Бесплатный фрагмент - Дыхание будущего

Вступление

Дорогие друзья, я рада, что наконец-то этот сборник собрал часть лучших фантастических рассказов, написанных за несколько лет. Огромная благодарность редактору Сергею Кулагину за помощь и корректору Галине Заплатиной в редактировании некоторых рассказов. В этом сборники собраны произведения в жанре космической и социальной фантастики, юмористические истории, драматические сюжеты и по-настоящему жуткие события, которые происходили с героями. Приключения, открытия, любовь и самопожертвование, борьба за выживание и взимоотношения между людьми. Приятного чтения, и ждите следующий сборник.

Я рисую небо

Мир стал настолько маленьким, что смог бы уместиться на ладони вчерашнего человека.

Вы спросите, как это может быть? Новые технологии рождали не только возможность влиять на природу и человека, совершенствовать окружающий мир — всё, что производил человек, заполняло пустующее пространство. Вскоре места на маленькой планете Земля, да и в Солнечной системе перестало хватать живым организмам всеобщего разума.

В те годы, в Новый Век, так стали называть всё, что тем или иным способом могло доказать разумность, мир пришёл к рубежу и сделал единственный верный выбор. Жить или существовать, теперь это кажется не логичным?

Человечество исследовало миры дальнего Космоса и пришло к выводу, что расселение на другие планеты дело не особо выигрышное и не удобное для большинства. Но колонии оказались жизненно необходимы, пока не был создан проект «Микромир», позволяющий сжимать не только объекты и живых существ, но и само пространство, которое стало похоже на фантазию. Идея микромира чем-то была позаимствована из серии романов о путешествии Гулливера. В истории путешественника встречались люди различного роста: от лилипутов до великанов.

Теперь же с помощью проекта «Микромир» проблема перенаселения планеты нашла неожиданный выход. Города сжимались точно файлы. Данные архивировались, предметы, строения и живые существа уменьшались. Что раньше разрасталось многие столетия, и вширь, и ввысь сделалось маленьким и занимало меньше пространства.

Эфраим не ведал другого масштаба окружающей действительности и, оказавшись один, в месте, которое не постигла участь большинства, испытал шок.

Огромные здания, похожие на колоссальные башни, устремляющиеся в небо. Деревья, зелёные кроны которых шумели, создавая сильные потоки воздуха, превращающиеся в ураганный ветер.

Система телепорта дала сбой, такое произошло впервые за многие годы. Человек из микромира попал в город, не подвергшийся миниатюризации, пустой и мёртвый, если бы не гигантские растения захватившие его, он разглядывал пришельца.

Много веков назад в этом месте произошла эпидемия, унёсшая миллионы жизней. Город законсервировали, отрезав от мира и тем самым спасая цивилизацию от вымирания. Удивительно, что вирус не вырвался на свободу. Он затаился в трещинах гранита, во вздыбленном асфальте, который разрушили корни деревьев.

Иной раз сюда забегали микро звери и птицы, но гибли пожираемые колонией крупных насекомых, которым не хватало пропитания.

Ветер стих. Эфраим попытался перезагрузить телепорт, однако все попытки оказались тщетными. С ужасом парень осознал, что без связи с городом он погибнет здесь, как микро животные. Среда старого мира была наполнена всевозможными опасностями.

Он смог утолить жажду, а когда к вечеру желудок сжался от голода, отправился на поиски чего-нибудь съестного.

В гигантском супермаркете, его встретили громадные витрины, наполненные ржавыми бочками, в которых когда-то была еда, мясо в вакуумной упаковке давно сгнило, другая еда превратилась в пыль.

Юноша выбежал из магазина, направляясь к телепортирующему кораблю, единственному укрытию, где было безопасно. Во всяком случае, он так думал, надеясь на чудо.

Чуда не произошло. Под деревом роились гигантские осы. У них там расположилось гнездо. Эфраим попытался ввести режим пилотирования вручную, и ему удалось переместиться подальше от дерева с насекомыми. Теперь он расположился на крыше одноэтажного дома, в котором раньше был цветочный магазин, если судить по выгоревшей вывеске.

Юноша выбрался из телепорта, посмотрел вниз, где раньше проходила широкая дорога, теперь она напоминала застывшую реку, а ржавые автомобили заросшие плющом, точно корабли-призраки из старой детской сказки.

Голод уже не так заунывно отзывался внутри. Набрав воды из озера, которое должно было быть лужей, будь Эф обычного роста в этом огромном мире, парень смог утолить жажду. Вода оказалась чистой и приемлемой на вкус. Эфраим сокрушался, что не послушал отца и взял подержанный телепорт для путешествия к матери.

Он закрыл глаза, с грустью вспоминая дни, когда мама жила с ними. После перевода в другой город и развода с отцом, Эфу не хватало женской ласки и тепла.

Отец парня очень занятый человек, работающий в проекте «Микромир». Поначалу Эф гордился этим, пока не понял, что работа забрала у него не только мать, но и отца. Оставаясь на попечительстве няни андроида, мальчик ощущал сам себя узником, а свой дом тюрьмой, из которого и выбраться, запросто, не получалось. Определенно, его друзья уже посмеивались над ним, поэтому Эфраим и решился на побег.

Теперь он оценил масштаб своей неосведомленности и даже не глупости, а безрассудства. Через пять дней ему исполняется восемнадцать. Эф усмехнулся, почти в голос, а потом услышал, как бы в подтверждении своих слов, урчание в животе.

Собрав длинные волосы, выкрашенные в синий цвет в хвост, он уселся на мягком мху, который напоминал дорогой ковер. Длинные ростки не казались жесткими, как должны быть, вскоре ему пришлось вернуться в телепорт, так как он услышал громкий скрежет. Во мху уже расположились на ночлег обитатели — огромные, похожие на инопланетных чудовищ жуки. Громадными челюстями они могли запросто перекусить Эфраима пополам. Предвкушая страшную гибель, он ретировался к средству передвижения, напоминающее местного кузнечика, уныло стоящее около озера-лужи.

Сон не приходил долго. Громкий скрежет, жужжание и стрекотание заставляли Эфраима вздрагивать и просыпаться, то и дело, просматривать на изображение с наружных камер телепорта.

Утро не принесло обнадеживающих новостей. Огромные воробьи чирикали, а от их прыжков по крыше бывшего цветочного магазина, у юноши каждый раз ёкало в груди.

Он решил перелететь в другое, более спокойное место, воспользовавшись навигацией. Одна из птиц приняла его за насекомое, чуть не помяв фюзеляж телепорта. Эфу удалось выкарабкаться и перелететь в более спокойное, по его мнению, место, влетев в разбитое окно одной из зданий-башен.

Расположившись на подоконнике, напоминающем на взлетную полосу, Эф изучал взглядом громадную комнату. Из головы не уходили мысли, как же выбраться из города наполненного большими созданиями и вещами. Внезапно до юноши донеслось чьё-то зловонное дыхание. Эф слышал сопение и боялся обернуться.

Существо подкралось тихо, и, обернувшись Эф, застыл от ужаса. На него взирали огромные голубые глаза с сеткой кровеносных сосудов. Оно меня прихлопнет или сожрет, это точно, решил парень, готовясь к смерти или бегству. Громкий шелестящий голос великана заставил сморщиться и Эф зажал ладонями уши. Большой человек говорил по-русски, и этот язык Эфраим не слышал давно.

Проходя загрузку языковых фалов, он обучился десяти наиболее распространенным языкам в мире. Русский и японский не приходилось применять, в отличие от английского, немецкого и французского. Сам Эф был родом из Иерусалима, и иврит являлся его родным языком.

Собравшись с мыслями и немного успокоившись, парень оценил ситуацию, осознавая, что великан не хочет причинить ему вреда, а просто желает познакомиться.

Они молчали некоторое время, разглядывая друг друга. Эф отметил про себя, что у верзилы грубая кожа, да и волосы росли не только на голове, но и лице, такие же толстые напоминающие проволоку. Хотя при увеличении Эф наверняка выглядел бы так же.

— Откуда ты? — спросил великан. — Почему ты такой маленький?

Он старался говорить тихо, но для Эфраима голос человека похожего на скалу, казался громким. Он раздавался с ветром, вылетающим то изо рта, то из ноздрей, внутри которых, каждый раз шевелились тёмные волосы.

— Меня зовут Эфраим! — выкрикнул парень. — Друзья меня называют Эф!

— А, я Иван, — толстые губы великана растянулись в улыбке. — Но мне больше нравится Ваня.

— Старое имя, — крикнул Эф. — А что ты здесь делаешь, и что это за место, где всё такое огромное?! — Парень откашлялся, чувствуя, что голосовые связки напряглись до предела.

Иван кивнув, поднял вверх указательный палец и, притащив огромный микрофон, кивнул в его сторону.

— Я опущу его к тебе поближе, говори и не надрывайся, а то я тебя еле слышу, — он сделал недолгую паузу, точно вспоминая имя юноши оказавшегося на подоконнике его окна. — Эф. Хорошее имя. Но как ты оказался здесь?

Эфраим услышал щелчок и, подойдя к микрофону, попытался испытать его, чуть не оглохнув от дыхания Ивана вырвавшегося из динамиков.

— Ты это, потише! — выкрикнул Эф, слыша, что голос его теперь не такой писклявый, точно у комара.

— Так-то лучше, — улыбнулся великан, пододвинул к окну стул и уселся удобнее.

Эфраим рассказал о своей проблеме с телепортом и о том, что ему необходимо вернуться домой. Как выяснилось, до ближайшего города придётся пройти достаточное расстояние, причём не в мини километрах, а тех самых, где придётся сделать тысячу гигантских шагов, чтобы добраться к намеченной цели.

— Не знаю, Иван. Планета большая и, может быть, где-то ещё есть подобный город колосс. — Эфраим пожал плечами. о после смерти отца мне очень одиноко. Мы слышали о миниатюризации городов и людей вместе с ними. Столько стало свободного места на планете, но теперь из обычного мальчика я стал великаном и похоже остался единственный в своём роде.

— Не знаю, Иван. Планета большая и, может быть, где-то еще есть подобный город колосс. — Эфраим пожал плечами.

— А если я доставлю тебя в какой-нибудь из мини городков, ты поможешь мне стать таким, как ты? — в голубых глазах Ивана загорелась надежда.

Эф не знал, что ответить ему, поэтому солгал, пообещав, что с помощью проекта «Микромир» каждый может превратиться в мини человека.

Такое заявление, если не обрадовало Ивана, то внесло в его мысли смятение. Он замолчал и долго собирался с мыслями.

— И откуда в этом разрушенном городе электричество? — неожиданно спросил Эф.

Иван словно и, не слыша его, махнул рукой. Откуда он мог знать, ему недавно исполнилось пятнадцать лет.

— Надо отыскать старые карты и понять, как добраться до места, где есть люди, похожие на тебя. Из-за вируса наш город отрезали от внешнего мира. — Он, как будто разговаривал сам с собой, опустившись в скрипучее кресло. — Выживших осталось немного, но они не просили помощи. Поначалу ненавидели остальных, тех, кто существовал за границами нашего мёртвого убежища. Так мы стали называть его. Но с каждым годом становилось труднее, горстка людей не могла восстановить огромный мегаполис, на который наступал лес. Обо всём мне рассказывал дед, пока я был маленьким мальчиком. Нас осталось несколько семей, но необычно холодная зима унесла много жизней. Через несколько лет я остался совершенно один. — Иван сделал паузу и продолжил: — Мне казалось, что время стало течь очень медленно, словно огромная полноводная река, и я в этом мутном потоке, как мелкая рыбёшка, пытающаяся найти пропитание и выжить любой ценой. Я молился Богу, и не ожидал такого подарка, как ты, Эф. Поэтому, — Иван стремительно поднялся из кресла, которое издало протяжный стон старых пружин, — мы отправимся искать твой город сегодня же.

Поначалу Эфраим очень обрадовался такому повороту. Иван посадил его на плечо, соорудив подобие корзины, а телепорт положил в карман куртки. Погода радовала, на всём пути не пролилось ни капли дождя, и солнце не палило, оберегая путников — пятнадцатилетнего великана и его нового друга Эфа. Двигались они почти что неделю, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть, а потом с новыми силами Иван двигался дальше бережно усаживая нового друга в корзину на плече.

Каждый раз, сверяясь с картой, Иван шёл на юго-запад, в надежде не пропустить первый мини город и не повредить его стены огромными ступнями.

Эфраим сделал из куска фольги рупор, что облегчило общение гиганта и лилипута, и почти что поверил, что Иван сможет стать таким же, как он.

Летели дни. Иван и Эфраим уже довольно-таки свободно общались и подружились. Теперь Эф не нуждался, ни в пище, ни в воде — запасов, что взял в дорогу Иван хватало.

Когда же деревья впереди стали мельчать, Иван понял, место прибытия довольно-таки близко и осторожно осматривал окрестности.

Птицы и звери на пути стали попадаться реже и вскоре сделались такими крохотными, что нескольких Иван раздавил ножищами. Всякий раз он сокрушался и останавливался, говоря, что чем дальше он будет продвигаться, тем больше нанесет вреда миниатюрному миру, так внезапно возникшему на длинном пути.

— Наверное, твой город уже близко, — говорил Иван.

Чем яснее становилось очевидное, тем больше расстраивался Эфраим давший обещание великану.

Когда появились вертолеты, Иван не сразу осознал что это и прихлопнул один из них, приняв за надоедливую муху. Он не слышал крик Эфраима, утонувший в рокоте двигателей летательных аппаратов. Потом прибыло подкрепление, вооруженное ракетами, они, не ожидая приказа, сделали несколько залпов по великану.

Сначала он испугался, а потом разозлился, ускоряя шаг, уже не видя, что под ногами начались жилые кварталы.

Только бежать было некуда, холмы и горы окружающие мини город оказались такими же маленькими, ведь это была территория миниатюризированной области.

— Что мне делать, Эф?! — взмолился Иван, пытаясь закрыть лицо руками, вытаскивая Эфа из корзины, чтобы услышать, что он хочет сказать ему.

— Иван, ну, наконец-то, ты услышал меня! — простонал Эфраим. — Остановись и подними руки! Только не сжимай так сильно, чтобы пилоты на вертолетах увидели меня, и старайся больше не топтаться по городу. Посмотри, что ты наделал?

Иван посмотрел под ноги и остановился. Перепуганные горожане разбегались врассыпную, где-то вспыхнуло пламя, и к источнику огня неслись пожарные машины.

Приложив руку к груди, Иван склонился и произнёс:

— Простите меня, но вы такие маленькие, что я и не заметил…

— Иван! — крикнул Эфраим. — Они возвращаются! Вертолёты! Только не беги, иначе ты всё разрушишь здесь!!!

— Но, что мне делать, Эф?! — взмолился Иван. — Ты же обещал, что они сделают меня маленьким…

Вертолёты снова открыли огонь, который не наносил особого вреда Ивану, но заставлял вздрагивать от боли.

— Я не хочу никому зла! — крикнул он. — Я принёс маленького Эфа, чтобы вы вернули его домой!!!

Потом он опустил Эфраима на крышу одного из зданий и осторожно направился в сторону мини гор, пытаясь наносить как можно меньше урона городу. Идти без разрушений получалось плохо.

К вертолётам на помощь прилетели штурмовики. Они нацелились вывести великана из города и уничтожить.

— Нет, — простонал Эф и опустился на колени, металлическая крыша нагрелась на солнце и обжигала. Закрывая лицо руками, юноша заплакал. — Прости меня, Иван!!!

Только великан не слышал его, он напоминал огромное чудовище пытающееся разрушить город. Военные пытались оттеснить его прочь, к холмам, чтобы подоспевшая артиллерия попыталась добить его. Никто не слышал, о чём просил Иван и то, что кричал Эфраим. Голова великана запуталась в облаках, которые опустились над городом грозясь пролиться ливнем. Он пытался отодвинуть их, чтобы лучше было видно путь. У маленьких гор его поджидала новая армада штурмовиков.

Когда левая нога Ивана провалилась в ров и увязла в трясине, он споткнулся и упал, ударяясь лицом о камни. Горы были для него всего лишь камнями, и военным не пришлось добивать великана, который падая, сломал ногу и не мог подняться.

Он повернулся лицом к небу и, понимая свое бедственное положение ни в чём не винил мальчишку Эфа. Возможно, он на самом деле хотел помочь, но так вышло, пытался оправдать маленького друга Иван.

Он смотрел в небо, где по какому-то чуду облака разошлись над городом, расплываясь в разные стороны.

— Я рисую небо, — прошептал Иван, всматриваясь в руины города и синеву, где только что назревал дождь. — Но, что я наделал… Господи.

Эфраим, в бессильном отчаянии кусал губы, спустился с девятого этажа дома, где его «высадил» Иван, и побежал по следам, оставленным великаном, чтобы скорее найти его. Парень видел, как рухнул колосс, он знал, что в ответе за него, потому что обещал вернуть к нормальной жизни… Хотя жизнь у него была, возможно гораздо лучше, чем в этом пыльном городе, где, как в муравейнике копошились сотни тысяч мини людей, со своими мини кошками и собаками, с блестящими мини-автомобилями, которые выхлопами загрязняли город…

— Иван! — крикнул Эфраим, пытаясь докричаться до поверженного великана. — Он хотел просто стать такими же, как мы!

Иван смотрел в небо и, подняв руку, словно воображал что-то. Он улыбался и шептал, что рисует небо, зная, что конец близок.

Залпы из прибывшей артиллерии, ощетинившиеся пушки, заставили землю вздрогнуть, а Великана испустить громкий вопль и последний вздох.

Когда пыль развеялась, Эф увидел его, поверженного, с развороченной грудью и улыбкой, так и застывшей на лице.

Рассказ Эфраима выслушали в мэрии города и лишь разводили руками, оправдываясь, что спасали город от чудовища, не слушая доводы семнадцатилетнего мальчишки.

Новенький телепорт доставил Эфраима домой. История с великаном скоро забудется, после следующей процедуры удаления негативных воспоминаний, так мешающих жизни подростка. Она обязательна для всех, во избежание агрессии и юношеского максимализма, свойственных этому возрасту.

Эф не желал забывать, он хотел помнить великана — такого огромного, что доставал макушкой до неба и мог даже рисовать на нём, раздвигая облака, как волшебник.

Только волшебники не умирают, во всяком случае, они не сражаются с вертолетами и артиллерией, они всегда успевают спастись.

Эф обнял подошедшего отца и вернул ему ключи от сломанного телепорта. Потом он расскажет эту необычную и грустную историю, или даже запишет, чтобы помнить, что мы в ответе за тех, кому дали обещание, тем, кто сделал всё, чтобы мы могли жить.

Смотритель маяка

Решетов погасил лампу и, прислушавшись, перекрестился. Снаружи бушевал шторм. Внутри башни было спокойно, ничто не могло проникнуть за стены неприступной крепости. Алексей расположился в небольшой комнатке второго яруса башни маяка и готовился ко сну.

Смотрителю недавно исполнилось сорок лет, и к своему сожалению он не обзавёлся семьей. В годы молодости Решетов служил в Советской армии. Береговые войска военно-морского флота стали для молодого лейтенанта новым этапом в жизни. Он был специалистом СПС (Секретная Потайная Связь), таких, как он называли «шаманами», и после развала Союза опыт военных шифровальщиков пригодился. Алексей побывал и в горячих точках, в Чечне, в Югославии, был ранен и рано ушёл на пенсию.

С женщинами у него всегда не ладилось. Мужчиной он был интересным, с копной каштановых волос и хорошо сложен. Вытянуть лишнее слово из него было всё равно, что пытать разведчика на допросе.

Дело было в его застенчивости, считал сам Решетов и ничего не мог с собой поделать. Он рано потерял отца. Воспитывали его мать и тётка —

женщины строгих порядков. Словно курицы наседки они кудахтали над парнем, как над цыплёнком. Не позволяли вольностей свойственных мальчику в юные годы. Армия открыла двери к свободе, но и там Алексей не нашёл своего призвания.

Возможно, поэтому он и решился на добровольное заточение, когда ушёл на пенсию. Направил резюме в норвежскую компанию, где открылась вакансия смотрителя маяка.

В конце девяностых годов, Решетов заключил контракт. У него имелся необходимый опыт, пусть и на постсоветском пространстве. Вдали от дома и Родины маяк стал неким убежищем от личных проблем. Остров Блекрок, название которого переводилось, как Чёрная Скала стоял на пересечении торговых путей, его-то и островом назвать было сложно.

Маяк возвышался на скалистой гряде, издали она напоминала кусок скалы, упавший с неба. Впервые, когда Алексей увидел остров, он показался ему окаменевшей звездой, вонзившейся острыми гранями в холодную колыбель океана.

За последний месяц солёные воды Атлантики стали похожи на стаю взбесившихся псов. Волны поднимались высоко, с грохотом ударялись о берег, заливая пеной скалы и подножье маяка. Строение высотой около сорока метров оказалось стойким к сильным штормам, и было построено на совесть. Маяк возвышался примерно на восемьдесят метров, над уровнем моря, если учитывать скалистую гряду основания башни.

Выложенный из камня, имеющий три яруса и винтовую металлическую лестницу, уходившую до верхней площадки, маяк был настоящим памятником упорству строителей. На самом верху здания — гигантский фонарь в стеклянном яйце из толстых линз и зеркал, свет от него был виден на расстоянии более тридцати миль вокруг. Фонарь вращался, освещая ярким лучом ночь, предупреждая мореплавателей о рифах, оскалившихся под толщей воды на северо-западной стороне от острова.

Решетов прибыл в это пустынное, пропитанное запахом свободы и одиночества место, чтобы остаться наедине с собой и наконец-то закончить книгу.

Никто из руководства и не догадывался, что смотритель пишет роман, и что он вообще создан для подобной работы. Человеком он был скромным и немногословным и не распространялся о своём увлечении. Писать он начал в юности, сначала это были небольшие зарисовки и эссе. Кровавые зрелища на войне оставляли в душе тёмный осадок безысходности. Алексей в то время начал вести дневник, понимая, что перекладывая мысли на бумагу, очищает их от гнетущих видений и чувства вины.

Когда несколько месяцев назад он решился заключить контракт на три года, то преследовал две цели — с одной стороны Решетову требовалось уединение, чтобы работать над книгой, с другой светило повышение по службе и возможность получения гражданства. Предыдущий смотритель, скоропостижно скончался, и не оставил выбора компании. На Блекрок часто происходили странные смерти, и гибель предыдущего смотрителя не стала первым несчастным случаем.

Руководство не особо распространялось, что работа на объекте требовала не просто знаний, усилий, не каждый человек готов провести в одиночестве полгода. Всего лишь раз в шесть месяцев к острову Блекрок приходил корабль с сотрудником компании, чтобы получить рапорт и пополнить припасы смотрителя. В последние годы возникали трудности — шторма начинались, как раз в тот самый период, когда бот капитана Харрисона направлялся в сторону острова.

Многие называли капризную погоду чертовщиной, как и внезапную гибель последних смотрителей. Работники компании неохотно говорили на эту тему. Слухи расползались по побережью, и местные жители никогда не соглашались на работу на острове Блекрок. Маяк в этом месте североатлантического пароходства имел важное значение, смотрителя из другого региона найти было несложно — компания платила достойно и вовремя.

«Здесь что-то происходит», — размышлял Решетов. Мысли начали стучаться в двери его сознания после одиннадцати месяцев проведённых на острове.

Поначалу смотритель списывал свои наблюдения на разыгравшуюся фантазию и одиночество, которое в этом месте могло сыграть с ним злую шутку. Но чем больше он анализировал происходящее, тем ярче представлял, что на острове кроме него кто-то есть ещё.

Решетов знал, что всё сверхъестественное имело под собой почву, а так же объяснение. Он не хотел поддаваться силам, которые решили напугать его. И просто запирал металлическую дверь и чувствовал себя в относительной безопасности.

Правда то, что хотело проникнуть внутрь, всё-таки обнаружило брешь, ведь любое усилие вознаграждается.

В эту ночь буря разыгралась не на шутку. Решетов, отложив ручку, решил перечитать, что у него вышло. Новая глава отлично получилась, но смотритель, ощущая муки творчества, решил, что не время приступать к написанию следующей части и отложил текст на пару дней.

Он завёл будильник, допил остывший чай и погасил лампу. Всё повторялось изо дня в день, превращалось в рутину. Работал Решетов уже на автомате, и не жалел, что согласился на эту важную, но необычную работу. Незнающим покажется, что всё вокруг маяка пропитано некой романтикой, и смотритель важный человек, исполняющий свою миссию. Это сложная работа, тут необходим человек определённого склада характера.

Всего через несколько десятков лет на многих маяках не останется людей, вместо них работу смотрителя будут исполнять компьютеры. Шёл 1999 год, и на острове кроме Алексея Решетова никого не было.

Что же беспокоило его? В общем, ничего. Шторм стучался в стены, не имея возможности разрушить их, а в солнечную погоду с башни открывался прекрасный вид. Решетов брал бинокль и любил всматриваться вдаль. Не потому, что ждал бот Харрисона или другой какой-нибудь корабль. Ему нравилось наблюдать, как облака складывались в пышные кучи на горизонте, похожие, то на взбитые сливки, то на причудливые замки или корабли. Он смотрел на синий океан, в надежде заметить стаю касаток или голубых китов.

Иногда он спускался вниз, ступая по холодным камням, где весной, сквозь камни пробивалась скудная растительность. В основном на поверхности коричневого скальника можно было разглядеть лишайники, а в солнечную погоду появлялись ящерицы, или мелкие грызуны. Решетов не мог представить, чем они питались на этой пустынной скале и каждый раз поражался, насколько упорна жизнь, в подобных местах, как остров Блекрок.

Однажды, в комнате, где спал Алексей, его разбудил шорох.

Стояло раннее утро, оно просачивалось сквозь прямоугольные окна, оповещая о начале нового дня. Тени размазывались на полу, уползая под стол, ускользали от солнечного света и съёживались.

Решетов почувствовал чьё-то присутствие. Сначала он решил, что это остатки сна, но потом, когда окончательно проснулся, услышал, как некто звал его по имени.

Фигура в сером плаще притаилась около двери, которая была заперта, и Решетов отлично помнил об этом. По коже пробежал холодок, и мужчина, попытался вспомнить, где револьвер. Смотритель не считал себя трусом, но сейчас, когда появился незнакомец, ощутил, как вспотели подмышки, а по спине пробежались мурашки. Он вдруг подумал, заметил или нет чужак, что Алексей наблюдал за ним.

Он не успел ответить на этот вопрос, как незнакомец в мгновение ока оказался возле кровати и, склонившись, взглянул на него. Притворяться больше не было смысла. Собравшись с силами, пытаясь не выдать ужаса, который давно готовил почву, пугая ночными звуками и разыгравшейся фантазией, Решетов резко поднялся в кровати и вспомнил, что пистолет в ящике стола.

— Не стоит делать этого, — мягко произнёс незнакомец, не снимая капюшона с головы. Решетов успел разглядеть бледную кожу и водянистые усталые глаза незваного гостя. Лицо мужчины не внушало беспокойства или страха, но не об этом волновался Решетов, его заботило, как чужой человек проник внутрь маяка. Он умело подчинял законы природы или умел взламывать замки? Из-под капюшона на лоб незнакомца свисали светлые волосы, нос у него был с горбинкой, а тонкие бледно-розовые губы почти, что сливались с кожей.

— Простите, если напугал вас, Алексей. — Его голос точно шёл не изо рта, а звучал в голове Решетова. В эти минуты он и не думал, откуда незваному гостю известно его имя. Решительно поднялся и направился к столу, посматривая в сторону незнакомца.

Чужак ждал, скрестив руки на груди, уверенный, что ему не грозила опасность. Он пока не проронил ни слова, наблюдая за действиями смотрителя маяка, который пытался взять себя в руки и успокоиться.

Как бы вёл себя человек, когда в его доме появился незнакомец. Как он попал сюда, если двери и окна заперты изнутри, как кто-то может просочиться внутрь жилища? Если только с лучами света или тенями имеющими доступ к обители, которую обычно считали безопасным местом.

— Не нужно бояться, Алексей, — наконец нарушил тишину незнакомец. — Тебе не угрожает опасность и единственное, что необходимо сделать, это успокоиться. А ещё я очень голоден после долгой дороги.

Решетов только сейчас осознал, что странному гостю известно его имя, а ещё тот умел читать мысли или чувствовал, что на душе у хозяина комнаты гадко.

Алексей молчал, остановив взгляд на ручке ящика стола. Там дожидался револьвер. Вздохнув, он направился к печке, подбросил полено, проверил осталась ли вода в чайнике и поставил его разогреваться.

— Как вы попали сюда? — наконец, спросил Решетов незнакомца пытаясь придать голосу, как можно больше твердости.

— Ах, это, — улыбнулся неизвестный. — Извините, я забыл представиться, меня зовут Вотешер Йескела, странное имя, как вам кажется, но так же звучит и ваше для моих ушей. Это всё зеркала. — Он взглянул наверх, где на третьем ярусе размещался фонарь в окружении линз и зеркальных отражателей. — Странное стечение обстоятельств, открывающее дверь в иной мир, где всё наоборот, и где всё покажется слишком необычным для вас.

— По меньшей мере, ваше проникновение сюда выглядит странным. — Решетов поставил на стол две чашки, насыпал кофе, сахара и сухих сливок. — Зачем вы здесь мистер Вотешер, как вы смогли пробраться сюда?

— Дверь, стены — всего лишь материя, — улыбнулся Вотешер, — и пусть вам покажутся мои слова неправильными, я так же, как и вы, смотритель маяка, только по другую сторону зеркала.

— По другую сторону зеркала? — переспросил Решетов, — да, вы меня принимаете за идиота?!

— Не стоит ругаться, Алексей, мне самому не хочется находиться здесь, но это повторяется уже не в первый раз. Сначала Дравог Ттимс, потом Снерол Скоркам, когда же в эту зеркальную дыру провалился Дивед Нотсниу, я потерял покой, осознавая, что стану следующим, если ничто не изменить.

— Так-так, — задумчиво протянул Решетов, попробовал кофе и закурил. — Мне кажется, я начинаю, что-то понимать.

Он вернулся к столу, выдвинул ящик, раздумывая, достать револьвер и выпустить пулю в лоб чужаку или узнать о нём больше. Решетова интересовали старые записи, которые делали Девид Уинстон и Лоренс Макрокс. В какой-то момент в его голове промелькнула мысль, что имена бывших смотрителей сейчас зазвучали по-иному.

Вотешер уселся на табурет, оставив кресло хозяину маяка, пил обжигающий кофе, причмокивая губами. Алексей, покосившись на него, вернулся к поискам записей, и, раскрыл один из журналов. Провёл пальцем по имени Лоренса, только не с лева направо, как мы это делаем, а наоборот.

— Снерол Скоркам, — проговорил он, читая имя предыдущего смотрителя, и взглянул на Вотешера. — А ты значит. — Решетов сделал паузу, разглядывая пришельца, пытаясь найти что-то схожее с собой. — Ты моя, как бы противоположность? И куда девались смотрители с этого маяка? Помнится мне, мой предшественник скоропостижно скончался.

— Не могу сказать, Алексей, — пожал плечами Вотешер. — Двери в иные миры открылись, когда установили новый фонарь. Когда это произошло?

— Примерно пять лет назад, — ответил Решетов, усаживаясь в мягкое кресло, потушил сигарету и глотнул кофе. Он смотрел в сторону Вотешера и пил горячий напиток, не веря в невероятную возможность не просто существования другого мира, который находился практически рядом, но и перемещения с помощью зеркал и линз. По словам Вотешера линзы фонаря позволяли пространству искривляться, оно складывалось точно бумажный лист, открывался проход из одной реальности в другую, так называемая «кротовая нора».

Решетов сам любил пофантазировать и увлекался различными теориями о зазеркалье и параллельных мирах. Он мог часами читать о всевозможных и невероятных предположениях существования параллельных вселенных. Сейчас смотритель оказался в тупике.

— И что, по-твоему, необходимо сделать? — спросил Решетов, не веря, что с помощью зеркал на фонаре, могло произойти необъяснимое, и каким-то образом открылся портал на ту сторону гипотетического мира.

— Просто вынуть часть линз или зеркал, разбить…

— Да, но как тогда будет работать маяк? — прервал его Решетов. — Ты понимаешь, насколько это может быть опасным. Маяк погаснет или будет подавать неверный сигнал. Как я это объясню начальству? Что будет с кораблями?

— У тебя есть передатчик для связи, — парировал Вотешер. — И мало ли что может случиться. Молния ударила в фонарь, вот и всё.

Решетову категорически не подходило такое объяснение, но и сталкиваться с зазеркальем, с миром совершенно чуждым и непонятным желания не возникало. Он задался вопросом, отчего же погибали его предшественники, что случалось с ними? А потом решил, что было бы неплохо отыскать записи, которые обычно составляли смотрители.

Он снова вернулся к письменному столу, открыл ящик, задвинул под бумаги револьвер и обнаружив журналы вытащил кипу потрёпанных тетрадей. Пролистав не один из них, Решетов с горечью понял, что некоторые страницы безжалостно вырваны. В какой-то момент его охватила паника. Что было в тех записях и куда они могли подеваться?

Не обращая внимания на Вотешера, Алексей начал поиск тех самых листов из журналов, опасаясь, что в порыве скрыть происходящее, его предшественники придали записи огню — факты, разоблачающие проистекающие события и доказывающие существование параллельного мира. Неожиданно в голову Решетова прокралась мысль о причастности к гибели сотрудников руководства навигационной компании. Если работники исчезали, а кто-то в спешке выдирал листы из журнала, кто же нёс ответственность за смерти других смотрителей. Алексей ощутил, как пересохло во рту и, опустившись в кресло, обхватил голову руками.

— У меня тоже возникло много вопросов и сомнений, дорогой друг, — вкрадчиво произнёс Вотешер. — Нам необходимо выжить. Да и чем тебе помогут бумажки, которые ты ищешь? Ты веришь, мне или нет? Если нет, то я могу показать тебя проход, как это делается и тогда может, ты доверишься мне?

— Да, но ты сможешь вернуться? — неожиданно спросил Решетов. — С самого начала ты твердил, что прежние смотрители бесследно исчезали, но где они? Их здесь нет. Именно поэтому я и хочу найти вырванные страницы.

Вотешер не ответил на вопрос Алексея, а сжал зубы, размышляя. Что творилось в его голове, Решетов мог только предполагать. Странное появление гостя из другого мира, заставляло смотрителя маяка нервничать, понимая, что до прихода бота Харрисона целый месяц. Ему необходимо было отправить сообщение, связаться с берегом, иначе последствия необычной, но пугающей встречи с гостем из иного мира могли оказаться катастрофическими.

— Мы поступим так, Вотешер, — произнёс Решетов. — Если двери открываются в том и другом направлении, ты сможешь вернуться и разбить зеркало своего маяка. Разве это так сложно. Портал закроется и все останутся довольны.

— Ты меня не совсем понял, — улыбнулся Вотешер, поставив пустую чашку на стол. Он смотрел в глаза Алексея и, казалось, ни одна даже самая незначительная мысль не могла ускользнуть от него. — Я не мог разбить зеркало, мне… Мне необходимо, чтобы ты отправился вместо меня. Послушай и дай закончить.

Теперь настал черёд Решетова окунуться в недоумение. Он свёл брови, чувствуя, что Вотешер что-то не договаривал. Пришелец кивнул и поднялся с табурета.

— Я не собираюсь играть в твои игры, Вотешер, — твёрдо ответил ему Алексей. — И твоя способность проходить сквозь стены, взламывать замки сразу мне показалась не просто умением. Здесь какой-то подвох и брось эти истории о пропавших смотрителях. Если бы они исчезали, то куда? Или Лоренс и Девид убили их? Ты об этом думаешь?!

Атмосфера в комнате накалялась, в стёкла бил дождь. Сизые тучи стремительно подступали из-за горизонта, они напоминали гигантскую волну. Неслись к острову, словно собирались смыть его в океанскую пучину разразившемся ливнем. Вспышки молний рассекли небо, грома пока слышно не было, гроза, казалось, далеко. Порывы ветра перешли в вой, точно дикая стая неведомых существ окружала маяк. Смотритель привык к подобному поведению погоды и начинающийся шторм его не пугал.

Он смотрел в окно, видя, как стало сумрачно. Впервые за долгое время Решетов не знал, как поступить. Он не хотел разрушать фонарь, это было слишком, даже если от этого зависела его жизнь.

Попытка связаться с берегом не увенчалась успехом. Гроза устроила шторм в эфире.

— Меня напрягает твоё молчание, — звук голоса Вотешера напомнил Алексею, что их разговор не окончен.

— Я не стану разбивать фонарь, — глухо отозвался Решетов. Вотешер не до конца честен с ним, догадывался Алекей и не доверял ему.

— Возвращайся к себе, в свой мир и уничтожь фонарь, Вотешер. Так будет правильно. Ведь не я обратился к тебе за помощью, — сказал Решетов.

— Я не могу вернуться. — Голос незваного гостя стал похож на шипение змеи. — Если только мы поменяемся местами. Только могу предупредить тебя, наш мир не для таких как ты, да и, к сожалению, здесь я тоже не смогу долго протянуть. Мы слишком разные. Если ты хочешь собственной гибели, я оставлю твой маяк в покое, но тогда ты отправишься со мной…

— О чём ты говоришь? — возмутился Решетов, хмурился и снова поглядывал на ящик стола, где лежал револьвер.– У тебя нет права заставлять меня делать, что тебе хочется!

Он медленно двинулся к столу. Надежда, что Вотешер не раскусил его замыслы, сделала Алексея смелее. Чтобы отвлечь его, Решетов подошёл к печи и подбросил ещё одно полено, размышляя, сможет он или нет убить пришельца. Тот не был похож на сумасшедшего, и в его словах была доля истины, но Решетов был уверен — Вотешер искал собственную выгоду.

— Я думаю, тебе не стоит делать этого. — пришелец приблизился к окну и, скрестил руки на груди, смотрел на бушующий океан и взгляд его светлых глаз казался отрешённым, но в тоже время и сосредоточенным, как будто в голове смотрителя из параллельного мира зрел план, на случай, если Решетов захотел бы навредить ему.

Алексей быстрым движением открыл ящик и, выхватил револьвер, направил его в сторону Вотешера. Рука смотрителя была твёрдой, и оружие, как и убийство не пугали его.

— Меня не удивляет, что ты решил избавиться от меня. — Вотешер насмешливо посмотрел в сторону Решетова и поднял руки вверх, словно желая сдаться. — Только ты не учёл одного.

— И чего же…

Решетов не успел договорить, Вотешер, словно тень метнулся к нему и, обезоружил, стиснул в объятиях, склоняясь к лицу.

— Ты не осмыслил до конца, что мы из разных миров, и твоя пушка не причинит мне вреда. Я сам оружие и теперь, когда ты решил поиграть в героя, то должен понять одну вещь — поднял ствол, стреляй, а не разводи разговоры.

Во рту Вотешера сверкнули острые зубы. Рот превратился в пасть, из которой высунулся чёрный раздвоенный язык. Решетов вырывался, ужас сжимал за горло, как и чудовище сдавливало в тисках. У него была невероятная нечеловеческая сила, и Алексей понимал, если не предпринять попыток, его жизнь оборвётся. Он не стал задумываться о мучениях, которые последуют после того, как монстр начнёт кусать и рвать его плоть, смотритель не сомневался в намерениях Вотешера. Так же он осознавал, что револьвер не бесполезен.

Алексей был не робкого десятка, и подозревал, что раз беседа перестала напоминать разговор по душам, всё именно так и закончится. Хотя и не предполагал мериться силами с монстром. Смотритель и сейчас не понимал кто это, что это за существо. Одно стало ясно окончательно, что насчёт путешествия по параллельным вселенным монстр не солгал.

Сцепившись, противники катались по полу. Алексей как мог, пытался увернуться от острых зубов Вотешера. Чудовище растягивая удовольствие, ощущало превосходство и уверенность, что без труда справится с соперником. Безрассудство в отношении Решетова сыграло злую шутку с Вотешером. Алексей улучив момент, ударил головой в нос противнику. Тот покачнулся и споткнулся, перевернул стул, падая на пол. Не давая подняться незваному гостю, смотритель прыгнул на него, прижал к дощатому полу коленом и ударил в оскаленную морду кулаком.

Липкая кровь выплеснулась из носа, заливая лицо Вотешеру, от боли он стиснул зубы и выругался на странном языке.

Из раскрытой печи раздавался треск сырых поленьев. Пламя плясало на углях, раздавая жар. Он вырывался из раскрытой дверцы, облизывая почерневшую от копоти решетку.

Недолго думая, Решетов сунул руку в печь, выхватывая головешку, превозмогая боль и чувствуя, запах горелой плоти. Он зарычал и ударил чуркой в лицо Вотешера. Искры посыпались фейерверком на светлые волосы пришельца, они выбились из-под капюшона и разметались на залитом его кровью полу, как у шлюхи, спутались, покрытые пылью и мусором.

Чудовище завыло, и этот возглас походил на крики сотен восставших мертвецов из ада. Решетов вцепился в глотку Вотешеру, надеясь, что ослеплённый огнем и болью противник не будет сопротивляться. Он вцепился в руки Алексея, разжимал ему пальцы, ревел и дышал часто, хрипло. В мгновение ока чужак сбросил с себя смотрителя, подскочил к печке, срывая с неё раскалённую решётку и подскочил к Алексею.

Решетов отклонился в сторону, закрылся руками, ожоги на ладонях горели болью. Улучил момент и поднял с пола гантель (занимался зарядкой с гантелями каждое утро), сжал в руке, бросаясь на чудовище. Желание выжить вело вперёд, он не думал о последствиях для себя, а наносил удар за ударом с рёвом и криком, словно заразился чудовищным безумием от Вотешера. Страх и отчаяние придали сил. Когда пришелец потерял сознание, Решетов подобрал револьвер и, приставив его ко лбу двойника, взвёл курок. Выстрел прогремел словно гром, вспышки молний освещали посеревшую от непогоды комнату. Тени плясали на стенах, как беснующиеся зрители взирающие на смертельную битву.

Смотритель выдохнул и опустился на пол, боль в ладонях и дрожь вырвали из горла стон. Он сидел так несколько минут, смотрел на убитого врага и не знал, что делать сейчас. Взгляд блуждал по стенам комнаты, пока не остановился на ящике аптечки. Он висел на стене, белый с красным крестом на дверце, и Решетов знал, что внутри много чего необходимого. Покачиваясь он поднялся на ноги, комната качалась, словно башня пришла в движение или он был на корабле во время шторма.

Обработав раны и наложив повязку, Решетов выпил обезболивающего средства, посмотрел по сторонам. «Качка» утихла, в глазах больше не двоилось. Он помотал головой и уставился на тело Вотешера. «Что с ним делать»? — Алексей задумчиво потёр подбородок, разглядывая убитого пришельца, вытащил из ящика стола пачку сигарет, открыл её морщась от боли в руке и зубами вытащил сигарету. Закурил, жадно затягиваясь, выпуская к потолку сизый дым.

«Как избавиться от тела? Не могу же я оставить его здесь, бот Харрисона придёт не скоро».

Подхватив убитого под мышками, смотритель потащил его к лестнице. Чужак тяжёлый, и ладони мозжило, бинты врезались в кожу. Бросив ношу около выхода, смотритель открыл щеколду, распахивая металлическую дверь.

Он выглянул в тёмный проход, где начиналась лестница. Она вела на третий ярус, туда, где горел фонарь маяка и там же был выход на площадку, опоясывающую верхнюю часть башни.

Захлопнув дверь, Решетов щёлкнул выключателем. Генератор работал исправно, и свет, вспыхнув, осветил все пролеты маяка, как и металлическую лестницу уходившую вверх.

В какой-то момент Решетов решил убедиться, действительно ли Вотешер мёртв и, приложив палец к яремной вене, не почувствовал пульсации. Даже мёртвого он боялся его, теперь Алексей мог признаться себе в своём страхе. Вглядываясь в окровавленное лицо убитого, он смотрел в его раскрытые безжизненные глаза и, коснувшись пальцами, закрыл ему веки.

Потом взглянул верх, и посадив мертвеца на ступень, подтянул его вверх, с трудом взбираясь по лестнице. Тащить тело Вотешера оказалось делом нелёгким, Алексей вспотел, и рубашка промокла насквозь, прилипла к спине. На боль в обожжённых ладонях он пытался не обращать внимания. Решетов протаскивал труп по узкой лестнице, невзирая на усталость и желание скинуть его вниз, чтобы, когда окончится шторм поднять мертвеца и сбросить с обрывистого берега, в пенистый прилив. Нет, он хотел избавиться от тела сейчас, не дожидаясь окончания бури.

За стенами башни бушевала гроза. Волны разбивались о подножье маяка, и Решетов оказался узником каменного мешка на некоторое время, пока стихия не позволила бы выбраться наружу.

Поднимаясь выше, Алексей вдруг ощутил острое чувство вины, хотя знал, что защищал свою жизнь. В какой-то момент, ему показалось, что Вотешер шевельнулся. Смотритель склонился над ним, приподнял одно из плотно сомкнутых век, видя неподвижный зрачок, и продолжил тащить тяжёлую ношу на верхнюю площадку башни.

Втащив тело на третий ярус, там, где сверкал огонь маяка, Решетов прикрыл ладонью лицо. Свет больно бил в глаза. Уже стемнело, и яркий блеск фонаря бросал отсветы на стены, ударяя в лицо отражающимся сиянием.

Что-то здесь было не так, почему-то решил Решетов и обошёл конструкцию фонаря, снова прикрывая глаза ладонью. Он разглядывал сооружение из линз и зеркал, не находя каких-нибудь странностей. «Что я ищу»? — задумчиво спросил себя Алексей, — «дверь, или портал»?

Когда он вернулся к месту, где оставил тело Вотешера, то остановился в замешательстве. Он исчез.

Недоумение, страх, переходящий в тревогу и липкий ужас окутывали сознание смотрителя маяка. Он внимательно осмотрел небольшое помещение с сооружением, где был установлен фонарь и не нашёл Вотешера. Беспокойство и какое-то чувство толкающее удостовериться, что странный гость просто сбежал, заставило Решетова поднять взгляд к потолку.

Высоко над головой, где располагался купол третьего яруса, сидело существо, напоминающее человека. Каким-то образом ему удалось изменить законы гравитации. Оно сидело на потолке, как громадное насекомое и не мигая смотрело на Решетова.

— Что же ты такое? — прошептал одними губами Алексей. Теперь сожаление и чувство вины, которые он испытывал несколько минут назад уступили место непониманию и страху. Он смотрел на существо, понимая, теперь оно не отступит, теперь оно завершит начатое.

— Убирайся! — проговорил Решетов, пытаясь придать голосу твёрдости. Получилось не особо хорошо, Алексей слышал, как голос дрожал и вот-вот сорвётся. — Или я убью тебя снова!

Чудовища показало истинный облик, отбросило плащ за спину, который превратился в гигантские кожистые крылья. Серые волосы падали на морду спутанными прядями, именно морду, потому что вместо лица появилось что-то жуткое и мерзкое. Подобную трансформацию Алексей даже в кино не видел ни разу. Белая, словно известковая, кожа делала Вотешера похожим на гипсовую скульптуру, прикреплённую к потолку. Он открыл рот, глухо зарычал, и склонил голову набок, приготовившись к атаке. Смотритель понял — сейчас самое время бежать. Нет, не драться — он был не вооружён, и, похоже, пули и огонь не могли уничтожить это создание из другого мира.

Он метнулся к двери, ведущей к лестнице, в надежде сбежать вниз и, забаррикадировавшись в комнате, попытаться связаться с землёй. Потом его кольнула мысль, что Вотешер проник в комнату сквозь запертую дверь. План побега был неосуществим и теперь — Решетов мог либо сражаться, либо разбить яркий фонарь, попытавшись договориться с тварью или просто положиться на милость божью. Хотя если Бог допускал, чтобы в мир приходили подобные монстры, о чём теперь мог просить его смотритель маяка

Он огляделся в поисках чего-нибудь тяжёлого, понимая, что фонарь маяка не так просто разбить.

Чудовище медленно ползло по потолку, а потом уселось на стене, словно выжидая неверного шага Алексея, как будто играя с ним. Оно напоминало гигантскую моль, держась конечностями с длинными пальцами за стены.

— Мне всё равно, Вотешер, если тебе так хочется, разбей, эти чёртовы линзы и зеркала!!! — крикнул Решетов.

Внезапно к нему в голову прокралась мысль, что уничтожив фонарь, устроив побоище, он не закроет портал, а выпустит сюда, в мир людей стаю ужасных тварей. Вотешер полз по стене. Он не торопился нападать, а раскачиваясь, смотрел на Алексея, чувства и мысли, которого напоминали круговорот, ураганный ветер, карусель ужаса.

— Чего ты ждёшь? Жаждешь моей смерти? — Решетов сделал шаг в сторону, где за дверью и толстыми стёклами бушевал неистовый вихрь.

Внезапно Алексей распахнул дверь, впуская внутрь ураганный ветер, который, чуть было, не сбил его с ног. Отскочив в сторону, он уклонился от яростного порыва, ураган с силой метнулся в сторону Вотешера. Чудовище, не устояло, отлетело в сторону, потеряв равновесие. Существо став рукокрылым, сделалось лёгким, подобно бумажному журавлику.

Решетов не ожидал, что шквалистый порыв отбросит противника в сторону. Алексей выбрался на выступ, напоминающий балкон, подставляя лицо яростному ветру и ледяному дождю.

Площадка была узкой, всего пятьдесят сантиметров в ширину, но этого достаточно, чтобы упираться ногами и вцепиться пальцами в металлические поручни.

Решетов держался за них как за последнюю надежду. Тем более обожжённым ладоням поначалу стало легче. Ветер выл внутри маяка, разгуливая там, словно душеприказчик. Решетов знал, пока тварь там, он не вернётся внутрь. И пусть холодный ветер сковывал пальцы, а ноги начинало сводить от напряжения, он держался и молился, хотя знал, просьбы к небу бессильны.

Шторм поднимал громадные волны, они бились о рваный берег Блекрока, наносили беспощадные удары. Пена на гребнях волн походила на взбитое мыло, ветер разрывал её в клочья, бросал кисею на камни башни. Брызги долетали до островка безопасности, которым стал узкий балкон на вершине башни, лицо окоченело, Решетов чувствовал, как онемели щёки и губы.

Он посмотрел через стекло внутрь, видя, как ветер подбрасывал Вотешера, рвал ему крылья и не понимал, отчего тот ничего не может сделать, почему не сопротивляется или не откроет, чёртов портал, чтобы убраться прочь.

Похожий на раненого птеродактиля, тварь доживала последние часы. Решетов почти не чувствовал собственного тела. Он считал эти мучения ни чем, в сравнении с другими бедами настигнувшими его. Если бы он поддался страху, уговорам Вотешера. Теперь Алексей был готов к смерти, он считал, что лучше замёрзнуть и погибнуть, чем вернуться внутрь, давая возможность монстру восстановить силы и наброситься снова.

Он не знал, сколько прошло времени, часов и минут, казалось, ночь стала самой длинной за все годы, когда Решетов жил осмысленной жизнью. Он старался думать о хорошем, вспоминал прошлое, то, как он жил раньше, кого любил и ненавидел, понимая, что вся его прошлая ненависть и страх ничто в сравнении с пережитым за несколько часов на острове, в башне маяка Блекрок.

Когда шторм начал успокаиваться, сизое небо, покрытое свинцовыми тучами, жадно впитывало солнечные лучи восходящего светила. Иной раз в небе образовывались бреши и, повинуясь свету, из них выползали тут и там тонкие линии, похожие на натянутые канаты, обрывающиеся у самой кромки воды. Океан нехотя отступал, вспененная вода уходила от берега, обнажая чёрные камни.

Решетов мокрый и замёрзший смотрел на просветы в небе и улыбался. Ветер стих. Дрожащими руками он закрыл лицо и, с трудом передвигая ноги, направился внутрь башни. Какое-то неведомое чутьё подсказывало, что тварь мертва, иначе и быть не могло. После пережитого ночью, надежда не сложила крылья, а билась внутри груди Алексея. Он не хотел верить, что Вотешер жив и теперь снова начнётся драка или хуже, если он послушал существо.

Осторожно войдя внутрь, он увидел тело пришельца. Он завернулся в рваные, потрёпанные крылья. Казалось, они сделаны из бумаги. Тощие ноги выглядывали из-под них, и Решетов отметил, насколько они худы и жилисты, а мучнисто-белая кожа обтягивала кости.

Толкнув носком ботинка неподвижное тело, Решетов отпрянул, прозвучал звук напоминающий шелест сухих листьев. Теперь Вотешер походил на высохший цветок, он рассыпался, превращался в прах. Решетов вспомнил, когда горел костер, и в небо поднимались лёгкие, чёрные, обгоревшие частицы. Последнее, что способно было летать, взметнулось в сторону распахнутой двери, уносимое потоками воздуха. Внезапный порыв ветра подхватил, что раньше было плотью чудовища. Белая пыль поднялась к потолку, а потом вырвалась в раскрытую дверь, к небу.

Решетов непонимающе смотрел на пустой пол, чудовища больше не было. Усталость навалилась свинцовым покрывалом, он опустился на колени и лёг, поджимая ноги к животу, закрыл глаза и провалился в сон.

***

Передатчик для связи работал без помех. Алексей связался с радистом и сообщил, что ему необходима помощь. Ночной пост на обжигающем ветру и проливном дожде вскоре дали о себе знать. Решетов свалился в лихорадке и теперь боролся с простудой и последствиями нервного потрясения.

Он боялся, что чудовище вернётся. Прислушивался к ночным шорохам, опасался, что начинал сходить с ума и с нетерпением ждал, когда прибудет бот Харрисона.

Через неделю ему стало лучше, погода смилостивилась — ветер не выл, как голодная тварь, а океанские волны не стучали в подножье башни маяка.

Когда Решетов окончательно выздоровел, он решил подняться на третий ярус, туда, где на спасительном балконе стоял страшной ночью, сжимая поручни, готовый броситься вниз, если тварь захотела бы сразиться с ним снова.

Постепенно ужас отступил, и Алексей вернулся к своим записям, решил пересмотреть сюжет книги и добавил в текст некоторые факты из собственного опыта. В какой-то момент он понял, что не всегда вымышленный сюжет может оказаться интересным и захватывающим для читателя.

Иной раз истории, произошедшие на самом деле, казались по-настоящему красочными, порой пугающими, но всегда заставляющими верить, что можно справиться даже с самыми страшными чудовищами. А ещё преодолеть бы демонов, что обитали на самой глубине собственной души.

Сомнения и страхи, желание владеть миром, пусть и управляя героями своих историй, не рождало в писателе бога. Всё равно, когда приходила беда, он молился настоящему Создателю. Все мы молимся в ожидании смерти, все мы жаждем избавить себя и мир от ужасного зла, которое захотело бы проникнуть в мир.

Решетов отложил записи, и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. До прихода бота Харрисона оставалось четырнадцать дней.

Рвем когти, Мэтт

На Цербере всегда хорошая погода. Я удивляюсь, как при полном отсутствии дождей, там сохраняется многообразная растительность, и весьма, я бы даже сказал слишком уж, богатый животный мир.

Kg-213 была открыта в 2380 году — золотой век первооткрывателей и первопроходцев. Помню романтику исследования планет дальнего космоса, войны за Амаранту и принуждение к миру Галактиона. Веселые, скажу вам, были времена, не то, что сейчас. Раньше можно было срубить неплохо не только легального заработка, но и «левак» шёл полным ходом. И главное, что важно — контроля не было такого, как сейчас.

Алмазные копи Банкури, гелий-3 на Юкацуми. Если бы не мое нынешнее положение, я мог бы рассказать множество интересных историй.

В те годы я работал на Цербере, укуси мать его за ногу, и после многомесячных исследований, ко мне пришло озарение, что помимо агрессивной растительности и недоброжелательных зверушек, здесь обитают вполне себе разумные существа. Они, видите ли, терпели наш вандализм и наглое отношение к своему дому, а потом, в одночасье, ввели санкции и закрыли границы. Только об этом мы узнали внезапно, я лично в разгар командировки. Причем после получения повышения.

Приехал на буровую, где добывали природный газ. Скажу вам, газ этот при маленьком объеме, давал поразительную горючесть, имел плотную консистенцию, что было очень удобно при транспортировке, а свойствами не уступал земному.

Вы, наверное, улыбнетесь — 2383 год, век новых технологий, а как же будущее искусственного интеллекта, новые источники энергии, какие газ или нефть?

Высосав, точно стая голодных вампиров собственную планету и овладев технологией перемещения космических кораблей в пространстве, человечество начало опустошать другие планеты, превратившись из хищнического вида в настоящих стервятников космоса.

Причем каждый из нас, как и ваш покорный слуга, обожал радеть за матушку природу, и осуждал варварское отношение правительства к природным ресурсам, да и к своим верноподданным, что не мешало участвовать в разграблении галактик, вкушать плоды этого самого разграбления и оставлять после себя тонны мусора.

Только я немного отвлекся от главного, от тогдашнего положения, куда я попал благодаря стараниям моего товарища кибернетического механизма под именем Шон. Хотя, если следовать точному обозначению, Шона именуют андроидом нового поколения Z-2002. Скажу вам, он еще тот сукин сын и, если бы не встроенный контроллер, то наверняка каждая говорящая железяка, обтянутая синтетической кожей, давно бы собиралась в поход для порабощения Человечества и других миров. И это даже не смешно.

Поначалу имперские наклонности Z-1998 небыли замечены, и Земля потеряла группу астероидов, где андроиды создали собственное военизированное государство. Чего-чего, эти ублюдки воевать умели отменно. Однако потеряв часть космических территорий, хоть и малую, правительством были предприняты попытки подчинить существующие модели путем внедрения контролирующего процессора, основанного на пресловутых законах робототехники, о чем говорено много раз еще с древних времен.

Так вот, прилетели мы на Цербер, в период массового нашествия кракозябрского леса и всяких тварей. Я и Шон должны были с помощью планетолета распылить гербицид, воздействующий на нервную систему плотоядных лиан кракозябр.

Исследовательская база, хоть и была обнесена высоким ограждением и силовым полем, постоянно подвергалась нападениям. Кракозябры становились угрозой, так как научились делать подкопы, пытаясь проникнуть на территорию.

— Необходимо снизиться, Мэтт! — крикнул Шон в нарастающем гуле двигателя планетолета.

— Проверь движок, Шон! — ответил я, пытаясь перекричать рев двигателя. — Как будто в турбины, что-то попало!

К слову добавлю, что обычно мы летали на гелиевых агрегатах, но сегодня удача подвела нас, вручив старый и задрипанный планетолет с ракетным топливом старого образца.

Новенькие «Сокол — 5000» понадобились для транспортировки резервуаров с газом к станции, что находилась на орбите.

— Кракозябрские ублюдки! — выругался Шон. У него отлично получалось выражаться по человеческим меркам. И я привел один из самых безобидных его выкриков. — В турбину попал какой-то мусор, выжженную землю на головы этих кракозябр!

— Думаешь, надо снижаться?! — Вот этого мне хотелось меньше всего. Плотоядные лианы в это время стали наиболее опасными. Они могли опутать корпус планетолета, раздавить его своими древесными мускулами и потом уже добраться до нас. Хотя Шону что? Его всегда можно подлатать, в отличие от меня.

— Выбери место для посадки и распыли вокруг больше гербицида! — крикнул я напоследок.

Пока Шон просматривал карту, я увидел, как щупальца лиан расползаются, не слышал, но был уверен, что они злобно шипят о потере предполагаемой добычи.

Планетолет опустился в некогда кишащую лианами кракозябрами поляну. Потом я активировал силовое поле, в надежде, что ненадолго оно отпугнет агрессивные растения.

Шон спрыгнул на поверхность почвы покрытой ковром из сухой травы. Она походила на короткую шёрстку животного. Лианы словно истоптали добрую половину леса, пытаясь расползтись как можно больше захватывая лесной массив.

Когда турбина остановилась, мы заглянули внутрь, обнаружив внутри перья и останки птиц.

— Гроза галиктионских морей! — выдохнул Шон. Это уже в переводе на литературный, более или менее. — Собачье ухо этим пернатым в глотку!

— Успокойся, Шон, дело житейское, — пытался я привести в чувство андроида. — Есть время прочистить с помощью выдувания наружу. Переключи тягу и приступай к работе.

Шон матерился безбожно. Что говорить первые десять лет отслужил в космическом десанте округа Магелланово Облако.

А потом произошло следующее. Из зарослей к нам вышел небольшой отряд голых человечков. Ростом они были не больше десятилетнего ребенка, головы большие, как и стопы — этакие карлики на земной манер. Кожа, правда, загорелая, и эти ребята, похожие на наших пигмеев, живших еще в 21 веке и истребленных в 22, не показались сначала угрозой.

Глаза у них круглые, как блюдца, голубые; носы плоские с ноздрями, вывернутыми наружу, все, как у людей, чего не скажешь о руках с шестью пальцами.

Пока Шон матерился, прочищая турбину, я, столбенея, рассматривал аборигенов. После того, как один крикнул «Айяй»!, а остальные подхватили басовитым хором, я ощутил, как волоски на шее зашевелились.

Оружие осталось внутри планетолета, Шон, все еще разбирался с турбиной, а я, улыбаясь, прижал руки к груди, сообщив, что мы пришли с миром.

— Вайдай курика бурс! — крикнул, по всей видимости, вождь.

Шон выглянул на крик и, спрыгнув, подбежал ко мне, пробормотав чуть слышно, как будто аборигены понимали наш язык:

— Рвем когти, Мэтт!

Я, все так же улыбаясь, сделал несколько шагов к планетолету.

— Бластеры в планетолете, — чуть слышно прошипел я.

Аборигены ощетинились копьями.

— Рвем когти, Мэтт! — процедил сквозь зубы Шон, и в этот момент я понял, что пора. Только куда делось защитное поле, как оно отключилось, спрашивал я себя. Мы бросились прочь от планетолета в джунгли кишащие тварями, которые мы только что поливали гербицидом. Маленькие, но злобные «пигмеи» помчались за нами.

— Кто поле отключил?! — спрашивал я на бегу.

— Не я, — откликнулся Шон. — Оно само. Держите меня четверо!!! Эти хитромудрые дети церберской выдры, решили нас в плен взять?! Но мы не допустим этого…

Конечно, андроид мчался быстрее, а у меня уже дыхание начинало сбиваться, а еще это улюлюканье за спиной.

— Вайдай курика бурс! Вайдай курика бурс!

— Бурс, бурс!!!

— Бу-уу-рсс!!!

Лианы кракозябры, видимо увлеченные подкопом, окружили базу, поднимаясь вверх, отскакивая от ударов электро-пушек, расположенных по периметру.

Впереди коварные растения, позади дикое племя аборигенов.

В какой-то момент, я услышал свист и уклонился от летящего в нашу сторону копья.

— У нас один выход выбраться! — крикнул я Шону, — надо вернуться к планетолету!

— Хорошо, Мэтт, — Шон повернул в сторону, пытаясь обогнуть внезапно появившейся корень, который, шевелясь, раскрывал свои маленькие пасти.

Мы бросились назад, огибая кустарник, плюющийся ядовитыми иглами. К счастью экипировка защищала, что нельзя было сказать о лице. У нас не было скафандров, на Цербере воздух оказался пригодным для дыхания, тем более, когда мы совершили вынужденную посадку, не задумывались о встрече с иглоплюем.

В итоге, когда мы подобрались к планетолету, зрелище, представшее перед глазами, заставило изо рта вырваться стону.

— Тихо ты, японская мать вас на суши! — прошипел Шон, приседая на корточки.

— Они разберут наш корабль по винтикам, — обреченно уронил я.

— Или устроят там тотемное место для жертвоприношений! — Добавил веток в костер моего разочарования Шон. — Маленькие ублюдки, как жаль, что со мной нет пушки. — Андроид сжал зубы и кулаки. — Вот бы я устроил им выжженную землю, холокост для пигмеев.

— Тихо ты, — шикнул я, — погоди, может, стемнеет, и они уберутся восвояси.

— Жди, — усмехнулся Шон, больше не проронив не слова.

Так мы и сидели в кустах, в надежде на чудо.

Наползала темнота, кракозябры ретировались в джунгли, видимо готовились к новой атаке на базу. К счастью они не были ночными хищниками, как и все растения. Тем не менее, наступило время других монстров, которые охотились при свете двух лун Цербера.

Мы подобрались ближе к планетолету. Аборигены окружили его, образовав кольцо, разожгли костры и наблюдали. Чувствовали, что мы где-то рядом, маленькие выродки.

— Что будем делать? — спросил я Шона. — Шевели своим искусственным интеллектом.

— Не шевелится что-то, — уронил Шон. Потом мы почувствовали, что позади нас что-то шумно вздохнуло. Оно подкралось очень тихо, и мы, во избежание быть сожранными, ринулись сквозь заросли, рискуя напороться на копья «пигмеев».

Коричневые человечки не ожидали увидеть нас. Огонь отпугивал хищников, поэтому поначалу наше внезапное появление застало дикарей врасплох. Воспользовавшись моментом, я буквально взлетел в планетолет, думая, как поскорее добраться до пушки.

Считаете, все так и должно было случиться?

Как бы ни так!

Бластеры испарились, как и моя уверенность поскорее выбраться отсюда.

Услышав голос Шона, я выглянул из кабины пилота, удивляясь, как ему удалось подняться следом за мной.

— Лупоглазые гусеницы, — выдавил Шон. — Бластеры им, видите ли, понравились. Хорошо у меня встроенный переводчик, причем обучаемый.

— Что ты хочешь этим сказать? — я не понимал андроида, неужели ему удалось разобрать эти кабуки-мабуки и бурсы.

— Они не хотят войны, но говорят, если мы не уберемся с планеты, нашлют на нас что-то похуже кракозябрских лиан.

— По-твоему они умеют управлять растениями?

Шон кивнул.

— Черт, ну соври им что-нибудь, мозговитый червь! — я подошел к выходу, пытаясь разглядеть за спиной Шона что происходит. Аборигены разглядывали бластеры, вертели их в руках, и я только собрался сказать Шону, что идея с передачей наших пушек коричневым человечкам не сулит ничего хорошего, как самый, видимо, «умный» из «пигмеев» активировал один из стволов.

— Рвем когти, Мэтт! — крикнул Шон, захлопывая люк.

Я кинулся к креслу пилота, включая зажигание, через иллюминаторы вспышки лазерных лучей раскрасили темноту зелеными лучами, но криков аборигенов слышно не было.

А потом мы стремительно поднялись вверх, набирая высоту и решая, куда отправиться к базе или уже прямиком на станцию с этой бешеной планеты.

Под планетолетом лес охватило пламя. Мне даже стало жаль маленьких аборигенов, которые не понимали, что попало им в руки. Бластер грозное оружие в руках солдата, а для ребенка может стать проводником в последнее пристанище.

— Как ты думаешь, — наконец подал голос Шон. — Что нам сказать руководству?

— Так и сказать, что убегали от аборигенов, которые захватили планетолет и оружие, а напоследок они пообещали напустить на базу кракозябрских лиан, отчего мы испугались и сбежали, как трусливые койоты.

— Да уж, дела, — выдохнул Шон. — Причем бластеры номерные и докажи, что мы их не просто подарили этим «пигмеям», шашлык жарить, а не вооружили их, встав на сторону врага.

— Тогда лучше на базу, — решил я. — Там ребята скорее поверят в эту дурацкую историю.

Увы, но товарищи на базе долго смеялись над нашими похождениями.

Однако колкие шутки по поводу наших злоключений сошли на «нет», когда через несколько дней базу атаковали аборигены.

Маленькие уродцы, зря я сомневался в их способностях к самообучению. Вооруженные нашими двумя бластерами, при поддержке лиан-кракозябр, они проникли за стены сооружения, минуя силовое поле.

Как им это удалось, никто не стал вдаваться в подробности.

Результатом стало полное уничтожение оборудования и заточение большинства работников в одном из залов лаборатории.

Мы с Шоном, как обычно, ушли от облавы, спрятавшись в вентиляционной шахте. Все обдумывали, допрут ли наши «товарищи», кто им вручил лазерное оружие.

— Ну, и в переплет мы попали, Мэтт. — Шон говорил тихо, обдумывая своими синтетическими мозгами, как поступить дальше.

Он был единственным андроидом на базе, и поэтому сейчас я очень надеялся на его искусственный интеллект.

— Если бы ты отключил мой контроллер, дело бы пошло в гору, — произнес Шон. — А так мы обречены на надругательство от кучки голожопых «пигмеев», сцапавших наши пушки.

— Не сцапавших, а любезно предложенных тобой, Шон, — ответил я, помня, как дело обстояло на самом деле.

— Да кто ж знал, Мэтт, что у этих пучеглазых устриц получиться с ними справится. Я надеялся, они поджарят друг другу задницы…

— А вышло наоборот, — парировал я.

— Брось, Мэтт, и вообще, что вышло, то вышло, теперь надо думать, как исправить ситуацию.

— Вот я и думаю.

— Нет. Пока ты только болтаешь.

Эх и достал меня Шон. По протоколу я не имел права отключать его контроллер. Это было бы опасным решением и неизвестно, чтобы случилось после того, как я сделаю это. Но, если аборигены уничтожат колонию, я буду точно жалеть о своей нерешительности.

— Ну, так что, Мэтт, я могу на тебя рассчитывать? — спросил он меня. В голосе не было хоть какой-то мольбы или упрека. Он точно знал, что я сделаю это.

Черт. И я сделал это — деактивировал этот гребанный контроллер.

— Ну, — Шон потянулся, хрустнув металлическими суставами, — теперь захватывать мир. Шучу, всё путем, Мэтт, сейчас я попытаюсь договориться с вождем, а ты сиди и не высовывайся.

— А как же…

— Тсс, — прервал он меня, приложив палец к губам. — Не исключено, что придется рвать когти, Мэтт. Не исключено. Но я попытаюсь решить нашу маленькую проблемку с коричневыми человечками, кракозябры на их головы.

Шон, заговорщицки подмигнув, пополз в сторону выхода, оставив меня наедине не только с собственными мыслями, но и появившимся чувством страха. Он царапался ко мне через потаенную дверь и шептал, что я поступил неправильно, и все закончиться очень плохо, по меньшей мере, моим увольнением точно. Ну, это если я выживу, размышлял я.

К сожалению, мне не посчастливилось увидеть финальной битвы, хотя я отлично представлял, на что способен андроид лишенный контроллера. И потом его навряд ли включишь, констатировал я, готовясь к вызову на комиссию по нарушению законов робототехнического обеспечения.

Скажу одно — шума много не было. Я слышал крики, глухие удары и звук от падающей мебели. Потом голос Шона заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Он крикнул в вентиляцию, чтобы я выбирался.

И какая думаете, передо мной предстала картина?

Аборигены сидели кружком вокруг Шона, возомнившего, по всей видимости, себя новым гуру и внимали его церберскому французскому.

Шон кивнул мне и знаком показал, чтобы я освободил пленников, бросив на земном языке:

— Уж прости, тебе придется подыграть.

Я пожал плечами, направившись в лабораторию. Сотрудники находились в замешательстве, и даже бравые вояки непонимающе смотрели на улыбающуюся физиономию вашего рассказчика.

— Короче ребят, нам надо уходить, здесь оставаться не безопасно. И сейчас лучше ни о чем не спрашивайте…

— Ты думаешь, мы не сможем выстоять против горстки аборигенов? — усмехнувшись, спросил Кален. Хотя, честно говоря, уверенности в его голосе я не почувствовал.

— Против них возможно, но не против всей планеты, которая подчиняется этому маленькому народцу. — Я в упор посмотрел в сторону Калена. — Мы были в джунглях, эти «пигмеи» несмотря на свою неосведомленность и каменный век, в котором живут, с легкостью овладели не только нашим оружием…

— Как же оно попало к ним? — прервал меня Дик, ехидно осклабившись.

— Это уже другой вопрос, — парировал я. — Кто не согласен оставайтесь. Я лично воспользуюсь телепортом и отправлюсь на станцию. Пусть руководство разбирается, как поступить дальше. Нам главное выбраться отсюда живыми.

— Даже так? — округлил глаза Кален. — Ты, как будто уверен в проигрыше этим дикарям.

— Хочешь поспорить, иди, поговори с Шоном. Они слушают только его. Он, все-таки андроид и сразу освоил их примитивный язык.

— И поговорю, — не сдавался Кален. Дик и Оуэн поддержали его. Остальные же молча взирали на дверь, ведущую к телепорту.

Думаете, мы струсили? Пусть так. Только никто из решивших помериться пушками, не вернулся на станцию, что располагалась на орбите Цербера.

Командир проекта освоения Цербера, конечно, сначала возмущался, но потом, изучив ситуацию, решил, что не стоит продолжать войну, которая и начаться-то и не успела. Меня, честно говоря, удивил такой поворот событий, и я не ошибся.

После инцидента на Цербере, весь персонал станции отстранили. Шона объявили вне закона, чем я был недоволен, однако об отключении контроллера умолчал.

Мне хотелось вернуться туда, посмотреть, как Шон наладил контакт с аборигенами, которых мы называли «пигмеи». На самом деле они не заслуживали варварского истребления, которое началось через несколько месяцев. Представляю, что Шон многому научил их, и они дали достойный отпор, но что маленькое племя и живой лес могут против техники и роботов, выжигающих поверхность Цербера.

Как-то находясь на другом конце галактики, в космическом баре я услышал знакомый голос.

В то время я работал пилотом на космическом транспортнике, перевозившем гелий 3.

История с Цербером нет-нет, да всплывала в памяти. Только прошло лет пять с тех пор, и новые приключения, проблемы занимали большее место в голове.

Я повернулся на голос, который когда-то принадлежал Шону, не веря своим ушам.

Андроид сидел за столиком с космодесантниками и живописно рассказывал о чем-то, яростно жестикулируя. Несомненно, это был он. Я поднялся и направился к шумной компании, вслушиваясь в рассказ парня, который не должен быть Шоном, хотя и глаза не могли мне лгать.

— И что же вы сделали с твоим другом? — спросил один из космодесантников.

— Я ему крикнул, рвём когти, Мэтт! Вот тут и началось самое интересное!

Это был он, теперь без сомнения. Прижавшись к колонне, я слушал как будто заново историю о том, как мы бежали от аборигенов и кракозябрских лиан. Наблюдал за андроидом, размышляя, как же Шону удалось выбраться?

Предчувствие

1

Побег

Дым немного рассеялся. Я смотрел на научный городок, понимая, что больше не вернусь. Дрожь во всём теле и холод заставили покрыться спину мурашками, я всё ещё слышал голоса в голове и быстро направлялся к микроавтобусу. Дети напуганы, но продолжали верить, что способны изменить свою судьбу.

Я, молча, сел за руль и, не включая фар, двинулся по гравийной дороге, ведущей к заброшенным складам. Раньше тут располагался исследовательский комплекс, а с 2001 года всё пришло в запустение. Внутренний двор зарос крушиной, а плющ захватывал стены здания, забираясь выше по стенам с облупившейся штукатуркой. Новые владельцы построили современное здание Научно Исследовательского Института, состоявшего из пяти корпусов. Отгородились от мира высоким забором с колючей проволокой, неприветливыми охранниками и злыми собаками. Старое здание комплекса обветшало и потеряло былой лоск. Плитка и мрамор безжалостно содраны вандалами. Подвал оставался единственным нетронутым местом, а у меня были ключи от двери.

Эту дорогу я отлично изучил и знал, где лучше всего спрятать ребят. Лана тихо всхлипывала, Настя, обняв её, подбадривала и обещала, что они выберутся отсюда и кошмар закончится. Быть может… Я слышал их разговор, но ещё не был уверен, что наше бегство закончится.

В главном корпусе института прогремел взрыв, и яркая вспышка осветила дорогу. Я прибавил скорость, сворачивая в сторону леса, откуда, тёмными провалами разбитых окон, на нас смотрело серое здание.

Ржавый замок поддался не сразу, тяжёлая дверь неохотно впустила внутрь. Бетонные ступени круто вели вниз в темноту. Я включил фонарь, освещая большое, холодное и сырое помещение с грязными окнами под низким потолком.

— Это лучше, чем клетка в институте, — пытался всех ободрить Лёша.

— Да, это лучше, — тихо добавила Лана.

— Пока мы не сможем просто разбежаться, — начал я, — обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы нас не искали, тут есть тёплые вещи, матрацы и немного припасов. Мы обязательно найдём себе другое место, а потом, возможно, я вывезу вас из города… из страны….

Мы прожили в подвале несколько месяцев. Осторожные вылазки в сторону города. Покупка необходимых вещей и продуктов. Сначала я боялся слежки и расплаты за свои действия, но потом стал смелее.

Выходили всегда по двое — я обычно брал с собой кого-нибудь из ребят, и мы направлялись в один из ближайших посёлков. Фотографии «разыскиваются"в людных местах пожелтели и были потрёпаны дождём и ветром. Казалось, никто нас не ищет, однако, я уверен, что власти не отступятся и необходимо быть осторожными.

Наличность заканчивалась, а пластиковой картой я пользоваться не мог, знал, как только произойдёт хоть одна операция по счёту, меня тут же вычислят. Я не мог позвонить жене и сыну, сообщить что жив. Надо было что-то делать, что-то срочно предпринимать, но идей не было, и мы продолжали ждать.

2

Лана

Девочка вошла в комнату с белыми стенами и осторожно села на мягкую кровать, застеленную таким же белоснежным покрывалом. Светлые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а в голубых глазах — любопытство и отголоски страха. Нет, ей ещё не стало страшно. Образы и видения мелькали где-то на заднем плане, мешая думать. Она отмахнулась от них, чтобы лучше изучить это место. Уже сейчас она знала, что школа для одарённых детей совершенно не то место, чем кажется. Закрашенные стены хранили следы крови и боли. Лана встала с кровати и, подошла к окну, провела рукой по шершавой стене. Перед глазами девочки появилась незнакомка её возраста, лежащая на кровати. Лана обернулась, внимательно рассматривая кровать. Теперь на ней лежало худое и бледное существо двенадцати лет, которое, молча, ожидало прихода смерти. Глаза ребёнка смотрели в пустоту и были совершенно бессмысленными, словно из маленького человечка вытекла вся жизненная сила.

— Беги, — прошептали её губы, и Лана, отступила назад, больно стукнулась ногой о металлический стул.

Видение исчезло. Страх, ещё не окрепший, не пустивший корни, пробуждался в маленьком сердечке Ланы, она знала, что не задержится здесь надолго.

3

Спустя четыре месяца

— Скажи мне, профессор Крамер, ты чувствуешь, когда что-то должно произойти? Нет, это не просто предчувствие, не набор видений — это нечто большее.

Лана водила пальцем по замершему стеклу, оставляя причудливые дорожки от пальчика, ставшим белым от холода.

— Ну… у всех есть такое чувство, как интуиция, — улыбаюсь я, беря её за руку, — так ты совсем замёрзнешь, Лана.

— Просто я не пойму, почему я здесь, почему Лёша и Гарик, почему Настя с Олегом, — она смотрит на меня голубыми глазами, и я ощущаю, как начинает покалывать в висках.

— Не надо, Лана, — покачав головой, я понимаю, что боль отпускает, — вы здесь в безопасности, здесь ничего не угрожает вам.

— Ты хотел сказать, здесь мы никому не опасны, — усмехнулась она как-то по-взрослому с несвойственным двенадцатилетней девочке сарказмом, — я всё понимаю, и спросила так, для интереса. Было занятно посмотреть, как ты будешь придумывать, что ответить.

— Перестань, Лан, — одёрнул её Олег, — надо чтобы всё успокоилось, и нас перестали искать…

— Мы тут сгниём заживо!

— Продукты заканчиваются! — добавила Настя.

— Ребята, у меня есть план! — осторожно начал я, не вызвав никакого интереса в усталых глазах подопечных.

Лана снова вернулась к окну. Я увидел, что её палец практически не касался стекла, а лёд таял, и капли воды, стекая вниз, замерзали, оставляя ледяные узоры.

4

Гарик

— Попробуй ещё раз, — профессор Крамер налил в стеклянную колбу воды.

Гарик сосредоточился, напрягся так, что жилка на лбу стала заметной и, выдохнув, отвернулся.

— Слишком тяжело…

Колба медленно поползла к краю стола, подросток бросил на неё цепкий взгляд, и она остановилась у края, вздрогнула, расплескав немного воды. Канцелярские принадлежности на столе Крамера задрожали, как и стул под профессором.

— Достаточно, — мягко произнёс он, вставая, — Гарик…

— Я не могу, оно само как-то.

— Ты должен научиться себя контролировать!

— Камеры пишут?!

— Конечно.

Гарик оглядел белую комнату, и в его взгляде Крамер прочитал что-то недоброе.

— Пусть они пишут, — улыбнулся парень, поднимая вверх руки, заставляя все предметы подчиниться, словно палочке дирижёра. Замигали лампы. Всё завертелось в бешеном танце. Колба с водой ударилась о стену, расплескав воду и стеклянные брызги, карандаши вонзились острыми жалами в гипсокартонную стену.

— Гарик, остановись! — закричал Крамер, получив удар степлером по скуле, — не делай глупостей…

Дверь распахнулась, когда Крамер лежал без сознания на кафельном полу. В комнате царил ужасающий беспорядок. Доктор наук Сергей Николаев зло ударил Гарика по щеке, пытаясь заставить его подчиниться. Гарик улыбался, ему было плевать. Санитары вкололи парню мескалин и поволокли за собой.

— Я всё равно сделаю вас, суки, — процедил он сквозь зубы, — это тюрьма… вы не имеете… права… суки…

Его колени подогнулись, и он безвольно повис на руках санитаров.

— Этого в карцер, — отчеканил Николаев, склонившись над Крамером, похлопывая его по щекам.

* * *

Я никогда не думал, что буду участвовать в подобном, а всё случившееся за эти месяцы можно было назвать нереальным фантастическим сном. Мог бы я предположить, что согласившись участвовать в проекте «Рассвет» подпишу договор со смертью.

Ребят было двадцать, и все оказались очень интересными, необычными детьми. Им было от десяти до восемнадцати — это были особенные дети, которых называли «индиго». В институт для исследований меня пригласил давний друг — Серёга Николаев. Когда-то я работал с ним в одной лаборатории, изучая психологию и физиологию страха. Именно, вспоминая наши исследования, Николаев пришёл к выводу, что мне можно доверить поставленную задачу.

Дети, поступавшие в лабораторию, не имели родителей и находились под опекой государства. Тогда я не придал этому значения и с головой ушёл в работу.

Николаев считал, что страх способен открывать способности детей «индиго», словно двери, ведущие к запретному плоду. Это был не просто страх найти чудовище под кроватью, а более глубинные фобии подсознательного характера. Позже я понял, что ввязался в мерзкую игру, где разменной монетой оказались дети, не имеющие выбора, и понимающие, что каждый день может стать последним. Позже я осознал, что военные, оплатив заказ, не оставят нас в покое. Им необходимо выяснить, насколько сильными способностями обладают дети «индиго», как можно выявить и развить дар и сколько времени уйдёт на обучение маленьких солдат для новой непобедимой армии.

5

Настя

Настя понимала, что её, так называемый, дар способен не просто прожечь дыру в стене, он может убить. Девушка закрыла глаза и отползла в угол, в комнате пахло гарью, обугленная краска на стенах вздыбилась, как иссушенная бесплодная почва. Длинные рыжие волосы Насти покрылись сажей, а на ладонях вздулись волдыри. Часто дыша, девушка ощущала, как билось сердце, стучало, точно кто-то вышивал на швейной машинке: та-та, та-та, та-та…

Она не слышала, как открылась дверь, и в комнате появились Крамер и Николаев, обсуждая, как поступить с ней.

— Ты сошёл с ума, — тихо прошипел Крамер, — я на это не подписывался.

— ЛСД расширит её сознание.

— А потом вгонит в жуткую депрессию.

— Нам нужен результат!

— Тебе…

— Оставьте меня в покое, — Настя, дрожа, поднялась на ноги, её лицо было обожжено, как и руки, которыми она закрывалась от вспыхнувшего огня.

— Всё хорошо, — выставил вперёд руки Крамер, пытаясь успокоить её.

— Не надо, я не хочу больше… — Денис обнял Настю, прижимая к груди.

— Всё хорошо, мы предоставим тебе другую комнату, — Николаев взял её за локоть, — тебе нужна помощь, идём, Варя обработает ожоги.

Настя посмотрела на Крамера, и в её взгляде плясали отчаяние и крик о помощи, но они делали его беспомощным. Она ничего не говорила, но вцепилась в Дениса, как в последнюю надежду.

— Помогите, — прошептали беззвучно её губы.

Он растерянный и обезоруженный, смотрел, как её уводили санитары. «Неадекватам место в подвале»! — больно ударил по ушам голос Николаева.

«Сколько ещё их будет? Они замыкаются в себе, либо начинают бунт или просто уходят из жизни».

Денис смотрел на окно в комнате Насти. Тёмные решётки, которые ещё не успели покрасить в белый цвет. Стены белые, чистые. Кровь смывалась, стены красились снова, дети заполняли подвальные карцеры. Крамер опустился на обгоревший пол и, закрыв глаза, прислонился к стене. Он не знал, как отказаться от проекта, но не мог больше участвовать в этом. «Как же всё прекратить»?

* * *

Первой сломалась Аня Петрова, ей было пятнадцать, трудный возраст и обострённое чувство справедливости.

— Мы не животные, чтобы над нами проводили опыты! — бросила она однажды Денису, и он увидел столько ненависти и силы в её глазах, что в нём тоже что-то надломилось. С того самого дня, Крамер перестал спокойно спать. Начал понимать, что привязывается к ним и тут произошло страшное…

6

Аня и Ваня

— Анюта.

— Ваня, ты напугал меня.

— Ты плачешь?

— Нет…

— Иди ко мне.

— Мне так плохо здесь.

— Давай сбежим… вместе…

— Но как?! Я думаю, живыми мы отсюда не выберемся.

Высокий черноволосый парень обнял свою девочку, он понимал, что через несколько месяцев, если они выживут, его могут отправить обратно. Ему будет восемнадцать, а ей только пятнадцать. Он погладил её по коротко-подстриженным волосам. Ощущал подушечками пальцев, сколько боли и гнева кипело в её маленькой детской головке.

— Не надо никого убивать, — услышала она в своей голове.

— Только так мы сможем стать свободными, — мысленно ответила ему Аня.

— Можно стать свободными по-другому.

— Жаль, что Лёшу отправили в подвал, с ним было бы проще сбежать.

— Он не такой сильный сканер.

— Почему сканер?

— Его так Крамер назвал… фильм ещё давно был такой, про таких, как мы… только они оказались старше, и не такими беспомощными… как мы.

— Ваня… Я хочу, чтобы ты знал.

— Я знаю, — Иван наклонился, чтобы коснуться губами её заплаканного лица, — я тоже люблю тебя.

7

Начало конца

Утром Лана впала в истерику, её крики сотрясали соседние комнаты. Я влетел в палату и непонимающе подбежал к распахнутому окну. Лана, вцепившись в светлые волосы, кричала и не могла остановиться. Я посмотрел вниз.

Падал снег. Морозный ветер обжигал дыхание. Лана замолчала и, тихо скулила от ужаса и боли, они разрывали на части юное сердечко.

Анечка и Ваня лежали на снегу и держались за руки. Кровь — её так много на белом холодном покрывале. Я, не веря в происходящее, замотал головой, в висках застучало, перед глазами появился липкий туман. Закрыв лицо руками, я захлопнул окно, прижимая к себе девочку.

— Денис, ты должен спасти нас, — прозвучало у меня в голове.

Я взглянул на Лану, её лицо покраснело и опухло от слёз. В дверях стоял Николаев с медсестрой Варей и четверо санитаров. Они что-то говорили, но мне не было слышно, я видел только девочку, которую должен был спасти и слышал голоса, кто ещё оставался жив в этом Аду.

Они покончили с собой, выпрыгнув из окна третьего этажа, распластавшись, словно ангелы со сломанными крыльями на снегу. Решетка вырвана, замки сломаны. Чаша сомнений была готова переполниться через край, а смерть детей стала последней каплей. Их потускневшие глаза смотрели в серое декабрьское небо, а кровь окрасила снег багровыми цветами.

С этого момента лаборатория перешла в закрытый режим, дети находились в изолированных комнатах под охраной. Здание лаборатории больше напоминало концентрационный лагерь, а не школу для одарённых детей.

* * *

— И каков план? — осведомился Лёша.

— А что мы будем делать? — спросил Гарик, двигая взглядом, пустую чашку, — нас ведь всё равно найдут, рано или поздно, и снова вернут в этот ад.

— А я не вернусь туда! — Настя с грохотом встала из-за стола, — лучше как Анечка с Ваней, за то теперь они свободны!

— Никогда не говори так, — я оборвал её, чувствуя, как на ногах начинают греться ботинки, — Настя, перестань, — добавил спокойно, видя, что обувь дымится.- Это не выход, понимаю, что мы не можем вечно прятаться, но решение есть всегда. Мы можем попытаться сложить вместе эту головоломку, найти дверь и выйти из сложившейся ситуации. Вы же помните, когда мы едины…

— Мы непобедимы, — сардонически закончила Лана, — только как?

— Я поменял машину, — мне сложно воплощать свой план в реальность, но я пытался, — для этого придётся оставить вас здесь на пару дней, продукты и вода ещё есть. Вы должны пообещать дождаться, иначе «федералы» найдут вас, и пути назад не будет!

— Я могу найти тебя в радиусе сотен километров, — Лана склонила голову на бок, — и если что-то случится, смогу предупредить.

— Случится что? — Настя в упор посмотрела на Лану, — ты, что-то видела?

— Пока нет.

— Да, мы тут все сдохнем! — выпалила Настя, — а он уедет!!!

— Конечно, и мог это сделать раньше, — я попытался успокоить её, но Настя, вырвавшись, плюхнулась на матрац в углу, обхватила лицо руками и заплакала.

— Не думай, — Олег положил мне руку на плечо, — мы тебе верим, а Настины истерики, — он, усмехнувшись, посмотрел на неё, — ты же понимаешь, они, женщины, бывают такими неуравновешенными, а мы справимся, только возвращайся скорее и… чтобы никто не просёк, где мы прячемся!

— Обещаю, — мне было ясно, что в такой ситуации ничего нельзя обещать, но я должен был вернуться и увезти их как можно дальше. Что спасло жизнь именно этим ребятам? Уставших от беспрерывных тестов, испытаний, бдительных санитаров за дверью. Вспышка моего обострённого чувства справедливости? Страх? Они только начинали жить, когда рукой инквизиции, в их жизнь ворвался проект «Рассвет», и путь под названием «Ад». Их поезд давно направлялся в преисподнюю, я понимал это. После пережитого в стенах НИИ, они никогда не станут прежними, а всю оставшуюся жизнь стены лаборатории заполнят и без того огромную пустоту в юных душах.

За них никто не заступался, никому не было дела до их переживаний, сомнений, страхов. Федеральному агентству нужно было одно — результат.

Я горько усмехнулся, оглядев подопечных. Нет, насчёт меня люди из Научного Центра точно ошиблись. У меня был план и желание сделать всё возможное и невозможное, чтобы увидеть радость в их, не по годам повзрослевших, глазах.

8

На один шаг к свободе

Машина не хотела заводиться. Свой микроавтобус я спрятал в одном из боксов склада, забросал ветошью и коробками. Ранним утром, с тяжёлым сердцем, отправился в город на автомобиле бывшего кладовщика. Старый «москвич», готовый развалиться, пыхтел и ворчал. Я ремонтировал его около месяца, и теперь он на ходу. Ребята будут ждать меня, и я боялся, что не получится вернуться, что меня схватят, и они останутся один на один с дарами, вышедшими из-под контроля.

Оставив машину у обочины в кустах и, натянув пониже кепку, я вышел на трассу. До пригородного посёлка, где жил мой друг Пётр, было около пятидесяти километров. Автомобилей на трассе мало, однако, удалось один грузовик притормозил на обочине шоссе. Водитель краснолицый мужчина крупных габаритов, без лишних вопросов, согласился подбросить меня до города. Мельком бросив взгляд в зеркало, я не узнал себя: небритое лицо, колючий взгляд…

Я спросил сигарету и, закурил, смотрел в темноту загородного леса, где меня ждали «индиго». Недавно я и подумать не мог, что способен на подобное, каждый раз спрашивая себя, что толкнуло на этот шаг. Жалость, страх или то, что мой сын такого же возраста?

Я закрыл глаза, вспоминая, как Настя, подчиняла себе пламенную стихию. Помню, как из глаз девушки текли слёзы, после того как комната занялась огнём. Она просто перестала контролировать себя. Недавно проявившиеся способности пирокинеза не оставили ей выбора. И однажды, она чуть не сожгла комнату, в которой находилась, чудом оставшись в живых. С того момента Настю перевели в подвал к таким же неуправляемым, по словам Николаева, детям.

Последней каплей стал приказ военного генерала. Он пообещал Николаеву, если нам не удастся взять детей под контроль, останется одно — уничтожить их. В тот вечер я не мог думать ни о чём кроме побега. Хорошо помню, как Лана сообщила о чипах, нам необходимо было избавиться от них, чтобы никто из лаборатории не смог вычислить нас. Я удивился стойкости, с которой дети извлекали продукт технологии лаборатории. С болью, кровью рождалась надежда, они знали — пути назад нет и лучше смерть, чем жить лабораторными крысами.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! — сказал Гарик серьёзно по-взрослому.

— Че Гевара? — я внимательно смотре на него, Гарик кивнул:

— Я готов дать отпор и умереть, если эти сволочи, найдут нас!

С трудом я убедил всех, что до этой крайности дело не дойдёт. Я лгал и хотел верить, что всё будет иначе. Дети знали, что своей ложью я пытаюсь приободрить их, и словно подыгрывая мне соглашались с правилами игры.

У меня были ключи и пароли. Я удалил с компьютера лаборатории все данные и сделал так, что база данных на детей «индиго» исчезла без следа. Они, став призраками, растворились. Забрав всю наличность из сейфа, к которому имел доступ, я устроил пожар в лаборатории, он перекинулся на первый этаж, где хранился сжиженный газ. Мы успели убраться чудом, когда взрыв оранжевой вспышкой осветил ночь.

Я знаю — нас искали, но безуспешно и теперь, впервые отправился за помощью, в надежде не попасться в руки властей, иначе план под названием «Лучшая жизнь» грозил сыграть в ящик.

Первым делом нужно было сделать новые документы, и я знал, кто сможет мне помочь. Посмотрел в записную книжку и нашёл номер Петра, старого товарища. Хотел набрать, но всё ещё колебался, риск был слишком велик.

Серые сумерки быстро перетекли в непроглядную ночь, свет фонарей мелькал по молчаливому лицу водителя. Увидев указатель, я сообщил ему, что пора выходить. Он как-то странно, неприятно усмехнулся, покачал головой. Я не сразу понял, что происходило, не заметив в его взгляде торжества. Внезапное осознание, что меня раскрыли, заставило сжаться мышцам в животе. Боль застучала маленькими молоточками в висках.

— Я не понимаю, что происходит? — постарался спросить я, как можно спокойнее, пытаясь не выдать предательскую дрожь в голосе.

— Сиди и не рыпайся, — процедил сквозь зубы краснолицый бугай, вытащив пистолет и нацелив его на меня. Он сбавил скорость, быстро достал телефон и набрал номер.

— Крамер со мной, — его маленькие хищные глазки ядовито блеснули и посмотрели на меня, — да, по ситуации.

— Останови машину! — резко приказал я.

Громила, продолжая ухмыляться, покачал перед моим носом чёрным дулом пистолета.

— Я же сказал…

Он и не подозревал, что я смогу оказать сопротивление.

Годы занятий айкидо не прошли даром.

Мы схватились не на шутку, и машина, потеряла управление, зигзагом мчалась по скользкой дороге. Я почувствовал, как она, съезжая с шоссе, стала заваливаться на бок. Сжимая пистолет, водитель пытался ударить меня, но у него ничего не получилось. Я уворачивался, ударяя его по рёбрам. Он замахнулся, но мне удалось увернуться от его кулака. Перед глазами всё замелькало, звон бьющегося стекла, гром выстрела, пронёсшегося у виска. Оглушительный звук рикошетом ударил по барабанным перепонкам, и тёплые брызги чужой крови выплеснулись в лицо. Потом темнота и ощущение пустоты, гул в ушах, и гадкое чувство чужой крови на губах.

Когда я открыл глаза, то понял, что лежу в перевёрнутой кабине грузовика. Чудом уцелел. Я посмотрел на мертвеца, пуля попала ему в шею, шансов точно не было. Кровь продолжала выплёскиваться из простреленной артерии несостоявшегося убийцы, он обмяк и придавил меня грузным телом.

Еле выполз из-под его огромной туши и осторожно выбрался из машины, сморщился от боли, тошнота и головокружение заставили упасть в холодный снег и, вдохнув его свежий запах, я перевернулся на спину, устремляя взгляд к звёздам.

Морозный воздух быстро привёл в чувство, почистив руки, лицо и одежду от крови, я двинулся в сторону дороги, чтобы вернуться к повороту на посёлок, где жил Пётр.

Мне пришлось идти в полной темноте, рискуя сбиться с пути, к счастью дом, где жил мой товарищ был в самом начале и я отлично помнил дорогу. В надежде застать его, я бежал сквозь потёмки леса к домам. Стоял март — холодный и промозглый, колючий снег хрустел под ногами. Запах пороха всё ещё обжигал ноздри, только сейчас я почувствовал, как болят рёбра и плечо. Я бежал и думал, как мне связаться с женой, чему поверит она, чему нет.

Пригородный посёлок темнел окнами, и казалось, нет здесь ни одной души. Я свернул в знакомый проулок и понял, что мне улыбнулась удача, в окошке знакомого дома горел свет. Осторожно подойдя к окну, прислушиваясь, я увидел Петра, который был один и смотрел телевизор. Постучал в раму и увидел, как он посмотрел в окно.

— Денис?! — Пётр удивлённо вглядывался сквозь стекло, словно увидел призрака. Я не слышал его голоса, но прочёл это по губам. Он метнулся к выходу и, распахнул дверь, махнул рукой. Мне было трудно двигаться, силы почти оставили, я ввалился в дом и упал на руки Петра.

Он помог мне добраться до дивана.

— Погоди, — я выровнял сбившееся дыхание, — погоди… сейчас всё… поймёшь…

— Ну, чертяка, — он похлопал меня по плечу, сомневаясь, что перед ним не привидение, и добавил, — а Маринка знает, что ты жив?

— А что, по-твоему, я похож… на мертвеца?

— Да нет, вижу, что жив, как никогда, только немного потрёпан, — он улыбнулся, — по новостям сообщили, что ты и группа детей погибли во время взрыва в Институте.

— Как интересно, — протянул я, чувствуя, что настал черёд удивляться мне.

— Что за история? Есть хочешь?!

— Неси, что там у тебя… и… мне б умыться.

— Пойдём, ванная, помнишь, где ещё?

— Угу.

— Ты как, сам справишься?

— Да, уже лучше…

Я взглянул в зеркало. Разбитые губы, взъерошенные волосы и засохшая кровь, делали меня похожим на героя шпионского фильма. Боль. Она включила колючие инструменты в правом боку. Поморщившись, я снял свитер и понял, что у меня сломано ребро. Больно дышать, разделся, включил воду, смывая с себя кровь и грязь. Горячая вода, как целительный бальзам, стало легче и, завернувшись в тёплый махровый халат друга, я зашёл на кухню. Пётр, быстро притащил сковородку с ещё тёплыми котлетами,

— Вот всё что осталось от ужина.

— Ничего. Этого вполне хватит.

— Жена уехала к матери… Слава Богу она не видит, что с тобой случилось. Вот хлеб, картошка, давай ешь, а то на тебя страшно смотреть, осунулся, похудел.

— Это ничего, — я сунул в рот домашнюю вкусную котлету с приятным запахом чеснока, — ты, знаешь, зачем я здесь? Времени нет, поэтому сразу к делу. Мне нужны документы.

— Чёрт, это не так просто, ты же понимаешь…

— Понимаю. Но я должен вывезти детей за границу, там нас не будут искать. Мне так много нужно рассказать тебе… Ты поймёшь, когда узнаешь обо всём.

Пётр внимательно слушал, я видел, сколько злости и боли в его глазах. Он не мог поверить, что Правительство способно финансировать такие эксперименты над детьми.

— Это какой-то беспредел. Они же дети! А как ты согласился участвовать в этом?!

— Сначала это не казалось ужасным, а вполне нормальным…

— Нормальным?!

— Тесты, анализы, но потом… потом всё превратилось в чёртово колесо. В какой-то момент мне удалось раскрыть глаза на происходящее, жаль, что Николаев не понял меня.

— Наливай. Завтра постараюсь что-нибудь решить.

Водка не брала, проговорили всю ночь, курили, превратив уютную кухню в туманный остров. Я чувствовал, что почти избавился от тяжкого груза, который носил все эти месяцы, стало немного легче и теплее после игр в прятки и сырого подвала. Я пережил это, а Пётр очень проникся моим рассказом, решив помочь вытащить из капкана, в который мы угодили по воле судьбы.

— А что дальше, вас не будут искать, раз объявили погибшими? Разве что не станут оставлять в живых. Понимаешь, теперь вас могут назвать угрозой национальной безопасности.

— Ничего, Петь, выправь нам документы, потом я свяжусь с Мариной, и решим что делать, я ответственен за то, что произошло и должен помочь ребятам найти новый дом, мы уедем… я даже знаю куда.

— Тебе действительно нужно сообщить Марине и сыну, что ты жив… А с документами, это не сделаешь за один вечер, ты понимаешь сам, нужны деньги.

— Деньги не проблема.

Пётр, задумавшись, почесал в затылке:

— Идём спать, а завтра я постараюсь что-нибудь придумать.

Уснуть я, понятное дело, не мог, и, ворочаясь на продавленном диване, всё думал о том, как обыграть судьбу.

Сон беспокойной пеленой накрыл меня так же внезапно и неожиданно, как приходили тени в полдень и, окунувшись в дрёму, я не заметил, как наступило утро.

9

Пазлы складываются

— Лана, ты просто супер-гёрл! — Лёша налил чай и подвинул тарелку с печеньем, — ешь, посмотри, ты так похудела.

— Я вошла в контакт с его сыном, — она устало закрыла глаза, — он такой же, как мы, а Денис даже не знал об этом.

— Какая сейчас разница, он, как Лёша умеет заговаривать зубы, — добавил Олег, — это здорово, мы так проедем мимо любого поста.

— А мне всё равно страшно, — вздохнула Настя.

— Страшно ей, — Гарик потрепал девчонку по взъерошенным волосам, — ты всех испепелишь, если будут рыпаться.

— Да, только я не хочу так быстро умереть, я хочу жить.

— Все хотят жить, — уронил Олег, захлопывая книжку, — я лично никого не хочу убивать…

— Тихо, — Лана подняла вверх указательный палец, — они едут сюда. Денис и все остальные. Димка и Марина.

* * *

Утро холодное и сырое барабанило в стёкла мокрым снегом. Петра не было и, взглянув на часы, я понял, что проспал почти до обеда. Потянувшись, услышал, как скрипнул диван и, окончательно проснулся, решил, что пора позавтракать. Из головы не уходили мысли о ребятах, как они там, беспокоился я, не совсем уверенный, что с ними ничего не случилось. Я подошёл к окну и, глядя на замёрзшие узоры, что рисовал мороз на стёклах, вспомнил Лану и, как она водила пальчиком по стеклу, растапливая лёд с другой стороны окна. Внезапно я ощутил какое-то странное чувство, в глазах потемнело и, медленно опустившись на диван, я закрыл глаза.

Словно сон пронеслось видение: Лана с заплаканными глазами что-то пытается сказать мне, люди в тёмной форме, всё так сбивчиво, в глазах вспыхивает кровавое зарево, я падаю и последнее, что вижу — чёрные ботинки спецназовца. Запах пороха. Кровь повсюду. Смерть…

Распахнув глаза, я глотнул воздуха и почувствовал себя словно рыба, выброшенная на берег.

Застёгивая молнию на куртке, я ощутил дрожь в пальцах и понял, что не могу больше здесь оставаться. Мне нужно было как-то связаться с Петром и предупредить его, но как, я не мог сообразить, голова шла кругом. Времени почти не осталось, я должен был, как можно скорее вернуться к детям.

Внезапно я услышал, как возле дома Петра остановилась машина, прижался лицом к стене и осторожно выглянул в окно, чтобы не выдать своего присутствия. Липкий страх начал разливаться по венам, руки стали холодными, а во рту пересохло. Я знал, что должен вернуться, и кто бы это ни был, нельзя выдавать своего присутствия.

— Денис! — услышал я голос жены, которая быстро вошла в комнату. В ожидании расправы, наблюдая за ней через щёлочку за портьерой, мне было сложно позволить сделать первый шаг. Я был уверен, что она не хочет предать меня, да и Пётр рассказал, как Марина переживала с момента моего исчезновения.

— Денис, у нас мало времени, — её голос вернул в реальность. Маринка зорко смотрела по сторонам, — Петя сказал, что ты здесь, я же с тобой, привезла документы… ну, не будь дураком…

Тихо выбравшись из укрытия, я двинулся к ней, не веря, что это Марина, и именно она сейчас играет роль спасительницы.

— Денис! — воскликнула женщина, бросившись ко мне на шею со слезами в голосе, — Денис, нам нужно бежать! — она взяла меня за руки, — как ты мог подумать, что я смогу предать тебя, я всё сделаю ради тебя и нашего мальчика, ведь он чудом остался жив!

Не понимая её до конца, я последовал за ней, бросил прощальный взгляд на холостяцкое обиталище Петра и распахнул дверь.

— Ты не против, я поведу? — сказал я, садясь за руль, — что с Димкой, почему ты сказала, что он чудом остался жив?!

Маринка побледнела, кусала губы и, помолчав, добавила, что теперь всё позади и нужно поскорее выбраться из страны.

— Ты считаешь, нам удастся уехать? — саркастически заметил я, чувствуя, как нервы начинали сдавать.

— Понимаешь, с ребятами всё в порядке, они ждут нас, я всё сделала, а с… их способностями им не страшен любой «фейс-контроль».

Она, грустно улыбнувшись, посмотрела на меня, а я, переваривая сказанное Маринкой, искал ответы в её глазах.

— Когда ты пропал, я почувствовала, что должно произойти что-то страшное, сняла с нашего счёта все деньги, теперь… ты скажешь это глупо, но поверила сыну, я всё взяла с собой. На следующий день банк заморозил наши счета.

— Я не пойму одного, как ты узнала, кто-то из ребят связался с тобой, с Димой? Но как?!

— Денис, именно об этом я и хотела сказать, — она улыбнулась, и я увидел, как в глазах жены блеснули слёзы.

Машина неслась по шоссе, я знал, что осталось ехать недолго, и скоро страница этой жизни, как листок календаря оторвётся, улетая в прошлое, туда, где когда-то мы были счастливы. Я смотрел на дорогу и слушал, как дрожал голос Маринки.

— Когда нам сообщили, что ты погиб, Дима очень переживал. Его мучили ночные кошмары, а потом он начал ходить во сне… Однажды, когда я была на дежурстве, он просто вылез в окно и пошёл, не знаю… не знаю, что двигало им, он шёл по парапету, не видя и не слыша ничего. Потом вернулся домой, закрыл окно и лёг спать.

Его «похождения» увидела моя подруга, что живёт в доме напротив. Она сразу позвонила мне на работу, и я приехала домой, боясь не успеть спасти нашего мальчика. Потом Дима рассказал, что не дало ему сорваться вниз.

Её зовут Лана, она разговаривала с ним, именно эта девочка вернула его домой, не позволив сорваться с четвёртого этажа. С тех пор Дима начал рассказывать о ней, о других ребятах и потом о тебе. Он улыбался, говоря, что раньше думал, что ты умер, но теперь он знает, что ты жив и очень любишь нас.

Я свернул с шоссе, ощущая тупую боль в висках, не понимая, почему и каким образом Лана связалась с моим сыном.

— Сегодня Дима сообщил, если я не приеду за тобой к дяде Пете на дачу, нас убьют. Спецслужбы следили за всеми твоими друзьями, на случай, если тебе всё-таки удалось выжить… Сначала мне это казалось невероятным, болезненными фантазиями собственного сына, я думала, что именно так его сознание борется с потерей, перевернувшей всю нашу жизнь. Потом этот случай с банком. А когда я увидела тебя, то всё поняла и сразу поверила, наш Дима — один из них. Из Индиго.

Я остановил машину. До убежища необходимо было пройти пешком около километра. Всё происходящее казалось странным сном, который никогда не может происходить на самом деле.

— Где же Дима сейчас? — спросил я жену, — почему его нет с тобой?

— Он сказал, что будет лучше, если мы приедем в аэропорт, он нас будет ждать на трассе.

— Один?! А вдруг что-то пойдёт не так?

— Денис, не стоит бояться, потому что я поверила и теперь понимаю, что у нас… у них есть шанс. Надеюсь, мы сможем выбраться отсюда. Ровно в 14: 00 начинается регистрация, к этому времени Дима будет ждать на трассе, поэтому нам необходимо быть на месте вовремя.

Я ускорил шаг, мёрзлый снег превратился в кашу и хлюпал под ногами, лес стал гуще и, сжимая руку Марины, я ловил себя на мысли, что не ожидал такого поворота. Димка такой же, как они… Индиго. От осознания, что рассказала Марина, стало жутко. Сын мог попасть в руки спецслужб и стать лабораторной крысой, как те ребята, которых я пытаюсь спасти. А скольких я не смог вывести, оставшихся там, ожидавших своей нелёгкой участи.

Посмотрев на часы, я увидел, что они остановились. Непонимающе взглянув по сторонам, вдруг понял, что происходило невероятное. В воздухе повисла потрясающе странная гнетущая тишина. Марина бросила взгляд на часы, и, удивлённо приподняла брови, качая головой. В тот момент я ещё не до конца осознал, что кто-то намерено, остановил время. Разве так бывает, спросите вы, неужели это возможно?

— Возможно всё, Денис, — улыбается Лана, водя указательным пальчиком по замёрзшему стеклу.- Это предчувствие, оно способно творить чудеса и скоро придёт наше время, все дети станут такими как мы, они ещё сомневаются, но верят в себя и больше никто не посмеет запереть их в клетки…

Я впервые столкнулся с подобным и не мог понять, почему мы раньше не смогли так быстро покинуть своё убежище. Дима сидел рядом и крепко сжимал мои пальцы в ладони. По всей области был объявлен план-перехват и несколько раз машину останавливали дорожные инспекторы. У них становились странные лица, и заплеталась речь, когда Дима со мной выходил из микроавтобуса и пристально смотрел им в глаза. Мы беспрепятственно выехали из города, направляясь к аэропорту и, казалось, все вздохнули с облегчением. Дима улыбался, Лана что-то рассказывала Марине, Настя и Гарик смеялись, Олег слушал музыку в наушниках или спал, а Лёша просто смотрел в окно, прощаясь с этим городом, сделавшим их жизнь кошмарной реальностью.

Я смотрел на них, и на душе стало спокойнее, после стольких месяцев игр в прятки. За окном смеркалось, зажигались огни, сливаясь в светящуюся полосу света. Медленно падал крупный, похожий на больших белых пчёл, рыхлый снег. Мне нравился желтый свет фонарей, освещающий несущиеся машины. Я всё ещё опасался за жизнь ребят, но теперь, обладая такой силой, вместе мы были поистине непобедимой командой. Я остановил микроавтобус и, немного помолчав, сообщил, что пора идти.

Наша группа вошла в здание аэропорта. Меня поразила странная суета вокруг. Полицейские и персонал любезно предложили нам без очереди пройти регистрацию и устроиться в самолёте на удобных местах. Я видел, как улыбался Гарик, когда начальник Аэропорта принёс нам с Мариной кофе на подносе и большущий пакет с пирожками.

— Спасибо, — улыбнулась Настя, поджигая, напоследок, ботинки федеральных агентов, которые улыбались и махали нам руками.

10

Самолёт

Самолёт набрал высоту, я видел, как Настя и Лёша смотрели в иллюминатор, махали руками городу. Гарик о чём-то оживленно спорил с моим сыном, а Маринка, закрыв глаза, пыталась уснуть.

Тревога. Неужели только я чувствовал её. Осторожно обернувшись, увидел, как в проходе появился мужчина лет сорока. Ничем не примечательная внешность, за исключением глаз, которые точно с бельмами, мутные грязно-белого цвета. Он медленно прошёл мимо нас. На какое-то мгновение наши глаза встретились, он улыбнулся уголком губ, проходя мимо. Я наблюдал за ним и видел, как он беспрепятственно вошёл в кабину пилотов. Не нравится мне это.

— Марин, — я попытался разбудить жену, внезапная тишина обрушилась на меня точно лавина, липкая холодная, забивая лёгкие снежной пылью. Пытаясь встать, я понимал, ничего не выходит. Окинул взглядом салон самолёта. Все спали, точно время застыло, превратилось в точку отсчёта, Я наблюдал за стрелками на часах, они остановились.

* * *

Пётр уныло размешивал сахар, горячий чай с лимоном был самое то, после холодной ночи. Огонь в печке погас, и мужчина хорошенько продрог. Мороз стоял крепкий, а под утро снега намело огромные сугробы. Затопив печку, вскипятив чайник, он включил телевизор, где эфир разорвала сенсация о пропавшем самолете.

— … Борт 212 Москва — Дели исчез с радаров, как только оказался в воздухе. Поисковые команды ищут его — ни обломков, ни связи, ничего, он словно растворился в воздухе…

Пётр ощутил, как мурашки острыми коготками пробежались по коже. Отставил стакан с чаем, взял телефон, раздумывая, кому можно позвонить. Он не знал, как вести себя, что делать. «Только вчера всё разрешилось, только вчера Марина и Денис встретились, ребята добрались до аэропорта, как всё странно, что случилось с самолетом»?

Эти вопросы он так и будет задавать в течение своей жизни, но ответы останутся известны только заказчикам похищения. В рядах специальной службы есть подразделение, где люди с сверхъестественными способностями стоят давно на службе государства и дорого продают свои секреты. Поэтому возможно только таким, как они известна судьба пропавшего самолета, на котором пытались сбежать те, что должны прийти на смену, старым волкам.

Петру оставалось лишь верить, что когда-нибудь в его доме раздаться звонок, и он услышит голоса друзей, с которыми все простились, кроме него.

Потерявшиеся

1

— Мам. Ма-ам! — сначала тихо, потом громче позвала Настя. Поезд почему-то стоял. Он был совершенно пуст, и рядом никого, кроме младшего брата, сжимающего руку.

— А где все? — Вадим потёр заспанные глаза, — я уснул?

— Я тоже спала, Вадик, — Настя хмуро посмотрела по сторонам, — как всё это странно…

— Мне страшно, — заныл Вадим и заплакал.

— Тихо ты.

Настя, приложив палец к губам, жестом показала брату, чтобы он подал руку. Тот скривился, готовый вот-вот зареветь громче и покачал головой.

— Вот, непослушный! — Строго шепнула Настя, братишка всегда любил покапризничать по поводу и без. — Понимаешь, надо уносить ноги. Здесь, что-то не так, видишь?

Вадим перестал плакать, протягивая сестре худенькую ручку, другой крепко сжимая зайца, которого связала бабушка. Заяц был его любимцем, и Вадик с ним почти никогда не расставался. В таком возрасте дети бывают очень привязаны к игрушкам. Заяц был ему как друг. Вадику только исполнилось пять, но он оказался не по годам развитым мальчиком. С зайцем разговаривал, жаловался и ворчал, бывало, на родителей и засыпал, обняв товарища обеими руками. Обычно, он слушал старшую сестру, которой недавно исполнилось шестнадцать. Сейчас же очень испугался, поэтому точно прирос пятой точкой к сидению и боялся пошевелиться.

Скрежет. От него брат и сестра вздрогнули. Вадим метнулся к Насте, которая сидела на корточках, пытаясь выманить братишку с сидения около окна. Малыш выскочил из своего «убежища», бросившись к сестре, вцепился в неё, задрожав от страха.

Схватив мальчика на руки, она побежала к распахнутым дверям.

— Морковка! — вдруг закричал Вадик.

Настя остановилась, чувствуя, как колотится сердце, пульс стучал в голове, а по коже побежали мурашки.

— Тихо! — сказала она шёпотом, поставив Вадика на пол, — вот твой Морковка! — повертела зайцем перед носом брата, — я ж взяла его, дурачок.

— Морковка, — улыбнулся Вадик, протягивая руки к вязаному зайцу и прижимая к груди любимчика.

Настя взяла мальчика на руки и, выглянула из вагона, понимая, что никого кроме них в тёмном тоннеле метро нет.

— Что же мне с тобой делать? — она помогла мальчику спуститься и, крепко сжав руку, пригрозила.- Не вздумай убегать от меня и давай Морковку, я его в рюкзак положу…

— Нет, — захныкал Вадик.

— А если ты его потеряешь? — строго спросила Настя, Вадик округлил голубые глаза, выбирая, что делать: отдать любимца или снова зареветь. — Вот послушай. Со всеми людьми что-то случилось, они пропали. Мы остались одни в этом тёмном тоннеле. А что может быть в тёмном тоннеле?

— Чудовища, — дрожащим голосом ответил Вадик, сжав руку сестры, как можно сильнее.

— Ты же не хочешь, чтобы Морковка остался один в темноте? — В ответ Вадим яростно замотал головой. — Вот. Поэтому сейчас мы пойдём вперёд и выйдем на следующей станции. Сидеть в вагоне мне совершенно не хочется. Морковка пускай отдохнёт у меня в рюкзаке.

— Хорошо.- Вадик насупился, выпятил нижнюю губу, понимая, что спорить со старшей сестрой бесполезно. — А как же мама и папа? — спросил мальчик.

— Отойдём, и я позвоню им. Хотя… — Настя вытащила телефон и замешкалась, не понимая, как он мог полностью разрядиться. — Странно. Ты только не бойся…

— Мне уже страшно, когда ты так говоришь, — Вадик снова сжал руку сестре ледяными пальцами, прижился к ней и шмыгнул носом.

— Если ты будешь меня слушаться, ничего плохого не произойдёт, — Настя строго посмотрела на брата и потянула его за собой.

Тишина нарушалась лишь шагами детей, которые медленно шли, минуя состав поезда в метро. Он казался похожим на мёртвого динозавра, в чреве, которого пусто. Настя понимала, что просто так люди не могут исчезнуть и объяснения произошедшему пока не находилось.

Тёмные своды освещали тусклые лампы. По стенам сочилась вода, пахло сыростью. Сквозь камни пробивался плющ, который пытался захватить территорию, цепляясь корнями за выступы на стене. Бледный свет падал на зелёные мраморные листья, делая их не похожими на обычное растение, а на что-то мистическое из другого мира. Настя потрогала влажные листья и двинулась дальше, не выпуская руку Вадима.

Впереди послышался звук. Точно какое-то животное, вероятнее всего, собака, бежало, цокая когтями по бетонному покрытию. Ребята прислушиваясь, остановились. Животное остановилось тоже. Оно почувствовало, что кроме него здесь тоже кто-то есть, и приближалось к детям. Вскоре Настя увидела овчарку, она выскочила из темноты, остановилась, словно выжидая. Вадим спрятался за сестрой, он боялся крупных собак и начал жалобно поскуливать.

— Успокойся, это хороший пёс.- Сказала Настя, видя, как собака дружелюбно замахала хвостом. — Как тебя зовут? — Спросила она, — ты потерялся или ищешь нас?

Собака подбежала ближе, нюхая воздух, а потом лизнула Настину руку и села напротив, высунув розовый язык.

— Может, ты знаешь, что случилось? — спросила Настя, присев на одно колено.

Громкий скрежет, вернул брата и сестру в обитель ужаса. Сердце бешено заколотилось, а Вадик, вцепившись в Настю, затаил дыхание, готовый вот-вот зареветь. Звук, который они услышали, раздался рядом, как будто кто-то царапал когтями крышу вагона. Собака посмотрела наверх, и, ощетинившись, зарычала.

Настя, потянула за собой Вадима и быстрыми шагоми направилась вперёд. Собака оставалась на прежнем месте, и рычала, чувствуя опасность. Настя боялась обернуться, она не хотела увидеть того, кто издает такие звуки, от которых внутри сжималось сердце, словно чья-то рука покрытая шипами шарила внутри грудной клетки.

Потом она увидела, что рельсы оборвались, дороги дальше не было, только путь в темноту мрачного тоннеля.

Страх подгонял, и если сначала они шли медленно, озираясь по сторонам, теперь почти бежали. Подхватив Вадима на руки, Настя ускорила бег. За спиной послышался рёв, и этот звук издавала не собака.

В висках застучало, Настя не ощущала усталости, страх подгонял, придавал силы. Пот струился по спине. Настю удивляло, что брат держится и не орет, как полоумный. Он мог закричать при виде осы или жука, собаки. Она часто дразнила его трусишкой. Теперь же он молчал, и Настя даже подумала, не потерял ли он дар речи от страха.

— Ты в поряд… — она не смогла закончить вопрос.

Следующее произошло внезапно. Девочка даже не успела вскрикнуть. Она лишь почувствовала чьи-то сильные руки, которые подхватили, затаскивая в проход в стене. А потом, в проёме, где виднелись рельсы, промелькнула тень. Там, где только что стояли ребята, пронеслось что-то мерзкое, злобное. Оно искало их. Наконец, переведя дыхание, Настя поняла, они не одни. Вадик тихо всхлипнул, сжимая ей шею, обвил обеими руками и вдруг заговорил первым, спросив незнакомца:

— В-вы к-кто?

— Просто незнакомец, — прозвучал голос из темноты. Настя, обернувшись, пригляделась, увидев молодого человека. Он был старше, но ненамного. Худой долговязый парень с тёмными волосами до плеч.

— Что здесь происходит, кто ты?

— Я сам не понимаю, как этот поезд попал в заброшенную шахту, — ответил парень.

— В заброшенную шахту? — Настя посмотрела в темноту проема, где виднелись рельсы и свод тоннеля.- Постой. Мы ехали в метро. Ехали в гости, вместе с родителями. Видимо заснули, потому что когда я открыла глаза, поняла, поезд остановился. И у меня создалось такое впечатление, что поезд давно так стоит. Только никого кроме брата рядом не оказалось, все, загадочным образом, исчезли. Но, мы там были не одни, там было что-то ещё. Я слышала… Мы с Вадимом услышали скрежет, он исходил откуда-то сверху. Это напугало, поэтому мы выбрались, решив дойти до следующей станции. Потом встретили там собаку.

— Собаку? — переспросил незнакомец.

— Да овчарку, она мне показалась милой, даже лизнула руку.

— Мы так приветствуем незнакомцев, — ответил парень. — Ты какая-то странная, точно с неба свалилась. Говоришь непонятные вещи. Метро, овчарка, родители.

— Неужели? — усмехнулась Настя.- Ты не знаешь, что такое родители? И что такое метро?!

— А должен? — в тон ей спросил незнакомец.

— Меня зовут Настя, а тебя?

— Ты делаешь большую ошибку, сообщая свое имя первому встречному, — он подозрительно посмотрел на девочку.- Меня называют Пёс, это мой тотем, он помогает мне, а какой тотем у тебя?

— Слушай, Пёс, или я попала в другой мир, или ты сбежал из сумасшедшего дома? — Настя уже не знала чему верить. Этот странный парень немного пугал её, но больше удивлял необычным поведением.

— Идём. Пессимаморф скрылся, и я рад, что вы не пострадали, — Пёс взял за руку Настю и потянул за собой. — Пройдём по этой штольне, зачем рисковать, что-то не хочется возвращаться обратно в шахту.

Настя послушно продвигалась за парнем, сжимая руку брата, который на удивление вёл себя тихо и совсем не плакал. Через короткое время они вышли на поверхность, взобравшись по металлической лестнице. Она вела к распахнутому люку над головой. В отверстие светило солнце, пахнуло свежим не городским воздухом. Настя выбралась на поверхность, и на мгновение потеряла дар речи от увиденного.

— Ты знаешь, Пёс, — начала она, чувствуя, что ещё немного и нервы сдадут, точно, — мне кажется мы, как в фантастическом фильме какие-то, на хрен, попаданцы в другое измерение.

— На хрен? Это что? — спросил он совершенно искренно.

— Да так, это я на своём диалекте, — отмахнулась Настя.- Идём, — она потянула за руку Вадима.

— Я есть хочу, — захныкал братишка.

— Я тоже, — в тон ему ответила Настя. Расстегнула рюкзак, вытаскивая вязаного зайца.- Держи своего Морковку.

— Это твой брат? — спросил Пёс.

— Да, это Вадим, а я Настя.

— Я же предупреждал, — Пёс озабоченно покачал головой, — своё имя никому не называй, — он посмотрел по сторонам и добавил понизив голос до шёпота, — жрецы, узнав имя, принадлежащее тебе и брату, отдадут вас на съедение пессимаморфам, взамен получив ваши бессмертные души. Не веришь. — Это было больше похоже на утверждение, чем на вопрос. — Хорошо, вы точно не отсюда, как и этот странный поезд в жилище пессимаморфов. Там их целая колония и не представляю, чем всё обернется для вас. Да и для нас тоже.

Пёс шёл впереди, пыля босыми ногами. Ребята следовали за ним по широкой дороге, выложенной коричневым камнем. Настя, сняла туфли, вовремя сообразив, что скоро на туфлях отвалится каблук. Вадик с любопытством оглядывался по сторонам. Слева расстилалось поле с неизвестными растениями, похожими на подсолнухи, только синего цвета, справа, как объяснил Пёс — ореховая роща. Парень, попросив подождать, юркнул в заросли. Настя с любопытством смотрела на его макушку, выглядывающую из-за кустарника, то пропадающую, то появляющуюся вновь.

— Что он там делает? — Спросил Вадим. — Ловит дичь?

— Вадим, — Настя чуть не прыснула от смеха, — о чём ты говоришь, какая дичь?

Пёс вернулся, и вправду, быстро, что-то вытаскивая из карманов штанов.

— Вот, держи, — он протянул Вадику несколько крупных орехов.

— Потом братишка захочет пить, — сообщила Настя, легко разгрызая ореховую скорлупу и отправляя себе и Вадику в рот вкусные ядрышки, похожие на шоколад. — Чем дальше, тем интереснее — следующий этап это поиск туалета для Вадика. Хорошо ещё Морковка не просит писать.- Она, засмеявшись, посмотрела на Вадика. Тот улыбался довольный вкусным лакомством, в животе перестало урчать, но проведение сестры не ошиблось, через полчаса братишка захотел пить.

— А у тебя не найдется что-нибудь попить? — хрипло спросил он Пса.

— Вот видишь, — Настя хлопнула себя по коленям и засмеялась, — предсказываю будущее.

Пёс хохотнул, а потом сообщил, что пока не поздно необходимо придумать имя своего тотема.

— Но как? Я не понимаю вообще, что это за тотем.

Насте не нравилось, что снова пришлось вернуться к этому глупому разговору о тотемах и жрецах продающих или покупающих души. Не важно, сейчас это не имело большого значения.

— Чтобы тебе стало понятно, я покажу наглядно, — сообщил Пёс.

Это наглядное сначала повергло в шок. Понять происходящее сможет лишь тот, кто увидел бы собственными глазами, как парень только, что идущий с тобой рядом и мило разглагольствующий, и, делая это превосходно, вдруг перестает быть им. Он превращается в собаку. В ту самую, которая встретила их возле опустевшего поезда, ту самую собаку, лизнувшую руку Насте и показавшуюся доброжелательной.

— Он что оборотень? — спросил Вадик, прижавшись к Насте, — с виду совсем не кровожадный.

— Да-да, — согласилась Настя, протягивая руку Псу, который невозмутимо вилял хвостом и с собачьей преданностью смотрел в глаза.- Я поняла. Круто!

Она подняла вверх большой палец, сжав кулачок:

— Жаль, мы так не умеем, но как же нам выжить в вашем зоопарке?

Пёс снова став человеком, поправил смявшуюся рубашку, и Настя только что подумала, что оборотни, обычно превращаясь в зверя, разрывают на себе одежду, оставаясь нагишом. В ситуации её нового знакомого было по-другому.

— Теперь поняла? — спросил он, улыбаясь во весь рот.

— Не знаю, — ответила Настя, — вот Вадик предположил, что ты оборотень…

— Нет, — он серьезно покачал головой, — оборотни совершенно другая система обращения, мы просто меняемся телами с тотемом вот и всё. Сейчас Пёс во мне, а когда я становлюсь им, то нахожусь внутри его доброй собачьей души.

— Как всё это запутанно, — Настя взяла за руку брата, — но как же мы сможем находить в обществе, таких, как ты?

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Пёс и двинулся вперед.

Весь оставшийся путь Настя убеждала Вадика, чтобы он никому не называл своего имени, опасаясь, что в мире, где люди запросто могут превращаться в животных, возможно, всё, как и продажа человеческого мяса для жертвоприношения пессимаморфам и выкуп души этого мяса, что когда-то было человеком. Один самый главный вопрос не давал покоя — как они попали сюда и далее вытекал следующий — как выбраться, как вернуться домой?

2

Солнце клонилось к закату, проснулись ночные птицы, Настя не разбиралась в них. Во всяком случае, подумала о совах. Тем более, здесь всё казалось чужим: синие подсолнухи, орехи, похожие на шоколадные конфеты, и чудовища пожирающие детей. Последнее могло оказаться и в Настином мире, однако ей казалось, именно здесь чудовища только и ждут, чтобы кого-нибудь съесть. Вот так вот замешкаешься, выгуливая Пса, она чуть не рассмеялась, представив себе подобную картину, и конец своей юности.

— Ты чего? — подал голос Пёс, — придумала второе имя?

— Не-а, — рассмеялась Настя, — если только Вадика я буду называть — Морковка, ты не против?

— Вадик хочет спать, — зевнул малыш, и Пёс любезно предложил взять его на руки, — Морковка, — мальчик одной рукой обнял Пса за шею, второй же прижал к груди вязаного зайца, давшего ему невзначай собственное имя.

— Ну, а ты не против, если я тебя Белкой буду звать? — осторожно спросил Пёс, а Настя смотрела на горизонт, где полоса леса, освещенная предзакатным солнцем, потемнела. Темнота подступала, как туман, клубящийся в дремучем лесу.

— А почему белкой-то? — удивившись, поинтересовалась Настя.

— Ты юркая, бойкая, у тебя волосы рыжие.

— А как я объясню отсутствие тотема?

— Не волнуйся, об этом, тебя никто не спросит. Такие, как вы, с братом, мне не встречались ещё. Как и, наверное, большинству из нас. И всё-таки, как же твой поезд оказался в тоннеле шахты?

— Не знаю, — в пятый раз ответила Настя-белка.

Впереди показались огни ночного города, с огромными небоскребами, разноцветной иллюминацией и с облаком света, парившим над домами. Настя никогда ещё не видела такой красоты, теперь она точно знала, в её мире подобного не существует точно.

3

Пёс решил поселить новых знакомых в своей квартире. Он жил на тринадцатом этаже пятидесяти этажной высотки, на окраине города.

Комнатушка небольшая — метров пятнадцать, не больше. Однако тут было всё, что нужно молодому работающему студенту: кухня, туалет с душем, компьютерный стол с аксессуарами, которым мог позавидовать каждый компьютерный гений, диван и кошка.

— Это тоже твой тотем? — спросила Настя.- Положи Вадика на диван.

— Белка, — внезапно ответил он, — ты забыла, что я говорил…

— Так-так, — кошка мгновенно превратилась в высокую стройную женщину.- И кого ты привёл сюда, Пёс?

— Это Белка и Морковка…

— Не лги! — она резко двинулась к нему, сжимая тонкими, сильными пальцами горло парню, вонзая ноготь большого пальца в шею юноши, — я не расслышала имя. Ты знаешь его?!

— Нет, мам не знаю, — прохрипел Пёс, — это просто моя новая подруга Белка, только и всего, а Морковка её брат.

Женщина отпустила его, недоверчиво повернувшись в сторону Насти. В её лице появилось что-то хищное, и Настя не хотела показать, как ей стало страшно. Сердце заколотилось, а на щеках вспыхнул румянец. Незваная гостья улыбнулась ядовитой улыбкой, направляясь к двери, и добавила сладким голосом:

— С каких пор ты приводишь в дом детей? Меня удивляют твои поступки, Пёс.

Кошачьи нотки легко улавливались в дьявольском ворковании женщины, но Настя знала, играть с незнакомкой опасно. Если бы она оказалась одна, то можно было попытаться, но только не сейчас. Теперь она в ответе за Вадика, и времени на игры не было.

— Мама, мы устали и хотим, есть, и спать, — Пёс подошел к ней и, открыв дверь, попросил уйти.- Прости, но лучше бы нам поговорить завтра, я позвоню. И… Не сердись, хорошо?

— Хорошо, — она обняла его и посмотрела в сторону Насти оценивающим взглядом, как будто зная, у девочки совершенно другое имя, и защищающего тотема нет, как и места в этом мире.

Пёс осторожно, чтобы не разбудить Вадика, разложил диван, а себе постелил на полу. Уложил мальчика в постель, а Настя с умилением наблюдала, как братик прижал к груди вязаного зайца. Сидя на кухне новые знакомые пили чай с бутербродами и, казалось, ничего странного нет в этом.

— Я бы хотел показать тебе город, рассказать о нашем удивительном мире, но ты напугана, я вижу это и, наверняка, у тебя все мысли о доме и о том, как вернуться.

— Да, Пёс, в чём-то ты и прав, но пока мне нравится здесь, — согласилась Настя, — всё это очень интересно, но как нам вернуться домой? Мама и папа, наверное, места себе не находят. А как твоё настоящее имя?

— Прости, — он опустил глаза, — я не могу сказать этого. Его знал жрец, что нарёк меня. Теперь он мертв, моя мать постаралась над этим, как только мне исполнился год. Таковы обычаи.

— Странно всё это, — Настя с интересом «бродила» по страничкам Интернета.- У вас даже нет «В Контакте», «Facebook», нет всего того, что есть у нас. Боже, у вас нет мобильных телефонов? Как вы общаетесь? Где социальные сети?!

— Ты говоришь о непонятных мне вещах, — Пёс сложил чашки и тарелки на поднос.- Идём, я помою посуду.

— Хорошо, — выдохнула Настя.- Но разве вы не звоните, друг другу, у вас даже стационарного телефона нет?

— А что такое телефон? — Пёс непонимающе нахмурил брови.

— Ну, к примеру, ты хочешь поговорить с другом или позвонить в школу, как ты это делаешь?

— А, ты об этом, — улыбнулся Пёс.- Отправляю свой тотем с посланием.

— И всё? Так просто? Прям, как смс, только бесплатно.

— Смс?

— О, это долго объяснять. А раньше к вам попадали люди из другого мира, ты слышал об этом?

— Нет, — пожал плечами Пёс, — только в книжках читал, такое только описывают в фантастических романах.

— Да, — протянула Настя.- Мы попали! И что же теперь делать?

— Пока не знаю, но постараюсь придумать, а сейчас идём спать. Мне завтра в институт, а потом на работу. Посидишь дома. Лучше никуда не выходи, это может быть опасным для вас. И прошу, не называй никому своё настоящее имя, поняла?

— Поняла.- Выдохнув, ответила Настя.

На самом деле, ей не терпелось прогуляться по незнакомым улицам чужого, но прекрасного города. И очень хотелось вернуться, потому что неизвестность пугала. В то же время дух исследователя рвался наружу, предлагая завтра же начать осторожные попытки узнать об этом мире, как можно больше интересного.

4

Оставлять Вадика одного не хотелось, тем более, вдруг появится эта мегера под именем Кошка мама Пса.

— Как они разбираются в этих кошках и собаках, ведь каждое имя должно быть индивидуальным. — Настя налила Вадику тёплое какао из чайника.

— Настя, как ты не понимаешь, — Вадик скорчил умную мордашку, точно в него вселился дух Эйнштейна.- Насть же тоже много. Мама говорила, это самое популярное имя.

— Ну да, Морковкин. А фамилии у них, интересно какие? Попугаев, Барсуков? — Вадик рассмеялся, а Настя потрепала его по волосам.- Сидеть взаперти я не хочу. Неизвестно сколько у него пар, а ещё работа, может, так до ночи просидим, поэтому пора отправиться на поиски приключений!

— А у тебя ключи есть? — спросил Вадик.

— Да тут висят, какие-то, на гвоздике. Вот, видел? — Она сняла ключи с брелком и покрутила на пальце. — Идём путешествовать?

— Идём! — С готовностью ответил Вадик. Он тоже не хотел сидеть дома, тем более, когда за окном начинался чудесный день.

Они отправились посмотреть на другой мир, где нет сотовых телефонов, социальных сетей и говорить друг другу настоящее имя, считается непростительным. Ходят в библиотеки, вместо переписки в соцсетях, что кажется пережитком прошлого, рассуждала про себя Настя, ощущая настоящее бесстрашие в сердце. И ещё это похоже на то, если б она была разведчиком, засланным в тыл врага, улыбнулась девушка своей смелости.

Несмотря на то, что рабочий день был в самом разгаре, на улице многолюдно. Народ показался Насте улыбчивым и приветливым. Мороженное, которым угостила Вадика приятная женщина в кафе, оказалось чрезвычайно вкусным. Золотистый лимонад в парке разливали всем желающим. А Вадика даже «запросто» прокатили на аттракционе «Вихрь», отчего у него сияли глаза от счастья. Ведь мама никогда бы не разрешила покататься на такой опасной вертушке.

— Я бы здесь ещё остался! — Вадик радостно размахивал руками. В одной у него была сладкая вата, в другой очередная бутылка с лимонадом, — только маму и папу жалко, они, наверное, ищут нас.

На мгновение радостная улыбка слетела с лица мальчугана, и он обнял сестру. Вздохнул, как взрослый, у которого большое горе, а потом, увидев танцующего клоуна, перестал грустить, направившись к новым впечатлениям.

Настя посмотрела на часы. Подумала, что пора возвращаться. Внезапно, девушка, стоявшая рядом с ней, превратилась в красивую чёрную пантеру и понеслась по тротуару. Настя увидела ещё двух больших кошек, которые прыгнув в кусты, обратились в смеющихся девочек. Этот мир непостижим для восприятия, думала она, и он так прекрасен. Казалось, люди и животные живут в полной гармонии, и в её мире подобное невозможно.

Глядя по сторонам, Настя вдруг заметила, Вадика нет рядом. И как он ускользнул от её взгляда, только что стоял здесь и рассказывал о вкусном мороженом, а теперь, как будто испарился.

К ней подбежала собака. Та самая, или похожая на Пса?

— Пёс, это ты? — спросила она, а потом увидела, как собака материализовалась в высокого рыжего парня, протянувшего ей руку.- Нет, погоди, у меня брат, куда-то подевался, — отмахнулась она.

— Я думал, ты звала меня, — он удивленно смотрел на неё, — это разве не твой тотем пригласил меня познакомиться?

— Нет, — отмахнулась Настя.

— Я Пёс, а ты?

— Белка, — ответила Настя, ощущая себя по-идиотски. Вадика нигде не было. — Морковка!!! — закричала Настя в толпу: — Эй, ты где?!!!

— Что ты кричишь? — казалось, её крик удивил всех, кто услышал его. — Неужели трудно воспользоваться тотемом и просто попросить Морковку вернуться.

— Отстань, — отмахнулась Настя, решив начать поиски Вадика, — куда же он подевался? — пробормотала она себе под нос, пытаясь выхватить маленькую фигурку брата в людской толпе.

В желудке засосало, Настя понимала, потерять Вадика она не имела права. Вдруг она увидела, что братишка идёт с незнакомцами. Невысокая женщина и полный мужчина держали Вадика за руки. Они приближались к машине. Водитель вышел из автомобиля, открывая перед ними дверь.

— Морковка! — закричала Настя и побежала к людям, зачем-то сажающим брата в машину: — Морковка!

Вадик обернулся. Улыбнулся, пытаясь высвободить руку из ладони мужчины, но тот грубо запихнул его в машину.

— Вадик! — вырвалось у Насти, и ей показалось, что все, кто услышал имя брата, обернулись в поисках его обладателя.

Настя подбежала к незнакомцам, которые не сразу поняли происходящего, схватила брата, прижимая к груди, понимая ещё чуть-чуть и уже можно зареветь.

— Ну, куда ты пошёл, дурачок? — она погладила его по волосам и, повернувшись к незнакомцам, извинилась.- Простите, если я вела себя грубо, просто мой брат… Я чуть не потеряла его…

— Прости, Насть, я за белкой побежал…

— Как замечательно, — плотоядно улыбнулась женщина, — вас не научили, что необходимо хранить тайну имени?

— Но, я просто испугалась… Мы… — Настя почувствовала, как десятки глаз смотрят на неё, прожигают взглядом, разбирая на клетки, молекулы, атомы, подсчитывая, сколько можно заработать на продаже мяса.

5

— Ты понимаешь, что наделала? — Пёс обхватил голову.- Теперь же начнётся настоящая охота! Теперь у них не одна жертва, а две, а это большие деньги. Пессимаморфы голодны, а люди стали осторожнее, что не скажешь о тебе и Вадике. Что же теперь делать?!

— Я знаю, что, — вдруг выпалила Настя.- Мы вернёмся в шахту, в тот самый поезд и вагон и, возможно, снова окажемся дома.

— Почему ты в этом так уверена?!

— Но, как-то мы попали сюда!

— Ты говоришь, вы спали, поэтому неизвестно на каком участке пути произошло перемещение. Времени нет, чтобы это выяснять. О тебе и брате уже говорят, мой тотем рассказал мне, что сюда идут охотники. Я не должен помогать тебе, но не могу бросить вас. Объяснять кто ты… В это просто не поверят, тем более когда большие деньги затмевают всё хорошее, что осталось у нас.

— А зачем жрецам отдавать пессимаморфам людей на съедение, почему они поступают так?

— Пессимаморфы, — начал Пёс, складывая в рюкзак нехитрые припасы и всякую всячину, — древние, давшие нам жизнь, защитившие нас от смерти. Много тысячелетий назад на Землю прилетели корабли, люди представляли собой — разрозненные племена. Сообщества, не имеющие письменности и не обладающие знанием ремёсел. Люди не умели многого, питались сырым мясом и совершали набеги на соседние племена… Идём, я тебе потом всё расскажу, сейчас нет времени…

— Ну, да, как интересная история, так нет времени, — насупилась Настя, — а этого оболтуса, куда мы денем? — она серьезно посмотрела на братишку.

— У меня идея, — глаза Пса вспыхнули, он открыл бельевой шкаф, извлекая простыню, скрутил её хитрым образом, завязывая на Насте. Получилось что-то типа «кенгуру» для детей.

— Ну, ты даёшь, где-то я видела похожее. Смотрел Крокодил Данди?

— А кто это? — округлил глаза Пёс, — это в Африке так мамы детей носят и…

— Ладно, идём, — прервала Настя, — Вадик, залезай, будем с тобой как кенгуру с детёнышем.

Эта идея братишке понравилась, и он с удовольствием уместился в сумке из простыни, а потом ребята решили, что пора убираться прочь.

— Сейчас проверю, всё ли чисто и пойдём, — Пёс обратился в собаку и скрылся из виду. Настя медленно спускалась по ступеням. Лифтом её новый друг попросил не пользоваться.

Чистый подъезд, цветочки везде, Настя не стала говорить Псу о ноже, который стащила из ящика кухонного стола. Она была уверенна, что Пёс не справится, и вскоре их схватят, но просто так она не сдастся, и не даст в обиду ни себя, ни братика.

До спасительного выхода оставалось пара этажей, как вдруг тишину разорвало рычание, вой и дикие крики. Настя осторожно выглянула в окно подъезда, видя, как к тотему Пса приближает разномастная свора; кошки, собаки, тигры, Настя их насчитала три, медведь и несколько волков.

— Что же делать? — спросил Вадик дрожащим голосом, — они же убьют его.

— Не думаю, — ответила Настя, — они должны узнать, где мы. Чёрт, как же выбраться?

— А разве тут нет запасного выхода? — спросил Вадик, чем снова удивил старшую сестру, считающую его всегда маленькой обузой и глупым ребёнком. На самом деле братишка в другом мире вёл себя образцово-показательно — не хныкал и не ревел, ни разу не закапризничал и не наябедничал. Хотя кому ябедничать, родителей-то рядом не было.

За долю секунды у Насти созрел план. Она нажала кнопку вызова, слыша, как с верхних этажей опускается лифт.

— Слушай внимательно, — она помогла Вадику выбраться из импровизированной сумки. Ты должен ждать здесь и не давать дверям лифта закрыться. Я постараюсь позвать Пса, чтобы он вернулся в подъезд. Как бы это сделать? Дверь захлопнется… Нам надо задержать тех стервятников…

— А что такое стервятники? — совсем не вовремя спросил Вадик.

— Вадик, блин, не начинай! — Настя положила руки ему на плечи, — оставайся здесь, ни шагу из лифта, не давай закрыться дверям. Для всех незнакомцев тебя зовут Морковка, вот, — она вытащила из кармана нож, — если что… Это тебе поможет.

Чем мог помочь нож пятилетнему ребенку, Настя не знала, но Вадику стало не так страшно.

— Если кто-то другой придёт вместо меня или Пса, уезжай сам на самый верхний этаж, спрячься…

— Хорошо, — он обнял Настю, и встал в дверях лифта.

Лай и рычание стали громче. Настя спускалась со второго этажа, прижимаясь к стене. Страх сковывал движения, казалось, он сейчас заморозит девочку, превратив в ледяную глыбу. Мысль о Вадике придавала смелости, она сделала шаг. В коридоре вспыхнула лампочка, Настя увидела тень. Пёс в образе собаки отступал назад, рычал. Настя понимала — силы не равны, осмотрелась в поисках того, чем можно отвлечь наступавших хищников. Подъезд точно вылизанный, ничего, что можно применить для обороны или отвлечения внимания. Она сделала шаг к двери, видя задние ноги и хвост Пса. «Как же заставить его войти внутрь»? — этот вопрос не давал покоя. Насте ничего не оставалось, как шепнуть: псс…

Рычание прекратилось, уступая место молчанию, у которого насчёт беглецов имелись свои планы. Настя выскочила вперёд, затаскивая Пса внутрь, и захлопнула дверь.

— Это ненадолго, — Пёс обреченно посмотрел в глаза Насти.

— Думаешь, я не знаю код замка?! — Настя услышала голос той женщины, которая была биологической матерью Пса, — если ты не откроешь добровольно, вас станет на одного больше. Ты меня понял?

— Что это значит? — тихо спросила Настя, — идём, у меня есть одна мысль. Или… — она понимала, что Пёс не знал что делать. Выбор нужно сделать сейчас — спасти девочку и её брата, которых знает всего два дня, или выдать их своим соплеменникам, а значит спасти свою жизнь.

— Меня зовут Антон, — уронил Пёс.- Времени нет, но я знаю, как мы можем поступить.

— Быстрее, Вадик ждёт! — Они побежали к лифту, слыша писк кнопок домофона и крики за дверью. Когда двери лифта захлопнулись, Настя увидела в щель створок, врывающуюся на лестницу второго этажа толпу. Она слышала, как мать Антона произнесла его имя, назвав третьей жертвой и то, что охота будет знатной.

— В этом здании один лифт? — спросила Настя, всё ещё дрожа от страха, понимая, что смерть идёт по пятам.

— Нет, есть ещё два, — Антон опустил глаза.- Как глупо всё вышло…

— Ты ошибаешься, — подал голос все это время молчавший Вадик, — мы обязательно спасёмся.

Антон улыбнулся, посмотрел на Настю, в его глазах танцевало отчаяние, и плана никакого не было, но он держался. Поэтому она спросила о пожарной лестнице и выходе на крышу, автостоянку и…

— Стоп, — прервал ее Пёс.- Как я не подумал об этом, — он хлопнул себя по лбу и засмеялся.

— О чём ты не подумал? — спросила Настя, пытаясь поверить в то, что выход есть, и их не растерзает голодная свора тотемов.

— Я думаю кое о чем. И считаю, что в нужном месте мы появимся гораздо быстрее. А нам нужно, — он взглянул на электронное табло около зеркала, — нам нужен не самый верхний этаж, а сорок пятый. Там выход на стоянку. Надеюсь, мы успеем первыми.

— У тебя там машина? — спросил Вадик, на что Антон ничего не ответил. Он смотрел, как гаснет кнопка предыдущего этажа и загорается следующая, вспыхивая красным огоньком.

Настя боялась, если они не успеют, около лифта их будет ждать свора.

— А что будет, если у нас не получится первыми оказаться на стоянке?

Он ничего не сказал. А Настя решила, что раз так нужно, она и не узнает, что ждёт их с братом. Лифт дёрнулся и завис.

— Они что-то сделали с системой питания, — Антон напряжённо посмотрел на часы, потом на табло, — нам осталось проехать всего ничего, попробуем открыть двери.

— Думаешь, они не успеют догнать нас?

— Нет, не успеют, — уверенно ответил Антон, посмотрев наверх.

Настя видела в кино, как выбираются из лифта, попадая на самый верх кабины. Но попасть в подобную ситуацию не представляла возможным. Труднее оказалось Вадику. Насте вдруг стало страшно, когда лифт дёрнулся под ногами, как будто собираясь оборваться вниз.

— Сколько у нас времени? — спросила она дрожащим голосом, — и зачем мы вылезли сюда?

— Не бойся, всё будет хорошо. — Антон, оглядевшись в поисках нужного инструмента, оторвал проволоку, пытаясь ей открыть внешние двери лифта, которые оказались как раз перед ними.

— Ты думаешь, сможешь сделать это? — скептически спросила Настя. Она помнила, как один раз с папой они застряли в лифте и, что довольно легко справившись с внутренними дверями, внешние было открыть почти невозможно без применения силы. Хорошо, с другой стороны оказался мужчина, который помог отцу и только тогда они смогли выбраться наружу.

Антон что-то крутил там, там, Настя не могла понять, так как совершенно не разбиралась в механизмах. Двери лифта странным образом открылись.

— После вас, мадмуазель, — Антон вытянул руку, помогая Насте выбраться, подтолкнул перепуганного братишку, а когда сам попытался выйти, лифт тронулся, поднимаясь вверх. Антон выскочил, благодаря невероятному везению, успев ничего не повредить, а лишь удариться локтем о бетонный пол.

— Ты как? — участливо спросила Настя.

— Нормально, — он, подхватил на руки Вадима, — давай быстрее, двигай за мной, до парковки недалеко.

Их шаги казались слишком громкими. У Насти в голове крутилась масса вопросов, но сейчас времени не оставалось, поэтому открывшаяся её взору стоянка, с большим количеством автомобилей, стала настоящим призом в игре на выживание.

Антон подскочил к первой попавшейся машине, распахнул заднюю дверь, усаживая Вадика и закидывая рюкзак. Потом вытащил ключи из бардачка, вставил в замок зажигания:

— Главное они не знают, на какой мы машине уехали.

— Но, они будут ждать нас, — Настя снова задумалась, — но, мы же не преступники?

— Преступники, — кивнул, усмехнувшись, Антон, — во-первых мы украли машину, во вторых подвергли опасности ребенка, не научив хранить тайну имени.

— Послушай, не кажется ли тебе это бредом, Антон?

Он серьезно посмотрел на неё и покачал головой.

Удивительно, за ними никто не гнался. Машина петляла по дороге напоминающей Насте серпантин между горами на Черноморском побережье, приближаясь к выезду с парковки.

— Ещё одно преступление. — Голос Антона прозвучал спокойно. Человек в будке охраны попытался выскочить, размахивая руками. Шлагбаум разлетелся вдребезги. Антон придавил педаль газа сильнее, и машина понеслась, как тачка стритрейсера из популярной игры « Need for speed». — Уничтожение городского имущества это уже три, превышение скорости четыре. Знаешь, — он улыбнулся открытой тёплой улыбкой, — возможно, поэтому не многие выдерживают такой прессинг и доживают до сорока пяти, как моя мама.

Настя обернулась, погони не было

— Нас ведь попытаются остановить? — спросила она, не понимая, отчего Антон такой радостный.

— Зачем останавливать того, кто сделал свой выбор? Я теперь не вернусь в город, мое пристанище будет с теми, кто ещё остался жив и не попал к пессимаморфам на обед.

Указатели « Вокзал», « Аэропорт» промелькнули вместе с названиями главных улиц. Машина неслась, как сумасшедшая, пока не проехала вывеску « Добро пожаловать в сектор 454».

— Что теперь? — спросила Настя, ощущая, что до понятия «выбраться на свободу» ещё далеко.

— Теперь нужно немного отдохнуть, собраться с мыслями. А потом я отвезу тебя в шахту, если ты хочешь, только я не уверен, что вы так легко сможете вернуться домой.

— Но, мне надо вернуться, представь, как переживает папа, как мама… Она, наверное, плачет и думает — нас с Вадиком похитил какой-то маньяк!

— Маньяк? — непонимающе спросил Антон.

— Да что с тобой?! — Настя хлопнула ладонями по приборной панели, — у вас тут и маньяков нет, убийц тоже не существует? За то вы оставляете машины открытыми, у вас нет мобильных телефонов, и у вас нет… Нет, нормального общения!

— Это ты про, как их там, — он потер нос, — социальные сети? Правильно?

— Правильно! — Настя не понимала, почему Антон улыбается и заплакала. Вадик уснул на заднем сидении, уставший от потрясений, полученных за день. После того, как слёзы высохли, Настя спросила, не опасно ли здесь находиться.

— Нет. В какой-то мере здесь самое безопасное место. Через пару километров, начинается территория пессимаморфов. А тут нейтральная полоса.

— И что мы будем делать?

— Ночь переждём, а завтра отправимся в другой мир.

— Ты так спокоен?

— А чего мне бояться? Когда к чудовищам приходишь за помощью, ты не мясо для них. У них свои законы, ведь они повелители мира.

— Повелители мира, питающиеся вашей плотью и всё, только если кто-то узнал твоё настоящее имя?

— Да, — буднично ответил Антон, — выходи из машины.

— Ни за что, — Настя скрестила руки на груди, — зачем мне выходить?

— Не веди себя, как маленькая. Я разведу костер, покушаем, и потом мне придётся всё-таки рассказать тебе, кто такие пессимаморфы, если тебе так хочется вернуться домой.

6

— Знаешь, раньше мир был, в какой-то степени, лучше, искреннее, честнее что ли. Люди убивали, вели войны. По сравнению, как мы живём сейчас — на земле, царил настоящий ад. Ненависть и жажда влекли людей не к добру и свету. Мир стоял на грани кровопролитной войны. А потом появились они — пессимаморфы. Они прилетели на огромных кораблях. Люди же, подчиняясь своей агрессивной природе, решили, что пришельцы хотят захватить планету. Вместо того чтобы попытаться договориться, понять пессимаморфов, они пытались уничтожить их.

Глупцы. Их ждало разочарование. Пессимаморфы не ответили агрессией, они поступили иначе. Месяцами не покидая кораблей, которые оказались неприступными крепостями перед человеческим оружием, они выпустили послов, понимая, их ждёт неминуемая гибель. Пессимаморфы знали, теперь у них развязаны руки и начали кампанию по истреблению особо агрессивных особей человечества, чтобы показать другим, что сила на их стороне. В то же время они не хотели уничтожать людей и захватывать планету. Они оставили людям право сделать выбор, и те, кто сделали правильный, смогли выжить.

Люди изменились, и стали ближе к природе, тут-то и произошло слияние человека и животного. Думаю не без помощи пришельцев, тщательно следящих за происходящим. Спросишь, как происходил отбор — они просто съедали неугодных собственному режиму людей, обратив человечество в новую веру и поставив в городах наместников, жрецов. Это не произошло за один день, на создание мира, который перед тобой, ушла почти, что тысяча лет. А имена перестали употреблять после того, как поняли, что зная имя человека пессимаморфы способны найти его. Позже некоторые из людей стали зарабатывать на этом. Ведь человеческая алчность неискоренима. Время ушло, когда пессимаморфы контролировали людей, как сотни лет назад. Они создали свои колонии и подземные города, с удовольствием принимая подношения жрецов. Пожирая человеческое мясо, они познавали, что есть человек, ощущали то, что чувствовал он, видели сны, это как своего рода наркотик. Только они знали меру, потому, что был случай, когда колония пессимаморфов уничтожила огромный мегаполис, подсев, так сказать, на человечину. Жадные жрецы сами выкопали себе могилу, а город обрекли на истребление. Теперь люди давно не называют своё истинное имя, чтобы другие не продали их жрецам. Потому, что пессимаморфы сами не охотятся. Они выжидают, когда человечество само себя уничтожит. Так и происходит. Численность населения Земли снизилась в разы и сейчас нас не больше пяти ста миллионов на планете. Города разбросаны хаотично и то, что могло быть с нами, умерло в тот день, когда люди решили показать силу тем, кто гораздо сильнее их.

— Куда же отправимся мы, Антон и что ждёт нас? — спросила Настя, всё еще сомневаясь в словах Пса. Слишком сказанное было похоже на фантастическую историю и слишком похоже на правду.

— Мы отправимся в колонию пессимаморфов, чтобы просить помощи. Тех, кто просит, они не убивают, проявляют милосердие своего рода. Поэтому мы не привязаны к своим отцу и матери, поэтому у нас отсутствуют родственные связи и многое из того, что есть в вашем мире нам не понятно, да и не нужно. Мы, такие же, как вы. Но, тем не менее, другие, и, мы обречены, исчезнуть с лица планеты, как и пыль древности. Поэтому я решил лучше так, чем жить в искусственном мире, созданном пессимаморфами для своих домашних питомцев, которым мы стали.

Настя не знала, что сказать, они оба молчали. Вадик проснулся, выбрался из машины. Аппетит разыгрался после бегства, но потом сон снова смори мальчика, и он уснул.

— Но, если пессимаморфы найдут выход. Смогут вернуть нас домой, что будешь делать ты, Антон? — Настя понимала, что из-за неё Пёс попал в переплёт, и необходимо помочь ему.- Ты решил, что будешь делать дальше?

— Пока нет.- Антон опустил голову.- Знаешь, у меня два пути, идти с тобой, что вряд ли правильно или уехать в другую колонию. Поэтому давай поспим, здесь мы в безопасности. А утром отправимся к древним.

7

Утро оказалось совершенно обычным для тёплого летнего дня. Поначалу Насте показалось, что всё, что с ними произошло, просто сон. Потом она увидела Вадика, который сидел рядом, изучающе рассматривая вид из окна. Холмы, поросшие лесом, зелёное убранство подлеска, с разноцветием цветов. Теперь Настя поняла, сон оказался явью, и они не вернулись домой, а попали в чужой мир, где пришельцы, поселившиеся на планете, управляют мироустройством Земли, навязывая людям собственную волю.

«Пусть у нас войны, убийства и можно сказать, что мы уничтожаем друг друга, природу, но это не мешает нам создавать чудесные вещи, любить, верить и надеяться. Как несчастны люди, когда их лишают собственной истории, свободы выбора, заключая в узкие рамки подопытных крыс. Если человечеству предназначено умереть, всё равно кто-нибудь останется, чтобы всё начать заново. А что можно начать здесь? Пессимаморфы выжидают. Видимо, времени у них много. Ждут, когда людей останется так мало, что они перестанут быть помехой и можно вызывать новые корабли, чтобы заселять планету. Дом, который пессимаморфы делили с аборигенами тысячу лет скоро, очень скоро будет принадлежать их виду».

— О чём ты думаешь? — спросил Вадик.- И долго мы будем сидеть в этой машине? Где Пёс?