Бесплатный фрагмент - Дом на распутье

Человек без лица

Глава первая: Воздух

Он резко открыл глаза, вынырнув из сна, и оглядел потолок своей комнаты. Затем пальцами зарылся в собственные волосы и наконец, успокоился. Снова кошмар. Уже который раз. И никак от них не избавиться. Они всегда навевали мысли об обречённости, что всегда бросали Гейба в дрожь, какая бывает при сильном страхе или злости.

Было раннее сумеречное утро. Настенные часы показывали половину шестого. В комнате мрак. Полежав пару минут, Гейб встал, подошёл к книжному шкафу, стоявшему напротив окна, и достал «ту газету». Вернувшись в постель, он включил ночник и принялся читать, открыв одну конкретную статью. Чтиво было, мягко говоря, скучноватое. Текст был сухой, фактов и зацепок мало, а события вообще прямиком из прошлого десятилетия. Ровно, как и сама газета. Но делать нечего. Сотня фунтов сама себя не отобьёт. Так что, вооружившись терпением и заранее спрятанным термосом с кофе, мальчик принялся за дело, которое полиция, к слову, давно уже разгадала.

В газете говорилось об ограблении, произошедшем в 1975-м году в округе Ноттингема. Группа из трёх человек посреди бела дня остановила банковский грузовик, до отказа набитый разными купюрами, и обчистила его, после чего каждый скрылся в неизвестном направлении.

Конечно, преступников давным-давно поймали, и одноклассник Гейба прекрасно это знает. Но желание проверить умственные способности юного детектива, а за одно и «немного заработать», было для школьного друга непреодолимым. Таким же непреодолимым, как и желание Гейба доказать всему классу, что троечники тоже могут быть умными.

От отвлекающих мыслей становилось дурно, голова забивалась совсем ненужным хламом, и разгадка становилась всё дальше и дальше. Гейб понял, что не может обдумать ровным счётом ничего, а потому свернул газету в рулон и положил на прикроватную тумбочку. На ней так же покоилась вещь, как раз таки и служившая причиной плохих снов. Из-под стекла толстой чёрной рамки глазами, полными счастья, глядели Эрне, Рик, Хёлле и сам Гейб. Все четверо корчат забавные лица, на фоне проглядывает пейзаж последних сентябрьских дней. Помнится, тогда они украли фотоаппарат у кого-то из учеников школы, и Джерри с несколькими преподавателями гонялись за ними по всей территории. В нижнем правом углу стоит подпись: «29.09.1982». Фотография была сделана за несколько недель до приезда Ната.

* * *

За окном медленно падают листья с клёнов, растущих прямо возле стен особняка. Дождь что-то настукивает по стеклу. Время тянется словно резина.

Эрне сидел в огромном уютном кресле, правой рукой подперев голову, а левой уже, казалось, в десятый раз, перетаскивая иглу патефона на край пластинки. Все те несколько часов с того момента, как они прибыли в поместье Мортен он провёл словно в вакууме — не проронив ни единого слова. Если бы ему довелось писать автобиографию, то этот момент, а за одно и несколько последних месяцев его жизни, он бы описал без какой-либо реплики, пусть даже самой короткой.

Настенные часы пробили пять вечера. До вечернего торжества оставалось всего какие-то три часа, но никто из друзей так и не появился. Эрне уже начинал подумывать о том, что родители его обманули, чтобы затащить на это дурацкое мероприятие, как вдруг в комнату вошла мама и как всегда тихо и спокойно проговорила:

— Эрне. Спустись вниз. Там кто-то приехал.

Эрне быстро обернулся и, поймав смеющийся взгляд матери, выскочил из кресла и помчался на первый этаж. Минув несколько заранее приготовленных комнат для гостей, он скатился по перилам лестницы, чуть не уронив вазу с цветами, стоявшую внизу подле ступеней и, спустя несколько резких поворотов коридора, очутился на пороге главного входа.

На крупной усыпанной гравием площади помимо их тёмно-синего кэпа стоял ещё один автомобиль. Не такой вычурный, как тот, что принадлежал Робертсонам. Гораздо проще и меньше. Возле него от одной дверцы к другой и обратно сновала супружеская пара: мужчина, лет сорока, с виду напоминавший завсегдатая какого-нибудь простого заведения, и женщина, чуть-чуть пониже мужа, в белом платье и чёрной кожаной куртке. Эрне, сбежав по длинным ступеням, что отделяли площадь от входа в особняк, оказался возле женщины.

— Здравствуйте, миссис Уилсон! — поздоровался он и по отработанной привычке слегка поклонился.

Увидев сероволосого, миссис Уилсон сразу же улыбнулась.

— Здравствуй, Эрне, — ответила она на приветствие.

Они стояли долю секунды, не разрывая радостных взглядов, после чего Эрне, как бы невзначай, взглянул через окно автомобиля на сплошное заднее сиденье, ожидая увидеть классическую кепку, совсем как у Шерлока Холмса. Но в машине никого не было. Миссис Уилсон, заметив несколько разочарованный и удивлённый взгляд мальчика, сказала:

— Гейбу стало плохо, он вышел незадолго до того, как мы проехали озеро.

— Значит он там?

— Полагаю, что да.

— Дина! — позвал басистый голос, кажется, из-за багажного места. — Куда ты дела наш чемодан?

— У нас их два, милый, какой именно?

— Тот, в котором лежат мои книги.

— Мы же договорились, что ты не будешь пить на этих выходных!

— Прости, милая, но ты же знаешь… — из-за автомобиля показался мистер Уилсон, — Ненавижу банкеты.

Заметив Эрне, он сказал:

— Здарова, Роберт.

— Мистер Уилсон.

Они пожали друг другу руки. Когда это происходило, Эрне фальшиво улыбнулся. Не то из уважения, не то от страха. Мистер Уилсон работал барменом в одном из лондонских пабов, и вид его собрал в себе все стереотипы о внешности таких людей: неприметная, но аккуратная одежда, седые волосы, густая ровная борода.

— Ладненько, — мистер Уилсон разорвал рукопожатие, — Гений вышел перед мостом, так что ищи его возле озера.

— Хорошо, спасибо, — Эрне поспешил удалиться, дабы больше не терпеть этот холодный суровый взгляд.

Родителей всех друзей Эрне знал по именам, но отец Гейба запомнился ему больше всех. Гейб, или, как его называл мистер Уилсон, «Гений», был абсолютно не похож на своего отца: ни внешностью, ни характером. Это были совершенно разные люди, и никак не представлялись Эрне выходцами одной семьи. Однако хуже всего приходилось от того, что Гейб никак не походил и на мать. К слову, о причинах подобного различия мальчик старался не думать. Становилось жутко. Пусть эта тайна пока что остаётся тайной.

Путь до озера занимал около десяти минут. Вдоль совершенно пустой дороги, на небольшом съезде, росли самые разные деревья: клёны, дубы, сосны и другие вечные обитатели леса. Небо было таким, каким оно и должно быть в середине осени: всё ещё тёплым, но уже с нотками грядущей зимы. Саму дорогу местами заняли скромные лужи, тогда как остальное пространство оставалось просто мокрым, и от того чистым. Но главным атрибутом октября, несомненно, являлся воздух. Влажный, с ароматом жёлтой или красной листвы, он успокаивал всякого, кто отдавался в его власть более чем на час, заставляя тратить всё больше и больше личной свободы.

Одним из таких пленников был парнишка лет тринадцати, стоявший на берегу небольшого озерца и наблюдавший за тихими движениями водяной толщи. Крохотные волны разбегались в разные стороны от очередного упавшего на чёрную поверхность листочка, или еловой иголочки, или любого другого предмета осенней природы. Пейзаж умиротворения.

Вдруг за спиной мальчика послышался, вернее, слегка шепнул, какой-то непонятный звук. Кажется, это был шорох листьев. Мальчик уже хотел было обернуться и посмотреть, в чём дело, когда ему в голову пришла интересная, и даже забавная мысль. Он продолжил стоять, делая вид, будто ничего не слышит, выжидая момент. Шорох становился всё ближе и ближе. И вот, когда нарушитель тишины оказался совсем близко, Гейб резко развернулся и крикнул:

— КТО ЗДЕСЬ?!

От испуга Эрне споткнулся о собственную ногу и, вероятно, очень больно, упал на сырую землю.

— Придурок! — орал сероволосый, пока Гейб заливался смехом, да так, что сам чуть не повалился в озеро. — Теперь ты так решил приветствовать своих друзей?!

Гейбу потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться и ответить:

— Ты сам себя выдал. Нечего было подкрадываться, — он подал руку, и Эрне поднялся.

— Как ты вообще понял, что это я? — спросил Эрне, отряхиваясь от прилипших листьев.

— Ты как не умел подкрадываться, так и не научился.

Эрне, видимо, хотел что-то возразить, но передумал.

— Так, ладно. Давай начнём сначала, — он выпрямился и протянул руку. — Привет… гений.

Ненавистное прозвище привело Гейба в невидимую ярость, и он как можно сильнее сжал ладонь друга. На это, в общем, и рассчитывал Эрне. Теперь он знает, как убить оставшиеся два с половиной часа.

* * *

— То есть, тебе нужно до конца недели распутать это дело? — спросил Эрне, попутно перечитывая статью.

— Ага, — ответил Гейб, стоявший с закатанными брючинами, почти что по колено в воде и бросавший в озеро камушки.

Эрне поднял взгляд от газеты и посмотрел на Гейба как на сумасшедшего. Благо, тот стоял к нему спиной.

— Гейб, ты идиот?

— А что?

— Ты серьёзно согласился спорить на сто фунтов, лишь бы выпендриться перед одноклассниками?

Гейб обернулся. В его взгляде отчётливо было видно недоумение.

— Да в романах Агаты Кристи будет больше зацепок для самостоятельной разгадки, чем в этой газете! — пока Эрне это говорил, журнал трясся у него в руках.

— И что? Забыл, как я «Восточный экспресс» на половине разгадал?

— Во-первых, там было уже две третьи. Во-вторых…

— Что?

— Во-вторых, очень удобно было разгадывать, глядя на последнюю страницу, где пряталось спасительное оглавление. Учти, что здесь узнать, что будет в последней главе, тебе поможет только собственная голова.

Гейб смотрел на друга с разочарованием. Затем отвернулся и бросил ещё один мелкий камень в чёрную воду. Круглые волны побежали по поверхности природного зеркала, заставляя отражение ветвей, опавших листьев и высоко, в своём размеренном темпе, плывущих облаков колыхаться в собственный такт.

Он надеялся на слова поддержки. Хотел услышать, как друг во всю глотку крикнет о том, что у него всё получится и порадуется за грядущее вознаграждение, но получил только горькую, неутешительную правду.

— Гейб? — Кажется, Эрне понял, что несколько переборщил и, возможно, сейчас жалеет о сказанном. — Прости, я… не хотел тебя обидеть.

Ещё один камень стал жертвой испорченного настроения и отправился вслед за остальными. Идеальные круги нарушил лёгкий ветер, пришедший откуда-то с леса, и изрезал их в мелкую рябь.

— Пошли.

Гейбу наскучило бросать камни. Он вышел из воды и, даже не обувшись, отправился по холодной почве в сторону особняка.

Когда они пришли, возле дома появилась ещё одна машина.

— Гляди-ка, Энни таки приехала, — с улыбкой заметил Гейб, которому, кажется, стало немного лучше после прогулки.

Эрне тоже улыбнулся. Наконец-то они, как в старые добрые времена, соберутся своей небольшой компанией и оставят все заботы в стороне.

— Кто ещё приедет, кстати? — спросил Эрне.

— Обещали вроде все. Но, Рик, возможно, не приедет.

— Мда. Это обидно. А Хёлле?

— Он мне звонил перед тем, как мы выехали из дома. Говорил, что к ужину должны успеть.

— Должны?

— Не придирайся.

— Привет! — Энни, завидев их, сразу кинулась обоим на плечи и крепко стиснула в своих объятиях. Её простая сиреневая кофта, накинутая поверх белоснежного платья, слегка кололась.

Гейбу и Эрне потребовалось немало усилий, чтобы сохранить равновесие. К счастью, Энни отпустила их довольно быстро.

— Ну? Как вы? — спросила она обоих.

— Нормально, — честно ответил Гейб.

— Сойдёт. Хотя и не то, что в школе, — сказал Эрне.

Энни улыбнулась. Так трио простояло несколько секунд в неловком молчании. Разорвать тишину решил Гейб:

— Ладно. Идёмте внутрь. Только нужно будет мимо лакея проскочить. — При этих словах он указал на свои измазанные в грязи и листьях стопы.

— Ну, если он хоть чуточку умнее тебя, то без проблем поймает и вышвырнет с крыльца, — заметила Энни.

— Следы меня не волнуют, — бесстрашно возразил Гейб.

В особняке кипела жизнь. По коридорам, залам и комнатам туда-сюда сновали служащие господина Мортена и его семьи и готовили всё к прибытию новых гостей. Кроме знакомых Гейба в доме присутствовали ещё несколько семей, которые, по-видимому, так же получили приглашение. Из обеденного зала доносился звон посуды, шелест тканей и головокружительный запах готовящейся еды. Каждому, кто проходил мимо, оставалось только гадать, над чем сейчас колдуют повара и как они собираются угодить, а может быть удивить, столь большое количество человек. А гостей, в самом деле, было не мало. Правда, у них, или точнее, в них присутствовала одна маленькая проблема: они все как один пытались выделиться. При этом не тем, чем действительно стоило бы подучиться выделяться, а самыми банальными вещами, вроде серёг, бриллиантов, духов, одежды и поражённых, даже шокированных и оскорблённых взглядов, прикованных к тринадцатилетнему мальчику, похожего на бездомного. Этот мальчишка нацепил на себя такой костюм, словно нашёл его на дороге по пути в особняк, но хуже всего не это. По дорогому ковру в прихожей, а затем и на красной дорожке строгой вереницей тянулись мокрые, грязные следы из хвои, листьев и комьев земли. И ладно если бы этот подлец сожалел о содеянном. Но он не просто не обращал внимания на происходящее, его лицо буквально светилось белоснежной улыбкой. Вот он проходит, оставляя мусор. Исчезает на втором этаже и оставляет всех стоять в мёртвом оцепенении.

Как оказалось, Вильям сейчас помогает мистеру и миссис Стоун — родителям Энни — с размещением в их комнатах, а потому никто Гейба остановить даже не попытался. Как только они ушли от большинства посторонних взглядов, Энни прыснула, а Гейб с лучезарной улыбкой произнёс:

— Всегда мечтал так сделать!

Пока девочка заливалась смехом, они дошли до комнаты Гейба. Внутри, как оказалось, уже ждали Эрне и приехавший Хёлле. Оба перекидывались в карты. Не то в дурака, не то в покер. Во всяком случае, фишек на столе, стоявшем между единственной кроватью и стулом, не было. Там лежала только груда карт, двенадцать из которых находились в руках оппонентов.

— Ты куда пропал? Мне казалось, что ты шёл рядом с нами, — спросил Гейб у Эрне.

— Меня родители ненадолго отозвали. Вот я и сбежал от вас.

— Guten Abend! — поздоровался Хёлле и протянул Гейбу руку.

— Salut, — ответил Гейб. Как на слова приветствия, так и на рукопожатие.

— Вау! — удивился Хёлле. — Ты у нас, оказывается, знаешь немецкий!

— Нет, просто ты на половину британец.

— Ich bin mir sicher, dass du diesen Satz nicht verstehst! — ответил Хёлле и почему-то улыбнулся.

— А-а-а-а, Господи! — простонал Эрне. — Гейб, давай ты не будешь с ним препираться! Этот засранец, пока болтал на этом чёртовом немецком, уболтал меня на три игры! И я все три продул!

— Значит, учись играть, а не слушать, — ответила Энни.

Эрне явно такой ответ не воодушевил. Он посмотрел на Хёлле, затем на свои карты, после чего бросил их на стол со словами:

— Да ну. К чёрту.

Часть карт свалилась со стола и разлетелась по полу.

— Как говорят на моей новой родине: «Aller guten Dinge sind drei». А? Эрне?

— Заткнись, — ответил сероволосый, хоть и не без улыбки.

Гейб открыл шкаф, стоявший в углу, и достал оттуда чистую одежду.

— Не возражаете? — спросил он друзей и, не дожидаясь ответа, стал расстёгивать пуговицы на пиджаке.

— У-у-у, нет. Я, пожалуй, пойду, — сказала Энни и вышла из комнаты.

— Увидимся на ужине! — крикнули ей остальные вдогонку.

Дверь захлопнулась, и давние друзья остались в комнате втроём. Правда, ненадолго. Скоро в комнату зашла мама Гейба. Он, к тому моменту, был уже в новой одежде.

— Два вопроса, — коротко и ясно заявила с порога миссис Уилсон. — Первое…

— Ковёр отмыть не так-то сложно, — угадал Гейб.

— Мистер Мортен, увы, так не считает!

— Он в ярости или в неистовом бешенстве? — поинтересовался Гейб.

— Он сказал, что хочет поговорить с тобой, как только ты освободишься.

— Ясно. А второе? — продолжал Гейб, с деловитым видом усевшись на кровать.

— Второе: там сейчас Вильям помогает кое-кому с обустройством комнаты.

— И кому же?

— Вот пойди к нему и спроси.

— Да он же меня заживо сожрёт!

— Тебе придётся извиниться за свой поступок! Так или иначе! — твёрдо сказала миссис Уилсон и прибавила, — И это не обсуждается!

Гейб собирался что-то возразить, но передумал и согласно кивнул.

— Отлично, — сказала мисс Уилсон и ушла, аккуратно закрыв дверь.

Как только разговор был закончен, Хёлле усмехнулся.

— Ты чего? — спросил Эрне.

— Интересно, кто этот «кое-кто», — ответил Хёлле.

— Ну, так пойдёмте и узнаем, — предложил Эрне.

— Да ну. Лучше дождёмся ужина и там его увидим, — выговорил Гейб не высказанное возражение для матери.

— Но ведь до ужина ещё полтора часа!

— И? Вы как хотите, но лично мне мои нервы дороже. К тому же пересекаться с этим Вильямом мне, почему-то, совсем не хочется. Интересно, почему?

— А что если это Рик?

— Ага. Пёхом видимо сюда добрался.

Повисло молчание. Эрне не знал, как ему ещё уговорить Гейба переступить через себя и пойти узнать, кто приехал. Однако фантазия наотрез отказывалась работать.

— Гейб? — внезапно спросил Хёлле.

— Что?

— Ты ведь Дойля читал?

— Ты издеваешься?

— Просто интересно.

— Ну, читал, а что?

— Я к просто вот к чему. Шерлок был гениальным детективом…

— Ты говоришь так, будто бы он существовал на самом деле.

— Отстань и не перебивай. Так вот. Был гениальным детективом, а вместе с тем и…

— Что?

— …ужасным эгоистом.

Эрне тяжело вздохнул.

— Сразу видно, кто тут Дойля не читал, — пытаясь подавить улыбку, сказал Гейб.

— Я же просил меня не перебивать!

— Ты сам себя перебил! — Гейб продолжал улыбаться.

— Допустим. Так вот. Если ты у нас такой сверх гениальный…

— Как Шерлок?

— Да, как Шерлок, — ответил Хёлле, не обращая внимания на то, что его опять перебили. — Так почему же ты не можешь наплевать на остальных, просто сказать им то, что они хотят услышать, и получить награду?

Гейб задумался. От улыбки не осталось и следа, и именно такого результата добивался Хёлле. Эрне же впервые за вечер мысленно благодарил непутёвого друга за помощь.

Вдруг Гейб встал с кровати и подошёл к двери со словами:

— Чёртов дипломат.

— Я знал, что смогу тебя уговорить.

— Ты что, оглох?

— Ты же сказал, что я дипломат? — удивился Хёлле.

— Ну да, чёртов, — подсказал Гейб.

— Ну да, и что? — так и не понял Хёлле.

— Значит хреновый, — закончил мысль друга Эрне.

— Пошли вы! — воскликнул Хёлле, и все трое со смехом вышли из комнаты.

* * *

Когда Гейб вновь появился на глазах у гостей, на него уже смотрели не с прежней злостью, а, пожалуй, с видом людей, ждущих прилюдной казни или пытки какого-нибудь заключённого. Но их надежды были напрасны, поскольку по пути к Вильяму Гейб уже встретил господина Мортена и тот, на удивление присутствующих, всем троим приветливо улыбнулся. Однако что Гейб, что остальные, придали этому мало значения, ибо хозяин дома мог улыбнуться из-за банальной вежливости, а не от отсутствия злости и ненависти.

Вильям спускался с третьего, последнего перед чердаком, этажа. На лестнице друзьям и удалось его встретить. При виде Гейба лакей слегка, но всё же весьма заметно, сморщился, словно увидел нечто отвратное.

— Добрый вечер, — поздоровался Гейб.

— Добрый, — ответил слуга, произнося единственное слово по буквам.

— Вы, наверное, меня помните, — начал подводку к извинениям Гейб. Так, как его учила мать.

— Да уж, как тут не забыть, — голос у Вильяма был строгий, холодный и чуждый любому другому человеку. По крайней мере, живому.

— Да. Так вот. Я бы хотел извиниться за свой поступок. Обещаю больше впредь такого не вытворять.

Вильям не отвечал.

— Если, конечно, ещё окажусь здесь, — добавил на всякий случай Гейб.

Лакей стоял несколько секунд, не говоря ни слова. Гейб уже потихоньку начинал придумывать новые убедительные слова, но тут заметил лёгкую улыбку.

— Действительно, зачем держать обиду? — намного добрее, чем до этого, сказал Вильям. — Сегодняшний вечер ведь, можно сказать, праздничный.

Гейб не знал, как ответить, и просто улыбнулся в ответ.

— Я полагаю, мисс Уилсон сообщила вам о приезде вашего друга? — спросил Вильям.

— Да, но она не сказала, кто именно приехал.

— Ах вот как! Ну ладно. Тогда и я не буду разрушать её интригу раньше времени, и просто сообщу вам, что ваш друг сейчас находится в самой последней комнате в коридоре, слева от лестницы.

Вильям рукой указал наверх.

— Благодарю, сэр, — ответил Гейб и пропустил Вильяма, идущего вниз, и крикнул вдогонку, — Ещё раз прошу прощения!

В ответ снизу донёсся сдержанный старческий смех.

Третий этаж особо не отличался от второго, за исключением, пожалуй, освещения. Тут было намного темнее. Всё остальное располагалось также: комнаты, лампы и даже тумбы с цветами — всё в идеале повторяло интерьер второго этажа. В один момент Хёлле даже чуть не зашёл в чью-то комнату, по ошибки приняв её за свою. К счастью, он вовремя опомнился.

— Интересно, кто может жить в таком тёмном месте? — спросил Эрне.

Послышался непонятный шум: стук колёс чемоданов, каблуков и других предметов о деревянные ступени лестницы.

— Не знаю, — ответил Гейб.

— Может быть, раньше это была часть чердака? — предположил Хёлле.

— Сомневаюсь.

Все трое дошли до конца коридора и нашли нужную дверь.

— Ну? Кто будет стучать? — спросил Хёлле.

— Давайте я, — сказал Гейб.

Вдруг, когда он уже собирался стукнуть в дверь два раза, незнакомый голос, кажется детский, оглушил всех троих:

— Мам! Ну, ты где там? Давай быстрее!

И сразу же ответил другой: робкий, женский:

— Сейчас, милый, сейчас.

— Давай быстрее! Мы на ужин опоздаем!

Друзья обернулись и видели мальчика, примерно такого же роста и возраста, как и Гейб с Эрне. В таком мраке разглядеть его лица не представлялось возможным, однако внимание привлекала другая, куда более странная деталь. Пальто на несколько размеров больше нужного, кажется, вообще не доставляло мальчику никакого дискомфорта. Оно его вообще не интересовало. В прочем, вряд ли что-то могло вызвать у юного гостя интерес. Иначе объяснить абсолютное игнорирование с его стороны трёх друзей никак не получалось. Мальчик уверенно подошёл к комнате, противоположной той, где стояли Гейб, Эрне и Хёлле.

— Ма-а-ам! Па-а-ап! Ну, где вы там?!

Теперь рассмотреть новоявленного соседа друзья смогли во всех подробностях. Кареглазый, с тёмными как смоль волосами, разделёнными ровно посередине большим пробором, не совсем худой, но и не полный. В глазах, под которыми залегли яркие синяки, читалось раздражение, а рот искривился в наглом недовольстве.

Через несколько секунд подошла женщина, как две капли воды похожая на сына. Она несла в руках два объёмных чемодана.

— Ключ у тебя? — спросил мальчик.

— Да милый, сейчас открою.

Женщина стала ковырять ключом в замочной скважине, а её сын наконец-то соизволил заметить трио друзей.

— Вы кто? — спросил он.

— Мы тоже гости праздника. Пришли навестить друга, — Гейб указал на дверь, возле которой они стояли.

— А-а-а. Ясно.

Внезапно он протянул руку.

— Фрэнк.

— Гейб Уилсон.

— Гейб?

— Да, а что?

— Да так. Слух режет.

Гейб сделал вид, будто пропустил обидные слова мимо ушей.

— Ну а вас как звать? — на сей раз руку Фрэнк уже не протягивал.

— Эрне Робертсон.

— Хёлле Амундсен.

— А. Ясно. Heinie и сын хозяина школы, где убийства и смерти, как я знаю, в порядке вещей?

Гейб стиснул зубы, Эрне притворился, будто протирает очки, а Хёлле, видимо, горел желанием врезать этому подлецу.

— С чего ты взял, что я немец?

— Ну, так и не обижался бы, раз прозвище не про тебя.

— А если у меня кто-то из родственников?

— Значит, ты мне солгал.

В диалог вмешался Эрне:

— С чего ты взял, что я сын, как ты сказал, хозяина школы…

— …где убийства в порядке вещей? Так мы же знакомы, — внезапно выдал Фрэнк.

Эрне остолбенел.

— Что?

— Что слышал.

— Фрэнк! — внезапно окликнул мальчика до боли и омерзения знакомый голос.

— Только не это, — пробубнил себе под нос Гейб.

К ним подошёл мужчина. По-видимому, отец Фрэнка. Гейб посмотрел на гостя. За прошедшее время он ничуть не изменился, разве что стал немного старее. Волосы тронула седина, голос чуть охрип, но в целом это был всё тот же Джерреми Уоллис, каким они его запомнили с последней встречи на похоронах Ната.

Заметив старых знакомых, Уоллис искренне удивился.

— Боже правый. Глядите, кто здесь.

Гейб попытался понять, какие эмоции Джерри вкладывает в эти слова, но, как всегда, потерпел неудачу.

— Полагаю, вы уже знакомы с моим сыном? — спросил Уоллис, положив руку на плечо Фрэнка. — А ты представил им свою семью?

Фрэнк посмотрел на отца, затем чуть-чуть отошёл.

— Господа, позвольте представить вам моих родителей. Джерреми — мой отец…

— Уже знакомы, — буркнул Хёлле.

— …и Маргарет — моя мама.

— Очень приятно, — робко сказала Маргарет.

Фрэнк посмотрел на Гейба. Повисла тишина.

— А ты никого не забыл? — спросил Уоллис.

Фрэнк язвительно скривил губы и недовольно посмотрел на отца. Тот терпеливо ждал, когда сын наконец-то выполнит просьбу. Фрэнк, кажется, понял, что делать нечего и, отведя глаза в сторону, а левой рукой указывая в сторону Уоллиса, буркнул:

— Это моя сестра.

Гейб посмотрел туда, куда указывал Фрэнк и увидел четвёртого постояльца семьи Уоллис. Из-за спины Джерри, крепко держась за полы его пальто, выглядывала девочка, с виду напоминавшая куклу. Одетая в чёрное платье с поднятым воротником, она была чуть ниже своего брата и, судя по всему, куда более скромная. Её прямые каштановые волосы собранные еле заметным ободком доходили ей до самых плеч. Шея окутана вязанным шарфом зелёного цвета. Лицо скрывает белая улыбающаяся маска.

При виде такого обличия, особенно пустых чёрных глаз маски, Гейб невольно сглотнул. Такой наряд человека, тем более наверняка того же возраста, что и он, был для него непривычен и даже страшен. Пугающие догадки заползали к нему в голову о том, почему девочка носит эту противную маску и почему её семья так спокойно относится к этому явлению.

— Вот и славно, — одобрил слова сына Джерри и помог занести супруге чемоданы в комнату. За ними же отправилась сестра Фрэнка. Сам Фрэнк остался наедине с бывшими подопечными Уоллиса.

— Вот откуда мы знакомы, — с заносчивой улыбкой сказал мальчик, после чего подошёл вплотную к Гейбу и наклонился так, как кланяются люди, желающие что-то шепнуть на самое ухо, после чего произнёс, выделяя каждое слово, — Вы. Мне. Омерзительны.

После этого он выпрямился.

— Удачи, — сказал он на прощание. — Она вам точно понадобится.

Дверь комнаты захлопнулась, а чувство всеобщего гнева так и витало в этом, теперь уже ненавистном, коридоре.

— Вот сволочь, — выругался Хёлле.

— Не, до такого ещё надо дослужиться надо, — возразил Эрне.

— Хватит, — сказал Гейб.

— Тебе легко говорить! Тебе-то он…

— Заткнись, Хёлле! — резко прервал друга Гейб, однако понял, что переборщил, а потому добавил, — Прости.

— Да ладно. Не одного меня он взбесил.

Друзья постояли в молчании. После, наконец, вспомнили, зачем изначально сюда пришли, и Гейб три раза постучал в дверь.

— Войдите, — позвал голос изнутри.

Гейб набрал в лёгкие воздуха и вошёл внутрь.

— Прошу прощения, что не пришёл к вам сразу. Я долго добирался и надеялся немного отдохнуть до вечера, ведь нам ещё предстоит долгая и весёлая ночь, не так ли? — спросил гость непривычно мягко, учтиво и вежливо.

При виде ещё одного посетителя мероприятия, друзья не смогли сдержать настоящего шока. Гостем являлся мальчик, одетый во всё чёрное: пиджак, брюки, рубашка и так далее. Яркие рыжие волосы увенчаны шляпой, какую раньше этот человек в жизни бы не надел. Обувь запачкана в дорожной пыли. В воротнике блистает единственный белый элемент наряда. В руках скромный потрёпанный саквояж коричневого цвета.

При столь непривычном виде этого человека друзья едва могли отойти от оцепенения, ведь даже сам факт его присутствия был большой неожиданностью. Наконец Гейб пересилил себя и одним словом выразил весь свой хаос из чувств:

— Рик?

* * *

Гейб и Эрне прятались за деревьями, с которых начинался лес, раскинувшийся за особняком. Оба блаженно отпивали ежевичное вино, которое им неведомым образом удалось украсть с застолья и принести сюда с тремя бокалами. Бокалы друзья тоже украли. Молчание, на удивление, не давило, а наоборот, давало понять, что разговаривать можно и без слов.

Торжество было в самом разгаре. Кое-как доносились смех, звон тарелок и музыка: иногда медленная, иногда быстрая. Но всё же ничто не могло заглушить звуков вечернего леса, так тихо и спокойно навевавших чувства, какие обычно прилетают вместе с ветром в такие нежные тёмно-синие вечера.

Внезапно размышления прервало чьё-то неровное дыхание, и рядом, словно из ниоткуда, появился Хёлле.

— Они танцуют, — объявил он. — Нет, вы представляете! Они танцуют!

— Заткнись, Хёлле! — крикнул Эрне. — И без тебя всё видели.

Хёлле приготовился обидеться, но передумал, и принял у Эрне третий бокал, после чего почти до краёв наполнил его из бутылки, стоявшей у соснового дерева. На короткий миг вновь воцарилась тишина. Первым заговорил Эрне:

— Как думаете, Рик когда-нибудь вернётся?

Последовал молчаливый ответ.

— Когда он вообще умудрился сделаться таким? — поддержал разговор Хёлле.

— А ты подумай. Если вино, конечно, позволяет, — ответил Эрне. — Отец нашёл Рика в какой-то американской дыре, привёз сюда, всю жизнь Рик провёл в нашей школе. А теперь…

— …а теперь школы нет.

— Ему только и остаётся идти туда, куда он в итоге и пришёл.

Эрне отпил вина. Вновь повисло молчание. Внезапно сероволосый порыскал в левом кармане и достал оттуда что-то длинное и белое. Кроме этого предмета в руке у него была зажигалка. Увидев это, Гейб было ринулся воскликнуть, но потом осознал, что в поступке Эрне нет ничего необычного. Друг допил вино, поставил бокал на землю, стиснул сигарету в зубах, поджёг её и задымил. Затянувшись, он выпустил блёклое облачко дыма.

— Курил бы ты лучше трубку, Эрне, — сказал Гейб.

— Ага, прям как долбаный Ватсон, — передразнил уже слегка пьяный Хёлле.

Все трое залились смехом, после которого Эрне громко закашлялся и опять затянулся. Выпустив второе облако, он спросил:

— Красиво хотя бы танцуют?

Хёлле не торопился с ответом.

— Потрясающе, — довольно ответил он.

Эрне посмотрел на Гейба.

— Мы многое теряем. В кои-то веки посмотрим, как эта парочка кружится до блевоты под этот… как его там…

— Вальс.

— Да, вальс.

— Кружатся в вальсе, Эрне.

— Да насрать, как и под чем они кружатся!

Гейб вздохнул.

— Давайте оставим Рика и Энни в покое, ладно?

Эрне не стал продолжать уговоры. Видно, согласился. Вдруг он усмехнулся.

— Ты чего?

— Да вспомнил. Когда подали блюда, этот придурок Фрэнк чуть на весь зал не крикнул: «Это не рис, это варёные опарыши!» На Вильяме лица вообще не было!

Гейб допил вино и отдал бокал Хёлле.

— Не нравится мне этот Фрэнк.

— А кому он вообще может нравится? — спросил Хёлле. — Лично я так вообще не понимаю, кого может воспитать Джерри? Видели его сестру?

От воспоминания о той девочке в маске Гейб вздрогнул, словно фигура в чёрном платье появилась прямо перед ним. Эрне докурил сигарету и, бросив огарок на листья, потушил его, придавив подошвой.

— Ладно. Вы тут допивайте без меня, — сказал Гейб и двинулся к особняку в надежде на то, что от него не пахнет табачным дымом.

От леса до особняка идти было не так много, около сотни метров. Пока Гейб шёл, он старался как можно больше насладиться минутами покоя, созданного безоблачным закатным голубым небом, слегка морозным воздухом и влажной травой под ногами. Но, к сожалению, он очутился у фасада здания слишком быстро. Обойдя вокруг, Гейб пришёл к парадному входу и взлетел по лестнице. Он уже собирался отправится к себе в комнату, как вдруг не знакомый голос окликнул его:

— Гейб! Подойди, пожалуйста.

Гейб посмотрел туда, откуда его звали, а именно на вход в обеденный зал, где недавно закончилось основное торжество. Возле белоснежных дверей с золотыми ручками стояли двое мужчин. Оба были не совсем молоды, но и далеко не пожилые, около тридцати лет. Один из них как раз и позвал Гейба. Об этом говорило то, что оба смотрели на Гейба, и вдобавок один из них звал мальчика присоединиться к их скромной компании жестом руки. Подзывавшего Гейб сразу узнал. Это был подлинный виновник торжества Эдриан Мортен, собственной персоной. Его Гейб видел, когда отец с матерью общались с ним на банкете. Он сразу понял, что это за человек.

Гейб медленно подошёл к ним. Мортен сразу же протянул руку. Гейб вяло её пожал.

— Так значит это и есть тот самый Гейб, что пытался поймать убийцу бедного Альфреда? — спросил Мортен.

— Вам рассказали…

— Да, мне рассказала твои родители. Ну а если честно, то как-то ты не особо следишь за тем, что пишут в газетах.

— Да. Как-то больше предпочитаю обычные книги.

— А? Ну-ка. Проверим. Кто же в итоге убил Рэттчета?

— Вы про кого именно?

Мортен засмеялся. Гейб понял, что сказал ровно то, что тот ожидал.

— Гейб, знакомься, — Мортен указал на стоявшего рядом гостя. — Это мой старый друг Аарон Спенсер.

На этот раз Гейб успел первым протянуть руку, но вскоре пожалел об этом, так как Аарон сжал ладонь с неимоверной силой.

— Добрый вечер, — пытаясь не выдавать боль, сказал Гейб.

— Да уж. Вечер действительно не из отвратных, — ответил Аарон и усмехнулся.

— Что смешного? — удивился Гейб.

— Аарон мне рассказал про твоё шествие, — объяснил Мортен.

Гейб сразу остолбенел в лёгком страхе. К счастью, ненадолго. Заметив его реакцию на эти слова, Мортен широко улыбнулся и сказал:

— Не волнуйся. Я не держу на тебя зла. Но имей в виду, что ты всё равно остаёшься у меня в долгу. Ясно?

Но Гейб не ответил. Его отвлекла тихая музыка, донёсшаяся из чуть приоткрытых дверей зала.

— Ладно. Оставлю вас наедине, — сказал Аарон и удалился.

Гейб и Мортен остались вдвоём.

— Гейб?

— А? Прошу прощения, я просто…

— Ничего страшного. Меня сперва тоже удивила эта сцена.

Мортен приоткрыл дверь зала, и Гейб заглянул внутрь. Все столы были придвинуты к стенам, обнажая отражавшую яркий блеск плитку, по которой, словно воспарив над полом, кружилась пара в изумительном танце. На одном из столов стоял патефон. От него и исходила музыка: спокойная, нежная и плавная. Гейб был так изумлён этой сценой, что не находил в себе силы оторвать взгляд от танцоров. Заметив это, Мортен спросил:

— Твоя подружка?

— Нет. Нет. Что вы? Нет, — затараторил Гейб в смущении. — Надо же. Я и не знал, что Рик умеет танцевать. Какой это уже по счёту раз?

— О-о-о, — мечтательно протянул Мортен. — Я уже и не помню.

Гейб пропустил ответ мимо ушей. Он был слишком занят, вернее, очарован лёгкими, почти что воздушными, движениями, кои выполняли Рик и Энни в такт мелодии. Вот полилась длинная, затяжная нота, пара замерла на мгновение, а потом неспешно поплыла из одного конца зала в другой. Затем музыка вдруг сорвалась с места, забилась в бешеном ритме, и Энни, словно подражая ей, закружилась на месте, завертелась, растаяла, поддавшись зову мелодии, но так и не отпустила руку Рика. Её юбки взметнулись, сиреневое платье, казалось, ожило и уже готово было океаном разлиться по всему залу. Но вот пошли финальные аккорды, музыка стала затихать, и Рик, ловким, но не резким, а каким-то безумно нежным движением, подхватил Энни. В одно мгновение Гейбу показалось, что друг сейчас уронит девочку, но тот плавно обнял Энни за талию одной рукой, и оба застыли на месте. Музыка стихла. Было видно, как Рик и Энни жадно глотают воздух, не в силах оторваться взгляда друг от друга. Оба лица сверкали улыбками, а по щекам катились крупные слёзы.

Но вдруг произошло то, чего Гейб уж никак не ожидал. С того места, откуда он наблюдал за этим танцем, было хорошо видно, как слегка наклоняется Рик; как прикрывает глаза Энни; как скользит чуть шершавая ладонь друга по нежной девичьей шее, потом по щеке, и замирает у висков. Вторая рука мальчика продолжает придерживать Энни за талию, не давая отступить. Но она и не хочет, чтобы он её отпускал, и это было ясно… Их чуть соприкоснувшиеся губы Гейб тоже видел, и то, как мило и неловко по губам Энни скользнул язык, и растрёпанные волосы Рика под руками девочки, и примятый теснотой прижавшихся друг к другу в каком-то диком, но до боли естественном танце тел фрак мальчика… И то, с каким нежеланием они потом отстранилась друг от друга.

— Меня сейчас вырвет.

Гейб подпрыгнул от неожиданности. Кто-то очень тихо подошёл к нему со спины и застал врасплох. К сожалению, это был тот, кого Гейб желал бы сейчас видеть меньше всего на свете.

— А рыжий-то, похоже, совсем обнаглел. Нашёл себе подружку, заняли целый зал аж на полчаса, а теперь стоят там лобызаются, — Фрэнк говорил в своей привычной манере. — Ещё немного, и можно будет устраивать свадебный банкет. Не многовато ли балов на один вечер, а? Эдриан?

— Не вижу ничего плохого в любви молодых людей друг к другу, — Мортен говорил, старательно избегая взгляда Фрэнка.

— Сильно сказано. Молодых, — сплюнул Фрэнк.

— А сам-то что? Старше? — холодно спросил Гейб. — Готов поспорить, тебе нет и двенадцати.

К изумлению Гейба, его слова нисколько не задели Фрэнка. Наоборот, нахал искренне улыбнулся, будто в словах Гейба было нечто смешное. Тут Фрэнк, сделав несколько коротких шагов, приблизился к Гейбу на расстояние двух ладоней и прошипел:

— Я совершал такие вещи, что тебе, тринадцатилетнему щенку, и не представить.

Гейб был уверен — Фрэнк говорит правду. Это он и ответил:

— Не сомневаюсь.

Лицо Фрэнка было непоколебимо. Казалось, такое пренебрежение оскорблением нисколько не задело его самолюбие, но вскоре Гейб убедился в обратном. Неприятель быстро развернулся и с гордо поднятой головой отправился вверх по лестнице, видимо, в свою комнату.

— Мда, — вздохнул за спиной Гейба Мортен. — И как Джерри вырастил такое?

— Ничего удивительного, — неожиданно для самого себя выпалил Гейб. — По мне, один в один.

— А я так не думаю.

— От чего же?

— Джерри никогда так не поступал.

— Вы плохо его знаете, — ответил Гейб.

Мортен посмотрел на Гейба пронзительным взглядом.

— Ты знаешь, сколько раз он меня вытаскивал из всякого дерьма?

Гейб удивился такому вопросу.

— Нет, сэр.

— Так часто, что я уже сбился со счёта, — Мортен говорил ровно и чётко. — Я обязан всем этому человеку. Так что прошу тебя не думать о нём так, будто его сын — точная его копия.

Повисла пауза. Гейб не знал, что ответить. Мортен, видимо, тоже не знал, как продолжать разговор.

Из зала вновь тихо полилась музыка. В этот момент Гейбу стало так противно и горько, что он попытался заглушить мелодию внутренним голосом. Возможно, это как-то отразилось на его лице, поскольку Мортен, стараясь создавать как можно меньше шума, закрыл дверь, ведущую внутрь. В прочем, Гейб не отрицал того факта, что хозяину дома тоже было не по себе от осознания чужой безмятежной жизни, бурно кипевшей всего в паре шагов от него.

— Ты бы хотел также? — спросил Мортен, не отрывая взгляда от пола.

— Нет, — ответил Гейб, и это была правда.

— Вот и я как-то не очень.

* * *

В комнате бурлила толпа. Точнее, в ней был всего один человек, но он так быстро сновал по комнате от одной стены к другой, от одного шкафа к другому, что казалось, будто внутри находиться, по меньшей мере, человек пять-шесть.

Все лампы внутри горели приглушённым светом, не смотря на то, что за занавешенными окнами всё ещё оставалось несколько закатных лучей. Посередине пола располагался небольшой столик. На нём лежал скромный чёрный портфель, объединявший множество разнообразных предметов: отвёрток, буравчиков и прочих инструментов, какие предназначены, как правило, для ремонта мебели. Однако человек использовал их явно не по назначению. Он уже успел проделать несколько отверстий в стенах комнаты — по две на каждую не дальше друг от друга трёх сантиметров — и то же самое проделывал с потолком, постоянно осыпавшемся белой краской. В каждое из отверстий он поместил по два провода, скрученных с тонкую спираль. Но вот со стенами было покончено, и человек с облегчённым видом убрал в портфель все используемые инструменты. Портфель отправился в большой чемодан, что дожидался своего хозяина в большом шкафу.

Человек вышел на середину комнаты и оглядел всю проделанную работу. Оценив всё, видимо, положительной оценкой, он запер дверь и уселся в большое кресло у окна. Но вдруг его лицо приняло тревожный вид, и человек, не переставая смотреть на запертую дверь, вынул из внутреннего кармана пиджака заряженный пистолет с заранее вкрученным глушителем. Окончательно вооружившись всеми возможными средствами, он спокойно откинулся на спинку кресла. Теперь этой ночью он может быть спокоен. По крайней мере, он на это надеялся.

Глава вторая: Кровь

Рик, тяжело дыша, стоял в ванной перед зеркалом и внимательно рассматривал собственное отражение. Его испепеляющий взгляд, обращённый к самому себе, нагонял ещё больше ненависти и презрения.

Из одежды на мальчике были только штаны пижамы. Волосы растрёпаны. По оголённым бокам, животу, рукам и груди из неглубоких ран едва заметно сочилась кровь. Лицо перекошено от боли. По щекам текут ручьи слёз.

Сама ванная выглядела ничуть не лучше. По полу было разлито много воды. Под раковиной валялась ещё недавно полная, а ныне опустошённая бутылка виски, которое мальчик решил использовать как обезболивающее. Рядом с босыми ногами Рика валяется полотенце, покрытое алыми пятнами. Там же лежит окровавленная бритва.

В комнате то и дело раздавались громкие всхлипывания, иногда переходящие в истерическое рыдание. Рик изо всех сил старался вести себя как можно тише, однако удавалось ему это очень-очень плохо. С момента его первого пореза прошло уже много времени, но мальчик так и не научился терпеть адскую боль, причиняемую самому себе.

Эта сцена продолжалась ещё около получаса. Когда свежие раны немного поостыли, и кровь засохла, Рик немного успокоился и, подняв полотенце с мокрого пола, отправился в тёмную спальню. Там он зажёг несколько свечей, привезённых из приюта, и стал искать чистую одежду. Когда Рик закончил приводить себя в порядок, он пошёл обратно в ванную и принялся наводить чистоту. Сперва он полностью вытер пол, затем убрал бутылку и бритву, после чего быстро смыл кровь с полотенца и повесил его сушиться.

Закончив с уборкой, Рик опять посмотрел на себя в зеркало. Он уже не дышал тяжело, а следы недавней истерики отсутствовали вовсе. Теперь с той стороны зеркала на мальчика глядел обычный Рик. Слегка взъерошенные рыжие волосы, фиолетовые тени под глазами от бессонных ночей, грустная улыбка — всё точно так, как было прежде. Внезапно Рик обратил внимание на свои губы. Он провёл большим пальцем по своему рту, невольно вспоминая события прошедшего вечера. Наверное, их танец с Энни и, уж тем более, их неожиданный поцелуй были самым приятным, что только могло произойти с Риком на этих выходных. О потраченных силах и времени на пройденный путь от приюта до особняка он больше не думал.

Вдруг случилось то, что заставило Рика насторожиться и напрячь слух. Снизу раздался какой-то непонятный грохот, как будто упало нечто очень большое. Мальчик встал неподвижно. На миг он представил, что во время истерики его могли услышать, а это было для него недопустимым. Рик решил поскорее вернуться в комнату и притвориться спящим. Зачем это надо было делать, он не знал, но в данный момент им руководил только страх за самого себя. Времени на логику катастрофически не хватало. Выбежав из ванной и вернувшись в комнату, он мигом потушил свечи и юркнул под одеяло, фальшиво закрыв глаза. Сейчас он напомнил самому себе маленького ребёнка, испугавшегося непонятного шороха из темноты. Вот только если зачастую шорохом из темноты оказывалась скрипнувшая от сквозняка дверца, то многочисленные звуки ударов и следовавшего им сопротивления были самыми, что есть, настоящими. Рик спрятался под одеялом с головой и молился о том, что он накручивает сам себя. Однако самый последний звук, раздавшийся буквально на мгновение, заставил мальчика без всяких сомнений поверить в реальность происходящего.

Рик, весь перепуганный и растерянный, осторожно вылез из-под одеяла, почти что бесшумно нащупал в темноте свой саквояж и вынул из него тяжёлый, полностью заряженный револьвер с шестью патронами.

«Выстрел пистолета? Что ж. Посмотрим, кому ещё не спится завтра,» — подумал Рик и до самого утра не сомкнул глаз.

* * *

Гейб сильнее прижался ухом к замочной скважине, стараясь не упустить ни слова из разговора родителей, который он сейчас подслушивал. Мистер и миссис Уилсон вышли из комнаты в коридор, чтобы обсудить, наверное, самый важный для Гейба вопрос за последнее время: останется он у Мортена до конца недели или нет. Эту идею предложил мистер Уилсон после того, как мама Гейба не смогла разбудить сына этим утром. Вернее, она не догадалась, что тот притворяется и просто ждёт подходящего момента. Что ж, он его дождался. Папа сказал следующее:

— Да оставь ты его в покое. Пусть спит.

— Мы уже итак опаздываем, а ты даёшь ему возможность поваляться!

— Куда мы опаздываем, Дина? К своей собственной машине?

— Если мы не уедем отсюда до полудня, а сейчас уже половина двенадцатого, то домой приедем только к одиннадцати вечера! А мне ещё выспаться хочется, знаешь ли!

— В машине выспишься. А у Гейба со сном точно проблем нет.

— Если он проваляется здесь до полудня, то опять будет бродить всю ночь! Его итак мучают кошмары, а завтра, между прочим, школа! Если ты не забыл! Я не позволю ему спать на уроках!

— Ну, пусть тогда поспит дома!

— Ну, так я и хочу, чтоб мы пораньше добрались до дома!

— До Ноттингема мы раньше десяти точно не доберёмся.

— То есть ты предлагаешь дать ему прогулять?!

— А почему нет?

— У него в аттестате одни тройки!

— А у меня одни двойки!

— Я не позволю ему остаться дома, — настаивала на своём Дина Уилсон.

— Тогда пусть останется здесь, у Эдриана, — внезапно для супруги выпалил мистер Уилсон.

Повисло молчание. Гейб, на тот момент ещё притворявшийся спящим, перестал дышать. Хоть он и лежал в постели, отвернувшись к стене, но всё равно мог представить, как отец безразличным взглядом смотрит на маму, а у той на лице читается смесь удивления и гнева. Наконец Дина сказала:

— Давай выйдем.

Гейб мысленно представил, как отец пожимает плечами, молча говоря: «Почему нет?» Раздался щелчок закрывающегося замка, и мальчик тут же вскочил с кровати, стараясь как можно тише подбежать к двери, за которой только что исчезли родители. И вот сейчас Гейб сильнее прижался ухом к замочной скважине, стараясь не упустить ни слова из разговора родителей, который он сейчас подслушивал. В прочем, всё равно ничего расслышать толком не удавалось. Внезапно дверная ручка слегка скрипнула, но тут же остановилась. Гейб, испугавшись, что его раскроют, быстро юркнул в ванную комнату, располагавшуюся рядом, и закрылся в ней. Через секунду он услышал, как дверь в комнату открывается, и родители, закончившие обсуждение, вошли внутрь.

— Гейб! — позвал отец.

Мальчик на пару секунд скрестил пальцы, глубоко вдохнул, и вышел из ванной, притворяясь сонным.

— Да? — вяло спросил он голосом поднятого, но ещё толком не разбуженного человека. При этом он наигранно прикрыл глаза.

— Мы тут с папой поговорили кое о чём… — начала миссис Уилсон.

«Ещё бы чуть-чуть, и вы бы орали друг на друга,» — мысленно подметил Гейб, вспоминая все ссоры родителей из-за всяких мелочей.

— …и решили… — мама не договаривала.

Гейб поднял одну бровь, изображая лёгкое непонимание, хотя на самом деле сердце внутри него колотилось так, будто он только что пробежал несколько километров без перерыва.

— Решили что… — отец Гейба попытался вставить своё слово, но Дина всё же закончила свою мысль первой.

— В общем, ты можешь остаться у господина Мортена до следующих выходных.

Если бы сонное состояние Гейба было настоящим, а не поддельным, то сейчас бы его точно сняло как рукой. Мальчик не верил своим ушам. Такая щедрость от родителей была для него большой неожиданностью: целая неделя каникул, да ещё с его-то оценками! Но особенно воодушевляла мысль о том, что родителей рядом не будет. Мама не посмеет пропустить работу, а папа — вечерние пьянки вместе с друзьями. Так что, он тут останется наедине с…

— Но имей в виду, — прервала размышления сына Дина, — Ты останешься тут не один. Как оказалось, твой папа, втайне от меня… — она с укором посмотрела на мужа, потом повернулась опять к Гейбу, — …сговорился вместе с родителями твоих друзей. Так вот. Все они, и ещё несколько человек, также останутся здесь до будущей субботы, после чего мы приедем и тебя заберём.

Гейб не знал, как отреагировать. С одной стороны, он давно не видел друзей и был рад провести с ними лишнюю неделю. Но с другой, это означало, что Джерри вместе со своей семьёй также останется здесь. А вместе с ним и его гадкий сын Фрэнк Уоллис. В прочем, мальчик не стал особо по этому поводу переживать, и сказал, заикаясь:

— С-с-с-спасибо.

Мама улыбнулась и отправилась к не до конца собранным чемоданам, а папа, оставшийся стоять у двери, как-то непонятно подмигнул Гейбу, после чего последовал вслед за миссис Уилсон, видимо, решив помочь ей с уборкой. Мальчик остался один, гадая над жестом отца. В итоге он пришёл к выводу, что это, скорее всего, значило что-то вроде: «Не пакости, иначе мне конец».

* * *

Как и говорила миссис Уилсон, к полудню они собраться так и не успели, даже не смотря на то, что Гейб «проснулся». Последний чемодан был закрыт только к половине четвёртого, когда у мамы Гейба чуть не случился нервный срыв. А до того момента в комнате царила такая напряжённая обстановка, что Гейб решил прогуляться по особняку, не желая слушать нервные крики матери.

Прогулка не увенчалась особым успехом. Однообразие интерьера дома довольно быстро наскучило мальчику, и он отправился в главный зал, где накануне вечером подглядел за танцем Рика и Энни. Здесь было тихо и спокойно, но в тоже время Гейб чувствовал себя несколько неуютно. Ощущение того, что по лакированному паркету всё ещё кружатся двое влюблённых юных танцоров, никак не покидало юного любителя детективов, однако он всё же уселся кресло у самого входа в зал и принялся вновь перечитывать газету с загадкой на сотню фунтов.

Но как бы он ни старался, как следует подумать над разгадкой этого преступления у Гейба не получалось. И он достаточно быстро выяснил почему. Воспоминания о танце Рика и Энни и об их последующем поцелуе никак не покидали голову мальчика. В том, что он увидел, не было ничего особенного. На первый взгляд.

«Я и не знал, что Рик умеет танцевать», — эхом отозвались в голове Гейба его же собственные слова. Затем они повторились, правда, на сей раз с несколько другим концом: «Я и не знал, что Рик умеет цел…»

Его размышления неожиданно прервал громкий чавкающий звук, разлетевшийся по всему залу. От неожиданности Гейб вздрогнул и забегал взглядом по помещению. В прочем, он достаточно быстро нашёл причину нарушенной тишины: во входном проёме, опершись на дверной косяк, стоял Фрэнк. В правой руке он держал надкусанное яблоко. Не стесняясь своего громкого чавканья, Фрэнк сказал:

— Доброе утро.

Гейб встряхнул газету и стал читать заново, сделав вид, что не слышал приветствия. Он не стал делать замечания Фрэнку по поводу жевания с открытым ртом только из надежды на то, что неприятель скоро уйдёт, но не тут-то было. Фрэнк, увидев газету в руках Гейба, сказал:

— О. Так ты у нас, оказывается аристократ.

Гейб сделал вид, что пропустил слова мимо ушей. Фрэнк продолжал есть яблоко. Внезапно газета вылетела у Гейба из рук и отправилась куда-то наверх. Мальчик сначала не понял, в чём дело, однако сразу догадался, что это Фрэнк выхватил газету. Он попытался забрать журнал обратно, но Фрэнк отвёл её в сторону, и Гейб не смог до неё дотянуться. Пришлось ждать, когда любопытный наглец начитается. Юный любитель детективов наблюдал за тем, как тот периодически щурится, пытаясь разобрать мелкий текст. Вдруг глаза Фрэнка стали такими широкими, что Гейбу стало даже несколько не по себе. Фрэнк развернул к нему газету, указывая на какую-то крошечную надпись. Гейб вгляделся и понял, в чём дело. В верхнем правом углу страницы красовалась дата выпуска: 05.11.75.

— На хрен ты это читаешь? — спросил Фрэнк. — Этой газете шесть…

— Почти семь, — поправил Гейб.

— …почти семь лет! Ну и зачем? — Фрэнк небрежно швырнул газету Гейбу.

— Не твоё дело, — ответил юный любитель детективов.

— Почему это? — удивился Фрэнк.

— Потому что. Тебя не должны касаться мои личные дела.

Гейб понимал, что Фрэнк не привык к тому, что что-то в этом мире может быть для него недоступным. А потому и реакция последовала ожидаемая:

— А мне интересно!

— А мне насрать! — крикнул Гейб, причём так громко, что эхо повторило его последнее слово несколько раз.

Фрэнк остался стоять на месте. Гейб не видел его лица, но по тяжёлому сопению у него прямо над ухом чувствовал, что тот злится. Однако мальчик продолжал делать вид, будто бы просто читает газету, хотя в душе он радовался тому, что смог вывести из себя этого наглеца.

Однако радость длилась не долго. Фрэнк, на удивление Гейба, не стал отпускать каких-то колкостей в ответ, а спокойно откусил ещё яблока и вышел из зала. Вернулся он довольно быстро, но только теперь помимо яблока в левой руке он держал ещё, как показалось Гейбу, средних размеров чемодан, выкрашенный синей краской.

— А дело, кстати, проще некуда, — внезапно сказал Фрэнк.

— Что? — не расслышал Гейб.

— Я говорю, что загадка в твоей газете простая.

Гейб удивился.

— С чего ты взял?

Фрэнк самодовольно ухмыльнулся и поставил чемодан на один из столиков, после чего открыл. Внутри оказался обыкновенный патефон. Внутри он был обит бархатом того же цвета, что и снаружи. В боку располагалась выемка для заводной ручки.

— Класс, правда? — спросил Фрэнк, указывая на патефон. — Это отец подарил на Рождество. И сдаётся мне, этот будет куда круче того, что привёз твой дружок Эрне.

Он наклонился и заглянул. Когда выпрямился обратно, в его руках уже покоилась целая стопка самых разнообразных пластинок.

— Что ты предпочитаешь?

— Ты так и не ответил, — вернулся к прежней теме Гейб. — Почему ты сказал, что загадка проста?

Фрэнк отложил квадратный свёрток с пластинкой, тяжело вздохнул и закрыл глаза ладонью, будто бы ему приходилось объяснять нечто очевидное.

— Потому что я нашёл ответ, как только взглянул на эту чёртову статью.

Гейб не поверил своим ушам. Он перевёл взгляд с Фрэнка на газету и стал лихорадочно искать ответ в чащобе текста.

«Фрэнк сказал, что нашёл ответ, как только посмотрел на страницу. Скорее всего, первое, что он увидел, был центр статьи. Но тут же нет никаких имён! Как он тогда так быстро разобрался с ответом?» — мысли Гейба опережали друг друга. Пытаясь найти злополучную отгадку, мальчик параллельно размышлял над тем, почему он, начитанный любитель детективов, уже как полтора месяца не может разгадать это дело, а этот противный наглец обскакал его за какие-то пару секунд зрительного изучения текста?

Однако размышления мальчика были прерваны, от чего Гейб пришёл, мягко говоря, в бешенство. Причём он даже не понимал, от чего он злиться больше. От того, что его мысли оборвали, или от того, как это сделали. А сделали это самым грубейшим образом. По всему залу грохотал заливистый смех Фрэнка. Как только он раздался, Гейб сразу же всё понял.

— В… Видел бы ты себя сейчас! — кричал Уоллис-младший. — Тебя что, серьёзно так легко развести?!

— Ты хоть знаешь, чего мне стоит эта грёбанная газета?! — нервы Гейба сдали окончательно.

— И чего же? — Фрэнк постепенно стал успокаиваться.

— Да если я до конца недели не разгадаю это дело, этот придурок Луи потребует у меня сотню фунтов, которые я ему благополучно проспорю!

— Ну, так может быть и не стоило лезть в это, раз ты не можешь ничего сделать? — Фрэнк перестал смеяться.

На эти слова Гейбу сказать уже было нечего. Даже гнев, который бурлил в нём сейчас словно проснувшийся вулкан, не перекрывал здравый смысл. А здравый смысл подсказывал, что Фрэнк прав. Так что, смирившись с этой горькой истиной, Гейб встряхнул газету и, как и до этого, стал просто пялиться на текст, хотя ничего поделать с ним не мог. Он слышал, как Фрэнк роется в куче пластинок в поисках интересных песен.

— Ну а если серьёзно, — снова заговорил Уоллис-младший. — Почему ты даже не заподозрил, что я вру?

— Ты застал меня врасплох, — попытался оправдать самого себя Гейб.

— Ой, вот только не ври мне, — возразил Фрэнк, оторвавшись от дисков. — Ты же сраный детектив! Ты должен был понять с самого начала, что я вру!

Гейб слегка ухмыльнулся. Ему было невероятно лестно услышать в свой адрес слово «детектив».

— В конце концов, кто из нас разгадывал настоящее убийство? Я или ты? — не унимался Фрэнк.

Гейб опустил газету. Парень стоял к нему спиной, держа в руках огромных размеров пластинку.

— Ты сейчас серьёзно?

— А почему нет?

— Убийство Альфреда Дэвенпорта так и не было разгадано.

— Не гони.

— Что? — удивился Гейб.

— Глухой? Я говорю, что не верю тебе. Сколько прошло с тех событий? Год? Полгода?

— Десять месяцев.

— Десять месяцев, — эхом повторил Фрэнк. — Так неужели ты за десять месяцев даже не попытался понять, кто же всё-таки стоит за всем этим?

Гейб задумался.

— Честно сказать, мне всё равно, — ответил он.

— Так значит, тебе плевать на того, кто убил твоего друга?

Глаза Гейба расширились. Сначала от удивления, потом от злости. Его взгляд, полный ненависти устремился прямо в затылок Фрэнку. Тот будто бы это почувствовал и повернулся лицом к мальчику. Секунда за секундой напряжённая пауза в их диалоге становилась всё дольше и дольше. По ощущениям Гейба прошло больше минуты. Часы же говорили о том, что не миновало и одной десятой этого времени. Наконец Фрэнк сказал:

— Интересно, сколько бы стояло на кону в этом деле? Пять? Десять сотен? Или может быть ещё больше?

— Не смей, — проскрипел зубами Гейб.

— Что?

— Я говорю, не смей так отзываться о смерти Ната. — Гейб словно выплёвывал слова.

— А что случилось? Я тебя расстроил? Чтоб ты знал, не ты один тут натерпелся всякого дерьма?

— Да ну? — саркастично спросил Гейб. — И кого же потерял ты?

— Хо-хо-хо. Придержи коней. Терять-то я не терял. — Фрэнк вернулся к изучению пластинок. — Но знаешь, лучше бы эта сучка в маске всё-таки померла.

Внутри Гейба разгорелся не поддельный интерес.

— Ты о своей сестре?

— Сестра, — Фрэнк произнёс это слово так, будто бы оно ему было противно. — Она никогда мне не будет сестрой.

— Да? А мне казалось, что вы родственники. Почти что одно лицо, — Гейб не упустил возможности съязвить.

В прочем, Фрэнк на колкость никак не отреагировал. Он продолжал читать названия песен на упаковках.

— Мне было четыре, когда моя мама изменила папе, — начал свой рассказ Уоллис-младший. — Возможно, эта тайна так и осталась бы тайной, если бы мудак, с которым она тогда трахалась, думал своими мозгами, а не членом. Он забыл, что называется, «предохраниться». И вот, спустя пару месяцев, посреди глубокой ночи, у родителей состоялся откровенный разговор. Папа орал на маму так, что его, наверное, слышал весь ближайший квартал. От его криков мне не спалось, так что я слышал каждое слово, каждое оскорбление, адресованное моей маме. Удивительно, как они не развелись после этого. Может быть, папе было совестно бросать маму в трудную минуту. Может он просто не хотел платить алименты. Этого я не знал. Я знал лишь то, что нас ждут тяжёлые времена. — Фрэнк закончил с выбором пластинки. Вынув большой чёрный диск из конверта и установив его в патефоне, он несколько раз прокрутил ручку. — И, чёрт побери, так оно и было.

Он опустил иглу на крутящуюся пластинку. Из патефона в тот же миг полилась музыка. Фрэнк уселся в рядом стоявшее кресло и, закрыв глаза, стал слушать. Поначалу Гейб не слышал мелодии из-за обуревавших его эмоций, нахлынувших волной после рассказа Фрэнка. Но вскоре песня взяла своё, и мальчик тоже закрыл глаза, последовав примеру Уоллиса-младшего.

Когда веки опустились, Гейб ожидал погрузиться в привычную темноту, но, к его удивлению, он очутился совсем не там, где предполагал. Вместе с креслом он оказался под ветвями большого раскидистого клёна, по листьям которого барабанил настоящий ливень. Сначала мальчик не понимал, где находится, однако, как только он увидел множество маленьких колокольчиков, развешенных по веткам клёна, он сразу же догадался, в какое место и время он попал. Это был клён, росший в самом сердце окраинного парка Ноттингема. Гейб очень любил там гулять. Больше всего ему нравилось тут бывать ранней осенью, когда деревья ещё не окрасили свою листву в осеннюю палитру, но сумеречные сентябрьские дожди уже давали о себе знать. Сейчас, к слову, и был такой дождь. Его крупные капли ударялись о маленькие колокольчики, и получавшийся звон складывался в начало той самой мелодии, которую поставил Фрэнк. Гейб представил, как прохожие, в страхе намокнуть, раскрывают свои зонты, образуя танец, идеально вливавшийся в долгий и протяжный ветер скрипки. Внезапные порывы всколыхнули ветви клёна, но колокольчики не перестали звонить. Наоборот, скрипка и звон объединились в одну единую строку, и под неё кружились в волнительном танце зонтики, разбрасывавшие попадавшие капли в стороны.

Но вот мелодия стала затихать, ветер становился всё слабее и слабее, дождь постепенно прекратился, а зонтики один за другим спрятались обратно в дамские сумки, портфели и рюкзаки. И только колокольчики по-прежнему продолжали тихо звенеть. А скоро смолкли и они. Музыка стихла.

Гейб медленно открыл глаза. Видение оказалось настолько реалистичным, что поначалу он даже пытался понять, как ему из парка в Ноттингеме ему удалось переместиться в банкетный зал поместья Мортен. К слову, на то, чтобы узнать место, где он прибывал, мальчику тоже потребовалось некоторое время. Однако Гейб быстро пришёл в себя.

Он неторопливо оглядел помещение. Всё оставалось на своих местах: столы, стулья, кресло, патефон. Единственной переменившейся вещью стала погода за окном. В начале их разговора было солнечно, в то время как сейчас по стеклу в полную силу стучал ливень, словно пытался вломиться внутрь.

Фрэнк тоже оставался в кресле. Как и Гейб, он также медленно открыл глаза и несколько секунд соображал, где находиться. Странная мысль промелькнула в голове Гейба: «Интересно, куда отправлялся он?» Окончательно убедившись в том, что он по-прежнему сидит в кресле в доме Мортена, Фрэнк посмотрел на Гейба. Сперва в его взгляде не было ничего, но затем Гейб заметил странную усмешку на лице мальчика.

— Ты и в правду такой плакса? — внезапно спросил Фрэнк.

Только сейчас Гейб почувствовал на своих щеках мокрые дорожки и сильную влажность возле ресниц. Гадать было нечего — Гейб плакал. Недолго думая, юный любитель детективов принялся стирать с лица следы своей сентиментальности.

— Хотя беру свои слова назад. Я тоже чуть было не разрыдался, — издевательски отметил Фрэнк.

Он поднялся из кресла и подошёл к патефону. Пластинка всё ещё крутилась, а игла по-прежнему продолжала скользить, пытаясь сыграть прекрасную музыку, но на деле выдавая лишь лёгкое шипение. Фрэнк убрал иглу с пластинки, снял диск и убрал обратно в конверт.

— Как тебе песня? — спросил мальчик, откладывая бумажную упаковку в сторону.

— Неплохо, — признал Гейб, закончив приводить себя в порядок. — Но мне больше по душе Last Christmas. Эта уже довольно приелась и надоела.

— То есть? — удивился Фрэнк.

— Эту песню я знаю уже практически наизусть.

Фрэнк усмехнулся.

— Интересно, сколько раз ты её слышал.

— Пять, не считая этот, — ответил Гейб. — Первый раз её играли музыканты в парке недалеко моего дома. Потом нам как-то раз включили её на уроке музыки. Третий пришёлся на любительский фестиваль музыкантов в Ленинграде, на который мы попали по чистой случайности.

— Ты был в Ленинграде?

— Всего пару дней, — сказал Гейб и решил вернуться к прежней теме. — Так вот. Это был третий случай. Четвёртый раз я услышал эту песню, когда её решил исполнить один из учеников школы отца Эрне. Вот уж где действительно был кошмар. Ну а пятый…

— Погоди, погоди. Расскажи мне про Ленинград, — перебил Фрэнк.

Гейб смутился.

— Тебе правда интересно? — спросил он, ожидая нового подкола.

Но к его удивлению, Фрэнк закивал головой.

— Как человеку, который ни разу не бывал за пределами Англии, мне интересно всё, что касается других стран.

— Ты ни разу не был за границей?

— Возможно, и был, но это было так давно, что я совсем этого не помню. А после рождения моей сестры, как я уже сказал, дела пошли не лучшим образом. Так что нам было не до этого.

Напоминание о сестре Фрэнка вернуло Гейба к тем вопросом, которые он не успел озвучить перед прослушиванием.

— А почему ты так ненавидишь свою сестру?

Фрэнк перестал рыться в громаде пластинок. В его руках был большой конверт со сборником лучших песен Элтона Джона, разукрашенный преимущественно в жёлтый цвет.

— Ведь она же ни в чём не виновата, — продолжал свои рассуждения Гейб. — В твоём случае логично было бы винить мать, а не…

Договорить он не успел. Фрэнк с силой согнул конверт пополам. Было слышно, как внутри треснула пластинка. А спустя секунду Уоллис-младший схватил стопку остальных конвертов и яростно опрокинул всё её содержимое на пол. Бумажные упаковки рассыпались по полу. Лицо Фрэнка же перекосилось от злости.

— Ты, — проскрипел он зубами, тыча указательным пальцем в Гейба.

— Я, — спокойно отозвался Гейб.

— Ты, — повторил Фрэнк. Было видно, как эмоции мешают ему подбирать слова. — Не смей мне указывать, кого я могу ненавидеть, а кого нет! Это моё дело, и даже не смей совать в него свой нос! Ты не знаешь, через что прошла наша семья!

— Ох! Твоя семья? — саркастично спросил Гейб. — А мне казалось, что…

— ЗАТКНИСЬ! — завопил Фрэнк, и стены зала эхом повторили его приказ.

Гейб покорно исполнил просьбу. На несколько секунд повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь редкой барабанной дробью дождя по стеклянным окнам.

— И всё же такая ложь с твоей стороны была довольно неприятной, — сказал Гейб, когда Фрэнк более-менее успокоился. Однако чтобы предотвратить очередной всплеск эмоций у оппонента, он добавил, — В прочем, я, наверное, должен извиниться, ведь я тоже наврал тебе кое о чём.

— Да ладно? — с поддельным интересом спросил Фрэнк. — И о чём же?

Гейб сложил газету в четверо. Мальчик решил, что сегодня, пожалуй, больше не будет приступать к решению каких-либо головоломок, причём не обязательно этой, встал и сделал ровно три шага в сторону Фрэнка. Таким образом, он оказался в самом центре зала.

— Я никогда не был в Ленинграде и понятия не имею, что из слухов — правда, а что — ложь, — сухо проговорил Гейб. — И отсюда следует, что я солгал ещё об одной вещи. Песню Фрэнка Синатры «Мой путь» я слышал всего лишь два раза, а не пять, как говорил до этого.

Он ожидал, что Фрэнк снова выкинет какое-нибудь оскорбление или попытается съязвить. Но Фрэнк молчал. А потому Гейб продолжил:

— Первый раз я действительно услышал её от уличных музыкантов в окраинном парке Ноттингема. А второй… — Гейб сделал паузу, наблюдая за реакцией Фрэнка. Тот ждал финала его реплики. — …на похоронах Ната.

С этими словами юный любитель детективов развернулся и быстро направился к выходу из зала, и ему было абсолютно плевать на то, о чём сейчас думает Фрэнк.

* * *

На небольшой площади перед поместьем, где прошлым утром припарковались несколько автомобилей самых разных семей, бурно кипела жизнь. Прибывшие гости готовились с минуты на минуту отправиться в дальний путь от дома господина Мортена до своего родного дома. Кому-то предстояло пробыть в дороге два часа, кому-то три, а кому-то целых пять или даже больше. Толпа народу спешила упаковать все привезённые с собой вещи. Слуги, в том числе и пожилой лакей Вильям, старались помочь, чем только могли. Ко всему прочему, день выдался не самым радужным, и не прекращавшийся дождь только и делал, что подливал масла во всеобщую суматоху.

Гейб стоял на крыльце под большим навесом и смотрел с высоты ступеней на картину, творившуюся внизу. Несмотря на навес, капли всё равно долетали до лица мальчика, из-за чего ему пришлось воспользоваться зонтом, который, к слову, был достаточно огромен и от того тяжёл. Родители сновали вокруг машины: отец таскал от последних ступенек багаж к автомобилю, попутно отдавая поручения, а мама эти самые поручения исполняла. Слева от автомобиля расположилась машина Робертсонов. Возле неё также туда-сюда бегали супруги, но только в отличие от Уилсонов, им ещё помогал их сын Эрне. За ней растянулся длинный кабриолет с откидным верхом. Эта механическая колесница принадлежала Амундсенам. Хёлле, как и Эрне, тоже помогал папе и маме.

— Холодно сегодня.

Гейб подпрыгнул от испуга и чуть было не выронил зонт. Однако когда он увидел, кто рядом с ним, то быстро успокоился. Даже в столь пасмурную и мрачную погоду грива ярко-рыжих волос не переставала затухать.

— Да. А ведь утром было солнечно, — ответил он.

— Типичная погода в Англии, — сказал Рик и нервно засмеялся.

Гейб посмотрел на друга. Тот направил свой взгляд куда-то в пол и продолжал тихо посмеиваться. Вскоре смех прекратился, а Рик посмотрел на площадь. Не трудно было догадаться, куда именно он смотрит. Единственной вещью, привлекавшей его внимание, на данный момент был автомобиль, стоявший справа от машины Амундсенов. Небольшой чёрный кэп, возле которого, без какой-либо возни, укрывшись под большим зонтом, стояли все члены семьи Стоун. Очевидно, семья уже закончила приготовления к отправке, и сейчас родители Энни давали некоторые наставления своей дочери по поводу поведения в гостях. Та послушно кивала.

— Что планируешь делать на выходных? — спросил Рик.

Гейб вздохнул.

— Буду пытаться не проиграть свои сто фунтов, — улыбчиво ответил мальчик. — А ты?

Рик пожал плечами.

— Не знаю, — коротко ответил рыжеволосый.

— Может, научишь меня танцевать? — спросил Гейб, и улыбка на его лица стала ещё шире.

Рик ошарашено посмотрел на друга. Тот усмехнулся и подмигнул правым глазом. Рик чуть-чуть наклонился к Гейбу, словно хотел сообщить нечто важное на самое ухо.

— Так… Ты всё видел? — спросил он.

В его голосе слышалось волнение. Гейб вдохнул ещё раз, а затем спросил:

— Рик, мы же друзья?

— Да, — ответил мальчик.

— Так вот. Если мы друзья, то первое правило дружбы — доверять друг другу. Самое сокровенное, что есть на свете.

Рик виновато опустил взгляд.

— А второе правило, — продолжил Гейб, — Никому не трепать о тайнах твоих друзей. Ясно?

Теперь рыжеволосый поднял глаза обратно. В них виделась надежда.

— Я это к тому, что мне немного обидно от того, что ты не рассказал нам обо всём раньше, — закончил свою мысль Гейб. — Да, я всё видел.

Рик молчал. Возможно, он обдумывал, что хочет сказать дальше, но, по всей видимости, так и не смог придумать толкового продолжения.

— Я думал, вы будете смеяться, — наконец-то сказал он.

— Правило третье: ни в коем случае не высмеивать тайну друга. Какой бы она ни была, — сказал утвердительным тоном Гейб. — Знаешь, а мне нужно написать какой-нибудь свод законов. Что-то вроде… «О дружеских тайнах и их сохранении».

Произнося название вымышленной книги, юный любитель детективов мечтательно провёл рукой по небу. Однако, не смотря на уверенность друга, Рик, почему-то, всё ещё выглядел смущённым и несколько грустным. Заметив это, Гейб сказал:

— Не веришь мне? Хочешь, открою тебе свою тайну?

— Какую? — без видимого энтузиазма спросил Рик.

— Помнишь, как в третьем классе кто-то в библиотеке из начальных букв имён учеников на билетах выложил слово «Твари»?

Лицо Рика заметно просияло.

— Это был ты?

— Ага, — гордо ответил Гейб.

— Поверить не могу! — воскликнул Рик.

— Зуб даю!

— А ведь Уоллис так и не смог выяснить, кто это.

— Ловкость рук и никакого мошенничества!

Они оба засмеялись. Теперь этот смех был чистый, искренний, без какого бы то ни было намёка на прежнюю напряжённость. И это определённо нравилось Гейбу.

— Гейб! Подойди, пожалуйста! — внезапно окликнул мальчика чей-то голос.

Конечно же, Гейб знал чей, и от того всю радость как смело рукой. Быстро сняв улыбку с лица, юный любитель детективов медленно поплёлся в сторону родителей, которые, кажется, на прощание хотели сказать пару слов. Первой заговорила мама:

— Мы поехали. Веди себя прилично, чтобы не как вчера.

— Да, мам, — покорно ответил Гейб.

— Делай, что скажет Эдриан. Слушайся его и его знакомых. Они люди порядочные, плохого вам не сделают, — добавил мистер Уилсон.

— Да, пап, — всё с тем же тоном подчинённого ответил Гейб.

— И не вздумай мне создавать Эдриану неприятностей! — добавила миссис Уилсон. — Чтобы никаких шалостей и никаких выходок! Понял?

— Да, мам, — во второй раз повторил Гейб.

— Хорошо, — подвела черту в разговоре мама, тем самым завершая процесс наставлений.

Миссис Уилсон открыла дверцу переднего пассажирского сиденья, приземлилась в автомобильное кресло, захлопнула дверцу. Гейб остался наедине с отцом.

— Чтобы никаких пакостей, ясно? А не то влетит нам обоим.

— Да, пап.

— Вот так, — мистер Уилсон хлопнул сына по плечу. — Счастливо оставаться, гений.

От ненавистного прозвища у Гейба сами собой стиснулись зубы, и он стряхнул руку отца со своего плеча. Тот, видимо, не предал этому жесту особого значения, а потому наклонился к Гейбу и прошептал ему в лицо:

— Завернёшь в бар, и я не услышу слов Эдриана, — мистер Уилсон загадочно подмигнул.

После этих слов он выпрямился и пошёл к водительскому месту, оставив недоумевающего Гейба стоять наедине с собой.

Где-то недалеко от того места, где стоял мальчик, раздался звук заводящегося двигателя. За ним ещё один. За ним ещё. Послышался первый хруст гравия под массивными колёсами, и в скором времени целая вереница автомобилей стройной колонной направилась к воротам, выводящим за пределы территории особняка. Замыкал эту большую очередь автомобиль родителей Гейба. Он становился всё дальше, а вместе с тем всё меньше и меньше, пока совсем не скрывшись из виду за поворотом, который вёл к ближайшему шоссе. Даже рёва мотора не было слышно.

Гейб простоял на пустой площади, казалось, несколько минут. Непонятная сила удерживала мальчика на одном месте, хотя он прекрасно понимал, что ждать больше нечего. Не в состоянии сдвинуться хотя бы на дюйм, юному любителю только и оставалось, что ждать, когда кто-нибудь появится. Так оно и вышло.

— Всё в порядке? — спросил девичий голос, из-за спины.

На этот раз Гейб ничуть не испугался. Он повернулся и встретил вопросительный взгляд Энни.

— Да. А что? — искренне удивился он.

— Просто ты стоишь тут уже почти десять минут, — Энни подошла ближе.

— Я задумался, — придумал отмазку Гейб.

Они поравнялись. Теперь пара стояла под зонтом, укрывшись от мелкой мороси, которую сопровождал лёгкий ветерок. Краем глаза Гейб заметил, что Энни слегка дрожит от холода. Ещё бы, ведь на ней кроме лёгкой сиреневой кофты и платья не было ничего тёплого.

— Ты замёрзла? — озабочено спросил Гейб.

Энни удивлённо посмотрела него.

— Немного, — тихо ответила она.

— Может, пойдём в дом?

— Нет. Давай постоим ещё.

Услышав такой ответ, Гейб не на шутку занервничал.

— Ладно, — согласился он.

Друзья простояли под дождём, наверное, целый час или около того, так как за время их «прогулки» небо заметно стало яснее, среди туч появились первые просветы, а дождь почти что сошёл на нет.

— Энни.

— Да?

— Можно задать вопрос? — спросил осторожно Гейб.

— Какой?

— Что ты будешь делать на этой неделе?

Энни удивлённо посмотрела на Гейба.

— Почему ты спросил?

Мальчик пожал плечами.

— Просто интересно.

Энни задумалась.

— Наверное, тоже, что и вы, — с улыбкой на лице ответила она. — Ведь я единственная девочка в вашем коллективе.

Гейб усмехнулся.

— Да уж. Видимо, на эту неделю тебе придётся стать мальчиком.

Они оба звонко засмеялись.

— Тогда вот мой вопрос, — утвердительно сказала Энни.

— Спрашивай.

— Что на каникулах будете делать вы?

Теперь задумался Гейб. Конечно, он в очередной раз хотел рассказать про загадку из газеты, но ведь Энни спрашивала не только о его планах на будущую неделю.

Внезапно его посетила одна мысль. Сначала Гейб ужаснулся тому, о чём подумал, но спустя мгновение решил, что это не самое худшее развлечение из тех, какие практиковала их компания.

— Идём, — позвал он Энни. — Есть одна идея.

* * *

Как только юный любитель детективов озвучил своё предложение остальным друзьям, те незамедлительно согласились, и вся компания отправилась в обеденный зал, где накануне Фрэнк и Гейб слушали музыку. Выдвинув на середину самый большой стол, который они только смогли найти, друзья притащили каждый по одному стулу, а Гейб отправился туда, куда разрешил ему ходить отец — в бар. В баре, как выяснилось, всем заправлял Вильям, но в данный момент за барной стойкой находился неизвестный мальчику слуга, который, по началу, отказывался обслужить Гейба, ссылаясь на возраст мальчика. Но затем, когда юный любитель детективов пригрозился рассказать господину Мортену об отказе, хотя господин Мортен лично разрешил Гейбу посещать бар, бармен тут же выполнил все требования мальчика. Вскоре Гейб вернулся в зал. Компанию ему составил тот же слуга. В руках у обоих было по три бутылки разных напитков, несколько стаканов, преимущественно для виски, и маленькая миска с дольками лимона. Правда Гейб вообще не представлял, как алкоголь сочетается с лимоном.

Друзья расселись по местам. Гейб вместе с барменом раздали каждому из присутствующих по стакану, а в центр поставили все имеющиеся напитки, какие только попросил мальчик. Преимущественно это были вино и виски. Участников будущего веселья было пятеро: Эрне, Хёлле, Рик, Энни и, разумеется, сам Гейб.

— Спасибо за помощь, — учтиво сказал бармену зачинщик всего происходящего. — Дальше мы справимся сами.

Слуга легонько поклонился, после чего поспешил уйти. Гейб присел на своё место и взял себе один из двух оставшихся стаканов.

— Так, — начал Эрне. — Ты нас всех позвал напиться.

— Именно, — подтвердил Гейб.

— Но ведь мы не будем просто пить, — продолжал Эрне. — Ты хочешь нас всех как-то развлечь.

— Всё верно, — кивнул друг.

— Ага. Так что мы должны делать? — спросил сероволосый.

— Смотрите. Про эту игру мне как-то раз рассказывал папа. Он работает в пабе и довольно часто развлекает посетителей этой игрой. Суть проста. Мы все по очереди должны будем называть то, чего мы никогда в своей жизни не делали. А если кто-то из вас, неважно, когда и зачем, это делал, то…

— …то мы должны будем дружно накидаться, — завершил Хёлле.

— Правильно, — закончил Гейб.

— По-моему весело, — сказал Эрне.

— Мне тоже нравится, — согласилась Энни.

— Тогда начнём. Я первый, — решил Гейб и задумался над тем, что сказать. — Я… Я никогда…

Все сидели в ожидании.

— Я никогда не был за границей.

Эрне и Энни наполнили свои стаканы, после чего быстро их осушили.

— Эрне, ты следующий.

— Хм… Я никогда не ел насекомых.

Энни налила вторую порцию, а затем также быстро с ней расправилась.

— Да ладно?! — с омерзением воскликнули все.

— Я была в Китае, — с лучезарной улыбкой ответила девочка.

— Так. Хорошо, — продолжил игру Хёлле. — Я никогда не целовался с девчонками.

Теперь наливать выпивку пришло время Гейбу и Рику. Последний постарался это сделать как можно незаметней для остальных.

— Серьёзно? И кто же она? — ехидно спросил Эрне у Гейба.

— Помнишь Долли Морган из соседней комнаты?

— Да ну? С этой прыщавой занудой? — спросила Энни.

— Я тогда проспорил кому-то… Не помню. Кажется тебе, Хёлле, — Гейб указал на третьеклассника.

— Вкус победы незабываем, — злорадно ответил Хёлле.

— Ладно. Рик, что на счёт тебя? — спросил Гейб.

— Я никогда не пил в одиночестве, — сказал рыжеволосый и зловредно улыбнулся.

По всему залу разнеслось дружеское возмущение.

— Так не честно! — вопил Эрне.

— Ты жульничаешь! — потакал Хёлле.

— Всё честно, — Рик развёл руками.

Четвёртым ребятам ничего не оставалось, кроме как налить себе в очередной раз и проглотить то, что они налили. И всё же, хоть они и были возмущены, на лицах каждого сияла улыбка.

— Хорошо, — в глазах Энни блестел азарт. — Я никогда не называла Уоллиса паскудой.

Ещё одна волна недовольного шума вылетела из уст друзей. В тоже время всеобщий ажиотаж: Рик наконец-то выпил. Было видно, как мальчик сморщился от горького и жгучего виски.

— Ладно, — Гейб вошёл во вкус. — Я никогда не водил машину.

К всеобщему удивлению, Эрне налил себе виски и выпил безо всякого стеснения.

— Что, правда? Ну-ка, расскажи! — потребовала Энни.

— Папа один раз под строгим надзором дал порулить мне, пока он нажимал педали. Мне было около семи или восьми.

— Круто! — восторженно сказал Хёлле. — И как ощущения?

— Я был на седьмом небе от счастья, — мечтательно ответил Эрне.

Гейб почувствовал, как внутри него разогревается предательская зависть, но в тоже время он разделял эмоции Эрне. Сам не понимал, как, но разделял. Он это чувствовал.

— Так. Ладно, — Эрне на секунду задумался. — Я… никогда не спал с девушкой.

Из уст всех игроков, кроме Рика, вылетело разочарованное «Ух».

— Ты серьёзно? — спросил Хёлле.

— Ну… Попробовать стоило. Вдруг кто-то из вас уже того этого…

— Кхм-кхм, — раздалось за спиной у Гейба.

Все замолчали и посмотрели на того, кто пришёл. Единственным, кто не взглянул на гостя, был Гейб. Ему не требовалось даже поворачиваться, чтобы разгадать явившуюся личность. Чья-то рука резко поставила ещё один стакан на стол, от чего по залу прокатился небольшой грохот. Затем раздался скрип, с которым обычно двигают нечто тяжёлое по полу. Источником звука оказался стул, с которым гость придвинул стул поближе к столу.

— Я с вами, — сказал Фрэнк, плюхнулся возле Гейба и наполнил свой стакан виски почти что до краёв, после чего осушил. Часть спиртного расплескалась, намочив воротник рваной кофты Фрэнка.

Все смотрели на Уоллиса-младшего. Никто толком не мог понять, почему он выпил. Может быть, причина в излишней любви к драматизму, а может быть, и ответ на вопрос, поставленный Эрне. В любом случае Гейб понял, что знать причину он не хочет.

— Ну, тогда продолжай, — сказал Эрне.

— Не. Давайте со следующего круга, — ответил Фрэнк.

— Ну ладно. Тогда… Хёлле.

Мальчик задумался.

— Я… никогда не курил табак.

Эрне и Фрэнк налили в очередной раз.

— Так, ладно… — Рик, чья очередь шла следом, принял вид задумчивого человека. — Я никогда не… Чёрт. Даже не знаю.

— Подумай, — предложил Фрэнк. — В конце концов, у нас сейчас минутка откровения.

— Я много чего не делал в своей жизни, но, боюсь, это будет не интересно, — ответил рыжеволосый.

— Да и насрать, — сказал Фрэнк. — Скажи первое, что придёт в голову.

— Ну, хорошо. Я никогда плавал в озёрах.

Все посмотрели друг на друга. Никто, в первый раз за всю игру, не потянулся к бутылке. Фрэнк развёл руками.

— Ну вот. А ты говорил, что будет не интересно. И, кстати, этот факт мы легко можем исправить.

— Ты это к чему? — спросил Хёлле.

— На подъезде к особняку мы проехали небольшое озеро…

— Ты предлагаешь нам всем сейчас пойти и в нём поплескаться? — спросил Гейб.

— А почему нет? — спросил Фрэнк. — Тем более, насколько я знаю, ты уже частично опробовал воду. Ну?

Повисла тишина. Кажется, все обдумывали предложение. С одной стороны, каждый понимал, что такая затея может обернуться большими неприятностями. Но с другой, в голове каждого крепко засела мысль: «А может попробовать?»

— Я за, — внезапно поддержал идею Фрэнка Эрне.

— Отлично! Кто ещё? — поинтересовался Уоллис-младший.

— Я, наверное, тоже, — неуверенно согласился Хёлле.

— Прекрасно!

— Я за, — сказал Рик.

— Пожалуйста, — добавила Энни.

— Хорошо. Ну, мистер детектив? Вы с нами? — спросил Фрэнк.

Гейб подумал.

— Я всё равно уже пьян, так что, пожалуй, да.

— Превосходно! — заключил Фрэнк. — Тогда советую поторопиться. Скоро стемнеет, а я не хочу идти обратно вслепую.

И после этих слов вся команда собравшихся встала из-за стола и чуть ли не бегом направилась к выходу.

* * *

Тонкая водяная гладь была невероятно тихой, и не было даже лёгкого ветерка, который сумел бы нарушить её спокойствие, пробежавшись мелкой рябью. Из-за идеальной чистоты невидимой толщи казалось, будто бы маленький кусочек сумеречного неба опустился с огромной высоты и обосновался в этой небольшой впадине. Поверхность воды приобрела вид тонкой кромки льда.

Гейб и остальные пришли к берегу озера, когда луна уже начала выглядывать из-за ветвистых зарослей, а последние лучи заката практически сошли на нет. Опасение Фрэнка подтвердилось. Единственным, что хоть как-то удавалось разглядеть без фонарика, были только собственные ладони. К слову, фонарики Фрэнк на всякий случай взял с собой. Жалеть об этом не пришлось.

— Ну, чего медлим? — спросил Эрне у Фрэнка.

— А почему это сразу я?

— Потому что ты нас всех сюда притащил.

— Как говориться, инициатива… кхм… инициатора, — отметил Гейб.

— Вообще-то это была идея Рика, — продолжал попытки перевести стрелки Фрэнк.

— Вы сказали: «Первое, что придёт в голову»! — возмутился Рик. — Откуда мне было знать, чем это всё обернётся?

— Но ты же поддержал идею пойти сюда, — не унимался Фрэнк.

Внезапно через всю группу спорщиков пробежал Хёлле и скорости прыгнул в воду. Удивлению друзей не было предела. Все посмотрели сначала на то место, куда прыгнул Хёлле, а затем обернулись. На земле лежало всё то, что мальчик решил надеть этим утром: джинсы, однотонные чулки, тёмно-синие туфли, полосатая рубашка и шерстяная кофта. Спустя мгновение все вновь взглянули на озеро. Из-под воды вынырнул Хёлле. Оказавшись на поверхности, мальчик тут же издал протяжный крик, который вскоре перешёл в истерический смех.

Гейб посмотрел на собравшихся. Те неуверенно осматривали друг друга. Вдруг одновременно в глазах каждого промелькнул огонёк азарта, а на лицах растянулись еле заметные улыбки.

— Кто последний, тот слабак, — осторожно сказал Фрэнк.

Возможно, он всё ещё побаивался того, что его задумку до конца не поддержат, и вслед за Хёлле никто прыгнуть в озеро так и не решится. Однако уже в следующую секунду друзья принялись быстро скидывать одежду и морально готовиться к, наверное, самому холодному погружению в их жизни. Скорее всего, даже ледяному. Гейб ничуть не отставал от остальных. Ему ни коим образом не хотелось оказаться в числе последних, так что он, чуть ли не сорвав с себя жилет, рубашку и всё остальное, помчался к воде. На ходу он снял кепку и бросил её куда-то сторону. Буквально перед ним в воду приземлился Эрне. Разбежавшись, Гейб оттолкнулся от земли, на миг вспарил над озером, а затем упал, создав множество брызг.

На мгновение холод парализовал как ум Гейба, так и его тело. Но вот мальчик нашёл в себе силы двигаться и постепенно стал подниматься к поверхности. Когда Гейб вынырнул, то сразу же начал жадно глотать ртом воздух, а затем медленно, насколько позволяли силы, поплыл к берегу. Оказавшись на суше, юный любитель детективов стал сразу же искать глазами свою одежду, так как кроме трусов на нём ничего не было.

— П-почему м-м-мы-ы-ы не в-вз-зяли с-собой п-п-п-полот-т-тенц-ца? — стуча зубами от холода, спросил Хёлле.

— Да здесь идти не далеко, — ответил Фрэнк, выходя из воды.

Внезапно по всему небу прокатился неожиданный гром, и на землю одна за другой стали падать маленькие капельки воды.

— Вот дерьмо, — сказал Эрне.

Удар грома на всех подействовал словно кнут. Каждый подхватил своё бельё и, не обуваясь, побежал в сторону дома. Крошечные камни вонзались Гейбу в голые ступни, однако желание поскорей укрыться от надвигающегося дождя и согреться было намного сильнее.

Оказавшись у входа в особняк, вся группа юных искателей приключений буквально ворвалась внутрь, чуть ли не сбив двери с петель. Вильям, который проходил мимо, от такого неожиданного вторжения едва не упал в обморок.

— Это мы! — крикнули Эрне и Хёлле по привычке.

Гейб тоже хотел сообщить родителям о своём возвращении, но быстро вспомнил, что родители сейчас за несколько сотен километров от него. Миссис Уилсон наверняка даже не подозревает о том, что сын нарушил обещание, данное ей.

Оправившись от удивления и испуга, лакей быстро направил друзей в одну из гостиных на первом этаже, после чего приказал ждать его в ней. Через пару минут он вернулся. В руках Вильям держал стопку банных халатов и чистую одежду.

— Подобрал наспех, так что кому-то может не подойти, — сообщил пожилой джентльмен всей компании.

— Благодарю, — учтиво ответил Гейб, принимая у слуги ношу.

— Ах да! Господин Мортен просил передать, что он, несмотря на данную вам свободу действий, убедительно просит вас создавать как можно меньше шума и велит как можно скорее отправляться в постель. Вас это тоже касается, господин Уоллис! — подчеркнул Вильям, обращаясь к Фрэнку.

— Не шуметь и отправляться как можно раньше идти спать. Всё ясно, — ответил Уоллис-младший.

— Тогда оставляю вас. Желаю вам спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — крикнули все хором.

— Тшш! Я что сказал про шум? — строго спросил лакей, уже перешагнув порог. Но весь эффект строгости был разрушен улыбкой, которой Вильям одарил присутствующих, прежде чем закрыть дверь.

— Мне кажется, или он стал добрее? — спросил Гейб.

— Может быть, — ответил Фрэнк.

Но Гейб не услышал предположение. Он рассматривал гостиную. Это была скромная комнатушка с одним большим диваном, по обеим сторонам которого расположились два кофейных столика. За ними стояли по одному глубокому креслу. Всё вместе образовывало полукруг, приставленный к камину, что служил единственным источником тепла и освещения.

Мальчик оторвался от изучения комнаты и накинул на себя халат. Но когда он пытался завязать махровый пояс…

— А-А-А-А-А-А-А-А…

Невероятный вопль заполонил комнату. Гейб в страхе резко развернулся, дабы выяснить, в чём дело. Первое, что он увидел, был Хёлле, который застыл на одном месте, тупо смотря на что-то перед собой. Остальные окружили третьеклассника и находились в таком же шоке, что и Гейб.

— Ты чего орёшь?! — шикнул Эрне. — Кому сказали про…

Но он не договорил. Хёлле вытянул руку вперёд, указывая на причину своего крика. Гейб проследил за его рукой. В тот же момент ему стала понятна реакция Хёлле. Все, кто был в комнате, уставились на Рика.

— Ри-и-ик… — протянул Эрне. — Что это за хрень?

Всё тело рыжеволосого мальчика покрывали многочисленные шрамы: от голеней и до самых ключиц. Некоторые, например те, что на спине, были побольше. Те, которые расползлись по остальным местам, были тонкими, с чёрной коркой запёкшейся крови. Гейб сразу же догадался о том, что шрамы на спине остались после многочисленных порок в приюте. Но остальные Рик нанёс себе сам. И этот факт сильно тревожил Гейба. Однако ещё больше ему не нравился ответ мальчика на вопрос Эрне. Точнее, его полное отсутствие.

Рик никак не отреагировал ни на крик Хёлле, ни на возмущение Эрне. Он лишь спокойно продолжил натягивать на себя пижаму, постепенно пряча свои увечья под тонким слоем ткани. Когда Рик оделся, он направился к выходу.

— Рик, постой, — попытался остановить друга Гейб.

— Спокойной ночи, — буркнул рыжеволосый и скрылся за дверью.

Друзья остались в полном недоумении.

Глава третья: Время

На следующее утро Гейб проснулся от ощущения невероятного головокружения и сильной сухости во рту. Ко всему прочему, эти два чувства дополнялись тяжёлым уханьем сердца где-то глубоко в груди, мутью в глазах и бесконтрольными движениями собственных рук и ног. Точнее, отсутствием этого самого движения и каких-либо для него сил. Сейчас мальчик, наконец, узнал, что чувствует отец во время очередного похмелья, и, после того, как он это узнал, юный любитель детективов мысленно отметил, что ему чертовски не нравится это состояние. Более того, оно его пугает.

Гейб попытался встать с кровати. Это было большой ошибкой, поскольку мальчика сразу же подкосило, и он очень сильно и очень больно грохнулся на пол. Благо, внизу валялось одеяло, которое Гейб, видимо, сбросил с себя, пока спал. Полежав около минуты, он предпринял вторую попытку. На этот раз, более удачную. Опершись одной рукой о прикроватную тумбу, юный любитель детективов кое-как смог подняться и сесть на край постели. Сделав это, он осмотрелся.