Бесплатный фрагмент - Чудесная шкатулка

…когда душа человека таит зерно пламенного растения — чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя.

Александр Грин. «Алые паруса»

МЕЧТА

1

— Ах! Ну как, право, это всё ужасно, ужасно несправедливо! — Лиза Арсеньева, воспитанница балетного разряда Императорского Санкт-Петербургского Театрального училища, отпущенная домой на Рождественские каникулы, вбежала в гостиную в слезах и вместо радостных приветствий, столь ожидаемых после долгого отсутствия, разразилась возмущённой тирадой:

— Право несправедливо! Я работала лучше всех, меня хвалил сам господин Иогансон, я не сделала ни одной ошибки! А меня так и не выбрали!

— Мадемуазель Лиза, — за девочкой спешила запыхавшаяся гувернантка, мадам Бонне, сердито ей выговаривая, — вы ведёте себя совершенно неприлично, возьмите себя в руки! Ещё ничего не разрешилось: господин Иогансон отметил, что у вас очень высокие шансы!

Лиза, почти не обращая внимания на гувернантку, продолжала возмущённо жаловаться:

— Да уж, не разрешилось! Из других классов уже всех отобрали. А из нашего только выделили. А место в третьем отделении осталось только одно!

Лиза подбежала к маменьке, Лидии Андреевне, разместившейся у стола за занятиями с Петрушей, младшим братом Лизы, уткнулась ей в плечо и горько разрыдалась.

Петруша, быстро сообразив, что занятия более не продолжатся, радостно соскользнул со стула и спешно ретировался из гостиной.

Лидия Андреевна не препятствовала. Надо было успокоить дочь.

— Здравствуй, милая; похоже, ты совсем не рада, что приехала домой? — она ласково обняла девочку. — Вижу, ты недовольна экзаменом! Ну, а кого же выделили? — поинтересовалась она.

— Кроме меня, ещё Зойку Хованскую! И зачем мы всё время предлагаем ей место в нашей карете, когда нас отпускают домой, — угрюмо ответила девочка.

— Лиза! — возмутилась маменька, — это переходит уже всякие границы!

Лидия Андреевна резко встала, отодвинув дочь от себя.

Девочка смутилась:

— Но ведь и в самом деле, маменька, она и аттитюд не устояла, и пируэт не докрутила, а прыжки ну совсем-совсем невысокие. И вообще она рассеянная.

— Причём тут прыжки! Разве можно воспитанной девочке так отзываться о своей подруге!

— Она мне и не подруга вовсе, — упрямо продолжала Лиза, хотя и почувствовала себя неловко.

— Зоя Хованская — дочь офицера, который воевал под командованием твоего отца и погиб в том походе, где ранили папеньку! И не до́лжно говорить о ней с подобным пренебрежением, даже если её прыжки не устраивают ваше высочество. А место в карете мы предлагаем ей потому, что живёт она в соседнем доме, а пенсионное содержание вдов младших офицеров не позволяет её семье держать или нанимать экипажи!

Лидия Андреевна была чрезвычайно возмущена и огорчена.

Лиза, и так расстроенная неудачным экзаменом, была совершенно раздавлена справедливыми упрёками маменьки. Она совсем смешалась и скрылась в своей комнате. Долгожданная встреча с семьёй по возвращении домой на Рождественские каникулы была окончательно испорчена.

2

Законы и дисциплина в Императорском Санкт-Петербургском Театральном училище были суровыми. Учащихся отпускали домой только на каникулы или по особому письменному разрешению инспектора.

Рождественским каникулам предшествовали испытания, по результатам которых из воспитанниц второго отделения, где учились Лиза Арсеньева и Зоя Хованская, в третье отбирали тех, чьи склонности и дарования показались преподавателям наиболее выдающимися. Из них уже готовили ведущих танцовщиц для Императорского театра, прочие же пополняли кордебалет.

Из всех классов второго отделения в третье переводили всего не более двенадцати человек. Основные испытания проводились перед Рождеством; в тех редких случаях, когда оставались места, не поступившие ещё могли показать себя на летних испытаниях.

Для отобранных, кроме удовольствия быть принятыми в старшее отделение, была ещё одна чрезвычайная радость: на пятый день Рождества в Императорском театре всегда давался Рождественский балетный спектакль воспитанников училища, где наряду с теми, кто уже учился в третьем отделении, должны были участвовать и только что принятые в него. Событие это было весьма значимым. Спектакль непременно посещала великокняжеская семья, а иной раз и сам Император. Вся знать города почитала за честь присутствовать в театре в этот вечер. А все девочки училища мечтали танцевать перед великолепной публикой в самом знаменитом театре империи.

Испытания по переводу в третье отделение были суровы и продолжительны. Перед испытательной комиссией девочки из всех классов второго отделения должны были танцевать отрывки из известных балетных спектаклей или же специально поставленные балетмейстерами классов танцы. В комиссию в обязательном порядке входили господа преподаватели всех классов и главный преподаватель третьего отделения училища, сам господин Иогансон.

Испытания длились с раннего утра сочельника до самого вечера, после чего экзаменуемых отпускали домой. Но не все решения принимались сразу. Некоторые из детей, особо выделенные господами экзаменаторами, должны были ждать своей участи ещё несколько дней.

Вот и теперь комиссия не смогла сразу принять решение. На последнее свободное женское место претендовали две воспитанницы, Лиза Арсеньева и Зоя Хованская. Мнения преподавателей разделились, в Рождественский сочельник все спешили домой, и решение о судьбе этого места должно было быть принято сразу после Рождества, за несколько дней до Рождественского спектакля.

3

Папенька Лизы, капитан первого ранга Пётр Васильевич Арсеньев, после ранения был вынужден оставить свой корабль и действующий флот и служил теперь в Главном Морском штабе Императорского флота, располагавшемся в главном здании Адмиралтейства.

В этот сочельник, зная, что Лиза будет отпущена домой на Рождество, он оставил службу ранее обычного, спеша поскорее встретиться со своей любимицей.

Нельзя сказать, чтобы капитану нравилось увлечение дочери балетом. Но видя, что девочка, едва научившись ходить, уже пыталась двигаться в такт любой звучавшей музыке, к семи годам вытребовала посещение почти всех балетных спектаклей Императорского театра, с упоением присоединялась к пляскам и хороводам крестьян в их тверском имении, понял, что препятствовать этой страсти он решительно неспособен. «Это шторм, — говорил он сам себе, — иной раз противиться ему бессмысленно, можно погубить корабль».

Посему он благословил дочь на поступление в балетную школу, но чрезвычайно скучал по своей любимице в её отсутствие.

За ужином Лизонька была в подавленном настроении, и даже долгожданная встреча с отцом не смогла оживить её. Она до сих пор не могла смириться с тем, что не была определена в третье отделение как лучшая воспитанница класса, и ко всему прочему чувствовала себя ужасно гадко из-за своей несдержанности, которой несказанно огорчила маменьку.

Папенька же, казалось, не замечал невесёлого облика дочери, и Лиза была благодарна маме, что та не рассказала ему о её недостойном поведении.

Он много расспрашивал о её успехах, беспокоился, не переутомляется ли она на занятиях, ведь выглядит усталой, не слишком ли усердствуют надзиратели школы. Расспрашивал он и о прошедших испытаниях. Но, в отличие от Лизы, ему было и того довольно, что она одна из первых в классе.

4

Детей в сочельник обыкновенно укладывали рано. Петрушу уже отвели в постель. Лизе, как правило, ещё дозволялось побыть с родителями подольше; но сейчас она была очень утомлена и расстроена, поэтому маменька спешила уложить её пораньше. Она жестом отпустила гувернантку, и сама повела дочь в детскую.

За ними, торжественно подняв хвост, вышагивал большой пушистый черно-белый кот. Это был любимый кот Лизы — Махропа. Его, когда он был ещё котёнком, подарил дочке отец. До поступления в училище Лиза не отходила от своего любимца; теперь же видела его нечасто, а уж играла с ним и того реже. Обычно Махропе не разрешалось ночевать в детской, но сейчас маменька позволила ему остаться в спальне с Лизой. Необычайно довольный, он забрался на постель и устроился поверх одеяла раньше, чем Лиза улеглась сама.

Маменька помогла ей раздеться и удобно устроиться в постели. Затем, присев на краешек кровати, начала разговор:

— Ну что же, Лиза, расскажи-ка, как проходил экзамен. Хорошо ли ты танцевала? Довольна ли была комиссия? Что сказал господин Иогансон?

Лиза глубоко вздохнула, приготовляясь быть сдержанной и не заплакать вновь, и начала рассказывать:

— Да, маменька, я танцевала хорошо. Я это наверное знаю: я же видела, как смотрели на меня господа члены комиссии. Они улыбались, что-то восторженно шептали друг другу. А когда я закончила, один из преподавателей третьего отделения выкрикнул «браво» и все захлопали. Господин Иогансон подошёл ко мне, погладил по плечу и сказал: «Исключительно хорошо, мадемуазель Арсеньева», а потом повторил ещё раз: «Исключительно хорошо, очень чисто».

— Ну, а потом?

— А потом танцевала Зоя… — Лиза запнулась и замолчала.

— И что же? — переспросила маменька. — Как танцевала Зоя?

Лиза отвернулась, нахмурилась и сердито продолжила, говоря куда-то в сторону:

— Сначала она не смогла вступить в такт, потом ещё запиналась, потом сорвала пируэт… И вообще она была очень несобранной… а потом… — Лиза замолчала.

— Что потом, Лиза? Продолжай, — настаивала Лидия Андреевна.

Лиза посмотрела на маменьку и честно призналась:

— А потом она успокоилась и танцевала очень хорошо. Она была… Она была… — Лиза запнулась.

— Какой?

— Она была как мотылек… Как ветерок… — Лиза не нашлась более что сказать, и слёзы опять навернулись ей на глаза.

— А что комиссия? — спросила маменька. — Зое тоже хлопали?

— Не-ет… они молчали. Но смотрели так, как будто видят что-то необычное…

— Они были очарованы, — мягко заметила Лидия Андреевна, — и ты тоже. Не так ли?

Лиза сдержала слёзы и угрюмо кивнула.

Лидия Андреевна обняла Лизу, прижала её к себе.

— Ты умница, Лиза. Ты сказала правду самой себе! Это очень важно. А что касается экзамена — ты сделала всё, что должна была и могла. Ты теперь запомни это и прими любое решение комиссии. Но я уверена, совершенно уверена, что всё будет хорошо. А сейчас надо успокоиться, заснуть и хорошенько выспаться. Завтра Рождество, ёлка, катания. Тебе надо накопить силы!

Маменька ушла… Махропа поднялся, подошёл поближе, потёрся о Лизин локоть, как бы успокаивая её. Затем вернулся на своё место, свернулся в уютный клубок и громко заурчал. Лиза ещё поплакала, полежала, слушая мурлыканье засыпающего Махропы, постепенно успокоилась и уснула.

СОН ЛИЗЫ

1

Лизе снился огромный театр, весь заполненный великолепной публикой. Сверкали украшения дам, золотая вышивка на мундирах; свет огромной люстры дробился в хрустальных подвесках, рассыпаясь на тысячи блистающих брызг; музыкальный шорох настраиваемых инструментов доносился из оркестровой ямы; тяжёлый бархатный занавес, синий с золотом, немного шевелился — как будто дышал, — волнуясь в преддверии очередного чудесного действа, которое вот-вот, вот-вот начнётся…

Внезапно звуки в оркестровой яме стихли; в партере же и в ложах, напротив, прокатилась волна шёпота: «Государь! Государь! Государь пожаловал!» — в царскую ложу входил сам Император с семьёй и свитой. Весь театр встал, приветствуя Государя, который с улыбкой оглядывал своих подданных и благосклонно кивал в ответ на восторженные славословия публики.

Лиза стояла за кулисами и, найдя щель в складках боковых занавесей, тайком разглядывала зал. И ей казалось, что Государь смотрит именно в эту щель и приветствует именно её, Лизу, как бы подбадривая, — ведь через минуту у неё первое выступление на настоящей публике, и она очень волнуется!

И вот свет постепенно гаснет, шум утихает, занавес глубоко вздохнул, задержал дыхание… и поехал вбок, выдыхая…

В этот самый момент Лиза почувствовала какое-то шевеление у себя в ногах. Она с неохотой оторвала голову от подушки, — кот Махропа, совсем недавно мирно спавший клубочком у неё в ногах, теперь встал и сладко потягивался.

— Махропа! — спросонья вяло возмутилась Лиза, — мне снится такой чудесный сон! А ты мешаешь, негодник!

— А ты небось опять танцуешь во сне! — нисколько не смущаясь недовольством Лизы, ответил кот.

Лиза приподнялась на подушках и в изумлении уставилась на кота:

— Ты… Вы умеете разговаривать, Махропа?! — воскликнула она.

— Можешь говорить мне «ты», — милостиво разрешил кот, непринуждённо растянувшись у Лизы в ногах. — Вообще-то я говорю с того момента, как появился на свет.

— Я хотела сказать… Вы… ты умеешь разговаривать по-человечески… — поправилась Лиза и невольно потрясла головой, чтобы убедиться, что всё это ей не привиделось.

— Ты забыла, милая барышня, что сегодня ночь перед Рождеством! А в ночь перед Рождеством случаются всякие чудеса… Хотя ты так увлечена своими танцами, что ничего более не видишь вокруг, и я не удивлюсь, если ты и вовсе не знаешь этой простой истины, которую знают все. Ты ведь даже во сне танцуешь! Странные, право, существа — люди! Ах, некому поучить тебя уму-разуму в этой твоей школе! Когда ты дома, я уж стараюсь, стараюсь… но вот беда, моего мурлыканья ты не понимаешь!

Махропа полизал свою лапу, улёгся поудобнее и продолжил читать свои наставления:

— Вот посмотри на нас, котов! Мы спим большую часть дня, делаем что хотим, нас кормят и любят, потому что мы ласковые и мудрые. У нас всегда хорошее настроение, мы всегда дома. Когда нас вывозят в имения или на дачи, мы резвимся в саду, лазаем по деревьям.

И посмотри на себя! Ты ещё не очень-то взрослая девочка, а уже работаешь не покладая рук… или ног? — Махропа запутался и задумался, потом, махнув лапой, продолжил: — Ты не бываешь дома, скучаешь по родителям, а они по тебе. Я уж и не спрашиваю, как ты страдаешь без меня! Ужасная жизнь! — кот фыркнул. — Вспомни, как мы весело резвились, когда ты ещё не ушла в свою глупую школу. А теперь тебя совсем не бывает дома, ты приходишь бледная и усталая, и тебе не хватает сил даже поиграть со мной! И всё это ради чего?! Ради того, чтобы попасть в старшую группу, стать балериной и изнурять себя ещё пуще прежнего! А затем выступать перед расфуфыренной публикой, бо́льшая часть которой ничего не понимает в твоём искусстве, а в театры ходит, чтобы показать свои наряды и украшения!

Ах, если бы ты хоть раз могла свернуться калачиком на тёплой печке у Матрёны на кухне и ощутить, как блаженство тёплым молочком растекается до самых лапок и кончика хвоста и как от этого становится так сонно и уютно, что твои глаза сами прикрываются и ты урчишь от удовольствия. Если бы ты могла хоть раз посидеть у мышиной норки и почувствовать, как острые иголочки азарта покалывают в кончиках ушей и щекочут усы. Тебе непременно надо попробовать пожить другой жизнью. Давай, попробуй! Я помогу тебе!

— Ах, Махропа! Ты, право, совсем, ну совсем ничего не понимаешь! — Лиза уже пришла в себя от первого изумления и теперь, приподнявшись на подушках, возбуждённо принялась возражать коту:

— Если бы ты знал, как звучащая музыка беспокоит меня изнутри, как сразу хочется двигаться ей в такт и сливаться с нею. Когда маменька первый раз привела меня в театр и я увидела этот огромный зрительный зал, где всё вокруг: и свет, и прекрасная публика, и мягкие кресла, и служители театра в нарядных мундирах — совершенно всё! — есть одно ожидание, ожидание чуда, которое вот-вот начнётся, — я подумала, что это и есть рай… А когда балерина начала свой танец, я забыла, где я и кто со мной… Это было счастье, Махропа! А ты предлагаешь мне ловить мышей и мурлыкать с тобой на печке у Матрёны!

Нет! Стать настоящей балериной, танцевать под эту великолепную музыку, радовать тех, кто видит и чувствует это чудо — ну пусть, пусть не все чувствуют, — это моя мечта, Махропа! Это моя настоящая мечта. Как же я могу её предать! Мечту нельзя предавать! Но чтобы она исполнилась, надо перейти в третье отделение. Именно там готовят настоящих танцовщиц. И я всё сделала, чтобы моя мечта осуществилась! Я работала больше всех, меня хвалили чаще других, и вот… И вот оказалось, что я недостаточно хороша для старшего класса. Они не выбрали меня сразу, они сомневаются… Впрочем… впрочем, Зоя и в самом деле танцует очень славно…

Лиза заново пережила своё разочарование и готова была уже расплакаться. Кот мурлыкнул, привстал и потёрся о её локоть. Лизе удалось сдержать слёзы, и она улыбнулась коту:

— А я и в самом деле очень скучаю без тебя, Махропушка. Ты, конечно, обижаешься на меня, что я ушла в школу и редко бываю дома, с тобой. Ах, если бы меня приняли! Но теперь уж ничего не поделаешь: я сделала всё, что могла, и надо положиться на судьбу.

— На судьбу надо полагаться, когда и в самом деле уже всё сделано для достижения мечты, — промурлыкал кот.

Лиза удивлённо посмотрела на него.

— О чем ты говоришь, Махропа? Разве есть ещё что-то, что заставит господина Иогансона выбрать именно меня? — проговорила Лиза и добавила с усмешкой: — Может, ты собираешься похлопотать за меня перед главным балетмейстером? А может, даже перед самим Великим Князем, попечителем Императорского училища? И что же ты поднесёшь им в качестве высочайшего уважения к их персонам? Самую красивую дохлую мышь?

— Ты насмехаешься над моими словами, ты думаешь, я ни на что не годен?! — обиделся кот.

Он поднялся, со вкусом потянулся, потом уселся, протянул мордочку к Лизе и, понизив голос, с загадочным видом произнёс:

— Вот ты не доверяешь моим словам, а ведь я действительно знаю, как осуществить твою мечту!

— Как?! — изумилась Лиза.

Кот вернулся на своё прежнее место, разлёгся и наставительным тоном продолжил:

— А знаешь ли ты, Лиза, что бабушка твоего отца, твоя прабабушка, в молодости была фрейлиной Великой Царицы?

— Конечно, знаю; кто же этого не знает? — пожала плечами девочка.

— А знаешь ли ты, Лиза, что в те годы она оказала одну неоценимую услугу Великой Царице?

— Ну фрейлины для того и существуют, чтобы оказывать услуги своим высочайшим покровителям.

— Не-ет, — продолжал мурлыкать Махропа, — это была совершенно особая услуга. Был момент, когда не только правление Великой Царицы, но и самоё жизнь её зависела от твоей прабабушки. И она смогла помочь Великой Царице! Царица не осталась в долгу и одарила свою фрейлину. Но кроме земель и денег она подарила твоей прабабушке одну необыкновенную вещь — старинную музыкальную шкатулку.

— Это та шкатулка, которая стоит на старом комоде в бабушкиной комнате? Мои бабушка и отец в самом деле очень дорожат ею. Почему ты знаешь, что она музыкальная? Её ведь нельзя открыть, — ключик давно потерян…

Кот, недовольно фыркнув, что его прервали, пропустил мимо ушей Лизины вопросы и продолжал:

— О-о! Эта шкатулка не простая, совсем не простая. Я бы даже сказал, что она волшебная! Старого мекленбургского мастера, который её сделал, злые люди называли колдуном, добрые — кудесником. Впрочем, более о нём ничего не известно. Если вставить в шкатулку ключик и повернуть его, то крышка откроется и зазвучит прекрасная Мелодия. Эта Мелодия звучит очень недолго, и в эти несколько минут нужно успеть загадать желание — тогда оно непременно исполнится. Но случиться это может только в Рождественскую ночь. Вот такую, как сейчас…

— Ах, какой же ты хитрый, Махропа, — немного помолчав, с недоверчивой усмешкой ответила Лиза, — ты просто рассказываешь мне сказки! Как ты можешь это знать, ведь ключик-то потерян! Это же нельзя проверить!

— Глупая девчонка! Ты не веришь мне! — Махропа уже не обиделся, а разозлился. — Да будет тебе известно, что Великая Царица много лет назад издала «Указ о высылке ко двору котов», и в царский дворец из Казани было привезено множество котов и кошек, которые спасли дворец от крыс и мышей. И с тех пор коты живут в подвалах дворца; многих допускают до музейных палат и даже до царских покоев! Всё, что происходит во дворце, может быть скрыто от людей, но только не от котов! Нет во дворце такой тайны, которую бы не знали коты. Поэтому я всё знаю об этой шкатулке!

Лиза немного смутилась, но продолжала возражать Махропе:

— Но ключик-то всё равно потерян…

— Даже и не знаю, стоит ли тебе теперь говорить, что ключик вовсе не потерян! — ещё ворчливо, но уже примирительным тоном проговорил кот.

— Как не потерян! А где же он?! — воскликнула Лиза, почему-то начав немного волноваться.

— Там же, где и был, — всё ещё дуясь на Лизу, фыркнул кот, — в бывших покоях твоей прабабушки-фрейлины, в царском дворце…

Кот ещё помолчал немного, но, видя, что девочка напряжённо слушает его уже самым внимательным образом, совсем подобрел и продолжил:

— Твоя прабабушка, Лиза, слыла очень мудрой дамой. Но известно, что и в молодости она также была не по годам мудра — и поэтому сразу поняла, что ключик от шкатулки, которая исполняет желания, попав в недобрые руки, может натворить множество бед. Она приняла подарок, но после недолгого раздумья спрятала ключ в своей комнате — да так, что многочисленные попытки жаждущих удовлетворить свои желания и заполучить шкатулку и ключ оказались тщетными.

Её покои так часто тайно обыскивали в её отсутствие — иногда самым бесцеремонным образом, — что она в конце концов испросила у своей повелительницы позволение уехать в подаренную деревню и покинуть дворец. Великая Царица не смогла отказать своей фрейлине, и та поселилась в своём имении; затем твоя прабабушка вышла замуж и вернулась в Петербург, когда Великая Царица уже покинула сей бренный мир.

— А ключик? — шёпотом произнесла Лиза.

— А ключик так и остался в её бывшей комнате, во дворце…

— Махропушка, а почему ты всё это знаешь? — уже вкрадчиво, боясь снова обидеть кота, спросила Лиза.

Кот горестно вздохнул.

— Ах, как ты невнимательна, Лиза! — произнёс он укоризненно и повторил: — Нет во дворце такой тайны, которую бы не знали коты! — затем горделиво добавил: — А я ведь родом из дворца!

— И ты знаешь, где лежит ключик? — уже не скрывая своего волнения, почти воскликнула Лиза.

— Конечно, знаю! Подоконники в этой комнате очень широкие и поддерживаются столбиками, верхушки которых венчают головки маленьких херувимчиков. Головку, украшающую левый столбик самого левого окна в комнате, можно повернуть, а затем снять. Тогда откроется небольшое углубление в столбике: это тайничок, который твоя прабабушка-фрейлина использовала, чтобы прятать не предназначенные чужому взору записки Великой Царицы. Царский двор в то время был полон интриг и тайн. Впрочем, и сейчас ненамного лучше, — добавил Махропа и продолжил:

— Фрейлина использовала этот тайничок, чтобы спрятать ключик. Покинув дворец, она решила не забирать его, дабы не создавать искушений; но шкатулку взяла и хранила её с любовью как память о Великой Царице, которую и в самом деле искренне любила.

Тайник был сделан по заказу фрейлины её преданным слугой. Поэтому о нем никто не знал, кроме неё и этого слуги, который уже давно обитает на небесах. Ну и, конечно, кроме нас, котов. Один из моих прапрапрадедушек был вхож в комнату к любимой фрейлине царицы и видел и как изготавливался тайник, и как им пользовались. Его рассказы о тайнах дворца той поры доныне передаются новым поколениям котов и кошек, обитающих во дворце.

Котятами мы бегали смотреть на этих херувимчиков — комнаты ведь стоят пустые… как-то поубавилось фрейлин во дворце с тех пор… Потом меня, испросив разрешение у служителя, забрал твой отец, дабы порадовать свою дочку, — Махропа встал и потёрся о локоть Лизы.

— И ты сумеешь найти эту комнату? Ты не забыл? — Лиза вскочила с постели и напряжённо ждала ответа.

— Не забыл, — просто ответил Махропа, глядя прямо в глаза Лизе, — и я могу помочь тебе добыть ключик, если ты наберёшься смелости ночью пойти к царскому дворцу.

Лиза погрузилась в молчание, но возбуждение переполняло её. Если Махропа ничего не придумывает, то тогда и в самом деле может сбыться её заветная мечта! Стать настоящей танцовщицей! Разве ночное путешествие к царскому дворцу чем-то опасно? Дворец совсем рядом, надо только пройти немного по набережной и пересечь мост. От места папенькиной службы — Адмиралтейства — он отделен только проспектом и сквером; а ведь папенька всегда ходит на службу пешком, настолько это близко от их дома.

— Но как же мы попадём во дворец? — вдруг пришло в голову Лизе.

— Ах, Лиза, ещё немного — и я подумаю, что твои танцы в этой твоей глупой школе заставили твою голову плохо соображать, — фыркнул кот. — Конечно же, через подвал, где живут кошки и где я родился! Я знаю все входы и выходы во дворец! Покои фрейлин находятся над музейными палатами, которые пусты ночью, а в комнатах фрейлин уже давно никто не живёт! Комнаты эти заполняются только во время больших приёмов, а в сочельник, как ты понимаешь, их не устраивают.

Лиза молчала.

— Думай скорее, — торопил Махропа, — до Рождества осталось всего несколько часов.

Лиза продолжала молчать.

— Ну если ты боишься и не готова сделать всё для осуществления своей мечты, то лучше и не пытаться, — язвительно добавил кот.

Но Лиза уже приняла решение и не обратила внимания на замечание Махропы.

— Идём! — решительно воскликнула она и, не теряя времени, принялась спешно одеваться.

— Одевайся теплее, — заботливо предупредил кот, — мороз не так уж и силён, но метёт метель, а она может проникнуть под самую густую шерсть.

Лиза быстро оделась, тихонько выглянула и, опасаясь кого-нибудь разбудить, на цыпочках вышла из комнаты. Беспокоилась она напрасно, — дом был тих, все крепко спали.

Пробравшись в переднюю, она надела свою шубку, взяла шапку, рукавицы и, немного покопавшись в сундуке, нашла тёплый башлык, когда-то привезённый отцом. Тепло закутавшись, она расстроенно посмотрела на Махропу.

— А как же ты? Ты ведь совсем замёрзнешь? Мы можем попробовать надеть на тебя мою старую телогрейку, которую мне надевала мама, когда я была совсем маленькая. Если хорошенько затянуть её пояском…

Лиза не успела договорить… Кот, рискуя разбудить весь дом, издал громкий презрительный звук: — Мя-я-я-у-у! Ты хочешь одеть меня как свою куклу? Ты хочешь, чтобы меня подняли на смех все коты, которые непременно высунут свои носы из всех окошек и подвалов? А вороны закаркали бы среди ночи от презрения, увидев кота, обмотанного тряпками? Ты хочешь опозорить меня? — продолжал ругаться возмущённый Махропа.

— Ну, будет, будет, Махропушка! — пыталась утихомирить его Лиза, — ну что ты, право, так разошёлся. Я и подумать не могла, что моя забота о тебе может тебя так обидеть! Ты уж прости меня, надо ведь спешить!

Кот был отходчив.

— Твои извинения приняты, — великодушно произнёс он, развернулся и, задрав хвост, направился к выходу. Лиза поспешила за ним, и они вышли из квартиры.

2

Не успели они выйти, как их уже ждало первое препятствие на пути к заветной цели: входная дверь в парадную была закрыта. Швейцар Степан всегда запирал её на ночь, «чтобы озорные людишки не беспокоили господ».

Лиза вспомнила об этом, только потянув на себя массивную парадную дверь.

— Ах, она же заперта! — воскликнула она, расстроившись. — Надо бы просить Степана открыть; но он никогда не выпустит меня ночью, не доложив папеньке.

Лиза готова была разрыдаться. Но Махропа был невозмутим.

— Спокойно, — сказал он. — Где можно найти твоего Степана? Раз он запер дверь, значит, он должен быть где-то рядом! Вдруг кому-то из жильцов срочно понадобится выехать ночью.