Бесплатный фрагмент - Добрая психология

Часть I. ДОБРАЯ ПСИХОЛОГАЯ КАК НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

1.О ДОБРОЙ ПСИХОЛОГИИ

Сейчас существует множество школ и направлений в практической психологии и психотерапии. Однако в России огромное количество людей, решившихся на обращение к психологу, не получают в результате желаемой помощи. Более того, они разочаровываются в психологии. В чем же причина?

Мы отвлечемся здесь от таких моментов, как приход в практическую психологию большого количества малоквалифицированных «специалистов» (увы, но это именно так) и от того, что в России традиционно вообще избегают обращения к психологу, пока ситуация не доведена до крайности.

Сконцентрируемся на том, что подавляющее большинство современных российских психологов обратились к западным школам. Но эти школы катастрофически не соответствуют отечественному менталитету. Наша культура, по сути, глубоко коллективистская. И это остается неизменным, хотя капиталистическая Россия и пытается сейчас выбрать прозападный путь развития. Западная же психология основана на индивидуализме, и это не упрек, а просто историческая реалия.

Мало кто сейчас помнит о том, что в России и до начала моды на психологию существовала отечественная психотерапевтическая школа. Правда, работали в ней исключительно врачи-психотерапевты. (Советская психология, имевшая в мире огромный авторитет, была нацелена полностью на науку, а не на практику). Наша психотерапия называлась личностно-реконструктивная (название говорит само за себя) или же патогенетическая (направленная на устранение причины страдания). Отечественный психотерапевт был обязан знать множество западных школ психологии, но не придерживался ни одной из них, отдельно взятой, полагая их подход шаблонным, односторонним, зато использовал самые различные методы и техники — в зависимости от жизненной ситуации и личных особенностей клиента. В целом, личностно-реконструктивная школа полагалась, прежде всего, на мудрость, опыт и способность конструктивно мыслить самого специалиста.

Первой психотерапевтической школой на Западе стал психоанализ З. Фрейда. Автор называл его ГЛУБИННОЙ ПСИХОЛОГИЕЙ, то есть идущей в глубины всего темного и бессознательного, что есть в душе человека. Все лучшее, высокое, сугубо человеческое выпадает из поля зрения психоаналитика, человек представляется здесь существом, вся жизнедеятельность которого проистекает из двух инстинктов — сексуального инстинкта (эрос) и т. наз. «инстинкта смерти» (танатос). Можно смело утверждать, что психоанализ Фрейда буквально заполонил умы западных психологов и стал фундаментальной основой мировоззрения в США. Хотя к настоящему моменту как в Америке, так и в Европе существует множество других психологических школ, но Фрейд признается классиком, а на душу человека продолжают смотреть как на средоточие темных и сугубо эгоистических инстинктов.

В начале ХХ основатель отечественной научной психологии Л. С. Выготский, а в середине ХХ века — замечательный человек, немецко-американский психолог В. Франкл (тот самый, который, будучи узником нацистского концлагеря, организовал там подпольную психологическую службу и спас множество заключенных от самоубийства) — оба этих выдающихся ученых писали — именно в противоположность психоанализу — о необходимости создания ВЕРШИННОЙ ПСИХОЛОГИИ. Эта новая психология, по их замыслу, должна быть ориентирована на все лучшее, все сугубо человеческое и ЧЕЛОВЕЧНОЕ, что есть в людях.

В. Франкл создал такую психологию, названную им ЛОГОТЕРАПИЕЙ. Он был верующим человеком, а, как известно, Логосом в христианстве называют Иисуса Христа. Но Франкл в своем учении понимал ЛОГОС как высший, человеческий смысл жизни. И в концлагере помогал людям выжить в нечеловеческих условиях именно тем, что давал им СМЫСЛ ЖИЗНИ, причем этот смысл всегда был нацелен на других. Сам Франкл выжил благодаря тому, что помогал людям, а также во имя написания своей книги о логотерапии. Вот это и есть вершинный, сугубо человеческий смысл.

По мнению В. Франкла, современному западному образу жизни присущ экзистенциальный вакуум, отсутствие высокого смысла жизни. Его заменил культ потребления и сугубо материальных благ.

Сейчас, когда этот культ вещизма и потребительства проник в нашу страну и активно заполонил умы масс, вместе с ним пришел и экзистенциальный вакуум, утрата высоких целей и идеалов. С экранов телевизоров, через всемирную сеть Интернета, со страниц газет и журналов нам активно навязывают ориентацию на богатство, индивидуализм, а по сути — на сугубый эгоизм. Но человек не может быть счастлив, если ориентируется лишь на эгоистические потребности. Это противоречит человеческой социальной природе.

Ко мне как к опытному старому психологу обращается за помощью много людей. И еще больше детей и подростков прошли перед моими глазами за 35 лет работы школьным психологом. Что касается подрастающего поколения, то их МЕТАПОТРЕБНОСТИ (высшие духовные потребности) отыскать очень легко. Достаточно предложить им помогать другим, организовать активное волонтерство — и эти метапотребности актуализируются, начинают придавать их жизни счастливую целеустремленность к добру.

Что касается взрослых, то там с метапотребностями дело обстоит значительно хуже, хотя они, несомненно, есть. Приходится обращаться к юношеским мечтам и идеалам, давно забытым у большинства взрослых людей — забытым до такой степени, что на вопросы о юношеских мечтах — большинство отвечает поначалу, что их не было. И здесь на первое место выступают метапотребности самого психолога, его убежденность в том, что человек отличается от всех других живых существ именно человечностью

То направление, в котором я работаю, я называю ДОБРОЙ ПСИХОЛОГИЕЙ. Она основана на лучших традициях отечественной психотерапии. Недаром западные психологи неоднократно удивлялись энциклопедичности знаний отечественных психологов, которые знают большинство зарубежных школ — и умело используют приемы из самых разных направлений (для справки: на Западе все время обучения в ВУЗе будущий психолог тратит на изучение какой-либо одной школы, которой в дальнейшем и придерживается). Добрая психология обращается ко всему лучшему, что есть в душе человека. Но главное в ней — собственная глубоко ЧЕЛОВЕЧНАЯ, НРАВСТВЕННАЯ позиция самого психолога.

Добрая психология вовсе не предполагает скучного морализаторства. Нравственные проповеди нашим клиентам ни к чему, им нужно решение труднейших жизненных проблем.

Однако, если мы начнем их решать с позиций индивидуализма, пресловутого «волчьего закона выживания», то вряд ли на выходе получим счастливого человека. Недаром американские психоаналитики признаются, что их «идеальный клиент» — это богатый невротик: он ходит и платит годами и не получает в итоге никакого положительного результата. Да, каждая крупная западная школа внесла свою лепту в копилку мировой психологической науки. Беда лишь в том, что все они основаны на частностях, на каком-либо одном открытии. Как писал Л.С.Выготский в своей работе «Исторический смысл психологического кризиса» каждая из этих школ пришивает теорию к частному открытию, как если бы пальто пришили к пуговице, а не наоборот. Тот же Фрейд распространил свою теорию сексуальности буквально на все — не только на жизнь конкретных людей, но и на церковь и государство, на всю мировую историю. Примерно то же происходило и происходит с другими узкоспециализированными школами. Что не умаляет их вклада по частным вопросам в учение о человеческой душе (психологию).

Почему в нашей стране не применима логотерапия В. Франкла? Дело в том, что при всей ее человеческой высоте, теория эта глубоко мистическая. Страдания человека там рассматривается как некая мистическая плата за счастье других людей. Наш российский клиент между тем ориентирован не на постижение трансцендентного, потустороннего смысла своего страдания, а на избавление от страдания, на преодоление кризисной ситуации, на практические методы ее разрешения. Наше материалистическое, естественнонаучное в своей основе образование (несмотря на широкое распространение в последние 30 лет религиозных взглядов) с необходимостью формирует у человека причинно-следственное мышление, именуемое также детерминизмом. Человек хочет понять, почему у него в жизни сложились те или иные проблемные обстоятельства и КАК РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ, а не настроен на то, чтобы и дальше терпеть страдания, придавая им некий смысл.

Добрая психология, психология человечности, по моим наблюдениям, очень близка как отечественным клиентам, так и клиентам, эмигрировавшим с постсоветского пространства за рубеж. Наши люди, живущие за рубежом, сохраняют отечественный коллективистский, высоко социальный менталитет и не готовы видеть высший смысл своей жизни в удовлетворении сугубо эгоистических материальных потребностей. Напротив, ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, к которой обращается психолог, наполняет их жизнь смыслом и помогает решить возникшие жизненные проблемы.

И, разумеется, непреходящее значение имеет воспитание доброты, эмпатии, совести в детской и подростковой психологии. Я не встречала еще ни одного родителя, который был бы против воспитания в детях ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.

Согласно философской и психологической традиции, выделяется три основные составляющие человечности:

— альтруизм, эмпатия;

— нравственные качества, этика;

— воля.

Все это в совокупности приближает человека к идеалу человечности. Скажите, кто из Вас не согласился бы воспитать все это в своем ребенке? Мой опыт показывает: чем раньше начать такое воспитание, тем более гуманным и СЧАСТЛИВЫМ вырастает человек, тем тверже стоит он на ногах, тем больше склонен к ТВОРЧЕСТВУ, к тому, что известный психолог А. Маслоу назвал САМОАКТУАЛИЗАЦИЕЙ, поставив эту потребность на вершину своей пирамиды человеческих потребностей. Если мы почитаем самого Маслоу, то его самоактуализация — это не чистое творчество ради творчества, а радостное служение человека делу, полезному для общества, для других людей.

Вряд ли кто-то из родителей хотел бы воспитать своего ребенка махровым потребителем-эгоистом, лишенным сострадания, нравственности и воли. Расхожие представления о том, что добрые люди неуспешны, порождены двумя причинами.

Во-первых, после насквозь криминализированных 90-х максимально обогатились именно то, кто так или иначе был связан с преступным миром, бандитизмом. Во-вторых (и здесь уже эпоха не имеет значения), очень часто доброта присуща людям тревожным, депрессивным, склонным к заниженной самооценке.

Вряд ли кто-то хочет вырастить сына или дочь бандитом. Что касается второй причины, то тем самым хорошим, но забитым людям, катастрофически не хватает ВОЛИ, а она является необходимой составляющей человечности. Добрый и совестливый человек, «забитый жизнью» — вовсе не идеал гуманности, с такими клиентами добрый психолог работает над выработкой волевых качеств, способности постоять за себя и свои идеалы.

Итак, ДОБРАЯ ПСИХОЛОГИЯ. Психолог, сам обладая высокой нравственностью и «моральной чистоплотностью», обращается ко всему лучшему, что есть практически в любом человеке (не берем в расчет случаи клинического садизма, патологической жестокости — это серьезнейшее отклонение от нормы), и, таким образом, помогает разрешить жизненные проблемы, порожденные как раз-таки эгоизмом либо самого человека, либо окружающих, либо и тем, и другим, вместе взятыми.

Мне приходилось читать, что А. Маслоу под конец жизни признал, что даже самоактуализация (творческая самореализация) не является высшей человеческой потребностью, выше нее стоит служение людям, забота о других.

Таковы основы предлагаемого направления отечественной психологии, которую я назвала ДОБРАЯ ПСИХОЛОГИЯ.

2. ВОЛШЕБНАЯ КОНЦЕПЦИЯ СВЕРХДОБРА

В моих «современных сказках Доброго Психа» часто появляется такой образ — Мирозданье. Иногда я использую его на психологических консультациях. Образ этот — порождение фантазии, о чем я прямо говорю своим клиентам, однако он неплохо работает для помощи людям.

В современном мире широко распространены как различные религиозные, так и атеистическое мировоззрение. Ни одна из религий, насколько мне известно, не осуждает служение Добру, напротив, оно всячески приветствуется. Люди, даже вполне взрослые, тянутся к чуду, к волшебству, к поддержке со стороны некой доброй и справедливой Высшей силы. Именно поэтому, попадая в беду, многие обращаются к религии как к своеобразной псхотерапии, и находят там поддержку и опору, которой зачастую так не хватает нам в реальном, далеко не добром мире.

Я атеист, однако своим клиентам иногда предлагаю дать волю фантазии и представить себе, что законы жизни, законы мирозданья не безразличны к этике, а все же устремлены к добру. Это в чем-то похоже на концепцию «логоса» В. Франкла, создателя логотерапии: Логос в его понимании — высокий смысл жизни. Древнегреческие мыслители, предложившие концепцию Логоса, понимали его как единый закон, разумный смысл, сущность мирозданья, однако у них это «божественное», одухотворяющее начало было безразлично к добру и злу. Позже люди стали наделять Бога атрибутами добра — и это естественно, ведь человечество пусть медленно, но идет по пути нравственного совершенствования (см. об этом мою статью о прогенерации).

Итак, осторожно, чтобы не задеть религиозное мировоззрение клиента (если оно есть), я предлагаю представить себе Мирозданье (или же Логос) как высшее добро, представить, что «структура мира» такова, что добрые поступки вливаются в нее, тогда как любые проявления зла противоречат «структуре мира», нарушают и корежат ее. В этой волшебной концепции нет места потусторонней злой силе, иначе уж очень удобно свалить на происки дьявола все свои и чужие пороки, все недостойные поступки. Зло — это выбор самого человека, однако корежить «структуру мира» нельзя безнаказанно — и не потому, что тебя покарает Бог, а потому, что это противоречит законам мирозданья. То, что зачастую называют кармой, «законом бумеранга», справедливым возмездием — это как если бы мы сами вырыли ямы вокруг своего дома, а ночью упали бы в одну из них и сломали руку. Нас не Бог наказал — мы сами создали все условия, чтобы пострадать.

Мирозданье (или Логос), в моих «современных сказках» всегда повернуто лицом к тем, кто не просто подает милостыню на паперти или уступает место пожилым людям в транспорте, а делает намного больше, чем общепринятое «маленькое добро». Мне повезло в своей жизни встретить немало прекрасных людей помогающих профессий, замечательных волонтеров-подвижников, тех, кто готов отдать последнее — и не просто готов, а делает это всю жизнь. Если бы Вы знали дорогие читатели, как СЧАСТЛИВЫ эти люди — ведь альтруистическая деятельность является самоподкрепляющейся, мотивирующей саму себя: чем больше ты делаешь важных и значительных добрых дел, тем больше тебе это нравится, тем больше ты уважаешь себя и чувствуешь достойным человеком, тем сильнее тебе хочется продолжать служение Добру (уж поверьте старому волонтеру, усыновителю и приемному родителю).

Я не так часто обращаюсь в своей работе к этой волшебной концепции. Но бывают ситуации, где человек (мой клиент) просто не в силах преодолеть какие-то тяжелые обстоятельства. Ко мне обращаются матери психически больных детей, люди, потерявшие близких, те, кто доведены до отчаяния тем самым злом, которым отягощен реальный мир. И тогда я предлагаю им просто в своем воображении допустить такую разумную структуру мира и сделать свой «вклад» в нее каким-то большим добрым делом, значительно отличающимся по силе альтруизма от обыденных поступков. И знаете, это РАБОТАЕТ! Такая задача СВЕРХДОБРА не просто воодушевляет отчаявшихся, потерянных людей, но и придает смысл их жизни, а главное — неизменно приводит к хорошему результату. Каким-то волшебным образом жизнь человека меняется к лучшему.

Какие именно психологические закономерности тут работают, затрудняюсь сказать наверняка. Все мы знаем: меняется сам человек — меняется и его жизнь, включая, казалось бы, самые непреодолимые обстоятельства. А возможно, действительно структура мира такова, что обращение к СВЕРХДОБРУ дает счастье.

Как бы то ни было, моя многолетняя практика показывает: если человек совершает нечто сверх обычной «меры» добра — результат всегда бывает волшебно-неожиданным и счастливым. Приведу примеры.

Мы со школьниками-волонтерами в конце 90-х ездили в один из детских домов в Московской области и обратили внимание на 6-летниюю девочку, добрую сверх всякой меры и к тому же интеллектуально одаренную. Ей нужно было сделать несколько операций по поводу врожденной косолапости, но врачи понимали, что без родительской заботы она просто не сможет восстановиться после операций. Я переговорила со своими товарищами-взрослыми волонтерами (я руководила тогда не только детской, но и взрослой «тимуровской командой»), и одна женщина-медик со своим мужем согласились удочерить эту девочку (вот так, просто поговорила с людьми — и они тут же согласились удочерить!), хотя имели своего сына того же возраста и были весьма стеснены в жилищных условиях. В те времена взять ребенка из детского дома можно было очень легко. В день, когда они забрали свою новую дочку, супругам пришло извещение, что подошла их очередь на новую квартиру, которой они ждали уже много лет. Вот так быстро, просто и «в лоб» сработала некая закономерность, которую я условно называю «структурой мира». А их сын, весьма избалованный и эгоистичный ребенок, оказавшись под сильным влиянием новой сестренки, вырос довольно неплохим человеком.

В тот же детский дом вместе с моим школьным волонтерским отрядом ездил один удивительный человек — доктор наук, профессор, слепоглухой с детства. Волонтерством он занимался всю жизнь, и надо было видеть, как заботливо относились к нему дети! С каким восхищением на него смотрели! (Именно он стал прототипом главного героя моей современной сказки «Профессор Тимур и его команда»). Этот человек, сам нуждающийся в помощи окружающих, не просто достиг высот в научном мире, но еще ездил по стране, чтобы помогать одиноким детям-сиротам. Каково же было удивление окружающих, когда он решил… стать приемным отцом 14-ленему подростку. Юноша вырос и категорически отказался от профессорской квартиры, которую тот хотел на него переписать. Итог — юноша весьма счастливо женился, а профессор здравствует и поныне, несмотря на очень преклонный возраст: его сын с женой окружили его такой любовью и заботой, о которой можно только мечтать.

Следующий пример. Одна женщина прожила весьма несчастливую жизнь с мужем, довольно богатым человеком, и лет в 55 все же решилась с ним развестись, устав от его постоянных измен, злоупотребления алкоголем и вечных ссор. Муж предполагал, что она станет делить с ним имущество, ежедневно устраивал скандалы и выяснение отношений. Измученная обстановкой дома, не получив ни поддержки, ни понимания взрослых детей, она обратилась за помощью ко мне. Ситуация представлялась ей безнадежной. Я рассказала ей о волшебной концепции «структуры мира» и предложила самой поискать, какой вклад добра она может вложить в мирозданье. Обдумав это, она решила поступить по максимуму бескорыстно: сказала бывшему мужу, что свою долю имущества оставляет ему и детям — и уехала к матери в провинцию. Очень скоро она весьма романтично (именно так, как ей мечталось в юности) устроила свою личную жизнь: вышла замуж за поэта-барда, причем уже много лет они счастливы вместе. А бывшему мужу его жадность и нездоровый образ жизни пошли не впрок, он вскоре скончался после очередного возлияния, все имущество досталось их детям.

И еще один случай. Женщина потеряла горячо любимого отца и впала в тяжелую депрессию. Даже хорошие отношения со взрослыми сыном и дочерью не утешали ее, не отвлекали от душевной боли. Я тоже рассказала ей о и о логотерапии Франкла, и о возможности доброго «вклада» в Мирозданье. И что же? Она пошла работать медсестрой в дом престарелых, сказав мне: «Теперь я знаю, ради чего жить». Там она нашла не утешение, нет, она нашла свое призвание, и продолжает успешно работать до сегодняшнего дня.

Каждый понимает СВЕРХДОБРО по-своему. Но итог всегда один — мир становится лучше и добрее. Мы на шаг приближаемся к Светлому будущему, которое сейчас, в наше безумное и жестокое время, многим представляется — увы! — неосуществимой мечтой. Хочу сказать свое слово в защиту этой мечты: в истории человечества было много мрачных эпох, реальный мир, к несчастью, и правда, отягощен злом. Выбор за нами: сдаться и «плыть по течению» — или же упорно, иногда сжав зубы, двигать мир в правильном направлении, зная, что наш вклад в дело Добра всегда не напрасен. Как сказал уже не раз упомянутый мною психолог В. Франкл (тот самый, который, будучи узником концлагеря, подпольно оказывал психологическую помощь другим узникам): «Хороших людей меньшинство, но это не основание, чтобы нам не быть в их числе».

3. ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП ДОБРОЙ ПСИХОЛОГИИ: ПОНЯТЬ И ПОМОЧЬ

Как я уже писала в одной из предыдущих статей, Добрая психология соответствует традиции отечественной психотерапии, несправедливо забытой в наши дни.

Здесь я хочу рассказать о том, в чем заключается процесс психотерапии именно в отечественной ЛИЧНОСТНО-РЕКОНСТРУКТИВНОЙ школе, построив этот рассказ на своем опыте Доброго психолога. В целом скажу, что задачей психотерапии является ПОНЯТЬ и ПОМОЧЬ.

На деле это не так просто, как кажется. Работа психолога с самого начала состоит из двух этапов, которые реализуются ОДНОВРЕМЕННО (и в этом сложность). Психолог не просто слушает человека. Его первейшая задача — образно говоря, УСЛЫШАТЬ ЧЕЛОВЕКА ДУШОЙ (или «взять в душу» клиента, как я это называю про себя). И это намного больше, чем просто эмпатия. Когда родственник, друг или знакомый рассказывает нам о чем-то, мы сочувствуем ему, проявляем эмпатию. Но психолог не просто сочувствует, не просто мысленно примеряет на себя ситуацию клиента, но одновременно производит очень серьезную работу мысли — анализирует ситуацию, ищет ее причины, пытается понять суть проблемы. И это необходимо, чтобы выработать пути ее решения.

Живой пример. У меня на приеме Ирина, очень тревожная мать тревожного ребенка-первоклассника Темы. Мать и сын взаимно заражают друг друга страхом, тревогой перед жизнью. Ирина вспоминает, что, когда была школьницей и выходила отвечать к доске, ее как бы парализовывал страх — и, кроме горьких слез, она ничего не могла из себя выдавить. Теперь то же самое, только в худшем варианте, происходит с Темой: он так боится всего на свете, что начинает плакать, едва переступив порог школы, иногда плачет с самого утра и умоляет мать оставить его дома.

Я — человек не тревожный. Эмпатически слушая Ирину, мысленно примеряю на себя совершенно чуждое мне состояние тотального страха перед всем миром. Параллельно ставлю себя на место семилетнего Темы, для которого столь шумное и напряженное место как школа — источник не просто страха, а панического ужаса. То есть «беру в душу» состояние матери и сына. Для чуткого собеседника — более чем достаточно.

Однако я не просто собеседник, я психолог, который должен решить проблему клиента. Наша отечественная психотерапия не зря именуется также ПАТОГЕНЕТИЧЕСКОЙ, то есть направленной на выявление и устранение причины страдания. Моя задача — не только понять страх и тревогу Ирины и Темы, но и помочь им если не избавиться, то хотя бы максимально уменьшить эти тяжелые переживания. Здесь уже работает мышление психолога, причем часто работает на максимальных оборотах.

У каждого человека есть жизненные проблемы и трудности, и иногда уходят годы на их преодоление. А теперь представьте себе, что психолог ежедневно, на каждой консультации должен за один час придумать эффективный способ решения очередной проблемы клиента. В отечественной психологии не используют штампы западных школ: мы не сваливаем все на свете на подавленные сексуальные влечения (как это делает психоанализ), не советуем завершить гештальт (попробуйте предложить людям на местах катастроф «завершить гештальт»!!! ), не «вешаем всех собак» на токсичную мать, не призываем «полюбить себя» и так далее, хотя и используем некоторые продуктивные западные концепции — но очень ограниченно и по ситуации. Можно, конечно, было бы в случае Ирины и Темы порассуждать о роли «жертвы» и о пользе «личных границ». Но вряд ли им это поможет. В каждом конкретном случае требуется НОВОЕ, строго индивидуальное, СВОЕ решение — его-то и нужно выработать за тот час, что отводится на консультацию.

Предлагаю Ирине сыграть со своим ребенком в игру, где школа — это сказочное испытание героя (Тема любит сказки), при этом подыскать приз, который ждет мальчика, если он перестанет плакать в школе. Выясняем, что Тема мечтает о собаке. Ирина любит животных и не прочь завести питомца, но тревожность заставляет ее откладывать такое решение на неопределенное потом. Спрашиваю, готова ли она подарить Теме щенка, если тот прекратит плакать, пройдет свое испытание и добьется хороших успехов в учении. Поскольку женщине вообще трудно даются решения, делюсь с ней своим собственным эмоциональным и энергетическим ресурсом (очень большим, кстати). Мы увлеченно обсуждаем ту радость, которую испытает Тема, когда появится собака, вспоминаем примеры из жизни, из книг. Наконец, Ирина решилась. Тема в восторге от перспективы получить щенка, его тревожное отношение к школе меняется на увлеченную игру в героя сказки. Результат достигнут: он перестал плакать, стал успешно учиться и получил собаку.

Я привела этот пример, чтобы показать анатомию процесса психотерапии с позиций Доброй психологии. Повторяю, ПОНЯТЬ И ПОМОЧЬ — ее девиз.

Разберем другой пример. У меня на приеме Оксана, девушка 20 с небольшим лет, представительница «древнейшей профессии». Ставить себя мысленно на ее место не имею ни малейшего желания, но ведь зачем-то она пришла ко мне, что-то ее не устраивает в том образе жизни, который она ведет. В ходе беседы выясняется, что мать оставила ее совсем маленькой на попечение отца, а сама завербовалась работать на Север, подальше от пьяницы-мужа. (Странное решение — уехать самой и оставить на этого самого пьяницу маленькую дочь! Но чего только не встретишь в психологической практике, как только люди не ломают собственные жизни и жизни окружающих…). С малых лет Оксана не видела дома ничего, кроме пьянства, драк и диких оргий с женщинами сомнительного поведения. Так что ее собственный выбор — просто результат того, что ей не оставили выбора. Вот эта мысль, что ребенку не предоставили выбора — особенно зацепила меня. Я не хочу «брать в душу» нынешний образ жизни Оксаны, но вполне могу представить тот ужас, через который она прошла в детстве. Все же включаю эмпатию — и ясно «слышу душой» растерянность, потерянность и чувство бессмысленности жизни своей молодой клиентки. Таким образом, приходит ПОНИМАНИЕ. Остается придумать, как ей ПОМОЧЬ.

В момент понимания решение иногда приходит само, как озарение (инсайт). Я вдруг ясно осознаю, что Оксана просто никогда не задумывалась ни о смысле, ни о цели своей жизни, никогда не размышляла о будущем. Решаю применить достаточно редкий метод, именуемый СОКРАТИЧЕСКОЙ БЕСЕДОЙ: психолог ничего не объясняет, только задает точные вопросы, подводя клиента к собственным размышлениям и верным выводам. Задаю вопросы, казалось бы, самые простые:

— Как думаешь, Оксана, что значит быть хорошей женой? А хорошей матерью?

— Что интересного может быть у человека в жизни?

— Чем бы ты могла заняться, кроме свой «профессии»?

— Думала ли ты о своем будущем?

И так далее. Оксана отвечает на вопросы, потом говорит мне с искренним изумлением: «Знаете, никто из моих подруг никогда ни о чем таком не думал». Бедная Оксана, я это знаю, потому и помогаю тебе впервые задуматься.

Все мои консультации с этой девушкой фактически состояли из моих вопросов и ее ответов. Результат удивил меня саму: он резко сменила образ жизни, поменяла номер телефона, устроилась на работу. В дальнейшем я узнала, что она вышла замуж и родила двоих детей. Мысленно я поблагодарила за это «волшебство» мудреца Сократа и Добрую психологию с ее принципом ПОНЯТЬ И ПОМОЧЬ.

И, наконец, еще один пример. Ко мне обратилась онлайн Лариса, много лет назад эмигрировавшая из России в Европу и создавшая там семью. После вторых родов у нее развилась депрессия, которая без нужного лечения затянулась на несколько лет. Ее запрос был очень серьезен: на фоне депрессии у нее не возникло любви ко второму ребенку, маленькой Марии. Депрессивный эпизод, в конце концов, закончился сам собой, а 8-летняя девочка осталась обделена материнской любовью. Лариса очень винила себя в этом, заботилась о девочке, но, по ее словам «не испытывала к Марии вообще ничего, никаких чувств».

Я очень люблю своих детей, хотя и не рожала ни одного из них, поэтому трудно представить, как это — не любить своего ребенка. Но без эмпатии, без понимания психолог не может эффективно работать. Поэтому мысленно примеряю на себя ее ситуацию — тяжелая депрессия на протяжении нескольких лет: ничего не хочется, ничто не интересно, нет сил — и приходится из-под палки, через «не могу» заботиться о новорожденной. А забот очень много, и все это — на фоне душевной боли, угнетенности и апатии. Становится понятно, что в таких условиях заботы о малыше воспринимаются как каторга и вполне может не возникнуть никаких теплых чувств к нему. Параллельно мозг ищет решение. И тут мне на помощь приходит уже описанный в предыдущей статье прием «Усыновленный ребенок». Об усыновлении я знаю очень многое, поэтому мы вместе с Ларисой начинаем представлять, что она совсем недавно просто удочерила свою Машеньку — и ей нужно сознательно, произвольно научиться любить ее. Ларисе очень хорошо «зашел» этот прием — на протяжении где-то месяца она изо всех сил представляла себя приемной матерью, которая просто ОБЯЗАНА полюбить усыновленного ребенка-сироту, до сих пор не знавшего материнской любви (тем более, ситуация, по сути, была близка к реальной). Теперь она не ждала, что чувство возникнет в ее сердце само собой, а сама создавала его, присматриваясь к дочери, замечая ее положительные черты, жалея ее за все, чего та недополучила раньше. Работа удалась полностью — мать и дочь сблизились, у Ларисы возникло искреннее, настоящее чувство любви и нежности, а девочка «отогрелась» душой возле любящей мамы.

Вот это я и называю ПОНЯТЬ и ПОМОЧЬ, а еще — Доброй психологией.

4. ДОЛЖЕН ЛИ ПСИХОЛОГ ПРИЧИНЯТЬ КЛИЕНТУ БОЛЬ?

В практической психологи сейчас бытует очень распространенное мнение: в ходе психотерапии психолог должен причинить клиенту душевную боль, сталкивая его с теми бессознательными установками и процессами, которые мешают человеку жить, порождают деструктивные сценарии и нездравые модели поведения. На мой взгляд Доброго психолога, деструктивен и непродуктивен сам такой подход к психологической помощи человеку.

Представьте себе, что Вы обращаетесь к психологу в тяжелой для Вас жизненной ситуации (а в нашей стране к психологу приходят только на грани или даже за гранью отчаяния). Вы ожидаете для начала хотя бы сочувствия и понимания, поддержки, а в конечном итоге — помощи в решении проблемы. Вместо этого Вашей и без того наболевшей душе причиняют новую боль, разоблачая Ваше бессознательное и обвиняя Вас самого в Ваших бедах. Когда же человек естественным образом начинает избегать этой боли и пропускает очередную консультацию или вообще прекращает психотерапию, психолог самодовольно и самоуверенно обвиняет его самого в том, что «клиент не хочет меняться».

В моей собственной жизни была в связи с этим занятная ситуация. Известно, что каждому психологу желательно иметь своего психолога (личная психотерапия каждому из нас просто необходима, чтобы, образно говоря, со своими собственными «тараканами» не лезть в чужую жизнь и душу). Довольно долго я со своим гуманным, бережным подходом к людям искала специалиста с теми же принципами — и не находила. Кругом была так называемая «популярная психология», а также закостеневшие шаблоны, в которые никак не вписывается живая человеческая душа. Настал такой момент, когда я почти уверилась: со своей Доброй психологией я просто идеализирую профессию психолога, никто так не работает. Мои коллеги наперебой убеждали меня, что практическая психология — не более чем «ремесло». У таких же «ремесленников» побывали многие мои клиенты, которые потом рассказывали, что посетили одного или нескольких специалистов, но никаких перемен к лучшему не произошло, а их же убедили, что они сами виноваты — «не хотят меняться».

Психология, особенно психология бессознательного — это вообще такая сфера, где, домыслить, примыслить и навязать человеку можно, что угодно. Психоанализ З. Фрейда — тому яркий пример. Когда же клиент начинает возражать против подобных домыслов специалиста, ему объявляют, что все это происходит «бессознательно», то есть практически невозможно проверить, прав душевед или нет.

Так вот, уже убедившись в том, что ни у кого не встречу близкого мне гуманного, доброго подхода, при контакте с очередным психотерапевтом я сказала, что готова к тому, чтобы мне в начале работы стало больно. У него на лице промелькнуло удивление, но он ничего не сказал тогда. Каково же было мое изумление, когда я поняла, что встретила, наконец, еще одного Доброго Психолога, что ко мне относятся с глубоким пониманием и не имеют ни малейшего намерения причинять боль. А я-то уже приготовилась…

Не так давно ко мне обратилась молодая женщина, утверждающая, что у нее «нет личных границ» и ей нужно «починить голову», при этом она выразительно крутила пальцем у виска. Она сообщила, что довольно долго ходила к одной моей коллеге, «весьма жесткой даме», которая с большим напором обвиняла ее в отсутствии тех самых границ и неумении «любить себя». Клиентка ей верила, однако психотерапия стояла на месте, никаких изменений не происходило. Я осторожно поинтересовалась, давно ли клиентку тяготит это самое «отсутствие личных границ». Оказалось, что она прекрасно социально адаптирована — ее любят и уважают в семье и на работе, причем именно за доброту и отзывчивость, а альтруистическая помощь людям доставляет ей моральное удовольствие. Как выяснилось, у нее несколько лет назад умер горячо любимый муж, она впала в депрессию и поэтому обратилась к специалисту. А ее начали обвинять в отсутствии границ и любви к самой себе. До проработки ее горя специалист так не добралась…

Ну, что тут скажешь? Нельзя лезть в чужую жизнь и душу без понимания и топтать ее грязными сапогами. Никто не хотел бы попасть на операцию к хирургу, для которого его дело — всего лишь ремесло, а что получится — это уж как повезет, лично он за это ответственности не несет. Мы не хотели бы, чтобы наших детей учили такие педагоги-ремесленники, которые во всех собственных неудачах обвиняют учеников. То же относится и к психотерапии.

Однажды в качестве волонтера я работала психологом на одном сайте бесплатной психологической помощи. Администратор сайта читал переписку с клиентами каждого специалиста, и, если после обменов парой-тройкой сообщений клиент не восклицал, что он уже исцелился, то администратор советовал психологу прекращать работу: «клиент не хочет меняться».

Что значит «не хочет меняться»? Каждый взрослый человек имеет свою устоявшуюся систему отношений с людьми и воззрений на мир. Помочь ему что-то изменить в себе и вокруг себя — задача психолога, причем к каждому мы обязаны подбирать свои методы и подходы, выбирать для каждого подходящую лично ему стратегию и тактику работы. Одинаковых подходов тут просто не может быть: ведь душа каждого человека — это целая вселенная. Человек пришел к нам не перешивать платье и не переделывать прическу, человек пришел с БЕДОЙ, с БОЛЬЮ. Какие тут вообще могут быть обвинения?

Психологи знают, что существует такое явление как СОПРОТИВЛЕНИЕ. Человек неосознанно старается сохранить свою систему ценностей и установок и сопротивляется любым переменам своего жизненного стиля. ЗАДАЧА ПСИХОЛОГА — найти те формулировки, тот путь, который человек ПРИМЕТ как приемлемый и перспективный для себя. В молодежном сленге есть такое понятие «зашло» — «не зашло». Если какие-то наши слова «не заходят» человеку в душу, мы должны подобрать другие, которые ему ближе и понятнее. А для такой работы психологу просто необходимо ПОНЯТЬ человека.

Надо сказать, что понимание и сочувствие в психотерапии — это несколько иное, чем в обычном общении. Эмпатия, способность поставить себя на место другого, вчувствоваться душой в душу другого человека — совершенно необходимое качество для психолога. Однако когда мы слушаем клиента, у нас происходит нечто большее, чем просто сочувствие. К. Роджерс, один из создателей гуманистической психологии, в свое время писал: «Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения „как будто“. Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспринимает. Но обязательно должен оставаться оттенок „как будто“: как будто это я радуюсь или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации». Если психолог способен хотя бы на эмпатию, то он уже вряд ли станет вдове в глубоком горе (как в описанной выше ситуации) предъявлять обвинение в отсутствии личных границ. Однако в идеале психологу нужно даже большее, чем эмпатия. Слушая человека и вчувствываясь в его внутренний мир, мы сохраняем роджерсовское «как будто», то есть остаемся в это время самими собой — специалистом, не просто сочувствующим, а еще и осмысляющим причины и закономерности, породившие страдание клиента. Вот такое соединение СОЧУВСТВИЯ и МЫШЛЕНИЯ я в своей Доброй психологии называю «ПОНИМАНИЕ».

Итак, помощь человеку в Доброй Психологии основана на ПОНИМАНИИ — единстве душевного сочувствия ему и глубокого осмысления его жизненной проблемы. Мы эмпатически сопереживаем ему, но не становимся им при этом, не впадаем в «идентификацию» — иначе не будем знать, как решить проблему. И уж тем более НЕ ПРОЕЦИРУЕМ на него, не переносим наши собственные проблемы и не накладываем на его жизнь шаблоны какой бы то ни было психологической школы.

В любом случае, в первую очередь, нам надо дать человеку ощущение, что его понимают и принимают, а также сразу, на первом же приеме дать ему ПОДДЕРЖКУ. Только тогда у клиента появляется надежда, что психолог поможет ему, облегчит его душевную боль.

В моей практике школьного психолога был случай, когда я сопровождала одну учительницу из нашей школы в трагической поездке — ее сын, журналист, погиб в «горячей точке», и нужно было проводить мать, чтобы помочь ей забрать тело и перевезти домой, в Москву. Я сострадала ей очень глубоко, но, если бы я начала плакать вместе с ней и впала бы в то же отчаяние, я никак не смогла бы ей помочь. Поэтому, приняв на себя хлопоты по перевозке тела, я с максимальной интенсивностью обдумывала пути помощи безутешной матери, потерявшей своего единственного ребенка. И тут меня озарило. В наших с ней разговорах даже без перерыва на сон (спать она просто не могла) я вдруг выяснила, что от сына у нее есть маленькая внучка, причем родной матери эта девочка не очень-то нужна. Очень осторожно я предложила своей коллеге взять эту девочку, собственную внучку, на воспитание. В ответ получила возмущение, что, мол, «говорю глупости». Я не обиделась и, уж разумеется, не обвинила коллегу, что она «не хочет меняться», просто промолчала. Однако в дальнейшем женщина именно так и поступила, забрала внучку к себе. Девочка стала ходить вместе с бабушкой в нашу школу — и бабушка ожила. Только это и помогло ей справиться с горем и отчаянием (а также помогло девочке, воспитанием которой не интересовалась родная мать).

Итак, ПОНЯТЬ. Понять и ПОМОЧЬ — вот задача психолога-практика, психотерапевта. И если понять человека — это труд души, то помочь — уже задача ума. Причем не просто найти пути такой помощи, а придумать способы, чтобы человек ПРИНЯЛ предлагаемый путь, чтобы не выставил свое СОПРОТИВЛЕНИЕ как глухой щит. Найти те формулировки, которые «зайдут» этому конкретному человеку, впишутся в его душевную «вселенную». А если не получается — искать новые методы, новые формулировки и аргументы — те, которые, в конце концов, «зайдут» и начнут работать на благо человека.

Один клиент рассказал мне, что обиделся на психолога за то, что тот доказывал ему, что он обидчив (!) — да так обиделся, что больше не пошел к нему. Хотя слова психолога были справедливы, однако, возможно, чтобы довести работу до положительного результата, ему следовало просто сменить формулировку, а не стоять на своем.

Вспоминается также случай, когда очень слабохарактерный человек изо всех сил пытался доказать мне на приеме, что он… сильный. Нужно ли было спорить? Далеко не всегда психологическую защиту нужно взламывать, словно ящик ломом. Я тогда просто спросила человека, почему ему так важно чувствовать себя сильным — и он с дрожью в голосе признался, что все вокруг обвиняют его в слабости. Разумеется, мы долго потом работали над его характером, но как полагаете, следовало ли мне с пеной у рта доказывать, что он слабый? Ему и так было достаточно плохо.

В заключение приведу еще один пример. Женщина обратилась ко мне по поводу агрессивного поведения сына-семиклассника. Когда же я заговорила о работе против агрессии, она вдруг заявила, что никакой агрессии у ее ребенка нет: включилось то самое СОПРОТИВЛЕНИЕ, так называемая ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА от неприятных человеку мыслей и чувств. Если бы я начала спорить, напоминать ей о том, что она сама обратилась с жалобой на агрессию сына, получился бы долгий и непродуктивный спор, ее сопротивление могло бы перерасти в раздражение и обиду на психолога. Поэтому я постаралась подобрать другие слова и заговорила о том, что мальчик «слушком напорист в своем эгоизме». Лицо клиентки просветлело, и она сказала, что вот такую формулировку она принимает и готова над этим работать. Работа, кстати, прошла и завершилась успешно.

Еще раз пишу: понимание, поддержка и помощь — вот зачем к психологу приходят люди. Им и так больно. Стоит ли усиливать их боль? А что, если мы так усилим боль, что человек просто не придет к нам больше — и так и останется с еще большей болью?! Я убеждена, что следует каждый раз глубоко и чутко обдумывать, как именно способен нас понять клиент, какие рекомендации он в состоянии выполнить, а какие нет. То есть каждый раз СОПЕРЕЖИВАТЬ и МЫСЛИТЬ, каждый раз заново открывать и исследовать вселенную человеческой души.

5. О «ЦИНИЧНОМ ПОДХОДЕ» В РАБОТЕ ПСИХОЛОГА

В предыдущей статье речь шла о том, что не стоит психологу причинять клиенту боль, безжалостно разоблачая область его бессознательного и требуя от него немедленных изменений. (Тем более что, обращаясь к бессознательным сферам психики, психолог, особенно неумелый, может надумать и навязать клиенту то, чего там нет и никогда не было).

Однако это не значит, что сам психолог не видит и не отмечает про себя все «игры» и «затеи» БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО своего клиента. Чтобы не было разночтений, нужно сразу же договориться о терминах. Бессознательными мы называем те процессы и явления в психике, которые не осознаются и не могут быть осознанными самим человеком без специальной работы. Что мы обычно отрицаем в собственной психике? Как правило, человеком прекрасно осознаются высокие и благородные мотивы, достойные поступки. В сферу бессознательного мы вытесняем все то плохое, низменное, нездравое и вредное, что не желаем признавать в самих себе, а также в дорогих нам людях. Пьяница склонен отрицать свой алкоголизм, подлец прикрывает свои эгоистические мотивы самыми добрыми намерениями, деспот и манипулятор заверяет всех вокруг и самого себя, что он заботится лишь о благе окружающих и так далее. В Доброй психологии, о которой я пишу, бессознательное понимается как весьма темная, низшая сфера психики, которая, ошибочно полагая, что ищет свою выгоду, на самом деле работает против нас самих, разрушает наше счастье и счастье близких нам людей, лишает радости жизни и коверкает судьбы. Попросту говоря, это глубоко скрытый от нас самих наш собственный слепой эгоизм в самых различных, иногда очень страшных проявлениях.

Вот пример. Моя знакомая, врач-психиатр, с которой я много лет не просто сотрудничала, но и дружила, поразила меня двумя своими поступками. Надо сказать, что эта врач-психиатр представлялась и коллегам, и пациентам, и лично мне очень добрым и чутким человеком. Вместе с ней жила старая мать, после инсульта прикованная к постели, и две взрослые дочери — одна весьма успешная красавица с высшим образованием, а другая — «серенькая мышка» -неудачница, так и не сумевшая поступить в институт. Когда дочь-красавица вышла замуж и ей с мужем понадобилась своя комната, доктор как-то очень быстро сдала свою мать в отдаленную загородную больницу с плохими условиями, где та месяца через два-три умерла. Вскоре у ее дочери-«серенькой мышки» обнаружилась шизофрения, внезапно начавшаяся и протекавшая очень остро: она практически полностью утратила навыки самообслуживания. Что же сделала мать-психиатр? Срочно разменяла квартиру и уехала жить вместе с дочерью-красавицей и зятем, оставив больную дочь одну в маленькой комнатушке на произвол судьбы. Объяснила она свои решения так: она «устала» ухаживать за матерью, а с больной дочерью «невозможно жить». Не нужно быть психологом, чтобы понять, какая мотивация на самом деле стояла за ее поступками, но мотивация эта скрывалась в сфере бессознательного, а на сознательном уровне женщина ни за что не призналась бы, что, в силу свое профессии, не могла не понимать: старый парализованный человек быстро умрет в больнице, а судьба психически больной дочери, брошенной без ухода и помощи, будет весьма плачевна. Это тяжелый, но весьма доходчивый пример того, что именно человек вытесняет в бессознательное. Я пыталась уговорить ее не разъезжаться с дочерью, но она ничего не желала слушать, — и я, скажу честно, больше просто не захотела общаться с ней. Последний штрих: вскоре мне стало известно, что эта доктор начала пить — и быстро спилась.

В практике психолога существует очень интересный вопрос: ЗАЧЕМ? Зачем человек что-то делает, зачем ему те или иные поступки, мысли, чувства, переживания. Достаточно поставить такой вопрос, чтобы перед нами начала приоткрываться сфера бессознательного. Однако психолог задает этот вопрос прежде всего САМОМУ СЕБЕ. Поставь его перед самим клиентом — и мы получим мощнейшее сопротивление: кто-то почти впадает в ступор, кто-то плачет, кто-то выдает агрессию против психолога.

ЗАЧЕМ? Зачем «вечной жертве» ее проигрышная позиция? Зачем человек годами «не может найти» работу? Зачем женщина живет с мужем-алкоголиком? Зачем мать контролирует каждый шаг взрослой дочери или сына? Зачем слабовольный мужчина, воспитанный деспотичной матерью, из всех женщин выбирает себе в жены самую деспотичную? Зачем женщина, мечтающая выйти замуж, ведет себя так, что остается одинокой? Зачем в семье «случайно» получаются дети?

Как полагаете, могут люди правдиво ответить на эти вопросы? Нет, поэтому не стоит и требовать. А вот самому себе психолог мысленно задает вопрос «ЗАЧЕМ?», прорабатывая жалобы и проблемы клиента.

То, о чем сейчас пойдет речь, я в своей Доброй психологии условно называю «циничный подход». Этот подход КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ применять людям СО СКЛОННОСТЬЮ К САМООБВИНЕНИЯМ и ЗАНИЖЕННОЙ САМООЦЕНКОЙ.

Суть «циничного подхода» такова. Эгоизм в той или иной мере присущ всем людям, как всем нам без исключение присуще и бессознательное. Если проанализировать поступки человека с такой «циничной» точки зрения, открываются весьма интересные вещи.

Для честности начну с самой себя. Я усыновила и взяла под опеку пятерых подростков-сирот, наша семья живет дружно и счастливо. Казалось бы, какой тут может быть цинизм и эгоизм? Но вот что интересно. Мне вполне хватило бы одной дочери, которую я взяла и усыновила первой: девочка умна, добра, благородна и очень любит меня. Однако я взяла вслед за ней еще нескольких мальчиков, каждый из которых имеет свои проблемы, иногда — достаточно серьезные. На сознательном уровне мною руководит чистейший альтруизм, самоотверженность, желание спасти из «системы» как можно больше детей. Однако, взглянув на ситуацию «цинично», я обнаружила в самой себе… нарциссизм. (Нарциссизм в умеренной форме, если он способствует самоуважению и положительной самооценке человека, а не самолюбованию — явление вполне нормальное). Мне нравится, когда мною восхищаются, и я всю жизнь стараюсь совершать поступки, достойные восхищения. Такое количество спасенных детей, так сказать, гарантированно обеспечивало мне восхищение и уважение окружающих. Кроме того, был удовлетворен мой материнский инстинкт, очень развитый у меня с юности и абсолютно фрустрированный до того, как я после 50 лет стала мамой путем усыновления и опеки.

Думаю, у многих читателей это пример вызовет протест: зачем искать какой-то скрытый эгоизм и нарциссизм под столь достойным поступком. Я специально начала с самой себя, с анализа собственного бессознательного, чтобы дальше иметь моральное право анализировать скрытые мотивы других людей. Я — крайний оптимист, к депрессии и самообвинениям абсолютно не склонна, лично меня такой подход даже бодрит! В древности был афоризм: «Врач, исцелись сам», — вот я и начала с себя, сама себя спросила: «А ЗАЧЕМ мне столько детей?»

Сразу скажу: вовсе не надо под каждым человечным поступком искать скрытый эгоизм. Человечность, добро, эмпатия, помощь людям присущи человеку и вызывают уважение и оптимистичный взгляд на будущее человечества. В дальнейшем своем повествовании я буду иллюстрировать «циничный подход» лишь нездравыми, деструктивными формами поведения.

В моей практике было лишь два случая, когда клиент сам, по собственной инициативе и весьма продуктивно применил «циничный подход». Приведу здесь эти примеры, они весьма интересны и показательны.

Ко мне обратилась женщина, которая более 15 лет была замужем за алкоголиком, муж пил беспробудно — и в опьянении был страшно жесток, вплоть до явного садизма по отношению к жене. В конце концов, он допился до алкогольного бреда ревности и решил, что «должен» убить жену (!) за вымышленные им же измены (женщина была ему безупречно верна все годы). Она, человек с очень сильной психикой, каким-то образом не просто терпела все это, но еще и радовалась жизни и сделала неплохую карьеру на поприще врача-реаниматолога. К психологу она пришла не по поводу тех страданий, которые причинял ей муж, а с глубокой психологической травмой… от его ухода к другой женщине. Я обратила внимание на то, что по молодости эта клиентка занималась восточными единоборствами, брала на серьезных соревнованиях призовые места — однако ни разу не попыталась защититься от побоев мужа, хотя была тренированнее и физически сильнее него. Я ломала голову над загадкой такого сочетания успешности, жизнелюбия и жертвенности. Наша психотерапия шла довольно длительно, и вот однажды клиентка услышала от меня о «циничном подходе» и сама изъявила желание его испробовать. Результат был весьма эффективен. Выяснилось, что в юности она запойно читала книги о героизме, мечтала стать самоотверженным героем и огорчалась, что в мирной жизни той эпохи негде было его проявить. Вот она и выбрала максимальный «экстрим» в личной жизни, и чем хуже вел себя муж, тем больше ей представлялось, что она «герой». Этот ложно понятый «героизм» подпитывал ее самооценку и давал энергию для успехов на поприще врача (там тоже, разумеется, была максимальная самоотверженность). Когда же муж потребовал от нее уволиться из больницы, приревновав как к коллегам-врачам, так и к больным, она, не осознавая, что и зачем делает, начала активно приглашать домой подруг и знакомых женщин, пока муж не изменил ей с одной из них и не заявил о своем уходе.

Взглянув на свою жизнь «цинично», она весьма бодро заявила мне: «При таком подходе получается, что не я пострадала от алкоголика-садиста и изменника, а он, бедолага, сам попался в мой сети — и я использовала его вначале для осуществления своей мечты о героизме и для получения адреналина, а потом, когда он стал мешать мне, просто подстроила его уход к другой женщине». Пока я пребывала в некотором изумлении от столь «жесткого» самоанализа, она жизнерадостно сообщила, что «это — совершенно другой взгляд на вещи, он придает силы и убирает травму от развода». Осмыслив таким образом свою жизнь, она нашла более здравое применение своей потребности совершать героические подвиги, перешла на работу врачом-спасателем в МЧС и для нового брака выбрала непьющего мужчину-вдовца с тремя детьми (надо же кого-то спасать!) –в итоге все, включая детей, были счастливы в этом семье.

Это несколько шокирующий пример, я знаю. Большинство моих коллег-психологов стали бы избавлять ее от жизненного сценария «спасателя» и от треугольника Карпмана, а заодно постарались бы доказать ей наивность и неосуществимость ее юношеских грез. Но передо мной был сильный человек, которому просто необходимо жить «на максимальных оборотах», человек, сохранивший юношескую романтику подвига и служения. «Цинично» осмыслив свою ситуацию, она, во-первых, престала страдать из-за измены и развода, во-вторых, сумела разделить в своей голове «сценарий спасателя» и реальное спасение людей, в-третьих, смогла построить счастливую личную жизнь и дать счастье новому мужу и троим детям. А уж скольким людям она, действительно, спасла жизнь за время своей врачебной практике и в больнице, и в МЧС!

Второй пример. Отец имел двух сыновей-школьников и очень по-разному относился к ним: младшего сына, мальчика спортивного типа, умеющего постоять за себя, он любил и всячески поощрял, второго, увальня и «слабака», фактически отвергал, высмеивал на каждом шагу, обесценивал его хорошие успехи в школе и всегда ставил ему в пример младшего брата. Все это происходило совершенно бессознательно для самого мужчины, приешл он ко мне на прием с жалобами на старшего сына, который «никогда не станет настоящим мужчиной». В ходе психотерапии он сам изъявил желание ответить на вопрос: «Зачем?» — и я, честно говоря, думала, что он не справится. Тут выяснилось, что мужчина происходил из неблагополучной семьи, где старшие братья (в дальнейшем севшие в тюрьму) насаждали культ жестокой силы и издевались над ним, считая «слабаком». Тогда он дал себе слово стать сильным. Учился драться, пытался стать «своим пацаном» в уличной компании, в общем, вырабатывал в себе те «брутальные» черты, которые были ему несвойственны, пошел после школы в военное училище, продолжая доказывать всему миру и самому себе, что он «сильный». Взглянув правде в глаза, клиент признался, что в старшем сыне видит самого себя и отвергает в нем свою собственную слабость, а также, по примеру старших братьев, «самоутверждается», гнобя того, кто заведомо слабее — собственного ребенка. «Циничный подход» дал возможность мужчине коренным образом изменить отношение к сыну: вместо отвержения дать тому поддержку, признать его хорошие человеческие качества и школьные успехи. Вот что этот отец сказал мне: «Я был поражен и возмущен собственным поведением, как бы почувствовал себя на месте сына и увидел, что во много повторяю своих старших братьев, от которых в детстве страдал». Признал он и то, что «быть мужчиной» — это вовсе не обязательно уметь жестоко драться.

Я привела примеры, где люди имели силу и мужество заглянуть в глубины своего бессознательного и изменить к лучшему себя, свою жизнь и жизнь окружающих людей. Но такие примеры в практике психолога крайне редки. В основном, специалисту приходится самому мысленно проводить эту работу. Подавляющее большинство людей, озвучь им анализ такого рода, воспримет это как несправедливое обвинение: ведь все мы склонны видеть себя в лучшем свете, чем есть на самом деле. Учтем при этом, что, как уже было сказано в предыдущей статье, в наши задачи не входит причинять человеку боль. Так что приходится результаты «циничного подхода» держать при себе, однако они помогают нам увидеть те причины страдания и жизненных трудностей клиента, которые скрыты от него самого.

У меня на приеме мать семерых (!) детей, которая не справляется с их воспитанием, загнана бытом, уже много лет не выходит из декрета и тяжело переживает «кризис середины жизни». По ее словам, она хотела троих детей, остальные четверо один за другим получились у нее «случайно». Удерживаю при себе просящийся на язык вопрос: «Как в 21 веке могут „случайно“ один за другим получаться дети?» Расспрашиваю о ее мечтах юности — оказывается, что она мечтала стать учителем или врачом, но родители буквально заставили ее получить совершенно не интересную ей профессию бухгалетра. Свою профессию она не просто не любит, а ненавидит. Мысленный «циничный подход» позволил мне понять, что, рожая одного за другим детей, она просто избегает выхода на ненавистную ей работу. Пробую осторожно подвести ее к этому — получаю в ответ мощнейшее сопротивление. Надо ли ломать психологическое сопротивление, делая человеку больно? Думаю, нет. Я просто предложила этой женщине получить другую профессию путем переподготовки, что в наше время достаточно легко. Спустя несколько лет она сообщила мне, что получила профессию учителя младших классов, перестала рожать детей — и вышла на работу в школу. В качестве бонуса — она прекратила раздражаться на собственных детей и даже сблизилась с ними, пойдя работать именно в ту школу, где они учатся.

Еще раз повторю то, что писала в предыдущей статье «Должен ли психолог причинять боль клиенту?»: нельзя травмировать человека, который пришел к нам за помощью. В одном из комментариев к той статье несколько человек написали о своем весьма болезненном опыте посещения психолога: в душе словно «ковырялись штыковой лопатой», психолог воспринимался, как «изверг». Так и хочется спросить: уважаемые коллеги-психологи, зачем к нам приходят люди — чтобы мы ОКАЗАЛИ ИМ ПОМОЩЬ или продемонстрировали свое превосходство в трактовке бессознательного, неожиданных интерпретациях их травматичного опыта?

Вот еще один пример. Женщина состояла в нескольких браках — все мужья, как на подбор были алкоголиками, как и ее собственный отец. Стандартная ситуация, встречающаяся, к сожалению, очень часто. Клиентка работала на почте, воспитывала дочь-старшеклассницу, умолявшую маму развестись с очередным пьяницей и больше никогда не выходить замуж. В чем-то этот случай напоминал тот, который я описала выше, только здесь «циничный подход» применила не сама клиентка, а я. Я заподозрила, что, помимо пресловутого «треугольника Карпмана» и деструктивного жизненного сценария, этой женщине, как и в вышеописанном примере, не хватает «экстрима» и адреналина. Я побеседовала с ней о том, что возраст с 30 до 40 — вершина жизни, что в этом возрасте можно сменить профессию и весь уклад жизни, а вот потом, скорее всего, будет поздно. Каково же было мое удивление, когда клиентка пошла служить связисткой в воинскую десантную часть и вместе с другими десантниками прыгала там с парашютом. С мужем-пьяницей она развелась, замуж выходить больше не спешила и была в восторге от своей новой деятельности. Ко мне пришла ее дочь поблагодарить за перемены в их жизни, а заодно и пройти профориентационную консультацию: девушка подумывала, не пойти ли ей по примеру матери на воинскую службу. Однако она обладала другим типом нервной системы, резкие выбросы адреналина ей были ни к чему, девушка, посоветовавшись со мной, пошла в педагогический колледж — и в дальнейшем благополучно вышла замуж на непьющего мужчину: «родовой деструктивный сценарий» прекратил свое действие.

Возможно, все описанное сильно отличается от привычного подхода современных психологов к решению человеческих проблем. Но для меня главным является счастье людей как итог психотерапии. Именно такой подход я называю ДОБРОЙ ПСИХОЛОГИЕЙ, являющейся продолжением и развитием очень гуманной отечественной психотерапии (незаслуженно забытой в наши дни), которая именовалась ЛИЧНОСТНО-РЕКОНСТРУКТИВНОЙ, то есть помогающей человеку восстановиться как личность, или ПАТОГЕНЕТИЧЕСКОЙ, то есть направленной на устранение причины страдания.

6. О ЛИЧНОЙ «ПРОРАБОТАННОСТИ» ПСИХОЛОГА

Приходя к психологу, клиент надеется, что тот поможет решить его проблемы. Подобно тому, как, приходя к врачу, мы надеемся, что нас вылечат, а приходя к педагогу — рассчитываем, что нас научат. Клиенты обращаются к психологу как к человеку, который УМЕЕТ РЕШАТЬ ПРОБЛЕМЫ. И зачастую бывают горько разочарованы и даже травмированы, когда оказывается, что психолог не соответствует их ожиданиям.

Среди современных российских психологов бытует мнение, что клиент якобы идет в психотерапию в поисках «волшебной таблетки», что он ждет от психолога, что тот сам решит его проблему. А когда оказывается, что нужно трудиться самому, клиент якобы бывает недоволен и уходит. В таких случаях душевед гордо заявляет: «Клиент сам виноват в том, что не хочет меняться». Таким образом, ответственность за неудачу сваливается на самого клиента. На мой взгляд, абсолютно безответственная и даже бессовестная позиция. И это беда многих (очень многих!) наших психологов. Свое собственное неумение думать и анализировать, каждый раз находить новые способы решения и предлагать клиенту то, что он в силах принять и выполнить — все это списывают на вину клиента.

Одно из важнейших условий успешности психотерапии — личная «проработанность» самого психолога. Нет людей без недостатков, нет людей без собственных проблем и прошлых жизненных ошибок. Психолог — не ангел, не идеал, он живой человек. Но его обязанность — проработать собственные проблемы в личной психотерапии, и только затем начинать помогать людям.

Однако в нашу профессию, как это ни печально, чаще всего идут не просто «непроработанные», но ОЧЕНЬ ПРОБЛЕМНЫЕ люди. Идут именно потому, что пытаются изжить собственную боль, решить собственные проблемы… за счет клиентов.

Приведу живые примеры.

Психолог, весьма харизматичный мужчина, имеет очень травматичный опыт отношений с матерью, вплоть до ненависти к ней. С какой бы проблемой клиент ни пришел к нему, этот психолог объясняет человеку, что во всех его бедах виновата только «токсичная» мать и что единственный путь — полностью порвать с ней отношения. Десятки клиентов, очарованные его харизмой, верят ему и действительно разрывают отношения с матерью, зачастую бросая престарелую женщину на произвол судьбы. Их проблемы, разумеется, от этого не становятся меньше, в глубине души их мучает совесть, а боль лишь усиливается.

Женщина-психолог с неудачной личной судьбой: два несчастливых брака. Имеет подспудное, бессознательное убеждение, что «все мужики — козлы», а женщина — всегда жертва. Берется консультировать одиноких женщин, мечтающих создать семью. Учит их тому, чего не умеет сама. Итог: ни одна ее клиентка так и не вышла замуж.

Психолог-мужчина, переживший измену жены, имеет привычку в каждом клиенте-мужчине сеять недоверие к любимой женщине. Его бессознательный посыл клиентам: ни одной женщине нельзя доверять, все они думают лишь о том, как наставить партнеру рога.

Женщина, имеющая серьезные проблемы с двумя своими детьми-подростками (болезненный кризис подросткового возраста, бунт, агрессия, асоциальные компании, заброшенная учеба), заканчивает 3-месячные (!) курсы детской психологии и считает себя вправе консультировать родителей подростков по проблемам воспитания. У нее в арсенале лишь два способа решения детско-родительских проблем: или жестко «сломать» подростка, или пустить дело на самотек и предоставить ему полную «свободу».

Не так давно от своей клиентки я с ужасом узнала, что в прошлом психолог-молодая девушка предложила ей так «решить проблемы» с дочерью-младшеклассницей: та не ухаживает за своей морской свинкой — матери следует не кормить животное, и пусть умрет в назидание дочке; а если девочка не желает учиться — то и пусть себе не учится, это «ее выбор» (девочке 9 лет!!!). Какие у этого психолога «тараканы» в голове — остается лишь догадываться.

Вот еще пример, более гуманный, но все равно неконструктивный. Мать, пережив смерть дочери-подростка в результате суицида, совершенно не проработав свою боль, бросается помогать тем матерям, которые потеряли ребенка. Ее «психотерапия» с этими женщинами полностью заключается в том, что они совместно плачут, сетуют и жалеют себя и друг друга.

Дама, мечтающая найти богатого содержателя, проводит «женские тренинги» для тех, кто хочет построить серьезные отношения и найти свое счастье.

Психолог-мужчина, многократно разведенный, не имея ни часа личной психотерапии, берется за консультирование семейных пар.

Гомосексуалист, чей возлюбленный партнер умер от рака, тоже закончив какие-то краткие курсы, решает работать психотерапевтом с больными онкологией (что примечательно — только с мужчинами).

Таких примеров можно приводить много. Все они имеют весьма печальный итог для клиентов. Я не хочу здесь сказать, что работать с людьми имеет право лишь тот, у кого нет никаких травм за плечами. Но психологу необходимо проработать с другим психологом весь свой травматичный опыт, чтобы, образно говоря, не лезть в душу клиентам с собственными «тараканами» и уж тем более — не отрабатывать на них свою боль и собственные нерешенные проблемы.

И еще одно важное соображение. В некоторых психологических школах психологу разрешается делиться с клиентом собственным жизненным опытом, но ЛИШЬ НА БЛАГО КЛИЕНТА. Не до конца осознав эту идею, многие душеведы охотно изливают на клиента свои травмы и свой неудачный опыт.

Да, если психолог в прошлом имел проблемы с алкоголем и полностью избавился от пагубной привычки, он может рассказать об этом клиенту, желающему бросить пить. Если психолог пережил в прошлом потерю и смог конструктивно выйти из состояния горя, избавиться от депрессии, об этом можно рассказать клиенту со сходной ситуацией. Но ни в коем случае не следует нагружать человека, пришедшего к нам за помощью, нашими собственными нерешенными проблемами, неизжитыми травмами, непроработанными ошибками — мы только повредим ему этим.

Хочу закончить свою статью мыслью об ОТВЕТСТВЕННОСТИ психолога за результат своей работы. Это не значит, что клиент не должен работать и отвечать за свои поступки. Это значит, что человек пришел к нам с болью и доверяет нам полностью, полагается на нашу квалификацию, ждет от нас помощи. Мы отвечаем за то, что с ним будет, ничуть не меньше, чем врач отвечает за результат лечения пациента. И если мы попросту не знаем, что делать, лучше честно сказать об этом — человек найдет другого специалиста, чем навредить клиенту своей некомпетентностью и обвинить в этом его же самого.

7. О МОРАЛЬНОМ ОБЛИКЕ ПСИХОЛОГА

«Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время» (А.С.Грибоедов).

Мое глубокое убеждение: чем ближе профессия к душе человека, тем выше требования к человечности специалиста. Если у хирурга должны быть идеально чистыми руки и инструменты (в противном случае пациента не спасет никакая его квалификация), то главный инструмент психолога — его душа. Поэтому, помимо необходимых знаний и компетентности, психолог обязан быть чистым душой, то есть, попросту, должен быть ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ.

Кто из вас, уважаемые читатели, хотел бы, чтобы в школе ваш ребенок попал в руки учителя-алкоголика, или садиста, или гомосексуалиста (предвижу упреки в «нетолерантности»), или просто бессовестного человека? Ведь учитель тесно соприкасается с душами детей, способен как окрылить, так и травмировать их.

Теперь перечислю некоторые аморальные качества, а читателям предоставляю решить, обратились бы Вы за помощью к психологу, о котором Вам заранее известно, что он: бесчестный, алчный, не выполняет обещаний, лжец, самовлюбленный нарцисс, способен на предательство, непорядочный, злой, жестокий, бездушный, нечуткий, равнодушный к людям, манипулятор.

И не спешите подумать, что я ханжа или занудный морализатор. Нет, мне просто обидно, что в мою помогающую профессию идут люди средних способностей, да еще и с «грязными руками», которыми, не стыдясь, лезут в чужую душу. А еще обиднее и больнее, что от таких недобросовестных, нечистоплотных «специалистов» страдают люди, приходящие со своей болью в надежде на помощь.

Этический кодекс психолога весьма ограничен: не разглашать конфиденциальные сведения, не вступать в интимную связь с клиентами (кстати, даже этот пункт иногда нарушается) — вот, пожалуй, и все. И нигде — ни-где! — ни слова о том, что психолог обязан быть ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ.

Да, люди не ангелы, идеальных людей не существует. У психолога, как и у любого человека, есть свои слабые стороны и недостатки. Но быть безнравственными мы просто не имеем права. И, как бы мы ни скрывали свои дурные поступки, но наша профессия такова, что волей-неволей мы транслируем клиенту высоту или, напротив, низость собственной души.

Согласитесь, когда мы въезжаем в новый дом, нам все равно, как ведет себя в личной жизни главный инженер, прораб, каменщик или электрик. А вот если человек идет к психологу с тяжелой душевной травмой от измены любимого или любимой, а психолог сам изменяет партнеру… Да, клиент об этом не знает, но на качестве психологической помощи это все равно отразится.