Бесплатный фрагмент - Дед Мороз, ты ох… ел?!

Пролог

Не успел оглянуться, как почти отмахал полстолетия на этом замечательном свете. И неожиданно выяснилось, что почти 33 года я, так или иначе, посвятил сцене (Сначала как артист, потом как режиссёр и, наконец, как педагог). Цифры красивые, а значит есть повод подвести промежуточные итоги. В книге собрано всё, что мне удалось разузнать, подглядеть и рассекретить, работая в нескольких театрах и на ТВ.

Эта фраза про «Деда Мороза» — абсолютно подлинна и исторически достоверна. Прозвучала она в тот самый момент, когда жизнь начинающего артиста — висела буквально на волоске. Однако, чудом выбравшись из той переделки в конце «смутных 90-х», я понял про профессию артиста главное — что это самая прекрасная, самая сложная, самая опасная, чудовищно несправедливая и фантастически интересная стезя. И однажды испив этот «актёрский коктейль», ты уже не сможешь жить нормальной человеческой жизнью.

Надеюсь, что чтение принесет вам не только пользу, но и удовольствие. Поскольку сцена — это бесконечный источник анекдотов и комедий, трагедий и фарсов, жизненного опыта и дурацких нелепостей. Надеюсь, что эта книга — кому-то сэкономит время, кого-то убережёт от разочарований, а кому и подарит крылья!

Об Авторе — Федосов Роман Вячсеславович — режиссер, сценарист телеканалов ТНТ (программы «Битва экстрасенсов» и «Запретная Зона») и СТС (программа «Званый Ужин»), актёр театров им. Моссовета, Современник, Сатирикон (с 1999 г. по 2007 г.), рук-ль Школы-ТВ, выпускник РАТИ (ГИТИСА), Автор идеи сериала Blindspot (Warner Bros.Television 2016 г.).

Предисловие (Е. Кузнецова, драматург.)

Хочется признать, что эта книга — лучший учебник по актерскому (и не только) мастерству из известных мне (Чехов, Станиславский, Захава, Петров, Акимов, Марсо, Кнебель, Сахновский, Корогодский), а также вполне содержательный материал для режиссеров. Такое вдохновенное и точное описание самой природы театра для меня ставит эту книгу в ряд моих любимых: 2 книги Эфроса, «Мой Бесеменов» Лебедева, «Варвара Асенкова» Алянского.

Должна отметить, как огромный ПЛЮС, мягкую иронию и несомненное владение настоящим писательским словом.

Мне пришлось перечитать эту книгу 4 раза, пока в мой мир «не вернулся условный цвет». Я все пыталась определить ее одним словом, как обычно и случается: добрая, злая, глупая, мудрая, бессмысленная, вредная, пустяковая, заумная, полезная… И слово никак не находилось.

А потом пришло — она не просто добрая — БЕСКОРЫСТНАЯ!

Несомненная удача — начать её почти анекдотом. Читатель сразу откликается душой: «Со мной будут говорить нормальным языком!»

Приходится признать — сам автор клинически любит АКТЕРА! Зная все, испытав многое, он все равно даже неприятные подробности умудряется обернуть в праздничную упаковку с ироничной улыбкой.

Автор знает, сколько бы ни было подводных камней и булыжников за пазухой Актер — профессия лучшая из лучших!

Самое удивительное, что Автор и скрыть это не может.

И вся книга его — объяснение в любви АРТИСТУ!

Книга удивительным образом избежит банальных описаний упражнений и рекомендаций.

Вам предстоит — а это дорога во весь творческий путь — искать постоянно то, что должно будоражить воображение зрителя. Ту самую «большую малость» — ТАЙНУ, на которую в искусстве слетаются все пчелы! Во всем должен остаться привкус неизвестности, неразгаданности, антианалитики, таинственного знания, которое есть только у тебя. Собственно, все великие как раз этой тайной и завоевывали души и сердца зрителей.

И, наконец, заканчивает автор свою книгу ГРАНДИОЗНЫМ ОТКРЫТИЕМ!

— «Дело в том, что перед вами формула ГЕНИАЛЬНОСТИ!!!»

И я с ним согласна! И искренне благодарна! За чудо постижения нового для меня талантливого высказывания о том, что нельзя не любить — ОБ АКТЕРЕ И ТЕАТР!

ГЛАВА 1. АКТЁР. Нафига это нужно?

Начнем с того, с чего я начинаю занятия по актерскому мастерству последние одиннадцать лет, с главного вопроса — «для чего это вам?» С какой целью вы решили заняться «актёрским мастерством»? Это самый важный вопрос. Ниже попробую объяснить почему это именно так.

Существует весьма распространенная точка зрения, что артистическая профессия чрезвычайно интересная-яркая-необычайная и вообще, дескать, изумительная во всех смыслах. Это, отчасти, конечно так и одновременно совсем наоборот. По ту сторону рампы — всё не совсем так, как кажется на первый взгляд.

Нюансов очень много. Я остановлюсь лишь на самом главном. Профессия артиста — не для всех. Не всем это нужно. Ну сами подумайте — на кой это вам? Бесконечно развлекать незнакомых тебе людей, и делать это годами. Десятками лет. При этом — практически бесплатно. (Деньги увы в шоу-бизе зарабатывают не артисты. И даже не режиссеры. И даже не всегда продюсеры. Словом, поверьте, что артисты в этой пищевой цепочке — люди последние.) Хорошие артисты получаются лишь из тех, кто увлечен самим процессом. Кому плевать на славу и гонорар. Увы — таков рецепт и баста.

Но дело даже не в этом «артистическом альтруизме». Тут все еще забавнее: в отличие от любой другой профессии, артист одновременно является и товаром и инструментом — скрипкой и скрипачом в одном лице. Все в артисте идет в дело — его лицо и тело, эмоции и нервы, все самое возвышенное и самое низменное, каждая клеточка и каждый нейрон в черепной коробке — всё задействовано в шоу-производстве, всё идет в творческую печку, всё является топливом для этого вечного творческого двигателя. К чему я это? Да к тому, что прежде чем вступить на эту скользкую артистическую дорожку, надо точно понять — зачем тебе это? Нужно ли годами сходить с ума в мучительных поисках новизны? Нужно ли выворачивать себя на изнанку, зная, что после бурных оваций зритель через 15 минут забывает о твоем, даст бог, талантливом шоу-спектакле-концерте-фильме. Нужно ли доводить себя до нервного истощения, понимая, что все твои творческие радости-горести-вдохновения-потрясения-истерики и гениальные озарения — лишь товар на этом рынке. Лишь ресурс для этого бесконечного «шоумастгоуон»?!

Отбросив поэзию, все артисты на выходе — либо психи, либо алкоголики, либо шизофреники. Ну, на край, — клинические эгоисты. А чаще всего и то, и другое, и третье одновременно. И надо это вам? Нет, как следует подумайте — действительно надо?

Это правда — эта стезя не даст вам ни денег, ни здоровья, ни комфорта, ни душевного спокойствия. И, скорее всего, вы не станете ни мудрее, ни красивее, ни глубже. А уж сколько судеб перемолото в этой творческой мясорубке, сколько хороших мальчиков и девочек сгинули в этом бурном океане шоу-бизнеса…

И вот если все это надо — тогда давайте общаться дальше. Хотя, впрочем, нет. Перед тем как мы начнем — еще одна глава.

ГЛАВА 2. Самая лучшая профессия

Здесь буду краток. Хорошего в актерской профессии немного. В профессиональном театре хороши гастроли — это дешевый способ попутешествовать на халяву. Провинциальные артисты любят летать в обе столицы. Ну и заграница, конечно, как без нее. Столичным же артистам поскучнее — заграница ограничивается, как правило, Прибалтикой. И не верьте восторженным отзывам о великолепно прошедших в Лондоне гастролях какого-нибудь «Современника» — эти статьи, как правило, «заказные». В реальности там все банально — пара спектаклей для мучающихся ностальгией беженцев. Увы, за границей к русскому театру достаточно равнодушны. О преимуществах нашей актерской школы тоже, похоже, насочиняли мы сами. (Да вы честно посмотрите любой хороший европейский сериал — там даже второстепенные артисты дадут фору любой нашей доморощенной «звезде»). Словом, столица гастролирует чаще по нашим урюпинским городам и весям, и утешаются в основном алкогольными купейными посиделками. Так что может и зря я гастроли поместил в плюсы. (Скорее это тоже в первую главу)). Так, ну а что же «в плюс»?

Пожалуй, по-честному, можно восхититься людьми. Актерская тусовка не скучна. Там действительно можно встретить большое количество очень колоритных персонажей. Нет, актеры действительно в большинстве своем очень неплохие люди. Отчасти это тоже следствие профессии — накривлявшись и напрыгавшись на бесконечных репетициях, артисты за кулисами почти не играют и не врут. Это, пожалуй, правда — артисты очень трепетно относятся к искренности и подлинности. Почти все артисты довольно чувствительные и тонкие люди. Это, вероятно, то же следствие одной производственной особенности — зависимости артиста от массы разного рода талантливости режиссеров. Вот режиссеров хороших мало. Почему? Да бог его, опять же, знает. Мало их и все тут. Вот и приходится артистам обслуживать болезненные творческие выверты всяких амбициозных шизиков. А от этого нервы здоровее не становятся. (Ой, простите, опять отвлекаюсь от плюсов: Сорри. Сейчас вернусь.)

Так. Но что-то же все-таки должно быть однозначно офигительное?! Ведь не зря же тысячи абитуриентов штурмуют врата творческих кузниц?

Ммм… Пожалуй, одна однозначная приятность все ж таки есть — это концентрация эмоций! Пожалуй, не в одной другой профессии нет такой плотности переживаний-нервов-стрессов-восторгов-разочарований-надежд-взлетов и падений. Чаще, правда, падений. Но плотность большая. Этого не отнять. А по поводу распространенного мнения, что, дескать, актеры проживают большое количество каких-то там необычных жизней — вот это все туфта. Во-первых, играют все сейчас самих себя. (Ну, точнее, найденную один раз привычную маску). Таких, кто бы «проживал» — всегда было не много. А сейчас, скорее всего, и нет совсем. (Дело в том, что это престало быть нужным театру. Зачем воспитывать одного многоликого актера и потом от него зависеть? Когда можно найти много посредственных и почаще их менять. Такая модель творческого производства практичнее. Да и с талантливым лицедеем в принципе сложно — характер у него скверный. И режиссера ему подавай тоже талантливого. А их, как мы выше обозначили, почти нет.)

Итого, резюмирую мысль — в профессиональные артисты нужно идти лишь в одном случае — когда вы ничем больше на жизнь зарабатывать не умеете. На край, от скуки — если жизнь совсем пресна и нужно острых ощущений в форме садо-мазо. Тогда в театре вы будете как… (Хотел написать как в раю, но понял, что картинка скорее обратная). Скажем тогда так — как заяц в крольчатнике… Только имеешь не ты, а тебя. Но зато — регулярно!))

Да и в целом, поймите — хороших артистов много не нужно. На всю страну достаточно пары десятков. А их и так перебор. Только мхаты-щуки-гитисы каждый год выплёвывают наружу сотни две голодных и готовых на всё творческих индивидуальностей. Даже если четверть из них талантлива — это уже полсотни молодых, сочных, ярких и энергичных лицедеев. И так каждый год штампуют, как на фронт — эшелонами… А куда их деть? Все штатные единицы во всех творческих «храмах» расписаны и заняты теми, кто много лет расчищал себе место под солнцем (Разными, в том числе и спорными, методами). А тут ещё и вы припретесь. Да поимейте совесть… Ну на фига вас столько?

Хотел вас отговорить, а теперь уже сам не уверен в нужности сего труда. Ммм… Давайте сделаем так — раз уж начал, доведу дело до конца. И расскажу все, что знаю об артистической кухне. Может что-то из сих душевных манипуляций и пригодится вам в жизни. Но, настаиваю — в большие творческие глубины лезть не торопитесь — там много чудных чудовищ водится. И не все из них известны до конца.

ГЛАВА 3. Энергетика. Что за зверь такой? Где брать? (1-е прикосновение к теме)

Решил начать с этого псевдо-научного термина по той причине, что честно пообещал «осветить». Ляпнул в соцсети о своих писательских намерениях — ну и посыпались заказы. И вот поди ж ты — всех интересует «где, из каких закромов брать эту пресловутую актерскую энергетику?» Ну что ж, хотите песен — их есть у меня… Только предупреждаю — простого ответа не будет. Субстанция сия тонка и загадочна. И таблетки одной на всех пока еще не изобрели.

Да, за всеми «страдалками и пугалками» забыл о вполне нормальной и благой цели овладеть артистическими техниками. Сейчас, в век интернета, представители разных профессий столкнулись с необходимостью овладеть приемами донесения своих знаний до слушателя (или ютуб-зрителя). И если с основами ораторского мастерства осваиваются довольно быстро, то вот с артистической заразительностью и пресловутой «харизмой» возникают затыки. (Увы, запуган и многострадален наш социум и коммуницировать нас с детства не учат. А надо бы.) Что ж, давайте общими усилиями начнем исправлять сию вековую нелепость. Или хотя бы попробуем.))

Мда. Пожалуй, это я лихо пообещал — раскрыть все секреты. Между глотками чая вдруг осознал одну вещь — а ведь этот «пси-энергетический» вопрос действительно ключевой, ведь именно этому я и пытаюсь научить всех своих учеников — найти свой пульт управления, свою «ядерную» кнопку. И на это уходит не один месяц. (А иногда и годы.) И мало того — находят её далеко не все. Процесс сего педагогического поиска непрост, запутан и ускользающ. Хитра человеческая природа, но тем, впрочем, и интересна. В чем тут сложность? Если упростить — этому трудно научить только словами. (Тем более печатными словами). Актерство очень близко к психиатрии — но только к практической психиатрии. То, что студенты-психиатры проходят на лекциях — актеры проделывают над собой. Да, и еще отличие: задача психиатра — привести человека в норму. А у нас задача обратная — вывести психику из состояния равновесия и комфорта. Психиатры врачуют больных до состояния здоровых, а мы наоборот. Врачи лечат, а мы им поставляем пациентов. (И в этой шутке конечно — доля шутки тоже присутствует))

В последнее время размышляю над этим пугающим парадоксом — о некоторой деструктивности сего сценического творчества (для работников творческого цеха, конечно). И пока нахожу лишь одно оправдание — есть такое подозрение, что простому человеческому зрителю эта шоу-продукция всё же нужна, при условии, что она ярка и качественна (не буду употреблять затасканный термин «талантлива»). Людей она делает иногда счастливее и жизнь, хоть немного, но украшает. Что ж, давайте разбираться с тем, что такое «творческая энергия»? Каковы её характерные особенности? Где она добывается и как?

Итак, нарисуем для начала нашу цель. Задачу. Идеального артиста. Он (она) — не обязательно строен и красив (-ва). Но что-то в нем есть — отчего мы не можем оторвать от него взгляд. Движения его (ее) — просты и стремительны. Взгляд — прям и пронзителен и в то же время непрост и загадочен. Да — он скорее странен. Глаза-нос-уши-походка-поза — все как бы узнаваемо и в то же время уникально. Но что сразу бросается в глаза — он очень искренен и жив — и в молчании и в кураже, и в полуулыбке и в приступе истерии, и в слезах и в негодовании, в любви и ревности, и даже во сне — этот наш «идеальный артист» предельно и расслаблен, и напряжен, и убедителен одновременно. То есть он Живой! Он светится и наполнен силой-волей-страстью-эмоцией, он излучает живительную энергию — энергию красоты. Энергию жизни! И зритель замер, и внимает каждому слову своего кумира и дышит вместе с ним, и любит с ним и негодует. Как-то так должно быть в нашей идеальной картинке. Но как же этого добиться? Как стать таким — и свободным и собранным, и расслабленным и живым, и светящимся и наполненным?

Всё остальное у нас уже есть — расслабленности вагон. Странности и истеричности — целый мешок. Стройность — не ночевала. Всё в наличии… Не хватает самой малости — кипящей и бурлящей как вулкан, пронизывающей как ураган, притягивающей как гравитация, бодрящей как животворный эликсир — ЭНЕРГЕТИКИ!

А поскольку тема эта крайне сложна и грандиозна — мы немного передохнём и снова вернемся к актёрской «энергетике» уже в конце сего объёмного труда. Всё, о чем я буду говорить далее, имеет отношение именно к производству этого «бодрящего напитка».

ГЛАВА 4. НЕ НУЖНО БЫТЬ КРАСИВЫМ. (или профессиональный пофигизм.)

Стремление быть «эффектным и красивым» на публике — это первый и главный комплекс, от которого нужно избавляться всеми возможными способами. Именно этот страх — быть нелепым, смешным, не таким, как принято, сидит в нас с детства. Боязнь вызвать неприятие и неодобрение вяжет любого начинающего артиста (ну или спикера) по рукам и ногам, и заставляет изо всех сил напяливать на себя общепринятые маски и поведенческие шаблоны, и терять собственное, подлинное, живое и нестандартное, необычное и уникальное, и поэтому самое ценное для артиста — собственное лицо! (Впрочем, эта тема — тема собственной «сценической индивидуальности» не вполне тривиальна. И я ниже посвящу этому отдельную главу.) А пока важно понять первое и самое главное — не нужно идти на поводу шаблонов и комплексов, навязанных всем нам в детстве. Кстати, именно поэтому многие талантливые артисты (если вы чуть глубже познакомитесь с их биографией) в детстве были, как правило, или двоечниками или хулиганами (со всякими приводами в милицию и комиссиями по делам несовершеннолетних). Это конечно не значит, что всякий двоечник и дурень — талантлив. Скорее талантливому двоечнику проще в смысле поиска своего лица. Он его никогда не скрывал и, будучи изгнанным из приличного общества, привык с детства быть сам по себе и не заискивать перед окружающим миром в ожидании вкусной конфетки. У этого комплекса (я бы его назвал «комплексом гадкого утёнка») корни еще более глубокие. Мы социальные существа, а значит переплетены между собой огромным количеством невидимых нитей. И вот эта нить — быть нужным социуму, быть им одобряемым, нравится ему — это одна из самых прочных и, вероятно, одна из самых первых нитей, которая заложена в нас еще до рождения. Зачем далеко ходить, вспомните миг своего рождения! Шучу, конечно, — вряд ли вспомните…)) Но попытайтесь представить. Вот вы рождаетесь, приходите в этот мир маленьким, голеньким, беззащитным и нелепым комком, не умеющим ни дышать, ни двигаться, не говорить. Вам отрезают пуповину, стучат по пяткам, встряхивают, что бы прочистить дыхательные пути и, я убежден, первая потребность, которая живет и трепещет в новорожденном — это потребность в защите, потребность в тепле, потребность в любви этого нового, огромного пространства, в любви этих больших и чужих великанов, которые сгрудились вокруг и смотрят на тебя из-под белых марлевых повязок. И мы умолкаем и успокаиваемся, замираем и растворяемся в неге и счастье — когда тебя, такого мокрого и синего, дрожащего и отёкшего, передают в большие и мягкие ладони, полные той самой — Материнской любви… Любви! Любви!!!! Это первое с чем мы сталкиваемся в этом мире — любовь. Это всё, что нам на самом деле нужно. Это всё, что мы на самом деле ищем. Это то, ради чего мы всю жизнь живем. (Возможно, любовь и есть та самая «бессмертная душа», которая перетекает из поколения в поколение, и остается после нас — в наших детях.)

Вероятно поэтому, данный факт так сильно влияет на нас. (Думаю, что страх «нелюбви» иногда сильнее всех остальных страхов). Сейчас скажу вам парадоксальную, на первый взгляд, вещь — дело в том, что артисты именно эту потребность и цель сделали смыслом своего существования. Да, конечно, любой артист ищет внимания публики. И всю свою жизнь посвящает оттачиванию техник, способов и приемов воздействия на публику. И конечно же ему приятно, если он добивается своей цели — когда публика рукоплещет и кричит «браво», когда купает артиста в океане внимания и любви. И вот видите — я пришел к кажущемуся противоречию. Вы спросите — А как же так? Зачем же вы говорите «не быть красивым» и «не надо никому нравиться?»

Объясню. Здесь есть один нюанс (точнее два). Первый — думаю, этот парадокс всем знаком, когда ты слишком навязываешься и напрашиваешься, то этим вызываешь лишь противоположную реакцию. Как верно и обратное. Именно об этом писал классик — «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» Но, более важно второе — конечно артист стремится к признанию и доверию, к близости и приятию публикой, но он стремится к тому, чтобы публика признавала и любила ИМЕННО ЕГО — его настоящего, подлинного, без рюшечек-финтифлюшечек, без украшений. Принимала со всеми его недостатками и особенностями — с оттопыренными ушами и лысиной, с пришепётыванием и заиканием, хромого и косого… Я шучу, конечно, но внутренне мы все такие — все! Живой человек и индивидуальность — это, в первую очередь, НЕСОВЕРШЕНСТВО. И вот его не нужно бояться — его нужно полюбить. Нужно принять и полюбить самого себя «несовершенного»! И только потом выходить к публике.

А вот что делать дальше, что б тебя такого «уникального» не закидали камнями — вот об этом уже будет в следующих главах.

ГЛАВА 5. Почему трудно переиграть детей и животных?

Откуда берет начало эта «формула» толком не понято. Может даже это и не совсем так (переиграть можно). Но в этом высказывании заключена довольно правильная мысль, а именно — дети и животные сами по себе сценически выразительны. И выразительны не красотой, не артистическими умениями, а самим фактом своего существования, своей органикой и своей природной свободой. То есть, если еще более оголить эту мысль, то — любое существо красиво, когда оно свободно. Свободно в абсолютно природном смысле этого слова, когда оно естественно, когда не пытается быть лучше, интереснее, оригинальнее, чем есть на самом деле. То есть красиво всё, что естественно, что возникает спонтанно и движимо неким органично возникающим импульсом. Как красиво море — в холодной дождливой слякоти, в бурном урагане или в тихом, мерном шёпоте волн южного заката. Как красив лес — в осенней тишине, в снежной пушистости или в липкой весенней зелени. Как красив парящий в восходящих потоках орел или мокрый воробей, купающийся в луже. Все естественное красиво — мир красив.

Но почему же из всех живых существ, только нам знакомо это слово — зажим. А за зажимом — наигрыш и фальшь. Ответ по научному точный займет много времени и сил (пожалуй, даже пару диссертаций можно было бы защитить). Для краткости обозначим диагноз так — такова природа человека разумного, таково влияние на нашу особь морали, культуры, социальных правил и условностей, религии, запретов и страхов — всего того клубка, который вяжет нас по рукам и ногам и заставляет быть послушным членом общества. И в целом это правильно — для общества такие мы, безусловно, удобнее. А вот для нашей индивидуальной творческой свободы это, увы, вредновато. Собственно поэтому существа не связанные этим грузом — те самые «дети и животные», вызывают у нас столько артистической зависти. Им больно — они рычат и плачут, им весело — они хохочут, прыгают и машут хвостом. Они выражают свои чувства искренне и не стесняясь. Вот, именно к этому я и веду! Именно этому необходимо научится заново, если появилось желание стать артистом. Научиться тому, что мы когда-то умели, но забыли. Искренности!

Впрочем, это относительно не сложно. Совсем не обязательно напиваться до «животного состояния» или «впадать в детство». Надо всего лишь попробовать проанализировать — чем же именно занимаются «братья наши меньшие», когда так интересно и свободно живут, когда охотятся, нападают, защищаются или убегают? На самом деле, все очень просто — У НИХ ОЧЕНЬ НАПРАВЛЕННО УСТРОЕНО ВНИМАНИЕ. Я бы даже сказал профессионально «направленно»! Что я имею ввиду? А вот что — они не заняты самооценкой. Они не смотрят на себя со стороны. Не думают — «правильно ли я себя веду»? Или — «что подумают и скажут окружающие»?

Наглядный случай приключился со мной недавно в зоопарке. Точнее не со мной, а с одним раскованным орангутаном.

Прогуливаясь вдоль вольеров со львами и медведями, наблюдая за всякими сусликами и лошадьми Пржевальского, я нечаянно добрел до братьев по разуму — до приматов. И первым делом узрел не самих хозяев этого уголка, а двух волшебных персонажей — два паренька пролетарской наружности чем-то бурно восторгались, держась за прутья клетки (Находясь, конечно, снаружи. Хотя в той ситуации они органично смотрелись бы и с другой стороны.) Они с таким увлечением разглядывали что-то внутри вольера, с таким неописуемым детским восторгом реагировали — охали, ахали, и похохатывали, корчили рожи и довольно идиотски таращили глаза, что я не мог пройти мимо и тоже устремился к ним. Картина, которую я узрел, была действительно довольно выразительна — посреди клетки, возлежал вальяжный, расслабленный и очень довольный орангутан, который занимался двумя важными делами сразу — первое — он мастурбировал! Правда делал он это довольно лениво. Гораздо больший энтузиазм у него вызывала реакция двух гоминидов снаружи клетки. Он делал несколько ленивых эротических движений, а потом с воодушевлением наблюдал за произведенным эффектом — хлопцы похрюкивали и похихикивали, бурно комментировали каждое движение и, кажется, даже давали ему советы в этом непростом упражнении. Словом орангутан нашел своего зрителя и даже подобрал к нему «ключик». И главное — он с ними играл. Не они его, а он их изучал! И вот это было самое забавное и парадоксальное.

Заметьте, орангутан действовал абсолютно по актерски правильно. Он был расслаблен, но сосредоточен и увлечен. Увлечен исследованием этих застенчивых и закомплексованных сапиенсов! И у него было очень правильно направлено внимание — на выполнение главной задачи: рассмешить и развлечь этих чудаков, и развести их на бонус в виде банана. А как он выглядит, кто-что о нем подумает и скажет — это его абсолютно не волновало. Главное — действие и результат. Главное — рассмешить и привести публику в восторг. Ну и заработать «ватрушку», конечно.))

Шутки-шутками, но у животных артисту есть очень много чему поучиться. Но основное — это направленность внимания! Они следят только за тем, чем занимаются: на охоте — за жертвой, в драке — за соперником, в цирке — за дрессировщиком, в любви — за партнёром. Все их чувства сосредоточены на слухе в момент опасности, на запахе при поиске пищи. И поэтому они так красивы и грациозны — они свободны от самооценки и самокритики. Они свободны и поэтому так выразительны.

Отсюда первый совет — надо учиться управлять СВОИМ ВНИМАНИЕМ. Тренировать умение концентрироваться на одной цели, на одном действии целиком и полностью. Не отвлекаясь на другие объекты, не расслаиваясь во времени, не рефлексируя прошлое и не предполагая будущее. ВАЖЕН только «сей момент» — только внешний объект и только взаимодействие с ним. Как только это получится, вы почувствуете себя очень сильным — и это правильно. Так и должно быть. Именно об этом говорил Архимед Сиракузский — «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю».

Вот мы и подошли к главному термину артистической кухни — к «актерскому вниманию». Это действительно ключевое умение и ключевой актерский инструмент. И поэтому чуть позже я посвящу ему отдельную главу.

А до этого мы обсудим — секс!

ГЛАВА 6. Сценическая сексуальность

Честно говоря, подзабыл уже о чем хотел написать эту главу. Точнее, помню общий посыл — для интриги, конечно! Снова шучу и опять с долей шутки…)

Нет, безусловно, правильно и убедительно работающий артист выглядит сексуально. Должно быть поэтому и появился термин «секс-символ», и в разные периоды совершенно разные артисты им награждались. Но не будем углубляться в киноведческие дебри. Я хочу лишь обсудить пару моментов, имеющих отношение именно к технической «кухне» артиста. Да, секс (или либидо, называйте как угодно), безусловно, имеет отношение к сценической деятельности. Многие артисты сравнивали свое вдохновенное состояние, которое им пришлось переживать на сцене, с апофеозом сексуального процесса, но, правда, в уничижительном для интимного акта ключе. «Это круче, чем оргазм» — примерно так выражаются артисты, когда пытаются объяснить своим поклонникам суть творческого вдохновения. Да, действительно, сценический кайф похож, и да — он круче!
Впрочем, лишь на сходстве аналогии не заканчиваются. Дело в том, что сущностно это очень похожие вещи. И то и другое, и интимная сексуальная жизнь и коллективное сценическое действие, в основе своей имеют один и тот же процесс — ОБЩЕНИЕ! И, мало того, и там и там смыслом и сверхзадачей является вырабатывание этой феноменальной жизненной материи — ЛЮБВИ. И когда она возникает, когда эти животворящие нити зарождаются, прорастают и проникают, и соединяют все стороны в один эмоциональный сгусток — вот тогда и на сцене и в более уютных уголках, все участники творческого акта (акт тоже, вероятно, не случайное слово) испытывают этот вдохновляющий «ядерный ураган», этот взрыв и этот взлет… И испытав один раз, будут всю оставшуюся жизнь к нему стремиться. Если вас угораздит когда-нибудь сделать свой фильм, спектакль или тв-проект, то вас удивит его сходство с живым существом. Почти все артисты и режиссеры называют свои роли и спектакли — своими детьми. Это не просто красивость — это почти мистический факт. Спектакль — это действительно живой организм, и сколько в него живительной любви и сил вложено — ровно так он растет и развивается, и живет. И как талантливые дети — талантливы любовью в них вложенной, так и сценическое действо всем обязано самоотдаче своих творцов. (Думаю, и с живописью, и с музыкой, и с литературой происходит аналогично.)
Но прочь поэзию — возвращаемся на творческую кухню. Собственно на этом сходство заканчивается.

И не просто заканчивается, а эти два природных феномена, оргазма биологического и сценического, начинают очень активно и конфликтно влиять друг на друга и взаимозависеть. Увы, есть простой физический закон — ничто не возникает ни откуда и не исчезает в никуда. Количество «энергии-любви» у нас совсем не бесконечное количество. И либо ты тратишь все силы на продолжение рода, — либо на «рисование воздушных замков» и «кругов на воде», — на так называемое «созидание»… Увы, грустно, но чаще приходится выбирать — или бурный секс, или сценическое творчество.

Да, были в мировой истории и художники, и музыканты, и актеры (вроде Джека Николсона, Фредди Меркьюри или Пабло Пикассо) — о похождениях и сексуальных подвигах которых ходили легенды. Но все-таки это легенды. Что там было в действительности, науке не известно. А вот то, что огромное количество артистов, музыкантов, поэтов, и гениальных и не очень, страдали от одиночества, от непонимания, от кучи психических отклонения, неврозов и инверсий — это тоже непреложный факт. И, что забавно, сексуальность сценическая и жизненная — близкие, но все же не идентичные вещи. Очень часто уверенный и харизматичный красавчик (или красотка) — абсолютно теряются и теряют всю свою яркость и привлекательность, оказавшись в кадре или на сцене. И наоборот — невзрачный и застенчивый человек, вдруг выйдя на сцену, расцветает и становится удивительно красивым, свободным и привлекательным. (Скажу по секрету — это и есть признак таланта).

P.S. О теневой, сексуальной стороне «творчества» почему-то мало говорят. Думаю, в силу «скандальности» этой темы. Чуть более «сексуальная тема» приоткрыта в спортивном мире. Известный факт, что для мужчин-спортсменов сексуальная активность противопоказана перед серьёзными соревнованиями — они становятся вялыми и ленивыми. А вот спортсменкам-дамам повезло больше. У них сексуальная активность улучшает показатели. (С этой целью обычно вместе с женскими командами ездит целый штат «массажистов»). Спортсменов же напротив, держат «на сухом пайке».

Как ни странно, но в сценическом деле — эта схема, кажется, то же работает. Вот так вот, мягко сославшись на спортсменов, я не очень настойчиво, но дам вам два противоположных гендерных совета: 
— Мужчинам-артистам стоит подкапливать и не распылять энергию «куды-попало». И если они хотят добиться признания и любви публики, то и своё могучее либидо имеет смысл направить на аудиторию.

— Дамам же актрисам, если они хотят ярко и «талантливо» выглядеть на сцене, стоит поискать хорошего, бодрого «донора». (Памятуя о семейных ценностях — лучше постоянного)). Кстати, из-за этой гендерной разницы почти не наблюдается «гармоничных» браков среди артистов — увы, налицо конфликт интересов.

Словом, хотите быть гениальными — будьте! Только не забывайте про ЦЕНУ…

Ограничусь, пожалуй, этой резюмирующей мыслью. Понимаю, что этим тезисом открываю ящик Пандоры и вызываю на себя огонь, особенно дамской, критики. Что ж, пусть так и будет. Согласен, что очень поверхностно прошелся по этой теме. Но знайте, вступающие на этот путь, — впереди вас ожидает много извилистых дорожек и тёмных лабиринтов. И не знаешь, что ты найдешь там и чем за это заплатишь. (Имейте в виду, идущие за «славой-успехом-поклонницами», если вы таки и добьётесь этого, то скорее всего, с изумлением обнаружите, что «это всё» вам давно уже и не нужно.))

ГЛАВА 7. Импровизация (Или кошмарные сны актёра)

Наверняка вам приходилось слышать что-то подобное — «Хорошая импровизация — это хорошо подготовленная импровизация!» Так-то оно так, однако, даже у опытных артистов иногда случаются казусы. Как у одного моего приятеля Олега Валкмана. Сейчас он довольно известный артист, много снимается, а на заре нашей карьеры мы с ним брались за любую работу. И вот как-то устроились на новогодние подработки в старую и весьма известную организацию — Москонцерт. Работа была не сложная и довольно типичная. Нужно было сопровождать большую концертно-цирковую бригаду в качестве Деда Мороза. Коллектив был большой и разношерстный — дрессировщики, клоуны, змеи, собачки и жонглеры-акробаты. Работа Деда Мороза была не пыльная — пару раз выйти во время программы и в финале раздать детишкам подарки в фойе. (Да, ездили мы в разных бригадах и эту историю мне рассказал Олег уже позднее). Итак, всё шло как по накатанной — приехали на место, переоделись, отыграли программу, вручили подарки, затем все загрузились в две газели — и двигаем на новое место. И так три-четыре новогодних программы за день. Тяжело конечно, но детские эмоции и приличная оплата всё компенсировали. Новогодняя страда близилась к финалу — 30 декабря и очередной заказ был на удивление хорош — команду ожидал большой, очень большой зал (что-то на 1000 посадочных мест). А значит сразу можно было прилично заработать. Ехали, как обычно, на 2-х машинах. Мороз-снегурка-администратор впереди, за ними на своей «Газели» — артисты с удавами. Предновогодние же дни в Москве — это один бесконечный коллапс. Все бешеные. Носятся по магазинам. Вся московская область одновременно пытается штурмовать центр Москвы — и поэтому стоит всё от Тверской до Бирюлёво. Но, не смотря на эту предпраздничную ажитацию, концертный кортеж как-то умудрялся везде проскакивать и вовремя добираться до места. Но только не в этот раз. Точнее, Дед Мороз — Олег Валкман и его белоснежная подружка уже вбегали в концертный зал, а артистическая Газель застряла где-то на светофоре. (такую причину озвучил администратор). И он же поставил перед фактом: зал уже полон, дети на своих местах и что-то нужно делать, — как-то выкручиваться, но надо начинать… Администратор связался с отставшими, выяснил что они уже близко — где-то в 15 минутах езды. Тут и местные организаторы добавили спешки, дескать — «Пожалуйста, у нас особенные дети… и их много… если не начинать сейчас — потом будет поздно… Пожалуйста — делайте что угодно, но как-то их развлеките эти 15 минут!» Ну, надо так надо. Олег был артист довольно опытный на тот момент, со своим багажем стишков, загадок, конкурсов и игр. «Ну, ерунда какая — 15 минут… Это я без проблем…» Расшебуршил попышнее бороду и бодро рванул на сцену.

И вот только оказавшись под светом софитов, он осознал масштаб проблемы — взглянув в зал, он понял почему детей назвали «особенными». Это действительно была очень непростая публика — на 30-е декабря со всей Москвы, в этот ДК свезли действительно «особых» детей — это были дети из спец-школ с разными психологическими отклонениями. И дело даже не в том, что их надо было как-то по другому развлекать — скорее, их не на секунду нельзя было оставлять без внимания, наедине с друг-другом. Посиди они так без дела 5, 10 или 15 минут — начнется бурлёж и беспорядок, и потом этот зал невозможно будет успокоить. Словом, нужно было активно за них браться. Олег собрал все свое актёрское мужество и весь свой опыт и бросился в бой. «Лиха беда начало …. Уж 15 минут-то я продержусь!» Он продержался с блеском: сначала запустил в ход частушки и загадки, затем сыграл пару забавных игр. Потихоньку ползёт к кулисам, а оттуда администратор ему машет — «Их еще нет… Держись — ещё 10 минут!» Олег снова на сцену — вспомнил еще пару детсадовских загадок, потом побежал в зал и сыграл с ними в прятки. Затем снова — в кулисы. А там зелёный, заикающийся администратор с растопыренными руками — “ Пять минут… они рядом… пять минут… держись родненький…» Что там дальше вытворял на сцене большой и лохматый дед мороз — он сам помнит смутно. Но в результате он ПОЛТОРА ЧАСА вытанцовывал какие-то фантастические пляски и песни, сочинял (Мамой клянётся, что сочинял) новогодние и не только стихи, считалки и частушки, придумал пару игр и несколько фокусов. НО ОН ПРОДЕРЖАЛСЯ. Артисты приехали, змеи и собачки выступили. Все дети остались живы, здоровы и даже довольны.

Не приведи господь попасть кому-нибудь в такую ситуацию. Всем актерам, действительно, годами снится один и тот же кошмар — «ты выходишь на сцену и забываешь текст», и потом полночи мечешься и в поту импровизируешь. Всем снится. А у одного артиста это случилось на самом деле. Вертинский говорил, что только после таких испытаний становишься действительно профессиональным артистом. Хотя на мой взгляд, скорее так можно стать невростеником)).

Но в любом случае — импровизацию нужно готовить.

Это так и есть. И мы это обязательно разберём. Но сначала хотелось бы поговорить о другом. Все-таки в самом термине «импровизация» — заложено нечто большее. А именно, говоря об импровизации, сначала хочу поговорить о разнице (и существенной) в актерской технике — в театре и на телевидении. Да, соглашусь с той точкой зрения, что театральная актерская школа — более глубокая, более разнообразная и, конечно, более полная, чем все остальные — киношная, эстрадная, музыкальная и так далее.

Но, у театрального подхода есть и один существенный недостаток. Театральные артисты почти не умеют импровизировать. Почему? Ну, во-первых, потому, что не учат. (Не всем везёт как Олегу)) А, во-вторых, потому, что избалованы дотошными театральными разборами — «Кто мой персонаж? Что он делает? Чего хочет? Какое тут действие?» И, соответственно, эта тщательность приводит к полной детерминированности существования артиста на сцене. Почти все театральные артисты настолько привыкли к железно выстроенным режиссёром мизансценам, что отойти от внешнего или внутреннего рисунка на миллиметр для них равносильно потере жеребёнком мамкиного вымени — то есть паника и потеря ориентации.

Первый раз я столкнулся с этой «панической особенностью» на съемке одного из выпусков программы «Запретная Зона» на ТНТ, еще на заре своей телевизионной практики. Тогда я параллельно с работой на ТВ служил артистом в довольно неплохом и сильно Академическом театре — театре им Моссовета. И конечно первым делом в свои телевизионные экзерсисы стал приглашать профессиональных артистов. Сейчас уже не вспомню — что это был за сюжет, о чем и про кого…? Но вот тот самый «профессиональный артист» до сих пор стоит у меня перед глазами. Боже, с каким вдохновением и как артистично он репетировал. Это был просто фейерверк актерской фантазии и обаяния — он бесконечно заигрывал со всеми дамами, сыпал байками, анекдотами и шутками. Я уже предвкушал феноменальный успех моего сюжета, потирал ладошки и с нетерпением ожидал съемки. Формат той тв-программы (Запретная Зона, ТНТ) предполагал следующее — нужно было придуманную историю выдать за реальность! Делалось это так — я писал сценарий-историю и подбирал на кастинге исполнителей. Мы достаточно долго репетировали (что-то около месяца иногда), делали подсъёмки псевдо-документальных сюжетов, а потом выносили сие действие на публику. Съемка программы происходила в одном из больших Останкинских павильонов (АСБ 1 или 2). А вот там уже была, так называемая, «живая» публика — то есть зритель был не в курсе, что эта история выдумана и срежиссирована, и мы должны были разыграть её абсолютно убедительно — одним дублем, без остановок, чтобы публика абсолютно поверила в подлинность происходящего. (Этим «подставным» приёмом до сих пор часто пользуются на тв. По той простой причине, что с настоящими житейскими темами очень тягомотная история — живых героев не затащить на публику, никто не любит вытаскивать свой подлинный мусор из своих закутков. Да и вообще, подлинную жизнь умеют снимать выразительно только документалисты, да и то сильно не все.) Проще придумать феноменальный треш и потом его с артистами ярко изобразить, чем разбирать реальную скучную жизнь. Словом, — этот студийный съемочный этап был и самым сложным, но и самым интересным. Придумать и сыграть так, что б это было убедительнее и круче, чем в жизни — очень непросто. Для меня, как для театрального актера и режиссера это было чрезвычайно полезным. Я тогда очень многому научился. (И живой импровизации в том числе).

Но, вернёмся к тому моему первому, приглашённому игруну-артисту — назовем его, для примера, Феофаном. Блистательно пройдя подготовительный период, он так же феерил и бурлил за кулисами перед выходом на съемочную площадку. Я как обычно волнительно метался за кулисами, давал всем последние наставления. Наш Феофантий внешне был в экзальтированном и бодром состоянии — его я не трогал и был уверен, что уж этот-то «профи» нас не подведёт. Зрители заняли свои места, продюсер Маша Шайкевич дает команду по рации, что «всё готово и мы можем начинать». Наш театральный «гений» должен был войти в действие ближе к финалу, в самый эпичный и бурный момент (Собственно поэтому на него и пришлось возложить самую весомую драматургическую нагрузку). И вот на сцене первая героиня что-то бурно выплескивает и заводит публику, за ней следует второй, третий, четвертый исполнитель… Наконец приходит черёд на шего блистательного, звёздного Феофана. Я выталкиваю его из кулис и с замиранием сердца предчувствую успех — бурю эмоций, шквал каламбуров и везувий страстей. НО! Каково же было мое удивление, когда вместо бури и вулкана энергий — со сцены ни раздалось ни звука. Тихо минуту, тихо две, пошла уж и третья. Уж не оглох ли я часом от волнения…? Крадусь с обратной стороны декораций, стараясь не задеть высокий операторский подиум. Добираюсь до щелочки, с которой открывается вид на площадку. И моему вниманию открывается феноменальная картина — наш «гений», наша «прима-балерина», наш юморист и балагур сидит посреди гостевой скамейки «не жив ни мертв», замерев в позе «колхозника-без-колхозницы», не издавая ни единого звука, с выпученными стеклянными глазами, в которых читается единственная мысль — «мама забери меня отсюда». В этом же «действенном ключе» он так и просидел до конца съемки. Почти всё за этого «профессионального артиста» рассказали и доиграли остальные участники (Простые «люди с улицы», кстати). Что-то за него рассказал сам ведущий Миша Пореченков. В общем, как-то выкрутились. Но я на этого «театрального гения» был крайне зол. Съемку он конечно запорол.

Это был первый звоночек. После этого моё отношение к театральным артистам, как к импровизаторам, стало меняться. Потом был ещё один похожий случай — блистательные и фееричные репетиции и провал на съемке. И я понял — всё стоп, больше «артистов» именно в этот реалити-формат не зовем.

Это было давно, лет 15, пожалуй, назад. И в целом я потом разобрался с этой проблемой. Мало того, сейчас преподавая в своей теле-школе, я стараюсь учитывать эту особенность — в абсолютно разном подходе к организации действа в «драматическом театре» и на съемочной площадке. Процесс и там и там, действительно, очень похож. Однако в основе лежат две совершенно разные техники.

Про театр расскажу вкратце (Про него и без меня много всякого понаписано массой театральных деятелей от Станиславского до Питера Брука). Но, чтоб подчеркнуть разницу, обозначу направления. В театре всё начинается с драматургии — как правило, это сложные и многослойные произведения, на которые наслаиваются: режиссерская интерпретация, сценография, свет, музыка, костюмы. Если это хороший режиссер и хороший спектакль, то там каждый актер — это важнейшая нота большой и сложной партитуры. И действительно иногда каждый жест, каждое слово, каждая пауза, и каждый шаг должен быть выверен и согласован с общим строем спектакля. И в особо хороших театрах (например, в легендарном театре Петра Фоменко) актеры умудряются сохранять в своей игре феноменальную органику и лёгкость, несмотря на очень сложную и детальную фактуру и ткань спектакля. Словом, в театре очень важна структура, партитура, заданность и точность мизансцен.

(Хотя есть и другие театральные технологии, как, например, знаменитый Лондонский театр «Cheek by Jowl». В нём спектакли имеют очень импровизационную и пластичную структуру. Английские актёры могут позволить себе произвольную смену мизансцен, замену текста и даже действия — и поэтому там каждый следующий спектакль не похож на предыдущий. Но это другой театр и другие актеры.)

У нас, увы, такому не учат. Наша, так называемая «русская школа», довольно косная и консервативная в этом смысле. И как результат — все театральные артисты впадают в панику и прострацию, стоит их лишить привычной позы, мизансцены или выученного текста. Кроме этого, есть ещё один существенный момент — почти все наши артисты лишены важного — ОБРАЗОВАНИЯ. Нормального, обычного гуманитарного образования. Поступают они в театральные училища обычно сразу после школы. В театральных же училищах абсолютно никаких общечеловеческих знаний не дают — в лучшем случае читают Историю Театра, но и то большинство будущих звёзд ее прогуливают. И потом, выпустившись и придя в театр, артисты привыкают к некому парадоксу — на сцене они произносят глубокие и филигранные тексты Шекспира-Чехова-Достоевского, а в жизни же, как правило, «двух приличных слов связать не могут». Это правда — артисты, по большей части, интеллектуально чисты и малообразованны. Впрочем, для театра им этого и не нужно. Там за них думает драматург и режиссер. А когда они попадают на тв, где нужно думать и говорить уже самостоятельно — тут и начинаются проблемы.

Я ни в коем случае не ругаю и не принижаю театральных артистов. Напротив, эта их особенность, этакая как бы «глупость» — важный и зачастую необходимый элемент профессии. (Кстати, кулуарно в театре этот слоган звучит часто — «Хороший артист должен быть глупым». ) Скорее имеется ввиду, что он не должен много думать. На сцене. Артист должен жить эмоционально. И чем проще устроен его интеллект, тем свободнее и искреннее он отдается и сценическому действию и режиссёрской руке. (Есть, впрочем, специфический «актерский ум». Но об этом как-нибудь позднее). То есть театральная сценическая жизнь — это то, чего в реальности не существует — прекрасная коллективная фантазия, этакая художественная жизнь, придуманная драматургом, выстроенная режиссёром и наполненная искренними переживаниями артиста. (И в идеале — артиста с детским сознанием. Сейчас не буду углубляться, но для актера действительно желательна эта интеллектуальная девственность — отсюда проще рождаться искреннему восхищению и удивлению.)
А вот на телевизионной кухне уже нужно нечто другое. Материал из которого строится телевизионная жизнь — это не фантазийная, а настоящая реальность. (Отсюда и рожденный телевидением термин — реалити). Отчасти на тв работают с тем же, с чем и документалисты. Только документалисты не вмешиваются в жизнь. Их задача не спугнуть, зафиксировать и поймать момент. В телестудии чуть сложнее — материал, из которого вяжется ткань телевизионного шоу, это именно жизненная реальность. А она, дама капризная, стеснительная и скромная, и очень боится света наших софитов — нам приходится её отвлекать, заманивать, будоражить и щекотать. Практически единственное, что может увлечь и удержать зрителя — это подлинная живая и манкая атмосфера на съемочной площадке, состоящая из настоящей плоти и крови, из живой энергии. И, соответственно, — всё и вся, что на ней находится и участвует в действии, должно быть подлинным и настоящим. И, в том числе телевизионный артист (он же телеведущий, он же тележурналист, он же интервьюер) должен быть самым искренним, самым активным, самым динамичным и ЖИВЫМ. То есть — быть самим собой! Это коренное отличие от театра — там можно и нужно играть, быть не собой, говорить не свое. (В каком-то смысле — театральное искусство — это искусство обмана. Нужно оживить — то чего в реальности не существует.) На ТВ же наоборот — надо реальную жизнь заманить в павильон и заставить её плескаться, кипеть и взрываться подлинными эмоциями. А реальная жизнь, в отличие от театральных конструкций, живет по законам ИМПРОВИЗАЦИИ! Она течет, она постоянно видоизменяется. В реальной жизни мы не знаем, что будет через секунду — и ровно то же самое должно быть на съемочной площадке. Именно поэтому самые обаятельные и живые моменты в кадре — это те, которые возникли спонтанно. Когда кто-то забыл текст, ляпнул не то, что-то перепутал или, самое классное, когда ведущий завис… И мучительно вспоминает, думает, пытается выкрутиться — это самые классные и самые выразительные моменты. Я всем начинающим ведущим всегда говорю — «Несите любую чушь, любой поток сознания. Не режиссируйте сами себя — для этого есть я…» Только режиссер видит «хорошо-плохо». И только он может остановить. А ведущий должен в процессе съемки чувствовать себя как серфер летящий по волне — видеть цель и лететь к ней. А цель ведущего — это гость, которого он интервьюирует. Или зритель сидящий на ток-шоу, которого надо рассмешить. Или герой репортажа — которого надо растормошить и увлечь, что б он напрочь забыл о камере и всю свою жизнь вылил на журналиста без остатка. (А дальше включается волшебный инструмент — монтаж. И вот там уже мы похожи на скульптора — лишнее отсекаем.)