Бесплатный фрагмент - Чудесные истории

СЛЕПОЙ И ЕГО ПРОВОДНИК

Шли по дороге слепой старик и его проводник, парнишка лет десяти. Устали, решили остановиться на ночлег в заброшенном доме.

Пахло плесенью и мышами. Только присели, стали есть, вдруг слышат, будто плачет кто-то за стеной. Тонко, жалобно, словно щенок с придавленной лапой. Стали искать — никого. Потом видит парнишка, появилась откуда-то высокая женщина в белой одежде, с чёрным платком на плечах.

Спросили, кто она, — молчит, только плачет и головой качает. Предложили хлеба, сделала шаг назад и пропала. Только котомка с монетами осталась, там, где стояла. Стали глядеть, монеты все старые, потемневшие от времени. Но кем была та женщина и откуда взялись монеты, неведомо.

КТО ЖИВЁТ ПОД КРОВАТЬЮ

Яцэк лежал и смотрел в пустоту. Казалось, едва он закроет глаза, из-под кровати появляется что-то страшное, какая-то темная фигура, что стоит и молча глядит на него.

Несколько раз он вставал и заглядывал под кровать, один раз даже позвал маму. Вместе зажгли лучину и посветили в темноту. Там никого не было, хотя Яцэк и чувствовал чьё-то присутствие. Но стоило лечь и закрыть глаза, как страхи возвращались.

Он почти засыпал, как вдруг увидел в углу словно маленькую девочку, которая что-то жадно ела. Заметила, что он не спит, и спросила: «Помнишь меня?»

В ужасе Яцэк проснулся и открыл глаза. В комнате было темно. Ногам было тяжело, словно там что-то лежало. Оцепенел мальчик, хотел повернуть голову и не мог. Хотел позвать, но крик замер в груди.

Яцэк приподнял голову и увидел ту девочку, которая сидела на его ногах и не сводила с него глаз. Вдруг закричала пронзительно, прыгнула на грудь и стала душить мальчика. В панике Яцэк открыл глаза и проснулся.

КОПЫСИХА

Начали как-то дойные коровы сохнуть, и молока у них не стало. Пошли к пастуху — клянётся, что не знает, в чём дело. Думали, гадали, потом кто-то вспомнил, как дети говорили про тётку Копысиху. Сказывали, что видели, как та рано утром собирала росу.

Решили последить за Копысихой. Глядят, и вправду: затемно, перед рассветом, вышла тётка из дома и пошла скорым шагом по улице в ту сторону, куда пастухи выводят коров. Там, где улица заканчивалась и начиналась поросшая травами тропинка, Копысиха стала пригоршнями собирать росу в подойник и шептала при этом слова, чтобы тянуть молоко с коров, проходящих этим местом. Запели петухи, показались первые лучи солнца, и поспешила тётка обратно.

Вечером снова. Вышла Копысиха из дома на закате и стала кликать коров, называя каждую по цвету шерсти. Слышно было, как коровы отзываются мычанием из своих дворов. Покликала, покликала, да и пошла в дом. А в самую полночь повесила Копысиха на стену белый рушник и стала доить его с двух сторон в ведро. Молоко так и полилось!

Пошли деревенские за советом к травнику. Так, мол, и так, подскажи, что делать? Подумал колдун, почесал бороду и промолвил:

— Полынь-трава.

И пояснил, что над воротами хлева надо положить пучки полыни. Полынь-трава, дескать, первейшее средство от ведьм и нечистой силы. Кроме того, сам он прочитает заговор на снятие ведьминых чар.

— А главное, запомните, — продолжал травник. — Когда вы так сделаете, и не сможет ведьма тянуть молоко с коров, её заклятие обернётся против неё же. Будет терзать и мучать её. Поэтому придёт Копысиха просить что-нибудь со двора — ничего не давайте. Ни прутик, ни лоскуток. Кто даст, на того заклятие и обернётся.

Поблагодарили деревенские и пошли по домам, делать, что колдун посоветовал.

Настал вечер, вернулись с выпаса коровы. Дали воды, слушают, не станут ли коровы отзываться на зов ведьмы. Всё тихо, молчат коровы, жуют жвачку. Пошли спать.

Утром, не успели подоить коров и отправить на выпас, то там, то здесь стали слышать стук в калитку. Пошли открывать — стоит ведьма. Сама бледная, взлохмаченная, глаза горят. «Дайте мне, — говорит, — сито. Муку просеять. Не сито, так дайте хоть прутик, хоть что-нибудь…»

Врёшь, отвечают крестьяне. Никто не давал, и вся деревня знала. Так и ушла ведьма домой с пустыми руками. А молоко после этого вернулось.

ЛЕНИВЫЙ РАБОТНИК

Жил на Брянщине одинокий лентяй по имени Кутя, и вся деревня его знала. Лежал целыми днями на печи и ничего не делал. А если и возьмётся, то делал лишь бы что и лишь бы как. Вот случай был: пришёл как-то Кутя на луг, бросил косу, сел под куст вербы передохнуть, да так весь день под кустом и провалялся. Вечером взял косу и пошёл домой.

Случилось в ту пору старой мельничихе искать работника. Спросила одного, второго — никто не соглашается. Почему? Разное отвечали, да только бабы сказывали, что та мельничиха — ведьма и водит дружбу с нечистой силой, и потому идти к ней никто не хочет. Правда это или нет, неведомо, да только пришлось мельничихе обращаться совсем к нерадивым работникам.

Позвала Кутю, посадила ужинать и сказала: так, мол, и так, будешь работать — деньгами не обижу. А станешь лениться — накажу. Послушал тот, почесал в затылке и согласился. Сам думает, будь что будет, ничего она мне не сделает.

И правда. Отправила мельничиха Кутю на поле сеять, к обеду приходит посмотреть, а тот лежит под берёзой, ворон считает. И зерно посевное жуёт, словно тот гусь лапчатый. Наругалась на лентяя мельничиха, забрала зерно, сама посеяла. А он и рад, что легко отделался.

В другой раз поручила мельничиха грядки прополоть. Приходит, а Кутя вместо прополки ходит по грядкам и всё, что выросло, затаптывает. И сорняки, и огурцы, и клубнику впридачу. Спросила, зачем, пожал плечами, отвечает, что он начал полоть, а потом устал. Так и ходит, усталый, по грядкам.

Правду старые люди говорят, за дурною головою и ногам не знать покоя. Ничего не сказала мельничиха, отправила работника на мельницу муку носить, сама взялась полоть. Всё сделала, приходит на мельницу, а Кутя спит. Прямо на мешках с мукой.

Ну, что ж, пошла готовить ужин. Жарила, парила, что-то шептала и травки подсыпала в горшок. Сели ужинать. Поставила перед лентяем миску щей и говорит: угощайся, как поработал, так и поужинаешь. А Кутя и рад стараться: ложку схватил и давай наяривать. Кто не работает, тот ест…

Ест да нахваливает, такими вкусными кажутся ему даровые щи. Да только смотрит, вдруг вместо носа показалось у него свиное рыло, по всему телу пошла щетина, на руках и ногах стали свиные копыта. Миг — и превратился в упитанного кабана. Махнула рукой мельничиха, погнала лентяя в хлев, где ему самое место.

Так сказывали старые люди. Правда ли нет, да только Кутю с тех пор никто не видел.

ЧУДЕСНАЯ ИСТОРИЯ

Когда литовское войско возвращалось домой после удачного похода на ляхов, дружинник Войбут забрал свою долю и с двумя товарищами отправился гулять. Зашли в корчму, взяли по чарке, потом еще и засиделись за полночь. Завели разговоры о том, о сём, вспомнили былое, и вот уже заговорили про колдунов, оборотней и нечистую силу.

Все разошлись, и угрюмый корчмарь убрал свечи, оставив свет только на столе засидевшихся дружинников.

— А вот еще знаю историю, — проговорил худой чернявый спутник Войбута, глядя куда-то за спины товарищей. — В деревне около Турова жила старая ведьма. И не было жителям деревни от нее покоя: то сено скажет накосить и занести ей на сеновал, то урожай убрать, а то и хворост принести. И хотели бы отказать ей, да боялись.

Раз молодуха на сносях пошла на Сёмухи на луг за травами, да и не заметила, как наступил вечер. Глядь, стоит у вербы ведьма и манит ее, так ласково, иди, мол, сюда. И не может молодуха уйти, ноги вдруг сами взяли и подвели к ведьме.

— Здравствуй, Ольга, — назвала ее ведьма по имени. И спрашивает: — Не станешь ли ты на четвереньки, не отвезешь ли меня домой? А то мои ножки болят.

А молодуха сама не местная была, посватанная из соседней деревни, и ведьму ту не боялась. Больше думала о том, что от таких скачек с ведьмой на спине того и гляди ребенка потеряет. И взяла бы ведьма над ней власть, да была у молодухи с собой полынь-трава. Достала она пучок травы из-за пояса и ответил твердо, что возить ведьму на себе не намерена, пусть сама ходит. Как, мол, на луг пришла, так и домой доберется.

Ничего не ответила ведьма, повернулась и пошла своей дорогой, словно никакого разговора и не было.

Скоро пришел срок рожать молодухе, послали за повитухой. Да только воротились посланные обратно с вестью о том, что повитуха упала с сеновала и сломала руку. Что делать? Сидят, гадают, как вдруг какой-то стук в калитку. Вышли открывать — стоит та самая ведьма. Спросили, за чем пришла, отвечает, хочу помочь молодухе, принять ее роды. Подивились, конечно, но делать нечего — позвали в дом. Закипятили воду, приготовили всё чистое, уложили роженицу. Дала ей ведьма отвар каких-то трав, и роды прошли на удивление легко и безболезненно. И мальчик родился здоровый и красивый.

Подала ведьма молодухе младенца и собралась уходить. Спросили домашние, чем отблагодарить за помощь. «Ничего мне не надо, — ответила ведьма, дайте только простынь, на которой молодуха рожала». Отчего не дать, отдали простынь, еще порадовались, что дешево отделались.

Ушла ведьма. А уже заполночь было, навалилась усталость, стали домашние расходиться спать. Полежала немного молодуха, пришла в себя. Потом уложила ребенка в колыбель, пошла умыться. Глядь, а вместо ног у нее волчьи лапы и шерсть по всему телу. И вот уже выгнулась молодуха на четвереньки, упала на лапы, да и бросилась вон из дома.

Проснулись утром домашние, глядь, а молодухи-то и нет. Только ребенок плачет в колыбели. Бросились искать, да нигде не видно. Побежали к ведьме, а та обернулась белой, словно седой, вороной, да и улетела прочь.

Вернулись домой — ребенок плачет, голодный. Что делать, пошли искать кормилицу.

Как стемнело, пошли спать домашние, только видят, неведомо откуда стоит у колыбели молодая волчица. Думали прогнать ее, да только видят, не боится волчица людей, смотрит жалобно на всех, а слёзы так и льются из глаз. Тут и младенец проснулся: плачет, грудное молоко просит. Подошла волчица к колыбели, да и стала так, чтобы мог ребенок дотянуться ртом до сосков. Поплакал младенец, почмокал губами, да и начал сосать. Кормит его волчица, а на руки взять и к сердцу прижать не может, и плачет-плачет поэтому. Наелся ребенок и заснул, а волчица осталась сидеть рядом, но только забрезжил рассвет, исчезла.

Каждую ночь приходила волчица кормить младенца, а когда у него начали резаться зубы и его стали потихоньку переводить на прикорм, волчица пришла и долго сидела, глядя на ребенка и домашних, страдая от страха и отчаяния, и слёзы лились и лились из ее глаз. Потом пропала. И больше ни молодуху, ни ведьму в тех краях не видели…

Замолчал рассказчик. Молчали и товарищи его, размышляя над сказанным.

— Даже не знаю, — наконец проговорил Войбут, — правда в твоем рассказе или нет.

— Правда, — ответил кто-то из-за плеча Войбута.

Вздрогнув о неожиданности, все обернулись и увидели корчмаря, который всё это время стоял рядом и слушал.

— Это была моя мать, — продолжил корчмарь. — Я и есть тот ребенок, которого кормила волчица…

Стали расходиться спать, но сон всё не шёл, и Войбут ворочался в постели до самого утра.

…Дружинники проснулись уже засветло. С удивлением нашли себя спящими на полу полуразрушенного хлева с обвалившейся крышей. Ни денег при них, ни корчмы, ни корчмаря не было и в помине.

СВАДЕБНЫЙ ПОДАРОК

Недалеко от Двинска жил в деревне крестьянин. И было у него два сына. Старший помогал отцу по хозяйству, а младший никак не мог определиться. То в поход с княжеской дружиной пойдёт, то с купцами отправится, а то стал медведицу по деревням водить. Хлопает в ладоши, трясёт бубном, а медведица ходит вокруг него на задних лапах, головой кивает и топает, будто пляшет.

Долго ли, коротко, решил старший сын жениться. Приглядел девушку в соседней деревне, посватались, сыграли свадьбу. Легли спать, вдруг слышат, кто-то под кроватью скребётся, шепчет и посмеивается тоненьким голоском, будто ребёнок озорничает. Зажёг старший сын лучину, ищет по всем углам — ничего не видать. Поискал, поискал, да и вернулся в постель.

На следующую ночь шум и смех повторились, да ещё и посудой кто-то стал греметь. Снова ходил парень с лучиной, смотрел за печку, заглядывал по углам да по всяким тёмным местам. И снова ничего не нашёл.

Спросили отца, что бы это могло быть. Подумал тот, почесал бороду, да и отвечает: «Видать, кикимору ты привёз вместе с свадебными подарками». Стали спрашивать невестку, клянётся, что ничего не знает.

Делать нечего, стали жить дальше. Днём тихо, а по ночам скрипы, шёпоты, смех, а то вдруг бегать стала. Шум подымет, пробежится с топотом по лавкам и снова тихо.

Уже и не знали, что делать, как неожиданно вернулся младший сын. Вместе с медведицей. Встретили бродяг, напоили, накормили, время идти ко сну. Стали решать, что делать с медведицей. К домашним животным в хлев не запрёшь, того и гляди беды натворит. Во дворе тоже не оставишь, собаки боятся, лаем спать не дадут. Повели в дом, разместили на полу, да и младшего сына рядом, чтобы присматривал. Свет потушили, легли.

Среди ночи снова вышла кикимора озорничать: топала, хихикала, бросала на пол посуду. Потом затихла. И вдруг как завизжала от страха, заплакала, пронеслась к выходу, дверь распахнула и вон. Зажгли лучину, стали глядеть. Смотрят, у медведицы в лапах лоскутик пёстренький.

Подумал отец, почесал голову, да и говорит: «Видно, захотела кикимора с медведицей поиграть, по шерсти покататься да за усы подёргать, а та, не будь дурой, слегка помяла озорницу. Теперь уж кикимора не скоро вернётся».

И правда: стало в доме тихо и спокойно. День прошёл, другой — кикимора так и не появилась. Младший сын отдохнул, да и пошёл дальше с медведицей, а кикиморы всё не было.

Уже и забыли про неё, как однажды вышла невестка во двор, вдруг слышит стук в калитку. Глядит — стоит у ворот маленькая сухенькая старушка в пёстреньком платье, да на подоле кривая заплатка из мешковины. Спрашивает старушка невестку:

— Ушла от вас большая кошка?

Смекнула невестка, что та спрашивает про медведицу, да и ответила нарочно:

— Куда там! Кошка осталась, ещё и котят принесла. Прямо не знаем, что и делать.

Повернулась кикимора и пошла прочь. Только слышно было, как бормотала: «Ох, беда. Злая кошка была, теперь ещё злее стала. Пойду другой дом искать…»

С тех пор кикимора не появлялась.

ВЕДЬМИН РЕБЁНОК

Родился у ведьмы младенец. Толстый, белый, с большой, как у сома, головой и зубастой пастью. Не успели пуповину перерезать, раскрыл рот и закричал: «Дайте есть!» Да так громко, что повитуха испугалась.

Отрезали хлеба, проглотил в один миг, только зубы сверкнули. Поставили горшок вчерашних щей — набросился, урча, как голодный пёс, и всё выхлебал. Потом бросился к кадке с водой и нырнул. Пока вытаскивали, половину воды выпил. Насилу уложили в колыбель.

Не стало с тех пор ведьминым соседям покоя. То у одной, то у другой хозяйки пропадала приготовленная еда, а то молока у коров не стало. Услышал хромой Пахом про эту беду от жены, решил ведьму подкараулить. Зашёл в хлев, устроился на сеновале, стал ждать. Долго ждал, успел задремать, как вдруг проснулся.

Видит Пахом, сами собой, как от ветра, распахнулись ворота, и коровы стали неспокойны. И вот уже жаба скачет прямо в ворота: серая, толстая, вся в бородавках. Изловчился Пахом и схватил жабу за лапу. Достал громничную свечу и только хотел зажечь, как извернулась жаба и выскользнула из рук. Тут же приняла облик вороны и вылетела вон. Закрыл Пахом ворота, положил громничную свечу под притолоку в хлеву и пошёл спать.

Наутро решил Пахом ведьму изобличить и отправился к ней. Заходит в хату — никого нет, только уродливый карлик в собачьей шкуре на плечах ведьмино дитя в колыбели укачивает. Вышел во двор — служанка из деревенских в огороде ходит, капусту пропалывает. Подошёл к служанке, спрашивает:

— Не видела, куда ведьма ушла?

— Никуда не уходила, — отвечает. — Слышишь, дитя укачивает.

Прислушался Пахом и правда, слышно, как женщина поёт колыбельную песню. Снова зашел в дом — вообще никого не видать: ни карлика, ни ведьмы, ни колыбели с ребёнком. «Эге, — смекнул Пахом, — играет со мной, прячется ведьма». Опять пошёл к служанке, рассказал про свою беду.

— Ладно, — отвечает, — посмотрю за ведьмой. Чем смогу, помогу.

Поблагодарил Пахом и пошёл домой, а служанка вернулась к работе.

Вечером смотрит служанка, собралась ведьма и пошла из дома огородами. Служанка потихоньку отправилась за ней.

Пришла ведьма в лес, разделась и распустила волосы. Потом стала голой кружить по поляне, призывая нечистую силу. «Хочу, — говорит, — чтобы вы собирали молоко отовсюду и сливали в мою посуду!» Зашумел лес, отвечая на призыв ведьмы, заухали, забормотали обитатели ночи.

Побежала служанка обратно, пока ведьма не увидела, по пути обдумывая увиденное. Думала, думала и придумала: взялась перемывать все горшки и кадушки у ведьмы в доме. И помыв, переворачивала вверх дном. Всё сделала и пошла восвояси.

В полночь нечистая сила начала собирать молоко и приносить в дом ведьмы. Видят горшки, видят кадушки, стали лить молоко. А перевернуть посуду и не подумали: так и носили всю ночь молоко и лили на пол.

Когда настало утро, вся деревня увидела, как молоко течёт из-под ведьминого дома. Собрались всем миром, пошли жечь. Ведьма увидела крестьян, оборотила себя и ребёнка в ворон, выпорхнули они в окно и улетели. И больше их в тех краях никто не видел.

КОТ КОЛДУНА

Был у колдуна кот, чёрный и пушистый. Звал его колдун Пантелеем и доверял ему больше всего на свете. Днём и ночью кот гулял, где хотел, заглядывал в дома, подслушивал разговоры. А потом приходил к колдуну и обо всём рассказывал. Кто-то даже слышал, как колдун с котом разговаривает. Колдун, мол, спрашивает, а кот отвечает, мурлыча, таким тонким масляным голосом, не как у человека. Говорили, что Пантелей настолько близок колдуну, что колдун даже может видеть глазами кота и слышать его ушами.

Еще говорили, что кот умел превращаться в неживые предметы. Старый Януш рассказывал, что его кума видела, как однажды в сумерках кот колдуна крался в курятник. Заметил, что та смотрит, и принял облик потемневшего от времени полена. Лежит, как ни в чём ни бывало, будто это и не он хотел курицу стащить. Только кума отвернулась, подпрыгнул и бежать!

Мог ли кот колдовать? Кто знает. Никто не видел, чтобы кот колдовал, но вот что умел искры пускать усами, многие видели. Однажды хмельной Сысой возвращался домой и решил заночевать в чужом стогу сена. Только лёг, вдруг видит, стоит кот колдуна прямо над ним, фыркает, смотрит в глаза и искры усами пускает. Вспыхнул стог и сгорел, что свечка. Сысой даже протрезвел от страха.

А вот ещё случай был. На Святки, когда ряженые ходят по домам, а хозяева готовят угощение и ставят на окно зажжённые свечи, ленивый Аким взялся работать. С самых Дожинок корова стояла в хлеву с покосившейся дверью, уже холодно стало и снег пошёл, а Аким всё ленился. На Святки опомнился, решил починить дверь.

Принёс топор, гвозди, только начал стучать, глядь, неведомо откуда кот колдуна появился. Стоит и смотрит внимательно, будто спрашивает: «Что это ты тут делаешь?» Мужик в хлев, кот за ним. Во двор, и кот туда же. Плюнул Аким, схватит полено и замахнулся на кота, тот фыркнул и пропал.

Почесал голову Аким, снова взялся за топор, вдруг видит, ворота распахнулись и заходит колдун в вывернутом кожухе. Смотрит сурово. Спрашивает:

— Взялся работать в Святки?

— Да я… — пробормотал было Аким и осёкся под взглядом.

— Пришёл к тебе с приветом от предков, — продолжал колдун. — Сделаешь всё, что они не закончили.

— Как же я узнаю, что делать?

— Об этом не тревожься. Предки найдут тебе работу. А не сделаешь, к ним и отправишься.

Повернулся и пропал.

Задрожали стены хлева, со стен посыпалась утварь, дверь оторвалась и упала на землю. И две недели, что бы Аким ни делал, всё валилось из его рук и работа не ладилась. Только на Крещение предки отступились от него. Домашняя утварь перестала падать и дверь стала на место.

ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ

Как-то раз у соседки была вечеринка. Парни, девушки в красивых одеждах, и даже музыка. Пили, ели, веселились, танцевали до упаду. Опомнились уже заполночь. По одному, по двое стали расходиться.

Кирилл пришёл домой навеселе. Поискал, не осталось ли чего-нибудь, чтобы добавить, ничего не нашёл и лёг спать.

Не спалось. Ворочался с боку на бок, стал уже засыпать, как вдруг услышал какой-то шум за окнами. Словно зовёт кто по имени. Как ни лень было, поднялся и выглянул во двор. Никого. Только будто какая-то тень мелькнула и исчезла.

Посмотрел ещё, махнул рукой и лёг. Нет там никого, и быть не может. Видно, почудилось спьяну. Только закрыл глаза, слышит, хлопнула входная дверь. Смотрит, будто тёмная фигура идёт по комнате. Увидела, что Кирилл смотрит, метнулась за печь и исчезла.

Он хотел подняться и не мог. Ни голову повернуть, ни крикнуть, ни перекреститься.

Некоторое время просто лежал без движения в присутствии тёмной, враждебной силы, словно сама смерть пришла за ним. Лежал и вслушивался в темноту, в тот ужас, что терпеливо ждал, когда наступит срок. А потом Кирилл явственно услышал то, чего он так сильно боялся: кто-то шёл к нему через комнату. Шаги приближались…

СЛУЧАЙ С ДАРОТАЙ

На конце деревни, рядом с лесом стоял домик, где жила девушка по имени Дарота. Родители её умерли, и из всей семьи остался только пёс. Жила небогато, нанималась на подённую работу, собирала в лесу ягоды и грибы, ловила рыбу. Пёс повсюду ходил за ней.

Как-то зимой отправилась Дарота в лес за хворостом. Пёс пошёл вместе с ней. Зашли подальше, в самую чащу. Нагрузили санки, пошли обратно, как вдруг небо заволокло и началась метель. Да такая сильная, что в двух шагах не видать. Следы замело, везде высокие сугробы, куда идти дальше, неведомо. Неожиданно видит, вроде старик впереди стоит. Но так неявно, нечётко виден. Дарота к нему, он от неё. Сколько ни догоняла, всегда оказывался на два шага впереди.

— Дедушка, — взмолилась она.

— Чего тебе? — обернулся старик через левое плечо.

— Заблудились мы. Подскажи дорогу.

— Туда идите, — махнул он куда-то влево, шагнул в метель и пропал.

Повернула, куда указал старик. Санки с хворостом тянет через сугробы за собой, не бросает. Пёс бежит спереди.

Прошли немного, и вдруг пёс пропал. Что за беда! Девушка наклонилась, чтобы разглядеть следы, и провалилась под снег. Она даже не поняла, что происходит, пока не скатилась на дно глубокой норы. Сверху корни деревьев, посередине — большой лиловый камень. И пёс её здесь же, целый и невредимый, в окружении сотен и сотен змей. Малых и больших, черных, серых, с пятнышками и без.

Вспомнила Дарота, что рассказывали старики про Змеиный Вырай, место, куда змеи отправляются зимовать. Думала, рассердятся, бросятся жалить, нет, спят, как ни в чём не бывало, не обращают на них внимания. Стала искать, как выбраться, да куда там: нора глубокая, стены гладкие, без чужой помощи никак. Что делать, обняла пса и легла рядом с ним: будь, что будет!

Проснулась от голода. Потом видит, змеи проснутся, ползут к камню, что лежит посередине, лизнут и спят дальше. Стараясь ни на кого не наступить, пробралась к камню, лизнула — на вкус приятный, напоминает застывшую сливовую смолу. Лизнула раз, другой, и сытая. Так и спала девушка со своим псом в окружении змей до самой весны.

Когда сошёл снег и прогрелась земля, стали просыпаться змеи. Проснулась и Дарота со своим псом. Смотрят, все собрались вокруг большого ужа с золотой короной на голове. Подняли головы, слушают, что он шипит. Увидел уж, что девушка проснулась, подполз к ней и что-то прошипел, поднявшись на хвост. Потом заговорил прямо у неё в голове: «Видишь корону у меня? Отломи от неё рог. Только не жадничай!»

Отломила Дарота рог от короны и отдала обратно. Снова зашипел уж, но теперь она всё понимала:

— Я — Ужиный Король, хозяин всех ползающих, сторож подземных сокровищ. Возьми рог как подарок за то, что провела с нами зиму. С этим рогом ты станешь понимать язык зверей и ни одна змея тебя не тронет.

Бросилась девушка благодарить, а Ужиный Король повторил:

— Смотри же, не жадничай.

Потом приказал змеям вытянуть её наружу. Поползли змеи, цепляясь одна за другую, до самого верха. Малые и большие, черные, серые, с пятнышками и без. Нижняя и говорит Дароте:

— Держи меня за хвост. Держи крепко.

Взялась девушка за хвост одной рукой, в другую руку пса подхватила и поехали. Вытащили змеи их из норы, попрощались и поползли в разные стороны. Глядит девушка, санки её стоят, да только все развалились, а хворост истлел и рассыпался.

Вдруг видит, заяц бежит. Спросила его, не знает ли тот, в какой стороне её дом. Показал заяц дорогу и побежал дальше, а девушка с псом пошли домой.

Они почти подходили к деревне, как встретили пастуха. Сидит, расстроенный, и за голову держится.

— Что случилось, — спрашивает Дарота.

— Что-то с коровами, — отвечает. — Видишь, не стоят спокойно, то встают, то ложатся. Видно, сглазил их кто.

Подошла девушка к коровам, помычала что-то, послушала, и говорит пастуху:

— Не сглаз это. Плохо им оттого, что ты их на мокрую траву выгнал. Пусть хозяева сухого сена дадут, всё пройдёт.

С тех пор стала Дарота лечить животных, и слава о ней пошла по всей округе. Много раз приходили к ней, чтобы узнать секрет, предлагали большие деньги, но она всем отказывала.

— На что мне деньги? — говорила девушка. — Такой дар ни за какие деньги не купишь.

А потом заболела у пана гончая собака. Доктора из города заглядывали в рот, щупали живот, и никто не мог сказать, в чём дело. Тут кто-то из слуг вспомнил о Дароте. Сказали пану, велел привезти в усадьбу.

Приехала она, послушала собаку, что-то погавкала, собака погавкала в ответ.

— Всё ясно, — говорит девушка пану, — играла гончая с ребёнком служанки, да случайно проглотила его игрушку. Надо промывание делать.

А пан смотрит на неё, глаз не отводит. Пока делали собаке промывание, расспросил её, что да как. Простились, поехала Дарота домой. А через неделю пан заслал сватов и позвал замуж.

КОТИК

Жил в Слободе одинокий кузнец, и никого из родных у него не было. Взялся он однажды работать. Раздул огонь, пошёл, было, за железом, вдруг видит: котик в дверях стоит. Пушистый, беленький, только кончик хвоста чёрный. Стоит и смотрит, да так жалостно, что сердце разрывается. Бросил кузнец железо, взял котика в руки — урчит, ласкается. «Эх, — думает кузнец, — была не была, возьму к себе жить!»

Стали они жить вместе. Да так дружно, прямо как рыба с водой. В доме или во дворе, котик повсюду ходил за кузнецом, и кузнец всегда был ему рад. Они даже спали вместе: только ляжет кузнец, котик прыгнет на кровать, на груди у друга пригреется и урчит тихонько, убаюкивает. А понадобится кузнецу уйти куда-то со двора, котик походит-походит, да и прыгнет на забор. Устроится поудобнее и сидит, смотрит, хозяина ждёт, дом охраняет.

Вот случай был: отправился раз кузнец к куму в соседнюю деревню и засиделся там до вечера. В это время постучался в ворота нищий. Стукнул раз, другой, да и зашёл без спроса. Походил по двору, видит, топор у порога лежит, только хотел взять, уже руку протянул — а котик тут как тут: странно скособочился, набычился и, шипя, пошёл боком, а потом и бросился на незванного гостя. Вцепился в одежду и давай драть ему рожу когтями. Бросил тот топор и бегом со двора, только его и видели. По всей Слободе светил потом драной мордой.

Так и жили кузнец с котиком, и души друг в друге не чаяли. Бывало, сядет кузнец вечером на крыльцо, возьмёт котика себе на колени, гладит и рассказывает про свои мысли, про деревню, про мир. А тот слушает внимательно и урчит тихонько, радуется. И кузнец радуется в ответ.

И вдруг котик куда-то пропал. Возвратился кузнец домой, а котик не встречает его как обычно. Стал искать — нет нигде, как сквозь землю провалился. Печальный, уже собирался идти спрашивать по соседям, потом слышит, стучит кто-то в калитку. Пошёл открывать — соседка стоит, девушка на выданье. Протягивает кузнецу котика, так, мол, и так, говорит, забежал к нам домой. Ты уж извини, продолжает, я его помыла, и расчесала. Глядит кузнец и правда: пуще прежнего стал белее котик и ленточка пёстрая на шее повязана.

Пригласил в дом, отказывается. Некогда, говорит, иду на луг за травами. Сейчас, говорит, такие дни, когда травка сама просит, чтобы её сорвали. Отдала котика, и повернулась, чтобы идти. Насилу уговорил зайти в дом, хотя бы чаю выпить. Зашла.

Налил котику молока, поставил кипятиться воду. Слово за слово, разговорились.

— Вот странно, — говорит кузнец, — вроде и рядом живём, а я почти ничего про тебя не знаю.

— Недосуг тебе было, — улыбнулась девушка. — Всё с котиком своим беседовал.

И тут она рассказывает такое, о чём никто кроме кузнеца и котика знать не мог, про его мысли, про деревню, про мир. Дивится кузнец, как она могла узнать его тайны, а девушка только смотрит в ответ синими, как озёра, глазами и улыбается. Да так, что голова идёт кругом… А котик уже прыгнул ей на колени и урчит, привыкает.

Попили чай. Отпустила котика девушка и вздохнула.

— Что ж, — говорит, — пора мне.

Потупился кузнец, молчит, не знает, что ответить, как упросить её о новой встрече. А она снова глянула лукаво и говорит:

— Завтра-то приходить чай пить или как?

— Приходи, — обрадовался кузнец. — И котик будет рад…

На том и порешили. Так и встречались каждый вечер: то чай пили, то травки собирали, а то просто гуляли. Помолвились, сыграли свадьбу и жили долго и счастливо…

ЗАГОВОРЁННЫЙ КЛАД

Тихо летним вечером в Подвинье. Синие сумерки постепенно наполняют пространство, в низинах белыми клубами собирается туман, и мир, кажется, прислушивается в ожидании чего-то, что вот-вот произойдёт.

Таким вечером крестьянин по имени Нестор возвращался с ярмарки домой. Ехал неторопясь, попивая зелёное вино и радуясь удачному дню. Жаркий летний денёк, вино, мерное покачивание повозки и общее расслабленное настроение погрузили его в дремотное состояние. Спохватился, когда стало темнеть.

У большого камня, где налево уходила короткая старая дорога, а направо длинная новая, решил повернуть налево. Новая дорога, конечно, была удобнее, шла через поля и луга, но она была почти в два раза длиннее. Старая дорога шла напрямик через Лукишкино болото, она была короче, но вся в ямах и выбоинах, к тому же из-за дурной славы по ней почти не ездили. Сказывали, что по ночам на старой дороге видели странные тени с огненными глазами. Ещё говорили, будто это бродят неприкаянные души убитых и не похороненных по-христиански людей.

Смеркалось. Потянулся над болотом туман, по одной, по две из-за деревьев, из-за пней показались тёмные тени, послышались тихие шёпоты, смех, невнятные стоны. Стиснув зубы, чтобы не закричать, стал Нестор погонять коня. Дальше — больше: задвигались, закружили тени, задышали в лицо смрадным духом трясины. Словно уже и бежит кто-то рядом с повозкой, бежит, и всё норовит заглянуть ему в глаза…

Страшно крестьянину, страшно, аж жуть. А тени всё ближе, всё гуще, всё страшнее. Вот уже засверкали огненные глаза, ото всех сторон потянулись к нему чёрные мохнатые лапы, словно собираясь схватить, задержать коня, опрокинуть повозку…

Жутко Нестору. Стал он потихоньку читать молитву и, по мере того, как читал, бледнели и развеивались тени, таяли страхи. Возле развалин дома колдуна чёрные тени исчезли и наваждение прошло. Туман остался позади, небо просветлело и даже дышать стало легче. Нестор повел коня шагом и доехал домой без приключений.

На другой день пошёл к куму, чтобы рассказать о вчерашних страхах. Выслушал кум и только посмеялся. «Эх ты, — говорит, — каких-то теней испугался!» «Слышал я, — продолжал кум, — есть под землей заговорённые клады. Лежат они, скрытые от глаз, пока не закончится время заговора. После этого не лежится кладам, сами просятся, чтоб их взяли, и выходят к людям в разных обличиях. Говорят, колдун много лет искал этот клад, да так и не нашёл. А к тебе клад сам вышел…»

Тем же вечером решили отправиться за кладом. Нестор предложил, было, пойти днём, но кум сказал, что клады выходят из земли только в сумерках, после заката. Сговорились на вечер.

Когда стало темнеть, Нестор заехал к куму. Сложили на телегу лопаты, мешки, поехали. Чем дальше телега отдалялась от деревни, тем тише становились звуки человеческого жилья и тем громче были слышны звуки ночи. Уханье совы, голоса лягушек, покрякивание и покряхтывание неведомых существ. После дома колдуна стихли и эти звуки, чёрная мгла охватила телегу. Страшно Нестору, хочет повернуть назад, да кум не даёт. «Не бойся, — говорит, — ещё немного, и всё кончится. Вернёмся домой богатые, что тот дурень бумажками».

Потом видят, зажглись огоньки над болотом. Вначале бледные, потом всё ярче, ярче: белые, голубоватые, зеленые… И не стоят на месте, но движутся в тишине: влево-вправо, взад-вперёд… Словно кто-то зажёг свечу, да и бродит по болоту в поисках неведомого чего. «Видишь, — обрадовался кум, — духи показывают дорогу! Прими правее!..»

Потянул Нестор поводья, а лошадь не идёт, боится. Делать нечего: взяли в руки лопаты, мешки и пошли за огоньками. Идут по болоту, смотрят по сторонам, не видать ли где признаков клада. Не видать. Еще и луна, как на зло, скрылась за облаками. Только болотные огоньки движутся, то ближе, то дальше… Потом видят, стали огоньки собираться в одно место. Вьются, приплясывают, как мотыльки возле костра.

— Вот там и лежит клад, — махнул рукой кум. — Верный признак, кого хочешь спроси.

Повернули. Да только видят, идти становится всё хуже и хуже. Вот уже и последние кочки исчезли, только болото вокруг с редкими кустиками травы. Хоть бы какая сухая кочка была, да нет. Сделали ещё шаг — провалились по пояс. Бросили лопаты, стали выбираться. Бились-бились, выбрались кое-как. Грязные, усталые, стоят, смотрят друг на друга, радуются, что не утонули. Потом глядят, огоньков-то и нет. Пропали, словно и не было.

Что делать, стали искать дорогу обратно, да не тут-то было. В темноте не разглядеть куда идти, со всех сторон болото. Того и гляди снова куда-нибудь провалишься. До самого утра простояли по колено в воде незадачливые кладоискатели. И только когда стало светать, увидели, что они стояли почти у самого дома колдуна…

После этого случая кум три дня не выходил из дома, всё вспоминал болотные огоньки и проклятое место. А Нестор навсегда зарёкся искать клады: не то что ночью, но даже и днём.

ВОЛЧЬИ РАЗБОЙНИКИ

Жили в лесах Дзукии два брата-разбойника. Днём они отсыпались в крытой дёрном норе, а по ночам надевали на себя старые волчьи шкуры и в таком виде выходили на воровской промысел. Нападали на заночевавших в лесу купцов, воровали скот, пугали спящих. Жители окрестных деревень считали братьев колдунами и боялись с ними связываться, чтобы не дразнить лихо.

Шёл однажды теми местами дружинник-литвин из княжеского войска. Приметил женщину возле колодца, попросил напиться. Слово за слово, пригласила крестьянка дружинника в дом. За обедом зашел разговор про волчьих разбойников.

— Даже не знаем, что делать, — пожаловалась крестьянка, вытирая руки передником. — Прямо в лес боимся зайти.

— Чего ж тут бояться? — удивился литвин. — Сговорились бы, да и изловили разбойников.

— Боимся, — отвечала крестьянка, — как бы нечистая сила не стала за них мстить. Вот если б кто пришлый, из чужих мест…

Подумал он и махнул рукой:

— Пойдем к старосте, помогу вам, если договоримся.

Договорились на то, что, если литвин избавит их от братьев-разбойников, староста даст ему лошадь и всё имущество колдунов. Расспросил он, где братьев чаще всего видели, и пошёл в лес. Без оружия, только топор взял, охотничий нож, большой моток веревки и старую рыболовную сеть.

Тихо было в лесу. Дружинник прошел по опушке, высматривая собачие тропки. Там, где тропа проходила между густыми кустами и обойти узкое место не было возможности, устроил ловушку. Потом спрятался за кустами и стал ждать.

Вечерело. В сумерках на тропинке показались разбойники в волчьих шкурах. Они шли, ковыряя в зубах после ужина, и совершенно ничего не боялись. Пока один из братьев не зацепил ногой палочку-распорку: раз — и петля захватила ногу, притянутая к земле береза распрямилась, поднимая разбойника вверх. И тут же над тропинкой пронеслось тяжёлое бревно, усеянное заостренными колышками. Это бревно ударило в грудь второго разбойника и пригвоздило его к земле.

Литвин вышел из засады, выбил нож из рук первого разбойника, связал его сетью и затянул сверху веревкой. Потом осмотрел второго разбойника — тот был уже при смерти. После этого дружинник пошёл в деревню за старостой.

Смотреть на пойманных разбойников явилась вся деревня. Обрадованные избавлению от колдунов, крестьяне набросились на висевшего на дереве разбойника и забили его до смерти. Похоронить разбойников решили утром, утром же собирались идти смотреть их нору.

Ночевал литвин у крестьянки-вдовы. За завтраком женщина предупредила дружинника, чтобы со старостой тот держал ухо востро: больно уж староста хитрый.

— Ничего, — ответил литвин, — поживём — увидим…

Пришёл к старосте: так, мол, и так, давай лошадь, обещанную за пойманных разбойников.

— Какую лошадь? — сделал удивлённый вид староста. — Лошадь я тебе вчера обещал, вчера надо было и забирать. А сегодня извини, сегодня я тебе ничего не обещал.

— Стало быть, и имущества разбойников мне тоже не видать?

— Стало быть так, — кивнул староста.

Махнул литвин рукой, да и пошёл в сторону леса. Хитёр дзук, да литвины хитрее, даст бог, что-нибудь придумается.

Знакомой тропинкой он прошёл мимо тел братьев-разбойников вглубь леса. Дошёл почти до самой норы, когда услышал позади себя стук копыт. Недолго думая, дружинник нырнул в кусты и затаился, раздумывая, кто бы это мог быть. Оказалось, староста запряг лошадь в телегу и теперь ехал к убежищу разбойников за добычей. Дождавшись, пока повозка проедет, литвин потихоньку двинулся следом.

Некоторое время дружинник смотрел, как староста выносит из норы награбленное у купцов имущество. Выбрав момент, когда повозка была почти полной, а староста в очередной раз зашел внутрь за мешками, литвин выскочил из засады и закрыл дверь. И привалил снаружи большим камнем. Староста ругался и что-то кричал, но дружинник его не слушал: сел на телегу и поехал домой. Только в деревню заехал, чтобы сказать, где искать хитрого старосту.

МУЖИК И ВЕДЬМА

Повадился кто-то делать заломы в жите. А кто — неизвестно. Задумал мужик по имени Витольд эту ведьму изобличить. Пошёл к травнику, расспросил что да как, взял корень плакун-травы, от которой черти и ведьмы плачут, и стал всегда носить при себе.

Потом наготовил осиновых щепок и пошёл по полям вместе с мужиками, искать и сжигать заломы. А пока залом горел, Витольд читал заговор, которому его колдун научил. Да ещё наказал мужикам вбить по краям поля осиновые колышки, чтобы ведьма не отобрала урожай. Только своё поле не защитил. Вышел затемно, стал ждать.

Чуть развиднелось, видит Витольд, как по полям ходит темная фигура. Подойдёт, нагнётся к колосьям, станет скручивать, но тут же бросает и отскакивает, словно колышком её ударило.

Ходила-ходила, пришла к полю Витольда. Раздетая до гола, волосы распущены, как у русалки, только лица не видать. Нагнулась к колосьям, крутит, вяжет узлом, слова вредные шепчет…

Тут мужик взял, да и вышел. Увидела ведьма, испугалась, бросилась прятать лицо, потом бежать, да поздно — узнал её Витольд. Сжег залом с заговором, забил колышки вокруг поля и пошёл домой.

Вечером слышит, стучит кто-то в калитку. Пошёл открывать — стоит Куделиха. Пусти, говорит, в дом, дело важное есть. Что за дело? Пусти, говорит, потом скажу. Такое важное, что прямо терпеть нельзя. «Знаю я, какие у тебя дела», — подумал Витольд. Но войти позволил. Только сам первым пошёл, не стал её пропускать вперёд.

Зашла Куделиха в дом, села на скамейку, оглядывается. А мужик взял нож, да и воткнул снизу в стол, чтобы помешать ведьме вынести что-либо из дома.

— Ну, говори, зачем пришла?

— Дай мне сковороду, — говорит, а сама всё оглядывается, можно ли что-то стащить.

— Дал бы, — отвечает мужик. — да самому нужна.

— Вот горшок пустой, дай мне…

— Не могу, — отвечает, — собираюсь зелье варить.

— Какое зелье?

— Есть у нас ведьма, — ответил Витольд, глядя ей прямо в глаза, — плохое людям желает, заломы на полях делает. Хочу сварить такое зелье, чтобы всё, что ведьма делает плохое, было ей же во вред…

Услыхала Куделиха, подхватилась, да и бросилась вон из дома. И больше её в тех краях не видели.

СЕРДИТЫЕ РУСАЛКИ

В заповедных лесах Полесья и по сей день можно встретить нечистую силу. Леший ли прошелестит листвой в безветренный день, забулькает ли болотник, заманивая путников в непролазную трясину, или закружат голову русалки невнятными шёпотами и смехом на закате летнего дня. Но всё как-то мельком, невпопад, несведующий человек даже и не обратит внимания, а если найдётся желающий повстречать нечистую силу, та закружит его, сведёт с пути, да и бросит одного посереди болот — дальше уж сам, как знаешь. Мало стало нечистой силы, вот и прячется она в самых укромных местах, подальше от людских взглядов. А раньше нечистая сила была везде.

Как-то в канун Купальной ночи пошли девушки в лес собирать лекарственные травы. Шли, посмеиваяь и пошучивая между собой, и за разговорами и не заметили, как сбились с пути. Стали искать дорогу и совсем заплутали. Вдруг слышат какие-то голоса в лесу, пошли на шум.

Глядь, на поляне русалки хороводы водят. Сами дикие, бледные, нечёсанные. Ступают по кругу и поют, и нет на них ничего из одежды, кроме венков в волосах. Притихли деревенские девушки, смотрят на лесовиц да шепчутся, что да как. Потом Катя, самая бойкая и смешливая из деревенских, не выдержала:

— Эй, — закричала она, — водяница, лесовица, шальная девица! Отвяжись, откатись, в моем дворе не кажись…

Прыснула, да и бежать. Остановились русалки, стали смотреть, озираться по сторонам, потом заметили деревенских — и к ним!

Испугались девушки, бросились за Катькой следом. Бегут, не разбирая дороги. Да только слышат, догоняют их лесные девы. Вот приблизились, того и гляди, за волосы схватят, да потащат назад в темный лес и черные воды, прямо к болотному деду на потеху. Страшно девушкам, страшно, аж жуть.

Бегут они, бегут, не оглядываясь, и не заметили, как на луг у реки выбежали. Ходят по лугу парни и девушки деревенские, кто один, а кто парами. Ходят, хворост для купального костра собирают, вот уже и разжигают.

Выбежали девушки из леса и бегом к костру! Русалки за ними! Крутанулись налево, направо — где обидчицы? Не найти, смешались с остальными. В запале стали лесовицы хворост раскидывать да купальный костер песком забрасывать. Дивятся деревенские парни и девушки, смотрят на русалок, ничего не понимают. Потом опомнились, стали ловить. Те — врассыпную.

Разбегаются русалки, не даются в руки, норовят ускользнуть обратно в лес. Изловчились парни и поймали двух лесовиц. Окружили пойманных, смотрят на них, решают, как дальше быть. Пока праздник, решили отвести в деревню, да запереть в хлеву. Стали вязать русалкам руки; те — в слёзы.

Вдруг рыжий Сашка говорит:

— Стойте! Это же та самая лесовица, что меня из омута вытащила. Лет десять мне было. Пошел я купаться на мельничую запруду да в старых сетях запутался, а она те сети распутала да на берег помогла выбраться… Отпустите их, не причиняйте вреда за моё спасение.

Что ж, долг платежом красен. Отпустили парни русалок и руки развязали. Обрадовались те, засмеялись, закружили, да и в лес. И сколько потом тех лесовиц не искали, так и не нашли…

МОРОЧЬ

Однажды вечером мужик с возом возвращался домой. Попал под дождь, вымок до нитки и уже подумывал куда-нибудь спрятаться и переждать, как дождь перестал. Вдруг видит, идёт по дороге, прихрамывая, худая старушка в старинной домотканой одежде. Услышала приближение воза, обернулась через левое плечо и говорит:

— Мил человек, перевези меня через реку. Видишь, ножки совсем не идут.

— Садись, — отвечал мужик.

Остановился, помог старушке забраться на воз, поехали дальше. Едет мужик, а сам думает: «Странно, как у неё одежда осталась сухой. Дождь же шёл…» Переехали мост, сидит старушка на возу, сходить не думает. «Ладно, — думает мужик, — захочет сойти, скажет».

Заехали в деревню. Тут старушка говорит:

— Мил человек, пусти переночевать. А я тебе слово заветное скажу, которое удачу приманивает.

Обрадовался мужик, повёз старуху домой.

— Смотри, — говорит жене, — кого я привёз. Пусть поживёт у нас.

И пришли в деревню беды неисчислимые. То в одном, то в другом доме стали болеть дети, сохли коровы, во дворах видели странных животных, а однажды слышали, как шла через деревню чёртова свадьба: ржали лошади, играли музыканты, кричали гости, но ничего не было видно. И никто не знал, откуда пришла беда.

Это продолжалось, пока однажды мужик не отправился косить, а жена его приготовила завтрак и пошла за старушкой. Занавеску отодвинула, смотрит, а там то ли человек, то ли что, заросшее шерстью. Стоит, прихорашивается. Заметила чужой взгляд, тут же одежду накинула и снова приняла облик искалеченной старушки. Женщина сделала вид, что ничего не увидела, дала старухе завтрак, а сама побежала к колдуну.

Выслушал колдун женщину и говорит:

— Это морочь. Пьёт из деревни жизненную силу. Если не избавиться, всех изведёт.

— Но как от неё избавиться? — испугалась женщина. — Можешь помочь?

— Помочь можно. Только вот увидеть её может лишь тот, кому она сама показывается, как твоему мужу и тебе.

Почесал колдун бороду, подумал и говорит:

— Есть одно средство.

Взял какие-то бутылочки:

— Пойдём.

По дороге рассказал, что надо сделать.

Пришли в дом. Колдун остановился в дверях, а женщина прошла прямо в закуток за занавеской и плеснула на старуху жидкостью из бутылки. Закричала, завыла старуха, хотела сбросить одежду, да уже зашёл колдун, и плеснув на старуху из другой бутылки, стал читать заговор.

Зелёным огнём загорелась на ней одежда, запахло палёной шерстью, выскочила старуха из дома и пустилась бежать. Сначала на двух ногах, потом на четвереньках!.. Прочь из деревни, дальше и дальше, за реку, где уже поднимался вечерний туман…

С той поры беда из деревни ушла, и всё стало как прежде.

НА РАЗВАЛИНАХ

На развалинах Белыничского замка стали видеть плакальщицу. В белом одеянии, на голову и плечи накинут чёрный платок. Встречали её только в сумерках, и видна она была неявно, нечётко, как сквозь дымку. Окликнешь — не отвечает. Сидит и плачет, уткнувшись в ладони. Попробуешь подойти ближе — исчезает.

Сказали пану. Подумал пан, почесал живот, потом приказал старосте взять людей, пойти к развалинам и раскопать землю в том месте, где видели плакальщицу.

Копнули раз, другой, земля рыхлая, копается легко. Стали копать. Долго ли коротко, раскопали каменный склеп, закрытый железными дверями. Снова пошли к пану: что делать?

— Ломать!

Ломали, думали найдут сокровища. Даже пан пришёл посмотреть. Открыли — внутри потемневшие от времени скелеты, закованные в ржавые кандалы. Много скелетов, как взрослых, так и детей. Пахнет плесенью и смертью. И холод нездешний…

Посмотрел пан, да и пошёл. А старосте сказал, чтобы кости собрали и захоронили по-человечески. Так и сделали: собрали кости, освободили от оков и все вместе захоронили на кладбище.

Поплакала плакальщица над могилой и после этого больше не появлялась.

СЛУЧАЙ В ЛЕСУ

Пошёл как-то старый Влас за грибами. Шёл неспеша, размахивая пустой корзинкой и посматривая по сторонам. Вдруг видит впереди что-то неясное, похожее на человека в белых одеждах. Смотрит, вроде знакомая, прибавил шаг. Подошёл ближе — точно, похожа на куму из соседней деревни. Позвал — не оборачивается. Он за ней — она от него.

Уже и в лес зашли, а кума всё идёт впереди без остановки, выбирает самые нехоженные тропки. Идут они, подныривают под низкие ветви, а лес всё темнее и темнее. Зашли в самую чащу, остановилась кума. Обернулась через левое плечо, словно ждёт его. И рукой к себе манит, манит…

Подошёл Влас. Смотрит, лицо женщины стареет прямо на глазах, уже и не кума перед ним, а старуха в белом саване. И пахнет от неё плохо, словно из могилы. Щёлкнула пальцами и пропала, только холодом нездешним повеяло.

Тряхнул головой Влас, чтобы согнать морок, смотрит, вроде и лес, да какой-то чужой, словно не из этого мира. Повернулся, чтобы идти обратно, а куда — неведомо. Он уже и крестился, и молитвы читал, да всё без толку.

Так и ходил по лесу до самого вечера, питаясь чем придётся. Думал, не выйдет, да встретил седого старичка на белой лошади. Бросился к нему, стал просить показать дорогу. Махнул рукой старичок и пропал. Обернулся Влас в ту сторону, смотрит, собачья тропка среди деревьев вьётся. Пошёл по ней, через какое-то время вышел в знакомые места.

Воротился домой, стал спрашивать, оказалось, блуждал по лесу чуть ли не две недели. А где он был и как туда попал, неведомо.

виленский купец

У купца Гаштольда был дом в Вильне на Немецкой улице. Жил купец с женой и детей у них не было. Второй этаж дома был жилой, а на первом этаже располагалась лавка и небольшая скорняжная мастерская. И работал в мастерской работник Данила из литвинов. Помимо скорняжной работы должен был Данила также помогать жене купца в домашней работе. Был он парень молодой и красивый, и скоро они с купчихой полюбили друг друга.

Была у Гаштольда одна тайна, о которой знали только его жена и Данила: был купец колдуном и умел превращаться в волка. Выйдет в сад, перекувырнётся через голову и выбежит в лес через скрытый в кустах лаз. Куда он бегал в таком виде и что делал, никто не знал. Видели только, что возвращался с наполненными мешками. Пролезет в лаз, перекувырнётся обратно и вот уже снова стоит в человеческом облике.

Однажды вернулся колдун с мешками и, не успев спрятать, прошел за чем-то в лавку. А мешки оставил в проходе возле кладовки. Любопытно стало жене купца, что в мешках, заглянула в один, а там выделанные лисьи шкурки, хоть сейчас на продажу. Заглянула в другой — заячьи шкурки. Завязала мешки и пошла по своим делам. И ни с кем не разговаривала о том, что увидела, только Данила сказала.

Через неделю в Вильне была большая ярмарка, на которую съехались купцы из разных мест, как литвины, так и заграничные. И был среди прочих купец из Пскова, который поведал, что по дороге в Вильно его обоз ограбили. Пропали лисьи и заячьи шкурки, причем слуги говорили, что вор выглядел, как волк. Заговорили о ворах и волколаках. Ещё несколько купцов вспомнили о пропаже товара с участием волка, кто в этом году, кто в прошлом. Говорили, выглядел этот волк крупнее и быстрее других волков и будто даже мог ходить на задних лапах. Но видели его всегда мельком, неясно, нечётко.

Дошли эти разговоры до Данилы, а он поделился рассказами о волколаке с женой купца. Слушала она, слушала, и задумала извести мужа. Стали думать, как это сделать.

Как-то раз на Масленицу завела жена купца разговоры о том, как давно муж не делал ей подарков. Спросил, что подарить, ответила, что нравится ей костяной гребень соседки и ничего другого. Вот было бы хорошо, говорит, если бы ты принял волчий облик и выкрал гребень для меня. Предлагал купить что-нибудь другое, упёрлась: хочу именно этот гребень и ничего другого. Уговорила.

Вечером собрался купец и отправился в сад. Жена потихоньку за ним. Подошёл он к старому пню на поляне и забил по кругу пять осиновых колышков остриями вверх. Потом подпоясался поясом, вырезанным из волчьей шкуры, и перекувырнулся через пень. Сразу после этого колдун принял волчий облик и выбежал из сада.

Увидела жена купца, что он скрылся из вида, вышла из кустов и вытащила из пня осиновые колышки. Тут же отправилась домой и сожгла колышки в печке, после чего они вместе с Данилой погрузили на воз заранее приготовленные вещи и сбежали в Полоцк.

Вернулся волколак и увидел, что его волшебное место разрушено. Пошел в дом — там никого: ни жены, ни работника. Только пепел от колышков в печи. Понял колдун, что его обманули и вернуться обратно в человеческий облик он не сможет аж до Купалья.

Делать нечего. Несколько дней волколак не выходил из дома, обдумывая своё положение. Потом закончилась вода и он вышел в лес.

Как раз в это время по лесу проходили охотники. Видят, волк. Пустили стрелу, попали в бок. Тот бежать, охотники за ним. Окружили, ударили копьём, кровь так и хлынула. Упал волколак без сил, да и умер. Подошли охотники за шкурой и увидели мёртвого колдуна с широкой раной на шее и стрелой в боку.

Соседи смерти купца-колдуна только обрадовались. Пошли всем миром да и сожгли его дом со всем имуществом. Даже следа не осталось.

МЕЛЬНИЧНЫЙ ПРУД

Жил в Поозёрье мельник по прозвищу Комар. Ещё в детстве он повстречал водяного в мельничном пруду. Тихим летним вечером Комар пришёл на пруд, чтобы искупаться, как вдруг что-то в воде привлекло его внимание. Утка — не утка, гусь — не гусь, какая-то птица шумно нырнула в воду и тут же вместо птицы всплыло бревно длиной в полторы сажени. Это бревно зашевелило одним концом, словно сом хвостом, и оборотилось утопленником. Тут Комар сорвался с места и бросился домой, рассказать, что в пруду утопленник. Пришли искать, а там ничего: ни утки, ни бревна, ни утопленника. Только чёрная корова на другом берегу пруда стоит и на них смотрит. Постояла, посмотрела и скрылась в камышах.

— Это, брат, водяной, — сказал Комару отец. — Играет с тобой, шутки шутит. Не ссорься с ним, не докучай, иначе не даст работать: или мельничное колесо с оси сорвёт или воду из пруда выпустит. Видел корову? Чёрный — его любимый цвет. Всегда держи на мельнице чёрное животное: корову, козу, кошку, собаку… Хоть петуха, только чёрного!

После этого случая у Комара было ещё несколько странных встреч на пруду, особенно в сумерках: то покажется рыбина с огромной пастью, наполовину торчащая из воды, то заухает в осоке, словно выпь, а то захрустит, затрещит что-то и снова тихо. И только один раз видел Комар водяного в его настоящем виде: голый старик с глазами навыкате и реденькой седой бородой плескался в пруду. Почувствовал, что Комар смотрит, глянул в ответ своими глазищами и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как Комар бросился бежать. Захохотал, заулюлюкал водяной ему вслед, и страшный этот смех продолжался до самого дома.

Когда старый мельник умер, мельница со всем хозяйством перешла Комару, и он продолжил дело отца. Не забывал и про водяного: то поросёнка приносил в жертву, то петуха. Придёт, оставит на берегу пруда и тут же, не оглядываясь, обратно. Поговаривали даже, что находили в пруду утопленных бродяг, но как они туда попали, никто не знал.

А вот ещё случай был. Как-то осенью сговорились мужики с мельницом выловить рыбу сетями. А для верности решили пригласить священника. Только стемнело, мельник с женой легли спать, как слышат, кто-то стучит в окно. Кто, что, не послышалось ли? Только слышат, снаружи кто-то говорит:

— Сосед, одолжи воз, детей к куму отвезу. Я отблагодарю.

Воз? Среди ночи? А тот всё стучит и стучит, и не даёт покоя.

— Ладно, — крикнул мельник, — бери, только чтобы завтра вернул.

— Об этом не тревожься.

Стук прекратился. Вышел мельник утром во двор, смотрит, воз его стоит на прежнем месте, а на возе лежит большой в полсажени лещ. Чудеса, да и только.

А мужики пришли к озеру, послушали молитву и приступили, перекрестясь. Ходили-ходили с сетями, полдня потеряли, да так ничего и не выловили, словно кто сглазил!

СМЕРТЬ КОЛДУНА