Бесплатный фрагмент - 3. Джучи

Особая благодарность:

Мастеру Табунову Владимиру Ивановичу,

обладателю чёрного пояса школы Сэнъэ

Предисловие

Новые планы Чингисхана по захвату Хорезмского царства заставляют его помощника Субэдэя выдвинуться на юг, так и не закончив разгром племени туматов. Монгольские воины не сумели добиться победы в долгом и упорном противостоянии. Отсутствие победы — ещё не поражение. Однако Джучи, сын всемогущего Чингисхана, собирается использовать эту неприятную для Субэдэя ситуацию в своих целях. Он хочет доказать отцу, что может решить эту проблему лучше его старого друга. Он планирует быстро уничтожить туматов и вернуться назад до прибытия войск Чингисхана из империи Хань. Дикие охотники не представляют для него никакой угрозы, а неудача Субэдэя — всего лишь признак наступающей старости. Молодой чингизид устремляется на север и уничтожает несколько мирных племён. Однако после этого он неожиданно сталкивается с непонятным врагом, который действует так, как будто знает все его ходы наперёд. Предательство одного из соседних племён помогает Джучи найти выход из сложной ситуации, однако уничтожить противника ему так и не удаётся. Лесные охотники бесследно исчезают, и сын Чингисхана наивно полагает, что они утонули в реке. Никто их больше не видел, и это кажется ему убедительным доказательством. Однако опытный Субэдэй-багатур не верит в это и решает сам убедиться в гибели туматов. Над ними снова нависает смертельная угроза. Она не даёт главному герою вернуться в то время, из которого он попал в этот мир. Цепь событий искажает исторический путь его судьбы, и Богдан снова оказывается перед нелёгким выбором.

Глава 1. И грянул бой!

Монголы приближались. Туматы терпеливо ждали их в засаде. Богдан видел, что всадники остановились и стали что-то обсуждать. Похоже, это были уйгуры. Он думал, что монголы отправят вперёд своих лучших воинов. Может быть, так и было, потому что обсуждение было бурным.

Судя по осторожному поведению и взглядам наверх, всадники боялись нападения сверху. Они постоянно смотрели, на скалы, иногда показывая туда руками. Солнце разогнало хмурые тучи, и начало припекать. Утренняя роса превратилась в душную влагу. Воздух стал липким и тягучим. Над камнями появилось марево. «Лишь бы они там не двигались!» — была единственная мысль, которая беспокоила Богдана, когда уйгуры смотрели вверх. Он боялся, что их плану могла помешать именно неорганизованность охотников. Всё-таки они не были воинами. Хотя на охоте тоже надо было уметь ждать зверя, не шевелясь и, порой, даже не дыша.

Лысая голова стала потеть. Капли пота, смешиваясь с пылью, стекали на лоб и лицо грязными струями. Главное было не чихнуть. В этот момент всадники на дороге зашевелились, и вперёд выдвинулась группа в шапках с острым верхом и меховой оторочкой по кругу. На плечах у них были кожаные накладки, ниже — нагрудник, а бёдра прикрывали продолговатые куски кожи. На лошадях никакой защиты не было. Каждый всадник вёз копьё, меч, лук и стрелы. Только колчан крепился не за спиной, а сбоку, у правой ноги.

Богдан насчитал двадцать человек. За ними на небольшом расстоянии, постоянно оглядываясь и поднимая головы вверх, ехали ещё пять всадников. Они были в железных островерхих шлемах, с пластинчатыми металлическими накладками на плечах, груди и бёдрах. Руки от кисти до локтя были закрыты цельной защитой, похожей на трубу. Ещё отличались щиты — с железными накладками и острыми шипами посередине. За спинами виднелись большие луки, длиннее уйгурских.

«Монголы!» — догадался Богдан. Враг явно заподозрил неладное и, судя по взглядам, которые всадники бросали на верхушки каменистой гряды, они опасались нападения именно оттуда. Ну что ж, теперь всё зависело от терпения и организованности туматов. Богдану оставалось только ждать.

Время тянулось невероятно медленно. Однако стук копыт и тихий храп лошадей вскоре возвестили, что разведчики добрались до прикрытой брёвнами ямы. Кочевники ехали молча. Богдан дышал медленно и глубоко, стараясь не шевелиться. Вдруг со стороны уйгуров послышались громкие выкрики. Нет, они не были похожи на панику или страх. И стука копыт тоже не было слышно. Но они явно о чём-то спорили. Интонация была радостной, голоса — возбуждённые, но посмотреть, что там происходит, Богдан боялся. Слишком близко всё происходило. Что же там могло случиться?

И тут до него дошло, что всадники увидели конец дороги и сидевших там туматов. Поспорив ещё какое-то время, отряд продолжил свой путь, причём находившиеся сзади монголы постоянно смотрели вверх.

Какое-то время было тихо, и Богдан даже немного пошевелил ногами, устраиваясь поудобнее. Сколько должна была занять эта проверка, он не знал.

Уйгуры, тем временем, проехав половину пути, увидели впереди ощетинившихся копьями охотников. До них было ещё столько же, но смысла ехать дальше не было. Даже монголам стало понятно, что перед ними находится заградительный отряд, который наверняка уже предупредил вождя и племя. Поэтому надо было срочно возвращаться к основным силам. У них ещё был шанс застать туматов на стойбище и не дать им уйти в лес.

Монголы развернулись и поскакали обратно. За ними последовали уйгуры. Они даже не оглядывались. Лишь в самом конце, у поворота, остановились и ещё раз окинули внимательным взглядом вершины крутых каменистых холмов.

— Они в самом конце, там, — махнул рукой Тимур, подъезжая к сотнику. — Мы проехали половину. Они стоят на выходе. Тридцать или сорок человек. Пешие, с копьями.

— Наверное, уже послали гонца в стойбище, — угрюмо произнёс сотник Ахаут.

— Тогда что же мы стоим?! — раздражённо спросил молодой уйгурский военачальник. Лошадь под ним завертелась, чувствуя раздражение хозяина, но он сдержал её. — Надо догнать их!

— Да, ты прав, — усмехнулся одними уголками губ монгол. — Только будь осторожен. Дорога слишком узкая. Не скачи быстро. Если упадёшь вниз, разобьёшься, — это было оскорблением, потому что уйгуры держались в седле не хуже монголов, однако Нарсут не ответил. Он решил, что докажет всё в бою.

— Не бойся, мы подождём тебя на стоянке туматов. Надеюсь, ты доедешь туда до заката? — дерзко бросил он.

— Конечно! Мы будем прикрывать вас сзади. Чтобы ничего не случилось, — уже серьёзно ответил монгольский сотник. Однако в его голосе послышалось снисхождение, как будто уйгуры были маленькие дети, за которыми надо было присматривать.

— Всем вперёд! — приказал Нарсут одному из командиров. — Давай, быстрей! Надо догнать этих лесных людей.

Вскоре четыре сотни всадников были готовы, и первые ряды стали перестраиваться, чтобы втиснуться на узкую дорогу. Уйгуры явно спешили. Или, правильней сказать, спешил их молодой предводитель. Поэтому они не держали расстояние между лошадьми. Хвосты передних почти касались ноздрей задних.

Из-за этого движение было медленней, чем если бы они рассредоточились. Перечить Нарсуту было опасно, а монголы делали вид, что им всё равно, и не спеша следовали сзади. Сотник Ахаут был уверен, что даже если все уйгуры упадут в реку, его воины смогут завершить дело и без них.

Туматам в засаде в это время приходилось нелегко. Углубления на склоне были очень маленькими. Солнце припекало уже довольно сильно. Спасительные облака исчезли, и даже мокрые скалы вдоль дороги высохли и поменяли свой цвет с чёрного на на бледно-серый. Птицы почему-то молчали. Или, может, сюда просто не долетали их голоса? Снизу доносилось шуршание быстрой реки, которая перекатывалась через острые камни.

Когда впереди послышался стук копыт, Богдан сразу понял, что всадники спешат. Удары были частыми и неравномерными, темп был не такой размеренный, как при обычной рыси. Гортанные голоса и постоянные выкрики только подтверждали это. Что там? Поверили или нет? Купились на «живца»? Или разгадали их замысел?

Мелкие камни, песок и пыль вылетали из-под копыт и сыпались вниз. Богдан представлял, как трудно было остальным туматам держаться, как они зажимали носы и дышали ртом, стараясь превратиться в неподвижные камни. Песок уже давно попал везде, где можно, даже в уши и глаза. Поэтому Богдан лежал с закрытыми глазами и слушал. Он ждал, когда стихнет стук копыт. А тот всё не стихал и не стихал.

Однако вскоре послышались радостные крики. Это первые уйгуры добрались до туматов и остановились. Команды атаковать не было, потому что их командир из-за скученности оказался сзади. Передние лошади топтались на месте, и всадники оглядывались назад, ожидая команды.

Богдан приподнял голову и, придерживая кору дерева на затылке, осторожно открыл глаза. В нескольких шагах виднелись ноги коней и сапоги сидевших на них людей. Они упёрлись в спины своих соплеменников и не знали, что делать. По одежде он понял, что большая часть монголов осталась за ямой. Они просто не дошли до неё и ждали своей очереди проехать вперёд.

Дольше сидеть в этих ласточкиных гнёздах было опасно. Рот был забит песком и пылью. Богдан осторожно собрал слюну и выдавил её языком на руку. В горле не першило. Значит, крик должен был получиться нормально. Он повернулся в сторону товарищей, и закричал изо всех сил:

— Давай!!! — потом кашлянул и крикнул ещё раз: — Давай!!!

Ремни натянулись, брёвна, поддерживающие настил, рухнули, и около десяти всадников провалились в яму, прямо на воткнутые на дне колья. Оттуда раздались дикие, протяжные крики раненых лошадей. Они заглушили отчаянные возгласы сминаемых ими людей. То же самое произошло с другой стороны дороги, где пятьдесят туматов выполняли роль «живца». Там главное дело было сделано — дорога перекрыта, враг заперт и сами охотники оказались в безопасности по другую сторону ямы, в которой бились в предсмертной агонии бедные лошади.

Первая часть плана удалась — почти все разведчики оказались в ловушке в узком ущелье между двух ям. В этот момент послышался сначала тихий, а потом всё более громкий, нарастающий по силе вой волка. Это туматы, услышав сигнал из отряда Тэлэка, разнесли его дальше по вершине склона. Теперь должен был начаться камнепад. И если Богдан рассчитал всё правильно, то камни пролетели бы мимо туматов.

Те монголы, которые не успели зайти в ущелье и оказались перед ямой, замерли от неожиданности. Их было довольно много, около семидесяти человек. Именно этого Богдан и опасался. Сначала некоторые хотели броситься на помощь своим товарищам и спешились, однако их остановил вой волка. И сразу за ним с вершин скал стали падать камни.

Богдан вжался в землю, чувствуя, что приближается самый важный момент. Дикие крики из ямы, паника и ужас тех, кто оказался рядом с ними, шум голосов вдалеке — всё это смешалось и превратилось в сплошной гул, который сменился страшными ударами. Земля вздрогнула, и по всему ущелью разнеслись громкие крики. Камни сбивали с дороги людей и лошадей, с хрустом давили их и медленно перекатывались по узкой дороге вниз, к обрыву, пролетая мимо туматов буквально на расстоянии вытянутой руки.

Богдан недаром потратил несколько дней, пробуя сбрасывать небольшие камни с горки возле старого гэра шамана. Там была такая же тропинка. И они всегда перекатывались через край, не касаясь той части, которая располагалась ниже. Камни летели по дуге.

Здесь это тоже сработало! Когда грохот стих, послышался свист стрел. В панике уйгуры и монголы стали метаться из стороны в сторону, лошади вставали на дыбы, и очень много всадников погибло свалившись с обрыва вниз, где у самой реки торчали острые камни. Так получилось, что не пострадали только те, кто стоял перед ямами с одной и другой стороны ущелья. Камни до них просто не долетели. Ближе к стоянке туматов у врага в живых осталось человек пятьдесят. И среди них, на красивом жеребце сидел Нарсут. От ужаса и безысходности он схватил копьё и кинул его в толпившихся с другой стороны туматов. Оно пролетело мимо и упало в траву.

— Вперёд! — крикнул молодой уйгур, показывая саблей на яму, которая стала могилой для десятка его воинов. Но всадники не решались. Да и как это можно было сделать? Сначала надо было закрыть яму собственными телами. Никто не хотел идти на верную смерть.

Оставалось только развернуться и попробовать пробраться по разбитой дороге назад, к своим. Однако сзади к ним уже приближались странные фигуры с копьями и луками. Это были обсыпанные пылью туматы с Тускулом. Сын шамана отвечал за нижнюю часть ущелья.

Богдан в это время выпрыгнул со своей десяткой из укрытия возле верхней ямы. В голове была мысль о Тэлэке. Тот находился сейчас за спиной большой группы монголов. Он должен был ударить им в спину. А здесь, на дороге, делать уже было нечего. Богдан думал, что враг спешится и навяжет им бой. Но спешиваться было некому. Кое-где стонали раненые, но они не представляли угрозы. Внизу ущелья туматы напали на остатки уйгуров. Богдан хотел что-то сказать своим товарищам, но замер, увидев распластавшуюся рядом лошадь. Он никогда ещё не видел смерть так близко… И это было ужасно.

Большой камень подмял под себя несчастное животное, попав в нижнюю часть холки, возле седла. Лошадь лежала, неестественно выгнувшись в хребте. Ноги, как палки, торчали в разные стороны и дёргались, как будто её били электрическим током. Из-за края камня был виден раскрытый рот с огромными жёлтыми зубами и кровоточащие ноздри.

Как погиб сидевший верхом монгол, было непонятно. Он просто лежал на боку, как будто притворялся. Однако шлем отлетел в сторону, и голова превратилась в лепёшку. На поверхности уходящей вверх скалы блестели серые и жёлтые пятна с маслянистым оттенком. Огромный валун попал всаднику в голову, и мозг разлетелся по поверхности камня, как капли жирного бульона по стенкам грязного казана.

Чуть дальше лежал ещё один монгол. У него из шеи торчали две стрелы. Смерть наступила не сразу, он пытался спастись и схватился за стрелы, но, видимо, не успел.

Знал ли Богдан, что вид смерти будет таким ужасным? Конечно, знал. Но это не шло ни в какое сравнение с первым шоком, который вызывает у любого человека вид мёртвого тела.

— Билбэ-э-эт!.. — раздался вдруг громкий протяжный крик с другой стороны ямы. Его парни были уже на той стороне, готовясь напасть на монголов, и только он один всё ещё стоял здесь, поражённый увиденным. Окрик вывел его из заторможенного состояния, и Богдан успел увидеть фигуру на краю ямы: выбритая голова с чёрным кругом волос, редкие усы и подбородок без бороды, узкий разрез глаз и маленькие точки вместо зрачков.

Монгол был без шлема и лука, только с саблей на поясе. Скользкий и мокрый, весь в крови. Но это была кровь лошади. На нём самом не было ни единой царапины. Маленький, щербатый рот не закрывался, тяжело хватая воздух, грудь тяжело вздымалась от нехватки кислорода, ему было тяжело, однако он был полон решимости сражаться. Богдан смотрел на него и ничего не мог с собой поделать.

Всё происходило, как во сне: вот этот невысокий, озлобленный человек вытаскивает саблю, делает первый шаг, второй, третий, замахивается и неожиданно замирает с перекошенным лицом, неестественно прогнувшись в спине. А из живота у него торчит острие копья размером с ладонь. Маленькая ручонка с грязными, короткими пальцами безвольно повисает вдоль тела, из неё выпадает сабля, а бешеная злость на лице сменяется гримасой боли и страдания. Ноги теряют силу, колени подгибаются, и он медленно заваливается лицом вниз, прямо к ногам Богдана.

— Билбэ-э-эт!.. — слышится громкий крик, и тут он вдруг видит молодого охотника, который спас его от смерти. Тот ещё кричал его имя, а на него уже неслись два кочевника.

— Падай! — заорал Богдан нечеловеческим голосом, и юноша, услышав его, рухнул на землю, как они отрабатывали это на поляне. Однако один из монголов наклонился и достал его копьём. Первый раз он попал в нагрудник, а второй — в ногу. Заорав от боли, тумат покатился в сторону и, не удержавшись на краю ямы, упал вниз, на трупы лошадей и людей. Всадники соскочили на землю. Они хотели добить его. — Сто-о-ой! — снова закричал Богдан, перехватывая на ходу копьё, которое всё это время держал в руке и даже забыл о нём. Но теперь оно уже было занесено над головой. Крик на мгновение заставил монголов остановиться и поднять головы. Для одного из них это оказалось последним движением в жизни. Копьё пробило нагрудник и откинуло его на несколько шагов назад. Второй воин попятился и успел вскочить на лошадь.

В это время Тэлэк строго выполнял приказ Богдана: туматы выскочили из засады и выстроились в несколько линий, перекрыв оставшимся монголам путь назад. Передняя шеренга стояла на одном колене. Их длинные острые копья лежали на земле. Всадники оказались в мешке, который с одной стороны сужался, переходя в ущелье, а с другой вёл обратно, на свободу. Горстка стоявших перед ними лесных людей была без шлемов и сабель. Они вели себя, как безумцы, потому что хотели остановить непобедимых воинов Орды своими телами.

Это привело монголов в бешенство. Поэтому они допустили роковую ошибку. Вместо того чтобы расстрелять туматов из своих дальнобойных луков, они понеслись на них лавиной, надеясь смести с лица земли просто телами своих лошадей. Однако когда до застывших в напряжении молодых охотников оставалось не более пятнадцати шагов, Тэлэк выкрикнул команду:

— Поднимай! — и двадцать человек первой шеренги подняли копья, уперев их ближним концом в землю. Вторая шеренга сделала то же самое, и теперь плотность острых железных наконечников увеличилась вдвое. Первые лошади налетели на них на полной скорости. Следовавшие за ними не успели натянуть удила и по инерции пролетели вперёд. Около тридцати всадников постигла страшная участь: пронзённые толстыми, надёжными древками, они рухнули вместе со своими лошадьми на землю, кое-где зацепив охотников из первой шеренги. И тут прозвучала вторая команда: — На землю! Бросай!

Те монголы, которые скакали в третьей и четвёртой линиях, успели придержать лошадей, увидев, как встают на дыбы те, кто нёсся впереди, как безжалостно пронзают их страшные длинные копья, как страдают и умирают животные и люди, напоровшись на эту неожиданную преграду. И вдруг все, кто держал эти длинные копья, упали на землю, а у них за спиной появились новые охотники. В руках они держали короткие дротики и готовы были бросить прямо в них!

Монголы ещё разворачивались, когда их накрыла эта волна смерти. За первым броском последовал второй, за ним — третий. В течение невероятно короткого времени половина всадников оказалась на земле. Одни были ранены, другие — убиты, но ни один из них не мог подняться, чтобы продолжить бой. В этот момент позади них раздался душераздирающий крик «Билбэт!» А затем ещё раз.

Тэлэк понял, что с той стороны к ним спешили на помощь товарищи во главе с чужаком. Однако, судя по крику, что-то там пошло не так. Он не мог нарушить приказ, поэтому приказал готовиться к очередному броску.

Тем временем монголы пришли в себя и развернулись для атаки. Причём они снова не стали использовать луки. Неожиданно лошади остановились, и всадники развернулись к яме. Там происходило что-то странное и непонятное. И именно это привлекло их внимание.

Это был чужак. Он перебежал по небольшим выступам на скале и оказался рядом со своими друзьями. Один тумат был ранен и остался в яме. Но он был живой. Вытаскивать его не было времени. Видя, что всадников впереди всё ещё много, а Тускул не догадается собрать щиты у мёртвых врагов, Богдан принял единственно верное решение.

— Вперёд! Бей лошадей в живот! — выкрикнул он. — Вместе, все вместе!

В голове ещё успела мелькнуть мысль, что лучники на скалах оказались совсем ненужными, и как же их не хватало теперь здесь, но дальше всё закружилось в водовороте боя, и Богдан превратился в робота: отбить копьё, дёрнуть его на себя, добить всадника, ударить лошадь в живот, не дать подняться упавшему врагу, снова добить…

Впереди послышались крики. Это Тэлэк понял, что надо спешить на помощь. Его очередной бросок достиг цели, ещё с десяток монголов упали на землю. Они оказались очень злыми и визжали, как дикие звери, бросаясь на туматов с саблями и копьями. Однако без лошадей они двигались гораздо медленнее и хуже, чем молодые охотники. К тому же у них ничего не получалось в ближнем бою.

Монголы не верили своим глазам: они замахивались на туматов, но их сабли куда-то исчезали, и они оставались перед врагом с пустыми руками. То же самое происходило и с копьями. Удар в грудь почему-то не достигал цели, они проваливались вперёд, теряли равновесие и падали, а копьё поражало пустоту. Зато сразу после этого на голову опускалась палка, и сопротивление прекращалось. Навсегда.

Когда всё было закончено, Богдан обвёл взглядом ужасную картину и повернулся к Тэлэку.

— Всё, давай! Следи за предгорьем. Мы к Тускулу! Собери всё оружие. Слышишь? Всё. Особенно луки. И пошли гонцов к лучникам. На скалы. Пусть бегут туда, к вождю! — пока он перебирался через яму, в голове снова промелькнула досадная мысль — лучники оказались бесполезны, но с ними не было никакой договорённости и никаких сигналов. Надо было давно уже отправить их в южное ущелье. Не продумали. Вот тебе и война по плану!

Богдан добрался до конца узкого ущелья, когда там всё закончилось. Оказалось, сын шамана сошёлся в поединке с молодым уйгурским военачальником. Тот свалился с лошади и не проявил особой расторопности. Поэтому получил удар палкой между ног и рухнул на землю. Однако сдаваться уйгур по имени Нарсут не хотел и даже попытался достать Тускула кинжалом, задев тому плечо. Это было последнее, что он видел в своей жизни. Сын шамана просто воткнул ему палку в глаз, пробив череп насквозь.

— Никуда не ходи! Останься здесь! — приказал Богдан, видя, что рана была секущая и не задела артерий. Остальных он забрал с собой и поспешил через холм к вождю. Среди туматов, которые выступали в роли «живца» погибших не было. До них уйгуры не добрались. И они ещё были полны сил.

На другой стороне, на так называемой «южной дороге» дела обстояли гораздо хуже. Уйгуры проехали почти до самого конца, но более осторожный сотник по имени Байрак заподозрил что-то неладное и приказал своим воинам остановиться. Это было как раз перед второй ямой, которая должна была захлопнуть западню. Баргуджин не выдержал и обрушил настил со своей стороны. Так он надеялся хотя бы сдержать врага в конце дороги.

Вторая группа туматов, услышав его команду, выполнила задачу, как и должна была. Они обрушили настил с другой стороны дороги. Однако бедные туматы не знали, что делать с теми монголами, которые не зашли в ущелье и остались с другой стороны.

Когда на запертых в западне всадников посыпались камни, десять охотников выскочили из укрытия, чтобы напасть на них сзади. Храбрецы не видели, что опасность притаилась с другой стороны ямы. Здесь монголы не допустили ошибки и воспользовались своими луками. Стрелы попали в спину. Туматы так и полегли один возле другого, вытянувшись головами в сторону своего стойбища.

Камни тоже принесли не столько вреда, как в узком ущелье. Здесь дорога была шире, уйгуры оказались расторопней, поэтому смогли избежать точных попаданий. А когда лучники ситучей стали стрелять по ним сверху, они успевали закрываться щитами.

Увидев это, монгольский сотник Байрак рассвирепел от ярости, поняв, что его заманили в ловушку. Прощать такую подлость он не собирался. Ему бы развернуться и ускакать на стоянку основного войска, но как он мог появиться перед Субэдэем-багатуром, не выполнив задание? Это было равносильно самоубийству. Так лучше было совершить его здесь и сейчас. Так думал главный монгольский разведчик.

С одного края ямы, за которой прятались туматы, можно было проехать на лошади. Поэтому Байрак быстро оказался на другой стороне. Те, кто должен был сдержать его, лежали со стрелами в спинах. Монголы быстро поскакали к концу ущелья, где точно такая же яма была наполовину заполнена телами уйгуров и их лошадей. Однако около трёх сотен всадников всё ещё были живы.

— Загоняй лошадей! — приказал он одному из уйгурских командиров.

— Но это же наши лошади…

— Тогда сам прыгай! Быстро! — монгол был готов завалить эту яму их телами. Дрожащим голосом командир уйгуров отдал приказ сталкивать лошадей вниз. Низкорослые стрелки с большими луками выстроились у края, прикрывая их движение. Другие расположились вдоль склона, ожидая появления лучников туматов. Как только наверху мелькала чья-то фигура, к ней сразу устремлялись десятки стрел. Так преимущество охотников было сведено монголами на нет.

Когда яма наполнилась, стрелы полетели в сторону столпившихся напротив туматов. Несколько охотников были ранены. Уйгуры хотели отогнать их подальше и дать возможность спешившимся соплеменникам преодолеть эту ужасную преграду по колышущимся трупам своих лошадей.

Баргуджин не знал, что происходит на другой стороне, там, где молодые охотники должны были встретить второй отряд противника. Но раз оттуда не было никаких сигналов, значит, они сражались. Хотя в душе чёрной тенью промелькнула мысль, что неопытные юнцы, скорей всего, погибнут.

— Огай, позови своих лучников, — крикнул он вождю ситучей. — Здесь они нужнее.

— Сейчас. Куда их вести?

— Туда, в кусты. Стреляйте по ним сбоку. А мы встретим здесь.

Жаркий день наполнял вязкий воздух ароматами цветущих трав, над камнями дрожало волнистое марево, а небо было таким прозрачным, что, казалось, там начинается дорога в другой мир, мир его предков.

Баргуджин мотнул головой. Наваждение пропало. Стоявшие рядом туматы не могли приблизиться к врагу. Длинные монгольские стрелы оказались слишком опасным оружием. А у его охотников не было ни одного щита! Но ведь уйгуры должны как-то перебраться к ним? Как? Неужели по своим лошадям?

Какое-то время вождь смотрел на убийство животных задумчивым взглядом. Но просто так стоять и ничего не делать, означало ждать свою смерть. Воины противника перебирались на эту сторону и разливались по поляне, как грязевой поток во время схода в горах.

— Давай, окружай! — громко приказал Баргуджин. — Копья на землю. Как учили. Второй ряд, давай, Таитиш, Барсай, Хортой! — он выкрикивал имена старших охотников, и те, вздрагивая, начинали выполнять команды. Опытные, сильные люди, они тоже оцепенели, поражённые увиденным. Туматы замерли, как кролики перед удавом, глядя на приближавшегося к ним вооружённого и слаженно действующего противника. И ещё на всех сильно подействовала неудача с камнями. О гибели их товарищей на другом конце ущелья, здесь ещё не знали.

— Сюда, сюда! — это уже Нурэй расставлял тех, кто должен был метать копья над головами первых рядов, как учил чужак. Всё пришло в движение, и вскоре на расстоянии тридцати шагов вокруг ямы образовался полукруг из стоявших на одном колене людей. За ними возвышался второй ряд, дальше — подняли дротики третья, четвёртая и пятая линии. Туматы взяли яму в полукольцо. Всё, как делали вместе с чужаком, когда готовились к этой битве. Однако на самом деле это было только начало.

Островерхие шапки уйгуров стали приближаться, но туматы уже были готовы к их атаке. Прижимаясь к земле, враги медленно ползли вперёд, прикрываясь щитами. Вот они уже подошли на расстояние броска дротика. Но охотники, помня приказ, ждали. И уйгуры не выдержали. Выхватив мечи, они с отчаянными криками бросились вперёд.

— Поднять! — прозвучал приказ вождя, и несколько десятков копий поднялись с земли, целясь в грудь и живот набегавшим врагам. Вторая линия сделала то же самое. Глухие стоны от первых ударов сменились криками боли. Ужас перекосил лица уйгуров, они пытались упереться ногами в землю, откинуться спиной назад, чтобы избежать смотрящей им в лицо смерти.

Однако волна напиравших сзади товарищей, подгоняемых криками грозных монголов, беспощадно толкала их вперёд. Не думая, многие стали падать на землю, и это на время спасло им жизнь. Но не тем, кто отчаянно напирал сзади. Спотыкаясь об упавших, они наступали на них, прыгали вперёд и сразу напарывались на одно или два острия.

Туматы не могли больше удерживать копья, на которых висели по два или даже три уйгура. Стоны отчаяния и боли неслись со всех концов этого небольшого поля. Дух смерти, как потом говорили об этом старейшины, стал собирать свой обильный урожай, радуясь удачному дню.

Отхлынув назад, первая волна вскоре снова рванулась вперёд, прямо по трупам и телам стонущих раненых. Далеко сзади послышался свист стрел. Это монгольский сотник Байрак, заметив хитрость охотников, решил помочь уйгурам. Однако стрелы монголов не долетели до туматов, и попали в спину своим.

— Вперёд! Все вперёд! — в ярости кричал Байрак, стуча древком по спинам столпившихся у края уйгуров. И вот третья волна, уже более осторожно и медленно, прикрываясь щитами и выглядывая из-за них, как хитрый зверь на охоте, вытянув вперёд сабли, стала приближаться к туматам. Однако охотники были готовы. Громко прозвучала очередная команда:

— Бросай! — зычный голос Баргуджина долетел даже до монголов, заставив сотника Байрака повернуться в его сторону. Но лучше бы он туда не смотрел. То, что он увидел, заставило его кровь закипеть от ярости и злости. Туматы опустились на землю, как будто собирались просить о пощаде. Но вместо этого за их спинами выросли фигуры с короткими копьями-дротиками.

— Не-е-ет! — закричал монгольский разведчик, увидев, как несколько десятков островерхих шапок вздрогнули и рухнули лицом вниз, образовав пустоту между уйгурами и туматами.

— Бросай! — раздалась вторая команда, и ещё столько же замертво упали на землю. Баргуджин знал, что запас дротиков был большой, и не волновался. Однако он не ожидал, что противник окажется умным и сможет перестраиваться по ходу боя.

— Ложись! Всем лежать! Кричи, всем лежать! — заорал сотник Байрак, и команда очень быстро достигла уйгуров по другую сторону заваленного лошадьми провала. — Стрелять! Без остановки! Двадцать стрел каждый. Потом переводите туда наших коней! — приказал он лучникам, и повернулся к остальным разведчикам: — За мной, по спинам!

Сотни стрел устремились в сторону туматов. Теперь лучники уже стреляли вверх, и некоторые стрелы стали долетать до передних рядов охотников. Послышались крики. Почти половина стоявших впереди туматов, были ранены. Ведь у них не было щитов.

— Назад! Отходи назад! — закричал Баргуджин. Надо было спасаться от стрел. Но отступать туматы не умели. Не научились. На это просто не хватило времени. И вот тут началась неразбериха.

В это время монголы успели перебраться через яму, как муравьи через ствол упавшего дерева, и врубились в их нестройные ряды. Тут сразу стало ясно, что тренироваться — это одно, а сражаться — другое. Бесстрашные монголы, орущие рты, зверский оскал и бешеный напор — всё это угнетало даже самых сильных охотников.

Баргуджин понял это, когда увидел, как испуганно вытянули перед собой копья туматы и ситучи, как несмело стали отбивать сабельные удары те, у кого тоже были сабли, как готовы уже были всё бросить и побежать…

— Бей в живот! Бей в ногу! — заорал он нечеловеческим голосом, вспомнив слова чужака, и даже враги содрогнулись, услышав этот крик. Крепкое копьё с железным наконечником сразу нашло себе жертву. — Помогай! Добивай! — крикнул вождь стоявшим рядом с ним охотникам и рванулся вперёд, как будто наступали не монголы, а он. Баргуджин попытался остановить своих соплеменников личным примером.

Такой приём на какое-то время принёс успех. Туматы увидели, что монголы не достают до них саблями, и начали делать то, чему так долго учились прошлой осенью и зимой. А когда это стало получаться, к ним вернулась уверенность в своих силах.

С другой стороны сотник Байрак тоже увидел этот порыв и бросился наперерез Баргуджину. Два предводителя столкнулись лицом к лицу, и вождю туматов противостоял очень опытный воин, который сразу разгадал его простые движения. Подставив несколько раз щит, он сблизился с Баргуджином и отбил копьё в сторону.

Ему оставалось только добить храброго вождя саблей, но Байрак решил показать свою силу. И ещё испугать туматов, чтобы те побежали. Он сделал выпад вперёд, надеясь, что ранит вождя туматов в грудь, а потом мощным ударом разрубит ему голову пополам до самого живота. Однако сабля провалилась в пустоту. А безоружный враг, тяжело дыша, стоял прямо перед ним, вытянув руки вперёд, как будто что-то просил.

Сотник, не думая, сделал ещё один шаг вперёд и занёс саблю над головой. Со всех сторон доносились хрипы и стоны сражающихся воинов, раздавался лязг железа и треск ломающихся копий, вдалеке заржала лошадь, и монгольский разведчик запомнил это, потому что не смог закончить удар.

Подлый охотник подставил ему руку и схватил за кисть. Да, он был сильным, этот дикий житель лесов, сумевший вырвать у него саблю! Но у Байрака был нож. Левой рукой он выхватил его из-за пояса и ударил противника под правую руку. Если бы Баргуджин в этот момент стоял на месте, то лезвие вошло бы между рёбер по самую рукоятку. Но вождь рванул саблю на себя и вместе с рывком отклонился назад. Это спасло его от смерти, но не от ранения. Нож задел рёбра, грудь и правое предплечье.

Монгол радостно взвизгнул и бросился к своей сабле, которая выпала у раненого тумата из рук. Когда он выпрямился, чтобы добить упавшего противника, перед ним неожиданно выросла фигура другого охотника. В руках у того была самая обыкновенная палка. Тычок в грудь оказался такой силы, что не будь у Байрака металлических накладок на нагруднике, она пробила бы его, как самое настоящее копьё. Отлетев на два шага, монгол не растерялся и сразу вскочил.

Однако храбрый охотник тоже не собирался сдаваться. Он приближался, что-то рыча на своём диком языке. Лезвие клинка должно было остановить его, как и всех остальных противников до этого. Однако, как и с вождём, кисть снова наткнулась на подставленную руку врага, а дальше последовал такой сильный удар в нос, что Байрак сразу потерял сознание и упал спиной на труп уйгура.

Нурэй увидел, что Баргуджин сидит на земле и держится за бок. А к нему уже спешит очередной монгол в железном шлеме с длинной саблей. Крепкая, надёжная палка развернулась в другую сторону, и две широких, сильных ладони сжали её, останавливая врага. Удар достиг цели. Нога у монгола подкосилась, он выронил саблю и заорал нечеловеческим голосом, сложившись пополам.

Его соплеменник рванулся на помощь и вытянул свой клинок вперёд, собираясь проткнуть Нурэя в выпаде. Однако палка снова оказалась быстрее, и сабля, как лист на ветру, отлетела в сторону от сильного удара по лезвию, а потом и сам монгол упал лицом вниз, получив страшный тычок в глаз.

Бой продолжался. Нурэй подхватил вождя под левую руку и оттащил назад. Туматы не сдавались, но им было тяжело. Они разбились на кучки и сопротивлялись в одиночку, кто как мог. И тут наконец, подоспела помощь! Огай привёл ситучей. Те еле держались на ногах от долгого бега вокруг скалы, но сразу натянули луки и стали расстреливать монголов и уйгуров в упор. Это внесло в ряды нападавших панику.

Однако монголы с другой стороны ямы, несмотря на то, что их было не более десяти человек, выстроились в линию и стали обстреливать лучников ситучей своими длинными стрелами. Те не могли ответить им тем же, потому что их луки были слабее, а стрелы — короче и без железных наконечников. Потеряв почти половину ранеными, ситучи отступили.

Богдан добежал до входа в ущелье и увидел страшную картину: десять туматов лежали со стрелами в спинах. С другой стороны ямы стояли два всадника. Это были монголы. Сердце ёкнуло — значит, что-то пошло не так. Ущелье не было усеяно трупами лошадей и людей. Они были, но не больше десятка.

— Тускул, добей их! Не дай уйти! — крикнул Богдан и поспешил с остальными молодыми охотниками к дальнему концу ущелья. Он не видел, как четверо туматов обогнули провал в земле и набросились на двух монголов, которые поначалу даже не сомневались, что разрубят дерзких юношей несколькими ударами сабель. Однако сабли так и не достигли цели, а вот монголы довольно быстро оказались на земле, где с ними сразу покончили.

Бежать было тяжело. Но вот ущелье закончилось. Впереди виднелись фигуры всадников и спешившихся воинов. Это были тридцать уйгуров на лошадях и десять монгольских лучников. Если бы они повернулись, то легко могли бы расстрелять сотню приближавшихся к ним туматов. И даже уйгуры, предприняв атаку в лоб, точно нанесли бы им серьёзные потери за счёт скорости и положения. Однако ни те, ни другие не заметили юных охотников из-за шума и ярости боя. А дальше наступила расплата.

Богдан двигался, как будто вокруг никого не было, и он просто расчищал себе путь, отмахиваясь от ковыля. Так выглядело только со стороны. На самом деле он был сосредоточен и внимателен, как никогда. Первый всадник тронул лошадь и направил копьё ему в голову. Древко провалилось в пустоту, и за этим последовал такой резкий рывок, что не ожидавший подвоха уйгур вылетел из седла и грохнулся головой об землю. То же самое произошло и со вторым всадником.

Дальше уже подоспели остальные охотники, которые били лошадей копьями, стаскивали нерасторопных уйгуров на землю и быстро добивали.

Некоторые пытались использовать сабли. Однако «подлые» туматы падали на землю, и дотянуться до них было нельзя. Лишь последние уйгуры догадались достать луки и стрелы. Несколько туматов упали, как подкошенные. Богдан схватил копьё сбитого уйгура и крикнул:

— Бросайте! Быстрей! — его бросок был первым и точным. Всадник не успел спустить стрелу и был выбит из седла. Нагрудник защитил его, но ненадолго. Другие туматы тоже стали сбивать всадников копьями, как птиц в гнёздах.

Выбежав к яме, Богдан буквально налетел на монгольских лучников, которые не видели, что творилось сзади. Они так были уверены в своей непобедимости, что только крик и падение крайнего стрелка заставили их опустить луки.

Монголы развернулись и даже не испугались. На их лицах застыло презрение. Первые три так и ушли к праотцам с этим выражением, не успев изменить его на боль или испуг. Оставшиеся оскалились и все вместе бросились на лысого тумата с саблями.

Богдан успел сделать блок и этой же рукой нанёс удар в незащищённый кадык. Невысокий воин ещё стоял на ногах, держась за горло, а второй уже получил удар в пах его саблей. Они упали на землю почти одновременно. Это случилось настолько быстро, что остальные даже не успели понять, что происходит. Однако Богдану было достаточно этих нескольких мгновений замешательства, чтобы покончить и с ними.

Он стоял, упёршись руками в колени, и пытался отдыхаться. В нескольких шагах впереди виднелись гладкие, полукруглые животы лошадей, тонкие ноги с загнутыми копытами и широкими суставами торчали в разные стороны, как сломанные ветки деревьев, здесь же разметались красные от крови гривы, застыли в предсмертной муке выпученные глаза и открытые пасти с большими зубами. А между ними виднелись маленькие тела уйгурских воинов, нелепые и кургузые, как будто случайно попавшие в эту братскую могилу могучих и красивых животных, зверски убитых своими наездниками.

Пауза длилась несколько мгновений. На другой стороне слышались крики, и туматам явно было нелегко. Богдан с трудом перебрался по трупам лошадей на другую сторону и обвёл взглядом поле боя. Всё пространство перед входом в ущелье, вплоть до начинавшегося на подъёме кустарника, было забито телами уйгурских воинов.

Несколько больших и маленьких групп противника всё ещё продолжали сражаться, не видя, что они обречены. Им, наверное, казалось, что они теснят охотников, однако хотя туматы под их напором и отступали, при этом они всё же окружали монголов по бокам, и это обволакивающее отступление приводило к постепенному окружению каждой группы.

Со стороны ямы хаотичное движение тел напоминало мышиную возню, и на мгновение Богдану показалось, что это — плохая тренировка, настолько неуклюже и зажато действовали туматы и однотипно, линейно нападали уйгуры.

Да, настоящий бой был совсем непохож на то, что они отрабатывали на тренировках. Туматы боялись колотых и рубленых ран, и это было видно. С одного раза страх не преодолеть. Но ведь совсем недавно он сам чуть не стал жертвой такой же зажатости и эмоционального шока! Пора было спешить на помощь.

Рядом послышалось тяжёлое дыхание товарищей. Молодые охотники тоже перебрались через яму и теперь стояли за спиной, готовые следовать за ним. У всех, кроме Богдана, были мечи. Значит, им было так удобней, и память зафиксировала этот странный момент на потом. Получалось, что в бою охотникам было легче сражаться мечами, чем палкой или копьём…

— Щиты, — показал он в сторону десятков лежащих вокруг них тел. У всех уйгуров были щиты. И практически в каждом торчало по несколько стрел. — Берите! Блок, удар в пах или ногу! — напомнил он ещё раз. Это движение они отработали до автоматизма. Однако теперь это делать было легче. Вместо руки был щит. — Фух, пошли, — эти слова уже были сказаны тихо и самому себе, скорее для восстановления дыхания.

Богдан перешагнул через одно тело, другое и с разбегу обрушил несколько ударов на шеи уйгуров в ближайшей толпе. Дальше его снова поглотил водоворот движений и энергии, которую он почти физически ощущал теперь в каждом попадавшемся ему на пути человеке. Это чувство помогало определять ближайшую угрозу и наносить всего один удар вместо трёх-четырёх, как раньше.

В итоге Богдан прошёл сквозь пару десятков уйгуров и монголов, оставив после себя неподвижно застывшие тела шести человек, и вдруг неожиданно оказался лицом к лицу с туматами. Те радостно закричали, и только Нурэй, скривил лицо и опустил саблю от усталости.

В пылу схватки никто не заметил, что несколько монголов подхватили своего сотника под руки и оттащили к яме. Байрак не приходил в сознание и лежал с отрытым ртом. Но воины всё равно пытались спасти его. У ямы они с трудом перебрались на другую сторону и, схватив несколько лошадей уйгуров, сумели ускакать обратно.

Потом никто так и не смог объяснить, как им удалось провести скакунов через дальнюю яму, но, видимо, страх смерти и желание выжить совершили чудо. Старейшины позже говорили, что монголам помог дух степи. Он якобы перенёс лошадей по воздуху, потому что у него была сила ветра.

Тем временем, на поле боя происходили более прозаичные события. Справа и слева молодые туматы буквально смяли уйгуров, напав на них сзади, а та кучка, которая осталась в центре, вдруг отступила назад, увидев перед собой странного молодого тумата. На нём был жёлтый уйгурский шлем, а в руках — длинная палка. И ещё он был невероятно спокоен. Как будто ничего не боялся.

Первые ряды вытянули сабли вперёд и прикрылись щитами. Для Богдана это послужило сигналом к атаке. Он сделал шаг вперёд и приподнял заострённый конец палки на уровень пояса. Стоявшие рядом с ним туматы даже не пошевелились, находясь под действием усталости и магического гипноза его спокойных и выверенных движений. В этот момент чужак не был таким же охотником, как и они. Он ещё мог двигаться и наносить удары, а им уже нужна была передышка

— Ха-а-ах! — раздался короткий полу крик — полу выдох. Богдану пришлось атаковать первым. Всем показалось, что удар наносился сверху и должен был попасть ближайшему монголу в шлем. Однако палка непонятным образом ударила в горло. Противник охнул, выронил меч и захрипел, пятясь назад, пока не споткнулся о ногу убитого товарища и не упал на спину.

Его соплеменник рванулся на помощь, прикрыв голову щитом. Вытянутая сабля молнией блеснула на солнце, разбрызгивая в разные стороны яркие блики солнечного света, но для Богдана это был всего лишь поток медленно приближавшейся энергии.

Удар палки отклонил движение клинка, после чего последовал короткий тычок прямо под нагрудник, в область паха. Противник сложился пополам, выронив саблю и щит. Шлем соскользнул с бритой головы и кувыркнулся под ноги, а сам воин с громким стоном опустился на колени и ткнулся лбом в землю, как будто решил в последний раз помолиться своим богам. Третий нападающий получил удар по ногам, а затем колющий удар в голову. Острие попало в глаз и пробило её до задней стенки черепа. Смерть наступила мгновенно.

Тем не менее врагам всё-таки надо было отдать должное. Оставшиеся четыре монгола с дикими криками бросились на Богдана со всех сторон, стараясь не дать ему возможности расправиться с ними по одиночке. И у них бы это получилось, если бы он остался стоять на месте.

Однако вместо напряжённого, готового к бою противника, согнувшегося в неуклюжей позе, злого и испуганного, перед ними оказалась пустота. Богдан успел заметить их единый, мощный порыв энергии, направленный в его сторону, и стал быстро перемещаться по кругу. Он забегал им за спину, и монголы вынуждены были следовать за ним. В своём общем порыве догнать жертву, они оказывались друг у друга на пути и мешали сами себе. Поэтому в итоге перед Богданом снова оказался один монгольский воин.

В это время опомнились туматы, и первым из них был Нурэй. Со звериным криком он набросился на ближайшего противника. Тот, правда, успел повернуться к нему лицом и подставил щит. Однако превосходство в силе было настолько большим, что главный охотник просто свалил его на землю мощным ударом сверху и сразу добил.

Второй монгол развернулся и оказал ему достойное сопротивление. Даже ранил Нурэя в плечо. Однако подоспевшие туматы проткнули ему ноги копьями, как учил Богдан, и уже потом лишили жизни. Больше сражаться было не с кем, потому что «вселившиеся в чужака духи леса» успели за это время расправиться с оставшимися двумя кочевниками.

На несколько мгновений над полем боя воцарилась невольная тишина. Тела погибших и раненых занимали всё пространство от начала кустистого склона до забитой трупами ямы. По прямой это было около ста шагов. Справа и слева стояли туматы с саблями в руках. Все тяжело дышали, и на их лицах застыло одинаковое выражение усталости, недоумения и растерянности.

Никто не радовался и не улыбался. Никто не праздновал победу, потому что само понимание победы до них ещё не дошло. Они все ещё были в бою, сражались с врагом, который хоть и был уже повержен, но пока вызывал в их первобытных душах неосознанный страх.

Постепенно стоны раненых привели туматов в себя. Они стали расходиться по огромной поляне в поисках своих товарищей. Раненых было очень много. В основном, от стрел. Но были и убитые. Освобождая соплеменников из-под тел монголов и уйгуров, туматы стали свидетелями первой стычки между Нурэем и чужаком. Всё произошло случайно, как, в принципе, всегда.

— Стой! — крикнул Богдан, увидев, как обезумевший от вида крови главный охотник стал колоть саблей раненых уйгуров и монголов. — Стой, тебе говорю! — он схватил Нурэя за руку, но тот вырвался и хищно оскалился, как настоящий зверь. В этот момент он был похож на одного из тех волков, с которыми Богдан столкнулся в прошлом году.

— Отойди! — прорычал Нурэй. — Они убили моего брата! — для туматов это было веским основанием, чтобы убить врага.

— Дурак, ты можешь задеть своих! Что ты делаешь! Ты же рубишь всех подряд. Там может оказаться тумат! — громко заорал Богдан, понимая, что надо привлечь внимание соплеменников к назревавшей ссоре.

— Я убью их всех! — взмахнул саблей Нурэй. Однако среди подошедших охотников уже послышался ропот недовольства. Чужак говорил правильные слова. Сначала надо было спасти своих, а потом уже расправляться с врагами. — Отойди! — Нурэй замахнулся на оказавшегося рядом товарища. Тот в страхе отпрыгнул назад.

— Ты ранен. Тебе нужна помощь. Успокойся! — Богдан протянул руку, показывая обезумевшему охотнику на плечо. Однако тот вместо ответа кинулся на него, чтобы убить. Всё произошло, как и тысячу раз до этого в бою и на тренировках.

Туматы видели это своими глазами. Нурэй со всего размаху ударил чужака, но, не удержавшись, рухнул на землю, выронив саблю. Он стоял на четвереньках, а над ним, сдвинув брови, возвышался, как злой дух смерти, непобедимый Билбэт.

Для главного охотника племени произошедшее было позором. Он думал именно так. Поэтому уже через мгновение Нурэй вскочил на ноги и хотел снова напасть на чужака, однако получил такую пощёчину, что его голова отлетела к плечу, как созревший кедровый орех. Затем последовала вторая пощёчина, третья, четвёртая…

На пятой в глазах Нурэя появилось осмысленное выражение, и он с удивлением посмотрел ему в глаза. Богдан остановился и показал на поле боя.

— Посмотри! Ты что! Здесь лежат туматы! Слышишь? Туматы! Они все твои братья! Они умерли за то, чтобы ты жил, придурок! Понимаешь? — Богдан орал, не сдерживаясь, потому что самое страшное, что могло произойти в любом племени — это раскол между соплеменниками. И тогда уже не нужен был никакой враг. Они сами погубили бы себя в междоусобице. — Смотри, смотри, идиот ты такой! — продолжал он кричать, и, хотя туматы не знали некоторых слов, общий смысл был им понятен. — Вот, уйгур, а вон — монгол. Они хотели тебя убить. Всех нас убить! А теперь ты хочешь убить меня и своих раненых товарищей… Ты, что, монгол? Ты хочешь меня убить, как они? — после этих слов Нурэй отчаянно замотал головой, поражённый страшной правдой.

Простая, примитивная логика на основе сравнения дошла до его пусть и недалёкого, но уже сформировавшегося сознания. Убивать туматов, как монголы, он не мог. Нет, это было невозможно. А чужак-Билбэт был туматом. И остальные раненые — тоже.

Нурэй опустился на землю и уронил голову на грудь. Он выглядел так, как будто какая-то неведомая сила лишила его жизни и высосала из тела всю кровь.

— Эй, быстрей! Тащите его в становище! Он ранен, — крикнул Богдан, поняв, что тот потерял много крови. Туматы поспешили выполнить его приказ, но в их взглядах сквозили уважение и страх.

Для них Богдан стал теперь больше, чем охотник. Они сами видели, как он накричал на самого сильного человека в племени и тот упал… Это произвело на них сильное впечатление, однако именно оно помогло потом туматам объединиться в более сложной ситуации.

— Он спас вождя, — сказал кто-то.

— Ничего себе! Молодец! Теперь спасайте его, — подбодрил их Богдан. — Тускул, надо собрать всё оружие. Всё! — окликнул он сына шамана, который стоял неподалёку, опёршись на такую же палку, как и у него.

— Что? — не понял тот.

— Вот чёрт… Сабли, щиты, шлемы, копья, нагрудники, стрелы, колчаны. Всё! Понимаешь? Лошадей — тоже… Блин, как они их на эту сторону затащили? — возле самой ямы испуганно топтались пять лошадей уйгуров, которых сотник приказал перевести, надеясь атаковать туматов верхом.

— Собрать? Как? — сын шамана так устал, что плохо соображал.

— Руками, как ещё! — недовольно ответил Богдан, но потом сдержался и добавил: — Тут сотни три-четыре всего. Значит, остальные придут через день или два.

— Они в крови… — испуганно пробормотал Тускул.

— Ну и что? Самим, что ли делать? Ну что ты смотришь на меня как баран на новые ворота?

— Тускул не баран, Тускул — сын шамана.

— Хорошо… Если этот нагрудник завтра спасёт тебе жизнь, ты, что, будешь жаловаться? Смотри, какие раны у всех! От стрел. Понимаешь? Только от стрел. Не было защиты. Ни у кого. Дошло? И щиты, щиты соберите! — он заметил, как юноша поморщился и отвернулся.

— Что, кринжово? Да? Тоже вижу, что хреново.

— Билбэт — великий воин, — неожиданно с почтением ответил Тускул. — Я не умею общаться с духами, как ты и мой отец. Духи часто произносят неведомые слова.

— О господи, опять ты за старое! Можешь по-человечески говорить? Как раньше? А? Ну что тебе непонятно? — Богдан потёр лоб и хмыкнул. — Ну да, прости. У нас так все говорят. Кринжово — значит, коробит, тебе фигово от этого, становится стыдно, неприятно. Понимаешь?

— Да, понимаю. Кровь врага — ядовитая… как змея. Это — плохо. Она может убить, — серьёзно сообщил ему сын шамана.

— Да ну! Правда, что ли? А когда ты их убивал, на тебя кровь не попадала? Нет? — осклабившись, спросил Богдан. Друг отрицательно покачал головой. — А что же тогда ты весь с головы до ног в крови? Это твоя кровь? Да? — Богдан показал на плечи и ноги Тускула. Тот испуганно стал осматривать себя, пытаясь стереть многочисленные следы с рук, ног и нагрудника. Но всё было тщетно. Богдан по-дружески похлопал его по плечу. — Ладно, скажу тебе правду. Кровь врага может убить. И даже его труп. Только через день. Потому что она начинает гнить. Ты же сам знаешь, как гниёт мясо после охоты. Знаешь? — сын шамана утвердительно кивнул. — Вот. Такое мясо едят только стервятники. Птицы горные. Но у них другое строение желудка. Ладно, не парься. Короче, сегодня надо всё собрать. Всё оружие, нагрудники, защиту, шлемы. Завтра уже лучше не касаться. На такой жаре гнить начнут.

— Сегодня? — как-то растерянно произнёс Тускул, и Богдан списал это на усталость. Однако он не знал, что его друг думал в этот момент о другом. Не о крови и страхе смерти, а о традициях племени, которые могли помешать ему выполнить просьбу Богдана.

Они оба устало опустились на землю, и какое-то время сидели молча. Богдан чувствовал, что нужно было встать и помочь остальным охотникам собирать раненых на поле боя. Но силы покинули его, как будто в одно мгновение кончилось действие волшебного эликсира из детской сказки, и теперь главный герой воспринимал всё как нормальный человек.

Солнце начинало клониться к горизонту, и тени стали постепенно удлиняться. Чистое, полупрозрачное небо, как разведённое водой молоко, накрывало горы и ущелья своей молчаливой неподвижностью, и только несколько длиннокрылых птиц реяли высоко над головами, наблюдая оттуда за копошащимися на земле людьми.

«Странно, почему я раньше не видел здесь орлов?» — подумал Богдан, провожая их долгим взглядом. Затылок неприятно заныл, и он опустил голову на грудь. Взгляд упал на тонкие листья травы. Она была примята, как будто здесь прошли огромные стада буйволов. Красные пятна, такие яркие в самом начале, теперь потемнели, стали бурыми, кровь стекла по листьям и стеблям на землю, обильно пропитав её сверху, как это обычно делает дождь в конце лета.

Уйгуры, монголы и туматы лежали вперемежку, и никакого героизма в этом не было. Была какая-то тупая, оглушающая усталость и безысходность от мысли, что всё прошло и ничего уже нельзя изменить. Смерть оказалась такой простой и ужасно обычной, что хотелось закрыть глаза и сказать «Нет, это сон!» А потом открыть и ничего больше не видеть.

Люди были смертны, внезапно смертны, даже неожиданно смертны, потому что ни один из лежавших перед ним воинов не хотел умирать и не ожидал, что смерть настигнет его именно здесь, в далёком горном ущелье, в никому не ведомом краю, без славы и почёта, без слёз родных и близких, вообще просто так, как будто вдох и выдох каждого из них ничего не значили на этой земле и их уход никак не повлиял на жизнь всех остальных людей в этом мире.

Позади Тускула виднелась нога уйгурского воина в синих штанах и стоптанных сапогах. На месте большого пальца зияла дырка. Наверное, он протёр её незадолго до боя и просто не успел найти замену. Туда явно попадали песок и камни, кололи ветки в траве, эта дырка доставляла бедолаге столько мелких неприятностей, что он, наверное, постоянно ходил раздражённым и злым. Может, именно из-за неё он отвлёкся и пропустил смертельный удар?

Воображение рисовало Богдану причудливые картины, но все они были гораздо красочнее и добрее, чем то, что он видел своими глазами. Справа в двух шагах, лёжа на боку, спал вечным сном щупленький монгол. Он вытянул руку так, как будто хотел сделать гребок, но так и не доплыл до цели, сжав в предсмертной муке кулак. Между скрюченных пальцев торчали стебли и тонкие листья зелёной травы, которая ещё была жива, и даже в таком положении, мятая и ломаная, могла расти дальше. Частичка жизни в ладони смерти. Шея воина упёрлась в защитные накладки и голова свесилась с плеча, как будто её с силой загнули назад. В закатившихся глазах не отражалось небо, как любила говорить учительница по литературе, с придыханием рассказывая в школе о сражениях из «Войны и мира». Глаза этого воина были белыми, без зрачков, они закатились под полуприкрытые веки, и больше напоминали глаза зомби из фильмов ужасов, чем глаза недавно умершего человека.

Ни пафоса, ни торжества, ни героизма не было в этой картине. Вообще ничего, с чем раньше у Богдана ассоциировались большие сражения, описываемые в книгах знаменитыми писателями. Только тень опасности и угрозы пряталась в уголках сознания, и он пытался понять, что его так беспокоит.

Всё оказалось очень просто — уйгуры и монголы сражались без страха. Они рвались в бой, как будто были под действием наркотиков, ничего не боялись и не реагировали на смерть своих товарищей. Что могло дать им такую силу? Почему они шли убивать неизвестное им племя с такой уверенностью в своей правоте и с таким остервенением?

Он ещё не знал, что ответ на этот вопрос прозвучит совсем в другой обстановке и совсем в другое время. А если бы знал, то глубоко задумался бы, стоит ли бороться дальше, пытаясь изменить судьбу.

Однако в тот момент Богдану было ясно одно — это только начало. За вершинами гор стояли в лагере ещё девять тысяч всадников, у них была еда, стада буйволов, и они могли стереть туматов с лица земли, как пылинку. Только при одном условии — если бы это было в открытом поле. А в горах можно было ещё побороться. Правда, для этого, надо было собрать всё оружие и поговорить с вождями.

Сегодня они допустили слишком много ошибок, досадных ошибок. Теперь надо было сделать выводы и подготовиться к появлению основных сил врага уже по-другому. Богдан хотел обсудить с вождями и охотниками все неудачные моменты, чтобы принять решение, где и как сосредоточить основные усилия трёх племён.

Однако последующие события показали, что в жизни диких охотников и скотоводов было не всё так просто и легко, как ему казалось. Традиции и законы предков мешали им действовать решительно и быстро, что зачастую и приводило к их полному уничтожению монголами, действовавшими в бою на основании только одного закона — воинской дисциплины.

Глава 2. Монголы узнают о поражении

В степи в это время жаркое солнце заставило всё живое спрятаться в тень. Трава стояла высокая и верхушки постепенно начинали жухнуть. Во время редких, еле заметных дуновений ветра они тихо шуршали, напоминая хруст песка под колёсами гружёных повозок. Но здесь повозок не было.

Монголы и уйгуры целый день провели на стоянке, жаря мясо, валяясь в палатках и изнывая от жары. Во время короткого отдыха обычно никто, кроме караульных, не подчинялся дисциплине. Да и необходимости не было. Каждый был занят своим делом: чистили лошадей, проверяли копыта, чинили обувь и доспехи, точили сабли и складывали стрелы. Если всё было сделано, то воины просто отдыхали или играли в кости. Всё менялось с первой командой к бою.

К полудню прискакали гонцы от Байрака и Ахаута. И тот, и другой подошли к ущельям. Разведчики вели себя осторожно. Чуть позже они должны были прислать посыльных ещё с известием о выходе. А потом уже о самом главном, о туматах. Они должны были найти их чуть позже полудня. Субэдэй пил чай и ждал.

Накануне два проводника из племени даваней подтвердили, что идут правильно. Они даже показали на карте места входа и выхода из ущелий. Оба были длинной не более полутора тысячи шагов.

Солнце уже прошло половину пути, однако гонцов пока не было. Мысль о том, что юный уйгур мг ослушаться сотника и проявил самостоятельность, стала надоедливо мешать ему думать об Улусе Чингисхана. Субэдэй успокаивал себя, надеясь на Ахаута. Всё-таки юный Нарсут был безрассудный, горячий, но не глупый. А сотник — опытный и строгий.

Когда солнце стало клониться к вершинам высоких гор, лицо Субэдэй-багатура стало каменным. В сердце что-то дрогнуло и упало. Он знал это чувство. Оно никогда не обманывало его. Это означало беду.

Первые гонцы, которые сообщили о подходе к ущельям, ещё утром ускакали обратно. Если бы там что-то произошло, они бы заметили это издалека и сразу бы вернулись. Но их не было. Развернув карту, он ещё раз посмотрел на два ущелья и позвал тёмника и своих тысячников. Жара начинала спадать, но ветра не было. Бунчуки над походными палатками понуро висели, как мёртвая лиса на плече охотника. Знамёна возле гэров тоже поникли. Субэдэю это не понравилось. Теперь он всё воспринимал как плохой знак.

Пятый тысячник, который командовал разведчиками, сразу всё понял. Последовал приказ: отправить к ущельям две сотни всадников. Ничего не делать, в бой не вступать, ни на кого не нападать! Всадники ускакали…

Субэдэй хотел знать, что произошло. Как можно быстрее. Он жалел, что у него нет орлов, которые бы могли летать и сверху видеть, что происходит на земле. О них рассказывали в империи Хань, за высокой стеной. До захода солнца оставался ещё целый диск, поэтому разведчики должны были успеть туда и обратно.

Время тянулось невероятно долго.

— Принеси песок! — прозвучал тихий приказ. Слуга быстро нашёл мешок с шумными металлическими предметами и коробками, среди которых в специальном мешочке лежали песочные часы, тщательно обмотанные толстым войлоком. Их когда-то очень давно подарил Субэдэю один из хорезмских купцов.

Пока не вернулись разведчики, надо было сосредоточиться и обдумать все варианты. Это обычно помогало отвлечься от давящего предчувствия беды и волнения. В душе Субэдэй уже знал — произошло что-то непредвиденное. Вряд ли уйгуры и монголы погибли, но… спешить с выводами было рано. Сначала надо было дождаться возвращения второго отряда. А вот что делать дальше, требовало особого внимания.

Вариантов было много. Кроме одного — вернуться к Джучи без победы. И ещё нельзя было попасться на уловку подлых туматов второй раз. То, что они что-то придумали, он уже не сомневался.

Субэдэй поставил перед собой песочные часы и замер. Плавное движение песка успокаивало. Мысли начинали превращаться в причудливые узоры, и думать становилось легче. Особенно в сложных ситуациях.

Когда вдалеке послышался стук копыт, он приказал убрать часы и хмуро уставился на жерди походного гэра. За ними в душном бессилии замер высокий степной камыш. В такую жару войлок обычно не раскатывали. Жерди стен стояли пустые. К палатке подошли тёмник и тысячники.

— Субэдэй-гуай, — разведчик упал на колени и бухнулся лбом прямо в пыль. Дальше можно было не говорить. Небо на мгновение стало чёрным, и Субэдэй прикрыл глаза. Всё стало ясно. Однако теперь важны были подробности. Он хотел услышать, как всё произошло.

— Я всё понял. Говори! Заманили в засаду. Так? — уперев ладони в колени и наклонившись вперёд, спросил Субэдэй.

— Да, похоже, в две засады, — быстро ответил опытный сотник. Он первый добрался со своими воинами до узкого ущелья и поспешил вернуться назад, не спускаясь по нему вниз, к поляне, где произошло сражение.

— Поднимись! Плохо слышно. Говори, что там было?

Сотник вкратце описал картину: в самом начале ущелья туматы выкопали яму. Перед ней лежали монголы. Около сотни. Все мёртвые. В яме — уйгуры. Вместе с лошадьми. Дальше — узкая дорога и камни. Дорога впритык к скалам. Разбита. Камни бросали сверху. С обрыва хорошо видно. Камни падали на дорогу, а потом — в реку. Ещё — много лошадей и людей. Их всех сбили камнями. Потом стреляли из луков. В конце дороги тоже видели яму. Ещё больше, чем вначале. Тоже с трупами. Дальше — много людей. Похоже, туматы. Ходили по поляне. Там был бой.

— Мы не нашли ни одного живого, — закончил сотник.

— Нарсут? — спросил Субэдэй. Разведчик с сожалением покачал головой. — Ахаут? Даже тело не нашли? — но и на этот раз последовал отрицательный ответ. — Какие были стрелы? Что ещё видел?

Пока монгольский сотник рассказывал, прибыл второй отряд. По дороге они наткнулись на пятерых всадников. Те еле передвигались. Все были ранены. Им удалось вывезти с собой своего командира, сотника Байрака.

Их рассказ был более интересен для Субэдэя. Но то, что он услышал, звучало невероятно. Однако все пять разведчиков подтвердили слова своего товарища. Туматы не боялись сабель и копий. Они хватали их голыми руками и стаскивали уйгуров с лошадей. Воины видели это своими глазами.

— Как это? — Субэдэй от удивления откинулся назад и чуть не упал со своего маленького походного стула.

— Ты не врёшь? — спросил тысячник, сурово глядя на своего воина. Тот был из его отряда.

— Нет, нет, все видели, — залепетал бедный монгол. Остальные стали объяснять, как это выглядело со стороны, размахивая руками. — Байрак тоже так вот… сделал так и всё…

— Как так? — не понял Субэдэй.

— Замахнулся, а тот у него саблю забрал и ударил в лицо. Всё. С тех пор Байрак так и лежит.

— Что ты несёшь, лисий помёт! — выкрикнул тысячник и схватился за ножны. — Ну-ка дай сюда руку! Сейчас посмотрим, как ты это сделаешь.

— Нет, нет, нет! — заверещал воин тонким, перепуганным голосом. — Я не могу так. Моя рука не остановит. Не надо!

Остальные разведчики от страха попадали на колени, моля о пощаде. Субэдэй поднял руку.

— Подожди. Тут что-то не так. Эй, ты, встань, говори дальше. Они все так умеют останавливать саблю? Все?

— Да.

— И копьё?

— Да.

— Прямо рукой?

— Да, мы видели это сами. Пока не стали стрелять лучники.

— Только не говори мне, что они могут останавливать стрелы…

— Нет, наши луки сильнее. Они бьют дальше. Они падали. Много ранили.

— Хм-м. Подойди сюда! — Субэдэй развернул карту и положил её на землю. — Покажи, где это было. Не спеши.

Дальше разведчик рассказал, как всё происходило. Когда он дошёл до появления странных молодых туматов с палками, которые вообще ничего не боялись и буквально косили их, как траву, Субэдэй нахмурился.

— Палками? Против сабель?

— Да… — разведчик испуганно замолчал, боясь наказания. Но военачальника волновало другое. Получалось, что племена объединились. И у них было много людей. Это — главное. Теперь, чтобы разбить тысячу туматов надо было не меньше двух тысяч воинов. Если эти охотники потеряли треть убитыми и ранеными, то тысяча-полторы у них точно осталось. Вот это уже было хорошо!

Описание боя помогло Субэдэю выяснить самое главное — количество противника. А во все эти рассказы про чудеса он не верил. У страха всегда глаза велики.

— Молодец! Хорошо рассказал, — похвалил он воина к удивлению всех остальных. — Иди! Эй, возьмите Байрака. Пусть его посмотрит Сиджянь. Вдруг чем-нибудь поможет. Хороший был воин. Может, выживет.

Разведчики, шатаясь, ушли. Вокруг остались только тысячники и командир тумена.

— У нас есть несколько дней. Надо подумать, как их обмануть.

— Великий Субэдэй, отправь нас туда! Мы готовы. Мы сотрём их с лица земли. Их мало. Нас много, — с горячностью произнёс тёмник.

— Нет, нельзя. Сначала я хочу убедиться, что тебе на голову не упадёт камень. Понял? На рассвете отправь к широкому ущелью первую тысячу уйгуров… и сотню разведчиков. Пусть начнут обходить вот эти холмы. Осторожно. Если там никого не будет, займите вершины над ущельем и ждите остальных.

— А вторая дорога?

— Второе ущелье узкое. Нам оно не надо. Поставь там двести лучников. Пусть охраняют выход. Нет, добавь две сотни, пусть лучше сроют дорогу на сто шагов. Она нам больше не нужна.

— А река внизу?

— Она течёт в другую сторону. Так что они к нам не приплывут. Там камни, — усмехнулся Субэдэй. — Если у них нет летающих лодок, конечно. Я всё сказал. Идите, — он дождался, когда военачальники покинут шатёр и пошёл есть со своими слугами. Потом можно было забраться в железную кибитку и спокойно подумать, что ещё могли упустить два таких опытных сотника в этой вылазке.

Глава 3. Нарушение традиций и сбор оружия

В стойбище туматов царила тишина. Никто не радовался и не обсуждал сражение. Все устали и готовились к важному ритуалу. Внизу, на большой площадке перед ущельями остались только молодые охотники. Да и то не все. Раненых и убитых унесли. Но взрослых нигде не было видно. Когда Богдан наконец узнал, почему им никто не помогает, он с досадой стукнул себя по колену и махнул рукой на испуганно отшатнувшегося Тускула.

— Какие костры? Что они там жгут? Ты что, серьёзно? — воскликнул он. — Не может быть! Пошли, нужна помощь. Срочно! Скажи ребятам, пусть сносят оружие к реке. Там потом помоем. Если успеем, конечно.

Запыхавшись, они добрались до старой опустевшей стоянки. Затем дошли до крутого подъёма и взобрались наверх. Здесь остановились, чтобы отдышаться. Впереди раскинулось новое стойбище. Все туматы собрались и ждали своих старейшин у кромки леса, уходившего узкой полосой в сторону болот. Племя готовилось к проводам погибших охотников в долину предков. Возле гэра вождя, похоже, обсуждали это событие. Так, по крайней мере, объяснил Тускул.

Два бревна на земле, сверху — плетёная подкладка из гибких веток, на ней — старая шкура с пятнами вытертого меха по бокам. На этой лавке полулежит вождь туматов, облокотившись спиной на мешок. Рядом, согнувшись, стоит шаман. Обтирает раны. Тряпка — грязная, он обмакивает её время от времени в тёмную жидкость, недавно снятую с огня. Вокруг сидят старейшины и несколько старших охотников. Они негромко переговариваются, но ни одноглазого вождя ситучей, ни безбородого вождя даваней среди них нет.

Увидев чужака, охотники с почтением расступились. Старейшины замолчали, и все, как один, повернули головы в его сторону. Грязный и уставший, чужак выглядел не лучше остальных воинов, однако слухи о его сражении с монголами уже облетели стойбище, превратившись в невероятные легенды.

— Здравствуйте, — нелепо произнёс Богдан, чувствуя, что надо быть вежливым, но в то же время злясь на эти условности. — Мне надо поговорить с вождём. Вы не против? — ответом ему была тишина. — Э-э… Он жив? — осторожно спросил он, приблизившись к шаману. Дзэтай поднял на него взгляд, полный пустоты и отрешённости. Он снова пребывал в невменяемом состоянии. Разговаривать с ним было бесполезно. — Он жив? — повторил свой вопрос Богдан, обращаясь к Айлане, жене вождя. Она стояла возле костра, сцепив пальцы в немом жесте отчаяния и боли.

— Да. Но молчит, — последовал короткий, еле слышный ответ с оттенком безысходности.

— Что это? Ива? Кора ивы?

— Да.

— Не поможет. Надо снять одежду. Давай, иди сюда! Дари, Саха тут? Позови.

Через мгновенье перед ним уже стояли два подростка. Сняв с Баргуджина маймахи, штаны, нагрудник и рубашку, Богдан попросил их принести кипящую воду и разлить в маленькие плошки. Дари и Саха бросились выполнять.

— Айлана, надо поговорить, — позвал он жену вождя под монотонное бормотанье Дзэтая. Шаман отошёл к костру и бросил туда щепотку травы. Запахло чем-то приятным и сладким. Он снял с шеи многочисленные ожерелья из ракушек и стал ими трясти над головой, завывая и произнося непонятные заклинания. — Смотри, — Богдан показал на раны. — Тут рваные куски, видишь? Туда могла попасть грязь. Он его ножом ударил. Нож точно грязный. Они им мясо режут, едят, в земле чистят. Сама знаешь, — жена вождя внимательно посмотрела ему в глаза и медленно кивнула. Богдан добавил: — Грязь будет гнить в ране. Мы её оттуда не достанем. Понимаешь? — на эти слова снова последовал молчаливый кивок. — У нас нет лекарств. Ничего нет. Даже пенициллина. Вот, чёрт, как же это объяснить? Помнишь, я Уйгулане давал? Так вот, сейчас ничего нет. Завтра, на жаре, рана опухнет и будет гангрена, — Богдан волновался, стараясь растолковать ей, чем опасно заражение, но жена вождя неожиданно подняла руку и остановила его.

— Спаси его, — тихо произнесла она.

— Э-э… — протянул Богдан, поняв, что надо уже не говорить, а действовать. — Ладно. Давай два ножа! Засунь их в костёр. Пусть раскалятся. Будем прижигать.

— Хорошо, — как будто это было привычным делом, согласилась Айлана.

— Послушай, а где все остальные раненые? Где Нурэй? — спросил он, пока она доставала ножи и засовывала их лезвиями в угли.

— У своих гэров.

— Их надо осмотреть. Всех. Срочно. Понимаешь? Если такие раны… ну от ножа или сабли… да любые вообще, надо прижигать. Прямо сейчас. Пока не стали гноиться. Ты можешь пройти по гэрам и всем это сказать? Я здесь всё сам сделаю. Надо срочно всем туматам сказать. Тускула послать и ещё кого-нибудь. Ребят надо спасать! Помоги. Я ему рану сам прижгу. Ты сходишь? Тебя послушают.

Какое-то время Айлана молча смотрела на него, как будто перед ней было что-то странное и неизвестное. Богдан сцепил зубы и ждал. Его всегда раздражала эта медлительность туматов в трудных ситуациях, когда они тупо смотрели на него, как баран на новые ворота, как будто прикидывали в уме, стоит ли ему верить.

— Уйгулана пойдёт. Я пойду. Дари пойдёт. Саха пойдёт. Тускул пойдёт, — твёрдо произнесла жена вождя. В её голосе прозвучала неприсущая ей суровость.

— Господи, ушам своим не верю, — пробормотал Богдан, с благодарностью улыбнувшись и отойдя к костру. — Смотри, надо взять воду из котла. Остудить её в плошках. Потом промыть раны и прижечь. Больше ничего не прикладывать! До утра ничего не делать! Только поить водой. Обязательно поить водой, — это было всё, что он знал об ожогах, потому что однажды сам случайно поскользнулся и упал рукой на угли догоравшего костра. Тогда-то ему и пришлось выслушать от матери целую лекцию по классификации ожогов, оказанию первой помощи и немедленной транспортировке в ближайшее медицинское учреждение. Здесь, в диком племени туматов, отправлять раненых было некуда, да и лечить тоже было нечем. Поэтому пока надо было сделать хотя бы это.

Все, кого назвала жена вождя, сразу разошлись по гэрам.

Богдан ждал. Вскоре лезвия стали алого цвета, и ему оставалось только достать их из огня и прижечь раны Баргуджина. В момент первого прикосновения тот неожиданно пришёл в себя и дико заорал. Глаза у него округлились и выпучились, как будто их пытались выдавить изнутри. Несколько охотников вскочили на ноги. Остальные заволновались, но подойти никто не решался. Как и прежде, туматы хранили напряжённое молчание.

— Потерпи… пожалуйста… — пробормотал Богдан. — Надо прижечь раны. Иначе умрёшь, — он держал на весу второй нож. Взгляд Баргуджина медленно соскользнул с Богдана на раскалённое лезвие. Лицо перекосилось и замерло в страшной гримасе.

— Давай! — хрипло прорычал он и закрыл глаза. Однако вытерпеть такую боль было невозможно. Богдан сам передёрнулся. Он знал, что кожа подмышкой и на рёбрах была самым чувствительным местом. Баргуджин заорал нечеловеческим голосом и потерял сознание. Теперь его можно было оставить в покое.

— Всё будет хорошо, — Богдан кивнул в сторону вождя. — Завтра рана подсохнет. Через неделю заживёт. Если мы сами доживём, конечно, — при этих словах он криво усмехнулся и обвёл всех тяжёлым взглядом. Что-то в молчании сидевших по кругу людей настораживало его.

— Билбэт — ты спас наше племя, — торжественно заявил Тоэхай, самый старый из всех присутствующих. — Старейшины ждут тебя.

— Ну я тут, — с недоумением ответил Богдан. — Зачем ждёте? Идти надо… Там ребята таскают… Им нужна помощь…

— Да, уже пора. Всё готово, — не слушая его, произнёс старик. — Пора проводить наших братьев в долину предков. Впереди у них долгий путь. Пойдём! Мы все будем с ними до восхода солнца. Шаман призовёт души предков…

— Что?!! Стой, стой, стой! — не выдержав, перебил его Богдан громким голосом. На лицах старейшин застыло удивление. — Нельзя всем туда идти, — Богдан вдруг вспомнил, что Тускул упоминал об обряде прощания и сжигания тел, который длится всю ночь. Богдан лихорадочно пытался придумать, как переубедить туматов и ещё объяснить им это понятным языком. — Стойте. Дайте мне сказать! Я говорил с духами. Они сказали, что сейчас надо спасать племя. Спасать всех живых. Скоро придут монголы. Они хотят всех убить. Духи леса и гор видят их. Сверху. Души ваших предков хотят вам помочь. Поэтому надо идти к ущелью и собирать оружие. Прямо сейчас. Потом будет поздно. Завтра придут монголы и убьют всех прямо возле костров. И всё, для вас уже не будет костров. Понимаете? Некому будет их разжигать. Все погибнут!

— Билбэт — посланник духов, — торжественно сообщил Тоэхай. — Духи помогут туматам, когда придут монголы. Сегодня они были с нами. Наши охотники видели их. Духи не бросят нас! Потому что туматы всегда соблюдают традиции предков. Идём, Билбэт. Души наших предков ждут…

— Подождите! Вы меня не поняли! Стойте! — громким голосом закричал он, вскинув вверх руки. Старейшины встали, собираясь отправиться в дальний конец стойбища, несмотря на его уговоры. Охотники тоже готовы были последовать за ними. — Стойте! Там — целый тумен! Десять тысяч монголов. Вы слышите? Их больше нас в десять раз. На каждого тумата по десять монголов! Мы должны подготовиться. Они могут прийти ночью, с факелами. Они это умеют. Мы не сможем их остановить. Они подожгут гэры и расстреляют всех из луков. Я это точно знаю. Они всегда так делают.

— Души наших предков помогут нам, Билбэт, — невозмутимо повторил седовласый старейшина. Остальные одобрительно закивали головами.

— Да вы что, мухоморов объелись, что ли?! — уже с нескрываемым негодованием заорал Богдан. — Зачем было сегодня сражаться? Зачем столько ребят убили? Зачем? Чтобы теперь сдаться без боя, как послушные бараны на бойне? Ну тогда пойдите сами к монголам и скажите, что всё это было случайно! Что вы готовы умереть просто так, для их удовольствия. Нет! Не надо даже ходить. Ложитесь здесь и умирайте! Прямо здесь! Зачем куда-то ходить? Или вон, с обрыва в реку прыгайте, и всё, конец сразу. Легко и быстро! Зачем мучиться? — кричал он, обращаясь к каждому из старейшин. — Ведь вы тогда сразу попадёте к своим предкам. И увидитесь с ними. Это ведь так хорошо — сходите, прогуляетесь до долины смерти. Попрощаетесь с погибшими. Посидите с духами на камешке. А монголы в это время будут резать тут ваших женщин и детей. А? Как вам? Или, как бараны, можете взять женщин, детей и охотников и все вместе прыгнуть в реку, на камни, чтобы умереть. Можете? — он задохнулся от крика и чуть не закашлялся. Но в наступившей тишине никто не смел его перебить. — Скажите мне, зачем мы сегодня дрались?!! Зачем? — после этих слов среди охотников началось брожение. Они стали что-то недовольно говорить друг другу, кивая на старейшин, но Богдан ничего не слышал.

— Мы должны уважать законы предков, Билбэт, — снова торжественно заявил один из старейшин. — Мы все уже видели наших предков. Дзэтай показал нам их тени. Скоро они будут здесь. И мы должны их принять. Они заберут наших охотников в свою долину…

— Что? — с явным пренебрежением протянул Богдан, догадавшись вдруг, что упоминание шамана, общение с душами предков и осоловевшие глаза старейшин имели одну общую причину. Дзэтай дал им что-то выпить или съесть. Точно! Только теперь до него дошло, что всё это время он напрасно взывал к их разуму. Однако охотники, судя по всему, ничего не принимали, потому что их хмурые взгляды говорили о том, что они не хотят умирать просто так. — Стойте, мудрые старейшины племени туматов! — Богдан сделал серьёзное лицо и для большей убедительности приложил руку к груди. Его голос прозвучал торжественно и громко. — Духи только что сообщили мне важную новость! Они сказали, что давным-давно, когда ваше племя спасалось от суровой зимы, много туматов умирало в пути. И никто не провожал их в долину предков. Они все так и остались лежать вдоль той дороги, по которой вы пришли сюда. За ними никто не вернулся. И никто не помог их душам встретиться с душами предков, — эти слова возымели магическое действие на всех, кто находился возле гэра вождя. Старейшины стояли с открытыми ртами, потому что в уголках их одурманенного сознания всё же хранились отпечатки воспоминаний и легенд об этом страшном событии. А воины помнили страшные рассказы своих старейшин ещё лучше, потому что мыслили в этот момент ясно. Богдан выдержал паузу и продолжил: — Духи тех гор, в которых остались лежать тела умерших туматов, сказали мне, что нарушать законы предков нельзя. Поэтому старейшины должны пойти и проводить всех погибших сами. Потому что старейшины лучше всех знают, как это делать. Они — мудрые. Они ближе к душам предков, чем молодые воины и дети. Они смогут почтить всех — и живых, и мёртвых. А женщины и охотники должны позаботиться о спасении племени. Тогда все законы предков будут соблюдены: старейшины проводят умерших, а охотники спасут старейшин и всё племя, — Богдан чувствовал, что рассказанная когда-то Уйгуланой история о прошлом туматов произвела на всех неизгладимое впечатление и теперь с нетерпением ждал результата. Он даже задержал дыхание, чтобы не задрожать от напряжения. Но паузу надо было выдержать до конца. В наступившей тишине все думали, что услышали, тем не менее никто не решался высказаться первым. Однако ответ прозвучал не от старейшин и охотников.

— Он говорит правду! — раздался за спиной хриплый голос вождя. Тот пришёл в себя и даже смог сесть на своей невысокой лежанке. — Идите, костры ждут, — уже тише, с явным усилием обратился он к старейшинам. — А вы помогите Билбэту, — эти слова предназначались охотникам. После этого Баргуджин медленно опустился на шкуру и застонал. Из гэра показалось испуганное лицо немой Аруны.

— О, как хорошо! — воскликнул Богдан, заметив её. — Дай ему попить. Немного. Половину, — он показал на плошку. Потом, чуть позже, ещё. Поняла? — увидев робкий кивок, он с облегчением вздохнул и обратился к воинам: — Надо сегодня же снять все нагрудники и маймахи! И щиты! Соберите все, до единого! Ты, ты, и ты, простите, не помню имён, — замялся он, обращаясь к трём ближайшим охотникам, — возьмите всех свободных женщин и детей. Пусть идут к реке. С этой стороны только. Не отправляйте их к ущелью. Ни в коем случае. К реке! Пусть идут отмывать всё от крови. Понятно? А где ситучи? Где давани? Куда они делись?

Дальше выяснилось, что два племени уже давно отделились, чтобы проводить своих погибших охотников в долину предков. Богдану оставалось только сцепить зубы и тихо выругаться. Идти и переубеждать их не было времени. Если бы он знал, когда придут монголы, то, может быть, и рискнул. Но у него «не было возможности купить завтрашнюю газету», как любил повторять отец, рассуждая о будущем. Поэтому оставалось использовать только туматов.

Десять человек отправились собирать стрелы. Они были нужнее всех остальных предметов. В ущелье Богдан добавил в эту группу ещё десять молодых охотников, хотя те уже сильно устали, снимая с убитых нагрудники и маймахи. Однако между отдыхом и смертью выбирать не приходилось. Этот аргумент действовал максимально убедительно.

— Да, всем тяжело. Мне тоже. Надо, надо, давайте, попили воду внизу у реки, и всё, собираем дальше. Так, вы втроём ведите сюда лошадей. На них можно таскать нагрудники. Слушайте сюда: снимаем их и защиту. Бросаем в кучи. Они будут проходить и собирать всё на лошадей. Понятно? Так быстрее получится. Отдохнём потом, в долине предков. Сейчас напрячься надо.

— А что с уйгурами в реке делать? — напомнил кто-то о свалившихся на скалы всадниках.

— Вот чёрт… Не успеем. Боюсь, сегодня не успеем. Если монголы завтра не придут, тогда попробуем. Сейчас лучше собрать то, что на земле лежит. Так, нужны четверо дозорных. По два на ущелье. Кто там сидел раньше?

Охотники сразу нашли тех караульных, которые провели на дальних подступах к ущельям почти десять дней. Богдан отправил их обратно, не спрашивая Баргуджина. К сожалению, не было всадников даваней, которые подошли бы для этого задания намного лучше, но в тот момент ему не приходилось выбирать.

— Ребята, как увидите что-то или кого-то, сразу один сюда, к вождю бежит. Понятно? А второй сидит, пока не придут большие силы, много монголов. Если сразу будет много, тогда вдвоём уходите. Держитесь! Надо потерпеть, — сбивчиво, но понятно объяснял он.

Но юным туматам не надо было ничего объяснять. Воспитанные в суровых условиях горных лесов, они умели терпеть, а теперь, когда убедились в своих собственных силах в бою со страшным противником, воспряли духом и готовы были выполнять любые приказы. Чужак научил их защищаться, чужак умел говорить с духами, чужак показал им, как можно побеждать, поэтому его приказы в этот день были подобны приказам вождя.

Богдан тоже пошёл собирать шлемы и копья. Работы было непочатый край. Очень хотелось пить. Он один раз даже спустился к реке по крутому склону, чтобы не идти до конца ущелья, к пологому спуску. Там женщины отмывали снаряжение от крови.

Прошёл где-то час, скоро должен был наступить вечер, когда вдали появился сначала один гонец, а затем — другой. Оба сказали, что к ущельям с двух сторон подъехали небольшие отряды всадников. Похоже, монголы. Богдан сразу приказал всем отойти к кустарнику и спрятаться там.

Вскоре показались враги. Да, это были монголы. Но их было не очень много. Они ехали с поднятыми вверх луками, готовые стрелять при малейшей опасности. Но их сопровождали только тишина и хруст камней под копытами скакунов. Доехав до ближних ям, отряды с одной и с другой стороны развернулись и медленно отправились обратно.

Богдан снова поймал себя на мысли, что думает о причинах такого уверенного поведения монголов. Даже потеряв тысячу человек, они вели себя так, как будто были здесь хозяевами и абсолютно не боялись повторного нападения. Хотя нет, наверное, боялись, иначе зачем было посылать новых разведчиков?

Теперь они будут там думать, как снова не попасть в засаду. И в следующий раз уже точно не остановятся. Будут наступать всеми силами. В этом Богдан был уверен. Для сбора оружия у туматов оставалось время минимум, до рассвета.

Работа на поляне и возле ущелий шла как нельзя лучше. Из нового стойбища спустился Тускул с большой оравой подростков. Юношам не терпелось помочь своим братьям и отцам. Тем более, что в гэрах все только и говорили о подвигах охотников на поле боя. Теперь мёртвых врагов можно было увидеть своими глазами. А потом хвастаться, кто собрал больше всех стрел по приказу непобедимого Билбэта.

В какой-то момент это соседство детского смеха и смерти поразило Богдана и даже ввело его в ступор. Он стоял у края обрыва и смотрел на юных туматов, которые примеряли по очереди нагрудники и шлемы, кривляясь и изображая из себя монголов, другие спокойно выдёргивали стрелы из тел убитых воинов и складывали их в «свои» кучки, чтобы потом доказать, что у них больше — и всё это было так просто и обыденно, что у него даже закружилась голова. Трава вдруг ожила, заговорила, засмеялась детским смехом, проросла сквозь трупы, поднялась до пояса и закрыла это страшное зрелище. А над зелёным покровом цветущих трав радостно щебетали птицы, готовя гнёзда своим птенцам…

— Билбэт, эй, ты что? — перед глазами вырисовалась фигура Тускула с копьями подмышкой. Они выскальзывали и падали, перевешивая то в одну, то в другую сторону.

— Уф-ф… Ничего, — Богдан несколько раз моргнул и помотал головой, чтобы избавиться от наваждения. — Накрыло немного! Бывает. Приплющило. От жары поплыл, наверное.

— Что накрыло? — сын шамана внимательно посмотрел на него, в очередной раз озадаченный набором непонятных слов.

— Да это выражение такое. Ну когда устал и жарко. В глазах темнеет, знаешь, вот так.

— А-а, да, знаю, — с серьёзным видом подтвердил Тускул, потому что наконец понял, о чём идёт речь. — Надо воды попить. Или в речку зайти. Мне помогает, — со знанием дела добавил он.

— Точно! Сейчас схожу. Давай перевяжем эти копья. Тут вот ещё куча. И отнесём на плечах две связки. Да?

Ответа не последовало. Сын шамана уже складывал их так, чтобы тяжёлые наконечники находились на одной линии. Вскоре они водрузили две связки на плечи и осторожно направились к спуску.

На небольшом участке свободного от острых камней берега царила полная тишина. Полукруг из крупной гальки был образован расколом большой скалы. Поэтому здесь не было такого большого количества острых обломков падавших сверху камней, как вдоль ущелья.

Всё пространство длиной шагов в тридцать было занято женщинами и девушками. Стоя по колено в воде, они смывали кровь с копий, стрел, маймахов, нагрудников и шлемов. Одни охотники приносили их, бросали и уходили за следующими. Другие забирали на склоне «чистое» снаряжение и оружие и относили в стойбище, к гэру вождя.

Уйгулана заметила чужака ещё на самом верху. Он медленно спускался, неся на плечах копья. За ним шёл Тускул. Они были прямо не разлей вода. Странно, но сердце почему-то кольнуло при этой мысли. И ещё стало тяжело дышать. Чем ближе они подходили к воде, тем сильнее билось сердце и в глазах плыли круги. Вокруг было столько женщин, и если он подойдёт к ней… Что делать?

— Привет! Как вы тут? Вот, копья притащили. Ты что, устала? — Богдан видел, что Уйгулана смутилась, но не придал этому значения. Для него прыжки в воду с камня сняли все моральные ограничения на их общение. Тем более они «потёрлись носами», как она говорила ему тогда на склоне.

Поэтому Богдан даже представить себе не мог, что поведение девушки до весеннего обряда особенно в присутствии других женщин племени не могло выходить за рамки простых приветствий. Уйгулана, наоборот, боялась, что Билбэт скажет что-нибудь о прошлом, об их встречах и о странном обряде их племени касаться губами и закрывать глаза.

— Я не устала. Мы все помогаем, — не поднимая взгляда, ответила она.

— Слушай, я хотел сказать насчёт отца, — устало вздохнул Богдан. Уйгулана перестала тереть нагрудник и нахмурилась. — Завтра жарко будет. Надо следить за его раной. Нужна тряпка, ткань. Ну как у тебя на платье.

— Да, я понимаю. И что делать?

— Промывать водой, чтобы там гной не застаивался. Если будет сухая рана, как кора на дереве, это хорошо. Но если будет краснеть и желтеть, плохо. Смотри за трещинами. Если жидкость будет течь, то просто промывай. Хотя до вечера не должно загноиться. Главное, чтобы жёлтый или зелёный гной не потёк.

— Вода есть. Я всё сделаю. Аруна поможет. Спасибо тебе!

— Только воду вскипяти в котелке! Обязательно! Из реки не промывай! Надо кипячённую… Блин, после того как на огне она побулькает, надо остудить и перелить в чистую чашку. Понятно?

— Ну конечно! Ты бы ещё меня учил войлок валять для гэра, — впервые улыбнулась она.

— Надо будет, и этому научу. Вот осень наступит, и научу, — с весёлой искоркой во взгляде добавил Богдан, но Уйгулана вдруг покраснела и снова опустила глаза. Разговаривать с мужчиной об осеннем обряде было нельзя. Тем более в присутствии других женщин. Но чужак, видимо, этого не понимал. Сегодняшний бой на поляне превратил его в настоящего героя.

Все женщины пересказывали то, что слышали от мужей и взрослых сыновей. И слухи эти были невероятными. Билбэт в их рассказах представал не человеком, а духом гор и лесов. И вот теперь этот чужак говорил с ней о будущем приглашении в гэр. Все вокруг это слышали. Значит, уже сегодня ночью женщины племени станут пересказывать это своим мужьям, злобно и ревниво добавляя несуществующие подробности.

— Работы много, — с трудом произнесла Уйгулана. — Вон, ещё несут.

— Слушай, — Богдан оглянулся. Ребята действительно тащили кучу нагрудников и стрел. — Похоже, ты чего-то стесняешься. Не хочешь разговаривать. Ладно. Просто тут такое дело… Хочу, чтобы ты знала. Завтра придут монголы. Много монголов, — при этих словах все женщины, которые до этого притворялись, что усердно плещутся в воде, а на самом деле «бессовестно грели уши», замерли и повернули головы в их сторону. Но Богдан смотрел только на Уйгулану. — Всякое может случиться. Мы можем больше не увидеться. Если монголы прорвутся, бегите. Помнишь, где брёвна глиной замазывали?

— Да. На болотах.

— Попробуйте перейти реку там. Напротив. Или переплывите. По крайней мере, это лучше, чем тут остаться.

— Я никогда не брошу отца и братьев, — не поднимая головы, твёрдо произнесла Уйгулана.

— Да, да, я всё понимаю. Я тоже их не брошу. Мы все будем сражаться до последнего. Просто запомни, что можно уплыть по реке. Умирать необязательно. Да, звучит дико, наверное, но если ты увидишь, что все туматы погибли, а к тебе идут монголы, что ты будешь делать?

— Я брошу в них копьё!

— Неплохо. Тогда можешь завтра собрать всех женщин и приходить к ущелью. Будете кидать копья. Только друг друга не поубивайте!

Со всех сторон послышались смешки, хотя для Богдана в этих словах не было ничего смешного. Но у туматов было всё проще. Они воспринимали жизнь такой, какой она есть, и выражали свои эмоции, не стесняясь.

— Женщины не будут кидать копья, — тихо добавила Уйгулана.

— Я тоже так думаю. Помогать — это одно. А пойти и прыгнуть со скалы вниз — другое. Хотя тоже можно. По глупости. Кстати, многие так и делали. Раз, пришёл враг, а они «Ой-ой-ой! Что нам делать?!» И всё, головой вниз, на камни. А другие были хитрее. Они убегали, собирали людей, возвращались и убивали врага. Вот так. Так что можешь выбрать. Я не заставляю. Просто советую.

— Мне твои советы не нужны!

— Да, да, я понимаю. Тебе дела нужны. Обещаю, что мы все, я, Тускул, Тэлэк, твои братья и другие охотники, будем сражаться. Тебе это нужно?

— Да, — прозвучал короткий ответ. Уйгулана с трудом сдерживала слёзы, потому что не могла представить себе смерть отца, братьев и всех остальных туматов. А этот подлый чужак продолжал мучить её своими расспросами!

— Так вот, мы сделаем наше дело. А ты следи. Просто следи за нами. На всякий случай. Монголы — они воины без жалости. Поверь, порубят всех на кусочки, если что. Но ты не волнуйся. Мы вас защитим. Мне до осени дожить надо. Сама знаешь. Приду в твой гэр! — Богдан широко улыбнулся и вдруг увидел свисавший на ремешке медальон. — О-о! Ты не потеряла его! Ты же помнишь, да? — он нагнулся и поднёс круглый амулет к глазам. Там виднелись выцарапанные символы. Сердце накрыла волна тёплой радости, и он тихо прошептал: — Богдан любит Уйгулану.

Она ничего не ответила, только опустила голову. Что она могла сказать? Он и так всё знал, как, впрочем, и все остальные.

Когда Билбэт с Тускулом забрали очередную партию отмытого оружия и потащили его наверх, Уйгулана посмотрела им вслед полными слёз глазами и печально вздохнула. Впереди была трудная ночь, а потом ещё более тяжёлый день. Мать предупреждала её об этом. Она очень переживала за отца. Без него им было не выжить. А тут ещё этот Билбэт…

Глава 4. Монголы заходят в ущелье

Оружие и снаряжение стали раздавать на рассвете. В тишине просыпавшейся природы медленное передвижение людей выглядело угрюмо и мрачно. Туматы были похожи на зомби: осунувшиеся лица, угрюмые взгляды исподлобья, устало опущенные руки, многие были с синяками и кровоподтёками, хромали…

Баргуджин держался лучше всех, даже сказал перенести его на старое стойбище. Здесь ему легче было отдавать приказы. Главные охотники родов собирали своих людей в группы, помогали затягивать ремни на нагрудниках. Тускула и Тэлэка уже слушали, как равных.

Однако среди туматов не было видно ситучей.

— Вождь, можно спросить? — Богдан окинул взглядом двух охотников, которые сидели рядом с Баргуджином.

— Говори!

— Гонцов можно к ситучам и даваням? Нужны очень. И лучники, и всадники. Лошади быстрее людей.

— Хм-м. Не торопись. Они будут здесь, когда солнце пройдёт середину пути.

— Э-э… понятно. Но монголы могут прийти раньше, — Богдан сделал паузу, но ответа не последовало. Похоже, это не подлежало обсуждению. — Тогда можно несколько гэров восстановить? На место поставить? Вот здесь хотя бы. С кострами внутри.

— Зачем? Снова твои игры?

— Чтобы со стороны казалось, как будто все тут. Ну всё племя на месте, в стойбище. Мол, никто никуда не ушёл, — он присел на землю; ноги гудели, руки тоже ныли, но не так, как бёдра и икры. Каково же было другим!

— Зачем? — снова последовал негромкий вопрос, и Богдану пришлось объяснить свой план более подробно. Баргуджин согласился. Несколько человек отправились в сторону новой стоянки за подростками и войлоком. Стены решили не ставить. Издалека их всё равно не было видно. Главное — это верхушки гэров и дым.

Вождь долго слушал, иногда перебивал и советовал, как быстрее сделать заграждения из брёвен и распределить людей, хотя за него это прекрасно могли бы сделать и другие. Однако по-другому Баргуджин не мог. Он часто останавливался и, откинувшись назад, закрывал глаза. Ему тоже было трудно. Рядом постоянно находилась жена. Она постоянно поила его водой и промывала раны, как посоветовал накануне чужак.

В какой-то момент со стороны кустов показались знакомые фигуры Тускула и Тэлэка. Они сопровождали четырёх дозорных. Тех отправляли в конец каждого ущелья накануне вечером. Богдану бросилось в глаза, что у всех уже были за плечами монгольские луки и колчаны с длинными стрелами. Туматы оценили дальнобойность этого оружия, и сразу их разобрали.

— Монголы! — сходу выпалил один из дозорных, всё ещё тяжело дыша. Видимо, всю дорогу они бежали по каменистым склонам, спеша добраться сюда как можно быстрее.

— Где?

— С двух сторон. Наверху дороги нет. Над рекой. Они её срыли. Там не пройти. Но много всадников. Оставили лошадей и поднимаются вверх.

— А здесь идут. Дорогу оставили, — сказал другой тумат, показывая рукой в сторону широкого южного ущелья. — Пришли на рассвете. Стали яму закапывать. И на склоны полезли. Медленно, оглядывались. Мы сразу сюда побежали. Больше не следили за ними.

— Та-ак… — протянул вождь и скривился от боли, пытаясь приподняться. Ему помогли, и он продолжил: — Идут с юга. Значит, прямиком к стойбищу. Возвращайтесь к ущелью и следите за ними. Заметите что-то, сразу ко мне! Но по одному. Один ко мне, другие — там. Держитесь подальше, чтобы не видели. Билбэт, давай сюда всех главных охотников! Вы тоже… зовите всех, — Баргуджин кивнул Тускулу и Тэлэку.

— Что делать? — со страхом спросил сын шамана. В отличие от остальных туматов, парень хорошо представлял себе карту и местность и умел быстро ориентироваться.

— Посмотрим. Хотят ударить в лоб, — процедил сквозь зубы Богдан.

— Они в ущелье? — до Тускула дошло, что враг уже совсем близко. В голосе появились напряжённые нотки.

— Да… Зря людей собираем. Не до «совета стаи» сейчас. Нет времени, — скривился Богдан так, что его друзья не на шутку испугались.

— Что? Тебе плохо?

— Плохо? Нет, хорошо! Надо подумать. Подождите, не спешите. Похоже, у нас — полная жопа.

— Что?..

— Нельзя время терять! Если они рванут в южное ущелье всей ордой, нам хана! Вот зашквар! — в его речи снова было много непонятных слов, но общий смысл дошёл до юных охотников сразу.

— В ущелье? — спросил Тускул.

— Конечно! Разве что чуть-чуть задержатся. Что дозорные сказали? Подъехали к ущелью, стали засыпать первую яму. Так?

— Да.

— Другие пошли в обход, чтобы забраться на скалы. Правильно?

— Да, так сказали.

— Значит, готовятся. Окружать будут. Со скал их лучники будут поддерживать тех, кто в ущелье. Как мы вчера своих, — задумчиво протянул Богдан. — Хотят спокойно занять все вершины, чтобы зайти в ущелье. Они поняли, что мы стреляли сверху. И боятся. Это хорошо.

— Так что делать? — глядя то на чужака, то на Тускула, спросил Тэлэк. Его глаза сузились и превратились в щелки. Сын шамана тоже замер в недоумении.

— С тобой были ребята наверху, лучники, — обратился к нему Богдан. — Можешь их взять и пойти к поляне?

— Туда? Прямо к ущелью?

— Да. Только спрячьтесь в кустах. Посередине. И не высовывайтесь. Там и так хорошо видно. Вторую яму точно увидите. Вы чуть выше будете. Если они через неё перелезут и выйдут на поляну, стреляйте. Только с близкого расстояния. Лучше прямо в упор. Щиты не забудьте! Поставишь ребят в два ряда, как мы делали. Сначала одни, потом — другие. По очереди. Все стрелы расстреляли и назад. Понял?

— Ну да. Я помню, — подтвердил Тэлэк. — Двадцать шагов.

— Хорошо. Лучше стреляйте в ноги. Сначала в ноги. Так положите всех ближних. А дальним уже можно будет и в голову целиться. Понял?

— Тэлэк всё понял, — парень прижал крепкий кулак к груди и поспешил за товарищами. Он и здесь старался во всём копировать чужака.

— Ну а мы давай быстро соберём всех главных! — обратился Богдан к взволнованному сына шамана. — Надо, раз уж вождь сказал. Давай, бежим, бежим. Лишь бы только монголы не подошли раньше! — на самом деле это было самой большой проблемой. Но туматы этого ещё не понимали.

Отправив своевольно юношей с луками охранять выход из ущелья, Богдан мог надеяться только на небольшую отсрочку по времени. Как собрать всех охотников, он не знал, потому что Баргуджин спутал все планы. Богдан надеялся, что ему доверят распределить взрослых туматов у кустов и скал, но пока не получалось.

Когда все главные охотники собрались, вождь туматов сообщил, что надо срочно строить заграждения в лесу, на подступах к пустому стойбищу. Это была часть плана, который накануне рассказал ему Богдан, но половина главных охотников была против.

— Надо сначала спросить духов леса, — хмуро сказал один из них. — Мы охотимся в их лесах. Что они скажут? Давайте спросим шамана.

— Лес — наша защита. Может, лучше напасть на них в ущелье, пока нас больше? Закидаем копьями. У нас их много, — поддержал его второй. Богдан с удивлением заметил, что это был родственник раненого Нурэя. Они были явно заодно. И им не терпелось добиться победы. Или, может, они вообще не хотели сражаться?

Он кусал губы, проклиная это «первобытное сюсюканье». Надо было просто отдавать команды и ничего не спрашивать. Зачем слушать их мнение?

— Нет! — неожиданно громко ответил Баргуджин, приподнявшись на своей лежанке. Туматы притихли и замерли. Даже шаман, сидевший чуть позади, с удивлением вскинул голову, думая, что требуется его помощь. — Дзэтай уже всё сделал. Мы говорили с духами ночью. Они раскрыли нам тайну. Наша сила в горах и в лесе. Души предков тоже поддержали нас. Монголы сильны в степи. Там они родились. Там они скачут на лошадях быстрее ветра. Туматы в степи погибнут. Поэтому наше место здесь. И его надо защищать. Дзэтай, ты где? — Баргуджин повернул голову в сторону шамана. Тот, шатаясь, приблизился. — Скажи слово предков!

Отец Тускула выглядел совсем плохо: тени под глазами приобрели синий оттенок, губы высохли и покрылись белым налётом, грязные волосы спутались и торчали в разные стороны, выбившись из давно не обновлённой косы. Но говорить он ещё мог. И повторил слово в слово всё, что произнёс вождь.

— Уходить из леса нельзя, — добавил Дзэтай в конце от себя. — Лес прячет туматов.

— Билбэт, подойди! — приказал Баргуджин. — Скажи ещё раз, что может остановить монголов.

Богдан понимал, что надо снова следовать правилам общения, но чувствовал нарастающее в груди раздражение. Он считал, что в такие критические моменты вся эта «тягомотина» не нужна. Ему вообще всё это напоминало какой-то спектакль, и он с трудом сдерживался, чтобы не сорваться. Нервы были на пределе. Он почти физически чувствовал приближение страшной угрозы, она для него имела вес и силу, как камень, как водопад, как падающее на голову дерево…

— Сейчас надо срочно идти на помощь Тэлэку, — сделав глубокий вздох, ответил он.

— Кому? — с раздражением переспросил глава рода Нурэя. Он переглянулся с другим охотником, и это не ускользнуло от внимательного взгляда Богдана. Вождь тоже с удивлением посмотрел на них. Эти двое уже не скрывали своего недовольства. Но Баргуджин сдержался.

— К Тэлэку, — повторил Богдан. — Он сейчас возле выхода из ущелья. В кустах. У него всего тридцать-сорок ребят с луками. Они остановят первых. Дальше надо помочь. Срочно!

— Что он там делает? — фыркнул тумат из рода Тэлэка. — Я его туда не отправлял.

— Я отправил, — нахмурившись, сказал Богдан, чувствуя, что идёт на конфликт.

— Я — Таркай, глава рода. И Тэлэк не может… — начал, было, закипать охотник, но Богдан тоже повысил голос и даже сделал шаг навстречу, показывая, что готов на месте доказать правоту своих слов.

— Монголы уже в ущелье. Они идут по вершине и по дороге внизу. Десять человек на одного тумата! — он сделал акцент на слове «десять» и растопырил пальцы на обеих руках. — Если они сейчас направятся прямиком сюда, нам — конец. Они сомнут нас. Их много, ты понимаешь?! Ситучей нет, даваней нет, лучников мы не выставили, ямы не вырыли, деревья не повалили! Они пройдут сюда, как вода сквозь песок. Как ветер сквозь гэр без шкуры. Так понятней? Вчера погибли почти тридцать туматов и столько же ситучей. Зачем? Чтобы ты сидел тут и ждал удар в спину? Они там, сзади! — распалялся Богдан всё больше и больше, чувствуя, что убедить их могла только сила. Пусть это пока была сила голоса, но всё же…

— Монголы!.. — раздался вдруг громкий крик. Туматы вскочили на ноги. К вождю подбежал Саха, его младший сын. Парнишка раскраснелся, тонкие губы дрожали от напряжения, обычно маленькие глаза теперь расширились, от чего казалось, что он вот-вот закричит, но он громко выдохнул и прохрипел: — Монголы идут. Всадники. Уже на поляне. Тэлэк прислал.

Баргуджин скривил лицо и открыл рот, чтобы что-то сказать. Но сдержался. Только сжал кулаки и перевёл взгляд на Богдана.

— Бери сто человек туда. Успеешь? Борсой и Тынгы, ведите своих охотников! — обратился он к предводителям двух других родов.

— Да, с копьями. Пусть засядут в конце кустов и ждут отступления Тэлэка. Как только он отойдёт, кидайте копья. А потом — сразу за деревья, — быстро протараторил Богдан.

Туматам не надо было ничего объяснять. Они уже всё поняли. Там находилось самое узкое место, после которого начинались первые деревья. Больше там не поместилось бы. Дальше, за неширокой полоской леса, шагах в двухстах уже стояли пустые гэры. С ними ушёл Тускул, сын шамана.

Остальных надо было разбить на отряды, чтобы валить деревья. На самом деле, в стойбище через лес вели всего две небольших тропы. Это была одна из них. В остальных местах надо было продираться сквозь чащу.

Богдан быстро показал, где ставить заграждения. Поначалу ему хотелось построить засады на каждом повороте. Это должно было убедить монголов, что туматы никуда не ушли и остались в своём становище. Близость гэров и дым над их вершинами должны были вызвать у них азарт и желание побыстрее добраться до этого места. Но времени на это не осталось. К тому же пока было неизвестно, что монголы собираются предпринять. Для этого сначала Богдану надо было понаблюдать за ними со стороны. То, что на этот раз всё тоже пойдёт не по плану, он уже не сомневался.

Глава 5. Разведка боем

В это время в стане монголов происходили другие события. Передовой отряд добрался до южного ущелья и стал осторожно продвигаться внутрь. Яркое солнце уже сильно припекало, и даже здесь, в тени скал и утёсов, было душно. Над головами парили длиннокрылые орлы с изогнутыми клювами, в воздухе стояло нудное жужжание тысяч мух, оводов и слепней, а также других насекомых, спешащих на страшный пир пролитой крови. Монголы быстро добрались до конца ущелья и там спокойно закопали вторую яму, забитую трупами уйгуров и их лошадей, после чего стали осторожно выдвигаться на поляну.

Там перед ними открылась странная картина: повсюду лежали голые тела воинов, возле скал виднелись трупы лошадей, но без сёдел и уздечек, всё было пусто, как будто здесь прошлось племя мародёров.

Над трупами роились полчища крылатых насекомых, однако тление ещё не затронуло их, поэтому характерный запах, знакомый всем воинам по прежним битвам, ещё отсутствовал. Воздух раскалился и казался таким же тяжёлым и вязким, как глина. Создавалось впечатление, что они опоздали совсем на чуть-чуть и сражение закончилась буквально перед их появлением. Однако следов врага почему-то нигде не было видно. Даже среди трупов.

— Где они? — спросил своих всадников один из уйгурских командиров, оглядываясь по сторонам. Те пожали плечами. Монголы, как всегда, остались сзади. Их воины ещё не заняли все возвышенности, как приказал Субэдэй-багатур. Поэтому немногочисленная группа уйгуров оказалась здесь первой. — Скачи к сотнику, — приказал он одному из воинов. — Скажи, мы зарыли яму и вышли на большую поляну. Здесь был бой. Дальше — кусты и подъём. За ними — лес. Запомнил?

— Да, — всадник потянул удила вправо и помог себе пятками. Лошадь развернулась и поскакала обратно. Однако любопытный уйгурский военачальник совершил большую ошибку. Он решил сам осмотреть всё поле боя, не веря, что у погибших воинов действительно нет оружия. К тому же он хотел найти трупы лесных людей, ведь их должно было быть больше, чем монголов.

Постоянно фыркая и отбиваясь хвостом от назойливых мух, его жеребец не спеша подошёл к краю вытоптанного поля, где между кустами виднелся неширокий проход к лесу. За долгие годы эта тропа превратилась в хорошую, утоптанную дорогу, по которой могли бы проехать даже две лошади.

Обрадовавшись своей находке, командир отряда повернулся к своим всадникам. Но лучше бы он этого не делал, потому что внимательно наблюдавший за ним Тэлэк привстал и быстро натянул мощный монгольский лук.

Когда всадник повернулся, чтобы тронуть коня и проехать по обнаруженной им дороге вперёд, на его лице сияло счастье, а на губах играла довольная улыбка. Опытный взгляд успел выхватить из плотной зелёной массы приподнявшуюся фигуру с луком, но это было последнее, что он увидел в своей жизни.

Раздался резки хлёсткий хлопок тетивы, тихий свист стрелы, и металлический наконечник, чавкнув, с силой вошёл в глазницу. От сильного удара голова дёрнулась назад, шлем, скатившись по крупу лошади, упал на жухлую, мятую траву, а всадник, уронив руки, неестественно завалился назад и замер. От падения его удерживали стремена.

Уйгурские воины подскакали, но было уже поздно. Где-то совсем рядом раздалась громкая команда, и над кустами появились тридцать лучников. Промахнуться было невозможно. Стрелы попали точно в цель.

В воздухе раздался храп лошадей, крики раненых и громкие команды десятников. Эхо голосов ещё висело в воздухе, а навстречу скучившимся уйгурам, неся с собой смерть и ужас, устремилась вторая партия стрел. Всадники разворачивались, спешили и отчаянно хлестали лошадей, пытаясь спастись. После шестого выстрела те, кто выжил, умчались на дальний край поля. Туда стрелы лесных охотников не долетали.

Уйгуры со страхом смотрели на неподвижные зелёные кусты, за которыми прятались хитрые враги. Однако среди них не было монголов, а сотник, возглавлявший разведку, передвигался в это время со своими людьми по верху ущелья и ещё не дошёл до того места, где это произошло.

Поэтому оставшиеся в живых десятники, быстро оценив количество лучников, приняли решение атаковать. Они собирались применить стандартную монгольскую тактику расстрела пешего противника в движении.

Лошади поскакали по кругу одна за другой, всадники стали визжать и улюлюкать, подбадривая себя громкими возгласами, и, пролетая мимо того места, где находились лучники туматов, стреляли на ходу в тёмную, зелёную массу, надеясь поразить спрятавшихся там лесных охотников. Однако с таким же успехом они могли стрелять в небо.

Тэлэк не знал, что уйгуры применят этот приём, но, заметив движение лошадей, понял, что сейчас что-то произойдёт. Помня слова чужака об отступлении, он приказал всем юношам отползти назад, к лесу. Под защитой высоких кустов сделать это было несложно. Стрелы уйгуров исчезли в них, покрошив зелёные листья, но никто не видел, достигли ли они цели.

Туматы тем временем доползли до леса и прикрылись щитами. Тэлэк приказал не шевелиться. Одна или две стрелы случайно долетели до них, но попали в землю.

Спустя некоторое время, хоровод всадников распался, и уйгуры вновь отъехали к началу ущелья. Туда уже спустились первые разведчики монголов. Их сотник приказал уйгурам снова подъехать к кустарнику. Всадники выполнили приказ, осторожно приблизившись к самому краю и готовясь помчаться назад при первом же появлении угрозы.

Однако кусты оставались неподвижными. Возникла пауза. Дальше лошади ехать не могли. Тогда уйгуры спешились и, обнажив сабли, стали медленно продвигаться вглубь. Вершины зелёных веток доставали им до груди, поэтому туматам отлично было видно, куда стрелять. Как говорил чужак, сначала — по ногам. Две команды прозвучали с небольшим перерывом. Два выстрела быстро и надёжно уложили всех нападавших на землю. При этом самих туматов по-прежнему не было видно. Они стреляли, стоя на коленях, и целились в нижнюю часть тела.

Тэлэк был хорошим учеником и старался точно выполнять приказы Билбэта. На этот раз он сделал всё так, как надо. В лесу послышался хруст веток и тяжёлые шаги большого количество людей. Это были взрослые охотники. Они остановились на самой кромке и спрятались за деревьями. В этот момент со стороны монголов раздались громкие выкрики:

— Буцаж! Буцаж! — неслось со всех сторон, и уйгурские всадники стали разворачиваться в сторону ущелья. Это было очень странно. А всё, что непонятно, обычно вызывает удивление. Во время войны это — страх и напряжение.

— Что там? Уходят? Куда? Все? Да, уходят. Что, что? — переспрашивали друг друга молодые воины, неосторожно приподнимаясь над кустами. Их старшие товарищи, которые только что пришли на помощь, тоже стали выглядывать из-за деревьев. В итоге когда уйгуры отступили к ущелью, туматы выпрямились и стояли в полный рост. Никто из них не додумался, что это было сделано специально.

Они не видели, что справа, на вершине скалистой гряды, где ещё день назад находились лучники ситучей, теперь прячутся монголы. Их командиры внимательно наблюдали за странными защитниками кустов и лесов, и один из них, сотник разведки, запоминал всё, что видел: широкую полосу кустарника, густой лес вдоль реки за обрывом и верхушки гэров, над которыми поднимался дым. И чем дольше он смотрел, тем шире расплывалось его лицо в улыбке.

Лесные упрямцы не ушли со своей стоянки. Они остались здесь вместе женщинами и детьми. И теперь отступать им было некуда. Они сами заперли себя в ловушке! Эти глупцы решили спрятаться в кустах и защищаться до последнего. Ну что ж, такое он тоже видел.

Сотник приказал разведчикам вернуться в степь и передать всё Субэдэю. Уйгуры оставались здесь. Они стерегли вход в ущелье и вершины кряжей. Он думал, что запер туматов в западне и теперь сможет легко добить их, используя лучников.

Глава 6. Совет монголов

Пыли в степи ещё не было. Трава поднялась высоко, почти до пояса, поэтому лошади скакали тихо. Первая линия охраны даже не успела вскочить, когда разведчики пронеслись мимо них, прокричав несколько слов. Вскоре показалась стоянка. Воины, как и раньше, лежали под приподнятыми краями палаток, прячась от солнца.

Главный монгол, мудрый Субэдэй-багатур, сидел под навесом и смотрел на карту. Ему не давала покоя кажущаяся простота горных ущелий. Он проводил палкой по одной линии, дальше — по тому месту, где находились поляна и кустарник, и в конце упирался в болота, зажатые с двух сторон неприступными отвесными скалами. Это был тупик. Ловушка.

Но зачем туматы сами загнали себя туда? У них не оставалось ни свободного места для манёвра, ни путей к отступлению — вообще ничего. Они были зажаты на небольшом участке, их легко было разбить, а племя находилось на стоянке. Обычно охотники, да и скотоводы тоже, привыкали к определённым местам, считали их землями предков и не спешили покидать. Даже после сопротивления они предпочитали сдаться и платить дань, лишь бы не уходить на новые пастбища. Но туматы не были похожи на простых охотников. Они защищались слишком хорошо. Поэтому Субэдэю всё это казалось слишком просто…

От глубоких размышлений его оторвал топот копыт и крики караульных. Прибыли разведчики. Сотник быстро взбежал на вершину пригорка и упал на колени.

— Субэдэй-гуай! — громко выкрикнул он. — Мы всё узнали.

— Подожди. Эй, тысячников и тёмника сюда! Быстрее! — раздался громкий приказ. Когда военачальники, запыхавшись, прибежали к навесу, Субэдэй кивнул разведчику: — Говори!

— Все вершины заняты. Там никого нет. Мы оставили уйгуров, в конце долины. Но они… — гонец запнулся, подбирая слова.

— Что? — белесые, почти невидимые брови сдвинулись на безбородом лице, и зрачки впились в него, как стрелы.

— Уйгуры прошли всё ущелье и завалили ямы. Обе.

— Да, так и говорили, — Субэдэй наклонился к карте. — Что дальше?

Гонец подполз на коленях и приподнял голову.

— Вот здесь, — показал он пальцем на конец широкого южного ущелья. — А вот тут большая поляна. Там был бой. Вчера. Мы видели много тел. Они все голые.

— Что?!. Голые? — опешил Субэдэй.

— Да, — подтвердил разведчик. — Без одежды. И без оружия. Даже лошади. Без сёдел и стремян.

— Хм-м… — картина становилась яснее. — Надо было догадаться! Эти хитрецы собрали оружие!

— Да, так и есть. У них длинные стрелы.

— Как это? Они, что, напали на вас?

— Нет, великий Субэдэй-гуай! Уйгуры пришли раньше. Вышли на поле и стали осматривать тела. Дальше, вот здесь, начинаются кусты. Кааргэй-батэй, их командир, нашёл проход. Вот тут, справа, — воин снова показал на карту, и Субэдэй сделал пометку.

— Говори! Что дальше?

— Он хотел поехать туда, но его убили. Они прятались в кустах. Там шагов двадцать. Стали стрелять из луков. Длинными стрелами… с железными наконечниками.

— Ага, понятно. Они собрали луки и стрелы.

— Да. Мы были на скалах. Искали засаду. Шли медленно. Когда спустились, там уже шёл бой.

— Бой? Какой бой? С кем? С охотниками? Ты же сказал, что там лежали тела… И вы видели их… — искренне удивился Субэдэй.

Он был прав. Его сомнения подтверждались. Простота местности была только кажущейся, и враг использовал её с особым умением. Возможно, эти лесные охотники и не хотели никуда уходить. Почему? Потому что считали себя сильнее. Но почему? Почему не боялись? Вера в духов? Или что-то другое? Это было непонятно. Что они могли придумать на этом пятачке?

— Да, мы видели тела убитых. Пока уйгуры дрались. Их всадники подъехали к кустам и хотели напасть. Они стали кружиться, как всегда. Но там кусты. Везде. Они просто не знали, куда стрелять. Я видел всё это… со скалы, на спуске. Уйгуры теряли людей и лошадей, но не могли остановиться. Мы выстрелили пару раз, но стрелы не долетели. До кустов далеко. Мы могли бы расстрелять их на поляне, но там были уйгуры. Мы попали бы в них. Наверное, лесные люди тоже это знали.

— Все отошли?

— Да, в ущелье. Там можно поставить заграждение. Есть камни. Уйгуры будут сторожить всю ночь.

— А туматов видел?

— Да. Они обрадовались и вышли из-за кустов. Человек шестьдесят. Смотрели на уйгуров. У них нет порядка, нет командира. Но…

— Что?

— У всех были нагрудники и шлемы. И ещё луки. Большие, как у нас.

— Ха! И ты говоришь, у них нет порядка. Кто же тогда заставил их всё это надеть? — Субэдэй прищурил глаза и задумался.

— Ты — прав, — добавил сидевший справа тёмник. — Я помню даваней. У них не было оружия. И баяры были без оружия. Они — скотоводы и кочевники. А эти — охотники. Может, из-за этого?

— Вряд ли. Луки ещё могли бы собрать. Они умеют стрелять. А вот шлемы… вряд ли. Больше ничего не видел? — обратился Субэдэй к гонцу.

— Видел. Они долго стояли, смотрели на уйгуров. А потом сзади, в лесу появились другие. Сначала не было видно. Но потом они сами вышли из-за деревьев, вот здесь. Там за кустами лес. Они прятались за деревьями. Может, давно стояли, может, пришли. Не знаю. Но у них были копья. И луки за плечами. Да, ещё они тоже были в шлемах.

— Кхе-кхе… — в этом покашливании главного монгола послышались радостные нотки. Как будто разведчик рассказывал не о потерях в полу тумене уйгуров, а о великой победе.

Субэдэй был опытным и мудрым воином. Ему не нравилось просто так вырезать целые племена кочевников или охотников, как это было с даванями. Лёгкие победы не радовали его. И даже новые наложницы не доставляли такого удовольствия, как строптивый соперник. Таких осталось мало.

В империи Цзинь встречались несколько городов, тангуты тоже были хитры и изобретательны, но здесь ему, похоже, попался ещё более изворотливый противник и борьба с ним превращалась в интересную игру, которую Субэдэй обожал в сражениях больше всего.

— Ещё… уйгуры сейчас ставят заграждения и камни. На вершинах разожгли костры. Но когда они отступили… эти люди выползли на поле и стали собирать колчаны со стрелами. Вот.

— Что? Туматы? Выползли? — не понял Субэдэй, отрываясь от своих размышлений.

— Да. Они сидели в кустах. А потом выползли. И стали собирать колчаны и стрелы.

— Хо-о! — с воодушевлением выдохнул он. — Прямо в бою? Рядом со всеми?

— Да, великий гуай!

— О-о-о… Они ценят длинные стрелы. У них нет своих. Значит, они поняли это сами. Нет, у них есть порядок. Их вождь явно непростой охотник. Он много знает. Торэгэй-саур, эй, вы, все, — он повернулся к тёмнику и тысячникам. — Двигайтесь ближе. Вот — карта. Вы — охотники. Что бы вы сделали против нас? Говорите!

После недолгого молчания началось обсуждение, но все военачальники сходились во мнении, что с женщинами и детьми в стойбище, без запасов еды, туматы могли только стрелять из луков и кидать копья — больше ничего. Они не могли отойти от стоянки, не могли свободно передвигаться и были во всём ограничены.

Значит, надо было заставить этих лесных охотников делать это как можно чаще, и тогда стрелы кончатся, как и еда. И они сами сдадутся.

— Так уже было с манаями, — снисходительно произнёс тёмник. — Стреляли со стен, пока было чем. Долго. Дней пять. Мы тогда хашар из деревень пригнали. Раза три гоняли. Они их всех положили. А потом стрелы кончились, и всё, сами послов прислали.

— Здесь нет стен. Только горы и лес. Что они могут? Напасть из засады, ну лес поджечь, что ещё? — добавил первый тысячник, которому подчинялись разведчики.

— Да, могут… но как-то просто, — задумчиво протянул в конце Субэдэй.

Внешне всё выглядело действительно так, как они говорили, однако его смущало упрямство этого малочисленного племени. Откуда у них возникло желание сопротивляться? Они даже не попробовали прислать послов и договориться о дани. Почему? Это было непонятно. Все остальные именно так и поступали.

— Надо прижать их лучниками и потом добить, — предложил тёмник.

— Ладно, на рассвете выступаем. Поставьте лучников возле выхода из ущелья. На вершинах — тоже, вот здесь и здесь. На всякий случай. Надо накрыть эту поляну сверху. Хотя бы половину. А там на месте уже посмотрим.

Глава 7. Трудный выбор вождей

Уйгулана помогала матери. Айлана суетилась у костра, кипятя воду. У вождя подмышкой началось загноение, и они спешили промыть рану, как учил чужак. Тот в это время был у Нурэя. Главный охотник не хотел слушать своих родственников и отказывался прижигать раны. К вечеру у него покраснела вся рука и поднялась температура. Раненых было много, и Богдан старался обойти тех, кто нуждался в серьёзной в помощи. Набралось более сотни. Ещё у двухсот были царапины. Но все рвались в бой.

В некоторых случаях требовалось очистить раны и прижечь их снова. Однако второй раз делать это было опасно. Человек мог не выдержать. Его мог убить болевой шок. Об этом говорил ещё отец. Надо было какое-нибудь обезболивающее. И тут Богдан вспомнил о мешочке шамана. Он хранил его с тех пор, как тихо умыкнул у того в гэре, воспользовавшись удобным случаем.

Не спрашивая Дзэтая, как разводить эту «дрянь», он на глазок бросил щепотку в большую чашку и перемешал. Потом набрал плошку и протянул отцу Нурэя. Жена охотника была беременна и скоро должна была родить, поэтому её отвели вместе с несколькими другими женщинами в таком же положении к болотам.

— Дай ему выпить. Это — трава шамана, — уверенно произнёс Богдан.

Нурэй послушался отца и маленькими глотками выпил горячую воду. Вскоре глаза у него закатились, лицо покрылось испариной, и бедняга стал бредить. Дальше уже всё было гораздо легче. Взяв заранее прокалённый нож, Богдан разрезал вздувшуюся кожу и показал, как надо выдавливать гной. После этого рану обязательно надо было промыть настоем ивы и подождать до утра. Если утром жар не спадёт, следовало промыть ещё раз и прижечь.

— Ух, если меня ранят, ты, что, тоже так будешь делать? — спросил Тэлэк, не в силах оторвать испуганного взгляда от Нурэя.

— Есть варианты? Антибиотиков ведь нет.

— Чего?

— Да, говорю, буду! Пошли дальше! Помогать надо, — он схватил молодого охотника за локоть, и они поспешили к другому гэру. Там к ним подошёл Тускул. Сын шамана был явно чем-то озабочен.

— Вождю плохо, — сообщил он. — Айлана не хочет звать. Говорит, сама справится.

— Вот жара проклятая! — недовольно буркнул Богдан. — Так и знал, что половина сляжет. Сейчас идём. Тэлэк, доделаешь? — он протянул другу нож с обожжённым лезвием и, не обращая внимание на застывшее от ужаса лицо друга, направился вслед за сыном шамана к холомо вождя. «Да, всем было страшно, но начинать же когда-то надо!» — хотел бросить на ходу Богдан, но передумал.

— Там ещё… это… — замялся Тускул, когда они отошли от гэра. Его уши смешно торчали в стороны после того как он, подражая Богдану, тоже побрился налысо. Больше никто из туматов не захотел лишаться своих длинных кос. Но сын шамана рискнул.

— Чего ещё? — с усмешкой спросил Богдан.

— Пришли одноглазый Огай и вождь даваней, Бохан.

— Да ну! Баргуджин говорил, в полдень будут. Задержались. Дела неотложные. Заработались, наверное.

— Что? Ты опять с духами разговариваешь?

— Нет, духи со мной, — хмыкнул Богдан.

— А-а… — глубокомысленно протянул сын шамана, но потом не выдержал и спросил: — А какая разница?

— Молодец! Никакой. Растёшь! Но сейчас не надо парить мозг, ладно? Что там эти вожди хотят? Ты не слышал?

— Отца позвали. Он будет просить духов леса о помощи. И сказали ты нужен.

— Я? Ого! Велика честь. Интересно, что им надо.

— Не знаю. Мне Уйгулана сказала про отца. Просила тебе передать. Говорит, это важно.

— Да, да, я понял. Уже летим, не видишь, что ли? — Богдан даже не стал думать, какая разница, зовут ли его по просьбе Уйгуланы или вождей, потому что впереди показался костёр и сам гэр.

Молодые охотники поприветствовали глав племён. Неподалёку, потряхивая многочисленными ожерельями на вытянутых руках, тянул свои заунывные песни отец Тускула.

— Надо поговорить, — вдруг раздался хриплый голос Баргуджина. Вождь туматов неожиданно приподнялся на лежанке и, придерживая локоть, сел. Айлана нахмурилась и замерла в напряжённой позе возле костра. В глазах у неё застыла боль. Рядом с ней появились дочери.

— Можно посмотреть рану? — вежливо попросил Богдан.

— Зачем? — недовольно буркнул тот. — Я уже слышал, что ты отправляешь туматов в мир духов и режешь им раны. Несмотря на злость, в его голосе прозвучало отчаяние.

— Э-э… — ответить было нечего, потому что именно это он и собирался сделать. Удивительно, как быстро распространялись слухи в этом большом племени. — У тебя есть другое предложение? Сходить на охоту или на рыбалку? Но уже без руки. Отрезать придётся. Сможешь?

— Что? — Баргуджин нахмурился. Ему явно было не до шуток.

— А как иначе? Жара ведь. Грязь попала. Надо её удалить. Прижигать сейчас поверх гноя нельзя.

— Ладно, ладно, потом поговорим. Сейчас не до этого, — уже без важности и снисхождения прервал его вождь, говоря, как с равным. — Наши братья пришли к нам на помощь. Они проводили своих охотников в долину предков и теперь готовы присоединиться к туматам.

— Спасибо! — недовольно пробормотал Богдан, потому что не хотел уходить от темы ранения. — А разве не надо позвать главных охотников? — осторожно поинтересовался он.

— Нет времени, — отрезал вождь туматов. — Нурэй ранен. Его брат погиб. Тарсай тоже ранен. Сэтхук умер. Наши братья сказали, что тебе помогают духи. Они верят в тебя. Поэтому они позвали тебя.

— Рад. Спасибо! Но чем я могу помочь? Здесь — точно ничем. Надо готовиться к нападению. Завтра будет жарко.

— Да, солнце уже высоко. Скоро будет середина лета, — не поняв его, ответил Баргуджин. — Но ты должен поговорить с духами и передать их слова.

— С духами? — Богдан покосился на тихо подвывавшего в стороне шамана и с удивлением перевёл взгляд на трёх вождей.

— Духи леса и гор должны сказать, что делать дальше. Они прислали тебя. Спроси у них.

— Да я и… — «без них знаю» хотел ответить он, но вовремя сдержался. — Да, да, конечно. Дайте мне минутку. Сейчас! — чтобы не терять время зря, Богдан подошёл к Айлане и попросил нож. Затем засунул его в угли, посидел немного, глядя на язычки пламени под котлом и вернулся. — Ну всё. Я готов. Где карта? Давайте, покажу. Духи всё сказали.

Вожди переглянулись между собой. На их лицах было написано недоумение. Неужели духи так быстро сообщили этому высокому сильному чужаку всё, что надо, или это им только показалось?

Однако память о том, как тот воевал и чему научил их охотников, была ещё сильна, поэтому они сгрудились над шкурой, которую Айлана разложила по просьбе мужа прямо перед его лежанкой.

Солнце уже близилось к закату, когда Богдан закончил объяснять все опасности и трудности их положения. Первым был переход из кустов к лесу. Кусты — не преграда. Пройти можно везде. А вот уже в самом лесу — только по двум дорогам. Хорошо, что везде был бурелом. Поэтому защищать кусты смысла не было. Важен был лес и две тропы. Что делать там? Как воевать с монголами, если они прорвутся туда?

Богдан предлагал загнать их по этим двум дорогам вглубь, шагов на сто и там уже отстреливать из-за заграждений. За брёвнами было безопасней. Следующая проблема заключалась в общении, в связи. Ничего другого, кроме гонцов, в голову не приходило. Разжигать костры и смотреть в небо, в ожидании сигнала, было глупо. В бою на это просто не было времени. Поэтому договорились, что каждое племя выделит по пять самых быстрых юношей.

С едой помогли давани. Они привели в верхнее стойбище буйволов и оленей. Благодаря помощи туматов, их племя уже переправилось через залитые водой болота и разбило стоянку на другой стороне. Племя ситучей пока теснилось вместе с туматами на этой стороне, на верхнем стойбище. Гэры стояли почти впритык, но другого выхода не было. И тут Баргуджин задал вопрос, который ещё раз доказал его мудрость.

— Скажи, Билбэт, если монголы пройдут через кусты на склоне, и потом — через лес сюда, к старой стоянке. Что дальше? Что делать?

— Хм-м… Не хотелось бы… — задумчиво пробормотал Богдан. Об этом он ещё не подумал. Однако напряжённый взгляд одноглазого Огая и застывшая осторожность в прищуре безбородого Бохана говорили, что ответ надо дать прямо немедленно. — Мы стоим наверху. Новое стойбище высоко. Правильно? Склон здесь очень крутой. Забраться можно только с одной стороны. Там — скалы, там — обрыв и река. Так что сверху мы можем долго обороняться. Так что ответ такой — прорвутся сюда, отойдём на вершину. Будем сдерживать там. Эх, нам бы камни сюда, — с сожалением добавил он. — Тогда бы точно победили. Камнями бы всех раздавили, — больше предложить было нечего. Для обороны нового стойбища на холме надо было придумать что-то более серьёзное, чем копья и луки.

— Когда я был молодым, я видел, как бобры строят плотину. Грызут стволы. Одно дерево упало и придавило оленя. Он пил воду, — Баргуджин замолчал, и какое-то время никто не нарушал тишину.

— Это круто! Ты просто гений! Обалдеть! Как же я сразу не догадался! — хлопнул себя по ноге Богдан. Обведя радостным взглядом застывшие лица трёх вождей, он скривил лицо и сразу сменил тон: — Прости, вождь. Духи помогают нам. Ты придумал самое правильное решение. Брёвнами мы сможем задавить вообще всех монголов. Но нам нужны люди. Ещё бы буйволы и лошади, чтобы их таскать.

— Давани приведут лошадей и буйволов, — широкоплечий, коренастый вождь без бороды сразу понял, что от него требуется. Такое решение вызвало у всех искреннее воодушевление. Впервые за долгое время.

Пока обсуждали, кто будет защищать кустарник, кто будет сидеть на камнях у реки и следить за водой, кто строить заграждения в лесу, наступил вечер. Пора было «лечить» вождя туматов. Тот отчаянно потел и отказывался прижигать рану.

Два его товарища с испугом уставились на чужака, который сначала дал Баргуджину что-то выпить, а потом не спеша достал из костра раскалённое лезвие и, остудив его в воде, спокойно надрезал вспухшие раны.

По застывшему на их лицах первобытному ужасу было видно, что они уже попрощались с вождём туматов, однако Богдан поспешил уверить Огая и Бохана, что всё будет в порядке. Более того, именно так и надо помогать раненным охотникам в их племенах.

Баргуджина перенесли внутрь гэра. Вожди ситучей и даваней ушли к своим племенам. Билбэт с сыном шамана поспешили к тем, кто остался на границе кустарника и леса. Их тоже надо было как-то менять, кормить и возвращать обратно. Война состояла из многих бытовых мелочей, и Богдан надеялся, что у монголов будут точно такие же проблемы.

У костра остались только Уйгулана и её мать. Шагах в десяти, у края гэра всё ещё сидел шаман, негромко бормоча заклинания и раскачиваясь из стороны в сторону.

— У него нет своего гэра и шкур, — неожиданно первой начала разговор Айлана. Дочь растерянно захлопала глазами, не понимая, что та имеет в виду. Однако мать сурово продолжила: — Я видела, как ты на него смотрела.

— Он помог отцу…

— Он всем помогает. Я не об этом. Ты же знаешь. Он тебе нравится? — в голосе матери послышалось сочувствие.

— Да, — тихо прошептала Уйгулана.

— Я боюсь за тебя. Не знаю, откуда он взялся, этот чужак. Свалился, как камень на голову. И исчезнет так же. А ты одна останешься? Да? Ох, боюсь…

— Я — тоже, — пробормотала Уйгулана. Что она могла ответить матери, которая желала ей добра? Только то, что думает об этом чужаке с утра до вечера, а когда видит его между гэров или на берегу, то сердце замирает, как будто на неё вот-вот нападут волки?

Нет, мать не стала бы её слушать. Не сейчас. Отец ранен. Враг может убить их всех. Она права, не об этом надо думать. Но ни о чём другом Уйгулана думать не могла. С тех пор, как они на склоне впервые потёрлись с Билбэтом носами.

Глава 8. Неожиданное нападение