«И прибежал отрок и донес Моисею, и сказал: Елдад и Модад пророчествуют в стане».
(Числ.11.27)
Она
— И вот представь себе, Славка…
Друг глубоко вздохнул, повертел перед собой бутылку.
— Представляю, Артурка, — ответил я.
С Артуром мы крепко сдружились еще в университетские времена.
Год шел за годом, через пару лет предстояло отметить первый юбилей выпуска, но наша близость не ослабевала.
Смысл дружбы заключался не в рыбалках и шашлыках на природе, а в возможности поделиться чем-то, томящим душу.
То, что это шло под выпивку, не удивляло.
Бывали вещи, которые даже другу не раскроешь на трезвую голову.
А он явно хотел что-то раскрыть.
— На самом деле нифига не представляю, — поправился я. — Но если ты хочешь рассказать — значит, это важно.
— Важно, Славка, еще как важно!
В кафе по утреннему часу было пусто, мы сидели в дальнем углу у стеклянной стены.
Несмотря на это, Артур понизил голос.
— Ты ведь у родителей один?
— Один, да, — подтвердил я. — А что?
— То, что ты не знаешь, как это — расти вместе с сестрой.
— Не знаю, конечно. Хотя…
Я пожал плечами.
— Многие живут с братьями-сестрами, никто не умирает. Что тут особенного?
— Давай! — не отвечая, друг поднял свой бокал.
— Давай, — согласился я. — С утра выпил — весь день свободен.
Меня ничто не ограничивало.
Бездетный, неженатый и счастливый, я сам распоряжался своим временем.
— Если это армянский коньяк, то я — балерун Нижинский!
Крепко поморщившись, Артур стукнул донышком по столу.
— На свете нет столько армян, чтоб всех снабдить настоящим коньяком, — возразил я.
— Это точно.
— И закуска — говно.
— С этим согласен, — я кивнул. — Вероятно, для старорежимных коньяков хороши были и сыр и лимоны. Для нынешнего нужно иное.
— А что именно?
— Одна моя подруга любила закусывать коньяк квашеной капустой.
— Ничего себе!
— Говорила, с такой закуской можно пить и армянский и грузинский и даже калининградский.
— Надо попробовать.
Бармен запустил музыку.
Пауза исчерпалась, пора было возвращаться к теме.
Друг налил себе еще, взглянул на меня.
— Ты знаешь Майку?
— Майку?..
— Мою сестру.
— Нет. Знаю, что она у тебя есть, не более того.
— Ну так вот, Славка…
Молчание было многозначительным, я не подгонял.
— …Ты говоришь — ничего особенного. Ничего, конечно. С кем угодно, но не с Майкой.
— А что она? Эта твоя… Майя?
Ни одной знакомой Майи у меня не имелось, но имя априорно не нравилось.
Он было не то чтобы некрасивым, а каким-то надуманно-выспренним, вроде Юлии или Августы.
Хотя Август я тоже не знал.
А вот Юлии подтверждали отношение.
— Что с ней не так?
— Сначала все было «так».
— Она вообще старше тебя, или моложе?
— Моложе на четыре года. Сейчас ей двадцать шесть.
— Ясно, — сказал я, хотя ничего так и не стало ясным.
— С детства мы были лучшими друзьями, каких представить невозможно. Майка ко мне льнула, я ее по-всякому опекал.
Вкрадчиво постукивая каблуками, приблизилась официантка — на вид наша ровесница — выразительно посмотрела на пустой графин.
— Повторите, — сказал Артур, не выдержав долгого взгляда.
— Хорошо.
Опустилась рука с алыми ногтями.
В глубоком декольте показались края бюстгальтера — белого, опушенного кружевами.
Эта женщина еще не разуверилась в своей жизни.
— Только можно что-нибудь получше? — остановил я.
— Есть «Золотой аист».
— Молдавский?
— Российский.
— Российского не употребляем.
Она взглянула с уважительным интересом.
— Из молдавского есть «Квинт», пятилетний. Но дороже.
— Несите «Квинт», — вступил в диалог друг. — А дальше посмотрим.
Официантка простучала прочь, мы остались одни.
— Мы учились в одной школе, — продолжил Артур. — Все десять лет — ну, то есть шесть — я регулярно ходил к Майке и бил ее одноклассников.
— Бил?!
Я поразился.
Услышать такое от друга — спокойного и уравновешенного, нередко охлаждавшего меня самого — было удивительно.
— Ну да. Кого в лоб, кого по лбу, кому просто давал пенделя.
— А за что?
— Казалось, они обижают Майку. Не так смотрят, непочтительно разговаривают, имеют в виду нехорошее.
— Ну ты даешь, Артурка. Никогда бы такого не подумал.
— Я бы и сам сейчас не подумал. Но тогда по-другому не мог. Как понимаю, считал Майку своей собственностью. И бил всех, кто рядом с ней.
— Ничего себе… — я покачал головой. — И тебе ничего не было?
— Было, и еще как. Ругали, жаловались, вызывали к директору, грозили исключить. Как все обошлось, сам уж не знаю. А потом…
Он опять сделал паузу.
Должно быть, теперь предстояло услышать нечто невообразимое.
— …Потом… Уже не помню, когда это было. Да, в общем, и неважно. Важен результат.
— А какой результат?
Теперь я задал точный вопрос.
Было ясно, что повествование подошло к пику.
— Ты читал про императора Калигулу? и его сестру?
— Не читал, фильм смотрел. Так что ты хочешь сказать?..
Теперь помолчал я.
— …Имеешь в виду, что со своей Майкой…
— Да, Слава, да, — ответил друг, избавляя от уточнений. — Не знаю, как все получилось. Но получилось, как получилось.
Я вздохнул.
Не имев сестры — даже двоюродной — я понятия не имел, какие тонкости могли возникнуть.
Это лежало за пределами моих знаний о жизни.
Брат был у матери — младший.
Он изредка приходил: пообщаться с моим отцом, выпить водки на кухне.
Каждый дядин визит завершался скандалом с сестрой — руганью и упреками, пожеланиями «никогда его больше не видеть».
Предположить, что у дяди с матерью могло возникнуть нечто интимное, было труднее, чем обратное движение Луны.
— Ты подглядывал, когда у нее начала расти грудь? — спросил я.
Это хрестоматийное знание было единственным представлением об отношениях, ведущих к чему-то «калигулическому».
— Да нет, конечно!
Артур усмехнулся.
— Зачем мне было подглядывать! Мы росли не разлей вода, ничего друг от друга не скрывали. У нас сад на «Серебряной Горе», неподалеку Дема. Мы бегали туда вдвоем, родители отпускали. Уходили за поворот, где не виден общий пляж, и купались голые. А ты говоришь — «подглядывал».
Официантка пришла с новым графином.
Этот коньяк — согласно заверениям, молдавский — цветом казался получше, чем предыдущий.
— Я все видел, Майка тоже все видела. Мы даже обсуждали такие вещи, от которых отец бы покраснел, а мать упала в обморок. Когда уже были студентами, теоретически все знали выше крыши, порнография была доступной. И вот однажды…
Друг посмотрел в потолок.
— …Однажды решили испытать все сами — не отходя, так сказать, в дальний угол.
— Ты предложил? — зачем-то уточнил я.
— Нет, Майка. Давай, говорит, попробуем. Всего один раз, только один, для интереса.
— И ты не отказался?
— Не отказался.
Вздох, пролетевший над столом, был тяжелым как свинец.
— Мы прекрасно знали, что этого нельзя. Никогда, нигде и ни при каких условиях — вечный запрет. Но…
— Ты не переживай, я никому не разболтаю, — поспешил успокоить я.
— Да я не переживаю, Славка. Тебе верю, потому и рассказываю. Больше никто не знает.
— А где вы… попробовали? — вырвалось у меня. — Там же, на Деме?
— Нет, конечно. На Деме только купаться. Холодно и сыро, только присядешь — комары сожрут. Дома, на родительской кровати, когда их не было.
— И…
Я замялся.
— И почти никак, — ответил Артур. — В общем, почти не понравилось. Было скорее страшно, чем приятно. К тому же я знал, что Майке больно. Но потом…
— Что потом?
— Через неделю она говорит — первый раз не считается. Давай попробуем еще.
— И вы попробовали еще? — спросил я невольно. — Опять не отказался?
— Поди откажись! Майка — это какой-то дьявол во плоти. Попробовали. А потом еще, еще и еще. И тут уже понравилось. Чем дальше, тем больше…
Друг допил свой прежний коньяк.
— …Так вот до сих пор и пробуем. И не можем остановиться.
— До сих пор?! — изумился я.
— Да, Славка, до сих пор. Вот мне тридцатник, у ровесников дети в школу ходят. А я как привязался к Майке, так отвязаться не могу.
— А ты…
— Пытался, — сказал Артур, поняв мою мысль. — Чего только не делал! Один раз даже чуть не женился. Но когда с кем-то — думаю только о Майке. А когда с ней — понимаю, что мне никто больше не нужен.
— А она как? У нее кто-то есть?
— Не знаю. Может, и есть. Есть-не есть — неважно… Главное, что я без нее не могу. Не-мо-гу! Понимаешь?
— С трудом, — ответил я честно.
Сам я ни к одной женщине не привязывался всерьез.
Вероятно, не настало мое время.
А возможно, у меня был иной склад.
— Вот уеду куда-нибудь по работе — она мне не звонит, я ей тоже. Дня два проходит… кажется — освободился, буду жить как нормальный человек. Но вернулся — все сначала. «Аптека, улица, фонарь». И нет этому конца.
— Нет этому конца… — невольно повторил я.
— А сейчас вообще тупик. Я региональный менеджер в московской конторе. Кое-что получается, зовут перейти в центральный офис. А я и хочу и не хочу. Представить, что уеду в Москву, а Майка останется здесь… Ни работы не надо, ни карьеры.
— Тяжелая ситуация.
Я налил нового коньяка, выпил.
Он, в самом деле, был лучше армянского.
— …Я тебя понимаю, сочувствую и верю. Но все-таки скажи, Артурка, скажи…
— Скажу! Что сказать?
— Что такого в твоей Майе, что она тебя так зомбировала?
Второй графин опустел быстрее, чем первый.
Но и это не являлось пределом.
Жизнь была коротка, а свобода первостепенна.
— Что в ней такого?! Я уже говорил — это дьявол во плоти.
— Не верю я ни в бога, ни в дьявола тем более! — я махнул рукой, едва не опрокинул бокалы. — А все женщины одинаковы. Мы же не подростки, чтобы ждать кущи небесные!
— Не веришь! А хочешь, познакомлю?!
— А хочу!
Что-то звякнуло, на пол упала вилка.
Никто не бросился нас усовещивать.
Единственные воскресные посетители, за полчаса выпившие на несколько тысяч, входили в категорию ВИП-клиентов.
— Увидишь и поймешь, — подытожил Артур.
* * *
Звонок раздался через секунду после того, как синхронизированные кухонные часы показали четырнадцать.
Артур всегда отличался пунктуальностью.
Я прошел в переднюю, открыл дверь.
Рядом с другом стояла невысокая девушка.
Волосы неопределенного цвета были рассыпаны по черной шубке из непонятного меха.
Я посторонился, впуская гостей.
Эта «студия» была моей собственной.
Едва я остепенился после университета, родители разменяли старую квартиру, решив, что я должен жить самостоятельно.
Здесь успело побывать столько женщин, что, ставь я зарубки, столбу позавидовал бы календарь Робинзона Крузо.
Но когда вошла эта, те остались в несущественной предыстории.
В ней не было ничего особенного — и в то же время было все.
Артур помог сестре раздеться.
Майя нагнулась, чтобы снять сапоги.
Из-под юбки выглянуло круглое колено.
Я понял, что пропал — одномоментно и бесповоротно.
Ты не моя
1
— Тебе сколько лет, Петя? — спросила сестра.
— А то не знаешь?
Я почти огрызнулся, не видя смысла в вопросе.
— Двадцать.
— Именно, что двадцать!
Сестра покривилась.
Ей было всего двадцать два, но со мной она разговаривала, как Мальвина с Буратино — даром, что не красила волосы голубым.
— В таком возрасте уж пора стать мужчиной!
Был вторник, за окнами плескалось лето.
Только что начались каникулы.
О своих «альма-матерях»: я о техническом, сестра о медицинском университете — мы забыли до сентября.
Мы сидели в родительской комнате перед заглушенным телевизором и болтали о всякой чепухе.
В конце концов, сестра — как это вошло в привычку — принялась меня воспитывать.
— Послушай, Зинка…
Я взял с дивана пульт, на секунду включил звук и тут же убрал обратно.
— …Откуда ты, вообще, знаешь, мужчина я-немужчина? Ты что, проверяла?
— Не нужно совать палец в кипяток, чтобы понять, что можно обжечься!
Я не ответил.
— На самом деле, Петя, я женщина и медик, — продолжила сестра примирительным тоном. — Потому все вижу со стороны.
— Ладно, поверю.
Разговор не радовал.
Я и сам не знал, почему застопорился в развитии на каком-то школьном уровне.
Но от незнания не становилось легче.
— Права ты, Зина, права. Тысячу раз права…
Я вздохнул.
— …Я не мужчина. И не знаю, когда… ну, то есть как… ну, ты понимаешь…
— Понимаю, понимаю, — подтвердила она. — С этим надо что-то делать.
От дальнейшего углубления меня спас вой телефона.
Я поднялся и быстро прошел в свою комнату, где его оставил.
Среди сокурсников имелось достаточно лодырей и болванов; не исключалась вероятность, что кому-то потребовалась программа к последней пересдаче.
В студенческом статусе любой приработок был благом.
Сейчас ситуация сложилась бы как нельзя лучше.
Я мог заломить эксклюзивную цену за срочность, вытребовать предоплату по СБП и тут же заказать большой сет роллов — побаловать нас обоих.
Несмотря на назидательность, я любил сестру, всегда делился с ней всем и даже отдавал лучшие куски.
Увы, надежды не оправдались.
Едва взглянув на имя абонента, я дал отбой.
Роллы готовились для кого-то другого.
Бросив телефон обратно на стол, я вернулся к сестре.
— Не хочешь разговаривать? Какие-то проблемы?
Она взглянула встревоженно.
— Кому-то задолжал и теперь прячешься? Скажи.
Я молча покачал головой.
— Я не мама, учить жизни не буду. Может, помогу?
— Нет, Зина, нет, — успокоил я. — Я никому не должен, с этим все в порядке. Там другое.
— А что именно?
Я взглянул в сторону телевизора.
Там шел тупой американский боевик, какие только и показывала местная кабельная компания.
Давно следовало решить проблему с цифровой приставкой к древнему родительскому телевизору — или прикупить медиаплеер и запускать с внешнего диска фильмы, скачанные из Интернета.
Их, конечно, можно было смотреть хоть в онлайне, хоть через торрент, хоть загруженными на компьютере.
Но я любил сидеть на диване перед большим экраном.
Причем не в одиночестве, а рядом с сестрой, тихо надеясь, что в другой жизни буду точно так же проводить время со своей девушкой.
— Кто тебе звонил, Петя?
Стремление во всем дойти до самой сути составляло еще одну Зинину черту.
Вероятно, ее будущему мужу предстояло свихнуться от достоверности.
Но я оставался братом, а не мужем; меня такое забавляло.
— Сокурсник. Должно быть, опять зазывал на тусовку.
— Какую тусовку?
— Да не на тусовку.
Я поморщился.
— На вечеринку в честь благополучного перехода на третий курс. У него в саду, завтра. Родителей не будет. Собираются оторваться.
— А почему ты не ответил?
— Потому что не собираюсь идти. И надоело объяснять, зачем отказываюсь.
— Так и я не понимаю, зачем!
Теперь в Зинином взгляде вспыхнуло воодушевление.
— Вечеринка без взрослых — это то, что надо! Все напьетесь, перетрахаетесь. И ты наконец перейдешь в новый статус!
— Какое «перетрахаетесь», Зина…
Я махнул рукой.
— С кем там перетрахиваться? или недотрахиваться? Ты хоть представляешь, кто учится на нашей специальности?
— Нет. А кто?
— Одни парни. Девчонок раз-два и обчелся, все давно разобраны, по чужим садам не ездят.
— То же самое, что у нас, только с точностью до наоборот, — сказала она. — Одни девчонки, парни наперечет.
— То-то и оно. Туда придут каждый со своей девушкой, лишней не будет. А у меня нет.
— У тебя даже девушки нет? Хотя бы просто погулять или съездить к кому-то в гости?
— Нет ни погулять, ни в гости, — я покачал головой. — Никакой нет. Где мне взять девушку? Ума не приложу.
— Послушай…
Заговорив, сестра смолкла.
Похоже, она что-то задумала, но еще не решилась озвучить.
— И какого черта мне ехать трястись на электричке до платформы «Тысяча пятьсот восемьдесят четвертый километр», — продолжил я. — А потом карабкаться в гору. И все, чтобы посидеть, посмотреть, как другие обнимаются, а потом одному возвращаться домой?
— Послушай, Петя!
Теперь голос зазвучал уверенно.
— А хочешь? давай поедем туда вместе!
— Вместе? — переспросил я, не въехав в предложение. — А зачем? Парни там тоже будут по счету.
— Ты не понял. Поедем вместе, типа я — твоя девушка.
— Ты моя девушка?!
Я потряс головой.
Такого варианта не предвиделось.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.