Бесплатный фрагмент - Духовно-аскетические беседы

Духовно-аскетические беседы
Минск 2021 г.

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий,

помилуй нас грешных

Согласное учение отцов — пустынников

и аскетов Восточной Церкви о душе,

Духовно-аскетические беседы, Минск 2021 г.

Духовно-аскетические беседы

Проект

Христианская психология

2021

Духовно-аскетические беседы,

Согласное учение отцов-пустынников и аскетов Восточной Церкви о душе.

Книга является второй частью и дополнением издания «Согласное учение отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология» и представляет собой изложение согласного учения о душе древних отцов-пустынников и аскетов Восточной Церкви в виде духовно-аскетических бесед современного старца с молодым монахом.

Беседы сгруппированы по принципу постепенного углубления в познание согласного учения святых отцов о душе, как неизменного базиса святоотеческой православной психологии, который раскрывается от беседы к беседе через объяснение самых глубоких аскетических понятий, категорий вероучения и притч Евангелия, языком и понятиями современной психологии и естествознания.

Материал имеет достаточно высокую интеллектуальную и когнитивную планку и адресован преимущественно специалистам — психологам и имеющим духовное образование по основам православного вероучения, интересующимся углубленным пониманием святоотеческого наследия и согласного учения отцов Восточной Церкви о душе.

Константин Владимирович Яцкевич — Минск: Белорусская Православная Церковь, 2021, — 668 с.

© Оформление. Белорусская Православная Церковь (Белорусский Экзархат Московского Патриархата)

Предисловие

Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может.

(1 Кор. 2:14)

Дорогой читатель, перед тобой вторая часть и дополнение к книге «Согласное учение святых отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология».

Эта книга представляет собой расширение представления о согласном учении отцов — подвижников в виде духовно-аскетических бесед современного старца с молодым монахом, интересующимся древней святоотеческой традицией и согласным учением отцов — пустынников о душе и духовном совершенстве.

Особенностью бесед является то, что они носят православно-психологический характер и современным языком с использованием понятий и категорий современной психологии помогают раскрывать многие весьма деликатные аспекты православного вероучения в свете согласного учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства.

Данная книга восполняет давнюю потребность очень многих верующих в древнем духовно-аскетическом знании отцов — пустынников первых веков христианства, владевших наиболее глубоким духовно-аскетическим знанием о душе, её природе, устройстве, предназначении и пути в свете нетварных божественных энергий.

В беседах, раскрывающих наиболее мистическую и таинственную сторону Восточного Православия, именуемую исихазмом, пустынничеством, анахоретством или уединённым духовно-аскетичным монашеством, очень органично вплетены цитаты из Евангелия и богатого святоотеческого духовного предания и наследия.

Все беседы имеют внутреннюю логику и структуру и сгруппированы по принципу постепенного углубления в познание согласного учения святых отцов о душе, как неизменного базиса святоотеческой православной психологии, который раскрывается от беседы к беседе, формируя целостное представление об учении.

Эту книгу можно в полной мере считать беседной формой изложения высших аспектов святоотеческой православной психологии, как древнего учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства, когда ещё имело место древнее сакральное знания о достижении духовного совершенства, утраченное позднее по мере развития массовой религии.

Ключевой темой и идеей настоящей книги является попытка диалогового изложения основ согласного учения в виде духовного посвящения старцем молодого монаха в высшее духовное знание о душе, что имело место в традиции анахоретства и пустынничества в первые века христианства. В качестве психологического базиса святоотеческого учения о душе в книге используется Лествица духовная преподобного Иоанна Синайского и её духовно-психологическое толкование.

Кроме Лествицы в книге затрагиваются такие важные темы, как путь современного духовного воина в аспекте теоретической и практической возможности использования в наше время древних духовно-аскетических практик уединённого иночества и подвижничества в миру.

Также в книге рассматривается такие деликатные темы, как психология схимы и умного делания, психология и техника молитвы, ночного бдения, покаяния и богомыслия по древней аскетической традиции, природа бесплотных сущностей и этапы спасения души по учению отцов, подлинный смысл любви и другие темы.

Особенностью настоящей книги является то, что вероучение в ней излагается не с академической церковно-богословской точки зрения, а с духовно-аскетической, отражающей наиболее древнюю традицию раннехристианского пустынничества и отшельничества, преследовавшего цель достижения высшего духовного совершенства.

Новизной настоящей книги можно считать откровенное изложение в ней целого ряда табуированных для массовой религии тем и знания, которое в настоящее время уже считается архаичным и утраченным в современной церкви, имевшим место только в древней традиции пустынничества первых веков христианства.

Материал имеет достаточно высокую интеллектуальную и когнитивную планку и адресован преимущественно специалистам — психологам, священникам и имеющим духовное образование по основам православного вероучения, интересующимся углубленным пониманием святоотеческого наследия и согласного учения отцов Восточной Церкви о душе.

Беседа 1 — Разговор монаха со старцем о великой схиме

В монастыре только закончилась обеденная трапеза и вместо чтения жития святых молодой  монах решил наведаться к местному старцу, которого одни считали тайным схимником и прозорливцем, другие еретиком и сектантом, а третьи просто очень странным человеком, которого следует избегать.

     Старец жил недалеко от монастыря на краю посёлка возле самого леса. От   монастыря до дома  старца  было не  более получаса ходьбы  быстрым  шагом. Подойдя к  дому старца, молодой  монах увидел  того мирно  сидящим на лавочке перед домом, точно он ожидал кого-то.

     Подойдя к дому, монах в  нерешительности остановился,  не  зная  как и с  чего начать  разговор.

      — Здравствуйте, отче,  - не  совсем уверенно произнёс монах.

    — Здравствуй, мой  дорогой друг, ну заходи, коли пришёл, чего стесняешься.

    Монах подошёл к старцу и уже с более близкого расстояния рассмотрел его не  сильно  морщинистое лицо с очень живыми  и  выразителными глазами  серо-зелёного цвета, которое выдавало в  нём  не  столько  старца, сколько  человека неопределённого возраста  более  шестидесяти лет,  но  при  этом  довольно  крепкого телосложения.

    — Ну, с чем ко мне пожаловал, брат? - задал вопрос старец, давая понять своё отношение  к монашеству.

    — Да, вот решил с вами познакомиться и пообщаться. У нас  в монастыре  о вас ходит много  разных слухов и  я  решил  узнать правду из первых уст  и  поговорить с  вами, если вы  не против. 

      — Не против,  мой дорогой,  не против. Ты  не поверишь,  но я ждал  тебя,  - с  улыбкой  и некоторой  самоуверенностью ответил  старец.   - А что обо  мне говорят у  вас  в  монастыре?

      — Да, разное говорят,  -  ушёл от прямого ответа  монах.

    — Не  лукавь, я  знаю, меня считают сектантом и  еретиком  и ещё  выжившим из ума старым брюзжащим  дураком, который  хулит  церковь, критикует  священство и священноначалие,  так?

      — Так,  - ответил монах,  отведя  взгляд  в  сторону. 

      Старец засмеялся  и  немного  успокоившись  сказал: 

      — Ну, что же  по форме  они правы, так всё  и есть, но  это  только часть правды,  причём, очень малая часть.  А  что  думаешь  обо мне ты сам?

    — Я же  вас  не знаю, отче,  поэтому  и пришёл  познакомиться  и поговорить.

    — Ну  и правильно сделал. Всё в  жизни  нужно выяснять лично, а особенно то, что касается  других  людей  и  их  оценок, ведь человек - это великая  тайна, имеющая  две  стороны - видимую  и невидимую, внешнюю и внутреннюю, конечную и бесконечную  и очень  часто  эти  стороны очень сильно  отличаются,  особенно,  у  духовных  людей. Так  что именно  тебя  интересует?

   - Один брат говорил, что вы  схимник в миру, знающий учение древних отцов, это  так?

      — В какой-то мере так.

      — Отче, а  могли бы вы мне кое что  рассказать о схиме?

    — Мог бы, конечно,  - дружелюбно ответил старец.

  — Отче, а в чем состоит отличие монаха, принявшего постриг, от схимника великой схимы?

— Во всём отличие и в уме, и в чувстве, и в воле, и в делании и в отношении ко всему — спокойно ответил старец.

— Отче, а ты мог бы назвать мне самые главные отличия?

Старец задумался и переспросил — а зачем тебе это нужно знать?

Молодой монах не задумываясь ответил — мне хочется понять суть великой схимы, чтобы знать заранее на что настраивать себя.

Старец засмеялся и сказал — к тому, что ждёт человека на пути великой схимы, заранее не готов никто, поверь, даже Христос не был к этому готов и молил Отца пронести эту чашу мимо, если сие будет возможно, но вверил это решение отцовской воле.

Старец замолчал и после паузы продолжил — отличия, о которых ты спрашиваешь, находятся глубоко внутри, их никак нельзя увидеть снаружи, а потому нет способа как-то распознать и определить отличия схимника от молодого монаха. А раз нет способа их обнаружить, то нет и смысла в их определении. Каждый, идущий путём схимы, узнаёт об этом сам и в своё время напрямую от Духа. Как дорастёшь до готовности к великой схиме, сам об этом и узнаешь.

— Отче, а ты попробуй, ну пожалуйста, мне очень хочется это понять сейчас, — никак не унимался молодой монах, — ты же всё можешь объяснить доходчиво, когда хочешь, объясни мне эти отличия, чтобы просто знать.

Старец улыбнулся, глядя в блестящие очень живым и неподдельным интересом глаза молодого монаха, и после паузы начал говорить.

— Главное отличие схимника от монаха, священника и любого верующего состоит в его смерти ещё при жизни. Схимник — это мёртвый живой, осознанно умерший безвозвратно всем своим страстным и ветхим человечным существом ради Христа, т.е. ради рождения и воскресения в Духе и новом человеке — внутреннем и духовном.

Схимник — это небожитель, который целиком перенёс себя с внешнего человека на внутреннего, а потому только формально пребывает в этом мире и человеческом теле, тогда как всё его внутренне существо — душа и дух, очищенный до совершенства, является уже обитателем иного мира и иного бытия, поскольку освободился от сети иллюзий повседневной человечности, прочно привязанной к веществу и животным инстинктам, которые и есть суть страсти.

Кто этого ещё не испытал и кто не прошёл лично через собственную смерть и крест распятия в самом себе без остатка ветхого человека, как носителя тела смерти и страстей мира сего, этого понять не может ни при каких условиях, поскольку это разговор двух разных людей — мёртвого и живого, которые существуют по разным законам, которые несовместимы.

Молодой монах задумался и улыбка медленно сошла с его лица, поскольку он ожидал совсем иного ответа, связанного с возвышенными божественными откровениями о свете неземной любви, о милосердии, вере и надежде, открывающимися схимникам и старцам, а не мыслей о смерти.

А старец, глядя на разочарование монаха, продолжил.

— Отличие схимника и монаха в том, что схимник уже вышел из бесконечных лабиринтов церковного благочестия на путь прямого и личного предстояния Богу через духовное сердце, а монаху ещё только предстоит блуждать по этим витиеватым лабиринтам половину жизни и не факт, что он из них выберется к свободе.

Отличие схимника в том, что он прошёл через широкое поле человеческих и социальных игр в обрядовость, мораль, нравственность и благочестие и вышел на большое пространство большой клети Небесной, а монаху и священнику только предстоит пройти это широкое поле, найти вход в малую клеть своего духовного сердца, а из неё найти вход в клеть большую Небесную.

Схимник уже принял второе крещение, как факт окончательной смерти своего ветхого существа, и через малую клеть духовного сердца уже созерцает большую клеть Небесную и всё безбрежие миров Царства Божьего, а монах и рядовой священник ещё не имеют об этом практического представления, а имеют только воображение и веру.

Отсюда и делание схимника совсем иное нежели у монаха и священника — сугубо духовное, направленное сугубо вовнутрь в глубину двух клетей — малой и большой Небесной и оно совсем не похоже на душевное делание монаха, священника и простого верующего, направленное пока ещё только наружу — на мир и ближних.

— А в чём тогда заключается отличие духовного делания схимника от делания обычного монаха? — поинтересовался молодой монах.

Если схимник ищет полноты собственной смерти при жизни, поскольку это и есть полнота покаяния и отречения от мира для полноты возрождения в духе, то монах, священник и верующий ищут полноты собственной благочестивой жизни при жизни в нравственности и достатке, называя это спасением души.

Если схимник каждый миг стремится удалится от мира и всех человеческих игр в мораль и благочестие, находя убежище только в безмолвии клети собственного духовного сердца, путь к которому он слезами и потом прокладывал всю жизнь, как путь к внутреннему Небесному храму, в котором служит Сам Господь, то монах и священник ещё тянутся всей душой к миру и храму земному в виде постройки, поскольку не закончили своих благочестивых игр в мире человеческих иллюзий.

Ну и самое главное отличие схимника в том, что он уже хорошо знаком с собственной смертью, которая теперь его лучшая подруга, которая всегда стоит у его левого плеча, постоянно напоминая схимнику о том, что времени на покаяние осталось мало и переход в вечность уже совсем близко.

А монах, священник и любой верующий стараются всячески избегать мыслей о собственной смерти, а тем более контактов с ней, поскольку совсем не хотят умирать при жизни на игровом поле человеческих иллюзий, а хотят играть на нём в свои игры бесконечно.

Теперь ты понимаешь, что духовное делание схимника — это делание собственной смерти и усиленная подготовка внутреннего человека — души к переселению из тела в новый для него духовный мир Божественных энергий, наполненный неизвестностью, демонами и духами зла по слову Спасителя «там будет плач и скрежет зубов».

Вот почему у схимника совершенно разные игры и разное делание в сравнении с монахом, священником и обычным верующим. Схимник играет со своей смертью и вечностью также, как монах, священник и мирянин играют со своей жизнью в нравственное и церковное благочестие.

Духовное делание схимника — это заключительная подготовка внутреннего человека к прохождению воздушных мытарств для избежания геенского огня, как самого последнего испытания души, ибо «Бог наш есть огнь поядающий», который можно пройти и преодолеть лишь одной силой — духовного безстрастия и безусловной любви самого Бога.

Вот почему внутреннее делание схимника, именуемое великим покаянием, касается сугубо внутреннего человека — души и никак не распространяется на внешнего человека. Это делание совершается им в абсолютном безмолвии вспоминания и глубокого перепросмотра всей прожитой жизни, не оставляя в памяти и йоты или единого эпизода без осмысления, прощения и раскаяния.

Это делание схимника, напоминающее бодрственный сон, подобно самой глубокой отрешённой и созерцательной молитве, направляемой сердцем, которая не имеет ничего общего с обычной религиозностью и теми церковными таинствами, которые регулярно осуществляют монах, священник и обычный верующий. Это делание схимника и есть сама исихия или священнобезмолвие.

В своём отрешённом от всего мирского и созерцательном трезвенном сне ночного бдения схимник стирает последнюю грань между миром материальным и миром божественным, как грань между сном и явью, делая свой созерцательный духовный сон полноценной реальностью, а повседневную реальность обычным сном…

Вот что такое делание великой схимы. Понял ли ты суть отличий в уме, чувстве, воле и делании схимника и простого монаха? — переспросил старец.

Стыдливо опустив глаза, молодой монах промолчал, поскольку был сильно потрясён ответом старца, который затронул самые сокровенные уголки и потаённые струнки его души, о которых он не мог и подумать. После продолжительной паузы молодой монах неожиданно произнёс:

— Отче, твои мысли остудили мой ум и сердце, как прикосновение холода самой смерти, а я ожидал от тебя душевной теплоты и жара огня христианской любви. Я искренне верил, что великая схима подобна прикосновению к божественному огню и вхождению души в неземной свет невыразимой радости и блаженства самой горячей и обжигающей любви Христовой.

Старец засмеялся и бережно потрепав голову молодого монаха ответил:

— Жар душевного огня — это сила человеческой душевности, а не духовности, которая есть остужающее безстрастие. Безстрастие умершего для мира, любым страстным и живым человеческим естеством, имеющим живое и горячее человеческое сердце, всегда воспринимается вначале как остужающий холод. Но это в действительности не холод, а огонь, огонь смирения, который имеет совершенно иную неземную природу любви духовной и безусловной, не связанной с привычной человеческой чувственностью и эмоциональностью, которые люди и считают теплом.

Это ещё одно отличие великой схимы, которая есть проявление любви не душевной, а духовной, которая выше понятий телесно-душевной человечности. Все люди, играющие в земные душевные игры, ищут любви чувственной, страстной и душевной, как живой и сугубо человечной, а умершие для мира игр, являются носителями иной — сверх чувственной, безстрастной и духовной любви, но не мёртвой, а охладевшей только для любой человеческой страстности и мирской глупости, зато воскресшей для иного мира, иного ума и иного бытия, о котором земная любовь не имеет представления.

Вот почему схимники — это носители самой высокой духовной свободы, которые в схватке с самими собой, длившейся всю жизнь, освободились от всяких игр и груза страстной человечности по слову Спасителя — «…и познаете истину и сделает вас свободными».

Свобода их стала высоким даром им от Господа, поскольку они смогли превозмогая самую страшную боль и скорбь, вычерпать ещё при жизни своё живое, чувственное и страстное человеческое сердце без остатка, наполнив его иной — тихой, безстрастной и безусловной любовью ко всему сущему, которая и есть Любовь Отца.

Вот почему любому живому и горячему человеческому сердцу эта безусловная любовь схимы кажется не жаром, а холодом, но это не холод, поверь мне, это огонь смирения, который может в одно мгновение может стать испепеляющим жаром солнца, а затем также быстро леденящим холодом арктики, ведь ангел жизни и ангел смерти — это не два разных ангела, а один и тот же ангел и носитель безусловной божественной любви, о которой до времени не ведает страстная и дуальная человеческая любовь, разделённая при жизни надвое добром и злом….

Молодой монах сидел перед старцем молча потупив глаза и по его щекам текли горячие слёзы, обжигая кожу точно огнём. Он чувствовал как сильно бьётся в груди его живое, очень чувственное, большое и горячее человеческое сердце, наполненное до краёв наивной добротой и наивными душевными иллюзиями, которое ему только предстоит вычерпать по чайной ложечке без остатка, чтобы наполнить его неземным светом и огнём смирения безстрастной и безусловной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…

— Отчего приуныл, мой друг? — поинтересовался старец, видя удручённое состояние монаха.

— От понимания того сколько мне ещё всего предстоит узнать и сделать на этом пути, — ответил монах.

— Так этому только радоваться нужно, а не оплакивать себя, поскольку ты получил знание о пути совершенной веры, а любой путь осиливает только идущий. Так что заходи ко мне, как будут вопросы.

— Спаси Господи, отче…

Беседа 2 — Разговор монаха со старцем о молитве

…продолжение…

— Здравствуйте, отче.

— Здравствуй. С чем пришёл?

— Хотел бы поговорить с вами о молитве, если можно.

— Можно, конечно. Что именно тебя интересует?

— Отче, а почему совсем не осталось учителей молитвы и молитвенного делания?

Старец задумался и после непродолжительной паузы ответил:

— Потому что не стало тех, кого можно было этому учить, а раз нет учеников, то нет и учителей, которые вырастают из самих учеников и передают знание дальше своим ученикам.

— А почему не стало учеников?

— Потому что искусство молитвы — это титанический труд над собой, требующий полной самоотдачи и дисциплины, отнимающий все силы человека на протяжении десятилетий. Раньше были смельчаки, кто готов был пожертвовать всем ради подвига освоения молитвенного делания, а потом люди стали очень расчётливыми и рациональными и для них потратить 15 — 20 лет жизни на то, чтобы освоить молитвенное делание стало непозволительно. Им захотелось более лёгкой и комфортной религиозности, не требующей сверхчеловеческих усилий и строжайшей дисциплины, поэтому они придумали упрощённую и формальную молитву — вычитывания и славословия и эта упрощённая молитва стала единой и повсеместной формой молитвы.

Молодой монах задумался над словами старца и через некоторое время переспросил:

— Отче, неужели знание о молитвенном делании уже полностью утрачено в церкви и в наше время уже не осталось никого, кто бы им владел?

Старец улыбнулся и, почесав голову, начал говорить:

— Я не думаю, что не осталось учителей молитвенного делания. По учению отцов духовные учителя и учителя молитвы были, есть и будут до скончания времён. Просто в разное время они будут по разному доступны. Сейчас такое время, когда нет настоящих учеников, а потому, если учителя и есть, им незачем и некому себя афишировать.

Молитва обладает самодостаточностью, поэтому тот, кто владеет молитвенным деланием, ни в чём и ни в ком не нуждается, как имеющий бесценное сокровище, которое нет необходимости показывать миру грязи, лжи и невежества, поскольку любое сокровище, явленное миру сему, будет им неминуемо исхищено, изгажено и обесценено. Поэтому я думаю, что делатели молитвы есть и сегодня среди людей, просто они так умело скрывают себя от мира, что никто не может даже подумать, что это делатель молитвы.

— Отче, а как же они сами обучаются молитвенному деланию, если ты говоришь, что уже нет учителей? Тут какое-то противоречие.

Старец засмеялся и, успокоившись, ответил:

— Тут нет противоречия. Смельчаки и подвижники были, есть и будут во все времена, даже тогда, когда церковь будет названа сектой и религия окажется под запретом. Стремление человека к Духу неискоренимо и его невозможно запретить. Из этих смельчаков и подвижников всегда найдутся самые пытливые, трудолюбивые и скрупулёзные, которые пробьются сквозь толщу невежества и лжи, религиозных искажений, упрощений и прочих наслоений к подлинному духовному знанию и доберутся до сути молитвенного делания, пусть и не во всей полноте. То чего они не найдут, им подскажет сам Дух в ходе практики. Я же тебе говорил, что молитва обладает самодостаточностью и тот, кто её практикует, получает от молитвы всё необходимое и перестаёт в чём-либо нуждаться.

— Даже в церковных таинствах? — с нескрываемым недоумением переспросил молодой монах.

— Даже в таинствах — невозмутимо ответил старец, глядя в глаза монаха, — не сразу, конечно, а по мере продвижения в молитвенном делании. Ты сам подумай, как могли практиковать церковные таинства отшельники, пустынники и анахореты, жившие в удалении от мира, где нет ни церквей ни монастырей в то время, когда даже самих таинств ещё не было во всей полноте, кроме покаяния. Даже причастие они могли делать только в виде молитвы.

Молодой монах опустил голову, всем своим видом показывая разочарование.

— Что тебя так расстроило? — поинтересовался старец.

— Это же какое-то неправильное покаяние и причастие получается без литургии и благословения. Молитвенное делание без церковных таинств безблагодатно и не имеет смысла, — разочарованно ответил монах.

— Почему, кто тебе это сказал? — парировал старец. — Молитва — это и есть сама суть литургии и причастия… Если ты думаешь, что в литургии главное форма её проведения в виде торжественного обряда и ритуала, то ты глубоко заблуждаешься. Кто владеет искусством молитвы, тот может напрямую общаться с Богом через духовное сердце и ему не нужно никаких внешних литургических обрядов и ритуалов для получения этой связи с Богом. Молитва — это и есть самая прямая связь, но только умная и сердечная молитва, а не рассеянная и формальная.

Молитва — это самый короткий и прямой путь ума к Богу, который внутри самого себя прокладывает инок, постоянно практикующий молитву.

Молитва — это разрушение непроходимой стены средостения в душе человека, которая разделяет ум человека с его духовным сердцем.

Молитва — это Лествица духовная внутри души, которую строит каждый инок по которой ум человека может подниматься к Богу и наслаждаться сиянием Фаворского света.

Кому удаётся проделать эту тяжелейшую работу внутри себя по соединению ума с сердцем, тот и овладевает искусством молитвы, как способом прямого общения с Богом и литургия становится его постоянным внутренним состоянием.

Монах был потрясён словами старца и, справившись с охватившим его волнением, задал очередной вопрос:

— А в чём состоит трудность соединения ума с сердцем, ты бы мог мне сказать?

— Трудность в том, что ум сосредоточен в голове человека и его мозге, который подобно глазу направлен только во внешний материальный мир, а сердце духовное находится глубоко внутри души подобно секретной двери в Царство Божье. Поэтому практикующему молитву нужно проделать огромную работу по изменению ума, который должен диаметрально развернуться и начать двигаться не наружу, а вовнутрь себя. В этом развороте ума от мира к духовному сердцу и состоит главная трудность.

— А ты знаешь, как она преодолевается?

— Знаю, — спокойно и невозмутимо ответил старец.

В этом и состоит знание о молитвенном делании, которое предполагает несколько ступеней. Вначале ум нужно остановить, затем нужно собрать его вниманием воедино и научится удерживать от рассеивания, а после этого нужно научиться направить собранный ум вовнутрь — в направлении духовного сердца. Это и есть тот титанический внутренний труд, который занимает годы и десятилетия. Названные этапы и есть основные ступени освоения молитвенной практики по учению отцов.

— Отче, а ты мог бы рассказать мне об этих этапах и ступенях?

Старец улыбнулся и видя сияющие неподдельным интересом глаза молодого монаха начал говорить:

— Из предания известно о пяти ступенях освоения молитвенной практики, хотя первые отцы-подвижники знали семь ступеней. Первой ступенью является гласная или внешняя молитва, которую также называют рассеянной, поскольку она направлена только во внешний мир или на внешний образ Божества и совершается только умом головы, поскольку человек ещё не умеет управлять своим умом и вниманием и не имеет связи с духовным сердцем.

Эта молитва осуществляется и дома и в церкви в форме обычных церковных служб или чтения вслух акафистов, славословий, гимнов, молитв годового круга, ежедневных молитв, праздничных и т. д.

Особенность рассеянной молитвы в том, что она осуществляется без подключения духовного сердца. Важность этой ступени молитвенного делания, на которой пребывает большинство верующих и священства, состоит в том, что эта молитва помогает уму научиться слышать самого себя и тихий голос собственного сердца. Эта молитва как бы разогревает сердце. Этап рассеянной гласной молитвы помогает практикующему согласовать движение ума с движением сердца и совести.

Без освоения первой ступени гласной молитвы отцы не рекомендуют переходить к более высоким ступеням молитвенного делания. Как я уже говорил, в силу отсутствия в церкви учителей молитвенного делания, рассеянная гласная молитва для большинства верующих становится по сути единственной формой молитвы, далее которой они не могут продвинуться в силу робости, страха, нерешительности или по недопущению своих пастырей.

— А что следует дальше за ступенью гласной молитвы? — поинтересовался монах.

— Далее гласной молитвы, как сугубо внешней, начинается более сложная и требующая дисциплины внутренняя молитва, которую отцы именуют внимательной, поскольку она требует всей полноты внимания, чтобы остановить ум и собрать его воедино силой концентрации внимания. Эта ступень молитвы занимает больше всего сил и времени, поскольку требует полноты овладения своим умом и вниманием.

— А в чем возникают трудности?

— Трудности в обуздании и удерживании ума от парения мыслей, которые подобно солнечным лучам разлетаются во все стороны, а их нужно собрать поодиночке и останавливать. На этой стадии собрания ума, требующей большой концентрации и усердия, останавливается большинство практиков.

— И как же решается эта проблема?

— Только практикой, повторением и упорством. В один прекрасный момент практикующему всё же удаётся собрать ум и ощутить невыразимый эффект собранного и успокоенного от парения ума.

— И в чём же заключается этот эффект? — с интересом переспросил монах.

— Эффект заключается в том, что ум в этот момент становится концентрированным, т.е. собранным и благодаря этому повышается его разрешающая способность нежели в обычном и повседневном рассеянном состоянии. Это подобно тому, как увеличительное стекло способно собирать солнечные лучи в одну точку, которая обладает воспламеняющим действием.

— А как это практически проявляется и в чём выражается?

— Это выражается в том, что при собранности ума во внимательной молитве человек как бы внезапно становится более осознанным, его ум как бы воспламеняется. Говоря другими словами, в состоянии внимательной молитвы ум как бы немного просветляется и сам собой безо всяких усилий начинает понимать и осознавать то, что ранее было непонятно.

— Как это происходит?

— Это сложно объяснить. Ум сам собой начинает внезапно получать ответы на вопросы, которые мучали его ранее и на которые он не находил ответов. В состоянии собранности ум как бы естественным образом получает прозрения и откровения по многим вопросам своей жизни и жизни других.

При этом человек сам не может понять, как такое возможно и откуда к нему приходит это знание и откровение, а это и есть эффект собранного во внимательной молитве ума, который как бы начинает сонастраиваться на ум Божий.

Именно поэтому святые отцы считали внимательную и умную молитву практическим способом начала общения с Богом, как большим умом, который всё знает. Только благодаря внимательной и умной молитве отцы могли напрямую знать то, что другие познавали через длительное обучение и образование.

— Это кажется чем-то невероятным и даже мистическим, — удивлённо произнёс молодой монах, — мне всегда казалось, что молитва даёт ощущение благодати, т.е. радости и неземного счастья.

— Радость тоже бывает в молитве, — заметил старец, — но ощущение радости и счастья — это реакция тела, т.е. чувств и эмоций, которые не так важны, как реакция ума, поскольку именно ум и его изменение является задачей внимательной и умной молитвы.

— Но почему именно ум, а не чувство и воля?

— Потому что именно умом человек подобен Богу и через ум соединяется с Богом по слову «Бог есть ум бесстрастный паче всякого ума и всякого бесстрастия, — свет и источник света благого, — премудрость, слово и ведение, и податель премудрости, слова и ведения». Именно поэтому главная цель молитвенной практики — это изменение ума, а не получение эмоционального или чувственного эффекта. На это изменение уходят многие годы каждодневной практики.

Старец замолчал.

— Отче, а что бывает потом, когда человек научится собирать и концентрировать свой ум во внимательной молитве?

— Потом идёт ступень более сложной и требующей ещё больше дисциплины и внимания внимательно-умной молитвы, когда человек учится направлять свой собранный ум на духовное сердце, которое только разогрето, но ещё далеко и недоступно ему.

Это особая ступень, она связана с проникновением ума вглубь души человека и потому знаменует собой начало глубокого внутреннего познания человеком самого себя. Это похоже на процесс раздевания человеком самого себя, как укутанного в множество разных одежд, которые человек снимает с себя поочерёдно, обнажая своё подлинное душевное естество, о котором он не имеет представления.

— Как это происходит и почему? — поинтересовался монах.

— Это происходит потому, что собранный ум начинает самоуглубляться и познавать самого себя от более поверхностных уровней мышления к глубинам памяти, интуиции, совести и всего того сокровенного, что ранее человеком не осознавалось, хотя было в нём в глубине души.

Это происходит потому, что духовное сердце — это подлинный центр всего человеческого существа и исток всех душевных сил, а ум, направляемый во внимательно-умной молитве в сердце, как бы поднимается вверх по течению реки к самому истоку, изучая при этом всё вокруг.

Это можно сравнить с тем же человеческим глазом, который от внешнего мира обратился сам на себя и впервые получил возможность увидеть и исследовать сам себя — свой зрачёк, сетчатку и т. д. То же самое происходит и умом в процессе умно-внимательной молитвы.

Этап внимательно-умной молитвы также весьма длителен, поскольку человеку предстоит очень много о себе узнать и переосмыслить. Это и есть начало большого покаяния, когда молитва сопровождается уже не столько радостью озарения и откровения, сколько сокрушением человека о самом себе и слезами покаяния.

— Но почему слезами? — поинтересовался молодой монах.

— Потому, что человеку на этапе внимательно-умной молитвы открывается вся правда о нём самом, которая была ранее сокрыта благостными иллюзиями, а теперь предстала во всей полноте голого тела, с которого сняли все украшавшие его одежды. От увиденного внутри самого себя с помощью молитвы человек испытывает шок и потрясение, которого не может выдержать без слёз.

— А что такого ужасного видит человек внутри самого себя, что вызывает в нём столь сильное потрясение и сокрушение?

— Он видит собственную грязь, которая была искусно прикрыта многими слоями красивых одежд. Он видит себя «окрашенным гробом, полным мертвечины и нечистот», он видит почти всю глубину собственной испорченности и повреждения эгоизмом и страстями, которые точно сорняки заполонили его тело, душу, дух и даже само духовное сердце по слову «ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления».

Это откровение повергает человека и он не может сдержать слёз, а потому оплакивает себя, как грешника, которому невозможно спасение, омывая себя слезами раскаяния. Но эти слёзы сокрушения не служат поводом к унынию, поскольку человек замечает удивительную вещь — после этих искренних слез у него всегда наступает тихая радость умиления с проблеском надежды.

Происходит удивительная вещь, осознав ту или иную грань своей порочности и испорченности, человек испытывает и душевное облегчение, как после освобождения от некого груза, который долго носил в самом себе и не знал.

Далее происходит ещё более удивительная вещь, поскольку поиск и обнаружение собственных пороков и несовершенств, становится для человека интересным и даже приятным этим самым неизъяснимым чувством тихой радости с проблеском надежды, которые всегда посещают душу после слёз сокрушения.

— Почему так происходит? — поинтересовался монах.

— Так происходит потому, что в процессе самопознания и самоочищения ум постепенно растёт вовнутрь и приближается к духовному сердцу, как внутреннему духовному солнцу, откуда и исходит та самая неизъяснимая тихая радость и умиление. Как только человек это осознаёт, внимательно-умная молитва становится умной и осознанной, поскольку человек понимает, что по мере осознания себя и своих несовершенств, он меняется сам и меняется его ум, который становится всё чище, тоньше и острее.

Если раньше молитва человеку была в тягость и он собирал все свои силы для того, чтобы заставить себя молиться, то теперь после узнавания секрета получения внутреннего утешения, просветления и радости в душе, человек сам стремится к молитве при любом удобном случае и молитва из понуждаемой становится естественной и даже самодвижной, т.е. движимой внутренним расположением, а не силой понуждения.

— И как далеко может продвинуться человек в этой умной молитве? — поинтересовался монах.

Старец в очередной раз улыбнулся и продолжил

— Далеко может продвинуться, до самого духовного сердца и полного познания себя и осознания глубины своей порочной, которая распространяется и на духовное сердце. Только дойдя до глубин духовного сердца человек понимает, кто им реально управлял в жизни. И этим управленцем оказывается эгоизм, страсти и главное порождение эгоизма — рационально-прагматичный ум высшего хищника.

— И что человек может с этим сделать?

— Ничего, кроме одного — перестать следовать закону эгоизма, как хищного ума и стать на другой закон — Божий, как закон чистого духовного сердца и совести. Иными словами, познание себя и глубины своей порочности позволяет человеку изменить своё отношение ко всему — к себе, к миру и окружающим.

— Что при этом происходит?

— Ничего. Всё в мире остаётся на своих местах, но внутри себя человек раз и навсегда меняет ко всему отношение и прежний мир эгоизма просто меркнет для него, как мир хищников и грязных эгоистических игр, а движение в сторону духовного сердца и света становится высшей целью и смыслом жизни.

— Почему движение в сторону духовного сердца становится целью и смыслом жизни человека?

— Потому что в своей умной молитве человек точно знает — чувствует собственным сердцем, что именно оттуда — из глубины духовного сердца струится неизъяснимый свет мудрости, знания, тихой радости и безусловной любви, который и есть Свет Божий.

Этот свет настолько чист, силён и притягателен, что нет ничего, чтобы могло с ним сравниться. Вот почему поиск этого неземного света и становится для человека смыслом жизни, поскольку это поиск вечного и нетленного — Божественного, с чем не может сравниться ничто земное.

— А что бывает дальше и после того как человек находит этот свет?

— Ух, какой ты любопытный, — с иронией среагировал старец. — дальше молитва становится умно-сердечной и этот свет, который есть свет божественного знания, начинает учить человека высшему знанию и открывать многие духовные тайны по слову «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину».

Это и есть ответ на вопрос о том, почему молитва сама может учить молитве и без наставника. В это время ум человека претерпевает самые большие изменения, поскольку ему открываются многие недоступные ранее божественные тайны духовного способа бытия и из душевного ум начинает становиться духовным.

— Ум сам собой становится духовным? — поинтересовался монах.

— Нет, одухотворению ума, как правило, способствует одно знаменательное событие, когда человек через свет, именуемый Фаворским, в первый раз входит в собственное духовное сердце и оказывается в сокровенной малой клети души, как внутреннем храме.

Это первое вхождение ума во внутреннюю клеть души бывает для человека самым сильным потрясением в жизни, поскольку в этот момент привычный материальный мир как бы полностью растворяется и исчезает, а человек впервые созерцает во всей полноте духовным зрение мир иной — духовный, как мир Божественных энергий, именуемый большой клетью небесной.

Об этом очень хорошо сказал один святой: «Потщись войти во внутреннюю свою клеть и узришь клеть небесную; потому что та и другая — одно и то же, и, входя в одну, видишь обе. Лествица оного царствия внутри тебя, сокровенна в душе твоей.»

— И что это означает для человека?

— Это означает то, что человек наконец выстроил внутри себя Лествицу духовную и, соединив свой ум с сердцем, нашёл выход в большую клеть небесную миров Царства Божьего. Это и есть момент одухотворения душевного ума, который открыл дверь Духа и стал причастником духовного мира, его обитателей и специфических законов движения Божественных энергий.

С этого момента молитва становится сердечной и как бы духовно зрячей, произносимой из внутреннего храма души и самого духовного сердца с которым напрямую общается Бог по слову «Се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».

— На этом молитва заканчивается? — недоуменно спросил молодой монах.

Старец громко засмеялся и от смеха едва не закашлялся. Немного успокоившись, он продолжил:

— Нет, ну что ты, молитва никогда не заканчивается, поскольку она не имеет конца, как и вечность, как Сам Господь. Просто с момента вхождения в духовное сердце она становится чистой и непрестанной, т.е. текучей естественно, как само дыхание.

— А где же тут место Иисусовой молитве? — неожиданно переспросил монах.

— Иисусова молитва — это и есть то, что осталось от всей древней практики молитвенного делания, о которой я тебе рассказал. Когда эта практика стала приходить в упадок, то для недопущения забвения о духовном сердце и важности его достижения, подвижниками была разработана самая простая практика достижения умом духовного сердца, которая и была названа Иисусовой молитвой, дошедшей до наших дней.

— Иисусова молитва — это до предела сжатая практика всех перечисленных пяти ступеней, как способ уму напрямую пробиться к духовному сердцу силой устремления. У этой практики есть и свои пллюсы и свои минусы, но результат её тот же, поскольку в результате соединения ума с сердцем человек становится небожителем ещё при жизни в теле и повседневный мир для него превращается в иллюзию и дурной сон.

— Почему это происходит?

Это происходит потому, что перед человеком открывается новый мир и фронт духовного делания, связанный с изучением и постижением духовного мира, как того места, куда и уйдёт душа после разлучения с плотью. Это момент полноценного рождения нового духовного человека, который и был целью всех усилий подвижника на пути молитвенного делания.

Возникла пауза после которой старец спросил у монаха:

— Теперь ты понимаешь почему для любого монаха как воздух важна практика молитвы?

Молодой монах молчал, а старец продолжил:

— Эти пять ступеней, о которых я тебе рассказал, и есть основа молитвенной практики, дошедшая из глубины веков до наших дней. У древних отцов были ещё две ступени наиболее таинственной молитвы — зрительная и восхищенная, но они не дошли до наших дней как самая таинственная практика умного делания.

Зрительная молитва позволяла иноку духовным зрением видеть всё, что он пожелает, как обычными глазами, а восхищенная молитва позволяла иметь духовного двойника и переносить физическое тело в любое место пространства. Вот каков потенциал молитвы.

Благодаря этим удивительным возможностям молитвы она заменяла древним отцам все прочие таинства и делания. К большому сожалению сегодня знание о молитве утрачено в церкви практически полностью и очень редкие иноки доходят даже до ступени внимательной молитвы, не говоря об умной и сердечной.

Для большинства обычное вычитывание славословий и выпрашивание у Бога лучшей доли и есть молитва, хотя к подлинной молитве это практически не имеет отношения.

Вдалеке послышался звон колокола и молодой монах быстро встал:

— Спасибо, отче, за глубокое наставление, мне нужно идти к братии на вечернюю службу, благословите.

— Бог благословит, иди с Богом и помни о силе и глубине молитвы, которая есть всё и в которой есть всё…

Беседа 3 — Разговор монаха со старцем об умном делании. Часть 1

…продолжение…

— Здравствуйте, отче.

— Здравствуй, дорогой.

— Отче, прошлый раз в разговоре о пяти ступенях молитвы, ты обмолвился об умном делании, как самой таинственной и мистической духовной практике. А не мог бы ты рассказать мне о ней? Я много раз встречал у отцов упоминания об умном делании, но я не понимаю что это такое и в чём суть этого делания.

— И не поймёшь, — заметил старец. — Для того, чтобы понять это, нужен совершенно особый тип ума, которого давно уже нет в человеческом обществе. Но это не единственная проблема, есть и другая причина — сакральная. Знание об умном делании — это живое духовное знание, которое не передаётся через неодушевлённые носители, а может быть передано другому только напрямую через живое человеческое сердце, таков порядок.

— Но ведь можно было оставить для преемников и последователей хотя бы общее описание умного делания.

— Часть этого знания была оставлена в предании, как учение о домостроительстве духовном, но полного знания не оставлено намеренно.

— Но почему?

— Потому что знание об умном делании — это сугубо практическое знание, которое обладает большой притягательной силой и искусительностью для незрелого ума, как твой, например. Именно поэтому, чтобы не давать повода к соблазну юным, знание об умном делании даётся только самым зрелым и достойным его.

Старец замолчал и внимательно посмотрел в глаза монаху. Взгляды обоих встретились и молодой монах внезапно отдёрнулся, поскольку увидел как блеснули огнём глаза старца.

— У тебя только что глаза вспыхнули ярким светом, отче, — взволнованно сказал монах.

— Ничего, такое бывает, когда ум внезапно касается духовного сердца, — спокойно и невозмутимо ответил старец, — а я сейчас его и коснулся после твоего вопроса об умном делании. Так что именно ты хочешь об этом знать? — более сдержанно спросил старец.

— Я бы хотел в самом общем виде понять что такое умное делание, почему оно исчезло и почему считается самой таинственной и мистической практикой в христианстве и православии?

Старец закрыл глаза и, точно погружаясь в нечто, не открывая их начал говорить:

— Умное делание — это высшая ступень духовного подвижничества в христианстве на которую поднимаются только совершенные о Господе иноки и никто более. Умное делание — это завершение духовного домостроительства и воскресение ещё при жизни в новом человеке. Умное делание — это вершина духовного восхождения подвижника в богопознании на которой у него раскрываются духовные крылья Орла и сам он становится подобным Серафиму с 6-ю крылами, полными очей, видя всё вокруг — спереди и сзади, слева и справа, сверху и снизу, точно Бог. Вот что такое умное делание, — ответил старец и открыл глаза.

Молодой монах был несколько потрясён таким образным ответом старца и после некоторого раздумья задал вопрос:

— А Евангелие как-то связано с умным деланием или оно является отдельной практикой?

— Сама структура четырёх Евангелий является скрытым символом умного делания. Четыре животных, как символы Евангелий — Человек, Вол, Лев, Орёл и символизируют собой ступени достижения духовного совершенства на пути обожения души. Ступени Лев и Орёл — это и есть ступени умного делания и исихии.

— А что именно символизируют эти четыре образа животных? — поинтересовался монах.

— Человек — это символ обращённых к вере и исполняющих заповеди. Вол — это символ выходящих в монашество и несущих трудничество. Лев — это символ выходящих в отшельничество и вступающих в схватку с демонами и духами зла. Орёл — это символ победивших страсти и демонов, вошедших в клеть духовного сердца, и раскрывших крылья Духа.

В современной религиозности от этой древней схемы остались только две первые ступени — Человек и Вол. Знание о двух высших ступенях — Лев и Орёл уже утрачено. Умное делание — это и есть священное знание об этих двух высших ступенях духовного делания.

— Отче, а в чём трудность понимания и усвоения знания об этих двух ступенях?

— Трудность в том, что это ступени практической божественности, которые связаны с тем специфическим знанием, которого нет вообще у человеческого разума и которое не вмещается ни в какой рациональный ум и разум. Это знание об энергийном устройстве духовного мира, души и самого Бога.

Говоря другими словами, знание об умном делании — это знание для совершенного духовного ума, который прошёл все предварительные стадии очищения и утончения и стал почти богоподобным и готовым для постижения высших божественных откровений, законов и тайн.

— Отче, ты хочешь сказать, что обычный человек просто не сможет понять что такое умное делание? — задал вопрос монах.

— Не сможет, если у него только телесный или душевный разум и нет задатков высшего духовного ума. Для него это знание будет подобно или полному бреду или какой-то эзотерике или сказочной фантастике, которой не может быть никогда.

Вот почему знание об умном делании нельзя давать тому, кто не прошёл всех подготовительных ступеней на пути очищения ума и соединения его с духовным сердцем. Умное делание — это знание и делание для совершенного ума, который раз и навсегда избавился от бремени рациональности и вошёл в блаженство священнобезумия духовного сознания.

— Это я могу понять, отче, но мне всё равно не понятно какова цель умного делания и каков его итог и результат?

Старец усмехнулся и продолжил — Цель умного делания очень высока и даже заоблачна — это делание посредством духовного ума нового бесплотного внутреннего человека по слову апостола «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».

— Как это понимать «внутренний со дня на день обновляется»?

— По учению отцов у каждого человека есть его внутренний двойник, который и есть душа, которая существует отдельно от тела по своим духовным законам, суть которых в том, что по мере старения и ветшания тела одновременно идёт обратный процесс укрепления, роста и совершенствования души, как внутреннего человека. Умное делание — это и есть осмысленное управление процессом роста, развития и совершенствования души, как духовного тела и это управление идёт не по человеческой воле, а под чётким руководством и водительством Духа, который и направляет душу.

— Отче, а что представляет собой душа по учению древних отцов?

— По учению отцов душа представляет собой…

Старец сделал паузу… — тело, конечно, только тело тонкое или эфирное, которое является телом энергии, а не материи. Особенностью этого тонкого тела или двойника человека, о котором большинство людей при жизни ничего не знает, является то, что это тело обладает всей полнотой личности и даже собственным восприятием.

— А что значит обладает всей полнотой личности и собственным восприятием?

— Это значит то, что душа имеет собственное восприятие, которое аналогично восприятию тела, но имеет свои особенности. Говоря другими словами, внутренний человек — это и есть основа самой личности, которая имеет тот же ум, то же чувство, тот же слух и то же зрение, что и телесный человек, вот только внутренний человек души обладает ещё кое чем, чем не владеет телесный человек.

— И чем же ещё владеет внутренний человек? — с любопытством переспросил монах.

— Внутренний человек, как тело энергии, владеет энергетическим зрением и видением энергии всего сущего, чем не владеет телесный человек. Именно поэтому развитие внутреннего человека посредством умного делания — это расширение сугубо внутреннего энергетического знания и восприятия внутреннего человека.

— Но как это возможно? — с удивлением переспросил молодой монах.

— Никто не знает как это возможно, просто именно так двойственно тело — душа устроен каждый человек и каждое живое одушевлённое существо. Аскеты, отшельники и духовные подвижники, просто открыли этот принцип двойственности человека ещё в незапамятные времена и исследовали все возможности души, как двойника.

— И что они узнали в итоге о душе? — поинтересовался монах.

— Они узнали, что душа, достигшая полноты духовного совершенства, практически ничем не отличается от прежнего физического тела и может в точности повторять все его формы до мельчайших подробностей. Единственным отличием духовного тела от физического является то, что духовное тело не усваивает физической пищи, как обычное тело, и вообще не нуждается в физическом питании, поскольку существует исключительно за счёт божественной энергии, само будучи телом энергии.

— А этому есть какие-то подтверждения в предании?

— Есть, разумеется, Сам Господь вошёл к своим ученикам после воскресения в этом новом духовном теле, сказав — «мир вам. Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите».

— Значит, Господь пришёл к своим ученикам не в физическом теле, а духовном?

— Конечно, а как по-твоему физическое тело может пройти сквозь запертую дверь? На это способно только энергетическое тело, которое и создаётся подвижниками посредством умной молитвы и умного делания. Духовное тело может ещё очень много всего, что не укладывается в обычное человеческое сознание. Многие православные святые достигали состояния подобного раздвоения при жизни и могли быть одновременно в двух разных местах.

— А откуда появилось знание о духовном двойнике и умном делании?

— Это трудно сказать наверняка — ответил старец. — Знание это пришло от самого Духа и Бога Отца и было достоянием древних людей знания — жрецов, магов и волхвов, включая тех самых, что первыми пришли в Вифлеем с дарами приветствовать новорожденного Спасителя. Сам Иоанн Креститель, как предтеча Господа, вне сомнений, также владел этим высоким знанием, поэтому Христос и принял у него крещение, как у истинно духовного человека, ведающего прямой путь к Отцу.

Вот почему умное делание — это практика только для самых совершенных о Господе, кто пробился к своему духовному сердцу и соединил ум с сердцем, потратив почти всю жизнь на освоение молитвенного делания и дойдя до высших ступеней молитвы.

— Значит, простой человек и обычный верующий не может практиковать умное делание? — несколько раздосадованно переспросил молодой монах.

— Не может, ни при каких условиях, — утвердительно ответил старец, — поскольку у обычного верующего только телесный или душевный ум и в его голове просто нет понятий и представлений столь высокого порядка, поскольку это понятия из области священнобезумия духовного ума, которые открывает душе сам Дух в умной и чистой молитве.

— Отче, ты хочешь сказать, что даже если откроешь мне секрет умного делания, то я не смогу им воспользоваться?

— Я не хочу это сказать, а это утверждаю. Ты не сможешь практиковать умное делание даже если узнаешь все его секреты до тех пор, пока твой ум не очистится, не достигнет духовного сердца и не соединится с ним, став духовным. Проще говоря, пока ты не сойдёшь с рационального ума, ты не сможешь начать практиковать умное делание.

Постарайся понять, умное делание осуществляется глубоко изменённым и очищенным духовным умом, который зрит Божественный мир и может использовать внимание души для развития и укрепления нового человека. Любой другой ум не выдержит этой духовной нагрузки и может быть попросту повреждён.

Ты же сам пока ещё даже не имеешь ясного представления о духовном сердце и духовном уме, поскольку пребываешь в уме более низком — телесно-душевном, который только ищет путь к духовному сердцу и очищается от страстей и эгоизма. Таким умом невозможно практиковать умное делание.

— Значит, умное делание в наше время — это уже просто миф и легенда о возможностях отцов первых веков? — с грустью спросил молодой монах.

— В значительной мере да, — ответил старец. — Умное делание потому и исчезло, что не стало его живых носителей и практиков — совершенных подвижников и аскетов, подобных Иоанну Крестителю и первым отцам — пустынникам. Но это не единственнная причина, были и другие причины прещения и гонения безмолвников и отшельников со стороны власти и церкви.

— Странно, а почему власть и церковь не приветствовали умное делание?

— Всё-то ты хочешь знать, — с улыбкой отреагировал старец. — Умное делание не приветствовалось властью и церковью как излишне мистическое и таинственное, связанное с обретением таких даров и плодов, которые шокировали, поскольку не вписывались ни в какие церковные догматы, каноны и правила, а потому служили большим искушением для духовенства и простых верующих.

— Отче, а ты мог бы сказать в чём состояли эти плоды?

— Эти плоды состояли в непостижимых возможностях, открываемых душе в высшей молитве — зрительной и восхищенной. Это дары духовной силы Льва — царя всех зверей, которая наделяла человека поистине сверхъестественными способностями и божественными возможностями, которые шокировали и потрясали воображение простых людей, считавших это чудом или чудотворением.

Многие православные святые, канонизированные в лике чудотворцев и пророков, в действительности просто обладали отдельными плодами умного делания, среди которых прямое духовное знание обо всём сущем и грядущем, знание разных языков, возможности целительства, неподверженность смерти, возможность исчезновения и др.

— А какая в этом всём была крамола, если это олицетворение силы Божьей и возможностей обоженного человека? — спросил монах.

— Церковное руководство и власть так не считали. Им совсем не нужны были неуправляемые маги, волхвы и чудотворцы, поскольку они были заинтересованы в нравственности и церковном благочестии простого народа, а потому исходили из того, что духовная сила, обретённая вне церкви, — это не божественная сила, а демоническая или оккультная.

— Но ведь умное делание — это плоды сердечной молитвы и чистого ума, — ты сам говорил. Почему же церковное руководство и власть этого не знали?

— Они об этом знали, но исходили более из государственных соображений настороженности ко всему, что выходит за рамки повседневной социальности и общепринятой благопристойности.

К тому же многие практики умного делания и исихасты были людьми не от мира сего, которые не следовали никаким социальным законам мирского и церковного благочестия, следуя только закону Духа. Мирянам и простым верующим они казались совершенно безумными, дерзкими и сумасшедшими, хотя это было их священнобезумие Христа ради.

— И как это всё отразилось на них?

— Плохо отразилось. Это всё вынудило их ещё дальше дистанцироваться от мира, официальной религии и церкви, поскольку сильно смущало власти и простых людей, большинство которых попросту боялось священнобезумных и аскетов, считая их магами и колдунами, хотя это было формой высшего ума и мышления. Позднее этот феномен получил в церкви оправдание подвига юродства, как мнимого безумия, которое прячет от мира подлинно духовный ум.

Юродство, как форма духовного подвига и делания, просуществовало несколько столетий, но к 17-му веку было искоренено и оно — вначале никоновским расколом 1650 г., который жёстко регламентировал формы религиозности, а потом церковными реформами Петра Первого, которые запретили отшельничество, странничество, исихию и анахоретство.

— Как жаль, что власти и церковное руководство не смогли оценить по достоинству этих плодов, — с сокрушением произнёс молодой монах.

Старец ухмыльнулся и с улыбкой переспросил:

— А чтобы по-твоему было, если бы они смогли оценить плоды умного делания и умной молитвы?

— Я думаю, умное делание тогда бы не утратилось и в монастырях сегодня было много настоящих молитвенников, практиков умного делания и духоносных учителей, что очень хорошо повлияло бы и на церковь и на мир. Разве не так?

— Старец громко засмеялся и, немного успокоившись, ответил:

— Поверь мне, почти всё знание об умном делании и духовном домостроительстве в недрах святоотеческого предания есть и сегодня, но им никто не пользуется, поскольку это знание сегодня просто уже никому не нужно ни в церкви, ни тем более в миру, ведь оно буквально умерщвляет природу ветхого человека, а умирать Христа ради своим ветхим рациональным умом сегодня никто не хочет.

Я же тебе уже говорил, что особенность этого знания в том, что оно требует полного саморастпятия и сверхчеловеческих усилий для понимания и усвоения. Такую жертву могли себе позволить только люди прошлого — подлинные аскеты и отцы — пустынники, но не современный человек, как заложник и раб собственного рационального ума, как ума высшего хищника.

— Но почему ты так в этом уверен? — спросил молодой монах.

— Я в этом уверен потому, что ясно вижу духовным зрением, что современному человеку уже не нужен подлинно духовный ум в форме священнобезумия, а нужно обычное и повседневное рациональное мышление, т.е. обычный разум и интеллект, для поддержания своего эгоизма и связей с современным миром. Умное делание — это ведь по сути схождение с рационального ума для вхождения в иной ум духовный, а кто из современных людей намеренно захочет стать практически безумным, пусть и на время, ты сам подумай?

— Значит всё совсем безнадёжно?

— Похоже, что так и дело тут вовсе не в секретном знании, а в самом мире и человеке, который окончательно закрылся для духовного и сердечного знания, сделав ставку только на мир материи, центр головного мозга, рациональный разум и интеллект.

Проще говоря, в природе современного человека уже нет той внутренней побудительной силы, которая могла бы заставить его диаметрально изменить свой ум и перенаправить его от центра головного мозга в духовное сердце.

Современный человек, и верующий в том числе, стал очень прагматичен и расчётлив для того, чтобы потратить одну половину жизни на освоение молитвенной практики, а вторую — на освоение умного делания. Духовный подвиг стал в наше время уже непозволительной роскошью даже для священства, которое превратилось в менеджеров церковной корпорации.

— Ты говоришь о слабости современного человека для духовного подвига?

— Да, именно о ней. Современный человек стал настолько рациональным и привязанным к повседневному миру, что столь кардинальное изменение ума и отречение от мира стало для него уже невозможным и психологически и энергетически.

— Но ведь, что невозможно человеку, то возможно Богу, который может поставить на путь?

— Бог-то может поставить на путь, но движение по пути — это результат синергии и обоюдных усилий человека и Бога. Если у человека нет знания и силы самопонуждения для восхождения на вершину Духа, Бог с этим ничего не может поделать, ибо не нарушает свободы воли.

Современный человек стал реально слаб энергетически и потому стремится быть религиозным и верующим, не меняя мышления, а оставаясь в миру и мирской системе ценностей и координат. Сегодня даже в церкви любое проявление священнобезумия — это уже не подвиг, а преступление, которое пресекается и подлежит запрещению и критике.

— Отче, но почему даже верующие люди не могут понять что такое умная молитва и умное делание, ведь в церкви много умных людей? Если я тебя понимаю, значит. И другие могут это понять.

Старец улыбнулся и ответил — если ты задаёшь мне этот вопрос, значит, ты сам ещё ничего не понял в уме и его изменении. Ты всё понимаешь только благодаря моей силе и моему присутствию. Без меня сам ты ничего в этом понять не сможешь, но дело не в этом, а в другом — по учению отцов о душе ум в своём движении к совершенству, проходит не два, как учит массовая религия, а три уровня восхождения — ум телесный, ум душевный и ум духовный. Так учат отцы.

Массовая религия обслуживает через крещение и исполнение заповедей только первый переход от ума телесного к душевному — когда эгоистичный ум переходит к нравственно-религиозному разуму. Это в церкви сегодня и считается воцерковлением и спасением души, но это только часть и первая половина пути по учению отцов.

Второй переход и вторая половина пути — это второе крещение и посвящение душевного нравственно-религиозного разума в высшее знание и делание великой схимы, когда с уровня нравственности ум переходит на высшую ступень духовности и священнобезумия. Этого второго перехода, второй половины и ступени делания великой схимы в церкви сегодня нет, а имеющаяся носит характер формальности.

— Ты хочешь сказать, что ступень схимы — это не ступень духовности?

— Нет, я хочу сказать другое, что без реального духовного знания об умном делании и реальных учителей, пострижение в великую схиму сегодня — это больше кредит духовного доверия и уважения к заслугам, а не подтверждение факта священнобезумия. К сожалению почти вся современнная религиозность — это голая мораль и внешняя обрядовость из которой почти намеренно убрано высшее духовное знание и делание.

— Но почему так происходит, отче, почему религия так сильно тяготеет к морали?

— Это связано со спецификой изменения ума. Дело в том, что от ступени телесного ума невозможно запрыгнуть на ступень духовности и священнобезумия, не пройдя широкого поля нравственно-религиозного разума, как душевного ума. Именно в этом широком поле душевного разума, обусловленного одной только евангельской нравственностью, и застряло всё христианство в лице всех трёх конфессий и бродит по полю в плотном тумане, не видя выхода на более высокую ступень подлинной духовности и умного делания.

— Значит, по-твоему современное христианство основательно застряло в промежуточном состоянии нравственного разума?

— Именно. Утратив высшее знание об умной молитве, умном делании и священнобезумии, современное христианство увязло в нравственном рационализме и превратилось в разновидность нравственной идеологии человеческой добропорядочности и законопослушности с элементами культа и обряда. Самое печальное в этом то, что нет силы, чтобы поменять это половинчатое и упрощённое представление о духовности и спасении.

— А в старообрядчестве тоже не осталось духовного знания об умной молитве и умном делании?

— Кое что осталось, но целостного знания нет уже и там, хотя именно старообрядцы дольше всех хранили это сакральное духовное знание после раскола и все известные мне духовные люди были представителями старообрядчества и староверами.

Опять возникла пауза, после которой молодой монах спросил:

— Отче, а если бы я захотел восстановить практику умного делания и заняться ей, то что мне следовало бы делать и с чего начать?

Старец поднял голову и в его левом глазу опять блеснул уже знакомый монаху свет.

— Если ты хочешь овладеть умным деланием, тебе непременно следует начать с освоения молитвенной практики по всем пяти ступеням до молитвы сердечной и чистой, Не важно какой ты выберешь метод молитвы — пошаговый или прямой в виде молитвы Иисусовой. Главное — это достичь духовного сердца, как внутренней клети и центра всех сил души. Умное делание начинается только после того, как ум душевный станет душевно-духовным.

— А с чего именно начинается умное делание, отче?

Старец улыбнулся и ласково потрепав волосы монаха ответил:

— Что-то подсказывает мне, что на сегодня для твоего ума уже достаточно знания. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Монах стыдливо опустил голову и, сложив руки лодочкой, со словами — Спаси Господи за вразумление и наставление, благословите, отче, — протянул их старцу.

— Бог благословит, — ответил старец, перекрестив монаха и добавил, — тебе пора к братии идти, они уже собираются на трапезу…

Беседа 4 — Разговор монаха со старцем об умном делании. Часть 2

…продолжение…

— Отче, прошлый раз мы с тобой говорили об умном делании и я хотел бы продолжить этот разговор, ты не против?

— Нет, не против, — с улыбкой ответил старец. — Говоря «а», нужно всегда быть готовым сказать и «б». Что тебя интересует в умном делании?

— Я хочу понять, отче, с чего именно начинается умное делание?

— С делания ума оно и начинается, — непринуждённо ответил старец, — только ума духовного, а не телесного или душевного, поскольку только духовный ум может постигать божественные тайны и быть причастым Царства Божьего, иные умы к этому не предназначены.

— Почему же, ум человека может постигать всё и самые сложные законы устройства мира, вплоть до структуры атомов и ДНК. В чём сложность понимания божественных законов развитым умом? — удивлённо переспросил монах.

— Сложность в том, что божественные законы настолько своеобразны и удивительны, что у даже у самого развитого мирского разума, включая и научный, нет никакой возможности понять и оценить своеобразие и величие всех божественных законов, которые просто потрясают любое человеческое воображение божественными возможностями.

— И что же получается, что в мире никто из людей не знает этих божественных законов?

— Всех законов не знает никто, — ответил старец, — знают лишь малую часть нравственных, хотя те, кто занимаются умным деланием, к этим законам прикасаются своим духовным умом и даже становится свидетелями их удивительного действия, но без возможности этим поделиться с другими людьми, поскольку они всё равно этого не смогут понять.

— Значит, умное делание — это и есть постижение этих высших духовных законов? — с некоторым воодушевлением переспросил монах, точно сделал какую-то догадку.

— Отчасти так, хотя и не совсем — ответил старец. — Умное делание — это делание ума особого типа, который лучше всего подходит для постижения божественных законов, поскольку этот ум сам подобен уму божественному и стремится к соединению с ним.

— А в чём состоит это подобие с божественным умом?

— Оно состоит в чистоте ума, его утончённости и безстрастии. Ум божественный — это ум совершенный, который безграничен, всеведающ и всепроникающ, как свет, а ум человека — это ум тёмный, ограниченный, невежественный и привязанный только к материи и веществу. Уму человека нужно пройти невообразимую школу роста и очистки, чтобы хоть как-то приблизиться к божественному.

Ведь божественный ум — это ум творца и создателя, движимого безусловной и жертвенной любовью ко всему сущему, а человеческий ум — это ум высшего хищника, ведомого страстью наживы и успеха любой ценой, который для достижения своих корыстных целей готов идти по головам, не считаясь ни с какими жертвами. Этот тип ума отцы считали умом диавола, который тот и внедрил его первым людям в незапамятные времена и задача спасения души — это освобождение от власти этого хищного и порочного ума, а умное делание — это и есть способ изменения ума хищника путём взращивания ума иного типа духовного, который и был утрачен при грехопадении.

— Значит, смысл всех церковных таинств — исповеди, причастия и покаяния — это изменение ума?

— Точно, — с улыбкой заметил старец. — Изменение ума по учению отцов и доведение его до состояния совершенства — это и есть главная задача спасения души, поскольку подобное соединяется только с подобным и совершенный божественный ум может соединиться только с совершенным умом человека, который стал таким же чистым и утончённым, как сам свет и ум божественный.

— А как происходит это изменение ума человека?

— Оно происходит по удивительному закону духовного роста, который есть закон божественный. Взращивание духовного ума во многом подобно взращиванию любого живого растения, которое с одного семечка может вырастать до большого дерева, если за ним ухаживать должным образом, поливать и питать солнечным светом.

Почти то же самое происходит и в человеческой душе, если в неё поместить некое духовное семечко и также ухаживать за ним, чтобы оно выросло в большое и плодоносное древо, питаемое духовным знанием, рассуждением и солнцем ума Бога.

— Ты хочешь сказать, отче, что духовный ум человека подобен древу?

— Да, ум человека по учению отцов — это и есть древо познания добра и зла. Хищный и рациональный ум — это бесплодное древо, а духовный ум — это древо плодоносное, которое приносил добрый плод. Оба ума развиваются в одной душе, но один ум — это бесплодный сорняк, а другой ум — плодоносное древо. В притче о виноградной лозе Господь точно описал природу ума, как ветвистой лозы, по которой текут энергии жизни точно соки.

— А можно понять, как это всё устроено и работает в человеке?

— Отчасти можно. Поскольку человек состоит из тела и души, то корни растения ума телесного берут начало во внешнем телесном человеке и его головном мозге, но по мере роста и развития древа ума он как бы прорастает от головы через сердце во внутреннего душевно-духовного человека.

— А откуда у человека изначально появляется это растение духовного ума?

— растение духовного ума появляется у человека из духовного семечка, которое проникает в головной мозг и ум первый раз вместе с таинством крещения по слову «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его.»

— Хорошо, а скажи мне, отче, что представляет собой это семечко и как оно проникает в ум?

— Семечко духовного ума представляет собой частичку энергии божественного знания и откровения о природе души, её предназначении и спасении. Эта частичка знания, как энергия, буквально сеется или влагается в ум и головной мозг через проповедь по той же притче Христа о сеятеле.

Если почва сознания человека оказывается благодатной для духовного знания, это семечко прорастает, укореняется и начинает расти, подобно живому растению, но характер роста и направление определяет только сам человек направленностью своих мыслей и намерений в жизни.

— А Бог разве не помогает человеку? — переспросил монах.

— Бог, подобно солнцу, даёт всем только свет и теплоту, а человек должен сам использовать эту теплоту и свет для взращивания своего духовного ума. Если человек оказывается рачительным хозяином и добрым садоводом для своей души, то семя духовного знания прорастает, а если человек оказывается лодырем и сутяжником, почва его ума оказывается неблагодатной для духовного знания и это семечко просто погибает.

— Никогда бы не подумал, что умное делание подобно взращиванию растения, — удивлённо отреагировал монах. — Отче, а как человек определяет направление роста древа духовного ума?

— Своей волей определяет и намерением. Я уже говорил тебе, что ум изначально, подобно глазу, обращён сугубо во внешний мир, поэтому если предоставить уму полную свободу, то он будет расти только вовне, проходя все стадии развития — рассудок, разум, интеллект. Такой тип ума называется рациональным или мирским, поскольку он обращён только к миру материи.

Духовный ум — это тот ум, который кардинально меняется, поскольку проходит через обращение и покаяние или полный разворот и потому он диаметрально меняет направление роста и начинает расти уже не вовне, а вовнутрь души в направлении духовного сердца.

Такой тип ума называется уже не рациональным и мирским, а обращённым к сердцу или религиозным и этот ум проходит другие стадии развития — рассудок, нравственно-религиозный разум, духовный ум.

Проще говоря, от выбора и воли самого человека зависит то, куда будет расти и расширяться его ум, разум и древо сознания или во внешний мир материи или во внутренний мир сердца. Умное делание — это уход за умом, который растёт исключительно во внутренний мир духовного сердца, а не во внешний. Понял?

— Понял. Но я не совсем понял то, как ум находит верное направление для роста именно к сердцу, а не куда-то ещё.

— Ум в своём росте может и заблуждаться в направлении, но первое время ему помогает инструмент нравственности и совести, который выступает внутренним навигатором, дающим подсказки. Совесть, как голос Божий в сердце, автоматически фиксирует правильность и неправильность любого выбора ума.

Правильный нравственный выбор человека всегда сопровождается внутренней радостью и облегчением, а выбор не правильный всегда сопровождается угрызением совести и тяжестью. Если человек прислушивается к голосу своей совести, то его ум развивается и растёт в верном направлении — точно в сторону сердца и наоборот. Вот почему на первом этапе религиозности так важна нравственность и чистота совести, которая и поддерживается посредством исповеди и причастия.

— Отче, а не в ущерб ли человеку, его душе и планам бывает то, что ум после обращения перестаёт расти во внешний мир и растёт только вовнутрь? Человек же при этом становится как бы закрытым для мира и мирского познания.

— В этом есть проблема. Первое время после обращения ума человек, действительно, теряет внимание к внешнему материальному миру и концентрируется сугубо на мире внутреннем. В это время религиозность полностью заполняет ум и человек оказывается в состоянии просака и слепоты, когда внешний мир уже потерян из фокуса внимания, а внутренний мир ещё не познан и не обретён.

В это время ум пребывает в наиболее неустойчивом и расщеплённом состоянии, подомном лёгкому помешательству, которое свойственно почти всем неофитам и новообращённым. У кого-то это помешательство держится долго, а у кого-то проходит довольно быстро.

— И как решается эта проблема ума в церкви?

— Никак не решается или душепопечением. Дело в том, что по тем же духовным законам ум со временем синхронизируется сам собой и внешняя мирская часть ума постепенно приходит в некое равновесие с внутренней и обращённой сердечной частью. После этого сознание верующего несколько проясняется и уравновешивается, а на смену неофитской прелести и чрезмерной религиозной ревности приходит чувство рассудительности и меры.

— А от чего это зависит, ну в смысле от чего зависит то, придёт ум в равновесие или нет?

— Здравомыслие неофита в это время целиком и полностью зависит от его духовника и душепопечителя, который и должен знать и контролировать процесс обращения ума. Если душепопечитель обладает рассудительностью и владеет учением отцов, он может направить ум чада в верном духовном направлении, а если душепопечитель сам дурак и невежда в согласном учении, то чад своих он сделает такими же дураками и будет бесконечно водить кругами вокруг своего прихода, как слепых овец.

Найти сегодня духоносного и рассудительного душепопечителя — это величайшая редкость и удача уж ты мне поверь. Это было удачей и раньше, но сегодня схоластика всё заполонила и большинство пастырей — это не духовники, а скорее менеджеры — утешители и социальные работники.

— Отче, а бывают при этом какие-нибудь сложные или непредвиденные ситуации?

— Сколько угодно, — ответил старец. — Ум может так резко обратиться и подвинуться в сторону сердца и Бога, что полностью утратит из вида материальный мир и тогда человек превратится в ослеплённого, ревностного и безумного религиозного фанатика, для которого кроме религии не существует больше ничего, это одна крайность.

Но ум может и вовсе не обратиться, а лишь теоретически принять идею Бога, оставшись совершенно мирским и обращённым к миру, тогда человек становится религиозным фарисеем и лицемером и это уже другая крайность.

— А какой путь обращения и развития ума считается самым оптимальным?

— Отцы говорят, что наиболее верным в этом отношении является путь золотой середины, когда ум расширяется и растёт одновременно в обеих направлениях, не теряя при этом связи с миром и с сердцем или Богом. При этом направление Бога является главным и приоритетным. Это самый трудный путь и здесь всё зависит от гибкости ума и рассудительности.

Древние отцы практиковали прямой путь обращения к Богу через сердце с полной потерей мира и полным отречением. Этот путь был действенным, но требовал самого грамотного душепопечения, поскольку ученик на время становился совсем слепым душевно и беспомощным. Для современного человека такой путь уже не подходит, поскольку современному человеку нужно всегда сохранять здравый ум. Именно поэтому сегодня более правильным является путь золотой середины.

— А в чём вообще состоит главная трудность перехода от ума мирского к религиозному? — поинтересовался молодой монах.

— Трудность этого перехода в том, что мирской ум и религиозный существуют по разным законам и имеют разные системы ценностей и ориентиров. Именно поэтому, когда у человека в голове после обращения имеют место сразу два ума одновременно — мирской ум головы и религиозный ум сердца, они постоянно конфликтуют между собой и нужно очень много внимания, терпения и сил, чтобы их согласовывать.

Этот процесс конфликтования и согласования двух умов носит у отцов название внутренней брани. В ходе этой брани два ума как бы постоянно бранятся, меряются силами и перетягивают друг друга. В одно время берёт верх ум религиозный от сердца, а потом вдруг опять пальму первенства захватывает ум мирской от головы и так продолжается довольно долго.

— А существует ли способ разрешения этого противоречия? — поинтересовался монах.

— Существует. Обычно это противоречие решается перемирием между умами, которые как бы договариваются между собой внутри души о разграничении полномочий.

Половину полномочий себе берёт ум мирской, управляемый эгоизмом, а другую половину полномочий себе берёт ум религиозный, управляемый сердцем, моралью и нравственностью. И в таком двойственном положении человек очень комфортно чувствует себя как бы будучи и с миром и с Богом одновременно.

— Разве это правильно с точки зрения христианства и учения отцов? — возмутился монах.

— Нет, это не правильно, поскольку это типичное фарисейство и самообман, но так современный верующий чувствует себя наиболее комфортно и потому абсолютное большинство верующих и священства всех конфессий пребывает именно в таком двойственном положении сидения на двух стульях одновременно — и с миром и с Богом.

— Но ведь получается, что они и не с одним и не с другим до конца, так?

— Так, но их это святое заблуждение вполне устраивает. Это и есть причина моральной обусловленности христианства и отсутствия подлинной духовности, которая предполагает нарушение этого фарисейского равновесия в пользу духовного ума и умное делание — это то внутреннее молитвенное усилие, которое выводит из этого равновесия и отдаёт предпочтение развитию именно духовного ума.

— Отче, а что именно выводит ум из этого комфортного состояния равновесия, заставляя двигаться дальше и расти в сердце?

— Неистребимая тяга к духовному познанию и сила внутреннего самопонуждения по слову «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его». За этой силой стоит сила духовного намерения.

Любой человек по определению ленив и труслив, поэтому изменение себя и своего ума внутренним усилием — это удел считанных людей, обладающих трезвостью, решительностью и самодисциплиной. Из них и получаются те, кто несмотря на большинство, в одиночку переходит от более комфортного телесно-душевного христианства к духовному с которого и начинается умное делание.

— Но ведь человек при этом ещё не осознаёт, что он занимается умным деланием?

— Нет, конечно. Переход к умному деланию происходит тогда, когда человек понимает, что выше ступени нравственной религиозности, как телесно-душевной, есть ещё более высокая и заоблачная ступень духовной религиозности.

Когда человек видит это внутреннее пространство, открывающееся ему из духовного сердца, как малой клети, он принимает для себя решение не останавливаться на уровне религиозной нравственности, а расти и расширяться дальше вверх до самого духовного сердца и за его пределы в большую клеть небесную.

— А если ум не принимает решения расширяться и расти, что тогда? — спросил монах.

Старец немного задумался, почесал голову и ответил:

— Тогда… возникает душевный порок окамененного нечувствия или закостевания ума в голом морализме и формальном благочести без перехода к духовному уму. Такой человек, даже в священническом сане, будучи религиозным и набожным, останавливается в духовном росте и до смерти остаётся полностью бездуховным и закрытым для высшего познания и даров Духа. Это духовная смерть при жизни.

— Я знаю не мало таких среди нашего духовенства, — с грустью заметил монах.

— Это трагедия современной религиозности и я могу лишь с грустью констатировать тот факт, что в этом состоянии духовного нечувствия и невежества пребывает почти всё современное христианство, включая и православие, и путей выхода из него я не вижу.

Это является трагедией для православия потому, что именно умное делание по учению отцов и было самой суть подвижничества и подлинного славления Бога, чего не было больше ни в одной конфессии и религии. С утратой умного делания православие утратило свою духовную суть и теперь мало чем отличается от католицизма и протестантизма.

Старец замолчал и внимательно посмотрел на монаха. Тот сидел опустив глаза и размышляя над словами старца, которые тронули его до глубины души.

— Я не могу принять твои слова, отче, поскольку они режут мне душу и сердце. Неужели всё так плохо?

— Так плохо было ещё 150 лет назад, когда многие монастыри по слову святителя Игнатия Брянчанинова «из пристанищ для нравственности и благочестия обратились в пропасти безнравственности и нечестия», а сегодня ещё хуже, поэтому тут нечему удивляться и сокрушаться, а нужно принимать реальность такой, какая она есть, — ответил старец.

— Как бы я хотел, отче, всем сердцем желал, чтобы монашество снова обрело силу и духовное знание об умном делании снова зажгло умы и сердца подвижников.

— Ну ты и размечтался — сказал старец, поправляя куколь. — Всему своё время, ты не забывай о том, что Дух дышит где хочет, а не только в помещении церкви или храма. То, что умного делания нет в церкви, не значит, что его нет вообще. Смельчаки и подвижники есть были и будут во все времена и среди них обязательно найдутся те, кто вникнет в Предание отцов, разберётся в согласном учении о душе и из отдельных крупиц знания соберёт мозаику умного делания. Может быть это будешь даже ты.

Старец замолчал и внимательно посмотрел на монаха. Монах смотрел в глаза старца и снова увидел знакомый свет в его левом глазу, но на этот раз он не испугался и не отдёрнулся, поскольку этот свет не пугал, а скорее завораживал и притягивал его точно далёкий свет маяка на берегу океана.

— Выйти осознанно из зоны религиозного комфорта в наше время подлинный подвиг, — разорвал тишину голос старца. На это способны в наше время только молитвенники, кто практикует молитвенное делание по учению отцов. Так что хорошо запомни — умное делание — это молитвенное делание или делание умной молитвы.

Из всех таинств только молитва может помочь уму выйти из состояния нечувствия и достичь того желанного момента, когда душевный нравственно-религиозный разум становится душевно-духовным умом.

Это очень важный момент, поскольку это и есть момент взросления ума и успешного прохождения им двух предыдущих состояний ума телесного и душевного, которые подводили к высшей ступени познания и уму духовному. Очень не многие подвижники поднимаются на эту ступень, которая есть ступень самого глубокого осознания человеком собственной порочности.

— А что символизирует эта ступень? — поинтересовался монах.

— Она символизирует полную, но ещё не окончательную победу души над страстями и торжество доминанты высших добродетелей, когда ветхий человек умаляется до предела и в нём впервые пробуждается подлинно духовный ум, который есть ткань небесного тела нового духовного человека.

— А в чём особенность и отличие этого пробуждающегося душевно-духовного ума?

— Во всём. Если раньше в состоянии нравственно-религиозного разума человек мог сидеть на двух стульях одновременно — с миром и с Богом, то теперь для человека нет никакого другого места, кроме Бога.

Если раньше человек питал иллюзию о том, что можно не распинать и не умерщвлять своё эго окончательно, как инструмент рационального ума и мышления, то теперь перед человеком открывается эшафот и крест распятия собственного эгоизма и рационального мышления.

Если раньше человек не считал необходимостью полное отречение от мира и всех грязных дел его, то теперь он ясно осознаёт, что без отречения он просто не сможет двигаться дальше и духовно расти.

Всё это и есть результат практического приближения ума к духовному сердцу и это свидетельство того, что ум человека из семечка вырос до крепкого молодого дерева с широкой кроной, на которую падают прямые лучи духовного сердца и солнца Бога и на этом дереве начинают завязываться первые удивительные плоды Духа и высшего духовного познания.

— Значит, библейская метафора Древа познания — это не миф и не вымысел, а точный образ человеческого ума? — с недоумением переспросил монах.

— Да, именно так учат святые отцы Восточной Церкви и преподобный Никита Стифат, который говорит, что «Древо же знания, конечно, познание и добра и зла, это наша природа и устройство людей. Ибо человек есть вместилище ведения и добра и зла ибо он действительно является вечноцветущим Древом знания».

— Отче, а что бывает с умом, когда он достигает самого духовного сердца, в смысле как меняется сознание и восприятие?

— Оно меняется радикально, поскольку из духовного сердца, как малой клети, человеку открывается большая клеть небесная и человек открывает для себя всё безбрежие обителей Царства Божьего, как полноценных миров, до краёв наполненных удивительной жизнью, которой «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку».

Это видение безбрежия духовного мира зрением души так потрясает человека, что он окончательно теряет остатки убеждённости в том, что материальный мир — это единственный из существующих.

— А что бывает потом?

— Потом у души возникает естественное желание попытаться как-то исследовать этот новый мир и его духовных обитателей и это очень ответственный и рискованный момент. Это и есть тот момент, когда со ступени Вола человек переходит на ступень Льва, как ступень практического овладения духовной силой. В массовой религии эта ступень закрыта и табуирована, поэтому на этот шаг отваживаются в основном одиночки и отшельники, идущие путём древнего духовно-аскетического знания.

— А чем так опасна эта ступень? — спросил монах.

— Она опасна тем, что на этой ступени человеку предстоит самая тяжёлая схватка и с самим собой и с духами зла, которые обнаруживают того, кто открыл дверь духовного сердца и вышел в духовный мир. Именно на этой ступени человек окончательно понимает, кто был его подлинным врагом, кто тайно обитал в его духовном сердце как змей, который и искажал все помыслы человека при жизни. Этим врагом оказывается эгоизм, как основа хищного ума, который и изменял человек в ходе своего подвижничества.

— И чем обычно заканчивается эта схватка?

— Смертью, конечно, чем же ещё, только смертью символичной, но не менее болезненной. Момент окончательного умерщвления собственного эгоизма человек переживает во всей полноте как момент символической смерти всего своего ветхого существа, как основы страстности и смертности, но вместе с тем он испытывает и огромное облегчение от того, что победил себя.

— Это испытывают все? — поинтересовался монах.

— Все без исключения. Если верующий человек не прошёл через это мучительное переживание собственной смерти на кресте, значит, эгоизм свой он не умертвил и тот продолжает прятаться в тайниках его сердца. Это худший вариант духовности, поскольку духовную силу Льва обретает не безупречный и чистый сердцем человек, а скрытый эгоист.

Второе, что узнает человек — это то, что за пределами нашего повседневного мира его ожидают вовсе не ангелы, а бесы, которые плотным кольцом окружают наш мир и это кольцо у отцов именуется воздухом духовным, который нужно преодолеть всякой спасающейся душе. Практикующий умное делание отличается от обычного верующего тем, что он намеренно осваивает этот мир, вступая в схватку с бесами воздуха ещё при жизни.

— Отче, а как и чем человек осваивает этот открывшийся ему духовный мир?

— Он осваивает его тем самым новым человеком во Христе, который рождается в Духе и духовном сердце. Это самый таинственный момент в учении отцов, который символизирует полное освобождение от наследия ветхого человека и рождение в духе человека нового — духовного, который является обитателем уже не земли, а горнего мира. Это означает что в ходе своего умного делания человек наконец получил самый желанный и самый долгожданный плод духа.

— Это просто не укладывается у меня в голове. А как происходит это рождение нового человека?

— Это самая большая тайна христианства и этого не знает никто, кроме Бога. Просто так случается, что в один прекрасный момент человек как бы раздваивается и со стороны обнаруживает собственное тело. Как правило, это бывает или в глубокой молитве или во сне Сам человек при этом полностью ощущает себя самим собой, поэтому в первый раз ему бывает трудно понять кто же он — смотрящий на самого себя. А он и есть совершенная душа, которая достигла полноты зрелости нового человека и теперь может покидать тело и существовать автономно.

— Отче, а у отцов разве есть упоминания об этом?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто всё это напоминает мне больше какую-то эзотерику, а не учение святых отцов церкви.

— Старец улыбнулся и ответил:

— Я же тебе говорил, что умное делание сильно пугает обычных верующих своим мистицизмом и эзотеричностью, поскольку это то знание, которого нет в церковной литературе. Но что поделать, если нет иного способа описать первый выход души из тела. Из отцов первых веков об этом говорили многие, но лучше всех сказал преподобный Антоний Великий — основатель монашества, а ему можно верить.

«Как телу, когда совершенно разовьется во чреве, необходимо родиться, так душе, когда она достигнет положенного Богом предела ее жизни в теле, необходимо выйти из тела».

— А что обычно чувствует душа, когда первый раз выходит из плоти?

— Она чувствует некоторое смятение, потрясение и удивление тому, что оказалась в новом для неё мире и состоянии, где всё не так, как на земле, а легко, невесомо и призрачно, как в ярком и очень реалистичном сне. Пребывание в духовном мире очень похоже на сон, только сон очень яркий и до ужаса реалистичный, сохраняющийся в памяти после пробуждения.

— А вышедшая душа может потеряться, заблудиться и не вернуться назад в тело?

— Теоретически может, но силы внутренней связи в большинстве случаев автоматически возвращают душу обратно в тело подобно вихрю, который подхватывает, после чего человек просыпается в своём теле, пережив захватывающий опыт.

— А разве это не может быть обычным сном и иллюзией сознания?

— На первом этапе может, вполне. Но позднее этот опыт неизменно повторяется и человек ясно понимает, что это не сон, а иная реальность, которая всегда одна и та же и эту реальность учится осваивать и понимать душа.

— Это тоже является умным деланием?

— Да, это уже высшая фаза умного делания, которую можно сравнить с рождением и началом воспитания духовного ребёнка, как новорожденного. Это очень похоже на то, как сам человек в своё время, выйдя из чрева, постепенно всему обучался и осваивался в этом материальном мире.

— Эта мистическая сторона умного делания меня как-то очень смущает, — честно признался монах. — Разве в Евангелие и у отцов есть упоминание о рождении душой духовного человека? — поинтересовался монах.

— Есть, конечно, — ответил старец. — Сам Христос сказал «если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Преподобный Макарий об этом сказал так: «душа, принимая в себя небесное семя, до тех пор, пока не родит, терпит скорбь, подвергаемая многоразличным искушениям; а когда она родит, то есть станет совершенной, радуется радостью постоянной и неизреченной, потому что родился небесный и новый человек в горний мир.»

Новый духовный человек — это и есть то самое дитя Духа, которого человек принял с крещением, как семечко, всю жизнь взращивал в себе, как древо сознания, и в итоге получил бесценный плод — нового человека, готового к вхождению в горний мир.

— Значит, воскресение возможно ещё при жизни?

— Ну конечно. Христос же это всем людям показал на собственном примере, как совершенный человек и совершенный Бог или ты думаешь, что это исключительный феномен одного только Христа и никого более?

— Нет, не думаю. Просто в церкви об этом не говорят, а говорят что души воскреснут только после Всеобщего Воскресения.

— Это касается большинства несовершенных душ простых людей, которым после разлучения с телом предстоит долгий путь к месту упокоения через воздушные мытарства и прочие испытания. Мы же говорим об иноках и совершенных о Господе, практикующих умное делание. Так вот и смерть свою и все свои мытарства и воскресение они проходят ещё при жизни. Это и есть стадия раскрытия духовных крыльев Орла, когда человек уподобляется духовным Серафимам.

— Как это понимать, отче? — с удивлением переспросил монах.

— Так и понимать, что когда новый человек получит доступ в духовный мир и начнёт его осваивать через ночное бдение и молитву, он будет обретать высшее божественное совершенство, проходя испытания при встречах с духами, которые особенно искушают совершенных, как Антония Великого.

— А духи могут победить инока на этом этапе?

— Этап освоения и раскрытия духовного сердца — это уже точка невозврата или момент достижения непадательности, как учат отцы, когда душа уже достигает совершенства. Как правило тому, кто добросовестно прошёл через полное самораспятие эгоизма, стяжал благодать и освободился от всех страстей тела, души и духа, уже ничто не угрожает всерьёз в духовном мире, даже бесы.

— Но почему, отче?

— Потому что воздушные мытарства — это испытания человеческой страстности и эгоизма, который не был распят и умерщвлён окончательно при жизни, а потому является зацепкой для духов и бесов. У безстрастных иноков и совлёкших с себя все атрибуты ветхого человека, таких зацепок нет, поэтому они неуязвимы и свободно достигают горних обителей подобно столбу света святого Аммона безо всяких мытарств.

Таким образом умное делание в полном смысле — это обратный грехопадению процесс обретения человеком своего утраченного духовного достоинства и силы. Всё то, что обычные люди переживают только после смерти и разлучения с телом, практики умного делания переживают при жизни во плоти.

— Отче, а какие практики используются в исихазме при умном делании?

— Основных практик в исихии всего три — бдение ночное, богомыслие непрестанное и молитва созерцательная. Этими практиками и осуществляется всё умное делание, которое на своей заключительной стадии имеет несколько наиболее сложных этапов и ступеней. Слушай и запоминай.

На этапе, предшествующем рождению нового духовного человека, происходит работа по умению посредством ночного бдения контролировать свой сон, сохраняя внимание и трезвение не только в бодрствовании, но даже во сне. Так развивается духовное внимание, как умение полностью контролировать свой сони сновидение. Этот этап обучения души можно сравнить с умением обычного ребёнка ориентироваться в окружающем его материальном мире.

На следующем этапе умного делания душа обучается расширению сферы духовного внимания через изучение духовного мира и его обитателей — духов и сущностей с сохранением контроля над происходящим. Этот этап можно сравнить с умением обычного подростка ориентироваться в незнакомой местности и возвращаться назад к дому.

На следующем этапе душа учится совмещать реальность нашего повседневного мира с реальностью тонкого духовного мира, чтобы свободно перемещаться между двумя мирами и реальностями. Это подобно умению обычного человека отправляться далеко за границу и возвращаться обратно на родину.

На следующем этапе душа учится посещать отдалённые миры, как обители Царства Божьего. Это подобно умению человека отправляться в длительные зарубежные командировки и обратно.

Нас следующем этапе душа уплотняется настолько, что может начинать копировать физическое тело и проявлять себя в мире материи, как обычное физическое тело, будучи телом духовным и безсмертным и т. д. Ну как, возможности умного делания не поколебали твой разум? — спросил старец и посмотрел на монаха.

— Я не могу в это поверить, отче, это ломает все мои представления о вере и религии, — с нескрываемым удивлением ответил монах.

— Вот — вот, а ты представь, что подумает простой верующий или священник после этих слов? Он сразу сделает вывод, что у того, кто это говорит, не всё в порядке с головой или он еретик, а ещё хуже оккультист или эзотерик. Вот по этой причине знание об умном делании и не разглашается, а даётся лишь тем, кто его достоин и может правильно понять.

— На этом умное делание кончается? — как-то нерешительно спросил монах.

— Нет, ну что ты. Умное делание, как и молитва, не имеет конца. Конечным итогом умного делания является расширение духовного сознания и восприятия до такой степени, что душа полностью осваивается в духовном мире и считает этот мир своим, переходя в него окончательно, как более совершенный мир и забывая о телесном способе бытия и жизни на земле, как о чем-то жутко несовершенном.

Вот как сказал об этом преподобный Исаак Сирин — учитель всех монашествующих:».. и естество человеческое не воспомянет вовсе о сем мире и о первом образе жизни своей; потому что ум человеческий прилепится к созерцанию оного состояния, и уму людей не будет досуга возвратиться снова к брани с плотию и кровию.»

Так душа достигает полноты своего духовного совершенства по учению отцови человек в полной мере становится подобным духовному Орлу.

— Отче, ещё один вопрос. А что бывает с физическим телом, когда душа уходит окончательно в духовный мир?

— Тело увлекается вслед за душой и просто исчезает до последнего атома, как было с пророком Илией, Богородицей и любимым учеником Христа Иоанном. Теперь ты понимаешь, почему Евангелие от Иоанна имеет символ Орла. На этом всё, на сегодня для твоего ума знания достаточно, — сказал старец и встал с лавки.

— Отче, спасибо вам за такое глубокое наставление, благословите.

— Бог благословит…

Беседа 5 — Разговор монаха со старцем о ночном бдении

…продолжение…

Отче, в прошлый раз в разговоре об умном делании ты обмолвился о трех практиках исихии — ночном бдении, богомыслии и созерцании, а не мог бы ты рассказать мне о них подробней?

— А зачем тебе это нужно знать? — с некоторой усмешкой переспросил старец, — уж не собираешься ли ты заняться исихией? Здаётся мне молод ты ещё для этого делания. Исихия — удел схимников и отшельников, которые оттачивают ум до различения духов в состоянии священного безмолвия, а ты ещё проходишь ступень киновии или коллективного монашества.

— Я просто хочу понять что это такое, чтобы решить нужно мне это или нет.

— То, о чём ты спрашиваешь, — это аспект не теории, а практики и это очень высокая ступень духовного познания и делания, на которую ступают только совершенные и которой невозможно миновать никому, кто идёт путём умного делания, поскольку другой ступени достижения совершенства духа просто нет.

— Но разве можно становится на путь, отче, не узнав прежде обо всех ступенях на этом пути?

— Тут ты прав, дорогой. Знание — это карта движения ума, задающая направление движению сил души, и без точного знания нет никакого делания, ни мирского, ни душевного, ни духовного. Названные три практики — ночное бдение, непрестанное богомыслие и молитвенное созерцание есть основа исихии и высшая заключительная ступень умного делания.

Эти практики — удел продвинутых в молитвенном делании иноков, отречённых от мира, умерших ветхим человеком и взошедших на ступень Льва, которая символизирует схватку с духами зла для обретения даров силы. Об этом делании простым верующим намеренно не говорится, дабы не искушать их незрелые умы и души тем, что намного выше их представлений.

— Отче, эти три практики осуществляются только вместе или их можно осуществлять и порознь?

— Существуют они порознь, а в умном делании они просто соединяются вместе, как самые действенные, которые сливаются в одно делание вместе в покаянием.

Ночное бдение — это одна из очень древних духовных практик, берущая начало в знании магов, волхвов и аскетов древности, которые одними из первых поняли, что сон — это подобие загробного бытия и посмертного состояния души, в котором она пребывает в духовном мире и напрямую соприкасается с его обитателями. Из этого открытия они и сделали вывод о том, что сон — это тайная дверь души в духовный мир через которую можно туда проникать.

— И как они использовали это знание? — поинтересовался монах.

— Для изучения духовного мира через дверь сна и сновидения.

— Отче, а где находится эта дверь?

— В душе, где же ещё, — ответил старец.

— В смысле где именно она находится в душе человека, в каком месте души?

— В духовном сердце, разумеется, как малой клети из которой и открывается видение клети большой небесной или божественного космоса обителей Царства Божьего.

— А с чем можно сравнить эту потайную дверь?

— С дверью и можно сравнить, с чем же ещё, если сам Господь назвал её так «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». Если тебя интересует более образное сравнение, то её можно сравнить с окном иллюминатора в каюте корабля из которого открывается вид на океан.

— И как они смогли открыть эту дверь?

— Духовным усилием, конечно, как открывается любая запертая дверь и после того, как они её открыли, они увидели океан Духа и почувствовали его свежее дыхание и захотели его исследовать, поскольку были отважными первопроходцами, ведомыми жаждой духовного познания.

— И что они стали дальше делать?

— Они стали вылезать из этого иллюминатора в духовный океан и изучать его окрестности и обитателей, которые оказались совсем не так дружественны, как хотелось бы. Первое, что они обнаружили в этом океане духа, были бесы, которые подобно акулам, во множестве подстерегают там всех, покидающих наш мир. Именно об этом и предупреждал Христос, когда 7 раз повторил в Евангелие «Там будет плач и скрежет зубов». Поэтому никто, выходящий за пределы нашего мира, не может избежать встреч с ними.

— Это и есть та причина по которой отцы запрещают доверять снам? — переспросил монах.

— Да, именно по этой причине отцы и запрещают доверять снам, как той двери, через которую в душу может войти не только Господь, но и зловещие обитатели этого духовного океана. Это касается в основном молодых и неопытных иноков, не имеющих здравого и трезвого ума, а опытные могут себе позволить использование этой двери для исследования содержимого снов.

— Отче, а как возможно исследование сна и его содержания?

— С помощю особого внимания или трезвения во время сна. Это особый вид трезвости во сне, такой же которая бывает у человека в повседневной жизни. Практика ночного бдения — это и есть способ молитвенного контролирования сна и выработки особого типа внимания — внимания бдения и контроля сна. Внимание сна — это то же самое внимание, только не тела, а самой души.

— И что позволяет это внимание души?

— Оно позволяет отслеживать и контролировать духовный мир, развивая духовный опыт и ум внутреннего духовного человека, который как бы учится во сне видеть глазами души духовный мир и всех его обитателей. Это зрение и внимание души и помогает инокам ориентироваться в этом духовном океане во время своих выходов за дверь, избегая встреч с его опасными обитателями. Это и есть духовное видение или созерцание.

— А ты можешь сказать мне как осуществляется созерцание? — переспросил монах.

— Об этом я расскажу тебе позже, а пока тебе нужно понять, что ночное бдение — это одна из основных практик исихии и умного делания. Вот как об этом сказал учитель всех монашествующих преподобный Исаак Сирин;

«Всякая ночная молитва полезнее тебе всех дневных подвигов. Ночью ум в краткое время воспаряет как бы на крыльях и возносится до услаждения Богом, скоро приидет в славу Его и по своей удобоподвижности и легкости плавает в ведении, превышающем человеческую мысль.

Поэтому избери себе делание усладительное — непрестанное бдение по ночам, во время которого все отцы совлекались ветхого человека и сподоблялись обновления ума».

— А что бывает потом, когда делатель ночного бдения продвигается в развитии внимания сна? — поинтересовался монах.

— Потом он может пользоваться сном и сновидением как реальным источником получения важной духовной информации обо всём.

— А где гарантия, что это достоверная информация, а не ложная?

— Такой гарантии нет, особенно для начинающих иноков. Канал сердца и бдения снов — это общий источник по которому поступает информация и от Бога и от бесов и единственный инструмент для её различения — совершенный ум человека. Поэтому канал сна и отвергать не разумно, но и слепо доверять ему также не стоит.

Ты не забывай о том, что именно во сне многие пророки общались с Богом, во сне Господь говорил с Авраамом и Соломоном, во сне были предупреждены волхвы, чтобы не возвращаться к Ироду, через сон жена Пилата узнала о праведности Иисуса и т. д.

Сон — это инструмент совершенных о Господе и преподобный Никита Стифат говорит, что «Тщательный может и по сновидениям угадывать движения и расположения души, и соответственно тому направлять попечение об устроении своего духовного состояния», поэтому то, что недоступно новоначальному, доступно совершенному.

К слову, я тоже многое и о тебе и о том, что должно произойти в моей жизни, узнаю именно из снов, которые точно карта знаков описывают те или иные важные для души события. К слову отцы первых веков достигали такого совершенства духа в ночном бдении, что даже бесы им повиновались и прислуживали, как псы, хотя сами отцы им только сочувствовали и испытывали презрение. Вся чёрная магия была основана на использовании бесов и духов тьмы.

— А чем делание отцов отличалось от магии? — поинтересовался монах.

— Целями и задачами отличалось. Отцы искали свет Истины и свободы духа по слову Христа «и познаете истину и сделает вас свободными», а маги искали духовную силу и могущество.

— А почему так сильно различались их цели и задачи?

— Потому что отцы проходили через крестную смерть и распятие собственного эгоизма и страстей, а маги стремились достичь духовной силы не умерщвляя до конца эгоизма и страстей. В итоге и те и другие получали дары силы, но отцы при этом были безстрастны и свободны, а маги и волхвы пристрастны и зависимы от этих сил. Но ты не обольщайся, первые отцы по своим духовным силам и возможностям мало чем отличались от магов и волхвов, разве только безупречностью, чистотой совести и нравственности.

— Отче, а обычный человек может пользоваться снами для получения информации?

— В такой степени как это делали отцы в ночном бдении и созерцании уже определённо нет, хотя какие-то подсказки и может получать через вещие сны.

— А как это происходит, отче, ты мог бы мне сказать?

— Я уже вижу как у тебя от нетерпения загорелись глаза, — с улыбкой заметил старец.

— О том, как это происходит не знает никто, поверь, поскольку толкование снов — это один из даров Духа, имеющий отношение к пророчеству. Просто есть такой духовный принцип, связанный с умом, когда ум достигает нужной степени утончённости и чистоты, он сам получает возможность проникать в духовный мир и черпать оттуда нужную информацию.

Точнее информация как бы сама поступает оттуда в чистый ум через сон. Ум ведь во сне продолжает активно работать, только на другом и более глубоком уровне. Сложность обычно заключается в том, что информация из духовного мира поступает уму в виде символов и образов, которые ещё нужно суметь правильно прочитать и расшифровать. В этом и возникает сложность.

— А как узнать правдивая это информация или ложная?

— Заранее никак не узнать, пока не пройдёт время и не подтвердится — вещий это был сон или ложный. Вот поэтому отцы и не рекомендуют очень сильно доверять снам. Пророческие сны бывают толко у совершенных, а у обычных людей бывают вещие. Вещие сны бывают обычно наиболее яркими и бывают под утро, оставляя самые глубокие впечатления.

Бог имеет способ всегда достучатся до души, когда нужно, ты уж поверь, поскольку любит человека, несмотря на всё его невежество и глупость, а потому через светлые силы находит способ посылать душам подсказки о самых важных для них событиях в жизни. Но и бесы при этом не дремлют и решают свои задачи.

— А какие задачи решают бесы, отче?

— Известно какие — поимку души в свои сети для увлечения в свой мир, как дойной коровушки, которая будет кормить их там тёплым молочком энергии души, но не энергией радости, а энергией тоски, отчаяния, безысходности и страдания. К сожалению бесы используют для этого тот же самый канал сердца, который использует и Бог и кроме чистого ума человека и сердца у человека нет другого инструмента для различения этой информации, но самые совершенные иноки умеют и её различать особым способом.

— А ты мог бы сказать какой это способ?

— Нет, этого я сказать тебе пока не могу, поскольку это очень сокровенное знание. Может, позднее я и сообщу тебе об этом удивительном инструменте, который подтверждает верность любой информации из духовного мира. Это божественный инструмент, но не он главное.

Главное для тебя — это понять, что ночное бдение — это та уникальная практика, которой нет ни в одной другой религии и конфессии, которая и позволяет вырабатывать внимание сна или другое внимание, без которого соваться в духовный мир просто недопустимо по учению отцов.

— Отче, но ведь того ночного бдения, о котором говоришь ты, сегодня в церкви уже нет?

— Нет, к сожалению, и это одна из причин утраты умного делания. Ночное бдение, о котором я тебе говорю, — это бдение по учению первых отцов — подвижников, как практиков умного делания. В силу его сложности и искусительности, оно ещё в 7-м веке было упрощено и заменено обычной храмовой всенощной службой, которая есть обычная молитва, не предполагающая упражнения во внимании сна, хотя на Афоне и в других местах, где ещё есть исихия, данная практика по-прежнему существует.

Тебе нужно понять главное — целью ночного бдения по учению отцов является полное и окончательное совлечение ветхого человека и пробуждение человека нового, как совершенной души, обладающей духовным умом и духовным вниманием. Как сказал преподобный Ефрем Сирин «праведные, проводившие ночи во бдениях, живы и по смерти».

Ночное бдение более всего уплотняет тонкое тело души и делает его светозарным и в этом душе помогает другая практика — непрестанного богомыслия.

— Непрестанное богомыслие — это как непрестанная молитва? — поинтересовался монах.

— Не совсем так. Непрестанное богомыслие — это больше постоянное думание и размышление о Боге — Троице в самых возвышенных понятиях и представлениях. Непрестанное богомыслие — это неисходное пребывание ума в духовном сердце, которое зрит Бога и на основе этого созерцания порождает самый тонкий вид духовного ума, постигающего Бога не через нравственный образ Христа, а через нетварные энергии Бога Отца и Святого Духа.

Данное делание очень похоже на молитву, но в отличие от молитвы — это именно думание, т.е. напряжение ума через рассуждение и размышление о Боге — Троице, как внутреннем духовном Солнце, которое питает светом сознания и энергиями жизни всё живое и одушевлённое, постоянно испуская подобно солнцу зримому, невидимые лучи эманаций божественных энергий.

— Но я никогда не встречал в церковном учении и богословии подобного знания и представления, — заметил монах.

— Это и не мудрено, — ответил старец. — Это знание и представление в современном богословии полностью отсутствует, как мистическое. Оно есть только в святоотеческом предании у отцов — подвижников первых веков, которые владели мистическим богословием, которое позднее было заменено западным нравственным.

— А в чём отличие мистического богословия от нравственного, отче?

— Отличие в том, что нравственное богословие описывает Бога исключительно через нравственный образ Иисуса Христа, как воплощённого Богочеловека, а мистическое богословие описывает все три ипостаси по отдельности через нетварные божественные энергии. Это совершенно разные описания одного и того же Бога.

— Разве это может быть? — удивился монах.

— Может, но это не вина церкви, а вина человеческого и религиозного невежества, которому проще и легче воспринимать Бога в образе Богочеловека, а не энергии и Духа, который не имеет образа и формы. Идея нравственного Бога, завязанная на мораль и благочестие, очень близка и понятна простому человеку, а идея абстрактного Бога Духа очень мистична и непонятна, поэтому в массовой религии знание об энергийной стороне Бога негласно считается табуированным и запретным, хотя отцы именно этой стороне и отдавали предпочтение.

К сожалению это ещё один итог примитивизации религиозности и утраты духовной основы религии с подменой её сугубо моральной и внешней обрядовой стороной.

— А что особенного в описании Бога через нетварные энергии?

— Особенно то, что нравственность и мораль к этому описанию не имеет никакого отношения, поскольку Бог описывается и созерцается в духовном аспекте исключительно как внутренний нетварный свет и энергия. К тому же источником этих нетварных энергий и света является не Христос, а только Бог Отец, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — честно признался монах.

— Вот, это и есть результат схоластического нравственного богословия. Ты не понял фактически самого главного — того, что стало причиной большого раскола христианства на Западную и Восточную церковь.

— Чего я не понял, отче, проясни? — спросил монах.

— Ты не понял ложности принципа филиокве, что значит и от Сына. Речь об исхождении энергий Святого Духа.

Дело в том, что по учению отцов Восточной Церкви эманации нетварных энергий Святого Духа исходят только от Бога Отца, как Солнца — Бога и ни от кого более. Христос — это только Сын, который причастен и единосущен Отцу, но не Он порождает Святой Дух, а один только Отец. В этом суть.

— И что это значит? — удивлённо переспросил монах.

— Это значит всё для стяжания нетварных энергий, поскольку если ты делаешь для себя единственным Богом Христа, забывая об Отце, как первоисточнике Святого Духа, ты делаешь единственным своим Богом только дверь и лестницу к Отцу и не видишь первоисточник энергии и духовной силы — самого Отца.

— Но ведь Христос сам сказал — «Я есмь путь и истина и жизнь» — удивился монах.

— В тот-то и дело, что Он сказал «Я есмь путь..», т.е. движение, а не «Я есмь Бог» и ещё Христос добавил для умных — «никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Ты слышал — «через Меня», а не ко Мне. По учению отцов Христос никогда не считал себя Богом, а считал только посланником Отца и меньшим чем Отец, а потому и славил только Отца.

Вдумайся в слова Христа — «Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца».

— Но почему так получилось, что в христианстве и православии совсем забыли про Бога Отца, как первоисточник энергии Святого Духа?

— Забыли и по умыслу и по невежеству, поскольку с одной стороны, минуя Христа, нельзя достичь Отца, а с другой — в церкви, как институте душевности и нравственности, знание об Отце искусительно и опасно, как самый сладкий соблазн. Познание Отца — это вершина и удел только единиц совершенных и отшельников, проходящих к Отцу через Христа после долгих искушений. Если для верующего познание двойственной богочеловеческой природы Сына — это невообразимая трудность, то представь себе насколько труднее познание всей Троицы и особенно Отца.

Монах опустил голову и задумался.

— То, что ты сказал, отче, ударило мне болью в самое сердце. Почему никто мне не сказал об этом раньше? Почему я только от тебя сейчас узнал об Отце и отношении Отца и Сына?

— Тебе этого не сказали из святой любви к твоей человеческой немощи и глупости, которой не нужно раньше времени заигрывать с высшим знанием и реальной духовной силой, а нужно упражняться в морали и нравственности, как переходной и подготовительной ступени к знанию.

Но я вижу, что твой ум достаточно крепок для этого откровения и я дал тебе его, раз мы говорим о непрестанном богомыслии. Это упражнение для твоего ума, который учится усваивать нечто потвёрже манной каши обрядоверия и морализма. Это знание и есть основа и пища для делания богомыслия и понимания Бога как энергии, струящейся только от Отца через Христа.

— Отче, мне всё равно трудно понять то, как от Христа не может исходить Святой Дух, — несколько обескураженно спросил монах.

— А ты посмотри на это с другой стороны, — что не от Христа, а через Христа исходит благодать Святого Духа от Отца и все проблемы исчезнут. Проще говоря, постарайся понять, что благодать Христа — это Отцовская благодать в Сыне и всё и всё.

Согласись, вроде бы мелочь, но эта мелочь открывает у тебя в душе расширение от Христа, как Сына, до Отца и это первый шаг к твоему рассуждению и богомыслию, которое исходит из твоего сердца. Это богомыслие простирается от Христа к Отцу, как Солнцу бытия, и постигает всё устройство большой клети небесной.

— А ты знаешь что открывается уму в этом познании большой клети?

— Открывается то, что большая клеть небесная похожа на гигантский купол или необъятную луковицу со светящимся ядром, подобным солнцу, расположенным наверху. Никто не может взглянуть на это светозарное солнце, поскольку это солнце Бога Отца.

Эта луковица клети небесной имеет множество слоёв, плотно отделённых друг от друга, и каждый такой слой — это полноценный мир, точнее полноценная вселенная, а наш мир — это лишь один из слоёв, который расположен посередине, в этой безмежной луковице жизни. Как тебе такое представление? — с улыбкой переспросил старец?

— Это потрясает и захватывает мой дух, — ответил монах, а старец продолжил:

— Ближе к светящемуся солнцу ядра от середины луковицы расположены миры восхождения, именуемые райскими, которых не менее 9, а далее к краю от середины расположены более тёмные и удалённые от Бога миры нисхождения, именуемые адскими, которых тоже не менее 9.

Все спасшиеся души обитают в верхних мирах, а прочие идут в нижние. И вот так в обмене энергией душ существует Царство Боже. Глубокое осознание этого величия и есть непрестанное богомыслие, которое позволяет человеку не забыть кто он в этой божественной игре эманаций.

— Я к этому не готов, отче, давай оставим эту тему, поскольку она взрывает мой разум, — взволнованно сказал монах.

— Давай оставим, — спокойно ответил старец. — Зато теперь ты имеешь представление о том, что такое реальное богомыслие, а не морально-нравственное. Теперь поговорим о третей практике, которая тебя так интересовала, — молитвенном созерцании или феории, которое есть прямое видение нетварных божественных энергий.

Эта практика является неотъемлемой частью первых двух, поскольку созерцание –это практическое восприятие Бога через нетварные божественные энергии, которые могут восприниматься через нетварное свечение и нетврный свет, именуемый Фаворским светом. Этот свет на определённой стадии очищения ума начинают видеть внутренним зрением все исихасты и практики умного делания.

— Они все видят его одинаково? — поинтересовался монах.

— Не совсем, — ответил старец. — Видение Фаворского света — это по сути восприятие божественной энергии внутренним зрением не тела, а самой души, как тела энергетического. К созерцанию и видению нужно долго идти молитвенным путём, поскольку и созерцание и видение осуществляются только из духовного сердца, добраться до которого и является самой большой трудностью инока.

Есть несколько градаций созерцания и видения — от восприятия просто света и световых эффектов до более четкого восприятия энергии в виде светящихся нитей и тончайшей светящейся паутины. В момент видения осуществляется ведение, т.е. знание и постижение подлинной сути объекта, предмета или явления. Проще говоря, когда видящий что-то видит энергетическим зрением души, в этот момент он знает о видимом всё и это самое подлинное знание, поскольку это знание самой основы — энергии видимого.

— А от чего зависит это видение?

— Оно зависит от утончённости ума, степени безстрастия и совершенства восприятия созерцающего энергию. Чем грубее и пристрастнее ум созерцающего, тем более неопределённые и туманные световые формы он воспринимает и наоборот — чем более утончён и безстрастен ум созерцающего, тем более устойчивые и чёткие формы он созерцает.

— А между видением и созерцанием есть разница? — поинтересовался монах.

— Есть, — ответил старец. — Созерцание — это более грубое восприятие просто некого света или свечения энергии, а видение духовное — это самое чёткое духовное восприятие конечной энергетической структуры, которая постоянна и неизменна.

Важность созерцания и духовного видения в том, что именно духовным видением осуществляется различение духов и сущностей в духовном мире по типу и характеру свечения их внутренней энергии. И созерцание и видение может осуществляться только восприятием души, восприятие тела не обладает такой разрешающей способностью, чтобы различать тип энергии.

— А с чего начинается созерцание? — поинтересовался монах.

— Молитвенное созерцание начинается с сердечной и чистой молитвы, о которой мы уже говорили. Когда инок достигает в молитве духовного сердца, как малой клети, в этот момент и происходит изменение в восприятии, поскольку привычный материальный мир полностью исчезает. В этот момент и открывается созерцание и человек впервые переключается на внутреннее восприятие и созерцает духовный мир, как бесконечную световую сеть Божественных энергий. Эта сеть и именуется большой клетью небесной.

— А потом?

— А потом он упражняется в расширении и углублении созерцания до видения энергии отдельных одушевлённых объектов, включая и Бога,

— Разве можно видеть Бога? — удивлённо спросил монах.

— Можно созерцать Солнце Бога, но только очень мимолётным душевным взором, поскольку созерцание и видение — это прямое соединение с энергией воспринимаемого объекта, а энергии Бога обладают такой силой, интенсивностью и чистотой, что ничто живое не способно их выдержать без разрушения по слову апостола «Бог наш есть огонь поядающий».

— А созерцание не духовного мира, а обычного повседневного тоже возможно?

— Ну конечно, созерцание — это новый для души навык расширенного восприятия, который может быть направлен на что угодно. К примеру человек созерцается как светящееся яйцо. Теперь ты понимаешь, почему на иконах Воскресения Христова, Христос почти всегда изображается в светящемся яйце или шаре? — переспросил старец.

— Нет, не понимаю, — несколько растерянно ответил монах.

— Светящееся яйцо — это сакральный символ совершенной души и Христос в светящемся яйце обозначает нового духовного человека, воскресшего в новом духовном теле в жизнь вечную.

— Но об этом же нигде не говорится в церковной литературе.

— Конечно, поскольку это мистическое знание из святоотеческого богословия и согласного учения отцов, которого нет уже более тысячи лет. Именно поэтому данному знанию не учат ни в одной семинарии и духовной академии, поскольку это знание передаётся только достойным, как святыня, в процессе обучения умному деланию.

— Отче, а как осуществляется созерцание повседневного мира?

— В каком смысле как? — переспросил старец.

— Я имею в виду должен ли человек для этого погружаться в отрешённую молитву или он может сохранять обычное восприятие и одновременно созерцать?

— На два способа восприятия одновременно ни у одного смертного нет такого количества энергии души, поэтому можно или воспринимать мир объектов или воспринимать мир энергии, только что-то одно. Первое время созерцание даётся очень трудно и человеку нужно действительно как бы отключаться, настраиватся и входить в отрешённое состояние. Но со временем он может в этом преуспеть и выработать такую гибкость и координацию ума, что переключение между восприятиями будет происходить очень быстро и почти незаметно для стороннего наблюдателя.

— Как это возможно?

— Внутренним усилием совершенного ума. Ум человека в определённый момент умного делания становится настолько расширенным и координированным, что переход от повседневного мирского восприятия к сугубо духовному созерцанию духовным сердцем может осуществляться очень быстро и почти моментально.

— Я потрясён, отче, тем, что ты говоришь. Никогда бы не подумал, что религиозность может быть такой сверхъестественной.

— Мы с тобой говорим сейчас не о религиозности, заметь, а о высшем духовном делании и совершенстве обоженного человека, который уподобляется Христу и самому Богу Отцу — Орлу. Это запредельный и наивысший уровень возможностей человека, созданного по образу и подобию Отца. Та религиозность, которую знают все, — это первая и низшая ступень в этом восхождении к вершине духа.

— Монах был потрясён словами старца и переживал это духовное откровение с чувством благоговения и неизъяснимой радости.

Видя потрясённое состояние монаха, старец решил завершить беседу и сказал — На сегодня давай завершим, поскольку для твоего ума знания на сегодня уже достаточно.

— Отче, а можно ещё один вопрос, который мне давно не даёт покоя.

— Ещё один можно, — с улыбкой ответил старец.

— Отче, а что чувствует в своём сердце человек после того, как у него открывается дар созерцания?

— В тот момент, когда у человека открывается дар созерцания, он чувствует невыразимую безмятежную радость сердца от ощущения божественности всего, что его окружает, ведь он видит не мир объектов, а мир света и божественных энергий, которые вокруг него и повсюду и сам он есть только свет и энергия, дискренне думая, что он твёрдый материальный объект и тело.

Это видение мира, как света и божественной энергии, так сильно потрясает человека, что у него исчезают последние сомнения в том, что повседневный мир — это совершенная иллюзия, созданная Богом для воспитания душ познанием добра и зла посредством игр в долгий поиск выхода из этой иллюзии в миры более совершенные и подлинно божественные. Это и есть задача спасения души.

На этом всё, мой дорогой.

— Благословите, отче, за назидание и вразумление.

— Бог благословит…

Беседа 6 — Разговор монаха со старцем об аскетике и таинствах

…продолжение…

— Здравствуйте, отче.

— Здравствуй. Ну как тебе наш последний разговор о ночном бдении?

— Отче, я очень долго думал над нашим последним разговором о богомыслии и созерцании и у меня возник вопрос. А почему в церкви нет такой науки, которая бы описывала все ступени духовного подвижничества по учению отцов?

— Ты задал прекрасный вопрос, дорогой мой друг, который задаёт себе каждый, кто сталкивается со святоотеческим духовным наследием и преданием святых отцов Восточной Церкви. Дело в том, что такая наука в церкви есть и она называется православной аскетикой, хотя это уже не совсем та аскетика, которой следовали первые отцы — подвижники. И у меня даже язык не поворачивается назвать современную аскетику согласным учением отцов о душе.

— А в чем между ними разница? — поинтересовался монах

— Разница в том, что в современной аскетике отсутствует практически вся мистическая сторона подвижничества, включая высшие ступени духовного знания и делания, связанные с достижением духовного совершенства. Современная аскетика — это путь и зание о достижении не духовного, а только душевного и нравственного совершенства.

— Каким образом это могло произойти?

— Естественным, — спокойно ответил старец. — По мере уменьшения числа духовных учителей и подвижников, вместе с ними уходило и их сокровенное духовное знание и каждое новое поколение верующих не поднимало, а всё более опускало планку духовного знания и духовной требовательности. В итоге за две тысячи лет духовное совершенство и опустилось на уровень нравственного совершенства и все стали считать высокую душевность и нравственность проявлением высокой духовности и святости. Так устроено восприятие человека и с этим трудно что-то поделать.

— Значит, большинство православных святых — это не духовные, а душевные люди? — с удивлением переспросил монах.

— Среди православных святых есть и телесные и душевные и духовные люди, поскольку сама святость предполагает много чинов — от пророков и апостолов до юродивых и блаженных. Просто именно духовных и в полном смысле слова духоносных по учению отцов среди всех православных святых очень не много и их плеяда резко сокращается к 17-му веку, как иссыхающий ручей.

— С чем это было связано?

— Это было связано с забвением аскетики, подвижничества и согласного учения отцов, как сугубо духовного и мистического знания, и распространением с запада знания научного и нравственного, как рационального и душевного. Наука в то время просто затмила глаза всему обществу, знати и даже высшему духовенству и научный гностицизм просто переступил через духовное знание и открыл горизонты научного познания мира и Бога. Так обесценилось и пришло в упадок древнее духовно-аскетическое знание.

Церковь, конечно, пыталась как могла этому противостоять, но общество и власть основательно повернулись в сторону рационализма и в итоге даже в православной аскетике практически не осталось знания об умной молитве, умном делании и достижении совершенства на высших ступенях Льва и Орла. Вот почему современная аскетика и аскетическое богословие содержат знание только о двух первых ступенях подвига — Человек и Вол, как ступенях воцерковления и выхода в монашество.

— Но почему так произошло, ведь в церкви так много образованных людей, которые наверняка знали о древней аскетике, ты и сам говорил, что носители знания о спасении всегда были и будут?

— Причин много, среди них и боязнь за искушение умов чересчур соблазнительным знанием и желание упростить вероучение, сделав его более понятным для всех, и откровенные диверсии жидовствующих и желающих ослабить церковь и православие изнутри через утаивание знания и другие.

Но главной причиной я вижу принципиальное расхождение общецерковного курса, который регулировался государством, и древнего аскетического, из-за чего все носители древнего духовного знания вынуждены были отдалиться от массовой религии, как формы упрощения и даже искажения древнего духовного знания.

В этом нет ничего противоестественного, скорее наоборот, так проявляется двойственность веры, которая ещё со времён Ветхого Завета была разделена на две ступени — веры массовой или профанной и веры совершенной или сакральной. Совершенная вера во все времена была уделом очень ограниченной части иноков и эта часть всегда держалась особняком от массовой религии, как тот же Иоанн Креститель с учениками от иудейского первосвященства.

— Так сложилось исторически? — спросил монах.

— Да, такое разделение сохраняется с древних времён и большинство верующих об этом просто не знает, полагая, что церковное учение и воцерковление дают всю полноту духовного знания. В действительности это далеко не так, поскольку общецерковное знание касается только этапа становления на путь веры и начала воцерковления. Духовное совершенство в задачи церкви не входило и не входит.

— Значит те, кто обращаются к церкви с целью поиска духовного совершенства, обманываются, так? — с некоторым разочарованием переспросил монах.

— Не обманываются, а скорее не верно информируются о том, что церковь — это институт грешников, созданный для грешников, а не для праведников и совершенных о Христе. В утверждении Христа «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию», кроме иронии над фарисейством, есть и доля истины и не малая.

Церковь ведь традиционно была прибежищем в первую очередь не совершенных, а заблудших, потерянных, отверженных, согрешивших, болящих и прочих выпавших из нормы человечности, поэтому церковь стремилась помочь им прийти к норме и обрести статус добропорядочной человечности, которая может обрести человеческое счастье. Совершенство же всегда было способно и само о себе позаботиться.

Вот почему именно человеческая норма, а не духовное совершенство всегда было задачей церкви. Духовным совершенством занимался другой институт, который и именовался иночеством и монашеством в разных его формах и видах, но даже в этом институте монашества была своя иерархия и кастовость, связанная с посвящением в высшее знание и делание великой схимы и исихии, понимаешь?

— Да, теперь понимаю, — ответил монах.

— Так вот теперь представь себе, что и великая схима и исихия были уделом самой ограниченной части иноков, которые по благодати получали честь прикоснуться к высшим ступеням духовного знания и делания — к умной молитве и умному деланию, о чём мы с тобой уже говорили.

Вот почему среди новоначальных и воцерковляющихся нет и не может быть представлений о совершенстве духовном, поскольку это совершенно разные церковные институты и ступени посвящения в духовное знание.

Институт церкви и воцерковление в этой связи можно сравнить с начальной школой, в которой учат только азбуке духовной и азам духовности в виде нравственных заповедей Евангелия и церковных таинств.

Институт монашества и самих монашествующих можно сравнить со средней и высшей школой, где даются уже основы подвижничества и православной аскетики. А институт великой схимы и исихии можно сравнить с аспирантурой и докторантурой, где постигается высшее духовное знание и делание.

— Отче, а уровень академии в этом пречне есть? — поинтересовался монах.

— Есть. Это уровень благодатного старчества и совершенных о Христе, совлёкших ветхого человека и прикоснувшихся к непостижимым возможностям и тайнам человека нового и обоженного. Это академия православия, которой уже нет, но которая всё же есть и в наши дни, только надёжно сокрыта от мира и самой церкви, пребывающей сегодня в болящем состоянии.

Поэтому согласись, наивно и глупо ожидать высшего духовного знания и делания от церкви, как начальной и средней школы? Но большинство тех, кто обращается в церковь в поисках совершенства, об этом просто не знают и потому разочаровываются, когда сталкиваются в церкви с ограниченностью и примитивностью, изначально рассчитанной на самый низкий уровень знания и понимания духовности кающимися грешниками.

— И что им делать в этой ситуации, если она их не устраивает, уходить из церкви?

— Зачем уходить. Можно смириться, можно проявить терпение, можно начать заниматься духовным самообразованием или поискать себе достойных духовников и учителей из числа монашествующих, углубленых в духовное знание и согласное учение отцов.

Разочарование религией обычно бывает из-за завышенных ожиданий и не понимания того, что традиционная церковность, изначально рассчитанна на самый низкий уровень духовного знания, а потому она не даёт оснований для достижения духовного совершенства, а даёт основания для достижения совершенства душевного и нравственного. У кого очень высокие духовные запросы, для тех пребывание в душевной неизменности становится в один момент тягостным и утомительным от однообразия и пресности.

— Отче, ты хочешь сказать, что в современной церкви уже нет духовного развития и роста?

— Духовного нет, а душевный и нравственный пока ещё есть. Но сказать я хочу другое — просто обычная церковная жизнь, монашество и духовное подвижничество — это совершенно разные виды делания и уровни знания и каждый человек должен выбирать себе поприще и уровень делания по его силам и возможностям.

Что может позволить себе один человек, того не может другой, только и всего, но в корне не верно всем навязывать только один и при этом весьма низкий уровень общецерковного знания, который сегодня существует в массовом христианстве.

Это и есть ответ на твой вопрос о том не обманываются ли те, кто идёт в церковь за духовным знанием. Повторяю, церковь — это институт человеческой нормальности и естественности, а не совершенства. За духовным совершенством человеку нужно обращаться в другой институт и это институт православной аскетики, как науки о совершенстве.

— Значит, получается что вся церковная жизнь и церковные таинства бесполезны? — раздосадованно переспросил монах.

— Почему? Они не бесполезны, они очень даже полезны и нужны на первоначальном этапе религиозности, поскольку помогают душе почувствовать благодать, исходящую из духовного сердца и развернуть ум от мира к Богу.

Но реальное предназначение церковных таинств — это регулярная гигиена души или поддержание чистоты совести, которая постоянно загрязняется в миру и потому нуждается в процедуре принудительного очищения. Таинства — это и есть процедура такого очищения совести, которая создаёт на душе ту же лёгкость и чистоту, как и после посещения бани для тела.

Всё дело в том, что таинства не являются способом развития духовного ума и сознания, что является самым важным в деле спасения души, а потому одних таинств для достижения духовного совершенства и спасения явно недостаточно.

— А в чём секрет действия церковных таинств, ты мог бы мне сказать?

— Для видящих энергии никакого секрета в церковных таинствах нет. Секрет есть только для не зрячих. Смысл таинств именно в ритуале и обряде, который и позволяет трём силам души — уму, чувству и воле обратиться от мира к сердцу. Проще говоря, обычный человек не обладает таким контролем над умом и чувством, чтобы направить их к сердцу силой воли и внимания, поэтому он прибегает к помощи обряда и ритуала, который и служит скрытой командой для сил души.

По сути любой обряд и ритуал — это элемент тайного и древнего духовного знания о том, что дух человека в большей степени реагирует именно на обряд и ритуал. Поэтому во всех духовных культурах и особенно маги и шаманизме общение с духом осуществляется только через обряд и ритуал. Церковные таинства — это такой же ритуал и обряд, только адаптированный для данной религии.

— Значит, по-твоему можно совсем обойтись без церковных таинств?

— Сложный вопрос. Совсем вряд ли, поскольку на первом этапе воцерковления именно таинства помогают человеку обрести и укрепить веру, через ощущение благоговения и чувства сердечной благодати, которая и создаёт в душе иллюзию будто Бог лично и персонально нисходит и касается человеческой души, которая исполняет заповеди и соблюдает таинства.

Это сладостное и трепетное религиозное чувство очень сильно укрепляет веру и создаёт иллюзию, что Бог лично надзирает за душой и контролирует её, а потому душа должна неукоснительно соблюдать все церковные правила и выполнять послушания. Так формируется идея персонального и пристрастного Бога, как милующего или карающего. Это и есть основа массового обрядоверия.

— А почему Бог не может наказать душу за грехи или простить при искреннем раскаянии? — переспросил монах.

Старец засмеялся и немного успокоившись, ответил:

— Бог — это совершенный ум и свет, которому нет равных, и безусловная любовь одновременно, поэтому Бог не может никого ни миловать ни наказывать, ибо нелицеприятен, как внутренне солнце. Бог всем одинаково даёт только свою любовь и свет сознания, как и земное солнце, а наказание и милование — это то как сам человек пользуется этим светом и собственным умом.

Постарайся понять, что милость — это лишь правильное использование света знания и божественной энергии, а наказание — это неправильное их использование себе во вред, Бог тут совершенно ни при чём. Ощущение душой и скорби и благодати — это вовсе не личное присутствие Божье, как думают наивные. Это совершенно естественное действие духовного закона, как закона движения в душе божественных энергий.

— А как это происходит это движение ты мог бы мне рассказать? — спросил монах.

— Очень просто. Когда ум во время таинства исповеди или причастия приходит в сокрушённое состояние, он как бы естественным путём успокаивается, собирается и с помошью священника получает возможность повернуться к духовному сердцу, как источнику всех энергий души.

Этот момент поворота ума к сердцу и переживается человеком ощущением сердечной благодати и внутреннего света и человек искренне думает, что это сам Бог лично к нему сошёл в данный момент, хотя это эффект обращённого к духовному сердцу ума, который одинаково чувствует каждый человек, поскольку именно так устроен и работает ум.

— Значит, таинства в этом никакого нет? — с удивлением и некоторым разочарованием произнёс монах.

— Таинство-то есть, поскольку сам ум человека — это частичка ума Божьего, которая этого пока ещё не знает. Просто механизм всех таинств хорошо известен и ведающим людям и видящим движение энергии сознания.

Именно поэтому я тебе и говорил, что таинства важны в основном на первоначальном этапе религиозности в период воцерковления, а позднее по мере развития и совершенствования ума в молитвенной практике, когда человек овладеет умом и научится его останавливать и направлять в сердце усилием воли, таинства в виде обряда и ритуала ему становятся уже не так необходимы.

— Но почему, он ведь в этом случае оставляет свою совесть без очищения и накапливает в душе нераскаянную на исповеди грязь?

— Грязь он уже не накапливает, как умственно и душевно зрячий, поскольку тот, кто овладевает своим умом через молитвенное делание в каждой молитве, обращённой к сердцу, осуществляет сразу все церковные таинства. Так работает ум в умно-внимательной и умной молитве.

Просто раньше человеку нужен был обряд и ритуал в виде церковного таинства, чтобы остановить ум и повернуть к сердцу, а после того, как он научился сам останавливать свой ум и направлять в сердце, ритуал и обряд стал ему уже не нужен, как и посредник в лице священнослужителя.

— Значит, по-твоему человек может осуществлять таинства в душе и сердце без священника? Я не могу в это поверить, — удивился молодой монах.

— Можешь не верить, но ты не забывай, что речь идёт не о простом человеке, а о том, кто достиг умно-внимательной и умной молитвы, а это как минимум опытный монах или инок, а не мирянин или обычный верующий.

Я же тебе уже говорил, что отцам пустынникам первых веков в те времена когда ещё не было самого института церкви в современном её виде и всего перечня церковных таинств, именно молитва и заменяла все таинства вместе взятые и никакой священник им был попросту не нужен, поскольку сама молитва и её дух учили инока всему, а духовное сердце было и святилищем и храмом.

Сегодня такое подвизание и делание уже вряд ли возможно, поскольку знание о молитвенном делании по древнему учению полностью утрачено, но мы говорим с тобой о самой возможности обхождения без таинств, так вот такая возможность у отцов была.

— Ты извини, отче, но твои слова как-то исподволь разрушают мои убеждения и представления о вере православной. Я не думаю, что это идёт мне на пользу.

— И не думай, в действительности разрушаются сейчас не твои представления о вере, а твои благостные иллюзии обрядоверия, основанные на невежестве незнании учения отцов.

Чтобы ты знал, ничто так не вредило церкви, как духовное невежество людей её исповедующих. Даже бесы меньше нанесли вреда церкви, чем сами люди. Именно духовное невежество сути филиокве стало причиной первого церковного раскола на Восточную и Западную церковь, именно невежество стало причиной второго никоновского раскола русского православия и именно невежество вкупе со схоластикой стало причиной крушения самого института церкви после революции.

Сейчас ситуация повторяется почти зеркально и церковь стоит на пороге очередного крушения, поэтому вникай в мои слова, ведь это практическое знание отцов, которого нет ни в одной церковной книжке. Ведь не исключено, что тебе самому в случае гонений на церковь придётся вспоминать практику отцов и именно через молитву практиковать все таинства, когда невозможно будет пойти в храм или монастырь.

— Ты думаешь церковь может в будущем оказаться под запретом? — несколько растерянно спросил монах.

— Я этого не знаю, я говорю об истинной Церкви Христовой небесной, а не социальном учреждении, именуемом церковью, и функционирующем под эгидой государства и действующей власти. Отличие Церкви Христовой небесной состоит в том, что она всегда есть в сердце каждого человека и всегда открыта и служит в ней не священник с богословским образованием, а Сам Христос, Святой Дух и Бог Отец.

Проблема ума только добраться до этого внутреннего храма и войти в него, а когда вход осуществлён, то все проблемы уже позади. Вот для чего я это тебе говорю, понимаешь?

Монах на ответил и молча опустил голову.

— Отче, ты говорил что ощущение верующими и скорби и благодати — это действие духовного закона, а не личной Воли Божьей, а как можно отличить Волю Божью от духовного закона?

— Для того, кто не владеет духовным созерцанием и видением нетварных энергий отличить их невозможно, поскольку это одно. Различие можно определить только по характеру действий. Высший духовный закон действует автоматически, как любой другой естественный закон — математики, физики, химии и т. д. Если есть причина, будет и следствие, только духовный закон касается не вещества, а человеческого духа, т.е. сознания и чувства.

Этот закон можно определить как закон функционирования ума, чувства и воли человека. Этот закон проявляется в характере течения и восприятия человеком нетварных божественных энергий, подобных току или божественному электричеству.

Нарушение этого божественного закона вызывает сбои, разрывы и замыкания в системе проводников сознания, что и именуется грехом и приводит ум, чувство и волю человека в смятённое состояние, которое и ощущается страданием и скорбью и наоборот.

Соблюдение и правильное исполнение божественного закона вызывает правильное течение божественного электричества в душе и сознании, что и приводит ум, чувство и волю человека в противоположное состояние благости, радости и счастья.

Знание всех принципов движения нетварных энергий, как тока божественного электричества в человеческой душе, и есть знание высшего духовного закона и святые отцы первых веков знали этот закон досконально, а потому и могли свободно управлять душой.

Божья Воля, в отличие от высшего духовного закона, — это влияние на те или иные процессы в человеческой душе божественных сил и сущностей, которых очень много в духовной иерархии и которые подобны исполнительной власти. Видеть это влияние и различать небесные силы могут только духовно зрячие.

— А разве не Божья Воля — это воля не самого Бога? — переспросил монах.

— Ну конечно это воля самого Бога, только это неизменная ни от чего и безстрастная воля, поскольку Бог нелицеприятен и неизменен и у Него не может быть любимчиков или презираемых, а потому Воля его для всех неизменна и выражена в едином и совершенном Законе движения божественной энергии.

Простые верующие не могут осознавать высшего божественного Закона и его отличия от сущности Бога, а потому они все духовные проявления именуют Богом и Божьей Волей вне зависимости от того Закон ли это, действующий автоматически или действие Божественной сущности или просто стечение обстоятельств.

— Значит, в духовном мире тоже есть целая система управления душами всех земны тварей?

— Ну, конечно, и не только земных. Ты сам подумай — только в нашем мире у Бога триллионы одушевлённых созданий кроме семи с половиной миллиардов людей, а ведь кроме нашего мира у Бога есть множество других обителей. Как Бог лично мог бы со всем этим справиться без единой системы исполнительной божественной власти и единого для всех Божественного Закона?

Вот ты, например, знаешь хоть одного царя на земле, который бы лично управлял судьбой каждого отдельно взятого человека в его стране без системы исполнительной власти и закона? — с лукавой улыбкой спросил старец.

— Нет, не знаю. Это же невозможно, — ответил монах.

— Вот и я не знаю такого царя, а верующие почему-то наивно полагают, что Бог лично и персонально управляет каждой душой как ему захочется по его милости или строгости, которую и именуют Божьей Волей. Это и есть наивное и неразумное обрядоверие или религиозная иллюзия в которой пребывает огромное число верующих, поскольку эта иллюзия им очень близка и грет душу, как добрая сказка о Боженьке.

К счастью зрячие духовно иноки давно уже разобрались в этой сказке и потому не питают иллюзий о том как устроено Царство Божье и какие законы в нём работают.

— Ну как понял ли ты отличия высшего духовного закона от Божьей Воли?

— Понял.

— Ну вот и слава Богу, на сим закончим, дорогой мой, на сегодня для твоего ума хватит знания.

— Спасибо, отче, за нставление и вразумление, благословите…

— Бог благословит…

Беседа 7 — Разговор монаха со старцем о спасении души. Часть 1

…продолжение…

— Отче, я давно хотел спросить тебя о том что есть спасение души по учению отцов?

— Мы же с тобой уже касались этой темы, когда говорили о молитве и умном делании? — ответил старец. — Что именно тебя интересует в спасении души?

— Меня интересует что есть спасение по существу и как оно осуществляется?

Старец задумался и после небольшой паузы ответил:

— Спасение души — это достижение ей богоподобия по чистоте, утончённости и светозарности ума человека, который становится подобным Божьему. Спасение души — это единение духа человека и всех энергий души с Духом Божьим. Спасение души — это сохранение человеком после смерти плоти всей полноты личности, которая в трезвой памяти и свете брачных одежд души переходит в лучший горний мир одной из обителей света в Царстве Божьем. Вот что такое спасение души.

— Это на церковным языке. Отче, а ты мог бы найти подходящие примеры и аналогии спасению души из повседневной жизни, чтобы было яснее, что такое спасение?

Старец задумался и ответил:

— Спасение души можно сравнить с возвращением в родной и отчий дом после длительного путешествия за границу или в некую экзотическую страну, бесконечно удалённую от родного дома. Спасение можно сравнить с выходом и освобождением из темницы после очень длительного заточения и всех тягот тюремной жизни. Спасение можно сравнить с избавлением души от тягостных и изнурительных кандалов и вериг человеческой плоти, в которую была заключена душа, а потом подобно птице освободилась и вырвалась из тесной клетки на волю духа. Сравнений много.

— Отче, а спасение это дар Бога человеку или заслуженная сами человеком награда за его труды? — переспросил монах.

— И то и другое одновременно. Бог открыл человеку путь спасения и послал Сына Своего, который прошёл по этому пути от начала до конца, показав всем людям как он работает, а идти по этому пути или не идти — это дело личного выбора каждого конкретного человека. Господь никого не принуждает и говорит о добровольности этого выбора.

— Значит, выбор делает только сам человек?

— Только сам человек, своим сердцем, умом, чувством и волей.

— А на что бывает похож этот выбор, ну или с чем его можно сравнить?

— Выбор спасения души можно сравнить с озарением, когда внезапно нахлынувший откуда-то свет, вдруг, освещает ум и пространство души и человек, сам того не зная как, внезапно понимает Божий замысел о душе. Говоря другими словами, в момент просветления души человек вдруг осознаёт наличие Бога и замысла о душе. В этот момент он и понимает умом и чувствует сердцем, что смысл жизни — это возвращение души обратно в мир Духа после всех земных игр. Это осознание и даёт человеку все основания поверить в Бога и спасение души.

— А можно узнать — это осознание о спасении рождается в душе самостоятельно или его даёт человеку Бог?

— Видящие нетварные энергии люди говорят, что это осознание рождается обоюдными усилиями Бога изнутри, а человека снаружи. Такое озарение возникает в каждом чистом человеческом сердце, к которому обращается такой же чистый ум, и в момент обращения к сердцу и возникает озарение, поскольку в сердце человека в первый раз встречаются дух человека и Дух Божий. Момент этой встречи и есть момент озарения и осознания человеком замысла Божьего.

— И что обычно бывает потом после этого озарения, отче? — переспросил монах.

— Потом человек принимает мысль о Боге и обращается к вере и религии, как пути к Богу для спасения души. В каждой религии и вероучении свой обряд и ритуал посвящения в духовное знание и делание. В христианстве и православии это таинство крещения, как ты уже знаешь.

В момент крещения обычно и происходит закрепление того внутреннего прозрения и озарения души внешним ритуалом и обрядом, после чего человек осознанно принимает веру и становится на путь спасения души, который в каждой религии свой.

— Отче, а если человек не чувствовал в своей душе озарения или крестят ребёнка, который не понимает смысла происходящего с ним, что тогда?

— Тогда это имитация обряда и насилие над душой, а точнее пустой ритуал, который не даст душе ничего, поскольку духовное семя не будет принято ни умом ни сердцем. Если человек не чувствовал трепета и озарения, значит, он обращается к вере сугубо рационально как бы по расчёту — за компанию, ради выгоды или потому что так положено. Это неблагодатный способ посева, поскольку посев осуществляется не в чистый ум и не в сердце.

— А если крестят младенца?

— Если крестят маленького ребёнка, то ситуация аналогичная, поскольку ребёнок не осознаёт и не понимает ни смысла крещения, ни его цели, а значит, посев также неблагодатный, а просто по некому общему правилу и принятому обычаю. Когда крестят младенцев, крещение имеет большее отношение даже не к детям, а к их родителям, которые лучше понимают смысл крещения.

— Отче, а почему так важно осознавать смысл таинства крещения? — поинтересовался молодой монах.

— Потому что цель спасения души — это самое глубокое изменение и преображение ума, как высшей силы души. Именно поэтому крещение — это первичное действие по изменению самого ума, которое и осуществляется только умом, чувством и волей в момент крещения.

— А что это за момент, можно узнать?

— Я тебе уже говорил об этом в нашей беседе об умном делании. Это момент укоренения глубоко в почве сознания человека того самого семечка духовного знания, которое впоследствии даст рост большому древу духовного ума, которой и есть тонкая и световая материя души. Эту материю души прядут ум, чувство и воля, как три пряхи по древнему преданию.

— Отче, а от чего зависит рост этого древа духовного ума или световой ткани души?

— Он зависит от силы и наполненности смыслом и энергией самой жизни человека. Спасение души — это и есть процесс развития внутреннего душевно-духовного человека, как нового человека, который в определённый момент и принимает эстафету жизни у человека ветхого и телесного, когда заканчивается его время жизни на земле.

Именно поэтому, чем более сильно, ярко и осмысленно проживает свою жизнь человек, тем лучше укрепляется и совершенствуется его душа, как внутренний человек, тем крепче и мощнее становится древо ума и тем тоньше, чище и плотнее становится световая ткань души, которая закаляется и тренируется только через испытания и прохождение искушений.

Говоря другими словами, по учению отцов совершенство души и духа человека напрямую зависит вовсе не от комфорта в жизни, а в точности наоборот — от прохождения душой самых разных испытаний, искушений и трудностей. Вот почему Господь и говорил «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Не любящие нас и хвалящие, а именно ненавидящие нас и наши враги по учению отцов и православной аскетике являются нашими лучшими тренерами в жизни, которые и помогают нам вырабатывать непадательность, силу и несгибаемость духа, повышая совершенство души и силу любви.

— Значит сила любви тренируется в действительности не самой любовью? — удивился монах.

— Это, действительно, так. Сила любви тренируется и укрепляется в большей степени не любовью, а умением человека хранить любовь в сердце и не отвечать злом на зло и ненавистью на ненависть. Чем большую ненависть к себе и злобу способен вынести человек, не потеряв мира и любви, тем сильнее в нём дух любви, — так учат отцы и так учил Христос, с креста говоря — «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят».

— Значит, сила преодоления трудностей — это и есть та сила, которая укрепляет совершенство души и духа?

— Именно. Отцы именовали эту силу несгибаемым духовным намерением ко спасению. Вот почему все аскеты во все времена любили своих гонителей и тиранов и даже сами искали их себе, как лучшие тренажёры для испытания страстей и выработки устойчивости. Современные верующие и священство поступают в точности наоборот. Теперь ты понимаешь, какой подлинный духовный смысл преследовало странничество и юродство?

— Да, понимаю. Юродивые намеренно испытывали свой дух и силу любви через презрение к ним всего мира, — ответил монах.

— Именно так они испытывали силу любви и одновременно прятали от мира бесценное духовное сокровище — священнобезумие духовного ума, как световую ткань своей души. Будучи одеты в лохмотья и рвань, они имели светозарные души, которые были видны только духовно зрячим и видящим. Остальные видели только странных безумцев.

— Притча Христа о брачных одеждах об этом, отче? — неожиданно переспросил монах.

— Да, именно об этом, — как ты догадался?

— Просто мысль пришла в голову.

— Это очень точная и светлая мысль, поскольку в этой притче брачные одежды, как символ чистоты и яркости, — это и есть нитевидная и светящаяся структура души, наполненной духовным умом, достигшим чистоты Духа Божьего для соединения с Ним. В этом и состоит смысл спасения, понимаешь?

— Отчасти понимаю, отче. Смысл спасения в уподоблении ума человека уму Божьему, так?

— В значительной мере так. Вхождение души в обители Царства Божьего — это соединение подобного с подобным. Ничто содержащее энергии эгоизма и страстей не может войти в мир света, поскольку энергии эгоизма и страстей на фоне Божественных энергий выглядят темнотой человеческого зверства. Поэтому Господь и сравнил их с грязными и не брачными одеждами души.

— А как это созерцается в нетварном свете, отче, можно узнать?

— Так и созерцается, как яркость свечения светящегося яйца тонкой формы души. У просветлённых святых, имеющих духовный ум, всё светящееся яйцо души напоминает солнце, наполненное ярким светом и не имеющее пустот и пробелов.

У душевных и нравственных людей свечение души менее яркое и в нём очень много внутренних пустот и темных участков, но тем не менее, отчётлива видна внутренняя нитевидная структура и светящееся ядро духовного сердца.

У телесных людей внутренней структуры почти нет, они подобны пустой оболочке, которая имеет только внешнее и периферическое свечение, подобное скорлупе. Самое яркое место у них в душе — это духовное сердце с которым они так и не установили связи.

Бесы имет также только периферическое свечение души, поэтому телесные люди по энергии души очень подобны бесам.

— Очень захватывающая картина получается, отче, — с удивлением заметил монах.

— Ещё бы, — с улыбкой ответил старец. — Созерцание открывает все тайны души и духовного мира и всё мистическое и таинственное ранее становится понятным и даже естественным в своём световом виде. Чтобы ты знал, вся духовная сторона Евангелия, о которой не имеет представления абсолютное большинство верующих, посвящена именно этой световой и энергийной стороне.

— А ты мог бы привести ещё примеры понимания спасения души через свет и энергии?

Старец опять задумался, закрыл глаза и через несколько секунд сказал:

— Да вот хотя бы притча о десяти девах. В этой притче как раз и говорится о свечении энергий души, подобно горящей лампаде с маслом. Нельзя от горящей лампады зажечь другую лампаду, если в той нет масла для горения, понимаешь? — спросил старец.

— Понимаю, но ведь можно из одной лампады отлить масла в другую, — ответил монах.

Старец улыбнулся и продолжил:

— Земного масла в земную лампаду отлить, действительно, можно, а духовного масла из духовной лампады души отлить нельзя, поскольку это масло чистой энергии благодати святого духа, которое накапливается и стяжается каждой душой всю жизнь. Поэтому разумные девы с горящими лампадами души и не одолжили масла неразумным, а послали тех на базар покупать себе своё масло. Покупка масла — это и есть символ обретения энергии благодати для горящего духовного ума.

Тот же смысл и в притче о талантах, которые символизируют вовсе не заслуги человека в жизни перед обществом и людьми, а прирощенный и приумноженный духовный ум, плодоносящий дарами духа, угодными Богу.

— Отче, ты хочешь сказать что все притчи Евангелия говорят только о совершенствовании духовного ума? — удивлённо переспросил монах.

— Все до единой, хотя и по разному, в разной степени и разными словами. Часть притч говорит о посеве духовного ума, часть о процессе взращивания и развития древа душевного ума и нравственного разума, а некоторые, включая притчу о брачных одеждах, о десяти девах и другие именно о развитии высшего духовного ума, который по светозарности подобен Божьему.

Как ты думаешь, о чём в действительности говорит притча о закваске «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все»? — с улыбкой переспросил старец.

Монах задумался и ответил:

— Может быть закваска — это учение Христово, которое через 12 апостолов, как малую меру, меняет целый мир? — неуверенно ответил монах.

— Это правильное толкование притчи, но только душевное или нравственное, которое даётся простым верующим, не имеющим представления о подлинной природе души и ума. С духовной точки зрения данная притча именно о почве для всходов духовного ума и сознания, подобной муке, в которую помещена закваска семени высшего духовного знания.

Именно эта закваска духовного знания о спасении и меняет весь ум человека, который буквально, как тесто, перебраживает внутренней бранью двух умов — головы и сердца и начинает подниматься и расти, как вскисшее тесто, в виде древа духовного сознания нового человека. Именно из этого, поднятого духом теста, и пекут хлеб вечной жизни.

В действительности Господь вложил в эту притчу много смыслов одновременно — и телесный и душевный и духовный, но духовный смысл этой притчи, связанный с ростом древа духовного ума, как и в притче о зерне горчичном, понимает мизерная часть верующих.

Так что Евангелие — это не набор мифов и притч, как думают некоторые, а источник математически точного духовного знания, которое зашифровано и облечено в образы, которые и нужно расшифровать уму в процессе роста и развития.

— Как же всё премудро устроено и организовано Богом, я просто потрясён, отче.

Старец засмеялся и продолжил. — Ты только не потеряй дара речи, но в притчах Христа об уме есть знание практически обо всём, даже упоминание на современное знание и столь популярные сегодня в миру сети — интернет, социальные и другие.

— Ты имеешь в виду притчу о неводе? — переспросил монах.

— Да, и о неводе и 153 крупных рыбах, ведь невод — это ведь та же сеть и образ способа улавливания душ. Созерцающие нетварные энергии Божественной благодати созерцают их именно как Божественную сеть ослепительного яркого света, которая тянется от Бога до самого духовного сердца человека.

Вот почему суть спасения души — это развитие ума, который также подобно сети растёт и развивается в душе от центра головного мозга до центра духовного сердца, а потом из духовного сердца находит вход в Божественную сеть, уподобляясь 153 крупным рыбам, пойманным в невод по научению Господа.

— Это же просто уму непостижимо всё то, что ты мне открыл, отче, сказал монах.

— Так оно и есть, ведь это премудрость большого ума Божего, которая беспредельна и в свете которого всё земное человеческое знание, включая и научное, — это глупые детские забавы, ибо «ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом…», а «слово о кресте для погибающих юродство есть».

Я могу только сокрушаться о том, что в современном христианстве и православии уже нет согласного учения отцов о душе, а всё духовное знание о душе сведено к голой морали и формальному обряду. С таким скудным багажом духовных знаний трудно говорить о стяжании благодати и спасении души по учению отцов.

— Ты хочешь сказать, что сегодня уже очень мало спасающихся?

— Я сомневаюсь в том, что они вообще есть сегодня, — ответил старец, пристально посмотрев в глаза монаху.

Монах отвёл взгляд в сторону, так как почувствовал некое незримое давление на грудь, исходящее от глаз старца, которому он не мог противостоять и сопротивляться.

— А что даёт тебе основания так думать, отче? — спросил монах, желая уйти ль этого чувства и заполнить как-то возникшую пустоту.

— Так говорит моё видение душ современных верующих и самого священства, которое не имеет и четверти того света, что отцы считали главным условием спасения души. Речь именно о духовном уме, который сегодня в церкви уже фактически запрещён, а нравственный разум и душевный ум считается олицетворением духовности.

Старец Кирилл Павлов на вопрос братии о том сколько сегодня спасается, привёл образ ведра воды и трёх последних капель, стекающих с него, а я бы привёл образ одной капли, которая долго висит.

— Но почему так всё плохо, отче?

— Как есть, так и есть. Я тебе уже говорил, что спасается в полном смысле слова по учению отцов только та душа, которая имеет духовный ум, как сродный и максимально подобный уму Божьему. Телесный рассудок и нравственный разум не спасаются, поскольку содержат в себе чуждые Богу энергии страстей и эгоизма, как основу тьмы и дьявольского ума, которые сгорают в Божественном огне.

Если ты думаешь, что смерти для души не существует, то ошибаешься. Душа смертна и умирает, теряя связь с Богом, ибо нет смысла в существовании вне Божественных энергий, а их способен воспринять только самый утончённый и очищенный безстрастный духовный ум. Это закон и аксиома Духа и это знают все видящие.

— Значит, когда простым верующим говорят, что все принявшие Христа спасутся, — это обман? Протестанты говорят, что все уже спасены самим Христом.

Старец засмеялся и успокоившись ответил:

— Это не обман, а религиозная игра, которая мало чем отличается от любых других человеческих игр. Просто существует негласное правило о том, что играющим в эту игру, нельзя говорить сразу всей правды о сложности спасения души, чтобы не испугать их и не отвернуть от пути веры в самом начале.

Это делается намеренно и с любовью к верующим, поскольку если сразу сказать всю правду о сложности спасения, то никто даже не станет на путь веры, понимая насколько сложен, узок, тернист и искусителен путь спасения, требующий полной самоотдачи всех сил души на протяжении всей жизни, поскольку иначе человек просто не меняет своей природы.

Но есть и другая более веская причина, связанная с неразглашением правды о спасении, и она связана с тем, что никто не знает реального потенциала своих сил на этом пути, пока не станет на путь. Ведь святыми и спасёнными не рождаются, а становятся самые трудолюбивые и упорные из простых верующих и их всегда единицы на фоне общей массы расчётливых прагматиков.

Именно эти единицы, не ведающие изначально обо всей трудности пути, а просто трудящиеся над собой всю жизнь, в один прекрасный момент и обнаруживают в себе очень глубокие изменения, связанные с появлением духовного ума, о чём они и не помышляли. Видишь как в духовном законе всё и сложно и просто одновременно.

— Отче, меня интересует вопрос о том а существует ли какой-то верный признак по которому можно определить спасся человек или нет?

Старец задумался и с загадочной улыбкой посмотрев в глаза монаху ответил:

— Да, такой признак существует и он относится к самой большой тайне отношений между душой и телом человека. Отцы древности по останкам человека и их состоянию могли точно определять то, какова загробная участь души и достигла ли душа в своём окончательном путешествии другого полноценного мира на светлой части слоёв великой луковицы, именуемых райскими мирами.

— А в чём это выражалось и как это происходило, можно узнать?

— Можно. Это выражалось в исследовании останков и костей усопшего, которые изымались из земли для исследования и перезахоронения через некоторое время. По состоянию костей и их цвету и определялась посмертная участь души.

Чёрный или тёмно серый цвет костей и черепа свидетельствовал о не спасении души и возможной гибели. Более светлый цвет костей говорил о попадании души в миры нижнего спектра. Жёлтый и янтарный цвет костей с мироточением говорил о попадании души в миры верхнего спектра, а нетление останков говорило о попадании души в верхние обители Царства Божьего.

— А ты же говорил мне как-то, что было возможно и полное исчезновение останков?

— Говорил. Это и есть самая большая тайна о полноте спасения души по учению отцов через достижение полноты духовной свободы и уподобление самой Божественности и самому Христу.

— А есть способ понять, как это возможно?

— Нет способа это понять, поскольку это очень высокая божественная тайна. У отцов есть общее упоминание о том, что за душой может увлекаеться и всё тело без остатка. Именно такое спасение и было высшей целью духовного подвижничества в первые века.

— А у святых отцов есть об этом упоминания?

— Очень мало. Мне известно высказывание об этом святителя Игнатия Брянчанинова, которого по праву называют золотым умом православия. Вот что он писал что «когда молитва осенится Божественной благодатью, тогда не только откроется сердечное место, но и вся душа повлечется к Богу непостижимою духовною силою, увлекая с собою и тело.»

— Но здесь же говорится о молитве, а не о смерти? — возразил монах.

— Не важно, восхищенная молитва — это то же самое посмертное состояние души разлучения с телом, когда между ними сохраняется устойчивая связь только при жизни тела. После смерти тела его связь с душой также сохраняется, а потому душа может как бы перетягивать постепенно за собой и остатки тела. В наше время феномен исчезновения останков — это уже очень большая редкость.

— А в наше время вообще возможно спасение?

— Оно в любое время возможно, но не для всех, а лишь для имеющих очень здравый ум, стремящийся к высшему познанию. Во времена первых отцов подвижники достигали такой силы и чистоты духа, что в нужный момент просто возносились столбом света в горние обители, как Господь и святой Аммон, исчезая с лица земли.

Современным инокам для спасения нужно всю жизнь подвизаться в монашеском делании даже не духовного, а только душевно-духовного ума, а потом проходить испытания воздухом бесов. О современном священстве я ничего не говорю, поскольку оно олицетворение нравственного разума, которое презирает духовное священнобезумие и самих иноков. Это давнее противостояние монашества и священства, берущее начало ещё в первых веках христианства.

— Отче, а с чем было связано это противостояние?

— Известно с чем, с подвигом, трудничеством и аскезой. Монахи и иноки всегда считали и считают белое духовенство, клир и особенно сященноначалие жирными ленивыми котами, прости Господи, нагуливающими окорочный жир мирского благочестия и праздности, избирая наиболее комфортный путь спасения между миром и Богом на лоне социальной работы.

Монахам же всегда приходилось и приходится сполна вкушать солёного пота трудничества и послушания и чаще не духоносным учителям, а деспотичным настоятелям из числа бывших силовиков и чекистов, которых охотно брали на руководящие должности в церкви. Именно поэтому не священство, а монашество всегда несло самую тяжкую ношу духовного труда, потому эта ступень и носит символ Вола.

— А можно ли изменить эту ситуацию?

— Боюсь, уже нельзя. Для возрождения монашества нужны духоносные учителя, а их сегодня в церкви уже нет. Священноначалие основательно стало на курс экуменизма и превращения религии в мировую социальную идеологию добропорядочности, поэтому я не вижу путей возрождения монашества в его подлинном духовном виде. Об этом ещё 150 лет назад писал святитель Игнатий Брянчанинов — золотой и ангельский ум православия.

— Отче, а почему святитель Игнатий считается золотым и ангельским умом?

— Ты не поверишь, — с улыбкой ответил старец. — Потому, что он не имел официального богословского образования, а изучал православие только по трудам святых отцов — подвижников в оригинале, имея блестящее научное образование. Это и есть плод высокого ума, обращённого к познанию Бога через согласное учение отцов о душе.

— А разве можно обойтись без богословского образования?

— Конечно, можно. Вся традиция духовно-аскетического подвижничества зиждилась на согласном учении отцов о душе и спасении души, а не синодальном богословии, а тем более схоластическом и нравственном, которое пришло в православие из Западной Церкви только после раскола и петровских реформ, когда святоотеческая традиция была практически полностью уничтожена, хотя кое где всё же осталась. Но это уже другая тема, мой дорогой друг. На сегодня же духовного знания для твоего ума уже достаточно, а мне нужно доделать некоторые дела.

Старец встал с лавки и перекрестил монаха со словами:

— Ступай, чадо, да пребудет с тобой сила Божья.

— Спаси Господи, отче, — ответил монах с поклоном и направился к монастырю.

Беседа 8 — Разговор монаха со старцем о спасении души. Часть 2

…продолжение…

— Отче, в прошлый раз ты говорил что богопознание возможно без богословского образования. Я хотел бы в этом разобраться подробней. Как и почему это возможно?

— Это возможно потому, что Дух может сам учить человека через молитву, озаряя его ум и сердце напрямую как бы минуя процесс усвоения знания через логическое понимание и умозаключение. Человек при этом просто начинает знать своим сердцем изнутри что-то наверняка, хотя и не может объяснить и понять как, почему и откуда он это знает.

Именно так получали духовное знание первые отцы — подвижники в те времена, когда ещё не было ни богословия, ни душепопечения, ни церковных канонов и таинств, а была только древняя аскетическая традиция подвижничества и её духоносные учителя.

— Мне хочется понять, отче, как вообще возможно получать знание сердцем без обучения и образования?

— Это возможно потому, что духовное сердце — это такой же центр знания и восприятия, как и ум. Просто ум отвечает за внешнее знание о вещественном мире, а сердце отвечает за внутренне знание о мире невещественном и духовном. В их согласованности и заключается весь секрет целостности человека.

Если человек уделяет больше сил и времени пониманию внешнего материального мира, у него больше развивается центр головного мозга и ум головы, которому нужно образование и понимание, а если человек больше сил и времени уделяет пониманию невидимого внутреннего мира, у него больше развивается центр духовного сердца и ум сердца, как прямого знания. В этом предпочтении ума головы или ума сердца и состоит вся проблема личного выбора человеком мира или Бога.

— А как работает без образования ум сердца, можно знать?

— Можно, я же уже говорил тебе об этом, когда мы касались темы созерцания. Ты наверно просто не был внимателен. Ум сердца получает прямое знание от Бога через созерцание. Когда инок созерцает нетварные божественные энергии в виде света, в этот момент он знает о созерцаемом наверняка и без слов, а напрямую, поскольку видение — это ведение. Слово ведение, т.е. точное знание и происходит от видения и созерцания энергий.

— А созерцать и видеть можно всё? — переспросил монах.

— Созерцается всё, но главное созерцание касается одушевлённых существ, имеющих свечение души и духовного сердца. Это созерцание даёт самую полную и исчерпывающую информацию о живом существе с точки зрения его подлинной природы страстной и зверской или благой и человечной.

— А как и почему это происходит, отче, в смысле как работает такое познание?

— Это сложно объяснить. Я думаю это происходит само собой по божественному закону, потому что в момент созерцания и видения сердце напрямую чувствует энергию того, что созерцается, а энергия — это первичная основа всего сущего. По этой энергии в сердце и передаётся прямое знание о созерцаемом.

— Значит, можно реально овладевать духовным знанием без духовного образования?

— Конечно, это и есть суть древней практики богопознания через молитву и созерцание. Но только ты особо не обольщайся, поскольку прямое богопознание — это удел не всех, а очень ограниченной части иноков, имеющих чистое сердце и светлый ум, а вдобавок и зрячих учителей, таких иноков во все времена было катастрофически мало.

— Отче, а почему тогда появилось богословие? — поинтересовался монах.

— Теология появилась тогда, когда прекратилось гонение на церковь и она стала официальным религиозным институтом, а духоносных подвижников и учителей было крайне мало и не было другого способа передачи духовного знания другим, а желающих получить это знание в церкви было очень много.

Вот тогда и встал вопрос создания богословия и изложения духовного знания в виде единого вероучения. Таким вот образом древнее духовно-аскетическое знание и согласное учение отцов о душе и трансформировалось в православное вероучение и богословие, основные догматы и каноны которого принимались на Вселенских Соборах.

— Так и было создано православие?

— Да, так и было. Когда обратившихся в то время к вере и религии людей стало очень много, а зрячих духовно были считанные единицы, тогда как снег зимой стали плодиться ереси из-за искажения и разного понимания разными учителями учения Христа. Это и подвигло плеяду отцов создать наиболее точное изложение учения Христа, знания о Боге и спасении души, которое и было названо православие или православное вероучение как самое правое славление Бога. Это было как раз в период окончания золотого века святоотеческой письменности.

— А известно кто именно из отцов создавал православие?

— Конечно, известно. Это целая плеяда отцов — подвижников конца III и середины IV веков — Афанасий Александрийский, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Назианзин, Иоанн Златоуст, Амфилохий Иконийский, Иероним Стридонский, Антоний Великий, Макарий Великий, Евагрий Понтийский, Ефрем Сирин, Иоанн Дамаскин и многие другие.

— Отче, а как богословие соотносится с древним учением отцов и духовно-аскетическим знанием?

— Плохо соотносится, особенно сегодня. Дело в том, что духовное знание о нетварных божественных энергиях практически невыразимо с помощью слов. Именно поэтому любые попытки его выражения через слова пусть даже в виде догматов и канонов — это заведомое его упрощение и ограничение от того беспредельного, что созерцается и имеет место в действительности.

Вторая проблема в том, что в создании богословия больше преуспела не Восточная, а Западная Церковь, которая пошла по пути законничества, социальной морали и нравственности. Восточная Церковь дольше всего держалась предания древних отцов — подвижников, но в итоге и она стала на курс схоластики и нравственного богословия после никоновского раскола и петровских реформ.

— Значит, от древнего духовно-аскетического знания сегодня уже почти ничего не осталось? — с разочарованием переспросил монах.

— Да, крупицы древнего духовного знания из учения Христа о душе и её спасении остались только у святых отцов — подвижников первых веков. В современном богословии этого знания уже практически нет, особенно, касающегося нетварных божественных энергий и энергийного устройства души.

— А чем же тогда является современное богословие?

— Современное христианское богословие — это уже в основном рациональное изложение вероучения сугубо для ума головы, которое практически не рассчитано на духовное сердце человека и связь ума с сердцем, а больше носит характер религиозной идеологии, философии и морали, а также истории церкви.

— А в чём на твой взгляд самое главное отличие современного богословия от древнего учения отцов?

— Главное отличие в морально-нравственной или сугубо душевной ориентации современного богословия и отсутствии в нём духовного знания о высшем совершенстве и высших ступенях духовного подвизания и делания по древнему учению — Льва и Орла.

Отчасти это знание есть в аскетическом и мистическом богословиях, но даже там нет всей полноты знания об исихии, умной молитве, умном делании и созерцании. Это знание церковью утрачено. Современное богословие — это практически голая теория и мораль, которая рождена душевным умом, и рассчитана сугубо на рациональное и нравственное мышление.

— А что в этом плохого? — переспросил монах.

— Плохого в этом ничего нет, если смотреть на эту проблему с позиции общества и общественной морали. Плохо если смотреть на эту проблему с точки зрения учения Христа и согласного учения отцов, как практического духовного знания.

Плохо тут то, что и современное богословие, миссионерство и душепопечение не выводят ум человека из мiра лжи к миру Духа и не ведут к духовному сознанию, а наоборот втягивают в мiр и привязывают к мiру через морализм, законничество и человекоугодие.

Как говорил апостол — «освободившись же от греха, вы стали рабами праведности». Это и есть торжество слепой нравственности и морали, которая едва освободившись от слепоты эгоизма, оказалась в такой же слепоте своей моральной лжеправедности, которую она и считает христианством и православием. Но это лишь её моральное заблуждение.

— Но почему это заблуждение, отче?

— Потому, что я тебе уже говорил — нельзя от телесного состояния сразу перейти к духовному, минуя душевное, как промежуточное, которое и есть то само моральное окаянство и торжество лжеправедности, о которой говорит апостол и которая искренне считает духовностью свою голую мораль и нравственность, будучи при этом духовно слепой.

— Это порок всего современного богословия?

— Это скорее результат его схоластики и морализации за последние 500 лет. И ещё это результат не извлечения церковью никаких уроков из трагедии 1917 г. и движения на поводу у государства и власти. Это всё от незнания согласного учения отцов и святоотеческого духовного наследия, которое прямым текстом говорит об отречении от мира и о том, что крайне опасно застревать в голом морализме человеческой душевности, заигрывая с государством и властью.

Отцы считали мiр полным собранием человеческих страстей и исчадием зла, которое неисцелимо разрушает любую душу и от которого нужно держаться подальше, а современная церковь ведёт человека в этот мир и создаёт иллюзию его улучшения и преображения, что является полнейшей утопией и использованием веры в интересах государства.

— Как это понимать, отче?

— Это следует понимать так, что любому человеку, стновящемуся на путь совершенной веры, однажды необходимо пройти через полное отречение от мира. Не важно когда будет это отречение — сразу в момент метанойи или потом в процессе воцерковления, но отречение должно быть, поскольку без него не может быть выхода на ступень совершенства, это закон.

— А с чем это связаено, отче? — поинтересовался мона.

— Это связано с изменением ума, который должен отречься от мiра для того, чтобы как можно быстрее пересечь гибельное поле человеческой телесности и душевности, чтобы достичь того блаженного и заветного поля духовности, которое и есть поле подлинной разумности. Без отречения от мира поля духовного ума не достичь, вот в чём дело.

Именно поэтому духовную цель иночества отцы видели в том, чтобы как можно быстрее перелететь на крыльях духовного познания обе ступени — рациональной телесности и нравственной душевности, чтобы достичь уровня духовного безстрастия с которого только и открывается мудрость и полнота Истины Христовой.

Вот как сказал об этом преподобный Никита Стифат «духовное же устроение — то, когда не изволяют иметь ничего из первых двух — телесного и душевного и не допускают худа, отличающего каждое из них, но, будучи свободны от того и другого, на посребренных крылах любви и бесстрастия, перелетают чрез оба состояния, не позволяя себе делать ничего из запрещенного».

— А как понимать этот перелёт через оба состояния, отче, объясни?

— Понимать как изменение качества ума, как же ещё. Дело в том, что и телесный ум человека, ведомый эгоизмом и душевный разум, ведомый голой моралью, — это два несовершенных и даже слепых ума, которым закрыты и не ведомы высшие духовные законы и тайны устройства души, Бога и Царства Божьего.

Вот почему даже нравственно-религиозный разум, обращённый к вере и Богу, имеющий богословское образование и считающий себя истинно христианским и православным, — это ещё духовно слепой и несовершенный разум, который не посвящён в высшие божественные тайны и который не знает реалий мира энергий. Как ты думаешь, с чем это может быть связано?

Монах задумался и через мгновение ответил:

— Может быть с отсутствием духовно-аскетической практики? — не очень уверенно ответил монах.

— Очень тепло, почти горячо, — с улыбкой ответил старец. — Дело здесь именно в отсутствии реального духовного знания о энергийном устойстве мира, а также знания о молитве и самой молитвенной практике у современного духовенства и верующих.

— Но ведь духовенство почти всё время проводит за богослужениями и проведением таинств? — удивился монах.

— В том-то и ловушка для ума, что современные молитвенные богослужения при всей их помпезности и вычурности — это форма не умно-внимательной или умной, а только гласной и рассеянной молитвы, которая есть то же вычитывание и славословие. Такая молитва не развивает духовный ум, поскольку всё внимание молящихся при этом обращено во вне, т.е сугубо на внешнюю сторону обряда, ритуала и богослужения.

— Ты хочешь сказать, что церковных служб и обычных храмовых молитв недостаточно для изменения ума и мышления верующего человека?

— Ну, конечно, ведь это только внешние обряды и ритуалы, призванные успокоить ум головы и создать благоговейную атмосферу на душе. Для глубокого изменения ума нужна внутренняя работа над собой и каждодневная личная молитвенная практика, причём, практика внимательной и внимательно-умной молитвы, которая и позволяет собирать ум и направлять его в сердце.

Без этой личной практики и работы над собой ты можешь хоть 24 часа в сутки находиться в церкви и быть на каждой службе, только ум твой от этого не изменится ни на йоту, вот в чём дело. Он может измениться только тогда, когда ты начнёшь его напрягать и давать ему реальные нагрузки, а для этого нужно читать отцов и согласное учение о и усиленно думать над каждым словом из прочитанного, понимаешь?

— Да, понимаю, — ответил монах. — А в современном богословии или церковном учении где-то есть знание о развитии духовного ума?

— В том-то и дело, что раньше было, а сегодня его уже нет. Это знание есть только у древних отцов в учении об очищении ума. Это знание и есть подлинная святоотеческая психология, которой нет у современного духовенства и монашества, надеющегося только на богословие.

— А ты мог бы рассказать мне об этом знании и учении?

— Мог бы, тайны в этом нет. Дело в том, что ум человека, как древо познания, в своём вертикальном росте и развитии проходит три неизменных ступени — ступень телесного ума, ступень душевного ума и ступень ума духовного. Это три поля бытия сознания и три совершенно разных взгляда на мир — взляд эгоизма, взгляд жертвенности и взгляд духовного совершенства.

Об этом хорошо сказал тот же преподобный Никита — «три состояния жизни признал разум: плотское, душевное и духовное. Каждое из них имеет свой собственный строй жизни, отличный сам по себе и другим неподобный». Так вот каждая из трёх ступеней развития ума имеет свой чёткой временной интервал и чёткую привязку к возрасту человека.

— Как это понять и с чем это связано?

— Это связано с тем, что ум человека, как тончайшая световая ткань души, растёт очень медленно, особенно с возрастом, постепенно проходя уровень за уровнем, начиная с телесного ума человека, как наиболее зверского и эгоистичного, который развивается в среднем до 30 лет, пока у человека формируется само тело и рациональное мышление.

Затем, после возраста Христа, ум вступает в следующую стадию уже душевного или нравственно-религиозного развития, которая не связана с ростом тела, а связана только с ростом души после обращения к вере и религии. Эта стадия также длится в среднем около 25 — 30 лет.

И только после стадии душевного ума годам к 60-и у человека начинает развиваться высший ум духовный, который и есть высшее и практическое богопознание зрелым и развитым умом, который прошёл две низших ступени очищения, как ступени эгоизма и жертвенности.

Вот почему возраст духовной мудрости старчества — это возраст за 60 лет, а никак не 30, понимаешь?

— Не совсем, — робко ответил монах.

— Ты сам подумай, ну как может всерьёз быть миссионером и проповедовать Христа человек в возрасте 25 или 30 лет, если он имеет только несовершенный телесный рассудок, которым пока ещё управляет рациональное мышление, страсти и скрытый эгоизм?

Для такого рассудка и ума пока ещё закрыты все духовные тайны и знания, а открыты только самые поверхностные и те только в моральном свете, а не духовном. Именно поэтому такое миссионерство и проповедь — это абсолютная профанация.

Чтобы ты знал, отцы выходили на проповедь Евангелия и слова Божьего после десятилетий пустынничества, странничества и аскезы, подобно Иоанну Крестителю, уже имея глубоко очищенный и преображённый духом ум, которым двигала благодать из духовного сердца.

Вот почему каждое их слово о Господе было словом Духа, которое отзывалось в сердцах других людей, а современное миссионерство — это даже не пародия, а пропаганда, которая сеет сплошные плевлы и ереси.

— Отче, но ведь проповедовать люди могут и в 40 и в 45 лет. По-твоему это тоже не зрелый духовно возраст?

— Тоже. В 45 лет человек по учению отцов достигает полноты только душевного ума или нравственно-религиозного разума, но это всё равно не духовный ум старчества. Это самый что ни на есть нравственный разум, крепко стоящий на устоях религии, но также совершенно слепой для высших духовных тайн и высшего делания, ибо не имеющий практики прямого взаимодействия с духовным миром через духовное сердце.

Вот почему духовная практика бесценнее любой духовной теории и год хорошей духовно-аскетической практики под руководством опытного и духовно зрячего наставника идёт за три года любой теории. Вот и делай выводы.

— Но почему ты так уверенно об этом говоришь, отче, точно лично знаешь каждый человеческий ум? — с некоторым недоумением переспросил монах.

— Чтобы сказать то, что я тебе говорю, лично знать каждый человеческий ум совсем не обязательно, вполне достаточно знать учение отцов об очищении ума и обладать духовным зрением и созерцанием. Ум каждого человека подчиняется единому закону роста, развития и очищения и это высший Божественный Закон, как ты понимаешь.

По этому Закону ум человека развивается Богом с вполне определённой целью и задачей, которая превышает возможности понимания и осознания обычного человека, но доступна для понимания созерцающим и видящим людям.

— Отче, а ты мог бы сказать мне какова эта цель и задача?

Старец внимательно посмотрел на монаха и тот заметил в его левом глазу уже знакомый ему проблеск света.

— Мог бы, — ответил старец, — Разве такому благоговейному вниманию можно отказать. Для видящих, ум человека — это божественный инструмент, который Бог целенаправленно развивает в людях как высшее творческое начало, которое способно на духовном уровне творить новую реальность силой мысли, воображения и духовного намерения.

— Это действительно, так, отче? — удивлённо переспросил монах.

— Действительно, а что тебя так смущает в этом?

— Смущает какая-то простота замысла Божьего.

— Всё гениальное предельно просто, но именно эта простота гениальности и является самым сложным для понимания умом, поскольку эта простота самый высокой абстракции.

С позиции духовного видения Бог целенаправленно взращивает в душе человека самый совершенный и чистый ум, который может не только беспрепятственно войти в Царство Божье, но и вместе с Богом творить новые миры, расширяя вселенную Духа.

Это и есть та блаженная свобода, как высший смысл спасения души — это и есть сидеть одесную Отца. Так спасаются самые совершенные о Господе и так понимали смысл спасения души отцы — подвижники первых веков. Понимаешь для чего Богу нужен такой чистый ум? — переспросил старец.

— Нет.

— Для сотворчества Богу нужен самый совершенный ум, владеющий не просто жертвенностью и человеческой нравственностью, а высшей мудростью, т.е. рассудительностью, соразмерностью и абсолютным безстрастием.

— И как это достигается, можно узнать, отче?

— Можно, — с неизменной улыбкой ответил старец. — Эта высшая мудрость, соразмерность и рассудительность духовного ума и достигается его постепенной очисткой на всех трёх ступенях роста и развития.

Говоря другими словами, на пути к высшей духовной осознанности ум проходит три стадии искушения и очистки — эгоизмом, жертвенностью и духовной силой.

На ступени эгоизма телесный ум вырабатывает умение создавать на земле разные формы через умение захватывать и присваивать всё, что оказывается в поле зрения эго ума. Это стадия выработки рационального мышления и интеллекта с приставкой эго. Это программа Люцифера и весь бизнес помогает человеку решать эту задачу.

На ступени жертвенности уже не телесный, а обращённый к Богу душевный ум учится прямо противоположному — умению отрекаться, жертвовать и отдавать обратно миру и людям то, что ранее только захватывалось эго умом. Это программа Христа и распятия эгоизма и страстей.

На этой ступени рациональный эго интеллект постигает более высокие основы человеческой морали и нравственности и после того, как он полностью искореняет эгоизм, он готов к вхождению в высшую программу — духовности и силы.

Программа духовности — это и есть программа обретения благодати и духовной силы для выработки высшего умения — творческой рассудительности, соразмерности и гармонии использования благодати и даров Духа во благо миру, людям и Богу.

Это и есть искусство божественного сотворчества и соработничества, когда человек, подобно Богу, может проявлять себя и ангелом созидания и ангелом разрушения одновременно. Вот почему практическое боговедение и духовный ум — это удел не рациональной телесности и не душевной нравственности, а только безстрастной духовности.

— Отче, значит, все верующие идут только до второй ступени нравственной душевности, не переходя к высшей ступени духовности и силы?

— Ну, конечно, я тебе это уже который день толкую, а ты всё не можешь понять, что почти всё современное христианство — это уровень не духовности, а только душевности для перехода от эгоизма к нравственности.

Ступень обретения духовной силы Льва и высшего богопознания Орла в современном христианстве и православии уже полностью отсутствует и является уделом считанных одиночек и отшельников, пользующихся не синодальным богословием, а древним святоотеческим знанием и согласным учением отцов.

— Теперь мне всё стало понятно? — сказал монах и разочарованно опустил голову.

— Что тебя так огорчило? — поинтересовался старец.

— Я искренне думал, отче, что христианство и православие — олицетворение самой Истины Христовой и высшего духовного знания, а оказывается это только нравственная школа, где вообще не даётся высшего духовного знания, — раздосадованно заключил монах.

— Ты глубоко ошибаешься, дорогой мой, — сказал старец. — Ведь святоотеческое духовное знание и согласное учение о душе, с позиций которого я с тобой сейчас говорю, — это неотъемлемая часть христианства и православия, причём, высшая часть, которая просто утрачена сегодня официальной религией и церковью.

Но это православное знание по-прежнему существует, как оно существовало во времена Христа и первых отцов — подвижников, когда Дух был предельно близок миру и человеку. Никто не мешает снова сделать его достоянием православия взамен той схоластике и моральной демагогии, которая сегодня именуется христианством.

Поверь мне, все дары Духа и духовной силы нового человека, как ждали, так и ждут своих избранников и подвижников, только развивай, утончай, очищай и совершенствуй свой ум до состояния безстрастия духа и священнобезумия духовного сознания. Лень? Это другой вопрос, так и скажи и я могу это понять.

— Ты же сам говорил, отче, что институт монашества был утрачен ещё 150 лет назад и возможности восстановить его уже нет?

— Да, говорил, но я говорил об институте, церковном институте, но ведь любой институт состоит из отдельных людей, простых людей, которые благодаря силе воли, упорства и духовного намерения и становятся аскетами и духовными подвижниками. Им же никто не запрещает знакомиться с духовным наследием отцов и постигать древнее знание.

Да, это трудно для современного ума, но это возможно в принципе. Вот что главное, а если это возможно, значит, обязательно, найдётся тот, кто этой возможностью воспользуется. На сегодня знания для тебя достаточно, подсказывает мне что-то, так что продолжим разговор в другой раз, а на сегодня всё.

— Спаси Господи, отче, за наставление и вразумление, благословите…

— Бог благословит, ступай с Богом…

Беседа 9 — Разговор монаха со старцем о спасении души. Часть 3

…продолжение…

— Отче, последний наш разговор просто перевернул моё сознание. Я долго думал над твоими словами и понял, что всё равно почти ничего не знаю о спасении души.

— И в чём твоя проблема, что ты ещё хочешь от меня узнать о спасении? — с неизменной улыбкой переспросил старец.

— Я хочу понять всю методологию спасения души по согласному учению святых отцов.

Старец несколько удивился вопросу монаха и с некоторой ухмылкой ответил:

— Для этого тебе нужно понять само учение отцов о душе и его практические аспекты, а этого знания сегодня нет нигде, даже в церкви, хотя есть один источник, но путь к нему рациональному уму и душевному разуму надёжно закрыт.

— О каком источнике ты говоришь, отче?

— О духовном сердце, разумеется, именно там хранится почти вся духовная информация, а точнее именно из духовного сердца открывается доступ к хранилищу этой информации, среди которой есть и учение о душе святых отцов Восточной Церкви.

— А у тебя есть доступ к этому источнику? — робко и нерешительно спросил монах.

— А как ты сам думаешь? — с улыбкой переспросил старец.

— Думаю, есть, судя по тому, что ты мне уже открыл и чего я не слышал кроме тебя ни от кого.

— Частично есть, — ответил старец и засмеялся. — Мне нравится твоя любознательность и смелость, если честно, и ты сам мне чем-то напоминаешь меня самого только много лет назад, когда я сам наивным и молодым чадом пришёл в православную церковь с чистым сердцем за поисками Бога — любви и света, а нашёл там…

Старец замолчал и с улыбкой посмотрел на монаха.

Возникла неловкая пауза, которую должен был кто-то разорвать.

— Так что ты нашёл там, отче?

— Я нашёл там сумасшедший дом и толпы страждущих, безумных и болящих людей, которым совсем не нужно было духовное знание и духовность, а нужно было только утешение, социальная защита и решение насущных бытовых проблем.

Это всё, что им действительно было нужно от церкви и Бога и ещё им всем нужна была любовь в безграничных количествах и они искали эту любовь там своим помутнённым от проблем рассудком и наполненным одними страданиями сердцем, не зная, что поделиться с другим можно лишь тем, чем ты сам наполнен.

Право, это уже другая тема, о которой мы поговорим как-нибудь в другой раз, — сказал старец, не желая продолжать этот разговор. — Давай вернёмся к основной теме. Так что тебя интересует в согласном учении святых отцов?

— Меня интересует само учение, отче, и что оно собой представляет?

— Старец задумался, закрыл глаза и через мгновение ответил:

— Учение отцов представляет собой знание, а точнее высшее духовное знание об энергетическом устройстве Бога, мира и человека. Это древнее мистическое учение и аскетическое знание, которое в большей степени касается сферы сверхъестественного и в частности обретения человеком своего утраченного духовного, а не морально-нравственного совершенства.

— А как соотносится это учение с богословием и учением церкви?

— Учение отцов можно считать высшим богословием и церковным учением, которое сегодня просто забыто и утрачено в связи с утратой самого института монашества и высшей его ступени анахоретства, т.е. иночества, странничества и отшельничества с целью исихии, умной молитвы и умного делания.

— А что собой представляет само учение отцов, отче?

— Учение представляет собой целостное духовное знание о человеке или своего рода полную антропологию и психологию человека, включающую все ступени духовного роста и совершенствования человека вплоть до самой высшей ступени полного богоподобия и христоподобия, но не в человеческом, а в сверхчеловеческом виде.

Говоря другими словами, если богословие и учение церкви — это учение о подлинной человечности в её морально-нравственном виде, то согласное учение святых отцов — это учение о подлинной сверхчеловечности в её духовном и энергийном виде. Именно эта приставка сверх- и явилась тем камнем преткновения, из-за которого это учение и было предано забвению.

— А с чем это связано?

— Я уже говорил тебе об этом. Это связано с тем, что это сверх- ужасно пугало простых людей, церковноначалие и власть, которые не могли понять духовной природы этих сверх возможностей и потому считали их проявлением демонизма и магии, а не христианской святости и любви.

Для простых людей христианская святость — это сама душевность, нравственность, доброта, культура, признание заслуг, человеколюбие и человекоугодие во всех его видах и формах, которое обычные люди и считают христианской любовью. Иной любви и иного совершенства простой человек понять просто не в состоянии. Вот в чём дело.

А аскеты и подвижники всегда были олицетворением не душевности, а духовности и носителями безусловной любви не человеческих, а высших божественных добродетелей — мудрости, мужества, целомудрия и правды.

— А почему эти добродетели так пугали и настораживали людей?

— Потому, что эти высшие добродетели не соответствовали образу любвеобильной душевности и обычному человекоугодию, а создавали образ строгого, безупречного и бескомпромиссного духовного воина, наделённого несгибаемой силой духа.

Перед этой силой всё несовершенное трепетало в страхе и ужасе, поскольку эта сила обличала любую ложь и несправедливость, заставляя мучительно страдать и даже умирать, как Ананию и Сапфиру перед апостолом Петром. Такая воинственная духовность и сверхчеловечность простым людям, церкви и власти была попросту и не нужна и опасна и путь к ней был надёжно закрыт.

— Отче, а учение отцов — это ёмкое знание в сравнении с тем же богословием?

— Учение отцов по объёму — это сто Библий вместе взятых, которые также не отразят всей полноты и глубины этого учения и знания, а только обозначат его контуры, как безграничного духовного знания, подобного самой бездне.

Учение отцов имеет и теоретическую и практическую основы и состоит из множества отдельных разделов и учений, каждое из которых подобно одной Библии.

— А ты мог бы назвать мне наиболее важные разделы учения отцов? — переспросил монах.

— Мог бы, — ответил старец. — Основными разделами самого учения отцов являются учение о первозданном состоянии человека, учение о грехопадении и учение об исцелении во Христе. Эти три раздела учения и есть представление о естественном, противоестественном и сверхъестественном состояниях человека.

— Отцы так и называют эти три раздела?

— Да, так и называют. Преподобный Исаак Сирин так и пишет — «сии же меры у отцов называются: естественное, противоестественное и сверхъестественное».

Кроме этих основных трёх разделов учения существуют частные: учение о душе, её природе и силах, учение о страстях и добродетелях, учение о духовном сердце, учение о соединении ума и сердца, учение о грехе и видах греха, учение о метанойе, учение о трёх видах бытия, учение о ветхом и новом человеке, учение о молитве, учение о прелести, учение о совершенстве, учение о смерти, учение о воскресении, учение об умном делании и другие.

— Отче, я просто потрясён глубиной и величием святоотеческого знания, — робким голосом произнёс монах.

— Я же тебе сразу сказал, что это духовная бездна и высоченная глыба духовного знания, освоить которую может только совершенный духовный ум и никакое современное богословие не может даже и близко сравниться с этим знанием, которое увы уже забыто и рассредоточено по всему наследию отцов в тысячах книг, но нет единой, которая бы всё это знание снова свела в одно стройное учение.

— А у отцов такая книга была? — поинтересовался монах.

Старец засмеялся раскатистым хохотом и едва смог успокоиться. — Твой вопрос говорит о том, что ты меня опять не понял, дорогой мой. Нет и никогда не было такой книги ни в каком виде, поскольку её в принципе не может быть.

Знание, о котором я тебе говорю, содержится и всегда содержалось только в одном первоисточнике — в духовном сердце человека, как месте Бога в душе. Именно в сердце всегда и хранилось это знание и от сердца к сердцу оно передавалось от учителя к ученику.

Записать его или перенести на бумажные носители не было никакой возможности, поскольку для этого потребовалось бы написать сотни книг, а ум сердца без труда вмещает всё это знание и надёжно хранит.

Вот почему каждый, кто достигал духовного сердца, автоматически прикасался к этому знанию и оно ему открывалось ему во всей полноте, как это и было во времена отцов, — сказал старец внимательно глядя в глаза монаха.

Тот был обескуражен ответом старца и только молча моргал. Наконец монах не выдержал и спросил:

— А как всё это знание могло храниться в духовном сердце без искажений, ведь ум человека может стареть и помутняться в результате разных болезней? Как в этом случае сохранится это знание и может быть верно передано другим?

— Это вопрос рационально мыслящего человека, пребывающего в телесном состоянии, а не вопрос духовного воина, — с улыбкой ответил старец. — Дело в том, что духовный ум в принципе не подвержен ни старению, ни болезни, ни смерти, поскольку это практически уже ум божественный, который лишь использует человек. Это и есть одна из тайн духовного совершенства.

Стареет, подвергается болезням, разрушению и смерти только телесный ум и душевный разум, который имеет прочную привязку к такой же стареющей и разрушающейся со временем ветхой человеческой основе — к плоти.

Духовный ум такой привязки к плоти и материи уже не имеет, поскольку он совлёк с себя ветхую форму и облёкся в новую — бестелесную и божественную, которая уже не стареет, не болеет и не умирает. Это секрет нового человека, вот чём дело.

— Но почему духовный ум не имеет такой привязки, он же используется человеком и при жизни в теле?

— Да, при жизни в теле духовный ум вполне себе используется. Но этот ум уже не принадлежит самому телу, хотя и может использоваться телом, поскольку это ум чистой энергии души, как духовного двойника, который может существовать автономно от тела, понимаешь? — переспросил старец.

— Нет, объясни.

— Ну как тебе объяснить, Господи, — если телесный ум и душевный разум ещё не могут существовать отдельно от тела, поскольку являются частью тела и нервной системы, то духовный ум, как самый утончённый и божественно чистый, уже может существовать отдельно от тела в мире духа.

— Это я понял, но что уму позволяет быть независимым от тела человека?

— Как что, страсти, конечно же, как те низшие энергии души, которые и не позволяют уму беспрепятственно войти в божественный свет и сеть духовного сознания.

— Отче, а как страсти этому препятствуют, ты мог бы прояснить?

— Геенским огнём страсти этому препятствуют, как же ещё, — с усмешкой ответил старец.

— Но как и почему это происходит?

— Это происходит потому, что качества и энергии души человека ещё не синергийны и не тождественны божественным энергиям и высшим божественным добродетелям — мудрости, мужеству, целомудрию и правде.

Апостол потому и назвал Бога «огонь поядающий», что в свете чистоты энергии этих добродетелей человеческие страсти буквально горят огнём. Этот огонь и называется геенским.

— Это связано с тем, что энергии страстей не совпадают с энергиями добродетелей? — спросил монах.

— Да, потому что энергии страстей и добродетелей имеют разную проводимость для благодати и когда благодать касается энергий страстей, те буквально не могут выдержать силы божественных добродетелей и нагреваются и буквально горят, как резисторы, что душа испытывает буквально как огонь.

— Ты говоришь об этом так уверенно, точно видишь это собственным глазами, отче.

— Все видящие видят это совершенно одинаково, — невозмутимо ответил старец. — Принцип геенского огня — это испытание каждой души на тождественность и родственность её энергий божественным, поскольку подобное может соединиться только с подобным, таков закон для всех.

Вот почему свет безусловной божественной любви для совершенных душ, для несовершенных и порочных душ и умов из света любви становится огнём геенским, поскольку у них страсти преобладают над добродетелями. Вот как об этом сказал святой Григорий Богослов:

«Как солнце обличает слабость глаза, так Бог пришествием Своим — немощь души; и для одних Он свет, а для других огонь, смотря по тому, какое вещество и какого качества встречает в каждом».

— Отче, а есть способ избежать этого огня?

— Избежать испытания божественным огнём невозможно никому из смертных, таков закон божественного света и испытания светом Истины. Всё, что в силах человека, — это самому стать светом и беспрепятственно войти свет Божий и пройти сквозь него. Этому и служит учение отцов о страстях и противостоящих им добродетелях души, как энергиях, которыми наполнена душа.

— А как это работает это учение, ты мог бы мне рассказать, хотя бы кратко?

— Мог бы, в этом нет тайны. По учению отцов душа — это буквально сосуд или ёмкость, как тот же аккумулятор, наполненная самыми разными энергиями, как благими, именуемыми добродетелями, так и не очень благими, именуемыми страстями. Преобладание энергий и определяет тип человечности по учению отцов.

— О каких типах идёт речь? — поинтересовался монах.

— Обо всех трёх типах — телесной, душевной и духовной человечности. Телесная — это самая низкая и несовершенная человечность, к которой принадлежит большинство человечества. Душевная или религиозная — это переходный тип человечности, к которой принадлежат все верующие всех религий и конфессий, а духовная — это самый редкий тип совершенной человечности, таких людей катастрофическое меньшинство.

— А как это связано с разными страстями и добродетелями?

— Напрямую связано, поскольку энергии страстей тела, души и духа ответственны за низшую животную или инстинктивную человечность, управляемую эгоизмом, стяжательством и захватом всего и вся.

Человеческие добродетели ответственны за более высокую религиозную и нравственную человечность, управляемую жертвенностью и альтруизмом, которая и именуется душевной.

А названные четыре божественные добродетели ответственны за высшую совершенную и безстрастную человечность, а точнее богочеловечность.

Изменяя соотношение в душе энергий страстей и добродетелей, можно менять характер, тип и направленность личности человека. Отцы первыми открыли этот принцип работы с разными энергиями и качествами души и назвали его учением о страстях и добродетелях.

— А что даёт человеку знание этого принципа, отче? — спросил монах.

— Очень многое даёт, — ответил старец, — В первую очередь это даёт знание о том, как меняется вся внутренняя природа человека через изменение отдельных энергий и качеств страстей на добродетели.

— А самих этих качеств и энергий страстей и добродетелей много?

— Много, отцы насчитывали около 300 страстей, включая главные корневые, которых восемь — чревоугодие, похоть, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Энергии именно этих страстей и ответственны за ветхую форму человека, как основу страстности, тленности, смертности и вообще всех пороков и страданий тела и души.

Из практики отцы увидели, что изменение страстей на противоположные им качества добродетели, которых также около 300, включая восемь главных — аскетизм, целомудрие, нестяжание, кротость, радость, бодрость, смирение и самоотвержение, можно полностью изменить природу и энергетику человека.

— А что понимается под изменением природы человека?

— Понимается изменение всех энергий человеческого тела, души и духа, что и выливается в измение нрава, т.е. характера и расположенности личности.

— А существует ли какая-либо связь между отдельными страстями и отдельными добродетелями?

— Несомненно, и страсти и добродетели связаны между собой точно звенья незримой цепи и начиная работать с одной страстью, приходишь к другой, потом третьей и так далее. Отцы говорят, что страсти подобно уму, также имеют древовидную структуру — корни, крупные отростки и более мелкие дочерние. Корневые страсти — это чревоугодие, сребролюбие и тщеславие. От них рождаются восемь главных страстей, а те распадаются на ещё более мелкие, а те ещё и в итоге всех получается почти 300.

— А добродетели?

— То же самое и с добродетелями. Есть три корневые — аскетизм или воздержание, нестяжание или бескорыстие и смирение или видение своей порочности. ОТ этих трёх добродетелей рождается основных восемь, от них другие дочерние, а от тех ещё и так до 300 добродетелей.

— Отче, а что бывает с душой, когда в ней все страсти будут заменены на противоположные им добродетели?

— Душа входит в своё естественное нравственное и пока ещё человеческое состояние, которое можно определить как состояние самой благой человечности, которая и считается эталоном христианского совершенства, но по учению отцов — это только человеческое совершенство. Выше него есть ещё одна ступень богочеловеческого совершенства.

— А как достигается это совершенство?

— Это подлинно духовное совершенство и оно достигается изменением всех человеческих добродетелей на высшие божественные добродетели — мудрость, мужество, целомудрие и правду, как совершенство трёх сил души — ума, чувства и воли, объединённых правдой и чистотой совести. ЭТо уже уровень благодатной человечности в духовной славе силы и даров Духа. В этот состоянии человек уподобляется самому Богу.

— А как это проявляется конкретно на уровне человека и его души?

— Это проявляется прежде всего на уровне светимости энергий души. Созерцая этот процесс изменения энергий отцы увидели, что меняя страсти на добродетели, человек внутренне как бы просветляется, все его энергии начинают течь ровнее и правильнее, сам он упорядочивается во всём и свечение его души постепенно повышается.

— А на уровне светящегося яйца его души это выглядит как?

— Это выглядит так, что если раньше у человека светилась только периферическая часть кокона души, как оболочка, то после изменения страстей на добродетели, светиться начинает и внутрення сфера кокона души впоть до духовного сердца. Иными словами, душа при этом начинает как бы наполняться светом изнутри.

— А известно почему это прроисходит?

— Конечно, известно. Это происходит потому, что под действием энергий добродетелей ум начинает очищаться и двигаться вовнутрь в сторону духовного сердца, как ядра души. При этом и происходит как бы заполнение пространства души внутренним светом и душа повышает интенсивность свечения. Так это видят все созерцающие энергии души.

— Это просто невероятно, Отче. И что это всё значит для человека?

— Это означит то, что по мере повышения уровня добродетелей из высшего хищника человек постепенно трансформируется вначале в нравственно-религиозную личность, а потом и в духовную, которая соответствует подлинному человеческому образу и самому Христу.

Таким образом отцы и поняли, что изменение соотношения энергий страстей и добродетелей в душе меняет саму человеческую форму, как основу управления личностью и её внутренний шаблон или программу, говоря современным языком.

— А что такое форма человечности и с чем её можно сравнить? — спросил монах.

— Отцы сравнивали форму человечности с тем устойчивым образом жизни и поведения, которому следует человек в жизни, как телесно-душевное существо. Рациональная или повседневная человечность телесного уровня, управляемая эгоизмом и страстями, тяготеющая только к телу, — это и есть ветхая человеческая форма.

Нравственно-религиозная человечность, тяготеющая к религии, нравственности и морали — это переходная или душевная форма, в которой идёт внутренняя борьба энергий страстей с энергиями добродетелей. Это форма духовенства и всех верующих людей.

А новая форма — это форма совершенной, исцелённой и восстановленной во Христе человечности по изначальному образу и подобию. Это форма совершенного человека, который вернул себе утраченную при грехопадении духовную часть себя, снова став целостным и духовным, как Адам.

— А ты в своей жизни хоть раз сталкивался с такими людьми? — осторожно спросил монах.

— Нет, ни разу. Новая форма — это подлинное свершенство и образ первозданного телесно-духовного человека, каким он и был изначально создан Богом. К этой форме даже среди отцов приходили считанные единицы, а в наше время — это запредельная высота.

Для современного человека даже половину страстей поменять на добродетели — это едва решаемая задача, не говоря уже обо всех страстях, а поменять ещё и все человеческие добродетели на высшие божественные — это вообще практически нереальная задача в наше время.

Вот что такое учение отцов о страстях и добродетелях в кратце, как способ перехода от ветхого человека к новому. Как сказал преподобный Макарий Великий «Господь пришел верующих в Него сделать новым умом, новой душой, новыми очами, новым слухом, новым языком духовным, одним словом — новыми людьми».

Ты же понимаешь, что речь при этом идёт не о нравственном и душевном, а о совершенном и духовном человеке.

— Да, понимаю, отче.

— Ну на сим и завершим на сегодня наш разговор.

— Благословите, отче.

— Бог благословит…

Беседа 10 — Разговор монаха со старцем о духовном сердце

…продолжение…

— Ну здравствуй, чадо, мир тебе.

— Здравствуйте, отче, благословите.

— Что ты каждый раз всё просишь меня — благословите, благословите. Я же не поп, Бог всех благословляет в равной мере, только сумей принять его благословение своим сердцем, а мне не нужно этих поповских формальностей и атрибутов.

— Но почему же, отче, — с некоторой досадой спросил монах.

— Я тебя уже благословил и не раз и это достаточно, поэтому давай будем проще и без этой сановности, которая нужна только новообращённым для поддержания у них благоговения и послушания перед духовенством, а мы с тобой общаемся как друзья. Ты же помнишь, что Христос сказал своим ученикам — «не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего».

Так что тебя интересует и что ты хотел бы узнать сегодня?

— Меня очень заинтересовал наш с тобой последний разговор о высших божественных добродетелях — мудрости, мужестве, целомудрии и правде и я хотел бы узнать об этом чуть подробнее.

— Это очень не простая тема, — ответил старец. — Дело в том, что знание о высших божественных добродетелях и их природе полностью отсутствует в современной православной аскетике и богословии, а есть только у некоторых отцов Добротолюбия.

— С чем это связано?

— Это связано с тем, что данные добродетели являются олицетворением духовной силы Льва, а эта ступень в массовой религии была табуирована ещё в первом тысячелетии христианства. Поэтому у тебя не будет возможности найти подтверждения моим словам в церковном учении и придётся верить мне на слово. Ты к этому готов?

— Готов, — ответил монах.

Тогда слушай — об этих добродетелях упоминают лишь некоторые духоносные отцы и в частности Григорий Синаит — «четыре есть начальных добродетели: мудрость, мужество, целомудрие, правда и восемь есть других нравственных качеств, происходящих от излишества или недостаточности их и по сторонам их близко следующих, которые у нас именуются и почитаются пороками, а в мiре добродетелями».

Смысл сказанного в том, что речь идёт не о человеческих, а о божественных добродетелях, и потому они выше восьми всех известных христианских добродетелей по слову того же Григория Синаита:

«Добродетели, хотя одни из других рождаются, но бытие свое имеют из трех сил душевных (ума, чувства, воли), — все, кроме божественных. Ибо причина и начало четырех родовых божественных добродетелей, из коих и в коих состоят все прочие, именно — мудрости, мужества, целомудрия и правды, есть божественная духодвижная премудрость, в уме четверояко движимая».

— А что символизируют эти четыре божественных добродетели?

— Эти четыре добродетели символизируют обретение душой духовной силы и совершенства через воссоединение разрозненных после грехопадения трёх сил души — ума, чувства и воли, которые снова собираются вместе и становятся триединой духовной силой, наделяющей человека рядом уникальных качеств и возможностей, которых нет у простых смертных людей.

— А в чём заключаются эти качества и возможности?

— В духовной силе, конечно. Достигающий триединства сил души становится как бы сверхчеловеком, поскольку все три силы души — ум, чувство и воля человека приходят в своё высшее состояние. Низший телесный ум становится умом духовным, низшие эмоции и чувства становятся возвышенными духовными переживаниями, а низшие эго желания становятся высоким духовным намерением.

При этом весь человек преображается и из расхлябанного разгильдяя превращается в духовного воина, исполненного внутренней силы и совершенства. Это и есть возвращение к целостности и этот принцип используют все религии мира и духовные учения. Есть этот подход и в христианстве, но он намеренно закрыт, дабы не искушать умы простых верующих дарами духовной силы.

— А что лежит в основе этого триединства сил души, можно понять, отче?

— Это сложно объяснить словами. Достижение триединства сил души можно понять как процесс заплетения трёх отдельных пучков волос в одну косу. Отцы созерцают энергии души, как светящиеся нити, которые можно группировать. Три силы души можно условно сравнить с темя отдельными пучками волос, которые можно сгрупировать или заплести в ещё один более мощный пучок, подобный косе.

— А в чём принципиальное отличие этого триединого пучка сплетённых сил души от их обычного и разрозненного состояния?

— Во многом. Когда три силы души разрозненны, как у обычного человека, они постоянно пребывают во внутреннем хаосе и беспорядке, поскольку ум думает об одном, чувство ощущает другое, а воля желает третьего и человеку нужно постоянно все их собирать, чтобы быть в гармонии и ладах с самим собой. Это как в басне о лебеде, раке и щуке.

А в триедином состоянии все три силы души собраны в одно и уже не распадаются, что даёт человеку ощущение силы и свободы и что делает человкека воином, поскольку у него всегда бывает избыток сил и ему не нужно тратить энергию на собирание сил души. Этот изыток сил в состоянии триединства и переживается ощущением счастья и свободы и нет ничего, что могло бы сравниться с этим переживанием счастья, силы и свободы духа.

— А как это связано с четырьмя высшими божественными добродетелями?

— Напрямую связано. Четыре божественные добродетели — это и есть сами силы души в их высшем состоянии и качестве. Мудрость символизирует высшую познавательную силу души — ум; мужество — раздражительную силу — чувство; целомудрие — вожделевательную силу — волю, а правда все их объединяет и сплетает в одно чистотой сердца и совести.

В этом триединстве сил души — «что думаю, то чувствую и того желаю» и состоит секрет духовной силы человека, которого нет в современной аскетике и богословии, к сожалению. О чём тебе это говорит, мой друг?

Монах задумался и, посмотрев в глаза старца, неуверенным голосом ответил:

— Это наверно попущение Божие или чей-то злой умысел.

Возникла неловкая пауза после которой старец чеканным голосом произнёс:

— Это не попущение, а скрытый топор под компасом церковного корабля, положенный туда самим сатаной, чтобы отклонить путь ума от духовного сердца и не пускать умы спасающихся к духовному знанию о совершенстве и духовной силе, а держать их постоянно, как слепых и немощных овец, только на уровне голой морали церковного благочестия. Вот что это.

— А это можно как-то исправить, отче? — поинтересовался монах.

— Только возвращением знания о духовной силе человека, а это и есть знание о божественных добродетелях, духовном сердце и его удивительных возможностях. Это самое тайное и запретное знание в массовой религии, поскольку оно открывает доступ к духовной силе и всем энергиям души, которые и сосредоточены в духовном сердце.

— Я очень много раз слышал о духовном сердце, отче, но до сих пор так и не знаю, что представляет собой духовное сердце.

— О духовном сердце уже нет знания в современной православной аскетике, богословии и церковном учении, поскольку это самое таинственное и мистическое знание из всех, которое открыто только совершенным о Господе и духовно зрячим, способным созерцать душу и её устроение, а таких в церкви нет уже давно.

Духовное сердце — это энергетический центр или узел души, отвественный за восприятие энергии, к которому ведут все связи ума, чувства и воли. Духовное сердце — это полноценный центр восприятия души, который отвественен за всё, включая самое тонкое душевно-духовное восприятие энергии. Отцы называют духовное сердце центром духовного ведения посредством советсти.

— А у отцов есть какие-либо ассоциации с чем можно было соотнести духовное сердце?

— Из известных мне ассоциаций наиболее точной является сравнение духовного сердца с центральной осью любых часов, которая определяет самое главное в любом часовом механизме. Об этом хорошо сказал Феофан Затворник — «связь сердца не может утверждаться в ином месте, как в центре существа души, подобно тому как связь в часах утверждена на соотношении центров всех колес их».

— А известно где расположено духовное сердце в теле человека? — спросил монах.

— Известно, но духовное сердце не имеет отношения к телу физическому, а имеет к телу душевно-духовному, потому оно и называется духовным. Вместе с тем с у духовного сердца есть связь с физическим телом через физическое сердце, поскольку именно через сердце человека проходит самый мощный канал связи с духовным телом. Вот почему умная молитва и умное делание начинается с поиска сердечного места.

Связь сердца физического с сердцем духовным объясняет большинство сердечных проблем у современного человека. Тебе это ни о чём не говорит? — с лукавой улыбкой спросил старец.

— Нет, не говорит, — ответил монах. — А о чём мне это должно говорить?

— Тебе это должно дать подсказку на то, почему именно своим физическим сердцем все люди чувствуют самые большие потрясения в жизни, как хорошие, так и плохие. Это происходит именно потому, что эти потрясения первым воспринимает духовное сердце, как орган восприятия, а отражаются они уже на физическом сердце, которое и приходит в возбуждение.

— Ты хочешь сказать, что большинство сердечных проблем человека связано не с физическим, а с духовным сердцем?

— Ну, конечно. На физическом сердце отражается всё то, что в действительности происходит в сердце духовном, как центре всех сил и энергий души, вот почему так важно знать о своём духовном сердце и уметь его контролировать.

Большинство спонтанных смертей от сердечных приступов у мужчин после 45 лет бывает напрямую связано с процессами, протекающими в духовном сердце, которое живёт своей жизнью и имеет свои этапы роста и развития, переходы к которым и чувствуются спонтанными сердечными приступами часто заканчивающимися потерей сознания или даже смертью без видимых причин.

— А где именно находится духовное сердце, если не в теле человека?

— Духовное сердце находится в теле духовном или в самой душе, как тонком теле энергии. Созерцающие и видящие люди созерцают духовное сердце как точку особо яркого свечения на светящемся яйце души к которой сходятся все светящиеся нити. Это говорит о том, что духовное сердце определяет всё, что думает, чувствует и желает человек. Проще говоря, именно духовное сердце и отвечает за восприятие мира, а не головной мозг и ум.

— Эта точка расположена в самом центре светящегося яйца, как и часовая ось? — переспросил монах.

— Нет, как ни странно. Она расположена на самой задней стенке поверхности светящегося яйца, как ба на самом дне светящейся сферы души. Если исходить из того, что ум человека — это самая передняя часть оболочки души, то для достижения духовного сердца уму нужно пересечь всё пространство светящегося яйца души от одной стороны до другой, понятно?

— Не совсем. А ты мог бы привести какой-нибудь более понятный аналог всему этому из повседневной жизни?

Старец задумался и через мгновение продолжил:

— Ну вот представь себе глаз человека. Представил?

— Представил.

— Так вот переднюю часть глазного яблока, которая обращена вовне, можно сравнить с умом и центром головного мозга, хрусталик глаза можно сравнить с физическим сердцем, а точку фокуса на сетчатке глаза можно сравнить с духовным сердцем.

Чтобы уму обратиться к духовному сердцу, ему нужно подобно глазу диаметрально развернуться, войти в свой хрусталик и достичь самого глазного дна — сетчатки.

То же самое происходит и в душе, когда ум обращается вовнутрь души, исследует всё пространство светящегося яйца и наконец достигает самого дна души — духовного сердца, из которого и открывается выход в духовный космос океана Духа. Этой цели и служит практика молитвенного делания по учению отцов о которой мы с тобой уже говорили. Так понятней?

— Да, так гораздо яснее, но мне всё равно не совсем ясно как духовное сердце соотносится с телом человека.

— Это, действительно, сложно представить. Видящие исходят из того, что духовное сердце обычно расположено за границей физического тела на уровне левой лопатки по линии вехней части сердца ориентировочно на расстоянии локтя от спины. Это и есть объяснение того, почему в умной молитве ум через физическое сердце направляется как бы за спину.

— А как именно созерцается духовное сердце, отче, известно?

— Оно созерцается как и всё прочее, имеющее энергетическую основу. Когда видящий созерцает душу человека как светящееся яйцо, он видит на задней поверхности светящейся сферы область ослепительно яркого свечения и это свечение подобно яркости свечения самого Бога, точнее это два почти одинаковых свечения.

— И что это значит для человека?

— Это значит то, что духовное сердце является местом Бога в душе человека, которое по свечению подобно Самому Богу. Это значит, что именно в духовном сердце живёт человеческая божественность, которую и потерял после грехопадения первозданный человек, пойдя на поводу у своего ума и рассудка, как центра периферического мышления.

— Это действительно так, отче?

— Действительно так. Видение энергии не может врать, я же тебе уже говорил, когда человек что-то видит как энергию, он в это время знает об этом точно и наверняка.

— Значит, получается, что именно через духовное сердце Бог управляет человеком? — спросил монах.

— Да, получается что именно через духовное сердце осуществляется всё управление человеком, поскольку именно в духовном сердце собираются три силы души и живёт чувство, интуиция и совесть человека, как «голос Божий». Совесть — это единственный орган и инструмент в душе, подчиняющийся Богу и не подконтрольный эгоизму. Всё остальное в душе после грехопадения контролирует эгоизм или самость.

— А как именно осуществляется это управление человеком через духовное сердце отцы знали?

— Конечно, знали, поскольку они созерцали и видели это через энергии. Три силы души — ум, чувство и воля, подобно световому потоку непрерывно текут от Бога точно в духовное сердце каждого человека и в нём уже расщепляются эгоизмом на страсти и добродетели и три отдельных силы души — ум, чувство и волю. Это чем-то похоже на расщепление белого света неким поляризующим кристаллом на отдельные цвета.

Энергия ума идёт к центру головного мозга, энергия чувства аккумулируется в физическом сердце, а энергия воли идёт ниже — в центр живота. Так в теле человека образуются три важнейших энергетических центра — центр ума, центр чувства и центр воли. Задача каждого спасающегося — осознать эти центры, обуздать их через работу со страстями и собрать воедино, Это и есть триединство сил души, о котором мы уже говорили и смысл соединения ума с сердцем.

— Но ты мне ничего не говорил про соединение с сердцем чувства и воли. Значит, их тоже нужно вводить в сердце?

— Нет, в сердце входит один только ум, как высшая сила, а чувство и воля, как бы подчиняются уму и потому идут в сердце следом за умом. Работа с чувством и волей происходит на ступени борьбы со страстями тела и души.

— Отче, я просто потрясён твоим откровением об устройстве человека и его управлении, — признался монах.

— Не удивляйся, я открыл тебе только малую толику великого духовного знания о духовном сердце и его удивительных возможностях, а ведь у отцов ещё есть знание об овладении и даже управлении духовным сердцем, что ещё более удивительно, но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз.

— Ты не поверишь, отче, но только теперь мне наконец стало понятно то, почему в практике молитвы нужно держаться линии сердца, а не уходить умом и вниманием вверх или вниз.

Старец одобрительно кивнул головой и продолжил:

— Да, если направлять внимание в момент молитвы вверх, то окажешься в прелести духовного воображения, а если направлять его вниз, то разбудишь в себе зверя. Только середина позволяет сохранить трезвость ума при соединении ума с сердцем и при вхождении в сердце. Это общее правило.

— А на что вообще похожа душа вместе с духовным сердцем? — поинтересовался монах.

— На удивительный духовный плод и похожа, который развивается на световых нитях духовного древа Жизни и питается от Бога, как от солнца, энергий благодати, подобно любому живому растению, питающемуся от корней.

Так что метафора Христа о виноградной лозе — «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» — это не просто красивый образ, а предельно точное выражение сути того, что имеет место в духовной действительности.

Теперь ты понимаешь, что выражает эта притча в духовном и энергийном смысле, а не душевном? — переспросил старец.

— Понимаю, — ответил монах. — Она выражает процесс роста и созревания светящегося яйца души, которая, подобно плоду, наполняется энергиями на древе Жизни вечной и этим древом является Сам Бог, а плодом человек.

— И это верное духовно понимание данной притчи с точки зрения видения движения энергии от Бога к душе. От себя добавлю — что душа может наполняться, как ты уже знаешь, разными энергиями, включая страсти, человеческие добродетели и божественные.

Так вот самыми благодатными для Бога являются энергии, конечно же, не страстей и не человеческих добродетелей, а только добродетелей божественных, как наивысших и подобных Богу, которые имеют яркость свечения Самого Бога.

— Я это не совсем понял, поясни, отче.

— Говоря другими словами, все известные человеческие добродетели — это ещё далеко несовершенные добродетели, которые при всей их благости не закалены в гониле Духа, ибо не прошли испытания духовной силой и божественным огнём.

А высшие божественные добродетели — мудрость, мужество, целомудрие и правда — это совершенные добродетели потому, что благость их, кроме жертвенности и нравственности, ещё прошла закалку и испытание духовной силой и божественным огнём. Вот почему это предельно чистые и совершенно безстрастные добродетели.

— И что это значит, отче?

— Это значит то, что только та душа может сесть одесную Отца и быть соработницей Бога в Его Царстве, которая прошла все испытания и содержит в себе не человеческие, а высшие божественные добродетели. Вот что это значит.

— А что с другими душами?

— Они автоматически идут в те обители, которые подобны и сродны их энергиям. Страстные и тёмные души идут в миры нижнего уровня, именуемые адскими, а добродетельные и светлые — в миры верхнего, именуемые райскими.

Всё очень мудро и совершенно устроено Богом с помощью инструмента духовного сердца, поскольку, Бог никого лично не судит, ибо каждый судит себя сам через собственную совесть, которой он в жизни пренебрегал и к которой не стремился. Вот как работает духовное сердце.

— Это просто что-то невозможное и я не могу в это поверить.

— Не верь. Когда оставишь этот мир и пройдёшь через вторичное воздвижение, сам об этом узнаешь из первых уст, — сказал старец и улыбнулся. — А сейчас думай о своей греховности и очищай ум, чтобы успеть добраться до духовного сердца ещё при жизни.

— Отче, а отцам было известно то, как был повреждён первозданный человек?

— Было. Он был повреждён именно через духовное сердце, в которое сатана и внедрил энергии самости и эгоизма, как чуждого Богу хищного и самостного ума, который управляется эгоизмом и высшими страстями — тщеславием и гордостью.

Это и есть ум головы и центра головного мозга, который развивается через рассудок, рациональный разум и интеллект и совершенно чужд уму сердца, который развивается через нравственный разум в ум духовный. Говоря другими словами, на одном поле сознания и мышления у человека с детства растут и развиваются одновременно два совершенно разных ума, как два растения, — ум падший и благой и только от выбора самого человека зависит то, какой из умов в итоге победит.

— Но почему всегда побеждает падший ум и хищный разум, отче?

— Потому что падший ум, подобно сорняку, растёт сам, где попало и как попало, не давая плода, а за благими умом, как за ценным плодоносным растением, нужен особо тщательный уход на протяжении всей жизни и полная самоотдача. Именно поэтому сорняки в голове и душе всем людям выращивать намного проще и легче, чем формировать древо духовного ума и сознания.

Монах опустил голову, поняв всю глубину метафоры старца.

— Отче, а человек может сам понять и осознать, что взращивает в себе падший и хищный ум демона?