Сборник публицистической поэзии: «Детективный шаг депрессии на льду»
Пролог
Когда стоишь, когда в аду ты медленно листаешь свой дневник — твоя манера говорить всегда прекрасна. Она довольна, что сегодня ты сам себе внушил приличный ужас, где маленькие капли пота стекают символизмом прямо в ад. На льду ли ты стоишь, но чувствуешь в уме, как восторг уже не нужен, а только психологическое чутьё жизни сковывает насовсем. Твои близкие забыли о тебе, о твоём мире предвидения и только шелест бумаги видит их тени. Когда ты ходишь по городу и смысл проникновения в ад — ещё теплее, чем эта солнечная погода. На улице тихо, как будто всё замерло в непримиримой тоске и скуке с реальностью. Но ждёт ещё, что завтра ты напишешь новое бредовое осознание своего медленного ужаса. А потом как на льду будешь уговаривать себя не сходить по пути символизма вниз, а только кричать и плакать, что ещё не всё потеряно. Но могут ли твои близкие уметь осознать эти потери или они также в будущем слышат свой вопль между непримиримой сущностью выше других людей? Она то и дело поглядывает на твои письмена и трогает личное самолюбие, как будто холод унижения подкрадывается сегодня к зеркалу и вопит.
Там, где ты стоишь нет никого. Только образы самого себя ещё живут в пустынной предусмотрительности говорить чище и дальше, сбивая с толку твоих нынешних врагов. Но были ли они на предвзятом поле субъективного ужаса или опять хнычут в пустоте символизма этого мира? Эти слова, как образ публицистики могут напророчить тебе иное состояние восторга, а могут просто увести в небытие от личных невзгод. Этот сборник посвящён разбору личной, символической ноши искусства в себе, когда ты прочно стоишь на льду внутренних переживаний. Скатываясь от пророческого существования прямо на своё жизненное чутьё, в котором стало темно. Также, как и в твоей квартире, на том совершенном мире, исподволь которого на тебя смотрит многолюдный поток интересных людей. Они также вынесли субъективное чутьё из твоих образов литературы и видимое солнце уже не кажется таким горячим и зорким. Оно просто смотрит на тебя с обожанием, чтобы забыть внушаемый ужас жизни на этой Земле. Или на другой день вынести ещё кучу разновидностей потерянного ужаса в своём уме и настырно ухаживать над состоянием медленной смерти в руках. Когда уже дедуктивный свет предсказывает тебе, что всё кончено.
Ходить по льду городских улиц также мило и легко, как скользить по противовесу мысли в уме. Когда ты сам поднимаешь свои глаза напротив субъективности страха к лицу. Там ты задаёшься ещё одним вопросом: «А что же будет дальше?» — и не знаешь, что на него ответить самому себе. Этот мир стал для тебя совершенным, но не по математической траектории подсчёта времени, а просто, вглядываясь в стихи своего мимолётного настроения. Им также нелегко жить рядом с тобой и говорить автору, что сегодня происходит вокруг. На этом завеса жизни не снимает свой шёлк тоски, а только прочит личное право идти дальше и дальше, а потом сжимать новое чудо в руках. Как будто ты сам придумал свою жизнь внутри литературного образа и пишешь новое, подвывая себе под тон городских улиц. Забегая вперёд на возрастном поле переживаемого ужаса и дедуктивно складывая стихи в одну прочную картину смыслового управления своей моралью времени. На том же шагу, где и сам ты стоишь и мысли ходят вокруг единообразия смысловой утопичности быть писателем. А потом убегать от страха над точностью этой последовательной жизни, в которой ты сам и расставил ужас по непредвиденной точности смысловой конъектуры. Она жадно впилась сегодня в твои мысли и шаг за шагом предвидит ход любви писателя к своему творению. Если и неживому, то точно более снисходительному, чем вся твоя прошлая, символическая жизнь.
Мрачный дилетант у муки
Из мелкого раздора новостей,
Из утвари промышленного слога
Ты ищешь форму призрака страстей,
Едва задвинув оборотня — в тьме.
Ему ты ищешь сложности в мозгу,
Но чешешь словом, словно укоризной
И тает в каплях созерцания — тьма,
Что ложь ещё нашла — тебе едва.
Но прав ли твой умеренный — оскал,
Что может дилетанту ты — не годен,
А может в правде вымела — любовь
Ещё один осколок — изо льда
На дне лежащей впадины — под толк,
В котором мраку выеден негодный,
Один прискорбный миру — дилетант
О стройный вальс претензии — в аду?
Он только хочет мукой управлять,
Он злом увенчан — за мгновением платы
И между снов ему — ума под дождь
Едва в глазах — задвинутая правда
Ещё скользит по долгой мостовой
Там, где у смерти не осталось льда
И будущий покойник смотрит — нам
На это тело в вымершей отгадке.
О мрачности, что в форме бытия
Ещё не видно ей — порога счастья,
А гордый дилетант уже — сомкнул
Глаза — придвинув ящик под упор,
Он точно смотрит праву — на тебя
И сглаз судьбы мерцает — о вопрос,
Что будет ли на будущем — о нас
Ему в судьбе — разбитая заслуга
Или по счастью встретит — о её
Творение — твой строгий парадокс,
Что мы уже отчалили — внутри,
Но смертью живы в прошлом — наяву.
Мы там стоим и мрак проходит — мимо
О жилу стройной качеством — души,
Ожив к себе реальностью — пока
Страдает формой мира — дилетант.
Он знал свой строгий юмор и — его
Прононс — был только качеством ума,
Он знал, что он никчёмный, но подрос
И мука охватила глаз — сполна,
Как жили в форме страха — эти дни,
Как душу нам всё время — понимали,
Но мёртвые они остались — близ
Скульптуры этой мрачной красоты.
Что жили долго в призраке — своём,
Что тщетность охватила — бой судьбы,
Но выпал сердцу — равный дилетант,
Он был готов идти — до той войны
И смеркло солнце мира — по углам,
Настал неровный шанс — наедине
Уйти из жизни в воду — по вине
Той муки сердца злого — в укоризне.
Там плыл к тебе той вечности — маяк,
Он водной гладью расправлял — круги,
Что формой — только тщетностью ума
Ему видны — на космосе приливов.
Для мрака ты один и эта — ночь
Ещё твоя, коль миром — дилетант,
Страдаешь в равной мере — от угла
То двигаясь от честности — в глазах,
То подзывая строгий вопль — ума
О мир внутри градации — любви,
В которой смеркло солнце — о тебе
И стало тёмной вереницей — права,
Предвестницей морали — на огне,
В котором ты стареешь — ото дня
И только мрак в пародии людей —
Тебе — и друг и верный конь ума.
Русскому полю идейности
Русскому виден мотив дорогой,
Цели ли, истины в притче — за миром,
В том отражая свой ветер — земной
Может в надеждах, а может со мной..
Гордо идёт идентичности пламя,
Высмотрев поле идейности — в нас,
Гордо внутри управляет годами
В призраках слаженной позы — её,
Но и безветрие в мире — идейно,
Только внутри человеческих черт
Смотрит на искры о том и — томит,
Что над космическим полем — манит
Ровные склоны у маленьких волей.
Нет их сегодня и нет их — нигде,
В космосе словно — застряла рука,
В том поднебесье из слёз, как тонка
Форма оказии в смыслах — притворства.
Нет безыдейности видеть — полёт
В мире от русского поля — морали,
Но и космической вольности гнёт
В маске любви не уходит — ещё.
Нам он не русский, а просто из лет —
Пройденный квант интереса — причины
Вылить то мирное в квази — умах,
Выиграть тот казус притворства, где страх
Русским не будет, а только харизмой.
Ты без него и сегодня — живёшь,
Ты лишь один — не отчаливший путник
В космосе смотришь на это — вокруг,
В космосе веришь, что небыль — не круг,
Только твоя современность начала.
В этом потоке идейности — в нас
Зреет модель идеалов — пространно,
Зреет и мает ту участь — вздохнуть
В космосе близком, в космосе жарком,
Но и не русскому полю — ты квант
Для безысходности видишь — программу,
Словно культурные коды — полёта
Нам обнимают ту волю — ума,
Сложно они не уходят за модой,
Таят — свои обретённые тени
В русском подполье из меры и времени,
В русском пространстве из нег бытия.
В благе ли личном, но только твоя
Стала мораль в непредвиденной — холке
Снова по-русски смотреть — на себя,
В жизни той дальше от космоса — нег,
В личности тонкой манеры — из век,
Что из эстрады уводит — причину
Жизни — запаянной в космосе лет,
Жизни — из той непредвиденной глины.
Вот, и сегодня ты жив, как поэт,
Как одиночество в русском — уме,
Трогает творческий мир — наравне
С космосом личной внутри — укоризны,
Но и безверие в штиль отнесёт
Поле для русских — в этом ли призраке,
Словно планетами стали — вот — вот
Новые люди из близости признаков.
Стали и видят свой смысл — вдалеке
В этой планетной культуре — морали,
Стали им жить, что идейные — дали
Между секундой на каждой строке,
Видим ли мы это поле — чудесное,
Верим ли в призрак манеры — ума,
Мы им внутри — бестелесные призмы
Долгой морали оценки — искусства,
Движем тот стиль аллегорий — ума,
Знаем, что чуткий восторг — укоризны —
Только идиллия в свете — вокруг
Русской души, от которой не меркнет
Поле космической вольности — лет,
Вжившейся призраком слова поэта.
Задремал охотой мира
Запасной — под выход стен
Вопль немилый — просит «надо»,
Заглушать ли в призме — им
Выдох счастья, словно стыд,
Но просить — не задремав ли
В чёрной ночи слов — потребной
Горю старости — под милый
Вопль фортуны между нас?
Задремал в своей каморке
Этот день, он очень хлиплый,
Воле мечет ровный — полдень,
Что ночами в страхах — спит
И ведёт тот бой — от слепков
Жил — простой дилеммы жизни,
Тонко думая в свой — поздний
Час расплаты слов — до звёзд.
Мне бы там прожить и — словно
За стеной не вылить — поздний
Космос чувства в мере — лёгкой,
Только призраком — о шанс
Встать — под миром обращённым
В поле смелой долгом — истины,
Но внутри российской — призмы
Там искать — один ответ.
Чарам — словно, строим прежнее
Слово в том, где укоризной
Свет обдал любви — погодное
Воли счастье — между стен,
Но внутри российских — призраков
Тоже есть и выход — этому
Слову — для культуры в выемке
Счастья долгом — видеть свет.
В смерти ли один — стареет,
В жизни нам любовь — подводит
Долгий фарс морали — в жизни
Стен обратной мысли — к людям,
Им ты жив, но стены давят
Нам они — чужие люди
В смерти вольностью — придавят
То скупое в жизни — пламя.
Спишь ли ночью в большем мире,
Но охота в жизни — видеть
День российский в теле слова,
День, в котором вышли — снова
Люди — к стенам этой жизни,
Люди — в свой забрав моральный
Оттиск долга — тени к смерти,
Что желают видеть — странно
Гордый вопль природы мира,
Войны или власть разрухи,
Но внутри не так обидно —
Встретить истину им — поздно,
Только в том — проговорив им
Часть — от дремлющей программы,
Часть, в которой тоже люди
Стали выше этой — власти:
Страхов, гнёта, укоризны
И вольны в том видеть — жизнью
Только лучший свет — внутри им,
Только мир — от права личной
Жажды — верить в день российский,
Но искать в том — чувство правды,
Но стоять им смело — к миру,
Не заснув — под ветхим страхом.
Он внутри — отживший полдень,
Дух морали в каждом — тоне,
Он страдает к смерти — лично,
Чтобы день российский помнил,
Что доказывать нам — можно
Горький опыт к власти — мира,
Гордо в том подняв — возможность
Выше этой власти — жить нам.
Чтобы день стоял, как личность,
Чтобы право в том — касалось
Мира каждого, чтоб вышла
В том твоя мораль — усталость
И опять под смех — и роли
Ты напомнил слово — в том лишь,
Долгой жизни — к полю истины,
Будто сам в себе ты — выяснил
Эту склонность жить — и ставить
Путь — от современной гордости
На понятной власти — к людям,
Только не уснув в той — глупости,
Где стоит и мир — от жажды,
Где мотив твоей — надежды
Выше боли в благе совести,
Выше кровной жилам — участи,
Что прошли и нам — стоит их
Сил характер, где и дремлет
Поздней строчки тон — намедни,
Не заснув в том — поведении.
Город пустой, а солнце не спит
Город постой — в догорающей лампе
Жить одиночеством — только со мной,
Город пустой в неприкаянной — маске
Лучшей болезни — однако постой,
Выжми свой тлен безначального — ада
Между крамольной скульптурой — души,
Выжми ещё, чтобы день, как награда
Жил — в одиночестве, думая в том.
Солнце тебе, точно маятник жаркий
Словом не светит, но всё же — стоит
В доле к любви одиночества — манит,
Чтобы природой о том — говорить,
Город пустой в расстоянии — завтра
Жить — этой бурной заботой, тоской,
Чтобы в себе удивляться — от жажды,
Что на исходе ты мир — городской.
Хочешь идти по пустынной — ограде
Между нечестности в жаркий — подвал,
Хочешь любить удивление — ладной
Слову материи, что ты пропал
В солнце Земли между истиной — дважды,
Где по угольной на мир — мостовой
Хочет тебе от надёжности — сдаться
Твой идеальный манер, как костёр.
Город, в котором ты вырос — однажды,
Город топил между чёрной — рекой
Эту свободу — ожить на пространстве,
Чтобы ужимками думать — простой
Мир идеальному свету — за словом,
Точно то солнце уснуло в свой — хват
Сложной материи — между свободой,
Где ты устал в одиночестве — спать,
Где, как и город — пустое пространство
В небе по зодчему вспыхнуло — к нам
Это внутри удивление — быть ему
Городом счастья, чтоб видеть свой рай,
Городом зодчего в стихшей — манере
Слова покойной, обыденной ласки,
Что утверждает твой мир — без оглядки
На постаменте от общества — гладком,
Над идеальной Невой — между сводов
В тучах свободы, плывущих сквозь — тьму
В общество жизни — за эти невзгоды,
Что по общению встретят — одну
Линию вида — нам в смыслах однажды,
Линию зодчего, что прочертил
Этим — готический остров под ратный
Мир аллегорий — той сложно обратной
Солнечной яви — под свет городской.
Город пустой между нежностью — имени,
Город в тоске обязующей — маски —
Ты продолжаешь искать — этим выстрелом
Новое общество — в должной подсказке
Города тихого случая — выпалить
Сон городской, как под солнцем примета,
В городе сказке о городе — где — то
Вышедшем миру — над старой Невой.
Когда нелегко умирать
Над прохладой классической мглы
Из под ветра усиленно вспять
Мне не хочется больше ожить,
Чтобы думая в том — умирать
И по чёрной расщелине скал
Нежить утро в прохладной Неве,
Где бы ты навсегда убежал
По кровавой классической мгле..
Где твой опыт, что утро внутри
Вдоль по Питеру скромно ведёт,
Где опять ты находишь восход,
Чтобы думать о том позади,
А потом, как по камню глотать,
Чтобы в мыслях им щебень — вести
Разноречием в доблести — спать,
Чтобы было наутро нам — больно
Просыпаясь — в том нежить кровать?
Если вдоль по Неве ты ожил —
То прохладой по чёрной им — встарь
Ты не можешь опять видеть день,
Ты сигарой в том тушишь — пожар
О кровавый осколок души
Между обществом смысла прожить
Идеальности ночь, чтоб восход
Будоражил ту ясности — жизнь..
Этим словно ты сам умирал,
Не хотел в постоянстве идти,
Нелегко ли тебе в этом плыть
Обращённом устройстве — расти
Между слов по классической мгле,
Где бы опыту сам ты — нашёл
Это утро близ старой Невы
Между обществом схожего врозь..
Не бывает оно нам, как дождь
Между личной заслуги — в том плыть
Обоюдном исчадии, может любить
Эту осень близ странного — в ложь,
А потом нелегко умирать — там
И в наивности странно хотеть
Всё ожить между пафосом — летним,
Приземляясь от страха — на смерть..
Остановись, нечаянное солнце
Нет выхода внутри искать зеро
От слов пустой растраты — на глазах,
Нет чувства быть ему опять — окном
Под млеющей харизмой, словно страх
Пронзил гортанный уровень надежд,
Пародий жизни — говорить чутью,
Что ты один в одежде не сломал
Готовый слову уровень — в окне..
Ты не был им в зеро — наоборот —
Ты сам стащил прохладный разговор,
Что чудится в окне смотрящей — мглы,
Как форма от нечаянной — в зеро
Отныне власти — говорить прощай
Ещё внутри несмелой белизны,
Как выдох одиночеству под стиль
Не меркнущего общества застыть
И стать им в позе чувства, как нутро..
Но сам ты стал нам мумией — за слог,
За истину здоровой тяги лет —
Иметь зеро в кармане долгой тьмы
И говорить ей прямо в опыта — портрет,
Что им ты сможешь будоражить — яд
Под сном внутри не меркнущего льда,
И словно солнце — охлаждать года
Внутри пародий смерти, как и ад..
Ты в тысячной манере был бы — рад
Узнать своё зеро на тонком теле,
Ты открываешь мысли — невпопад
И чутко солнцу говоришь, что свой
На этом дне и в призраке затеи —
Стать вымыслом фигуры, словно ноль
И тысячный апломб судьбе — назло,
Когда мы ждать искусство — надоели..
Остановись — то чудо по краям,
По вымышленной призраком черте,
Оставь в себе обиду — между слов
И будто час в геройстве будь — никем
Или опять ничем — в пародии тупой,
Как солнце из нечаянной харизмы
Сегодня будит страх об этот — лёд,
Сегодня будоражит твой полёт,
Чтоб солнцу не светить одной — надеждой..
Обществу реальный
Как стог в печи откинутых ролей,
Как квази дружба вымышленной розги —
Ты ищешь форму неземной любви
В себе умом упрятав словом — дым,
А дух внутри коварности — храним
Под тонной новостей в упряжке долгой,
Где нет эпистолярной тьмы — в умах,
А только общий гнёт себе — на страх,
Что жилы точит времени — над модой..
Идёт один внутри старик под стиль
В глазах себе — уложенный на солнце,
Над гордой вереницей свежей мглы,
Где цапля в море — выше королей
И сном ему не меркнет зло — вокруг,
Не знает тысяч кладезей близ стаи,
Что ход червонный между королей,
Когда им будет плохо без долей
И без угрюмой маски — филигранной..
То жил в глазах застенчивой поры —
Тот мира сна старик и что — то думал
О тоннах новостей вчера — за ним,
За ложной формой квантовой зари,
Но вышел снова к обществу — реальный,
Как сам ты днём выходишь им — внутри
И льёт природа оттепели — в саван
Под чёрствой мглой пропитанных вестей..
Где нет тебя о дружеский восторг,
Где ушлый чёрт не будоражит в теле,
А ты старик реальный между — снов
И тешишь свой закинутый апломб,
Чтоб жить ещё сто лет и выше — кромки
Идти — за той чертой понурой мглы,
Где сам реальный ты на солнце — кровной
Морали выше чести в нас — исконной,
Где вышли к свету формы — короли..
Нет вымысла — гореть в плену
Не вынесу тот сладкий ад — уму,
В котором плен укором — на тебе,
Не выйду, но обратно отнесу
Ему — исходный уровень надежд
На то, что стало страхом — по любви,
А может в безначальности вело
К своей основе сладости — пройти
Туда, где сходит ужас под нутро.
Нет вымысла бежать из этих лет,
Ведь клетка так тонка и форма — ей
Легко сдувает птичий неба край
На воле от души, в которой стаей
Ты выше шёл по белой простыне
Меж лёгких слов и стало безнадёжней
Им в душу заходить — сегодня мне,
Но формой так печально и тревожно.
Нет вымысла объять просторный — край
От пустоши — готического мира,
Нет им идей обнять морали — в ней
И лёгким сердцем думая — простить
Свой скол — гореть в плену на бытие,
На отмели — внутри седой харизмы,
Что ищет свойства мифа — по глазам
И выше меры отдаёт — свой срок.
В плену иллюзий ада — я воздам
Манерный шум вестей и эту ночь,
Минорный шорох будущего — срочно
От сладкой укоризны по глазам,
Где между пленных снов ты — не один
И горький шаг карает — эту кровь
О том, что было будущего нам —
Так близко в субъективности и срочно.
На строчке нет придирчивой игры,
Ей тихо в плен сдаются тени лет,
А ты всё ищешь мании — в портрете
На той любви в вещественной игре
И трогаешь ей формы о глаза,
О том забытом будущем на теле,
Когда неясно выждал ты — свой срок,
Что между формой будущего — в том
Он только нам — наивности веление.
Так буду ли гореть в плену — дождей
И между форм единства на поминках
Искать свой чёрный рай — наедине,
Что между новой образом — мечты
Сегодня душит опытом последним
И может в том — повременит слагать
За будущим — свой новый день и вечность,
Откуда в форме чувства — предсказать
Ты сам не смог единство — на роду,
Ты вышел в плен гореть — себе насчёт
Иллюзий форм фатальности в бреду,
Где им нет смысла уходить — в полёте
И ждать свой срок манеры — под любовь,
Где ты не ищешь слово — удалое,
А только волей бередишь со строк
Свой день фамильной осени — в глазах?
Отчебучить ли страх налегке?
Отвыкаешь искать этот ад
В отчебученной миром тоске,
Всё неличное смотрит — назад,
Покачавшись от тонкой руки
И не важно, что было потом —
Ты отнял этот страх или имя —
Сам себе ты отличный манер
В идеальности гордой строки.
Отчебучит ли общество в такт
Рукотворное время отныне,
Чтобы мысли несли — по строкам,
Как отсыльные вепри под смерть,
Как наложницы в страхе — понять,
Что не можем мы думать им — ныне,
Только верим, что в лёгкости сна
Отчебучим свой мир — поперёк.
Этим видом ты выше от грёз,
Выше пасти стекающей с нас,
Что и волк по короткой ноге —
Отчебучивший гол на — посыле.
Он не верит, что в вепре — им сам
Станет высмотрев — сложной игрой,
Но внутри, точно страх и изгой
Водит смятое в теле — пространство.
Видит волк, что не лесом прошёл
Отчебученный мир по обломкам,
Видит вепрь, что несмело в аду —
Он настроился жить — по краям
Этой вечности, точно в бреду
Ты наивно не знаешь, что думать,
Точно сам отчебучен — за власть
Исторической ноши в лице.
Столько воли нам надо — понять,
Что и в обществе было дороже
Сном — угодное в призраке слов,
Точно волк — отчебученный в нас
И на распрях им нет — по глазам
Этой серости внутрь — нерадивой,
Но угрюмо стоят там — миры
В толще пропасти выше мозгов.
Этим стал ты — так тонок и бел,
Что седел в отчебученной коже,
Словно готика смысла — черты
Над заглавием странного я
И от этого ей ты — не спел,
Что не знал от пути — благородства,
Где у волка твой верит — оскал
Отчебучить — тот мир налегке.
Собрать по кусочкам — на двоих
Где собираешь пустоту последней,
Расстроенной души — сегодня нам —
Ты сам в её глазах — прохожий этим
Понурым видом, собирая страх,
А топчет форму общества — ещё
Твой миф внутри идейности — прожить
На том, что было мёртвым и — одно
Внутри природы горделиво — сняло.
Не обезумев в странной — тишине
Всё холит видный общества — порок,
Он будто видит мир — наоборот
И слову в субъективности невидим,
Но миф в твоей руке, как шар тоски
Ещё нетленней говорит — «прощай»,
Ещё внутри увиливает — в ранах,
Чтоб обществу творить умом — печаль.
Собрав внутри обыденности — свет
Ты волю по кусочкам в том — несёшь,
На двое в память выключив — игру
И плоский шелест пустоты — вокруг,
Что снова раздирает слабым — я
И мечет властью общества — в ещё
Доселе не раскрытых формах — зла,
Но сном уютно в антиподах — хнычет.
Собрав внутри осколки — по любви
Ты снова собираешь власти — явь
И точный разум в тысячах миров
Тебе ласкает радостью — корясь
От слова вдоль прохлады — волевой,
Что ниже смерти не упасть — уже,
Внутри собрав то чудо — по кусочкам,
Но новой форме общего — в свой день.
Не прав ли видный разум, но твоя
Морали явь — как призрака любви
Всё ищет свет готический — впотьмах
И ждёт его оценки — между раной,
Собрав внутри итоги по любви,
Воздев свой шёпот лирики — со скал,
Где нет уже нам мёртвого — в пути,
А только слов живое поле — в разуме.
Сегодня ли оценкой там — парил
Твой белый ветер в странной — череде,
Он жил на свете — будто бы внутри
Сам страхом оробел — и в этой мгле,
Но снова собираешь целый день
Ты миром воли — по кусочкам в ряд
И стены, словно юмор впереди
Распались, точно мумии на взглядах.
Они — твои скабрёзные враги
И поле в еле слышном — по глазам,
Они внутри притворства — не видны,
Но холят чуткий образ — нам сказать,
Как долго может вымыслом — идти
Та мера предрассудка, словно смерть
Смотреть в глаза болезни, где уже
Тот формы юмор не собрать — уму.
А только в склепе мумии — лежат
И ясности враги настали — врозь
От страшной формы лирики — сказать,
Где им внутри бессмертный воздух — дул,
А где для слова мы лежим — внутри
И словно чайки на двоих — дрожим,
Что поле властной неги — понимать
Ту форму существа от этой лжи.
Движение смерти — не в такт
Движение смерти — не так,
А просто случайное в мире
Давление пошлости в такт
Внутри осуждённой длины,
Движением можно пронять
Искусственный образ взросления,
Но можно ли выяснить — путь
Нашедшего общества — в снах?
Желает ли в мире отдать
Ту пошлость — твой вымерший образ,
Желает ли в мыслях — внутри
Свой гроб по привычке — тащить
Иль поздно уж сном — закопал
То ёмкое в прошлом проклятие
И держит свой образ — любви,
Как истина в каждых глазах?
Но к нам ли отнёс — эту роль
Движением — после отмерив
Тот вид безыдейности в такт,
Как лёгкий сюрприз — на глазах,
Что смерти уж нет — в рукаве,
А только прозрачная фея
Спустилась нам в чувствах ещё,
Чтоб думать об этом и — звать?
Ты ей, что в сердцах — кавалер,
Что юности в жизни — нашедший
Манер удивления в страсть
Идти, чтобы в душу пронять
То смерти томление — в нас,
Ту лживость движения слушать
От образа — слитый изгой,
Где сном он парил — в облаках.
Желаешь ли смертью понять
Ту форму внутри существа — ты,
Желаешь ли счастьем — тот дождь
От страха под жилы — вогнать,
Ты теплишь свой юмор — от грёз
И носишь на смерти — проклятие,
Чтоб выучить странный — прогноз,
Что такта внутри — уже нет.
Как нет и от смерти — пути
Для образа личности — в догме,
Что ночью ты сам рассуждал
И вымерло слово — во тьме,
Но смертью не ляжет итог
О собственный взаперти — образ,
Как давнее — в юности лет
Постигшее к совести — сон.
И там ты, как вечный апломб
Всё движешь внутри привидение
На смерти ли — в этом глаза
Задвинув — под строгий вопрос,
А смерти ли нет уже — нам
Иль пошлостью, словно мгновением
Ты сам усложнил времена,
Чтоб думалось лучше в умах?
Не тонет судьба иммигранта
Не тонет последний покой — на виду,
Что обществом встряла — слеза
Меж заданной толики — выжить одной
Приметой горящего опыта — я,
И что — то спросить у себя — на уме,
Что ночью в свече различило — тоску
И хнычет под парусом, может внутри,
А образом сложного вымысла — вдруг
Ты ищешь свой дух иммигранта — в себе,
Ты снова запятнан на этом — бреду,
Где сложное общество смотрит — вослед
От опыта формы — направив стрелу
К понятию схожести счастья — ума,
Что сам человек не играет — под смерть
Над выжившим словом — им также иметь
Свой холод тоски иммигрантского — чуда.
Но злое внутри не противит, а ждёт,
Что сам ты остался на ловком — бреду
И шепчешь свой звук понимания — нам
О том, что не можешь сегодня — отнять
Над жаждой оценки — тот выбор ума,
Над пришлой игрой — оттопыренный смех,
Где завистью смотрит внутри — на окно
Твой видимый остров, откуда под смерть
Ты сам расстаёшься над формой — нутра,
Ты им, что упущенной выгоды — страсть
И тешит твой мир идеального — завтра,
Как новый опробован клоун — отпасть
От смелости сердца, вжимаясь на свет,
От боли судьбы, от которой в бреду
Не слышит уже утончённости — смех,
А только по смерти на трезвом — аду
Ты выключил крайнее в схожести — лет
И пишешь свой выступ под яркий — удел,
В котором ты сам иммигрант, что не цел
Считать эту форму судьбой — потому.
А сам, словно крайнее в потуге — нам
Ты ищешь за серой внутри — простынёй
Ей только — обыденный воздух под вой
Оценки случайности — в опыте я.
Ретироваться ли внутри?
Седой прохожий возле слов
Ретировался мимо тени,
Его глаза застыли — вновь,
Как часть иллюзий в подозрении
И млечной просьбой не найти
Теперь ему — свой шаг на горе,
Ретировался ли к тому — он,
Что боль нечаянная в нас..
Сам ниже слов и по уму ли
Ты веришь, что противней тени
Ты стал себе и без — причины
Ретировался в сложный час,
А выше общества — недлинный
Уходит тот прохожий в теле
По сердцу слов в седой — мотиву
Игре причинности — за такт.
Ретировался ли он — в дар
Или ещё под маской — хнычет,
Что нет любви и только враг
Одну манеру к нам — манит,
Не обругался в том себе,
А просто внутрь — порыва тени
Ты стал искать судьбу — ума,
Не обращая свойских глаз.
Что ветром верили — к себе,
Что только миру понимали,
Когда ты сам — прохожий дух
Ретировался — на словах
И жил пока не стало миром
Ещё удобней в том — прощаться
Иль заставляя спеть — мотивы
К себе прильнуть — на этом сне.
Ретировался, словно в такт —
Ты серый воин — между нами
И нет тебе под грозой — жил,
Что одиночеству — намёк,
И он ушёл, как белый аист,
Ретировавшись сном — в обличье,
Что не хотел быть этой птичкой
Над остановками — в умах.
А сам ты жив и снова — крайний,
Ретировался — ниже смысла,
Но видим дождь — по этой грани,
Что опускает в тень глаза
И что-то хочет сном — увидеть,
Не обращая черт признания
На этот день — последней тени,
Где между нами — только лёд..
За что журналисту не больно
За что возле смерти не свит
Досады — прямой огонёк,
За что от желания кривит
Внутри журналиста — игра
И тоненькой маской — привит
Твой дух осмысления слова,
Он словно горящий гранит
То падает, то отворит
Внутри неизвестности — глаз.
За что обыграет — сейчас
Внутри оппонента укором
Твой будущий вымысел — скал
Под новостью ниже слезы?
Он точку вопроса — вбирал
И между любовью не вышел
Внутри журналисткой тоски,
Что прошлое помнит — на нас.
Не больно то видеть, а ты
Всё ищешь внутри единение,
В той вере практичной слезы,
Как заданный, новый актёр
И выше скульптуры не звон,
А только прямое отличие
Тебя успокоило — в такт
Мучительной просьбы игры.
Ты сам — журналист и впотьмах
Не жалко к себе оправдания,
Не стелет твой яркий пример
Внутри — уготованных жил —
Ту бойкую насыпь из сил,
Когда на предмете отчаяния,
Ты сам выбираешь свой путь
И ракурс конечности слов.
Не больно по этой бежать
Внутри — искромётной причине,
А вышел за ней — твой манер
И только по жилам вздохнул,
Что сам он — пером небогат,
Но выжил по тонкому аду
К себе загоняя — тот стиль
Внутри оправдания слов.
Не жалко и аду — сказать,
Как вечностью прошлой ожил
Ты сам — перед словом и стал
Ему — откровением жилы,
Не больно тебе открывать
То слово внутри привидения,
А только бежать за посыл
По вечному шагу — назад.
Чтец российских мыслей
Не знаешь на чьей ты вине,
Не смотришь на сторону ту,
Что в голой придирке — на мне
Внутри открывает ей — время,
И что-то всё хочется взять
Из мысли твоей — наяву,
Как пользу отдать под вину
Искусственной пошлости счастья.
Там время несмело под звук
Струится в фантастике смертной,
Там ценятся виды науки,
Что ходом внутри над огнём
В космической робе ты — взял
И слово в российской науке
Мне снова воспел, как король
Внутри — необычной игры.
Ты гору внутри перешёл
И время им в квантах — взирая
Ты сам, как учёный из шёлка
Под нежностью мысли в глазах.
Ты ждёшь одночасьем — в себе
Ту времени мысленной робы
Придирку, чтоб снова — унять
Природное общество в том.
Над пропастью стала видна
Российская мысль, как обновка,
Как прошлый мотив между стен
Из крайнего ужаса — в тьме.
Ты сам это видел — на мне
И шёл в очерёдном примере
По той, по которой в главе
Ты ужасом мысли — свой сон
Хоронишь, чтоб завтра воспрять
И в мужестве жизни не помнить
То время на мысли — в такой
Обычности — серой тоски.
Обучен в российской, как жизнь
Иллюзии — снова к нам виться
Под мысль — от надеянной в роль
Уютной оценки — за стиль.
На мысли, над долгим умом
Ты холишь российское счастье,
Но опыт в себе — на глазах
Ты редким алмазом ведёшь,
Чтоб жизни на новой строке
Внутри обучаться не мчаться
По прериям смерти — за стыд,
Что теплит твой воли гранит
И новое время внутри — обронит
За мыслью, в которой прощаться.
Отрывками не улетает осень
Обрывками не в тягость на виду
Твоей супружеской идеи — акварель,
Несложно, но боязненно прильнуть
К свободе слова — волей по воде
И там в неё опять закинуть — плут
Из невода под тихий шум — ночной,
Где тают скромной памятью — шаги
Отрывками, как будто бы враги
Заснули в этой заводи шальной.
Готовишь прошлым юмором — урок
И терпкая постель уныло ходит
Под осень строк и маленький — намёк
О том, чего из жизни там — не носит,
О том, что было боязно искать
И внутрь переживания там — слышать,
Где робкий шелест листьев на виду
В обрывках чувства услаждал — беду
И мягко говорил — другую правду.
Ей ты теперь в обрывках на листах
Из памяти в бумажной неге — счастья,
Записан в чьём-то теле на глазах
И может между робостью — внутри
Ещё не снятся пошлые картины,
Когда твой след уже на облаках
И тянет грозовой раскат — под страх
Ту волю к акварельной, строгой глине.
Ей ты внутри от осени — богат,
Ты славен громкой почестью — на вид,
Но дум тоска не нежит от — наград
Супружеское ложе в том — прожить
Ей тихий слову к счастью аромат.
И там — наедине из сложной тины
Опять внутри искать — один любви
Момент, в котором позабыли мы
Ещё оттенок бытия — предивный.
Слагая стон манерам по пути,
Вертя свой дивный оттепели — свет,
Ты думаешь теперь — опять молча,
Что серый лист проложенного — в смерти.
Внутри на нём — я слов не нахожу
В отрывках чувства милого, увы,
Но этот день на осени — прощу,
Что странный вид забытой — пустоты.
Когда по листьям ходят — не себе
Обрывки фраз и бытия уродства,
А тени мило вкладывают смерть
В одну прямую колею — ожить,
И что-то им не хочется иметь
Ещё в глазах такое мира — сходство,
Как сон внутри отрывков — бытия
На осени по бегу в том — пройдя.
Где жить потом на серой тишине,
Смотрящей между пустошью ума,
Когда ты оборвал ещё — сполна
Свой день, не отрывая им — меня.
Я не хочу, но ты сказал
Я выбираю ранний смех
И море ровное причин,
Ты выбираешь только яд
О строгий возглас величин,
И где-то ищет смерть в уме
Ещё нетронутое в догмах,
Как сигареты в пользе мне
Ты снова ищешь по утробам.
Над равноправием в глазах,
Над толщей жизни в рукаве,
Где были мы за морем — там,
Как одинокий оттиск — мне
Внутри — украдкой по глазам
И серой пеленой прибоя,
Где ходишь сам ты и ответ
Мне снова задаёшь на боли.
Но ты сказал в себе: «Прощай», —
Но после выемки от чувства
Ты — только белый шёпот чаек
Из одиноких склепов лжи
И тают мантии нам в теле,
Как птицы склона между гор,
Что уходить внутри хотели,
Но стали миром, словно спор.
В том споре ты хотел — прижаться,
Хотел обнять меня давно,
Но сам горюешь в счастье томно
На этом море, как в огне
И весь свой пыл — осовременил,
Как ставший формой на поклон —
Свой белый шар и мирный ветер
От скромной почести — потом.
Ты не хотел там — уходить,
Но в душу сам — прямое сходство
Мне — одинаково пропел,
Что чудо из забытых глаз,
Но я сказала в том: «Не смей», —
Ты отошёл и может сдался,
Когда-то утром на прибое
Из тихих стен могил — пустой,
Не очерёдной ноши мира,
Что руководству — так скромна
И может вдаль тебя не слышу,
Но томно в том — повреждена
Вся суть вещей моей управы,
Мой воздух ценности немой,
Я вдаль тебя ещё — обратно
Не вижу — в свой плохой прибой
И этим белым светом — стыну
По разновидности морей,
По сходу слов лавины с неба,
По сколу гор — внутри покоя.
Я не хочу тот ранний смех
Внутри терзать и этим видеть,
Как ты белеешь от предела
Моих желаний слов — на виде
И сам не можешь убежать,
А только праву всё молчишь,
Ты сожалеешь, что опять
Внутри свой сон сопроводил
На важный слов внутри — удел,
На свой консенсус идеала
И в этом мире мёртвых стен —
Ты сам стоишь ему — за право.
Злободневная роль на лице
Не ведёт твой источник — в венце
Злободневное поле привычки,
Не уходит подумать в конце
И начальной картине подвыть,
Чтобы прошлому нечего думать
Было в личном умении — силы,
Чтобы роль, как и злая насмешка
Приковала твой слух — в глубине.
Эта радость не верит — успешно,
Это поле идейности движет
Злободневное в памяти — ровно,
Непотребное в мыслях — о жизни,
Где у гордой привычки отменно
Ты и сам — всё внушаешь пределу
Злободневные умыслы в мыслях
На одном состоянии — дела.
Только роли не видят однажды
Эти лица, что страхом устали
Злободневно искать — только грани
Утомления в личности высшей
И надмению в строгом отсчёте
Нам ещё понимать — эту позу,
Как причину в лице переменной
Злободневной оценки — личины.
Не бывает усмешки наивной,
Нет плохой современности думать
О начале той прозы — нетленной,
Где горишь состоянием — в теле
И твоя злободневная маска
Не спадает с лица, словно время
Показалось от сущности — пользы
В истощённом пределе сомнения.
Этим выше и выше твой парус
Злополучного мира отчаяния,
Этим ждут злободневные дамы
Укрощения мира в прощании,
А мужчины им тихо усвоят
Злободневное в тысячной позе
От начала манеры — до знания
В отношении меры быть злобным.
Там внутри отпуская на лицах
Злокознённые мысли от нищих
Исторических вымыслов в позе,
На лице не меняя им — тени,
А потом злободневное в мыслях,
Укрощая за сон провидения —
Там опять на одном им — отыщут
Злободневные происки знания.
Этим кругом не вылит попутный
Исторический выдох сознания,
Этим живы одной мы — минутой
И стоим, чтобы думать к прощанию
Злободневное в письмах привычек,
На лице отражая — сомнение,
Чтобы дамы им думали — лучше,
А мужчины искали им — тернии.
На ногах, чтобы в обществе — были
Злободневные блики от раны
И они нам опять, что и крылья
Слову верили, будто бы странно
Злободневные мысли на рамке
Мы несём в исторический полдень.
Чтобы дамы думали — странно
В повседневности чуткого утра,
А другие своим же — нетленно
Обходили тот ужас под чувство
И опять злободневное в мыслях
Кружит слов идеальное — в грусти.
Ты не ищешь тот путь постоянный,
На лице отражая свой признак,
Но у дам он, как день — отличает
Злободневности умственный призрак.
Что лежит и не в чём не считает
Равновесие в сложенной рамке,
Как поэту о том — подобает
Укрощать свой остаток обманки
И опять в злободневности ищет
Ту слезу — это поле прекрасной,
Утончённой привычки — быть чище
В злободневности истины нашей.
Трусливый инкогнито близко
Большие надежды и только заря
В трусливой примете — не ищут позор
Большому преддверию — трогать меня
И верности — стать, как и эти года,
Внутри угодив в преднамеренный блеск
Скупого уродства — за те же миры —
Инкогнито близко на этой Земле
У форм благородства за небылью лиц..
Инкогнито тихо крадётся путём
Прямой чистоты и немилой — улыбки,
Инкогнито близко не верит — внутри,
Но страх символизма не прочит — уму,
В него посмотри и зеркальное лиц
Так близко тебе в продолжении — ночи,
Как форма любви у прямой пустоты
Инкогнито чёрной и новой звезды..
Инкогнито тронет фамильную вязь
И прошлый манер удивления — только
Внутри ты не знаешь, откуда ему
Ты жив идеальностью смерти — к тому
Инкогнито миру, что только дрожит
И дождик внутри не уходит — так просто,
А лёгкие формы инкогнито — вниз
Всё падают каплями слёз — на глаза..
Инкогнито близко и в точные смыслы
Ты веришь в уме, как обычный расчёт,
К нему предваряя тупые изыски,
К нему поднимая свой дух — о любовь,
Но тронешь внутри обаяние — смерти
И вот он — инкогнито в форме людей,
Как вечности вязь обращения — смысла,
В котором родились от этого — вновь..
Инкогнито движет пародией вверх,
Он только внутри ублажает — природу,
В инкогнито веришь и мысли — свои
Ему доверяешь, как тени насквозь
Инкогнито чёрной материи мира
О подлые сказки внутри, что ему
Они — растворились от слов символизма
И движут инкогнито — подлую тьму..
Ты в космосе этом инкогнито веришь,
Что после истории впала — внутри
Та малая спесь о трусливое время,
Ему понимая инкогнито — весь,
Как близкий контакт между формой — его
Оценки манеры и подлой тоски —
В инкогнито вверх посмотреть, что и ты
Здесь можешь трусливостью этой — неметь
От пошлой науки, от страха сложить
Инкогнито только трусливые тени
На поле сумбурной оценки — любви
Не в той красоте обращаясь — к лицу,
А только умом по инкогнито — ввысь
Ты трогаешь формы внутри — на огне
И сам, превращаясь в трусливую рысь
Инкогнито движешь — тот подлинный мир..
Символический гроб на одного
Над пустыней восходит заря
И внутри сопредельное имя
Так неловко от счастья — храня
Ты заводишь свой мир — диалект,
Чтобы думать по-русски — впотьмах
Между солнечным берегом — мира
И пустыней под чёрным — огнём,
Что уводит твой берег на прах.
Ты внутри символизма завёл
Эти прошлые формы забвения,
Ты им видел арабский — отсчёт
Между истиной в каждой руке,
А потом, как по гробу — вперёд
Ты считал эту форму затмения,
Словно русский характер — понять
Ты не можешь, но истиной вновь
Ты — один между пафосом лет
По пустыне уходишь — ночами,
Славно в том означая свою
Исторической ноши зарю,
А под личностью носит — вуаль
Только день на любви, что хорошее
Ты в арабской культуре — ведёшь
К образованной неге своей.
Словно сам ты в гробу, что один
Между словом о карму — вхождения
Слышишь оттиск по праву — внутри,
Что ведёт твой поток — на глазах
И запомнив свой мысли исток
Ты уже в символической разнице
Только формой на белом — окне
Между сложной поэзией — в тон.
Между истиной стала она
Управлять эволюцией подлости,
Между правом считать, что огни
Только прячут пустынное — я
От тебя — в полосе этих лет
И затронув немыслимый полдень
Всё сегодня по праву — найдут
Ускорение в степени звёзд.
По космической форме со дна
Ты им стал, что один по короткому
Отправлению в страсти — вокруг
Подходить к идеальности — снов,
И очнувшись в гробу угадал —
Ты внутри ту систему — о пошлости,
Чтобы завтра по странной заре
Видеть только лишь — старый песок.
И ему говорить, что черты
Не мгновением были — о старости
Волей призрака — думать о нас,
Как российский мотив у реки
Близкой вольности снова — искать
Ту забытую страхом реальности
Форму мысли, что гроб — от любви,
Словно сам ты один — в небесах.
Небыль не отражает форму звёзд
Не быть тебе историей ума,
Не ставить серый скол — наоборот,
А просто по обрывкам и морям
Идти внутри, раскачивая звёзды,
Что тешат формой были — за тобой
Единственное в образах — себя,
То право чувства в избавлении — сил,
Что небыль отличает здесь — изгой..
А только сам ты тешишь — на себе
Внутри ума — прощённые глаза,
А только веришь славе и покою,
Что сделать формой мира — там нельзя
Искусство звёзд и позднее — «увы»,
Когда по тёмной форме — перешли
Мы этот сувенир за гиблой — тьмой
И стали небылью, покрытой над судьбой..
Та небыль не читает этим — слёз,
Та роскошь первобытна — на словах,
Как солнце грёз готических на страх
Ещё внутри не притворённых масок..
Им также виден ты, как белый свет,
Но душу в форме чуда — отпустил
Ты сам в себе, что вид наоборот
И стал ты словно — небыль изнутри..
Ты прочишь свойской мании — плеча
Свой стиль российский, думая молчать,
Чтоб вороны кружили — над тобой
И сам ты стал иллюзией — гнедой,
А русский стиль слетает — на глазах
И слёзы, словно мёртвые шаги
Уносят, вдруг, твой ветер — на словах
И дух внутри от счастья — позади..
Ты вышел этой мёртвой полосой,
А вдаль тебе идёт уже, как стих
Та небыль в безызвестности — простой,
Откуда шли мы к слову — на покой..
Но там не отражались в тон — звезде,
Но чувствам стали — мёртвой головой
О суть внутри проблемы — не пройти
Ей так, как будто небыль — на пути
Уже внутри подсказка — и мораль,
Уже свободы путь — наедине,
Где в тёмной, гробовой картине — суть
Ещё не тлеет в образах — людей..
А только тени бродят по тебе
И холод слов на городской — тропе
Ещё внутри — немилый постовой,
Он точно знает в чувствах — о тебе,
О том, что было утренней порой
И солнце в нас сияло, как звезда,
Когда на мёртвой скважине — ума
Прошла та небыль по искусству — вдаль
И тени прошлым пролегли — на мир,
А ты умом в искусстве — победил
Над небылью свободного пера,
Как сердце вдаль украдкой — до утра,
Как гиблый путь манеры — до людей,
Откуда нет претензии — упасть
По небу превосходства, чтобы страсть
Ещё внутри гласила — этот день..
Чат с вечностью
Внутри меня летает по уму
Досадный путь поэта — потому,
Поэтому — ему я день в глазах,
Я только выжить намертво — хочу,
Но чат опять у вечности — ищу
И пробую им волю — рассказать..
Мне вылит он, как старая ладонь,
Как небо безысходной красоты,
Где жили люди в призраках — ума
И спали по обрывкам этих судеб..
По тёмной колее обратной — звук
Теплее дрожи всходит трепеща,
Обратно он меня зовёт к уму,
Внутри дорогой — дорогой молча
И в чат судьбы ещё не прихожу,
А он уже, как вечности цветок
Мелькает формой чуда — на восток,
И славой будоражит от лица..
Я манию ищу не в том, конца
Его — ни края нет на этом дне,
А может веке в толще бытия
Опять внутри — по укрощению мне..
Ведь быль одна и право по уму,
Как чайный путь морали — потому
Не формой вылит в чат — наоборот,
А только вечность на себе несёт
И пробует ту волю — в старину..
Тот вечный чат отбыл и по себе
Я знаю точно, что один навек
Он был мне просьбой мира — покорить
То слово в обсуждении — любви
И точно также будет — человек
Искать тот чат внутри на бытие,
Искать ту вечность в тёмные года
В одной постели, может навсегда
И путь туда нам современно — ждать..
На вечности одной, где был ты
В том чате нам по следу — дорогим
И сам внутри ты находил уму
То странное существование счастья,
Как ветер в частной встрече и мотив,
Над вечностью пути — не обольщаться,
Но жить в том вечном ходе за душой,
Когда она идёт к тебе — общаться..
Когда прилип ты к чату по судьбе
И вечность стариной простила — стыд,
А может в длинной суете своей —
Она уже не знает, как и быть,
Но вечности мораль — в твоих глазах,
Как старый ток природы до любви,
Как образ жизни в этом — по уму
Отрывке часа в слове — человеку..
В том чат своей приметы — обойди
И ты внутри, как вечности черта,
Как строгий стиль её апологета,
Где чат уже, как новые года,
А ты на тёмной форме — до него
Уже стоял и в личности чертой
Ты сам общался в чате — по глазам
Ещё неловким, может не сказал
Ты всё себе, но этим не дороже
Твой чат в любви от этого — пути,
Твои года внутри, что замирали
И шли по тёмной области причин,
Когда у жизни чат один — ведёшь,
Чтоб жить ему и обществом — уже
Свой день вести на чате — оправданием,
Внутри им смыслом точно — человек
И гордый путь истории в себе..
Ты этот чат возьми — наоборот
И в душу слов опять на одичании
То вспомни слово к чувствам по уму,
Когда и вечность подходила — нам
Внутри, чтобы прожить по одному
Строению своей культуры — счастья,
Когда ей сам направил — человек
Одну мечту в том чате — предсказать
Свободу чувства в близкой суете,
А может снова в вечности — прощать..
Если путаешь чёрный рассвет
Если над ухом не сверлит тебе
Долгое в путь одиночество — днями,
Если внутри ты не ищешь — к себе
Чёрные тени, прогнувшись под нами,
Держишь ли страсть — по красивой реке
Над обоюдным понятием в маске —
Ты — лишь актёр на красивой тоске,
Вылитой в той неприглядной программе..
В чёрном дожде позабытого — утра
Вдоль по тропинке на памяти — сердца
Ты ожидаешь ей только минуты,
Чтобы прожить этот чёрный рассвет,
Прячась — под камень прощания доли,
Думая в том, что отняли — пароли
Вылитой формы от нас — золотой,
В той, от которой ценнее — тот разум..
Ты занимаешь им просто — покой,
Как надлежащий за камнем — предела,
Внутрь укоризны от совести дела,
Чтобы ожить по проклятью — другой
Жилы народа, но долго ли в страхе,
Чтобы внутри утолять — этим слово,
Поздно ли в каторге чувства — знакомого,
Но из под камня на чёрном рассвете..
Где выползают из тени — те формы
Лучшего завтра, чтоб вылепить в морге
Свой равнодушный посыл — от манер,
Будто бы сам ты — актёр между сфер
Мысленной муки и в тысячах слов
Знаешь лишь схожестью нас — по обломкам
В мудрой тоске, величая свой сон,
Будто бы стал он весь чёрный — на вид..
Будто одни мы не вышли — по мраку,
Чтобы оставить надгробие — в рок
Схожести жизни внутри от медали
Слов, что не выдумал ты лишь — уму..
Вдоль — по разбитому обществу стали
Эти манерные топи близ — мира
Жить, что и чёрный рассвет идеала
В тонкой отдушине, будто поэт..
Сам выбирает, что вылепит к сердцу,
Сам понимает, где жилы — от чувства
В чёрном устройстве плохого — актёра
Между довольством и тонкой слезой
Жили тебе, как в обыденной точке
Мира прелюдии, будто бы страхом
Ты рассуждал в одиночестве — строчки,
Чтобы найти эту форму — к себе..
И по поэзии в сложности к жилам
Ты, пронеся свой скабрёзный — урок
Будешь искать — этот чёрный рассвет,
Путая форму от мира довольства,
Делая тонкую грань — от отдушины,
Чтобы в цветах между формой — души
Шли современные топи на души — те,
Будто внутри упрочняли свой бег..
Где находясь, словно в морге — расти
Ты бы хотел от немилой — приметы,
Словно актёр в чёрно-белой тоске
Вечности слёз пребывания — этого..
Мы все заходим обществу в тупик
Мы все внутри завидуем под крик
Карающих и топорных — ночей,
Мы все внутри не ищем — этим блик,
Что кроет преисподнюю нам — в смерти,
Но очень хочет в памяти — возникнуть
И этим только вскользь — не преминув —
Вздохнуть, как будто заревом — курнув
Под хлипкий вес искусства — на поминках..
Я этим словом в свой прощальный — стиль
Веду поныне свет — в успокоении,
Я только болью в зареве — тону,
Что краткий миг искусства — на ходу
Не будет мне сегодня — тупиком,
Ни славой черт от рока — в предсказании,
Ни честью выше чьих — то образов
Внутри угодных миру — быть милей..
Я только словом проношу — за ним
Ещё один тупик — под малой чашей
Искусства роли — к призракам моим,
Им тело движет посторонний — смех
И там ложится ровно — по углам,
Что болью в не задетой перспективе,
Что ночью на России — в духе к нам
Ещё милее в жизни той — пройти..
Внутри я слышу образа — тупик
И чей — то голос говорит, что стали
Мы памяти следы терять — под ним,
Как будто вниз мы пали — на проклятье
И эта смерть не носит образ — свой,
Она в тебе — невидимая гения,
Что шепчет слову в вечности — порой
От счастья лет и от — изнеможения..
То общество заходит нам — в тупик,
Где роли слов по предсказанью — святы,
А ты лежишь под тонной — образов
И ждёшь свой день, ещё умом — проклятый,
Что он намедни облысел и — квит
Ещё блестеть под рамками — заката
И ждать нам столько призраков — на вид,
Что этим бы могли мы — стать богаты..
Ещё вчера не спали в том, как сны
Нам только злом неимоверно — клялись,
Где холод в тонком лирикой — уме
Внутри искал свой образ — для проклятий,
Но не найдя тупик — по краю чистой мглы
Ты выбрал этот крик и слабый полдень,
Он точно русский холод в небе — блик,
Он сам уводит общество — на миг
От веры в свой тупик и этой — каторги..
Над обществом не завистью — ушли
Одни внутри плохие слов — приметы
И светит облик гения — в ответ,
Где нет ему препятствий в форме — лет,
А только прах внутри от этой — козни,
Где образ чуда в сердце — был никем,
Он только сном внутри — один поспел
Снимать ещё элегий век и — подлость
И снова нам вести в одной — руке
От общества примету — в тупике..
Алтайские дожди пронизаны насквозь
Алтайские внутри, что смотрят на ладонь,
Пронизанные образы из вечной пустоты
Терзают бытие и словно — как огонь
Духовный ток несут опять — сюда.
По вечности искать алтайскую — ладонь,
По форме предназначенной вести
Туда, где горы ждут и в форме — на любовь
Ещё должны нарисовать — свой мир.
Он держит форму в нас и привыкает — сам
Искать в себе алтайский ветер — слов,
Что на казахский путь ты сам — препроводил
Свой уровень надежд, в котором жил,
Где правом были мы, как летние нам — вскользь
Потоки солнца в свежести — найти
Свой вечности огонь в алтайской неге — тут
И собственное формой в нём — взрастить.
По лирике идей, по жажде выше — крыш
Ты волю от создания удержишь — потому
В алтайский мир вонзив — на золотой стреле
Алтайский путь в догадке — к этой жизни.
Ведь там прошли уже — алтайские дожди
И кромка монолитной формы — глаз
Уже сбылась от нас и встретила свой — мир,
Он стал алтайской вечностью — дружить
С манерой глыб из стен — происхождения лжи,
С примером привилегий форм — другой,
Забытой к слову жизни — нам прожить
Весь этот век — в алтайском море слов.
Им точно в каждом сне не говорить — «прощай»
И солнечный восход под этим — ждать,
Внутри ему прельстив — алтайский снег души,
Как горы в нас от чувства — этих лет.
Им нет пропавших черт, им только подошли
Алтайский снег и ветер в призрак — роз,
Внутри которых ты — так близко видел путь
Алтайской формы мудрости — прожить.
Ты стал ей, как восход в готическом плато,
Ты нежил суть реальности — о том,
Что, к слову, сам ты снял — алтайской формы нить
Внутри себя, чтоб снова видеть — горы.
Над ними ты прожил и весь им, что итог
Собрал внутри души, как тот поток
Искусства золотой причины — слышать звук
Алтайской формы мира — от души.
Российская пыль городской темноты
Ещё бы не осень, а только мосты
Над прахом свободы оставили — ночь,
Ещё бы помочь удивлению — стиля
Узнать — эту странную, старую дочь
О форму — внутри городской тишины,
Что разной игрой покоряет — сомнение
И тянет прелюдию к власти — в любви,
Пока в темноте озаряет — им гений
Такую же осень — под слёт без меня,
Под высшие сферы устройства — души,
Где город в тебе покоряет — волнение,
Как волны от белой стихии — во мне
Всё шепчут и ждут, что напрасно мы — плыли
В своей утопичности всхода — ума
И день этой формой движения — мнили,
Как новая вечности проза — весна.
Она не утонет и будет — привычкой,
Что сила культуры в стихии — в ночи,
Где сотканы сны городской — пустоты
Внутри — от российского образа чувства.
То чувство не скроет природы — зарю,
А тон её власти внутри — отражает
Над городом — мысли, в котором парю
И слов темнота в обоюдной — печали
Не строит на улицах смерти — разгон,
Не думает выжить от страха — в начале,
А только в своей уникальности — ждёт,
Что будет в себе на России — не прятать
Ту пыль одиночества — в вехах людей
И сотканных ливнях внутри — от узора
Пространства угрюмого образа — дней,
Где личности форма идёт — так укромно
И тени — мосты обрываются лихо,
В себе не смущая свой блик — бытия,
Как жил ты внутри одиночеством — их же
И трогал там гордо за сон — от себя,
От верной приметы, шагая под ливнем,
Откуда за городом правом — парит
Тот воли орёл — между истиной слитой
С искусством морального облика — города.
Твой сон означает и эту печаль,
А тени орла развивают — пространство
Над небылью пыли до самого — утра,
Пока в городском расстоянии — снятся
Им — точные формы в российской заре
И мучают волю — прийти по обломкам
Струящихся ливней под словом — внутри,
Как пыль темноты, также близко — и звонко.
Голова — головоломка серых лет
Без меня не ищет почести — портрет,
Без такой среды фатальности — поныне,
Что утопленник в аду, в котором свет
Загорается под камнем сна — в камине
И поэтому от жажды светит — в нас
Та любовь к головоломке — непривычной,
Что гордится думать правом — по себе,
А внутри за этим повторять — портрет.
Если нет ему примера от привычек,
Если дух внутри феноменом — застыл —
Ты опять, как серый камень между — сердца
Ищешь вольный путь от совести — во мне.
Но в камине догорает сон — поэта,
Для других имён и под собой — не ждёт,
Что ещё внутри ты сам — феномен гнёта,
Как обрывок счастья в обществе — своём.
Эта пошлость покорила — день соседний,
Эта рамка аллегорий сном — прошла
И теперь поэт под серым склоном — этим
Хочет выжить из досады — от преград,
Отстраняясь — между наглостью приличий,
Между словом в безрассудстве — бытия,
Что одна в нём голова сегодня — личная,
А другая — в социальной маске я.
Что поделать — стало фоном безразличие
И наивно точит спесь — судьбе назло,
Что укором смыло форму этой — притчи ей
И опять внутри к поэту — подошло,
Чтобы сам он пострадал — за безразличие
И, отнюдь, не вышел автором — в лицо,
Как надменный ювелир причины — следствия,
Что исторгнул выше истины — с концом
Эту схожесть мира пошлости — в привычке я,
Эту низменную наглость — от господ,
Где не стал он думать выше — от приличия,
Только сам писал свой верности — полёт.
И поэтому тот автор выше тени — грёз,
Словно сам — головоломка дерзких лет,
Ищет форму от убытка форы — быть ему
Лишь поэтому — в искусстве мерзких черт.
По Питеру не слышу день тоски
По Питеру шагаю в долю — слов,
Где новый номер, словно не готов,
А старый — на газетной тишине
Ещё не помнит юмора — поныне.
Шагаю в этой куче новостей
И холод будоражит тени — звёзд,
Что ночью шлют манеру — от тоски,
А днём в неё закидывают — пошлость.
Где в нас ещё не слышно — времена
Той старой истины и воли — ренессанса,
Где город снов не обошёл — предел
Внутри своей мечтательной — поры,
А только встал от берега — до слов,
Внутри себе не притворяясь — модой
На слышном теле — около Невы,
Где яхты всё брюзжат — наперебой.
Им киль качает времени — надежды,
Им пошлости черта не ставит — явь,
А день тоски, как мания жить — прежде
Не сносит свой потерянный — аншлаг.
Но выше толстой кипы — от людей
Ещё внутри обрывки этой — правды,
Что в новости вложила тень — вестей
И стало нам дышать сегодня — правом
Ещё удобней в точности — о смысл,
В котором тени мир не перебили,
Не выиграли свой приз, откуда мы
Ему блуждаем в монолитном — призраке.
А Питер всё не свой и точка — ввысь
Ещё летает — в стае белых птиц
Над городом внутри обычной — яви,
Где мы тоску не чувствуем — теперь.
Не ждём вестей, властителей от судеб,
Что живы в том воображении — страха,
Что там плывут по долгой форме — мира
И снова правом окунаются — в Неву,
Чтоб лучше было жить им — перед нами,
Идти внутри по Питеру и — слышать
Свой гул парома мысли, где не взял
Ты вечности прямой сюжет — в себе,
А только ходит в проявлении — мира,
В тебе играет острый век — от правды,
Как тени аналитики, познавшие для нас
Ещё свободу форм внутри — кричать,
Что тень тоски не вышла — на субботу,
Не вышла снова в понедельник — мира,
А плотностью стоит, и что — то ищет
В своей каморке точности — сказать.
Обращай тоску, не умирая в полночь
Обещай внутри не падать — на тоску
В час, когда у общества созрели
Разные мечты — близко потому,
Что внутри они — не надоели.
Нет им страха плыть в почерке — своём,
Нет иллюзий думать, чтобы ты —
Видел в СМИ о том — странные пути,
Чтобы умирая в них — расти
В подлинной игре права по судьбе
В счастье быть за центровой — мечтой
Только потому в обществе — привычек,
Словно умирая в полночь — всю.
За пропавшей злом памятью — внутри
Снова обоюдно шли — те тернии,
Шли, тогда за сном, чтобы обещать
В обществе — иллюзию о жизни,
Но нелепа страсть в праве — потому,
Дышит словом в страхе, чтобы ждать
Нам свою мораль в лирике — мечты,
А потом внутри ей видеть — сны.
Ты в них, как мораль, как недолгий ад
Входишь в подземелье — близкой тьмы,
Видишь свой манер, чтобы угадать
Общество — внутри казённой тьмы.
После страха в нём — нечего сказать,
Но из СМИ мы все на том — умрём
В праве потому, чтобы выжить там
К личности, чтоб падать на тоску.
Весь осколок лжи — пробует понять,
Как за серой вольностью — прожит,
Как уводит слой смерти — между нас —
Этот век внутри, как странный глаз.
В мире он, что страх, мечется о суть,
В праве подводя свою — любовь
К той тоске за нить — общества прожить
Свой восход и в полночь — умирать.
Нам ли потому, чтобы выше шла
Слову за тоской — манера в такт
Или страхом в жизнь, сломанную в два
Образа судьбы — свой день нашла?
Превратилась в сову, за которой нельзя
Превратилась в искусственный лёд — наяву,
Чтобы думать о том — на луну, прикрывая —
Понимающей лаской — причитающий ад
Над одной оконечностью — звёзд, что на взгляд.
Над другой современной — игрой, чтоб понять
Где совиный не ищет — пример и мораль
Идеальности прав над любовью — одной,
Но сегодня заводит свой — век по-иному.
Он на мысли внутри, как совиная — дань,
В прилегающей истине, только упав
Над иллюзией черт, за которыми — ты
Всё не хочешь в вине — обогнуть и себе
Эту ветром наполненной власти — вуаль,
Что за чёрной тоской неприметной — в ночи
На совиной, бегущей строке, словно век
Всё не хочет отнять удивление — мне.
Говоря, что одна уникальна — уму —
Эта ночь в одинокой совиной — руке,
Что российский предел удивления — тут —
Над умом непроявленной силы — у слов.
Под ночной тишиной, под окольной — её
Самозванной причиной — ты уходишь уже
Над особой приметой, где не стала — тому
Ты лететь по совиной тропе — и уму.
Только чёрные вдаль по оковам — руин,
Прибегающей пошлости ветры — тебе
Всё не льют построение вольности — льдин,
Только выше тоски, как на чёрном уют.
Как предел объективности в праве — твоём
Обывательской ноши по ночам — пребывать,
Как совиное поле удивления — форм,
За которым нельзя, словно сном — понимать
Это слово общественной маски — людей,
Эту лживость внутри искушённого — врозь,
Чтобы больше не верить — обычной порой,
Что сегодня уму в оконечности — звёзд
Будет смыслом струится — твоя былина,
Будет жить и надеяться, словно ещё
Ты по звёздам не видишь — искусственный лёд,
Но внутри им живёшь и надменно — идёт
Эта ночь, как любви ожидание — пусть
На конечной гордыне, за которой нельзя
Превращаться в сову, только мысли — насквозь
Обещать себе снова и падать — во тьму.
Ещё не берег, но уже волна
Прямая в сон от подопечной яви,
Ещё внутри печёная — от слов,
В себе от укоризны замечаешь,
Что странствуешь от ярости — умов
И этим веком в пустоте — не медля
Ты ищешь берег в тысячах — оков,
Тогда ли на волне — внутри летая,
Или присутствуя от ясности — под мысли
Ещё внутри обычных видов — сна,
Что привели на берег — этих слов.
На городском шоссе, внутри не понимая,
Что жалкий свет искусства — необычно
Ведёт туда, как ласточки слетают
От чуда — за особенной им притчей
И в жизни той ты выше — этой яви,
Ты как волна — садишься по обличью,
Что верит в пустоту и не виляет
По водной глади мудрости — отличной.
В себе глотая слов прямые — тени
Ты движешь берег в тон — успокоения,
Ты там ему внутри, как эта пища
На вечности откормленного — в стае,
Где ласточки слетают — по обычаю
Внутри миров, глазами видя раны,
А ты внутри — на той волне прямая
Из солнца в неге обращения — лично
И сам ответ тебе, что волны мира,
Что тени, близ которых им — на берег
Ты вынесешь свой опыт — на глазах,
Откуда будет вычеркнут — их страх
И только в пустоте виляют — волны
По свету в золотом обличье — мира,
И тонут в той привычности — укромно,
Как полный звездочёт — твоей привычки.
Единственное, но, увы, возможно
Единственное в мире — непреложно
Искать внутри упадка — от вестей,
Кормить друзей навязчивой — игрой
От тонких черт самоиронии — в слове,
Но этим говоря себе — «постой» —
Нам вышли сразу сотни стен — на горе,
Когда, увы, возможно в мире — всё
И даже больше, к счастью, — от людей.
Идут по современной форме — дней
Твои года в пристрастии — тревожно,
Идут и словом думают — в семье,
А может через тысячу — «постой» —
Ещё ведут однажды в этот — рай,
Откуда ты идёшь умом — над солнцем
Внутри России, поднимая стиль
Из сотен черт конструктивизма — в нас.
Но это ли возможно было — взять
Или воздать в любви — особое начало,
Как редкий авангард — судьбе назло,
Что думает о том, где всё возможно
Или ещё снедает мысли — от чутья,
Где всё уже, как сон произошло
И пали листья в мирный шум — тоски
Внутри российских берегов — о воздух?
Он словно дымка в резкости — ума
Над пропастью вестей — уходит вдаль,
Он думает, что всё внутри возможно,
Но сам гордится в слаженной — руке,
В которой ты идёшь к любви — ещё,
Всё говоря себе от разницы — «постой»,
Как жил ты миром в счастье — этих лет
Или умом искал свой берег — городской.
Он высотой под небо сам — уходит
Внутри российской гавани — на юг,
Он дышит между прошлым, что овит
Спонтанной ношей власти — берегов
И каждый, кто заходит им — внутри
Снедает мысли в тысячу — вестей,
Что всё ещё возможно в нас — увы,
Или от сказанной проблемы — говоря
Себе на чувстве близости — «постой».
Повиновение из недр Земли
Построит форму слова по судьбе
Повиновение — от слабой пустоты,
Удержит опыт мира, где и ты
Стоишь внутри природной — глубины.
А внутрь твои глаза — сегодня дали
Ещё ли право видеть — эту Землю,
Ей снова повинуясь, что чертам
Внутри строений формы — и огня?
Всё ждёт меня оставшаяся — рана,
Всё шепчет слову бытие — отныне,
А я иду по ровной слову — ныне
России — в путь от части до бела,
Или по красной ширине — её морали
Я вышью синий отблеск — на картине,
Где солнцу в современности — не дали
Мы стать ещё досаднее — в умах.
Над нами сердцем покоряет — небо
Свои пути от звёздного — упрёка,
Свои черты увидеть — ненадолго
Конечный фарс от чуда — на беде,
Но выйти этим страхом — наготове,
Как дух российский, думая привычно
Или в душе, сминаясь совестью — о боли,
Ещё не обоюдной формы — притчи.
Повиновение из недр Земли — не воет,
Не слышит стон морской — на перерыве,
Повиновение в умах культуры — ходит
И просит чуткий номер — для людей,
Что формой объективности — над нами
Парит всегда орёл и выше — стаи
Он слышит дух российский — на виду
Из вечности чутья, в котором ту
Я снова нарисуют в слове — гранью.
Но будет ли она мне — всё дороже
Или остатком слов предела — утолит
Внутри метафизичности — тот вид,
Что раскрывает бытие в России
И слышит долгий крик — наедине,
Что шум морской и воды — наготове,
От части в мысли — в пустоте внутри,
Что слово на России будят — мне?
Зауживая ширину души
Последний номер отыграл — судьбу,
В неё, быть может, смыслу — осторожно
Ты сам внутри — отыгрываешь ту,
В которой сам настроил день — себе,
Ты шёл в сердцах, зауживая пошлость
От нервной суеты пропавшей — силы,
Но сам в своих глазах, задвинув — стиль
Ты верным шагом — отпустил над миром
Ещё внутри запущенное — счастье
В глазах своей свободы, чтобы стыло
Оно внутри, но пропадая в час — нам
Сомнением не знало, как сказать
В душе своей, что гиблый мир — отныне
Свою фатальность прочит небу — завтра,
Ещё зауживая верности — харизму
На личности в душе, которой страстью —
Ты сам бы мог блюсти — другое время,
Ты в том держал бы право — по манере,
А стиль души, преследуя свой имидж
Играл бы в мирный покер — по глазам
Или считая форму звёзд — на небе —
Ты стал в душе — угадывающим радость,
Как тот, который хочет миру — внятно
Иметь внутри — рациональный день.
Но выйдя в той тоске — ты шёл по миру
И тень твоя — зауживала вечность,
От формы, по которой стало — тихо
В глазах свободы: думать и бежать
По полю предрассудка в слабой — чаше,
Ещё внутри мгновения, где чище
Ты стал бы в этой почести — на завтра
Ещё притворней к страху — между дней.
Имея свой внутри — досадный почерк,
Ты сам в его глазах — был только рядом
И шёл по сну в России, где — то в мысли,
Что хочешь думать о культуре — всей,
Ей мысленно в приличье — обращая
Свой ветхий приговор в одной — надежде,
Что в той душе, сужая почерк — счастья
Нельзя быть — шире пошлости людей.
Ещё не раз, а точно по лицу
Ещё не вышел к сердцу — подлецу
Своей программой в мании — печали,
Ещё не думал в тождестве — глотать
Внутри приметы — неземное вдаль,
А только трогать обществу — за это
Прогресс — от тонкой линии в лице,
Когда ты тянешь мифы — по глазам
Над долгой перекладиной — в себе.
Железный гнёт не общество — позора,
Не стойкий лист просторной — глубины,
Но ты один внутри — от приговора,
Как крайний шёпот мудрости — идти.
На том российский воздух — по лицу
Тебе лишь обдаёт прогресс — мгновения,
Что волей по глазам — ещё не раз
Ты будешь создавать внутри — приказ
И слышать тонкий шёпот — повторения.
Им смысл идёт по придорожной — мгле
Ещё туда, где стало словом — холодно,
Им трудно думать в качестве — за то,
Где ходит дух России в тяжком — сне.
Но снится им то поле — вдоль печали
О трудный возраст в мысли — по любви,
О том, что мы в глазах — не одичали,
А просто по лицу в другом — ушли.
И стало смертно жить — ещё доселе,
Когда внушает дар — свой приговор,
И стало миром думать там — прощение
Ещё уместно в обществе — за словом,
Что мы одни внутри, как райский сад
И небыль бережём и смотрим — время
На ту практичной формы грань — назад
И волей шлём претензии — над теми
Структурами искусства в дар — глазам,
Чтоб жизнью повторять хранимый — рай
И слову на России в стиль — держать
Ещё моральный облик, чтобы думать.
Над нами страх не пролагает — дрожь,
Над небылью скопилась — только рожь
О вопль внутри ничейной — красоты,
Чтоб ты ещё одну в неё — поверил
И стал внутри лицом — обратно рад,
Ещё не раз испытывать — свой день
О дух внутри притворства — между нас,
Чтоб сложностью искать — приметы мира.
Эстетический воздух моложавой души
Что за зной впереди, что за ветер,
Почему ты не свят и не светел
От покорности сбывшейся — маски,
За которой ты носишь — свой гнёт?
Почему — от такой катастрофы
Ты не можешь отнять сердце — рифмы,
Ты один, что излишек нам — просто
В постоянной манере — быть здесь.
Или жить в европейской пустыне,
По которой ты ходишь, так лично
И внутри раскрываются лилии
О твою современную — кровь,
Над твоим поколением тождества,
Где был взят твой отличный — урок,
Но внутри ты не свят и не Бог,
А всего лишь отсыльный — к себе.
Моложавостью просишь — прощение,
Только ждёшь обещание — в верности,
Но вокруг европейской пустыни —
Ты, как мамонт над тонкой — игрой
Всё несёшься — отдать этот воздух,
Над которым ты стал, словно — время
Управлять исключением — возраста,
Словно думать за притчей — любовь.
Эстетический возраст не может
Выжить в той постоянной, как имя,
Необученной схожести — пламени
От покрова близ странной — тоски,
Ты внутри моложавостью — просишься
К утончённой формальности — имени,
Но внутри ты не знаешь, что сам
Ты поник под угодой — за мир.
Ты искал им родник и предтечи,
Ты внутри, как обильный дух — возраста
Всё несёшься — отдать эту встречу
Для любви в историчности — той,
Но внутри моложавости — личной
Ты стоишь и не дышишь — на пошлости
Одичания в нервной — примете быть
Только формой пустыни — от грёз.
Алтайские горы схождением вниз
Ты движешь природой, откуда завис
Внутри постоянства — над пеплом ночей,
Ты вылил свой звук золотого, как сон
Предтечи искусства, откуда он вышел
Над в полем Больших, красноликих Озёр
И между Джунгарской равниной — ты точен,
Как слой постоянного облака — в свет
Иллюзии схода от вечности — ночи.
Она, как и форма России — из нас
Выходит внутри на обычной — примете,
Выходит то ночью — всю пользу согнув,
То днём ей в глазах одиночеством — думая
О горных хребтах, по которым мы — в сон,
Как солнце отличного в мире — строения
Уже не приметили эту лишь — осень,
А только внутри — золотое сечение.
Нам в сложной равнине под дух — бытия
Тот рупор причины всё гложет — людей,
А воздух внутри, как и горные тучи
Спадает — за ласковой встречей твоей,
Что сам ты проводишь те дни — возле сказки,
Глотая пронзённое облако — в рай,
И трогая мысли в реке этой — края,
Что слову — Иртыш от долины озёр.
Где мелкой развалиной скопленной — лени
Ты снова и снова садишься, как в сон
И сам, проведя иллюзорные глади
Разводишь уютный над миром — костёр.
Он больше в горах между истиной — края,
Он сложно играет золотом — в стиль —
Искусство внутри, что и сны умирают,
А мы остаёмся здесь видеть — свой мир.
Он точен в Алтае — близ долгой приметы,
В горах поднимая свой звук о нутро,
Что слышит сквозь эхо прелюдию — в сердце
И ждёт одинокий полёт, как и роль
Над памятью слышимой тонкости — слова,
За жадной оскоминой между — тех дней,
Что горы внутри закрывают — зеркально
И слышат свой стиль иллюзорного — края,
Как дух современности в памяти — к ней.
Ты видел те горы, что в мысленной коже
На ощупь страдали и выли — под степь,
Но формой равнины за долгой — развалиной
Струился источник под кладезь — идей.
Он точно внутри — человеческой маской,
Как горный алтарь перед истиной — в такт —
Ещё невозможный, уже — недостаточный,
Но видимый в ясности сердца — о факт.
Предвидение блюдца суеты
Внутри зелёной формы леса — ты
Предвидишь чёрный сон внутри — печали,
В его глазах мы снова — одичали,
Как свойский сувенир, заправив в штиль,
В котором совы проведут свой — сон
На берег счастья между тени — мира,
На том краю всё извивая — столб
Причины думать о плохой — звезде..
Внутри на блюдце злом зияет — рана,
Она, что чёрный берег в стиле — слова
Ещё не знает качества — от боли
Для слабой смерти, в принципе, — понять,
Как ты предвидишь слаженное — в ритмах
На смыслах бытия души — в России,
На том конце от заданной эпохи
По внутренней отчаянию — силе..
Но тон внутри зелёной формы леса
Не сразу убирает смыслы — боли,
Он только говорит о счастье — века
И дышит в стройной памяти — с тобою..
Ты ей остался выживать, как рана
Внутри приметы над спокойной — честью,
Внутри игрой предчувствуя — поэта,
Что сон тоскливой лирики — ведёт
По грани от российской глади — жизни,
Ещё гордясь за мысленной — отвагой,
Что чёрный сон не стал тебе — отчизной,
А высший формы оберег — затравкой
Не мучает прогнивший день и — мысли,
Не будит дух России в форму — страха,
Но долго выбирает в свете — жизни
Свой стиль свободы от пристрастий — нам..
На блюдце суеты ты стал — приметой
И важной негой, думая о завтра,
Когда в зелёной мысли — ты извился
И стал, как призрак, за которым вжился
Твой ищущий, как степень власти — круг,
В котором ты снуёшь для сердца — снова,
А дух российский помогает — взять
Ту форму суеты от блага — в страсть..
Одна идея повторяет сон твой,
Вторая — мысли через грани счастья,
А ты бежишь по лесу в том — прощаться
С путём иллюзий в вымысле — в душе..
Не стал он для России сном — последним
И гнёт внутри зелёной формы света —
Ещё играет в принципах — поэта,
Как стиль внутри природно — городской,
Как части солнца на подножке — смысла,
Внутри тая искусство стен из — стиля
Над ровной суетой препятствий — к истине,
Пока она доходчива, как слово на России..
Зачем сверкнуло медное седло?
Зачем лежать, когда уже темно
И тучи, как свинцовой формы — гроздья
Таят надежду, думая о — том,
Что всё не опытом насижено — о нужном?
Или летает аист — изо льда
И кромкой аллегорий слепит — яд,
О том, что горько думать нам — назад
И форму бытия для сердца ладить?
Для этой формы — в медное седло
Я сон сегодня пролагаю — разный,
Я им внутри отчётливо, как торт —
Веду свои пародии — жить здесь
И может много надоесть мне — им
Внутри судьбы улаживать — препятствий,
Но духом от того — я вижу снег
На медной форме впадины — за мной..
Он так таил по питерской земле
Ещё одну фантастику — быть лучше
И сердце расходилось в январе,
Как слово в золотой каёмке лет,
Им можно говорить в седло — стоя,
А можно вычленять преграды — ложно,
Как будто думать в форме — от себя
И внутрь дышать на прозе — осторожно..
Внутри российской, малой суеты,
Ей так несётся образ — за тревоги,
Им думают внутри — мои лишь сны
И топчут форму диалекта — врозь,
Что новость на России, как роса
Всё пронеслась и в нас — она осталась,
Ещё вживаясь в медной формы — грош,
В котором будем говорить — свой рай..
О том, что было на седле — прискорбно,
О гордой веренице славных — дней,
И думая внутри всегда — о ней,
Лишь сложностью вести своё — седло —
Туда, где мокро в дождь и безысходно
Стоять под ливнем в пасмурном окне,
Им требуя залить свой пафос лет,
Чтобы обнять внутри — российские погоды..
Зачем сверкнуло медное седло,
Им точно всё равно бежать — на воздух
Сегодня мыльно в прошлой — суете,
А завтра в безызвестности — ты где — то
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.