Бесплатный фрагмент - Девять жизней кошки Марты

ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ КОШКИ МАРТЫ

Глава 1

Капризы богини Бастет

Сегодня пространство звезды Кошачий Глаз было устлано белым дымом, который пронизвывал лунный свет. И только где-то вдалеке угадывался силуэт большой и грациозной чёрной кошки, шею и лапы которой украшали россыпи звёздных алмазов. Это была богиня всех кошек Бастет.

Когда-то, очень и очень давно, в Древнем Египте, каждый человек знал её и поклонялся ей. Ведь Бастет считали богиней не только всех кошек, но и любви, домашнего очага, плодородия, красоты и веселья. Она являлась главной защитницей семьи и дома.

Были времена, когда в честь Бастет в каждом городе Древнего Египта возводились храмы, куда стремились попасть тысячи людей, а попав приносили ей в дар маленькие фигурки в виде кошек.

Почти в каждом храме был страж. Такие служители наблюдали за храмовыми кошками, чтобы ни в коем случае не пропустить тайного сообщения от Бастет. Через своих земных слуг она сообщала людям о приближающейся засухе или о пополнении семье. В домах египтян нередко хранились статуэтки кошек, которые должны были противостоять злым силам. Люди в те времена верили, что после смерти душа хозяйки дома переселяется в кошку. И, конечно, ни под каким предлогом нельзя было обижать этих милых хвостатых созданий. За это жестоко наказывали!

Тогда Бастет купалась во внимании и любви. И всем людям обычно дарила то, что они просили. Богиня всех кошек, была своенравной и капризной, но доброй, и требовала не много: ухаживать, как следует, за всеми кошками и от души их кормить.

Но прошло время и люди, меняя богов, совсем забыли о том, как почтительно относиться к кошкам, сделав их всего лишь своими прислужниками в ловле грызунов. А к некоторым и вовсе стали относиться скверно только из-за цвета шёрстки. Например, как это случилось с чёрными кошками.

Дорогой мой друг, а ты знаешь, что происходит с богами, в которых никто не верит? Они переселяются подальше от человека и не помогают ему. Так случилось и с нашей горделивой и капризной Бастет. Она выбрала себе звезду повыше на небосводе и переселилась туда со своими помощниками, чтобы помогать только кошкам. Они-то точно знают и верят, что находятся под защитой любимой Бастет.

Но вернёмся обратно к нашей прекрасной богине. Подберёмся к ней поближе и хорошенечко рассмотрим её.

Сейчас она сидит на задних лапах, в мягком, как пух, облачке, полуприкрыв свои янтарно-желтые глаза, её настроение можно угадать по нервно дергающемуся кончику хвоста. Мы застали Бастет в то время, как она давала наставления ещё не родившимся котятам — уже семь часов подряд. От этого кошка очень устала, была не в настроении и хотела кушать. Такое с богинями тоже случается.

Рядом с ней был её помощник, белый кот с черными ушками и зелеными, цвета спелого киви, глазами. У ног его стояла золотая чаша с маленькими разноцветными пылинками, напоминающими семя одуванчиков. Он осторожно клал в когтистую лапку по одному семечку-душе котенка, терпеливо выслушивал каждое слово своей богини и затем сдувал в одно большое облако.

— Пусть и этот котенок будет с хорошим аппетитом и вырастет упитанным и ленивым…

Глаз белого кота с черными ушами дернулся. Он взмолился:

— Моя великолепная богиня, это уже 796 душа котенка, с теми же самыми наставлениями…

Бастет одарила своего помощника пронзительным и долгим взглядом.

— Видите ли, мой милый друг, — устало начала объяснять Бастет. — Это не самые плохие качества для кошки… пусть рождаются, спят, едят и ленятся. Так делают миллионы кошек на Земле. Разве это не великолепно? Быть праздной и сытой?!

— Это совершенно замечательно, моя богиня… Но!

— Но, дай угадаю…. тебе стало скучно, мой верный слуга? — она прищурила свои янтарные глаза до маленьких щелок.

— Скажем, не интересно.

— В таком случае, предлагаю сделку. Я даю наставление последней кошачьей душе, сама её сдуваю на Землю и на сегодня закончим. А ещё я попрошу девять часов полноценного кошачьего сна. И шесть королевских креветок!

— Девять часов снааа-а-а? — округлил свои зелёные глаза белый кот.

— Иначе сделке не быть! Когда ещё твоя богиня просила о такой мелочи?!

— Договорились! — подмигнул белый кот. — Только на этот раз можно что-нибудь интересное, не стандартное, невероятное, чудесное, удивительное?

— Угомонись уже, я всё поняла. Бери душу в свою лапку и наслаждайся моей фантазией.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя богиня! — склонил голову белый кот и навострил свои черные ушки в ожидании услышать самые невероятные наставления ещё не родившемуся котенку.

Бастет высоко подняла свою красивую величественную голову и задумалась, но только на одну секунду. Она прищурила янтарные глаза и, не моргая, начала говорить в белую лапку своего помощника, в которой мирно покоилась пылинка-душа котенка:

— Путь твой долгий и странный. Найди свою верную спутницу, которую ты будешь любить и уважать. Помоги ей поверить в себя и побороть недуг. И тогда её любовь и вера поможет сотням таких, как ты. Будь благословенно, милое дитя. Мы с тобой обязательно встретимся.

Дарую тебе девять жизней, смотри не трать их понапрасну. Помни, что придёт час, и ты должна будешь ответить мне за всё, что натворишь на Земле…

Бастет мельком взглянула на помощника. Он скучал и, наверное, уже сожалел о договоре.

— Ладно, дружочек, — заговорщически промяукал богиня. — А ещё ты будешь красивой, своенравной, чудаковатой, чуть-чуть с придурью, не похожая на всех остальных 600 миллионов кошек, которые живут на Земле. И даже однажды останешься без хвоста…

Помощник резко зажал пылинку-душу в кулак.

— Богиня, это уж слишком. Остановитесь, пока не поздно!

— Ладно! Уговорил, я уже устала фантазировать. Ты доволен?

— Конечно, Бастет, я лично буду наблюдать за этим созданием! Где мы её поселим?

— Там, где больше всего любят кошек — в Стамбуле!

Бастет повелительно махнула лапой и у одной бездомной стамбульской кошки начались роды.

Глава 2

Жизнь только начинается

Турецкий город Стамбул. Прекрасный, величественный, удивительный и разношёрстный. Здесь живут тысячи кошек самых разных цветов: рыжие, белые, черные, трехцветные… Здесь они вдыхают божественный свежий воздух Босфора, пропитанный любимым кошачьим рыбным запахом. Здесь о них заботятся люди, создавая самые настоящие кошачьи деревни, и ни в одной лавке ни одной наглой кошачьей мордочке не могут отказать в миске с водой и едой. Именно здесь посчастливилось появиться на свет черно-белой кошечке, у которой даже примет особенных не было…

Мяу. Запахи. Много. Сразу. Запах мамы. Она тщательно вылизывает меня шершавым языком. Щекочет усами. Покусывает меня. Эй, полегче! Запах молока. Вкусно. Нужно потолкаться лапками, чтобы добраться до мамы, сделать язык трубочкой и как следует присосаться. Иногда братья и сестры в количестве 16 лапок около мамы оказываются раньше. И не дают мне даже приблизится к ней. Пихаются и царапаются. Тогда мне на помощь приходит моё… мя-я-яяяяяяя! Поорать я люблю. Вот так, открываешь рот, а там как-то само собой из тебя выходит «мя-яяяя-яяяяяя!». Так и орешь, бывало, пока рот не заткнут соском. А там язык трубочкой и чмок. Молоко.

Запах непонятно чего от картонного домика и теплого полотенца. Его нам любезно предоставила великанша. Ну, как предоставила?! На самом деле мама забралась к ней без спроса. Балкон нашей великанши стоит почти на самой земле и, можно сказать, не огорожен. И мама в самый ответственный момент перед родами, когда искала укромное местечко, выбрала именно этот балкон и не прогадала. Она легко пробралась туда и родила нас прямо на диване. Когда же подселение одной новоявленной кошачьей семьи обнаружила великанша, она нас не прогнала. Наоборот, сделала всё, чтобы нам и маме было удобно.

Запах от великанши тоже не плохой. Хочется лизнуть. Мама сначала очень напугалась. Думала, что великанша нас выгонит или еще чего хуже, отнимет детей. Поэтому поначалу мама на неё шипела. Но великанша не поддавалась. Мама шипела и боялась, и мы боялись. Но великанша принесла большую картонную коробку, постелила теплое полотенце и перетащила нас туда. Стало с тех пор у нас тепло и сыто.

Мама великаншу приручила! Надо взять на заметку: если чего-то хочешь, то обязательно шипи во всю мощь! Вырасту, и тоже буду шипеть на всех великанов, и мне будет хорошо!

Пока я умею говорить «мяяяяя!», кушать, ну, иногда подраться с братьями и сестрами в очереди за маминым молочком. И еще я умею спать!

Великанша говорит, что у меня и сестер ещё глазки не открылись. Что такое глазки?

Я не знаю, сколько я так спала… жила на ощупь буквально. Но я поняла, что такое глазки! Сначала маленький лучик света. Потом больше. Потом предметы. Мама, братья, великанша! Я вижу! Мяяяяяяяя!

Сейчас опишу великаншу. Она огромная, как 20, нет, как 30 мам ростом. И у нее шерстка рыжая, просто огненная, но только на голове. От этого она всё время мерзнет и обматывается разными тканями. У неё нет усов. И когти каждый раз меняют цвета. Странное и смешное создание. Но мы к ней привыкли.

Вся наша семья черно-белая. Вернее, братья черные, сестры белые. А я вот пятнистая. У меня есть и черная шерстка на лапках, и белая на теле. Я цветастая, как моя мама.

Когти. Вот лапка. Она, кажется, такая мягкая и безобидная. А вот так?! Хоп, и мои коготочки выходят.

Часто великанша приносит ароматные тарелочки с вкусненьким. Я бегу к ним с широко открытыми глазами и расставляю лапы шире, чтобы мне больше досталось. А если мне не дают к этой вкуснятине подлезть, то я шиплю. Как учила мама. Всегда помогает!

Наша детская — это небольшая коробка на большом балконе. В углу стоит шкафчик, куда мама ходит с таинственным видом. А потом выходит и тщательно моется.

Но самое интересное — это мой внутренний муррр. Я его не вижу. Он спрятан внутри меня. Там какой-то моторчик есть, который включается, когда меня лижет мама или эта гигантская огненная голова берёт меня на самый верх на руки и начинает чесать цветным когтем за ушком. Муррррр. У мамы тоже есть моторчик, у огненной — нет.

Вскоре я начала замечать, что мои братья и сёстры куда-то деваются. Раз — и нет одной беленькой, потом черного… Великанша говорит, что и меня скоро пристроят.

Я не хочу покидать мамочку, мне и здесь очень не плохо.

Но вот однажды со мной произошло очень странное и зловещее событие, которое полностью перевернуло мою жизнь. Ночью мама куда-то ушла, а я спала в своей кроватке одна на балконе и вдыхала прекрасные летние запахи хвои кедров и цветов, которые в изобилии росли возле нашей коробки-детской. И тут я почувствовала очень странный запах. Резкий, чужой и очень неприятный. Собака!

И, клац, острые зубы схватили меня так, что голова полностью погрузилась во что-то очень темное и вонючее, и понесли в ночную темень. Мяяяяяяяя! Зачем ты меня разбудил? Орала я. Какая вонючая пасть! Мяяяяяяя! На какой помойке ты наелся?! Оставь меня в покое! Куда ты меня несешь? Шшшшшшш! Как ты вообще пробрался в наш кошачий дом?

Я, как могла, царапалась и сопротивляясь, виляла телом вправо и влево. Но вонючий пес, который был в десять миллионов раз больше месячного котенка, не поддавался и уносил меня всё дальше и дальше от коробки-детской и мамы с великодушной великаншей.

Я не сдавалась, наконец, моё тельце извилось так, что я выпустила на волю все свои острые коготки и вонзила их в черный мокрый нос своего пса-похитителя. Клянусь, он даже взвизгнул от боли! И, о чудо, зубы разжались и выронили меня, а я больно ударилась о землю и укатилась в какую-то мокрую канаву.

Глава 3

Навстречу большим огням

Я не знаю, сколько я просидела в канавной липкой грязи. От страха я просто замерла. Лапки, обессилев, не двигались, и куда-то пропал голос. Всё внутри меня сжалось, скукожилось. Я в оцепенении, задрав голову вверх, почти не мигая, смотрела из огромной черной ямы на темно-синее звездное небо, одним глазом, потому что второй был залеплен грязью. И одна небольшая звездочка, клянусь, мне подмигивала. Её свет успокоил меня. Убаюкал. Мне стало так тепло, как будто рядом вдруг появилась мама. Веки начали слипаться, и я заснула.

Разбудило меня солнце, которое чуть не поджарило мои лапки до хрустящей корочки. Память о вчерашнем моём похищении медленно вернулась в мою головку, которую засохшая грязь облепила, словно каменный шлем. И животик забурлил от голода. «Мяяяяяяяя! — заорала я. — Мяяяяяя!» И залепленный глаз так сильно чесался… Но никто не пришел и не накормил меня, не спас из этой вонючей канавы, не вымыл и не погладил. Мяяяяяяяя! Снова и снова призывала я на помощь. И вмиг охрипла. Через пару-тройку попыток докричаться хоть до кого-нибудь, голос мой пропал. Но сдаваться я и не думала. Откуда-то изнутри у меня проснулись такие злость и сила, которые заставили меня двигать всеми четырьмя лапками одновременно, и мне удалось вскарабкаться по липкой грязи на край канавы. Я побежала дальше по раскаленной черной дороге, ничего не видя и не оглядываясь, пока передо мной не пронеслось что-то страшное, большое, мощное, огненное и очень опасное. И я остановилась и прижалась всем тельцем к горячей чёрной дороге. Это конец, подумала я. Как же страшно, как нелепо заканчивается моя кошачья жизнь… И уже через секунду что-то очень тяжелое и горячее почти накрыло меня. Всё, я погибла! Я умерла! Меня… — Мяяяяяя! — что есть мочи заорала я.

Тут чьи-то руки ловко выдернули меня с земли и подняли в воздух. Мяяяя! Я поднимаюсь в небо, на ту звезду, которая мне ночью подмигивала. И я открыла свой единственный видящий глаз, чтобы как следует рассмотреть, что происходит вокруг. И с удивлением обнаружила себя в руках какой-то неизвестной великанши.

— Как ты здесь оказался, малыш? Какой ты крохотный. Здесь тебе совсем не место. Ты цел? Почему ты такой грязный? Что с твоим глазом? Ладно, ладно. Сейчас я посажу тебя в машину и отвезу домой, отмою, и мы поймем, нужна ли тебе помощь ветеринара.

В руках новой великанши я почувствовала, что кошмару, преследовавшему меня с прошлой ночи, пришёл конец. Она отнесла меня внутрь горячего, огненного и противно пахнущего зверя, посадила на чистые салфетки рядом с собой и повезла куда-то далеко от моего первого дома, от великанши с огненной шерсткой и от мамочки. И мне не было грустно. Я хотела только одного: чтобы глаз не чесался. И еще я хотела кушать. Но больше всего я хотела спать. И уснула.

Глава 4

Встреча с той самой

С самого детства, как Мирай себя помнила, она была окружена больничными стенами, капельницами, докторами, медсёстрами и даже одним медбратом.

У неё была болезнь, длинное и непонятное название которой она так и не смогла запомнить за все годы, что ей болела. В больничных палатах редко кто из сверстников с ней соседствовал. Мирай всё время находилась под чутким и грустным надзором маминых раскосых, как у лисички, глаз. Поначалу глаз было больше. Тогда еще приходил папа. Они подолгу сидели втроем, читали вслух книжки и болтали о скором выздоровлении. Мечтали, что отправятся на Кошачий остров.

Кошки — любимые животные Мирай. Чтобы очутиться на острове, нужно обязательно лететь на самолете до самой Японии, потом плыть в лодке, а потом еще и карабкаться по скалам. И тогда, пройдя через все возможные и невозможные препятствия, они вместе с родителями окажутся на острове, где правят кошки. Многочисленные хвостатые обитатели острова там живут на деревьях. Охотятся на рыб. И даже организовали небольшое фермерское хозяйство: приручили парочку коз. И из полученного молока делают сметану и сыр. Правит там самый старый и мудрый одноглазый кот Тасиро. Живут кошки там долго и счастливо, ведь, как известно, у каждой кошки 9 жизней, а на острове Кошек до того мирно и беззаботно, что жизни почти не тратятся. И некоторым кошкам удается прожить по несколько веков.

На остров разрешен въезд туристов. Людей островные кошки допускают лишь на несколько дней. Исключительно в целях дать возможность почесать за ушком хозяевам и поиграть с котятами. Таких туристов держат не долго. Игры играми, а хозяйством заниматься надо. Вот только собак туда не допускают. Совсем!

Такую вот историю Мирай выдумала с родителями в ожидании выздоровления. Она долго ждала путешествия на этот сказочный остров. Но, проходили дни за днями, больничные стены так и не менялись ни на какие другие. Врачи уверяли, что делают всё, что можно, и надо ещё подождать… Глаза папы испарились. Он был моряком и уехал на целых два года в какое-то долгое плаванье, обещав обязательно найти лекарство для дочки, которое навсегда прогонит болезнь. Проходили месяцы, и он исправно присылал открытки из разных портов. А Мирай вместе с мамой часто вспоминали папины зеленые лучистые глаза, которые хитро щурились, когда он рассказывал про Кошачий остров и про волшебное лекарство. И верили, что когда-нибудь всё же чудо произойдёт. Ну, или хотя бы папа раньше вернётся из плаванья.

У Мирай было еще одно развлечение. Алиса! В один прекрасный момент мама принесла Мирай планшет. Там была девушка, которая вела дистанционные уроки. Все: математику, литературу, рисование, письмо. Они здорово подружились. Алиса много рассказывала о том, как устроен мир, Вселенная, как светят звезды. И что древний астроном Лаланд, который жил в 18 веке отметил на карте созвездие Fellis, что с латинского означало кошка или домашняя кошка. «Я очень люблю кошек, — говорил Лаланд. — И хочу, чтобы это животное царапалось на небесной карте!» Но другие астрономы его не поддержали, и теперь это созвездие считается устаревшим.

Этот факт обеим не понравился — и учительнице, и ученице. И Алиса предложила Мирай, чтобы та сильно не расстраивалась и называла созвездие так, как решил его открыватель астроном Лаланд. И еще она предложила все мечты и трудные вопросы адресовала именно этому созвездию. С тех пор Мирай так и делала.

Алиса знала, как можно было заинтересовать Мирай. И всегда находила такие слова и такие задания, чтобы захватить ее внимание: кошки были беспроигрышной темой. Они оказывались повсюду: в математических задачах, в диктантах, в песнях, в науке…

Поначалу Мирай думала, что Алиса живет в планшете, но однажды девочка увидела, как у ее любимой наставницы выросли ноги: та сама пришла к ней в больницу! Вот это было счастье!

Алиса принесла театральный грим. Они нарисовали себе кошачьи усы и мяукали целых три часа, подражая оперной певице Монсеррат Кабалье и ее дочери Бернабе. Получилось точь-в-точь, как в «Кошачьем дуэте».

Мирай вскоре выписали из больницы. Но в школу ей так и не довелось пойти. Запретили врачи. Алиса много раз навещала Мирай, они очень сдружились. Однако вскоре учительница должна была оставить свою подопечную: начальная школа подходила к концу.

В последний день учебного года Алиса пришла в дом к Мирай с большой коробкой. Это был ее подарок на окончание четвертого класса. Угадайте, кто сидел в этой коробке? Черно-белый котенок с глазами круглыми, как пуговички на папиной рубашке.

Мирай была на седьмом небе от счастья. Алиса и мама радовались вместе с девочкой. Втроём они играли с котенком. Расставляли тарелочки для еды и воды, вытирали первую лужу карапуза.

— Я хочу, чтобы мы оставались подругами, — сказала Алиса. — Ты всегда сможешь обратиться ко мне за помощью по любому вопросу. И, надеюсь, символ нашей дружбы — эта малышка, будет жить у тебя долго и счастливо, и напоминать тебе обо мне. Я назвала её Марта!

Глава 5
Дневник Мирай

Как-то вечером, когда на тёмно-синем небосклоне зажглись звёзды, Мирай села за свой письменный стол. Он стоял возле окна, через прозрачное стекло можно было различить практически все крупные звезды и рассмотреть все изгибы молодого месяца.

— И как же здесь разобраться, где спряталось это созвездие Кошки? — вслух сама с собой говорила Мирай. — Так… в энциклопедии написано, что оно входит в состав созвездия Гидры и находится в южной части сферы небес. А наблюдать его можно с конца зимы по начало марта. Как раз самое время!

Девочка так жадно всматривалась в небосвод, что даже залезла с ногами на стол. Лицо её приблизилось к стеклу настолько, что нос касался прохладной поверхности, на которой оставался след от тёплого дыхания.

— На небе все есть: и медведи, и рыси, и скорпионы, и быки, и львы и даже гидры какие-то, а кошки нет! Несправедливо как-то получается… Не согласна я с этим! — продолжала вести диалог с самой собой Мирай. — Вот не верю, и всё! Для меня оно существует, и воо-о-он та пара звёздочек больше всего походит на два кошачьих глаза. Они точь-в-точь такие, как у моей Марты, когда она что-то задумала.

Наконец, Мирай неловко сползла со стола и уселась на стул, разложив перед собой красивую тетрадь и ручку. Сегодня она решила начать писать дневник.

«Мама подарила мне на день рождения красивую тетрадь и сказала, что это мой личный дневник, куда я могу записывать свои самые сокровенные мысли и секреты. Она, сказала, что у неё в детстве был такой и она обращалась к тетради «Мой дорогой дневник». Я придумала, что все мысли я буду адресовать созвездию Кошки. Итак.

Думаю, ты слишком высоко висишь, и тебе, может быть, не видно, как я выгляжу, где я живу и с кем дружу.

Мне 12 лет. Я обычная девочка с кудрявыми волосами. Ещё у меня вытянутое лицо. Карие глаза и широкий рот с длинными зубами. Иногда мне кажется, что они. как у кролика. Но мама говорит, что у меня голливудская улыбка. У меня есть мама и папа. И болезнь, которая портит мне кровь. Мне было семь лет, когда мы с мамой ехали в автобусе. Потом из носа пошла кровь. Она никак не останавливалась, и мы с мамой вызвали скорую помощь. А потом я услышала от врача это непонятное название — лейкоз. Всем от этого больно. Бывали времена, когда больно было мне. В прямом смысле слова. Я неделями лежала в больничных боксах с трубками и капельницами. А кудрявых волос не было совсем. Но, когда болезнь отступила, они выросли снова. Моя мама сильная и мудрая. Она всегда меня поддерживает и даже балует.

К сожалению, папу мы видим очень редко. Он приезжает из своих плаваний на полгода, а потом опять уплывает на большущем корабле, который перевозит разные товары из одной страны в другую. Мама говорит, что папа старается для нас и зарабатывает деньги, а ещё ищет для меня чудо-лекарство в далеких странах. Потому что нет никаких гарантий, что болезнь не проявится снова.

Папу я очень люблю. Особенно, люблю получать от него открытки из разных портов. У меня их уже целая коллекция. Первая пришла из Стамбула, он послал её прямо из порта нашего города. Потом были порты Амстердама и Гладстона, Триеста, Гамбурга и Констанцы. Значит, он был в Европе…

Про друзей и подруг мне практически нечего написать. С тех пор, как я заболела, обучение в школе у меня дистанционное. Я играю иногда со своими сёстрами и братьями, есть соседские ребята, но они не очень-то зовут меня в свою компанию. Дружу со своей учительницей Алисой. Крепко. Она моя лучшая подруга.

Ещё у меня есть кошка Марта. И она чокнутая. Она пьёт воду так, что, кажется, цель её не напиться, а расплескать все мимо.

Марта очень любит поесть и сует в рот всё, что можно и нельзя. Съела недавно палец у моей вязаной перчатки. А в Новый год попыталась сожрать дождик с ёлки. Еле вытащили его из неё.

Ещё она все время шипит и боится своего отражения в зеркале. Нахохлится и скачет боком на холодильник, будто он с ней отказался делиться вкусняшками. И мне с ней весело. Она такая искренняя в своем безумии. Никогда не знаешь, что она вытворит в следующий раз.

Интересно, а на что похоже созвездие Кошки? Я представляю, что это десятки кошачьих глаз в ночи отражают свет других звёзд и луны. И смотрят они хитро-хитро…»

Глава 6

Жизнь «по»

Рассказывает Марта

А вы знаете, на что тратите свои жизни? Именно я трачу их на множество «ПО»: поспать, покушать, поиграть, полюбопытствовать, поохотится, помурчать, попробовать, повалять дурака, помяукать и пошипеть, подраться, покакать, полежать, понаблюдать из-за угла и напасть, понравится МОЕЙ прирученной маленькой великанше… Сейчас я вам про неё расскажу.

Маленькую великаншу зовут Муррай. Как она вкусно пахла. Муррр. Я, конечно, сначала опробовала все свои принципиальные способы приручения великанов. Сначала нашипела и царапнула её. Потом попросила ещё еды, потом сходила по маленькому тут же в передней. И она беспрекословно, даже с улыбкой, убрала лужу.

Она даже после всего этого поцеловала меня в носик. Фу, какая милота. Я чихнула и тоже лизнула её. Она погладила меня за ушком. И тут проснулся мой внутренний муррр.

Вот это я понимаю! Вот это скорость обучения! Думаю, она приручилась.

— Ты будешь Мартой! — сказала маленькая великанша.

— А ты моей маленькой великаншей Муууууураййййй, или как тебя там, — промурчала я. — Что ж посмотрим, как ты справишься с ролью моей служанки… — я демонстративно спрыгнула с её рук и пошла исследовать свой новый дом.

Сначала я поняла, где хранится самое главное — еда. Потом мне показали, где находится местечко, в которое нужно заходить с таинственным видом, а после долго вылизывать себя. И я делала всё это так, как делала моя любимая мамочка.

Закончила своё исследовательское путешествие кроватью маленькой великанши. Там я от души попрыгала, зарылась в пододеяльник и крепко уснула до следующего утра. Тяжелый был день.

Так проходили и следующие: день за днем. Я приручала Мууурррай и её маму. Мама оказалась крепким орешком и не особенно поддавалась дрессировке. Я сначала неистово на неё шипела, царапала её за любую оплошность. А она продолжала меня шпынять веником за перевернутый цветочный горшок или за отъеденный рыбий хвост. Видите ли, она не для меня приготовила форель с лимоном! А для кого? Мне пришлось отказаться от такой служанки и не обращать на неё своего внимания. Мууурррай мне было достаточно.

Вскоре мне открылось совершенно божественное место в доме. Сад, так они называли его. И я обрела новый интерес — охоту! Летит — хватай! Шевелится — прыгай! Шуршит — прислушайся и лови.

Мою маленькую великаншу я баловала. Утром, бывало, выйду в сад. Поймаю там бабочку. Принесу Муррай на лежанку. Закопаю сюрприз в ее кудрявых волосах. Поймаю кузнечика, закопаю в кудряшках. Поймаю листок — в волосы. Поймаю птенчика — туда же.

А она потом от радости скачет! За волосы себя дергает.

Однажды принесла ей мышонка и действую по старому сценарию….закапываю тихонечко в волосы…

Это было самое интересное из всех представление с прыжками и танцами! Как она кричала от радости! Удивительно благодарная, моя маленькая великанша.

Не понравились мои подарки только маме Мурррай. Она меня веником огрела. Бестолковая, не понимает, какой это труд: проснуться рано утром, выследить добычу, прыгнуть так, чтоб у неё не было шансов улететь или ускакать. А потом ещё и на постель запрыгнуть, где спит тепленькая Муууурррай и сделать ей сюрприз. Да я после такой работы от усталости валюсь с ног! После заворачиваюсь калачиком и сплю полдня. А она веником драться…

Как-то раз я нашла интересную банку, из которой так вкусно пахло, что я тут же решила в нее залезть и всё тщательно вылизать. Мне пришлось расцарапать мусорный пакет, который прятал это сокровище от меня. Потом я долго пыталась догнать эту банку по кухне, потому что она так здорово от меня убегала! Наконец, когда добыча была в моих лапках, я засунула внутрь свою голову и начала наслаждаться остатками мясной консервы. Но, когда было дело закончено, голова моя отказалась вылезать обратно. Я пыталась сказать своё мяяяя, чтобы мои великанши пришли мне на помощь. Но у меня мало что получалось. Страх одолел меня, внутри было так темно и страшно, что я начала бегать по дому с этой банкой на голове. И вдруг моя банка на что-то как налетела! Я обмякла и, кажется, потеряла сознание. Даже не знаю, когда мама и Муурррай нашли меня.

— Ещё чуть-чуть, и она бы задохнулась, — заплакала Муурррай.

— Эта кошка сведет меня с ума, — тяжело вздохнула мама-великанша. — Скорее освобождай голову, надеюсь, она не вышибла последние мозги. Надо вымыть её, она вся в мясном соке.

Мыться? Когда ты так вкусно пахнешь? И что такое мыться? Муурррай будет вылизывать меня?

Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться тому, что моя маленькая великанша понесла меня в комнату, куда они с мамой заходят с таинственным видом, но потом не вылизываются. Муурррай поставила небольшой таз. Налила туда воды и вдруг всю меня в неё погрузила и начала натирать чем-то отвратительно вонючим! Так мою великолепную шерстку никто ещё не мучил.

Я усекла на всю оставшуюся жизнь одно: мыться — это самое ужасное, что может произойти с кошкой!

Вечером на лежанке Мууррай, когда я вылизала себя полностью, как делают все кошки мира, я прямо на одеяло срыгнула ей комочек шерсти, который собрался у меня в желудке. Получай, дорогая Мурррай, нравится?! Надеюсь, у тебя больше не будет желания совать меня в воду.

Но на следующий день произошло нечто еще более ужасное! Если бы я знала тогда, что прежней Марты уже никогда не будет, то купание показалось бы мне самым прекрасным в мире наслаждением.

Глава 7

Хвост на шее

В этот день в Стамбульской ветеринарной клинике «Четыре лапки» было многолюдно. С самого утра медсестра Сибель регистрировала пациентов. Хвостатым нужно было поставить прививки, пернатым выписать таблетки от аллергии и стресса или даже уговорить почистить больное ухо.

Доберман Симбад уже битый час сидел на руках у своего хозяина, уткнувшись мокрым черным носом в его шею. Симбада уговаривали промыть уши и заложить мазь в одно из них — в то, где завелся ушной клещ. Ни на какие уговоры пёс категорически не шёл и даже лакомства — сушёное мясо — он быстро, не жуя, глотал, но оставался при своём. Доберман прижимал остроконечные черные ушки к голове, поскуливал и рычал, оголяя внушительные белоснежные клыки, в тот момент, когда Сибель подходила к нему ближе, чем на два метра. Хозяин от бессилия развёл бы руками, но в его объятиях дрожал от страха упитанный трусишка в шестьдесят кило весом.

— Придётся просить помощи у доктора Али, — виновато оправдывалась Сибель. — Симбада я, конечно, люблю и знаю с детства, но не готова быть вкусняшкой в его клыках. А вот доктор с ним поговорит по душам, вы же знаете, что он понимает язык животных, умеет с любым хвостатым найти общий язык. И тогда всё будет в порядке. Но вам придётся подождать: ветеринар сегодня на очередной операции и даже чай попить ещё не выходил.

Тем временем в операционной доктор Али оперировал уже пятого пациента.

Кошка Марта, которую ему принесли, оказалась чертовски невыносимой дикаркой. Она бешено мяукала, шипела и, в конечном итоге, вырвалась из рук ассистента-ветеринара, огромного мускулистого Макса, и, расцарапав ему руки в кровь, пошла крушить всё витрины с лекарствами и медицинскими приборами, ловко перепрыгивая с одной конструкции на другую. Зрелище было не для слабонервных. Два взрослых огромных доктора в четыре руки ловили маленькую обезумевшую кошку, у которой в буквальном смысле слова хвост висел на волоске. Хвостом Марта размахивала неистово, капли крови летели в разные стороны. Поймали буйного пациента только на жалюзи, в которых она запуталась, и у Макса было несколько секунд, чтобы ввести наркоз.

— Я тебе сам сейчас хвост оторву, без операции! — с чувством выругался Макс, крепко прижимая к себе худое тельце уже обмякшей Марты.

— Однако, вот это антилопа! — смахивая пот, засмеялся доктор Али. — Думал, это будет самая быстрая и простая операция из всех. Видишь, как она сражалась за свой хвост… Но увы, девочка, к сожалению, ты из кошки сейчас превратишься в рысь, скажи спасибо своей хозяйке.

Двумя часами раньше, юная хозяйка Марты придавила хвостик кошки дверью, когда выходила из ванной комнаты. Да так сильно, что у доктора, действительно, оставался только один выход — ампутация. И вот сейчас он уверенно действовал скальпелем. Один точный надрез, и дело сделано. Можно зашивать.

— Бинтуй, — скомандовал Максу ветеринар. — Выводи из наркоза. Здесь не помешало бы сделать уборку, — добавил он, оглядев помещение. — Хорошо, что это последняя операция на сегодня.

***

То, что случилось с Мартой — это, конечно, недоразумение. Об этом говорило бледное лицо Мирай. Она сейчас сидела перед дверью операционной. Девочка то начинала плакать и корить себя, то вдруг замирала: видимо, ещё раз проигрывала всю ситуацию у себя в голове. Она, казалось, заново переживала всю боль, которую причинила любимой кошке. Даже мама, сидящая на скамейке рядом с дочкой, никак не могла её успокоить. Единственное, что отвлекало Мирай от грустных мыслей — трусливый доберман Симбад. Она теперь с нетерпением ждала чудо-доктора, который умеет разговаривать с животными и может убедить внушительного пса почистить его ушки. И за Марту было не так тревожно, зная, что она в бережных руках ветеринара. Бедная, несчастная дикая Марта!

Наконец старый (ведь не зря он весь седой?), бородатый, с мохнатыми бровями огромных размеров, ростом примерно с гардеробный шкаф, весь в крови (в красных капельках были даже очки в деревянной оправе), доктор Али вышел из операционной.

Мирай от удивления даже рот открыла.

— Этот маньяк убил Марту… и съел! — с чувством выкрикнула она.

Но, раньше, чем она успела с кулаками наброситься на доктора, мама схватила ее и сжала в своих объятиях.

— Простите, доктор, она сама не своя от горя. Говорит что попало, — извиняясь, затараторила мама девочки. — Она вечно что-нибудь ляпнет…

— Одна мне там операционную разнесла вдребезги! Вторая маньяком называет! Ну и семейка! — возмутился, нахмурившись, доктор Али. — Девочка, твоя кошка в порядке. Только будь впредь аккуратней. Медсестра Сибель расскажет тебе, как ухаживать за раной.

— Вы приделали ей хвост обратно? — наконец успокоившись, спросила Мирай.

— К сожалению, нет. Хвост пришлось отрезать.

Глаза девочки наполнились слезами.

— Как вы думаете, Марта меня простит?

— Надеюсь, да.

— Доктор, отдайте хвост! — вдруг, смахнув слезы, выпалила Мирай. — Я повешу его на стену у себя в комнате. Я всегда буду помнить, что нужно быть внимательной.

Доктор Али рассмеялся. Смеялся он басовито-раскатисто, как будто гром загремел вдруг в этот зимний день. Что-то было странное и непонятно-зловещее в смехе этого большого бородатого старика. А кровь на халате так вообще делала его героем фильма ужасов.

— Ты его еще себе на шею повесь,

Вдруг холодок блеснул во взгляде доктора и таким же ледяным голосом он сказал Мирай:

— Вот что, девочка, еще раз повторяю, то, что произошло с Мартой — это случайность. У тебя не было злого умысла. Не вини себя. Если ты вдруг захочешь помочь, приходи к нам в приют, будешь ухаживать за животными, от которых все отказались. Он здесь же, в здании клиники.

— Вы мама девочки? — он обратился к низенькой женщине с коротким каре и грустными глазами, как у лисички. И, не дождавшись ответа, продолжил: — А сейчас заберите кошку, да аккуратней с ней. Она еще не совсем отошла от наркоза. Её может тошнить, координация движений может быть нарушена. Пока не снимайте повязку. Пусть Марта будет в ветеринарном конусе какое-то время.

— Доктор Али, позвольте сменить вам халат и протереть очки, — засуетилась вдруг возникшая рядом с ветеринаром Сибель. В руках её была свежая униформа и салфетки.

— Спасибо, коллега, я и не заметил, как эта кошка меня разукрасила, — уже тихим уставшим голосом, почти шёпотом, сказал эскулап.

— Вас тут ещё один строптивый товарищ дожидается. Ни в какую не даёт почистить ему ухо.

И она указала на Симбада.

А дальше произошло настоящее чудо.