Бесплатный фрагмент - Драконы, сны и камни

Довик. Повесть

Часть 1. Последний

Когда мчишься так быстро, в боку начинает колоть. Но задерживаться не стану, некогда уже. Чёрт, как проспал-то? И что теперь сказать Ли Ваню?

Улицы городка пустынны. При дыхании изо рта вырываются облачка пара — осень, холодает. Все спят в тепле, сны досматривают. А у меня рабочий день спозаранку начинается. С пяти утра, если точнее. И хозяин въедливый. Я ничего не имею против китайцев, но Ли Вань уж очень придирчив, правда. За каждую минуту опоздания штрафует.

Уф, наконец-то! Вот она, прачечная! Влетаю в дверь, на ходу разматывая длинный шарф. Слава всем богам, хозяина нет! Гордон, как всегда, сидит в своём углу, почитывая газету. Где он их берёт, хотел бы я знать. Бумага давным-давно стала предметом роскоши.

— Привет опоздавшим! — глаза Гордона насмешливо щурятся, он с удовольствием отхлёбывает из чашки, стоящей перед ним. Жадно втягиваю ноздрями пряный запах:

— Ух ты! Нальёшь чашечку?

Обожаю зорелад. Если разбогатею, буду его пить целыми днями.

Гордон наливает в чашку рубиновую жидкость. Смотрит на меня с сочувствием :

— Что, опять не завтракал?

— Завтракал! — лихо вру я, — бабушка знаешь какие оладушки испекла!

При слове «оладушки» в глазах мутится от голода, и я поспешно глотаю из чашки горячую жидкость. Дурнота отступает, и я успеваю заметить сочуствие, мелькнувшее во взгляде Гордона.

Что ж, день начался не так уж плохо. Меня не оштрафовали, напоили зореладом. Можно приступать к работе.

Но прежде чем начать, спрашиваю Гордона — как бы небрежно, как бы между прочим:

— Полетаем сегодня? Как думаешь, получится?

И подпрыгиваю от радости, услышав небрежный, уклончивый ответ:

— Там видно будет, к вечеру ближе.

Это значит — да! И до самого вечера, до окончания рабочего дня, я держусь только этой радостью, ожиданием самого замечательного, что происходит в моей жизни, довольно скудной хорошими событиями. Я не жалуюсь, но без Гордона моя жизнь была совсем уж серой. Не считая некоторых событий, скрытых от непосвящённых.

Бабка держала меня в чёрном теле. Родительских денег — после гибели матери и отца — я так и не увидел. Бабка, как опекунша, получила всё и спрятала под замок. Кормить совсем перестала. Она была бы рада, если б я ушел из дома, но идти мне некуда. Я не жалуюсь. Просто рассказываю, как обстоят дела.

Гордон появился в городе недавно. Ли Вань никак не мог упустить такую выгоду. Эмигрант, который согласен работать за еду и жильё — хорошее приобретение для прачечной. Еду хозяин приносил раз в день, в обед. А спал Гордон здесь же, в кладовке с запчастями для стиральных машин. Кстати, и машины ремонтировал тоже он. Очень выгодное приобретение, очень.

Он молчит о том, что произошло на родине, но я догадываюсь. Таких, как мы, не жалуют последнее столетие нигде, ни в одном царстве-королевстве. Приходится скрываться и быть тише воды, ниже травы, чтобы выжить.

Обычно день тянется долго. Не верьте тем, кто утверждает, что в стирке нет ничего сложного. Горы грязного, вонючего больничного белья с пятнами крови, мочи и лекарств; десятки одинаковых платьиц и костюмчиков из детского дома; полосатые тюремные робы, пахнущие потом, тоской и страхом — всё это нужно рассортировать и подготовить к стирке.

Сортировкой занимается Гордон — мне слишком часто становится дурно во время этой работы. Я закладываю бельё в машины, засыпаю порошок и пятновыводитель, переключаю режимы. После окончания цикла Гордон помогает мне развешивать выстиранное — Ли Вань экономит на автоматических сушилках.

В полдень появляется хозяин с обедом. Когда я нанимался в прачечную, именно обед стал для меня главной причиной, по которой я согласился здесь работать. У меня появилась возможность получать еду хотя бы раз в день. Но для сердечника это очень, очень неподходящая работа.

Ли Вань расставляет на столе объёмистые судки. Не спеша, тщательно протирает столовые приборы. Натешившись нашим нетерпением, которое мы пытаемся скрыть, зовёт к столу. Смотрит, как мы едим. И в конце обеда обязательно говорит, качая головой:

— Вы сришком миного едите — и ты, Довик, и ты, Горидон. Я сришком добирый. Вы меня разоряече.

Угу, разоришь тебя. Паук-кровопийца, вот ты кто — думаю про себя. Молчу, конечно, опустив глаза. Где ещё найти работу сироте шестнадцати лет, кто меня возьмёт?

Ничто не выматывает меня так, как глажка. Гордон работает с прессом для прямого белья, я проглаживаю мелочи. Через полчаса влажный пар от утюга, однообразные движения и бесконечность работы вводят меня в своеобразный транс. Я выполняю работу автоматически и прерываюсь только на то, чтоб глотнуть воды. Воду мы с Гордоном покупаем по очереди — китаец экономит и на мелочах тоже.

Когда мы выходим на улицу, уже смеркается. Почти не разговаривая, быстро идём к заброшенному заводу. Он недалеко. Полуразрушенные корпуса торчат на фоне вечернего неба, как гнилые зубы. Для того, чем мы собираемся заняться, нужно безлюдное место. И темнота.

Тихонько пробираемся на наше место. Старая водонапроная башня похожа на шахматную ладью. Поднимаемся наверх. Нетерпение моё достигает предела — скорей бы, скорей!

Гордон встаёт в центре помещения. Я зажмуриваюсь в предвкушении. Ух, что сейчас будет!… Не могу отследить момент перевоплощения, впрочем, как всегда. Вспышка! — и вместо высокого темноволосого мужчины с сумрачным лицом передо мной расправляет крылья сапфировый дракон. Зал водонапорной башни сразу, кажется, уменьшается в размерах. Я восхищённо качаю головой. Никогда к этому не привыкну!

Гордон старается говорить тихо, но громовой голос, даже приглушённый, сотрясает старую башню.

— Довик, я готов! Забирайся!

И я готов. Мигом поднимаюсь на чешуйчатую спину, усаживаюсь. Сердце стучит быстро-быстро. Как не вовремя! «Тахикардия» — сказал лекарь. Лекарство прописал. Угу. На какие шиши его покупать, то лекарство. Бабка точно не даст. Лишь бы опять не потемнело в глазах. Свалиться с высоты — не самая лучшая идея. Молчу, конечно. Если сказать Гордону, он отменит полёт. Нет уж, потерплю. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.

Постепенно дурнота отступает.

— Гордон, я готов!

Дракон распахивает полупрозрачные крылья и взмывает в тёмное небо.

Полчаса невыразимого, непередаваемого счастья. Полчаса настоящей жизни.

***

Из башни выбираемся тихо-тихо. По заброшке стараемся идти неслышно. Полная луна светит так ярко, что можно не включать фонарь. Воздух, пахнущий осенними листьями, уже обжигает первым морозом.

— А-а-а! Вот они, держи их!

Крик раздаётся так неожиданно, что бедное моё сердце подпрыгивает, а потом колотится о рёбра как ненормальное.

— Гордон! Они тебя выследили! Взлетай!

Но он дергает меня за руку:

— Бежим! — и мы удираем от своры полицейских, петляем в лабиринтах извилистых улочек, топот преследователей стихает. Можно отдышаться. Прислоняюсь к стене, жадно глотаю воздух. Перевожу дух. Гордон, похоже, даже не запыхался.

— Ты почему не улетел, а? — спрашиваю я его.

Он молчит. Потом нехотя отвечает:

— Видишь ли, мы так устроены, что можем превращаться только раз в сутки. Чтобы взлететь, надо выждать двадцать четыре часа. Такая вот мутация у нашего клана. Плата за разум, понимаешь? — он криво усмехается.

— Значит… — я не успеваю продолжить мысль, как сверху на нас обрушивается ловчая сеть и мы бьёмся в ней, как пойманные рыбы.

***

— Отвечай! Кто дракон? — удар по рёбрам. Боль вонзается в бок, как раскалённое ядро. Похоже, рёбра уже сломаны.

— Кто дракон? Ты или он? — палач в бешенстве. Мне уже всё равно. Скорей бы убили. Выговариваю разбитыми губами:

— Я дракон… Я дракон, не он.

Рядом захлёбывается криком Гордон:

— Отпустите мальчишку! Вы же убьёте его! Я дракон, говорю вам! Отпустите мальчишку!

Удар обрушивается на мою голову кувалдой. Успеваю подумать: «Всё, конец!…»

Свет меркнет, будто его выключают.

***

— Маричик… ох, грюпый маричик! Очин, очин грюпый! — знакомый голос причитает рядом со мной, отдаётся болью в голове.

Слышу собственный слабый стон. Открываю глаза. Сквозь кровавую пелену, застилающую глаза, вижу знакомое помещение прачечной. Обеспокоенное жёлтое, узкоглазое лицо склоняется надо мной.

— Режи, режи, грюпый маричик, грюпый Довик.

Лежу. Пошевелиться не получается. Болит всё тело, в голове звенит набат. Во рту вкус крови.

— Зачем ретари? Нерьзя! Схватири Гордона, в тюрьму бросари.

Он долго бормочет, раскачиваясь из стороны в сторону, закрывая лицо ладонями. Из его слов я понял, что Гордона будут судить завтра. Впрочем, можно сказать заранее — суд будет чистой формальностью. Дракон обречён, определят только способ казни. И дело совсем не в запрещённых полётах. Это лишь малая часть вины.

— В чём обвиняют Гордона? — еле выговариваю я непослушными, опухшими губами.

Ли Вань возбуждённо тараторит, перескакивая с одного на другое, но постепенно я начинаю понимать.

Ситуация сложилась странная. На днях в королевскую казну забрались грабители. Дело обычное. Они, воришки, обычно погибают на месте, не успев утащить добычу. Система ловушек настолько хитроумна, что выйти из подземелья невозможно. Но эти воры оказались на редкость удачливы. И золото забрали, и сами скрылись. Начальнику стражи, который пытался их задержать, пришлось туго — проломили голову. Только и успел заметить — в небо взмыл огромный дракон.

Палачи должны до завтра выпытать у Гордона место, где сложено краденое золото. А потом — казнить. В назидание другим.

— Ли, — говорю я. Голос мой сипит и скрежещет, — Ли, мне нужна помощь.

— Ти не знаешь, что говоришь, маричик, — отмахивается Ли Вань, — ты почти сутки проварярся без движения. Я думар, ты умрешь.

— Гордон не виноват! — я настаиваю и чувствую, что голос мой крепнет, — он не при чём, я точно знаю! К тому же он мой друг!

Как мне убедить тебя, чертов китаец! И время, время — его совсем не остаётся! Решаюсь на то, на что не пошёл бы никогда, ни для кого. Секунду медлю — и опускаюсь на колени перед китайцем. Складываю руки старинным жестом мольбы и повиновения — и протягиваю к нему. Это значит — бери мою жизнь, я повинуюсь. И в этот момент я абсолютно искренен.

В глазах Ли Ваня стоят слёзы — он искренне переживает и за меня, и за Гордона. Несмотря на свою легендарную скупость, Ли добрый человек. Он ведь не оставил меня гнить в тюремном лазарете, притащил сюда, возится со мной.

— Ли, — я настойчив, — если ты хоть немного поможешь мне, я спасу Гордона. Только времени у нас мало. Его почти совсем не осталось.

Китаец смотрит на меня недоверчиво. В его глазах я только шестнадцатилетний хлипкий, болезненный сопляк. Но я уже знаю, что надо делать. Озарение пришло внезапно, будто кто-то невидимый нашептал мне решение на ухо. Со мной бывает такое — полная ясность и абсолютное спокойствие. Думаю, это наследственное, от отца.

Наконец Ли вздыхает.

— Радно. Ты меня погубишь, маричик. Но я помогу.

***

Я бреду к своему дому. Вонючий бальзам Ли совершил чудо — я стою на ногах довольно уверенно. Но выгляжу, конечно, не лучше покойника, вставшего из могилы.

Бабушка, открывшая дверь, сначала просто столбенеет.

— О, пресвятые угодники, на кого ты похож! Настоящий бродяга! Хорошо, что мать-покойница не видит, в кого превратился её сынок! Да что ж это такое, люди добрые!..

Она голосит на всю улицу, но я прохожу в дом и ей приходится поневоле идти за мной. Во мне нет больше страха перед бабушкой, перед её клюкой и голосом, который ввинчивается в самый мозг. Все страхи, мучившие меня, умерли там, на заплёванном тюремном полу.

В гостиной я резко разворачиваюсь, так, что она чуть не утыкается носом мне в грудь.

— Ба, мне нужны мои деньги! Прямо сейчас!

Голос мой слаб. Но, видно, что-то такое звучит в нём, что старуха бледнеет, пятится, поворачивается и пытается бежать. Я хватаю её за рукав.

— Мне после родителей остались деньги. И они нужны мне все. Сию минуту.

Только сейчас я замечаю, что стал выше бабушки ростом. И она испуганно и злобно смотрит на меня снизу вверх, напоминая старую крысу.

— Ты высокомерный выродок! Такой же, каким был твой отец! Бедная моя дочь погибла из-него!

— Она была и моей матерью, — холодная ярость прорывается в моём голосе, и старуха отшатывается, — если бы она знала, во что ты превратила мою жизнь!

Наше противостояние продолжается недолго. Бабушка отводит глаза и цедит:

— Так я и знала! Ты вырос неблагодарным, злобным волчонком! Вот твои деньги! Забирай!

Она достаёт из ящика стола пакет и кидает мне. Я разворачиваю бумагу, отсчитываю десять купюр, кладу на стол.

— Это тебе за то, что всё же не уморила меня до смерти.

Последнее, что я слышу, уходя навсегда из родного дома — тихий плач с подвываниями, напоминающий стон подстреленного животного. Но я не оглядываюсь.

***

Тюрьма приближалась. Её высокие стены занимали уже полнеба.

Мне страшно неудобно в женском платье. Лицо чешется под толстым слоем грима. Ли создал из меня миловидную особу лет двадцати. Его ловкие руки так и мелькали возле моего лица то с пудрой, то с помадой, то с тушью.

— Хоросинькая баришиня поручирась, — с удовольствием сказал он, осматривая результаты своих трудов, — пратье замечатерьное!

— Угу, — буркнул я. И за платье, и за грим я заплатил вдвое дороже, чем они стоили, но выбирать мне не приходилось. Надо было осуществить мой план. Следовало поторопиться.

Повозка подъехала уже вплотную к воротам, когда стражник окликнул нас:

— Стой, кто идёт?

— Это я, Ли Вань из прачечной. Привёз чистое бельё!

— Приезжай с утра, косоглазый! Что за бельё среди ночи!

Ли спешивается и подходит к стражнику.

— Видишь ли, храбирый сордат, — доверительно обращается он к верзиле, — у меня есть поручение от господина коменданта пириехать именно сейчас. Именно ночью, — и Ли Вань глазами показывает на девичью фигурку, притулившуюся на краю повозки.

Стражник хохочет. Сластолюбие коменданта вошло в поговорку у жителей города.

— Проезжай, чего там! — стражник отворяет ворота, жадно обшаривая глазами платье, локоны и нарядные туфельки, которые немилосердно мне жмут.

В тюремном дворе всё знакомо. Сколько раз мы забирали отсюда груды грязной одежды, а привозили чистую и выглаженную!

— Ты отправил записку?

Ли кивает:

— Отправир. Дама доржна появиться уже скоро.

Я спешу в здание комендатуры, подобрав юбки, семеня маленькими шажками. Всё надо делать быстро, чётко, не отвлекаясь на второстепенные детали. Я совершенно спокоен, хотя в случае разоблачения смерть — самое лёгкое, что меня ожидает. Ли любезно открывает передо мной двери, как перед настоящей барышней. В это время комендант всегда находится в библиотеке. Но уж конечно, он там не читает — запасы рома пополняются постоянно, это все знают.

Ключи от камер находятся всегда в кабинете — туда-то я и направляюсь. Ли сопровождает меня и говорит охраннику, подпирающему дверь:

— Я привёр девушку господину коменданту. Можно ей подождать внутри?

Солдат равнодушно смотрит на меня, отходит в сторону. Проскальзываю внутрь, скромно опустив глаза. Сажусь на стул, сложив руки на коленях. Воплощённая скромность и смирение. Солдат прикрывает дверь.

Я знаю, что Ли направляется сейчас к коменданту, пригласить его взглянуть на новенькую шлюшку. Я знаю также, что жена коменданта, получившая анонимную записку о шашнях муженька, сейчас летит к тюрьме, пылая гневом.

Я быстро обыскиваю кабинет. Выдвигаю ящики стола. Вот он! Универсальный комендантский ключ от всех дверей!

Прячу ключ в карман и опять сажусь на стул.

Как раз вовремя — в коридоре слышатся шаги. Наступает решающий момент. Сейчас должно всё совпасть согласно плану — или я закончу жизнь на пыточном колесе. Совершенное спокойствие и сосредоточенность царят внутри. «Этот мальчишка сделан из камня», — говорят те, кто видел меня в деле, и это похоже на правду. Только вот сердце может подвести — оно и сейчас прыгает и переворачивается в груди, грозя остановиться каждую секунду, хорошо хоть, не болит.

Дверь в кабинет открывается, я вижу Ли и коменданта. Расхристанный, издающий запах рома краснолицый мужчина вызывает омерзение. Он, покачиваясь, подходит ко мне. Я встаю. Комендант треплет меня по подбородку, стирая грим, но опьянение не позволяет ему заметить это.

— Мммилашка какая, а, Ли? Вот это угодил, умаслил, хе-хе… раздевайся, милая, — это мне.

В этот момент, как нельзя более кстати, в кабинет влетает жена коменданта. Облегчённо вздыхаю. Наконец-то!

Женщина с ходу оценивает ситуацию. Подлетает к муженьку, плохо соображающему во хмелю, вцепляется в его жидкую шевелюру и треплет, громогласно причитая:

— Ах ты ж, старый потаскун! Да что ж такое, люди добрые! И сюда шлюшку приволок!…

Выскальзываю за дверь. Уф. Получилось. Охрана, вытянув шеи, прислушивается к звукам скандала, несущимся по всем этажам комендатуры. Никто не замечает девушку, бегущую по тюремному двору.

В узилище воняет страхом и кровью. Толстый надзиратель, храпящий сидя, вздрагивает и просыпается, когда я тихонько стучу по его плечу.

— А? Ты что? Кто?

— Господин надзиратель, — стараюсь, чтобы голос звучал как можно жалобней, — пропустите меня к мужу, пожалуйста. Его казнят завтра, хочу проститься. Господин надзиратель, заклинаю всем святым…

Тихонько кладу на стол пачку денег. Толстяк смотрит на меня, на пачку, опять на меня. Мне ударяет в голову мысль — грим смазан! Ох ты! И ведь не поправишь! Прикрываю лицо руками, всхлипываю. Надзиратель смахивает деньги со стола быстрым движением. Бурчит:

— Ладно уж… только быстро! Не задерживайся!

Да уж, задерживаться тут я не стану. Ряды камер. Тюрьма не спит. Кто-то молится, кто-то плачет. Слышится тихое бормотание. А тут — безумное хихиканье. Ищу камеру, где тихо.

Я не ошибся, Гордон лежит на куче соломы, свернувшись в клубок. Он не шевелится, когда дверь камеры лязгает, отпертая краденым ключом.

— Ну что, полетаем? — говорю я, наклонившись к лежащему. Тот быстро садится, глаза его изумлённо распахиваются.

— Довик? Но как?..

— Тихо, тихо, — перебиваю я, — всё потом расскажу! Ты как — идти можешь, кости не сломаны?

— Я ж дракон, — невесело усмехается он, — всё уже восстановилось! Кстати, ты вовремя! Через час мне бы уже вкололи сыворотку!

Я содрогаюсь. Сыворотка не позволяет совершаться превращениям, уродует тонкие настройки организма, и метаморфозы прекращаются навсегда. Сыворотку вкалывают обычно перед казнью, чтобы существа не могли перевоплотиться и улизнуть от возмездия. Гордону просто повезло, что я появился раньше, чем палач со шприцем.

— Идём! Выходи, Гордон!

Запираю камеру. Жаль, ключ не вернуть на место. Тогда бы вообще было концов не найти. В любом случае, искать будут хрупкую блондинку. А Ли отсидится на родине или откупится.

— Я сам решу, чито мне дерать, Довик, — сказал он мне, — не первый раз Ли Вань попадает в перепрёт.

Хм. Кто бы мог подумать. Авантюрист. Запомним на будущее.

Узенький проход на крышу сделан для трубочиста. Он неудобный — плевать, главное, что он есть. Гордон в облике дракона точно бы здесь застрял. Дверь на замке, конечно. Такой замок был на буфете, куда бабушка прятала от меня еду. Легко открывается шпилькой.

На крыше темно и ветрено. Подходим к краю.

— Гордон. Ты уже можешь?…

— Да, — перебивает он, — ровно сутки прошли, я готов.

— Тогда не будем терять времени. Приземлишься за городом, возле реки, где пещеры, знаешь? Только не превращайся, полетишь дальше.

Гордон пристально смотрит на меня, но молчит. Кивает. Сосредотачивается. Миг — передо мной расправляет крылья сапфировый дракон, самый прекрасный из всех, кого я видел.

Полёт — самое восхитительное, что происходило со мной в жизни. Ни с чем не сравнить момент единения с огромным могучим существом. Ощущение нереальности и всемогущества, ликования и полноты жизни.

Гордон делает плавный разворот над тюрьмой — во дворе поднимается суматоха, доносятся слабые испуганные крики, выстрелы, солдаты задирают головы, рассматривая дракона, улетающего от правосудия.

***

На берегу тихо и холодно, от близкой воды тянет сыростью. Я дрожу в своём девичьем платье. Гордон складывает крылья и вопросительно смотрит на меня.

— Именно сюда ты хотел?

— Подожди немного, пожалуйста, — говорю я, — мне надо взять кое-что в пещере.

Зайдя в тёмную нору, зажигаю факел. Чужие тут не бывают, боятся. Здесь мы прячем свою добычу. Быстро переодеваюсь в тёплую одежду. Ух, хорошо! И как это женщины носят юбки? Беру один из узлов, сваленных у стены, выхожу. Тяжело, чёрт!

Дракон смотрит на меня, его глаза мерцают синим светом.

— Гордон, — говорю ему и прикасаюсь к тёплой чешуе, — я не полечу с тобой. Мне ещё рано. У меня много дел здесь.

Дракон в недоумении.

— Но, Довик… ты должен полететь вместе со мной!

— Успокойся, Гордон, — говорю ему таким тоном, каким и должен говорить.

— Я скажу тебе, чтоб ты понял. Мой отец был Всадником. Это многое объясняет, правда?

Гордон поражён. В его глазах появляется понимание. Действительно, кто, кроме Всадника, мог подойти к нему в первый же день знакомства и предложить: «Ну что, полетаем?» Не всем дано разглядеть Дракона в теле человека. Для Всадника это легко, как увидеть звезду на небе.

Говорю древние слова, глядя дракону прямо в глаза, как до меня делал мой отец, а до него — мой дед, и прадед, и нескончаемое количество Всадников.

Воздайте почести Драконам

В поступках, мыслях и словах,

Они встают живым заслоном

На смертных царствах рубежах —

Там, где решает взмах крыла:

Жить миру иль сгореть дотла.

Гордон не пытается больше спорить. Драконы не спорят со Всадниками. Он склоняет голову. Огромная слеза скатывается прямо мне в ладонь и тут же застывает звёздчатым сапфиром.

Закрепляю узел на спине дракона.

— Думаю, золото из королевской казны тебе вовсе не будет лишним, — и в ответ на изумлённый взгляд смеюсь:

— Да-да, ты не последний дракон в королевстве! Казну мы ограбили ловко, я и мои друзья, но это не единственное место, где есть деньги! У меня большие планы, знаешь ли! Я только начинаю!

Гордон пристально смотрит на меня, и я понимаю, о чём он хочет спросить меня:

— Мы увидимся? Ты прилетишь в Страну-за-горами? Ты справишься без меня?

— Я справлюсь, — отвечаю я, — лети, дитя неба, уже утро!

Дракон послушно взмывает в небо, описав круг на прощанье, вот он поднимается всё выше, скрывается в розовых облаках, мелькает опять и пропадает уже насовсем. Я остаюсь один.

— Прощай, Гордон, — шепчу я, сжимая в кулаке сапфир.

Мы не увидимся больше, я обманул тебя. В чужой стране ты найдёшь новую жизнь, других драконов, дом и семью. Моё золото — доля с грабежей — позволит тебе избежать нужды. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Кем бы не были мои предки, я буду жить иначе. Я — последний живой Всадник. И собираюсь оставаться живым как можно дольше.

Накоплю золота. Уеду в далёкую спокойную страну без потрясений, войн и революций. Построю дом на берегу тёплого моря. Женюсь.

Куплю себе новое сердце. Я очень хочу жить.

Часть 2. Жертва

«… В одной далёкой-далёкой Галактике, на одной очень холодной планете появилось нечто. Появилось оно из звёздной пыли, голосов космоса и сияния ближайшего солнца, озарявшего синим светом ледяной мир…»

Я с раздражением захлопываю книгу.

— Дружище, а поинтереснее ничего не найдётся? Это же сказки для девочек! Разве я похож на девочку?

— Что ты, Довик, от девочки в тебе разве что длинные волосы. Да ресницы девчачьи, но это уже не твой выбор, да?

Библиос с трудом поднимается, ковыляет вдоль книжных полок. Чего здесь только нет! Старые фолианты Земли. Прозрачные пластины из Пояса Ориона. Драконьи скрижали. Говорящие книги из мира с непроизносимым названием. Настоящее богатство.

Мой друг собирал библиотеку всю жизнь. А удалившись от дел, решил открыть книжный магазин.

— Вот, смотри. Это не продаётся. Дам только почитать. Обещай, что будешь бережно с ней обращаться!

Старческие руки держат книгу так цепко, словно отдать её неимоверно трудно. Впрочем, так оно и есть. Не припомню случая, чтобы Библиос продал хоть одну из своих любимиц. Зачем тогда открывать магазин?

«Магические опыты. Зелья и заклинания.» — значится на кожаном переплёте. Я чувствую странное волнение — книга влечёт меня, хочется уже взять её в руки, перелистывать тяжёлые страницы, всматриваться, читать…

Дома, растягивая удовольствие, я варю себе огромную чашку зорелада. Любимый напиток на балконе, лазурный океан рядом, тёплый ветер, запах цветущего жасмина. Всё, как мечталось когда-то. Кроме одного. Здоровье моё никак не идёт на поправку.

Прошёл год с момента моего безумного бегства из Королевства Трёх мечей. Трюм парусника, увозившего меня навсегда из родных мест, был набит золотом. Краденым золотом. Что ж, король не обеднеет, в казне ещё много осталось.

Насколько я знаю, все мои подельники тоже хорошо устроились, кто где. Вестями мы обменивались очень редко, чтоб не навести ищеек на след.

Тут меня точно не найдут. Затерянный остров в тропическом раю. Большой дом у океана, пляж, по которому я гуляю часами. Помнится, я хотел жениться — но вот подходящих девушек на острове нет. Неподходящих — сколько угодно, ну, ты понимаешь. Они буквально осаждают меня заманчивыми предложениями. Охота на Довика. Точнее, на кошелёк Довика.

Сегодня я получил приглашение на бал, который губернатор острова даёт в честь своей дочери. Алите исполняется восемнадцать, и красота её ослепительна настолько, насколько ужасен характер. Говорят, она лично порет кнутом провинившихся горничных. Что ж, сочувствую её будущему мужу.

А на бал пойду. Немного развлекусь, и с Рамедом увижусь в неофициальной обстановке. Рамед — банкир, в его подвалах хранится моё золото. А к губернатору он придёт точно. Как не прийти — он давно и страстно влюблён в Алиту. Вот такие дела

творятся на нашем острове.

Наконец я беру в руки книгу. В прежней жизни я редко читал, и теперь навёрстываю упущенное.

Кожаный переплёт тёплый на ощупь. Золотом и киноварью нарисованы буквицы. Медленно перелистываю страницы. «Как вызвать демиурга» — спасибо, нет. Демиург мне точно не нужен.«Заклинание бури» — это для бури или наоборот — от?

Вдруг у меня перехватывает дыхание. Я не верю своим глазам. Заголовок гласит: " Как получить новое сердце». Вот так просто.

Я снова перечитываю старинный рецепт. Не стану пересказывать его полностью. Скажу только, что надежда вылечиться вспыхнула во мне ярко, как никогда раньше. «Тахикардия» — говорят доктора и назначают то одно, то другое. Это лучшие доктора, и лечение дорогое. Только не помогает оно нисколько. Весь остров знает, что молодой богатый Довик — не жилец. Приступы всё чаще укладывают меня в постель, и я с тоской вспоминаю прежние времена — полёты с драконом, тяжёлую работу у Ли Ваня, разбойничьи налеты на королевскую казну. Неужели это всё, что я успел за свою жизнь?

Если верить книге, всё достаточно просто. Чужое сердце становится моим, когда определённым образом читаешь заклинание, держа жертву за руку. Жизнь за жизнь. Не надо мне говорить, что это безнравственно. Посмотрел бы я на тебя, если б твоё сердце сжималось и колотилось, как сумасшедшее. Ты не знаешь, каково это, когда сердце останавливается и с ужасом понимаешь — всё, конец! И потом, когда приступ минует, думаешь: «Не в этот раз, курносая! Не сегодня!» Поэтому не надо говорить мне о нравственности и милосердии. Я молод и очень хочу жить. Я найду жертву.

***

К особняку губернатора я подъезжаю в сумерках. Лошадь осторожно несёт меня сквозь засыпающий лес. Живу я на отшибе, что для меня очень удобно. Заросли вокруг безопасны, давно тут не видели никого крупнее тапира.

Ярко освещённый дом напоминает большое нарядное пирожное — губернатор любит роскошь. Множество лошадей и карет у крыльца, музыка, снующие слуги, нарядная гудящая толпа в зале — всё создаёт ощущение праздника. Я прохожу из комнаты в комнату, разыскивая Рамеда. Со мной здороваются, заговаривают. Я отвечаю на ходу, улыбаюсь, киваю. Чувствую, не надо было приезжать — знакомая тоска, вестница близкого приступа, охватывает меня. Духота, мерцание свечей, гул голосов — невыносимо просто. Иду вглубь дома. Мне надо посидеть в холодке немного. О, вот подходящий диванчик! Сажусь, закрываю глаза. Прислушиваюсь к себе — пронесло? Или через секунду бедное моё сердце сожмётся и задрожит?

Сначала я попросту не замечаю, что дверь соседней комнаты приоткрыта и оттуда слышатся голоса. Не до того мне. Но дурнота потихоньку отступает, и я различаю голоса. Алита и Рамед. Спорят о чём-то.

— …Говорю тебе, соблазнять его — пустая затея! А если он не клюнет на твои прелести? — это Рамед.

— Говори себе что хочешь, а я захомутаю его сегодня же! Как честный человек, он просто обязан будет на мне жениться!

— С огнём играешь, Алита! Я ревнив, ты знаешь!…

— Ну что ты, что ты, дурашка! Я его быстренько уморю, пара страстных ночей точно сведут его в могилу! А тебе, как всегда достанется и это… и это… ай, не надо, вдруг войдёт кто!

И задыхающийся голос Рамеда:

— Что ж ты делаешь со мной, любовь моя! Погоди, всё, угомонись, дай сказать!

И уже другим голосом, немного успокоившись:

— Ты знаешь, что наш драгоценный богатенький Довик — попросту грабитель? Его никогда бы не нашли. Но буквально на днях королевская полиция получила письмо с сообщением, что преступник скрывается здесь! Анонимное послание, но составлено очень, очень убедительно!

Восхищённый голос Алиты:

— Как ты умён! Ну да, Довика арестуют, а его золото уже у тебя! Чудесно! И мне не придётся сверкать перед ним голыми сиськами! Обожаю тебя, ты чудо!

Звук поцелуя. И довольный голос Рамеда:

— Всё ещё проще, дорогая. По своим каналам я узнал, что сюда присылают не полицию, а убийцу. Опытного убийцу. Король решил не церемониться — Довика прихлопнут, как муху, и дело с концом!

Лёгкий смех, звуки поцелуев, невнятный страстный шёпот.

Встаю. Пробираюсь сквозь вереницу комнат, сквозь блеск и праздник. Выхожу в тихую прохладу ночи. Сажусь на коня. Уезжаю.

***

В ночном лесу немного успокаиваюсь. Мне даже смешно становится. Какие сети плетутся вокруг моей персоны, сколько внимания! Точнее, вокруг моего золота. Что ж, надо завтра же забрать свой вклад из банка Рамеда. Без всяких объяснений.

С Алитой я не прочь позабавиться, конечно. Уж больно хороша. Но жениться на такой — упасите меня, все древние и новые боги!

Что это? Непонятный шорох сзади. Останавливаю лошадь, прислушиваюсь. Шорох повторяется, уже ближе.

— Кто здесь? — надеюсь, мой голос звучит спокойно. Я не из пугливых, но в ночном лесу следует быть осторожным.

Тишина. Птица, наверное. Или тапир. Кто ещё здесь может быть?

Продолжаю путь, погружённый в свои невесёлые мысли. Видимо, придётся срочно переезжать в другое место…

…Удар! Я вылетаю из седла, падаю на землю со всего маху. Слышу удаляющийся топот копыт — испуганная лошадь мчится, не разбирая дороги. Сквозь боль чувствую чьё-то присутствие, хочу вскочить на ноги, но не могу, тело опутано ловчей сетью. Страха нет, только сожаление, только бесконечная грусть — как же так, неужели вот прямо сейчас все закончится и я, последний Всадник, Довик вей Дан, перестану быть! И мой друг, сапфировый дракон Гордон, понапрасну будет ждать меня в далёкой Стране-за-горами… Тень вырастает надо мной, безмолвная, черная, стремительно отводит руку для удара — лунный свет скользит по длинному лезвию катаны. Вот сейчас!… но тут сердце моё сжимается, трепещет и останавливается. Тьма застилает глаза. Наверное, в этот раз — действительно конец! Прощайте все. Погружаясь во мрак, слышу издевательский хохот старухи с косой. Я иду, курносая. Убийца, ты опоздал.

***

— Грюпый, грюпый Довик! Грюпый марьчик! Совсем один, как торько тебя раньше не убири!

Я же умер. Ну да, всё правильно. Значит, Ли тоже здесь? Что ж, в компании веселее. Дружище. С тобой-то что случилось?

Открываю глаза. Запахи, звуки, свет — все сразу обрушивается на меня, и я ошеломлённо моргаю.

Ли Вань причитает, меняя компресс у меня на лбу. Сильный запах камфары окончательно приводит меня в сознание.

— Ли, старый китаёза, что ты тут делаешь? — надеюсь, слова мои звучат понятно. Горло пересохло, и голос хрипит и скрежещет.

— О, очнурся? Это хорошо! — Ли искренне рад, он отворачивается, тайком смахивает слезу.

— Ты опять спас меня, старина? Как ты тут оказался?

Я с удовольствием смотрю на Ли Ваня. Он не изменился, мой друг и подельник, разве что похудел немного.

— Я узнар, что к тебе посрари убийцу. Поторопирся, но опоздар, эх! Старый становрюсь, торстый!

Ну конечно. Везение, тупое везение, вот это что. Ли подоспел как раз вовремя, чтоб перехватить бритвенно-острое лезвие, занесённое надо мной. По внешнему виду не скажешь, что этот маленький китаец — превосходный боец, но я-то видел, как он один расправился с бандой уличных отморозков: несколько стремительных движений — и нападающие замерли на земле, скрючившись, как креветки.

— Ли, — пытаюсь сесть на кровати, — а где убийца? Ты поймал его?

Ли оскорблённо хмыкает.

— В подваре сидит твой убийца, я его немножко связар, чтоб он не убежар.

Встаю. Меня немного пошатывает, но я чувствую, что угроза миновала. «Не сегодня, детка!» — мысленно говорю Смерти, и она отступает, грозя мне костлявым кулаком.

— Ты куда собрарся, ненормарьный! — Ли хлопочет возле меня, но остановить не пытается. Слишком хорошо меня знает. Всё равно сделаю по-своему.

В подвале темно и сыро. Пленник забился в угол, сверкает глазами. Подходим ближе. Свет факела озаряет тщедушную фигурку, короткие волосы. Мальчишка?

— Ли, он же моложе меня! Что ж это за убийца такой! Совсем ребёнок!

Мальчишка смотрит прямо на меня. Огромные светлые глазищи, лицо бесстрастно.

— Это воин из клана Жи, — говорит Ли, —

они с детства убивают. Если бы драрся не я, а другой черовек — не победир бы. Очень опасно. Очень.

Мальчик гордо вздёргивает подбородок. Да, малыш, ты не боишься смерти. Ты с ней так же близко знаком, как и я.

— Ли, — говорю я медленно, — он мне нужен. Надеюсь, у него крепкое, здоровое сердце.

Ли странно смотрит на меня, молчит. Потом осторожно произносит:

— Не у «него», Довик. У «неё». Конечно, у неё здоровое сердце.

***

Утром я приехал в городок. Визит в банк не занял много времени.

— Рамед, дружище, я заберу ненадолго своё золото. Покупаю остров неподалёку. Нужно обеспечение, ты ж понимаешь. Не беспокойся, носильщиков я привёл с собой!

Носильщиков двадцать человек. Все хорошо вооружены, конечно. Наверное, поэтому Рамед отдал вклад без звука. А что ему оставалось делать?

Погрузка слитков и мешков с монетами на мой корабль заняла целый час. Да, я действительно богат!

Напоследок ослепительно улыбаюсь банкиру:

— До встречи, дружище! Буду держать тебя в курсе сделки!

Он так же широко улыбается в ответ. Мне кажется, я слышу его мысли: «Всё равно тебя скоро прикончат, тупой ублюдок!»

И я мысленно отвечаю: «Фак тебе, тупой ублюдок! Ты проиграл!»

***

В спальне меня ждёт сюрприз. Неожиданный сюрприз и очень приятный, чего уж там. Алита грациозно лежит на голубых шёлковых простынях. Её прекрасное тело слегка прикрыто чёрными блестящими волосами, на губах — чувственная улыбка. Мы молча смотрим друг на друга, потом она манит меня рукой. Совершенные груди с нежными коралловыми сосками, изящные длинные ноги, кожа цвета сливочного масла. Моё тело моментально отзывается, кровь ударяет в голову, я чувствую, как набухает моя плоть от одного взгляда девушки. Быстро подхожу, склоняюсь, целую нежные губы. Провожу руками по её телу, она выгибается мне навстречу.

Решила подстраховаться, значит. Осуществить свой замысел — постель, свадьба, вдова. Хорошо. Я тоже умею играть в эти игры.

Отстраняюсь. Смотрю прямо в глаза.

— Жди меня, милая. Я скоро.

Выхожу, быстро направляюсь в свой кабинет. Через полчаса у меня будет новое сердце. Тогда посмотрим, как сработает твой план. Собралась уморить меня? Ты первая запросишь пощады, бездушная кукла. Безнравственно? О да! Но кто ж из мужчин на моём месте отказался бы?

Ли вопросительно смотрит на меня.

— Дружище, у меня в спальне дама. Пришли ей фруктов и хорошего вина, ладно?

Ли хочет что-то сказать, но только машет рукой и выходит.

Раскрываю книгу. Ещё раз повторяю заклинание. Что ж, если это сработает, я спасён. Девчонка всё равно обречена, клан Жи не простит ей промашки.

Спускаюсь в подвал. В руках у меня серебряный кубок с вином.

Моя незадачливая убийца так же сидит в углу, глаза закрыты. Что-то тихо бормочет. Молится? Прислушиваюсь. Странные, незнакомые, прекрасные слова:

Молчу, томлюсь, и отступают стены,

Вот океан, весь в хлопьях белой пены,

Закатным солнцем залитый гранит,

И город с голубыми куполами,

С цветущими жасминными садами.

Мы дрались там. Ах да!

Я был убит…*

На слове «убит» глаза её распахиваются, и в них я вижу всё, о чём она только что читала: тоску по несбывшемуся, прощание с красотой и прелестью мира, покорность неизбежному.

Протягиваю бокал:

— Выпей. Здесь опиум. Тебе будет легче.

Она с презрением смотрит мне в глаза:

— Я не боюсь боли. Не беспокойся, я не стану сопротивляться. Я и так уже всё равно что умерла.

Какой голос!.. Она умолкает, но внутри себя я слышу этот глубокий, печальный, прекрасный голос, он завораживает, обволакивает… наверное, такие голоса были у сказочных сирен. Чёрт, не надо было говорить с ней!

Ухожу. Уход мой похож на бегство. Что ж, я всё равно не передумаю. Уже у двери бросаю через плечо:

— Готовься. За тобой придут через десять минут!

***

Я волнуюсь, конечно. Очень. Боюсь, что собьюсь и забуду слова. Боюсь, что ничего не выйдет. Но я не отступлю. Терять мне нечего.

Подхожу к алтарю. Он устроен здесь же, в подвале. Для каких целей — лишь богам известно. На древнем камне уже лежит жертва, укрытая с головой белым покрывалом. Лежит спокойно, как и обещала. Проверяю по книге, все ли условия соблюдены. Глубоко вздыхаю, чтоб успокоиться. И вдруг знакомая волна дурноты накрывает меня, сердце подскакивает и стучит с перебоями, в глазах пляшут чёрные мушки. Собираю волю в кулак — только не сейчас! — беру жертву за руку и начинаю магический обряд, превозмогая себя.

Древние слова приобретают цвет и вес, вокруг кружатся горячие вихри, факелы вспыхивают и гаснут, и загораются вновь, и это тянется бесконечно. И я произношу последнее слово.

Тишина. Полная, оглушительная. Прислушиваюсь к себе. Давно забытое ощущение здоровья наполняет меня, как солнечный свет, как тёплый ветер. Всё получилось! Молодое, здоровое сердце стучит ровно и сильно. Смотрю на тело под белым покрывалом. Тонкие пальцы медленно остывают в моей руке. Бесконечная печаль и сожаление охватывают меня — спасибо, девочка из клана Жи! Я тебя не забуду. Ты чуть не убила меня. Ты спасла мне жизнь.

Я хочу попрощаться. Откидываю покрывало — и словно получаю удар под дых! Не могу вздохнуть, в голове пронзительный звон — что это? Я схожу с ума? На древнем камне лежит совсем другая девушка, прямо на меня смотрят широко раскрытые голубые глаза Алиты! Как? Почему? Смятение и ужас охватывают меня, мозг отказывается воспринимать случившееся.

Я бегу к выходу, кричу:

— Ли! Быстро сюда!

Китаец отзывается тут же, видимо, стоял за дверью.

— Ли! — кричу ему прямо в лицо, — кого ты сюда привёл? Что ты наделал?

Друг твёрдо смотрит мне в лицо.

— Я сдерар всё, как надо, Довик. Она — сама зроба, сама ненависть. Такие рюди доржны умирать! Она ничего не почуствовара, немного опиума в вино…

Бешенство моё кипит, клокочет и требует выхода. Я коротко бью Ли прямо в лицо. Он не пробует защититься, только молча смотрит на меня. Кровь заливает его подбородок, капает на одежду.

— Косоглазый ублюдок! — шиплю ему в лицо, — держись от меня подальше! Ты мне больше не друг!

***

Губернаторская дочь мертва. Её тело — на жертвенном алтаре в моём доме. Сейчас нет смысла оплакивать её и все те сладкие минуты, которые могли бы у нас быть. На карту поставлена моя жизнь. Опять. Что ж, мне не впервой спасаться бегством. Но действовать надо немедленно.

Иду к своему кабинету, печатая шаги по каменному полу. Слуги испуганно разбегаются по углам.

Открываю дверь. Солнечный свет бьёт в глаза, и я не сразу замечаю тонкую фигурку у стойки с кинжалами. Да что ж такое-то! Опять эта девчонка!

Она резко поворачивается, в руке взблескивает лезвие. Заносит руку — собирается метнуть? А, чёрт, она-таки убьёт меня! Отпрыгиваю в сторону и тут только понимаю, что острие кинжала направлено прямо в её сердце!

— Стой! — ору я зачем-то, — не делай этого!

Время замедляется. Я вижу, как её рука движется вниз, как сжимаются побелевшие губы, как на лбу образуется страдальческая складка — и понимаю, что нет сейчас ничего важнее, чем остановить это страшное движение, и не успеваю! Не так я быстр! И сейчас, сейчас острие вопьется в хрупкое тело! Нет, не надо, ты уже умерла сегодня, мне не вынести твоей смерти ещё раз!

Мимо со свистом пролетает какой-то предмет и ударяет девушку в висок. Она вскрикивает, роняет кинжал и падает на пол. Точнее, на подставленные руки Ли, который перебрасывает её лёгкое тело через плечо и кричит:

— Быстрее, Довик! Они уже бризко!

Нет смысла спрашивать, кто «они». Какие-нибудь «они» всегда оказываются слишком близко. Я привык удирать.

Бегом спускаемся к побережью. Мой корабль стоит на рейде, готовый к отплытию. Ли сваливает девчонку в лодку, хватаемся за вёсла. Отплыв на приличное расстояние от берега, мы видим, как синие мундиры губернаторской гвардии заполоняют сад, подступают к дому.

«Теперь я не только грабитель, ещё и убийца!» — мелькает горькая мысль, но я прогоняю её. Сделанного не воротишь. Не впервой мне начинать новую жизнь. И следующая моя жизнь начинается прямо сейчас.

***

Море всегда действует на меня магически. Перед лицом величия и огромного пространства кажутся мелкими все мысли и желания, что беспокоили на берегу. Солёный ветер хорошо прочищает мозги.

Ли смотрит на удаляющийся берег. Подхожу, встаю рядом.

— Ли. Прости меня.

Он молчит. Я бы не простил, точно. Есть вещи, которые простить очень трудно.

— Прости.

Я не знаю, что ещё сказать. Да и что тут скажешь? Что я был заносчивым говнюком? Так он это знает.

Наконец Ли поворачивается и улыбается.

— Так и быть. На этот раз я прощу тебя, Довик вей Дан! — и тут же, без замаха, резко бьёт меня в лицо. Я улыбаюсь, слизывая кровь с разбитых губ.

— Это тебе за косогразого убрюдка, — назидательно говорит Ли, толкая меня плечом.

— Да понял я, понял! Пойдём-ка выпьем, старина!

После кубка доброго инорского вина корабль качается чуть сильнее. Этот напиток я открыл для себя недавно — или он открыл в моем лице ценителя пряного, сладковато-горького вкуса.

— Чем ты запустил в девчонку, Ли?

— Чем? Башмаком! — Ли демонстрирует босую ногу, — с тебя пара ручших амборских сабо, Довик!

Я не один. Со мной море, друг, преданные люди. Моё золото, в конце концов. Мне всего восемнадцать. Я здоров, как всякий восемнадцатилетний юнец. Смерть не получит меня сегодня — и завтра тоже. От этих мыслей вино в кубке кажется слаще.

— Эй, Довик, посмотри, наша убийца очнулась! — Ли приподнимает голову девушки, пытается напоить её вином.

Подхожу. Затуманенные зелёные глазищи проясняются, девушка с недоумением осматривается. Сажусь рядом, на палубу. Улыбаюсь.

— Я Довик. Это Ли. А тебя как зовут?

_________________

*Сонет, Гумилев Н. С.

Часть 3. Предатель

Я с отвращением закрываю дверь таможенного управления. Невмоготу больше приходить сюда. Не хочу. Каждый раз по окончании процедуры чувствую себя уставшим, полностью опустошённым. Разбитым.

Не думал, что в Стране-за-горами такие суровые порядки. Мы не можем пройти процедуру въезда уже вторую неделю. Не очень-то мне это и надо, но декорацию соблюсти необходимо. Пока я каждое утро дышу кислым воздухом канцелярии, чиновники спокойны: ходит, просит — обычный купец, нечего беспокоиться. Дал бы взятку — давно б выписали все разрешения, и на въезд, и на торговлю. Но этот дикарь — то есть я — не знает порядков в цивилизованных странах. Пусть кукует на рейде.

На самом деле я жду. Выжидаю, когда вернётся разведчик, посланный вглубь страны.

На корабле непривычно тихо. Под бизанью расположились плетельщики: из старых пеньковых канатов они создают массу вещиц, как нужных, так и откровенного хлама. Уже целый ящик заполнен мочалками, гамаками, подставками и настенными украшениями. Все это барахло можно продать в ближайшем порту и немного заработать. Я не возражаю. Уж если мы застряли здесь без возможности сойти на берег, пусть каждый развлекается как может. Тем более баловать команду высокими заработками не в моих правилах.

На верхней палубе Ри гоняет группу моей личной охраны. Я остановливаюсь. Хрупкая девичья фигурка в мешковатой мужской одежде передвигается с грацией и быстротой пантеры. Ри управляется с мечом виртуозно, и ветераны сражений только пыхтят и обливаются потом. Никто из команды не знает о том, что странная воительница с прозрачными светлыми глазами — убийца, опасный более, чем сотня противников. Я до сих пор чувствую себя неловко в её обществе. Честное слово, я не знаю, как с ней говорить. Она вежлива. Безупречно держится, никогда не даёт повода для сплетен. Каких только догадок не строят на её счёт досужие болтуны! Но истины не знает никто, кроме меня и Ли Ваня. И самой Ри, конечно.

Как-то я слышал разговор матросов. Будь они потрезвее, могли бы меня заметить, я спокойно стоял в тени под мачтой и раздумывал как раз о Ри. Она крепко зацепила меня, не скрою. Неужели так заметно со стороны?

— Довик наш по этой вобле сушеной вздыхает, — это Тан, боцман, — а видели бы вы, какая цаца была у него в Дорвитане! Сиськи — во! Губищи — во! Задница как у кобылы…

— И всё же он сердцем за госпожой Ри тянется, — Касор, один из самых старых моих служащих, руками изобразил нечто волнообразное. Очевидно, именно так я тянусь сердцем за госпожой Ри.

Эта девушка до сих пор загадка для меня. Красивая? Да полноте, хороши у неё только глаза. Огромные, светлые, раскосые — она одним только взглядом повелевает или останавливает. Худая. Очень худая. Маленькая грудь еле заметна под рубахой, когда она снимает панцирь. Невысокая, смуглая. Волосы немного отросли и вьются кольцами. Владеет всеми известными видами оружия и умеет убить человека двести тридцатью способами. Девочка-убийца из клана Жи. За всё время знакомства я вряд ли услышал от неё сотню слов. Если ей не хочется отвечать на вопросы, она просто смотрит мне в переносицу — и молчит. С другими вообще не разговаривает. Для обучения солдат ей хватает жестов. Она любит хорошие стихи. Музыку. Равнодушна к удобствам и еде. И, похоже, ко мне тоже равнодушна.

***

Мой шпион вернулся из разведки. Походы в канцелярию больше не нужны — и я рад этому почти так же сильно, как благополучному возвращению друга. Я выжидал возвращения Ли Ваня две недели — приходилось торчать в бухте и кланяться чиновникам.

Страна-за-горами известна своей толерантностью. Здесь находят прибежище беглецы из всех стран. И преступники, конечно. Такие, как я.

Два года назад мой друг Гордон обосновался здесь — и как в воду канул. Я осторожно пытался узнать, как он устроился, чем занимается. Но сведений не было.

Теперь я и сам скрываюсь. В Королевстве Трёх Мечей, надеюсь, королевскому казначею до сих пор икается при одном воспоминании об опустевшем хранилище. Перед побегом из страны я выгреб из казны всё, что было. До последнего тиггерта.

Собрался было обосноваться в Астриканте. Хорошая, тихая страна. Дом купил, жениться собирался. Новое сердце приобрёл. Всё рухнуло в момент. Убил дочь губернатора — по нелепой случайности, но кто бы стал слушать мои оправдания! Пришлось бросить налаженную жизнь и дом — и снова бежать, на этот раз в Страну-за-горами. Тогда же и Ри появилась. Её послали меня прикончить — я рад, что у неё не получились.

***

Ли вернулся под вечер. Возник на пустом месте, и я опять удивился его умению появляться ниоткуда и скрываться в никуда. Китаец был мрачен. Моего друга он не нашёл.

— Как будто и не быро никогда никакого Горидона, — Ли хлебал горячий боргош, — я недерю крутирся в той деревне, где его видери посредний раз. Запомнири, конечно. Он ведь с помпой путешествовар. Богатенький Горидон.

Ли остро взглянул на меня. Помедлил.

— Знаешь, Довик, его, возможно, и в живых уже нет. Стукнури по горове нашего Горидона — и прикопари в укромном местечке.

Нет, Ли. Гордон жив. Я не буду сейчас тебе объяснять, но я чувствую каждого дракона, с которым встречался в жизни. Таково свойство Всадников. И внутреннее чувство говорит мне — он где-то далеко, в горах. И он жив. Почему не отвечает на мой зов — непонятно. Но я надеюсь найти его.

Древняя раса Всадников заканчивается как раз на мне. Я — последний. После останутся только легенды о повелителях драконов. Если я не оставлю потомства, конечно.

Всю историю драконов и Всадников мне рассказывал отец — давным-давно, в прошлой жизни, когда мир был ещё огромным и радостным, и два самых главных человека любили и защищали меня. Родителей убили, когда мне исполнилось восемь. Но легенды о Всадниках, которые рассказывал отец, я выучил наизусть.

Мой род восходит к самому первому Всаднику — Веселу вей Дану. Именно он, мой предприимчивый пра-пра, исхитрился украсть драконье яйцо и остаться в живых. Говорят, он появился в пещере, когда драконица была в облике прекрасной женщины. Все знают это свойство разумных драконов — часть жизни проживать в человеческом обличье.

Весел притащил с собой целый ворох редких тканей, ожерелий, всякой женской мишуры. А когда дама серьезно увлеклась кружевами и парчой, потихоньку сунул одно яйцо себе в суму, что висела через плечо.

Весел гнал коня, и тот уносил его всё дальше от пещеры — впрочем, с драконом по быстроте ни один конь не сравнится. Буквально через пару часов яйцо треснуло и раскололось. Детёныш вылупился. Первым, кого увидел кроха-дракон, был Весел. Когда разъярённая драконица догнала похитителя, малыш уже называл Весела своей мамой. Он считал бы мамой первого, кого увидел. Импринтинг. Запечатление. Сразу — и на всю жизнь.

История скрывает, как именно мой предок откупился от драконицы — только кое-где в летописях проскальзывают намеки, что заглаживать вину Веселу пришлось весьма пикантным способом. Об этом отец говорил вскользь, отводя глаза. Но как бы там ни было, хитрец получил собственного дракона. А с ним вместе — силу и власть.

По собственному желанию дракон может принять человеческий облик — и общаться со Всадником словами. Впрочем, если связь достаточно прочна, речь может быть и мысленной. Как у нас с Гордоном. Но сейчас, сколько я не зову, ответа не получаю. И не понимаю причины этого молчания.

Мне необходимо найти дракона. После всех приключений, что случились со мной за последние годы, мне как никогда нужна поддержка и помощь. Уже два королевства объявили меня преступником. Даже награду за мою голову назначили. Нужно скрыться где-нибудь в горах, пересидеть опасное время. Будь я нищим и одиноким — справился бы. Бедные незаметны.

Только вот незадача — я богат, как сокровищница Инорского халифата, и всё своё богатство вожу с собой. Банкам я, возможно, и доверял бы. Но вот банкирам — нет. Трюм моего корабля забит сундуками со слитками и монетами. Тащить золото обозом через всю страну равнозначно приглашению: вот едет дурак, его можно ограбить, а то и пристукнуть при случае. Никакой стражи не хватит. А если вздумает напасть сам король, мне точно крышка.

Так что Гордона я ищу не только из сентиментальных, но и из меркантильных соображений. Нужна помощь существа могучего и выносливого, верного и преданного. Одним словом — дракона. Поэтому я и приехал инкогнито в Страну-за-горами, оставив позади разъярённых властителей двух государств.

***

Думаешь, в Стране-за-горами драконы так и кишат? Ничего подобного. Эти волшебные существа живут на севере страны скрытно, обособленно. И осталось их немного, несмотря на то, что сюда постоянно прилетают новые драконы со всех уголков мира.

Для своих поселений они выбирают укромные расщелины в горах и пещеры.

Почему Страна-за-горами так называется? Потому что с севера и с востока её ограничивают исполинские горы, по сравнению с которыми местные отроги кажутся просто холмами. Вот эти-то места и выбрали для поселения потомки Краша — того самого, первого дракона первого Всадника. Вместе с ними поселились и вольные, дикие драконы, такие, как Гордон. Властитель его родной страны убивал всех волшебных существ без разбора. Племя Гордона уничтожили за два дня — пустили в ущелье ядовитых бонтрогов. Эти существа безумны и агрессивны. Обычно их держат в клетках и не подходят близко — смертельно ядовито само дыхание чудищ. Гордон уцелел чудом. Из своего клана он остался один. Как я — из своего.

— Думаешь идти за Горидоном? — Ли Вань задумчиво лепил рисовые колобки с начинкой из краба и аккуратно выкладывал их рядками на столе.

Я помолчал. К чему объяснять очевидное. Даже если бы мне не нужна была помощь, Гордон — мой друг, а друзей у меня не так-то много. Если быть точнее, всего два: Ли Вань и Гордон.

— Надо идти, ты же понимаешь, — я взял колобок, надкусил, — фу, Ли, как ты это ешь!

— Я это ем с удовориствием, — сухо ответил китаец, — просто у тебя неразвитый вкус.

Когда я принимаю решение, то действую очень быстро. Корабль в тот же вечер снялся с якоря, к облегчению начальника таможни. «Странный корабль, странный купец, странные люди — сплошь разбойничьи рожи. Правильно сделал, что не пустил их в страну», — думал начальник.

Риск, конечно, был. Впрочем, как и всегда. Корабль теперь стоял в потайной бухточке. Ли нашёл её во время своего скрытного путешествия по стране. Вход в лагуну был довольно узок, и его скрывал занавес спутанных лиан. Моя «Маритана» — компактное судно и прошла узкий пролив без проблем. Этого я не страшился. Опасность была в другом.

Много раз я видел, как золото изменяет людей. Сейчас, в моём присутствии, экипаж — само послушание и преданность. Парочку смутьянов я вздёрнул на рею в своё время, не задумываясь. Это обеспечило порядок и послушание на судне. Но если меня не будет рядом длительное время, люди могут соблазниться лёгкой добычей.

Я пристально вглядываюсь в лица. Вот Тан, боцман. Обветренное лицо, седые космы из-под косынки, прозрачные глаза. Порядок у него, как на военном корабле, всё блестит и сверкает, каждая нитка на месте. Каторжник. Вор. Убийца.

Вот Касор. Он со мной ещё с Королевства мечей. Вместе грабили королевскую казну, а недавно я вытащил его из петли. Стражники захудалого городка опознали грабителя — в таких гарнизонах разговор обычно короткий: на виселицу и все дела. Если ошибочка выйдет, ничего страшного — вон у этого, у повешенного, рожа какая хитрая, не иначе вор! Спасение Касора стоило мне триста тиггертов, но я не жалею. Он — единственный из оставшихся, кому я могу доверять. Я так думаю.

К девятнадцати годам я нажил могущественных врагов; ограбил королевскую казну; сам убивал и не один раз смотрел смерти в глаза. Я знаю почти наверняка: тонкое пение золота способно заставить любого забыть о чести, дружбе и достоинстве.

Тем не менее рискнуть придётся. Надо оставить корабль в укрытии и с небольшой группой пуститься в путь. Я должен выяснить, что произошло с Гордоном. Я его сюда отправил — мне и искать. А там видно будет.

***

Знаешь, как передвигаются по враждебной территории контрабандисты, разбойники и персоны нон-грата? Ночью, окольными тропами. Тайком.

Днём мы отсыпаемся в укрытии. Едим, что придётся. Корабельных припасов хватило на три дня. На себе много не унесёшь. Охота ночью так себе — да и сырой дичь есть не будешь. Выручают китайские штучки Ли — одна маленькая пилюлька из неведомой травы — и про голод и жажду можно позабыть. Если принимать их больше недели, про всё остальное позабудешь тоже: кто ты, откуда, как тебя зовут и куда идёшь. А в один прекрасный день забудешь, что нужно дышать. Вот так просто. Поэтому при каждой возможности жуём сырое мясо и дикие травы, в которых Ли разбирается довольно хорошо.

Мы вступили в самое сердце горной страны, и надежда встретить драконов крепнет с каждым днём.

Мы — это Ли Вань, я и Ри. Когда я объявил команде, что отправляюсь в экспедицию, Ри просто вышла из строя и встала рядом, плечо к плечу. Без единого слова. А когда я, не от большого ума, конечно, принялся лепетать, что девушке в таком походе не место — просто посмотрела мне прямо в глаза.

— Я не нанималась охранять твоё золото, — вот что она сказала. И это была самая длинная её речь на протяжении последних месяцев.

И я заткнулся. Честно скажу, так даже лучше — девчонка одна стоит двадцати воинов. Я надеялся, что в мое отсутствие она поддержит порядок на корабле. Но Ри решила иначе.

Всё бы хорошо, но эта парочка сведёт меня с ума. Их разборки и претензии друг к другу бесконечны. Причём Ри делает всё молчком, по своему обыкновению. Я слышу только раздражённое шипение Ли. Его бесит выносливость и практичность девчонки.

Однако бывшая убийца из клана Жи уважает китайца. Именно он взял её в плен тогда, в Астриканте, когда её послали убить меня, а это задача почти невозможная.

Я предпочитаю в их разборки не вмешиваться. В боевых искусствах я не конкурент этим двоим, и тем более не советчик. А в плане организации — слушаются они беспрекословно. И в случае опасности будут сражаться вместе, я точно знаю. Этого достаточно.

***

В розовых лучах заката горы особенно хороши. Моя любовь — море, только возле него я представляю свою жизнь. Но и в горах есть своя прелесть.

Так сентиментально размышляю я, стоя на краю обрыва. Мои спутники завершают сборы. Вскоре никто не мог бы сказать, что здесь устраивали привал три человека.

Вдруг огромная тень накрывает расщелину. Дракон появляется внезапно. Размах его крыльев огромен. Это великолепный экземпляр — могучий, прекрасно сложенный, великолепного рубинового цвета.

Дракон не обращает на нас внимания — его преследуют. Два дракона поменьше вылетают из-за горы — и бросаются в атаку.

Я никогда не забуду этого зрелища. Даже невозмутимая Ри смотрит на схватку, раскрыв рот.

Разноцветные крылья, хвосты, клубы дыма и струи пламени — сражение нешуточное. До меня доносится ментальное эхо мыслей, которыми драконы обмениваются друг с другом: «Предатели… пощады не будет… нет, это вы глупцы, разве можно доверять пришельцам… бей его, нечего слушать предателя!»

Рубиновому приходится нелегко, но чувствуется, что он — опытный воин. Неожиданным выпадом он сбивает одного противника — изумрудно-зелёного дракона. Тот, кувыркаясь, падает вниз, на острые камни. Оставшийся летит прочь, а победитель с рёвом пускается в погоню.

Мы переглядываемся и бросаемся к упавшему. Он лежит на каменной плите, и видно, что осталось ему недолго. Драконы умирают в человеческом облике — этот молодой парень дышит с хрипом, а кровавая лужа под ним растекается шире с каждым мгновением.

— Пить… воды, — раненый смотрит на нас невидящим от боли взглядом, — вы кто… какой клан, не вижу…

Ри подносит к губам молодого человека флягу с торсаном. Этот напиток — сильнейший тоник. Раненый жадно припал к фляге, поперхнулся, закашлялся. Со стоном откинулся на камень, но взгляд стал более осмысленным. Я сосредоточился и вошёл в мысленное пространство дракона — для слов требовалось слишком много сил, а их у парня почти не осталось.

— Почему вы гнались за рубиновым драконом? — я хотел получить хоть немного информации. Нет ничего хуже, чем не понимать происходящее.

— Он предатель… — мысленно ответил парень, — решил присоединиться к Ждущим Всадника… жаль, теперь ему не помешать… передайте моей Стире…

Раненый затихает. Глаза его закрываются, он впадает в беспамятство. Коротко смотрю на Ри. Длить мучения такого прекрасного существа, как дракон — бесчеловечно. А вылечить его не мог бы сам бог врачевания — у парня ни одной целой кости на осталось. Чёрные ожоги покрыли больше половины тела — не жилец, нет.

Ри одним плавным движением вынимает из ножен меч — ослепительно сверкает на солнце лезвие — и перерезает парню глотку так быстро, что я не успеваю моргнуть.

— Что ж, — Ли вздыхает, — думаю, о нём хоть кто-нибудь пожареет. Хоть та же его Стира. Такой мородой, такой групый…

Мы шагаем молча по дну ущелья. Вечерние синие тени постепенно исчезают в сумраке, который с каждой минутой становился гуще и плотнее. Я обдумываю слова изумрудного дракона: «Он присоединился к клану Ждущих Всадника…». Думается, мой талант появляться не вовремя проявился в полной мере. Мы попали в разгар войны между кланами. И, по всей видимости, причиной этой войны был я. «Ждущие Всадника» — сказал умирающий. Но Всадник остался один. Последний. И это — я.

***

Только потом, много позже, я узнал, что же случилось в общине драконов. Улетев из Королевства Трёх Мечей, Гордон поселился в отдалённом уголке горной страны. В Долине Красных Листьев было спокойно и уютно. Мой друг построил жильё и нашёл себе подругу. Деньги, что я ему дал, он пустил в рост. Не самое почтенное занятие, но очень, очень прибыльное. Спокойная и богатая жизнь расслабляет — и Гордон не был исключением. Обычно сдержанный и спокойный, он рассказал подруге под строгим секретом то, о чём бы следовало промолчать. Обо мне. Конечно, через неделю эту новость обсуждали в каждом доме, в каждой пещере Долины Красных Листьев.

Отношения Всадников и драконов всегда были непростыми. Случалось так, что ручной дракон отказывался подчиняться — по разным причинам. Тогда участь его была печальна. Всадник разрывал мысленный контакт, и огромный зверь был обречён на одиночество и изгнание. Это было болезненно для обоих — но насильно ни один Всадник не удерживал своего дракона. Чаще всего такие изгнанники предпочитали коротать свой век в облике человека. Иные даже преуспевали — вели торговые дела или занимались банковским делом. Любовь к деньгам у драконов в крови.

Всадник мог получить новое драконье яйцо и воспитать нового друга. Но такое бывало редко.

Вместе Всадник и дракон составляли мощнейший союз: силы дракона возрастали во много раз, получая подпитку от Всадника. Можно сказать, что это был единый организм: Всадник — разум, дракон — мощь и магическая сила.

Уже много лет драконы жили в Стране-за-горами сами, как это было до Первого Всадника, Весела. Так получилось, что Всадники погибли — все, за исключением меня. На них была открыта настоящая охота: ни одному правителю не хотелось иметь такого грозного противника, каким был Всадник в союзе с драконом. А занимать чью-либо сторону или служить кому-то Повелители драконов отказывались наотрез. Могущественные, несказанно богатые, эти люди составляли отдельный клан — и их влияние на жизнь и политику государств было велико.

Уничтожить Всадников силой было невозможно — дракон бы не позволил причинить вреда своему обожаемому господину. В случае угрозы Всадники объединялись в войско, победить которое было невозможно.

В ход пошла хитрость. Единственное слабое место драконов — непреодолимая тяга к золоту. Они любят этот металл, как дети любят сладости — их страсть к драгоценностям и монетам непреодолима.

Драконов в человеческом обличье приманивали именно на золото. Ловили — и уничтожали. Всадник без дракона был уже относительно лёгкой добычей. Так расправились с моими родителями.

Обитатели Долины Красных Листьев давным-давно жили сами по себе. Они знали о Всадниках из сказаний и легенд. В старых драконьих книгах упоминалось о людях, которые тысячу лет жили в дружбе с драконами. Но в то, что жив хоть один Всадник, никто не верил. Между тем мое появление изменило бы всё, весь устоявшийся уклад жизни драконьей общины.

Существовало одно решающее обстоятельство — клятва Краша. Первый дракон дал обет первому Всаднику — и дракон, и его дети, и дети детей будут служить роду Весела до тех пор, пока жив хоть один потомок Краша. И эта клятва считается нерушимой, её записали слово-в-слово и высекли на каменной плите — только вот где та плита, за давностью лет позабылось. Но текст клятвы и её содержание знает каждый, в ком течёт кровь Краша.

И вдруг появляется Всадник. Неожиданно, неизвестно откуда. Да и Всадник ли он? А если Всадник, не потребует ли он исполнения старинной клятвы? Потомки ручных драконов выступали за признание Всадника и исполнение старинного обета; но часть их перешла на сторону диких драконов, не признающих ничьей власти над собой. Вспыхивали ссоры, а порой происходили настоящие сражения. Одно из них мы наблюдали.

Только тогда я не знал, что невольный виновник конфликта — сапфировый дракон Гордон, мой друг.

***

Все самые важные вещи происходят случайно — во всяком случае, в моей жизни. В Королевстве Трёх Мечей я случайно познакомился с ловким карманником, и благодаря этому начал постигать азы грабительского мастерства; впрочем, если бы не умение стащить, что плохо лежит, я умер бы с голоду — бабка меня ненавидела и была бы только рада, если б я не вернулся домой. Постепенно наша преступная компания росла. А когда к нам прибился дикий дракон, мы рискнули ограбить королевскую сокровищницу — и преуспели. Так же случайно я встретил Ли Ваня и Гордона. Случайно убил девушку: редкостная была красавица, и такая же редкостная негодяйка.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что одним прекрасным утром мы совершенно случайно увидели огромного дракона, который вылетел из-за соседнего утеса.

Вот он свечой взмывает вверх — и я узнаю неповторимый сапфировый оттенок крыльев — неужели мои поиски окончены? Войдя в крутое пике, дракон резко снижается и приземляется прямо перед нами. Миг — и вместо волшебного существа перед нами стоит высокий темноволосый мужчина.

Секунду, не более, я внимательно смотрю на него. Что-то изменилось! Что? Не могу понять — и делаю шаг навстречу.

— Гордон! — широко улыбаюсь, смотрю в непроницаемые глаза, — дружище, рад видеть тебя!

Когда Гордон улетал из Королевства Трёх Мечей, я был уверен, что мы не встретимся больше, что наши пути разошлись навсегда. И теперь сам удивляюсь своей искренней радости. Сентиментальность обычно мне не свойственна, но этот дракон — часть моей жизни, которую мне не хотелось бы забыть.

Гордон складывает руки в традиционном приветствии и склоняет голову. Справа от меня Ли Вань повторяет его жест. Слева, со стороны сердца, обычно стоит Ри. Хочу представить её Гордону, поворачиваю голову — и не вижу худенькую, похожую на подростка девушку. Слева от меня, со стороны сердца, пусто. Ри исчезла.

***

В Долине Красных Листьев о нас уже знали. Проходя по главной улице, я ловлю любопытные взгляды, иногда отвечаю на приветствия. Несколько человек идут за нами. «Любопытные, наверное», — думаю я и не обращаю на них внимания. Как не обращаю внимания на то, что лица этих любопытных выражают подозрительность и вражду.

Город драконов расположился в долине у реки. Красивые дома образуют извилистые улицы, следующие изгибам водного потока. На склонах гор, обрамляющих долину, видны многочисленные пещеры, как естественного происхождения, так и искусственные: дикие драконы предпочитают селиться по старинке.

Исподтишка оглядываюсь. Мне нравится то, что я вижу. Пытаюсь представить — как жили вместе Всадники и драконы, до того, как началось уничтожение и тех, и других. У меня не было случая узнать это — я знал только одного Всадника, отца, и только одного дракона. Папин дракон, Р» гах, ночевал в своей пещере неподалёку от нашего дома. Но каждое утро он приходил в облике человека пожелать мне доброго дня. Когда мне исполнилось пять лет, Р’гах начал обучать меня полётам, и для меня не было большей радости, чем, сидя на спине огромного радужного дракона, смотреть вниз и видеть леса и горы с высоты птичьего полёта. Бывало, что я соскальзывал с чешуи и падал вниз, но дракон подхватывал меня прежде, чем я успевал испугаться.

Р«гах пришёл ко мне и в тот день, когда погибли родители. Он долго смотрел мне в глаза, и я запомнил слёзы, стекающие по его прекрасному лицу.

— Я не смогу быть с тобой, Довик. Не смогу защитить тебя.

— Почему? И где папа и мама? Они сказали, что скоро вернутся.

Дракон молчал. Я чувствовал глубокую печаль, которая передалась и мне. Всем своим маленьким восьмилетним существом я понимал — наша прекрасная беззаботная жизнь разрушена.

— Пообещай мне одну вещь, Довик, — Р’гах смотрел мне в лицо, и моё сердце сжималось от жалости и тоски, — дай слово!

Я торжественно кладу руку на сердце. Дракон кивает и медленно произносит, выделяя голосом каждое слово:

— Нигде, никогда не упоминай о том, что ты — Всадник. Запомни, малыш: пока никто не знает, что ты наследник древнего рода, тебя не убьют.

— Как папу? — спрашиваю я в порыве внезапного озарения, и лицо дракона искажается от горя. Он молча кивает.

Что добавить? На следующий день меня отвезли к бабушке. Наш чудесный дом забрал правитель. Р’гах умер в тот же вечер, и я стараюсь не думать о том, как это произошло. Он был косвенным виновником гибели моих родителей: его заперли в пещере, приманив на драгоценные камни. Помнится, рубины Р’гах особенно любил. И пока дракон любовался сокровищами, его Всадника скинули в пропасть вместе с женой.

Как обычно, от этих воспоминаний горло перехватывает, а глаза предательски увлажняются. Сглатываю и поднимаю голову повыше. Негоже Всаднику проявлять слабость, пусть я и последний из своего рода.

Дом Гордона впечатляет. Дикий по происхождению, мой друг предпочитает комфорт человеческого жилища влажности пещеры.

— Да это почти дворец, — весело удивляюсь я, глядя на белую громаду, нависшую над самой рекой. Витражные окна, многочисленные лестницы и переходы, черепичная крыша и фонтан у входа — дом производит впечатление солидности, ухоженности и достатка.

— Это твои деньги, помнишь? — усмехается Гордон, — тот мешок золота, который ты мне дал на прощанье. Я приумножил состояние. Вырастил капитал. И сейчас, пожалуй, в этой долине не найдётся дракона богаче Гордона Крака.

На языке вертится тысяча вопросов, но я улыбаюсь — и молчу. Я не уверен, что хочу знать, как именно Гордон приумножил своё состояние.

Внутри великолепно так же, как и снаружи. Обилие света и воздуха, солидный блеск дорогой мебели и ясные озёра зеркал — мой друг устроился с королевской роскошью. «Пожалуй, его богатство точно не уступает моему», — вскользь думаю я. И почему-то эта мысль неприятно задевает меня. Вот уж не думал, что я завистлив.

Нас ждали. Навстречу вышла красавица-драконесса — в человеческом облике, разумеется. Высокая, с меня ростом. Золотые волосы каскадом спускаются на спину. Узкое лицо. Глаза как изумруды. Хороша на любой вкус. Я не могу прочитать её мысли, но это не настороживает меня. Так бывает с незнакомым драконами, тем более при первой встрече.

Раисса слегка склоняет голову:

— Добро пожаловать, Довик вей Дан. Гордон много раз рассказывал мне о вашей жизни в Королевстве Трёх Мечей. И о том, как ты спас ему жизнь.

Она улыбается — и я улыбаюсь в ответ. За моей спиной настороженно сопит Ли Вань. Китаец чем-то недоволен. Интересно, ему тоже не по себе? И где черти носят Ри?

Я отвечаю на череду необязательных ритуальных вопросов: как долго мы шли, благополучен ли был путь. Из непонятной осторожности я не говорю о том, что нас было трое. Не рассказываю и о том, откуда мы прибыли, отделываюсь общими словами. Про истинную цель даже не упоминаю. Улыбаюсь, но внутренний голос явственно говорит: зря мы сюда пришли…

Раисса берёт серебряный кувшин и наливает вино в четыре кубка.

— За дружбу! За Довика вей Дана, последнего Всадника! За тебя, дружище! — Гордон широким жестом, улыбаясь, протягивает мне кубок.

Черт. Я не хочу пить это вино. Но как тогда выполнить то, зачем я пришёл сюда? Я здесь в роли просителя, и оскорблять хозяина отказом нельзя. Мой корабль. Моё золото. Моя безопасность. Всё это стоит риска.

Я немного медлю и делаю глоток. Вино с запахом ладана и роз ударяет в голову, ноги становятся свинцовыми. Последнее, что я вижу — Раиссу и Гордона, стоящих бок о бок и спокойно смотрящих на то, как я роняю бокал и падаю на ковёр. Рядом Ли хрипит, пытаясь подняться с пола. Гордон всё так же улыбается. И тут я понимаю, чего же не хватает в его улыбке. В ней нет самой обычной доброжелательности.

***

— … Тише ты! Неси аккуратнее, неуклюжий болван! — голос пробивается сквозь туман в голове. Чувствую, что меня тащат куда-то, причём не особо церемонятся. Пару раз приложили об угол, но я не подаю виду, что пришёл в себя. Следом, видимо, несут моего друга Ли Ваня — судя по шипению и китайским проклятиям, он уже пришёл в себя.

— Чтоб тебе всегда жить во время перемен! Чтоб твои глаза никогда не увидери неба! Чтоб твой господин прогнар тебя в старости!

Звук удара — мой друг хрипит и замолкает. Видимо, связали его, одурманенного, туго-натуго. Невозможно справиться с бойцом уровня Ли Ваня, когда руки или хотя бы ноги у него развязаны.

В подземелье, куда притащили нас стражники, просторно и сумрачно. Факелы, пылающие в кольцах, вкрученных в каменные стены, рассеивают мрак.

«Ого! А Гордон устроился с размахом!» — эта мысль приходит мне в голову, когда я обвожу глазами помещение, наполненное странными, зловещими предметами. Неприятного вида молотки, клещи, иглы аккуратно разложены на столе. В углу — крестообразное сооружение. К нему меня и тащат.

Стражники не церемонятся. Прикручивают руки и ноги к перекладинам. Я молчу, хоть они намеренно стараются причинить мне боль. Отравленное вино ещё бродит в теле, я почти спокоен и странно равнодушен.

Ли Ваня бросают в угол, как куль муки. Мой друг не издаёт ни звука, и я стараюсь не думать о том, что с ним. Если я попрошу Гордона отпустить китайца, послушает он или нет? Три года назад Ли Вань спас ему жизнь. Но, видимо, для дракона это не довод. Я тоже принимал участие в спасении, но сейчас растянут на кресте так, что сухожилия трещат от натуги.

Я пропускаю момент, когда в подземелье возникает Раисса. Высокая, тонкая, прекрасная, она не спеша подходит ко мне. Совершенное лицо непроницаемо.

— Глупый, глупый Довик, — негромко произносит она, с усмешкой глядя мне в лицо, — ты так и не повзрослел! Подумал бы хоть немного: почему не откликается на твой зов Гордон? Уж наверное потому, что ему хорошо живётся без перемен, которые сулит твоё появление…

Голос драконицы завораживает. Теперь она совсем близко, смотрит прямо мне в глаза:

— Гордон и не пустил бы тебя сюда, если б не твоё золото!

Я всем лицом выражаю недоумение: какое золото? Но Раиса только улыбается:

— Можешь не стараться. Слухи про удачливого грабителя Довика докатились и сюда. Всадник Гордону не нужен. Но богатый Всадник — совсем другое дело!

Я вижу, что она возбуждена. Кончик языка то и дело облизывает алые губы, пальцы беспрестанно движутся, поглаживая рукоятку плети, которую драконица взяла со стола.

— Не думаю, что тебя хватит надолго, — она прближается вплотную, я вижу искры в её глазах, чувствую дыхание, отдающее амброй и железом, — интересно, как скоро ты расскажешь о своих сокровищах? Где ты прячешь золото, мальчик?

При слове «золото» глаза её вспыхивают хищным блеском.