Бесплатный фрагмент - Эффект Элджернона в образовании и жизни

ВВЕДЕНИЕ

Ещё во время обучения в школе автор книги обращал внимание на происходившее в процессе учёбы неожиданное и не всегда объяснимое поглупение сверстников, да в той или иной мере и своё собственное. Эти поглупения были покрупнее и помельче, но примерно в одни и те же периоды обучения и развития. Кто-то выбирался из такого состояния быстрее, кто-то медленнее, но немало было практически уже не возвращавшихся в образовательный процесс с той же мотивацией и результатами, что и прежде. Конечно, менталитет тех лет, включающий роль пионерии и комсомола, стремился сглаживать все эти броски, но явление было налицо.

Позже, уже после окончания университета, при работе с учащимися школ в разных формах это явление отмечалось автором уже на уровне профессиональной заинтересованности. В это же время появились первые значимые признаки ухудшения качества образования и образованности по сравнению с послевоенным подъёмом. Ухудшение было обусловлено нормальным и предсказуемым изменением системы ценностей, существенно сместившейся в сторону потребительских устремлений. Это привело и к изменениям самосознания работников образования на кадровом уровне. А дальше просто включилась положительная обратная связь, и система «пошла вразнос».

На что бы мы ни грешили, кого бы мы ни винили, в мире, на популяционном уровне идёт процесс катастрофического поглупения. Новые технологии — это просто прекрасный естественный процесс вычерпывания инженерией старых принципиальных научных разработок. Это выдаётся за успехи науки, но сама-то наука спит. И нет её проявлений в образовании. И, значит, всё труднее ей будет проснуться. Общество свалилось (уже свалилось!) в процесс интеллектуальной деградации, который, пожалуй, более опасен, чем Йеллоустонский вулкан или масштабная неядерная война.

Что это? Что с этим делать? Волнующие вопросы не дают нам покоя. Тем более что живём мы в каше экономики, политики, быта — и всё это замазывает, маскирует первопричины событий. А понять и выжить — хочется.

Наверное, надо обратиться к простой истине. Не может ничего произойти в нашей социальной жизни такого, что бы не было предусмотрено эволюционно сложившейся природой человека. И, в первую очередь, деятельностью его мозга, в котором, в сущности, и проходит осознаваемая жизнь человека. Эта деятельность сложилась и развилась для того, чтобы нас вытаскивать из любой глупости, в которую нас втягивает жизнь, чаще всего — через «периферийные устройства» нашего всесильного и неправдоподобно могучего «бортового компьютера». И не успевает наш неправдоподобно могучий, но загнанный, освоиться с одним классом задач, которые мы ему задаём, наработать навык решения таких задач, как мы уже стремимся перескочить к другим задачам. Мозг убеждается в бесполезности предыдущего навыка, бросается приобретать новый, опять не до конца…

Он устаёт, ему это надоедает, и он объявляет забастовку. Из которой может уже не выйти.

Тому, как это всё происходит и куда ведёт, посвящена данная книга.

Первая глава посвящена выяснению того, как мы думаем, когда… думаем. Чего только не говорили и не писали нам про интеллект, а что это такое и откуда берётся — так и непонятно. Ещё непонятнее — а есть ли интеллект у общества в целом? Вот давайте и поймём.

Опять же — «говорят», что у всех развивается интеллект естественным образом в процессе роста, развития и воспитания. Ой ли?! Что же так много тогда «интеллектуальных отходов»? Да и такое порой творят «естественно воспитанные» люди, что возникают сомнения в их интеллектуальности. Так что не всё просто с естественным интеллектом. Об этом — вторая глава книги.

Не ладится со становлением естественного интеллекта, а выживать-то надо! Вот общество и придумало ставить интеллект через образование. Но ведь тогда это искусственный интеллект! Какие же задачи в таком случае у образования, и как оно с ними справляется? Про образование как процесс становления искусственного интеллекта — третья глава книги.

И вот тут-то оказывается, что искусственный интеллект неустойчив. И дай ему волю — он обрушится при первой же возможности. Впервые это достаточно внятно описал американский фантаст Дэниел Киз в повести «Цветы для Элджернона». Белой мыши с таким именем одновременно с дебильным молодым человеком «вставили» искусственный интеллект. И они этого не выдержали. Почему? Фантастика — фантастикой, а ответить надо научно. Это и делает четвёртая глава.

В пятой главе рассматривается, как проявляется эффект Элджернона (давайте уж так его назовём) на разных ступенях системы образования.

В шестой главе обсуждается возможность «договориться» с эффектом Элджернона. Ведь победить его нельзя: разве можно победить природу!

Седьмая, заключительная, глава книги посвящена необходимости и возможности совместной жизни с эффектом Элджернона.

Книга не изобилует ссылками на работы других авторов (ссылки приведены в конце каждой главы). Да и не на что особенно ссылаться — тема слишком нова и не разработана. А обсуждение причин и процесса развития эффекта происходит на уровне учебной литературы (в основном, по психофизиологии деятельности мозга и психологии), выбор которой предполагается по вкусу и разумению читателя.

Ещё одна задача книги: очертить поле, на котором пасётся новое для научного рассмотрения и чрезвычайно важное явление. Чтобы на этом поле каждый заинтересованный и мотивированный исследователь мог заниматься систематической работой по описанию этого явления и практическому влиянию на его развитие и результаты. Уровень такой научной работы ничем не ограничен — от частных исследований и дипломных работ до докторских диссертаций.

И вообще — эта книга написана для понимания любым заинтересованным человеком того, что происходит в интеллектуальном отношении с нами, с нашими детьми, с образованием. С обществом, которое, похоже, поглупело уже опасно. И что со всем этим делать? Как с ним жить?

Успехов вам, дорогой читатель, счастья и предельно ослабленного проявления эффекта Элджернона во всех сферах жизни.

Глава 1. Интеллект и эволюция

В отношении большинства явлений люди привыкли пользоваться словами, не обеспеченными смыслом. Не обеспеченными понятийно. Так, говоря об интеллекте, чаще всего смутно имеют в виду повышенный уровень неких способностей, позволяющих произносить умные речи или красиво танцевать, или хорошо рисовать… В крайнем случае, что-нибудь изобретать. Например, роботов или одежду. И, смутно имея в виду, относят к интеллектуальной деятельности всё, что отличается от деятельности рутинной повседневной. Отсюда естественно, возникают попытки деления людей на группы по достаточно неопределённым признакам, а точнее — разделение людей по этим, чаще всего надуманным, признакам. Кому и зачем это надо, как правило, показывает впоследствии история, но здесь и теперь конкретные люди сплошь и рядом оказываются отделёнными от возможностей, предоставляемых сегодняшним уровнем развития цивилизации.

Таким образом, прежде чем рассуждать об интеллекте и его судьбах, необходимо чётко выяснить, что же это такое. Причём выяснить так, чтобы существующие, пусть путаные, мутные, интуитивные представления об этом феномене вписались в общую картину, отражая, по мере сил, отдельные его грани.

1.1. Так что же такое интеллект?

Обычно индивид (от латинского individuum — неделимый) понимается как отдельный единичный целостный организм, существующий самостоятельно. В частности, это может относиться и к человеку как отдельному представителю вида. Индивид обитает в среде, с которой он системно связан, так как является её порождением. Среда непрерывно изменяется как в сущности своей, так и в представлениях индивида, обусловленных, например, уровнем его знаний о среде. То есть среда и индивид сосуществуют в процессе постоянного относительного изменения. Системный характер связи индивида со средой подразумевает необходимость его реагирования на эти изменения, которые он воспринимает чаще всего как изменения среды. Если реакции индивида преимущественно адекватны изменениям среды, индивид выживает. В противном случае выживание становится проблематичным или, по крайней мере, проблематичным становится качество этого выживания.

Надо отметить, что действия индивида, направленные на изменения среды в соответствии со своими потребностями, есть его приспособительные реакции. И, соответственно, результаты этих реакций могут быть позитивными или негативными для индивида в зависимости от того, насколько они адекватны сущностным свойствам среды как части системы.

В общем случае индивид не обязательно является носителем сознания со всеми вытекающими из этого качества последствиями. Сознание в принципе социально, оно обеспечивает целенаправленное взаимодействие с миром во всех его проявлениях. Такое взаимодействие неминуемо включает в себя познавательный процесс. Строго говоря — в целом является таким процессом, поскольку наличие осознаваемой обратной связи есть необходимый и неотъемлемый элемент этого процесса. Поэтому человеком в социокультурной среде в процессе совместной деятельности и общения приобретается особое качество, которое трактуется как личность [4]. В большинстве определений личности в явном виде подчёркивается рассмотрение человека как носителя сознания, способного к познанию, переживаниям и преобразованию окружающего мира. То есть, речь идёт о человеке как носителе, пусть в разной мере, определяемой индивидуальностью, но обязательно всех психофизических и социальных черт человечества.

Выше было отмечено, что основная задача индивида как системного порождения среды — выживание в условиях проявлений среды и её изменений. Естественно, выживание обеспечивается, в первую очередь, адекватностью реакций на эти проявления. В процессе приспособления к среде, в том числе — её целенаправленного изменения, адекватность реакций определяется адекватностью активного отражения при взаимодействии в этом процессе. А это уже требует включения сознания, то есть, в достаточной мере адекватной во взаимодействии со средой может быть только личность. Таким образом, генеральной проблемой выживания личности является необходимость сформированности у неё качества именно адекватного взаимодействия со средой.

Традиционно в русском языке данное качество ассоциируется с познанием и пониманием, то есть включением процесса и результата познания в сущность своей личности. Наиболее точно это соответствует латинскому intellectus — понимание, познание.

Имеет смысл подробнее остановиться на этимологическом анализе слова «интеллект». Словарь И. Х. Дворецкого [8] передаёт смысл слова intellectus как «разумение, понимание, представление, познание» или «понятие, рассудок, смысл, значение». Наверное, важно, что первичное значение слова lego в ряду полисемии — «собирать» [8, С. 446]. Этому вторит и словарь О. Петрученко [14, С. 423]: intellectus — понимание, понятие, смысл (intellectum habere — быть понятым); intellĭgo (intellĕgo) — «разбирая характеристические стороны предмета, доходить до его понимания = понимать, знать». Таким образом, этимологически и, следовательно, исторически понятие «интеллект» однозначно связано с пониманием, то есть включением в сознание личности и в процесс осмысления. «Понимучесть» — по определению проявление не эмоционального, а рассудочного аппарата человека.

В то же время большинство словарных определений интеллекта обходит это обстоятельство, размывая понятие до уровня попытки ассоциативной передачи в режиме, близком к практическому или наглядно-образному мышлению. Так, в [4] «интеллект» — это прежде всего общая способность к познанию и решению проблем, определяющая успешность любой деятельности и лежащая в основе других способностей; система всех познавательных (когнитивных) способностей индивида. Никакого понимания, никакой адекватности. А нам надо отразить именно эти качества личности как определяющие в плане выживания индивида и вида.

В книге «Способности человека» В. Д. Шадриков, в частности, отметил [24]: «Способности можно определить как свойство или совокупность свойств (качеств) вещи, системы, проявляющихся в процессе функционирования; допустимо сказать, что это функциональные свойства вещи, обусловливающие эффективность реализации вещью некоторой функции». А это уже авторитетное указание на то, что даже в не самых удачных определениях интеллекта, коим несть числа, фактически речь идёт об определённом свойстве (свойствах) личности, базирующемся на её сознании как социально обусловленном факторе.

Для разрешения всех рассмотренных выше противоречий разумным представляется в качестве рабочего принять общее определение интеллекта на основе предложенного в работе [20, С. 20]: «Интеллектом называется свойство личности адекватно отражать реальность и обеспечивать осознанные действия, адекватные этой реальности и способам её изменения».

Адекватность здесь следует понимать как состояние, в том числе, возможно, и фрагментарно проявляющееся. Разумеется, в силу специфики устройства нервной системы, в том числе — центральной нервной системы человека, адекватность отражения реальности во всех случаях воздействия на нас изменений этой реальности просто невозможна. Поэтому распространённым является расхождение с действительностью результатов осознания таких отражений — при любом уровне развития (в том числе — эволюционного) продуктивного мышления. В итоге подобных расхождений, по определению интеллекта, становится принципиально невозможной «сплошная» адекватность действий, направленных на изменение условий среды.

При полной неадекватности отражения реальности, по-видимому, вообще нельзя говорить о наличии интеллекта. Что же касается форм проявления адекватности, то они могут носить характер как общепринятый, конвенционный и потому общепонятный (научно-познавательная форма интеллекта), так и опосредованный индивидуально-личностными особенностями конкретного человека. Но в любом случае в процессе исследования речь должна идти об интеллектуальных проявлениях деятельности мозга в осознанных действиях, адекватных изменяющимся условиям среды. Ключевым здесь является слово «осознанных».

Таким образом, некий «всеобъемлющий» интеллект, соответствующий приведенному выше его определению [20, С. 20], является предельно грубой моделью. Говорить о её практических проявлениях можно только для научно-познавательного продуктивного мышления, все действия которого в принципе регламентируемы, осознаваемы и контролируемы (см. далее раздел 1.4, рис. 2). То есть критерием сформированности интеллекта в указанном смысле должно быть проявление его в полной мере «по заказу», в чётко определённой ситуации с научно контролируемой адекватностью её осознания и осознания последующих действий. Такой критерий в принципе позволяет строго осуществлять измерения интеллекта в шкалах его фрагментарных проявлений (в частности, проявлений его составляющих) [20, С. 84–91]. Возможность таких измерений обусловлена безусловным требованием технологичности формирования интеллекта.

За пределами возможностей таких измерений интеллектуальные проявления деятельности мозга не связаны с возможностью осознанного построения необходимых действий «на выходе системы интеллектуальной обработки ситуации». В таком случае, очевидно, говорить о сформированности интеллекта нельзя. Ещё раз: деятельность мозга и вытекающие из неё действия могут быть отнесены к интеллектуальным только в том случае, если они осознаваемы и контролируемы.

На уровне общих представлений об интеллекте к предложенному выше определению интеллекта ближе всего определение, данное М. А. Холодной [23, С. 242]: интеллект есть «форма организации индивидуального ментального опыта в виде наличных ментальных структур, порождаемого ими ментального пространства отражения и строящегося в рамках этого пространства ментальных репрезентаций происходящего».

1.2. Общественный интеллект

Итак, ещё раз: интеллект, неразрывно связанный с сознанием личности и с осознанием ею реальности, является, как и сознание, социально обусловленным феноменом. Отсюда следует, что если общество участвует в формировании и развитии интеллекта личности, то и личность вносит свой вклад в формирование обществом адекватных реакций, обеспечивающих выживание на популяционном уровне и выживание вида в целом.

Общество, как и личность, сосуществует со средой в процессе постоянного относительного изменения. Среда при этом представляется гораздо более сложной, многофакторной и трудно предсказуемой в своих проявлениях по сравнению с восприятием среды на личностном уровне. Тем более необходимо наличие у общества присущего ему в целом качества коллективно и обязательно адекватно реагировать на изменения среды с целью обеспечения выживания вида. Типичными реакциями на этом уровне являются войны и дипломатические переговоры с целью достижения устраивающих стороны договорённостей — например, по проблемам экологического или экономического характера. И в этом случае адекватность реакции определяется адекватностью восприятия и оценки ситуации социальными группами и личностями, ответственными за принятие решений соответствующего масштаба — большинством, элитами, правительствами, вождями. Но указанная ответственность и её распределение в любом случае определяются интеллектуальным состоянием общества или его суверенного фрагмента в целом.

В связи с этим представляется необходимым ввести определение понятия «общественный интеллект». И в структурном, и в смысловом отношении это определение не может радикально отличаться от определения, данного для интеллекта личностного. Оно только должно учитывать соотношение интеллектуального состояния общества и личности.

Для этого можно использовать подход, широко применяющийся в науке, в частности, в описании явлений микромира и так называемых «живых» систем, с которыми мы в нашем рассмотрении и имеем дело. Достаточно популярное изложение подхода в применении к установлению законов (а именно это нас и интересует) приведено в книге [21]. Согласно этому подходу, систему, находящуюся в одном и том же макроскопическом состоянии (состояние интеллекта, присущее обществу в целом в данный момент времени), можно рассматривать в процессе существования как совокупность невзаимодействующих друг с другом ее копий, отличающихся состояниями отдельных элементов. Такие «системы-копии» получили название «статистических ансамблей». Ансамбль (от французского ensemble — совокупность, стройное целое) — совокупность элементов, в согласованном единстве образующих целостную систему. В нашем случае в качестве ансамбля можно рассматривать всю совокупность личностей в обществе с присущими им интеллектуальными состояниями. Правильнее было бы сказать «моделей личностей», поскольку мы можем обсуждать только наши модельные представления.

Статистика представляет собой научно (и, следовательно, математически) обеспеченные методологию и технологию представления сведений о каком-либо конкретном явлении, связанном с множеством событий, в том числе — случайных. Она позволяет судить о том, как часто встречается это явление в конкретных условиях и, в частности, в конкретный интервал времени, а также о том, насколько представительными и достоверными могут быть интересующие нас данные. Под «данными» здесь понимаются значения какой-либо определённой величины, так как мозг и сознание оперируют исключительно величинами. Таким образом, статистический ансамбль следует понимать как совокупность значений определенных величин, характеризующих модельное представление о состоянии макроскопической системы, состоящей из множества системно связанных между собой элементов, поведение которых носит случайный с точки зрения наблюдателя характер.

Случайность событий, связанных с отдельными элементами статистического ансамбля, отражается распределением числа этих событий по значениям интересующей нас величины. Если же мы будем рассматривать саму эту случайность в поведении отдельно взятого элемента ансамбля, то событие будет характеризоваться вероятностью его наступления. Вероятность — это мера возможности такого наступления. На эмпирическом уровне представление о вероятности связано с частотой наступления ожидаемого события. Это связано с предположением, что в нашем распоряжении имеется достаточно большое число возможных испытаний, то есть реальных или мысленных экспериментальных актов. Тогда частота наблюдения события будет стремиться к некоторой величине, которая и будет соответствовать вероятности его наступления. Значение такой величины есть не что иное, как среднее по времени значение интересующей нас характеристики элемента ансамбля. Таким образом, вероятностное описание поведения объекта исследования и, в частности, элемента статистического ансамбля, представляет собой распределение вероятности интересующего нас события по значениям величины, характеризующей это событие в рамках выбранной нами модели.

Статистическое и вероятностное описания причинно-следственных связей в системе представляют собой соответственно статистические и вероятностные законы её существования.

При рассмотрении конкретной системы, представляющей собой статистический ансамбль, обнаруживается тесная связь между статистическими и вероятностными законами. В статистической физике эта связь рассматривается в рамках эргодической гипотезы (от греческого érgon — работа и hodós — путь) (см., например, [21]). Сущность ее заключается в том, что средние по времени значения физических величин, характеризующих систему, равны их средним статистическим значениям. Попросту говоря, наиболее вероятные значения интересующей нас величины равны ее среднестатистическому значению. То есть, если мы каким-либо образом измерили среднестатистическое значение величины, характеризующей интеллект общества в целом, то на основании эргодической гипотезы можно предположить, что наиболее вероятное значение такой величины для случайно выбранной личности будет иметь то же значение.

Вот теперь можно приступать к определению понятия «общественный интеллект». Известные попытки такого определения, например, [16], грешат нагромождением прецедентных проявлений без вскрытия базовых классификационных признаков, как того требует технология введения определений понятий. Некоторые исследователи иногда ещё говорят о «коллективном интеллекте». Они определяют его как способность группы находить решения задач более эффективные, чем лучшее индивидуальное решение в этой группе. Понятно, что «коллективный интеллект» в этом смысле либо вообще не имеет никакого отношения к «общественному интеллекту», либо является чрезвычайно мелким и узким его частным проявлением.

В рассмотренном выше, в разделе 1.1, личностном варианте интеллект — это свойство личности с её сознанием, то есть, в конце концов, качество сознания личности, свойство этого сознания. И это не может вызывать сомнений и возражений. Поскольку интеллект и сознание — неразрывно связанные феномены, то общественный интеллект должен базироваться на общественном же сознании. Согласно «Словарю философских терминов» [9], «общественное сознание — в широком смысле совокупность всех без исключений продуктов человеческого духовного творчества, включая и естественные науки». Смысл этого «философского термина» существенно вуалируется так и не определённой никем «духовностью», представляющей собой архаичный термин для обозначения конструктивных проявлений совокупного внутреннего мира человека, а также представлениями о «естественных науках». Последние подразумевают, по-видимому, существование и «противоестественных наук» вопреки реальной единственности и естественному внутреннему единству науки как универсального социального феномена.

Гораздо более продуктивным в своей конкретности представляется взгляд на общественное сознание как на «совокупность действующих факторов и процессов, определяющих мировоззрение основной (большей) части населения планеты (конкретных носителей разума), страны, города, коллектива: информационных, ситуационных, религиозных, природных. В определённом смысле можно говорить, что общественное сознание является продуктом той или иной культуры. Если подходить к обществу как к информационной системе, то общественное сознание — это совокупность наиболее типичных ответов и реакций выделенных групп людей» [6]. Здесь необходимо иметь в виду определение культуры как «совокупности всех достижений человечества, которые могут быть переданы людям или иным разумным существам» [5].

В итоге, пользуясь технологией введения определений понятий, предложенной в работе [20], определение общественного интеллекта можно построить следующим образом.

1. Общественный интеллект.

2. От русского «общий» — один для всех; от латинского intellectus — понимание.

3. Свойство.

4. Общественного сознания.

5. Обеспечивать действия общества в целом в порядке реакции на изменения среды с целью выживания вида, руководствуясь адекватными социальными представлениями об альтернативах и их последствиях.

СБОРКА: Общественным интеллектом называется свойство общественного сознания обеспечивать действия общества в целом в порядке реакции на изменения среды с целью выживания вида, руководствуясь адекватными социальными представлениями об альтернативах и их последствиях.

Под общественными представлениями принято понимать представления большинства людей в большой социальной группе об устройстве общества и окружающего мира. Знание сначала формируется и формулируется специалистами, а затем обрабатывается и транслируется средствами массовой информации и системой образования. В итоге оно распространяется среди остальных людей, пока они не приходят к общему для большинства пониманию, представляющему собой популяризированную версию первоначальной информации.

Более строго соответствующий термин предлагается в работе [2]. Социальное представление — категория, покрывающая собой сеть понятий, утверждений, умозаключений, возникающих в повседневной жизни в ходе межличностного взаимодействия. Термин появился в рамках концепции социальных представлений французского социального психолога Сержа Московичи. С помощью социальных представлений человек как член социальной группы активным образом переосмысливает все происходящие в социальном контексте явления и процессы.

Термины «общественный интеллект» и «социальный интеллект», по-видимому, синонимичны. В понимании О. В. Луневой, рассматривавшей историю исследования социального интеллекта [11, 12], это самостоятельный вид интеллекта, обеспечивающий разумное поведение человека в социальном взаимодействии на основе интеграции результатов социального познания, личностных характеристик и саморегуляции социального поведения.

Личностный и социальный интеллекты охвачены глубокой обратной связью, которая может проявляться в виде как отрицательной (в процессе коррекции и формирования устойчивости социальных представлений), так и положительной (в процессе внедрения в общественное сознание через систему образования и средства массовой информации).

1.3. Интеллект и интеллекты

Вроде бы понятно, что общественный интеллект — един. Хотя и различается в личностных и групповых проявлениях. Наверное, следует ожидать, что в масштабах личности интеллект как таковой тоже не может быть чрезвычайно узко специализированным, и должно иметь место его распределение по ряду проявлений личностного бытия. Такое распределение может быть достаточно узким, но всё же человек, чьё восприятие той или иной грани мира на уровне индивидуально-личностных моделей оказывалось достаточно адекватным для последующего адекватного взаимодействия этого человека или других людей с миром, жил, выжил и донёс до нас это восприятие. Примером, по-видимому, могут служить лауреаты различных премий, больные шизофренией, но внесшие существенный вклад в общественный интеллект. Их личная жизнь протекала во взаимодействии с другими людьми, в том числе — через продукты их деятельности. В частности, посещение продовольственного магазина уже есть такое взаимодействие, и указанные лауреаты не пытались есть опилки. Так что деформированный в плане поля деятельности интеллект свидетельствует не об узости или единственности его проявления, а о личностном выборе, пусть даже и болезненном. Результаты частных наблюдений автора в образовательной практике указывают на возможность эффективного расширения распределения интеллекта по проявлениям в деятельности.

Фактически противоположной точки зрения придерживается Говард Гарднер [7]. Он отмечает, что интеллект представляет собой не «вещь», не некое устройство, находящееся в голове, а «потенциал, наличие которого позволяет индивидууму использовать формы мышления, адекватные конкретным типам контекста». Соображение, касающееся «адекватности», на наш взгляд, вполне соответствует представлению об интеллекте. Однако то, что, по мнению Гарднера, существует как минимум 6 различных видов интеллекта, не зависящих один от другого и действующих в мозге как самостоятельные системы (или модули), каждый по своим правилам, вряд ли может быть разумным.

Во-первых, не вполне правомерным выглядит в данном случае представление о «потенциале». В любой отрасли науки потенциал — это локальная в определённом пространстве энергетическая характеристика состояния системы. Трудно представить, что в такой сложной системе, как мозг, могут существовать изолированные друг от друга устойчивые макроскопические состояния.

Во-вторых, можно согласиться с «видами проявлений интеллекта» в рассмотренном выше его общем смысле. Но существование достаточно жёстко ограниченных самостоятельных видов собственно интеллекта: а) в отсутствие патологий и нарушений процесса его развития непонятно в плане происхождения; б) порождает разделение людей и их групп до уровня взаимного непонимания и неприятия по неизученным и неподтверждённым научно признакам кастового характера; в) в силу (а) и (б) принципиально блокирует формирование других проявлений интеллекта и его по существу (и по «Закону об образовании») базовой научно-познавательной модели во всех видах, уровнях и направлениях образовательного процесса.

В-третьих, ввиду наличия сплошного спектра «контекстов», формирование и поддержание представлений об узости интеллектуальных возможностей личности негативно сказывается на её выживании, в первую очередь — на качестве жизни при этом выживании.

В-четвёртых, внедряясь в общественное сознание при содействии системы образования и средств массовой информации, декларируемый Гарднером и его последователями (например, [1]) подход усугубляет и ускоряет процесс филетической эволюции [13] общественного сознания, направленный в настоящее время на формирование общества разрозненных потребителей, не объединяемых общественным интеллектом.

Наверное, можно найти ещё многие научные, методологические и практические ошибки и недочёты в теории (а теории-то, собственно говоря, и нет!) «множественных интеллектов», но уже отмеченного достаточно для того, чтобы, по крайней мере, настороженно к ней относиться. Не говоря уже о вредности и бессмысленности сотен диссертаций, защищаемых по темам этих разрозненных интеллектов.

Как же выглядит проблема множественных проявлений интеллекта на самом деле?

Довольно легко видеть, что, сколько бы «видов интеллекта» ни декларировалось различными авторами по различным причинам, все они, поодиночке или группами, блоками, соотносятся с уровнями формирования движений по Бернштейну [3]. Так, например:

а) телесно-кинестетические проявления интеллекта соответствуют уровням А и В по Бернштейну;

б) пространственное проявление — уровню С;

в) логико-математическое — уровням D и Е;

г) музыкальное — правополушарный аналог D и Е;

д) лингвистическое — уровень Е;

е) личностное: этот модуль включает в себя и уровни по Бернштейну, и проявления функционирования лимбической системы мозга.

Но уровни формирования движений по Бернштейну отражают не только классификацию психофизиологических реакций мозга, но и процесс развития этих реакций в направлении от низших уровней к высшим как в процессе эволюции, так и в процессе развития личности. Эти процессы поддерживаются образованием, и, как следствие, в соответствии с принципом историзма, развитием реакций личности в конкретном обыденном реагировании на изменения среды. Поэтому данные уровни и соответствующие им блоки проявлений интеллекта являются принципиально системным образованием как в своей общности и взаимообусловленности, так и в последовательности формирования.

В работе [17] в связи с необходимостью понимания соотношения понятия и определения понятия использовалась метафора «шар с зеркальными гранями» (рис. 1). Понятие (как обобщение во всем своем многообразии) при этом рассматривалось как соответствующее поверхности шара в целом, в то время как определению может подлежать только конкретная грань этого понятия (поверхности шара). То есть введением определения понятия мы отражаем конкретную грань этого понятия.

Передать понятие одновременно во всём его многообразии невозможно. Однако мы можем (и должны!) достаточно однозначно определить его сторону, грань поверхности, представляющую для нас интерес в данной ситуации.

Данная метафора полностью применима для рассмотрения проблемы интеллекта и его проявлений. Поверхность шара в целом соответствует интеллекту в целом же, для которого ключевым словом в определении понятия является «адекватность». По-видимому, эта «поверхность в целом» ближе всего к представлению об общественном интеллекте как совокупности личностных проявлений интеллекта. Отдельные грани или определённые наборы этих граней соответствуют указанным выше видам или типам интеллекта в его конкретных личностных проявлениях. Такие проявления определяются возможностями личности на психофизиологическом и образовательном уровнях именно адекватно (и потому передаваемо другим людям в деятельности) отражать конкретную грань мира во взаимодействии с ней.

Но безусловно адекватным, по определению, является научное вѝдение мира, формирующееся в процессе и результате научно-познавательной деятельности. Поэтому собственно поверхность шара представляет собой интеллект в его научно-познавательной модели. Через какую бы грань поверхности шара ни происходило формирование адекватных представлений о мире, целостным и потому определяющим внутреннее и социальное состояние личности является научно-познавательное проявление интеллекта. Отсюда очевидное следствие: необходимым условием полноценного существования индивида и вида (да и вообще их существования) является развитие в представлениях личности и общества именно этой модели интеллекта. Кстати, здесь уместно ещё раз вспомнить об эргодической гипотезе как средстве описания соотношения личностного и общественного интеллекта, в том числе — в процессе их формирования.

1.4. Филетическая эволюция интеллекта

Мышление возникло в процессе эволюции человека как адаптационный механизм. Естественный отбор привел к введению этого механизма в человеческую культуру трансляции и коммуникации на уровне социального системообразующего фактора. Передавать такой механизм можно как продукт. Поэтому он и получил название «продуктивное мышление».

Уже упоминавшаяся выше филетическая эволюция (от греческого phyle — род, племя) происходит лишь в деталях, не образуя дочерних видов. Задача — дать возможность сложившейся популяции выжить путём частных приспособлений к новым условиям. Если надо — создав новую популяцию «внутри» вида. Филетическая эволюция человека [13] отличается тем, что, наряду с адаптационными изменениями соматического характера, происходят изменения и в мышлении человека. Сущность филетической эволюции процесса мышления современного человека состоит в формировании продуктивной составляющей этого процесса в результате направленного образовательного влияния на уровне коллективного бессознательного. При этом граница между социально-психологическими состояниями, обусловленными различием в успешности такого формирования, достаточно резка, хотя и допускает исключения (ввиду всё той же социальности).

Филетически эволюционировать в плане продуктивности мышления человек начал, обмениваясь продуктами мышления. Сущность этого эволюционного процесса состоит, по-видимому, в следующем. Под математикой мы понимаем отрасль науки, изучающую величины и соотношения между ними. Процесс установления этих соотношений представляет собой математические операции. Мозг оперирует исключительно величинами, характеризующими сигналы, поступающие исходно от внешнего по отношению к мозгу мира, а затем и сигналы, формирующиеся в результате обработки первичных сигналов. Оптимизация этого процесса формирует математическую основу мышления. Происходит это через коллективное бессознательное [25]. При обмене в процессе образования информацией прецедентного характера устойчивые эффективные реакции отбираются для формирования и закрепления породивших их устойчивых операций. Так формируется необходимая для выживания процессуальность обработки сигналов, то есть формируется необходимая математика. На уровне коллективного бессознательного она так же прецедентно закрепляется, и лишь потом, со временем, кем-то выявляется и формализуется, вливаясь в дальнейший ход образовательного процесса.

С появлением знаковых систем начал формироваться язык. Это привело к формализации образования как передачи последующим поколениям мыслительных завоеваний предыдущих. Те немногие люди, которые усвоили результаты образования, включили эти результаты в свой образ и благодаря этому выжили. Дальнейшее развитие познавательной деятельности привело к появлению формализованной математики и письменности. На уровне коллективного бессознательного они также были включены в образование и передавались далее не только как собственно продукт, но и как система инструментов интеллектуальной деятельности, направленной на обеспечение адекватного взаимодействия с миром.

Накопление социального опыта продуктивного мышления привело к выявлению и формированию его структуры, которая тоже может быть транслирована. Наиболее ранние из этих этапов проявлялись в трансляции математических представлений и технических решений, основанных на этих представлениях.

Только продуктивное мышление, допускающее возможность обмена его инструментальным обеспечением и результатами, в состоянии на уровне социального взаимодействия людей обеспечивать адекватность представлений об окружающем мире и внутреннем мире человека. Следовательно, по определению, эволюционный процесс формирования продуктивного мышления есть, в сущности, процесс формирования интеллекта [20]. Опять же — с учётом упомянутого в предыдущем разделе книги соотношения личностного и общественного интеллекта в процессах их формирования при наличии глубокой обратной связи.

Исторически складывавшееся образование с самого начала, а в особенности — со времен Аристотеля, носило директивно-репродуктивно-прецедентный характер. Оно несло в себе элементы логики и, следовательно, понятийности и продуктивного мышления. Потому и породило дальнейшее развитие научного мышления, по определению структурированного в своей основе. От Плиния до Ньютона и от Архимеда до Менделя. Однако носители этих формирующихся структур продуктивного мышления, пользуясь ими, сами не занимались трансляцией их в явном виде. В результате образованию, на уровне коллективного бессознательного, для которого архетипом являлись интеллектуальная успешность и реальная образованность, пришлось приступить к трансляции путей (способов) и результатов научной деятельности классиков научного мышления. Это самое коллективное бессознательное предполагало, что виртуальное сотрудничество с классиками в процессе образования будет содействовать формированию структуры научного продуктивного мышления на личностном уровне обучающихся.

В результате в последние несколько десятилетий состоялась формализация феноменологического описания структуры научного продуктивного мышления и, следовательно, тождественной ей структуры научно-познавательной интеллектуальной деятельности [19, 20]. В варианте грубой блочной модели эта структура с некоторыми терминологическими уточнениями может быть представлена схемой рис. 2. Она представляет собой не что иное, как фреймовую запись алгоритма научно-познавательной деятельности.

Здесь необходимо внести уточнение. На уровне обыденного сознания большинство людей понимают термин «алгоритм» как некий деятельностный шаблон [9, 10], представляющий собой «предписание алгоритмического типа». Последнее порождение канцелярита может быть, например, «утверждённым руководством организации алгоритмом отчёта о командировке». В работе [20, С. 46] было сформулировано определение закона как «модельного представления о необходимой, существенной, устойчивой и воспроизводимой причинно-следственной связи между явлениями». Это определение справедливо и для явлений мира, окружающего человека, и для явлений его внутреннего мира. В таком случае очевидна взаимосвязь алгоритма и закона, позволяющая дать строгое определение алгоритма, принципиально отличающее это математическое понятие от определений деятельностного шаблона [20, С. 49]: «Алгоритмом называется точное описание последовательности элементарных операций, связанных между собой необходимыми, существенными, устойчивыми и воспроизводимыми причинно-следственными связями, системно обеспечивающими неотвратимое достижение поставленной цели». В таком случае алгоритм необходимо связан с осознанием как последовательности шагов и её природы, так и деятельности в пределах каждого конкретного шага. При этом каждая стрелка, указывающая необходимую последовательность действий на рис. 2, является отражением соответствующего закона, связывающего два последовательных действия. Отсюда следуют жесткость и неотвратимость алгоритмизированной деятельности, обусловленные строгостью диктующих ее законов.

Именно поэтому алгоритм является инструментальной основой интеллектуальной деятельности, обеспечивающей формирование и трансляцию научного знания.

Работа над математической моделью продуктивного мышления, проводимая в настоящее время под руководством автора этой книги и профессора А. Г. Гейна, показала, что алгоритмичность содержательной деятельности мозга проявляется уже на достаточно глубоком третьем уровне (С, по Н. Н. Бернштейну [3]) построения движений. На последующих уровнях (в том числе — связанных с речью и продуктивным мышлением) соответствующие алгоритмические структуры могут становиться только более жёсткими.