и гармонии. Я исследовал Идиллию, и теперь знаю, почему она родилась такой. Благодаря этому трупу, я разработал несколько очень действенных средств, которые могут спасти многие жизни. Экстрасенс — это не фокусник, это ученый! Вот так, мой милый. А теперь пошли в лабораторию, немного развлечемся.

В лаборатории Ксанф показывал юноше алхимические чудеса. Смешивая разные компоненты, Ксанф достигал удивительных эффектов. Перед юношей предстал небольшой вулканчик, извергающий мощную лаву. На гладком стекле проступали надписи, горел лед, а в конце этого маленького представления чернокнижник-алхимик насыпал на жаровню какого-то темного порошка и прошептал заклинание. Порошок нагрелся и стал источать дым, Ксанф взял небольшую палочку и начал водить по дыму, собирая его, пока он не сложился в очертания девушки. Видение протянуло к Патрику руки и растаяло в воздухе.

— Вот самая красивая девчонка в мире! — засмеялся Ксанф.

— Как здорово! — Патрик был очарован всем увиденным. — Я так не смогу.

— Сможешь, если будешь учиться. Симон умеет еще и лучше. Симон может такое, к чему мне даже приблизиться не дано. Тебе повезло с учителем. Хотя я тоже не так плох.

— Вы замечательный, я хочу научиться всему тому, что умеете вы и Симон.

— Всему свое время, приятель. Не форсируй события, но и не ленись! Ладно, уже довольно поздно. Сегодня подурачились, а завтра за работу. С утра поедем в лес собирать травы.

Ксанф привел юношу на кухню и тут быстро разогрел бифштексы, поставил на стол вазочку с печеньем и баночку меда.

— У меня нет таких изысков, как у Симона. Я человек простой. Если чего другого хочешь, посмотри в холодильнике и сам приготовь себе. Я, признаться, кулинар так себе. И поваров не держу.

— Да что вы, Ксанф, все очень вкусно, — заверил алхимика Патрик.

Алхимик положил себе в чай ложечку меда.

— Сахар стараюсь не употреблять, — сказал Ксанф, — то ли дело мед! Я приобретаю его у одного знакомого пасечника. Да и в медицине, и в алхимии мед — не последний компонент.

Утомленный впечатлениями этого необычного дня, Патрикий быстро уснул.

Глава 15. Прогулка в лесу

В четыре часа утра Ксанф разбудил Патрика. Чернокнижник сам зашел за ним в комнату. Ксанф тронул юношу за плечо.

— Пора, приятель. Время не ждет.

— А? Что? Уже? — спросонья пробормотал Патрик. Но он тут же вспомнил, что они договорились идти в лес.

Юноша быстро встал и оделся. Они снова оказались на кухне. Ксанф сварил овсяную кашу и поставил тарелку с ароматным ноздреватым хлебом.

— Хлеб пеку я сам, — сказал алхимик, — купил хлебопечь. Конечно, это не настоящий деревенский хлеб, но вполне сгодится.

Патрик сам удивлялся, но простая незамысловатая еда Ксанфа юноше нравилась ничуть не меньше, чем утонченный королевский стол его наставника Симона. Для похода в лес алхимик надел джинсы, высокие охотничьи сапоги, плотную куртку. Своему ученику Ксанф тоже подобрал подходящий костюм, у алхимика нашлась и вторая пара сапог, которая оказалась юноше впору. Патрик был почти одного роста с Ксанфом, но 32-х летний алхимик был несколько мощнее своего подопечного. Брезентовая куртка Ксанфа слегка болталась на Патрике. Взяв корзины, Ксанф и Патрик поехали в лес. Дорога заняла не очень много времени и, меньше чем через час, они уже были у обочины. Алхимик припарковал машину. На дороге было пустынно. Ксанф посмотрел на часы. Стрелки показывали 6 часов утра.

— Вообще-то я отправляюсь на сбор трав еще раньше, но не хотел тебя будить. Сила растений зависит от времени, погоды, почвы и еще многих факторов. Пошли.

Лес перекликался трелями птиц и обволакивал ароматами пробуждающихся трав и цветов. Юноша, наслаждаясь открывающимся зрелищем, последовал за учителем. Ксанф уверенно прокладывал дорогу среди густых зарослей. Внезапно Ксанф остановился, он наклонился, сорвал какой-то листок и, растерев его в руке, понюхал. Алхимик вздохнул с наслаждением.

— Дикая мята. Смотри.

Патрикий увидел рядом с собой небольшие зеленые листочки. Патрик, движимый любопытством, тоже сорвал листик и растер его. Юношу обдал терпкий запах мяты, но он казался более жестким, чем тот, что он привык встречать в изделиях и приправах.

— Обязательно ее возьмем, даже роса не исчезла! — с восхищением проговорил Ксанф. — Утренняя роса — особый компонент магии. Она усиливает свойства растений. Собери мяту аккуратно, чтобы не потерять росу. Потом, конечно, она высохнет, но, пока мы тут ходим, а потом едем домой, она успеет пропитать растение.

Патрик, затаив дыхание, стал осторожно рвать мяту, чтобы не сбросить волшебные росинки. Ксанф тоже занялся сбором.

— У меня в саду растет мята, у меня вообще неплохой аптекарский огород. Но все же настоящая природная мята, дикая, выросшая сама по себе, это другое, — говорил алхимик. — Она более сильная, более действенная. Мяту создала богиня Прозерпина, жена Аида. Так она наказала свою соперницу. Но прекрасная дева не пропала, воплотившись в растение. Она стала постоянной гостьей на пирах, где вызывала веселье и пробуждала аппетит. Знахари стали использовать мяту в борьбе с болезнями желудка, кожными заболеваниями, при головной боли.

— Сколько же вы всего знаете, Ксанф!

— Работа у меня такая, приятель. Ну ладно, хватит. Нам еще надо много собрать растений.

Пройдя несколько шагов, учитель и ученик увидели группу веселых лиловых цветочков.

— Чабрец, — сказал алхимик, — он же — тимьян ползучий. Храмовое растение! В античных святилищах его сжигали на алтарях, получая тот самый благовонный фимиам. Чабрец помогает от кашля, при простуде, хорошее успокоительное.

Они ходили по лесу уже два часа, алхимик показывал юноше травы, кусты, деревья, объяснял, как используют их для лечения, рассказывал легенды, с ними связанные.

Ксанф и Патрик оказались около небольшого лесного озерца, к воде которого склонились густые ветви ивы.

— Ива посвящена богине Гекате, — проговорил Ксанф, — колдовское дерево! В Древнем Египте ни одно обращение к духам умерших или потусторонним силам не обходилось без использования веток или коры ивы. Кроме того, отвар коры помогает при воспалении слизистых оболочек ротовой полости, ревматоидных артритах, и вообще, долгие века он заменял современный аспирин. Салициловая кислота происходит от латинского названия salix, что и означает «ива».

— Ксанф, я вами восхищаюсь! Как же все это интересно, что вы рассказываете!

— Да нечем пока восхищаться, — добродушно проворчал Ксанф, — ничего такого я еще тебе не поведал. Так, базовые знания начинающего лекаря. Вроде букваря. Но нам надо передохнуть. Ты — растущий организм, встал рано. Не стоит тебе переутомляться.

Однако Патрик, несмотря на ранний подъем и длительную прогулку, совершенно не чувствовал усталости. Наоборот, юноша от общения с природой, ощущал небывалый прилив сил. Ксанф и Патрик вышли на поляну, здесь лежало поваленное бревно. Ксанф сел на него, достал термос, спрятанный в углу его корзины, два пластиковых стаканчика и холщовый мешочек, в котором оказались бутерброды с мясом.

— Садись, перекусим.

Патрикий сел. Ксанф налил ему чай, который оказался великолепным и горячим, как будто был только что заварен, и дал бутерброд.

— Как же все вкусно! — не смог скрыть свой восторг Патрик.

— Чай изготовлен по фирменному рецепту брата Ксанфа, — засмеялся алхимик, — а мясо вяленое, в одном манускрипте я нашел старинный способ его приготовления. Так делали раньше моряки, путешественники, купцы, отправляясь в дорогу.

Патрик наслаждался едой, природой и общением с таким интересным старшим товарищем, каким оказался Ксанф. В какой-то миг у юноши мелькнула мысль, что почему, ни отец, ни брат, ни мать никогда не ездили в лес. В семье юноши даже не возникало такой темы. А было бы здорово, всей семьей, вместе… Патрик стремительно отогнал эти бессмысленные размышления. Ксанф, опытный экстрасенс, читал юношу, как открытую книгу.

— Что, хорошо с братом Ксанфом? — весело спросил алхимик.

— Очень, — улыбнулся юноша.

— Вот так-то. Брат Ксанф плохому не научит! Нет, Симон, конечно, — высшее создание, но его ты в лес не заманишь. Земля грязная, трава мокрая, а костюмчик от Армани. Да и бальных сапог для прогулки по лесу еще не создали. — алхимик стал серьезным. — Но, если Симон увидит попавшего в беду, то забудет и про грязь, и про фирменный костюм, он самоотверженно бросится на помощь.

— Симон очень хороший, — сказал Патрик, — и вы очень хороший.

— Симон замечательный! А ты похож на него.

Покончив с едой, Патрик и Ксанф еще пару часов походили по лесу. За это время они набрали полные корзины трав.

— Ну ладно, — сказал Ксанф, — я думаю, этого запаса нам пока хватит. Пора домой, нам еще сушить их.

Прежде чем уйти, Ксанф поклонился и произнес небольшую молитву на древнеегипетском языке.

— Поблагодари природу за щедрость и милость, проявленную к нам, — сказал алхимик.

Патрик как можно ниже поклонился и произнес несколько слов на древнеегипетском. К своему стыду, целиком заклинания и гимны он еще не успел выучить. Ксанф сделал вид, что не обратил внимания на невежество подопечного.

Вернувшись в жилище, Ксанф и Патрик до вечера занимались травами. Какие-то — они разрезали на мелкие части, некоторые — связали в пучки, из иных — выжили сок. После скромного ужина, состоящего из отварной картошки, приправленной сметаной, и меда с чудесным хлебом, который испек Ксанф, алхимик отправил юношу спать, а сам удалился читать в свою библиотеку. Утомленный трудами и прогулкой, Патрик моментально уснул.

На следующее утро Патрик и Ксанф работали в огороде. Патрикий с удовольствием полол сорняки, окапывал грядки, потом они еще собрали несколько растений: садовую ромашку, садовую мяту, салат-латук. Юноше все работы были не в тягость, а в радость. Несмотря на простой быт и суровый нрав чернокнижника, Патрик ощущал во втором наставнике столько доброты и участия, что любая деятельность в его обществе доставляла юноше только радость и удовольствие. К концу третьего дня Симон позвонил Ксанфу.

— Друг мой, — прозвучал вальяжный голос Симона, — верни мне, пожалуйста, моего ученика. Еще немного - и ты замучаешь мальчика.

— Эх, парень, пора, — вздохнул алхимик. — Король вернулся, изволит беспокоиться.

Патрику, по правде говоря, было жаль расставаться с алхимиком, но и по Симону он ужасно соскучился.

— Ты приходи ко мне почаще, — сказал Ксанф. — Скоро я начну готовить лекарства, сделаем микстуры, отвары, разные мази. Будет интересно.

— Обязательно приду! — Патрик хотел обнять алхимика, но не решился, а просто крепко, по–мужски, пожал учителю руку.

Глава 16. Мученики

Симон встретил ученика с распростертыми объятиями. Ксанф, что–то невнятное пробормотав, поспешил покинуть жилище экстрасенса.

— Патрик, друг мой! — воскликнул Симон. — Ну в каком вы виде! Причесаны отвратительно, одежда помята, и на руках мозоли! Не сомневаюсь, Ксанф привлек вас к работе на своем огороде.

— Мы вместе пололи сорняки. — Патрик засмеялся. — Это было очень здорово!

— Это, бесспорно, полезное и важное занятие, но нельзя же при этом так запускать себя. Ксанф и сам очень небрежен в одежде и манерах, и своего ученика пытается сделать таким же. Вы насквозь пропахли брезентом.

Патрик принюхался, но только сейчас ощутил запах мешковины.

— Простите, — смутился Патрикий, — я не заметил. Мы так были заняты всем…

Юноше было немного стыдно, что он в таком виде предстал перед наставником, но одновременно ворчания Симона смешили Патрика. Симон тоже смеялся.

— Ладно, дружок, ступайте в ванную комнату и не жалейте ароматной пены и духов. Потом я вам дам крем для рук, который уберет мозоли. Кстати, не понимаю, почему его вам не предложил Ксанф? Впрочем, Ксанф считает, что все эти шрамы, раны и мозоли — украшение для настоящего мужчины. Как только вымоетесь и хоть немного придете в человеческий вид, я отведу вас в парикмахерскую. Просто удивительно, в кого умудрился превратить вас Ксанф за эти несколько дней.

— А еще Ксанф показал мне Идиллию! — воскликнул юноша, желая чуть поддразнить Симона.

Экстрасенс лишь вздохнул.

— Ну чего еще можно ожидать от нашего служителя темных сил? Удивляюсь, что он не предложил вам сделать вскрытие этого создания.

Через неделю чернокнижник-алхимик вновь заехал за Патриком, однако от юноши не скрылось, что Ксанф нынче менее оживлен. Они сели в машину алхимика и неторопливо поехали по улицам города. Алхимик становился все мрачнее.

— Знаю, что Симон уже многому тебя научил, — сказал Ксанф, — но то, что сегодня покажу тебе я, будет еще более поучительно.

Ксанф остановил машину возле пивной. Патрикий испуганно посмотрел на чернокнижника.

— Не бойся, винопития не будет, — грустно усмехнулся Ксанф, — скорее, наоборот. Впрочем, сейчас все сам поймешь.

Ксанф и Патрик вошли в пивную. Здесь было еще хуже, чем в том самом баре, в котором Патрикий впервые испытал алкогольное опьянение. От тяжелого дыма было не продохнуть, слабый свет еле освещал помещение, гул голосов смешался в какой-то стон и нечленораздельное бормотание.

— Смотри туда, — прошептал Ксанф, показывая куда-то в угол.

Юноша взглянул в указанном направлении и увидел, что один из столиков окружен толпой людей. Одни являли собой крайнюю степень опьянения, другие — сносно держались на ногах, но все они были привлечены каким-то действом, происходящим за столом. Сначала Патрик решил, что здесь идет карточная игра, но вскоре он заметил, что люди у стола постоянно сменяются: едва кто-то отходил, как освободившееся место тут же занимал другой. Мужчины и женщины — все с напряженным интересом наблюдали за кем-то или чем-то. Ксанф бесцеремонно растолкал посетителей, и они оказались у самого столика. Странная, сюрреалистическая картина представилась Патрику. За ободранным грязным столом сидела девушка и раскладывала кости разных животных и птиц. Девушка была одета в линялое, не очень чистое платье, ее распущенные каштановые волосы почти закрывали склоненное лицо. Люди подходили по очереди к ней, задавали вопросы, что-то клали в стоящую рядом корзинку. В зависимости от того, положительный или отрицательный был ответ на вопрос, человек уходил, обрадованный или опечаленный. Руки девушки почти парили над столом.

— Это Теона, — тихо проговорил Ксанф, — тоже экстрасенс, наша сестра по служению Вселенной. Она работает не с Таро, как ты, а с костями разных животных. Ее предсказания безошибочны. Теона сама себя погубила и теперь всю жизнь обречена провести здесь, пока обессиленная не упадет замертво.

— Почему с ней это произошло? — спросил Патрикий.

— У нее большие способности. Теона даже разработала свою уникальную систему, которую никто не может повторить. В шестнадцать лет Теона уже стала выдающимся экстрасенсом. Люди хлынули к юной пророчице. А вместе с людьми к ней потекло и богатство. Теона росла в бедности, а когда разбогатела, не смогла устоять перед соблазнами. Вместо того, чтобы учиться, ежедневно совершенствуя себя и свои знания, постигать древнейшую мудрость, несчастная стала проводить время в праздных удовольствиях. В итоге спилась и пала так низко. Она и сейчас известная предсказательница, только изменить в своей судьбе ничего не может. Пороки стали ее хозяевами.

— И никто ей не поможет? — спросил Патрик.

— Она оказалась за той гранью, за которой даже никто из наших собратьев ей не сможет помочь. Да она и отказалась от всякой помощи. У нее нет, и никогда не было, ни наставника, ни наставницы. Теперь только она сама способна поднять или низвергнуть себя.

— Я хочу поговорить с ней, — сказал Патрик.

— Это пустое, даже Симон отказался от нее.

Патрик подошел к предсказательнице. Теона подняла голову, Патрикий увидел утомленное, полное страданий лицо. Внезапно глаза Теоны расширились, она с ужасом посмотрела на юношу и вдруг закричала:

— Судьба! Судьба!

Теона побледнела, откинулась назад, ее глаза остановились и остекленели. Патрикий хотел помочь девушке, но его опередил другой человек, оттолкнувший Патрика. Юноша посмотрел на того, кто так решительно бросился на помощь этому несчастному созданию, и к своему удивлению увидел Нефера. Странно было обнаружить этого лощеного молодого красавца в столь мрачном, печальном заведении.

— Нефер? — воскликнул удивленный Патрик.

Нефер посмотрел на узнавшего его. В глазах экстрасенса было отчаяние и горе.

— Да, это я, Патрик. Я прихожу к ней, приношу деньги, пытаюсь забрать ее из этого ада, — сказал Нефер. — Но все без толку. Она отлежится пару дней и снова возвращается сюда. Это наша беда, моя и ее. Будь проклята эта жизнь! — прошептал Нефер.

Он взял Теону на руки и понес к выходу.

— Подвезти? — участливо спросил Ксанф.

— Нет, спасибо, не надо, мой автомобиль здесь.

Ксанф помог Неферу положить в машину утомленную и опьяненную девушку. Нефер уехал.

Ксанф покачал головой.

— Пока с ней ничего не случится, — сказал чернокнижник. — Теона еще проживет. Ее срок не вышел, но сколько мучений, бедные ребята!

Глава 17. Книга Ксанфа

Вид талантливой девушки, так бесцельно растрачивающей свой дар, произвел на Патрика неприятное впечатление. Не страх, но отчаяние от того, что не может помочь человеку, терзали юношу. Патрикию не хотелось разговаривать, Ксанф тоже молчал.

— Я хочу еще кое-что тебе показать, — мрачно проговорил алхимик.

Они приехали в дом Ксанфа. Алхимик отдернул штору в гостиной, солнце осветило веселыми лучами аскетичную комнату ученого. Ксанф подошел к шкафу и достал толстую книгу со старинным готическим шрифтом. Подобные фолианты стояли и в библиотеке Симона, и некоторые из них Патрикий уже изучил. Ксанф усадил юношу за письменный стол, стоящий посередине комнаты, а сам сел напротив камина.

— Посмотри, — грустно проговорил Ксанф.

Патрикий открыл книгу. Сначала он даже не очень разобрался в серо-черном рисунке, представшем на первой странице. Но, присмотревшись внимательнее, Патрик похолодел от увиденного изображения. Перед ним была гравюра, представляющая казнь сожжением. К столбу был привязан человек, наполовину охваченный огнем, его лицо исказила боль и ненависть к мучителям. Патрик перевернул страницу. Теперь он увидел пленника, подвешенного со связанными руками к потолку, а рядом стоял другой человек в маске и замахивался плетью на висящего. На следующем листе перед юношей оказалась гравюра, где несчастная жертва мучилась на металлической решетке над жаровней. Патрику стало страшно. Он собрал всю волю в кулак и продолжил рассматривать жестокие гравюры. В течение часа перед Патриком прошли изображения всех существующих казней и пыток, какие придумал человек для подчинения себе подобных.

— Вот, мой друг, как поступают с теми, кто подобен нам, — тихо проговорил Ксанф, когда просмотр страшной книги был завершен. Алхимик по-прежнему сидел перед погасшим камином, смотря в одну точку. — Их жгут, вешают, топят, режут и совершают прочие жестокости. У Теоны, которую ты сегодня видел, еще не самая страшная судьба, по крайней мере, она жива. Вступая на путь магии, мы обрекаем себя на вечное одиночество. Таких, как мы, не любят. Нас могут уважать, бояться, почитать, но только не любить. Ты тоже будешь один, совсем один, до конца своих дней. А если ты подпустишь кого-то к своей душе или телу, то расплата будет жестокой. Любовь не приносит колдуну счастье: ни тому, кого он выберет, ни тому, кто подарит ему свое сердце. Вот цена за допуск к тайным знаниям. И назад дороги нет. Отказавшийся же от своего магического предназначения, погибает еще быстрее.

— Я не откажусь от пути познания, и я ничего не боюсь, — четко, жестко, совсем в неожиданной для себя манере, проговорил Патрик.

Ксанф поднял голову и с интересом, будто видел его впервые, посмотрел на юношу.

— Но, если мне суждено погибнуть на этом пути, то да будет так, — также четко сказал Патрикий.

В глазах этого, совсем еще молодого человека, светилась невиданная прежде решимость и сила.

— О, — довольно сказал Ксанф, — ты умный, талантливый мальчик, и смелости тебе не занимать. Но только я видел падение и смерть даже самых стойких среди нас. Я боюсь за тебя… и за Симона. Он не переживет ни твоей гибели, ни твоего предательства.

— Я не предам Симона! — воскликнул Патрик. — Что же касается моей гибели, то постараюсь остаться в живых.

Ксанф встал и подошел к Патрикию.

— Что ж, на сегодня хватит ужасов, — сказал чернокнижник. — Я сказал то, что должен был сказать, но остальное покажет жизнь и ты сам.

Глава 18. Ответ Таро

Ксанф отвез Патрика к Симону, по дороге домой алхимик и его спутник больше не разговаривали. Симон ждал юношу. Едва он пришел, как Хотеп сразу же проводил Патрика к его наставнику.

Симон сидел в своем роскошном кабинете возле открытого окна и читал папирусы, заходящее солнце освещало экстрасенса, и, казалось, что это он сам излучает сияние.

— Ну как прогулка с нашим ворчливым мудрецом? — засмеялся Симон, вставая навстречу Патрику.

— Это было ужасно, — честно признался Патрик.

— Я знаю, он показал вам книгу со всеми этими казнями и пытками, — сказал Симон, ласково смотря на юношу, — но не сердитесь на нашего бедного алхимика, Ксанф сделал это по моей просьбе. Вы должны знать все стороны жизни, которая ожидает вас.

— Нет, книга меня не напугала. Я думаю, хороший экстрасенс сумеет избежать всего того, что изображено на тех гравюрах.

— Это верно, — кивнул Симон. — Для того мы и обучаем вас, чтобы вы были неуязвимы для внешних врагов.

— Я говорю про Теону! — воскликнул Патрикий.

Легкое облачко грусти пробежало по лицу экстрасенса.

— Вы видели Теону? — спросил Симон.

— Да, мы были в той пивной. Теоне надо помочь! Ее страдания велики. Мы должны забрать бедняжку из этого мерзкого хлева.

— Как Ксанф спешит, — тихо проговорил Симон. — Я не хотел, чтобы вы, до поры до времени, видели Теону. Хотя, впрочем, однажды вы бы все равно познакомились с ней. Увы, мы не можем ей помочь.

— Но почему? — удивленно воскликнул Патрикий. — Неужели нет на свете магии, которая могла бы спасти Теону?

— Друг мой, — печально сказал Симон, — запомните, самый опасный враг для экстрасенса — это он сам. Нам не страшны люди, мы можем противостоять другим экстрасенсам. Но никакая магия, и даже самые тайные знания, не помогут посвященному, если в нем самом лежит страсть к порокам. Победить самого себя — вот смысл магического учения. Прежде чем трансформировать мир, трансформируй себя. Теона этого не поняла, и теперь она на пути к гибели.

— Как это ужасно, — прошептал Патрик. — И совсем ничего нельзя сделать?

— Нет. Спасение Теоны только в ее руках.

— А можно ее хотя бы навестить?

— Можно, и в ближайшие дни мы с вами обязательно съездим к ней. Хотя все слова и действия, в данном случае, тщетны.

Перед сном Патрикий достал Таро и наугад вытащил три из них. Первой картой оказалось «Солнце», второй — «Двойка Чаш», третьей — «Смерть». Патрикий задумался, так, в размышлениях, он и погрузился в сон.

Глава 19. Освобождение Теоны

Через несколько дней Хотеп поехал за покупками, Патрикий попросил взять его с собой. Несмотря на то, что секретарь Симона был ровесником Патрикия, Патрик всегда робел перед этим суровым молодым человеком. Невозмутимый Хотеп не высказал ни удивления, ни возмущения, а лишь сдержанно кивнул головой. Патрик нервничал, не зная, как сказать о своем желании. Хотеп уже заканчивал пополнение запасов.

— Отвезите меня, пожалуйста, к пивной «Горбушка», — Патрик покраснел.

Хотеп на миг замер. Он взглянул в глаза Патрику и прочитал его мысли.

— Да, вы правильно поняли, — кивнул Патрикий.

Хотеп больше ни о чем не расспрашивал юношу, а направил свой автомобиль к указанной пивной. Молодые люди зашли в это мрачное заведение. Они сразу же увидели предсказательницу. Теона, как и всегда, была занята своим магическим делом. Патрикий твердым шагом направился к пророчице. Теона увидела Патрика, веки несчастной жрицы на миг дрогнули, но гадалка вновь склонилась над столом, на который она только что метнула кости птиц и мелких животных. Патрикий бесцеремонно оттеснил желающих получить предсказание и взял Теону за руку.

— Идемте со мной, — строго и даже властно проговорил юноша.

— Куда? Зачем? — пролепетала девушка.

— Пойдемте, — еще требовательнее сказал Патрик.

Теона растерялась, потом, извиняясь и что-то бормоча, собрала в корзину кости и покорно последовала за Патрикием Александровичем Раменским. Всю эту короткую дорогу Патрик не выпускал руку предсказательницы. Они были уже возле автомобиля, когда Теона внезапно покачнулась, но верный Хотеп, который пристально следил за всей этой сценой, подхватил девушку и бережно внес ее в машину.

— Мы спасем Теону, — сказал Патрик, — иначе для чего все наши магические знания, если не для того, чтобы помогать другим?

Всегда бесстрастный Хотеп сейчас был очень взволнован, его черное аскетичное лицо, словно засияло, а на бритой голове выступил пот.

— Спасибо, — прошептал секретарь.

Садясь в машину, Патрикий почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и увидел чеканный профиль Нефера. Их взгляды лишь на миг встретились, и экстрасенс уже скрылся в толпе.

Хотеп и Патрикий привезли несчастную предсказательницу, которая так и не приходила в себя, в дом Симона. Экстрасенса в этот час в особняке не было. Хотеп заботливо положил пророчицу на диван в гостиной.

Теона, прекрасная какой-то неземной красотой, в своем простом платье, лежала, окруженная предметами, знавшими еще времена царствования богов. Сейчас Теона сама походила на богиню, уставшую от своих сакральных трудов. Со стороны казалось, что история повернулась вспять, открыв двери в священную эпоху, когда боги и люди жили в одном гармоничном и счастливом мире. На глазах сурового Хотепа навернулись слезы.

— Я не отпущу Теону! Я проведу ритуал, который поможет справиться с ее недугом.

— Эй, полегче, детишки! — услышали они позади знакомый хриплый голос, в гостиной появился Ксанф. — С магией не шутят! К счастью, я был недалеко и видел, как вы забирали несчастную Теону. Не наделайте глупостей!

— Мы хотим ее спасти, — сказал Патрикий.

— И каким же образом? — спросил чернокнижник.

— Я выкуплю ее кровью, — проговорил Хотеп, — собственной кровью. Кровь умилостивит богов, и они дадут Теоне свободу.

— Кровавые ритуалы опасны и требуют серьезных знаний, — озабоченно покачал головой Ксанф. — Ты очень рискуешь, мальчик. Ты можешь погибнуть. Теона сама в себе породила темные силы, которые полностью завладели ее сущностью. Если что-то пойдет не так, эти силы бросятся на тебя и убьют. Проводить подобные обряды — это все равно что дразнить голодных львов. Надо быть очень опытным магом.

— Ничего, я рискну, — твердо сказал Хотеп. — Какой бы ни была Теона, она сделала много добра и достойна жить!

— Ох, мальчуган, чувствую, что здесь речь идет не только о помощи сестре по служению Вселенной, — проворчал Ксанф. — Не для того тебя спасал Симон, чтобы ты так неосмотрительно рисковал своей жизнью. У тебя, как и у всех нас, священная миссия — изучать тайные знания, чтобы хранить мир и гармонию. Ты же сейчас стоишь на краю пропасти, берегись! Жрец не должен пускать в свое сердце любовь!

Хотеп вздрогнул, этот тихий сдержанный юноша сейчас стоял перед алхимиком, прямой, со странным фанатичным блеском в глазах.

— Не важно, что движет мной, но ради Теоны я готов и смерть принять! — тихо, но твердо проговорил Хотеп.

— А как же Симон? Ты подумал о своем учителе?

— Уверен, что Симон одобрил бы мои действия.

Ксанф пожал плечами.

— Что ж, раз ты уже все решил, тогда иди готовься. Ритуалы не проводят с бухты-барахты.

Хотеп ушел. Ксанф и Патрикий остались в гостиной, Теона, опьяненная и утомленная, так и не пришла в себя. Патрик был ошеломлен, в голове не укладывалось, что этот невозмутимый и, казалось, бесчувственный, образцовый секретарь, способен на такие эмоции.

— Неужели Хотеп и вправду собрался провести ритуал? — удивленно спросил Патрик.

— Парень влюблен, а для жреца любовь — хуже смерти. Мне лично жалко не эту глупышку Теону и не сгорающего от любви Хотепа, но Симона. Неужели его ждет новое предательство? Пусть все боги не допустят этого!

Патрикий хотел задать вопрос Ксанфу, но в это время в гостиную вошел Хотеп. Он был одет в льняное белоснежное одеяние египетского жреца, в руках он нес чашу и нож. Секретарь был торжественен и печален. Хотеп посмотрел на Ксанфа и Патрикия.

— Хорошо, мы будем твоими ассистентами, — сказал алхимик. — Нельзя же бросать тебя в такой ответственный момент.

— Благодарю, — учтиво проговорил Хотеп.

Ксанф отвел Патрика в сторону. Они встали у стены. Патрикий во все глаза смотрел на разворачивающееся перед ним таинство. Патрик уже несколько раз участвовал в магических обрядах Симона, но они никогда не были связаны с кровью, а Патрику на них отводилась небольшая роль подателя воды или чаши. Иногда Симон просил Патрика разложить карты. Теперь же юноша становился свидетелем, а, возможно, и участником древнейшего сокровенного действа, той самой священной магии, о которой говорили и Симон, и Ксанф. Хотеп подошел к дивану, на котором спала Теона, поставил на пол чашу и, подняв руки с ножом, на древнеегипетском языке тихо запел торжественную песню, прославляющую богов. Когда пение завершилось, он воскликнул:

— Вам, великие боги, я приношу в дар свою кровь! Примите ее и спасите невинную деву Теону от тьмы охватившей ее!

Хотеп простер левую руку над чашей. В правую — взял нож.

— Стойте, не надо! — в комнату стремительно вошел Симон.

Хотеп опустил нож, его дыхание было возбужденным. Симон подошел к дивану и окинул печальным взглядом лежащую без чувств предсказательницу. Потом ласково погладил по плечу склонившего голову Хотепа.

— Теона свободна. Ей дается шанс начать новую жизнь.

Из глаз Хотепа потекли слезы, он опустился на колени перед Симоном и поцеловал его руку.

— Не надо так, Хотеп, — сказал экстрасенс. — Тем более, благодарить надо не меня, а Патрика.

Патрикий был обескуражен.

Хотеп взял руку Патрикия и с чувством пожал ее двумя руками.

— Благодарю, Патрик, я навечно ваш должник. Вы великий ученик несравненного Симона!

— Да я-то здесь причем? — пробормотал юноша. — Я ничего такого не сделал. Мы вдвоем увели Теону из пивной, потом она потеряла сознание, вот и все. Я даже не знал, что надо делать. Ритуал проводил Хотеп.

— Вчера вечером вы разложили Таро, — улыбнулся Симон. — И карты вам дали благоприятный прогноз.

— Вы великий таролог, Патрик! — воскликнул Хотеп.

— А был ли уж столь благоприятным ответ Таро? — ворчливо спросил Ксанф. — Какой была последняя карта?

— «Смерть», — одними губами прошептал Патрикий.

Хотеп задрожал.

— Нет, друзья мои, — покачал головой Ксанф, — вы лишь ускорили гибель этой девушки. Теона обречена, увы!

Ксанф повернулся, и, ни с кем не прощаясь, гордо удалился.

Патрикий стоял, притихший и подавленный, Хотеп, на коленях, уткнулся в диван, на котором лежала бесчувственная Теона, плечи секретаря сотрясали рыдания. Только Симон был спокоен и невозмутим. На глаза Патрика тоже навернулись слезы.

— Я хотел, как лучше, — пролепетал Патрикий. — Я действительно посоветовался с Таро. И они показали «Солнце», «Двойку Чаш» и «Смерть». Я прочитал это, что «Солнце» — успех для меня и для Теоны, «Двойка Чаш» — помощь, которую я оказываю Теоне. «Смерть»… Неужели Теона умрет?

— Карта «Смерть» не всегда означает физическую кончину, часто она предвещает завершение старого и начало новой жизни, — проговорил Симон.

— Я так и подумал, — сказал Патрикий. — Но Ксанф утверждает, что Теона обречена.

— Ксанф любит шокировать.

Симон осторожно погладил Теону по длинным разметавшимся волосам. Предсказательница открыла глаза и тут же испуганно сжалась, увидев склоненные над ней лица.

— Я заснула? Простите. Я сейчас. Я продолжу, — забеспокоилась она. Теона стала шарить вокруг себя. — Где же они? Где? — бормотала гадалка.

— Успокойтесь, Теона, — сказал Симон, он подал девушке корзинку с косточками. — Ваши предметы с вами. Вы свободны.

— Свободна? Да? — еще не очень придя в себя, растерянно проговорила девушка. Теперь она заметила стоящего рядом Патрика. — Да, да, я помню, как ваш ученик забрал меня из того ужаса. Я еще в первый раз, когда увидела его, почувствовала в нем большую силу.

Теона попыталась подняться, и тут же Хотеп бережно, едва касаясь и затаив дыхание, поддержал девушку. Предсказательница была очень слаба. Хотеп, так же замирая от волнения, помог ей снова сесть.

— Поживите пока у нас, — сказал Симон, — а я или Ксанф подыщем вам дом.

— Нет, что вы, я не могу, я не смею, — замотала головой Теона.

— Можете и смеете, — внезапно строго проговорил Симон, — потому что мы все — части одного мира, мира посвященных. Мы с вами, а вы — с нами, Теона. — Симон протянул руку девушке. — Добро пожаловать, сестра!

Теона несмело ответила на пожатие величайшего экстрасенса. Вечером, перед сном, Патрикий взял Таро и вытащил одну из карт. «Смерть», — прочитал юноша на магическом рисунке.

Глава 20. Жрица и принцесса

Патрикий изучал у себя в комнате старинную магическую книгу, один из фрагментов вызвал у юноши вопросы. Патрик захотел проконсультироваться с Симоном о прочитанном, но экстрасенса ни в лаборатории, ни в кабинете не оказалось. Работники дома сказали, что Симон уехал еще рано утром. Тогда Патрик решил обратиться к Хотепу, более опытному ученику Симона. Разыскивая секретаря по бесконечным комнатам особняка, Патрикий очутился у маленькой дверки. Юноша прожил здесь уже больше полугода и довольно неплохо знал здание, но никогда не замечал этой двери. Движимый природным любопытством, Патрикий взялся за ручку, дверь бесшумно открылась, юноша несмело вошел в комнату.

Это было небольшое помещение, почти пустое, только на стене, прямо напротив входа, висели два портрета. На одном была изображена совсем юная девушка, лет 16—17, в струящемся длинном белоснежном платье, ее голову украшал лунный серп, в протянутой руке она держала лотос. Несмотря на внешнюю хрупкость и ранимость, весь облик девушки излучал какую-то неземную силу и энергию. Такой могла быть жрица священной древности. Патрику стало невольно не по себе. Он перевел взгляд на вторую картину. Она представляла тоже юную девушку, почти девочку, белокурую, нежную, одетую в старинное королевское платье и увенчанную короной. И все же за грозными атрибутами власти этой принцессы или королевы ощущалось одиночество и уязвимость изображенной. Под полотнами стоял столик с вазой с живыми цветами. Заинтригованный Патрикий сделал несколько шагов, чтобы поближе разглядеть удивительные картины. И вдруг зазвучала тихая грустная мелодия. Патрик испуганно остановился. Он хотел сразу же выйти, но в комнату вошел Симон.

— Простите, — пробормотал Патрикий. — Я искал вас, чтобы уточнить одно место в книге и вот как-то нечаянно забрел сюда…

Патрик несмело взглянул в глаза учителю, но Симон не сердился, он ласково смотрел на юношу.

— Вам незачем себя винить, друг мой, — сказал экстрасенс. — Вы должны узнать и эти мои тайны. — Симон подвел Патрика к полотнам. — Здесь изображена моя невеста, — Симон показал на девушку с лотосом в руке. — Ее звали Дафна Морган. Дафна являлась абсолютно моим зеркалом, такой же экстрасенс, как я, такие же вкусы, увлечения. Нам было тогда по шестнадцать лет. Совсем юные! Мы готовились вступить в брак, но незадолго до свадьбы Дафну убили.

— Великие боги, как это ужасно! — ахнул Патрикий.

— Да, я с трудом пережил эту потерю, еще одну утрату, — прошептал экстрасенс. — А на этом полотне — моя сестра, Элла, — Симон перевел взгляд на девушку в короне. — Трагедия унесла и ее жизнь…

Симон опустил голову, скрывая слезы.

— Симон, простите, — юноша чуть коснулся могучей руки наставника, — я не хотел беспокоить вас или нарушать покой ушедших душ. Я вам искренне сочувствую, даже не знаю, что сказать.

— Ксанф уже предупредил вас, что несет любовь посвященным. Я и Дафна, мы сами стали жертвам наших чувств. Боги щедры, но ревнивы. Нельзя смешивать земное и небесное. Поэтому мы все так переживаем за Теону, Нефера и даже Хотепа. Моя сестра, хоть и не была жрицей, но и ей любовь не принесла счастья… Пойдемте, Патрик, не стоит надолго погружаться в воспоминания, иначе жизнь покажется совсем невыносимой.

Симон и Патрик направились к выходу, чем дальше они отходили от картин, тем тише становилась музыка, у самой двери мелодия оборвалась, комната вновь погрузилась в тишину. Они вышли, Симон запер дверь на ключ.

— Патрик, не от вас закрываю это святилище, но от себя и своего прошлого.

— Симон, но ведь бывают же экстрасенсорные браки? — взволнованно спросил юноша.

— Бывают, но крайне редко. Это должна быть либо особая милость богов, либо, хотя бы кто-то один из пары, является божеством. И самый яркий пример удачного союза — бог Амур и смертная девушка Психея.

Симон и Патрик увидели идущего по коридору Ксанфа.

— О, Сим, как хорошо, что я застал тебя! — воскликнул чернокнижник. — Я тут привез тебе несколько необычных трав, оставил их в лаборатории. Найдешь их в шкафчике.

Ксанф уже был возле Симона. Экстрасенсы пожали друг другу руки.

— Спасибо, дружище, — сказал Симон. — Мне скоро проводить обряд. Понадобится много трав.

— Я знаю. Картины показал? — Ксанф посмотрел на Симона.

— Вселенная привела, — ответил экстрасенс.

— Давно пора. Пусть малый знает, как бывает со всей этой любовью.

— Симон, Ксанф, но как же помочь Теоне, Неферу, Хотепу? — воскликнул Патрик. — Ведь есть же какой-то способ, чтобы преодолеть эту преграду?

— Учеба, дорогой мой, — назидательно проговорил Ксанф, — самосовершенствование, абсолютное соблюдение Кодекса жрецов — только так можно выжить в магическом мире и действительно преуспеть. Иных возможностей нет. Магия — это круче, чем укрощать диких кровожадны львов. Чуть зазевался — и все, отправишься в просторы мироздания!

— Ну не будем так мрачно, Ксанф, — сказал Симон. — Патрик, вы говорили, что хотели у меня спросить о чем-то.

— Да, наверное, сейчас это уже не важно, — замялся Патрик, — я не понял одно место в книге. Там очень сложный герметический шрифт.

— Мы сейчас посмотрим эту книгу, — сказал Симон.

— Сим, ты после сильной эмоциональной встряски, иди подыши, я сам позанимаюсь с Патриком. Я — отличный педагог. Когда жил на американской военной базе, после моих приключений в лесу, то читал их врачам и офицерам лекции по медицине. Они меня чествовали, как кинозвезду. Даже как-то неловко было. Просили остаться, но я родину люблю, здесь, в России, мое место. Как восстановился и получил документы — сразу домой!

— Ксанф, я бы так же поступил, — с уважением проговорил Патрик.

— Конечно, приятель, где родился, там и пригодился! А как может быть иначе? В народной мудрости — вся правда жизни.

— Ксанф — настоящий ученый и мудрец, — сказал Симон. — Я действительно пойду, немного прогуляюсь, а с вами, Патрик, пусть сегодня позанимается Ксанф.

Глаза Патрика засияли в предвкушении новых открытий и сногсшибательных тайн.

— Ух, сейчас поработаем! — радостно воскликнул Ксанф. — Тащи в лабораторию свою книгу! Будем на практике изучать герметистов-алхимиков!

— Симон, Ксанф, спасибо, — Патрик прямо затрепетал от счастья, — я мигом, сейчас принесу книгу!

Юноша стремглав бросился в свою комнату за магическим фолиантом, чтобы как можно быстрее приступить к увлекательным урокам с Ксанфом.

Глава 21. Перстень Симона

Симон и Патрикий собирались в оперный театр. Приблизительно раз в неделю экстрасенс и его воспитанник посещали какую-нибудь театральную постановку. Симон уже заканчивал одеваться, когда позвал ученика к себе. Патрик застал наставника перед зеркалом. Симон поправлял тщательно уложенные белокурые волосы. Патрик невольно залюбовался своим учителем: высокий, широкоплечий, в идеально сидящем дорогом костюме, он походил на скандинавского бога, переместившегося в современный мир. Патрик тоже был на высоте, хотя все еще не мог привыкнуть к изысканной одежде, сожалея, что в театр не принято ходить в джинсах и кроссовках.

— Я сейчас, подождите немного, — с улыбкой сказал Симон, пристегивая золотую с алмазами булавку к галстуку.

Патрикий присел за маленький столик. Здесь лежала книга на латинском языке, пока еще неизвестного Патрику автора, стояла фигурка сфинкса и небольшая тарелочка из белого оникса, куда Симон обычно клал свои золотые часы. В этот раз на тарелочке лежал перстень. Его Симон всегда носил на левой руке, на безымянном пальце. Патрик уже давно обратил внимание на этот предмет, но все не решался спросить о нем своего наставника. Перстень имел странное свойство: он был прозрачным, розово-голубого цвета, но постоянно менял окраску то, становясь почти бесцветным, то — перламутрово-розовым, то — небесно-голубым, а иногда он окрашивался в пурпурный и даже черный цвет. Сейчас загадочный камень излучал спокойное переливчатое розово-голубое сияние. Засмотревшись, Патрикий коснулся магического перстня.

— Осторожнее, друг мой, — услышал юноша голос Симона.

Патрикий сразу же отдернул руку.

— Извините, я не хотел, — смутился Патрик.

— Не в этом дело, — Симон подошел к ученику и взял перстень в руку. — Это кольцо непростое. Очень давно, на заре нашей дружбы, его подарил мне Ксанф. Смотрите, — Симон чуть тронул камень, и он поднялся, словно крышка миниатюрной шкатулки. Патрикий увидел внутри темный порошок, похожий на табак или молотый кофе. Симон сразу же опустил камень. — Минерал — горный хрусталь, а цвет дает содержимое, которое вы только что видели, — объяснил экстрасенс. — Это древний яд, известный еще в античные времена. Я ношу его как индикатор настроения. Если я спокоен, то порошок производит голубоватый или розовый свет, но стоит мне начать волноваться, как цвета делаются ярче и насыщеннее. Чем сильнее эмоции, тем в более темные тона окрашиваются кристаллы порошка. Они улавливают тепловыделения, пот, изменения температуры тела своего владельца. Это очень удобно, так как настоящий экстрасенс должен быть все же с холодной головой. — Симон засмеялся. — А это, увы, у меня не всегда получается. Кроме того, — Симон стал серьезным, — яд обладает особо смертоносной силой. Он называется «Стрела Сета». Достаточно одного кристалла, чтобы отправить врага к праотцам. В нашем деле подобные припасы никогда не бывают лишними.

Патрик с ужасом смотрел на зловещий перстень, который сиял сейчас приятным бледно-розовым светом.

— В свое время Ксанф и вам изготовит такой перстень, — продолжил экстрасенс. — Всякий, изучающий тайные знания, должен быть знаком с силой снадобий, дающих и отбирающих жизнь. Возьмите его, не бойтесь.

Патрикий собрал всю волю и взял зловещий талисман. И сейчас же бледно-розовый цвет стал темнеть, на глазах превращаясь в красный. Пот выступил на лбу юноши. Симон ободряюще улыбнулся ученику.

— Не надо бояться подобных вещей, их надо понимать и уметь повелевать ими, как вы учитесь подчинять себе Таро. Магия, черная она или белая, для настоящего посвященного — не враг, но друг.

Симон забрал свой амулет у напуганного Патрикия. В руке экстрасенса перстень постепенно стал светлеть, пока вновь не принял розовато-голубоватый оттенок.

— Впрочем, нам пора, — сказал Симон. — Сегодня в Мариинском театре дают «Аиду», а я очень люблю это произведение. Не хотелось бы опоздать.

Выходя из дома, Патрикий заметил в парке чью-то знакомую фигуру, стремительно исчезнувшую в глубине деревьев. Патрикий обернулся и увидел Теону, стоявшую возле окна. От наблюдательного юноши не укрылось, как по лицу Симона скользнуло мимолетное облачко печали.

Глава 22. Исполнение мечты

Теона пропала через несколько дней. Ее искали, но вскоре Симон прекратил все поиски. Экстрасенс был грустным.

— Что-то случилось? — с волнением спросил Патрикий. — И где Теона? Она попала в беду?

— Увы, — вздохнул Симон. — Такое иногда происходит в нашей среде. Я вам потом все расскажу. Это долгий и непростой разговор, а сейчас мне надо спешить.

Не успел Симон уйти, как приехал Ксанф. Чернокнижник был печален. Он протянул Патрику какой-то конверт.

— Здесь твои документы, — сказал Ксанф, — и лист, распишись на нем в получении.

— Мои документы, ух ты! — обрадовался юноша. — А я о них совсем и забыл!

— Нет, конечно, можно жить без всех этих бумажек, — проворчал алхимик, — но иногда с ними проще. Не надо тратить экстрасенсорный дар на всякие пустяки. Кода мы эвакуировали тебя из Африки, то создали энергетическое поле, чтобы ни при пересечении границы, ни в аэропорту не возникло никаких вопросов.

— Ксанф, Симон, вы такие замечательные!

— Заворожить персонал аэровокзала — не самая большая задача для настоящего мага, — усмехнулся Ксанф. — Что касается документов, то ими занимался Симон. Сегодня их доставили, Хотеп принял, ну а я, поскольку оказался у вас, передаю их тебе. Давай, открывай! Хотеп там, с курьером, не тяни время!

Патрикий поспешно вскрыл конверт, внутри был его паспорт, загранпаспорт и все документы, необходимые для вылета за рубеж. Патрикий не успел и рот открыть, чтобы поблагодарить своего второго учителя, как чернокнижник нетерпеливо притопнул ногой.

— Патрик, собирайся, у нас билеты на самолет! — воскликнул Ксанф.

— На какой самолет? — опешил Патрикий.

— В Париж, друг мой! И поторопись, иначе мы пропустим все самое интересное.

— Мы летим в Париж! О, Ксанф, это же просто супер! Я всю жизнь мечтал побывать во Франции, в Париже! «Три мушкетера» — это одна из моих любимейших книг!

— Ну, мушкетеров я тебе не обещаю, но вот кардинал Ришелье ты, пожалуй, увидишь. Если, конечно, оперативно соберешь свои вещи. Много не бери, сегодня ночью, в крайнем случае, — завтра утром, мы вернемся в Россию.

— Ксанф, я мигом!

Патрикий быстро расписался на вложенном в конверт бланке, Ксанф унес его, чтобы отдать Хотепу. Патрик, волнуясь, стал кидать в сумку некоторые предметы одежды. Патрик не особо задумывался, что брать, счастье от исполнения мечты гнало все другие мысли. Правда, от ученика экстрасенсов не укрылось, что Ксанф, приглашая его в это путешествие, был мрачен и задумчив. Патрикий отмахнулся от голоса интуиции, отнеся настроение наставника к его ворчливому характеру.

Ксанф вызвал такси, и вскоре учитель и его ученик уже были на территории аэропорта. Патрик знал Пулково, но Ксанф повел юношу совсем другим маршрутом. Здесь персонал был особо вежлив и предупредителен, пассажиров совсем мало, а вся атмосфера носила какой-то торжественный и несколько испуганный характер.

— Ксанф, где мы? — шепотом спросил Патрикий. — Здесь все так странно.

— Это называется «Пулково-3», — небрежно проговорил Ксанф. — Иногда, когда я спешу, пользуюсь этим отделением. Не очень люблю, но хорошо экономит время.

— Пулково-3, оно же для всяких самых важных особ! — ахнул Патрик. — Здесь бывают короли и герцоги!

— А мы еще важнее, — усмехнулся Ксанф. — Не отставай, успеешь налюбоваться. Не в последний раз здесь!

— Правда? Мы еще придем сюда?

— И не один раз! Еще сам не захочешь.

Патрикию хотелось все рассматривать и рассматривать, но и сердить своего сурового наставника юноша не желал. Да и долгожданная поездка в страну мечты сейчас для Патрика была главнее всего на свете. Заставив себя не смотреть по сторонам и не задавать вопросов, Патрик молча последовал за своим учителем. Пройдя все формальности, улыбчивый и трепетный персонал проводил Ксанфа и Патрика в салон самолета. Здесь Ксанф и Патрикий сели в комфортабельные кресла, чернокнижник закрыл глаза. Мальчишеское любопытство не давало покоя Патрику.

— Ксанф, — тронул юноша за рукав наставника.

— Чего? — не открывая глаз, отозвался алхимик.

— Ксанф, можно спросить?

— Давай.

— А что мы будем смотреть в Париже?

— Лувров, нотр-дамов и прочих туристических заходов, в этот раз, не будет. Это все с Симоном. — Ксанф прервал свою дремоту, темно-синие сапфировые глаза внимательно и пугающе посмотрели на Патрика. — Я покажу тебе совсем другой Париж. Такой, о котором знают только самые избранные. И теперь ты — один из них.

Ксанф снова откинулся на спинку кресла и погрузился то ли в дрему, то ли в медитацию. Патрик, обескураженный и сбитый с толку, больше не осмеливался беспокоить своего наставника.

Глава 23 Смелость Патрика

Полет длился около трех часов. Приземлившись в аэропорту Париж-Шарль-де-Голль, они вышли через зал для VVIP-пассажиров. На улице Ксанф поймал такси, и через 45 минут учитель и ученик уже были в Париже. Во время поездки Патрикий смотрел в окна автомобиля, жадно впитывая новые виды новой страны.

Ксанф попросил остановиться возле старинного здания с небольшим входом, украшенным античными статуями. Чернокнижник расплатился с водителем, Ксаф и Патрикий вышли, машина уехала.

— Ксанф, что это за дом? — спросил Патрик.

— Здесь вершатся все главные таинства мира, — загадочно проговорил чернокнижник. — Сделаем им сюрприз.

Патрик ничего не понял, но, до предела заинтригованный, последовал за своим наставником.

Ксанф повел Патрика вдоль стены, они обошли строение и вскоре оказались во дворе, возле маленькой низкой дверки, едва заметной в массивном монолите. Алхимик каким-то особым образом провел по ней, дверка чуть приоткрылась, обнажив черный тесный лаз. Ксанф взял Патрика за руку и повел за собой. В тот же миг дверь закрылась, Ксанф и Патрик оказались в полной темноте.

— Иди за мной осторожно, здесь лестница, — шепотом проговорил Ксанф.

Алхимик шел впереди, но руку своего подопечного держал крепко, готовый в любой миг оказать помощь. Лестница была узкой, тесной и душной, зажатая между шероховатых каменных стен. Кроме того, они были в непроглядной темноте.

— Я не взял с собой фонарик специально, чтобы не привлекать внимания. Пусть наше появление будет внезапным, — заговорщицки прошептал Ксанф.

Патрик, как и его провожатый, прежде чем сделать очередной шаг, ногой нащупывал следующую ступеньку. Лестница, то поднималась, то опускалась, временами проход был такой узкий, что стены касались лиц и волос путников. Но вдруг из недр стали доноситься голоса, а мрак начал отступать. По мере продвижения вперед, голоса становились все громче, а свет — все ярче.

— Есть, на что посмотреть, — тихо сказал Ксанф, — заодно и в языках попрактикуешься. Здесь сегодня подлинное вавилонское столпотворение!

Патрикий увидел, что они приближаются к какому-то залу, похожему на чашу.

— Ну вот, мы и пришли, — шепнул Ксанф, — садись.

Среди массивных колон, увенчанных каменными головками папирусов, по кругу, один ряд над другим, располагались каменные скамьи, покрытые плотной льняной тканью, на которых сидели мужчины и женщины, разных возрастов и цвета кожи. Ксанф бесшумно скользнул к колонне, возле которой, на самом нижнем ряду, была пара свободных мест. Патрикий повторил движение своего руководителя, и вскоре они уже сидели и наблюдали странное зрелище. Сначала Патрикий ничего не понял, кроме того, что идет бурное обсуждение какого-то вопроса. Но вскоре, приглядевшись, он увидел, что посреди зала стоят два человека, и все на них смотрят, причем, на лицах некоторых было видно явное осуждение, у других — ненависть, иные выражали жалость. И тут сердце юноши похолодело, он узнал в стоящих людях Теону и Нефера.

— Это же… — не смог подавить возгласа удивления Патрикий.

— Ну да, Теона и ее приятель, — прошептал Ксанф. — Смотри внимательно и слушай, парень.

Патрикий прислушался, люди были возбуждены.

— Они заслужили смерть! Недостойны! — раздавалось в зале.

— Дать шанс! — кричали другие.

Было похоже, что мнения разделились. Теона, бледная, с трудом стояла на ногах. Нефер заботливо поддерживал ее, хотя и он выглядел утомленным и обессиленным. С одного из верхних рядов встал высокий мужчина, он поднял руку. Все затихли.

— Это Нармер, верховный жрец, верховный магистр, словом, называй, как хочешь, — их начальник, — чернокнижник кивнул на собравшихся.

Нармер заговорил.

— Да, наш уважаемый брат заслуживает только смерти! — проговорил он. — Что мы видим, братья и сестры? Выдающийся, исключительный талант, выдающийся ум, выдающаяся внешность, за что в посвящении наш брат и получил имя Нефер, что означает «красивый». Его ждало выдающееся будущее и большие деяния, но он предал все, пав непозволительно низко, и погубив вместе с собой, другое, избранное Вселенной, создание.

Теона резко выпрямилась и чуть отстранила Нефера.

— Не правда! — дерзко воскликнула она. — Это был мой выбор! Я поступала исключительно по собственному желанию! Я хотела так жить!

Эта вспышка эмоций стоила огромных усилий девушке, она пошатнулась и без чувств откинулась назад. Нефер подхватил несчастную.

— Мы виноваты, — красивым, как и его облик, голосом, проговорил он. — Но будьте же милосердны. Если отказываетесь нам помочь, не делайте нашу смерть не только мучительной, но и позорной. Достоинство во всякой ситуации — вот основной принцип магии и жречества.

Гул одобрения пробежал по залу. Принесли скамеечку и усадили на нее несчастную девушку. Какой-то человек поднес флакончик к ее носу. Теона пришла в себя и открыла глаза. Нефер встал рядом, защищая возлюбленную. Его глаза горели, а в изможденном лице не было ни кровинки. Нармер продолжил прерванную речь.

— Нефер, — сказал магистр, — как ты мог так поступить? Сами Высшие Силы оказали тебе высочайшее доверие, ты получил доступ к самым тайным знаниям. Твои коллеги, жрецы и жрицы, единодушно признали тебя лицом сообщества иерофантов. Ты вошел в наш совет, многоуважаемый Снофру сделал тебя своим помощником! И ты предал Вселенную, предал Высшие Силы, предал своего учителя, предал себя, предал всех ради сомнительного удовольствия, доступного последнему бродяге! Которому, в свою очередь, проживи он хоть сотню лет, не испытать даже мига того наслаждения и счастья, которые испытывал ты, познавая священную мудрость. Как ты мог? Отвечай же, наш брат!

— Я полюбил, — просто ответил осужденный.

— Полюбил? — воскликнул Нармер. — И это ты называешь любовью? — глава жрецов был возмущен. — Любовь прекрасна! Ты говоришь о любви, а сам оскверняешь это священное чувство. Если бы твоей избранницей стала девушка, не причастная к таинствам, то, в этом случае, ты совершил бы лишь половину греха, ибо ты погубил бы только себя, но ты сошелся со жрицей! И, значит, теперь ты несешь двойной грех. Ты совершил не только самоубийство, но и убийство. Или ты забыл, что наша плоть отличается от тех, кто не знаком с таинствами?

Нефер виновато опустил голову.

— Я забыл все, — тихо проговорил он.

— Поддержав ее порок, — загремел обвинитель, — ты обрек Теону на долгую мучительную смерть! Ты, приблизившийся, как почти никто из нас, к Высшей Мудрости, это знал! И после этого ты, Нефер, нам говоришь о любви! Ты должен был стать учителем и наставником своей возлюбленной! Разве это любовь, обрекать на смерть и муки ту, которой ты клянешься в любви?

— Я не смог избавить Теону от ее беды, — побелевшими губами прошептал Нефер, — поэтому я решил разделить ее судьбу, какой бы горькой она ни была.

Нефер стоял, опустив голову. Теона, держась за плечо возлюбленного, поднялась.

— Что вы все набросились на него? — воскликнула девушка. — Нефер ни в чем не виноват! Я сама ввергла его в пучину бедствий!

— Мои обвинения касаются и тебя, Теона, — проговорил Нармер, но теперь его голос звучал мягче. — Ты, экстрасенс, посвященная, жрица, и ты не только не избавилась от своего порока, но позволила пасть своему возлюбленному, чем обрекла его на гибель. И ты, и твой любовник теперь — убийцы! Пусть и друг друга. И то, что вы сейчас здесь, в таком унизительном положении — следствие вашего преступления. Ты — одна из лучших жриц, Нефер — один из лучших жрецов! И теперь ваша священная плоть разрушается, вы теряете силу, а вместе с ней и жизнь покидает вас. Теона, назад пути нет! Нефер, на какие бы уловки ты ни пошел, уже не вернешь себе силы! Ваши тела разрушены, вы погубили себя. Теперь же вы просите нас о милости: позволить вам пройти один из обрядов, мучительных, тяжелых, чтобы вернуть свой дар. Я против! Таково мое мнение, которое, я надеюсь, разделяют все присутствующие.

Нармер сел, в зале снова начались брожения, люди высказывались «за» и «против» проведения какого-то обряда. Патрикий заметил немолодого мужчину, который сидел, закрыв лицо руками, его плечи вздрагивали.

— Это Снофру, наставник Нефера, — тихо прошептал Ксанф. — Бедняга, вот уж кому сейчас точно не позавидуешь. Теона поражена пороком винопития и наркозависимости, а Нефер, не только не смог избавить девчонку от ее греха, но и сам стал опускаться с ней. В итоге ребята потеряли свои магические способности. Экстрасенсорный талант — дар Вселенной! Божества не прощают, когда пренебрегают их даром. Теона и Нефер осознали, что натворили, и написали прошение, чтобы им позволили пройти ритуал, который может вернуть утраченный талант. Вот, что сейчас все и обсуждают.

— Кто-нибудь еще желает высказаться? — спросил в это время Нармер.

Внезапно Патрика, словно толкнула неведомая сила.

— Я хочу сказать! — воскликнул юноша, поднимаясь со своего места.

— О, я слышу юный голос, — сказал Нармер. — Мы слушаем тебя, Патрик Раменский, ученик великого Симона.

— Я совсем недавно начал изучать магию, — волнуясь, проговорил юноша, — но мне уже известно, что она учит добру! Я не все понял до конца, но вижу, что с моими друзьями, Теоной и Нефером, произошла беда. Они потеряли свой экстрасенсорный дар. Они хотят его вернуть, готовы пройти ритуал, а вы не позволяете им! Неужели вы хотите убить этих людей? Я прошу милости для Теоны и Нефера.

Нармер вздохнул.

— Патрик, всем нам уже известно, как вы, несмотря на столь юный возраст, выжили в чудовищных условиях. Вы очень талантливы, мы все следим за вашим обучением. Но, между тем, именно вы, некоторым образом, тоже виноваты в том, что постигло этих людей. Если бы Теона все еще была там, где оказалась, то сейчас бы не испытывала всех этих страданий. Потому что с ней был ее дар. Но вы попытались изменить ее судьбу, у вас это получилось. Но, получив свободу, Теона натворила еще больше глупостей, лишилась своих способностей, и теперь она погибает. Таким образом, и трагедия Нефера — тоже на вашей совести. Вы, своими импульсивными действиями, вторглись и в его судьбу. Запомните, молодой человек, прежде чем что-либо делать, не спешите принимать скоропалительных решений. Думать надо, юноша. Магия — это, прежде всего, знания и разум, а не сердце и чувства!

По залу пробежал одобрительный шум. Патрика охватила небывалая решимость и упрямство.

— И все равно я прошу за Теону и Нефера! — в отчаянии воскликнул он. — Во имя Вселенной, во имя Высших Сил, во имя богов, которым и вы, и я служим!

Нармер замялся.

— Решающее слово не за мной и даже не за нашим собранием.

Ксанф дернул юношу за рукав.

— Вот чего ты полез? — шепотом возмутился чернокнижник. — Ты — ученик, поэтому должен смотреть и слушать.

— Я хочу помочь Теоне и Неферу, — тихо ответил Патрик.

— Вот уж не знаю, помогаешь ли ты им, — проворчал Ксанф.

Теперь Патрикий заметил, что все как-то растерялись и, тихо перешептываясь, робко посматривают куда-то в сторону.

Патрик проследил, куда обращены все взгляды, и увидел в верхнем ряду, в тени колонны, Симона. Но наставник, казалось, не замечал своего ученика. Нармер повернулся к Симону и с великим почтением поклонился. Симон встал. Патрик замер.

— Вообще-то, за главного здесь Симон, — прошептал Ксанф. — От его слова все зависит.

— Во имя Вселенной, которой мы все служим, — неторопливо проговорил экстрасенс, — я разрешаю обряд. — Симон сел на место.

— Патрик, какого черта! — с досадой прошептал алхимик. — Зачем только я тебя привез сюда! Никогда себе этого не прощу! И Симон тоже хорош, мало ему Амдуатиса! Меня бы мог пожалеть, еще друг называется! Хотя, видно, все предрешено.

Патрикий ничего не понимал.

Нармер поклонился Симону и вновь обратился к падшим служителям Вселенной.

— Что вы предпочтете, напиток или операцию?

— Напиток! — воскликнула Теона.

— Да, напиток! — поддержал возлюбленную Нефер.

— И на том, спасибо, — тихо проворчал Ксанф. — Хотя тоже приятного будет мало.

Патрик недоумевал. Он совершенно не представлял, какую роль во всем этом играет Ксанф.

— Что ж, тогда, да свершится то, что должно. — сказал Нармер. — Итак, согласно древнему уставу, переданному самими богами, падший жрец или жрица, утратившие свой дар, могут обратиться к священному обряду, который, если они покажут себя достойными пройти его, возвратит потерянные способности. И даже, возможно, поднимет до божественных высот. Итак, Теона и Нефер, вы действительно готовы подвергнуть себя этому жестокому испытанию?

— Да, — тихо, но четко проговорил Нефер.

— Да! — собрав остатки сил, крикнула Теона.

Ксанф встал.

— К сожалению, сейчас мой выход. Ну, удружил ты мне, приятель.

— А что представляет этот обряд? — с испугом спросил Патрик.

— Потом узнаешь, очень мерзкое болезненное действо. Раньше надо было думать. Ладно, что сделано, то сделано.

Патрикий увидел, что алхимик достал из кармана пиджака какую-то небольшую ампулу, наполненную искрящимся порошком. Ксанф быстро скрылся в глубине зала.

— Да будут милостивы к вам Высшие Силы! — сказал Нармер.

В этот момент перед падшими жрецами появился Ксанф. В руках он держал поднос, на котором стояли два бокала, наполненные какой-то прозрачной жидкостью.

Патрикий поднял голову, от волнения все плыло перед его глазами. Патрик уже сомневался в правильности своего поступка. Он видел, как Нефер и Теона взялись за руки, потом подняли бокалы и, не торопясь, словно это было лучшее вино, выпили их. Крики поздравлений и одобрений прокатились по залу.

— Воля богов свершилась! — провозгласил Нармер.

Нармер поднялся, все тоже встали со своих мест. Патрикий взглянул на Симона, и тут с удивлением увидел, что глаза наставника сияют каким-то странным блеском. К Патрику вернулся Ксанф.

— Это очень сильный яд, — сказал алхимик. — Очень.

— Ксанф, почему вы? — Патрик был растерян.

— Да уж, приятель, так получилось, что всеми этими мероприятиями по возвращению дара, ведаю я, — грустно усмехнулся алхимик. — Все наши соратники по таланту почему-то решили, что брат Ксанф из железа и без сердца. Не хотят другие брать на себя эту тяжесть.

Присутствующие на суде стали покидать зал, но, проходя мимо Теоны и Нефера, каждый из членов сообщества почтительно кланялся падшим товарищам. Как будто никто, еще несколько минут назад, сурово не осуждал их грехопадение. Человек, которого Ксанф назвал Снофру, подошел к Теоне и Неферу, он хотел что-то сказать, но лишь глотнул воздух и бессильно осел на пол. Несколько жрецов подхватили Снофру и поспешно увели из зала.

— Все-таки Снофру не выдержал, — покачал головой алхимик. — Ну что ж, теперь наша очередь. Надо подойти к этим несчастным, пока они адекватны.

Патрикий почувствовал, что самое главное еще будет впереди.

Нефер и Теона стояли по-прежнему рядом, и, если бы не все большая бледность, заливающая их лица, ничто не говорило о том, что они только что выпили яд. В это время к Теоне и Неферу подошел Симон. Все почтительно расступились. Через несколько минут в опустевшем зале остались только Ксанф, Патрикий, Симон и два несчастных мученика.

— А теперь, друзья мои, — спокойно проговорил Симон, — поехали ко мне домой, где вам будет оказана помощь для преодоления этого испытания.

— Симон! — воскликнул Патрикий. — Я знал, что вы сможете помочь! Вы спасете Теону и Нефера!

— Больших надежд питать не стоит, — сказал Симон. — Никто из нас, из экстрасенсов, не властен перед законом Вселенной, законом природы. Убита сама суть посвященного, экстрасенсорный дар — основная ось, на которой держится его жизнь. Тут даже я бессилен. Теона и Нефер — настоящие иерофанты, подобным им не страшны никакие перипетии жизни. Они достигли очень высокого уровня в изучении тайных знаний. Обычные люди не опасны для них. Да и не всякий служитель Вселенной смог бы справиться с нашими друзьями. Но для таких людей, приблизившихся вплотную к Высшим Силам, таится опасность в них самих. Зачастую высокопоставленный жрец разрушает себя сам. Увы, так бывает. И только абсолютное соблюдения Кодекса, пришедшего к нам из глубокой древности, может защитить жреца и укрепить и развить его дар.

Симон впервые был так строг и серьезен. Они покинули зал и пошли по старинным галереям, украшенным античными статуями. Возле некоторых дверей стояли люди, одетые в форму швейцарцев, они почтительно кланялись Симону и Ксанфу. Патрик не решался задавать вопросы, хотя и очень хотелось узнать обо всем. И юноша волновался за Теону и Нефера, подавленных, молчащих, покорно идущих рядом, принявших свою горькую судьбу.

Глава 24. Ученик Симона

Возле здания стоял большой представительский автомобиль.

— Это за нами, — сказал Симон.

Симон, Ксанф, Патрикий, Нефер и Теона сели в него. Они доехали до аэропорта. Все молчали. И снова VVIP-залы. Был уже вечер, когда экстрасенсы приземлились в России. Здесь друзьям пришлось взять два такси. Симон сел рядом с водителем, в салоне, с возможными удобствами, разместили Теону и Нефера. Патрикий и Ксанф заняли вторую машину. Патрик всю дорогу волновался за несчастных, пытаясь разглядеть их в ехавшем чуть впереди автомобиле.

— У нас еще есть время, — сказал алхимик, видно было, что этот суровый человек и сам переживает за падших коллег. — Конечно, их мучения не будут столь длительными, как если бы им не дали яд. Но и мгновенной смерти не ожидается. Два-три дня у нас еще есть в запасе.

В душе Патрика затеплилась надежда. К дому наставника юноша подъехал уже почти успокоенный. Однако, когда он увидел мертвенно-бледного Нефера, и Теону, которую вынес на руках заплаканный Хотеп, подошедший встретить учителя, сердце Патрикия вновь сжалось от горя. Слишком сильна уже была печать смерти на лицах падших экстрасенсов. Неферу и Теоне отвели две раздельные комнаты. Хотеп лично уложил бесчувственную жрицу на постель, Нефер лечь отказался, предпочтя занять место в удобном глубоком кресле.

Симон позвал ученика в гостиную, где уже сидел и Ксанф, экстрасенсы были серьезны. Симон встал, снял пиджак и галстук, элегантный жилет обрисовывал безупречное могучее тело этого 35-ти летнего мужчины. Симон чуть расстегнул ворот рубашки и подошел к окну. Повернувшись к нему спиной, привалился к подоконнику. Ксанф подал другу бокал с каким-то напитком. Симон отпил глоток. Патрикий с волнением смотрел на своего наставника.

— Садись, — указал алхимик юноше на кресло.

Патрикий послушно сел.

— Послушайте, Патрик, — проговорил Симон, — не скрою, я не хотел, чтобы вы раньше времени были свидетелем того, что вам показали ныне, но, раз уж так получилось, то, значит, так и должно быть. Магия — жестокая наука. Вам, к сожалению, предстоит узнать и испытать много грустного, жестокого, а, подчас, и страшного. Настоящим посвященным может стать только тот, кто сам познает до глубины страдания, научится сострадать, и при этом не сломается, но сохранит и закалит свою душу. Вы, к своему столь юному возрасту, видели уже очень многое, но еще больше пока не открылось вам. Сегодня вы наблюдали страшный обряд, но, по сравнению с тем, что будет дальше, это ничтожно малый эпизод. Превозмочь боль духовную — вот истинное назначение мага и жреца. Закалить сердце, но не сделать его черствым и глухим. Я давно должен был вам это рассказать, но все считал, что еще рано, но, видимо, пришло время. — Симон вновь отпил из бокала. — Много лет назад у меня был ученик, необычайно талантливый юноша. Его ждало прекрасное будущее, но кроме выдающегося ума, демоны наделили его и выдающимися пороками. Элла, моя юная неопытная сестра, чей портрет вы уже видели, влюбилась в этого негодяя, и он соблазнил несчастную, а потом бесстыдно бросил ее и скрылся. Как вы уже знаете, Вселенная не прощает, если ее служитель падает непозволительно низко. Космос забирает магический дар у жреца, несчастный иерофант теряет силы, после чего его ждет мучительная смерть. Элла очень страдала по своему возлюбленному. Мой ученик, поняв, что умирает, вернулся. Он знал, что я отдам его нашему жреческому суду, поэтому мерзавец решил воздействовать через мою сестру. Он пришел к Элле и вновь убедил бедняжку в своей любви. Элла обратилась ко мне, чтобы я допустил его до обряда. Я знал, что подлец обманывает мою сестру. Но Элла ничего не желала слушать, она безгранично доверяла этому человеку. С тяжелым сердцем я обратился к членам Собрания с просьбой допустить моего ученика до обряда. Я говорил, что Элла сблизилась с ним по собственному желанию, и, значит, греха насилия не было, и что его поступок исходит от его молодости и неопытности, а не от порочной натуры. Все эти аргументы я представил Собранию, которое уже тогда возглавлял наш уважаемый Нармер. Я жестоко лгал членам нашего сообщества и знал, что лгу. Меня оправдывает лишь моя безграничная любовь к Элле. За свой обман я потом поплатился. Собрание позволило моему ученику пройти ритуал. Он выбрал операцию…

— Которую я и провел, — мрачно проговорил Ксанф. — Это очень жестокая, болезненная, смертельная церемония. Но этот парень все выдержал. В итоге он не только вернул свой дар, но и пережил апофеоз. То есть стал совершенным.

— Однако, хоть он и получил шанс начать новую жизнь, подлец не раскаялся и не встал на праведный путь, — продолжил Симон. — Он еще более погряз в пороках и превратился в настоящего демона. Он стал называть себя Амдуатис, то есть Прошедший Ад. Моя несчастная сестра жила лишь надеждой, что ее возлюбленный будет с ней. Однако, едва негодяй ощутил свои силы, как скрылся. Я все же нашел его и привел к сестре. Между ними состоялся тяжелый разговор, Амдуатис отказался вернуться к Элле. Предательство возлюбленного убило мою сестру. Мы ничего не могли сделать. Мы с Ксанфом уже давно составили гороскоп Эллы и знали, что ей суждено погибнуть от несчастной любви. Об этом же предупреждали и ее линии на руке. Судьба Эллы свершалась на наших глазах, и ни я, ни Ксанф, ни другие члены нашего сообщества были не в силах что-либо изменить в предначертанном. Элла взяла с меня клятву, что я не буду мстить ее подлому возлюбленному. Я очень любил сестру, поэтому поклялся и в этом. Элла так и не смогла пережить предательство Амдуатиса, и в один из дней она бросилась в огонь и сожгла себя заживо. — Симон осушил бокал. Он замолчал. Патрик тоже молчал, потрясенный страшным рассказом учителя. Ксанф хотел подойти к побледневшему Симону, но экстрасенс остановил друга. — Нет, спасибо, все хорошо. Я уже перестрадал это горе. На некоторое время Амдуатис пропал из поля зрения, — продолжил Симон, — но его тень повисла грозным облаком над каждым из нас. Это моя вина.

— Увы, милосердие не всегда оправдано, — сказал Ксанф. — И маг особо отвечает за каждое свое действие, как доброе, так и злое. Поэтому, паренек, в следующий раз не спеши спасать всех и каждого. Ты влез в жизнь Теоны, а теперь мы имеем двух погибающих жрецов. А если они все-таки пройдут обряд, то еще неизвестно, в кого они преобразятся: в добрые силы или злые.

— Я хотел помочь Теоне, — пробормотал Патрик.

— Да никто тебя и не винит, — вздохнул Ксанф. — Магия — это наука, причем самая сложная из всех. Учись, малыш.

— Я допустил Теону и Нефера до этого обряда, потому что это действительно дает им шанс на возвращение утраченного дара, — сказал Симон. — А при самом хорошем исходе — даже обретение совершенства. Но еще он сокращает время мучений. Как бы ни пришлось им страдать во время прохождения ритуала, это все равно будет быстрее и менее болезненно, если бы мы их бросили на произвол судьбы. Какими же они станут, если преодолеют испытание, то на все воля Вселенной. В любом случае, преступившие закон понесли наказание, — Симон отошел от окна, — чем, будем надеяться, они уже искупили свою вину. Посмотрим, насколько их еще можно спасти. Мы все попытаемся. Если они смогут победить яд, то останутся живы, если нет, то, что ж, да исполнится воля богов.

Глава 25. Визит Снофру

Время уже приближалось к ночи. Все были утомлены, у Патрика от обилия впечатлений подкашивались ноги. Юноше хотелось лечь в постель, чтобы утром со свежим силами осознать все увиденное и услышанное. Но тут в комнату, где разговаривали экстрасенсы, вошел Хотеп, за ним следовал пожилой мужчина с совершенно седыми волосами. Несмотря на теплую летнюю погоду, посетитель был одет в зимнее пальто и шарф. Патрик узнал Снофру, учителя Нефера.

— Господин Снофру желает вас видеть, — сказал секретарь.

Симон заботливо помог старику сесть в кресло и махнул рукой Хотепу. Секретарь ушел. Снофру тяжело сполз и упал на колени перед Симоном.

— Спасите Нефера, — простонал он.

— Что вы делаете! Не надо, — Симон поднял Снофру и вновь усадил его в кресло.

Снофру схватил руку экстрасенса и прижал к губам.

— Умоляю, мой повелитель, — прохрипел старик.

— Да вы совсем с ума сошли, успокойтесь! — возмутился Симон, выдергивая руку. — Какой я вам повелитель! Вы учили меня магии, когда Нармер отсутствовал. Вы — мой наставник.

— Теперь вы — повелитель, вы всем нам — повелитель и наставник. Вы — бог! — шептал Снофру. — Умоляю, великий бог, спасите моего ученика. Помогите Неферу!

— Я еще раз говорю вам, мой несчастный собрат, я — не бог, но для Нефера сделаю все, что смогу. Вот в этом я клянусь.

Ксанф принес какой-то напиток в кубке и подал его Снофру. Наставник Нефера выпил, его взгляд стал спокойнее. Алхимик расстегнул старику пальто и развязал шарф.

— Благодарю, — сказал Снофру, его возбужденное дыхание сделалось ровным. — Не сердитесь на меня, юноши, но вы понимаете, особенно вы, Симон, как невыносимо тяжело терять своего ученика. Я взял Нефера в ученики, когда тот еще был совсем ребенком. Такой одаренный забавный мальчуган. Я вырастил и воспитал его. У нас нет детей, нет семей, но духовное родство гораздо крепче родства физического. В Нефере часть моей души, моей энергии. И сейчас я умираю вместе с ним.

— Я это знаю, — Симон закрыл глаза. — Я пережил это.

— Поэтому, я молю вас, великий Симон, — Снофру схватил экстрасенса за руку и прижал ее к сердцу, — позаботьтесь о моем несчастном мальчике! Он не злодей, не преступник. Он просто оступился. Я даже готов принять эту девушку, эту Теону. В конце концов, история знала супружеские пары экстрасенсов.

— Да, так бывает, но редко, — сказал Симон. — Если бы речь шла о простых предсказателях, то мы бы не наблюдали такой трагедии. Но беда в том, что ваш воспитанник и его девушка — экстрасенсы высокого уровня. Они черпали силы из самого Космоса. А теперь они порвали эти связи.

— Это конец, конец, — в отчаянии проговорил Снофру.

— Или начало, — невозмутимо отозвался Симон.

Снофру посмотрел в глаза Симону, но увидел лишь прозрачные светло-синие озера.

— Позвольте мне увидеть моего ученика, — попросил старик.

— Пожалуйста, — кивнул Симон.

Симон, Снофру, Ксанф и Патрик направились в комнату к Неферу. Падший жрец по-прежнему сидел в кресле, заходящее солнце высвечивало его гордый профиль. Даже сейчас, на пороге смерти, Нефер оставался красивым. Он был в сознании, увидев посетителей, жрец попытался подняться, но едва встал на ноги, как покачнулся и был вынужден вновь опуститься в кресло.

— Наставник, простите, — прошептал Нефер.

Старик, не сдерживая слез, прижался к плечу умирающего.

— Что же ты наделал, мой мальчик?

— Я не хотел причинить вам зло, — тихо проговорил Нефер. — Видно, судьба моя такая. А как Теона?

— Она жива, — сказал Ксанф.

— Это хорошо, — Нефер закрыл глаза. — Мы все еще вместе.

Снофру коснулся лба своего воспитанника.

— У тебя жар! Ты весь горишь! Бедный мой друг!

— А мне почему-то холодно, — поежился жрец.

— В состав яда входит цикута, — объяснил Ксанф. — Она гасит все функции.

Симон распорядился принести покрывало, которым и укрыли Нефера.

— Скоро конец? — спросил Нефер.

— Уже скоро, — сказал Ксанф. — День — два, не больше.

Снофру застонал.

— Как долго, — вздохнул Нефер. — До чего же понятие вечности относительно. Два дня, всего два дня — это много или мало? В моем случае — это почти бесконечность.

— Мужайтесь, — сказал Симон, — вас ожидает несколько приступов, если вы их сможете выдержать, то спасете себя и Теону.

— Спасу Теону? — в глазах умирающего появились искры. Он даже чуть приподнялся в кресле. — Это возможно?

— Да. Если победите этот яд, то вернете свой дар, а, возможно, обретете даже совершенство. Преображение смертного в бога называется апофеоз. Выдающимся экстрасенсам это удается. От этого яда нет противоядия, но, если плоть и впрямь стала божественной, она переборет его. Вам дается шанс. Докажите, что вы — избранный!

Теперь угасающие глаза Нефера горели огнем.

— Ради Теоны я соберу все свои знания и волю и покажу Высшим Силам, что я достоин стать одним из них, а вместе со мной к ним поднимется и моя обожаемая жена.

— Да будут боги милостивы к вам, несчастные влюбленные, — тихо проговорил Симон.

Глава 26. Страдания Нефера

Ксанф проводил Снофру.

— Ну что ж, а теперь навестим нашу несчастную сестру, — сказал Симон.

Экстрасенсы вошли в комнату к Теоне, девушка по-прежнему лежала без чувств на постели, а рядом сидел и горько плакал безутешный Хотеп. Увидев Симона, Хотеп встал, экстрасенс погладил его по склоненной голове.

— Не отчаивайтесь, может, еще Теона и будет жива, — сказал Симон.

— Зачем он так поступил? — прошептал секретарь. — Почему он не вырвал ее из того ада? Своим слабодушием Нефер погубил ее. Он должен был биться за Теону, как лев, как орел! Я тоже люблю Теону. Если бы Теона выбрала меня, я бы всего себя отдал, я бы своей жизни не пожалел, чтобы спасти ее. Нефер — не жрец, он — жалкий трус!

Все покинули покои Теоны, оставив ее на попечение верного Хотепа.

— Несчастный Хотеп, — сказал алхимик, — его сердце того и гляди разорвется от горя. Или он сойдет с ума.

— Я дам Хотепу лекарство, чтобы он сегодня ночью спал, а сам буду дежурить с Теоной, — сказал Симон. — Ты же позаботься о Нефере.

— Конечно, я не брошу беднягу, хоть он и натворил дел.

Патрикий, несмотря на усталость, почти не спал в эту ночь, он думал о Нефере и его возлюбленной Теоне. Но, к его удивлению, Теона и Нефер вышли к завтраку. Теона была в сознании, Хотеп нес ее к столу на руках; Нефер шел сам, Ксанф заботливо поддерживал жреца. Хуже всех выглядел Хотеп, его лицо было измученным и утомленным. За столом царила мрачная атмосфера. Нефер выпил лишь стакан молока, Теона вообще не притронулась к пище. После завтрака влюбленные вновь разошлись по своим комнатам.

— Приближается важный час, — озабоченно проговорил Симон, — нельзя оставлять этих несчастных одних.

— Теона уж точно не одна, — печально усмехнулся Ксанф. — Хотеп, словно поселился в ее комнате. Куда смотрит Нефер? Еще немного — и твой секретарь отобьет его возлюбленную.

— Нефер знает, что Хотеп не причинит вреда Теоне, — сказал Симон.

— Точно, уж большего зла, чем совершил этот красавчик, сложно придумать! Даже, если бы Нефер задушил, прирезал или отравил Теону, его преступление и то не было бы таким чудовищным. Но опуститься до скотского состояния — ниже уже некуда падать! И если его тело, жаждущее столь примитивных наслаждений, испытает сейчас муки — это будет справедливо.

Симон, Ксанф и Патрикий зашли в комнату к Неферу. Жрец сидел в кресле, но выглядел напряженным.

— Какое странное ощущение, словно судороги, — сказал он.

— Началось, — кивнул Ксанф. — Надо позвать Хотепа. Его помощь нам не будет лишней.

— Хотеп сейчас с Теоной, — сказал Нефер. — Не надо оставлять ее одну.

— Нет, — покачал головой чернокнижник, — грешили вместе, так и расплачивайтесь вдвоем. Пусть и она придет сюда. К тому же, если ты умрешь, Теона тоже не заживется. В твоих руках жизнь возлюбленной.

— Я сейчас приведу их, — сказал Симон.

Экстрасенс вскоре вернулся в сопровождении Хотепа, который нес на руках Теону. Секретарь усадил девушку в стоящее рядом кресло.

— Ну, вроде, все в сборе, — удовлетворенно проговорил Ксанф.

Сердце Патрикия бешено колотилось в предчувствии чего-то ужасного, но юноша изо всех сил старался не показывать виду, как ему страшно.

В этот миг болезненная судорога пробежала по телу Нефера.

— Теона, милая, не смотри на меня! — воскликнул он.

Но падшая жрица не сводила широко раскрытых глаза со своего возлюбленного.

— Не бросай меня, моя любовь! — в отчаянии закричала Теона.

Ксанф взял за руки жреца, чуть выше локтей.

— Делай так же! — скомандовал он.

Нефер инстинктивным движением вцепился в руки алхимика. Симон подошел сзади и взяла жреца за плечи.

— Патрик, возьмите ту бутылочку со стола, там нюхательная соль! — крикнул наставник.

Патрикий поспешно схватил указанный предмет и встал рядом с Симоном. Страшный приступ боли, медленно приближающийся, словно накатывающая волна, накрыл Нефера. Он всем телом подался вперед и вдруг бессильно упал назад. Несколько минут он безжизненно лежал, а Симон подносил к его носу флакончик. Но вот веки Нефера дрогнули, и жрец открыл глаза. Он тяжело дышал, словно после стремительного бега.

— Первый приступ ты выдержал, молодец! — подбодрил его Ксанф. — Осталось еще два. Если сможешь и их пережить, вернешь свой дар, а, может, даже станешь богом. Тогда и Теоне мучиться не придется. Соединишься с ней, чтобы твои божественные силы вошли в ее плоть, и заживете счастливо. Так что, давай, парень, держись!

— Это было чудовищно, — прошептал Нефер. — Если эти приступы будут такими же, мне не справиться.

— Ты сможешь, старайся, — сказал чернокнижник.

— Не знаю, — покачал головой Нефер.

Еще не успев отдышаться, он ощутил новую волну.

— Нет, нет, я не могу, не надо, — прошептал Нефер. — Я не хочу.

— Надо, терпи! — крикнул Ксанф.

Нефер стиснул зубы, на его губах от чудовищного напряжения выступила кровь, кровью покрылось и все тело.

— Не надо, не надо, — шептал он.

— Жилы рвутся, — озабоченно покачал головой Ксанф. — Бедняга может и не справиться.

Патрик и Хотеп расширенными от ужаса глазами смотрели на страшное зрелище этой борьбы человека с собственным телом. Теона опустилась на пол и обняла колени возлюбленного.

— Я не отдам тебя смерти, — сказала она.

Нефер подался вперед и вдруг вновь безжизненно откинулся на спинку кресла. Теперь Ксанф и Симон около часа приводили жреца в чувство. Наконец Нефер открыл глаза.