Бесплатный фрагмент - Чужая квартира

Всем сестрам посвящается.

Все персонажи вымышлены и любые совпадения случайны.

Глава 1 Правдивость

Василя с трудом катила перед собой детскую коляску по нерасчищенному от снега тротуару. Снег этой зимой выпал поздно, но сразу в таком большом количестве, что дворникам было не под силу убрать его сразу. В норковом полушубке кремового цвета с накинутым капюшоном, она сливалась с белой коляской и пейзажем вокруг — все было покрыто пушистым белым покрывалом из переливающегося алмазными бликами снега под солнцем. Василя тихо напевала для своего малыша, и он улыбался ей в ответ своей беззубой улыбкой. Как обычно в это время Василя направлялась в парк погулять с ребенком. Она назвала его Булат. Роль мамы ей очень нравилась, и как ей казалось, она с ней прекрасно справлялась, тем более что отец ребенка не оставлял ее без внимания и помощи. У ворот парка ее уже ждала Таня, полную девушку в ярко розовом пуховике было видно издалека. Молодые женщины познакомились и подружились, гуляя с детьми в парке каждый день.

— Что — то вы сегодня опаздываете! — Таня привыкла, что Василя всегда приходила в одно и то же время.

— Извини, Булатик захотел в туалет сходить перед самым выходом, салфетками не обошлось, пришлось искупать, — с улыбкой ответила Василя.

— Да, он у тебя могуч не по годам, — рассмеялась в ответ Таня и тут же

громко закашляла, разбудив спящую малышку.

— Ярослава, не плачь, пожалуйста, сейчас пойдем на горку кататься, — ласково проговорила Василя, успокаивая ребенка знакомой.

— Да моей лишь бы поорать, сегодня вообще мне спать ночью не дала, орала, как потерпевшая, — недовольно поделилась Таня.

— А что случилось, может, животик болел?

— Не знаю, ни покурить не выйти с этой малявкой, ни сериал не посмотреть, всю ночь орала.

— Мой плачет только когда голодный или памперс мокрый, так что мы с ним быстро договариваемся.

Они подошли к замерзшему пруду — эпицентру детского веселья в парке. Крики и смех вокруг создавали веселый гул, который не могла заглушить даже музыка, гремящая из колонок на столбах вокруг. В центре небольшого заледеневшего пруда дети и взрослые скользили и лавировали по прозрачному льду на коньках, в то время как на них с горки крутого берега весело скатывалась детвора на ледянках и резиновых кругах. По снежным дорожкам парка детей везли на санках, а тем, у кого не было санок, можно было прокатиться вокруг пруда на белой пони, хозяйка которой и летом и зимой приводила ее сюда для работы.

— А сколько стоит круг на пони? — спросила Таня, когда с ними

поравнялась пони с маленькой девочкой на спине.

— А вы кого катать будете? — спросила хозяйка пони, с удивлением смотря

на Таню и ее малышку в коляске.

— А че большая разница? — удивилась Таня

— Я таких маленьких не вожу, а вы уже выросли, — подшутила над ней

хозяйка пони, — я свою доченьку берегу, и взрослых не катаю.

— Вообще — то, это лошадь, хоть и маленькая! — недовольно проворчала Таня. — Вот я не понимаю, когда люди вместо детей лошадей заводят!

Пони с компанией сопровождающих прошли мимо, а Таня достала сигареты и зажигалку.

— Ты еще пивом запей, — с укоризной прокомментировала Василя. — Мы же договорились, когда с детьми гуляем, ты не куришь!

— Да, ладно, они уже выросли, — усмехнулась Таня, но положила пачку

сигарет обратно в карман. — Ну никакой личной жизни с этими детьми, блин! А ты слышала, как она сказала, что это ее дочка? Вот баба сумасшедшая, катает на ней детей и еще дочкой называет.

— У нас кот тоже как родной, я не понимаю, чему ты так удивляешься.

— Ну, это другое, ты же его сыном не называешь. Ты представь, у меня сейчас в коляске не Ярка бы лежала, а пони или кот, — рассмеялась Таня.

— Ну, для кого — то ненормально, что мать пиво пьет, когда гуляет с ребенком. У каждого своя норма, ты же не будешь ее всем навязывать?

— И другим не буду и себе не позволю навязываться. Но это — то другое! Твой ребенок — это когда сама его выносила и родила, а просто покормить и ухаживать за животным, разве это мать? — не унималась Таня.

— Нетрудно любить родного ребенка, — тон у Васили был уверенный, — полюбить чужого детеныша больше сил нужно, мне кажется.

— Не, я все равно не понимаю, как можно лошадь дочкой называть?

Какое — то время они шли молча, пока Таня не завела разговор про давнего знакомого:

— Вчера Витек звонил, опять в гости набивался. Говорит, скоро 23 февраля, чтобы я готовилась типа, стол ему накрыла. А я ему говорю, это ты мне на 8 марта готовься стол накрыть, пока я худею в фитнесс клубе, — рассмеялась Таня.

— У нас в деревне сосед свою лошадь тоже кызымочкой называл, хотя у нее была кличка Майка, — неожиданно вернулась к предыдущей теме Василя.

— Что за слово смешное? — рассмеялась в ответ Таня.

— Это татарское слово с русским суффиксом. Получается в итоге слово «доченька».

— В деревне лошадь иметь — это нормально, а в городе пони дочкой называть это — бред.

— Они вместе выживают, я думаю она, действительно, хорошо к ней относится. Тебя же она не посадила на эту лошадку.

— Да, а зря! Я вот позвоню в комитет по охране животных и выгонят эту тетку отсюда.

— Не надо обижаться на нее, наоборот, она молодец, что бережет свою пони. А тебе если так хочется на лошади покататься, надо к нам в деревню! — сказала Василя с улыбкой.

Она вспомнила, как в детстве, когда они гостили на зимних каникулах у бабушки, они с сестрой следили из окна за соседским двором. Как только появлялся Ильдар — абзи они, наспех накинув верхнюю одежду, бежали к нему с вопросом собирается ли он в магазин — это был главный центр деревенской жизни зимой. Если он туда собирался, то непременно на лошади с повозкой, и тогда девочки просили разрешения покататься с ним до магазина и обратно. Магазин находился на главной улице деревни, так же, как и бабушкин дом. Их санки привязывали к повозке и, скользя по дороге, они неторопливо ехали вслед за Майкой — старой лошади Ильдар — абзи с прогнутой спиной. Машин в деревне тогда почти не было, поэтому можно было не бояться и ехать по главной дороге. Бабушка никогда не отпускала их покататься, но если было нужно что — то купить в магазине, то появлялась веская причина, по которой они могли отлучиться из дома. Обычно нужно было купить хлеб, и Василя помнит, как крепко прижимала к себе ароматную буханку, чтобы не выронить ее по дороге.

— Ой, нет, больших лошадей я боюсь. И куда — то ехать с этой малявкой просто нереально, она будет орать всю дорогу.

— Летом Булатику будет годик, Ярославе почти полтора, уже полегче будет. А в деревне главное, козье молоко нужно попить, оно очень полезное, мы все детство пили. Да и вообще там такая красота!

— А где там жить? И на чем туда ехать?

— У нас там старый бабушкин дом остался, у меня там отец сейчас живет.

— У тебя есть отец? Ты никогда не рассказывала о нем, — удивилась Таня.

— Да, — Василя вздохнула. — Мы с ним почти не общаемся, не о чем рассказывать.

— На тебя это не похоже. Я думала ты со всеми дружишь, если ты даже с

бывшим в таких отношениях.

— В каких отношениях? — с улыбкой спросила Василя.

— В шоколадных! С мужиком не живешь, а он вас обеспечивает, и еще личный доктор каждую неделю приезжает. — Таня с искренним восхищением посмотрела на Василю.

Василя только кивнула в ответ, ничего не ответив. Рассказывать, что происходило на самом деле у нее не было желания, она уже сама начинала верить в то, что у нее счастливая жизнь, ведь каждый день приносил ей только радость. С тех пор, как у нее появился Булатик, она узнала новый вид полного умиротворения — счастье матери. Весь смысл жизни у нее теперь был этот малыш, первые полгода его жизни пролетели стремительно в заботах о нем. Его довольная улыбка, после того, как его покормили или во время купания, его трогательная беспомощность и необходимость в ее заботе дали ей новую радость жизни.

У Васили зазвонил телефон.

— Привет, Вася! — ответила она.

— Вот легок на помине! — воскликнула Таня.

— Ты в Москве? — от удивления Василя остановилась. — Конечно, приезжай! Мы как раз в парке гуляем, а почему не предупредил? Ты же еще вчера был в Берлине. Ну, хорошо, тогда мы идем домой, чтобы с папой встретиться, — с волнением договорила она.

— Так он к тебе едет? — Таня обрадовалась, что хоть у кого — то есть добрые отношения с бывшим.

— Да, полгода не появлялся, а тут вдруг хочет встретиться и уже в Москве. Неожиданно… — Василя выглядела растерянной.

— Да, это он жестко придумал, приехать без предупреждения. Ты хоть трусы новые надень, а то забудешь от волнения, — искренне хотела помочь встрече Таня.

— Ты извини, мы домой, он скоро приедет.

— А что не предупредил заранее? — закурила сигарету Таня.

— Хотел сделать сюрприз. А ты не кури, пожалуйста, ребенок с тобой. — Василя развернула коляску и пошла к выходу из парка.

— Да ты про себя сейчас должна думать, шугаринг успеешь сделать? —

Таня рассмеялась ей вслед.

— Увидимся завтра!

— Позвоню ей потом. Везет же людям! — Таня покатила свою коляску вперед, оглянувшись еще раз на Василю.

Выходя из парка Василя натолкнулась на молодого человека, который стоял посередине тротуара и не пропускал ее вперед.

— Разрешите пройти, пожалуйста! — обратилась она к мужчине, даже не глядя на него.

— Василя, привет! — высокий молодой человек в легкой куртке, но песцовой ушанке смотрел на нее и улыбался знакомой белоснежной улыбкой.

— Вася? — от неожиданности Василя больше ничего не могла сказать.

— Ну, как ты, мой мальчик? — пока Василя приходила в себя от изумления,

мужчина наклонился к коляске и несколько секунд с интересом рассматривал его. — Это что, натуральный мех? — Он провел рукой по одеялу на ребенке. В этот момент Булатик начал капризничать, и Василя попыталась успокоить ребенка, покачивая коляску. — Ты свою шубу отрезала что — ли? — Вася с удивлением посмотрел на ее полушубок. — Не ожидал таких жертв, зачем ты так? — Он смотрел на нее в упор, в его голосе было слышно раздражение.

— Это не важно, главное, чтобы ему было тепло. А мне в длинной шубе неудобно ходить с коляской.

В это время Василий снял норковое одеяло с ребенка и взял его на руки.

— А ты и правда вырос, и тяжеленький такой! — Василий осторожно покачал его в руках, словно взвешивая. Малышу совсем не понравился его голос и резкая смена положения, и он начал плакать.

— Тише, тише, не плачь, это твой папа, — Василя протянула руки к ребенку, чтобы успокоить его, но мужчина крепко держал малыша в руках и начал его качать еще сильнее.

— Ну, ты что как маленький сразу плачешь, мы сейчас на машине будем

кататься, тебе какая модель BMW нравится?

— Вася, дай мне его, он тебя испугался, надо немного успокоить.

— Слушай, пошли к машине, сейчас мы его покатаем, и он успокоится.

Василий пошел к припаркованной рядом машине. Рядом с машиной стояла высокая светловолосая женщина.

— Наталья Сергеевна? — Василя снова растерялась от неожиданности.

— Ну да, это я ее попросил приехать, чтобы за ребенком присмотреть, — ответил за нее Василий.

— В смысле?

— Ну, я же тебе говорю, спонтанно все получилось, сегодня у мамы день рождения, я прилетел, чтобы поздравить, случайно проговорился про сына, она мне устроила скандал, сказала, что хочет увидеть внука. Я надеюсь, ты не против, если мы поедем к ней познакомиться.

— Ты его забираешь прямо сейчас? — Василя растерялась.

— Ну да, на пару часов, а потом к тебе привезу.

— А как же он без меня? Булатик, успокойся, не плачь, — она снова протянула руки к ребенку, ее руки задрожали.

— Во-первых, моего сына зовут Андрей, — с раздражением произнес Василий, — а во-вторых, я специально пригласил сюда педиатра, у которого вы наблюдаетесь, чтобы ты не волновалась, — пока Василий взывал Василю к логике, его маленький сын разрывался плачем от недовольства.

— Он же… он же не привык без меня… — Василя вцепилась рукой в локоть Василия, чтобы взять ребенка в руки.

— Успокоится в машине! — Василий слегка оттолкнул ее от себя и стремительно заскочил с ребенком в машину, тут же захлопнув дверцу.

Наталья Сергеевна уже была в это время за рулем, машина резко рванула вперед. От неожиданности Василя растерялась и беспомощно стояла, и смотрела вслед, словно все происходило в фильме, а не в ее действительности. Через несколько мгновений машина исчезла за поворотом. В этот момент Василя почувствовала, как будто ее сердце разорвалось на тысячи кусочков, ей стало тяжело дышать от этой боли. Василя бросилась к пустой коляске, и, хотя ребенка в ней не было, она продолжала слышать плач Булатика, как будто он был где-то рядом. «Что происходит? Что случилось? Как это могло случиться?» — сердце Васили бешено стучало, пока она задавала себе эти вопросы. Она пыталась найти телефон, которого не было ни в карманах шубы, ни в сумке, ни в коляске. В очередной раз судорожно перебирая и тряся сумку, она вдруг услышала приглушенную мелодию звонка своего мобильного. Василя побежала к месту, откуда доносился звук, нащупав телефон в снегу и потянувшись за ним, она поскользнулась и не удержав равновесия упала. Телефон продолжал вибрировать уже под ней, Василя перевернулась в снегу и наконец, взяла телефон в руки. Так настойчиво всегда звонил только Вася.

— Ну ты как там, все хорошо? — его резкий звонкий голос был сейчас таким же холодным, как снег, на котором она сейчас сидела.

— Что ты делаешь? — ее голос дрожал от еле сдерживаемых слез.

— Взял сына покататься, — Василий говорил так, словно ничего особенного не произошло.

— Как Булатик? Не плачет? — Василя внимательно прислушивалась, но не услышала детского плача.

— Не знаю я никакого Бу…, моего сына зовут Андрей. И он не плачет, а с удовольствием рассматривает машину.

— Зачем ты так? — расплакалась Василя.

— Слушай, давай без слез. Да, получилось не слишком мягко, но поверь, так даже лучше. Для тебя лучше.

— Ты о чем? — она, наконец, поднялась с земли.

— Ну, ты сама все поняла, я надеюсь.

— Что я должна понять? — закричала в трубку Василя.

— Я забрал у тебя моего ребенка, — спокойно ответил Василий.

— Что? — Василя подошла к ограде парка, чтобы облокотиться, она еле стояла на ногах.

— Только давай без истерик, ты умная женщина. Это мой ребенок. Это мой сын.

— За что ты так со мной?

— Ты тут не при чем. Еще раз говорю — ты ему никто. Ты за ним просто ухаживала полгода, поняла? — он делал акцент на каждом слове.

— Пожалуйста, не забирай его… — голос Васили срывался от слез.

— Василя, услышь меня! Это мой биологический ребенок, не твой! И не надо рыдать, меня это бесит! — прокричал он и бросил трубку.

— Что говорит? — спросила его Наталья Сергеевна с удовольствием наблюдая в зеркало, как ее сын держал на руках ее внука, который с жадностью поглощал свою любимую питательную смесь, которую она заранее приготовила.

— Рыдает, как белуга. — сказал Вася, придерживая бутылку со смесью рукой.

— Ничего страшного, поплачет и успокоится. Ребенок ни биологически, ни юридически ей не принадлежит. Опекунства не было, она ничего не докажет.

— Да, главное, хорошо справилась с заданием, теперь пусть отдохнет, — Вася водил пальцем по нежной коже розовощекого малыша.

— Новая няня будет ничем не хуже, не переживай. Сегодня будем приучать к новой кроватке, в таком возрасте они ничего не помнят. Так что все будет хорошо с Андрюшей. ­­­­­­­­­

— Я ее еще не видел, поэтому не могу пока ничего сказать. Я все — таки чужим людям не доверяю.

— А эта Василиса родной ему была? — с усмешкой произнесла Наталья Сергеевна.

— Я тебе сто раз объяснял, она о своей слепой сестре заботилась, как мать, лучше нее никто бы и ни за какие деньги так не смотрел за ребенком.

— Памперсы может поменять любая, а я за эти полгода гастрит заработала от переживаний. Как ты мог отдать чужой женщине собственного сына — наследника многомиллионных квартир, не считая дачи! А если бы она начала шантажировать?

— Что может сделать эта розовая зайка? Главное наследство — это не имущество, а характер. — Василий с гордостью посмотрел на сына. — Я же тебе рассказывал, она положенную зарплату даже не выбивала. А знаешь, чем она укрывала Андрейку в коляске?

— Чем?

— Норковой шубой. Отрезала свою, чтобы ему было тепло.

— Принцесса на горошине, которая живет в съемной квартире, — усмехнулась женщина.

Василий улыбнулся, и взглянув на себя в смотровое зеркало растянул рот в «голливудской улыбке». Он определенно остался доволен идеальными белоснежными виниловыми зубами, блеск которых был виден даже с заднего сиденья.

Глава 2 Правда

Василя стояла, оперевшись на ограду парка. Боль, отчаянье, беспомощность, обида — все эти чувства разом обрушились на нее сейчас. Только что у нее отняли самое ценное, что у нее было в жизни — ее малыша, ее маленького сыночка Булатика, который стал смыслом ее жизни, принес ей радость и надежду. В ее голове не переставая гудели услышанные недавно слова Василия. Она была в полной растерянности от произошедшего и совершенно не представляла, что ей сейчас надо делать. Неизвестно сколько бы еще времени она так простояла, если бы Таня не заметила ее, выходя из парка.

— Василя? Что с тобой? — Таня подбежала к ней. Она оглядела ее, потом заметила, что коляска, стоявшая неподалеку была пуста. — Да, что случилось? А где Булатик?

Василя ничего не ответила, но отчаянье в ее покрасневших глазах от слез было понятно и без слов. Она закрыла лицо руками и снова разразилась слезами. Таня подошла к Василе и обняла ее. Простояв в обнимку несколько секунд, Таня вдруг резко отошла от нее и еще раз посмотрела на пустую коляску.

— Василя, ты можешь объяснить, что случилось? — Таня была теперь уверена, что произошло что — то серьезное.

— Он его забрал… сказал насовсем, — ответила Василя, всхлипывая.

— Охренеть! Надо срочно полицию вызвать, ты номер машины запомнила, приметы, одежду сможешь вспомнить? — Таня тут же вытащила телефон из куртки пуховика и набрала знакомый номер. — Але, здрасьте, это Таня Амброськина, а это кто? А сегодня кто дежурит? Прокофьев есть? Ну, позови, мне его, скажи Таня звонит! — Таня закурила в ожидании. Прошло пару минут, прежде чем ее знакомый подошел к телефону.

— Прокофьев, это Амброськина, здорово! Слушай, я по делу звоню — у моей подруги ребенка выкрал ее бывший. Ага, прямо у нас в парке, прикинь! Че делать теперь? — Таня внимательно слушала ответ. — Мы сейчас с ней у входа в парк стоим… У нее мужик какой-то иностранный, в Москве не живет. Не, вроде русский, но живет где-то там, за бугром. Так что он может и туда его увезет, надо быстро

успеть его поймать! Ну, спасибо, Серег, ждем прям у входа. А свидетелей я найду, хоть сама все подпишу, — нервно рассмеялась Таня. Она подошла к Василе, которая сейчас стояла у коляски и аккуратно раскладывала одеяло.

— Булатику сейчас кушать пора, но он же не знает, чем его кормить, надо позвонить ему, объяснить… — проговорила Василя мысли в слух.

— Василек, ты успокойся уже. Сейчас полиция приедет, ты должна им все спокойно рассказать, без слез, понимаешь? — Таня потрясла ее за плечо. — У тебя вода есть в сумке? Выпей, немного отдышись! — но Василя не слышала ее, она уже звонила Василию.

— Ему сейчас пора кушать, я готовлю ему смесь… ты можешь выслушать меня, пожалуйста, не кричи! Он сейчас проснется и будет плакать, пожалуйста, не кричи, нужно приготовить ему смесь… — Василя с ужасом посмотрела на Таню, — Он бросил трубку… он не понимает, что за ребенком нужен уход, он бросил трубку… — всхлипывая, сказала Василя.

Таня вытащила бутылку детской воды из своей коляски и поднесла Василе:

— На, выпей глоточек, не надо так, успокойся. Сейчас ребята приедут, ты им должна все рассказать, и они его схватят, Булатика тебе вернут и будем снова в парке гулять. Ты, главное, не волнуйся.

Василя выпила воды, и немного затихла. Слова о том, что ей вернут ребенка прозвучали ей как успокоительное. Они простояли всего несколько минут как приехала машина с синими мигалками и из нее вышли трое молодых полицейских.

— Танюха! Ты че, вообще не можешь без приключений? — симпатичный молодой мужчина подошел к ней, искренне улыбаясь и радуясь встрече с коллегой.

— Ага, я же скучаю по вам в декрете, вот работу вам нашла, — Таня поздоровалась с каждым мужчиной за руку. — Это вот подруга моя, Василя. У нее только что ребенка выкрал отец — молодец. Она сейчас все расскажет, а вы его поймайте пожалуйста, поскорее и верните нам ребенка, — Таня показала на стоявшую с пустой коляской Василю.

— Лейтенант полиции Прокофьев, — представился молодой человек. — Что у вас тут произошло, можете рассказать? — обратился к Василе полицейский.

— Он забрал его… — снова расплакалась Василя.

— Расскажите по порядку как все произошло, хорошо? — полицейский разговаривал очень доброжелательно, в его голосе чувствовалось искреннее сочувствие. — Вздохните и выдохните, попробуйте успокоиться, — он видел, как у Васили тряслись руки, держа бутылку с водой.

— Давай я все расскажу, а вы запишите, мы с ней вместе гуляли, — предложила Таня.

— И ты не смогла его остановить? — с недоверием посмотрел на нее лейтенант и улыбнулся.

— Не, мы с ней гуляли, а потом этот козел ей позвонил и сказал, чтобы она шла домой, потому что он едет к ней, чтобы сына увидеть. А на самом деле он ее у входа поджидал, оказывается. А я где-то через полчаса выхожу из парка и вижу она стоит у ограды и рыдает. Ну, я ее спросила, что случилось, она толком сказать ничего не может, сам видишь ее состояние.

— Он на машине был? — полицейский спросил у Васили, она кивнула в ответ. — Вы номер запомнили? Марку?

Василя отрицательно покачала головой.

— Может, тогда в участок поедем, там ей чаю нальют, успокоится, расскажет, что помнит? — обратился полицейский к Тане.

— Ну, вы езжайте, согреется, может и правда вспомнит больше, а я не могу, мне надо памперс поменять, а потом дитё кормить, она сейчас начнет орать, мало не покажется! — ответила Таня. — Василя, ты езжай с ребятами, потом созвонимся, хорошо? Все будет нормально, это хорошие ребята, мои друзья, они еще и не таких брали, поверь мне… Ребята, удачи вам, спасибо, что так быстро приехали.

Таня попрощалась со знакомыми, а Василя поехала в полицейском УАЗе в участок. Детскую коляску тоже погрузили в багажник. Ехать до отделения полиции было делом нескольких минут, в маленьком подмосковном городке, где жила Василя все было рядом. Здание отделения полиции выглядело уныло — это был серый двухэтажный старый дом с облезшей штукатуркой, на окнах решетки. Внутри здания было тоже неуютно, но очень тепло, даже душно. После небольшого обсуждения между собой, лейтенант Прокофьев попросил Василю пройти за ним на второй этаж, в отдел к участковому по адресу проживания. Они вместе вошли в узкий кабинет, где среди шкафов с большими папками на полках стоял небольшой рабочий стол, за которым сидел молодой человек.

— Эдуард Николаевич, пообщайся с потерпевшей, потом обсудим, — представил лейтенант Василю участковому.

Мужчина среднего роста молча вышел из — за стола, окинув внимательным взглядом вошедших и, очистив стул напротив от папок, сложенных на нем, пригласил Василю присесть. Он вышел с лейтенантом Прокофьевым.

От духоты в комнате и внезапно нахлынувшей усталости ее потянуло в сон, и как бы она не пыталась собраться с мыслями, у нее не получалось. Сейчас ей захотелось побыстрее закончить все расспросы и пойти домой.

Наконец, участковый вернулся в кабинет и сел за рабочий стол. У него была густая шевелюра из волнистых каштановых волос. Его волнистый чубчик задорно лежал на боку, а в голубых глазах искрился интерес к посетительнице. Он попросил ее рассказать всю историю отношений с отцом ребенка с самого начала. Она отошла от первоначального шока и после нескольких глотков приторно сладкого растворимого кофе, которым ее угостил участковый Эдуард Николаевич, она начала свой рассказ. Полицейский не перебивал ее, но иногда задавал уточняющие вопросы и что-то записывал. Когда она закончила, ей стало и самой ясно, что полиция не примет у нее никакого заявления на кражу ребенка, потому что отец имеет на ребенка все права, а свои права юридически она никак не оформила.

— Я понимаю, что вам очень обидно, больно, что полное разочарование в мужчине. Но у нас нет состава преступления, чтобы завести дело о пропаже ребенка. Он его отец, а у вас нет никаких юридических документов, подтверждающих хотя бы опекунство, не говоря уже об усыновлении, вы понимаете?

— Неужели можно так легко и просто сначала отдать ребенка, а потом забрать? Это же не игрушка! — негодовала Василя.

— Но вы то взрослая женщина, как вы могли взять ребенка без документов?

— Он сказал, что мы оформим права на опеку, когда будет немного больше времени у меня… грудного ребенка нужно было кормить по часам, купать, гулять, ну и так далее.

— Можете не оправдываться, я понимаю, что вы полностью погрузились в заботы и хлопоты о грудном ребенке и, возможно, ваш молодой человек эту ситуацию использовал.

— Он не был моим молодым человеком, мы просто дружили.

— Это ваше личное дело, но вам не кажется, что вы слишком доверились, тому кто не был вам даже молодым человеком?

— Что вы имеете в виду?

— А вы верите в то, что он говорил вам правду? Возможно, он обещал вам оформить документы, чтобы дать вам уверенность в том, что вы будете опекуном ребенка, чтобы вы приняли его ребенка. Вы же сказали, что не сразу согласились.

— Неужели можно быть таким бессердечным, так играть моими чувствами?

— Ну, мужчины отличаются от женщин — это факт, — с добродушной улыбкой произнес участковый. — А вам советую просто успокоиться и забыть эту историю. Хорошо, что через полгода забрал, а что, если бы в пять лет? В десять? Вы молодая красивая женщина, своего родите и будете счастливы, зачем вам чужой ребенок? — участковый внимательно смотрел на Василю.

В ее глазах опять заблестели слезы, она посмотрела на часы, это было время купать Булатика перед сном.

— Но ведь он не может ухаживать за ним! Он же не знает, как и чем кормить, когда, что нужно для его развития, а главное, воспитания… — заплакала она.

— Василя, вы не плачьте, пожалуйста. Я же говорю вам, молодая и красивая женщина, родите своего и своего воспитаете, а на этого у вас прав нет, — снова внушал ей участковый. — Кстати, вы не зарегистрированы по указанному адресу, и временной регистрации у вас там нет, вы понимаете, что нарушаете закон? И я даже принять ваше заявление не могу, вы не из нашего района. Вы где зарегистрированы?

— В Касимове. Вернее, в районе там, в доме у бабушки.

— Ну, так надо как — то решать вопрос, сделать временную регистрацию, я вас должен оштрафовать за нарушение сейчас, понимаете?

— Да, конечно, я сама во всем виновата. И вообще, те, у кого нет своих квартир в Москве и области — это вообще не люди, их надо штрафовать и высылать в лес… в тайгу! — Василя очень устала от разговора с участковым, ей хотелось скорее выйти на свежий воздух.

— Я вас понимаю, у вас нервы на пределе. Вы сейчас идите домой, успокойтесь, а завтра позвоните мне, будем решать вопрос. — Участковый внимательно следил за ней. Она встала и по привычке протянула ему руку в знак завершения беседы, как после деловой встречи.

— Спасибо, что выслушали меня, помогли ясно все увидеть со стороны, — с этими словами Василя вышла из кабинета.

На выходе ее остановил лейтенант Прокофьев.

— Приметы оставили? Машину вспомнили?

— Нет, товарищ лейтенант. Погони не будет, — ответила ему Василя и направилась к выходу, — у меня нет прав на ребенка, — произнесла она тихо уже самой себе.

— Что там Кузьмин вам наговорил, почему вы передумали? — удивился полицейский.

— Потому что я сама во всем виновата. Спасибо вам большое за помощь! Мне нужно домой, я больше не могу здесь находиться, выпустите меня отсюда, пожалуйста! — еще немного и Василя бы разрыдалась в голос.

— Ну, хорошо, идите, — лейтенант Прокофьев с удивлением посмотрел ей вслед.

Когда Василя отошла от здания на несколько шагов, железная дверь отделения снова открылась, и кто — то прокричал:

— Коляску забыла!

Это был водитель дежурной машины. Он вынул коляску из багажника и передал ее Василе. Как только водитель отошел от нее, она набрала номер Василия.

— Как там Булатик? …Хорошо, Андрей… что он делает? Ты покормил его? — от волнения голос у Васили дрожал. — А ты купал его? Вася, может все — таки я уложу его спать? Я просто приеду, уложу его спать и уеду, он же не заснет без меня… не кричи, пожалуйста, я просто умираю без него, у меня сердце разрывается… — Василя не смогла сдержать слез. Через мгновенье разговор оборвался, потому что Василий бросил трубку. Она сделала несколько глубоких вздохов и выдохов, чтобы успокоиться и снова набрала его номер.

— Извини, я больше не буду, — сказала она. — Я уже не плачу, слышишь? Можно мне приехать, увидеться с… с Андрюшей? А завтра можно? Я бы и вещи его привезла, ему же нужны вещи, игрушки… Васенька, пожалуйста, можно мне завтра с ним увидеться? Спасибо! Спасибо большое! Тогда до завтра… до завтра… — она вытерла слезы. На лице ее была улыбка, она завтра увидит Булатика, снова поцелует и прижмет к сердцу, почувствует его сладкий запах. Завтра наступит совсем скоро. Нужно только пережить эту ночь, и завтра все снова будет хорошо. Она поговорит с Василием, она уговорит его разрешить ей видеться с малышом, она сделает все, чтобы снова видеть и быть рядом с ее Булатиком, все будет снова хорошо, как раньше! — думала она.

Уже давно стемнело, фонари и праздничная иллюминация украшали главную дорогу городка, вдоль которой она медленно шла, с удовольствием вдыхая холодный воздух после душного кабинета. И хотя пустая коляска легко катилась по снежным дорожкам, на душе у Васили было тяжело от той пустоты, которую она видела перед собой. Этот малыш был ее смыслом жизни. Она должна вернуть его, ведь нельзя жить без смысла, думала сейчас Василя.

Дома ее ждал возмущенный долгим отсутствием кот Маркиз. Он жалобно мяукал сидя на пороге. Василя затащила коляску в квартиру, хотя всегда оставляла ее в подъезде у дверей квартиры, занося домой только вещи из коляски. В комнате, где раньше жила ее младшая сестра Ляля теперь была детская, Вася организовал ремонт ее съемной квартиры всего за неделю и взял все расходы на себя. Василя включила свет в комнате — все вещи были на месте — пеленальный стол, детская кроватка, разбросанные игрушки, гора чистых детских вещей на гладильной доске, все как обычно, необычной была лишь тишина в комнате. Василя взяла в руки мягкий теплый комбинезон, и прижала к груди. Она совсем недавно купила его для Булатика, у комбинезона был капюшон с ушками, и когда она надевала его на сына, он был похож на маленького медвежонка. Василя поцеловала комбинезон вместо Булатика и вдохнула его запах — знакомый сладковатый запах маленького ребенка был теперь остатком того счастья, которое этот ребенок оставил ей о себе на память. Слезы снова заблестели у нее в глазах. «Я все равно не смогу спать сегодня, лучше соберу его вещи, игрушки, приготовлю все на завтра», — решила она и начала гладить высушенные после стирки вещи. Все вещи и игрушки ребенка она аккуратно упаковала и сложила в чемодан, для посуды и смесей понадобилась отдельная сумка. Она решила отвезти Василию все детские вещи, чтобы у ребенка было все необходимое.

Складывая постель в кроватке, она нащупала под верхним матрасиком миниатюрный мешочек с молитвами. Маленький темно-бордовый бархатный мешочек подарила маме ее бабушка на после рождения Васили. Прабабушка Салиха умела читать и писать по-арабски, брала уроки по чтению и изучению Корана. Ее детство прошло в начале прошлого века, когда в их родовом селе под Касимовым было четыре мечети, где местные дети получали основы духовного воспитания. Прабабушку Василя помнила смутно, но семейные истории гласили, что к ней и ее четырем сестрам приходил учитель из мечети и обучал писать и читать, в то время как из пятеро братьев ходили обучаться в ближайшую к их дому мечеть. Прабабушка Салиха была очень остроумной и интересной рассказчицей, знала много сказок, и внуки ее очень любили за ее интересные рассказы и притчи. Кроме того, она была рукодельницей — вышивала жемчугом и кораллом, у Васили хранился бархатный калфак, вышитый мелким речным жемчугом, переходящий по наследству, как драгоценная реликвия.

Василя держала в руках старый, уже местами потертый бархатный мешочек. И ее вдруг потянуло прикоснуться к молитвам, которые прабабушка когда-то написала чтобы оградить ее от бед. Распоров аккуратно мелкие швы, она извлекла наружу обложку от удостоверения, в которой находились плотно сложенные листы бумаги, завернутые в целлофан. Развернув целлофан, она наконец, смогла прикоснуться и развернуть один за другим сложенные до размера удостоверения пожелтевшие листы. Бумага треснула в местах складок, и, хотя фиолетовые чернила сильно выцвели, можно было различить буквы арабской вязи, почерк был крупным. Василя не знала, что именно за молитвы это были, но растрогалась до слез, поцеловав каждую страницу. На последнем листе Василя увидела прямоугольник, разделенный на столбцы и строки, в них были какие — то узоры, но не буквы. Она пригляделась — в первой строке было похоже на цветы, во второй как будто деревья, но на одних были листья, на других не так много, в третьей какие-то закорючки, в четвертом круги. «Какая-то молитва в знаках? Надо показать учителю в школе, узнать какие молитвы прабабушка написала, и что это за рисунок», — решила она.

За окном уже светало, и Василя, в душе которой стало тепло от прабабушкиных молитв в руках, уснула, сидя в кресле, с молитвами на руках.

Глава 3 Терпение

Василю разбудила боль в спине от неудобной позы на кресле. Затекшие ноги ее не слушали, и она с усилием встала с кресла. Кот Маркиз уже ждал своего завтрака и требовательно замяукал, увидев, как только Василя зашевелилась. Но она не обратила на него никакого внимания, и первым делом проверила мобильный. Несколько раз звонила Таня. Она набрала ее номер.

— Наконец, проснулась? — спросила участливая знакомая.

— Да, спасибо что разбудила, — Василя ответила сонным голосом.

— Ты спала до сих пор?

— А сколько время? — Василя подошла к окну. На улице было сумрачно, как обычно в это время года, небо, словно низкий металлический потолок было затянуто темно — серыми густыми облаками.

— Мы в это время обычно идем гулять, я уже в парке, думала, может, и вы придете…

Василя ничего не ответила, только вздохнула.

— Значит, он не привез тебе ребенка?

— Нет, не привез. Но вчера я с ним поговорила. Сегодня договорились увидеться.

— Да неужели? — ироничным тоном спросила Таня.

— Ты извини, я должна собираться, а то так и день просплю.

— Только позвони мне после встречи, расскажи, как прошло, я же переживаю за тебя, даже Прокофьев с утра звонил, спрашивал какие у тебя новости!

— Я сейчас поеду к нему, а потом позвоню тебе, обещаю. Спасибо за помощь вчера. Пока.

Василя почувствовала усталость со вчерашнего дня, шея ныла от неудобного положения во время сна, веки распухли от слез. Она приняла контрастный душ, чтобы немного взбодриться, затем сварила себе крепкий кофе, наполнив кухню бодрящим ароматом. Завтракать ей не хотелось, да и терять сейчас время на еду было нельзя, нужно поскорее увидеть Булатика и удостовериться, что с ним все в порядке. Как только она была готова, Василя вызвала такси, погрузила туда все сумки и чемодан, коляску и поехала к Василию. Она была уверена, что он живет там же, где когда — то была у него в гостях. Точного адреса она не помнила, но, когда такси подъехало к Патриаршим прудам, она сразу узнала дом, куда год назад ее привел Василий.

Номер квартиры она тоже не помнила, поэтому стоя у дверей входа в общий холл дома, она в очередной раз набрала номер Васи, но снова услышала «набранный вами абонент не зарегистрирован в сети». Простояв у дверей несколько минут, она привлекла внимание консьержа, который наблюдал за ней изнутри. Он открыл автоматические двери и Василя зашла внутрь.

— Вы к кому? — вежливо спросил он ее.

— Я к Васе. К Василию Лебедкину, он живет на… кажется на шестом этаже. Или на седьмом? Я точно не помню, к сожалению.

— Такого жильца у нас нет. По крайней мебарре, сейчас я могу уточнить. Консьерж подошел к стойке и открыл программу в компьютере. — Еще раз фамилию повторите, пожалуйста?

— Лебедкин. Василий.

— Такого жильца в этом доме нет. — сухо повторил ей консьерж.

— Не может быть! Он такой высокий, спортивный с большими голубыми глазами…

— Девушка, а глаза точно голубые? — рослый охранник, стоявший неподалеку, и внимательно следивший за Василей, вмешался в разговор.

— Вы точно его видели и знаете, если работаете тут хотя бы год! — Василя говорила с отдышкой, ей стало страшно от мысли, что она никогда больше не увидит Булатика.

— Девушка, я же вам уже ответил, что такого жильца в этом доме нет, прошу вас покинуть помещение, — консьерж посмотрел на охранника. Тот подошел к Василе.

— А я вам не подойду? У меня тоже глаза голубые, — букву «г» охранник произнес мягко, на манер южного говора. Его наглая улыбочка обнажила кривые зубы.

Василя медленно пошла к выходу, она не ожидала такого поворота событий. Как ей теперь найти Булатика, если она не знает ни нового адреса, ни телефона Васи? Охранник следовал за ней, и открыв ей дверь приблизился к ней и тихо произнес:

— Еще тем летом съехал твой Васенька, я вместо него, — опять с ухмылкой произнес охранник. Василя прошла мимо него не задерживаясь, и подошла к ожидающему ее такси. Что ей теперь делать? Как найти Булатика? Кому оставить его вещи? Сможет ли она когда-нибудь его снова увидеть? Эти вопросы разрывали ей сейчас сердце. Голова кружилась от пережитого вчера расставания, она смогла пережить эту ночь надеждой на встречу с сыном, но сейчас у нее не было никаких сил. В какой-то момент она потеряла равновесие, очертание такси стало расплываться, и она, вдруг почувствовала, что больше нет земли под ногами. В один миг она оказалась в каком — то белом пространстве. Все было ослепительно белым перед глазами. Она увидела свою маму в блестящей белой одежде, мама была молодой и красивой, как она помнила ее в детстве. Она подошла к ней и с нежностью посмотрела на Василю.

— Они все вернутся к тебе, — сказала она Василе умиротворяющим нежным голосом. — А где Ляля?

— Мама, мамочка, я так соскучилась по тебе! — Василя была очень рада увидеть снова маму и потянулась к ней, чтобы обнять ее. Но вместо объятий, она почувствовала холодный снег на лице. Василя открыла глаза.

— Девушка, девушка! — в это время кричал ей в лицо мужчина и тряс ее за плечи. Увидев, что она открыла глаза, он обрадовался и закричал еще громче:

— Вы только глаза не закрывайте! — это был водитель такси. Он приподнял ее со снежного тротуара и помог сесть в такси. — Сейчас приедет скорая, отвезет вас в больницу.

— Зачем скорая?

— Вы упали перед дверью, я не понял, вы поскользнулись или плохо стало? И кровь на лице! — водитель достал из кармана скомканную салфетку и попытался вытереть кровь с брови Васили, но она отвернулась.

— Не надо, спасибо. — она открыла сумочку, которая была у нее на плече и вынула упаковку чистых салфеток. Посмотрев в зеркало машины на себя, она увидела, что левая бровь была рассечена и оттуда действительно бежала кровь. Василя не чувствовала боли. Она прижала салфетку плотно к брови.

Через несколько минут, действительно, приехала машина скорой помощи. Василе измерили давление и после этого сразу сделали укол, поднимающий давление, которое у нее оказалось сильно пониженным. Поврежденную бровь обработали и залепили пластырем.

— Спасибо, я просто два дня как потеряла ребенка, мне очень плохо, я ничем не болею, — пыталась объяснить свою ситуацию фельдшеру Василя.

— Вы уверены, что не хотите проверить голову? Нужно бы сделать томографию, если вы теряли сознание, возможно, у вас сотрясение мозга, — молодой фельдшер с сочувствием смотрел на бледную Василю, у которой дрожали руки при рассказе о себе. Она была явно встревожена и подавлена.

— Спасибо Вам большое, я лучше домой поеду, — устало повторяла Василя.

— Ну, тогда хотя бы постарайтесь отдохнуть, выспаться нормально, поесть, пейте больше жидкости. Если начнутся головокружение, тошнота или рвота обратитесь обязательно к врачу. Если нет, то главное лечение сейчас для вас — покой, понаблюдайте за своим состоянием.

Василя еще раз поблагодарила медика и вернулась в такси, водитель которого ждал ее все это время.

— Спасибо большое, что подождали меня.

— А куда я денусь, если весь багажник у меня забит вашими вещами! — добродушно ответил ей таксист.

— Ах, да, я про них забыла. Они больше никому не нужны, а я, видя эти вещи схожу с ума. Я не могу на них больше смотреть, — Василя тихо заплакала.

— Подождите, не плачьте! Вас только что скорая в чувства привела, а вы опять начинаете, — таксист был явно настроен сочувственно к маме, потерявшей ребенка. — А что с ребенком, умер что-ли? — мужчина вопросительно поднял брови.

— Боже сохрани! — ответила Василя и тут же тихо повторила эту фразу на татарском «Аллам сакласын!».

— А я не понял тогда, извините, просто вы сказали, что потеряли ребенка.

— Да, но не в этом смысле! Не дай Бог!

— А что же вы так убиваетесь тогда? — Водитель был явно настроен узнать больше об этой истории.

Но Василя ничего не ответила ему. Его вопрос как будто прояснил ее сознание. В этот момент она задумалась над тем, что ее Булатик, действительно, жив и здоров и находится у родного биологического отца, который вряд ли причинит ему вред. И одно только напоминание о факте, что ребенок жив, изменили сейчас ее отношение к ситуации. Она так же вспомнила слова мамы в недавнем видении, которое как ей показалось длилось только миг, но успокоило ее и обнадежило. «Значит, мама тоже переживает и специально пришла, чтобы сказать мне, что Булатик снова будет со мной, и не нужно так страдать и мучиться! И еще мама спросила про Лялю, а я ей вчера не звонила, совсем забыла!» — Василя думала о произошедшем и пыталась разобраться с чувствами, которые сейчас нахлынули на нее, разлука с Булатиком, которого забрал его родной отец, разлука с сестрой, которая вышла замуж и теперь живет в другом государстве, и настоящая разлука с мамой, которой нет уже несколько лет, и потерю которой она еще так больно переживает. «Я смешала все в одну большую потерю, а на самом деле по — настоящему нельзя вернуть только того, кого нет в живых, все остальное лишь эмоции, личное переживание и обида, необходимость и просто часть жизни. Пока все живы, все еще можно изменить, есть надежда, есть шанс. Я совсем забыла о сабре», — размышляла Василя, наблюдая из окна такси за торопящимися пешеходами на заснеженных улицах.

Водитель больше не беспокоил вопросами странную пассажирку, которая сидела с потухшим взглядом и смотрела в окно, не двигаясь. Он боялся, что она опять расплачется, а этого ему совсем не хотелось. Когда они подъехали к подъезду ее дома, Василя спросила:

— У вас есть дети?

— Да.

— Просто мне надо вещи отдать детские, и коляску, и игрушки.

— Ну, это не ко мне. Мои уже школу заканчивают.

— А что же мне делать?

— Да хоть дворникам отдайте! — водитель кивнул головой в сторону молодых дворников, подметающих территорию у мусорных баков неподалеку от подъезда.

— Да, правильно. У них всегда найдутся маленькие дети. — Она вышла из такси и крикнула, что было сил:

— Ребята, подойдите сюда! — когда дворники обернулись, Василя помахала им рукой. Они подошли к машине, водитель уже открыл багажник.

— Вот, смотрите, почти новые чистые вещи для мальчика, и новая почти коляска, и кроватка, и все игрушки очень хорошие, гипоаллергенные и специально для развития малышей, — с этими словами Василя открыла чемодан и стала вытаскивать оттуда вещи Булатика, показывая их дворникам. Молодые люди еще ничего не поняли, но с интересом разглядывали детские игрушки. — Ну, как, нравятся? — они кивнули ей в ответ. — Так забирайте, берите. Ну, не стойте, вытаскивайте коляску сами и унесите отсюда. Вы им все вытащите, пожалуйста, пусть уже поскорее эта пытка закончится. С этими словами Василя пошла к своему подъезду.

— Эй, женщина! — крикнул ей один из дворников, — сумки забери, у нас мешок есть!

Василя только махнула рукой в ответ и, не оглядываясь, подошла к двери подъезда. Перед тем как войти в него, она подняла голову и, взглянув на темное небо, тихо сказала: «Мне же ничего не надо, все забери у меня, чтобы ничего не осталось — никого и ничего!». В ее глазах снова заблестели слезы, но салфетки в сумке уже закончились, и ей пришлось ладонью вытирать слезы. Поднимаясь на лифте в квартиру, она случайно посмотрела на себя в зеркало и не узнала своего отражения. На нее смотрела какая-то сутулая женщина — под отекшими веками ее глаза были похожи на две узкие щелочки, темные круги под глазами подчеркивали бледность кожи и осунувшееся за одну ночь лицо. Ее взгляд передавал то отчаяние и боль, которые она сейчас чувствовала, и от этого вида ей стало снова нехорошо. У Васили закружилась голова, она медленно вышла из лифта и сразу присела на тумбочку у двери, как только вошла в квартиру, чтобы не упасть — ноги опять стали словно ватными, стены квартиры как будто расплывались. Но упасть снова в обморок ей не дал их старый кот, который заждался хозяйку и недовольно мяукал, словно упрекая ее, что с утра она не насыпала ему корма. Он тут же прыгнул к ней на колени и стал принюхиваться к ее лицу.

— Прости, пожалуйста, Маркиз, я совсем забыла про тебя, — устало шептала она ему, поглаживая холку. — Сейчас одну минутку, я встану и накормлю тебя.

Маркиз поднес свою мордочку так близко к ней, что она почувствовала его мокрый носик, обычно скупой на нежности кот, показывал хозяйке свою привязанность, ласково мурлыча от ее поглаживаний. Василя еще несколько минут сидела, гладя кота, постепенно голова перестала кружиться. Стены снова приняли ясное очертание и Василя смогла снять обувь и верхнюю одежду. Как только она насыпала сухой корм Маркизу, он с удовольствием начал его грызть. Василя решила принять душ и немного отдохнуть, думать о чем-то у нее сейчас не было сил.

В душе ей опять стало нехорошо и закружилась голова, она сменила горячую воду на холодную, и это немного помогло ей, дрожа от холода после такого душа, Василя быстро юркнула в постель под теплое пуховое одеяло. Она сразу же уснула, опустошенная от потрясений за прошедшие сутки, Василя словно провалилась в глубокий и долгий сон. Ее покой охранял верный старый кот Маркиз, который уютно свернулся калачиком рядом с ней на постели.

Когда Василя открыла глаза было еще темно, чтобы понять сколько сейчас время Василе был нужен телефон. На столике рядом телефона не было, на кухне тоже, потом она вспомнила, что оставила свой мобильный в сумке. Когда она включила телефон, у нее было 20 пропущенных звонков. Ее телефон продолжал быть на беззвучном режиме, как обычно, чтобы случайно не разбудить Булатика. Василя с надеждой листала последние звонки, но это были номера Тани — домашний и мобильный. Был еще какой-то неизвестный номер, и Василя с надеждой подумала, что, возможно, это звонил Вася с нового номера. Василя посмотрела на время — было четыре часа утра, будить его в это время ей было неудобно. «Господи, прости меня!», — тихо произнесла Василя. «Я вчера была в таком отчаянье, я была так обижена на тебя… я такое вчера сказала тебе… прости меня, пожалуйста!» — обе ладони у нее были прижаты к сердцу. «Вася, наверное, просто забегался с ребенком и забыл мне сообщить, что у него новый номер. А я сразу в панику и в обморок упала», — думала она, оправдывая того, кто уже столько раз причинял ей боль. «И Тане вчера не позвонила, хотя обещала, наверное, тоже переживает за меня, 18 раз звонила! И Ляля вчера звонила, надо сегодня обязательно ей позвонить. Вот и Маркиз рядом, вчера меня поддержал и помог в себя прийти, не дал в обморок упасть», — Василя погладила кота, который уютно свернувшись калачиком, продолжал спать на ее постели. «А я сразу в панику, что осталась одна, что никого у меня нет, что Всевышний меня испытывает опять…» — Василя с горечью вспоминала вчерашний день. «Я должна взять себя в руки, должна проявить сабр. Нельзя так отчаиваться, ведь, и правда, ребенок жив и здоров, это главное. А с Васей я поговорю, он же не зверь какой — то, он меня поймет, он разрешит видеться с сыном», — с этими мыслями Василя решила еще немного полежать в постели, чтобы дождаться уже «нормального» утра, чтобы позвонить всем, кто был ей дорог.

Глава 4 Доброта

Когда Василя открыла глаза, за окном стало немного светлее, сквозь щелочку между тяжелыми мохнатыми облаками, которые полностью заполонили небо, неожиданно пробивались ясные лучи солнца. Она нащупала рукой мобильный, чтобы узнать время. На экране были отображены не отвеченные звонки, которые она не услышала из-за беззвучного режима. Таня звонила ей с самого утра и отправила десятки сообщений на Вотсап. Василя решила написать ей, что плохо себя чувствует и новостей пока нет. Объяснять ей все детали не было ни сил, ни желания, сейчас нужно было позвонить Васе. Она набрала неизвестный номер, с которого ей звонили вчера и с ужасом услышала, что это агентство недвижимости, которое хотело бы предложить ей пройти опрос. Василя бросила трубку и разрыдалась. Неужели он просто вычеркнул ее из их жизни, неужели она никогда больше не увидит Булатика? Василя уткнулась в подушку и горько плакала до тех пор, пока не почувствовала, что голова у нее начинает сильно кружится, она перевернулась на спину и посмотрела в потолок, белый потолок начал плавно двигаться и качаться в разные стороны, как море. Василя закрыла глаза, но головокружение так было еще сильнее. Она с усилием приподнялась и оперлась спиной о стенку дивана. В этот момент Маркиз, словно почуяв неладное, прыгнул к ней на колени и начал топтать ее лапками. На какое — то время Василя почувствовала облегчение, но потом снова провалилась в сон.

Проснулась Василя от звонка в дверь, вернее сначала был звонок в дверь, а теперь ее просто колотили кулаками. Василя осторожно встала с кровати и медленно пошла к двери, голова снова начала кружится, она шла, буквально опираясь на стены ладонями. Уже в коридоре она услышала женский голос, а подойдя к двери узнала голос Тани:

— Василя, ты жива? — кричала Таня изо всех сил и стуча кулаками в дверь.

— Сейчас дверь выломаешь, — Василя открыла дверь.

— Ты жива! Ну, блин, слава яйцам! Я уже не знала, что думать, не отвечаешь, не пишешь, дверь не открываешь, время два часа дня! — с этими словами Таня зашла в квартиру.

— Ой, ты только потише пожалуйста, у меня голова раскалывается, — тихо произнесла Василя.

— Офигеть, он тебя бил что-ли? — спросила Таня еще громче, увидев синяк на лице Васили.

— Нет, с чего ты это взяла? — удивилась Василя. — Просто голова болит, и вчера в обморок упала.

— Ты мне можешь правду сказать? Он тебя ударил? — Таня не верила, что можно упасть и заработать синяк на пол-лица.

Василя открыла дверь в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало и действительно, увидела большой кровоподтек на лице под глазом.

— Господи, что это? — сказала она, удивленно смотря на свое отражение в зеркале.

— Вот и я спрашиваю, что это?

— Я вчера упала, наверное, ударилась.

— Он тебя толкнул?

— Нет. Я все расскажу. Ты только не кричи, пожалуйста, хорошо?

— Василя, ты хотя бы могла мне вчера позвонить, я же волнуюсь, мне уже и ребята звонят, говорят иди к ней, а то мы приедем, вскроем квартиру, если сутки на связь не выходит! Ты понимаешь, что надо хотя бы на звонки отвечать!

— Да, Тань, прости, у меня просто сил не было. Я вчера к нему поехала, а он не живет по этому адресу, и телефон свой выключил, я думаю, он сменил номер из-за меня. То есть полностью сжег все мосты, понимаешь, полностью меня вычеркнул из жизни сына, — голос у Васили задрожал.

— Ну, ты только не плачь, Василюшка, не плачь, ладно? А то я щас тоже начну. Ты давай умывайся, а я чай поставлю. Ярославу к маме завезла на часик, чтобы мы могли поболтать нормально.

Василя быстро умылась, переоделась из пижамы в домашний костюм и вышла к Тане пить чай. Выслушав внимательно все детали поездки Васили, она сделала вывод:

— Тебе только лучше. Конечно, тебе сейчас обидно и все такое, но от такого говна ничего хорошего не было бы все равно. Раз это его сын, а ты не опекун, то пусть забирает своего козленка и катится.

— Тань, ну ребенок не при чем, — Василя с укором посмотрела на нее.

— Да ты пойми, от такого отца кто родится то! Он потом вырастит и тебя же еще и пошлет, как его отец. Эти приемные дети — это же не то, что родные. Это чужая кровь, понимаешь? Ты ему все равно не мать и зря ты так убиваешься — заключила Таня.

— Ему было всего пять дней, когда я его на руки взяла. Не представляю, как буду жить без него, — тихо ответила Василя, приложив ладонь ко лбу, голова у нее раскалывалась от ноющей боли.

— Да зачем тебе он нужен? Как ты вообще его согласилась взять, я не пойму.

— От него отказалась родная мать сразу при рождении. На пятый день Вася мне его принес, как котенка, сказал, если не возьму, в детдом отдаст, — Василя тяжело вздохнула.

— И ты поверила? — усмехнулась Таня.

— Конечно, он мне его на порог положил в люльке-переноске. Как Гарри Поттера в фильме.

— Да ладно!

— Кто-то позвонил несколько раз, потом побил кулаком в дверь, почти как ты сегодня, я испугалась, побежала к двери, открываю, а там…, — вспоминала Василя.

— Что?

— На пороге стоит люлька, а в ней младенец, у него от плача уже голос охрип.

— А ты что?

Василя промолчала, вспоминая воочию тот момент, когда впервые увидела малыша в люльке.

— Да этот Вася у тебя режиссер!

— Ну, да. Он и есть режиссер по образованию, — Василя выпила глоток остывшего чая.

— Да как ты могла поверить в этот цирк?

— А как не верить, младенца подкинули на порог. Я сначала испугалась, потом вышла за порог и присела у люльки, стала качать, успокаивать. И вдруг Вася подходит, он наблюдал за мной сбоку за стеной, я даже не заметила, как он подошел.

— А с чего ты поверила, что это его ребенок? А вдруг он украл этого ребенка? И где его мать?

— Ты же видела глазки у Булатика — он же такой же синеглазый, как отец. Копия его. Вася сказал, что она отказалась от малыша сразу после родов. А ему было о ребенке неизвестно, она просто ему привезла и сказала это твой. А ей он не нужен, и ей некогда им заниматься. Он сделал для страховки ДНК — тест, ребенок, действительно, его, он показал мне документы. Но ему этот ребенок тоже как снег на голову, у него планировался новый проект и командировка в Берлин. Он решил мне его привезти, может я возьму, а если нет, то сдать в дом малютки.

— И ты поверила?

— А как не поверить, ребенок голодный, заплаканный и никому не нужный, все же перед глазами! Даже звери чужих детенышей выхаживают, а здесь перед тобой младенец красный от крика, на пороге, как бездомный котенок. Как я могла отказаться?

— А ты не подумала, что твой прекрасный Вася мог и у матери этого ребенка отобрать?

— Зачем?

— Затем, что он психопат. Он не чувствует чужой боли. Берет свое и уходит. Разве не так он с тобой сейчас поступил?

— Так… — Василя утвердительно кивала головой. — И до этого уже был случай, когда он вел себя, как психопат, ты права…

— А теперь подумай, зачем он выбрал тебя?

— Зачем?

— Ты добрая. Ты всю душу выложила ради этого ребенка. Да еще и бесплатно. Идеальная няня на первое время.

— Неужели так все просто? — с отвращением спросила Василя.

— Мы вчера с ребятами обсуждали твой случай. Николаич говорит, ты редкая дура, извини, конечно, — виновато улыбнулась Таня, — но ты взяла чужого ребенка без документов, на словах поверив, бесплатно ухаживала за ним. А Вася твой просто использовал тебя. Все, действительно, просто. Ты с ним даже не спала, с этим хреном, верно?

— Он мне не хрен, верно, — Василя натянуто улыбнулась. — Мы не были близки. Только общались. — Василя встала, чтобы поставить чайник на плиту. Теплый чай был невкусным, ей захотелось горячий чай.

— Я не понимаю. Как ты вообще на это согласилась, зачем?

— Мне было его жалко. Такой крошечный… Мы когда смесь ему разогрели, он с такой жадностью выпил ее…

— А тебя теперь кто пожалеет? Посмотри на себя — падаешь в обмороки, на лице фонари, похудела за два дня килограммов на десять, как привидение стала… Кстати, ты сознание теряла когда падала?

— Ну, немного только, просто голова кружится, но это потому, что я не ела уже давно. И чай не пила …, — медленно собрала свою речь по словам Василя.

— Так у тебя еще и сотрясение было. Тебе сейчас лежать надо. Врача на дом вызову, пусть на контроль тебя возьмут. Я позвоню участковой.

— Тань, не надо, я просто отлежусь.

— Ну, да, я буду бегать к тебе двери выбивать? — рассмеялась в ответ Таня. — Нет, теперь твоя очередь меня слушаться. Давай пиццу закажем, ты хоть поешь немного.

— Да я не хочу.

— Тошнит?

— Немного.

— Тогда точно пиццу с колбасками, разве можно ее не попробовать?

— Спасибо тебе Танюша, но тогда просто Маргариту, я не ем колбасу.

— А зря, тогда я съем! — Таня позвонила в пиццерию и заказала две пиццы — маленькую маргариту Василе и себе большую с ветчиной и грибами. Таня настояла, чтобы Василя съела хотя бы один кусок пиццы. Было уже темно, когда она ушла, пообещав навестить Василю на следующий день.

Как только она ушла, Василя решила позвонить младшей сестре Ляле. Обычно они созванивались несколько раз в неделю, но с тех пор, как Ляля сообщила, что беременна они стали меньше общаться. У Ляли начался токсикоз и ей не всегда было удобно приходить в кафе, где была хорошая интернет связь в том селе, где она сейчас жила. Василя набрала номер кафе, на ее звонок ответил молодой человек, которому принадлежало кафе, в котором кроме чая и сладостей предлагалась услуга звонка по скайпу. Кафе находилось при местной администрации, где был хороший интернет.

— Фархад-ака, ассалом алейкум, это Василя, как ваше настроение? — Василя улыбнулась под конец фразы, восточная манера общения казалась ей сентиментальной.

— Ааа, Василяджон, валейкум ассалом, все хорощё у нас, Слава Богу! Как вы, как ваше настроение, не замерзли там, когда к нам приедете? — как обычно в ответ Фархад-ака спрашивал о ее настроении и звал в гости.

— Спасибо, тоже все хорошо, — как было положено ответила Василя, хотя на душе у нее скребли кошки. — Я хотела с сестрой поговорить, звонила ей, написала смс, но она молчит, я волнуюсь. Передайте ей, пожалуйста, что хочу с ней поговорить, может, завтра она сможет прийти, пусть звонит в любое время, я жду.

— Да, да, конечно, вижу ее, все хорощё… Скажу ей, обязательно скажу, вы не волнуйтесь, у нас здесь все тихо, спокойно. Все хорощё, вы сами приезжайте тоже!

— Спасибо большое, очень жду. — Василя уже хотела положить трубку, но Фархад-ака еще не узнал какая температура.

— А какая температура у вас сейчас? Холодно, да? Снега много, да?

— Да, снег выпал. «Сколько мы уже не общались с ней?» — вспоминала Василя — «Ляля, наверное, тревожится за меня. Но почему сама не позвонила?»

— А у нас тепло, хорощё — с удовольствием отметил ее собеседник.

— Прекрасно, всего хорошего вам! «Она, наверное, с токсикозом лежит, как я с этим дурацким головокружением. Ей просто не до меня сейчас», — Василя старалась успокоиться, она снова почувствовала себя нехорошо. Она успела присесть на край дивана в тот момент, когда снова все вокруг нее стало плавно кружиться. Она закрыла всего на мгновенье глаза, как ей показалось, но в дверь кто — то сильно постучал, и она пошла открывать — на этот раз это была участковый врач, которая по вызову Тани пришла навестить Василю.

— Вы так быстро? — удивилась Василя, когда открыла дверь и женщина представилась.

— Да, Танюша попросила, — с улыбкой произнесла доктор. — Ну, рассказывайте, что у вас случилось, пока я буду руки мыть, — женщина средних лет быстро сняла черный пуховик и не спрашивая разрешения, пошла в ванную. Когда она выслушала Василю, которая смогла это сделать только лежа в постели доктор, которая сама принесла себе стул из кухни и сидела напротив нее, осторожно ощупала ей голову.

— Шишек нет, думаю, чуть позже сделаем томографию, все — таки нужно исключить повреждения. А сейчас выпишу вам успокоительные, гомеопатия просто, не волнуйтесь, никакого привыкания потом, — уточнила доктор в ответ на вопросительный взгляд Васили. — А пока постельный режим на две недели. Как раз кровоподтек пройдет к тому времени, вы же не будете с таким огромным синяком по улице ходить, — с улыбкой произнесла доктор.

— Ну да.

— И еще выпишу мочегонные, чтобы отек быстрее прошел. И вообще, берегите себя. Я когда вашу историю от Тани услышала, тоже согласилась с ней — все к лучшему. Вы поймите, дети, особенно когда их настраивают, могут такое выдать! Даже своих иногда хочется палкой побить, а тут чужого пацана растить. Вам это надо? Своего родите, и будете обижаться и прощать. А на чужого ни обидеться нельзя, ни разозлиться.

— Ну да, — у Васили уже не осталось эмоций, чтобы реагировать на слова совершенно постороннего человека, который так легко комментировал ее личную жизнь и переживания.

— Вот он вырастет и весь пойдет в отца, а вы что делать будете? Нужен вам такой жестокий ребенок? — продолжала задавать неуместные вопросы доктор.

— Пожалуйста, не надо так говорить о Булатике, он вырастет хорошим человеком, — голос Васили задрожал и в глазах заблестели слезы.

— Знаете, все — таки гомеопатические успокоительные для вас сейчас слабенькими будут, давайте я вам другие выпишу. Вам сейчас нельзя грустить и нервничать, понимаете, нужно о себе подумать. Голову разбили, синяк на пол — лица, нервы никуда не годятся. Вам же на работу выходить! Кстати, вам больничный с какого числа выписать?

— Я не работаю.

— Как же вы живете? Он вас обеспечивал?

— Нет, у меня свои деньги были, а Вася давал деньги на ребенка. Педиатр тоже был за его счет, я его в Москву возила на прием регулярно.

— Вы работу бросили из — за этого ребенка?

— А как такого маленького няне отдать?

— Ну вам же он как няне отдал.

— Я его как родного взяла, хотела сама заботиться.

— И бросили работу?

— Да.

— Ну а на что вы жили тогда, если он только на ребенка деньги давал, вам то на что жить полагалось? — доктор была явно очень заинтересована во всех деталях произошедшего.

— У меня была хорошая зарплата, сбережения были, — Василя послушно отвечала на вопросы, хотя и с неохотой.

— И вы их потратили на время ухода за чужим ребенком? — доктор покачала головой, словно укоряя Василю за неправильное решение. — Сейчас родные мамы берут нянек, если у них хорошие зарплаты, чтобы работу сохранить, а вы все бросили ради чужого ребенка? — доктор, как заведенная, повторяла одно и то же.

— Я хотела дать этому ребенку настоящую заботу, мне было его жалко, — Василя с трудом находила слова, чтобы объяснить незнакомке свои чувства. Ей было странно, что на ее действия у людей была такая холодная реакция.

— Вы извините, меня пожалуйста, я просто хочу удостовериться, что вы отдаете себе отчет, что это не ваш ребенок, что у вас не отобрали вашего ребенка, а родной отец забрал своего сына, которого временно дал вам на воспитание. Вы только Тане не говорите, она просила вас проверить немножко на адекватность после сотрясения. Она переживает за вас, говорит, мало ли что вы можете себе придумать, накрутить себя.

— Я что похожа на сумасшедшую?

— Нет, но реакция на стресс у людей бывает разная, у вас столько потрясений было за это время — Таня мне кратко рассказала, что вы потеряли маму из-за тяжелой болезни, у вас слепая сестра, которую вы выдали замуж и она теперь живет где-то в Таджикистане.

— В Узбекистане, — поправила ее Василя.

— Потом вам подбросили ребенка, потом забрали, сейчас сотрясение мозга, предательство со стороны знакомого, и главное, у вас нет работы. Вам нужно срочно найти работу. Нельзя оставаться без дела. Иначе будете грустить и страдать. Найдите себе работу! Это не просто совет, это вам рекомендация доктора. Сейчас нельзя жалеть себя, сначала встаньте снова на ноги, обретите статус.

— Хорошо. Я поняла вас. Спасибо за заботу.

Когда врач наконец ушла, Василя сначала хотела позвонить Тане и высказать ей свое мнение о том, как она хранит ее секреты. Но слабость и усталость мешали ей сосредоточиться, ей хотелось спать. Она приняла таблетки от головной боли и снова легла в постель. Кот Маркиз тут же оказался рядом и ласково мурлыча, свернулся клубком рядом с ней.

Глава 5 Намерения

Ляля не перезвонила на следующий день, и Василе оставалось терпеливо ждать, когда сестре станет лучше и она сможет прийти в кафе, чтобы выйти на связь. Фархад-ака вежливо передавал Василе каждый день новости о самочувствии сестры, хорошей погоде в прекрасном кишлаке «Кызыл тут», где сейчас жила Ляля с мужем, и как обычно, узнавал о настроении Васили в холодной Москве, передавая всем большой привет. Кому именно передавался этот большой привет Василя никогда не уточняла, но эта сентиментальная фраза всегда вызывала улыбку у Васили, она понимала, что Фархад-ака не мог даже представить, что она могла передать этот привет только знакомой Тане и коту Маркизу — это было ее ближайшим окружением на сегодняшний день.

Несколько дней в тишине и покое, действительно, пошли Василе на пользу, голова уже не так болела и кружилась. Внимательно осматривая себя по утрам в зеркале, она старалась не смотреть себе в глаза — этот затравленный взгляд пугал ее больше, чем почерневший синяк и отек на пол — лица. Думать о ком — то другом чем о Булатике у нее не получалось, она представляла, что он сейчас делал, когда его пора кормить, купать, укладывать спать. Она жила все тем же расписанием, который еще недавно требовал ее малыш — радость ее сердца и всей жизни. «Теперь ты поймешь какое это счастье!» — сказала Василя сестре, когда услышала впервые новость о ее беременности.

Когда наконец, кровоподтек поменял цвет от сине-черного на желтый, остатки которого можно было при желании скрыть консилером, Василя решилась выйти в магазин. Эту неделю она не выходила из дома и питалась овсяной кашей, запасов крупы у нее было достаточно — она покупала ее, чтобы кормить голубей. Она заметила, что похудела, когда надела теплые брюки, эластичная резинка на талии, которая обычно была на своем месте, теперь еле держалась на бедрах. Василя затянула пояс потуже и нисколько не расстроилась перемене, в последние дни ее мало что волновало кроме Булатика. Она послушно принимала успокоительные, которые ей купила Таня по рекомендации доктора, и они очень помогли ей снять остроту восприятия. Ей было по-прежнему грустно, одиноко, но тяжесть на душе ушла — день проходил быстро, рано темнело, и она спасалась от своих мыслей в царстве сна. Ей очень не хватало запаха и улыбки малыша, она привыкла держать его на руках, когда он не спал, но вместо Булатика на ее руках или коленях теперь постоянно был Маркиз, который как будто понимал, что нельзя сейчас оставлять хозяйку одну.

Она вышла на улицу, укутавшись в теплый платок поверх шубы, чтобы максимально закрыть лицо, ей было непривычно идти без коляски, руки были свободны, глазам не нужно было выбирать дорожку для коляски, она чувствовала словно заново нужно учиться ходить. В супермаркете знакомая продавщица спросила, где ее богатырь, ее привыкли видеть с ним. Ответив что-то невнятное, Василя еле сдержалась, чтобы не расплакаться и спешно выбежала из магазина. «Я даже после мамы не вела себя так истерично. Надо что-то делать, я не могу так больше, нужно взять себя в руки. Нельзя так падать духом!» — думала она, идя обратно домой. Василя медленно шла к дому. Свежий воздух был ободряющим. «Господи, не оставляй меня одну! Господи, помоги мне не умереть от этой боли! Господи, спаси меня от отчаянья!» — шептала она, глядя себе под ноги. Роскошный снежный покров лежал на земле и переливался под редкими лучами солнца, которые сейчас неожиданно вышли из-за туч. Василя остановилась, подняла голову и посмотрела на небо — маленький кусочек пронзительно голубого зимнего неба выбивался из под серых облаков, сквозь него были видны лучи солнца. «Спасибо! Спасибо, что не оставляешь меня.» — прошептала Василя, улыбаясь лучам солнца. «Надо посоветоваться с Ильнаром, и надо снова начать совершать намаз. Я выберусь, я обязательно выберусь из этого отчаяния», — говорила себе Василя, осторожно ступая по заледеневшему тротуару.

Придя домой, Василя снова позвонила в Узбекистан. Фархад-ака говорил одни и те же слова, никаких изменений в самочувствии сестры не было.

— А почему она на смс не отвечает, можете узнать?

— Э-э-э, я не знаю, может деньги нет на телефоне?

— Фархад-ака, у нее там с собой московский номер, и у нее баланс там больше тысячи рублей, но она ни на русский, ни на узбекский номер не реагирует. Пожалуйста, можете сходить к ним еще раз, узнать, что с телефонами?

— Э-э-э, хорошё, я ее свекровь вижу каждый день. Все хорошё говорит, же! Все хорошё. Вы всем большой привет передавайте!

— Фархад-ака, мы уже больше недели без связи, это ненормально, понимаете? Если завтра она не придет в кафе, я сама прилечу, я очень волнуюсь.

— Хоп, хоп, хорошё. Я скажу им обязательно. Скажу. Хоп. Всем привет.

— Да пошел ты со своими приветами, — Василя со злостью выключила связь. «Харашё, харашё» — передразнила она собеседника. «Что там происходит? Надо слетать туда, поддержать сестру, совсем захандрила… и свекровь ее тучная трубку не берет, и муж не отвечает. Мне это совсем не нравится…» — тревожные мысли не покидали ее.

Полистав в телефоне список контактов, Василя набрала другой номер и с волнением произнесла: «Ассалям алейкум, Ильнар хазрат, это Василя, я хотела приехать, мне нужно поговорить с Вами. А когда можно приехать? Хорошо. Подскажите адрес, пожалуйста. Спасибо». Василя вызвала такси, ей не нужно было собираться как-то по-особенному, чтобы поехать на встречу к своему духовному наставнику, только взять с собой платок. Однажды он уже помог ей в тяжелые времена после утраты мамы, и теперь она снова решила обратиться к нему.

Новая школа находилась теперь в центральном округе Москвы, и, хотя внешне старинный особняк выглядел обветшалым, когда Василя вошла внутрь помещения было заметно, что ремонт внутри был еще свежим. Она поздоровалась с мужчиной, который «встречал взглядом» всех входящих в школу у входа в большой молельный зал, в который можно было пройти сразу из холла. Рядом с ним стоял столик с благовониями и украшениями, которые можно было купить. Василя сняла обувь и поставила ботинки в один из квадратных проемов стеллажа для обуви, под который была использована стена справа полностью, от пола до потолка. На левой стене холла была длинная штанга с вешалками, где можно было оставить верхнюю одежду. Василя прошла по коридору дальше налево в женский туалет, чтобы поменять шапку на платок. Надев платок перед зеркалом так, чтобы волосы были полностью скрыты под платком, она заколола портновской булавкой платок у шеи, чтобы и шея была им закрыта. Выйдя из женской комнаты, она заглянула в молельный зал, где стены были окрашены в светло — оливковый цвет, а полы застелены коврами зеленого цвета с восточным орнаментом. Здесь не было мебели, кроме аккуратного и миниатюрного деревянного минбара стоявшего в правом углу — высокое деревянное кресло, украшенное кружевной резьбой. Зал был разделен на две половины бархатными темно-зелеными портьерами, их можно было использовать, если нужно было отделить женскую и мужскую аудиторию, следуя религиозным правилам.

Василя также отметила, что видеокамер на первом этаже было так много, что они выделялись больше, чем небольшие хрустальные люстры в холле и молельном зале.

Она спросила смотрителя порядка и благовоний, где она может найти учителя Ильнара, он подсказал ей, что он в учительской на втором этаже. Василя поднялась на второй этаж — вдоль коридора было несколько дверей с каждой стороны, но они были закрыты, на одной из них справа была табличка «Без приглашения не входить». Она робко постучалась и навстречу ей сразу вышел Ильнар. После вежливых формальных фраз приветствия, он спросил ее:

— Что у вас случилось? — учитель заметил ее бледный вид и смотрел на нее с тревогой.

— Это долгая история. Я не могу ее в коридоре рассказывать, — Василя оглянулась, в это время молодой человек с длиной черной бородой в белых длинных одеждах и синей тюбетейке прошел мимо них. «Ему еще сабли золотой не хватает», — Василя почему — то вспомнила сейчас новый фильм Диснея «Алладин», настолько экзотично смотрелся молодой человек.

— Ну, хорошо, давайте найдем свободный класс, — Ильнар открыл ближайшую дверь, в будни классы были свободны.

В небольшой комнате стояли новые парты, для учителя был предназначен большой письменный стол, большое кресло, на стене висела магнитная доска. Василя вспомнила, как в прежнем здании мест для парт не было и женщины ученицы сидели просто на полу на разноцветных тонких дорожках.

— Какие прекрасные условия вы создали для учеников! — Василя с интересом разглядывала плакаты на стенах, где были указаны исламские ученые, внесшие вклад в астрономию, архитектуру, медицину, систему образования.

— Да, наши братья помогают, Аллаху Акбар. Так что у случилось? Как ваша сестра?

— Все было хорошо, но за последнее время произошло кое-что. — Василя не знала с чего начать.

— Вы не появлялись года два у нас? Жизнь успешная, времени нет? — с плохо скрываемой иронией спросил учитель.

— Да, именно. Успех и благополучие, это то, что меня окружает без конца и края, — с усмешкой ответила Василя. — Лялю выдала замуж. За дворника из Узбекистана. Местных женихов моей слепой сестре не нашлось. — Она посмотрела ему прямо в глаза, что было не принято в культуре общения с учителем медресе.

— А никах вы им провели? Вы же опекун сестры, на вас ответственность. — Ильнар как будто не заметил, что Василя говорит об этом событии с гордостью и грустью одновременно.

— Да, конечно, провели никах, свадьбу, сто пятьдесят других церемоний, — Василя непроизвольно улыбнулась, вспомнив все торжества, в которых они участвовали по случаю свадьбы сестры. — Это было как в индийском фильме, у узбеков даже больше красивых традиций и торжества проводят очень пышно!

— Главное, не веселье. Никах — это обряд бракосочетания по законам шариата. Мужчина и женщина вступают в брак ради Всевышнего, чтобы оградить друг друга от грехов и вместе войти в Рай, — строгим тоном прокомментировал учитель.

— Да, конечно, — и, хотя ее собеседник говорил правильные слова, заботясь о соблюдении главного правила бракосочетания для мусульман, Василе его слова казались формальными. «Попробовал бы ты слепую сестру замуж выдать, тогда бы и учил меня с такими холодными глазами», — подумала она.

— А что у вас случилось сейчас? — Ильнар вернулся к причине ее визита в школу.

— Если кратко, то… я взяла ребенка на усыновление, грудного младенца, а отец ребенка через полгода приехал и забрал его у меня. И с тех пор, — Василя вздохнула, — моя жизнь остановилась. Смысла не вижу теперь в ней.

— Осторожнее с такими словами! — учитель говорил уже с явным недовольством. — Такие слова могут привести к куфру, Боже сохрани! Смысл жизни мусульман — поклонение Всевышнему. Разве вы не знаете?

Учитель Ильнар носил очки, которые зрительно уменьшали его глаза, делая их узкими щелочками. Цвет его светло — голубых глаз за толстыми лупами очков был бледнее от света лампы, и Василя поежилась от его «ледяного» взгляда, как ей показалось.

— Да, конечно, — Василя утвердительно кивала головой. Я не это имела в виду, а то, что мне очень одиноко, — она отвела взгляд от «прозрачных» глаз учителя.

— С точки зрения религии вы мыслите неправильно! Радость не в том, чтобы привязаться к мирским благам и жить ради них. В религии другие ценности — соблюдение правил, богобоязненность и надежда обрести истинное счастье — попасть в Рай.

— Ильнар хазрат, я про другое счастье, про женское, понимаете? Религия — это то, что выше всего мирского, я понимаю, но я просто хочу иметь женское счастье, что в этом плохого? — неожиданно для себя Василя выплеснула свою боль.

— Мы не призываем к тому, чтобы оставить мирскую жизнь. Но если человеку дано испытание в виде одиночества, он должен проявлять сабр — терпение и смирение с судьбой также является частью поклонения Всевышнему. А неспособность терпеть испытания одиночеством — признак неумной страсти нафса. Нельзя зацикливаться на ценностях этой жизни, связывать свое сердце с материальным достатком и богатством. Вы сами убедились, что вы можете это потерять в любой момент, и это причиняет вам страдание. А если бы вы помнили, что на все воля Всевышнего, то и отношение к вашему имуществу и детям было бы другим.

— Мне нет никакого дела до имущества, у меня ребенка отобрали, мне плохо без него, — обиженным тоном ответила Василя.

— Дети, семья — это тоже богатство, наличие их не снимает с человека ответственности и не должно менять духовные ценности. Вы за них ответственны, но даже ради них вы не должны все бросить и совершать запретное. Вы должны ограждать себя от запретного, проявлять терпение ради Всевышнего. Вот вы говорите, хотите женского счастья. Для себя лично, верно? — Учитель снял очки, выражение его лица стало сразу мягким, добрым.

— Да.

— То есть ваше намерение было взять ребенка, чтобы заполнить ту пустоту, которая у вас образовалась без собственной семьи, верно?

— Нет, я приняла его из жалости, — Василя немного подумала и продолжила, — а потом уже он заполнил всю мою жизнь, до этого я вроде нормально со всем справлялась.

— Хорошо, Вы приняли ребенка из милосердия. А Вы делали намерение ради Аллаха взять этого ребенка на воспитание?

— В тот момент я чувствовала только жалость и сострадание к нему. Я ведь не искала этого ребенка специально, но, когда меня попросили его взять, я приняла его как родного и планировала усыновить.

— В Исламе нет усыновления. Можно взять опекунство, но дети должны иметь фамилии своих истинных отцов, и сохранять свои имена, если они есть. Только в случае, если родители неизвестны, можно давать свои фамилии. При этом родным такой ребенок не считается, женщины должны соблюдать правила аурата по отношению к нему, когда он достигнет совершеннолетия.

— Как это нет усыновления? — удивилась Василя. — Даже если я с самого рождения ухаживаю и воспитываю этого ребенка?

— Вы должны бы были закрывать свой аурат перед этим ребенком, после достижения им возраста мукалляфа, потому что он не считается вам родным сыном. Если бы вы кормили его своим грудным молоком, то он мог бы стать вам молочным сыном. — Учитель сделал паузу и вопросительно посмотрел на Василю. Она ничего не ответила. — Если этого не было, то вы можете быть ему только опекуном. С точки зрения религии, сиротой считается ребенок, у которого нет отца. Но зачем при живом отце опекун? И вопрос к вам лично — зачем жить чужую жизнь при навязанных вам обстоятельств, у каждого своя дорога в жизни, нужно уметь различать собственный выбор от навязанного, даже если он кажется благим.

Василя внимательно слушала каждое слово учителя. Когда она ходила на уроки в медресе, ей казалось, что она знает все, что нужно для того, чтобы выжить в этой жизни, но о правилах опекунства она слышала впервые и сейчас ей стало ясно, что она всего лишь получила минимальные знания в ограниченном объеме. Ильнар хазрат ждал ее ответа.

— Я всегда думала, что главное — это помогать другим. И никогда не задумывалась о намерении перед действием, по умолчанию, все добрые дела мы делаем ради Всевышнего, зачем каждый раз об этом себе напоминать? — спросила виновато Василя, возвращаясь к самому первому вопросу учителя.

— Хорошие поступки с неправильным намерением не принесут нам никакой награды в будущей жизни. Намерение, то есть то, что стало причиной для совершения действия человеком, что было в его сердце на самом деле, ради чего он совершил действие и определяет качество действия. Некоторые ученые сказали, что нужно постоянно следить за своими намерениями потому, что они важнее самих действий и даже за намерение человек может получить вознаграждение или наказание. В вашем случае ваше намерение было помочь ребенку, потому что его родные родители первоначально отказались от него. Действие исходя из сострадания — это прекрасный поступок, но ситуация изменилась, Альхамдуллилях! — родной отец решил вернуть ребенка и исполнять свои родительские обязанности.

— Если бы Вы знали, что там за отец!

— Наши учителя говорят, что прежде всего нужно заниматься своими недостатками, некоторым целой жизни может не хватить на это. Чужие грехи нужно осуждать сердцем или словом, если не можешь остановить грешника. А в данном случае почему вы видите плохое в том, что отец забрал своего ребенка? Разве вы не должны радоваться, что он изменил свое отношение и забрал своего сына обратно?

— Как я могу быть уверена в том, что он не причинит ребенку вреда? Ведь однажды он уже бросил его!

— Люди меняются, сердца людей меняются. Изменению подвержены все и только Всевышний ведает, что ждет каждого из нас. В одном хадисе говорится, что человек может всю жизнь совершать действия людей Рая, тех, кто совершает благие деяния, до тех пор, пока то, что было предписано ему по судьбе не настигает его и он начинает действовать как люди Ада — те, грешники, которые попадут в Ад, и сам попадает в него. И, наоборот, другой человек всю жизнь грешит, пока то, что предопределено ему по судьбе не настигает его и он начинает совершать благие поступки, которые совершают обитатели Рая, и таким образом входит в него. Я понятно объяснил?

— То есть люди могут в последний момент исправиться или совершить непростительную ошибку, правильно?

— Я вам не полностью этот хадис рассказал, это всего лишь часть из него, но для этой ситуации этого достаточно, чтобы объяснить суть. А вы лучше приходите на уроки, чтобы полноценно получать знания, а не урывками.

— Просто я не успевала, понимаете, у меня…

— Но сегодня же вы успели, нашли время приехать? — тон его голоса опять стал холодным. — Человек всегда находит оправдание своей слабости, но, когда ваша жизнь подойдет к концу, у вас уже не будет времени на исправление, на получение знаний. Нельзя забывать, что мы приходим в эту жизнь на ограниченный отрезок времени, а время летит.

— Да, Вы правы, — согласилась Василя, вздохнув. «Он отвечает, как будто у него в голове искусственный интеллект работает, ни одной паузы. Где его человечность, которая меня когда-то поразила?» — подумала она при этом.

— Укрепляйтесь в знаниях, чтобы мирские проблемы не могли лишить вас радости, как вы сказали. Каждый из нас ответственен прежде всего за себя, силу и чистоту своей души. Помогать другим вы можете только по мере своих сил. А самое главное, напоминайте себе, что на все воля Всевышнего. А теперь, извините, но меня ждут люди, я не могу больше их задерживать. — с этими словами Ильнар встал. — Вы не пропадайте, женский день по субботам, как обычно.

— Очень благодарна за уделенное мне время. Пусть Всевышний вознаградит Вас за Вашу работу и заботу о нас. Ильнар хазрат, у меня еще вопрос. — Василя протянула ему телефон, в котором были фотографии молитв, написанных прабабушкой.

— Что это?

— Я распорола мешочек с молитвами, которые от прабабушки нам достались, в детстве они у нас под подушками лежали, чтобы молитвы охраняли нас во сне.