Бесплатный фрагмент - Девчонка с перевязанной коленкой

Маленькие рассказы

Автор: Таня Станчиц

История одной книги

Моему отцу, Владимиру Ивановичу Соколову, И всем родным людям — с благодарностью

О пользе электричества

Если бы меня в тот день не шибануло током… Всё сложилось бы по-другому! Интересно бывает взглянуть в прошлое и проследить — из каких-таких мелких событий строится наша жизнь… Какие звенья ложатся в цепочку судьбы…

Весной 2008 года я полезла вытирать пыль на стене под потолком, и, проведя мокрой тряпкой по обоям, получила ощутимый удар током. Ай!!!

Решили, что надо менять всю проводку на даче — пока не полыхнуло.

Папе было уже 84 года, но он решил взяться за эту работу.

Он нарисовал схему проводки на 1 и 2 этажах, и взял меня в подмастерья.

В мои обязанности входило:

— закупка проводов, коробок, розеток и прочей мишуры.

— последовательный демонтаж старой проводки — так, чтобы дом не терял жизнеспособности.

— зачистка проводов с помощью ножика или маникюрных ножниц — в зависимости от толщины провода.

Это, братцы, было довольно трудно, но под конец я так насобачилась, что теперь могу и вам зачистить, если позовёте.

— прибивание новых проводов к стенам и потолкам.

Папа осуществлял общее руководство, собирал коробки, долбил ужасные стены и потолки — толстенные, и набитые какой-то трухой, которая всё время сыпалась в глаза и на голову…

В общем, в течение месяца, я по утрам встречала папу на станции, и до вечера мы вкалывали, обеспечивая плавучесть нашему древнему кораблю.

Естественно, за этими трудами праведными, нам иногда хотелось поговорить не только на производственные темы, но и «за жизнь».

Тем более, что с 14 до 45 лет я папу почти не видела, и нам предстояло заново узнать… и полюбить друг друга.

Как-то у нас зашёл разговор о войне, и папа рассказал мне две фронтовые истории из своей жизни — такие, что я обомлела…

— Папа! Вот было бы здорово, если б ты это записал! Ты так интересно рассказываешь!

— Да ладно… Кому это надо…

— Мне надо! Внукам надо!

— Да ладно… Дай-ка отвёртку!…

Так началась история главной в моей жизни книги…

О наилучшем способе уйти

Возможно, я ошибаюсь…

Но я до сих пор думаю, что мой отец — гений. Широчайший кругозор. Потрясающие способности. Золотые руки. Невероятная память. Жизнелюбие, остроумие, смелость…

Ох, природа… Зачем ты на мне отдохнула?

Я уже года четыре никак не могу перейти на ТЫ с моим ноутбуком, а папа в свои 84 года сам легко освоил компьютер со всеми прибабахами — интернетом, фотошопом, почтой, видеозаписями, Word-ом… Реставрировал старинные семейные фотографии, составил ветвистое-тенистое родословное древо…

Но за книгу никак не хотел садиться.

Помню, как сладко щурясь и помахивая книжкой Николая Амосова (знаменитого украинского хирурга), он говорил: «Не боюсь смерти! Я легко умру, от сердца…»

Очень уж эта мысль его грела и успокаивала.

Да и меня тоже… Пару лет назад он лежал с инфарктом в госпитале ветеранов войны, с огромным синяком на животе — от гепарина, и, прижимая к груди том стихов Набокова, говорил: «Такие стихи… Так и хочется к сердцу прижать»

Верю, что и поэзия, если она настоящая, помогает ранам зажить. И физическим, и духовным…

А потом…

Через несколько дней я, лёжа в ванне, решила совместить приятное с… приятным, и позвонила отцу.

— Что-то, Таня, нехорошо мне… Температура поднялась…

…В больнице поставили диагноз — пиелонефрит. Я, взглянув на анализ крови, зашла к лечащему врачу:

— ЧТО ЭТО? ЛЕЙКОЗ?

— Ой, да… Давайте, допишу в рекомендациях направление к гематологу…

Так начался новый период нашей жизни.

Стернальные пункции. Безудержные носовые кровотечения. Тяжёлая анемия. Приступы стенокардии. Повторные инфаркты.

Больницы, больницы, больницы…

Жуткие реанимации, в которых лежишь-дрожишь абсолютно голым, вне времени и пространства, без права поговорить с родными…

По-своему, это было даже счастливое время.

Я ездила в больницу почти каждый день, кормила папу, воевала с медсёстрами, брала за грудки врачей…

А главное — помногу часов говорила с папой…

А как же КНИГА?!!! НЕ УСПЕЛ!!! НЕ НАЧАЛ ДАЖЕ…

Мне было безумно жаль его… Я думала, что он скоро умрёт. Я скрывала это своё знание, как и страшный диагноз — я подделала справку… Я «наградила» отца всего лишь лимфобластным лейкозом первой стадии, а не четвёртой, терминальной… Но… тогда он не будет торопиться с книгой!

Как быть? Как поступить правильно?

Всё-таки он начал работу над книгой. И даже вошёл во вкус. Возвращался к ней после мучительных ходок в больницу. Бросался к компьютеру, как в бой.

О счастье

«…Бросался к компьютеру, как в бой…» Да, так это и было.

Потекли счастливые, наполненные осмысленным трудом дни.

Разве не счастье — услышать по телефону родной, лучший в мире, голос:

— Да, приезжай. Написал я про Клюева, как ты просила. Зокардис у меня кончается, и конкор. Забеги в аптеку…

Ура! Это тот Клюев, подполковник, о котором я услышала в Белоострове, кого полюбила на всю жизнь…

Разве не счастье — ехать в метро — К ПАПЕ!

Бежать от метро по улице, потом по лестнице на третий этаж, дважды жать на кнопку звонка его коммуналки! К ПАПЕ!

И вот, я в его чудесной уютной комнате, полной музыки, книг, картин, фотографий…

— Садись, почитай пока. А я чайник поставлю.

Я сажусь у монитора и читаю. О чудесных людях — простых и знаменитых. О родных, друзьях детства, фронтовых товарищах. Дон Кихот — Мунька Радзыминский. Последний Герой — Пётр Бунеев. Отец солдат — подполковник Клюев…

Моя задача — увидеть и исправить опечатки. Обсудить непонятные места. Сказать о своих сомнениях в стилистике.

Вначале книга его суховата, похожа на официальную биографию: «Я, Соколов Владимир Иванович, родился 8 января 1925 года в Ленинграде. Моими родителями были…»

Но постепенно… она начинает дышать дивным воздухом ленинградской весны… арбузной корюшкой… Наполняется очарованием деревенского дома, построенного дедом… Пронизывается щемящими детскими дружбами и влюблённостями… Болью и гордостью за свою Родину разрывает сердце…

Папа всё додумывает, доделывает, исправляет. Нещадно выкидывает кипы уже распечатанных страниц, если они хоть с малейшими огрехами. Мужественно восстанавливает плоды своего труда, безжалостно уничтоженные зависшим компьютером… Догадывается, что всё надо немедленно скидывать на флэшку…

Больница — дом — больница — дом…

ХОЧУ УСПЕТЬ! ХОЧУ УСПЕТЬ!

Ведь, если я расскажу о них — они не умрут с моей смертью!

УСПЕТЬ-УСПЕТЬ-УСПЕТЬ!

Но иногда он звонил мне и говорил:

— Не хочу больше писать. Никому это не надо, никому не интересно.

Спазм сдавливал мне горло. Едва сдерживая слёзы, я лепетала в трубку:

— А как же я? Папа! МНЕ НАДО!

И потом уже, давала волю слезам, умирая от обиды и бессилия…

Проходило время, и он снова брался за работу…

«Только ради тебя. Я за тебя умру…»

…Он не умер в первый год своей болезни.

30 августа 2009 года я получила первый экземпляр его самиздатовской книги.

«Дорогой Танечке, вдохновившей меня на этот труд, с благодарностью и любовью. Папа.»

Вопреки прогнозам врачей, папа прожил ещё четыре года, и написал ещё четыре тома автобиографических заметок. Всё это пятикнижие он назвал «МОЯ РОДОСЛОВНАЯ». Не очень мне понятно такое название, но это не важно.

Что помогло ему жить так долго? Сила воли. Любовь к жизни. Светлый разум. Любящие люди вокруг…

— Доктор неотложки, начавшая реанимацию дома, и лично передавшая папу — с рук на руки — в отделение реанимации больницы Святого Георгия.

— Другие доктора, умные и честные — спасибо всем огромное.

— Моя дочь Маша и её подруга Лена.

— Сын моей подруги Арсений — мой брат по станции переливания крови.

— Папина жена Элеонора Евгеньевна.

О, помню одну из новогодних ночей, когда она тайно осталась в больнице, и спала рядом с папой, на добрую зависть мужичкам — товарищам по палате…

— Сын Андрей… И много, много других добрых людей…

Последнюю, шестую книгу, папа написал по моей просьбе.

Я лежала в онкоцентре, тайно от него. Говорила, что простудилась.

Гуляя по больничному коридору, опутанная дренажами, я говорила:

— Папа, ты такой счастливый человек! Напиши книгу о счастье…

И вот она передо мной, написанная в 2013 году…

«Если хочешь быть счастливым — будь им»

В ней 47 страниц. А кончается она так:

СПАСИБО ТЕБЕ, ГОСПОДИ, ЗА СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ.

25-01-15

Кутька

Смешная она, эта Кутька. Едва кончается ливень, бежит она во двор — спасать дождевых червяков. Выползают они на дымящиеся асфальтовые дорожки целыми толпами, и давят их подошвы и колёса почём зря. Червяки противнючие, и брать их голыми руками Кутьке брезгливо. Так она придумала цеплять бедолаг прутиками и сажать в траву подальше от дороги. Когда в обозримом пространстве не остаётся ни одной потенциальной жертвы, внимание Кутьки переключается на прохожих.

Вот ковыляют сгорбленная старушка с палочкой и колченогий дед на костылях. «Как это можно быть такими больными и старыми? Зачем же они состарились? Притворяются они, что ли? Вот у меня же ничего не болит, и я такая же сегодня, как была вчера» — думает Кутька, — «Дедушка, брось костыли! Без них гораздо удобнее — можно бегать, прыгать, плясать — вот так!» Кутька вертится, скачет, изо всех сил стараясь показать преимущества активного образа жизни. Деду кажется, что его дразнят, и он замахивается на Кутьку костылём…

А вот гордо шествует Тарзан — крупный восточно-европейский овчар с лицом благородным и умным. Ах, бедняга Тарзан! Твой тщедушный хозяин-пьяница, говорят, спаивает тебя ЗА КОМПАНИЮ. Не поддавайся, пожалуйста! Собакам это вредно.

Я наблюдаю за Кутькой седьмой год. Забавная девчонка. Считает, что её родная кирпичная пятиэтажка, которую взрослые почему-то называют корявым словом ХРУЩЁВКА — лучший на свете дом. Доска, висящая на нём гласит, что он соревнуется за звание дома высокой культуры и образцового порядка. Кутьке обидно, что сосед это звание уже получил, а нашему по праздникам зачастую не достаётся флага. Глупыха написала мелом на стене: «НЕ ЗАБУТЕ ПАВЕСИТЬ ФЛАГ!» Как бы не так… Всё равно забывают. Ну не больно то и надо — птичка на этом флаге, вон там, в углу — кривая и злобная, породы серп-и-молот…

А вот из подъезда выходит соседка — та самая, которая хочет спилить чудесные кусты сирени, так украшающие окрестность. Ей всё кажется, что в кустах кто-то прячется, и как выскочит! И как на неё бросится! Вот дура-то… Бедная сирень! Как она цветёт! Как пахнет! Вот тебе и дом культуры…

Вообще я рад, что мне на распределении досталась именно Кутька. Вот Мигель Иванычу не повезло — ему поручили даунёнка, да ещё и с пороком сердца. Не успел к нему привыкнуть, как уже и провожать. А у Захар Петровича и вовсе беда — такой «чикатила» достался, хоть плачь. Но что поделаешь — присяга.

Я-то со своей Кутькой подружился. Конечно, она смурная малость… С соседями не здоровается — стесняется, видите ли. Родители её за это ругают, пытаются перевоспитать — ха-ха! А вот бездомные собачки очень даже Кутькой довольны: нежности можно и перетерпеть, а вот котлетки она выносит вкууусные! И не тайные они — бабушка разрешает. И это мне в кайф, братцы.

Ну а девчонки с Кутькой не очень. Играть её зовут редко, а когда зовут, Кутьку очень огорчает их жульничество. И откуда, скажите, у шестилетки такие мысли: «ЛУЧШЕ ЧЕСТНО ПРОИГРАТЬ, ЧЕМ ПОДЛО ВЫИГРАТЬ»? Ведь Главную Книгу она ещё не читала, и с кодеком чести британских спортсменов не знакомилась. А… Что-то припоминаю с первого курса… Врождённое боговдохновлённое чувство добра и справедливости…

Странная Кутька. Думает, что в каретах скорой помощи сидят этакие ангелы, летящие на помощь людям. Чуть не лопается от восторга и благодарности, и думает им вслед — скорей! скорей! У меня аж перья дыбом встают… Ау! Мы здесь! Хотя и эти, в каретах, чем-то на нас похожи…

Она — вполне обычный, счастливый ребёнок. Иногда, правда, чувствует себя одиноко: мама на работе, папа с девчонками не разговаривает, брат самоутверждается, бабушка любит брата, а собаки ещё нет. По вечерам засыпает под песни благородного пирата Высоцкого… тау-кита… тау-ките…

Да… Еще вчера была Кутька спокойна и бессмертна. Вы знаете, о чём я. А вот сегодня вечером, засыпая, она вдруг поняла, что когда-нибудь непременно умрёт.

Страшное слово НЕБЫТИЁ равнодушно зевнуло ей прямо в лицо. И она заплакала, желая уснуть, и боясь уснуть — ведь во сне можно забыть и то, что НАДО ДЫШАТЬ.

Вскоре мне удалось прогнать безглазый мрак, согреть её, навеять тихий сон…

Я так устал… Мне грустно, что я не могу изъять ни одной беды, ни одной болезни из Кутькиной жизни. Уж так заведено, и только так формируется душа человека. Но я постараюсь помочь ей перенести все страдания, и когда придёт время — возьму её душу туда, где все любимы и счастливы.

13-08-13

Царские дети

Ну почему я должна петь хором: «Взвейтесь, кострами синие ночи! Мы — пионеры, дети рабочих!»?

Это ж прямой обман. Мой папа — инженер, мама — инженер. Бабушка — учительница, а далёкие предки — крестьяне… И ни одного рабочего, хотя я против них ничего не имею.

Почему я должна носить на шее этот морковного цвета обглодыш… У него сыплются края, образуются безобразные дырки — такая дрянная ползучая ткань…

«К борьбе за дело коммунистической партии — будь готов!»

А я не собираюсь в партию. Конечно, это враки, что большевики царскую семью расстреляли, но всё равно не хочу…

Надо же такое придумать! Якобы не только царя Николая убили, но и его жену… она-то при чём? Не она же сделала кровавое воскресенье… А дети — дочки и сын? Это только фашисты детей уничтожали, глазом не моргнув. А дедушка Ленин детей любил, он бы ни за что не позволил… Потому, говорят, всех под корень, чтобы НИКОГДА НЕ БЫЛО ПРЕТЕНЗИЙ НА ЦАРСКИЙ ПРЕСТОЛ!!!

Вот это объяснение! Мрак и ужас… Не могло такого быть!

…А вдруг — правда?…

Мне девять лет, но что такое ХОРОШО и что такое ПЛОХО — знает любой ребёнок.

Я только не знаю их имён…

Много лет спустя — узнала… Ольга. Татьяна. Мария. Анастасия. Алексей. Старшие — Ольга и Татьяна — с началом войны окончили двухмесячный курс сестёр милосердия и стали работать в госпитале: помогали на операциях, делали перевязки, уколы, ухаживали за ранеными. Младшие — тоже горячо любимые родителями — вели скромный образ жизни: донашивали платья за старшими сёстрами, работали в саду.

И все они мужественно встретили свою судьбу:

«…Дай крепость нам, о Боже правый,

Злодейства ближнего прощать

И крест тяжёлый и кровавый

С Твоею кротостью встречать…»

Почему же я, будучи маленьким, ребенком, почуяла весь ужас и несправедливость этого события? Врождённое человеческое чувство доброты и справедливости существует всё-таки, братцы…

21.03.12

Синдром Андерсена

Этот рассказик почему-то очень нравился отцу.

Больше всех моих стихов вместе взятых.

Вы думаете, нет такой болезни?! О-хо-хо… А у меня — есть.

Я подцепила бациллу гипертрофированного сочувствия (а может — вирус болезненной жалости) лет в шесть, когда бабушка читала мне сказки про оловянных солдатиков, пуговицы, иголки, метёлки и всякие полезные бытовые мелочи. Оказалось, что каждая из них имеет живую страдающую душу…

Через несколько лет мне поручили проводить в последний путь старую газовую плиту. Новая уже нагло водрузилась на кухне нашей маленькой двухкомнатной хрущёвки. И вот, морозным зимним вечером, я побрела на самую дальнюю помойку… На детских деревянных саночках, беспомощно растопырив белые облезлые лапы, лежала старая добрая плита…

Удивлялась, наверно, но вела себя тихо и доверчиво, думая, что её взяли на новогоднюю прогулку…

Всю дорогу я мысленно благодарила её за тепло и волшебство сине-оранжевых языков пламени, за все пирожки и котлеты, что она выдавала нам долгие годы верной службы.

Я чувствовала себя палачом. Предателем. Неблагодарной тварью.

Плача, с чудовищно лёгкими саночками, бившими меня по пяткам, я тащилась домой.

«Не покидай меня! Здесь так холодно и грязно!

Как же я здесь без вас…»

Ушанка, закрой мои уши… Шарфик, сожми моё горло…

Боже, прости меня…

10.11.11.

Птичка

Хорошо гулять вдоль железной дороги! Когда мимо пролетают зелёные весёлые электрички — можно махать в окна пассажирам. Если товарняк — длинный, как дракон — грохочет своими цистернами или вагонами с лесом (ах, жалко!), — можно петь во всё горло: «Нам бы нам бы нам бы нам бы — всем на дно! Там бы там бы там бы пить вино!» Но в тот день я гуляла с подружкой Светкой, и мы просто говорили обо всём на свете…

О Высоцком — оказывается, он не только певец, но и актёр…

О Бредбери — как здорово, что он у нас есть…

— Хорошо, что мы не в Америке родились… Я бы там не смогла.

— Да… Я читала — там прямо на улице мальчик умер, потому что у него не было денег и его не взяли в больницу… — ответила Светка.

— Ужас! А знаешь — в «Незнайке на Луне» Носов про Америку пишет, а не про какую ни про Луну. Это чтобы хороших американцев не обидеть.

— Ага… И чтобы не было… этого… международного конфликта… Там у них буржуи — Скуперфильды всякие — кровь сосут у работяг. И негров обижают…

— А мне негры нравятся… танцуют здорово! И — добрые… красивые…

— Ага… и я хотела бы негритёнком быть… Только не у них!!! Хорошо, что мы в Советском Союзе. У нас — дружба народов. А у них главное — деньги… на людей плевать… И ещё, знаешь… — там ПРОСТИТУТКИ есть…

— А кто это?

— Ну… это такие девушки, которые целуют и обнимают за деньги.

— Да ты что!

— Ага… И раздеваются до пояса.

— Да ну, ерунда! Кому надо-то?

— Им надо… Такие нравы!

— Ох! Я бы не смогла…

— Танька… А если бы у тебя… бабушка умирала, а денег на больницу нет?!

— Ну… если бабушка… наверно…

Помолчали скорбно.

Из-за забора психбольницы имени Скворцова-Степанова — в просторечьи Скворечника — донеслись какие-то крики.

— А вчера псих сбежал буйный… Давай отсюда!

— Не боись…

— Ветер с Фермского дует… Мы не заразимся?

— Не… это не заразно… Смотри — что это? Птенчик…

И мы выудили из травы птичку со сломанным крылом. Самое страшное — её грызли какие-то жуки и черви. Заживо! И никак не удавалось выковырять их из-под перьев. Птенчик закатывал глаза, но дышал…

— Придумала! Давай его в ветлечебницу отнесём, я знаю где — за Светлановской площадью, там ещё вытрезвитель!

И мы бросились бежать, завернув несчастного в кусок лопуха.

Вот и районный доктор Айболит…

— Ну, что у вас?

— Вот…

— !!! (…) Дуры девчонки! Надо природе предоставить делать своё дело. Чтоб я вас здесь больше не видел!!!

И он бросил птичку в помойное ведро.

Мы молча брели домой. Разговаривать не хотелось.

Хотелось — в далёкое созвездие Тау Кита, к Высоцкому…

21.03.12

Его улыбка

Что есть у мальчишек его возраста?

Верные друзья и недоступные красавицы. Смешные щенки и быстроногие велики. Индейские костры и пиратские моря. Бредбери на чердаке деревенского дома, под сладкий стук дождевых барабанчиков… ВСЁ ЕСТЬ!!!

А у Джоника — назовём его так — есть одиночная палата в неврологическом отделении Педиатрического института и нехороший диагноз. Есть скрюченное, перекрученное тело — даже нос не почесать! Есть «сохранный интеллект».

Способность видеть, слышать и дышать (пока, до окончательной атрофии нейронов и паралича дыхательной мускулатуры). Ещё — способность плакать и улыбаться… Он предпочитает последнее, хоть это нам, студенткам, приведённым на него посмотреть, кажется невероятным…

Мы, дурындушки, часто мним себя несчастными:

— неполноценными — ненужными…

— одинокими — нелюбимыми…

— беспомощными — больными — смертными…

До того, как увидим Джона, и кто-то из нас подумает:

«А слабо поменяться с ним судьбой?!»

ЛЕТИ, ЛЕТИ ЛЕПЕСТОК…

Он не завидует. Он терпит. Он улыбается нам издалека незабываемой — чистой и нежной — улыбкой…

И любит жизнь. И всех нас.

29.11.11

Кзнить нельзя помиловать

Может быть ты думаешь, что рак — это наказание Отца нашего Небесного за грехи тяжкие?

«КАЗНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ!»

Да вряд ли… ТАКИЕ люди были схвачены раком — совесть и гордость России! Грешны, конечно, но не более ж чикатилы — а он-то был здоровёхонек!

Про невинных младенцев я уж и не говорю.

И потом… ОТЕЦ всё-таки… Не Бармалей.

А может, это испытание: «Кого Бог любит, того наказует»? Ну, не знаю… Собачек-то за что? Божьи твари. Верные. Добрые. Чего их испытывать? А помирают почти сплошь от этого.

Впрочем, рак — действительно испытание, но не по чьей-то жестокой воле, а по причудливым законам природы. У кого-то генетика подкачала, у кого-то сошлось несчастливо: стресс, плюс гормональная перестройка, плюс инфекция, плюс экологические факторы…

Вот и будьте любезны: получите и распишитесь.

И ещё вот что:

1. Привыкайте к мысли о возможных последствиях — страданиях, разорении семьи, эвтаназии… Ах, мечты о лёгкой смерти «от сердца»… Я так радовалась раньше, периодически чувствуя мерцательную аритмию… Как в песне: «Если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой». Увы. Тарахтит себе, сердечко-то…

2. Фильтруйте базар — кому можно, кому нет (с этим у меня плохо).

3. Бегите к нотариусу. Есть такая профессия.

4. И не забудьте постараться спасти свою тушку. И душу…

Ведь ещё не всё кончено.

И онкологи — не такие алчные страшилища, как многие думают. И медицина продвинулась-таки.

А небо подождёт.

Никуда не денется, туда всегда успеем. Поживём ещё здесь чуток.

«КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ, ПОМИЛОВАТЬ…» Кажется, так.

22.03.12

Любовь -это когда ты…

…Детскими, ещё неумелыми руками, делаешь уколы больной собаке, и спишь с ней в обнимку на полу — ночь, день, ночь, день…

…Умоляешь Бога взять тебя вместо погибающего ребёнка…

…Умирая от страха и сострадания, приходишь к отцу в последний день, чтобы обнять его, взять за руку, и прокричать в его улетающую душу главные слова о Любви и Жизни…

…Корчась в родах, в короткие секунды передышки думаешь: РАДИ ТЕБЯ — ЛЮБЫЕ МУКИ…

Не верь никому, если скажут, что нет любви на Земле…

ЛЮБОВЬ — ЭТО КОГДА ТЫ…

10.11.15

Фрукты-овощи

Случилось это тёплым солнечным утром, ранней осенью, где-то в середине девяностых. Я ехала на конференцию в ДГБ №1, а это всегда праздник — работать не надо, сиди себе, слушай доклады. А потом — кофе-брейк с бутербродами. Красота!

Ну, вышла я из метро, иду мимо вереницы ларьков в сторону проспекта Ветеранов. Зацепилась взглядом за красивые фрукты-овощи в одном из них. Спрашиваю у парня продавца — откуда?

— Из Молдавии.

— О! То, что надо! Положите мне, пожалуйста вот это и это, только покрупнее и не мятые…

— Да вы сами выбирайте. Можно прямо из ящиков. Заходите!

Я на рынок не хожу, выбирать-торговаться не люблю и не умею… А тут такая радость! Почувствовала себя такой крутой, хозяйственной добытчицей. Захожу в ларёк с тыла.

— Пожалуйста, выбирайте.

Выбираю. Набрала всяко-разно — целый пакет.

— Ну вот. Взвесьте, пожалуйста.

— Да не надо. ТАК бери.

— Зачем — так? Мне не надо — так…

А он — шасть к двери. И запер. И ко мне — таким прекрасным Бандерасом!

— Девочка… Честная, да?…Чистая… РРР!

— Я не девочка!!! У меня трое детей!!!

Я со страху ещё двоих прибавила. Для солидности.

— Я и говорю — честная… РРР! Хорошая…

И лезет, гад. Ещё больше распаляется. Так и норовит присосаться. А я — локтями ему в грудь упираюсь, башкой верчу, уворачиваюсь. А он прёт. Чую — глаза ему застит… Ну, думаю — дура хозяйственная. Влипла по самое не могу! Прёт, гад. Я с отчаяния стала взывать к его братским чувствам:

— Слушай… ыыы… У тебя сестра есть… оой!.. А если б её так?!

— Убил бы!

— Вот и я… тебя… УБЬЮ-Ю-Ю!

МИМО.

— Не позорь нацию, гад! Я этим летом была в Молдавии! Там — хорошие все, добрые!…

МИМО.

Ну, думаю — капец! Только со мною такое могло случится — среди бела дня, в городе, народу вокруг полно… А я — в этой поганой клетке И сейчас он меня размажет по ящикам с помидорами!…

И вдруг! В дверь — стук! Дверь с петель, а на пороге — ещё один Бандерас, глаза выпучены (чего это вы тут делаете, а?)

Может — брат его жены? О, если бы так! Взгрей его, пожалуйста!

Ну, я шмотки свои схватила — и дёру.

Приехала на конференцию. Колотит меня, и морду жжёт так, будто я об ежа тёрлась, а не об его щетину. Бросилась к раковине, смыть слюну поганую. А сама думаю — а если у него СПИД? Мог ведь и заразить меня так — рожа-то расцарапана…

Доклады, само собой, пофиг. Кофе слегка взбодрило. Набрала всяких журналов медицинских, проспектов кучу и поехала домой.

Дома разгружаю сумки — БА! Фрукты-овощи! Первоклассные!

Бесплатные! Сижу, ржу — истерически.

З А Р А Б О Т А Л А…

02.07.14

Цвет глаз

Мишке

— Ты мне нравишься…

Тихо так выдохнул. Печально. И смахнул снежинки с воротника моей куртки.

Вот это да! Обидно… Что такое — нравишься? Нравится может колбаса «Таллинская». Или песня «Мишель». Или плавание стилем брасс…

Ну, ладно… Значит, замуж за того, кто говорит: ЛЮБЛЮ…

— У тебя глаза такие красивые… Голубые, как небо!

Ну, это уж слишком. Я прекрасно знаю, какого цвета мои глаза. Смешение папиного серо-голубого и маминого карего дали неназываемый серо-зелёно-карий оттенок.

Но уж никак не голубой.

С нежностью отметила, как ты помог старушке пройти скользкий мостик.

Как погладил бродячую собачку.

Какими глазами посмотрел на играющих детей…

А… может быть?!…

Нет… Ты либо дальтоник, либо…

Был готов по-настоящему полюбить меня.

Прости…

Таня Станчиц

Подлец

Полночи я выплясывала-выкрикивала грусть-тоску под KY-MANI. Благо соседи не могли догадаться, откуда эти дикие звуки. Кто ж подумает на тихую тётю доктора…

Зато утром никак не могла сбросить себя с дивана. И замучилась с телефоном, раз десять переводя сигнал на «позже». И жутко боясь промахнуться и нажать на «выкл». Мне ж на работу всё-таки…

Ну вот. Я на работе — голодная, как зверь. Приняла двух пациентов и купила пирожок. Приняла ещё парочку детишек, и собралась покушать.

НЕТ ПИРОЖКА!!!

Ни в столе, ни шкафу, ни на подоконнике. А я уже с ума схожу от запаха. Вкууусный такой… С курицей. И пациенты, кажись, его чуют. А я найти не могу. Часа два прошло. Наконец — в кармане собственного халата нащупала гада. Ну не подлец ли?!

P.S.

В этой истории никто не пострадал. Я доблестно приняла кучу пациентов. Поставила один диагноз врождённого порока сердца, и один диагноз отменила.

А по дороге домой я заблудилась… Хорошо ещё — не заснула.

26.06.14.

Петрович

Автомобилю, который имел своё имя и душу.

Когда ДЕДУ перевалило за 80, он решил подарить свой «Москвич» молодой семье — внучке и её мужу. Автомобилю было лет тридцать, но благодаря хорошему уходу и неусыпным заботам ДЕДА, он оставался красавцем и был на ходу. Ребята были небогаты: ОНА — детский врач, ОН — инженер. И потому подарок приняли с большой радостью. К тому же у четвероногого друга было счастливое, наполненное путешествиями прошлое, а это накладывает приятный отпечаток на характер и делает особенным…

Петрович — так почему-то назвали нового друга — был добродушен, но с норовом. То откажут тормоза, то мотор не заводится, то из-под капота клубы пара начинают вырываться. ОН к этим фортелям относился спокойно, по-философски, и терпеливо доводил Петровича до ума, иногда пролёживая под ним чудесными летними днями, когда так тянуло закатиться на море…

ОНА тоже любила Петровича и неторопливо, с удовольствием мыла его, полируя красные бока до блеска и благодарного сияния.

Вскоре Петрович совсем оправился, и отплатил добром за добро: исправно возил на багажнике доски для ремонта, двери и даже диван — правда, частями… На дачу к бабушке, на работу в город — Петрович был незаменим.

Но однажды ранним осенним утром, выйдя из дому с беременной — о, радость! — женой — ОН не увидел машину… Злые люди ночью увели Петровича, по-видимому, оттащив его куда-то на тросе. Так уводят из крестьянской семьи единственную лошадку. Или умыкают корову-кормилицу. Зачем? Кому понадобился этот старичок? На запчасти? На металлолом?.. Как он сопротивлялся, наверно — всеми четырьмя колёсами! Ведь он тоже успел ИХ полюбить…

Поиски были напрасны — Петрович исчез бесследно. Но если так устроено, что в будущей жизни мы встречаем тех, кого любили в нынешней — ТО МЫ ЕЩЁ ПОКАТАЕМСЯ!

05.03.12.

Письмо в 37-ой

Моему прадеду, Ивану Никаноровичу Соколову.

Здравствуй, дорогой дедушка. Я — твоя внучка Таня. Так жаль, что мы с тобой не виделись… Но я знаю тебя по фото. Помню, что в детстве я о тебе думала: похож на Фантомаса, только очень добрый и симпатичный… Обижалась, когда тётушки щебетали надо мной: «Ой, смотрите-ка! Нос — как у Иван Никанорыча!»

Знаю по рассказам бабушки и папы, что ты был честным, умным и работящим человеком. Любил читать и стремился к знаниям. Всем помогал и не боялся трудностей.

В 1937 году тебя арестовали как ВРАГА НАРОДА и отправили на каторгу, лишив всего: семьи, дома, любимой работы. Крестьянская закалка и природное жизнелюбие помогли тебе выжить и вернуться — постаревшим, но не сломленным.

Жизнь, начинавшаяся с нуля, казалось, стала налаживаться, но хлынула вторая волна арестов, уже послевоенная. И, по дороге в лагерь, ты погиб…

Мы не знаем, как и где это было. Через много лет бабушке пришёл документ о твоей реабилитации — как и сотням тысяч людей в нашей стране…

Твой сын Вовка во время Великой Отечественной был храбрым танкистом — это ты знаешь. А потом он стал замечательным инженером, а затем — защитником законности, защитником природы… И моим папой.

Мои заслуги гораздо скромнее, но я тоже стараюсь быть настоящим человеком.

У тебя есть правнуки — моя дочь Машенька и дети брата Андрея — Федя и Верочка.

Маша подарила тебе Маргариту, Николая и Кристину. Федя — Раду, а Верочка — Флору. Это твои праправнуки.

Спасибо тебе, дедушка. Мы тебя любим.

До свидания.

Таня.

30.10.2011- 07.01.2019

Мадо. История собаки