Бесплатный фрагмент - Два солдата

Два солдата

(Повесть о советском пехотном капитане, гитлеровском гауптмане люфтваффе, русском немце с Поволжья, жизни, которых переплелись в причудливую загадку, разгадать которую смогли только их дети.)

Капитан пехоты Фёдор Зайцев

В середине мая 1945 го года капитан Фёдор Зайцев получил приказ выехать с взводом автоматчиков в находящееся неподалёку от города Торгау имение. Он должен был доставить в комендатуру группу сдавшихся в плен гитлеровских солдат и офицеров.

Ему было приказано разоружить их и отправить под конвоем в город, а самому с подразделением остаться в имении и подбирать выходивших из леса разрозненные группки сдающихся военных.

Война, длившаяся пять лет и уничтожившая в обеих странах самую здоровую и крепкую часть народа, закончилась победой одной из них.

Один из великих мыслителей сказал, что в любой войне нет победителей, и доказал, что войны в человеческом обществе необходимость, сравнивая их с естественным отбором в животном мире.

В войнах человеческая жизнь не имеет ценности и судьбы множества людей не видны на фоне главной судьбы, судьбы страны.

Но проходят десятилетия, века и становится ясно, что из этих человеческих судеб, жизней сложилось нечто огромное и важное для всей страны.

Вот небольшая история Фёдора Зайцева, рассказанная им своему другу майору Пономарёву после возвращения из имения. Таких историй на войне было множество, их никто не считал и даже посмеивались, очень метко подобрав определение — «война всё спишет».

— Когда мы прибыли в имение и «фрицы», сдав оружие, под конвоем отправились в город Торгау, я стал определять бойцов на постой, ведь жить здесь предстояло больше двух недель.

Ты сам знаешь, немцы, узнав о капитуляции, выходят из лесов, вылезают из подвалов, становятся смирными и послушными. Хозяева и фермеры стараются сотрудничать с новой властью.

У немцев, я думаю, никогда бы не возникли партизанские соединения: слишком дисциплинированный народ, в крови у них подчинение власти. Не то, что у русских, у нас в Сибири до самой войны кулаки существовали и ничего с ними власть поделать не могла.

Всю свою историю русские только с властью воюют, со времён Петра Первого староверы от власти в тайгу уходили и жили сами по себе. На них уже давно рукой махнули, а вот на войну добровольцами многие из староверов пошли — « Не дадим супостату земли русские».

В имении хозяйкой была фрау Эльза. Муж её Томас Беккер лётчик люфтваффе, ас, сбивший более тридцати самолётов противника в небе над Европой. Он потерпел поражение от русского пилота, для которого стал первым и последним сбитым немецким лётчиком, в том же бою его самого поджёг друг Томаса.

Что говорить, немецкие асы летать и сбивать самолёты умели, бароны, арийская кровь. Выпрыгнул Томас из горящего «мессера» и пропал. Пять лет его жена не имеет от него вестей, может погиб, может в плену у наших.

Имение принадлежало Томасу, но хозяйствовали в нём его жена и мать. Мать женщина властная, нацистка, служила рейху. Когда вошли наши войска в Германию, в имении она не показывалась. Всё управление на Эльзе.

Кроме Эльзы в имении находились шесть девушек остарбайтеров из Украины, одна прислуживала в доме, а пятеро работали в поле и на винограднике вместе с четырьмя поляками цивильарбайтерами.

С девушками нам пришлось познакомиться вечером, когда те вернулись с работы. Они совершенно не знали русского языка. Их привезли с Западной Украины, когда им было по двенадцать, четырнадцать лет. Девушки хорошо говорили на немецком языке, а между собой на украинском.

Во взводе был солдат с Украины, которого они сразу все стали называть братом и всё его расспрашивали, как там на родине.

Девушки были одеты в крепкую, тёплую рабочую одежду с нашивкой «ost». Вечером они устроили для наших солдат танцы. Переоделись в праздничные платья без этой ужасной нашивки, лёгкие туфельки.

На дворе установили стол, вынесли стулья, играл патефон фокстроты и танго.

Хозяйка разрешила девушкам принести из подвала вина, и мне ничего не оставалось делать, как разрешить солдатам выпить понемногу за нашу победу. Правда, я приказал старшине, чтобы всё было в меру и достойно советского солдата-освободителя.

Хозяйка первая произнесла тост за окончание войны и пожелала всем душам погибших в войне людей светлого пристанища в божьих чертогах.

Потом были танцы. Девушки веселились и смеялись, наверное, впервые так в своей жизни.

Фрау Эльза смотрела, как они веселятся, а потом её взгляд задержался на мне. Я понял по глазам, что она хочет, чтобы я пригласил её на танец.

Знаешь, майор, я с самого начала войны на фронте. Призвали меня из Сибири с Красноярского края. Курсы лейтенантов, фронт, ранение, снова передовая, награды, получил звание майора в Польше, а через месяц уже разжаловали — « Больно горяч ты для сибиряка».

Скажу честно, женщин у меня не было. До войны пацан желторотый, а на фронте не до любви. Было, «клеились» до меня девушки из медсанбата, предлагали себя, но почему — то душа отвергала такую любовь, мечталось совершенно об ином.

А тут война кончилась, скоро домой, уже иные мысли в голове о мирной жизни о будущей семье.

Фрау эту тоже понять можно. Я одного года рождения с ней. Замуж она вышла, когда уже Германия воевала с Испанией, за лихого аса лётчика, приехавшего в отпуск по ранению, в Торгау, где та жила с сестрой. Познакомились, поженились, правда, отпуск Томасу продлили по этому случаю.

Любили они друг друга целый месяц, а потом война с Россией, и пять лет о муже никаких вестей. Многие из родственников военнопленных из России получили весточки, что те живы, а вот с Томасом полная неизвестность.

Пригласил я Эльзу на фокстрот. Прикоснулись мы друг к другу руками. Обнял я её в танце. Почувствовал её одиночество и беззащитность, а она во мне — силу и уверенность. И что — то накрыло нас своим невидимым покрывалом. Теплом и сладкой негой вошло в наши сердца.

Возможно, в эти майские дни с окончанием войны на землю спустилась Любовь, которую война и зло изгнали из людских сердец. И она коснулась меня и Эльзы, не внимая на любые преграды и условности, а также запреты наших вождей: не любить врагов страны.

Не только нас с Эльзой коснулась Любовь. Молоденькая хохлушка, счастливая, полная радости и вспыхнувших надежд, обнимала нашего солдата, своего земляка.

Ты, конечно, знаешь, что у немцев очень строго поставлен вопрос о межнациональных связях. Работницы — остарбайтеры, забеременев, отправлялись поначалу домой на родину, многие пользовались такой лазейкой, хозяева очень строго следили за нравственностью своих работниц.

Поэтому Эльза вскочила и стала отчитывать хохлушку, которая уже сидела на коленях своего земляка. Она не ожидала такой реакции от своей послушной работницы. Девушка спрыгнула с колен парня и вцепилась в неё. Она царапала Эльзе лицо, рвала на ней одежду — страшна ярость самки, у которой хотят отобрать самца.

Оставив вместо себя старшину, я схватил Эльзу в разодранном платье и с кровоточащими царапинами на лице, понёс её в дом.

В доме не было работницы и мне пришлось самому ухаживать за бившейся в истерике женщиной.

Принёс ей воды, смочив полотенце, смыл кровь с лица. Эльза немного успокоилась, а когда я стал снимать с неё разорванное платье, она приняла это как сигнал к действию. Обхватила меня руками и впилась в мои губы своими.

Вот так я потерял свою невинность в ласковых и нежных руках нашего врага.

Эти две недели для меня стали словно чудесный сон, мне не хотелось просыпаться. Будто я получил награду за свои пять лет фронтовой жизни. Я засыпал в объятиях Эльзы счастливый, а просыпался ещё более счастливым и спокойным.

Первая мысль с утра была, — вот кончилась война, я живой, а рядом со мной прекрасная женщина, к которой я испытываю огромную нежность и любовь. По фронтовой привычке я не думал о нашем будущем, я жил этим днём, каждой подаренной мне минутой и Эльза тоже.

Вот ты говоришь — награда победителю. Возможно, но не совсем. Когда — то варвары брали побеждённых женщин, как добычу. А здесь вернее будет, женщина взяла меня. А ещё точнее Любовь.

Мои солдаты, старшина видели, что происходит со мной и Эльзой, старались не мешать нашему счастью.

А оно, как известно, долгим не бывает, иначе, что это за счастье.

Вот расставались мы с Эльзой и понимали, что никогда больше не увидим друг друга, что — то говорило нам об этом. Но сожаления не испытывали. Может война к этому приучила, когда уходили от нас полные жизни близкие люди, и смерть принималась как должное в этом мире.

А любовь и смерть имеют много общего, если берут тебя, то берут всего без остатка. Так и у нас с Эльзой, мы взяли и отдали каждый себя другому — всего разом и без остатка.

Вот такую историю рассказал Фёдор Зайцев своему фронтовому другу, перед тем, как уехать домой в свою далёкую Сибирь. Чтобы немного прояснить и как бы ответить на какой — то вопрос, расскажу о дальнейшей судьбе, промелькнувшей в рассказе Фёдора девушке.

Да, той самой девушке — хохлушке, выросшей в Германии и впервые вдали от родной Украины полюбившей своего земляка. Они мечтали вместе уехать домой и пожениться, но судьба, носившая погоны майора НКВД, распорядилась иначе.

Девушка вернулась в Союз, и ей, когда — то двенадцатилетней девчонке, вывезенной в Германию на работы, дали срок за измену родине.

Она отсидела его в Норильском лагере, участвовала в известном бунте заключённых, а после освобождения осталась в Сибири, вышла замуж за бывшего бандеровца.

Так что судьба к Фёдору отнеслась очень даже благосклонно.

Когда он возвращался в Россию, его эшелон остановился на одной из приграничных станций. Напротив стоял другой эшелон, это был первый эшелон немецких военнопленных, возвращающихся домой.

Военнопленные состояли из высшего командного состава, которых затребовали союзники по мирному договору, а также больные, в основном туберкулёзом и другими болезнями, немцы, которые не могли уже работать на стройках и лесоповале.

Фёдор почувствовал на себе взгляд какого — то немца и что — то заставило посмотреть на пленного. Это был чахоточный, с тоской в глазах немец, его словно не радовало возвращение домой. Впервые в душе советского лейтенанта шевельнулась жалость и сострадание к побеждённому врагу.

Не мог знать Фёдор Зайцев, что этот человек с тоской в глазах был Томас Беккер, муж Эльзы.

Гауптман люфтваффе Томас Беккер