Бесплатный фрагмент - Дежавю

ПЛЕЙЛИСТ

· Eminem — Till I Collapse

· Три дня дождя — Прощание

· Katy Perry — Kiss Me (QUATTROTEQUE Remix)

· Sail (Feed Me Remix)

· Mary Gu — dead inside

· OMIDO — Outta my head

· Nola — Невыносимо

· Dj Aligator — Beshkan

· TEMNEE — До Дома

· E-Type — Set The World on fire (Deejay-jany Remix)

Глава 1. Ветер перемен

Чем пахнет ветер? Скоростью? Крыльями? Свободой?

Ветер летает, где ему вздумается. Не останавливается, если его ограничивают. Никогда никого не слушает.

Максимилиана Ветрова была именно такой.

Дикая и своенравная. Яркая, нетривиальная личность, обладающая врожденным талантом рисования, находящаяся в поиске применения своим способностям.

Она привыкла быть одна. Всю свою жизнь. Все двадцать девять лет.

У нее никогда не было собственного дома, зато всегда был простой искусанный карандаш за ухом и шариковая ручка в кармане, которая всегда пачкала всё вокруг.

Максимилиана рисовала всегда и везде. На салфетке в закусочной, на бумажном стаканчике кофе в Макдоналдс, в тетрадках и блокнотах, ручкой на ладони. Рисовала, что хочется и когда хочется.

В такие моменты она по-настоящему чувствовала себя счастливой.

Она рисовала тот мир, в котором краски играли по-особенному. Мир, в котором присутствовала вся палитра оттенков радуги, а не только черно-белая вязкая гуашь ее ничем не примечательной жизни.

Наверняка именно поэтому она выбрала профессию аэрографа. Скорость, как и рисование, были у нее в крови. Засели так глубоко, как вечная заноза, что осталась внутри и срослась с ДНК.

Шёл дождь. Максимилиана спешила в местный мотосервис, чтобы забрать любимую «Хонду». Выкурив по пути три сигареты, она, наконец, оказалась у дверей СТО [1], но сервис оказался закрыт.

— Чёрт, я и забыла, что у людей бывают выходные! — недовольно проскрипела Максим и бухнулась на лавку у входа.

Мокрые кудрявые локоны рассыпались по ее плечам. Капли дождя нещадно били по лицу, и водостойкая синяя тушь скатывалась в мелкие шарики под ресницами, не нарочно делая взгляд ее иссиня-серых глаз, более выразительным.

Она порылась в карманах в поиске зажигалки, чтобы снова пригубить сигарету. Курение было обузой, от которой ей очень хотелось избавиться, но череда затянувшихся вечеринок вновь нарушила все планы Максимилиана перестала вести счет дням недели, а там и счет выкуренным за сутки одной за другой пачек.

Загудел мобильный.

— Слушаю! — нетерпеливо прошипела девушка, пытаясь протереть запотевший экран телефона, чтобы понять, кто звонит.

— Макс, привет! — послышался в трубке голос Власа.

Влас был тем человеком, которого каждый из вас мог встретить в любом местном баре. Это тот незапоминающийся обаятельный гаденыш, с которым вы под хмельком поделитесь всеми секретами и ничего не утаите, а он, даже не запомнив ваше имя, будет называть вас — «джентльмен», «леди», «салатик» и «крошка». Возможно, даже даст дельный совет, но забудет о вас до следующих хмельных посиделок.

Так случилось и с Максимилианой однажды… только Влас остался в ее жизни насовсем. Плюс ко всему стал для нее верным другом, соседом и спонсором.

— У меня отличная новость, детка! — заорал он в трубку так, что ей пришлось отстраниться от нее на безопасное расстояние.

— У меня есть имя, Влас! И хватит звать меня деткой! — прервала его тираду девушка, потушив сигарету и достав из кармана промокший блокнот с шариковой ручкой, творчески прикидывая, как можно нарисовать ее потрепанные черно-белые кеды-путешественники.

— Макс, не сердись! — зароптал друг, пытаясь оправдаться. — Я продал «Черно-белую ширму»! Представляешь? Целых пятьсот баксов, родная!

Максимилиана выпрямилась в тугую струну, крепко зажав телефон в ладони.

— Я не верю! Не верю! Ты смог! — закричала она, до конца не осознавая происходящее.

— Я нашел на нее покупателя, и он сам предложил цену! А когда узнал, что ты всё отдашь местному дому малютки, то добавил еще пару сотен! — голос Власа даже через трубку оглушал изливающейся гордостью, и Максим невольно улыбнулась.

— Спасибо, друг! На сегодня ты сделал мой день! — выдохнула она, смяв почти новую пачку сигарет в кулаке и швырнув ее в ближайшую урну.

Дождь начал медленно растворять черно-белую гуашь ее жизни, добавляя ярких красок и не спрашивая ее разрешения…

[1] СТО, Станция технического обслуживания — организация, предоставляющая услуги по техническому обслуживанию, ремонту и тюнингу автотранспорта.

Глава 2. Бар «Мамонт»

Бар «Мамонт» не был обычным кабаком, встречающим гостей потрепанными стенами и застарелым кислым запахом, как большинство забегалок в этом районе и даже — городе.

Напротив, это было место, идеально вписавшееся среди необыкновенно красивых урбанистических строений офисных зданий и торговых павильонов.

Место, с особой атмосферой и колоритностью, где днем просторный светлый зал бара встречал гостей для деловых завтраков и ланчей, а ночью вбирал в себя всю магию бурных бессонных ночей и открывал двери для всех неспящих местных жителей и гостей города.

Ночь меняла это место с неторопливого и уютного на непринужденное и веселое. Место, куда кто-то приходил покуражиться и не шибко дорого напиться, тьфу — то есть расслабиться, а кому-то была необходима компания, откровение, успокоение (нужное подчеркнуть).

Каждый находил своё.

Кто-то пил молча, смакуя напитки и кряхтя от удовольствия.

Кто-то изливал душу бармену, ворча себе под нос, одинаково похожие, будто клонированные бредни об ипотеках и долгах, об изменах и одиночестве, обо всём, что волновало собственное эго.

Кто-то приходил в надежде найти пару на всю жизнь, но по обыкновению ограничивался лишь парой-тройкой совместных ночей с избранником или избранницей.

Но были и те, кто считал это место родным. Конечно, иногда здесь был грязный пол, и невозможно было ходить босиком, но именно это место Максим называла Домом.

— Безалкогольный мохито [1], пожалуйста, — сказала Максимилиана, усаживаясь за барную стойку.

— Ты сегодня не пьешь, крошка? — Влас удивленно поднял бровь, уставившись на подругу, — Ни дайкири [2], ни манхэттен [3], ни олд фэшн [4]? Ты уверена, что не заболела, родная? — сказал он, демонстративно дотрагиваясь до ее лба, чтобы проверить температуру.

Максимилиана отрицательно покачала головой и отпрянула назад, скорчив другу ехидную рожицу.

— Даже водку с колой не будешь? Что происходит, Макс? — наседал Влас, по обыкновению натирая до блеска один за другим стеклянные фужеры. Так лихо, что Максим думала, будто этот рефлекс у него врожденный, вместе с талантом блистательного бармена и невольного практикующего психотерапевта.

— Во-первых, у меня хорошее настроение, — начала Максим. — Во-вторых, я забрала свою девочку из ремонта, и сделала новый рисунок для шлема. Хочу покататься сегодня, — многозначительно добавила она.

— То есть я должен благодарить твою малышку «Хонду», что не несу тебя домой утром? — иронизировал Влас, насквозь сверля подругу взглядом.

— Влас, не начинай учить меня жизни. Поздно переделывать меня. Тем более, скоро «гонки Хантеров», я должна подготовиться! — парировала она, игнорируя его тревожный тон.

— Уж не знаю, что лучше… Нести тебя домой пьяную, или отскребать тебя от асфальта грабельками…

— Давай закончим этот разговор, — резко отрезала Максим и повернулась к двери, туда, где раздался странный шум.

[1] Мохи́то — коктейль на основе светлого рома и листьев мяты.

[2] Дайкири́ — алкогольный коктейль кубинского происхождения, основными компонентами которого являются светлый ром, сок лайма и сахар.

[3] Манхэ́ттен — коктейль на основе виски и вермута.

[4] Олд фэшн — коктейль-аперитив Международной ассоциации барменов. Смешивается в бокале на основе бурбона, скотча или ржаного виски.

---

Глава 3. Ненависть

Максимилиана оглянулась посмотреть на источник шума.

В ее сторону двигалась «гора» — огромного крепкого телосложения, ехидно улыбающаяся и сияющая самомнением.

— Макс, спокойно. Прошу, не лезь на рожон, — сквозь зубы процедил Влас, поставив перед ней фужер с мохито.

— Здравствуй, Анна! — прошипела «гора», кокетливо одергивая воротник черной тенниски, плотно сидящей по рельефной фигуре.

Этот жест выглядел настолько самовлюбленно, что Максим отчетливо представила Никиту (так звали «гору») стоящим у зеркала, смакующим отражение горячо любимого себя и целующим собственный бицепс.

— Ты забыл моё имя, Никита? — глаза Максим вспыхнули яростным огнем, пропитанные ядом слова вырывались с речью на волю. — Такими темпами, после общения с малолетками недалекого ума твой IQ скоро упадет ниже прежней отметки. Отметки плинтуса.

— Меня напрягают девушки с мужскими именами, особенно с таким, как твое! — скрежет его зубов выдавал едва сдерживаемую неприязнь. — Хотя в тебе от девушки мало, что осталось… Куришь как паровоз, не жалея остатков легких. А когда пьешь — не видишь краев.

— А я вот при звучании твоего имени сразу вспоминаю одноименно названную шикарную блондинку в коротких кожаных шортах и приторно сладкий, древний, как мир, парфюм. Вместо вот этой… перекачанной горы стероидных мышц… — почти рычала Максим, игнорируя его взбушевавшееся эго.

— Девушкам нравится, но тебе не понять, — наверняка пытаясь ее задеть, выдавил он.

— Малолеток, которых ты сюда приводишь без ведома начальства? О, да! Твоё отношение к работе в корень меняется при виде стройных ножек в коротких юбчонках. У тебя отключается тот единственный сухой отросток, болтающийся в черепе без особой надобности — остаток твоего мозга, не добитого стероидами.

— Заткнись, Анна! Я не посмотрю, что моя начальница Кэти — твоя подруга! Я вышвырну тебя отсюда! — почти перейдя на крик, гремел Никита.

— Ты испачкал меня слюной. Не брызгай ядом, он на меня не действует! — парировала Максим, не собираясь уступать.

— Макс… — попытался вмешаться в разговор Влас.

— Как ты вообще можешь кому-то понравиться? Меня тошнит от тебя! — добавил Никита, срываясь с места.

— От тошноты до любви — один шаг… как и от любви — в обратном порядке. Но как хорошо, что между нами никогда ничего не менялось и не изменится… — добавила Максим и пригубила коктейль, приготовленный Власом.

— Приступай к работе, Никита. Хватит на сегодня ваших дрязг, — начал было Влас, но Никита, не дослушав его, повернулся на месте и направился к посту у дверей, сотрясая воздух многочисленными невнятными проклятиями.

— У меня складывается впечатление, что тебе доставляет неслыханное удовольствие выводить его из себя, — обращаясь к подруге, констатировал Влас.

— Ненавижу таких ублюдков, как он. Он — живое воплощение всех мужчин планеты! Ненавижу!

— Вот сейчас ты перегнула, родная…

— Брось, Влас. Я не имею ввиду тебя! Ты — мой друг, и я не считаю тебя мужчиной…

— Ну, вот и приехали. Спасибо тебе за столь высокую оценку. Я польщен!

— Ну, ты же понял, о чем я, — пыталась оправдаться Максимилиана, перебирая в голове подходящие слова.

— Просто ты пока не встретила верного, детка, — заключил Влас, глядя подруге прямо в глаза.

— Я не ищу его. Его не существует! — выпалила она, недовольно закатив глаза к потолку.

— Так попробуй его нарисовать. Глядишь и встретишь… — улыбнулся он, по-дружески хлопнув ее по плечу.

— Ты чурбан, Влас. — Максим посмотрела на часы и одним глотком залила остатки коктейля в горло. — Я, пожалуй, поеду.

— Макс, обещай аккуратно. Не как в прошлый раз… — начал Влас.

— Я учусь на ошибках. Не продолжай, — перебила его подруга. — Тем более, ты как никто другой знаешь, что когда я без мотоцикла — я плохо себя веду. «Хонде» нельзя надолго в ремонт, — она пыталась перевести разговор на шутку, но выходило очень неловко. — С ней я становлюсь лучше и послушнее, хоть и безумнее. Дорога и скорость — моё вдохновение… Увидимся дома, — оборвав сбивающийся монолог, закончила Максим и встала из-за барной стойки. Сделав знак рукой, она попрощалась с другом и направилась к выходу.

— Важно, чтобы вдохновение не убило тебя однажды… — горько выдохнул Влас ей вслед и мысленно перекрестил ее в воздухе, хоть и не особенно верил в бога и любых других святых.

Глава 4. Портрет

Двухуровневая квартира Власа всегда выглядела по-холостяцки, даже с учетом того, что вот уже пару лет они с Максим жили под одной крышей.

Высокие потолки. Грубая отделка стен в виде кирпичной кладки. Изобилие бетона и штукатурки. Сочно и изысканно.

Масштабы квартиры и весь интерьер выдавали во Власе не только обеспеченного человека, но и парня с хорошим вкусом.

Он был единственным сыном в семье зажиточных родителей, которые души в нем не чаяли. И когда он в восемнадцать лет вдруг решил жить самостоятельно и ни от кого не зависеть, отец сумел настоять на том, чтобы упрямый Влас согласился хотя бы на квартиру.

Несмотря на баснословную сумму, выложенную его родителями за это гнездышко, Влас вот уже более шести лет умудрялся выплачивать им долг, участвуя во всевозможных конкурсах и мировых состязаниях барменов. Ведь он был из тех людей, которые не привыкли быть в долгу у кого-то, в том числе и родным.

Для Максимилианы была выделена комната на первом этаже. Огромное помещение с панорамными окнами, отдельной ванной и уютным раскладным диваном.

Максим любила это место за то, что именно здесь с помощью друга она обрела первую в своей жизни художественную мастерскую. Мастерскую, в которой она могла творить днями и ночами, а после засыпать на подушке, когда вдохновение уже излито на холст, а последние силы покидали ее ладони.

Влас даже не ворчал, что обивка дивана давно заляпана разноцветными пятнами, а по квартире иногда катаются мелки, кисточки и куча всяких нужных вещей творца.

Сам Влас всегда обитал на втором этаже. Домой чаще приходил только ночевать, а всё остальное время посвящал работе. В редкие вечера, сговорившись с Максим, они собирались у телика за бутылочкой Bud (а) и пиццей «четыре сезона».

Ранним утром в квартире было так тихо, что Влас засомневался, возвращалась ли Максимилиана домой. Он бесшумно вошёл в мастерскую и застал подругу спокойно спящей на диване. Руки Максим как всегда были испачканы то ли краской, то ли углем, то ли карандашом, и это означало, что ночь прошла у холста.

— Дома. Это главное, — успокоившись, выдохнул Влас и отправился в сторону кухни.

Сквозь сон Максимилиана почувствовала аромат свежесваренного кофе. Ноты арбузного сиропа приятно защекотали в носу и заставили открыть глаза.

— Только ты знаешь, чем поднять настроение с самого утра, — улыбнулась она другу, забирая высокий стеклянный бокал с горячим напитком.

— Годы практики, детка, — засмеялся он, внезапно зацепившись взглядом за новое творенье Максим.

С холста на него смотрел портрет мужчины. Его взгляд казался настолько живым и глубоким, что становилось не по себе от его «настоящего» присутствия. Взъерошенные волосы. Маленькая точка на щеке, похожая на родинку. Всё было настолько подробно, что складывалось впечатление, будто портрет рисовали с натуры.

— Ты всё же нарисовала его! — почти выкрикнул Влас, подойдя к картине и с интересом разглядывая портрет.

— Это… это… просто нашло… Вдохновение, — заикалась Максим.

— И кто же наш Мистер Тин? — поинтересовался Влас, не отводя глаз от нового шедевра.

— Мистер Тин? — переспросила подруга, удивленно поглядывая на собеседника.

— Конечно, Т-и-Н! Твой и Ничей больше! — иронизировал он, явно испытывая ее терпение.

— Я не буду продолжать этот разговор… Лучше скажи, где мой старый шлем? Я хочу опробовать новый эскиз сегодня, — перевела тему Максимилиана и встала с дивана.

— Наверху, кажется, — сказал Влас вслед удаляющейся подруге. — А ты теперь его будешь с собой возить или он будет здесь меня нервировать? Мне как-то неуютно когда он рядом. Такой живой Мистер Тин… Жуть.

— Не смотри ему в глаза! — закричала с верхнего этажа Максим.

— Ооо, Макс, раз ты там, скинь мне носки! Я снова забыл их в шкафу.

— Ещё хоть слово услышу про Мистера Тин, и я скину что-нибудь потяжелее. Понятно, Влас? — спросила она, перевесившись через перила, а после, четко прицелившись, швырнула в него клубком.

— Яснее некуда, детка! — закричал в ответ Влас. — Где же тебя искать, чувак? — тихо добавил он, обращаясь к портрету.

Глава 5. Кэти

В баре «Мамонт» этим вечером было довольно людно.

Все, кто пришел, желали отметить всенародный еженедельный праздник Великой пИтницы.

Максим заняла одиночный столик у окна вместо того, чтобы привычно сидеть за барной стойкой, где и без того была куча народу.

Бар напоминал огромный муравейник, где собралось всё разнообразие видов насекомых-людей.

Здесь была и вредная тля, что пришла поживиться за чужой счет… И крупные неповоротливые жуки с пивным пузиком в сопровождении их крохотных юрких собратьев, что пришли оставить минувшую рабочую неделю в прошлом… И цепкие клещи мужского и женского пола. Не обошлось и без участников любых хмельных посиделок — неутомимых жуков-ощупников.

В общем, здесь можно было встретить и наглых разбойников, и мелких воришек, и льстивых попрошаек, и бесстыдных нахлебников, и вежливых гостей.

Максимилиана, как всегда, что-то увлеченно рисовала в блокноте ручкой, слегка прикусив нижнюю губу. Она делала так всегда, когда была поглощена тем, что ей нравится.

— Привет, Симка! — раздался громкий женский визг, от которого Максим передернуло.

— Кэти, ты так быстро вернулась! Как отпуск? — поинтересовалась Макс у подруги после недолгих объятий.

— Отпуск замечательно! Но с самолёта сразу сюда… Скучала по вам! Как вы? Что тут нового? Власа женили? Не поубивали с Никитой друг друга? Хотя, если ты здесь… Стоит спросить про него? — тараторила Кэти, пытаясь вклинить в пару предложений всё то, что ее волновало во время недолгого отсутствия.

— Не знаю… Еще есть шанс. Он обязательно что-нибудь учудит в ближайшее время, потому как думает, что ты возвращаешься на следующей неделе… — многозначительно добавила Максим, ядовито улыбаясь.

— Я вижу, ваша взаимная неприязнь только растет, — констатировала Кэти, усаживаясь за столик напротив подруги.

— Забудем о Никите! Как ты? Как Бразилия? — перевела тему Максим.

— Отдыхать всегда клево! Но очень хотелось найти какого-нибудь горячего Мигеля, чтобы «всё такое». Но пришлось обойтись и без Мигеля, и без «всё такое»…

— Не нашла? — весело поинтересовалась Максимилиана.

— Сказали, лучше искать в Турции, там с этим проще. Зато я привезла кучу впечатлений, красивый бронзовый загар… и сюрпризы для всех вас.

— Что, теперь рванешь в Турцию искать своего Мачо-бея? — ухмыльнулась Максим, пытаясь подстегнуть подругу.

— Обязательно! Но только после «ночи тату»! — парировала Кэти, мягко щелкнув Максимилиану по носу. — Ты обещала мне новый эскиз!

— Оу, я и забыла о ней…

— Ну, Макс, как ты можешь? Эта ночь бывает раз в полгода! Оторвись от своих автомобилей хоть на вечер! Сколько можно дышать этой краской с… как его… пульвери… пульвели… тьфу… распылителя? И вообще, тебе давно пора подумать о том, чтобы сменить работу, — предложила Кэти, и, выждав паузу, добавила, — сколько твоих эскизов мы использовали в прошлый раз? Туча народу соберется! Они готовы платить в два-три раза больше обычного! В конце концов, ты не будешь вечно жить с Власом… он когда-нибудь женится…

— Думаю, у меня есть подушка безопасности с запасом в пару лет, — ответила Максим, на что Кэти закатила глаза в знак протеста. — Я пытаюсь найти работу!

— Не верю! Ты всё свободное время рисуешь! А деньги, заработанные с картин, отдаешь на благотворительность! — прервала ее вялые оправдания Кэти. — Так поищи работу, связанную с творчеством!

Максимилиана молчала. Подруга была права. Впрочем, как всегда.

— Хорошо, будет тебе эскиз, — выдохнула Макс, поняв, что подруга победила. — Ну, в смысле, я буду участвовать в «ночи тату»…

— И будешь искать работу? — наседала неугомонная Кэти.

— Хорошо! Хорошо! — с тяжелым вздохом пробормотала Максим, собирая в уме все навязчивые идеи. — Только, где искать вдохновение?

— Садись на свой мотоцикл и дуй в какое-нибудь волшебное место, как ты делаешь всегда. Старушка «Хонда» на ходу? А то она жутко выглядела в последний раз, — невзначай напомнила Кэти, не переставая бесконечно тараторить.

— Не хочу вспоминать. Сейчас она в порядке. Но, пожалуй, ты права. Поищу новое местечко для творчества… Но эскизы покажу не раньше события! — оборвала ее радостные крики Максим и громко расхохоталась, глядя на раздосадованное лицо подруги.

Глава 6. Вдохновение

Приближающееся лето мягко окутывало со всех сторон удушающим разогретым за день воздухом.

Теплые порывы ветра нежно щекотали кожу и касались темно-каштановых прядей Максимилианы, заставляя их рассыпаться шелковыми волнами по ее плечам.

В этот вечер луна и солнце, не желая расставаться, замерли по разные стороны небосвода, погружая весь город в нежно-кремовые оттенки сумерек.

Максимилиана долго мчала по трассе, не зная конечного пункта своего путешествия. Она решилась довериться непредсказуемому случаю, любимой дороге и внезапному озарению, которые могли подарить не только новые эмоции, но и вдохновение.

Дорожная белая линия устало подмигивала искательнице музы, намекая о том, что не надо бы ей уезжать далеко. Когда неожиданно для себя Максим осознала, что ей знакомы эти места.

Знакомый лесной пейзаж, который в далеком детстве казался ей облачно спокойным и безгранично волшебным. Хотя местные поговаривали об очередной аномальной зоне, о которой мало кто знает. Место, где с наступлением сумерек появлялись таинственные полупрозрачные бесшумные гости.

Она вспомнила, как приезжала сюда тем последним не одиноким для нее летом.

Когда бабушка Шура была еще жива.

Когда можно было улизнуть из скрипуче-обшарпанных стен интерната и знать, что тебя будут ждать.

Здесь. За глубоким оврагом. Через пруд. А там — по тропинке на край деревни.

В небольшом сгорбившемся домике, поникшем и накренившемся на бок.

Ее ждала бабушка. Беспрестанно хлопоча у теплой русской печи, делая для внучки наивкуснейший обед.

Тем летом исполнился год, как ее бабушка не пила алкоголь. Ее глазам вернулся былой блеск, а вместе с ним и бесконечная нежность к родной кровинушке — внучке, заточённой в интернате почти с самого рождения. Нежность, в которую Максимилиана окуналась без остатка, как будто догадываясь, что эти моменты не будут длиться вечно.

Бабушки не стало той же осенью, а Максимилиана вспоминала то лето, как самое грустно-счастливое в своей жизни, еще много лет.

Она вернулась в эти места, когда окончила интернат, но зайти в старый дом так и не смогла. Просидев на берегу несчитанное количество времени, она решила пройтись по любимым местам, желая запомнить всё вокруг. Каждую хрустящую под ногами травинку. Каждую ласточку, свившую гнездышко на небольшом утесе у самого берега. Каждый камешек. Каждый запах. Каждое мгновение пережитого здесь счастья…

Максимилиана, пошарив по карманам, достала блокнот и любимый мягкий черно-грифельный карандаш для эскизов.

Внезапно оступившись на скользком камне, она кубарем покатилась на дно непонятно откуда появившегося оврага. По счастливому стечению обстоятельств, ей удалось остановиться, уцепившись за корень не различимого из-за сумерек растения. Максим, невольно выругавшись вслух, перевела дыхание и огляделась.

— Закон подлости в действии! — прошипела она, поняв, что выпустила блокнот с эскизами из рук.

Ярко-желтая обложка тетради была видна даже в сумерках, поэтому Максим легко разглядела ее на траве.

— Что ж, я всё равно тебя достану! — выдохнула она и потянулась за блокнотом свободной рукой.

Сухой корень заскрипел под ее ладонью и в мгновение оторвался от своего земляного крепления. Максим зажмурила глаза, «предвкушая» скорое падение и мысленно пересчитав все ушибленные косточки и травмы, которые могла бы получить.

Чья-то твердая горячая рука схватила ее за предплечье и потянула обратно.

Через секунду Максим стояла на ногах, которые в это мгновение казались слабыми, но безумно тяжелыми, словно их превратили в вату и закатали в бетон.

Сквозь кучу несвязных мыслей о призраках, полтергейстах, маньяках и прочих нечистях в ее голове, она, наконец, смогла услышать ровный бархатный баритон.

— Вы в порядке? — настойчиво спрашивал голос, слегка встряхнув ее за плечи, в попытках привести Максимилиану в чувство. — Ох, надеюсь, это не очередная искательница удачных селфи, скачущая ночами по оврагам…

Глава 7. Дежавю

— Вы в порядке? — настойчиво спрашивал голос, слегка встряхнув Максимилиану за плечи, в попытках привести её в чувство.

Знакомый взгляд. Настолько живой и глубокий, что Максим стало не по себе от реального присутствия его обладателя. Ей на мгновение показалось, будто она видела его раньше.

Ощущение полной нереальности происходящего.

Как сон. Как бред. Как вспышка, которая ослепляет и сбивает с ног.

Детали, будто срисованные с её холста.

Взъерошенные черные волосы.

Маленькая точка на левой щеке.

Глаза.

Их цвет казался черным в этих кремовых сумерках.

От вырывающегося наружу крика ужаса у Максимилианы пересохло во рту.

— В порядке спрашиваю? — нетерпеливо повторил «призрак».

— Вам-то что?! — Максим резко отпрянула назад, оттолкнувшись от его груди руками, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках путей отступления. В то же самое время, лихорадочно соображая, что либо он — реален, либо она больно ударилась головой и лежит сейчас где-то на дне оврага.

— Я напугал вас? — делая шаг к ней навстречу, спросило ее личное наваждение.

Наваждение, от которого приятно пахло.

Аромат кожи и амбры, сливающийся в единое с древесно-цитрусовым ансамблем.

Он реален. Это факт.

— Как во сне… — выдохнула Максим, сглотнув обжигающий колючий комок страха.

— Вы умеете говорить, — улыбнулся украденный образ ее картины. — Уже хорошо. И вы не похожи на человека страдающего селфиманией. Это тоже здорово. Только, что вы там делали? — указывая в сторону оврага, спросил он.

— Хотела порисовать, — неожиданно для себя, призналась «призраку» Максим, одновременно пятясь назад. Пятясь до тех пор, пока не уткнулась в какую-то ветку, торчащую из земли.

— Рисовать? Ночью? В лесу? — переспросил он. — Вы сумасшедшая?

— О, в этом я уже почти уверена, — согласилась она, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

— Значит, безумный художник, — констатировал он, расплываясь в широкой улыбке.

— Я вижу, вы здесь тоже не бабочек с рыбками ловили, — приметила Максим, показывая на лежащий у его ног разбитый фотоаппарат.

— Ваше спасение оказалось для него смертельным, — он склонился к фотоаппарату и поднял его с земли. — Но я попробую его реанимировать.

— Это дорого? — спросила она.

— Безусловно, — иронизировал он.

— Тогда вышлите мне счет, — предложила Максим, понимая, что она виновата и, что вся ситуация выглядит довольно неловко.

Пауза затянулась. Тишина эхом стучала по вискам, в такт биению сердца.

Они всматривались в лица друг друга и молчали.

— Мы знакомы?! — единовременно задали они вопрос, — Словно дежавю, — вновь раздалось синхронное эхо голосов.

— Вы бывали здесь раньше? — переспросил «призрак», а Максим на долю секунды показалось, что она заметила странный блеск в его глазах, напоминающий надежду. Надежду услышать ее положительный ответ.

— Нет. Я здесь впервые, — зачем-то соврала она, и, обогнув мешающую ветку, вновь пустилась в отступление.

— Что ж, видимо, я ошибся, — расстроено выдохнул он.

Макс медленно удалялась в сторону мотоцикла, припаркованного недалеко от дороги.

— Как ваше имя, безумная художница? — крикнул ей вслед «призрак».

— Вам красивое или настоящее? — шутливо кинула она ему в ответ, оглянувшись через плечо.

— Я думаю, оно настолько же красивое, насколько вы — настоящая, — парировал он, в ожидании ее ответа.

— Зовите, как вам угодно!

— Тогда — Ласточка.

— Почему ласточка? — переспросила Максим, усаживаясь на мотоцикл.

— Она изображена на вашем шлеме.

— Вы наблюдательны! — констатировала она, не замечая, как снова начинает улыбаться.

— Моё имя не спросите? Всё-таки вы разбили мой фотоаппарат.

«Мистер Тин…» — подумала она про себя.

— Это не обязательно. Мы больше не увидимся, — заключила она, поворачивая ключ зажигания.

— Но ведь дежавю — не редкое явление. Может и повториться!

— Раз вы так думаете. Тогда в следующий раз и познакомимся! — ответила Максим, собирая непослушные локоны в невысокий хвост.

— До встречи, безумный художник!

— Прощайте, дежавю!

Максимилиана натянула шлем и «Хонда» резко рванула с места, быстро удаляясь от странного аномального леса подальше.

Максим чувствовала, как внутри всё сжимается и потряхивает, будто от холода, хотя, на улице нестерпимо жарко.

— Блокнот! — внезапно вспомнила она, но не повернула назад.

***

Согласно навигационному приложению, чтобы добраться до дома мужчине потребовалось бы больше часа, поэтому он решил никуда не торопиться и подробнее изучить заветный блокнот, что потеряла незнакомка. Позволив своим плечам опуститься, он откинулся на сиденье и немного расслабился. Его глаза горели от усталости, а разум безотчетно пытался вспомнить, где он мог видеть таинственную девушку раньше.

Мужчина взял блокнот в руки и открыл на первой попавшейся странице. Приятная кожаная обложка холодила ладони, а бархатистые на ощупь страницы, казалось, таили в себе больше секретов, чем могло показаться на первый взгляд.

Хаотичные прерывистые линии, реалистичные портреты и воздушные, почти полупрозрачные эскизы. Все рисунки в тетради были разные по стилю, но в них легко угадывался идентичный почерк их единственного автора и создателя.

Один из рисунков мужчина исследовал дольше остальных, примечая детали, каждый штрих и каждую мелочь. Пейзаж знакомого берега, с небольшим утесом, где гнездятся ласточки, был настолько реалистичным, что больше напоминал фотографию, чем картину.

— Ты бывала здесь, Ласточка, и, я найду тебя, — тихо сказал он, убирая блокнот в бардачок…

Глава 8. Причина улыбаться

Говорят, понедельник — тяжелый день, но, как любой груз, его лучше двигать с помощью рычага или поставить на колеса. Тогда и вся неделя, как по накатанной, пролетит незаметно.

— Когда ты успела всё это нарисовать, Симка? Это просто восторг! А ты говорила, что вдохновение покинуло! Ты же моя творческая личность! Как спящий вулкан! Не знаешь чего ожидать! — Кэти, по своему обыкновению, тараторила без остановки, разглядывая новые эскизы для татуировок, разложенные веером на барной стойке «Мамонта».

Максим загадочно улыбалась, не говоря ни слова.

— Куда ты ездила? Расскажи! Ой, нет, стой! Не рассказывай! Сначала расскажи, что вот эта означает! Я ее хочу! — Кэти положила перед Максимилианой лист с очередным рисунком.

Максимилиана устало вздохнула.

— Кэти, давай сначала ты определишься хотя бы с тройкой финалистов из всех предложенных вариантов, а потом я расскажу, что он означает? Договорились? — натянув наимилейшую улыбку, предложила Максим подруге.

За спиной у девушек раздался истерично-визгливый девичий смех, и они одновременно повернулись к двери.

У самого входа в бар, в обнимку со стройной блондинкой в коротком платье, ворковал Никита, не замечая никого вокруг.

Красотка выглядела неестественно. Слишком яркий, неумело нанесенный макияж выдавал ее возраст. Он совсем не красил ее, а наоборот усугублял подростковые проблемы с кожей, которые она тщательно пыталась замазать оранжево-красной тональной основой.

В глазах Кэти вспыхнула ярость, через секунду она уже была подле Никиты.

— Объяснись! Или вылетишь отсюда в сторону Центра Занятости! — громко прошипела она.

Показалось, что из ее глаз вот-вот посыпятся искры и спалят всё вокруг.

— Кэти, ты так рано вернулась? — опешил Никита, не ожидая быть пойманным с поличным.

— Я жду, Никита…

— Им есть восемнадцать, — сомневаясь, что нужно это сказать, выдохнул он.

Только в этот момент, Кэти заметила, что блондинка была в обществе менее выделяющейся малолетней подружки.

Девчушка с кремово-каштановыми кудрями, и синими глазами, в драных джинсах и кожаной куртке.

Максим, продолжая сидеть за барной стойкой и наблюдая за происходящим, отметила, что это милое создание, очень напоминало ее саму в том же возрасте. За исключением разве что, цвета глаз.

— Да ну! Восемнадцать! Серьезно!? Что ж, давайте проверим! Ну-ка, девочки, показали ксивы, быстро! — скомандовала Кэти, обращаясь к двум парам глаз, испуганно моргающим в такт ее словам.

Кэти презрительно разглядывала фальшивые документы, а после демонстративно порвала их у девушек на глазах.

— А теперь едем домой, Лиза и Машенька! Прямо сейчас! И не задерживаемся или я сдам вас в участок, чтобы за вами приехали родители и устроили вам серьезную трёпку, которой так требуют ваши пятые точки! — Кэти говорила спокойно. Ее голос ни разу не дрогнул и не сорвался, но, тем не менее, внушал благоговейный страх не только у испуганных подростков, но даже у бывалых посетителей «Мамонта».

— Кэти, я не знал! — пытался оправдаться Никита, пока его спутницы покидали место несовершенного преступления.

— Никита, заткнись лучше! — пригрозила ему Кэти, присверлив его взглядом к полу.

— Кэти, я пожалуй пойду, — начала Максим, — Я вижу у тебя отличное рабочее настроение, и ты справишься без моего участия.

— Хорошо, созвонимся завтра, — обратилась она к Максимилиане, ненадолго переведя дыхание. — А ты пройди ко мне в кабинет! У меня к тебе разговор! — Кэти повернулась к Никите, одним только взглядом давая понять, что беседы ему не избежать.

Максим вышла из здания и направилась на местную парковку, где она оставила любимую «Хонду». Она всегда оставляла ее там. На всякий случай. Если вдруг, вечер в «Мамонте» менял свой цвет на «синий». Если она рисковала попасть домой на автопилоте…

Но в случае если «Хонда» была на ходу, часто дальше посиделок за разговорами дело не заходило.

Максим неспешно шла по обочине и разглядывала ночные огни в стеклянных витринах, неожиданно поймав себя на мысли о его улыбке.

«У него, наверняка, есть ямочки на щеках, когда он улыбается. Но и щетина ему ужасно к лицу…», — думала она про себя.

— О чем я вообще думаю! — выдохнула она вслух, разозлившись на саму себя, — Поеду к мосту, посмотрю на воду, она всегда успокаивает — пытаясь заключить сделку с собственным разумом, добавила она…

Глава 9. Мост

Максимилиана часто приезжала на этот мост, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями. Особенно ей нравилось бывать здесь ночью, когда вокруг почти никого нет.

Она стояла у высоких перил и смотрела вдаль, вдыхая сырой прохладный воздух. Смотрела, как ровная водная гладь слегка рябит от неспешного течения. Как отражает огни ночного города.

Максим нравилось наблюдать за тем, как замирает жизнь вокруг и город постепенно погружается в сон. Она по привычке пошарила по карманам в поисках блокнота.

— Вот чёрт! — проскрипела она, скорчив недовольную рожицу. — Надо купить новый блокнот!

Она достала шариковую ручку, прикидывая, какой сюжет можно уместить на ее ладони.

Мысли не шли в голову. Чернила не желали помогать и превращать линии в шедевр, а только испачкали руки, еще больше разозлив, Максим. На белой ладони появились только буквы, напоминающие пьяно-танцующие вензеля, собравшиеся в недописанное слово «Тин».

Максимилиана громко вздохнула.

«Что же у меня в голове? Словно помутнение какое-то. Подумаешь, мужчина. Они все одинаковые… Наверное…», — она не была уверена, что хочет соглашаться с собственными мыслями.

В последние дни она вообще мало в чем была уверена и была жутко рассеянной.

После встречи с «призраком».

«Кэти права. Надо менять работу. Тогда и мысли придут в норму, и декорации в жизни изменятся», — поток мыслей прервали чьи-то громкие всхлипывания, и, Максим огляделась по сторонам.

В паре метров от нее, у самых перил стояла та самая девчушка из бара. Милое создание с кремово-каштановыми кудрями и синими глазами.

Убрав капризный инструмент художника в карман, Максимилиана подошла к девушке. Подошла не близко, а так чтобы сохранить ее комфортное личное пространство.

— Что здесь делаешь? — спокойно спросила она.

— Реву, — довольно резко ответила собеседница.

— Чего ревешь?

— Как думаете здесь высоко? — неуверенно спросила девчушка.

— Дай посмотрю, — выпалила Максим и лихо свесилась через перила, слегка дав понервничать невольной свидетельнице своего трюка. — Нее, не высоко! Прыгай! Ударишься больно. Покалечишься прилично. Но выживешь. Это главное! — злая ирония читалась в ее голосе, но именно эти слова достигли нужного эффекта.

— Я неудачница, — неожиданно призналось создание.

— Серьезно? Как ты это поняла? Расскажи. Очень надо. Я давно не могу определиться к какому типу людей себя отнести, — Максим заставляла ее говорить, ведь иногда разговор — лучший врач, который не просто лечит, а исцеляет.

Девчушка молчала, пытаясь подобрать весомые причины, но не находила их.

— Я тебе помогу. Буду задавать вопросы, а ты отвечай, хорошо? — предложила ей Максимилиана.

Милое создание кивнуло.

— У тебя есть родители?

— Да, — ответила девушка.

— Они живы?

— Да.

— Любят тебя?

— Конечно.

— Хорошо. Пункт про то, что ты некрасивая, я пропущу. Это дикая неправда, и дело тут явно не в этом. Друзей у тебя тоже куча, в этом я уверена. Остается одно…

— Что же это? — переспросило создание.

— Ты влюбилась, — констатировала Максим и замолчала.

Девчушка перестала всхлипывать и подняла глаза, уставившись на Максимилиану.

— Как вы догадались?

— И раз ты рыдаешь, то либо он — мудак, либо он старше, либо и то и другое… — продолжала Максим. — Только прошу… Успокой меня сразу и скажи, что это не Никита. — Максимилиана скорчила брезгливую рожицу, тем самым заставив улыбнуться милое создание.

— Нет. Это не он, — гордо ответила девчушка. — Меня, кстати, Лиза зовут.

— Зови меня Максим, — ответила она, протягивая ладонь. — Ну что? Домой поедем, и, ты мне всё расскажешь, или будем здесь стоять? — спросила Максимилиана, реверансом приглашая девушку в сторону припаркованной «Хонды», чем снова заставила Лизу улыбнуться.

— Ты водишь мотоцикл? — переспросила девчушка.

— Что тебя удивило?

— Мне, наверное, нельзя… — начала было Лиза.

— То есть ночью на мосту одной стоять можно? А на мотоцикле домой нельзя? — протягивая ей шлем, сказала Максим.

— Резонно, — ответило создание.

— Однозначно, малышка. Поехали.

Глава 10. Точка соприкосновения

Существует такая точка,

где рано или поздно сойдутся те,

кому суждено встретиться.

Ночь укутала город темно-синими красками и окрасила небо россыпью золотистой пыли.

Где-то на горизонте, солнце уже намекало о своем скором появлении.

Теплый воздух целовал кожу и шептал о том, что лето уже совсем близко.

Максимилиана и Лиза сидели на лавочке у подъезда и мирно беседовали обо всем на свете, словно они знакомы, целую вечность.

— А теперь расскажи, кто же этот неопознанный неотразимый парень, что загнал тебя на мост? — спросила Максим, откинувшись на спинку кованой лавки, от которой исходило приятное согревающее тепло.

— Он не загонял. Он не знает меня. Меня же выгнали из бара… — пыталась оправдать причину своих грёз девчушка. — Я хотела с ним познакомиться… — смущенно выдохнула Лиза, опустив глаза в пол.

— Так он бывает в «Мамонте»? — переспросила Максим. — И ты собиралась лишить беднягу встречи с тобой?

— Я не знакома с ним, но видела его в этом году на Кубе, — начала объяснять Лиза.

— Стоп. Стоп. Стоп! — прервала ее Максим, выпрямившись от неожиданности, — Я знаю, только одного человека, который бывает в «Мамонте» почти каждый вечер, и, совпадение это или нет, но он в этом году ездил на Кубу.

— На чемпионат барменов… — договорила девчушка, запнувшись на полуслове.

— Худенький, белокурый талантливый болтун? Тебе нравится Влас? — Максим смотрела на Лизу в ожидании ответа, хотя он и не требовался.

У милого создания вспыхнули и раскраснелись щеки, а в глазах появилась паника.

— Только не говори, что ты его девушка!? — взмолилась девчушка.

— Нет, но я ему кто-то вроде сестры, — Максим улыбнулась, добродушно потрепав нового друга по плечу. — И если ты обещаешь не делать глупостей, я познакомлю тебя с ним.

Лиза расплылась в широчайшей улыбке, словно Максимилиана, как крестная фея, собиралась исполнить ее самое заветное желание и познакомить с принцем.

— Только не рассчитывай на большее, — шутливо щелкнув ее пальцем по носу, пригрозила Максим. — Я помню о фальшивых документах и ближайшую пару лет, не подпущу его к тебе ближе, чем на пару метров. Это понятно? — переспросила Максим, на что Лиза радостно закивала в знак согласия.

— А теперь дуй домой. Наверняка, твои с ног сбились тебя искать, — напомнила собеседнице Максим о существовании другой не подростковой реальности.

— Сегодня дома никого, только в такие вечера я без проблем могу выбраться, куда захочу, — объяснила Лиза.

— Тогда обещай больше так не делать. Не убегай из дома, даже если вечер обещает быть одиноким. Звони, что-нибудь придумаем. Ок? — предложила Максим и протянула черную блестящую визитку с золотистыми буквами, одной из множества которых незадолго до этого ее снабдил Влас.

— Спасибо, Максимилиана, — с облегчением выдохнула Лиза, и, развернувшись на пятках, зашагала в сторону своего подъезда.

Максим встала с насиженного места и неспешно побрела к «Хонде», которую оставила на противоположной от подъезда стороне дороги.

Рассвет приближался, но сумерки оставались достаточно густыми.

В полуметре от мотоцикла она заметила высокую тень, нервно снующую взад-вперед. Внутри всё сжалось от страха, хотя, Максимилиана никогда не относила себя к робкому десятку человеческих созданий…

Глава 11. Знакомство

— Я думал, придется ночевать у мотоцикла, — послышался знакомый баритон, когда она приблизилась еще на шаг.

— Дежавю? — только и смогла выдавить из себя Максимилиана.

От неожиданности ее будто ударило током и пронзило разрядом насквозь, приковав к земле. Словно, мысли (или мечты?) материализовались.

Вот он, опять перед ней.

— Ласточка, — улыбнулся «призрак».

Буквы милого прозвища, словно стали живыми и нежно обняли Максимилиану за плечи. Его голос был настолько бархатным, обжигающим, что внутри стало невыносимо приятно.

От тепла, разливающегося по всему телу.

От напряжения, концентрирующегося где-то внизу живота.

От чувства, что перехватило дыхание и бешено заколотилось в области сердца.

— Как вы здесь? — опешила Максим, пытаясь в уме прикинуть все возможные и немыслимые варианты их встречи, пусть даже аномальные и несуразные.

— Я здесь живу, — пояснил он. — Ну, то есть не на улице, конечно. В этом доме, — «призрак» указал в сторону многоэтажного здания, находящегося за спиной Максимилианы. — И я нисколько не пожалел, что не остался ночевать на работе. Думаю, пора благодарить надоедливую бессонницу.

— За что будете благодарить? — Максим вновь неосознанно улыбнулась.

— За то, что мне не придется перевернуть весь город, чтобы найти вас, — пояснил «призрак». — У нас уже входит в обычай встречаться ночью.

— Боитесь темноты? — съязвила она, пытаясь его задеть.

— Нет. Но если не сбежите в этот раз, то было бы здорово вместе встретить рассвет, — он сделал паузу, чтобы прочитать в ее глазах реакцию на его слова. — Я подумал, что у меня случился тепловой удар, и я брежу, когда увидел знакомый шлем с ласточкой. Благо, что в городе он такой один. Только у безумного художника, — «призрак» улыбнулся краешком губ, а Максимилиана заметила на его щеках притягательные ямочки.

«Так и знала», — подумала она и поймала себя на мысли, что разглядывает его.

— Давно ждете? — поинтересовалась Максим, непроизвольно поправив волосы и заведя их за спину.

— Это не важно. Важно, что дождался, — «призрак» смотрел так пристально, будто хотел разглядеть ее настоящую. Сквозь ее выстроенные преграды. Сквозь кожу. В самое сердце.

Максим вглядывалась в черты, которые не так давно рисовала на холсте. Его глаза сейчас не казались черными. Они были синие, словно впустившие кусочек глубины моря, кусочек ночного неба, заодно поглотив чуточку ее разума.

— У меня нет привычки встречать рассвет с незнакомым мужчиной, а я даже имени вашего не знаю, — иронизировала Максимилиана.

— Мы договорились познакомиться при следующей встрече. Забыли? — «призрак» ловил каждое ее слово, читая каждый ее слог, каждый жест.

Максимилиана молчала, не в силах отвести взгляд от его гипнотизирующих глаз.

— Не хотите говорить свое имя? — спросил он.

— Вы настойчивый, — выдохнула она.

— Вы упрямая, — парировал «призрак».

Максим одернула воротник куртки, поежившись, будто от холода и невольно приоткрыв взору собеседника свою изрисованную ладонь.

Неожиданно, точно безмолвно спрашивая позволения упрямицы, «призрак» коснулся ее руки и потянул ее на себя, развернув ладонью вверх. Так, чтобы разглядеть чернильный эскиз.

От этого касания по телу Максим пробежала волна кусающихся мурашек, которые маршем прошагали от того места, где он коснулся ее кожи и разбежались по всему телу врассыпную, словно при капитуляции.

— Очередное творение? — спросил «призрак», разглядывая причудливые линии.

— Скорее его название, — ответила Максим, ясно представив перед глазами тот самый портрет, и не смогла одернуть руку. Вернее, не захотела.

— Можно ненадолго одолжить перо художника? — поинтересовался «призрак», не выпуская ее ладони.

— Будете рисовать? — спросила Максимилиана, протягивая шариковую ручку живому образу своей картины.

— Вы любите всё контролировать. Контролируйте этапы нашего знакомства, — предложил он.

— Каким образом? — всё еще не забрав своей ладони из его рук, спросила Максим.

— Вы не хотите называть своё имя, но знакомство мы договорились завершить при следующей встрече. По счастливому стечению обстоятельств, этот день — именно сегодня, — «призрак» аккуратно вычерчивал что-то на ее белой коже, легко и непринужденно улыбаясь. — Я напишу своё имя на вашей ладони и с того момента, как вы его прочтете, мы перейдем на «ты». Это произойдет только по вашему желанию.

— А как вы узнаете моё имя? — поинтересовалась Максим, когда он, сложив ее ладонь в кулак, отпустил ее из бережного плена своих рук.

— Замрите на секунду, пока вы в пределах моего пространства. Дайте мне время что-нибудь придумать, — выдохнул он, протягивая ей шариковую ручку.

Максим не заметила, как вновь начала улыбаться.

— Я привыкла держать слово, — она неловко взяла ладонь «призрака» в свою руку. — Закройте глаза. Не подглядывайте.

— Только, если вы не исчезнете. Снова… — улыбнулся «призрак».

Последовала недолгая пауза, в которой было слышно, как они дышат.

— Вот теперь, мы почти знакомы, — сказала Максим, дорисовав последнюю букву.

Она, последовав его примеру, сложила его ладонь в кулак и отпустила его руку.

— И когда можно разжать ладонь? — переспросил «призрак».

— Когда я уеду, — ответила она.

— Мы встретимся снова?

— Если вы на самом деле такой же настойчивый, каким кажетесь.

«Призрак» недоуменно смотрел на Максимилиану.

— Я дам слово-подсказку, — объяснила Максим, загадочно улыбаясь.

— Я согласен, безумный художник. Мне уже начинает нравиться эта охота.

Максимилиана села на мотоцикл и повернула ключ зажигания.

— Слово «Мамонт», — нарочно сделав паузу, прошептала она. — Дальше сам ищи, Тимур, — сказала Максим и натянула шлем.

«Хонда» резко рванула с места, оставив в воздухе запах жженой резины и черный след от колес на асфальте.

— Найду. Не сомневайся, Максимилиана, — выдохнул Тимур, касаясь того места на ладони, где было написано ее имя.

Глава 12. Недоразумение

На входе в «Мамонт» Тимур налетел на Никиту, стоящего у самых дверей.

— Оу-оу, парень. Полегче. Для час-пика еще рано, успеешь занять место у стойки, не переживай, — возмущался Никита, активно жестикулируя руками.

— Я не выпить пришел. Я кое-кого ищу, — ответил Тимур, озираясь по сторонам в поисках знакомого силуэта безумной художницы.

— Стоило догадаться. Твой прикид слишком стильный для этого места, — Никита осмотрел посетителя с головы до ног. Даже при своем росте и размерах, он приходился Тимуру лишь по подбородок. — Я тут всех знаю. Я кто-то вроде главного… — Никита поперхнулся собственными словами, вспомнив, что не знает кто перед ним стоит. — Главного администратора… — добавил он. — Знаю всех посетителей, работников. Кто вам нужен?

— Максимилиана, — ответил Тимур, пригвоздив Никиту взглядом к полу.

— Пацанка Анна? — переспросил тот. — Вы уверены, что не ошиблись? Что такому, как вы может от нее понадобиться? — брезгливо прокомментировал он.

— Вы сказали, что знаете, где ее найти? — поторопил Тимур. Раздражение уже медленно подкатывало к его горлу, хотя, он вполне мог его контролировать. — Переходите к делу. К черту подробности.

— Какой серьезный, погляди на него… — сказал Никита, за что был почти испепелен многозначительным взглядом Тимура. — Она не появится здесь на неделе. Почти наверняка. В выходные «гонки Хантеров», а раз «Хонда» на ходу — она будет готовиться. Иначе бы она давно заливала тоску по скорости очередным стаканом.

— «Гонки Хантеров»? — перебил его Тимур, не желая выслушивать неразбавленную желчь зависти и пустой звон заносчивости.

— А… ну да. Гонки на мотоциклах на небольшие дистанции с кучей препятствий, еще и на скорость, — скучающе прокомментировал Никита. — Два года назад она была лучшей, пока в прошлом году не навернулась с крыши и не собрала пару этажей. Не баба, а камень. Вообще, без башни… Так что парень искал бы ты другую. От этой борщей не дождешься…

— Это я сам решу. Парень, — твердо ответил Тимур, поставив на место охамевшего вышибалу. — Передай это ей, если она всё-таки появится здесь на неделе, — он протянул Никите визитку.

— Вермутов Тимур, — прочел тот вслух. — Ха, это единственный напиток, что она пьет неразбавленным, — иронизировал Никита. — Она не позвонит. Она ненавидит мужчин. Я не понимаю, как Влас уживается с ней под одной крышей целых два года.

— Влас? — переспросил Тимур, пытаясь понять, о чем говорит этот мерзкий тип.

— Да, бармен за стойкой. Они вместе живут, — пояснил Никита, ядовито ухмыляясь.

— Что ж. Передай ей, что я заходил, — Тимур бросил взгляд на Власа, который не сводил с него глаз с таким видом, будто увидел привидение.

— Удачи, приятель, — пролепетал Никита и медленно побрел в сторону барной стойки.

— Кто это был? — молниеносно выпалил Влас.

— Анну искал. Странный тип. Вермутов какой-то. Знакомая фамилия… — начал Никита.

— Что он сказал? — торопил Влас, будто могло случиться что-то непоправимое.

— Визитку ткнул. Спросил, где искать нашу двинутую, — голос Никиты напоминал скрипучую дверь, которая надоела всем в округе, но всем лень смазать на ней петли.

— Что ты ответил? — начинал злиться Влас.

— Ничего. Сказал, что не будет её. Либо пьет, либо на моцике гоняет. И вообще, что лучше у тебя спросить. Вы же типа вместе живете, — огорошил Никита, отчего в глазах у обычно милого бармена от злости сверкнули искры адского пламени.

— Я когда-нибудь помогу Максимилиане тебя придушить, Никита, — констатировал Влас. — Визитку. Живо, — скомандовал он.

— Ой, больно надо было. Ты становишься похожим на неё. Так же меня раздражаешь… — выдохнул Никита и, бросив визитку на стойку, удалился в сторону рабочего места на входе.

Глава 13. Ночь

Первые летние дни погрузились в серые клокочущие тучи и промокли насквозь под проливным дождем, затянувшимся на всю неделю.

Небо успокоилось лишь под вечер пятницы, когда, внезапно, тихие пустынные улочки города начали наполняться людьми, спешащими по важным делам и по пустякам.

В «Мамонт» потихоньку стали стекаться постоянные посетители и случайные гости, мечтавшие забыть о тяжелой трудовой неделе.

Максимилиана сидела за барной стойкой и бесцельно стучала острым краем карандаша по белоснежному листу бумаги. Мелодия выстукивания периодически прерывалась, когда Максим оглядывалась в сторону двери, реагируя на всякого входящего в бар.

— Ты кого-то ждешь, Макс? — загадочно улыбаясь, поинтересовался Влас.

— Нет, — резко отрезала она. — С чего ты взял? Просто поглядываю, нет ли дождя, — как-то скомкано прояснила ему подруга.

— Именно поэтому ты вздрагиваешь от каждого звона дверного колокольчика? — вопросительно приподняв бровь, переспросил друг.

— Влас, что ты хочешь услышать? Говори прямо, ненавижу твои «вокруг-да-около», — раздраженно прошипела Максимилиана, демонстративно пропуская несколько «сигналов» о вошедших визитерах.

— Ты всю неделю какая-то нервная, случилось что? — наседал Влас.

— Поеду… покатаюсь, — девушка сделала глубокий вдох, словно готовилась к старту прямо сейчас. — Всё-таки в воскресенье моё триумфальное возвращение к «Хантерам», — Максимилиана решила проигнорировать его вопрос, переведя разговор на другую тему.

— Асфальт мокрый, дай «Хонде» передохнуть, — по-отечески посоветовал Влас. — Езжай домой. Испачкайся в краске. Составь компанию Мистеру Тину…

— О чём ты? — Максим резко повернулась в сторону друга, готовящего один из своих сложносочиненных коктейлей. Ее щеки окрасились предательским румянцем, а глаза суетились в неподдельном испуге.

— Говорю, домой езжай, — пояснил он. — К портрету Мистера Тина. Он, наверное, заскучал. — Влас повернулся к подруге спиной, чтобы скрыть многозначительную улыбку.

— Ладно. Всё равно здесь сегодня тухло и Кэти нет, — согласилась Максимилиана, вновь бегло окинув взглядом всех посетителей.

— Я до утра останусь в баре. Кэти попросила ее сменить, — добавил Влас, будто только что об этом вспомнил. — Так что кофе пусть варит Тин. — Он ехидно улыбнулся и показал Максимилиане язык, одновременно читая ее полупрозрачную реакцию на его слова.

Скорчив в ответ другу язвительную рожицу, Максимилиана встала из-за барной стойки и накинула на плечи кожаную куртку. Убрав за ухо искусанный карандаш, она не спеша направилась к двери, одновременно прикидывая в уме меню службы доставки пиццы, чтобы скрасить этот одинокий вечер приятной гастрономической ноткой.

Улицы были полупустыми. Ни машин, ни людей, ни малейшего движения. Только редкие прохожие, как по-волшебству, растворяющиеся в дымке тумана.

Максимилиана сделала глубокий вдох, чтобы попробовать на вкус волшебный воздух, пропитанный каплями дождя и ароматом первых летних пионов.

— Вот и лето, — едва слышно выдохнула она.

— Вот я и нашёл тебя, Максим, — выдохнул Тимур за ее спиной.

По затылку Максимилианы, вниз по спине, скатилась прохладная волна кусающихся мурашек. Она повернулась на голос.

— Тимур? — неподдельно удивилась она.

— Максим? — переспросил он.

— Время встречи изменить нельзя, — улыбнулась Максимилиана.

— На этот раз, я специально всё подстроил, — улыбнулся он в ответ.

— Думаешь, днём будет хуже, и, я превращусь в какую-нибудь жабу?

— Симпатичную жабу, если быть честным. Очень на это рассчитываю, поэтому запасся луком и стрелами и припрятал их в машине, — подхватил ее иронию Тимур. — Но у меня есть другая идея.

— Удиви меня, — стараясь говорить спокойно, парировала она, не отводя взгляда от его глаз цвета океана.

— Встретим рассвет? — предложил Тимур.

— До него около четырех часов, — неуверенно запротестовала Максим.

— Встретим рассвет? — повторил он вопрос.

— Я всё ещё рассчитываюсь за разбитый фотоаппарат? — предположила Максимилиана.

— Я разве выставил тебе счет? — ответил вопросом на вопрос он, и она поняла, что он не шутит.

— Если хочешь, Максим. Если хочешь, — продолжил он и замер в ожидании ее ответа.

Глава 14. Пари

— Если хочешь, Максим. Я ни к чему тебя не принуждаю. — Тимур не сводил с нее глаз, читая ее, как книгу. Книгу, захватывающий сюжет которой спрятан под кучей преград, замков, неподходящих обложек и масок.

— Ты всегда такой настойчивый? — наигранно нахмурив брови, спросила она.

— Ты не оставляешь мне выбора, Максим. Каждый раз молниеносно исчезаешь из поля моего зрения, — он нарочно повторял ее имя, и, это действовало, как наркотик для ее мозга. Вновь становилось жарко и невыносимо приятно.

«Не могу смотреть ему в глаза. Хочется улыбаться», — подумала Максимилиана и… улыбнулась.

— Я тебя рассмешил? — Тимур и сам расплылся в широкой улыбке, и на его щеках проявились сводящие с ума, едва заметные ямочки. Заметные от того, что он стоит на расстоянии ладони, а стоял бы ближе — случилось бы преступление. Преступление против ее жестких границ.

— Ты единственный, кто с такой легкостью называет меня «Максим». Ни Мася, ни Симка, ни Анна-Лиана. Именно Максим, — сказала она, не переставая изучать каждый миллиметр его лица.

«Непременно дорисую каждый штрих, который не могла дорисовать раньше. До встречи с тобой», — мысли, как флешбэки напомнили о загадочном сходстве Тимура с ее картиной, и Максимилиана постаралась отогнать их от себя, словно надоедливую муху.

— Мне тоже ужасно нравится, когда ты зовешь меня по имени, — отметил Тимур, слегка наклонившись ближе к ней, будто хотел рассказать какую-то тайну.

— Я не это имела в виду… — она запнулась на полуслове, а на ее лице засияли легкие следы румяного смущения.

— Я догадался, — выдохнул он.

Снова эта опьяняющая улыбка, та, что заставила Максим отвести взгляд в сторону.

— Все стараются изменить твоё имя так, чтобы оно не походило на мужское, — продолжил он.

— Именно это я хотела сказать… — зацепилась за его определение Максимилиана.

— А я не хочу ничего в тебе менять, Максим. — Тимур сделал паузу, чтобы слова нашли верный ключ к ее каменным стенам, выстроенным вокруг ее сердца.

— Ты не знаешь меня, — Максимилиана отстранилась на шаг, будто опомнившись ото сна.

— Так позволь узнать.

— Тебе не понравится та, с кем ты еще не знаком. Ты не знаешь, какая я на самом деле, — ее голос предательски задрожал, но она собралась с мыслями, крепко сжав кулаки. До боли в косточках. До импульсов тока по капиллярам.

— Я не только настойчив, но и терпелив, — Тимур был непоколебим и спокоен.

— Значит, не отстанешь?

— Нет, Максим. Не отстану. Ты подстегнула мой интерес, теперь мне стало любопытнее. Вдвойне.

— Ты сбежишь при первой возможности, сверкая пятками, после единственной встречи со мной настоящей, — на ее лице просияла ядовитая улыбка.

Колючая проволока самозащиты на каменных стенах ее недоверчивости вновь пускала корни.

— В таком случае мы просто поменяемся ролями. Ведь так обычно ты поступаешь, — иронизировал Тимур, пытаясь ее задеть.

— Всё ещё настаиваешь? — переспросила она.

— Я не сбегу и после пятидесяти встреч, Максим.

— Готова поспорить, что не выдержишь и пяти, — не унималась она.

— Договорились! — будто ожидая этих слов, оживился Тимур и поймал ее на слове. — Раз ты готова спорить, то я желаю знать, какая награда ожидает победителя?

— Чего ты хочешь, Тимур? Говори, — раздосадовано выдохнула она. — Хотя, ты все равно проиграешь…

— Свидание. Настоящее, — глаза цвета океана поймали ее туманно-серый взгляд.

— Ты готов выдержать пять встреч с настоящей Максим, ради одного свидания? — она не была уверена, шутит он или говорит серьезно. — Ты сумасшедший?

— О, в этом я уже почти уверен, — весело согласился он, а в синих глазах заплясали довольные чертики.

— Готов помучиться? — наседала она.

— Да, я рисковый. Почему, нет? — принял вызов он.

— Хочу запечатлеть тот момент, когда ты дашь деру… — не успокаивалась Максим.

— Может, я тебя околдую? — предположил Тимур, играя на ее нервах. — Или ты боишься?

— Я ничего не боюсь. Убедишься в воскресенье. На гонках «Хантеров».

— Гонки «Хантеров»? — переспросил он.

— Да. День первый — «Смотри-Наблюдай-Беги».

— В предвкушении, Ласточка… — прошептал он, склонившись так близко к ее лицу, что на мгновение стало невыносимо душно от волнения, — Но, что насчет рассвета? Вне учета дней с плохим поведением?

— Ты никак не уймешься?

— Ни за что на свете. Хоть позавтракай со мной.

— Среди ночи?

— Следишь за фигурой? Ты же всегда действуешь против правил, Максим?

— Пытаешься бросить вызов?

— Просто хочу чего-нибудь пожевать…

— Не сегодня. Тимур, — она назвала его по имени, и музыка ее голоса вибрирующей волной проникла под его кожу.

— Всё же боишься, Максим…

— Проводишь? — перевела она тему.

— До дома? — с надеждой поинтересовался он.

— До мотоцикла, Тимур, — засмеялась она.

— Я надеялся, что ты побудешь со мной дольше полутора минут…

— В следующий раз. Возможно, — ответила Максимилиана. — А пока запомни эти неполные две минуты, как те, что говорили о моих хороших сторонах. Чтобы тебе было с чем сравнивать.

— Жду не дождусь воскресенья… — с предвкушением выдохнул Тимур.

Глава 15. День первый. Смотри. Наблюдай. Беги

Максим назначила встречу с Тимуром в месте, которое «Хантеры» называли — «Ковчег». Старый советский стадион с перестроенными трибунами, трамплинами для трюков, мобильной мотомастерской и всякой прочей неерундой для всех собравшихся здесь.

В этом месте собирались люди широкой души, безумцы по жизни и просто уставшие от проблем.

Здесь пахло жженой резиной и скоростью, пылью и потом, кожей и бензином.

Жуткая жара не отпугивала ни зрителей, ни зевак, ни участников, ни судей.

Музыка приятно вибрировала и била по вискам, зажигая адреналиновое настроение. Всё было в кайф. Только Тимура не было.

«Сдался даже не начав», — подумала про себя Максимилиана. — «Все мужчины одинаковые».

— Привет, Макс! — за ее спиной раздался знакомый голос с особой теплой хрипотцой. — Неужели наша девочка вернулась?

— Юду! Как же я скучала! — она по-дружески обняла крупного седовласого мужчину, одетого в кожаные штаны и майку-борцовку. Он хорошо выглядел для своего возраста, но седина и редкая, хоть и шикарная борода, выдавали то, что он далеко не молод.

— И мы скучали! Вижу, твоя лиса на ходу! — улыбнулся он и бросил взгляд на припаркованную «Хонду».

— Что с ней будет? Это же моя девочка! Упрямая и стальная! — Максим звонко засмеялась, но смех показался дрожащим и неестественным.

— Только что-то глаза не горят как раньше? — приметил Юду, приподняв ее лицо за подбородок. — Случилось что?

— Нет. Просто отвыкла… наверное, — пыталась оправдаться Максимилиана, стараясь неприметно оглядеться по сторонам в поисках знакомого силуэта.

«Что со мной вообще? Соберись, Макс. Хватит озираться как оголтелая», — мысли не слушались, постоянно напоминая, что он не пришёл.

— Разогрев пройдет в твоём духе! Покажи себя, девочка! — подбодрил мужчина, чем вернул ее к реальности.

— Стантрайдинг [1]? Ты серьезно? И не будешь жаловаться и пыхтеть, как упрямый чайник, из-за шума? — ситуация Максимилиану явно забавила, и она ущипнула мужчину за выпирающий живот. Юду громко расхохотался.

— Я почти привык и стараюсь не капризничать. Тем более, сегодня доброе дело затеяли! — с гордостью поделился старик, поглаживая седую макушку.

— Что за дело такое? — поинтересовалась Максимилиана, с интересом заглядывая в счастливые глаза мужчины.

— Один волшебник поможет организовать выставку с фотографиями сегодняшнего события, и все вырученные деньги мы отправим на благотворительность. Спорт популяризируем, денег на доброе дело выручим. Считай, что сегодня я счастлив!

— Что за волшебник еще? — переспросила она, не понимая, о ком идет речь. — Я его знаю?

— Вермут? Я позже тебя с ним познакомлю! Иди, готовься зажигать. Твои фото пойдут с молотка! — поторопил ее мужчина.

— Ты не сказал, где будем гоняться! — запротестовала Максимилиана.

— На старой дороге, ведущей к ремонтирующемуся мосту, там хорошая смотровая и выйдут отличные фото.

— Никаких крыш? — ухмыльнулась она, поиграв бровями.

— К черту крыши! Я больше не выдержу такого! — твердо прервал ее ядовитую иронию мужчина.

— Не будем о плохом, Юду! Я пошутила!

— Это не смешно! Иди, готовься, Макс, пока я хорошенько тебе не всыпал! И без всяких твоих штучек давай, иначе я тебя сам прибью! — грозно добавил Юду и показал ей огромный кулак.

Она не знала, что Вермут давно наблюдал за ней из своего укрытия. Из-за объектива камеры.

Он запоминал каждую ее черту, с которой словно уже был знаком ранее.

Ее серые глаза. Бездонные.

Ее губы. Манящие.

Ее пальцы и ладони, обжигающие касанием.

Ее характер. Дрянной, но настоящий. Без фальши.

Он представил, как она рисует и кусает карандаш, и невольно улыбнулся своим мыслям.

— Это будет непросто, но ты сдашься, Максим, — едва слышно выдохнул он, щелкая затвором камеры.

[1] Стантрайдинг (от англ. stunt — трюк, ride — ездить) — трюковая езда на мотоцикле, одна из самых молодых и быстро развивающихся дисциплин мотоспорта.

Глава 16. Вермут

К вечеру «Ковчег» напоминал большой жужжащий улей с тучей участников и гостей мероприятия, ради которого все собрались.

Изнуряющий душный воздух, казалось, стелился над землей и был настолько плотный, что к нему можно прикоснуться ладонью. Асфальт плавился из-за испепеляющей жары, источая запах битума и жженых покрышек. Липкий пот застилал глаза. Было трудно дышать, но никто не жаловался, предвкушая событие под названием «Гонки Хантеров».

Вермут не спешил выходить из своего укрытия, пристально наблюдая за безумной художницей, ловя каждое ее движение.

Максимилиана не замечала никого вокруг. Не обращала внимания на палящий зной. Она словно отключилась от этой реальности на время и унеслась куда-то в свои мысли.

«Хонда», словно грациозная стальная лошадь, слушалась свою владелицу. Шептала, когда та просила утихнуть. Грозно ревела, когда та резко трогалась с места. Вставала на дыбы и резко падала, предугадывая маневр за маневром. Мчалась со скоростью ветра и застывала в пространстве, словно в вакууме.

Дуэт плоти и металла творил необъяснимую магию, которая притягивала стаю внимательных взглядов. Горящих и восхищенных. Неприкрытых и завистливых.

— Да ты глаз с нее не сводишь, сынок! — приметил Юду, по-дружески хлопая спалившегося фотографа по плечу. — Твоему отцу бы понравилась такая невестка!

— Вот у кого бы точно не спросил, Юду, так это у него! — проскрипел Вермут. — Ты же знаешь, у нас разные взгляды… на жизнь!

— Но не на девушек же! Не нуди! Я же вижу по глазам — понравилась! — старик ехидно улыбался, словно раскрыл чью-то тайну.

— Не буду отрицать, — улыбнулся Тимур, за что поймал твердый удар кулаком в плечо от Юду.

— Ты вообще в курсе, что прививки от безумия еще не существует? — иронизировал мужчина.

— Ты это к чему? — переспросил Вермут, нахмурив брови и прикидывая, о чем может идти речь.

— Это я к тому — если она тебя укусит, — засмеялся Юду. — Не успеешь оглянуться, как сойдешь с ума.

— Я не прочь рискнуть! — парировал Тимур. — Но твоему любопытному носу, старый сплетник, я подробностей не расскажу. — Вермут отвесил Юду ответный удар в плечо, и тот вновь громко расхохотался.

— Жаль, что твой отец не сумел приехать, — перевел тему Юду. — Он бы обрадовался встрече с тобой…

— Вот только не начинай… Я здесь не из-за него, — твердо отрезал Тимур.

— Это я помню… — расстроено выдохнул старик. — Спасибо за всё, что организовал… — он помедлил. — Но для меня ты всегда останешься сыном Папы Карло, сыном создателя «Гонок Хантеров», Вермут.

— Пусть будет так. Всё-таки когда-то я придумал им название, — Тимур улыбнулся, вспомнив далекое детство, когда у него еще были хорошие отношения с его отцом.

— Сам погонять не хочешь? — предложил Юду, вовсе не ожидая положительного ответа.

— Любимая трасса, почему нет? — подхватил предложение Вермут. — Только вот коня нет.

— Возьми моего, — Юду сунул Тимуру ключи от мотоцикла, и тот поспешил ретироваться.

***

«У меня тепловой удар. И наверняка уже начинается бред», — думала Максимилиана, вглядываясь в удаляющийся образ — «Это точно не он. Не может быть он…».

Максимилиана подошла к Юду.

— Кто это был? — неожиданно спросила она, смотря в ту сторону, где видела внушенный себе мираж.

— Вермут? — переспросил старик. — Я так и не познакомил вас… — с досадой прошипел он.

— Да я не об этом. Я в принципе, — объяснила Максим.

— Это сын создателя «гонок Хантеров», девочка. Собственной персоной.

— Сын Папы Карло? — опешила Максимилиана. — Никогда не видела его здесь раньше…

— Он редко здесь бывает. Не может простить отцу Алексею Карловичу измен матери, — лицо Юду вновь стало обеспокоенным. — Хороший парень.

— А почему Вермут? — поинтересовалась Максим.

— Вермутов. По фамилии матери, чтобы ничего не напоминало об отце, — объяснил мужчина. — Впрочем, спросишь его сама. На финише.

— Он тоже участвует?

— Все-таки он сын создателя этого безобразия! — улыбнулся старик. — Так что покажи ему кузькину мать, девочка!

— Посмотрим, на что он способен… — выдохнула Максимилиана, предвкушая горячее состязание.

Глава 17. Гонки Хантеров

Участники ежегодного заезда «Хантеров» не могли уродиться простаками.

Чтобы пройти необычную трассу до конца требовалось не только неизлечимое безрассудство, но и природное упрямство. Пригодились бы и приобретенное с годами терпение, и недюжинная сноровка, и бомбический уровень IQ.

Гонки представляли собой соревнования изобретательности и выносливости, присущие далеко не каждому на этом длинном пути.

Чемпионат с разнообразием всевозможных препятствий и эксцентричным заданием на смекалку.

Маршрут был проложен таким образом, чтобы трасса не просто петляла, но и усложняла задачу участникам пройти ее с лучшей скоростью.

Гладкий асфальт сменялся жесткой брусчаткой, холмистыми возвышенностями, низменностями с топким песком, водными барьерами с колотым льдом. В ход шли трюковые трамплины и крыши близко стоящих зданий, заброшенные строения и многоуровневые парковки.

Организаторы потратили кучу времени и сил, чтобы событие приобрело такие масштабы, такой ошеломляющий отклик у публики и такую поддержку у спонсоров и покровителей.

Шанс стать победителем выпадал только первой паре финишировавших участников. Тому, кто одним из первых прошел всю дистанцию и сумел, проявив ловкость и сообразительность, отыскать запрятанный судьями трофей или воплотить в жизнь загаданное ими действие.

Оба финалиста получали задание, зашифрованное в форме ребуса, и полное отсутствие каких-либо подсказок.

Каждый год именно в этот решающий момент определялся лучший из лучших среди «Хантеров». Охотников до скорости, впечатлений и знаний.

На этот раз финиш был устроен у любимой горожанами местной достопримечательности на окраине города — винтовой башни, обустроенной автомобильным заездом и смотровой площадкой с исключительным видом на город.

Отсюда, с высоты двадцатиэтажного здания, вся округа представала как на ладони.

Нашумевшее за годы событие собрало у подножия строения урбанистической красоты сотни людей, которые желали посмотреть очередное шоу с первых рядов. Здесь были и местные ценители мотокроссов и фристайлов, и любители зрелищ, и толпы глазеющих зевак, и недоумевающие случайные прохожие.

Жара не отпускала истощенный день из крепких тисков. Ею пропитались кровь и плоть, металл и асфальт, всё вокруг.

Линия старта встретила участников вспененным жаром адреналина, нестерпимой духотой, непролазной потной толпой гонщиков, среди которых Максимилиане так и не удалось отыскать загадочного Вермута.

«Круче соперники — круче результат. Я приду к финишу первой…» — размышляла про себя упрямица, всё еще оглядываясь по сторонам в надежде разглядеть среди зрителей приглашенного ею Тимура.

Звенящий гудок, призывающий к старту, прервал поток ее непослушных мыслей. Гонщики рванули с места, оставив на асфальте полосы выжженной резины.

— Это будет весело… — ухмылялся Юду, подготавливая задание для финалистов на самой вершине финишной башни.

— Я не против. Пусть участники импровизируют, — обратился к нему коллега по судейству. — Только вот с чего ты взял, что угадаешь пару первых?

— Потому что я знаю этих упертых, никому не уступающих и никогда не отступающих авантюристов! — воодушевленно объяснил Юду, завернув карточки с ребусами для финалистов в белоснежные конверты.

Сутки казались резиново-бесконечными лишь до того момента, пока не приблизился заключительный победный аккорд.

Максимилиана помнила только то, как ее «Хонда» взлетела на вершину кирпично-бетонного «эвереста».

На финише уже стоял первый участник. Она была лишь вторая.

Вторая. После Вермута.

Он терпеливо ждал достойного соперника в финальном сражении.

Максимилиана резко нажала по тормозам, застыв от неожиданности и шока.

Иссиня-черные джинсы, белая футболка, непрозрачный шлем в руках соперника.

Образ, как вспышка, которая ослепила и сбила с ног.

Взъерошенные черные волосы. Маленькая точка на левой щеке. Глаза цвета океана.

Аромат кожи и амбры, сливающийся в единое с древесно-цитрусовым ансамблем.

Запах, непроизвольно заставляющий Максим съехать с катушек. Катушек разумного мышления.

Две противоположности не сводили друг с друга глаз.

Противоположности, до безобразия похожие в том, чтобы не уступать. Не отступать. Ни при каких обстоятельствах.

Напряжение чувствовалось каждой мышцей, каждым сосудом, каждым нервом, трепещущим под кожей.

«Ребус!» — внезапно вспомнила Максимилиана. — «Есть шанс… выиграть».

Юду протянул финалистам белоснежные конверты.

Тимур стоял, опершись на мотоцикл, молча наблюдая ее смятение, ни разу не шелохнувшись. Смяв свое финальное задание в кулак.

Упрямица бегло читала заданные символы на крахмально-хрустящей бумаге.

— Виноград. Коктейльный стакан. Губы… — прошептала Максим. — М-м-м… Вы хотите, чтобы я выпила? Это шутка какая-то? — переспросила она, уставившись на судей.

Юду загадочно улыбался.

Тимур неожиданно, не мешкая и секунды, подошел к ней очень близко.

Так близко, что она почувствовала, как внутри всё сжалось. Стало невыносимо приятно.

Ловким движением он снял с нее мотоциклетный шлем с изображением ласточки. Непослушные кудрявые локоны Максимилианы капризно рассыпались по ее плечам.

Мягкие теплые губы Тимура жадно припали к ее губам.

У Максим подкосились ноги от жара, приливающего к устам.

Вермут, почувствовав ее слабость, требовательным нежным объятием прижал ее к себе, утопая на ее губах в ненасытном сладостном поцелуе.

— Ничья! — заорал второй из судей.

— Оба справились с финальным заданием! — парировал Юду.

Глава 18. Король и Королева Хантеров

Максимилиана и Тимур отключились от существующей реальности.

Камеры, мотоциклы, толпы людей — всё вокруг мелькало как гудящий фон.

Пламя поцелуя спалило все её запреты. Максим не была уверена, что хочет оттолкнуть Тимура, что хочет от него оторваться.

Ей хотелось отвечать на поцелуй.

Такой бешено-нежный, обжигающе-жадный, колко кусающий губы, затрагивающий краешек спящей безумной души.

Хотелось еще.

«Нельзя!» — выкрикнул разум, пытаясь разбудить холодную сторону ее противоречивой натуры.

Мягкий удар кулаком пришелся в живот Тимура. Невесомый, но неожиданный удар, от которого Вермут закашлялся искренним смехом.

— Это вместо «привет»?! — прошипела Максим, просверливая Тимура взглядом насквозь.

— Нет. Но я буду рад поздороваться, если позволишь… — парировал он, приходя в себя после приступа смеха.

— Хватило бы и легкого кивка, Тимур! — в ее глазах вспыхнули злые искры разгорающейся ярости.

— Обожаю, когда ты зовешь меня по имени… и этих гневных чертиков в твоих глазах, — отреагировал он, чем еще больше разбудил в ней негодование.

— Ты всё подстроил?

— Я не мог. Ты сама меня пригласила, — спокойно ответил он, утопая в ее серых глазах.

— Почему сразу не сказал?! — негодовала Максимилиана.

— Потому что я не хочу упустить шанс пойти с тобой на свидание, Максим. Тем более теперь, когда я знаю вкус твоего поцелуя… — твердо отрезал он, не отрывая взгляда от ее приоткрытых губ, измученных недавней пыткой его страстного прикосновения.

— Ты всё мечтаешь?! — почти рычала она, закипая от злости.

— Я знаю, что так и будет, Максим, — Тимур снова и снова повторял ее имя, будто зная, что это действует как наркотик для ее мозга и сбивает ее с толку.

— Я не понял?! Вы знакомы?! — очнулся седовласый интриган, подстроивший эту неловкую ситуацию.

— Долго рассказывать, Юду, — повернулась к нему Максим. — Как мы будем делить корону?

— Я отдам тебе свою… — ухмыльнулся Тимур, усаживаясь на свой мотоцикл.

— Это не требуется! — подхватил напарник Юду по судейству. — У нас есть две!

— Что ж, значит, Король и Королева! — захихикал Юду. — Пора к народу! Скоро салют!

— Поехали, Вермут! — скомандовала Максим.

— Поехали, Ласточка! — красноречиво улыбаясь, ответил Тимур.

— Прямо искры летят от вас! — подметил хитрюга Юду. — Похоже, фейерверк начнётся раньше времени! — не унимался старик.

Ежегодная феерия «Гонок Хантеров» всегда завершалась невообразимым художественным поджиганием неба. Концентрат толпы, ожидающей фейерверка, пришёлся к подножию винтовой башни.

Железные друзья мотоциклистов выстроились в бесконечные заборы, отгородив горожан от участников и имитируя подобие цирковой сцены.

Неугомонные любители аттракционов развлекали округу эффектными трюками и рискованными фокусами. Другие просто общались и отдыхали.

Король и Королева получили награды в полном безмолвии, но под восторженный народный гул. Они стояли рядом, остро ощущая напряжение друг друга. Зависшее между ними молчание прервал громкий хлопок раздавшегося фейерверка.

Потоки разноцветных огней и капель озарили ночное небо. Фонтаны и букеты искр возникали и исчезали вновь и вновь, разрывая черноту темно-синей бездны. Миллионы цветных огней кружили в вальсе с водопадами радужных звезд, окутывая весь город в мимолетно длящееся волшебство. Никто не мог оторваться от впечатляющего зрелища.

Никто, кроме Вермута.

Всё его внимание было направлено на нее. На Максим.

— Они вишневые… — выдохнул он, слегка склонившись к ее уху.

— О чём ты? — не поняла Максимилиана.

— Твои губы, — Тимур расплылся в широкой улыбке, а Максимилиана вновь зацепилась взглядом за колдовские ямочки на его щеках. Когда он находился так близко, они становились заметнее, предательски мучая ее самообладание.

— Снова под дых захотел? — почти вежливо предположила она.

— Всё что угодно. Лишь бы повторить, — не унимался он.

— Не уверена, что стоит продолжать, — голос Максимилианы дрогнул в своей решительности, но слова уже слетели с ее губ.

— Боишься проиграть, Максим? Не справишься? — подстегнул ее Тимур, наблюдая за ее многоговорящей реакцией.

— Ни за что! — оборвала она, грозно осадив его взглядом.

— Тогда продолжаем? — уточнил Вермут.

— Завтра. Место обговорим позже.

— Я тебя провожу? — переспросил он.

— Как хочешь, — фыркнула Максим, пробираясь сквозь толпу к своей «Хонде».

— Хочу, — уверенно ответил Тимур, шаг за шагом следуя за ней.

— Если догонишь, — бросила через плечо Максимилиана, широко улыбаясь и бросая вызов королю «Хантеров».

— Догоню, — отозвался Тимур, ища взглядом железного коня, заимствованного у Юду.

— Тимур! — позвала Максимилиана, усаживаясь на «Хонду» и поворачивая ключ зажигания.

— Что, Максим?

— Они соленые. Люблю соль, — загадочно ухмыльнулась она.

— О чём ты? — не понял он, торопясь отыскать оставленный им мотоцикл.

— Твои губы, — улыбнулась она и, надев шлем, нарочно не спеша удалилась в ночи.

— Это будет взаимно и горячо, — прошептал Тимур, провожая ее взглядом.

Глава 19. Бессонная ночь

Тимур неслышно вошел в темную квартиру и прислушался к звукам нарушенной им тишины. Не включая свет, он бесшумно разулся и подошел к комнате с приоткрытой дверью. Внутри послышалось размеренное сопение, и он, успокоившись, закрыл дверь.

«Надо рассказать всё Максим. Узнает позже — больше не поверит никогда» — думал он, на цыпочках пробираясь в свою комнату.

Тимур бухнулся на кровать. Он бесцельно крутил в руках мобильный телефон, перебирая в мыслях сегодняшний день.

«Такая сильная… пытается ей казаться. А на самом деле как мороженое, которое тает в руках, если просто обнять», — размышлял он про себя. — «Завтра же всё ей расскажу».

Тимур закрыл глаза, пытаясь уснуть, но ее образ не давал покоя.

«Что же ты делаешь со мной, Максим? Как пацан себя веду».

***

Максим сладко спала, обнимая пушистое одеяло. Впервые за долгое время ей снились цветные сны, а не черно-белое кино в жанре «скука смертная». Ей вновь снился он. Только если раньше это были пятна и вспышки, напоминающие обрывки воспоминаний, то сейчас сны напоминали запись с любимым фильмом, который Максимилиана постоянно ставила на «Repeat» [1].

Его руки, толкающие к нему в объятия — требовательно и в то же время нежно, будто спрашивая разрешения. Его губы, мучающие ее поцелуями, сводящими ее с ума. Его глаза. Голос.

Неожиданно она открыла глаза и уставилась на знакомый портрет.

— Преследуешь меня? Даже во сне? — разозлилась она и швырнула в мольберт подушкой.

Тот с шумом загремел на пол, а Максим, как нашкодивший ребенок, стала прислушиваться, не разбудила ли она Власа, спящего наверху.

Концентрированную тишину разрядил звук пришедшего смс-сообщения.

«Не могу уснуть» — прочла она на экране.

Максимилиана пыталась сдержать предательскую улыбку, будто кто-то мог уличить ее в минутной слабости.

«Зачем мне об этом знать?» — напечатала она в ответ.

«Это ты виновата» — ответил Тимур.

«Как я могла?» — он был уверен, что она улыбалась, отвечая на его сообщения.

«Сводишь меня с ума» — признался он, так же, как и она, невольно улыбаясь экрану мобильного телефона.

Максимилиана почувствовала себя малолетней девчонкой, у которой от сообщений объекта ее грёз сносит крышу и внутри всё сжимается как от бешеной лихорадки.

«Представь, что я сплю, Тимур. Время 3:50».

«Позвоню?»

«Нет» — молниеносно отрезала она.

«Не заставляй меня приехать, Максим» — сообщение прозвучало почти как угроза, но Максимилиана молчала, уставившись на экран.

Телефон загудел. Она, долго мешкая, пытаясь собраться с мыслями, всё же сняла трубку.

— Что ты хотел, Тимур? — еле слышно прошептала она, чтобы скрыть волнение в голосе.

— Услышать твой голос и то, как зовешь меня по имени, — спокойно ответил он.

— Это всё?

— Почему ты такая колючая, Максим? Должна быть причина.

— Ты сейчас хочешь об этом поговорить?

— Когда я хочу с тобой поговорить, ты всегда сбегаешь, Максим, — с укоризной отметил он.

— Тимур, зачем тебе это? Зачем увязался за мной?

— Ты безумная.

— Двинутая? — нарочно перевернула его слова Максим.

— Необычная, настоящая… — игнорируя ее колкости, продолжал Тимур.

— Холодная, — прервала его Максим.

— Сегодня я понял, что это только маска.

— Сегодня ты заступил за черту… — прошипела она, вспомнив подробности прошедшего вечера.

— Чтобы заставить чувствовать, иногда надо нарушать дозволенные границы. По-другому, ты не дашь узнать тебя ближе.

— Да откуда ты взялся такой? — негодовала Максим.

— Из твоих снов…

Максимилиана опешила, будто ее поймали за руку при попытке украсть чей-то образ для ее сновидений.

— Чем займемся завтра? — перевел тему Тимур.

— У меня появилась подработка, хочешь помочь? — загадочно начала Максим.

— Ох, что-то у меня такое нехорошее предчувствие. Кажется, ты будешь мстить…

— Испугался?

— Подсказки будут? — подхватил он ее игру.

— Пожалуйста… — ухмыльнулась Максим. — Веном.

— Что ж. До завтра, Максим.

— Это будет уже сегодня, Тимур, — весело отметила она.

— Тем лучше, не придется торопить рассвет. Сладких снов, Ласточка.

— И тебе выспаться, Вермут.

[1] Repeat — (сленг) регулярное повторение чего-либо.

Глава 20. День 2. Рисуй. Чувствуй

Автомобиль Тимура подъехал к двухэтажному строению с огромными панорамными окнами.

Фасад здания украшало яркое граффити в стиле кэрак [1]. Творение, к которому, несомненно, приложили руку бывалые умельцы данного течения. Персонажи комиксов будто только недавно сошли с глянцевых страниц и заполнили собой всё возможное пространство на каждом сантиметре этого шлакобетонного сооружения.

Тимур поднялся по небольшой лестнице, обратив внимание, что даже перила здесь выглядели по-особенному. Витые металлические прутья переплетались и напоминали силуэт той самой Джессики Рэббит [2] — жены кролика Роджера, в кричащем кроваво-красном платье.

Всё вокруг сливалось в единую художественную идиллию, искусственно созданную мастерами кисти, пера, баллончиков краски и кудесниками по металлу.

Войдя внутрь, он оказался в просторном холле, застеленном благородным паркетом, испачканным каплями краски и лака, шариками засохшей глины и массы, чем-то напоминающей воск. Здешний воздух наполняли запахи свежей масляной краски и пинена, ароматы даммара, кедра и фисташек.

Тимур поправил ремень фотосумки, соскользнувший с его плеча, и огляделся по сторонам в надежде обнаружить безумного художника.

— Я наверху! — громко позвала Максимилиана, будто предчувствовав его приход. — Лестница очень крутая, поднимайся и береги голову.

— Проявление заботы — хороший знак, — слегка улыбнувшись, прошептал себе под нос Тимур.

Оказавшись на втором этаже, наследный король «Хантеров» замер от представшего перед ним облика королевы. Максимилиана стояла у широкого подоконника, спиной к лестнице, вытаскивая на свет ворох разноцветных баночек и кистей из огромного кожаного ридикюля. Она не могла видеть его реакции, хотя, судя по всему, несомненно, готовилась к его приходу.

Небольшой клочок ткани с изображением бруклинского моста, Биг Бена и еще «неважно какой достопримечательности» выполнял функцию топа, изящно подчеркивая все её достоинства. Тонкая шелковая лента опоясывала шею и талию и прочно переплеталась с куском ткани, превращая его в предмет одежды, который не скрывал ни дюйма ее грациозной спины.

Тяжелая копна кудрявых волос была собрана в небрежный импровизированный хвост, который нарочно открывал взору ее тонкую шею.

У Тимура пересохло во рту. Он попытался отвлечься от нахлынувших эмоций, но даже капли краски у ее подбородка сейчас казались ему безмерно красивыми и сводящими с ума.

— Привет, — небрежно бросила Максим через плечо. — Готов? — лукаво поинтересовалась она.

— Я надеюсь, ты не сделаешь из меня натурщика? — переспросил Тимур, наигранно изобразив умоляющие нотки в голосе.

— Ты не справишься с этой ролью… Но в следующий раз обещаю подумать, — засмеялась Максим и наконец повернулась к нему лицом.

«Шах и мат» — подумал Тимур. — «Какая же ты красивая, сто баллов по пятибалльной шкале. Убей меня сразу, не мучай» — он схватился рукой за голову и отвёл взгляд в сторону, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя.

— Ты в порядке? — спросила Максим. — Ударился на лестнице? — предположила она.

— Нет. Нет. Я в порядке, — выдохнул он. — Чем помочь?

— Сначала хочу тебя кое с кем познакомить… — многозначительно начала Максимилиана. — Это Халк. Или Федя в простонародье.

В этот момент Тимур заметил у окна высокую непрозрачную ширму, из-за которой выплыл огромный Титаник. Нет. Айсберг, который погубил Титаник.

Гора мышц размером с двухметрового гиппопотама, которая вместо «привет» издала что-то, похожее на рык.

— Что я должен делать? — уточнил Тимур, отходя от секундного шока.

— Поможешь мне его покрасить? — ядовито улыбнулась Максимилиана.

— В смысле? — Вермут пришёл в себя, поняв, что это её маленькая месть за его поведение прошлым вечером.

— В прямом. Испачкаемся краской? — продолжала довольно ухмыляться Максим.

— Без проблем! — решительно среагировал на ее слова Тимур и скинул сумку с кожаной курткой на пол. — Говори, что делать…

— Ты покрасишь его черной краской, а я доделаю штрихи… — начала увлеченно объяснять Максим, активно жестикулируя и комментируя происходящее, чем вызвала небывалое восхищение опьяненного ею Вермута.

— Значит, Веном? — переспросил Тимур, улыбаясь самой искренней улыбкой.

— У них сегодня какой-то карнавал… Федя просил помочь… — не замечая Халка, объясняла Максимилиана.

— И ты не могла этого подстроить? — едва слышно спросил Тимур, размазывая черную краску по рельефной громаде.

— Даже не собиралась. Всё вышло случайно, — улыбалась Максим, едва сдерживая смех.

— Хорошо, что он хотя бы частично одет… — продолжал Вермут, за что получил многозначительный жесткий рык Халка в ответ.

Пару часов прошли в небывалой атмосфере творчества и заливистого смеха «художников». Затем изрисованный Федор издал что-то наподобие грозного «спасибо, Макс» и растворился в пространстве, будто его и не было.

Тимур не сводил глаз со своей королевы, пока она, пританцовывая, собирала разбросанные кисти и ватные диски.

— Я тоже так хочу, — внезапно начал он.

— О чём ты? — переспросила Максимилиана, обращая на него искрящийся озорным весельем взгляд.

— Порисуй на мне, — предложил он, вновь бросая ей вызов…

---

Глава 21. Тонкая месть

— Порисуй на мне, Максим, — предложил он, вновь бросая ей вызов.

— Думаешь, я испугаюсь, Тимур? — откликнулась она на его выпад, делая вид, что продолжает наводить порядок в мастерской.

В её глазах вспыхнули безумные хитрые огоньки, которые Вермут пока не научился различать.

— Почему ты должна бояться? — продолжал подначивать он. — Напротив, я думаю, что для тебя это неплохой эксперимент. Ты обязательно согласишься.

Максимилиана повернулась к Тимуру и решительно двинулась на него.

— Может, думаешь, что ты настолько неотразим, что я не устою перед твоими чарами? — она подошла к Тимуру вплотную.

Так, чтобы он мог слышать её аромат — с нотами имбиря и красного апельсина.

Так, чтобы он мог различить биение ее сердца — размеренное и громкое.

Так, чтобы почувствовал ее теплое дыхание на своей груди — частое и прерывистое.

— Я вообще разуверился в шансах тебя околдовать, Максим, — парировал Тимур, пытаясь восстановить нерегулярное дыхание, вызванное такой невыносимой близостью к его безумной художнице.

— Так рано сдался? — она коснулась ладонями края его футболки, медленно и играючи перебирая хлопковую ткань между пальцами.

— А у меня есть шанс? — неуверенно переспросил Тимур, слегка опешивший от ее неожиданной «атаки».

Не сводя с Вермута мерцающих серых глаз, Максимилиана ловким движением стянула с него футболку и небрежно бросила ее на пол.

Тимур замер как вкопанный и, казалось, забыл, как дышать.

— Не боишься простыть? — прошептала она рядом с его губами. — Сквозит от кондиционера… — она провела ладонью по его голой груди, затем скользнула вниз по руке.

— В чём подвох, Максим? — едва сдерживаясь, выдохнул Тимур, не отрывая взгляда от ее приоткрытых губ.

— Никакого подвоха, Тимур… — продолжала шептать Максим. — Присядь… — улыбнулась она, легко толкнув его назад и усадив на вертящийся стул.

— Максим… — начал было Тимур, но не успел договорить.

Максимилиана резко развернула его на стуле спиной к себе и склонилась ближе к его уху.

— Ты хотел, чтобы я порисовала… А мне понравилась эта идея, — весело ухмыльнулась она.

Ее томное шептание сменилось заливистым смехом, и Тимур понял, что его провели вокруг пальца.

— Попался, дурак… — выдохнул он. — Всё-таки отомстила… — Вермут покачал головой, осознавая всю свою глупость и комичность сложившейся ситуации.

— Разве я могла, Тимур? — не унималась Максим, пытаясь утихомирить волну накатившего смеха.

— Если серьезно? То ты порисуешь? — расстроено выдохнул Тимур, повернувшись к ней лицом, уже не надеясь услышать ее положительный ответ.

— Я же говорю, мне нравится твоя идея, — повторила Максимилиана. — Неплохой холст для очередного творения, — улыбнулась она. — На спине порисую…

— Не хочешь видеть моих глаз, Максим? — Вермут вновь расплылся в широкой улыбке, а на его щеках проступили едва заметные озорные ямочки.

— Больше места для творчества, Тимур. Не льсти себе, — твердо отрезала она, злобно нахмурив брови.

— Тогда рисуй и там, и здесь… — предложил он, указав на область сердца.

Щеки Максимилианы окрасил легкий румянец.

Она не могла заставить тело и разум реагировать иначе, и чувствовала своё бессилие рядом с ним.

— Если ты не против, конечно, — добавил Тимур, неустанно наблюдая за ее реакцией.

— Мне всё равно, — как можно равнодушнее пыталась ответить Максим, но голос предательски дрожал.

Сейчас она казалась ему беззащитной, нежной и чувствительной. Той, кто не умеет просить о ласке и добром слове. Той, кто никому не доверяет.

— Максим, посмотри на меня… — попросил Тимур, приподняв рукой ее подбородок. — Мне сложно сдержаться после вчерашнего…

— Ты знаешь… Я передумала… — Максим прервала все попытки Тимура поговорить с ней серьезно. — Сначала ты порисуешь, а потом я. Так интереснее…

Глава 22. Рисуй. Становись ближе

— Ты знаешь. Я передумала… — Максим прервала все попытки Тимура поговорить с ней серьезно. — Сначала ты порисуешь, а потом я. Так интереснее…

— Ты снова мстишь, Максим? — нахмурился Тимур. — Снова есть подвох?

— Нет, но есть одно «но», — спокойно ответила она.

— Так и знал… — Вермут набрал в легкие побольше воздуха, будто готовился к марш-броску. — Что ж, говори. Я в предвкушении, — иронизировал он, натянув милую улыбку, и ни капли не стесняясь своего полуобнаженного вида.

— Я не позволю притронуться к себе тому, кого не знаю, Тимур… — прошептала Максимилиана, неловко скользнув взглядом к его рукам.

Она вновь назвала его по имени, вновь дразнила его одной только мыслью о прикосновении к ней, вновь заставляла мучиться от предвкушения стать ближе… на дюйм.

— Что ты хочешь знать, Максим? — уточнил Тимур, на мгновение став абсолютно серьезным.

— Всё. Вермутов Тимур Алексеевич, — загадочно улыбнулась она, потянувшись за мягким кожаным пеналом с кистями. — Всё.

— Ты наконец-то интересуешься мной? — на лице Тимура вновь просияла та самая по-мальчишески обворожительная, глубоко искренняя улыбка.

— Будешь рисовать и отвечать на вопросы… — Максимилиана помахала пушистой кистью для грима перед носом Тимура, игнорируя его предположение. — Или можем разойтись по домам, чтобы посмотреть какую-нибудь скучную передачу по телику? — нарочно дразня его, она шагнула назад и села на край высокой тумбы. — Тебе решать, — многозначительно добавила Максим и скрестила руки на груди, ожидая его ответа.

— Не хочу по домам, Максим, — начал Тимур. — Хочу побыть с тобой. Пока ты вновь не сбежала. Здесь интереснее, — он аккуратно забрал кисть из ее ладони, заставив ее занервничать.

Занервничать от того, что он вновь так близко. От того, что когда он рядом, она не может скрыть нахлынувших эмоций — страха, трепета, желания.

— Не забывай дышать, Ласточка, — Тимур подошел вплотную к тумбе, на которой сидела Максимилиана, заблокировав тем самым ей все пути к отступлению.

Не торопясь, он набрал широкой кистью перламутровый бежевый грим. Аккуратно приподнял подбородок Максим, открывая взору ее изящную шею. Бережно коснулся её кожи шелковыми щетинками кисти.

От невесомого прикосновения по телу Максимилианы пробежала волна колючих мурашек, выдающих ее маленькое удовольствие и рассказывающих о его маленькой победе.

— Задавай вопрос, Максим, — ласково потребовал он. — Я слушаю, — положив кисть на стол, Тимур встал с ней лицом к лицу. Он мягко потянул за резинку, которая едва сдерживала тяжелую копну ее волос, и непокорные кудрявые пряди рассыпались по её плечам.

— Что ты делаешь? — испуганно переспросила Максимилиана.

— Всего лишь хочу собрать тебе волосы, Максим. А ты что подумала? — Тимур нарочно играл с ее самообладанием, доводя фантазии до грани. — Твоя шея — мой холст на сегодня, — едва сдерживая улыбку, добавил он.

Она молчала, не сумев подобрать для себя лучшего оправдания. На секунду Максимилиане показалось, что она прикрыла глаза от удовольствия, пока он возился с её прической, сооружая высокий хвост. Заключенная в плотное кольцо его рук, она представляла в голове их возможный диалог, пытаясь привести мысли в порядок и придумать любой подходящий вопрос.

— Я раньше не видела тебя на «гонках Хантеров», — наконец-то начала разговор Максим. — Почему?

— Я думаю, что раньше ты меня просто не замечала, — спокойно ответил Тимур, не спеша выбирая новую кисть и краску.

— Это не ответ, Тимур… — неуверенно запротестовала она.

— Максим, помолчи, пока я буду рисовать, — слова прозвучали резко, но он продолжил. — Я сам всё расскажу. Ты слушай и не мешай мне творить, — вновь нежно коснувшись ее подбородка, Тимур отвернул от себя ее лицо.

Тонкая кисть скользнула по шее, оставив после себя холодящий след черной краски. Штрих за штрихом, касание за касанием, используя ее кожу как холст, Тимур бесцеремонно и без спросу начал подбирать ключи к дверям ее страхов и сомнений. Замки и засовы недоверия рушились, рассыпались в пух и прах, оставляя лишь пепел после себя.

— Я не общался со своим отцом, потому что из-за него я многие годы обманывал близких мне людей, Максим. И обманываю до сих пор. Но я больше не хочу, — Максимилиана поняла, что Тимур признался ей в том, о чём никогда никому не рассказывал.

— Твоя очередь, — улыбнулся он и протянул ей кисть с шелковыми щетинками…

Глава 23. Ласточка

— Твоя очередь, — улыбнулся Тимур и протянул ей кисть с шелковыми щетинками.

Он стоял так близко, что она могла чувствовать аромат его кожи.

Аромат, который рассказывал о янтарном пляже, песке и море. О том месте, куда бы она мечтала рвануть на своей неукротимой «Хонде». Испачкаться в дорожной пыли. Окунуться в соленую бездну. Никуда не спешить. Целоваться с ним… Она впервые мечтала быть с кем-то, а не в одиночестве.

Поэтому Максимилиана вовсе не рассчитывала так скоро освободиться из плена его объятий.

— Сначала я хочу посмотреть… — оправдалась Максим, оттягивая неизбежный момент ее освобождения и момент прикосновения к нему.

Прикосновение, после которого она совершенно точно потеряет контроль над собой. Она была уверена в этом.

— Разве в этом храме художников и скульпторов нет зеркал? — поинтересовался Тимур, оглядевшись по сторонам в поиске предметов с отражающей поверхностью. — Похоже, они пропали вместе со здешними творцами. Остались лишь мы вдвоём.

— На улице лето. Все художники творят на природе. Разбрелись по любимым местам, паркам, курортам, — объяснила Максим. — Мне нравится бывать здесь одной. Здесь тихо. Нравится это безмолвие. Запах макового масла и сезама. Нравится слушать тишину и рисовать.

Тимур ни разу не перебил ее и не пытался остановить, чтобы что-то спросить, потому что Максимилиана впервые делилась с ним чем-то близким, сокровенным, почти интимным. Она впервые не стремилась что-то скрыть от него или убежать. Впервые не подозревала, не злилась, не молчала.

— Я очень хочу найти такое волшебное место, где почувствую себя как дома. Моё место вдохновения, — Максим опустила глаза, вспомнив старый бабушкин дом, бабушку, знакомый обрывистый берег у самой реки.

— Такое место, как ласточкин утёс? — Тимур задал вопрос, на который не требовалось ответа. Он прочитал в её глазах, что был прав.

— Мне иногда кажется, что ты читаешь мои мысли… — заключила Максимилиана, встретившись с ним взглядами.

— Очень хочу этому научиться, Максим.

— Я обманула тебя, что не бывала там, Тимур, — призналась она.

— Я знаю, Максим.

— Откуда?

— Я видел твой блокнот.

— Он у тебя, — Максимилиана отреагировала абсолютно спокойно, будто давно знала его масонскую тайну. — Что еще ты там нашёл? — на её лице просиял намек на счастливую улыбку, которую она попыталась скрыть от него.

— Очень хотел найти тебя…

— В блокноте? — переспросила Максимилиана.

— В жизни, Максим. В жизни.

Его слова, как магниты находящиеся близко к приборам, сбивали с толку и заставляли забыть о том, что Максимилиана уже долгое время сидела на неудобной деревянной тумбе, которая гнусно поскрипывала направляющими колесиками. Колесиками, не желавшими безучастно стоять в сторонке, не нарочно подталкивающими Максим еще ближе к Тимуру.

Чтобы избежать потери управления над шатким объектом «передвижения», Максим поднялась с капризно ерзающей тумбы, тем самым оказавшись с Тимуром лицом к лицу.

— Ты можешь просто сфотографировать рисунок, — предложила она. — Если хочешь, конечно.

— С удовольствием, — выдохнул Тимур, отступив назад, чтобы взять сумку с фотоаппаратом.

Теплое закатное солнце озаряло всю комнату золотисто-рубиновым светом. Светом, который, отражаясь от выложенных блестящей мозаикой стен, рассеивался на множество радужных солнечных зайчиков, безудержно пляшущих тут и там.

Сделав пару кадров, Тимур подошёл к Максимилиане.

— Теперь у меня есть твоё фото, безумный художник, — улыбнулся он.

— Я сделаю вид, что забыла о том, что ты снимал «гонки Хантеров», — ядовито подметила Максимилиана.

— Это фото отличается, — объяснил Тимур. — Это фото попросила сделать ты, Максим.

Тимур обошёл её со спины и вновь заключил ее в кольцо своих рук, в которых держал камеру.

Она почувствовала обжигающее тепло его тела, его дыхание на щеке.

— Я хотел показать, что получилось. Именно поэтому подошёл поближе… — прошептал он у самого её уха.

Максим с точностью до ста процентов была уверена, что в этот момент он улыбался, хотя она не могла видеть его лица.

— Будем думать, что я поверила этим хитрым ямочкам на твоих щеках, Тимур, — заговорщицки прошептала Максимилиана в ответ.

— Обожаю, когда ты зовёшь меня по имени. Иногда жестко, иногда ласково. Я начинаю привыкать к этому, — Тимур щелкнул кнопкой и включил камеру. — Еще пару раз — и я не смогу без этого жить, Максим.

На экране Canon появилось фото. Застывший портрет Максимилианы с парящей длиннокрылой ласточкой на шее.

— Обещай, что мне ты тоже нарисуешь ласточек, — еле слышно добавил Тимур. — А еще лучше — место, куда они стремятся…

Глава 24. Пытка касанием

— Обещай, что мне ты тоже нарисуешь ласточек. А еще лучше — место, куда они стремятся, — дыхание Тимура коснулось её шеи, и Максимилиана невольно прикрыла глаза от удовольствия.

Напряжение, повисшее в воздухе, сгустилось настолько, что стало осязаемым и невыносимым. Обжигающие искры взаимного влечения проскакивали между ними, создавая в пространстве статическое электричество, которое с бешеной силой притягивало их друг к другу. Притягивало и сводило с ума.

— В момент, когда мы оба молчим, я тешу себя надеждой, что ты думаешь о том же о чём и я, Максим, — она почувствовала, как горячие губы Тимура дотронулись до её затылка, как он жадно вдохнул её аромат. — Ты пахнешь летом, сандалом и апельсинами. Для меня этот запах как «маковый сок» [1] для наркомана — вызывает зависимость, не дает спать по ночам, — горячий шепот Тимура щекотал границы её самообладания. — Но я не хочу получить спасения. Пусть я останусь зависимым.

«Что же я делаю?» — очнулось холодное «я» Максимилианы. — «Куда исчезли мои постоянные спутники? Злость, ненависть и недоверие? Переехали на ПМЖ к другой грубиянке? Сбил меня с толку своим шепотом. Напридумывала себе невесть что. Берег, пляж, поцелуи». — Максим отпрянула от Тимура, будто ее ужалили.

— Что случилось, Максим? — Тимур уставился на Максимилиану, пытаясь разобрать причину ее перемены.

— Ничего, — выпалила она с легким оттенком злости.

— Не хочешь рисовать? — переспросил Тимур.

— Не переживай, я сдержу обещание, Вермут! — пуще прежнего рассердилась она.

— Кажется, этот проснувшийся в тебе ёж съел ласковую и нежную ласточку, — нахмурив брови, язвительно подметил Тимур.

— Просто он проголодался! — выпалила Максим первое пришедшее на ум оправдание.

— Тебя покормить? — на его лице вновь просияла улыбка, которая заставила ее улыбнуться.

— Тимур… — голос Максим стал мягче, но она не успела договорить.

— Я закажу. Всё привезут, — перебил её Тимур. — Чтобы мы не отвлекались от твоего творчества, Максим. Я знаю, что ты уже задумала сбежать, — добавил он, вновь будто прочитав её мысли.

— Вовсе нет, — запротестовала она, но краска смущения уже залила ее лицо.

Через четверть часа у Тимура зазвенел телефон, извещая о том, что приехал курьер из службы доставки.

— Я быстро. Не теряй меня, голодный ёжик, — улыбнулся Вермут.

Тимур скрылся на лестнице, а Максимилиана оглядела комнату.

Кисти, краски и вещи Тимура были разбросаны по паркету, создавая творческий «натюрморт»

Она решила занять себя уборкой, чтобы отвлечься от неугомонных мыслей, мучавших ее подсознание противоречивым коктейлем из гнева и… желания.

Дотронувшись до хлопковой ткани его футболки, она, сопротивляясь самой себе, осторожно поднесла её ближе к лицу, чтобы послушать его аромат.

— Она твоя, — выдохнул Тимур за спиной, невольно поймав её на месте «преступления».

— Это не то, что ты думаешь… — хотела было оправдаться Максимилиана, но подходящие слова не лезли в голову.

— Я буду рад увидеть тебя в ней. Однажды, — добавил он. — А сейчас давай поедим, — Тимур улыбнулся, будто секунду назад ничего такого не произошло, будто случилось небольшое недоразумение, которое не требовало особенного внимания, стёба или подколок.

Тонкий аромат запеченной рыбы с дольками сочного лимона и душистой зеленью за пару секунд заполнил комнату и разбудил в Максимилиане зверский аппетит.

Тимур ловко развернул фольгу и разложил рыбу на большом блюде, которое, видимо, как и всё остальное, привёз с собой курьер.

Максим не могла отвести взгляда от колдующего над своеобразным пиршеством Тимура.

От голода мысли метались в хаотичном порядке, но причиной тому был не только опьяняющий запах еды, но… и его обнаженный торс.

Она пыталась отвлечься и думать о еде. Отметила про себя, что наверняка рыба выпекалась на гриле, но не на современном электрическом гриле, а непременно на традиционном, где жар дает древесный уголь.

Она старалась представить угли, которые совершенно точно придали блюду из морепродуктов особую пикантность, аромат средиземноморья и дыма, подчеркнули свежесть.

Все её попытки забыть о присутствии Тимура увенчались тем, что в ее мыслях он предстал бутылкой вермута, который она жадно выпивает до дна.

Максимилиану передернуло от этой картинки, и она вернулась к реальности.

Ужин прошёл в полной тишине.

Так тихо, что было слышно, как на улице играли дети, как стучал мяч об асфальт, как какая-то оголтелая тетка орала на уличного музыканта, который наигрывал приятную мелодию из репертуара «Нирваны».

После затянувшегося перекуса, напоминающего банкет, Тимур подошёл к тумбочке и взял мягкий кожаный пенал с инструментами художника. Найдя подходящий, он аккуратно переложил его в ладонь Максимилианы.

— Продолжим? — мягко поинтересовался он. — Если, конечно, ты не боишься ко мне прикоснуться, — на этот раз вызов прозвучал ненастойчиво и ласково.

Максимилиана поняла, что его настойчивость ни при чём, она хотела этого сама.

— Не терплю инструментов, когда речь идёт о коже… — парировала в ответ Максимилиана, отложив кисть с нежным соболиным ворсом в сторону.

В её глазах вновь вспыхнули безумные хитрые огоньки.

— Я очень надеюсь, что Федя-Халк этого не знает, — ухмыльнулся Тимур, мысленно радуясь своей маленькой победе над ее упрямством.

Максимилиана медленно и виртуозно нанесла на ладони вишнево-красную краску с ароматом шоколада.

— Я надеюсь, это будет не больно, ёжик? — обратился к ней Тимур.

— Несомненно, будет, Вермут. Я уколю, и мы вместе опьянеем, — слова вырвались прежде, чем она осознала смысл сказанного.

Ладонь неторопливо скользнула по его груди к шее. Искусно выписала круг и нарисовала мертвую петлю.

Приятная текстура краски на основе крема заставляла её ладони невесомо двигаться по его коже.

Волшебный запах покусывал рецепторы. Держал в напряжении. Щекотал нервы. Обоим.

От обжигающих касаний Максимилианы у Тимура перехватило дыхание.

— Не делай так, Максим, — выдавил он, едва сдерживаясь, чтобы не прижать её к стенке с требованием поцелуя.

Хотя ему вовсе не нужно было ее разрешения…

— Что случилось, Тимур? — теперь ее рука обвила его шею, а другая коснулась области сердца и замерла в ожидании.

— Что ты делаешь со мной? — умоляюще выдохнул он.

— Всего лишь рисую… — довольно пролепетала Максим, наслаждаясь рисунком с видом шикарного парусника. — Я почти закончила… — сказала она, ненарочно прикусив губу.

Тимур закатил глаза к небу и отвернулся, чтобы не видеть её лица.

Чтобы безумие на миг отпустило.

— Теперь я не буду мыться, — перевел он тему, чтобы прийти в себя.

— Вот уж точно не стоит. Иначе пойдешь на третье свидание в одиночку.

— Ты хотела сказать на третье испытание? — поправил её слова Тимур.

— Точно, — осеклась Максимилиана.

— И ты мне расскажешь откуда взялась такая милая Ласточка?

— Только если буду безумно пьяна, и ты меня разговоришь.

— Что ж, звучит очень даже заманчиво.

— Хочешь напиться со мной?

— Всё равно. Лишь бы ты была рядом, — смотря ей прямо в глаза, Тимур отвёл от её лица выбившуюся прядь и приблизился к её губам.

Телефонный звонок мелкой дрожью ударил по вискам и не позволил закончить начатого.

— Слушаю! — Максим вцепилась в телефон, как в последнюю надежду, забыв об испачканных в краске руках. Пытаясь избежать разрушения своих грубых, непоколебимых стен. — Сегодня вечером? Я что-нибудь придумаю и заберу тебя. Увидимся.

— Только не говори, что вновь сбегаешь?

— Мне позвонил друг, то есть подруга, — зачем-то исправила она.

— Значит в выходные у нас вечер откровений?

— Вечер испытаний, Тимур.

[1] Опиум — (лат. opium, от греч. opion — маковый сок, также опий), высохший на воздухе млечный сок из надрезов на незрелых коробочках опийного мака. Относится к обезболивающим средствам.

Глава 25. Читая мысли

Максим нервно расхаживала по своей комнате взад и вперёд, пытаясь отогнать навязчивое воспоминание о ночи «Хантеров», о Вермуте, о его поцелуе.

«Он сводит меня с ума» — злилась Максим на свое бессилие. — «Что же делать?»

Она подошла к мольберту и уставилась в глаза застывшему образу Тимура.

«Почему именно ты? Почему я тебя нарисовала? Почему ты появился? Почему с тобой я не могу быть груба?» — количество мыслей, казалось, разорвёт череп на части.

— Плавишь меня, как сахар своей улыбкой! — выпалила она вслух, пригрозив портрету пальцем. — Что за игру ты ведешь, Тимур? Зачем я тебе?

Поток громких размышлений прервал телефонный звонок.

— Симка, что это было? Что за несвязная речь? Что за «приеду-заберу»? Ты случаем не заболела накануне ночи тату, родная? — послышался в трубке голос Кэти. — Или ты была не одна? — тревожные нотки в голосе сменились на неподдельную заинтересованность в мельчайших «грязных» подробностях.

— Кэти! Друг! Как ты сегодня вовремя позвонила! Я чуть не ступила на край пропасти, попавшись под чары одного опьяняющего коктейля из наглости и секса, — выпалила Максим в трубку.

— Не поняла? Чему я помогла? Ты хотела сбежать или остаться? Он симпатичный или противный? Давай подробности, Сим! Хватит говорить загадками!

— Сама не знаю. Я запуталась. Это просто… гастроном [1] впечатлений на двух ногах. Я не могу угадать его мысли. Врёт или говорит правду? Хочет узнать меня или играет? Желает картинку или всю меня целиком? — Признания, мучившие её несколько дней, вырвались наружу, и, Максимилиана на мгновение почувствовала себя лучше.

— Если он такой хороший, но так тебя напрягает, сделай так, чтобы он летел ангелов кадрить, а не тебя в ступор вгонял, — начала Кэти. — Я знаю одно! Если моей Симке надо от кого-то избавиться, она сделает это в мгновение ока. Мне ли тебя учить, друг?

— Ты права.

— Испытай его боем. Посмотрим, насколько он крепок — этот алкоголь, который пытается затуманить тебе мозги. И вообще, с чего он взял, что ты ему по зубам? — негодовала Кэти, ступив на тропу под названием «женская солидарность».

— Мы целовались. Ну… то есть, он меня поцеловал, — нехотя объяснила Максим.

— Что? И ты позволила? Макс, это ты вообще? Я номером не ошиблась?

— До того, как ударила его под дых, позволила, — Максим тяжело вздохнула, а разрывающая виски боль медленно возвращалась на своё насиженное место — безумную голову безумного художника.

— Ух… Симка, мне уже интересно посмотреть на этого щелкострадателя.

— Я сомневаюсь, что он такой, каким ты его назвала, — вступилась за Тимура Максим.

— Так выясни! В чём дело, Макс? Включай мозги, пока тебя в хлам не размазало разбитое сердце и ты не надумала влюбиться! — настаивала Кэти. — Хотя я давно говорила, что тебе нельзя без сладкого долго. Может, сначала попользуешься?

— Кэти! Даже не хочу слушать дальше! — прервала Максим тараторящую подругу.

— Ну как хочешь, если надумаешь, скажи. Жжжуть как интересно, — Кэти весело захихикала в трубку, понимая, что загнала Максим в краску.

— Я бы тебе сказала, кто ты… но промолчу! — Максимилиана невольно улыбнулась.

— Люблю тебя, Сим! Увидимся!

— Увидимся! — Максимилиана положила трубку и уставилась в пустоту.

«Я не могу подпустить его ближе. Я совсем размякла. Что, если… Нет. Не могу» — мысли Максимилианы метались в хаотичных рывках между желанием подпустить его ближе и желанием оттолкнуть на пару сотен миль. — «Надо сделать всё, чтобы он ушёл раньше, чем я привыкну, что он рядом. Сделать всё, чтобы он сбежал. Пусть всё будет, как раньше. Я снова одна и мне никто не нужен… Он не выдержит третьего испытания. Он уйдет».

Путаясь в тысяче мыслей, Максимилиана, не спеша, переоделась и приняла душ. Она расправила диван, беспрестанно поглядывая на экран телефона в ожидании сообщения или звонка. Его звонка.

Телефон молчал.

Нырнув под пушистый плед, она поежилась от приятных мурашек, пробежавших по телу от соприкосновения кожи с прохладной тканью простыни. Мокрые волосы рассыпались по подушке, но Максимилиане было всё равно, что завтра она проснется с перепутанными кудряшками, в которых будут перья от подушки и кусочки засохшей краски, от которой так и не удалось полностью избавиться в душе.

Максимилиана еще раз взяла в руки телефон, но тот предательски молчал.

Через пару долгих мгновений бесцельных скачков по страницам соцсетей и новостной ленты, веки Максим стали тяжелыми, и сон начал побеждать.

Проваливаясь в объятия сна, Максим четко расслышала звук пришедшего сообщения. Экран телефона озарил комнату полупрозрачным синим светом. Максимилиана открыла глаза и нашарила в полутьме жужжащий гаджет.

«Ласточка» — прочла Максимилиана.

«Тимур» — напечатала она в ответ, но не стала нажимать кнопку «отправить».

«Можно я приеду?» — он отправил следующее сообщение, будто вновь читал её мысли.

Внутри Максимилианы неуютно заёрзало сердце, но она молчала.

«Просто пожелаю спокойной ночи и уеду» — продолжал Тимур.

«Я знаю, что ты не спишь, Максим» — очередное сообщение убедило ее в его «экстрасенсорных способностях».

«Не надо, Тимур» — перепечатала она сообщение, но вновь помедлила, чтобы нажать «отправить».

«Выходи через 10 минут».

— Да как он? — выругалась вслух Максим. — Он издевается? — она машинально натянула хлопковые трико и накинула кожаную куртку поверх шелкового топа. Вспомнив про то, что на ней нет белья, она резким движением застегнула косуху на молнию по самую шею.

«Он же не собирается тебя раздевать, Максим» — улыбнулась она своему отражению в зеркале.

В полной темноте, освещая путь фонариком телефона, Максимилиана на цыпочках прокралась к выходу и неслышно выскользнула из квартиры.

Широко отворив дверь подъезда, она неожиданно для себя оказалась прижата к стене крепкой, но ласковой хваткой Тимура.

— Тимур, что ты творишь? — Максимилиана попыталась вырваться из его объятий, но не смогла.

— Ни капли не испугалась, но всё такая же колючая, — его руки обхватили ее тонкую талию. — Максим, я знаю, что ты задумала избавиться от меня, потому что никому не доверяешь.

— Ты приехал ночью, чтобы сказать мне всё это? — разозлилась она, упираясь ладонями в его широкую грудь.

— Нет, я приехал увидеть тебя до того, как ты изменишь тактику, Максим, — выдохнул Тимур у самых её губ. — До того, как ты ощетинишься как колючий кактус.

— Тимур…

— Максим, я докажу, что мне нужны не только эти губы и тело, но и ты сама, — его губы опасно приблизились к её. — Хотя мне сложно устоять, — он освободил ее из объятий, расставив ладони по обе стороны от неё так, чтобы она не смогла улизнуть. — Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

— Поэтому ты приехал ночью? — негодовала Максимилиана.

— Ты могла не выходить, — парировал в ответ Тимур. — Или могла одеться потеплее, — он указал взглядом на бесшумно предавшую Максим молнию куртки, которая бесстыдно выдала всю её спешку и едва прикрытую шелковой тканью наготу.

Максим не смогла подобрать себе оправданий. Она смотрела ему в глаза, проглотив все его «верно подмеченные» замечания.

«Прав ведь. Зараза. Прав» — подумала она про себя.

— Я приехал тебя увидеть и пожелать спокойной ночи, — спокойно продолжил он.

Его рука скользнула к ее затылку и притянула ближе. К нему. К его губам.

Поцелуй оцарапал губы и обжёг нестерпимым жаром. Максим закрыла глаза, потеряв счёт времени, шагая к тому самому краю пропасти, но Тимур отстранился назад.

— Мне будет сложно, но ты будешь моей, — прошептал он, почти касаясь губами её приоткрытых губ. — Спокойной ночи, Ласточка, — Тимур аккуратно застегнул молнию её куртки и мягко поцеловал Максим в щеку, которая, как и всё лицо, пылала адским огнём.

Он неспешно повернулся и покинул «место преступления», а Максим так и стояла у подъезда, провожая его взглядом.

[1] Гастроном — это продуктовый магазин. Он может быть небольшим, но в нём обычно представлен довольно разнообразный ассортимент.

Глава 26. Твердый орешек

В бар «Мамонт» в эту пятницу можно было попасть, только протиснувшись бочком в дверной проем, а остаться там — лишь встав на одну ногу. Даже селедкам в бочке не случалось бывать в такой давке. Нестерпимую духоту разбавляли струи ледяного воздуха бесперебойно работающих кондиционеров, увы, не справляющихся с задачей охлаждения закрытого помещения.

Тимур едва протолкал себе дорогу к барной стойке, как его окликнул Влас.

— Здорово, Тим! Выпьешь чего? — Влас, не отвлекаясь от череды замешиваемых им коктейлей, продолжал вести спокойную, почти светскую, беседу с Тимуром. — Макс ищешь? — спросил он, лихо жонглируя парой-тройкой бутылок.

— Пить не буду, а вот если поможешь Максим отыскать, поблагодарю, — ответил Тимур, озираясь по сторонам, пытаясь разглядеть среди гостей безумную художницу.

— Только если сможешь раскидать всю эту толпу сумасшедших, которые пытаются к ней пробиться, — Влас жестом указал на кучу беснующихся неадекватов, которые окружили угловой столик у самого окна. — Она там. И, надо предупредить, без настроения, Тимур. Вернее, с настроением… РАЗРУШЕНИЙ и ХАОСА, — добавил Влас, звонко щелкнув языком. — Кажется, сегодня она собралась кусаться…

— Значит, посмотрю на её зубки, Влас, — ухмыльнулся Тимур. — Что за повод собрания королевской свиты и подданных? — он сделал знак глазами в сторону того места, где в теории располагался столик, за которым восседала Королева «Хантеров» — Максимилиана.

— Впереди ночь тату, а наша Максим потрясна в своей животворящей стихии рисования. К ней записываются минимум за полгода, — Влас открыл шейкер и всыпал горсть покрошенного льда. — А тут какой-то хрен отказался, и об этом сразу прознала целая стая коршунов. Уже не знаю, какого по счету за этот вечер я пытаюсь споить после её острого язычка. Так что, если ты найдешь решение этому неприятному недоразумению, я буду твой должник, брат. У меня и без этого работы хоть жопой ешь.

— Я еще должен тебе за тот звонок, — напомнил Тимур. — Так что, считай, долг аннулирован.

— И еще, Тим, у меня будет к тебе просьба, — Влас поставил на стойку свежий дайкири фраппе и подвинул коктейльную рюмку с ломтиком лайма к даме, внимательно изучающей Тимура пьяно-блуждающим по его телу взглядом.

— Отойдём в сторонку, — Влас сделал знак головой, указав на место, где, по его мнению, было «потише». — Я хотел тебя попросить, — вновь продолжил он, когда они очутились с глазу на глаз. — Не оставляй её одну до конца завтрашнего дня, — голос Власа растворился в гудящем звоне нестерпимо орущих колонок.

— Не понимаю. Объясни, — смутился Тимур, поморщившись от неприятной вибрации, ударившей по вискам.

— Просто так надо. Если захочет — расскажет сама, — объяснил Влас, по-дружески хлопнув Тимура по плечу.

Тимур не успел ответить, как где-то в толпе раздалось недовольное «СУКА!». Послышался звон разбитого стекла.

— Пойду, узнаю обстановку… — прошипел Вермут, прожигая взглядом коридор из безликих образов людей, которые немыслимо раздражали его своей навязчивостью и синдромом стадности.

«Такой же, как Максим. Разбираться не станет, сразу по моське настучит» — подумал про себя Влас, провожая Тимура взглядом.

— Как дела, Ласточка моя? — выпалил Тимур, опершись на столик Максимилианы, волшебным маневром миновав всех зевак на пути к её тронному месту.

— Ой, Тимочка, пришёл, — почти сладенько пролепетала она, пытаясь замешать в речь зелье, которое разбудит его гнев и негодование.

— И вам здрасьте, сударь, — Тимур повернулся к тому, от кого жутко разило водкой, пивом и чесночными гренками. — Ваша парковка здесь более не оплачена. Освободите место, — твёрдо скомандовал он, обращаясь к тучному мужчине, напоминающему неповоротливое пивное облако.

— Объясни своей курице, что я готов отдать за тату тройную цену. Это место моё! — почти кричал мужчина, чьи усы еще хранили упоминание о шикарном ужине и запасы для утреннего перекуса в виде кусочков неразличимого происхождения.

— Кажется, ты не понял, — продолжил Тимур, схватив неповоротливое облако за шиворот. — Сказал, свали отсюда, пока я не настучал тебе по сопатке за то, что ты назвал мою девушку — курицей…

— Место свободное! Я плачу бабки! — мужчине пришлось встать на цыпочки, чтобы устоять на ногах, повиснув в твердой хватке Вермута. Он потянулся к карману брюк. Недолго пошарив там, отыскал засаленную зеленую пачку нехрустящих купюр и помахал ею перед носом Тимура.

— Это место занято мной. Она будет МНЕ делать тату! — Тимур ослабил хватку и, выхватив стопку жирных купюр, сунул её в нагрудный карман рубахи неповоротливого пивного облака. — Еще вопросы? — В глазах Вермута сверкнули искры ярости, которые подсказали его собеседнику, что пора делать ноги.

— Прости, брат. Извините. Я пойду, — срываясь с места, бурчал себе под нос мужчина. Он растворился в пространстве, вместе с остатками свидетелей, наблюдавшими за интересной сценой, не получившей продолжения в стиле любимых голливудских экшнов.

— Твоя девушка? — поинтересовалась Максимилиана, вопросительно приподняв бровь и уставившись на Тимура, когда тот бухнулся в кресло напротив.

— Что не так? — язвительно ухмыльнулся он, начиная различать горячие нотки удовольствия в её голосе.

— Ты в курсе, что секунду назад выкупил место на ночь тату? Ты не сможешь отказаться или вернуть деньги… — Максимилиана не понимала, кто перед ней — хороший парень или отъявленный подлец, который умело прикрывается созданной им иллюзией.

— И не собирался… — парировал Тимур.

— Если не придешь, деньги не вернут.

— Значит, сделаешь мне тату, — Вермут продолжал загадочно улыбаться, но Максим не могла разобрать его истинных мотивов. — Не делай такое лицо, Ласточка! И не уходи от темы! Мы желали напиться! — напомнил Тимур.

— Хочешь меня разговорить и воспользоваться моментом? — переспросила Максимилиана, одновременно изучая каждый дюйм его лица и пытаясь читать его мимику.

— Я не по части бездыханных и пьяных тел, — Тимур наклонился к ней через столик и, опершись на локти, оказался так близко, что она почувствовала его свежее дыхание на своей щеке. — Но ты ведь это уже поняла, Максим?

— Сыграем в алкогольные шахматы? — игнорировала его вопрос Максимилиана. — Тебе же все по зубам, Вермут. Так?

— Именно так, Ласточка, — ответил Тимур.

«Только чувствую, с тобой, Орешек, придётся попрощаться с зубами» — подумал он про себя.

Глава 27. День 3. Пей. Слушай

В этот вечер в «Мамонте» намечалось новое развлечение для нетрезвой публики.

В баре стало посвободнее. Наконец стало легче дышать, хотя желающих выпить и отдохнуть оставалось немало. Глаза любопытствующих зевак были устремлены к угловому столику, за которым сидела эксцентричная пара.

Она и Он. Ничего необычного. Ничего заурядного.

Всего лишь искры невероятного притяжения, которые чувствовал каждый, кто смотрел на них со стороны. Искры, которые, рассыпаясь на пол, превращались в вибрацию. Расползались по помещению. Залезали под кожу присутствующим. Пробуждали их скрытые желания.

Двое и пьяная партия в шахматы. Скучная доска из благородного клёна, тонированная бордово-красной краской. Шестьдесят четыре черно-белые клетки. Вместо королей, ферзей и их вечной свиты — тридцать две рюмки. Половина — рюмки с соленым «воротником» и ломтиком лайма, наполненные прозрачной текилой. Вторая — с виски и колой, разбавленной кусочками льда.

Максимилиана изучала шершавую доску с выжженными ветвистыми вензелями, касаясь замысловатого рисунка нежными пальцами, безуспешно стараясь не поднимать взгляд на Тимура. Чтобы случайно не встретиться глазами. Чтобы не взорвать бомбу замедленного действия, поставленную на таймер выпитой дозой алкоголя.

Он сидел напротив.

Чёрные джинсы и чёрная майка, подобранные вточь по фигуре.

«Сколько он убил на это времени? Раздражает… нравится… Только он так умеет…» — призналась она самой себе.

Тот, что сошёл с её картины.

Тот, что с каждым днём, с каждым стёртым между ними дюймом становился ближе к ней, к границам её запретов.

Тот, что опьянял её разум, как неразбавленный вермут (ох уж этот Вермутов).

Нет, он просто сводил её с ума. Одним только взглядом. Одним касанием. Одним поцелуем.

В его глазах она нашла космос, а на губах — соль.

«Так хочется соли…» — навязчивая мысль неожиданно ударила по её вискам.

Максимилиана подавила колючую жажду его поцелуя и зажмурилась, чтобы не выдать своё желание.

— Я думал, что ты будешь пить вермут, играя в шахматы, — ухмыльнулся Тимур, заметив её странное поведение и догадываясь о его причинах.

— Это было бы очень символично, — выпалила в ответ Максимилиана, добавляя яда в их непринужденный разговор.

— Выпить меня до дна? Или опьянеть от меня? — уточнил Тимур, разнеся в хлам первый «забор» её безграничного терпения.

— Распить эту мутную бутылку и не оставить секретов, — парировала она в ответ.

— Я тоже хочу стать ближе, Максим, — его голос раздробил в щепки второй «забор» на подходе к холодной крепости её безразличия.

— Я хочу узнать, почему я, Тимур? — Максимилиана оперлась локтями на край стола. — Почему именно я? — повторила она и случайно попалась взглядом в ловушку его бездонно-синих глаз.

— Почему НЕ я, Максим? — Вермут тоже оперся на стол локтями, подражая Максимилиане, оказавшись с ней лицом к лицу.

— Ты не ответил.

— А ты и не пытаешься отвечать на мои вопросы, — Тимур толкнул очередную рюмку в очередную хитрую комбинацию. — Даже не хочу спрашивать, где ты училась играть в шахматы… — Вермут с интересом изучал новую сверхспособность безумной художницы, сидящей напротив. Изучал каждый её жест. Каждое говорящее касание.

— Дядя Веня… — Максимилиана слегка улыбнулась, будто вспомнив о чём-то приятном. — Это завхоз в нашей школе, а по-совместительству еще и сторож в детско-юношеском лагере. Он был единственный, кто позволял не спать после сигнала к отбою, когда мы с интернатом уезжали в этот летний «беспредел» на берегу моря. Единственный, кто позволял залазить на крышу лодочного амбара и рисовать… Единственный, кто понимал меня в том маленьком огромном мире. — Максимилиана продолжала рассказывать о бесчисленных звездах на небе, которые она рисовала в те теплые дни. О партиях в шахматы со старым сторожем, за которыми она коротала вечера. Ничего о близких. Но так тепло о чужих, как будто о самых родных.

— Шах и мат, Тимур, — усталая улыбка затронула краешек её губ.

— В три хода? Максим, ты открыто издеваешься? Срочно дай мне номер этого гроссмейстера. Надо учиться у великих мастеров. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я со стыда сгорел… — Вермут пытался скрыть дрожь в голосе, появившуюся из-за её рассказа. Такого личного. Такого искреннего.

«Чёрт! Как же ты красива! Моя личная головоломка с серыми глазами. Привлекательная загадка. Кто же ты на самом деле? Ведьма или фея-волшебница?» — мысли затрудняли его дыхание, сбивали сердце в нерегулярный ритм.

Он воспроизводил в памяти каждую черту этого лица. Каждую родинку тела. Каждый шрам, как тот, что едва заметен за ее ухом.

Максимилиана заполнила все мысли Тимура с самой первой их встречи. С той самой ночи, когда они столкнулись у ласточкиного утёса. Её живая энергия, бьющая через край. Её исключительная честность и прямота. Её харизма и напалм из испепеляющих противоречивых эмоций.

Он метался в своих желаниях. Иногда хотелось просто обнять — так, чтобы она почувствовала, что не одна в этом мире. Иногда хотелось запереться с ней в холодной комнате с одним одеялом на двоих… и греться. Греться. Греться. Блять.

«Не выдержу долго. Приличные и правильные поступки закончатся. А натянутый канат из неустойчивой дистанции порвется на мелкие фрагменты… Ласточка, что научилась летать со сломанными крыльями, ты сведешь меня с ума» — Тимур скользнул взглядом по ее губам, спустился по шее к чёрному кружеву топа, облегающему тело словно вторая кожа.

— Я трижды выиграла, Тимур, — голос Максимилианы вернул его к реальности. — Я определенно круче короля «Хантеров», — Тройная победная доза алкоголя за «шах и мат», выпитая Максимилианой, прибавила ей решимости. Решимости избавиться либо от сомнений, которые мучили её с момента их знакомства, либо от него самого.

Она решительно встала, взяла Тимура за руку и потянула вслед за собой, шагнув в сторону тёмного длинного коридора…

Глава 28. Зона комфорта

Максимилиана быстро шагала по темному коридору, лихо маневрируя в полумраке подсобных помещений и не выпуская руки Тимура.

— Что ты задумала, Максим? Куда мы идем? — голос Вермута был серьезен, даже можно сказать, насторожен. Будто он знал, что она собиралась выдать очередной трюк, очередную комбинацию в её «не шахматной игре».

Она, не ответив на его вопрос, толкнула тяжелую скрипучую дверь плечом и выпорхнула в неё, потянув Тимура за собой на пустынную улицу.

Он почувствовал, как волна свежего воздуха расправила легкие и ударила в голову, вырвав из душных тисков помещения. Тимур оглянулся и понял, что они на заднем дворе «Мамонта». Тишина, полумрак и её горящие глаза делали это место по-настоящему привлекательным и милым. Хотя, возможно, волшебства моменту придавала ласковая летняя ночь, которая уже опустила свои мягкие лапы на город и окутала его своей магией.

Максимилиана решительно приперла Тимура к стене. Так, что от неожиданности он ударился о бетон затылком и на секунду потерял ориентир. В её глазах он уловил странный огонёк, который вовсе ему не понравился.

Вермут с точностью до ста процентов мог судить, что ничего хорошего он ему не принесёт.

Ничего хорошего. Ничего приятного.

Максимилиана скользнула руками по его талии к спине, вернулась к плечам, поднялась к шее. Пальцы бесцельно скользили по его коже. Ни капли нежности, ни капли истинного желания. Словно перед Тимуром разыгрывалось представление, а он был единственный зритель.

— Что ты делаешь, Максим? — голос был холодным, словно он заранее знал все её уловки.

— Перейдем к делу, — с наигранным придыханием выпалила она.

— Серьезно, по-твоему, я такой мерзкий? — он перехватил её блуждающие ладони и, положив себе на грудь, накрыл их своими.

— Закончим быстрее. Стартанешь по тапкам. Не трать ни твое, ни мое время, — протараторила она заготовленную тираду.

— Так значит вот как? — Вермут крепче сжал её ладони, не давая вырваться.

— Что?

— Так значит вот как ты поступаешь, как только начинаешь открываться? Как только кто-то оказывается ближе, чем бы тебе хотелось? Как только кто-то нарушает твою зону комфорта? — в голосе Тимура читалась злость. — Ты тут же пытаешься вышвырнуть его оттуда?

— Отпусти, Тимур, — Максимилиана попыталась вывернуться из его крепкой хватки, но он определенно был сильнее и упрямее.

— Нет. Очень удачно вышло, Максим. Давай поговорим, — парировал Тимур, почти просверлив её взглядом насквозь.

«Проклятый выпитый алкоголь. С чего вдруг я стала его проверять? Я задела что-то очень личное. Кто-то играл с ним или пользовался им. Другого объяснения я не вижу» — Максимилиана пожалела о своей выходке, желая поскорее покинуть место преступления.

— Думаешь, я не вижу бесконечную печаль в этих серых глазах? Думаешь, не вижу этого вечного страха? Бескрайнего холодного одиночества? Почему ты не говоришь о близких, не говоришь о своей жизни, не даешь шанса узнать тебя? — настаивал Тимур, нажимая на невидимые кровоточащие раны.

— Что ты хочешь знать, Тимур? Что-то личное? Обо мне? О родственниках моих? — злость и бессилие вырвались вместе со словами наружу. — Что, если их нет? Нет их! Нет близких! Нет никого! Не было никогда! Что тогда?

— Ты начала говорить. Уже хорошо, — спокойно ответил Тимур.

Она чувствовала его сердцебиение под своими ладонями и непередаваемое тепло, которое исходило от его рук. От взгляда. От голоса.

— Ты идиот. Как и все мужики, — выпалила Максимилиана, и из её глаз брызнули слёзы. Она с силой рванула назад и выдернула руки из-под его ладоней.

— Мы первый раз ругаемся. Настоящие эмоции, а не цирк, который ты передо мной разыгрываешь. Хорошее начало, — Вермут скрестил руки на груди, ожидая следующего колючего выпада.

Максим нашарила в карманах припрятанную пачку сигарет и зажигалку.

«Сукин сын. Тоже мне, праведник… надо было выкинуть пачку… или покурить… нет… бросила вроде», — мысли метались от Тимура к сигаретам. — «Что происходит в этой пьяной башке?» — злилась она на себя.

Пытаясь собрать всё своё самообладание в кучу, Максимилиана поднесла к губам злодейку с фильтром, собираясь закурить. Тимур выхватил зажигалку и забрал пачку из её рук. Он лихо прикурил и, сделав горькую затяжку, выдохнул едкий дым прямо у губ Максимилианы.

— Чего добиваешься, Максим? — гневно прошипел он.

— Ты же не куришь? — Максимилиана зависла в ступоре, отчаянно хлопая ресницами.

— Ты тоже не куришь, поэтому будем считать, что ты на меня плохо влияешь своим молчанием! — синие глаза метали острые молнии и били прямо по её разбуженному сердцу.

Максимилиана смяла сигарету и швырнула ее в урну.

— Я поеду, здесь становится скучно… — она потянулась в карман за ключами от «Хонды», но тут же была поймана Тимуром за предплечье.

— Ты не посмеешь, Максим.

— Кто меня остановит?

— Я не позволю тебе сесть за руль, — его голос стал мягче.

Вермут, аккуратно разжав её ладонь, забрал гремящую связку ключей.

— Да что за дурь тебе в голову ударила? Ты мне что, папочка? Что правильный такой? Мистер Безупречность? Может, женишься на мне прежде, чем переспать?

— Может, и женюсь! — раздраженно выдохнул он рядом с её губами.

Максимилиана открыла рот, пытаясь ответить что-то связное.

— Ты выпил лишнего. Несешь бред, — прошептала она едва слышно.

— Родные люди обычно говорят правду в глаза.

— Родные?! Ты ударился о стену? Или ты до этого был сумасшедшим? — выпитый алкоголь напомнил утерянный словарный запас колкостей, который позволял отгородиться, чтобы не допустить никого на закрытую территорию её сердца. Сердца, в которое она никого не пускала.

— Буду родным, Максим, — констатировал он, словно знал это наверняка.

— Я хочу выпить, раз нельзя покурить! — она вновь вырвалась из его крепкой хватки и направилась к двери, чтобы вернуться в «Мамонт».

— Влас, заверни мне вон ту бутылку в пакет, — она указала на иссиня-черную бутылку с надписью «Black Pearl» [1]. — И не смотри так удручающе! — прошипела Максим, давая понять, что отказа не примет, даже от друга.

— Ты домой? — поинтересовался Влас, недоуменно оглядываясь в поисках её недавнего попутчика.

— Вечер только начинается… — многозначительно процедила Максим, замахнув чужую «Смерть в полдень» [2] со стойки и посмотрев в сторону темного коридора.

— Я отвезу тебя, — бархатный баритон послышался у самого уха, от неожиданности Максим передернуло.

Знакомый древесно-цитрусовый аромат Тимура смешался со свежим запахом табака, и она почувствовала, как от этой близости её уносит в открытый космос…

«Не смотри ему в глаза, Максим. Главное — не смотри в глаза».

— Хорошо, папочка, вызови нам такси, раз мне нельзя за руль, — язвительно прошипела Максимилиана, пытаясь разозлить Вермута пуще прежнего.

Ошалевший от сцены, Влас переводил взгляд то на Тимура, то на Максимилиану.

Тимур сделал ему знак глазами, дав понять, что у него всё под контролем.

— Здесь за шахматы, Влас, — Вермут положил на стойку пару свернутых купюр и поспешил набрать номер такси.

***

— К тебе или ко мне? — устроившись на заднем сиденье автомобиля, Максимилиана закинула ноги на колени рядом сидящему Тимуру, одновременно натянув улыбку театральной маски венецианского фестиваля.

— Я смотрю, ты никак не уймешься? — игнорировал ее иронию Вермут, аккуратно поставив ее ноги на пол салона.

— Не тот день, деточка, ты выбрал, чтобы быть правильным, — откупорив бутылку, Максимилиана накатила коньяку и тут же сморщилась от обжигающего пламени, раздирающего горло. — Думала, отвлекусь… — она прокашлялась, жадно глотая больше воздуха. — Испортил всё веселье, Вермут, — Максимилиана откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Максим, зачем ты это делаешь?

— Что делаю, Тимур? — промурлыкала она, начиная проваливаться в сон.

— Зачем делаешь всё, чтобы оттолкнуть меня?

Она приоткрыла глаза, внимательно изучая лицо Тимура, но не в силах оторвать затылок от удобного «спального места».

— Раньше я просто ненавидела мужчин… — тихо ответила Максимилиана.

— Что изменилось? — его взгляд стал почти черным, гипнотизирующим.

— С тобой не выходит, — Максим вновь закрыла глаза. — Не получается тебя ненавидеть. Не получается…

[1] «Black Pearl» — тёмный (чёрный) ром. Этот вид с глубоким цветом и сильными вкусовыми характеристиками.

[2] «Смерть в полдень» — коктейль, в состав которого входят концентрированные алкогольные напитки, в том числе абсент или Перно и доливается шампанское до верха бокала. С абсентом производит сногсшибательный эффект.

Глава 29. Случайности не случайны

Максимилиана задремала в дороге, не заметив, что везут её не в направлении дома, а совершенно по другому маршруту.

Такси мчало по пустынной трассе, увозя Вермута с Ласточкой всё дальше и дальше за город. Фонарные столбы участливо подмигивали Тимуру через стекло, словно хотели сказать, что они на его стороне.

Вермут приоткрыл окно автомобиля, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и ночной ветер, уставший от дневной жары, в мгновение заполнил салон запахом еловых шишек и душистой зубровки, подарив долгожданную прохладу.

Тимур на секунду закрыл глаза, вдыхая кусочек ароматного лета вместе с порывами ветра. Он давно протрезвел от тех трёх рюмок «Русского чёрного» [1], что успел выпить в компании своей безумной художницы. Теперь голова раскалывалась от череды мыслей, что лезли в голову, не спрашивая на то разрешения.

«Почти приехали» — подумал он про себя и посмотрел на Максимилиану, которая сладко спала, откинувшись на спинку автомобильного кресла. — «Завтра ты всё увидишь, Максим».

Единственное место, которое напоминало Тимуру о том, что у него когда-то было детство и семья. Были отец и мать. Его наследство. Он любил этот дом и ненавидел одновременно, потому что все хорошие воспоминания в нём были связаны с тем, кого он навсегда вышвырнул из своего сердца и больше никогда не пускал на его порог.

«Чтоб его… Это мой дом. Я когда-нибудь привыкну», — автомобиль остановился, и Вермут вернулся к реальности.

Заплатив за такси, Тимур подхватил Максимилиану на руки и последовал в сторону двухэтажной рубленой усадьбы, которую от них отделял высокий металлический забор. Остановившись у кованой калитки и помешкав секунду, он аккуратно поставил Максимилиану на ноги, чтобы набрать цифровую комбинацию на кодовом замке.

— Ты так вкусно пахнешь… — пробормотала Максим, уткнувшись носом ему в грудь, не в силах открыть глаза даже на секунду.

— Завтра и половины не вспомнишь, мучитель мой, — прошептал ей Тимур и, справившись с замком, вновь взял её на руки.

Она на мгновение приоткрыла глаза, посмотрев на Тимура дурманно-сонными глазами, полными безмятежного спокойствия и капелькой шаловливого безумия.

— Ты меня украл, красавчик? — Максимилиана сладко улыбнулась и провела ладонью по его щеке. — Щетина царапается… Мне нравится… Как будто кусается…

— Спи, неугомонная, — улыбнулся Тимур и, прислонив магнитный ключ к очередному замку, наконец вошёл внутрь дома.

Он проскользнул в тёмную гостиную и почти споткнулся об искомый им диван.

— А вот и тронное ложе для принцессы без горошины, но с пулеметом… — ухмыльнулся Тимур и уложил Максимилиану на спальное место с кучей пуховых подушек.

— Посидишь со мной? — Максимилиана остановила Тимура, твёрдо схватив его за руку. Она резко выпрямилась и села на диване, подобрав под себя ноги. — Я всегда сплю одна. Никогда никого рядом. Никого. В детстве хотелось сказку на ночь. А сейчас… просто чтобы кто-то обнимал.

Тимур присел напротив неё, очутившись с ней лицом к лицу.

— Они ушли. Все ушли. Сначала родители. Потом бабушка. Потом… — голос Максимилианы дрогнул от подступивших слёз, и она больно сжала ладонь Вермута.

— Я не уйду. Если захочешь, Максим… Не уйду. — Тимур повторил дважды, чтобы суметь достучаться до неё, чтобы она захотела услышать его слова.

— Я не хочу привыкать. Это больно… и тошно.

Тимур расположился на диване рядом с безумной художницей, откинув в сторону разделявшую их пуховую подушку.

— Иди ко мне… — Вермут решительно сгрёб Максимилиану в охапку, так что она не успела сообразить, как оказалась прижата к нему, уткнувшись носом в его шею.

— Ты всегда такой напористый? Или только со мной? — попыталась возмутиться она, невольно прикрыв глаза от щекочущего нос аромата.

— Ты вынуждаешь, — парировал он в ответ.

— Ты вкусно пахнешь…

— Ты уже говорила.

— Почему ты?

— Ты уже спрашивала.

— Какая же ты заноза в заднице, Тимур!

— Ты договоришься, Максимилиана Вермутова.

— Я — Ветрова.

— Это пока…

— Почему ты — Вермутов? — перевела она тему, удобнее устраиваясь на его плече и глубоко вдыхая приятные древесно-пряные ноты.

— Фамилия матери.

— Почему? — настаивала Максимилиана, повторив вопрос уже дважды.

— Были причины.

— Не хочешь рассказать? — не унималась подвыпившая художница.

— Хочу. Когда ты будешь в состоянии меня слушать.

— Значит это не последняя встреча?

— Ты уверена, что хочешь именно этого?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос, Тимур?

— А ты?

— Мне иногда кажется, что ты читаешь мои мысли, — почти обиженно проворчала она.

— Ещё не все, но я почти у цели…

Она не видела его лица, но была уверена, что в этот момент он улыбался.

— Наутро я наверняка ничего не вспомню. Поэтому можно рассказать… — Максимилиана чувствовала тепло его рук на своих плечах. От этого становилось так хорошо и спокойно, что ей не хотелось прерывать волшебство этого момента.

— Я запомню за нас двоих, — ответил Тимур, дотронувшись губами до ее волос.

— Я не хочу завтра. Не хочу оставаться одна.

— Попроси, и я останусь.

— Ты слишком хороший, Тимур. Раздражаешь…

— Сильно раздражаю?

— Сильно… нравишься, — едва слышно прошептала она.

— Что за дата завтра? Родители? — мягко поинтересовался Тимур, не выпуская её из объятий.

— Да. В этот день мне обычно не хочется…

— Что с ними случилось? — перебил её Тимур, будто заранее знал окончание предложения.

— Они разбились… Машина влетела под фуру… Мне было около годика… Бабушка начала пить… Много пить… — каждое слово давалось Максимилиане с трудом, а Тимур молчал, давая ей время выговориться. — Кто-то из соседей пожаловался в соответствующие органы, а потом… Потом ты знаешь.

Максимилиана отстранилась от Тимура, пытаясь разглядеть его лицо в полумраке комнаты.

— Я иногда пытаюсь их нарисовать… но не выходит… — Максимилиана помедлила мгновение, пытаясь подобрать нужные слова, но сон неспешно побеждал сознание. — А вот тебя… — она устроилась удобнее на диване, использовав вместо подушки колени Тимура, — а тебя получилось, хотя я не знаю, как… Как можно, не зная человека, нарисовать его портрет? Мистика, не иначе… — губы Максим растянулись в мечтательной улыбке, и она погрузилась в глубокий сон.

Тимур вспомнил, что встреча на утёсе не была первой на их счету, и перестал верить, что в жизни есть место случайностям.

[1] «Чёрный русский» — коктейль на основе водки и кофейного ликёра.

Глава 30. Утро, магия, вопросы

Ночь полупьяных искренних разговоров медленно рассеивалась, превращаясь в утро, которое изменит всё.

Утро, которое щекотало нос настойчивым теплым солнечным зайчиком. Которое пахло росой, травой и полевыми цветами. Которое шуршало камышами, усыпляло шелестящим ветром, намекало на присутствие обыкновенной магии.

Сквозь уходящий сон Тимур почувствовал её опьяняющий аромат.

Аромат с каплей солнечного мандарина и ненавязчивой пряностью дикой гвоздики. Тот, что с недавних пор стал для него мягким пагубным опиумом и сводил с ума, когда она слишком близко. Тот, что пропитал ее кожу и волосы… тот, что окрасил такой неброский мир тысячей вспышек разноцветных фейерверков.

Тимур открыл глаза, поняв, что уснул, откинувшись на спинку дивана. Тело затекло. Каждая косточка и мышца отзывались электрическими разрядами, пробегающими под кожей, но ему не хотелось шевелиться. Не хотелось заканчивать момент тишины, который Максимилиана наверняка бы нарушила барабанным грохотом и объявлением военных действий на чужой территории.

Такая колючая. Такая… беззащитная. Она неслышно посапывала, устроившись головой на его коленях и укутавшись в мягкий флисовый плед.

«Упрямая. Не оставишь всё как есть. Будешь сопротивляться до последнего» — ухмыльнулся он своим мыслям. — «Долго бегать не получится, Максим. Не выйдет. Не надейся» — Тимур коснулся того места, где был заметен шрам за её ухом.

Касание было невесомым, теплым, но неожиданным. Открыв глаза, Максимилиана резко повернулась к Тимуру, за долю секунды перебрав миллион вариантов, почему она уснула в таком положении. Когда её не устроило ни одно из предложенных разумом оправданий, Максимилиана спряталась под одеяло, нырнув под него с головой.

— Максим, я видел тебя. Хватит притворяться, что ты спишь, — послышался голос Тимура где-то над её ухом.

— Кто я? — послышалось из-под покрывала. — Где я? Забудьте обо мне… бросьте меня.

— Максим?! — настаивал Тимур.

— Где мы? Как я отсюда выберусь? — упрямая безумная художница не собиралась выныривать из-под своего укрытия.

— И почему я раньше об этом не подумал? — в голосе Тимура слышались нотки нескрываемой радости от его маленькой победы.

— О чём подумал? — поинтересовалась Максимилиана, пытаясь припомнить подробности вчерашнего вечера, но, не покидая своего укрытия.

Укрытия, что не совсем уверенно спасало её от бездонно-синих глаз, перед волшебством которых Максимилиана уже чувствовала своё бессилие.

— Надо было раньше тебя украсть… — заговорщицки прошептал Вермут, потянув за край мягкой преграды, прячущей от него её серые глаза.

— Тимур! — Максимилиана свернулась калачиком, закутавшись в покрывало, словно она не человек, а египетская мумия времён древних фараонов.

— Мне по душе завтрак вдвоём. На кухне… Это куда интимнее и романтичнее, чем те прятки, в которые мы с тобой играем последние минут десять, — Вермута веселила текущая обстановка этого легко удавшегося плена, в котором оказалось его «упрямое безумие». — Так что придумай, что хочешь на завтрак, а пока я схожу в магазин, приведешь себя в порядок, если хочется, и, возможно, успеешь проголодаться.

— Таблетку аспирина и спрятаться… от стыда… подальше… поглубже… и навсегда, — проворчала Максимилиана.

— Аспирин оставлю на столе. А спрятаться после сегодняшней ночи я тебе не позволю, — Тимур не предполагал, он ставил её перед фактом.

— А что произошло ночью? — Максимилиана выставила кончик носа из-под покрывала.

— Случилось… то… — он склонился к ее макушке, выступающей из-под импровизированного укрытия. — То, что я заснул и проснулся вместе с тобой, Ласточка.

— В каком смысле?

— Я говорил тебе, что я не некрофил? Если нет, то как раз пора…

— Почему? — не унималась та, что играла в прятки с ласковым огнём.

— У нас сегодня четвертое НЕДОсвидание, — напомнил Тимур. — То есть, правильнее сказать — испытание, которое обязывает меня быть серьезным и честным…

— Тимур! — в голосе Максимилианы послышалась мольба.

— Устроим день честных ответов? Только «да» или «нет». Как думаешь, справишься, Максим? — предложил Вермут.

— М-м-м.

— Хочешь послать меня?

— М-м-м.

— Хочешь меня поцеловать?

— М-м-м-м-м, — послышалось более настойчивое НЕДОвозвражение.

— Хочешь побыть наедине?

Из-под одеяла вынырнул кулак, который медленно превратился в симпатичную «дулю с хвостиком».

— Я пытаюсь выяснить, какого цвета у тебя сегодня настроение, а одеяло, я тебе скажу, мне в этом не очень-то и помогает…

— Иди в магазин, Тимур.

— В душ пойдешь?

— Издеваешься?

— Нисколько, — возразил Тимур. — Шампунь, гель купить?

— Это не закончится?

— Что именно?

— То, как ты издеваешься надо мной?

— Максим… — Тимур на мгновение стал абсолютно серьезен. — Хочу сказать тебе одну вещь. Хочешь ты того или нет, но я теперь не горю желанием засыпать без тебя, так что настраивайся на серьезный разговор, сегодня ты от меня не сбежишь.

— Это угроза? — послышался неуверенный вопрос из-под одеяла.

— Это факт, Ласточка, — констатировал Тимур. — Не желаю и секунды скучать по этому чувству…

— Какому?

— А ты уверена, что хочешь знать, Максим?

— Не хочу.

— Готовься к сытному завтраку, — сказал Тимур, встав с дивана. — Возможно, нам будет не до ужина…

Глава 31. Похмельное утро

Услышав звук закрывающейся двери, Максимилиана робко выглянула из-под одеяла. Вслушиваясь в каждый шорох, судорожно оббегая взглядом комнату, она пыталась оценить масштабы места заточения, в котором оказалась по своей вине.

Мягкий кремово-бежевый диван, на котором лежала Максимилиана, стоял в центре комнаты, определенно напоминающей гостиную, только размеры её соответствовали разве что небольшой уютной квартире, а отнюдь не месту, в котором принимают немногочисленных гостей.

Помещение было окутано радугой из множества разноцветных огней, линий и замысловатых узоров, и Максим, не сдержав своё творческое любопытство, приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть источник неиссякаемой магии света и тени.

Вместо стены, отделяющей дом от сада, от потолка и до самого пола красовалось импровизированное окно, собранное из обилия ярких стекол и кусочков витражных мозаик. Через витраж в комнату проникали струи летнего солнца, окрашивая всё вокруг изумрудно-рубиновым, кораллово-янтарным, золотисто-бриллиантовым волшебством.

Сквозь стекло виднелось небольшое озеро, окруженное зарослями цветущего камыша и кувшинок. Сад утопал в изобилии цветов, травы и плодовых деревьев, которые сейчас больше напоминали дикорастущие заросли, а не ухоженные растения.

— Какая красота! — невольно сорвалось с губ Максимилианы.

Она еще раз огляделась по сторонам, помедлив пару мгновений в страхе, что Тимур вернется и застукает её не в самом прекрасном внешнем виде, пусть даже вполне себе логичном для похмельного синдрома.

Максимилиана неохотно вынырнула из-под мягкого флисового плена, встала с дивана и, постоянно озираясь по сторонам, побрела по длинному коридору в поисках ванной комнаты или зеркала, чтобы привести себя в порядок.

Потянув за ручку двери со вставкой из матового стекла, украшенного черно-коричневой лилией, она оказалась в нужной комнате с душевой кабиной, ванной и раковиной. Со всеми необходимыми приборами, но без единого намека на присутствие в доме хоть какой-то живой души. Не было ни паст, ни щеток, ни шампуней. Отсутствовал даже захудалый кусочек мыла. Ничего, что могло приоткрыть завесу тайны над загадочным Вермутом.

Максимилиана уставилась в зеркало, оценив масштабы похмельного бедствия после лихой партии в пьяные шахматы с сильным противником.

Кудрявые локоны напоминали непокорные пружинки, которые капризничали, не желали укладываться в хвост и тем более не собирались слушаться свою хозяйку. Водостойкая синяя тушь скаталась в мелкие шарики под ресницами, сделав её похожей на сказочную Мальвину из сказки, которую заколдовал и посадил в заточение злой волшебник.

В дверь решительно постучали, и Максимилиану передернуло от неожиданности.

— Максим? — послышался голос Тимура за дверью. — Ты здесь?

— Да, — неуверенно ответила она, с опаской поглядывая на дверную ручку.

«Что, если он войдёт. Блин, кажется, я хочу, чтобы он вошёл… Или у меня бред. Или так на меня действует алкоголь. Завязываю пить с сегодняшнего дня… Блять. Надо было со вчерашнего…»

— Максим? Всё в порядке? — забеспокоился Тимур, смутившись зависшей в разговоре паузы. — Я купил мыломоющие… принёс вещи, полотенце… и всё, что может понадобиться. Оставлю под дверью. Хорошо?

— Да, — только и смогла выдавить из себя Максимилиана, сглотнув комок невыносимо острого желания, перехватившего дыхание и медленно сползающего к низу живота.

— Я думал в «да» и «нет» мы начнём играть чуть позже, — иронизировал Тимур из-за двери. — Я жду тебя на кухне. Придёшь?

— Да, — словно эхо повторила она, не сводя глаз с закрытой двери.

— Ты точно в порядке, Максим? Ты пугаешь меня своими односложными ответами. Если не начнешь говорить по-человечески, я сломаю к чертям эту дверь, вытащу тебя оттуда и буду спасать искусственным дыханием.

— Не надейся, Тимур, — молниеносно выпалила она. — Я пока ещё в сознании.

— Мой злобный ёжик вернулся, — ухмыльнулся Тимур. — Но если ты передумаешь…

— Иди, готовь завтрак, — прервала его Максимилиана, мысленно прикидывая, насколько глубоко ее задело употребленное им слово «мой».

«В смысле „мой“? В смысле „его“? Он так шутит? Продолжает играть? А что, если? Тогда зачем он меня отверг? Он невыносим! Как можно раздражать и нравиться одновременно?! Не могу. Мне нужен душ» — мысли сдались в несчётных попытках наладить самообладание Максимилианы и спокойно метались в привычном хаотичном порядке.

***

Приняв душ и смыв остатки вчерашней ночи вместе с косметикой, Максимилиана вышла на кухню, одетая в белоснежную футболку Тимура. Мокрые кудряшки ласково обрамляли её лицо, а серые глаза сияли, словно в них зажгли яркие лампочки.

Тимур повернулся к безумной художнице, застыв на мгновение от представшего перед ним очарования.

— Тебе очень идёт, — выдохнул он. — Хотя я надеялся увидеть её на тебе при других обстоятельствах, — добавил Тимур, читая её реакцию. — Но для начала и так сойдёт.

— Юморист? — Максимилиана вопросительно подняла бровь, вызывая его на безмолвный поединок. — Думаешь, это смешно? — сказала она, усаживаясь на близстоящий стул.

Тимур резко повернулся к Максимилиане и склонился ближе к её лицу. Так близко, что упрямица почувствовала его мятное дыхание. Нарастающее напряжение вновь будило воображение, щекотало нервы. Опершись руками на ручки стула, он мгновенно ограничил её свободу и возможные пути к отступлению.

— Думаешь, мне легко, Максим? Думаешь, я всегда буду такой хороший и правильный? Думаешь, не прижму тебя к стенке и не стану мучить тебя лаской, пока ты не начнешь молить о продолжении? — его слова разжигали её спящую фантазию. Максим постаралась сильнее вжаться в стул, тем самым увеличив расстояние между ними до целой парой-тройки дюймов.

— Я не посмотрю в лицо приличиям и правилам, — его дыхание коснулось её шеи. Максимилиана прикрыла глаза, боясь пошевелиться и закончить это минутное помешательство. — Твои волосы пахнут кокосовым шампунем, а кожа дикой гвоздикой… — Тимур замолчал, наблюдая за тем, как на её щеках разлился румянец, дыхание стало нерегулярным и сбивчивым, а на шее стала дергаться пульсирующая венка. Ее губы пересохли, а глаза стали почти фиолетовыми от накатившей горячей волны желания.

— Давай завтракать, Ласточка моя, — весело добавил он, отстранившись, как ни в чем не бывало, продолжив накрывать на стол.

«Ты уже моя. Сомневаешься, но уже сдаешься…» — подумал про себя Тимур, улыбнувшись своим мыслям.

Глава 32. Завтрак

Максимилиана не могла отвести взгляда от Тимура, беззаботно вытанцовывающего круги от плиты до обеденного стола и напевающего что-то себе под нос.

Взъерошенные черные волосы. Родинка на левой щеке. Улыбка, больно бьющая по лбу своей искренностью и открытостью. В мысли вновь попал вирус его обаяния, и никакой Касперский [1] здесь не смог бы помочь, даже заранее распознав его причину.

Черные джинсы, безупречно сидящие по фигуре. Белая, неидеальная, мятая рубашка с небрежно расстегнутым воротником и закатанными рукавами. Чересчур притягивает и неуверенно… отталкивает. Безукоризненный и несовершенный — одновременно.

Настоящий.

От череды беснующихся мыслей у Максимилианы пересохло во рту. От голода урчало в животе. А тараканы в голове устроили совещание с рупором «кто-кого-переорет».

«Кто же он, этот Вермут? Где он достал вещи? Наверняка это его дом? Может, это холостяцкое гнездышко, и он возит сюда своих? Тогда почему ванная пуста? Нет. Слишком уж здесь уютно и по-домашнему… Что он там говорил про день вопросов и ответов? Посмотрим, что расскажет загадочный Вермут», — наконец голод стал побеждать хаос, творящийся в голове у Максимилианы, и свел все мысли к кратким «еда-поесть», «Тимур-ой-все такое».

Кухня наполнилась ароматами свежих ягод, сладкой выпечки и горького утреннего кофе. Запахи разбудили аппетит пустого желудка Максимилианы, а взгляд Тимура, поставившего на лакированный стол огромное блюдо с «завтраком-на-двоих», поджег ее фантазию и спалил дотла весь список подготовленных ею вопросов.

Максимилиана переключила все внимание на еду, стараясь собраться в единый пазл, развалившийся под невыносимой силой его притяжения. Она старалась не смотреть на него, на его глаза и губы, которые гипнотически действовали на нее, как на голодного хищника, который поджидал свою жертву.

Сводящее с ума желание. Мучительно острая потребность — прикоснуться.

Дыхание сбилось и больно стучало по легким.

«Собери себя в кучу, Максим!» — обратилась она к самой себе.

— Ты вкуф-фно готовиф, — пробурчала Максимилиана с набитым ртом, чтобы хоть как-то скрыть свое волнение от Тимура и наконец разбавить накаляющееся между ними напряжение.

— Ничего особенного. Сырники и кофе, — губы Вермута тронула легкая улыбка. Ни капли смущения. Ни капли надменности. Ни намека на заносчивость.

— Ты хочешь нарваться на комплимент? — Максимилиана вопросительно приподняла бровь, глядя на Тимура, одновременно щедро заливая медом очередной сырник и засыпая съедобное творение горстью свежей земляники.

— А ты сладкоежка, — улыбка Тимура стала шире при взгляде на Максимилиану, резво уплетающую за обе щеки сладкий завтрак. — Теперь я знаю, чем тебя покорить.

— Ищешь легких путей? — Максим сделала щедрый глоток кофе и, поставив кружку на стол, вызвала Тимура на поединок одними глазами.

— В обороне тебе нет равных, но я найду лазейку к твоему сердцу, — парировал Тимур, мгновенно утонув в бездне ее серых глаз.

— У меня нет слабых мест. У тебя ничего не выйдет — первый выпад на стороне Максимилианы. Счет один-ноль.

— Хочешь, поспорим? — не унимался Тимур. В его глазах вспыхнули солнечные зайчики, похожие на чертят, переодетых в карнавальные костюмы и водящих хоровод.

— Даже интересно, как ты будешь доказывать? — ответила вопросом на вопрос Максимилиана.

— Нежностью, Максим. Исключительно нежностью, — снова эта заразительная улыбка и притягательные ямочки на его щеках, что заставили Максимилиану отвести взгляд в сторону.

— Любишь спорить? — она пыталась игнорировать его слова, но сердце заплясало как ужаленное, исполняя бешеную чечетку в ее груди.

— Только с тобой, Максим, — выдохнул Тимур, повернувшись к ней вполоборота. — Каждый спор — маленькое откровение, делающее нас ближе.

— Значит, день вопросов и ответов? — перевела она тему, тихо обрадовавшись своей задумке.

— Это проблема для тебя?

— Главное, чтобы все было честно, — многозначительно добавила Максимилиана.

— За себя я спокоен…

— Ты на что-то намекаешь?

— Нет. Говорю как есть, — возразил Тимур. — Ты очень осторожная. Всех подозреваешь, ищешь подвох. Прячешься от меня, словно черепашка, в панцирь.

— Хватит сравнивать меня с диковинными животными, — наигранно обиженно выпалила Максимилиана.

— Если ты пытаешься мне что-то сказать, то хочу опередить — мне очень нравится твое имя. Просто хотелось подобрать верное сравнение.

— Снова пробуешь читать мои мысли?

— На твои мысли у меня другие планы, — загадочно ответил Тимур, а в его глазах снова заплясали знакомые искры-чертики.

— Может, сменим декорации? — неожиданно предложила Максимилиана, покончив с завтраком и отодвинув от себя тарелку.

— Хочешь пройтись? — переспросил Вермут.

— Ты против?

— Тогда прокатимся.

— О чем ты?

— Не бойся, тебе понравится… — Тимур улыбнулся и, взяв Максимилиану за руку, потянул за собой в неизвестном для нее направлении.

[1] Касперский — фамилия, по которой была названа международная компания, специализирующаяся на разработке систем защиты от компьютерных вирусов и прочих киберугроз.

Глава 33. Ответ. Да или нет

Горячая ладонь Тимура, сжимающая ее руку.

Темная лестница.

Бесконечное количество ступеней.

Сердце Максимилианы бешено колотилось то ли от страха, то ли от волнения.

Полутемное подвальное помещение, подсвеченное синей лампой.

Ладони Максим вспотели и дрожали, выдавая ее состояние.

— Ты вся трясешься, — остановившись у едва различимой в темноте двери, Тимур повернулся к Максимилиане. — Случилось что?

— Куда мы идем? — нерешительно поинтересовалась она.

— Ты боишься оставаться со мной наедине или мне кажется?

— Нет… — возразила упрямица. — Просто не понимаю, к чему эта загадочность?

— Хотел сделать сюрприз. Не более того, трусишка, — ухмыльнулся Тимур. — Но если ты настолько мне не доверяешь, то…

— Показывай свой сюрприз, Тимур, — нетерпеливо поторопила его Максимилиана.

— До того, как я открою дверь, ответь на один вопрос.

— Валяй. Раз у нас день честных ответов, — парировала Максимилиана в попытке убедить его, что ничего не боится. И его самого в том числе.

— Я тебе нравлюсь?

— Чаще раздражаешь, но это не лечится, — не думая ни секунды, выпалила Максимилиана.

— Мы договаривались отвечать честно, Максим, — его голос перешел на страстный шепот, в секунду заставивший ее тело откликнуться колючими, ледяными мурашками.

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — категорично отрезала Максимилиана.

— Тогда я тебя поцелую и сам все пойму, — его слова прозвучали как очередной вызов на дуэль, как неминуемая угроза.

Тимур подошел к ней почти вплотную, заставляя отступить назад.

— Ты не сделаешь этого, — запротестовала Максимилиана.

— Хочешь проверить?

Тимур подошел еще ближе, сократив расстояние до минимума.

Максимилиана оказалась прижата к лестничным перилам. Она оперлась ладонями на деревянные поручни, от напряжения сжав пальцы до терзающей боли. До белых костяшек.

— Это уже второй вопрос, Тимур, — почти грозно прошипела она.

— А ты не ответила и на первый, — выдохнул он, склонившись к ее уху. — Считай, что я забираю бонус за твое молчание.

Волна опьяняющего аромата Вермута окатила ее с головы до ног, парализовав тело и остатки здравых мыслей в придачу.

— Да, — еле слышно выдавила Максимилиана.

— Что «да», Максим? Не понимаю, — его дыхание щекотало ее кожу, а вспыхнувшее желание больно выкручивало мышцы и превращало тело в плавящийся, растекающийся мед.

— Ты мне нравишься, Тимур, — тихо ответила Максимилиана, сама не поверив, что сказала это вслух.

Вермут расплылся в довольной улыбке, но отступать и не собирался.

— А теперь отойди и дай мне вздохнуть, — Максимилиана уперлась ладонями в его грудь, а глаза предательски застыли на его губах.

— Хочешь меня поцеловать? — проследив за ее взглядом, выпалил Тимур.

— Следующий вопрос задаю я, — грозно процедила она.

— Это честно, — Тимур ослабил хватку и отступил назад, освобождая ее из ласкового плена.

— Ты невозможен.

— Это вопрос?

— Это факт.

— Ты мне тоже нравишься… — Тимур открыл загадочную дверь и шагнул в темную комнату, пригласив Максимилиану жестом последовать его примеру.

Щелкнул выключатель генератора, помещение заполнило ярким искусственным светом.

Максимилиану ослепило, и она на несколько мгновений потеряла ориентацию в пространстве.

— Знакомься, это Бегемот, — торжественно представил Тимур невидимый для Максимилианы объект.

Она потерла глаза, пытаясь различить в комнате хоть какие-то предметы. Красочные пятна в глазах сменились не менее красочным «натюрмортом» на фоне бледных стен уютного гаража.

Перед Максимилианой стояло «живое» воплощение постапокалиптического монстра весом около полутонны.

Нестареющая классика среди всех металлических коней, наверняка приковывающая взгляды даже неискушенных в мототеме обывателей.

Не просто мотоцикл, а гигант, всем своим видом оправдывающий свое смешное прозвище.

Кровавые разводы на крыльях и баке, надорванное в нескольких местах кожаное сиденье, нетронутые ржавчиной хромированные детали.

— Дедушка «Харлей»… — завороженно выдохнула Максимилиана.

— Я знал, что ты оценишь, — отрепетированно заявил Тимур.

— Твой?

— Да так… подарок, — протянул Вермут. — Напоминание о косяках отца.

— Хочешь рассказать?

— Неужели это Максимилиана, которая интересуется мной? Или просто праздное любопытство?

— Я задала вопрос, Тимур. Делаешь вид, что забыл правила?

— Хм, — ухмыльнулся Вермут. — Хочу ли я все тебе рассказать, Максим? — он вновь оказался непозволительно близко. — Да. Хочу, — выдохнул он у самых ее губ. — Я хочу, чтобы стена, воздвигнутая твоим упрямством и недоверием, рухнула, и между нами не осталось секретов. Но ты не подпускаешь меня ближе, чем на полумили.

— Например, сейчас ты стоишь слишком близко, — нерешительно прорычала Максимилиана. — А мы хотели прокатиться.

— Ну вот опять ледяной холод и ни капли нежности, — Тимур закатил глаза. — Ежик вернулся.

— Расскажешь? — не унималась Максим, возвращаясь к предыдущему вопросу.

Тимур не сводил с нее глаз и загадочно улыбался.

— Сначала прокатимся, — подмигнул он ей.

— Кто за рулем?

— Не забывай, что ты на моей территории, Ласточка…

— Это означает, что ты поведешь?

— Это означает, что не всегда все будет так, как хочется тебе. Мое терпение не вечно, а ты — одна из тех, кто никогда не сознается в своих истинных желаниях, — Тимур вновь решительно наступал. Максимилиана шагнула назад и уперлась спиной в железный стеллаж.

— А ты, значит, знаешь, чего я хочу? — Максимилиана пыталась изобразить раздражение, но выходило отвратительно плохо.

— Ты хочешь меня.

— Самоуверенно, Тимур.

— Это был следующий вопрос, Максим, — его магнетическая улыбка отравляла ее мысли и проникала в кровь. — Ты хочешь меня?

— Ты задаешь каверзные вопросы.

— Что мешает тебе их задать?

Максимилиана молчала.

— Я могу ответить, если спросишь, — добавил Тимур.

— Поедем уже? — перевела она тему.

— Можешь не отвечать. Я все вижу по твоим глазам, — он завел выбившийся локон ей за ухо. — По тому, как дрожит твоя нижняя губа, — провел пальцем по ее губам. — Как сбивается твое дыхание, когда я рядом, — горячая ладонь коснулась ее шеи, и Максимилиана невольно закрыла глаза.

— Тимур, — она уперлась ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться и избежать его взгляда.

— Но если бы ты спросила, я бы сказал, что мне этого мало.

Теперь она смотрела на него в упор, читая каждый его жест и мимику.

— Ты мне нужна вся без остатка, моя неприступная крепость. Вся, — он сделал паузу. — Поэтому… поведу я, — спокойно выдохнул он. — Иначе я за себя не ручаюсь…

Он решительно отстранился и подошел к «Бегемоту».

Максимилиане показалось, что она готова свалиться в обморок от одного только треска стартера мотоцикла, разорвавшего сгустившуюся в комнате тишину.

Притяжение Тимура разбивало к чертям все ее принципы. Она почти сдалась.

Да… черт возьми, она была готова накинуться на него без его согласия. Она бы наверняка даже не спросила его о такой милости.

«Он точно издевается. Надо остыть. Я так долго не выдержу» — призналась она самой себе.

— Ты едешь, Ласточка? — Тимур прервал поток ее мыслей, вернув к холодной реальности.

Ворота гаража поднялись. Надев шлем, Максимилиана уселась позади Вермута и нерешительно приобняла его за талию.

«Бегемот» резко рванул вперед, и через пару мгновений они уже мчали по асфальтированной гладкой дороге.

Глава 34. Холм памяти

Мотоцикл остановился у смотровой площадки, открывающей вид на зеленую долину холмов. Вековые деревья упирались кронами в небесный потолок, нежно царапая его своими вершинами.

Небо казалось почти сиреневым, будто невидимый художник специально окрасил его, не забыв о белых штрихах полупрозрачных облаков, сталкивающихся и переплетающихся в замысловатые фигуры.

Пейзаж напоминал кадры из программ на канале Discovery, настолько он был насыщен разнообразием панорам всех цветов и оттенков, деталей и собственного почерка художника под псевдонимом — Природа.

Ни одна плазма в мире бы не смогла передать здешней красоты.

Ни один умелый фотограф бы не смог запечатлеть этого великолепия в его первозданном виде.

Хотя… Одного такого, который бы, наверняка, сумел, Максимилиана знала. Знала, но не хотела себе признаваться, что постоянно о нем думает. Даже когда он рядом. Даже когда он вот так близко. Он не могла смотреть ему в глаза, потому что думала, что сдастся без боя, стоит ему взглянуть на нее своими завораживающими синими…

«Не смотреть ему в глаза и держать себя в руках. Повторять десять раз. Нет. Еще пятнадцать. Пока упражнение не начнет, в конце концов, действовать. Хотя, кому я вру?? Кому это помогало?» — она сняла шлем. Нарочно не обращая внимания на присутствие Тимура, Максимилиана встряхнула тяжелой копной кудрявых волос и огляделась по сторонам, пытаясь отогнать навязчивые мысли о заданных им вопросах. Ее лицо вновь залило краской, стоило ей только подумать о том, что произошло в подвале его дома.

От долгой дороги спина и ноги Максимилианы затекли, а тело отзывалось ноющей болью. Стараясь скрыть неловкость от своей неуклюжести, Максим все же попробовала без последствий слезть с мотоцикла.

— Устала? — участливо поинтересовался Тимур, наблюдая за тем, как она мучается в попытках кряхтеть неслышно и незаметно для него.

— Если бы я была за рулем, этого бы не произошло, — огрызнулась Максимилиана, демонстративно расправив плечи и выпрямив спину.

— Все такая же злюка, — улыбнулся Тимур. — Хватит тратить колючки, ежик. Хочу тебе кое-что показать, — загадочно добавил он.

— Опять сюрприз? — Максимилиана нахмурила брови в знак недоверия и скрестила руки на груди, ожидая его ответа.

— Не совсем, Ласточка. Ничего такого, — Тимур протянул ей руку, а она застыла, не в силах пошевелиться. — Пойдем? — повторил он, а она, помешкав еще пару-тройку долгих мгновений, все-таки вложила свою ладонь в его руку.

— Лед тает? — спросил он. Ямочки, проявившиеся на его щеках, не дали ей прийти в себя, почти нокаутировав ее бессознательное влечение.

— Не надейся, Тимур, — процедила Максимилиана сквозь зубы, мысленно надеясь, что ладошки не начнут предательски потеть от его прикосновения и не выдадут ее с головой.

— Сколько ты еще будешь сопротивляться? — он и не ждал, что она ответит, просто шагал куда-то вверх по холму, поднимаясь все выше и выше.

Она чувствовала, что устала сопротивляться его настойчивости, что почти перестала брыкаться, дергаться и кусаться, но признаваться ему в этом вовсе и не собиралась.

Чувства, душившие ее разум, были сравнимы лишь с ощущением сильнейшей жажды, настолько сильной, что в глазах темнеет и невозможно дышать. Это как сделать глоток ледяной минералки в жару, когда она обжигает горло, а на языке чувствуется каждый лопающийся пузырек. Словно каждая капля не просто насыщает тебя, а нежданно вторгается в тело и кровь. Больно. Остро. Но с покалывающим наслаждением.

Точно так же и Тимур начинал вплетаться в ее ДНК. Глубоко. Без спросу. Подобрав ключи (или монтировку, что тоже вариант) к ее сердцу, огороженному колючей проволокой и запечатанным большим навесным замком.

Лихим, но старательным маневрам восхождения Максимилианы к вершине холма мешала сырая трава, щедро умытая каплями росы. Максимилиане обоснованно казалось, что ее небездыханное тело буквально тащат за собой в неизвестном направлении.

Наконец Тимур остановился. Потянув Максимилиану за руку, он бережно подтолкнул ее вперед, к середине небольшой возвышенности, открыв ее взору небесную панораму невообразимой красоты, где холмы утопали в облаках, изредка выныривая из пушистых укрытий, а деревья напоминали счетные палочки, настолько мелкими они казались.

— Это холм памяти. Так его называют местные, — начал Тимур. — Считается, если ты не можешь по какой-либо причине почтить память ушедших, посетив их могилы, ты можешь приехать сюда, — голос был настолько мягким, словно плюш или бархат, так что на коже Максимилианы проявились мурашки.

— У меня нет слов, Тимур, — Максимилиана не могла к нему повернуться, но четко ощущала его взгляд, даже стоя к нему спиной.

— Считается, что близкие души услышат тебя, потому что это одна из самых высоких точек нашей страны, — продолжил Тимур. — Поэтому здесь немного тяжело дышать.

— Я думала это из-за тебя… — почти неслышно выдохнула Максимилиана.

— Ты не можешь дышать из-за меня? — улыбка озарила его лицо, это ясно читалось в его голосе.

— Хватит издеваться, Тимур.

— Нисколечко не издеваюсь, мне даже приятно, — радостно констатировал он.

— Прекрати сейчас же, иначе я тебе врежу.

— Лучше помолчи, — Тимур подошел к ней со спины и заключил Максимилиану в плотное кольцо своих рук, не дав ей возможности отстраниться или убежать. Его горячее дыхание скользило по ее затылку, но он молчал.

— Может, отпустишь меня? — нерешительно поинтересовалась она.

— Ты этого не хочешь, — категорично отрезал он, без капли грубости, зато с парой центнеров нежности.

— Тимур, — она вновь попыталась возразить, но он не дал ей продолжить.

— Молчи, Максим, и обнимай меня крепче.

— Твой дикий шарм тебе нисколечко не поможет, Тимур.

— Я думал, он уже помог, — он поцеловал ее в макушку, и она обмякла в его руках, потеряв последние силы сопротивляться его притяжению.

— Хватит бегать от меня, Максим.

— А я довольно неплохо бегаю. Даже люблю это дело, — иронизировала упрямица.

— Максим, я все равно побегу за тобой. Даже если ты тысячу раз мне скажешь «нет».

— Тимур… — ее голос дрогнул, но она продолжила: — Ты слишком хороший для меня…

— Я могу быть каким хочешь. Только попроси.

Глава 35. Побег

Мелкие мерзопакостные капли проснувшегося ледяного дождя прервали теплоту объятий и затянувшееся молчание между двумя людьми, стоящими на одиноком высоком холме.

Максимилиана и Тимур, будто придя в себя, поспешили к подножию возвышенности. Туда, где их ждал припаркованный «Бегемот».

Когда они очутились у мотоцикла, то уже были изрядно промокшие, но все такие же молчаливые.

Душный и разогретый за день воздух мгновенно остывал под настойчивым напором разбушевавшейся стихии и невольно заставлял спешить домой прогуливающихся путников.

Тимур ехал быстро, уверенно управляя полутонным железным зверем, который грозно рычал, разрывая тишину пустынной дороги.

Максимилиана прижималась к спине Тимура, удрученно осознавая про себя, что когда он рядом, она перестает соображать и не может собрать даже пару связных предложений. Зато может огрызаться и шипеть. Но ей становилось реально страшно за свое самообладание. Так страшно, что она пришла в себя только в гараже его дома.

Максимилиана уже сама не была ни в чем уверена, особенно в том, что хочет его оттолкнуть.

— Тебе надо переодеться. Срочно. Ты вся дрожишь, — голос Тимура вернул Максимилиану к реальности. — Залазь в горячий душ. Я принесу новое полотенце.

Максимилиана смогла лишь кивнуть и медленно поплелась заданным ей маршрутом.

Оказавшись в душе, она бесцельно стояла под струями горячей воды, не замечая, как обжигающие капли больно покалывали кожу и оставляли красный след от касания.

«Надо бежать», — навязчивая мысль вновь била по вискам. — «Я так больше не смогу. Если все опять обман?» — Максимилиана прикрыла веки и провела по лицу ладонями. Так, словно хотела смыть наваждение. Так, словно хотела отогнать образ пронзительного взгляда бездонно-синих глаз. — «Я уеду», — твердо решила она.

Закутавшись в огромное полотенце, Максимилиана неслышно выскользнула из ванной комнаты. Как крадущийся зверек, она двигалась вдоль стенки, прислушиваясь к шагам Тимура и совсем не ожидала того, что через секунду он окажется прямо у перед носом.

«Растрепанные волосы, снова эта родинка на щеке и глаза. Глаза. Глаза. Бля… Не успела…».

— Убегаешь? — поинтересовался Тимур, медленно пробегая взглядом по ее голым плечам и белому бархату махрового полотенца.

— Мне надо домой. Ты можешь вызвать такси? — как можно быстрее выпалила она. Голос Максимилианы предательски дрожал, выдавая ее волнение, стеснение и панику.

— Нет, — коротко ответил Тимур, дав понять, что это не обсуждается.

— Почему нет, Тимур?

— Потому что день еще не окончен. Ты спросила — я ответил. Нет, Максим. Ты не убежишь.

— Мне правда над… — не успела договорить она, как оказалась прижата Тимуром к холодной стене. Одна рука оперлась на стену где-то в районе ее талии, а другая устроилась параллельно ее шее. Теперь Максимилиана не могла ускользнуть до тех пор, пока он не позволит ей это сделать.

— У нас сегодня день честных ответов, помнишь? — спросил Тимур рядом с ее губами. Горячее дыхание касалось ее щеки и отзывалось покалываниями в кончиках пальцев. — Скажи честно, Максим, чего ты хочешь?

— Отпусти, Тимур.

— Не отпущу, — твердо ответил он, почти касаясь губами ее шеи и жадно вдыхая ее аромат. Волны мурашек толпами спускались от того места, где он коснулся ее кожи и разбредались в хаосе по всему телу. — Ты ответишь сейчас же, что чувствуешь, Максим. Да или нет? Пока я не сошел с ума.

— Тимур… — она уперлась ладонями в его грудь и тщетно пыталась его оттолкнуть. Вымокшая футболка обдавала жаром ее нежные пальцы, и казалось, что ткань вот-вот высохнет на его разгоряченном теле.

— Не отпущу, Максим. Ты не показываешь и капли нежности, но таешь, когда я прикасаюсь к тебе, — он оперся лбом о ее лоб, не давая отвести взгляда. — Я читаю только твои глаза, — большой палец его руки скользнул по ее щеке к приоткрытым губам. — Но хочу слышать, что творится в твоей голове. Хватит закрываться и прятаться.

— Отпусти, — еле слышно повторила Максимилиана.

— Хватит строить стену, из-за которой я даже не могу дотронуться до тебя… Черт! — Тимур ударил ладонью о стену, заставив Максимилиану вздрогнуть от неожиданности. Он злился, но скорее на самого себя, чем на нее. — Я хочу касаться тебя без позволения. Руками. Губами. Когда и где захочу, — от этих слов у Максимилианы начало печь внизу живота, а тело вновь превращалось в плавящийся мед. — Я хочу всю тебя без остатка, Максим, — голос перешел на шепот, Тимур отстранился назад, чтобы видеть ее лицо.

— Я не… — начала заикаться Максимилиана. — Я не хочу… — прошептала она, отчего Тимур, как ужаленный, стоял неподвижно пару-тройку секунд.

— Как хочешь, Максим… — словно оглашая приговор, выдохнул он. Тимур резко отстранился, подняв руки в стойку «сдаюсь», уступая ей дорогу. — Вечером я отвезу тебя сам. Потерпи еще чуток, — сказал он и, развернувшись на пятках, зашагал по коридору, одновременно стягивая с тела насквозь мокрую футболку.

«Не стой как дура. Сделай что-нибудь», — Максимилиана могла только моргать, провожая взглядом Тимура, через секунду скрывшегося за углом длинного коридора.

Глава 36. Причина передумать

«Никакого желания идти на работу. Значит ли это, что пора что-то менять?» — Максимилиана сидела за столиком незнакомого кафе, на которое набрела утром, когда «Хонда» «отказалась» вести ее заданным маршрутом из-за спущенного колеса.

А может, дело не в работе?

Тимур. Теперь он постоянно был в ее голове, не как гость, который зашел выпить чаю, а как тот, кто переехал на ПМЖ, с пропиской в самом сердце.

«Он не звонит. И не пишет. Я жду каждый день. Каждую ночь. Уже почти две недели прошло. Сколько он будет меня наказывать? Может, ему просто все равно? Он сказал, что не отступится, как бы долго я не убегала и сколько бы раз не сказала „нет“. А теперь просто молчит…» — ложка с шумом ударилась о стенку кружки, и Максимилиана, вздрогнув от неожиданности, вернулась из мыслей к реальности. К колючей реальности.

За столиком напротив сидели двое ребятишек. Мальчик и девочка. Лет пяти — не больше.

Верткий чернявый мальчишка с изумрудно-зелеными глазами. Маленькая воздушная фея с вьющимися локонами, которые ласково обрамляли личико с чернично-синими глазами.

«Наверняка близняшки, хоть и абсолютно разные» — подумала про себя Максимилиана.

Восседая на удобных высоких стульчиках, приготовленных для «особо важных» гостей, ребятишки звонко смеялись и кормили друг друга венскими вафлями. Они окунали их то в йогурт, то в мед, то в загадочное варенье, что-то весело щебеча о сказочных заклинаниях и зельях, с аппетитом уминая хрустящее волшебство и не обращая внимания на то, что жутко испачкались.

За умилительной картиной художественного поедания завтрака двойняшками наблюдал их отец. Высокий молодой человек (этот факт был очевиден даже когда он сидел). На вид — не более сорока лет. Черные смоляные волосы уже затронула седина, но это не мешало оставаться ему по-особенному привлекательным. Он беспрестанно поглядывал на часы, наверняка ожидая кого-то очень важного.

Через мгновение в дверях кафе показалась девушка. Она сразу привлекла внимание любопытствующих посетителей и обычных зевак. Дверной колокольчик был ни при чем, хотя от его звука всех присутствующих каждый раз передергивало.

Дело было в ней.

Рыжеволосая колдунья с глубоко синими глазами, одетая в бежевое спортивное платье, идеально подчеркивающее точеную талию и шикарную фигуру.

Девушка подкралась к двойняшкам и тихо наклонилась к испачканным мордашкам.

— А что это вы тут делаете? — весело спросила она, а малыши, наперебой что-то объясняя и рассказывая, кинулись к ней на шею с раскрытыми для объятий ручками.

Поцеловав свою маму и получив поцелуй в ответ, двойняшки вернулись к развлечениям с едой, а девушке навстречу из-за стола вышел парень.

Максимилиана не слышала, о чем шепталась эта пара, но в глазах у обоих читалось безграничное счастье. Они стояли рядом. Ближе, чем на расстоянии ладони друг от друга. Никого не стесняясь, как будто кроме них никого и не существовало.

Примечательно то, что впервые в жизни, наблюдая за чем-то подобным, Максимилиана не почувствовала отвращения к тому, что раньше бы она назвала «нежнятиной» и «заурядными розовыми соплями».

Она смотрела на этих двоих и неожиданно для себя поняла, что хочет семью. Хочет любви. Хочет Тимура.

«Вот же… засада».

Она вспомнила тот день, когда сказала «не хочу». Ту дверь, в которую она не смогла постучать, за которой так и стояла — неподвижно. Она вовсе не собиралась подглядывать, но получилось то, что получилось. Она хотела извиниться, а вместо этого зависла на пороге его комнаты, разглядывая его спину, руки… через приоткрытую в комнату дверь. А потом они так и не объяснились и разъехались по домам, она не извинилась, она промолчала.

Теперь молчал он.

А напротив нее, в этом небольшом кафе нарисовалось доказательство того, что любовь существует.

И теперь в ее сердце проснулась смелость. Сердцу стало наплевать, что оно может ошибиться.

Оно просило выпустить его на свободу. Туда, где гуляет ветер. Туда, где Вермут.

Максимилиана достала мобильный с решимостью позвонить ему, но телефон зазвонил раньше.

— Симка, ты готова? — заорала в трубку Кэти.

— К чему, вездесущая? — обреченно вздохнула Максимилиана.

— Как к чему, деточка? Ты не заболела? Я точно позвонила своей подруге, а не кому-то другому? — Кэти тараторила без умолку, а Максимилиана мысленно продумывала пути к отступлению и веские аргументы, чтобы положить трубку и не обидеть подругу.

— Что случилось, Кэти? У меня еще куча дел. Может, ты сократишь число моих неправильных ответов на твой вопрос, и мы уже перейдем к делу? — Максимилиана боялась передумать. «Звонить. Ехать. Бежать к нему. Срочно», — мысли кричали куда громче, чем это делала Кэти, но если ее подруга пожелала докричаться, то она это сделает наверняка.

— Ночь тату, милая! Забыла? Это уже сегодня! Сгребай свою пятую точку и дуй ко мне! Возражения не принимаются! — бросила в трубку Кэти. На другом конце провода послышались короткие гудки.

Максимилиана сжала телефон в руке так сильно, что он истошно заскрипел в ее ладони.

«Если он придет, то у меня еще есть шанс. Но придет ли?»

Глава 37. На расстоянии

Две недели назад.

Он отвез ее домой, хотя не хотел. Он вновь вернулся туда, где сейчас чувствовал себя единственным человеком на планете. Домой.

Комната, наполненная лишь густой тишиной, изредка нарушаемой стуком распахнутой балконной двери о стену. Ни единого источника света. Ни единого звука.