аннотация
Удивительно и странно, но эта книга начала у меня возникать, когда я посмотрела «Сумерки». Мне вдруг почудилось, что этот неоготический роман прекрасной красавицы Беллы (La Belle) и вампира Эдварда (La Bête) (Красавицы и Чудовища) родился из сна Татьяны Пушкина, которую поздравляли ведь с днём рождения тоже как Belle Tatiana. А когда в одной из сцен фильма Джейкоб, обернувшийся огромным медведем, вдруг вышел из леса с полуобморочной Беллой на руках, — у меня в этом уже не было никаких сомнений. А говорят, что на западе и в Америке совсем не знакомы с русской литературой. Или это Пушкин так глубоко перелопатил всю мировую мифологию? Известно, как Голливуд занят поиском сюжетов в залежах мировых мифов. Пушкинское «Еще страшней, еще чуднее…» относит нас к «Алисе» Кэрролла, а современного зрителя к фильмам Тима Бёртона об Алисе, путешествующей в иных мирах и возвращающейся, как и Татьяна из своего сна, c важным посланием.
«Кто там, в малиновом берете?». — Нет это не Алиса Тима Бёртона, вернувшаяся из неведомой страны, а пушкинская Татьяна «с послом испанским говорит».
Исследуя мифопоэтику Пушкина, можно сказать, что он не одного своего героя привел в Сакральный центр Вселенной, и в этом отношении он был поистине Тимом Бёртоном своей эпохи.
(Рисунок А. С. Пушкина на рукописи баллады «Гусар»; 1833)
