Бесплатный фрагмент - Джинны

Аннотация

Отмеченность каким-либо призванием и предназначением знаменует собой не только дар, но и некий приказ, которому необходимо подчиниться. Молодой воспитаннице одного из великих Орденов пустыни сообщили о её предназначении духи Пламени. Способна ли юная воительница следовать всем указаниям джиннов, чтобы защитить пустыню от надвигающейся беды в виде диких северных племен, ведомых силой неизвестного происхождения?..

Её зовут Алетейн и, согласно значению своего имени, она способна добраться до истины и пройти любые испытания. Тем более, рядом, помимо духов, всегда будут находиться верные друзья, наставники, и… те, кого удастся полюбить.

Предисловие

Идея романа зародилась относительно давно — на фоне прочтения исторических романов и вдохновения от философской прозы. Мистика, философская проза, подобие исторического романа, чуть-чуть фэнтези и малая толика сюрреализма — всегда мечтала соединить это воедино, но, каким получился синтез — решать читателю.

На протяжении всего написания меня поддерживали и вдохновляли близкие люди, именно они и просили сделать текст более легким на подъем, добавить «больше жизни», объемности и образности. На освоение этого искусства ушло довольно много времени — роман является первым шагом в мир большой прозы, и текст не раз претерпевал существенные изменения. Спасибо всем, кто поддерживал, критиковал, давал ценные советы и просто находился рядом, веря в меня и в будущее этой книги.

Действия происходят в выдуманном мире, и за некоторыми из них скрываются поучительные примеры всемирной истории. Философия и теология, в малых дозах, не загружают, а скорее, придают тексту легкое очарование. Ведь не только героев произведений, но и нас волнуют такие «извечные» вопросы, как поиск жизненного смысла, предназначения, Бога, проблема выбора и принятия ответственности за свои поступки. Хочется верить, что, по мере прочтения, читатель выделит для себя что-то полезное, быть может, узнает новое, или просто отдохнет от повседневности, уйдя в альтернативный мир фантазий. Это и есть одно из множества предназначений литературы — отвлекать, отрывать, позволять отдохнуть и, в то же время, пережить тот уникальный опыт, который невозможно пережить в реальности.

Выбор «пустынной» тематики не случаен — в пустыне не на что опереться, не за что зацепиться, и человек взывает к высшим силам, находя в них опору и смысл, можно сказать, однообразной жизни.

Никогда не существовавший наяву орден Аль-Хэммам («орден божественной лавы») воспитывает всесторонне развитых людей, имеющих самые благие намерения. Небольшая горстка людей желает преобразовать мир вокруг себя, создать единую, продуманную систему для правления всеми пустынными народами. Время показывает невозможность осуществления большинства идей Ордена (в книге — с большой буквы, как и Элита Ордена). К тому же, возникают странные препятствия, о которых и не подозревали пытливые умы целителей; над которыми смеялись философствующие всезнайки-книжники, не желая воспринимать всерьез; перед которыми оказались бессильны хорошо обученные воины.

Прообраз философствующих аскетов списан с ранних пустынных орденов, реально существовавших на территории современного Дамаска. Обучаемые в «школе воинов» могут напомнить читателю исмаилитов-низаритов, более известных в западном мире как «ассасины». А целители чем-то напоминают загадочную жреческую касту Древнего Египта.

Также не могу не отметить большого влияния книги Германа Гессе «Игра в бисер». В произведении сон переплетается с явью, многое подано сюрреалистично. Все мы, в той или иной степени, грешим тягой к эстетике. Возможно, в некоторых моментах она увлекла меня слишком сильно.

Приглашаю читателя отправиться вслед за эстетикой… Нет, довольно сложных и абстрактных понятий! Вслед за молодой воспитанницей Ордена, на чью долю выпало спасение родных краев.

Никто из джиннов ранее не занимался написанием историй людей. Но, в связи с тем, что угрожало пустыне, наши силы пришлось объединить. Так я и решился описать историю одной удивительной личности, которая изменила ход общей пустынной истории. Я, Бероэс, один из огненных джиннов, пишу от имени людей, человеческим языком. Возможно, мой язык покажется местами сложным и несколько причудливым, но, каково быть джинном, человеку понять непросто. Зато, каково быть человеком, джинну понять проще. Мы, джинны, давно наблюдаем за людьми, с самых архаичных времен. Существуя параллельно, мы видим их, в то время как они не видят нас. Но не буду многословен, итак, рассказчик из меня не лучший. Пора переходить к изложению, чтобы не мучить читателя, томящегося в нетерпении. Это не обычные хроники и не сухие летописи, это — настоящая легенда.

Оставляю эти рукописи в Великой Библиотеке Ордена Эль-Хэммам.

Глава 1. Откровение среди скал

Небо становилось лиловым. Последние лучи солнца краснели и таяли, окончательно прячась за темно-оранжевыми скалами. Ветер усилился, и казалось, что чья-то огромная ладонь небрежно рисует на песке неведомые узоры. Неустанно самум ведет игры с формами барханов. Имеют ли их очертания какой-либо смысл? Если считать мир сотканным из математических формул и необычайно тонких расчетов, то, может быть, действительно имеют. Но нельзя искать смысл во всем и сразу, и превращать любовь к знаниям в отъявленный фанатизм. Порой стоит просто предоставить все мерному ходу времени, просто созерцать. Ведь время в пустыне ползет медленно, единым потоком, бесконечной цепью неизменностей.

Так размышляла Эль-Этайн, юная воспитанница Ордена. Наставники и воспитанники Ордена в основном называли ее просто Этайн. Или Алетейн (с древнего языка означает «истина»). Девушка сидела, прислонившись спиной к еще теплой скале, и медленно жевала финики. Косточки от них кидала в расщелину прямо перед собой. Туника апельсинового цвета удачно гармонировала с закатом, как и волосы, отливающие медью. Руки ее и лицо казались слишком худыми из-за сильного загара, прилипшего навсегда к когда-то бледному телу. Холодные, огромные и слишком задумчивые, серые глаза контрастно выделялись на загоревшем лице, и выдавали довольно зрелый психологический возраст девушки, намного больший физического. Ей едва исполнилось девятнадцать лет.

Кругом не было ни души — что совсем неудивительно. Местное население, сменяющие друг друга кочевники разных племен, да и вообще одинокие путники боялись вечерами и ночами гулять среди скал. Согласно их поверьям, ущелья были обитаемы древнейшими духами. И они не терпели, когда нарушают их покой.

Орден на протяжении веков последовательно и постепенно опровергал многобожеские верования, одно за другим. Человеку некого и нечего бояться, кроме себе подобного. Всяческих духов пустыни, озлобленных демонов не существует. Есть некое общее, универсальное Начало, или Целое, создавшее мир. Оно либо обтекает его, и поэтому в природе все красиво и соразмерно, либо этот Разум запределен и недоступен. Следовательно, до человека, в любом случае, дела ему никакого нет. Поэтому, все эти верования — лишь проявления слабости человеческой души, неуверенности в своих силах и бездумности своих стремлений. Так говорил Орден. Поэтому неудивительно и то, что Этайн сидела одна среди скал. Бояться было глупо, да и нечего. Любые шорохи списывались на ветер, переживания — на слабость души и неверный ход мыслей.

Тем не менее, на этот раз сверху падало слишком много небольших камушков, и Этайн это начинало понемногу раздражать. Она всегда любила уединяться — среди вод оазиса, в одной из высоких башен, где воздух был полон книжной пыли, прятаться в прохладных гротах либо взбираться одной по скалам, как можно выше. Но неприятно, в любом случае, что какие-то навязчивые шорохи мешают спокойному созерцанию. До аскета, которому все равно на шорохи, девушке еще далеко. Да и хороший слух способен уловить даже самые слабые звуки, вплоть до шуршаний ящерок под камнями.

— Тьфу! — вскрикнула Этайн, когда одна из представительниц этого вида прошмыгнула совсем рядом с ногами. — Тоже радуетесь холодку, да?

Финики имеют свойство заканчиваться, и теперь Этайн еще сильнее сосредоточилась на восприятии звуков. Ящерицы, кажется, притихли. Зато усиливался ветер, и казалось, что кто-то начинает посвистывать в ущельях.

Вдалеке кружили грифы, эти охотники за падалью. Снова пустынные хищники недоели, подумала Этайн. Что-то много сейчас этих стервятников, так и кружатся, ожидая пира.

По коже то и дело пробегал холодок. И он был необъяснимого происхождения. Все можно объяснить, хоть и не сразу, последовательно, — вбивали ей в голову наставники. Человек боится потому, что не знает. А узнав, поняв природу своего страха, перестает бояться.

Этайн как раз беспокоило именно то, что она никак не могла обнаружить причины своего нарастающего беспокойства. Прошлый раз в скалах такого ощущения не было. Хотя, давно не бывала она в этом месте. Может, что произошло здесь?..

Оглядывания по сторонам не дали ничего. Все то же, все так же, никаких явных изменений не наблюдается. Только темнело, и на скалы ложились тени разных форм.

Каких-то теней испугаться! Воин, тоже мне! — гневно подумала Этайн. Самокритичность и умеренное самобичевание были присущи каждому, причастному пустынному Ордену.

На темно-лиловом куполе неба стали загораться звезды. Все становилось одной сплошной тенью, ветер дул, не переставая. Словно его кто-то заклинал. Не зря же, все-таки, столь почитаемы у кочевых племен заклинатели стихий, шаманы…

Нет, бред, определенно бред. Духовные наставники хоть как-то призваны поддерживать порядок среди этих варваров. Или, по крайней мере, создавать видимость порядка. Элита Ордена смеется над этим. А Этайн, как достойная воспитанница, не должна придумывать себе что-то лишнее, тем более, в корне противоречащее устоям. Нельзя мутить воды уютного научного оазиса. Возмутители порядка исключаются из Ордена, и отдаются на суд тифонам пустыни. Одинокие, без запасов воды и оружия, они навеки остаются погребенными среди песков. Редко, кому может посчастливиться прибиться к первому попавшемуся каравану или стоянке многобожников.

Дуновения ветра плавно переросли в шелестящий шепот. «Ты знаешь, что тебе все врут, Алетейн». «Мы живем, мы мыслим и говорим с тобой; мы почти такие же».

Этайн резко мотнула головой и протерла глаза. Поежилась от холода. Ночи-то в пустыне холодные, резкие скачки температуры дают о себе знать. Благо, хоть немного спасают походные штаны с кожаными вставками и плотная туника до колена. Но открытые руки сплошь покрылись мурашками. Девушка вновь убедилась, что вокруг никого нет, что она просто усиленно фантазирует. Иногда она всецело отдавалась своим фантазиям. Стоит появиться какой-то одной привлекательной мысли, как она плавно уносит тебя в неведомые дали сказочных грез. В строго выделенные часы отдыха она порой просто мечтала, лежа в тени огромных пальмовых листьев или под навесом. Этот маленький и надежный мирок в ее голове, остаточное явление детства, выступал тем самым крохотным, но важным островком «веры в себя». И этот мирок она усиленно оберегала от гневных взоров наставников. Те ведь призывали отказаться от большей части желаний, а фантазии искоренить вообще, как нечто слабое и постыдное. Безжалостно, бесцеремонно. Странно, без фантазий и вдохновения книжники долго не протянут. Сухое, суровое научное знание способно стереть Орден с лица земли, подобно разрушающему пустынному вихрю. «Ледяные объятия научности», — внезапно пришла в голову метафора. Красиво звучит. Эх, ну почему же так холодно?..

Этайн обернулась. В какой-то миг ей показалось, что от скалы отделилась какая-то неясная тень, и, словно поток воды, каким-то образом «просочилась» в ущелье. Этайн вновь протерла глаза, так, что все вокруг распалось на разноцветные сияющие пятна. Да уж, здорово, теперь вообще ничего не ясно.

Ровным счетом ничего не происходило. Странный, подобный жидкости силуэт ей привиделся после тяжелых тренировок под палящим солнцем. Пора идти. Скоро закончится время отдыха, и надо бы уже готовиться ко сну. Сонное состояние завтра никому радости не принесет, а поиск живых теней среди ущелий послужит очень сомнительной и невероятно глупой отговоркой.

Этайн поднялась. Но что-то мешало ей сделать шаг. Что-то словно навалилось на нее сверху, и сзади, и вообще со всех сторон. Сердце явно ускорило темп, ладони вспотели, хоть было совсем не жарко. Кровь в висках стучала, в ушах стоял странный гул, перекрывающий собой все внешние звуки. Собрав в кулак жалкие остатки до этого момента непоколебимой воли, Этайн с большим трудом и даже хрустом позвонков повернула шею назад.

Несколько теней, словно сотканных из тумана, отделилось от скал. Изначально бесплотные, они постепенно материализовывались, обретая более явные и темные формы. Темнее самой ночи, они плавно передвигались. Одна из теней подползла к Этайн уже на расстояние вытянутой руки. Ни разу не вскрикнув, не вымолвив ни слова, девушка пристально всматривалась в тень. А тень всматривалась в нее. Оказывается, у тени все же есть четкие контуры.

Это существо напоминало небольшого зверька с почти человеческими руками. Если бы не длинноватые когти, которыми нечто цеплялось за камни, то руки вполне бы сошли за человеческие. Морда была бесформенной, будто неаккуратно отрезанный кусок ткани. И на этом бесформенном полотне мерцали, как далекие огоньки костров, маленькие глазки. Подобие рта и подобие носа в густой темноте различить не удалось.

К Этайн наконец вернулась способность двигаться. Она резко повернулась всем корпусом и отпрыгнула в сторону, своим движением вызвав небольшой камнепад. Тень вздрогнула и тоже метнулась.

Существо с невиданной проворностью полезло вверх по скале. Когти были очень кстати, — промелькнула странная мысль. Этайн, вместо того, чтобы спуститься и скорей унести ноги со страшного места, полезла за ним. Коротенький кинжал на поясе придал то ли уверенности, то ли, безрассудства. Но, что может сделать оружие, созданное из металла, с бесплотными существами неизвестной природы?..

Тень поднималась все выше с достаточно большой скоростью. Даже хорошо обученный, годами вытренированный боец Ордена вряд ли смог бы догнать ее. Трижды Этайн чуть не сорвалась — пару раз оступилась, а один раз наступив на ненадежный, шатающийся камень. Но это не останавливало воительницу. Причина беспокойства неизвестного происхождения все еще оставалась в поле зрения. И, может быть, в скором будущем это создание окажется возмутителем не только ее спокойствия, но и всего Ордена в целом.

Иногда существо, явно дразня преследователя, немного сбавляло скорость. Но, стоило Этайн скоратить дистанцию, подобраться чуть ближе — оно вновь взмывало вверх с невероятной быстротой и проворством. Быть может, преследователем здесь является именно Оно?..

Боковым зрением девушка увидела вспышку чуть позади себя, с правой стороны. Свет от факела. На небольшой каменистой площадке справа стоял человек, донельзя реальный по сравнению со странными тенями. Он был стар, но крепок телом; с острой, короткой седой бородкой. Капюшон был надвинут на самые глаза, а не слишком просторный балахон пепельного цвета и кожаный пояс с прикрепленным к нему кинжалом, такому же, как у Этайн, свидетельствовали о принадлежности Ордену. Но воительница узнала его не по этим знакам, а, скорее, по бородке. Странно, как можно вообще было кого-либо узнать и уметь более-менее соображать в такой ситуации.

— Где оно? — с трудом разомкнув губы, спросила Этайн старика. Существо действительно исчезло, окончательно растворившись в ночи.

— Не поднимайся выше. На сегодня, с тебя достаточно. Иди-ка сюда, — старик подал руку Этайн, и та, спрыгнув, перебралась к нему на небольшую площадку. Несмотря на спокойный, ровный тон собеседника, в его голосе слышались властные нотки.

Этайн переминалась с ноги на ногу и с остервенением терла руки, пытаясь хоть как-то согреться. Старик взял ее под руку и повел в какое-то углубление под каменистым навесом. Чуть дальше оказался небольшой грот, освещаемый костром. Можно было передохнуть и согреться.

— Такое чувство, что я очень долго не смогу согреться… Так ты здесь теперь, Делазар? — обратилась Этайн по имени. Она искренне была рада вновь видеть своего уважаемого наставника.

Делазар молча кивнул и подкинул немого веток саксаула в огонь. Он недавно покинул свою келью в квартале книжников и начал жизнь аскета. Многие книжники удаляются в пустыню, с виду легко расставаясь с уютным и надежным бытом Ордена. Отпускают их неохотно — явно боятся «утечки мозгов». Возвращающимся после долгих скитаний очень радуются — или умело делают вид, что радуются. Но, после теплой встречи обычно приходит разочарование — все возвращаются другими, твердя о том, насколько рознятся представления Ордена с реальной жизнью далеко за пределами его владений. Элите это крайне неугодно, поэтому книжников вынуждают либо вернуться в пустыню, «продолжить» поиски, либо запереться в келье до конца своих дней и писать. После смерти келью тщательно обсматривают на предмет запрещенных сочинений или артефактов, принадлежавших общинам кочевников и просто отданных в дар чужеземцу.

Если в трактатах находят хоть какой-то намек, хоть мизерное расхождение с фундаментальными положениями Ордена — то рукопись целиком сжигают.

Этайн удивилась, что Делазар ушел не слишком-то далеко, хоть и покинул Орден несколько месяцев назад. Тот, словно прочитав ее мысли, решил начать серьезный и опасный разговор, вероятно, не слишком страшась возможных последствий. Опасней было бы оставлять молодую воспитанницу наедине со своими мыслями и поселившимся в глубине души страхом. Этот страх легко читается по лицу, неверным движениям конечностей, изменившемуся тембру голоса. Поэтому необходимо было пояснить его природу, успокоить, тем самым, избежав расспросов со стороны дотошных и всегда внимательных к мелочам наставников.

— Думаю, мне не стоит объяснять, чтобы ты сохранила увиденное в тайне, Алетейн, — Делазар присел на огромный, отколовшийся от скалы валун, скрестив руки.

— Не уверена, что действительно это видела, учитель… — голос Этайн еще слегка дрожал и звучал хрипловато, так, будто болело горло.

— Видела, действительно, — невозмутимо подтвердил ее опасения аскет.

— Тогда что это? Неужели Орден…

— Тихо! — Делазар, всплеснув руками, перебил воспитанницу. — Меньше, меньше подобных мыслей! Осторожно, и не торопись. То, что нужно тебе для успокоения, сейчас узнаешь. Но, больше ни слова, пока не закончишь обучения. Два года молчания об этом. Никаких секретов с друзьями и подстрекательств. Ты даже не представляешь, какими техниками владеет наша Элита… Итак всю душу способна выпотрошить и вынуть самое сокровенное, — он перевел дыхание и, задумавшись, посмотрел куда-то вдаль, в черноту чудной ночи.

— Почему тогда оно отрицает существование этих… — вставила Этайн.

— Кто-то действительно не верит, а кто-то догадывается, и боится, — осторожно ответил Делазар, вновь переведя взгляд на девушку.

— Борящиеся со страхом боятся!?..

— Еще как. Ведь это им незнакомо. Оттого и страшно. И противоречит убеждениям. Проще жить с мыслью о том, что ничего подобного не существует, чем допускать существование того, кто способен покорить тебя себе. Управлять чувствами. Умело манипулировать.

Лицо Этайн еще сильней посерьезнело, брови поползли вверх.

— А ты сам, часом, не подвергся их влиянию?..

— Я не причинил им никакого вреда. Скажем так — я им не мешаю. Просто изучаю. Пока… Пока они позволяют, — нехотя высказался книжник, скорей всего, не ожидая таких вопросов со стороны воспитанницы Ордена.

— Орден все равно сожжет все твои труды. Это бессмысленно.

— Все труды, вот здесь, — Делазар прикоснулся к своим вискам. — Моя келья узка — от виска до виска. А в Орден возвращаться не собираюсь.

— Так что это за создания? Что ты успел узнать? — наконец задала Этайн щекотливый вопрос, на который более всего ожидала ответа.

— Они созданы из огня, — просто и коротко ответил Делазар, вновь отведя глаза куда-то в сторону, в зияющую пустоту за скалами.

— Из огня? А почему как тени, почему не светятся? — продолжала допытываться девушка.

— Не знаю. Одному Создателю ведомо. Возможно, они могут принимать любые формы. Но, это только догадки, — быстро добавил аскет, явно пожалев о своем многословии.

Говорить ему было более не с кем. А одиночество, как известно, вынести трудно — человек периодически нуждается в общении с подобными себе. Вот и решил аскет не упускать случая, хоть с кем-то хорошо поговорить.

— Не Создатель, а Целое. — Этайн же не упустила случая поумничать. — А то говоришь, как многобожник. Как-то странно и нескладно. Еще дашь волю суевериям…

— Целое, Единое, Нус, Разум, Создатель, Демиург, какая разница… Одно и то же, просто разными словами. А про то, что они созданы из огня, я читал стен Ордена. На самом деле, в этих скалах я относительно недавно. Все это время, бродя по разным местам, общался со многими видными представителями родов кочевников, с влиятельными торговцами городов солнца и далекого отсюда портового города… Я не искал уединения, как ты, наверное, подумала. Мне удалось открыть для себя обилие новых и полезных знаний. На одних многобожниках, простых необразованных бедуинах тот мир не сходится, как наивно полагает Орден. И мир не рационален, и человеческая природа рационально не исчерпывается. Разум, на самом деле, занимает куда более скромное место — мир не всегда для него проницаем.

— Опасны ли эти существа? — осторожно продолжила интересный расспрос Этайн, вежливо дослушав философичные суждения наставника.

— Сложный вопрос. Для кого-то, смогуть быть опасны. А кому-то — могут помочь. Являются они, кстати говоря, не всем. И да, называют их здесь кто джиннами, кто гениями.

— Мне они тоже никакого вреда не причинили. Правда, напугали не на шутку. И этот липкий страх перед их появлением, ощущение того, что за тобой кто-то пристально наблюдает… Мысли ужасно путаются, — Этайн непроизвольно приблизилась к костру.

— Но потом они показали тебе свой истинный облик, что тоже немаловажно. Те, кто их не видит, испытывают беспричинный и беспредельный страх, совершают странные поступки под их влиянием. Видимо, джинны способны вызывать навязчивые мысли и видения. В тебе же есть какая-то сила. Либо, предназначение сделать что-либо важное для них и народов пустыни, поэтому они тебя не трогали, — Делазар, сделав предположение, наверняка пытался подвести к чему-то неимоверно важному, к самой кульминации разговора.

— Насчет странных поступков… Это не из-за них погиб тот несчастный?

— Вот и я склоняюсь думать, что из-за них.

Оба замолчали, вспомнив о Киране из школы воинов. Этот человек был из тех, кто с опасностью на «ты». И, тем не менее, погиб при загадочных обстоятельствах. В самом начале его просто потеряли — не вернулся с задания. Для члена организации со строгой дисциплиной это было недопустимо, поэтому все переполошились не на шутку. Стали высылаться специальные поисковые отряды. Быстрые, едва заметные, как тени, воины, по одному мановению руки Элиты способны найти и вытащить что угодно и кого угодно хоть из-под земли. Такой отряд и нашел Кирана в одной из пещер, неподалеку от законных владений Ордена. На его мертвом теле, слишком вытянутом и прямом, как палка, не было найдено ни одной раны, ни ушиба, ни пены вокруг рта от какого-либо яда; стеклянные глаза навыкате явно подчеркивали наличие безумных и кошмарных видений перед смертью. В руке воин сжимал рукоять короткого меча, на изогнутом лезвии которого не было ни капли крови.

Разведчики доставили тело лекарям — проверить на отравление каким-либо парами, запрещенными веществами, что способны вызывать галлюцинации. Целители долго занимались изучением тела и сильно тянули время, и это крайне раздражало главное управление Ордена. А потом дело внезапно закрыли и сообщили, что Киран погиб от засады многобожников-повстанцев в пещере. Те, мол, будучи до зубов вооруженными, боялись напасть даже на одинокого представителя Ордена, поэтому наварили какой-то дряни, затуманивающей разум и вызывающей страшные видения. Может быть, в довесок к веществу, кочевники нацепили на себя звериные шкуры и жуткие маски, и от преувеличенно кошмарных видений не выдержало сердце. Либо, в большей степени, от ядовитых испарений в огромном количестве воин и скончался — в его легких целители якобы нашли подтверждение этому.

Но среди учеников Ордена поползли разные слухи. Молодые умы некоторых целителей просились взяться за это дело, на что старшие молчали все как один. Разумеется, по приказу свыше. Ведь, скорей всего, не было никаких диких кочевников с масками и токсичных веществ. Было что-то другое, поистине страшное и малоизученное. Так что, во избежание панических настроений, случившееся решили объяснить как нельзя проще. Воина похоронили без особых почестей и пышностей, как-то тайно, в только Элите известном месте.

К счастью, больше подобного не происходило, и, наконец, все более-менее успокоились, стараясь скорее забыть о столь неприятном происшествии.

За какой-то один вечер Этайн открылось столько тайн разом. Как сможет она теперь жить в Ордене, со знанием таких секретов? Как справится с обетом молчания, а промолчав указанный срок, что предпримет в дальнейшем?.. Молчание становилось все более неловким, и Делазар вовремя его нарушил.

— На беседы как таковые у нас времени нет. Скоро тебя потеряют. Будет выговор. Поэтому, сейчас дам тебе указания. Во что бы то ни стало, придерживайся их и стремись к тому, о чем сейчас скажу.

Джинны предстали пред тобой, и это факт. Хорошо, что не пошла с ними до конца, на вершину скалы — не слишком ты созрела для бесед с существами другой природы и значительно превосходящими тебя по энергии. Сейчас — постарайся меньше об этом думать. Целиком и полностью отдай свои помыслы идеям Ордена, а тело — постоянным физическим упражнениям, как говорится в присяге. Будь предельно осторожна с наставниками — у них чутье на всякое инакомыслие. Я с тобой, при первой же возможности, постараюсь связаться. Но не твое дело об этом заботиться, так что, на время — забудь. Эти два года даны тебе для того, чтобы добиться… — тут Делазар сделал паузу. В самом интересном месте, как всегда.

Все это время Этайн слушала аскета с особым вниманием и не решалась перебить, несмотря на мириады собственных тревожных мыслей. Наконец, она выдохнула:

— Так чего же мне добиться, наставник?

— Добиться того, чтобы стать лидером Ордена после смерти владыки Имрана.

— Наставник, неужели ты не знаешь, что женщин едва ли берут в Элиту в качестве целителей, среди элитных воинов же — одни мужчины! Я хотела пойти в поисковые отряды, выполнять приказы, не сильно задумываясь, а ты говоришь о моей мифической роли в Элите?.. — девушка смотрела на наставника круглыми глазами.

— Ты слишком умна для простого солдата. Даже для разведчика.

— И среди книжников одни мужи! — Этайн больше не стеснялась своих эмоци и почти кричала.

— В том то и дело, что ты совмещаешь в себе все, причем в умеренном количестве. Скажем так: держишься золотой середины, оглядываясь на крайности. Все время твоего обучения я наблюдал и делал выводы. Но на смену наблюдениям всегда приходит действие. А действия сейчас важны, как никогда. Постарайся пробиться в Элиту, произведи впечатление на владыку! Знаю, что в один вечер взвалилось много, слишком много. Но ты должна быть сильной, иначе, зачем тебе быть?.. Все образуется, главное придерживайся того, что я сказал. На этом все. Я тебя провожу, — подкрепляя слова действиями, Делазар встал и взял факел.

Этайн тоже подскочила. Не из-за того, что действительно пора идти, а скорей от перенапряжения и неожиданных заявлений аскета. Ясно, что ничего не ясно. Как только она уснет сегодня?.. Да и все мысли теперь будут вращаться только вокруг одного. Легко сказать кому-то постороннему — «не думай об этом, отвлекись». В Ордене учат медитации, но какая тут медитация после встречи с такой мощью и неизвестностью…

В молчании они почти добрались до крепостных стен, окаймляющих поселения Ордена. Приблизились как раз со стороны школы воинов, где обитала Этайн. Все это время она пыталась заговорить с Делазаром, собрать мысли в одном направлении и что-нибудь внятно сказать. Явно ощущая это, аскет то и дело поглядывал на нее. Когда их взгляды пересекались, пропадали все мысли, воспоминания, а вместе с ними и тревоги. Этайн всецело покорилась ауре философа, невольно восхищаясь такой технике убеждения. Напоследок он вручил ей горсть какой-то травы.

— Спрячь это в карман, и перед самым сном обязательно выпей. Тебе многое предстоит сделать, Алетейн. До скорой встречи, — аскет резко развернулся и словно растворился среди скал, подобно одной из теней, не дождавшись слов прощания от воспитанницы Ордена.

Этайн только сейчас ощутила, насколько она устала от бешеной гонки за существом, от серьезной беседы и слишком быстрого спуска. Рядом с Делазаром, странное дело, усталости никакой не было, а сейчас она резко навалилась, вся разом. Промямлив что-то невнятное охране, минуя подземелья, коридоры, ответвления, бесчисленное множество дверей, искательница приключений, наконец, добралась до двери своей комнаты. Не умывшись, а просто плеснув студеной воды себе в лицо, и, толком не жуя, проглотив комок Делазаровой травы, она заснула сном без сновидений. И это было наиболее удачным завершением безумного дня.

Глава 2. Орден Эль-Хэммам

Пробуждение было не из легких. Чудо-трава, определенно, обладала потрясающим снотворным действием. Если бы не нарастающий шум снаружи, Этайн бы еще не скоро проснулась. Комнаты воспитанников школы воинов располагались в подземелье — не совсем ясно, когда ночь, а когда день. Но был в этом один существенный плюс — постоянная прохлада, а с ней, заодно — легкая влажность, что было божественно приятно и более всего необходимо человеку после длительного пребывания под палящим солнцем.

Свешивать ноги некуда, поскольку кровать в ее привычном понимании отсутствовала. Этайн спала на плотном матраце, набитым самыми разнообразными травами, отчего сон становился немного колючим. Сонная, она скатилась с этого матраца к двери и потянулась. В голове после пробуждения царила зияющая пустота. Но одно девушка помнила точно — вчера произошло нечто неимоверно важное. То, что радикально изменит ход привычной жизни.

В дверь постучали. Этайн подпрыгнула, разгладила на себе мятую тунику, наспех собрала волосы в пучок и открыла.

За дверью никого не было, зато был полон коридор. Воспитанники школы воинов выходили на поверхность, кто — на тренировки, а кто постарше — уже на первые задания. Так начинался день каждого молодого бойца Ордена — со стука в дверь одного из дежурных. Хорошо придумали, чтобы наверняка никто не проспал.

Пора лететь на завтрак, потом — на утреннюю тренировку. Этайн относительно быстро собралась при тускнеющем освещении факела. Факелы, используемые в подземельях, обладали одним замечательным свойством — совсем не оставляли следов копоти и сажи на стенах и низковатых потолках. Надо будет попросить у дежурных новый, подумала воительница, иначе скоро придется собирать все на ощупь.

Собрав все необходимое и приведя себя в надлежащий вид, Этайн присоединилась к постепенно рассеивающейся толпе, что, словно грунтовые потоки воды, протекала через артерии подземелья к солнечному свету. Несколько знакомых воспитанников, подтянутых и бодрых, поприветствовали ее. Этайн ответила всем разом, одним кивком. На большее сил пока не хватало.

Всего несколько лестниц, и сыроватое подземелье выплюнуло толпу на ярко освещенную солнцем площадку. И эта вспышка окончательно пробудила Этайн, воскресив в памяти все вчерашнее.

Вечер, скалы, ветер, джинны, и, откуда ни возьмись, Делазар. Именно так все и было.

Но воспоминания об этом не вызвали ни капельки страха в глубине души. Этайн казалось, словно все происходило не с ней, а с кем-то другим. Она всего лишь выступала сторонним наблюдателем.

Несмотря на относительное спокойствие, одна навязчивая мысль, все же, закралась. Не могло не удивлять то, что книжник как внезапно появился, так же внезапно и пропал. Причем не случайно Этайн, даже будучи сонной, заметила при прощании странное сходство Делазара с одной из крадущихся и растворяющихся теней. Может, и она сама выглядит со стороны как тень?.. Нет, все-таки, из-за сонливости ей так показалось, всего лишь привиделось. Масса впечатлений и перенапряжение даром не прошли. Приукрашивать и додумывать лучше не стоит. Иногда бывает очень полезно — меньше думать.

«Вот я, вот мои руки, мое лицо, я все ощущаю. Благодаря жаркому утреннему солнцу пустыни. Вот я, я все вокруг осязаю. Чувствую ткань, из которой соткана моя одежда, прохладу клинка…».

— Этайн! Может, тебе поводыря еще дать? Или ты забыла, что при выходе из мягко освещенного подземелья тебя радушно встречает беспощадное солнце?..

Этайн резко открыла глаза. Прямо пред ней стоял наставник Лукар, весь в черном, с очень темной кожей, а от резкой встречи с солнцем в глазах Этайн вообще донельзя черный.

— Марш за завтраком, иначе помрешь на тренировке! — скомандовал наставник так зычно, что все вокруг стали оглядываться, любопытствуя, кому была адресована команда.

Воспитанники завтракали, обедали и ужинали за столиками прямо на улице, под небольшими навесами. Финики, лепешки и вода составляли типичный завтрак.

Из-за небольшого промедления Этайн пришлось махом проглотить весь завтрак и бежать в обход столовой, всех башенок и двухэтажных строений на тренировочную площадку. Наверное, снова заставят ходить под солнцем с тяжелыми мешками камней на спине. «Упражнения на выносливость, тоже мне», — ворчала про себя юная воительница. Одно лишь ее сегодня радовало — ожидание послеобеденных занятий в квартале книжников. На прошлой неделе они не состоялись по неизвестным причинам.

Каждый воспитанник Ордена, выбирал то основное направление, которому посвятит всю свою жизнь. На самых ранних этапах обучения (в Орден принимают с 14 лет), ученики обучались решительно всему. Каждому следовало хоть немного владеть оружием, читать древние свитки и уметь грамотно писать самому, а также знать основы врачебного дела. На первый этап уходит три года. Затем проходит распределение по разным направлениям. Но, тут есть еще один интересный момент, предполагающий всестороннее развитие воспитанников. Учащийся, выбравший, к примеру, школу воинов, обязан выбрать еще одно дополнительное направление — либо школу книжников, либо целителей. Конечно, программа дополнительного образования не слишком усиленная и занимает не столь много времени, как основная. Как правило, она удачно разбавляет плотную программу выбранного главного направления.

Берут в Орден с 14 лет, но на принадлежащих ему территориях процветают и живут своей жизнью целые города, довольно крупные поселения. Семьи, в большей степени, состоят полностью из членов Ордена; хотя, есть и те, где кто-то один находится на службе как таковой — и, чаще всего, это мужчины.

Орден Эль-Хэммам, пламенная легенда песков пустыни, возник около 600 лет тому назад, в 1022 году от основания первых стоянок хапиру в пустыне. Умелые воины, кузнецы, лекари и ученые хапиру были из иноземной элиты, с далеких, занесенных снегом северных краев. Что-то не устраивало их на родине, и они основали стоянки, плавно выросшие в города. Строили хапиру прекрасно — все восхищались руинами после древних потопов, глобальных и резких перемен капризного климата. Через некоторое время после страшных колебаний и катаклизмов пустыня стала такой, как сейчас — неизменной, полной тайн и опасностей — именно потому такой привлекательной. За тайными знаниями и военным мастерством хапиру в пустыню стали приходить иные народы — наемники, мятежники с северных по отношению к пустыне тропиков и самого крайнего Севера, странники, островитяне, и все те, кто просто искал приключений. На фоне миграции и смешений представителей различных народов и их стремлений выросли самые первые ордена. Наряду с Эль-Хэммам было еще орденов пять-шесть, если не больше. Часто между ними возникали междоусобицы, и один орден поглощал другой, подобно кругам, образуемым на поверхности воды каплями редких дождей пустыни. Круги, сначала маленькие, затем расширяются, поглощают друг друга, лопаются и исчезают. Иногда один из орденов, в период наибольшего расцвета, просто стирал с лица земли другой. Пустынные нравы стали образцом суровости, свирепости и жесткости, но, наконец, на воинов распространилось влияние философии.

Это и не наука, и не искусство, всегда носило двойную природу. Идеи одного ордена противоречили идеям другого, и на этой почве развязывались войны. Это уже были войны не просто за еду или территорию — нет, они перешли на качественно другой, более высокий уровень. Во главе ордена становился книжник. Правда, в некоторых организациях все-таки придавали большее значение воинам, но они были чисто-формальными руководителями, на самом деле за всеми деяниями стояли книжники. Кровопролитие во имя абстрактных идей — это первая сторона.

Вторая сторона носила миролюбивый характер. Люди становились более образованней и менее агрессивней. Дипломатия медленно, но верно вошла в моду, и между орденами стали возникать кому-то выгодные, а кому не особо выгодные союзы, конфедерации. Благодаря стараниям книжников со временем уменьшилось количество кровопролитий, и, в то же время, количество орденов. Эль-Хэммам, Орден священной лавы, подобрал под себя множество мелких орденов пустыни. Наряду с ним оформились еще две неслабые организации — храмовое воинство Аль-Шаидим и еще какой-то Водный Орден, известный чудным поведением своего руководства.

Наименование «священной лавы» не было случайным. Орден всегда гордился своей историей и прямым родством племенам хапиру. Те принесли со своих краев и пронесли сквозь века легенды о мощи вулканов, о кипящей лаве… Этайн, пропадая в тиши библиотеки, читала множество строк о всполохах в небе, клубах черного дыма, взрывах и сотрясениях земли. «Земля дрожит, словно желая разрешиться от бремени, и это бремя выходит в виде огненной лавы.

Стремительно бегут яркие ручейки по черной земле…».

Далее же шло философское рассуждение о важности такой стихии, как огонь, и упоминание о том, что некоторые племена необразованных кочевников почитают эту стихию как самую священную.

Лава застывала, и спустя много лет в ней образовывался особый минерал, называемый обсидианом, иными словами — вулканическое стекло. Хапиру делали ножи из такого стекла. Большая часть из них утеряна — только лидер Ордена достоин носить столь древнее оружие, настоящее произведение искусства. Традиция сохранилась, и нож передается новому лидеру при посвящении.

В 1410 году храмовники схлестнулись в страшной битве с орденом Воды. Предлогом послужила кража исконных идей храмовников магистрами Воды, но, на самом деле, сторонники целибата (обета безбрачия) желали устранить водяных конкурентов с их странными и несуразными обрядами. На фоне этой борьбы лавовый Орден смотрелся как нельзя выигрышно, поэтому свободные народы пустыни всячески поддерживали его, в то время как остальным ставили весомые препоны. Чего только не происходило за это время — и блокад отдельных населенных пунктов, и стремительного распространения вирусов, заботливо выращенных магистрами во мраке подземелий, и позорного дезертирства, и, не менее позорных, перебежек. Многое перевидали пески пустыни за девятилетнюю войну. В конечном итоге грязные методы погубили оба ордена, отдельные представители которых рассеялись по всей пустыне.

Двести лет, весьма стабильно, Эль-Хэммам контролирует пустыню. За двести лет он наладил ирригацию в стране, слегка повысил уровень грамотности и лечения населения (целители, кстати говоря, потратили немало десятилетий на искоренение вирусов, созданных Водным Орденом), успел разрешить проблемы с некоторыми чудовищными зверьми и вынудил за все вышеперечисленное платить дань. В том числе, многие видные торговцы независимых городов и по сей день нанимают бойцов Ордена для охраны караванов от разбойников и, не всегда дружелюбной и расположенной к людям, пустынной фауны.

Таким образом, функций у Ордена много, жизнь в нем всегда пульсирует по веками отработанной, тщательно выверенной схеме.

Тренировки включают в себя по несколько блоков, направленных на развитие силы, выносливости, гибкости и ловкости. Основной отличительной чертой, «визитной карточкой» боевых подразделений является искусство боя с двумя ножами. Подлинно этим искусством, отточенной техникой во всем мире владеют лишь бойцы Ордена Эль-Хэммам.

И, сегодня Этайн повезло. Вся тренировка была посвящена именно этому искусству. Вел ее тот самый темнокожий Лукар.

— … Значит, так: искусство боя двумя оружиями гораздо эффективней всяких там щитов, (чем так кичатся кочевники), инерционного оружия и всего того остального, чему вас до этого обучали. Это развитие сразу двух полушарий мозга, поскольку необходимо выучиться максимально эффективно использовать обе руки; а левая, у большинства из вас, значительно слабее. Сегодняшнее занятие — ознакомительное, работы по парам не будет, но ваша задача — развить руки одинаково, как правую, так и левую. А сейчас, как обычно, разминка. Поехали! — Лукар все последовательно и четко рассказывал, при этом умудряясь, будто факир, буквально жонглировать тренировочными короткими мечами.

Разминкой называлась общефизическая подготовка. Порой воспитанники так уставали на «разминке», что на остальную тренировку сил едва хватало.

— А сегодня ты в лучшей форме, Этайн, — пропыхтел Хамид во время отжиманий.

— Заткнись, — прошипела девушка своему лучшему другу, названному брату. Она старалась не думать, как вести себя с друзьями после всего приключившегося вчерашним вечером.

Больше разговоров на тренировке не было — Лукар внимательно за этим следил, подмечая не только болтовню, но и недовольные взгляды в свой адрес. Он пресекал любые шепотки среди воспитанников. Но, в самом-то деле, болтать во время такой упорной тренировки и при таком грозном наставнике с хлыстом в руке было невозможно и слишком рискованно.

После общих упражнений постепенно перешли к выбранной программе — искусству боя с двумя клинками. То правой рукой, то левой вращали тренировочные деревянные мечи, таким образом, разрабатывая кисти. Затем вращали одновременно двумя руками, затем вновь попеременно, и так — много раз. Любое новое упражнение осваивалось подолгу — для наилучшего закрепления в мышечной памяти. Рука должна «помнить» удар.

После занятий все, донельзя взмокшие от упражнений и активного солнца, пошли купаться. Молодцы пошли в одну сторону, а Этайн — в свою персональную комнату для омовения — привилегию единственной воительницы в этом наборе воинов.

Нехватка времени на общение с друзьями и знакомыми на этот раз только радовала девушку. Ей даже не хотелось идти на общий обед, чтобы там избежать лишних расспросов и пристальных взглядов. Было желание поскорей отправиться к книжникам, где можно отдохнуть душой и телом.

Но процесс омовения помог отдохнуть и придал сил. Вода не только смывает грязь, но и превосходно снимает напряжение, а бодрящие ароматы эфирных масел повышают общий тонус. Правда, была пара вещей, что слегка портила праздник — это неверно расставленные баночки с маслами и мыльными растворами, а также обилие воды на полу. За расстановку баночек отвечала сама Этайн, все всегда стояло в определенном порядке. За отсутствие брызг и порядок в целом отвечали уборщицы, и ванная комната поддерживалась в строгой чистоте, равно как и личная комната для сна и отдыха в подземелье. Поэтому беспорядок не мог не удивить.

Переодевшись в свежее и собрав волосы острой заколкой (предусматривалась как дополнительное оружие, такие заколки носили все представительницы женского пола в Ордене), Этайн склонилась над лужами на темном мраморном полу и принялась изучать их формы. И, чем больше она изучала, тем больше ее это настораживало.

Местами явно просматривались чьи-то следы. Скорей всего, босых ног. Тот факт, что кто-то мог мыться в ее ванной да еще не прибрать за собой, серьезно рассердил Этайн, и она решила при первой же удобной возможности поговорить с уборщицей об этом инциденте.

Настало время обеда. Как того не хотелось девушке, на этот раз от друзей она сбежать не смогла — они обступили ее со всех сторон, схватили под руки и почти поволокли к своей обеденной скамье. Единственную девушку здесь очень уважали и ценили, вдали от глаз наставников искренне поддерживали и помогали стать лучше в боевых искусствах.

— Что, хотела уединиться, улизнуть от нас, да? И только попробуй меня опять заткнуть! — полушутя-полусерьезно сказал Хамид и сдвинулся на другой конец скамьи, освобождая место подруге.

Хамид, невысокий, но, тем не менее, крепко сложенный, с почти всегда смеющимися карими глазами, не был отменным воином. Зато товарищи по военной школе всегда ценили его за дружелюбие, острый ум и тонкий (правда, иногда и не очень тонкий) юмор.

— Никуда не собиралась убегать! Вечно вы меня торопите! — подхватила задорный тон друга Этайн, присаживаясь.

— О, дитя степенности и размышлений! Довольно тебе. Итак, скоро потопаете с Хамидом к философам. Удели хоть малую толику времени и нам. Мы, как-никак, соскучились, — сидевший напротив Линар в шутку подал Этайн флягу с сомнительным напитком.

— Ты что, отравить меня хочешь?!

— Это пиво из фиников, обижаешь, Этайн!

Тут Этайн всех удивила. До этого момента она не пила ни пива, ни вина, ни сикеры. Все, вероятно, ожидали, что она снова демонстративно откажется и прочитает лекцию о дисциплине. Но, желая хоть как-то отвлечься от безрадостных и загрузивших последних событий, воительница ловко выхватила фляжку у Линара и, слегка сморщившись, сделала несколько глотков. Все дружно и громко зааплодировали.

— Что же с тобой случилось? И где тебя вчера носило? — искренне удивился Хамид.

— Ну не всегда же ей быть такой занудой, — Никайор любил подтрунивать над друзьями.

Этайн ухмыльнулась, передала фляжку Хамиду и как можно спокойней ответила:

— Да на скалах была, соскучилась по этому месту.

— Эх, и нас не взяла… Тоже давненько в тех краях не был, — картинно вздохнул Никайор.

— Ну, я же «дитя степенности и размышлений», — Этайн многозначительно посмотрела на Линара.

— И еще уединения, — добавил Хамид, с явной неохотой оторвавшись от фляжки.

Обычно в каждой компании друзей есть добрый здоровяк. Никайор, пожалуй, был самым здоровым и крепким в этом наборе воинов. Рядом с ним Этайн выглядела совсем маленькой, худой и беззащитной. Как будущий стражник, Никайор лучше всех владел алебардой и секирой. Полностью погруженный в военное дело, он с трудом выбрал второе направление. Последовав совету Линара, Никайор пошел к целителям. И, впоследствии, советчик немного пожалел о своем совете — все время приходится выручать здоровяка из-за неуспеваемости и многочисленных долгов по предмету.

В этом квартете Линар занимал особое положение. Любой, кто хотя бы раз видел этого человека, всегда называл особенным из-за разного цвета глаз — один орехового цвета, другой небесно-голубой. Лекари называли этот феномен каким-то страшным длинным названием.

Несмотря на свою худобу и даже утонченность, Линар чуть ли не всегда находился среди первых по боевым показателям. Возможно, все дело в скорости и ловкости. В целительстве он тоже достиг немалых успехов — ходили слухи, что лекари хотят окончательно переманить его к себе. Что-что, но слухов вокруг этой личности вращалось слишком много — пророчили, что после окончания обучения Этайн выберет в мужья именно его. Слухи, конечно, возникли не на пустом месте — в отличие от Хамида с Никайором, она относилась к нему не совсем по-товарищески и не «по-братски», в привычном понимании этого выражения. И здесь Линар был на «особенном положении». Однако дружбу, пока что, ничего не портило.

Их прозвали «неразлучной четверкой». Они неизменно выручали друг друга, и, если получали выговоры от наставников — так сразу все, четверо. И вылазки по ночам, и милые малые беспорядки в школе воинов были делом их рук. С Хамидом Этайн делилась секретами, как будто с подругой. И теперь, о самом важном, когда-либо происходившим с ней, говорить нельзя…

— Слышали о новом наборе отряда разведчиков? Какое-то новое сверхважное задание, — спросил один из юных бойцов с соседней скамьи, услышав шум и аплодисменты.

— Лекари говорили, что кого-то там надо бальзамировать… — Линар отвлекся от трапезы.

— Это кого? — тут же подскочила Этайн.

— Кого точно, не знаю, но легкий переполох среди наставников был немалый.

— Опять ничего толком не говорят, считают за детей, видимо, — недовольно прошипел кто-то оттуда же.

— Случилось, не случилось, считают, не считают, а обеда никто не отменял, — Хамид принялся за еду, для пущей важности демонстративно вооружившись столовыми приборами. Никайор, буркнув что-то малопонятное, последовал его примеру. Обед, как говорится, по расписанию.

Этайн же кусок упорно не лез в горло. Слишком много событий, много неожиданностей. Если так каждый день происходить будет, то она поседеет за эти два года и вряд ли станет лидером Ордена, на чем настаивал Делазар.

И Линар, заметно, был слегка встревожен. Он тоже толком не поел, все время внимательно наблюдая за любой реакцией Этайн. Между ними существовала какая-то странная связь — могли понимать друг друга без слов и чувствовать на расстоянии. Если от Хамида можно было как-то отмахнуться, то от Линара скрыть встречу с джиннами будет сложнее всего. Казалось, что своим пронзительным взглядом он «просвечивает» человека до костей.

После обеда, как обычно, за воспитанниками пришли убирать. Этайн увидела уборщицу, отвечающую и за ванные комнаты в этой смене. Таким образом, снова удачно избежала расспросов со стороны сокурсников.

— Эй, ты куда? — одновременно спросили Хамид и Линар, явно не торопясь вставать из-за стола.

— Надо кое-что выяснить по поводу ванной комнаты. Хамид, встретимся в квартале книжников у входа в библиотеку! — воспитанница, от резкого вставания здорово ударившись о ножку стола, охнула и подскочила к уборщице.

На вопрос Этайн о происшествии в ванной комнате недоуменно покачали головой. Все время комната была закрыта, никто ничего не знает, а в отсек, где она находится, кроме убирающих и Этайн не заходит никто.

При воспоминании о джиннах по всему телу пробежал холодок. Неужели это они…

Нет, это невозможно. Они живут в скалах, и здесь, в квартале воинов, их быть не может. С ванной комнатой произошло недоразумение, уборщики, очень вероятно, просто зазевались. Всякое бывает.

Действительно, всякое бывает.

Квартал книжников и школа воинов разделяются широкой дорогой. В поселении философов отсутствуют широкие тренировочные площадки, шатры и арены. Сплошными грядами возвелись за века сообщающиеся между собой здания с множеством башенок и своеобразно оформленных арок — то оплетенных каменными вьюнками, то покрытых блестящей рыбьей чешуей из мерцающей слюды. Сейчас, в виду основных трех направлений, ремесло не в почете, и настоящих мастеров камня в Ордене практически не осталось.

В середине поселения, над всеми зданиями, величаво возвышается башня широкого диаметра и с острым шпилем, пронзающим небесную гладь. Это — великая библиотека Ордена, вернее, только ее половина. Под этой башней располагается подземное, симметричное ей помещение. Ходят легенды, что во всех владениях Ордена есть подземные «зеркальные» города, точные копии, близнецы поселений под солнцем. Но, это всего лишь легенды — у книжников под землей только библиотека, у воинов — небольшой лабиринт с комнатами для воспитанников. У целителей, конечно, все куда интересней, с их подземными лабораториями и хранилищами для заспиртованных представителей-эндемиков флоры и фауны. Насчет владений Элиты воспитанники и наставники невысокого ранга не столь хорошо осведомлены.

Суеты в квартале философов никогда не бывало. Книжники ходили степенно в своих балахонах пепельного цвета. Ночью же весь квартал светился — в каждой комнате до глубокой ночи горели факелы и светильники, для того, чтобы продолжать кропотливую исследовательскую работу над древними письменами. Этайн нравилось наблюдать за светящимся поселением с возвышенности, в редкие часы отдыха. Огоньки загорались, одни за другими, бросая вызов звездному свету. Издалека и свысока смотрится дейсвительно впечатляюще.

Хамид, отчего-то сморщив нос, слегка ссутулившись, уже сидел на ступеньках у входа в библиотеку.

— Везет же этим постоянно! Снова у них занятия отменили!

Под «этими» следует понимать Линара с Никайором.

— В честь чего это? — сделала удивленный вид Этайн. На самом деле, она удивлялась все меньше и меньше после крупной череды удивлений.

— Даже толком не объяснили. Сказали, мол, не состоится, и все, на следующей неделе программу нагоним. Они пошли в «Оазис». Никайор там еще пива из фиников наварить хочет, — завистливо и печально сообщил Хамид, — Линар просил тебя к ним заглянуть.

«Оазисом» они называли небольшой прохладный грот недалеко от орденских школ. Очень удобное, уромное и постоянное место встречи, где можно хорошо отдохнуть среди близких людей, побеседовав обо всем на свете вдали от наставников.

— Что же, после наших занятий вместе пойдем, — пожала плечами Этайн.

— Нет, он сказал, именно тебе зайти.

— А я говорю, что пойдем вместе, что за глупости еще! — высказалась воительница в духе суровой матушки.

— Он хотел с тобой как с книжником поговорить. То есть, как с тем человеком, который много времени проводит в обществе книжников. Вы же с ним «наши мозги», вроде как. Но пойдем вместе, ладно, хоть отведаю немного Никайорова варева, — не стараясь скрыть облегчения и нарастающей радости, подмигнул Хамид.

Он хотел добавить что-то еще, но тут подошли три книжника высшего ранга. У двух, позади стоявших, лица были почти полностью закрыты, а в третьем друзья узнали Стигмора, высшего книжника. Хамид подскочил и сбросил с себя всю смешливость, небрежный, вольяжный тон. Этайн склонила голову в знак глубокого почтения.

— Сегодня занятия не состоятся. Причину я вам, после многих колебаний, все же, назову. Умер один из наших видных представителей. Целители уже занялись приготовлениями к прощальной церемонии. Желаю вам с пользой провести выдавшееся свободное время, — обратился он к Хамиду и еще нескольким воспитанникам чуть поодаль. — А ты, — он взглянул на Этайн, — пройди с нами.

Друзья переглянулись. Этайн пошла за рослым Стигмором, и его двумя важными сопровождающими.

— В «Оазисе», как освободишься, — едва успел шепнуть Хамид.

Они не спеша поднялись по винтовой лестнице, и зашли в одну из комнат. Весь воздух был пропитан пылью, запахом книг и свитков. На одном из ближайших столов над длинным, как полотно, рассыпающимся свитком корпели книжники, пытаясь восстановить смысл всего написанного там, а сам свиток с горем пополам отреставрировать. Чуть поодаль целая толпа пепельных балахонов обступила еще один стол. Что там происходит, из-за обилия народу не было видно. Скорей всего, именно из-за того, что там находилось, Этайн оказалась здесь.

Стигмор дал знак остановиться. Высокий, бритоголовый, скуластый и безбородый человек преклонного возраста, скорее напоминал повидавшего немало битв воина, чем книжника.

— То, о чем ты сейчас узнаешь, тебя огорчит. Но, принять все следует спокойно, как достойному воспитаннику Ордена, — спокойным, слегка отстраненным тоном сказал представитель Элиты.

«Уж мне-то не привыкать», — подумала Этайн. По крайней мере, отмены занятий у целителей и книжников совпали, значит, она наконец-то узнает истинную причину.

— Ты готова узнать? — формальности ради, спросил Стигмор.

— Готова, — Этайн даже по-военному вытянулась. Правда, выглядело это немного смешно и по-детски.

— Прикоснулся к вечности твой наставник, не так давно подавшийся в аскеты. Делазар.

У Этайн все в глазах потемнело. Зал с книгами и кнжниками перевернулся вверх тормашками.

— К-как? — голос у девушки был сам не свой.

— Спокойно, Этайн. Да, его действительно больше нет. Это большая утрата для Ордена, но жизнь продолжается. Его труды остаются и будут весьма полезны общему делу. Всех нас ожидает то, что и его. Кто-то уходит бесславно, он же — в ореоле почета и славы. Так что огорчаться нечему, — лицо Стигмора напоминало маску, и слова через нее звучали глухо, неправдоподобно, неискренне.

Как?! Она же только вчера, вчера вечером видела его и говорила с ним!.. Наставник дал ей траву для спокойного сна, что он уже не раз делал в былые года, выручая девушку перед экзаменами.

— А когда именно его не стало? — Этайн, относительно ровным тоном, осмелилась задать щекочущий вопрос.

— Два дня назад его нашли мертвым. Точнее, кочевники принесли его тело два дня назад, не стало его еще немногим раньше, — будничным тоном вещал глава книжников, видимо, изрядно устав повторять эту информацию.

— Это как так!? — чуть не выдала себя девушка, неосознанно подавшись корпусом вперед.

Стигмор не сильно удивился, списав такое поведение девушки на общий шок от известия.

— Вот так. Ты готова увидеть его тело? Уже забальзамировали, — Стигмор повел Этайн к тому самому столу. Девушка последовала за книжником на негнущихся ногах и в явном непонимании всего происходящего. Словно вчерашний вечер навсегда стер грань между явью и сном.

По приближению высшего книжника толпа расступилась, и взору Этайн открылась пугающая, но, в то же время, торжественно-красивая картина. Это действительно был Делазар, умащенный благовониями, в парадном темно-коричневом одеянии с малиновыми вставками. На шее блестел золотой медальон с изображением свитка — символом принадлежности к философскому отделению Ордена. Этайн видела его именно таким и вчера, только в походном балахоне. Кое-как собравшись с силами (не то, что с мыслями), она задала еще один уточняющий вопрос Стигмору:

— Причину смерти… Установили?

Стигмор всем своим напыщенно-недовольным видом показал, что этого воспитаннице уже знать не обязательно, но, все же, процедил сквозь зубы:

— Сердце. Был стар, скрывал свои болячки и при всем этом подался в аскеты. Не выдержал. На этом, все.

Напоследок Этайн еще раз взглянула на спокойное лицо аскета. Слишком умиротворенное, как ей показалось. Хотя, она уже не различала кажимости и яви, не желая об этом думать.

Слабо осознавая что-либо, машинально, она прошла через квартал книжников и воинов, пробормотала что-то невнятное охране и, как лунатик, доковыляла до «Оазиса». В таком виде ее встретили друзья, напоили каким-то прохладным компотом и усадили. Больше всех тревожился Линар. Еще на обеде он почуял что-то неладное, и все также внимательно наблюдал за Этайн. Немного смыслящий в целительстве, он заставил девушку приложить ко лбу холодную флягу, а сам стал надавливать ей на какие-то точки то на шее, то на ладонях.

Хамид больше суетился и причитал, как старая сиделка. Никайор рылся в своих закромах, в поиске приводящих в чувство напитков. Квартет располагал немалыми запасами разных напитков и яств в своем погребе.

Этайн довольно долгое время бессмысленно глядела куда-то вдаль, но вскоре, благодаря целительским навыкам Линара и спасительному компоту, начала постепенно приходить в себя.

— Как ты? Как ты, Этайн? — Хамид был очень перепуган и суетлив. Именно, перепуган, а не встревожен. Суетливым же он был всегда.

— Да… Вроде лучше, — отмахнулась Этайн, временами все также глядя вдаль. Пляшущие тени от факелов в гроте постоянно навевали странные мысли, а то, и смутное подобие видений. К счастью, от стен тени не отделялись.

Воспитанники иногда дружно поворачивали головы в направлении ее взглядов, и, разумеется, ничего особенного не обнаружив, сочувственно вздыхали над состоянием подруги.

Этайн судорожно пыталась собрать осколки своих воспоминаний в единое целое. Ничего гармоничного не получалось. Все происходящее заставляло усомниться в реальности, даже в реальности и адекватности себя самой.

Вчера она видела Делазара, живого и невредимого. Сегодня ей показывают его тело, найденное несколько дней назад. Может быть, ей явился дух аскета?.. Значит, его внезапное исчезновение среди скал, подобно тени, не показалось. Да что вообще ей показалось, а что нет?..

И еще, эти странные следы в постоянно держащейся закрытой ванной комнате. Словно какой-то знак, что за ней наблюдают, и обещание, данное Делазаром о скорой связи, сбывается. Но, он ли это обещал или не он?..

Тут у Этайн родилась мысль, от которой невольно передергивало. Неужели один из джиннов принял облик Делазара и разговаривал с ней? Как ни странно, из всех эта мысль более удачно вписывается в общую абсурднейшую картину. Таким образом, сохранять спокойствие и не подавать виду становилось все сложней. Вот, сидят перед ней три друга, с нетерпением ждут рассказа о случившемся. Но, что именно говорить? Этайн не боялась, что ее могут счесть ненормальной. Больше девушка боялась того, что она действительно может оказаться такой.

— Так что же все-таки случило… — неуверенно начал бы Никайор, но Линар пресек его гневным взглядом.

— Нет, ничего, сейчас все расскажу, — довольно бодро начала Этайн. — Не стало аскета Делазара, в прошлом, одного из моих наставников философского направления. Он был достойным покровителем, из всех, пожалуй, даже самым близким по духу. Да что я вам рассказываю, вы помните, насколько нелегко было мне перенести его уход из Ордена… Стигмор, помня о наших теплых отношениях, позволил проститься. Просто… Очень неожиданно, а вроде и не очень… И…, — она чуть запнулась, поймав на себе пытливый взгляд Линара. — И я заранее чувствовала, что произойдет нечто с ним. И во время обеда было странное предчувствие… чего-то… Необратимого, — выкрутилась Этайн.

— После смерти во имя Ордена нас ожидает прекрасная жизнь, — сектантски-монотонно заговорил Хамид тоном одного из наставников. — Все души отсеиваются в определенное место, ведомое только Целому. Кто сражался во имя Ордена — будет купаться в молочных и винных реках, а души многобожников будут уничтожены. Словно их и не было никогда…

— У нас сейчас время отдыха, Хамид, а не лекция, — недовольно пробурчал Никайор.

— Этайн сейчас не до этого, дайте ей восстановиться, — разом пресек всех Линар.

Тем временем Этайн вспомнила, что Линар принес вести с квартала целителей. Сейчас ей больше всего хотелось уединиться с ним и поговорить.

Сделав вид, что хочет отдохнуть у подземной реки, девушка отправилась вниз через погреб, перед самым спуском, незаметно для других, кивнув Линару.

Грот четверых друзей оказался прекраснейшей находкой. Обнаружили его Хамид с Этайн, года два назад, причем, совершенно случайно.

Тогда их носило, где попало. То было самое золотое время их забав, короткого детства. Особенно юные воспитанники любили забираться в гроты и пещеры. То с неимоверно низким потолком, где можно было идти, лишь согнувшись в три погибели, или даже ползком; то такие огромные, что в них могли бы поместиться целые храмы. Встречались там и подземные реки, и небольшие озера. Бывали они в черных гротах, где без факела руки не разглядишь, да и сам свет от факела тонет словно в густой, вполне осязаемой черноте; и в светлых пещерах, где загадочно мерцает влага на скалах, и, благодаря светящимся бело-зеленым грибам, не нужен какой-либо искусственный источник света.

Они бегали среди низких, развалившихся, изрядно засыпанных песком древних скал. Этайн пыталась догнать Хамида. Тот бегал неплохо, но тут неудачливо запнулся о камень, в довесок зацепился о сухой куст и провалился под землю, будто в колодец. Девчонка ринулась за другом.

Глубина оказалась всего метра два, и оба плюхнулись на мокрый пол. Здесь протекала подземная река. Они пошли вдоль небольшого ручейка, и, далее, обнаружили еще один ход, чуть повыше. Природа будто специально сделала несколько каменных ступенек, чтобы было удобней забираться. Ручей уходил под землю, и второй ярус пещеры порадовал ребят своей просторностью и прохладой. Воздух совсем не тяжелый, на удивление легкий. Два выхода (небольшой выход из просторного грота и лаз возле куста, ведущий к подземной реке), тщательно замаскировали сухими ветками и камнями. С тех пор это место стало называться «оазисом», и за два года в гроте появился небольшой склад оружия, «погреб», и даже освещение. Освещение появилось благодаря Хамиду, без зазрения совести укравшему несколько не коптящих чудо-факелов почти из-под носа темнокожего наставника Лукара.

Этайн осторожно, на носочках, спустилась вниз по ступенькам. В отличие от сухого и теплого верхнего помещения, здесь было сыро, прохладно и влажно. За два года выросло больше светящихся грибов, и мелкий ручей блестел в их таинственном, обволакивающем свете. Через переплетения веток, прикрывающих от посторонних глаз верхний вход (тот самый, куда провалился Хамид) виднелись бледно-лиловые осколки неба. Скоро начнут загораться звезды… Хотелось остаться здесь — вдали от Ордена, от расспросов и неприятных новостей, от преследующих странных существ. Журчание ручья, ненавязчивый подземный сквознячок, природные светильники действовали успокаивающим образом. Нарастало чувство уверенности благодаря надежности и бесспорной безопасности этого укромного места. Вечернюю идиллию нарушили шаги Линара. Или, напротив, не нарушили?..

Тот старался идти как можно тише, но из-за обилия воды на полу подкрасться бесшумно и незаметно не вышло.

— Что ты хотел сообщить мне? Хамид еще днем намекнул… — шепотом начала Этайн.

Линар жестом прервал ее, взял под руку и отвел чуть дальше от ступенек. Они встали у стены, исписанной причудливыми рисунками боевых сцен. Нет, это не один из памятников глубокой древности. Несколько лет назад, не отягощенные серьезными думами, ребята нарисовали это сами. Теперь все их усилия, и рисунки, казавшиеся тогда подлинными произведениями искусства, воспринимались сейчас как простые детские шалости.

Девушку внезапно охватило какое-то странное волнение, природы которого она, пока что, понять не могла. Такого ощущения раньше не бывало.

Убедившись в отсутствии подслушивающих, Линар начал:

— Странные слухи в квартале целителей. Случайным образом удалось услышать обрывок разговора двоих из Элиты, вышло легко. Затем отпираться, что ничего толком не слышал, а что слышал, того совсем не понял, было гораздо сложнее. Люди стали пропадать в скалах недалеко отсюда. Именно там, где была ты вчера вечером. Одна. Я волнуюсь, не занесло б тебя еще куда-нибудь. Дай мне слово, что не пойдешь больше туда, и вообще одна выходить не будешь, — в таких разных глазах обычно спокойного, степенного Линара читалось явное беспокойство.

— Ты знаешь, что обещать ничего не могу. О чем еще говорили целители? — Этайн старательно прятала взгляд, всматриваясь в наскальные рисунки. На самом деле, в виду тревожной ситуации, она не видела перед собой ничего.

— О том, что исчезновения становятся все более пугающими, и о том, что истинные причины всех смертей определить не удается. Тот же, кто со скал возвращался живым, приходил через несколько дней, порой даже недель. А по возвращении твердил, что пробыл там всего пару часов. Многобожники сказали, что там началась «какая-то запретная неделя духов». Орден боится не духов, а того, что их воспитанники поднимут панику похлеще той, что была по исчезновении Кирана.

Целители изобрели какое-то снадобье, полностью притупляющие чувство страха и подавляющее любые тревоги. Готовят его специально для отряда разведки, выдвигающейся в скалы на днях. После следующего занятия я выкраду пузырек, и…, — Линар замолчал, словно желая перевести дух.

Остальное Этайн и так поняла. Линар всегда отличался решительностью и держал свое слово. Допустить его поход туда она не могла, прекрасно зная, что там его ждет. Не смея и пикнуть о существах, она умоляюще схватила друга за руки и, как заведенная, затараторила:

— Нет, прошу тебя, не смей ходить туда! Ради всего… Ради Ордена, ради нас, Линар! Это… ты.. обещай… мне… — Этайн не выдержала и крепко обняла Линара, верней, вцепилась в него. Нормальная, естественная реакция удержания.

Линар не ожидал такого поворота. Во-первых, Этайн не имела привычки тараторить и причитать, во-вторых, эти безумные объятия с ее стороны… Неловкая ситуация разрешилась благодаря появлению Хамида. Хотя, нет — она стала еще более неловкой.

Карие глаза названного брата расширились от увиденной сцены. Тут и он потерял всю адекватность, которой вовсе никогда не отличался.

— Не могли сказать! Лучшему другу! И Никайора за нос водите… Мы же… Я знал, вы всегда уединиться хотели! Могли бы сказать лучшим друзьям, что встречаетесь, мы бы поняли! Но так… как… подло, скрытно с вашей стороны! — едва не брызжа слюной, раскричался он, как на торговой площади.

— Хамид! Ты неправ, это не так! — Этайн наконец отцепилась от Линара. Только «семейной» сцены еще не хватало.

— Да вижу я! Вижу, насколько не прав! Обжимаетесь тут…

Этайн сочла необходимым действовать решительно, переводя стрелки. Пусть Линару это не понравится. Зато, будет в безопасности. От назойливого Хамида и здоровяка Никайора еще никто не убегал.

— Ты меня-то хоть выслушай! Мы его теряем! Он в скалы собрался, видите ли! Там люди пропадают, Делазар, скорей всего, пытался выяснить — погиб, а он, храбрец какой! — девушка бросала пламенные гневные взоры на того, кого недавно сковывала в объятиях.

— Ч-чего? — к Хамиду вновь вернулся ступор.

Этайн коротко поведала об их разговоре с Линаром. Никайор, который, оказывается, все это время сидел на ступеньках и в споры не вступал, тем не менее, в конечном итоге поддержал идеи брата и сестры о «заключении Линара под стражу». Слухи, однако, встревожили всех не на шутку; но обо всем дружно условились молчать. Этайн поражалась самой себе — как она держала себя, не проговорилась.

Солнце уже давно село, и друзья вернулись в квартал воинов. Напоследок Линар гневно сказал Этайн:

— И ты не смей никуда… Заварила тут… — помимо гнева, в голосе сквозили обидные нотки.

— Никуда и не собиралась, не волнуйся, — грубо бросила она в ответ.

Но, в то же время, про себя неустанно твердила: «так будет лучше, так будет лучше»…

А будет ли лучше, на самом деле?..

Воительница брела одна по коридору. Факелы отбрасывали тени на стены. К теням она привыкла последнее время присматриваться.

Коридор привел Этайн в небольшой зал. «Странно, не туда свернула, что ли?», — подумала девушка. Вместо того, чтобы дойти до своей комнаты, она почему-то попала в душный зал с низким потолком и тоже низкими, несуразными, толстыми расписанными колоннами, вокруг которых было разбросано всякое тряпье, фляжки, пряжки, ремни и тренировочное оружие — имущество воинов.

«Точно, кладовая». Как можно было вообще заблудиться в родных стенах?..

Вдруг один факел, установленный совсем недавно, резко погас. Словно его затушило чье-то ледяное дыхание. За ним погас и второй, и так — в аккурат, через один. Чередование навеяло мысли о какой-то безумной игре на выживание. Тени сгущались все больше.

Но Этайн уже было все равно. Она знала, с кем предстоит встретиться. И к этому «кому-то» у нее накопилось немало вопросов.

Из-за колонны вышел так называемый Делазар. На это раз не в балахоне, а в торжественном похоронном одеянии, том самом, в котором Этайн видела его в последний раз.

— Здравствуй, Алетейн. Сегодня ты, на удивление, спокойна, — некто приветствовал до боли знакомым, спокойным голосом Делазара.

Ученицу Делазара возмутило то, что кто-то принимает облик любимого учителя, как примеряют простую одежду. Еще не зная, с какой силой предстоит столкнуться, Этайн промолвила как можно жестче:

— Ты не Делазар. Покажи свой истинный облик. Не потерплю, чтобы кто-то прятался за образом доброго, достойного человека.

— Довольно смелые у тебя речи. И готова ли ты увидеть мое истинное лицо?

— Мне все равно, каково твое истинное обличье, главное, не смей порочить память моего наставника.

— Как скажешь, — голос резко изменился и шел то ли от стен, то ли от потолка… Или, вещал из-под земли…

Копия Делазара растворилась. Огоньки оставшихся гореть факелов танцевали, дико колыхались, будто от сильного сквозняка. Никаких сквозняков в этом помещении никогда не бывало, и быть не могло. Внезапно запахло грозой.

По телу Этайн пробежала легкая дрожь. Но сегодня, готовая ко всему и более в себе уверенная, она держалась крепко, как настоящая воительница.

Тут на ближайшей колонне она увидела знакомые еще со скал руки с длинными когтями, только в разы больше. Джинн, будто стесняясь, слегка выглянул из-за колонны. На сотканном из тонкого темного тумана полотне просматривались вполне человеческие черты. Казалось, что это уставший, староватый, почти обычный человек. Странно светящийся только.

Этайн прислонилась к колонне напротив, стараясь держать себя как можно более непринужденно.

— Мы не хотели открываться тебе так рано. Но без нас ты не справишься, и не выполнишь свое предназначение, — прошелестело создание, будто ветер.

— Меня сейчас больше интересует не мое предназначение, а то, почему вы убили Делазара. Знаю, это ваша работа.

— Не суди, Алетейн, не имея знаний о жизни вашего книжника после ухода из Ордена. Резкость суждений при отсутствии знания о ситуации всегда влечет за собой печальные последствия. Многобожники, как вы их называете, довольно длительное время следили за ним, намеревались убить, предварительно всеми методами выпытав как можно больше о положении дел Ордена. Мы предвидели, что, если тихо не уберем его сейчас, будет гораздо хуже потом. Он даже не успел понять, — с последними словами голос сделался мягче, будто существо искренне стремилось поддержать Этайн. — Но, тебе следует знать, что не все многобожники настроены враждебно. Те, что следили за Делазаром — отъявленные разбойники, не имеющие чести.

— Может быть, это и так… Но… Что вам нужно от меня?.. И, почему именно меня выбрали? — боевое, жесткое настроение явно пошло на спад. Девушка неосознанно впилась в колонну руками.

— Мы долго не могли выбрать между тобой и Линаром. Вы оба обладаете особым даром — умением чувствовать и видеть существ другой природы, отличной от вашей. Вы тонко все ощущаете, чувствуете чужие настроения. Как говорят в Ордене, у вас — сильно развитая интуиция. Но, ты лучше находишь общий язык с людьми, особенно со старшими наставниками. Делазар — яркий тому пример. Также большое влияние на наш выбор оказало твое увлечение древними знаниями. Ты нужна нам.

— И, что мне делать? Тогда мне сказали об устремлении в Элиту Ордена…

— Да, это так. Тебе дано изменить мировоззренческую основу и структуру Ордена. Таким образом, в пустыне станет относительно спокойно, иноземцы перестанут зариться на материальные и духовные богатства пустыни. Твоя задача — произвести впечатление на Элиту. Среди мужчин, верно заметила, будет очень сложно прийти к руководству. Для этого мы будем нередко являться тебе. Обучим многому, и ты сможешь высоко подняться. Будем поддерживать во всем, и тогда — пробьешься, — слегка трудноватым для восприятия языком продолжал джинн.

— Можно, сразу же попросить об одном одолжении? Я согласна взять на себя такую ответственность, согласна у вас учиться. Но… Пообещайте мне кое-что, — заметно уставшим, даже севшим от переживаний голосом попросила Этайн.

— Какова твоя просьба?

— Что, по окончании всего этого, с приходом спокойствия на наши земли… Вы дадите мне свободу, и перестанете являться.

— Как скажешь, Алетейн. Пожелаешь уйти с поста, оставив достойного наследника — уйдешь. Пожелаешь остаться — останешься. Кто знает, может ты, в конечном счете, не сможешь без нас обходиться…

— Поэтому, не навязывайтесь сильно. Не хочу целиком и полностью зависеть от внешних сил, — к Этайн постепенно возвращался изначальный бодрый тон.

— Ты итак являешься заложником обстоятельств. Никто не свободен. Даже все ваши мысли, все ваше орденское благочестие… Чаще всего, новое — суть хорошо забытое старое. Все вы, с самого начала сознательной жизни, находитесь в темнице чужих мнений и соглашений, — джинн явно склонялся к философии и, судя по всему, вообще не стремился к скорому завершению беседы. Интересно, сколько уже времени уже прошло?.. Кажется, разговор длится целую вечность…

— Как я погляжу, вы все софисты, — не сдавалась Этайн. — Но, тем не менее, пока не дадите мне обещание, я, в свою очередь, не приму на себя желаемого вами.

Джинн, наконец, перестал прятаться за колонной. Он будто б завис посреди зала, внимательно изучая Этайн. Затем, после значительной паузы, произнес:

— Да, мы действительно не ошиблись. Мы согласимся на твое условие. Видимо, не случайно твое полное имя переводится с древнейшего языка как «Истинная». Знала ли ты об этом?

— Да, — девушка вновь вспомнила о Делазаре.

— Не время предаваться меланхолии, — от духа не ускользнула перемена настроения. — Пора переходить к делу. Учиться тебе еще два года. Но, выделиться из общей массы воспитанников необходимо уже сейчас. Для этого ты решишь проблему с исчезновениями людей и объяснишь все языком, понятным Ордену, без мистической составляющей, без малейшей ссылки на нас.

— И, как же я все это объясню?

— Теорией аномалий. То, что под скалами находится месторождение особых минералов, способных искажать восприятие, влиять на сознание. Попадание людей в такие поля не проходит бесследно — слабые гибнут, а сильные -теряют рассудок. В библиотеке мы представим тебе несколько свитков, а со скал принесем образец такого минерала.

— Но, на самом деле, такого минерала ведь не бывает в природе? — в голове Этайн снова начиналась путаница.

— Есть месторождения в долине гейзеров, но это не в пустыне, а гораздо северней. В свитке, на который завтра упадет твой взор, найдешь упоминание об этом. Камень, который мы перенесем со скал, для тебя будет выглядеть как обычный. Но остальные увидят в нем образец невиданной доселе породы.

— Вроде бы, все логично, — согласилась Этайн, в то же время, не переставая удивляться. Да, поистине, скоро грядут большие изменения в ее жизни.

— С этими доказательствами ты скоро предстанешь перед Элитой. Наша сегодняшняя встреча, Алетейн, увы, подходит к концу. Но перед тем, как покорять вершины, выслушай еще одно наше напутствие.

В силу своих способностей Линар будет чувствовать что-то необычное. Как бы ты им не дорожила, придется на время отдалиться. Советы и новости от целителей получай через свою хорошую знакомую, Вивиан. Она тоже неплохо разбирается в этом деле, и в помощи, в каких-либо сведениях, наверняка не откажет. С наставниками сближайся все сильней, но держи под жестким контролем все свои мысли, дабы не вызывать подозрений. Мы придадим тебе сил. Также, во сне ты можешь задавать вопросы, и большая часть нашего общения будет происходить именно там — с каждым днем у тебя будет все меньше свободного, личного времени.

— Как это, во сне? Последнее время мне, ровным счетом, ничего не снится. А если снится, того не помню, — непонимающе перебила Этайн.

— Скоро узнаешь, не торопись. Поспешать нужно медленно. А теперь, прости — нам пора, — с этими словами светящийся лик распался на мириады тающих белесых осколков.

Все тени в зале стали неподвижны. Потухшие факелы вновь загорелись, все, в один миг. Во время общения с существом в помещении витал запах грозы, колонны обтекала белесая дымка, а по мраморному полу стелился туман. После исчезновения джинна стало душно, привычно для кладовой, и туман рассеялся.

Этайн сильно ущипнула себя за плечо. Нет, все наяву, не сон. Поразмяв затекшие конечности, она выбралась из кладовой в коридор, и, наконец, добралась до своей комнаты.

— Отбой! Отбой! — кричал дежурный откуда-то сверху. Очень странно, что они сумели уложиться по графику. Она просто не могла не опоздать!

Но нет, джинн оказался не только софистом, но и хорошим математиком. Поразмышляв немного, Этайн погрузилась в сон. Но, во сне никто не явился, только тревога за Линара нашла свое отражение среди сновидческих пейзажей. Девушка то ругалась с ним, демонстративно отталкивая, то бежала следом, боясь отстать.

Глава 3. Начало пути

«… Вездесущий ветер доносит до меня прекрасную мелодию. На своих крыльях он принес пение далекого пустынного храма. Быть может, жив еще Аль-Шаидим?..

Помимо мелодий, собирает ветер легенды и предания разных веков. Меняя форму песчаных барханов, проникая в города, раскачивая кроны деревьев, колыхая знамена и натыкаясь на скалы, он собирает древние тайны, чтобы потом поведать их тому, кто ищет.

Лишь достигший особого мистического состояния в уединении, в гармонии с собой и природой, может расшифровать легенду, что принес с собой вольный ветер.

Из сухих зарослей, слегка испугав меня треском веток, выпорхнула какая-то птица и устремилась в сторону гор. Пение становится все тише, все дальше; и вскоре, совсем замолкает. Знамена вдалеке постепенно тускнеют; уже не выглядят так ярко, и не блестят золотом надписи вязью. Близится закат; стремительно уходит день, скоро закончатся богослужения и наступит гробовая тишина, нарушаемая порой лишь ночными балладами ветра в горах.

…Я закрываю глаза и вижу пестрый город с высоты птичьего полета. Люди копошатся, подобно муравьям, но из всей разношерстной массы Провидение указывает мне на одного. Одетый неприметно, он стремительно направляется к выходу из города, неся с собой какие-то свитки.

Наконец, толпа словно выплюнула его на более пустое, открытое пространство. По узкой тропе направился человек в горную крепость, чтобы пасть к ногам своего повелителя и вручить ему важную информацию, что содержится в свитках.

С огромной скоростью ветер меняет картинки в моей голове; время ускоряется и словно материализуется, становясь биологической сущностью. Я могу перемотать назад, чтобы все недостающие фрагменты гармонично вписались в общую картину; могу приблизить изображение или снова взлететь наверх. Я могу пребывать в особом мире, что подарил мне ветер; но могу смотреть на этот мир со стороны.

Я приковываю свой взгляд к столпу пламени. На площади некто в богатых одеждах решил себя прилюдно сжечь. Тот человек, что спешил в крепость, так и замирает на месте. Вероятно, он спешил к тому богачу, и теперь, большой ценой добытые сведения отдавать некому.

Но, тут произошло невероятное — только что сгоревший человек оказался на одном из других балконов замка, причем целый и невредимый. Высшие силы позволили ему доказать свое земное могущество, власть над людьми, но неземное происхождение. Все поклонились великому Вождю, лидеру Ордена, и сердце человека воспылало радостью, благоговением и трепетом одновременно.

Информация была дана; после была дана и клятва умереть за своего Вождя. Человек был полон решимости и силы, а также особого желания поскорее оказаться Там — среди молочных и медовых рек, в тени вечнозеленых деревьев и вечно лазурных небес. Он уже не жил мирскими делами, не жил он и войной — а жил он лишь стремлениями оказаться Там, и, вместе с великими деятелями давно ушедших эпох, вкушать райские плоды и нежиться в объятиях прекраснейших дев.

Ветер поведал мне все о подвигах этого безликого человека. Я видела его победы и череду неудач, жила с ним, какое-то время, одной жизнью. Слышала эту мелодию, мелодию самопожертвования ради идеи и интересов Ордена, я слышала её так ясно, что смогла составить картину контрастов — где грязные убийства умело сочетаются с благими намерениями, где прилавки уставлены ароматными пряностями, но к их аромату примешивается аромат лжи…

Этот человек завершил свой путь. Чтобы не сдаться в плен, он покончил с собой, в той надежде, что последует в обещанные Вождем запредельные поля вечного блаженства. Последнее, что он увидел перед собой — это развевающиеся на ветру алые знамена, на которые постепенно надвигалась тень. Близился закат.

С другого конца города доносилось вечернее богослужебное пение. Оно доносилось уже довольно долгое время; но поднялся ветер, и пение то отчетливо слышалось рядом, то приглушалось, и от этого казалось еще нереальней и таинственней.

С крыш домов разом выпорхнула стая птиц, шумом от взмахов крыльев испугав нескольких зазевавшихся и задумавшихся горожан.

Взлетели птицы в тот самый момент, когда душа воина покинула тело.

…Я открыла глаза и увидела багровый закат. Пение прекратилось, ветер утих…»

Этайн осторожно закатала в тонкую трубочку свое сочинение и перевязала атласной лентой. Первый раз, так рано утром, объявилось вдохновение.

Учащимся на книжном отделении даже в качестве дополнительного образования, следовало иногда писать собственные тексты. Изучать чужие для приобретения знаний и красоты речи — недостаточно. К тому же, наставники легко прослеживали «духовные эволюции» своих учеников. По подобным сочинениям, по их содержанию, стилю, и почерку соответственно можно определить превалирующие на данный момент настроения, идеи и предпочтения, отражение картины мира воспитанника. Именно поэтому такой вид творчества считался важным и не менее обязательным, чем владение какой-то вычурной боевой техникой. В сочинениях, к тому же, воспитанникам разрешалось немного фантазировать, что по-своему хорошо отвлекало от будней.

Вдохновение снизошло на Этайн тогда, когда она, едва проснувшись и наспех одевшись, пробралась в Библиотеку. Хоть здание и было открыто круглосуточно, привратники все же удивились столь раннему охотнику за знаниями. Что-то вело ее по ступеням, по лестницам и пролетам. Она даже не знала, на какой этаж подниматься, в какой отсек заглянуть — она просто шла, пока не уперлась в высокий стеллаж со свитками. Стеллажи были до потолка, и таких, как этот, в Библиотеке целые сотни.

Приветливое утреннее солнце озарило янтарным светом Библиотеку. На свету, подобно мелким мошкам, хаотично метались книжные пылинки.

Этайн глубоко вдохнула этот особый, до боли знакомый запах. С этим вздохом воспитанница Ордена пыталась вобрать в себя всю удивительную атмосферу древнего места — как книжное, так и солнечное, тепло, а заодно все знания разом.

Не открывая глаз, с сонной улыбкой на лице, она потянулась к одному из свитков.

В голове все это время раздавался шелест, будто бы от множества крыл бабочек. При касании к свитку шелест достиг своего апогея, и Этайн открыла глаза. Заголовок гласил:

«Свойства некоторых особенно редких минералов».

Таким образом, одно из вчерашних обещаний, данных в кладовой, сбылось. Теоретические основания нашлись, осталось лишь дело практики.

Хоть Этайн знала, благодаря кому все нашлось, радовалась она так, будто обнаружила все сама. Сильная радость и неподдельное восхищение самой собой, еще оставшиеся с детства мысли о собственном великом предназначении слились воедино, образовав собой вдохновение. Так, ранним утром, она и написала небольшое сочинение.

По выходу из Библиотеки воспитанница взглянула на небо. Сейчас еще нежно-синее, к обеду, от раскаленного добела пустынного солнца оно станет почти белым. А может, и затянется облаками, или вообще будет непонятно какого цвета из-за частых песчаных вихрей.

Созерцание неба всегда являлось для Этайн особым ритуалом. Ведь что, как не созерцание небесного полотна, так сильно способно напомнить о предназначении?..

Скоро завтрак, и после — снова тренировки, до самого обеда. Затем, по плану, необходимо заглянуть в квартал целителей к старой подруге Вивиан. О той самой Вивиан и упоминал джинн.

Единственная подруга Этайн, не такая близкая, как трое ребят, но, тем не менее, делились они друг с другом многими сокровенными, специфично девичьими, тайнами. Особенно тесно они общались на начальных этапах обучения — далее их разделил выбор основных направлений. Обучение целителей длилось чуть ли не целыми днями, и Вивиан почти не покидала квартала целителей.

Только она сможет выручить с новым зельем против страха — именно его хотел достать Линар.

На самом деле, как думала Этайн, зелье это может и не понадобиться. Ведь известно все, и теперь она знает, с кем и чем имеет дело. Но для отвода глаз наставников эта уловка не помешает.

Лукар решил на тренировке их основательно вымотать. Воспитанники школы воинов продолжали осваивать и совершенствовать технику боя с двумя клинками. Этайн неплохо поработала в парах с Хамидом, затем, некоторое время, с еще одним воспитанником школы, Эмилем. Пары иногда полезно менять — каждая смена противника привносит что-то новое в обучение в целом. Привыкание к кому-то одному значительно тормозит развитие.

С Линаром пересечься не удалось — Этайн ускользнула от общего обеда, и, перекусывая на ходу ячменной лепешкой, летела на всех парах в квартал целителей.

Квартал целителей является по-своему особенным, нисколько не уступая по красоте и компактности как кварталу воинов с хорошо обустроенными площадками и большими аренами, так и кварталу книжников с их величественной Библиотекой. В самом сердце квартала возвышается подобие храма с пилонами — двумя башнеобразными сооружениями формы усеченной пирамиды. Окна в этом здании полностью отсутствуют, и, что не может не поражать жителей других кварталов, во всех целительских зданиях и даже домах их крайне мало. Своебразная визитная карточка, можно и так сказать.

Малознакомые с учением и бытом целителей сочинили немыслимое количество легенд о том, что происходит в густом мраке этих строений. Рассказывали о том, что лекари выводят новые породы животных, с виду — донельзя кошмарных существ. Шептались, что охотно ставят опыты и на людях, предпочтительно многобожниках. Ходили слухи и о том, что лекари отклоняются от некоторых уставов Ордена, поклоняясь какому-то одному синкретичному божеству, служение которому предполагает обильные жертвоприношения и поражающие своей безумной жестокостью ритуалы. Но это, разумеется, всего лишь выдумки любителей всяческих небылиц.

Возможно, распространились они еще из-за того, что именно в этом квартале больше всего подземных помещений и лабиринтов. Часть своей казны неизвестных размеров Орден хранит именно здесь, в одном из лабиринтов, оснащенном разнообразием ловушек для незваных гостей. Случайно попавший в квартал целителей, незнакомый с их «бытом», пусть даже и член Ордена, может навеки затеряться в темных катакомбах.

Целители обучаются искусству врачевания и оттачивают его до глубокой старости. Эта школа, к тому же, подразделяется на множество других ответвлений — кто-то специализируется по ранениям, кто-то — по отравлениям; кто-то только лечит, а кто-то всю жизнь варит различные лечебные снадобья и хитромудрые зелья. Чуть реже встречаются «лекари души» — люди, пытающиеся дать объяснение ментальным явлениям. Они пытаются изучить другую важную составляющую человеческой природы — душевную. Обычно выбравшие эту стезю параллельно обучаются у книжников, что в глазах их коллег делает врачевателей души слишком далекими от реальности. Работы в Ордене для них не так много — с душой и головой (слава Элите) проблем, вроде бы, пока ни у кого нет. Зато многобожники представляют из себя достойных внимания пациентов.

Особенно способные целители совмещают в себе сразу несколько направлений, и потому такие кадры наиболее ценятся в Ордене. Одеваются лекари преимущественно во все белое; мужчины бреются наголо, а женщины прячут волосы под туго завязанными белоснежными платками.

Недалеко от квартала целителей, отделенный высокой крепостной стеной, возвышается дворец — резиденция владыки Имрана. Кто-то убежден и явно верит в то, что близость главы Ордена к кварталу целителей не случайна. К слову, еще одна зацепка для баек.

К немалому счастью Этайн, по многочисленным лабиринтам плутать не пришлось — Вивиан оказалась на улице, и окликнула подругу сама.

— Кого же я вижу! Неужели сегодня праздник, раз ты решила заглянуть!

— Ничего особенного, всего лишь передать привет от Хамида, — пошутила Этайн. Хамиду, кстати говоря, давно и безнадежно нравилась Вивиан. Высокая, белокурая и голубоглазая, с будто светящейся, фарфоровой кожей, она всегда являлась чужеродным элементом среди всех смуглых и темноглазых людей пустыни, словно редкий минерал. Большинство побаивалось ее, считая родственницей чародеев какого-то неземного происхождения.

Подруги крепко обнялись.

— Тем не менее, просто так ты не заходишь, — сразу смекнула целительница, деловито уперев руки в бока. — Что там у тебя, рассказывай. Итак, все идет вверх тормашками.

— К делу так к делу, еще успеем поболтать, надеюсь, — последнее прозвучало у Этайн неубедительно. — Ты наверняка знаешь о зелье, лишающем человека страхов и переживаний. Мне нужен один экземпляр, да и только.

Как и следовало ожидать, глаза у Вивиан заметно расширились.

— Так, подруга, что же ты собираешься творить на сей раз?

— Прости, этого сказать не могу. Но это важно, даже… Бесконечно важно. Помоги, пожалуйста, выкради для меня один маленький фиал. Потом я поясню тебе, зачем, — Этайн перешла на полушепот не для того, чтобы никто не подслушал, а скорее потому, что таяла надежда добыть бесценный пузырек с веществом.

— Нет уж, поясни сейчас. Ты безрассудна. Возьмешь и погибнешь. Я не могу дать тебе зелье, не зная, для чего оно, — Вивиан была непреклонна.

Этого тоже следовало ожидать. Во всех кварталах нарастает легкая паника, готовят отряды к походу на смертельно опасные скалы, и вдруг, заявляется лучшая подруга, одержимая сомнительными идеями и с весьма странными просьбами.

Этайн уже хотела было открыть рот, но тут появилось одно внезапное, отвлекающее обстоятельство. Сокурсники Вивиан, сидевшие неподалеку на скамьях, яростно зашептались. Сама Вивиан, вмиг потеряв всю деловитость и серьезность, неосознанно вытянулась, приподнялась на цыпочки, и напряженно высматривала что-то поверх головы подруги. Этайн обернулась и увидела рослого воина в кожаных доспехах коричневых оттенков. Кожа эффектно блестела на солнце, и, была настолько неоднородного цвета, хоть и одного оттенка, что выглядела какой-то мраморной. Этайн, не в первый раз видя такие доспехи, вновь отметила их поразительное сходство со змеиной кожей. Поверх доспехов, через плечо, перекинута широкая лента темно-малинового цвета, за спиной виднеются рукояти двух мечей, и, примерно таких же размеров, меч на поясе. На плече, не прикрытым лентой, сиял небольшой позолоченный значок — три искорки пламени. Такие отличительные знаки носит лишь Элита Ордена.

По бокам шли два копейщика, в таких же одеяниях, и с такими же значками — элитные стражники-гамадимы. Небольшая процессия шла через квартал целителей, держа курс на резиденцию владыки Имрана.

Рослый воин посередине вызвал немалый интерес у Этайн. Молодой, быть может, чуть старше ее, с бронзовой кожей и короткой, аккуратной черной бородкой, из-за которой казался старше, с чуть прищуренным взглядом зелено-карих глаз. Голову воина покрывала темно-коричневая чалма.

Девушка слишком долго задержала свой изучающий взгляд на воине, и тот, ощущая на себе взгляды десятков внимательных глаз, наконец обратил на нее внимание. Их взгляды встретились, боец чуть замедлил шаг, и вместе с ним — его сопровождающие.

Этайн ничуть не смутилась и бесцеремонно продолжала изучать воина. С молодыми элитными воинами ей сталкиваться не приходилось — как правило, юные воспитанники контактировали только с опытными, гораздо старшими, иногда и вовсе, пожилыми наставниками.

Боец слегка улыбнулся и подошел совсем близко к немного ошарашенным подругам, Вивиан и Этайн. Целительница так и осталась напряженной и прямой, как струна. Ее подруга-воительница держалась более непринужденно.

— Это не ты, случайно, единственная воительница в школе воинов? — обратился он к Этайн приятным, глубоким голосом.

— Да, я, — ответила воительница, немного смутившись.

— Рад увидеть тебя вживую. А то только от Лукара доводилось о тебе слышать. Я — Рамирес, из рода исмаилитов, — воин протянул Этайн ладонь.

— Этайн, — представилась та и не сразу ответила на приветствие, неловко протянув руку.

Рамирес вновь улыбнулся слишком обаятельной улыбкой для прошедшего немало сражений воина. Создавалось впечатление, что он не из воинов, а какой-нибудь смазливый софист с агоры. Внимательно изучив Этайн, он мельком глянул на Вивиан.

— А что за прекрасная нимфа Севера рядом с тобой? — обратился боец к воспитаннице школы воинов.

— Это Вивиан, моя подруга, — выпалила Этайн, не дав сказать подруге ни слова.

— Рад знакомству с вами. Рад был бы и продолжить, но у Ордена неотложные дела. Быть может, еще встретимся, — перед уходом в сторону резиденции Рамирес еще раз задержал взгляд на Этайн.

Девушки проводили взглядами элитную троицу. И не только они — неподалеку суетились, неустанно щебетали и тихонько хихикали юные целительницы. С шумом отворились тяжелые ворота, подняв в воздух легкий столб пыли, и впустили гордо шествующих воинов. Подруги вновь заговорили только тогда, когда ворота закрылись.

— Знаешь, Этайн, я чувствую себя такой невеждой рядом с такими благородными людьми, — Вивиан ухмыльнулась при слове «благородными», явно иронизируя, — Не зная своего происхождения, не имея понятия о родословной…

— Ха, думаешь, я о себе премного знаю? — живо подыграла ей Этайн.

— Да, действительно. Как же он на тебя засматривался! Видать, воительниц не видел ни разу.

— Может быть, и так, — воительница не любила судачить, шептаться, сплетничать. Может, еще поэтому у нее была единственная подруга. В мужском обществе Этайн всегда чувствовала себя гораздо комфортней. — Знаешь, Вивиан… Нужно вернуться к прерванному разговору, времени у нас мало.

Воспитанницы отошли подальше от возможных «ушей» в виде компании целителей.

— Видишь, Элита встревожена, суетится. Делазар, мой любимый наставник, погиб, но, тем не менее, он оставил мне немного важных свитков для окончания одного дела… Долго объяснять, Вив, прости, не скажу всего, и не могу! Прошу, пойми, насколько это важно, правда. Обещаю быть предельно осторожной, — почти молила Этайн, на ходу пытаясь как можно лучше префразировать прошение.

Белокурая нимфа нахмурилась, и, мысленно все взвесив, решила покориться обстоятельствам.

— Хорошо… Уговорила. Про Делазара слышала, мои соболезнования. А также слышала, что гибнут люди в скалах. Так уж и быть, выкраду для тебя зелье. Ты знаешь, что я всегда за тебя, и сколько раз ты меня выручала на тех первых тяжелых порах… Но запомни, — в ее голосе послышались стальные нотки, — Если ты умрешь в скалах, будь они неладны, я тебя собственноручно придушу, Этайн.

Этайн засмеялась, и хмурое лицо Вивиан прояснилось.

— Все будет хорошо, обещаю.

— Сегодня, ближе к закату, подойду к вашему «оазису» с зельем.

— Нет, подожди! Не покидай квартала, это будет выглядеть подозрительно. Я сама приду за зельем, с наступлением ночи.

— Не мой выход будет выглядеть подозрительным, а ты… Ты что-то скрываешь от друзей, — раскусила подругу Вивиан.

— Ты права, в этот раз я действую одна. И тебе, как видишь, говорю не слишком много.

— Еще и в одиночку… — вздохнула целительница.

— Не волнуйся, — Этайн обнадеживающе подмигнула. — Думаю, скоро и в Ордене все наладится, будет спокойно, как всегда.

— Ладно. До вечера, не прощаемся.

— До вечера!

С квартала целителей Этайн возвращалась с улыбкой до ушей. Не только потому, что добилась желаемого. Она вспомнила, как обучала подругу азам боевых искусств, обязательным для всех воспитанников Ордена, независимо от выбранного направления.

Вспомнила, как они шутили. Кривляясь, бегали босиком по горячему песку. Собирали цветки кактуса, прикрепляли их к одежде и вплетали в волосы. Редко, но метко проворачивали детские и безобидные, если можно так сказать, интриги.

Ворох таких приятных воспоминаний родом из детства не мог не вызвать улыбки. Давно она не возникала на лице воительницы.

И еще, довольно неожиданное знакомство с Рамиресом исмаилитом… Этайн сильно заинтересовала эта фигура. Интересно было бы узнать, как он оказался в Элите, какие у него мысли и стремления… Воин из благородного, действительно древнего рода воинов хапиру, первым воином которых был Исмаил. В честь него род и назван.

Быть может, их пути еще пересекутся…

На этот раз, на послеобеденных занятиях философией в квартале книжников Этайн никак не могла сосредоточиться. Лекции об умозрительных вещах совсем не умещались в голове — все мысли были о предстоящем походе за минералом. Тем не менее, один кусочек лекции все же вырвал воспитанницу из объятий тревожных мыслей о будущем.

«… Мы говорим об универсальном начале, о Демиурге, создавшем Вселенную и обнимающем ее. Вернее, мы называем это Целым. Целому нет дела для нас, вы это знаете, повторять не буду. Многобожники же верят в неких сверхъестественных существ из других измерений. Проведем же мысленный эксперимент. Руководство Ордена осудило б меня за это, но я не могу не поделиться с вами своими размышлениями…», — вещал Хасан, старый книжник.

«Осторожней, старик», — подумала про себя Этайн. Хотя, к речам престарелого Хасана уже давно серьезно не относились, и на большую часть его бредовых идей сам Стигмор, глава книжников, закрывал глаза.

— Многие стремятся контактировать с Целым, многобожники же всерьез верят, что контактируют с духами, — продолжал Хасан, — Но так называемые духи, сама Высшая Сила, наш дух, и наша душа, все это — суть понятия умозрительные. Давайте представим, что духи существуют, — лектор сделал многозначительную паузу после столь провокационного предположения. К слову говоря, Этайн было легче всех это представить. — И, вот, дорогие мои, что интересно: сознаем ли мы, что при возможной встрече с каким-либо существом мы останемся прежними?.. Будем так же выглядеть и так же рассждать?.. Откровение свыше изменило бы нас; долгая беседа с высшим существом продлит нам земную жизнь, но, кто знает, вдруг после подобной беседы окажется, что мы сотню лет отсутствовали на нашем родном материке, и все изменилось до неузнаваемости в нашем мире. Это мистическое путешествие безжалостно скрутит сознание, но вскоре развернет до огромных размеров, чтобы мы многое смогли понять и объять. Мы наверняка не сможем вынести такого путешествия, выжить после него; ибо всего нам знать — не дано, да и не нужно. Природа наша конечна, и, что дано нам знать, на протяжении всей земной жизни, то и будем знать, и ничего больше. Все остальное — потом, кхе-кхе… — от обилия сложных для воприятия слов старик закашлялся.

— А что потом? — заминкой воспользовался Хамид. — Приобщение к Целому? Растворение в нем?

Хасан, поняв, что скоро из аудитории посыпется слишком много вопросов на его седую голову, решил ответить сразу на все возможные, большая часть которых еще не успела озвучиться.

— Этого никто не может знать, мой юный друг. Сегодня у нас не полемика, а простая лекция, и я всего лишь решил озвучить свою интересную идейку, — поспешно добавил он.

— А почему мы тогда вообще об этом говорим? Быть может, все бессмысленно? — выкрикнул кто-то из-за стеллажей, с самого дальнего угла лекционного зала Библиотеки.

Хамид прошептал на ухо Этайн:

— У меня после каждого занятия философией возникают такие мысли.

Этайн рассеянно ухмыльнулась.

— Далеко заходить мы не будем. Смысл есть! — Хасан немного засуетился, заметался на своем постаменте, откуда все это время вещал. Видимо, думал, как искусней и скорей переменить тему. Вряд ли он предвосхищал подобные вопросы.

— Смысл в том, чтобы служить Ордену, — вовремя пришел на помощь старому лектору кто-то из воспитанников.

— Именно! — сразу ухватился старик и поднял вверх указательный палец. — А сейчас, давайте поговорим о власти над собой и разберем такие понятия, как слабодушие, малодушие…

Больше Этайн не слушала, да и сидевший рядом Хамид тоже — рисовал на свитке какие-то немыслимые, лишь одному ему понятные каракули. От убаюкивающего голоса лектора девушка начала засыпать. Весь читальный зал оказался окутанным странным туманом. Потом на лектора обрушился целый водопад, и на потолке не столь уместно образовалась небольшая радуга; а немногим после воительница куда-то очень долго шла. Дорога привела ее к обрыву.

Что там?.. Что за обрывом? Знание?.. Это же безумно интересно! Но… Заглянуть туда что-то мешало. Туман был слишком плотен и осязаем, подобно белой дымчатой ткани. Надо ее отодвинуть, как створки.

Этайн чуть подняла руку и обомлела. Кожа стала почти прозрачной, и словно светилась изнутри. От рук невозможно оторвать глаз — поскольку из-за прозрачности кожи можно спокойно рассматривать артерии и вены, практически все кровеносные сосуды. Со стороны казалось, что тело расписано изнутри алыми и бордовыми узорами.

— Смотри, — резко раздался голос за спиной. Несмотря на густоту тумана, он звучал довольно ясно и громко, как набат.

Вмиг все вокруг озарилось ослепительной вспышкой света, нечто подняло Этайн в воздух и резко оторвало от земли. Возникло ощущение «скручивания» сознания, словно кто-то очень сильный перенес куда-то и физическую, и ментальную составляющие; причем с некоторыми изменениями. Этайн будто бы почувствовала рост своего Духа и осознала, что предстоит беседа с очень важной особой из другого измерения. И то самое существо приблизило ее, обычного человека, к себе — для того, чтобы можно было беседовать на равных.

Вскоре свет стал слабеть, и девушку снова опустило к обрыву. Мягко приземлившись, Этайн еще ближе подошла к пропасти неизвестных размеров. И, нисколько не пожалела об этом.

Перед ней расстилался невероятной красоты город. «Небесный Град», почему-то закралась мысль.

Жадно всматриваясь, Этайн обнаружила явное сходство города с кварталами Ордена и резиденцией Элиты. Похожие улицы, широкие и узкие, башни со шпилями, пронзающими густые облака перламутрового оттенка, и замысловатые, и простые, такие разнообразные, строения. Только город казался каким-то призрачным, в странной розоватой дымке, придающей волшебный шарм. «Мираж», — подумала Этайн.

— Здесь мы живем, — снова раздался голос за спиной девушки. — Все такое же, как и у вас. Мы живем в таких же городах. Как и вы, во что-то верим. Питаемся, влюбляемся, размножаемся.

Воспитанница школы воинов, напрочь утратив смелость, не могла вымолвить ни слова. Но твердо знала, что сейчас ей последовательно и постепенно открываются новые, действительно нужные, знания. Это не мираж. Точно, не мираж.

Не мираж…

— Какой еще мираж? Ты чего заладила? — Хамид слегка толкнул подругу в бок.

Заспанная Этайн не сразу поняла, что происходит. Оказывается, она несколько раз вслух проговорила «не мираж»…

В таком полудремотном-полубодром состоянии она провела время до вечера. Раннее вставание, однако, дает о себе знать. Но к вечеру, напротив, сонливость как рукой сняло, и воительница снова помчалась в квартал целителей.

Обещанное зелье было вручено уже в сумерках, после заката, в одной из неприметных подворотен в конце квартала. Место не из самых приятных, особенно в сумеречное время. Стремительно холодало, свистел ветер, поднимая в небо клубы песка. В заброшенных домах вместо окон и сорванных с петель дверей зияли черные дыры.

— Да уж, завела ты меня, не пойми куда! — в сердцах высказалась Этайн, наступив при этом на какие-то доски. В надвигающейся темноте сложно было что-либо различить.

— Здесь есть один тайный проход неподалеку, — шепнула Вивиан. — Так мне будет удобней вернуться. Прости, что прогнала тебя через весь квартал.

— Какой еще тайный проход? Куда он ведет? — извинение было проигнорировано.

— К Цитадели целителей, конечно. Но все, больше не спрашивай. Мы на посвящении клятву давали, так что не искушай меня!

— Ладно, ладно, не буду, сколь бы интересным это ни было. До скорой встречи, Вив! — попрощалась Этайн, как сама любезность. Как только воительница увидела фиал с зельем, злость как рукой сняло.

— Этайн, будь осторожней! — Вивиан скрылась в одном из заброшенных зданий.

Какое-то время Этайн всматривалась в эти черные провалы, будучи почему-то уверенной, что-то нечто оттуда всматривается в нее. Отчего же так давит кромешная темнота, и почему человеческий ум склонен наделять ее жуткими чертами и немыслимыми возможностями? Верно, человек боится того, чего не видит, и воображение очень не вовремя подсовывает гротескные, пугающие образы. В такие моменты он больше всего нуждается в свете.

Но о важности теней и темноты забывать не стоит — блеклой пустошью была бы все земля без теней, все слепли бы от нестерпимого света.

Ничего не происходило, и Этайн поспешно направилась в сторону скал. Лишь после того, как минерал окажется в ее руках, она сможет сделать довольно большой шаг в сторону Элиты. Медлить не стоит, сейчас — самое время. Сейчас или никогда.

Страже у ворот пришлось солгать про направление от книжников на ночную медитацию. Сурового вида парни потребовали письменное разрешение, но Этайн спас старый, сильно действующий прием.

— Если провалю промежуточный зачет по медитации, сошлюсь на вас Стигмору.

— Ладно… Проходи. Но в сторону скал не лезть, ясно?

Этайн только это и было нужно.

У ночей в пустыне есть свое очарование. Из-за иссиня-черных рваных облаков робко выглянула еще неполная луна, похожая на кусочек молочного кварца. Ее таинственный свет преображал все вокруг — от песка словно исходил полупрозрачный пар, а крепостные стены и здания, будто бы влажно поблескивали. Также выглядели и скалы. При свете луны невольно ощущаешь себя гораздо спокойней. Но, стоит лишь ей скрыться за облаками, как на скалы надвигается огромная косматая тень, и становится не очень уютно.

Этайн закуталась в плащ и накинула капюшон. Слишком холодно. Однако, по мере приближения к скалам становилось теплей — они препятствовали буйным пустынным ветрам.

Забраться наверх не составило никакого труда. «Что-то слишком все гладко, как-то подозрительно», — подумала Этайн. И тут, в унисон мыслям, на скалы начал плавно опускаться туман.

Сначала появилось одно небольшое белесое облачко, способное прикрыть маленький утес. Затем оно стало постепенно разрастаться и превратилось в сплошную мглу. Скалы утопали в фантастическом воздушном океане. Этайн внезапно вспомнился сон, приснившийся во время лекции. Что ее ожидает?.. Аналогичные блуждания в тумане, затем видение великолепного города? Или, что другое? Во сне можно прыгнуть в пропасть, не погибнув. Во сне можно ошибиться не раз. Во сне можно все. В жизни же порой можно ошибиться всего только один раз.

Несмотря на то, что время близилось к полуночи, на вершинах скал царил день. День и ночь поменялись местами? Что за морок? Главное, чтоб не поменялись местами сон и реальность. Иначе усомнишься, видя друга. Усомнишься в своем собственном существовании. Глядя на свои руки, не будешь ощущать их, и оцепенеешь.

Этайн закатала рукава плаща. Нет, руки не белые, вены и кровеносные сосуды не так явно выделяются, как то было во сне.

Туман становился все гуще. Для успокоения воспитанница Ордена сделала глоток зелья, о котором уже успела позабыть.

Воздух наполнился не только влажными парами. Через паровые завесы пробивались разные звуки. То слышались взмахи множества крыльев гигантских бабочек, то доносился шелест крон деревьев (откуда все это в пустыне могло взяться?..). Но, это еще не все странные флюиды. Туманную тишину нарушал то треск льда либо стекла, то треск раскаленной в сильном пламени головни, то какие-то пульсирующие, утробные, урчащие и клокочущие звуки. И, через отдаленный грохот водопада, чудилось биение тысячи маленьких сердец.

Этайн протянула руку к особенно большому белому сгустку пара перед собой. Сгусток плавно отодвинулся в сторону, уступая ей дорогу. Таким образом, отодвигая сгустки, как шторы, не ведающая страха воспитанница добралась до уже знакомого обрыва.

«Там не может быть никакого города», — упорно твердил разум. Там, внизу — лишь острые гребни скал.

Но город, все-таки, был. Он манил своей красотой, своей реальностью и легкой призрачностью одновременно. До новой жизни — рукой подать, надо всего лишь шагнуть в обрыв. И ветер на своих крыльях понесет тебя к воротам Небесного Града…

Зелье явно было лишним. На сознание Этайн, определенно, воздействовали. К городу манило неспроста. А тут еще небывалая храбрость вдогонку, и совершенно, не к месту.

— Стой! — резко раздался ясный голос за спиной.

Этайн послушно остановилась.

— Не ходи туда. Ты сорвешься с обрыва и разобьешься. Здесь так многих уже убирали.

— Город… Все же… ненастоящий?.. Мираж? — с нотками явного разочарования в голосе спросила девушка у спасшего ее от глупой смерти джинна.

— Наши города очень похожи на ваши. Но это — мираж. Среди джиннов, как и среди людей, встречаются поистине коварные личности. Мы успели тебя перехватить. Не верь наваждению.

Призрачный город исчез. Туман рассеялся, но не так постепенно, как появился, а слишком резко, будто от внезапного порыва ураганного ветра. Этайн обнаружила себя стоящей на самом краю утеса. После туманного свечения было слишком темно — небо иссиня-черным куполом покрывало пустыню. Так и должно быть.

Воительница очнулась, словно от глубокого сна, огляделась вокруг. Из расщелины неподалеку выглядывал тот самый джинн, ранее принимавший облик Делазара. Ему и принадлежал голос.

— Коварные личности? О чем… вернее, о ком ты говоришь? — отряхнувшись, будто от какой-то пыли, спросила девушка.

— О тех, кто впал в искушение творить всякое зло, издеваться над родом человеческим, — пояснил джинн. — Таких среди нас немало. Язычники называют их злыми духами. Они поклоняются им, приносят жертвы, стараясь снискать милость. Началось это очень давно, еще до того, как хапиру пришли в пустыню и основались известные тебе ордена. Я был свидетелем.

— Так сколько же тебе лет? — перебила удивленная Этайн.

— Созданное из пламени, как ни странно, живет дольше, — увильнул от прямого вопроса джинн, и продолжил, — Так вот, многобожники всегда боялись природных явлений и диких существ. Они высекали из камня, вырезали из дерева различные фигурки — талисманы, амулеты, кто как называет. В форме животных, в основном, реже — в виде солнечных дисков. И однажды, коварные джинны искусили их, заставив им поклоняться.

Все было просто — в одном святилище, ночью, принесли в жертву молоко и финики. Наутро все это исчезло. Разумеется, все возмутились и разозлились на главного жреца, подумали, что это он выпил молоко и съел все финики. Жрец клялся всеми богами одновременно, что он ничего не делал, даже не касался еды. Тогда решили принести жертву еще раз, устроить возле святилища наблюдателей и проследить. Как же все обомлели, когда молоко пили деревянные идолы!

— Ч-чего? — Этайн настроилась скептически. Как только можно поверить в такую нелепость!

— Именно, они стали двигаться! Затем, когда один из самых смелых кочевников приблизился к святыне, воспламенились фигурки в форме солнца. Через некоторое время пламя исчезло так же внезапно, как и появилось, а на фигурках следов разрушения не оказалось.

— А дальше что?

— А что может быть дальше? Изумленные кочевники пали ниц перед этим явлением и придумали новые культы. Думаю, ты поняла, что в идолов вселились джинны.

— Вы… Такие, как вы… Могут вселяться во все подряд? — этот вопрос относительно давно мучал Этайн.

— Да, можем. И принимать облик любого человека. В том числе, и вселяться в человека, животного, не только в неодушевленные предметы.

— И в Ордене могут быть те… — закралась в голову страшная мысль. Даже допустить такую мысль — не то, что озвучить — было поистине жутко.

— Да, в Ордене могут быть одержимые, — закончил за нее джинн. — Именно так их называют. Скорей всего, они не осознают, что ими кто-то управляет. Так или иначе, этот кто-то может нам сильно помешать. Коварные твари, избравшие темноту и хаос своим пристанищем, способны пробудить в человеке самое темное. Сначала необузданные животные желания, затем — гордыню, алчность, волю к превосходству… У каждого — свои слабые места. С одержимым светлому джинну справиться непросто, не говоря уже о человеке.

Добрая доля сказанного до Этайн не дошла. Но одно она понимала точно — появилось новое, пугающее обстоятельство. Теперь она не могла быть уверенной, кто есть кто в Ордене — ведь чей-либо облик может принимать джинн. Либо, перед ней находится тот самый, хорошо знакомый человек, говорящий своим голосом, но выражающий не свои мысли и действующий согласно чужим желаниям. Кто же настоящий, и настоящая ли она, Этайн? Она знает, кто она есть, но какова она, и каковы ее настоящие желания?.. Сейчас состояние девушки было похоже на состояние человека при смерти — он не знает наверняка, что Там, что его ожидает, что представляет собой иная жизнь. И у Этайн еще при земной жизни начинается знакомство с иными формами жизни. Слишком странное. Слишком раннее. Донельзя непредвиденное и разрушившее в прошлом уютный, надежный образ жизни. Вот оно, пограничное состояние. Его нужно пережить, сохранив при этом рассудок.

— Не бойся, не переживай. Со временем у тебя откроются глаза на все, и ты будешь видеть. Будешь наверняка знать, с кем имеешь дело. И да, у лекарей «душевного» направления скоро прибавится работы, я уверен.

— Вы сильнее нас, и вы пользуетесь этим, — заключила Этайн. Благо, зелье действовало, поэтому мыслила она довольно ясно и холодно, практически не теряясь.

— Кто-то пользуется, а кто-то — нет. Некоторые вообще не могут без людей, как, к примеру, и мое ближайшее окружение. Потому мы обратились к тебе. Темные же создания — безусловно, пользуются своим превосходством и невидимостью для человеческих глаз. Они гордятся этим, — подробно пояснил джинн, чуть приблизившись к Этайн для доверительного эффекта.

— А почему я должна тебе верить? — продолжала рубить она.

— Потому, что у тебя нет выбора. Хоть и говорят, что выбор есть всегда, но здесь… Ты не можешь выбрать не выбирать вообще. Сейчас ты не можешь просто плыть по течению. Но, после выполнения своего предназначения, мы не будем обращаться к тебе без твоего ведома, сковывать в действиях. Мы помним свои обещания, и твердо держим их.

— Как и я свои, — девушка скрестила руки и вновь глянула вниз, на острые, хищные зубцы скал. В эту темную ощерившуюся пасть она могла бы провалиться. Странно, но воспитанница даже не поежилась при этой мысли. Хорошее зелье достала Вивиан, однако. Полностью оправдало себя.

— Приятно, что у тебя не так много переживаний и лишних метаний, как я полагал. Хвалю. И, думаю, после получения некоторых необходимых знаний, настала пора дать тебе минерал.

Джинн извлек из трещины в скале удивительной красоты минерал. То была порода черного цвета, идеальной, правильной призматической формы с желтовато-зелеными включениями. В ночи это выглядело завораживающе — по черному блестящему камню струились золотистые прожилки.

Этайн приблизилась, чтобы взять минерал. Но, при малейшем движении в сторону него, все сильнее и явственней кожей ощущался некий полюс силы, странное напряжение.

— Теперь, смотри, — будто по приказу джинна, камень накрыла какая-то тень. После ухода тени минерал потерял свое очарование и мифическую силу, превратившись в черный потухший кристалл, невзрачный, хоть и все той же правильной формы. — Это — настоящее. Только что, было наваждение. Такие трюки даются нам легко. Таким, каким ты видела минерал несколько секунд назад — таким его будут видеть все. Ты же будешь видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

— Ох, не перевернулся бы весь мир вверх тормашками! — вырвался у воительницы самый, что ни на есть, крик души.

— Вот поэтому, мы рядом. Итак, мы беседуем, время хоть и замедляется для тебя, но, все же, совсем на месте не стоит, — для эффекта джинн сделал паузу. — Так что, тебе пора отправляться в Орден.

Этайн взяла минерал и, не прощаясь, повернула было в ту сторону, откуда пришла, как джинн вновь остановил ее.

— Нет, ты пойдешь другим путем. Спустишься, окажешься с другой стороны скал, затем обогнешь их и вернешься домой.

— Зачем такой бессмысленный крюк? — девушка искренне удивилась неожиданному и нерациональному заявлению своего призрачного наставника.

— Ты увидишь, зачем. Кстати, склон здесь более пологий.

Перегруженному мозгу Этайн уже было лень сопротивляться, поэтому она начала спуск тем путем, что предложил ей новый огненный друг. К сожалению, не воображаемый, а именно, донельзя реальный. Как эти камни под ногами, как эта луна на небосклоне, как воздух, который она вбирает в свои легкие. Нет, пожалуй, не столь сильные аргументы.

Реальный, как то, что она сейчас мыслит, сомневается, дышит, идет и, похоже на то, существует.

Благодаря философским настроениям, спуск по ощущениям не занял много времени. И склон, действительно, оказался пологим. Но, в самом конце спуска, девушку поджидал очередной сюрприз.

— Смотри-ка, Йеспас, походу орденские совсем распоясались! — прорезал ночную тишину громкий голос.

— Еще поодиночке ходят! — вторил ему другой.

Реплики принадлежали двум кочевникам, дежурившим у подножия скал. Что ж, спасибо тебе на добром слове, джинн, удружил.

Этайн нащупала рукоять своего кортика, но пока ничего не предпринимала.

Один из кочевников приблизился. Естественно, в ночной темноте ничего не разобрать. Едва тот успел снова что-либо сказать, как в его горло вонзилась стрела. Второй кочевник засуетился, явно желая скрыться, но Этайн ловко подставила ему подножку. Бедняга ударился головой о камень и притих на время.

Из-за высоких камней вышло трое людей в орденских плащах. Один из них держал тяжелый составной лук. Он и поразил кочевника стрелой. Боец позади него чиркнул камнем и зажег факел. Воины Ордена подошли к Этайн и неподвижному телу пока что чудом оставшегося в живых второго кочевника.

— Этайн?!

— Рамирес?!

Вот и вновь пересеклись их пути, и, что невероятно, так скоро!.. Хотя, с появлением джиннов в жизни Этайн, все невероятное стало, что ни на есть, вполне вероятным, реальным и возможным.

Они долго молчали и рассматривали друг друга, будто видясь в первый раз. Воин улыбнулся. Вне всяких сомнений, он радовался столь неожиданной встрече в еще более неожиданном месте.

— Как ты здесь оказалась? Почему тебя носит в таких местах? Думаю, мне не стоит объяснять, насколько это необдуманно с твоей стороны, — сказал воин с явно напускной серьезностью.

Этайн решила не сразу открыть все карты. Все нужно делать последовательно, грамотно. Только тогда направят к Элите.

— Пыталась найти подтверждение одной своей теории, — невозмутимо ответила воительница.

— На смертельно опасные задания вправе отправлять только Элита, в лице владыки Имрана. И, отправляют только проверенных воинов, не учащихся, не воспитанников, — продолжал журить Рамирес. Несерьезные глаза выдавали его настрой.

— Ты покинула территорию Ордена без разрешения, — вписался в разговор один из спутников Рамиреса, гамадим. Гамадимами в Ордене называли стражников крепостей.

— И наговорила всяких небылиц страже, — все же не выдержал и ухмыльнулся Рамирес. — Узнаю себя, лет, эдак пять назад, — воин игриво подмигнул.

— Все верно, — у Этайн не было ни тени страха, ни капли смущения.

— Хоть она и опрокинула этого, — один из гамадимов, морщась, пнул кочевника в бок носком ботинка, — Но без нас бы, так или иначе, не справилась. И выговора от Бандаро ей не избежать.

— Ты прав, Али, — Рамирес наконец обратил внимание на лежавшего без чувств кочевника. — Этого, кстати, мы заберем с собой. Ну что, хоть нашла подтверждение своей теории?

— Не поверите — нашла.

Рамирес вопросительно выгнул бровь.

— История долгая. Нашла в библиотеке свиток с интересными сведениями. Написанное в нем совпало с моими предположениями. Тогда, я отправилась сюда и нашла вещественное доказательство. И да, мне нужно обратиться с этим к Бандаро, — уверенно, донельзя спокойно сообщила Этайн, спрыгнув с валуна, на котором все это время стояла. Выговор Бандаро, главы школы воинов, на самом деле, нисколько не волновал.

— Она, определенно, несет чепуху, — недоверчиво пробурчал Али.

— Так что там у тебя? — нетерпеливо спросил исмаилит.

Этайн торжествующе улыбнулась и достала из внутреннего кармана плаща минерал. Возгласы удивления и восхищенные взгляды не заставили себя долго ждать. Глаза у всех троих стали большими, как плошки.

— Что… это? — Рамирес явно потерялся. Не мог он предвидеть такого поворота.

— Подтверждение теории аномалий. Именно из-за галлюцинаций, вызываемых энергетикой залежей минералов, пропадают и гибнут люди. Мне удалось найти образец внутри аномального поля. И, образец мне нужно доставить Бандаро.

— Странно, почему у тебя не было галлюцинаций, и ты стоишь перед нами целая и невредимая, — подал голос молчавший до этого второй спутник Рамиреса. Ему удалось первым взять себя в руки и побороть удивление.

— Украла зелье против страха, галлюцинации были слабыми, я совладала с собой. За этот проступок готова ответить. Надоело бездействие. Решила послужить Ордену, вот и пошла на крайние меры, — девушка непроизвольно вновь вскочила на камень, будто для того, чтобы быть выше своих собеседников.

Али все сказанное немного зацепило. Боец, с легким презрением фыркнув, хотел было снова сделать гневную вставку, но Рамирес опередил:

— Все, разговоры окончены. Возможно, дело ты сделала большое. Мы отведем тебя к Бандаро, и уже сегодня ты предстанешь перед ним, расскажешь все. А насчет дисциплины решать не нам, — Рамирес многозначительно посмотрел на Али.

Этайн про себя восторжествовала.

Воины Ордена поволокли за собой для допросов так и не пришедшего в себя кочевника, и, вместе с воительницей, огибая скалы, направились к высоким крепостным стенам школы воинов.

Скоро вся Элита услышит об Этайн.

Но, это всего лишь начало. Начало пути в Элиту.

Глава 4. Испытания

Они почти дошли до главного отделения школы воинов, как Этайн заметила двоих воспитанников, сидящих на каменистой площадке. Что заставило их сидеть здесь, при свете луны, в столь позднее время?..

Один из них встал. Приблизившись, воительница узнала в нем Никайора, и стремглав помчалась в сторону площадки.

— Ты куда, Этайн? — прокричал ей вслед Рамирес.

— Я быстро, извиняюсь, — небрежно бросила та, не обернувшись.

Никайор слегка удивленно смотрел на свою подругу. Он выглядел невыспавшимся, очень усталым, можно даже сказать, истощенным. Девушка на какой-то миг засомневалась, действительно ли перед ней Никайор. Нет, вроде он, близкий друг, тот самый добрый здоровяк. Замученный только.

А рядом с ним на корточках сидел… Линар. Этайн приземлилась рядом. После зелья чувства казались притупленными, словно не своими. Но внутри что-то слегка шевельнулось. Этайн показалось, будто в эти секунды от нее ускользает нечто неимоверно важное. Главное, сохранять невозмутимый вид, нося непроницаемую маску.

Ах, вот и ответ! Вот, что она теряет — искренность, возможность быть собой…

Линар остался сидеть так же неподвижно, не обратив особого внимания на внезапное появление Этайн. Он смотрел куда-то вдаль, но не беспечно и медитативно, а вымученно. Именно, вымученно. Очевидно, мысли ему не давали покоя. К счастью, только мысли — никакого присутствия джиннов Этайн не ощущала.

— Линар, ты чего? — она слегка тронула его за плечо.

Воин наконец перевел взгляд из никуда на подругу, и немного смутился.

«Он что-то чувствует. Наверняка догадывается», — подумала Этайн. От взгляда Линара закончилось действие зелья бесстрашия и бесчувственности, забылся Рамирес, который, между тем, уже начинал нервничать в ожидании, и задание для Элиты. Все мысли сфокусировались в одном направлении.

Линар отогнал смущение и, слегка поведя плечом, как можно спокойней ответил:

— Решил пройтись поздно, не спалось. Никайор услышал шорох и последовал за мной, как ты тогда приказывала, — последнее было произнесено с долей иронии.

— Прости меня… За ту резкость, — девушка немного замялась.

— Этайн! Из-за тебя итак придется будить Бандаро, мы ждем, так что оставь разговоры на потом! — Рамирес, оказывается, издалека наблюдал всю эту подлунную сцену с нескрываемым раздражением.

Этайн тут же подскочила, вскочил за ней и Линар, будто ошпаренный. Настал его черед задавать вопросы.

— У тебя-то что? Что натворила? — глаза его лихорадочно заблестели.

Можно многое скрыть и недоговорить. Перед кем-то слукавить. Ради блага этого кого-то или ради чего-то еще. Но только не перед Линаром.

— Нашла подтверждение одной своей теории, — начала она старую песню, как заведенная, оглянувшись на стоявшего чуть поодаль Рамиреса с взглядом коршуна. Тот смотрел на Линара сверху вниз. — Надо высказать свои опасения Бандаро. А так, все хорошо, потом поговорим, нужно… — тут Этайн резко сорвалась с места, и, не оглядываясь, взлетела по ступеням главного здания школы воинов.

Вышло очень спонтанно и скомкано. И от пристального внимания Рамиреса это не ускользнуло.

Изнутри резиденция Бандаро смотрелась не так скромно, как все остальные помещения квартала. Главный представитель воинов всегда отличался меркантильностью, тягой к роскоши.

Весь холл утопал в зеленых оттенках, поскольку пол, стены и потолок выложены темно-зелеными каменными плитами. Добываемый неизвестно где (скорее всего, в далеких северных горах, окутанных легендами), этот натуральный камень не мог не притягивать взгляд. Стены казались расписанными рукой умелого художника, и по ним расплывались круги, то плавно перетекая один в другой, то вовсе, расползаясь витиеватыми узорами.

Бронзовые светильники, прикрепленные к стенам, изображали крылатых львов. От входа в разные стороны уходили два коридора с ослабленным освещением, а напротив тяжелых, массивных входных дверей на другом конце холла вела на второй этаж широкая, из того же зеленого камня, лестница. У подножия лестницы, по обе стороны, возвышались две двухметровые статуи воинов, аккурат, друг напротив друга. Вероятно, отлитые из бронзы, как и светильники. Один элитный воин, с практически закрытым лицом, держал длинную алебарду, а другой, с открытым лицом и без головного убора, огромный двуручный меч. «Стану главой Ордена, заменю одну статую женщиной-воительницей», — промелькнула у Этайн тщеславная мысль. Так или иначе, это место восхитило ее, придало немного вдохновения, и, в то же время, гордости за свое родное, воинское подразделение.

Рамирес дал знак остановиться, а сам поднялся выше, на второй этаж. Все происходило в глубокой тишине, и Этайн решила просто ждать, озираясь по сторонам и разглядывая роскошное убранство. Иногда лучше не лезть вперед, не говорить лишнего — просто занимать разумную, выжидательную позицию.

Гамадимы стояли, не шевелясь, словно еще две статуи из коллекции Бандаро. Казалось, в их сердцах нет места ничему, кроме холодности и высокомерия. Али с первых же минут знакомства произвел на Этайн весьма отталкивающее впечатление, а второй спутник вообще предпочитал молчать в тени своего капюшона, так что сказать что-либо о нем было сложно.

Рамиреса не пришлось долго ждать. Более того, рядом с ним чинно спускался Бандаро собственной персоной. На вид ему было лет под сорок.

Поднятый среди ночи, он не выглядел заспанным и неуверенным. Создалось впечатление, что он не спал всю ночь и ожидал гостей в своем привычном одеянии элитного воина — таком же, как у Рамиреса. Это относительно скромное боевое облачение не особо вписывалось в столь богатый, вычурный интерьер.

— Вот она, — Рамирес кивнул в сторону Этайн.

— Снова обычное нарушение дисциплины, и ты называешь это срочным? Ты знаешь, что насчет дисциплины все вопросы к Лукару, а я занят, — черные блестящие глаза Бандаро даже не смотрели на Этайн, а как бы сквозь нее. — Так и знал, что эта единственная женщина в школе воинов еще причинит немало хлопот. Женщины во все времена были далеки от дисциплины.

— Господин, ей удалось выяснить причину гибели наших людей в скалах, — терпеливо, осторожно возразил Рамирес. — Я же пояснял, вкратце.

— Ты скорей промямлил, а не пояснил, — все также глядя в пустое пространство перед собой, продолжал язвить глава школы воинов. — Тем не менее, кое-что я понял. Этайн, или как там тебя, пошли — разговор будет с глазу на глаз.

Рамирес хотел было последовать за ними, как Бандаро вновь пресек:

— Ты что, устроился подле владыки, и решил, что тебе все можно, все слушать, все знать и за всеми следовать? Здесь — моя территория, мои правила, так что жди воспитанницу у входа в мой дом. Затем проводишь ее до ее комнаты. Все ясно?

Обескураженный таким поведением начальства, но усиленно сохраняющий при Этайн спокойствие, Рамирес послушно остался ждать внизу. Перед тем, как исчезнуть из виду, девушка, пожав плечами, бросила взгляд на воина. Тот обратился в еще одну статую крайне невеселого вида.

Они пришли в зал военного совета — на столе были разложены карты местности и лабиринтов с пометками в развернутом виде. Кроме огромного стола с рядами табуретов, и все тех же бронзовых светильников здесь не было ничего. В отличие от удивительного зеленого холла, стены в зале военного совета выложены, тоже необычными, бело-розовыми плитами, на которых виднеются явные следы раковин, порой даже осколки. Вероятно, породу достали со дна высохшего моря, где веками оседали ил и панцири морских существ. Интересно, откуда у пустынного Ордена столько дорогого и редкого материала?..

Бандаро молча указал на высокий табурет, приставленный к столу, а сам сел напротив для пущей важности.

— Так выкладывай, быстро и ясно, не отнимай у меня время, — глава воинов сцепил руки на груди и как-то безучастно уставился в стену, изучая ракушечник.

Этайн достала библиотечный свиток и развернула перед Бандаро.

— Ничего сложного, командир. Наши бойцы и кочевники попадали в аномальное поле и теряли рассудок. Это легко объясняет и смерти, и загадочные исчезновения. Причиной всему — активный период эрадия. До этого момента было известно только одно месторождение — долина гейзеров на севере. Но оказалось, что он есть и у нас, в скалах. В пассивный же период минерал безвреден, — по-военному, без запинки, отчеканила Этайн.

Бандаро, наконец, обратил на нее внимание. Девушка ощущала себя просвечиваемой насквозь парой черных сверлящих глаз. Тени светильников неровно ложились на смуглое лицо главного воина, и Этайн померещилось, что в нем засела какая-то сущность. Наваждение, однако, быстро рассеялось, стоило Бандаро поднять голову, тем самым согнав тени со своего лица.

— Звучит складно, вижу, в библиотеке ты поработала основательно. А что в скалах?

— Нашла доказательство.

Бандаро без особых эмоций, но, довольно долго, созерцал искрящийся минерал. Воительница поняла, что благодаря выдержке тот не особо восхищается им, но глаза от иллюзорной красоты отвести, все же, непросто.

— Это всего один минерал. Представьте теперь, что происходит, где залежи, — добавила Этайн.

Глава воинов с трудом отвел взгляд от эрадия, тряхнул головой и промолвил, без надменности, резкости и пафоса:

— Я не ожидал от тебя такого, признаюсь. Завтра, то есть уже сегодня, утром, об этом будет доложено владыке. Пусть знает, что его окружение слабеет, глупеет и требуется свежая кровь. Я не знаю, кто тебя надоумил сделать такую гипотезу и еще успешно провести исследование, но ты сделала большое дело, это вне всяких сомнений, так что, остальное неважно. От дисциплинарных выслушиваний освобождаю. Ожидай утром от меня человека, он проведет тебя к владыке.

Хорошо, что Этайн сидела, а не стояла. Все происходило слишком стремительно; и после привычного ритма, педантично распланированных дней такой контраст наиболее остро ощущаем и тяжело переносим.

Бандаро посоветовал воспитаннице выспаться хоть пару часов. Этайн с этим немедля согласилась, хоть осознавала, что в таком взбудораженном состоянии ей вряд ли удастся быстро заснуть.

У входа в главный корпус школы воинов в ожидании сидел задумчивый Рамирес. Как ни странно, один.

— А куда делся вечно недовольный Али? — довольно смело и резко поинтересовалась Этайн. По идее, не следовало задавать таким тоном такие вопросы, видя элитного воина лишь во второй раз, и зная, от силы, всего несколько часов.

Однако настроение у Рамиреса оказалось очень даже неплохим. Словно и не было дерзких выражений и замечаний со стороны придирчивого руководства.

— Тебя он тоже успел достать своей хмуростью? — Рамирес слегка ухмыльнулся, но затем вновь резко принял серьезно-торжественный вид. — Вот я и отправил его, чтобы не портил нам прогулку своим пасмурным настроем. Теперь представь, как мне приходится терпеть его физиономию изо дня в день.

— Какую прогулку? — специально спросила воительница, хотя знала, о чем идет речь.

— Меня попросили довести тебя до дома, забыла? — боец поднялся.

— Точно, — мотнула головой девушка.

Они отправились по широкой дороге в противоположную сторону квартала, тех пустынных ночью улиц, где располагаются подземные личные комнаты воинов-воспитанников Ордена. Этайн мельком глянула в сторону каменистой площадки, но Никайора с Линаром там не было.

Придется терпеть компанию самовлюбленного воина.

Надо сказать, что Рамирес, в какой-то степени, ей начинал нравиться. Гордая, уверенная походка, покоряющая улыбка и близость к самой верхушке Ордена, безусловно, создавали особую привлекательную ауру вокруг элитного воина. Интуитивно Этайн чувствовала, что у них много общего. И одна общая слабость — склонность к тщеславию.

Самый разгар звездной ночи… Как воспевал один поэт, «звезды — это тревожные мысли ночи, сотканные из золота». И это поистине волшебно.

Квартал спал, улицы были непривычно пусты и темны, и лишь в немногих окнах домов слабо горел свет. Уж точно не спала только ночная смена гамадимов, неся вахту на крепостных стенах и пристройках к ним.

— Да Бандаро, однако, сегодня был явно не в духе. Весь день бросался, срывался на всех, — Рамирес решил первым нарушить столь затянувшуюся паузу.

— Мы с ним не так часто сталкиваемся. Поэтому, каков он обычно, толком не знаю, — честно сказала Этайн.

— Та, что, каков там… Он даже с владыкой иногда небрежен.

«Сейчас он будет говорить все, чтобы подчеркнуть собственную значимость. Но, как ни крути, какая уверенность, и какой тембр голоса!», — в голове Этайн начали зреть весьма противоречивые мысли.

— Давно тебя приняли в Элиту? — вкрадчиво спросила девушка.

— Года три назад. Хотя, пожалуй, даже чуть больше. Сразу после окончания школы воинов удалось попасть, да и довольно легко. Всего лишь преодолеть несколько испытаний, победив конкурентов. Из нашего набора в Элиту удалось прорваться только мне и Али.

— А какие испытания предстоят? — любопытство воительницы явно брало вверх над осторожностью.

Рамирес остановился и посмотрел Этайн прямо в глаза. Та, однако, нисколько не смутилась. Боец выдержал паузу и ответил:

— Это не разглашается. Сам процесс отбора в Элиту весьма скрытен. К тому же, тебе-то зачем? От школы воинов тебя, учитывая твой пол, вряд ли вообще выдвинут в кандидаты, — Рамирес вдруг прищурился и замедлил шаг. — Или, ты для того своего дружка хочешь выведать что?

— Ты про того, кого мы сегодня видели? — предельно спокойно спросила она, и, после утвердительного кивка воина, продолжила, — Нет. Из моих друзей туда никто особо не рвется.

— Это были твои друзья? Близкие? — исмаилит чуть ускорил шаг, восстановив привычный темп ходьбы.

— Да, довольно близкие. Есть еще один, Хамид, и сейчас он наверняка блаженно спит в отличие от тех.

— Интересно, — Рамирес задумчиво почесал подбородок, — Очень интересно. Девушка, и с ней три друга.

— А почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет. Одно могу сказать точно — тебя очень уважают и ценят в школе воинов, — элитный воин снова бросил внимательный взгляд.

— Может быть, — Этайн не знала, что еще можно сказать.

В среднем темпе, беседуя в таком духе, они вскоре добрались до входа в подземелье, и, у самого входа, остановились.

— Спасибо. Я пойду, пожалуй, — Этайн уже почти шагнула в подземелье, как Рамирес схватил ее за локоть.

— Подожди… Всего пару слов… Узнаю этот взгляд, так схожи наши действия… Глядя на тебя, вспоминаю себя лет пять назад, — немного сбиваясь, прошептал он почти на ухо Этайн, — И, твой смелый поступок, чтобы обратить на себя внимание Элиты… Тобой движут какие-то идеи. Ты очень смелая.

Этайн обдало этими словами, словно жаром из печи. Звездная ночь, нестандартная прогулка, волнующие слова человека старше ее, да еще и весьма представительного… Разумеется, все это укрепляло зарождающееся чувство симпатии, сильного расположения к Рамиресу.

— И… что ты хочешь всем этим сказать? — собственный голос Этайн показался чужим, приглушенным, словно из завесы тумана.

— То, что… Мы можем многого добиться… Со временем. А теперь иди, отдохни. Да и мне уже пора, — поспешно добавил он, отпустив локоть Этайн.

— Всего доброго. До встречи, — коротко и сухо попрощалась воительница, застыв на месте, как вкопанная.

— Скоро вновь увидимся, — выдал Рамирес и, заметно взволнованный, отправился в сторону квартала целителей.

Этайн же так и простояла еще с минуту у входа.

Зайдя в свою комнату, она вдруг обнаружила, что все стены в ней отчего-то из каменных превратились в стеклянные. Причем, само стекло непрозрачное, а какое-то дымчатое, бледно-коричневого оттенка. Вся комната освещалась абстрактным белым светом неизвестного происхождения. Вернее, нельзя было обнаружить источник странного свечения.

На зеркалах почковались странные наросты — кристаллы призматической и ромбовидной форм. Они дробили отражение Этайн на множество ей подобных, но, что жутковато, не совсем одинаковых. Царила звенящая тишина.

Этайн взглянула на несколько своих отражений. Одно из них — прямое, совсем неискаженное, а все остальные — или фрагментарные, или сильно раздробленные, несуразные и комичные из-за зеркальных кристаллов.

Воительница подняла руку — и прямая копия, и все остальные, точно повторили действие. Отражения отображали все движения — и, больше ничего не происходило, пока.

Но Этайн-то предчувствовала, что «то самое особенное» не заставит себя долго ждать.

С приходом этой мысли прямое отражение девушки звонко засмеялось, причем не её смехом. Чужой неприятный смех наполнил всю комнату, в клочья разорвав тишину. Он достигал потолка и отражался от стеклянных стен, становясь все более гротескным.

Этайн, застыв, отметила еще одно изменение в комнате. Ее кусочные, фрагментарные изображения двигались независимо от нее, будто живя своей собственной жизнью.

«Как бы собрать их, силой мысли», — еще держала себя в руках Алетейн.

Согласно ходу ее мыслей, фрагменты действительно начали группироваться в единое целое, огромное цветастое пятно. Затем это целое, состоящее из множества маленьких копий, распалось на две части — две целые увеличенные копии Этайн. Прямое же отражение продолжало безумно смеяться, но все тише и тише.

Одна из копий смотрела из стекла довольно холодно, безразлично. У нее не было желаний и стремлений, лишь слепая покорность обстоятельствам. Вторая копия суетилась, заламывала руки, и глаза непрерывно что-то искали.

«Вот оно, наглядное представление крайностей во мне». Что, как не жизнь, учит умело их в себе сочетать?..

Одна копия — фанатично преданная, покорная Элите. Другую волнует происходящее с близкими. Пристальное внимание к своим ощущениям и чужим переживаниям — самое важное для ее чуткой натуры.

Тихо посмеивающаяся копия, «основная», настораживала своим неизвестным происхождением. Она больше всех смущала настоящую Этайн. «Будто это я и не я одновременно», — думала она. Невольно пришли на ум слова джинна о существовании злых сущностей, вносящих смуту в стройный ход мыслей, беспричинные страхи и постоянные сомнения.

Сделав заметное усилие, Этайн отвернулась от себя чужой. И, после проявления силы воли, утихающий смех в комнате заменил другой звук, странный и трубный.

Что на этот раз странного? Пора бы уже привыкнуть, совсем скоро все странное перестанет казаться странным, превратившись в обычное, обыденное явление.

Трубный звук, скорее, какой-то животный и утробный, сопровождался мерными, ритмичными ударами барабанов. Безумные копии, одна за другой, растворились за стеклом. Резко запахло дымом, и сам он не замедлил просочиться откуда-то из-за углов и распространиться на всю комнату, выросшую до невероятно огромных размеров. Кристаллы, казалось, не только отражали сероватую дымку, но и сами наполнились ей.

Через дым можно было различить очертания громадных, нелепых фигур. То высокие и тонкие, то на глазах расплывающиеся, они двигались ритмично, в такт барабанам.

Этайн очень захотелось спрятаться за одним из самых крупных кристаллов, но она не смогла сдвинуться с места, ни на дюйм.

Фигуры неумолимо приближались, и теперь их можно более-менее рассмотреть.

То были полулюди-полузвери. Высокие, с неестественно длинными конечностями, отдаленно напоминающими человеческие. Головы оказались звериными, причем такого зверя вживую Этайн не доводилось когда-либо видеть. Огромные, как опахала, уши, маленькие глазки, какой-то трубообразный отросток вместо носа и два изогнутых длинных рога под ним. «Вот почему звуки трубные», — догадалась воительница.

За прямоходящими зверо-людьми шли похожие существа, с такими же головами, но ходящие на четырех ногах. Огромные тумбоподобные ноги и рога зачем-то украшали позолоченные цепи и острые шипы.

— Они придут с Севера. Это боевые слоны, — раздался знакомый голос позади.

— С Севера? Но зачем?.. — пытаясь пошевелить ватными и отекшими ногами, с дрожью в голосе, спросила Этайн.

— Их пригонят северяне, близится война. Вернее, для пустынных жителей они являются северянами. На самом деле, в их краях достаточно жарко и полно густых лесов, небольших озер и довольно крупных рек, разделяющихся на множество рукавов. У нас климат сухой, а там — влажный. Таких животных там много обитает, — пояснил джинн, появившись из-за спины воительницы. Чтобы она не страшилась и помнила, что это всего лишь видение, он проплыл мимо слонов огненным облаком и «завис» над ними.

— И, как мы выстоим против такой силы, как справимся?.. — Этайн не могли не ужасать размеры существ со странными рогами.

— Они не протянут долго при сухой жаре, под испепеляющим солнцем. Но первый удар будет очень тяжелым. Вот, что ожидает нас, и это неотвратимо. Едва поднявшись выше по ступени развития, люди тех краев захотят силой отобрать мудрость пустыни. Их образовывают, ими руководят мстительные выходцы одного из древнейших орденов пустыни.

— Для спасения пустыни и нужен союз джиннов и людей? — дошло до воспитанницы спустя несколько видений. — И, о какой мести ты говоришь?..

— Именно. Ты уже знаешь, что может помешать нашему союзу. Но увидишь воочию сегодня в Элите, — джинн, паривший над исполинами, резко исчез, так и не дав ответа на последний вопрос…

Ба-бах.

Дверь комнаты кто-то явно пытался выбить. Этайн подскочила, и спросонья дернула засов. Перед ней стоял не дежурный, как то бывало обычно, а какой-то незнакомый воин в темно-коричневом одеянии с перекинутой через плечо пурпурной лентой. Увидев перед собой растрепанную, сонную девушку, он с явным разочарованием сказал:

— Думал, что генерал Бандаро вас предупредил. Собирайтесь, уже пора к владыке. И приведите себя, пожалуйста, в порядок.

Этайн пробормотала что-то нечленораздельное, прикрыла дверь и начала, впопыхах, собираться.

Быстро же она отключилась, настолько быстро, что переход из яви в сон был совсем неощутим. И, сейчас ее вырвали из объятий сна слишком резко, словно одернули занавес.

Действительно, как похоже внезапное пробуждение на быстро вздернутый занавес! Лишь тогда особенно четко подмечаешь, какое странное общество наносит ночью свой визит. Для кого-то это общество приятное, для кого другого — не очень, но для Этайн уже ставшее вполне привычным.

Наспех собравшись, Алетейн последовала за посланцем Бандаро по коридору. Как раз было время подъема всех воспитанников школы воинов, и в коридоре оказалось слишком тесно. Они еле продвигались в безумной утренней толчее еще заспанных, неважно соображающих бойцов. «Воины Ордена, тоже мне. Боец должен быть всегда готов ко всему…», — и тут девушка сама себя пресекла, вспомнив свое растрепанное состояние всего несколько минут назад.

При продвижении она мельком увидела Линара, и поспешила смешаться с общей массой, накинув капюшон. Увы, сейчас не время для разговоров и проявления чувств, как бы того не хотелось. Не время для проявления чего-либо вообще.

Снаружи резиденция Имрана не казалась особо ярким и запоминающимся образцом архитектуры. Выстроенная в форме полукруга, она упирается крепостными стенами в скалу. Задумка хапиру не случайна — в случае неожиданного нападения на Орден, такое расположение резиденции делает ее неприступной для сколь угодно большого числа противников.

Главное здание — сердце резиденции, огромный дворец, сложенный из желтого кирпича, не мог произвести сильного впечатления на того, кто увидел его впервые. Разве только две высокие башни, утыканные длинными шипами, будто расходящимися во все стороны лучами, могут показаться заслуживающими внимания. Самые древние представители Ордена проповедовали скромный образ жизни, близкий к простоте аскета, поэтому наиболее древние строения не отличались роскошью.

Время идет, суть взглядов может и не меняться кардинально, но зато неизбежно меняются некоторые внешние проявления. Владыка этого времени точно далек от аскетизма, и внутренняя обстановка во дворце поразила Этайн.

Казалось, что Имран решил повытаскивать из лабиринтов и сундуков все накопленные Орденом богатства за минувшие столетия. Огромные вазы в человеческий рост из прозрачного, как слеза, стекла, примерно таких же размеров бронзовые статуи воинов и самых разных животных растянулись рядами почти на весь главный зал. Увиденное Этайн больше походило на склад, чем на основное дворцовое помещение.

Среди животных она пыталась найти тех самых слонов, что приснились сегодня, но здесь их не оказалось.

Все глаза существ, искусно сделанные их драгоценных камней, светились в полумраке, равно как инкрустированные такими же камнями (мягкого зеленого цвета), сбруи на бронзовых лошадях. Вазы предназначались для широких пальмовых листьев. Блестел позолотой пол во дворце, и, из-за зеркального покрытия, отражающего растительные узоры на потолке, представлялся неимоверно скользким.

Сопровождающий Этайн откуда-то из-за угла достал табурет на изогнутых ножках, и предложил сесть, подождать, когда владыка изволит спуститься. В ожидании воительница успела несколько раз обвести взглядом весь «зал ожидания» в попытке найти лестницы, ведущие наверх, или какие-либо входы в другие помещения, но тщетно. Экспонаты закрывали собой все. Быть может, не случайно они здесь выставлены?..

Вскоре, из-за статуй показался владыка, а вслед за ним — целая свита.

Имран, вопреки ожиданиям Этайн и стереотипам, оказался небольшого роста, обритый наголо, как книжник. Густые черные усы добавляли его общему облику особой важности. Через плечо на блестящем длинном парадном одеянии, напоминающем плащ, но приталенном, искрилась золотом широкая лента. «Все какое-то блестящее, будто змеиное», — пришла на ум Этайн ассоциация.

К поясу прикреплялся один-единственный вид оружия — короткий кинжал. «Скорей всего, тот самый, легендарный, из вулканического стекла», — предположила девушка.

Еще двое из касты воинов, сопровождающие Имрана, напротив, были с головы до ног увешаны оружием. За спинами — по паре коротких мечей, нечто изогнутое на поясах и особые перчатки с острыми шипами для рукопашного боя. Сразу ясно, не ошибешься — телохранители.

За ними чинно следовал лекарь в белоснежном длинном одеянии, которое, казалось, подметало полы, и перекинутой через плечо, как у владыки, золотистой лентой.

А дальше… Дальше предсказанное во сне начало слишком стремительно сбываться.

За лекарем шел книжник, выглядевший совершенно обычно, с ясным, спокойным взором. Но, лицо шедшего рядом с ним воина, едва завидевшего Этайн, исказилось страшной гримасой.

Вернее, исказилось, переменилось нечто, что засело в нем.

Оскал показался звериным, настолько неуместным на человеческом лице, что по коже Этайн, резко вскочившей с табурета, невольно пробежал холодок.

Имран, как ни в чем ни бывало, будто не замечая никаких изменений одного из своих приближенных, да и не чувствуя накалившейся атмосферы в самом зале (у Этайн возникло гнетущее ощущение) подошел к воспитаннице Ордена. Та в знак почтения поклонилась ему (склоняли головы лишь перед владыкой), и, вопреки правилам, начала разговор первой.

— Владыка, с одним из ваших приближенных что-то происходит, — девушка взглядом указала на не перестающего скалиться воина рядом с книжником.

Имран молча повернулся к своей свите. И, тут начало твориться что-то совсем невообразимое.

Воина, ни с того ни с сего, сильно мотнуло к одной из фигур, и его руки, явно не слушаясь хозяина, начали неестественно выворачиваться. Глаза загорелись бешеным огнем, изо рта пошла пена. По одному движению владыки два телохранителя подхватили его, неистово брыкающегося, под руки и унесли. Лекарь с книжником замерли, не в силах вымолвить ни слова.

— С ним похожие приступы уже случались. Но, не настолько интенсивные, как сейчас, — спокойным, будничным тоном сказал Имран. — Муса! Помоги воинам, иди, успокой его, я скоро приду, — обратился владыка к книжнику.

Тот засеменил в сторону скрывшихся с одержимым бойцов.

Из-за статуй и фигур животных вышло еще несколько воинов и по бокам обступило Имрана. Выходит, они тоже наблюдали всю эту сцену из многочисленных укрытий огромной залы. Сколько еще тайн хранит резиденция?..

«Надо же, я здесь не одна находилась все это время. За мной пристально наблюдали», — Этайн стало немного не по себе, но, вскоре, в душе вновь воцарился покой, а каждая клеточка организма испускала уверенность.

— Что же с ним, владыка? Как он сможет служить вам, в таком состоянии? — спросила она, осмелев.

— Лекари выясняют, что с ним, да что-то долго, и улучшений нет, — тон голоса Имрана, на удивление, не менялся. — Ты предлагаешь его заменить? — обратился он к воительнице, глядя прямо в глаза.

Этайн выдержала этот испытующий взгляд из-под косматых бровей, и, уклончиво, ответила:

— Это вы сами сказали, владыка.

— Верно, — уголки его рта слегка дернулись. Владыка будто хотел улыбнуться, но не желал снимать с себя привычную, непроницаемую для эмоций, маску. — Тем не менее, повторю вопрос: ты бы его заменила?

— Скорей всего, заменила бы… — немного пространно протянула воительница, шокированная вопросом. Тело непроизвольно напряглось, как пружина.

— Хорошо. На кого же? — продолжал задавать странные вопросы глава Ордена.

Такого поворота воспитанница не ожидала. Лишь недавно познакомившись с несколькими представителями Элиты, как она могла знать, на кого лучше заменить одного из ближайших к Имрану бойцов?..

Почуяв смену настроения, владыка слегка приободрил Этайн:

— Мне доложили о тебе еще ночью. Бандаро, хоть и не блещет вежливостью, человек весьма исполнительный и ответственный. Так что я знаю о тебе достаточно, Алетейн, и сейчас прошу помочь мне выбрать воина на место того несчастного.

— Рамирес, — вдруг выпалила Этайн. Скорей сначала высказала, чем подумала, и ей показалось, будто это вообще сказала не она. Напряжение с тела, между прочим, разом спало.

— Рамирес? Он уже итак глава фидаи, — немного удивился скорому ответу Имран (фидаями назывались в Ордене разведчики). — Ну да ладно, пусть будет по-твоему. Сегодня обрадую Рамиреса повышением.

Воины и книжник вопросительно смотрели на своего владыку. Несмотря на слышанную всеми непредсказуемость и эксцентричность лидера Ордена, это было, все же, слишком.

— Что же касается тебя, воительница, то отныне буду наблюдать за твоим обучением и продвижением, — продолжал поражать Имран. — А теперь, дай мне тот самый минерал, что свел с ума и погубил стольких проверенных воинов.

Этайн достала минерал. Как и следовало ожидать, глаза всех в зале вмиг приковались к редкостному образцу. Всех, но не Имрана.

Владыка, почуяв силу камня, закрыл глаза и одним сильным движением выхватил минерал из рук девушки. Затем, все так же, не открывая глаз, завернул его в плотный кусок темно-синей ткани. И, только потом, обмотав чарующий камень тканью, открыл глаза.

— Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною, — произнес глава Ордена, властно окинув взглядом своих приближенных. — И вами тоже.

Этайн кожей ощутила силу и харизму владыки. Быть может, он не чувствует джиннов и не верит в иные миры, но, тем не менее, избрали его не зря и не просто так.

— Ступай на учебу, Алетейн, — обратился Имран к девушке. — Для тебя начинаются особые, серьезные дни. Увидимся на грядущих испытаниях, — с этими словами он развернулся и все, как один, последовали за своим предводителем.

Рядом с Этайн, словно из ниоткуда, вырос тот самый боец, приведший ее в резиденцию. Видимо, он ее отсюда и выведет.

Испытания, испытания.

А разве они уже не начались?..

Глава 5. Месяцы, как сны

Время шло слишком стремительно. Полгода для Этайн, несмотря на монотонность и однообразие, промелькнули, словно несколько недель. В отношениях с друзьями вполне ожидаемо образовалась дистанция — Этайн упорно скрывала мистическую составляющую своей жизни, и, поскольку ее становилось все больше, делиться с ребятами оказалось, по сути, нечем. Хамид с Никайором считали, что воительница возгордилась после встречи с Имраном, и теперь взирает свысока «на простых смертных». Этайн это не могло не обижать, ведь это было совсем не так. Но это и есть та самая, темная сторона избранности — неизбежное отдаление от близких, непонимание с их стороны.

Линар вообще закрылся от всех, как улитка. Друзья забыли, когда он последний раз не то что от души смеялся, а даже улыбался.

Все реже в «оазисе» горели огни и варились чудо-напитки Никайора. Редко находилось хоть немного времени заглянуть в квартал целителей к Вивиан, чтобы отдохнуть в обществе старой подруги и поговорить о всяких пустяках. Изнуряющие тренировки, монотонные лекции старого Хасана, к счастью, хоть изредка разбавлялись красочными снами и беседами с джинном.

Хотя, появился в жизни еще один новый, интересный момент в виде Рамиреса исмаилита.

После неожиданного попадания в ближайшие круги Имрана с легкой руки Этайн он стал еще более занят и неуловим. Виделись они всего пару раз за полгода, да и то, мельком, и говорили совсем мало. Тем не менее, они вышли из положения и стали посылать друг другу письма, что постепенно переросло в традицию.

Содержание посланий, в основном, касалось приближения Этайн к Элите и новых идей для укрепления Ордена в целом. В большей степени, то был революционный бред двух идеалистов и, попади письма в руки Имрана, что адресату, что адресанту пришлось бы весьма несладко.

Поначалу безобидные «как жизнь, как успехи» переросли в то, что структура Ордена Аль-Хэммам порядком устарела, кочевники беспорядочно рассыпались по пустыне, ходят слухи о возрождении Водного Ордена и, что в самой Элите творится неладное — появляются странные болезни, называемые «душевными». Неумение с ними справиться, медленно, но верно подтачивает авторитет владыки, и, как бы тщательно все ни скрывали, волнения усиливаются. В любом случае, нужно что-то менять, и Этайн с Рамиресом совсем неслучайно оказались в эпицентре событий. Их цели, вроде бы, ясны и понятны, однако вот в средствах — сплошные загвоздки.

Нужно всего лишь сменить владыку, унять возможные оппозиционные прения и вообще, как следует навести порядок в Ордене, объять его властью всю пустыню, обучить грамоте бедуинов и озеленить пески. Звучит-то красиво, но донельзя фантастично. Вообще, с каждым разом в их письмах все чаще мелькали возвышенные, с художественным оттенком высказывания, а в предпоследнем письме Рамирес подробно описал свой сон.

Заголовок гласил: «Государство пламени».

«Единая пустынная империя… Одна раса, под названием «человечество». Нет кочевников и нет Элиты. Все равны, и всем по их потребностям и возможностям. Ничего лишнего, и нет больше никаких сопротивлений и разногласий среди людей.

…В густом тумане начали проявляться контуры и пятна. Затем, нечто бесформенное, начало обретать форму. Надвигались две неимоверно высокие фигуры. Народ замер, словно в ожидании некоего страшного суда над их душами; народ желал пасть ниц перед этими двумя фигурами, но от страха перед громадным и неизведанным, не мог даже пошевелиться.

То были новые правители — существа довольно высокого роста. Мужчина в тяжелых фантастических доспехах и женщина в ореоле пламени. Это не серые кардиналы — это великие правители, харизматичные вожди. И будут они обожествлены, светское и священное срастется; и дети их, и дети их детей будут править после них; и никто не усомнится в подлинности их власти…

Этайн такого рода откровение не могло не польстить. В своем ответе она соглашалась с видением будущего пустыни, и, решив поумничать, от себя добавила: «Разделять и властвовать, безусловно, мудро; но еще лучше — направлять и объединять».

Сложно сказать, какой природы чувства она проявляла к Рамиресу. Особо теплых и нежных чувств она к нему не питала — однако, представляя себя с ним в качестве владык пустыни, сразу воспылала румянцем. Румянцем не смущения, а, скорее, гордости. И, какого-то сильного притяжения не ощущала — просто понимала, что вместе они могут добиться много, неимоверно много. Именно поэтому им нужно быть вместе, а хочется ли этого сильно или не очень — не имеет значения.

В последнем письме исмаилит, помимо многообещающего «наконец мы скоро увидимся», написал об особенно странном происшествии среди книжников. Фазима, обычно рассудительного человека, достойного мыслителя поразил странный недуг. Его сознание будто раскололо надвое — то он считает, что он Фазим, а через некоторое время утверждает, что он некто Корей, при этом совершая различные деструктивные действия под властью инстинктов, недоступные пониманию целителей.

Этайн сразу вспомнила о том несчастном воине, которого хватил удар безумия при ее знакомстве с Имраном. Кстати говоря, одержимый покончил с собой несколько недель назад. Целители зашли в палату проверить состояние больного, и обнаружили его перерезавшим себе вены куском бутылочного стекла.

За здоровье того самого Фазима-книжника страшно беспокоится глава философов Стигмор. Он приставил к нему сильнейшего лекаря, Сину, того самого, что возглавляет небольшое отделение лекарей душ.

Так вот, Рамиресу удалось подслушать разговор между ними из подпола, потайного места громадной Библиотеки. Почти все значимые строения Ордена имеют множество потайных ходов и дверей; и порой неизвестно, куда тот или иной ход может привести.

Несколько раз, на самой заре своего обучения, Этайн с Хамидом, Линаром и Никайором обнаружили такой ход, и попали в одну из темных, подземных лабораторий лекарей. Высушенные и подвешенные за хвосты на заржавевших крючьях тушки крокодилов, со скрипом вращающиеся от туннельных подземных сквозняков, их немного обескуражили, и ребята решили дать задний ход. Спустя несколько часов блужданий они все же вышли на свет и облегченно вздохнули, дав клятву больше не лазить где попало. Правда, это клятва вскоре не раз нарушалась.

Рамирес прикрепил к письму вырванный из своего личного дневника лист с подробным описанием увиденного.

«Наконец, Сина, тот самый лекарь душ, достучался до Стигмора. Тот, прежде важный и гордый, за последние недели порядком опустился на землю. Вероятно, свет от его нимба померк в связи с чередой странных событий.

— Что у тебя еще, Сина? — уставшим голосом проговорил он.

— Новости о Фазиме, — выдал лекарь волшебную, ключевую фразу.

Выражение лица Стигмора вмиг изменилось, приняв сосредоточенный вид. Фраза Сины смахнула всю усталость и рассеянность. Уже бодрым голосом книжник почти прокричал:

— Так что там, не тяни!

Сина, набрав в грудь больше воздуха, затараторил на одном дыхании:

— Не помню ни одного такого случая за всю мою практику. Случай с Фазимом абсолютно уникален. Он все также умоляет о пощаде, о помощи с нашей стороны, а у некого Корея все то же девиантное поведение — рушит все вокруг, бросается на персонал, плюется и творит… эм, весьма постыдные вещи, — целитель замялся.

Лицо Стигмора вытянулось, как у гиены.

— Какой еще Корей?! Ты мне о Фазиме говори!

— Я о Фазиме и говорю! — обиделся Сина. — У него вторая личность есть, этот самый Корей. Не Фазим все вокруг разрушает и плюет во всех, кого видит. Речь Фазима спокойная, рассудительная, какой и раньше была.

— Что происходит?.. Я… Скоро сам таким стану. Что с Орденом?.. И еще, эта девчонка Этайн… Она стоит у меня на пути, — Стигмор в сердцах сплюнул.

— Если бы не она, то все было бы куда сложней. Она здорово выручила с тем минералом, тогда, — вступился Сина за воительницу, как претендента в Элиту.

— А тебя это не настораживает?.. Уж слишком гладко у нее все идет. Будто бы по прямой дорожке, с чьей-то легкой подачи, — Стигмор, нехотя поднявшись с мягкого пуфа, нервно заходил по комнате.

— Думаешь, что за ней кто-то стоит? — лекарь Сина прочитал его мысли.

— Я в этом не сомневаюсь, — с этими словами книжник запер дверь».

И в месте локации Рамиреса наступила гулкая тишина.

Этайн сидела в своей комнате, ярко освещенной тремя новыми факелами, и раз за разом перечитывала письмо. Другие джинны хорошо стараются подпортить жизнь Ордену. Зачем им это?.. Эх, лучше бы тот дружелюбный джинн пояснил, открыл ей природу сверхъестественных существ, чем обучать необычным боевым приемам, показывать еще не наступившее и эфемерное будущее, и без конца читать нотации о важности очищения своей души, энергетических полях и медитации.

Тем не менее, занятия эти определенно шли на пользу. Этайн стала значительно спокойней, причем, не только внешне. Внутри у нее будто все постепенно, последовательно упорядочивалось, противоречивые и суетные мысли беспокоили значительно реже. В том числе, и переживания касаемо Линара отошли на далекий задний план.

Благодаря джинну, слухи о возрождении Водного Ордена не показались ей удивительными. В одном из видений, посланных воительнице, суровый и дикий народ крайнего Севера заключал союз с потомками давно бежавших из пустыни магистров Воды. Вероятно, эти магистры собираются «подготавливать почву» для вторжения северян. Сейчас, их первостепенная задача — ослабление Ордена священной Лавы. Однажды проигравшие, они решительно нацелены взять реванш.

Негативное отношение главы книжников тоже не было новостью. С самой первой их встречи Стигмор всем своим видом демонстрировал неприязнь. Интуиция подсказывала, что, раз он не одержим, не носит нечто внутри себя (как убивший себя боец и Фазим) то, вполне возможно, злые сущности действуют активно на него извне. Хотя, задача понять все это до конца явно не из легких, поэтому Этайн решила сильно об этом не задумываться и отложить встречу с лекарем Синой до вступления в ряды Элиты.

День, впервые за столь долгое время, выдался относительно свободным. Воспитанница бы так и сидела, перечитывала письма, просто размышляла, никуда не торопясь. Но, не тут-то было.

В дверь требовательно постучали.

— Этайн! Тебя, Линара и Асура вызывает к себе Бандаро, — за дверью оказался наставник Лукар. Этот командный тон невозможно не узнать и очень трудно забыть.

Этайн уже привыкла не задавать лишних вопросов. «Собираться, значит, собираться. Но, при чем здесь Линар и Асур?.. Ладно, быть может, решили отправить на спец задание, проверки ради… Что ж, посмотрим».

Асур тоже проходил обучение в школе воинов, причем, в одном наборе с Алетейн и Линаром. Из всех воспитанников этого набора воинов он отличался стремлениями руководить, командовать. На тренировках всегда пытался выделиться — кого-то унизить, возвысив при этом себя, за что здорово получал и от Лукара, и от других воспитанников школы. Несмотря на все это, свои звездные мечты о попадании в Элиту Асур не оставлял — старался изо всех сил отличиться, всюду быть первым, и тренировался порой даже ночью.

Миновав холл «зеленого камня» (как мысленно окрестила Этайн первый этаж главного отделения школы воинов), поднявшись по лестнице, воспитанница увидела настежь распахнутые двери непривычно ярко освещенного зала военного совета. Возле стола стоял Бандаро, как обычно, глядя куда-то вдаль и думая неизвестно о чем. По бокам его обступили лекарь и книжник, и что-то непрерывно бормотали; еще по двое представителей их отделений сидели за столом; чуть поодаль Линар, прислонившись к стене, задумчиво комкал в руках какой-то свиток; Асур же деловито вышагивал взад-вперед по комнате, заложив руки за спину.

«Похоже, здесь все мои ровесники… Кто они, три книжника и три лекаря? Тоже претенденты в Элиту?», — Этайн постаралась зайти бесшумно, почти на цыпочках. Но Бандаро, завидя ее на пороге зала, сразу отвлекся от созерцания невесть чего.

— Теперь, кажется, все в сборе, — проговорил глава школы воинов нарочито громко, чтобы привлечь внимание всех. — Что ж, ожидаем владыку Имрана. Ему есть, что сказать вам.

Книжники с лекарями, завидя Этайн, еще сильней между собой зашептались. Линар чуть не уронил свиток, а Асур, совсем не постеснявшись, возмущенно выпалил:

— И она тоже?!

Бандаро одним взглядом заставил его втянуть голову в плечи. До замечаний обычно щедрый на язвительные реплики генерал не снизошел. И, правильно сделал — буквально через считанные секунды на пороге оказался сам Имран с двумя гамадимами, Рамиресом, книжником Мусой и лекарем Синой.

Все, согласно традиции, поклонились ему.

— Приветствую вас, воспитанники разных школ нашего Ордена, — начал владыка, одетый точно так же, как и в прошлую встречу с Этайн. Только на этот раз вид у него был слегка усталым. — Быть может, кто-то из вас догадывается, зачем вас здесь собрали. Кто-то волнуется, кто-то в неведении, а кто-то, возможно, с нетерпением ждал этого момента. Не буду вас томить, поскольку и у вас, и у меня, тем более, времени не так много. Вы — претенденты в Элиту. По трое с каждой школы, — Имран сделал многозначительную паузу, подчеркивая торжественную важность и весомость момента. — Каждый из вас, осознавая это или нет, показал себя лучшим образом при обучении. С этого дня, вас будут готовить к испытаниям. И, в Элиту пройдут всего трое из девяти — по одному представителю каждого отделения.

— А где Стигмор, владыка? — спросил Бандаро.

— Его замещает Муса, — коротко ответил вместо владыки Рамирес.

— У меня еще один вопрос, — снова вмешался глава школы воинов, глядя при этом на Этайн, — владыка, вы точно уверены насчет…

— Все, как я решил, никаких изменений, — жестко перебил его Имран. — Обсуждению не подлежит.

— Потому я и спросил насчет Стигмора… — Бандаро впервые выглядел таким неуверенным. Вероятно, так смотрятся на фоне владыки все генералы, и даже самые высшие представители Элиты.

— Его пока замещает Муса, а он согласен, — снова перебил владыка, кивнув в сторону книжника.

Речь явно шла о том, стоит ли Этайн давать шанс попасть Элиту или нет. Однако, Имран решил не подавать это огласке.

— У вас немногим больше года на подготовку. Главы всех школ займутся вашей подготовкой к испытаниям, и пояснят детали. Желаю удачи, и, до скорой встречи, — тут владыка круто повернулся и ушел с гамадимами и Рамиресом.

Тот едва заметно кивнул Этайн перед уходом.

Муса с Синой остались, устроившись рядом с учениками своих школ. Продолжить повествование о грядущих испытаниях, видимо, выпало на долю Бандаро.

— Я не любитель торжественных словоизлияний, — обратился он к маленькой аудитории, — поэтому, скажу кратко и по делу. Не знаю, повезло ли вам, или не очень, хотите вы или не хотите — но вы выбраны, и точка. О самих испытаниях подробно говорить нельзя — могу сказать лишь об их характере. Они трудны, как физически — особенно для воинов, так и психологически, для всех без исключений. И тело, и душа, и дух — все будет подвержено испытанию. Поэтому, пройдут лишь самые стойкие. Для воинов, помимо их тренировок, начнутся еще дополнительные занятия, для остальных фракций — тоже, аналогично.

Сина, недавно ставший главой лекарей (вряд ли это совпадение), поднялся с места и, по кивку Бандаро, тоже высказался:

— Вас будут посвящать во многие тайны Элиты. Поэтому, общение с сокурсниками придется сократить. Про дополнительные занятия — не распространяться. Мои подопечные, — по-отечески ласково, с улыбкой, он обратился к трем лекарям, — уже сейчас будут вовлечены в работу моего отделения, независимо от того, занимаются ли изучением души или нет. В нашем отделении очень много работы, и ничто не должно быть подвержено огласке. У меня все, — Сина передал эстафету Мусе.

— Всем претендентам, независимо от отделения, — начал книжник Муса, — разрешается доступ в некоторые нижние ярусы библиотеки, для более основательного изучения истории и традиций Ордена. Вашей подготовкой, — философ многозначительно глянул на претендентов из своего отделения — трое молодых книжников разом выпрямились, обратившись в слух. — Буду заниматься исключительно я, вместо господина Стигмора.

Залу заполнила напряженная тишина. Воспитанники Ордена, должно быть, пытались переварить столь внезапно нахлынувшую на них информацию.

Но пауза была недолгой — Сина и Муса поднялись, пригласив за собой своих подопечных. Теперь следовало все уточнить и подробно обсудить всем по отдельности, внутри своей фракции.

Бандаро дождался, пока уйдут книжники с лекарями, и затворил тяжелые двери зала. Асур не преминул воспользоваться моментом, и снова попытался возразить:

— Господин, женщин же в Элиту не берут! — его черные глаза непрестанно метали молнии в направлении Этайн.

— Ты слышал владыку. Спорить бессмысленно. И, не твоего ума это дело, если честно. Сейчас для тебя главное — подготовка, — пресек возражения генерал.

— Как именно она будет проходить? Просто дополнительные тренировки? — подал голос Линар.