Бесплатный фрагмент - Цифровые визуализации

Мастер-класс

Планшет, а вместо кисти — стилус.

И вот картинка засветилась

на мониторе.

Плюс штрихи —

стихи.

А к ним — дополненная реальность: AR. Не зря у каждой иллюстрации имеется QR-код, открывающий доступы к нескольким слоям информации. К аудио и видео, к музыке и цвету!

В данном варианте книги «Цифровые визуализации» автор отказался от использования ранее обязательных мобильных приложений LinkReader или HP Reveal. Поскольку разработчики этих программ друг за другом сообщили о закрытии своих проектов и прекратили их поддержку.

Поэтому издание было переработано под более надёжные QR-коды, позволяющие входить на видеохостинг YouTube напрямую — без лишних сервисов-посредников. Теперь для просмотра дополненной реальности стихов сборника достаточно обычного сканера кодов, либо предустановленного на гаджете, либо взятого из магазинов Google Play, AppStory и других.

Напомним, объектив камеры устройства надо навести на QR-код любого из стихотворений «Цифровых визуализаций», и программа сделает доступным клип, размещённый на YouTube. Кроме того, в информации по каждому из роликов имеются ссылки на конкретную цветную иллюстрацию шириной 4000 единиц с возможностью скачивания и на сайт книги.

Клипы тоже претерпели изменения и отныне стали литературно-музыкальными: на треки с авторским чтением наложены музыкальные дорожки, предложенные всё тем же сервисом YouTube для широкого бесплатного использования. Названия музыкальных произведений и их исполнители также указаны в сведениях к роликам.

Кит

Он в ночь стремится из глубин

всегда один

меж звёзд и льдин.

Ассоль

Алеет парус одинокий.

Что ждёт Ассоль в стране далёкой?

Уже не нужен серый Грей?

Глухарь

…Понемногу потянуло, понесло теплом. Снег потяжелел, стал мокрым и плотным. Затемнели везде начинающие оттаивать болотные взгорки. Пахнуло сыростью, и вот дождём ударила весна. Рассыпались веснушками по всем этим бескрайним болотинам прогалины. Вскрылись светло-зелёные, местами — с чёрными мёртвыми пятнами, ягельники, ржавые моховые кочки, показалась из-под снега вишнёвыми кустиками голубика, открылись глянцевые брусничники, а в них — крупными бордовыми бусинами — сладкая прошлогодняя ягода…

…Глухарь упруго упал в снег недалеко от темнеющего взгорка, бултыхнулся несколько раз в холодном сыром крошеве, взбивая крыльями тяжёлую белую взвесь, затем отряхнулся, распустил по-павлиньи чёрный — с белой круговой полосой — хвост и поковылял на седых опушённых лапах к прогалине.

…Подойдя, осторожно вытянул длинную шею, осмотрелся, поворачивая краснобровую пепельно-чёрную голову, и, бормотнув что-то, уверенно ступил на мох. На мху вдруг напружинился весь, распахнул крылья, закинул назад бородатый — крючком — клюв, выпятил чёрную, отливающую зеленью грудь, клокотнул горлом, но вот обмяк, успокоился, встряхнулся и стал выглядывать на взгорке ягодины. Увидел, склюнул пару крупных вишнёвых клюквин, буркнул опять и побрёл к вырвавшемуся из-под снежного покрывала краю брусничника…

…Издали, медленно приближаясь, донёсся монотонный, лязгающий звук. Глухарь иногда уже слышал его и даже, правда, издалека, с верхушки сосны, наблюдал издающего этот звук зверя. Сверху тот казался большим голубым жуком и, кажется, был неопасен. Звук стал совсем громким, лязганье замедлилось, и тут птица увидела голубое существо. Оно её тоже заметило и стало приближаться. Спереди создание было похоже уже не на жука, а на громадную лягушку. Глухарь всё-таки насторожился. Он вытянул шею, обернулся к зверю боком: так было лучше видно и слышно. Лягушка грохотала и страшно воняла, но больше ничего пугающего не чувствовалось. Улететь глухарь мог всегда, и он решил ждать…

…Зверь подобрался совсем близко и замер. Внутри его шевельнулось что-то, раздался стук, сбоку неожиданно выросло крыло, показался кто-то, резко плеснуло незнакомым, но сразу ненавистным запахом. Глухарь ничего не успел понять, просто какая-то мощная сила приказала полыхнуть крыльями, заставила рвануться, полететь…

…Страшно ударило влёт, сбило, бросило назад. Глухарь рухнул вниз, почувствовал боль в крыле и лапе. Снова метнулся вверх, но только бескрыло забился, кровяня снег. Попытался бежать, но перебитая лапа, подломившись, не слушалась, не держала. Белое перьевое пятно в левом предкрылье стало багровым, само крыло потяжелело, намокло и, волочась, оставляло на снежной белизне такие же багровые кровавые вкрапины. Глухарь повернул голову и молча, обречённо посмотрел на зверя, из которого вылезали двое…

…Водитель, крепкий, чернобородый, наклонился, вырвал на прогалине клок ягеля, выматерился грубо и, стирая с приклада кровь — птицу пришлось добивать, — хрипло бросил:

— Подбери…

…Напарник его, молодой, в грязной старой энцефалитке, взял глухаря за холодные лапы, поднял с усилием. Безжизненно раскрылись крылья, закачалась мёртво разбитая голова с окровавленным клювом. Парень приблизился к «ГАЗ-71», бросил добычу за кабину, где лежала ещё одна тушка. «Зачем мы второго-то?» — настойчиво стукнула мысль. Подошёл водитель. Влезли. Хлопнули дверями. Тронулись. Выбравшись на профиль, покатили в сторону отряда…

…Ехали долго, молчали. Рабочий пусто, тяжело смотрел в пелену залепившего лобовое стекло снега. Потом обернулся, глянул назад. Там ветром грубо, беспорядочно взбивало, трепало перья, выворачивало зло мёртвые крылья. Вдруг снова подумал: «Зачем мы второго-то?» Сказал, повторил невнятно, почти про себя:

— Зачем мы второго-то?

— Что? — не понимая, кинул водитель.

— Так… Ничего… — опять тяжело замолчали…

…Закурили… По сторонам бежали, всё также темнея, прогалины, отовсюду тянуло теплом, сыростью… Шла весна…

Чучельное

Помни, друг, разглядывая чучело,

что не знают даже небеса,

лаяла она или мяучила

в прошлой жизни, скажем, колбаса.

Пейзаж как бы поплыл

Пейзаж как бы поплыл — в синкопе

весенней — робко, акварельно.

Вчера шарашила метель, но

с утра по тропкам марта топит

снега светило — пусть пока

без фанатизма и слегка.

Изюбрь и леспедеца

Излюбленная трапеза изюбря —

бобовое из рода «леспедеца».

Он заложил бы за него и зубы.

Но без жубов куда ижюбрю деться?

Вы скажете, пускай продаст рога?

Так не продать, пока закон — тайга.

Брь-квартет

Нас морозом яро жарь,

январь!

Обмани, метельный враль

февраль!

Приготовь весну на старт,

март!

Окуни народ в капель,

апрель!

Мир погодой напугай,

май!

Самым тёплым ветром дунь,

июнь!

Всех загаром измалюй,

июль!

И не снизь свой летний градус,

август.

А потом прискачет табор —

брь.

Косяком — сентябрь, октябрь,

ноябрь, декабрь.

Как итоговый квартет.

И год спет.

Логофилия

Пылесосю

или пылесошу?

За окном

ноябрьская пороша,

два в одном —

распутица и стыль.

А тут — пыль.

Сошу-сосю?

Впрочем,

хрен как редька.

Если кушать с сахаром,

пометь-ка.

Ну не кушать,

а употреблять.

Взять

для примера гайку.

В ней нарезка

— вовсе не колбасные довески,

а хоть с мелким шагом,

но резьба.

Пафосно —

как свадьба, как судьба.

И не так истошно, как резня.

Мня

— это мнить

или от корня «мять»?

Пятка — от «опять»

или от «пять»?

Логофил — заразно?

Вот вопрос.

Вынут шнур.

Включаю пылесос.

Паром через Одер

Деду моему, Середе Матвею Михаиловичу (19.10.1897—20.09.1982), и его жене, моей бабушке, Александре Ильиничне, в девичестве — Вербицкой (23.03.1897—30.07.1983).

Был тот путь очень долгим, но не дался быстрей бы.

Отступали до Волги. Наступали до Эльбы.

•••

Сорок месяцев кряду километры ломая,

через ад Сталинграда до победного Мая

дед не ради награды, но крестьянски упорно,

шёл в составе бригады инженерно-сапёрной.

Нет, не полз по-пластунски, не бросался в атаку

и не рвался по-русски в рукопашную драку,

хоть и так заработал пусть медаль, а не орден,

за свой труд для пехоты —

за паром через Одер.

•••

Фронт, январь сорок пятого.

Огрызался кроваво фриц.

А дед ездки наматывал у селения Шайдельвитц:

их команде повозочной очень важное дело

поручили в тот час ночной — под огнём артобстрела.

В темноте не видать ни зги — лишь разрывы и вспышки.

Страх приказывает: «Беги!!!» Только сердце не слышит —

метрономом стучит оно. Мозг по венам ярёмным

заклинает рукам одно:

«Берег требует брёвна!»

•••

Чтобы двинулся фронт вперёд,

ждут и Ставка, и командармы

переправы стрелковых рот для созданья плацдарма.

На бумаге, морзянкой, ртом —

есть приказ, и всё будет ровно.

Правда, дед знает лишь о том,

что нужны эти чёртовы брёвна.

Знает дед. Но не ведает конь, для чего его среди ночи

гонят вновь и вновь сквозь огонь,

понужая тяжесть волочь им.

Мерин ржёт, как не ржал вовек,

а сквозь грохот разрывов тихо

просит ласковый человек

почекати до передыху.

•••

И скотина сквозь «не могу»,

доверяясь спокойствию деда,

тянет брёвна, чтоб на берегу околеть, не дожив до Победы.

Может, дед и в последний час

вспоминал про этот их подвиг:

«Та медаль — для обоих нас.

Ты прости меня, коник».

Вольные Луки, Кировоградщина