Вступление
Радуга сияет и переливается над площадью. Одна радужная нога упирается в Малиновую башню, вторая — в берег реки. Пройдешь сквозь Радугу, на лице и одежде надолго останется сияющий семицветный след.
Во время грибного дождя в четверг под Радугу ставят ведра, лоханки, корыта и бочонки. Теплые струи дождя ласково поливают Радугу со всех сторон. Радужные краски стекают вниз цветными лентами. Ленты раскладывают по цвету. Заливают родниковой водой и добавляют порошок фиалки, толченый корень крупеницы алой и лепестки василька.
Радужной краской красят ткани и игрушки. Рисуют картины и раскрашивают стены домов. Радужную краску на любую поверхность наносят всего лишь один раз, со временем живой цвет обновляется сам. Представляешь? Ни одной блеклой игрушки, ни одной облезлой стены. Только яркие и глубокие, сияющие живые цвета. Алые, голубые, розовые и оранжевые крыши. Изумрудные и белоснежные дома. Разноцветные одежды и шапочки. Золотые и красные башмачки.
Я с радостью каждое утро надеваю красные башмачки и бегу здороваться с Радугой. Встречаю Рассвет вместе с любимым щенком и родным котом. Пойдем со мной, мой милый друг.
Глава 1
1.1. Брюх Логрыз
— Цок, цок, цок. — Стучат копыта по мостовой. Маленькая лошадка везет тележку с корзинами.
— Динь. Динь. Динь-динь. — Звенят колокольчики на яркой попоне.
В корзинах — сдобные ароматные булочки. Аромат ванили и корицы витает вокруг и манит, манит. Пышные теплые булочки с хрустящей корочкой так и просятся в рот.
— Как сладко пахнет! — Оборачиваются вслед прохожие.
Лошадка доезжает до первой булочной, и румяная булочница снимает часть корзин. Тут же выстраивается очередь. Почтенный отец семейства покупает сразу дюжину булочек и ребятишки расхватывают их и уплетают прямо на ходу. А вот рыжий клоун на ходулях раскланивается с булочницей и «алле-гоп» спрыгнув с ходулей, кувыркается в воздухе. Получив свои булочки, клоун осыпает очередь разноцветным конфетти и, покачиваясь на длинных ходулях, уходит. Булочки вот-вот закончатся.
— Оставьте для Травинки. — Напоминает улыбчивый Зелюк в остроконечной серебряной шапочке.
— А может, и для Соринки, и для Пылинки оставить? — Рассерженно ворчит толстушка в сером платье. — Она их все равно котам и собакам скормит, а мы должны без булочек оставаться? И почему все вокруг так носятся с этой старухой? Ах, Полынка! Ах, Травинка! Противно.
— Да потому что мы ее любим.
— Потому что, позвольте вам напомнить, именно после ее появления все безымянные и никакущие стали Зелюками.
— И у каждого теперь есть имя.
— Я Владимир.
— Я Георгий.
— Пелагея, Катя, Ксения, Валерий, Матвей, Марк, Юрий…
Имена сыплются на женщину в сером платье со всех сторон как град. Вжав голову в плечи, жена бывшего главного Серла, бросается бежать, но сталкивается с Полынкой Травинкой. Старушка только что подошла и заняла очередь, но все расступились перед ней.
— Ведьма, принесло же тебя на нашу голову. — Злобно прошептала женщина.
Но, тут же, испуганно замолчала и отвела глаза в сторону, поймав на себе чистый и добрый взгляд старушки. Все Серлы в королевстве знали, с Травинкой шутки плохи. Можно вдруг подобреть, забыть темные времена и самое ужасное, — можно даже вспомнить свое настоящее имя и полюбить.
Послышался страшный грохот, словно табун коней скакал по мостовой. Колокол Малиновой башни забил тревогу. Побледнела Радуга. Очередь бросилась врассыпную.
— А-а-а, так вам и надо. — Обрадовалась толстуха.
— Спасайтесь, кто может! Дрях Морес и Брюх Логрыз.
Брюх Логрыз, подпрыгивая на ножках-табуреточках, катил впереди себя коляску. Словно заботливая нянечка Брюх то и дело поправлял занавеску, размером с хорошую простыню. Коляска на большущих деревянных колесах, сделанная из огромной бочки, выглядела чудовищной, как и сама почти трехметровая «нянечка».
Прыг-прыг, прыг-скок. Прыгая по улицам, Брюх засовывал свои длинные уши в окна домов и вытягивал оттуда все, что мог проглотить.
Голос у Брюх Логрыза тоненький, писклявый. На розовом лбу всегда морщинки. Кажется, что Брюх обдумывает что-то важное. Широкий курносый нос-пятачок еле виден из-за толстых и круглых мясистых щек. Это единственное толстое место Брюха. Туловище и руки — тощие. Толстым брюхо Брюха становится лишь после того, когда он наглотается всего, что под уши попадет. Уши гибкие, сильные, словно хобот у слона. Резиново-тянучие, могут растягиваться на десятки метров. Брюх умело пользуется ушами и запихивает себе в рот съедобное и несъедобное.
Поедать людей Брюх Логрыз перестал давно. Случилось это после того, как обжора впопыхах проглотил девочку на Рябиновой улице. Девочка отважно брыкалась в огромном животе Брюх Логрыза. Так, что у того выступили слезы. Брюх Логрыз тогда лежал на городской площади и скулил как щенок. Серлы привезли доктора, иностранца. Тот аккуратно, чтобы не задеть малышку, просунул в рот Брюх Логрыза большущий зонд, потом лесенку и девочка выбралась. Зонд и лесенку Брюх Логрыз все-таки проглотил. И еще долго маялся животом. Но доктор наотрез отказался его лечить и тогда Брюх Логрыз в отместку съел все медицинские инструменты и лекарства, привезенные доктором.
1.2. Дрях Морес
Допрыгав до центральной площади, Брюх картинно и немного торжественно поднял занавеску и наклонил коляску вперед.
— Ваше Дряхлейшество.
Из бочки вывалилась серо-зеленая бесформенная масса, напоминающая желе.
— Хрым. Хрым. Серосырь вам в голову. — Захрипело желе, сотрясая улицу громоподобным голосом. Казалось, одновременно орет дюжина прокуренных пиратов.
— Серосырь вам. — Подобострастно запищал Брюх Логрыз, прыгая вокруг и сгребая желе в кучу.
Дрях и Брюх биотрансформеры. Если у Брюха трансформируются только уши, растягиваясь на десятки метров, Дрях Морес трансформируется весь. Пока перед бочкой все еще лежала бесформенная масса. Но вот постепенно показались ослиные уши, низкий лоб, переходящий в крупный нос, глаза, безгубый большой рот, длинный шейный вырост и короткая мощная щея. Последними появились руки и ступня.
Дрях Морес — серо-зеленый, гладкий и склизкий на ощупь, как улитка, размером с хорошую корову. Особые приметы — коричневые пятна на теле, сбоку на шее татуировка — иероглиф.
Внимание сразу приковывают руки Дрях Мореса. Словно кто-то решил пошутить и пристроил к чудовищу руки прекрасного принца. Длинные гибкие пальцы с ухоженными ногтями идеальной формы унизаны кольцами. Дрях знает, где красив и всячески это подчеркивает. Внизу туловище переходит в массивную ступню.
Вот это зрелище! Завораживает, как удав кролика. Наблюдать можно долго. Да только аттракцион опасен. Дрях Морес лишь делает вид, что беспечно охорашивается. В это время чудищ выискивает первые жертвы. Но и Зелюков теперь трудно застать врасплох. Все вооружены прочными широкими зонтиками. На головах серебряные шлемы.
1.3. Серая сырь
Дрях Морес напыжился, коричневые пятна покраснели.
— Тьфу. Тьфу. Гаркл. Смыркл. — Ядовитые слюни полетели во все стороны.
— Защищайтесь, серая сырь! Стена зонтов. — Командуют Зелюки.
Зонтики сомкнулись. Откуда ни возьмись, прямо под ноги Дрях Моресу выскочил котенок. Зелюки ахнули. А Брюх уже протянул к малышу свои уши. Вот-вот проглотит.
Полынка Травинка выбежала вперед и выхватила котенка прямо из-под ушей Брюха. Дрях Морес и Брюх Логрыз бросились на нее. Но Полынка спокойно протянула руку вперед. В руке старушка держала веточку с темно-синими колючками.
— Вокруг меня костяная стена, огненная река.
Сикусь-накось, выкось, брысь, Хырла-Мырла, берегись.
Дрях Морес и Брюх Логрыз зашипели и попятились назад. Ах, как хочется стереть эту убогую с лица земли. Да только «убогая» им не по зубам. В Серлии они были сильны, в Зелии все против них. Каждое растение здесь — друг Зелюков и Полынки Травинки. Деревья больно дерутся ветками. Цветы выпускают шипы. А корни то тут, то там подставляют подножки. Птицы и звери шпионят на каждом шагу и все доносят Зелюкам. Никакой жизни.
Дрях Морес, заскрипел зубами, захрипел и принялся плеваться еще сильнее. Но силы убывали, а туловище теряло форму. Дрях Морес таял, как снеговик и все сильнее оседал на землю. Брюх запищал, засуетился.
— Пора в коляску, ваше Дряхломорство.
Дрях еле забрался. Окинул площадь злобным взглядом и прохрипел.
— Серосырь вам в голову, мы скоро вернемся.
Зелюки осторожно выглянули. Серая сырь стекала с зонтиков и поражала все живое. Раньше это считалось смертным приговором. Но теперь, даже если вдруг на кого-то по неосторожности и попадала серая сырь, больного сразу везли к доктору. Доктора и целители Зелии, с помощью Полынки Травинки, давно научились лечить серую болезнь. Но все равно очень неприятно, когда по тебе, как плесень, расползается серая сырость. Пока от нее избавишься, чувствуешь себя как протухшая селедка в банке.
— Серосырь им в голову. — Хрипел Дряхломор в берлоге, ворочаясь с боку на бок. Досада и злость мешали уснуть.
— Ваше Дряхломорство… — Подлизывался Брюх Логрыз, обжоре опять захотелось есть.
— Чего тебе. — Рявкнул Дрях Морес так, что Брюх Логрыз отлетел к противоположной стене.
— Может, выйдем, прогуляемся? Жрать охота.
— Ненасыть. Серосырь тебе в голову. Отстань, я в злобе. Коплю силы и яд на этих тварей.
— Да сколько можно? У вас этого предостаточно.
Глава 2
2.1. Зелия. День Радости
А в это время Зелюки праздновали День Радости, приходившийся на каждый понедельник недели. Каждый день в Зелии теперь был похож на День Радости. Алые маки приветливо кланялись Зелюкам. Ясени, клены, стройные березы и нарядные рябины щедро дарили прохладу. Могучие дубы богатыри охраняли и защищали королевство. Ранним утром появлялась Радуга, целый день сияла и красиво таяла на закате. У радужных ног сидели фазаны и следили за порядком. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан? Где? Конечно же, в Зелии — фазаны и важные павлины, нежные косули и робкие зайцы, премудрые лисы и проворные мыши. Птицы, звери, жучки и паучки, бабочки и мотыльки — все веселы, счастливы и здоровы. Деревья улыбаются. Цветы — дарят радость. Если на востоке и севере королевства наступала весна, то на запад и юг приходило лето. Зимы не было.
Каждый желающий мог полюбоваться на эту красоту. В Зелию приезжали жители соседних королевств. Приплывали на кораблях иностранцы из-за тридевяти морей. Радужную, прекрасную, зеленую и вечно цветущую Зелию рисовали. Под Радугой радовались и влюблялись. Композиторы, вдохновленные красотой Зелии писали такую проникновенную и вдохновенную музыку, что слышавшие ее становились светлее и добрее. Поэты слагали стихи, сочиняли легенды и баллады.
В День Радости на Радужной площади разворачивался цирк. Барабанщики били в барабаны. Трубачи трубили в трубы. Танцоры, жонглеры, клоуны на ходулях. Лошадки и карусели. Павлины и фазаны. Ученые коты и собаки-читаки. Мороженщики раздавали ванильное и шоколадное мороженое в кокосовых скорлупках. Лимонадники разливали лимонад из огромных бутылок, похожих на самовары с краниками. Все дарили друг другу подарки. Наряжались в маски и чудесные костюмы, и начинался карнавал. Радуга потягивалась во всю свою длину и причудливо изгибалась.
— Хоп-ля-ля! Чем тебе не американские горки?
— Что ты? Гораздо лучше! Зелюковские радужные.
Зелюки тащили к радуге разноцветные зуоки. Зуоки — большие плетеные шары с крышечками. Во время плетения, в зуоки вплетали как можно больше ярких веревочек, лент и лоскутков. Чем ярче — тем лучше. Внутри, по окружности — удобные сиденья. Зелюки карабкались на радугу по приставным лесенкам, устанавливали зуоки и забирались внутрь.
— Пристегнуть ремни!
Радуга радостно вибрировала и, в конце концов, превращалась в сплошную скользящую ленту. Зуоки скользили по радужной ленте все быстрее и на крутых виражах издавали звук, похожий на свист. То тут, то там, раздавалось веселое: «Фьюить. Фьюить». Слышался радостный смех и визг.
Зелюки веселились от души и работали на славу. Художники и музыканты, строители и земледельцы, инженеры и доктора, повара и портные, учителя и ученые, скульпторы и писатели. Все, за что они брались, приносило пользу и радость. Вскоре Зелия стала самым процветающим королевством. А Зелюки и природа Зелии — единым целым. Каждый листочек, каждая травинка, каждый зверь и птица, каждый камешек и капелька воды — верные друзья и защитники.
Серлы, глядя на это веселье, красоту и радость, завидовали страшной завистью.
— Кто бы мог подумать, это те самые безымянные и никакущие, что питались нашими объедками. — Злобно шептались они в своих больших пыльных серых домах.
Серлы вынашивали коварные планы мести и сочинили злобную поговорку: «Хочешь убить Зелюка, вначале убей его собаку. Сожги поле и лес вокруг. Вытопчи сад и расстреляй всех птиц». Они прекрасно понимали, что природа Зелии хранит и оберегает Зелюков лучше любой армии.
Зелюки с любовью возделывали земли Зелии. Каждое растение расцветало и росло во всем своем великолепии. Цветы, деревья, травы — трепетно прекрасны. Вкуснейшие плоды и овощи созревали в изобилии. Птицы, животные, насекомые — здоровы и счастливы. Казалось, что солнце, цветы, деревья, дождь, Радуга и радость жили здесь всегда.
2.2. Серлия. Горюшное поле
Но самые древние жители города: Медный Фонарь на городской площади и Колокол Малиновой Башни помнили темные времена Серлии. В темные времена по улицам ходили серые, голодные безымянные и никакущие. Месили грязь на серых темных улицах. Бросали прямо под ноги мусор и ворчали, ворчали, ворчали. Безымянные выполняли для злобных и жадных Серлов самые грязные и тяжелые работы. Плакали на Горюшном поле, вымаливая чужими молитвами жалкую жизнь. За подачки и объедки отдавали все — и жизнь, и свободу.
Ни травиночки, ни былиночки, какие уж там цветы и деревья. Бр-р-р. Тускло. Грязно. Серо. Собаки и облезлые коты, жались к грязным стенам домов. Если какой-нибудь кот или щенок, случайно попадались на глаза прохожим, — не жди пощады. На них сыпались удары и проклятья: «Дармоеды, уроды, прочь отсюда, самим есть нечего».
Но самое страшное для зверей и птиц — фургон Дядьки Никогда. Дядька Никогда появлялся сразу, стоило лишь сказать его имя вслух. А звучало оно часто.
— Наш город никогда не будет чистым. — Ныли безымянные.
— В нашем городе никогда не будут расти цветы и деревья.
— У нас никогда не будет хорошей погоды. Мы никогда не увидим солнца.
— Мы всегда будем нищими и жадными, безымянными и никакущими.
— Ни цветочка, ни листочка.
— Хлеб черствый. Каша пресная.
— Зажрались. — Кричали на горожан Суклы и Сварлы, помощники Серлов.
И кидали им прямо под ноги черствый хлеб и миски с серой похлебкой.
— Скажите спасибо, что каждый день у вас есть еда и крыша над головой.
— Брям, брям, — уныло и глухо бряцал Колокол Серо-Бурой Башни. Тускло светил грязный Медный Фонарь на городской площади. Чтобы держать безымянных в вечном страхе, Серлы натравливали на подданных чудовищ — Дрях Мореса и Брюх Логреса. Дрях Морес заражал всех подряд серой сыростью. Безымянные, пораженные серосырью со временем превращались в серую липкую грязь.
— Быдло. — Называли эту грязь Серлы.
Из липкой серой грязи, оставшиеся в живых, скатывали грязевые шары, расширяли и удлиняли стену вокруг Серлии. Грязевые шары быстро склеивались. Засыхая, становились крепче каменных. Стена росла вверх и вширь. Никто не мог войти или выйти из Серого города. Вход и выход был лишь у Серлов, через тоннель под Серой стеной.
Глубоко под землей безымянные добывали алмазы и золото. На золото и алмазы Серлы выменивали в других королевствах все, что им требовалось: продукты, инструменты, одежду, животных. Зачем возделывать землю, обучать земледельцев и других мастеров, если все можно купить, отобрать, украсть?
Самое лучшее, вкусное и красивое Серлы забирали себе. Всем остальным доставались лишь объедки и обноски.
— Этим бездельникам и лентяям надо давать ровно столько, чтобы они не умерли с голода. — Смеялись между собой Серлы.
А дядька Никогда ловил тем временем птиц, зверей, котов и собак в свой фургон, и все они исчезали бесследно. Город окружало непроходимое топкое болото, даже лягушек в нем не водилось.
Глава 3
3.1. Девушка с большими ушами
Однажды, в городе появилась чужестранка, такая странная, что Колокол на Серо-бурой Башне от неожиданных чувств зазвенел как горный хрусталь. А тусклый Медный фонарь заискрился ярким золотым светом. Появление незнакомки совпало с чудом, на Горюшном поле появились маленькие зеленые всходы.
Горюшное поле — серая, вытоптанная, голая, сухая земля, простиравшаяся на десятки километров. Посредине поля — огромная статуя и множество статуй вокруг поменьше. Если долго стоять перед статуями на коленях, плакать и просить, то можно было что-нибудь выпросить для себя.
Пока все безымянные и никакущие ныли, клянчили и просили, одна девушка принялась рыхлить землю. Но земля была такой твердой, что она обломала все палочки, которые только смогла найти. Рядом с семьей девушки всегда молился безымянный, работавший в алмазной шахте. Тайком он вынес для девушки из шахты большой алмаз. С алмазом дело пошло быстрее. Правда, твердые и острые грани алмаза резали руки в кровь, но она все рыхлила и рыхлила.
Мать девушки отругала дочь.
— Уродилась уродиной, еще и делаешь, что попало. Прекрати там ковыряться, лучше уши спрячь.
Девушка с трудом спрятала большие уши под густые длинные волосы. Ее дразнили все и свои, и чужие. Серлюки с удовольствием устраивали на нее облаву и, загнав в какой-нибудь тупик, таскали за уши, сталкивали в помойную яму и забрасывали грязью.
Мальчишки часто бегали вслед за ней по улицам, смеялись и швырялись, чем под руку попадет.
— Смотрите, большеухая обезьяна вышла на прогулку. Обезьяна, обезьяна без кармана. Обезьяна, хочешь банан?
Девушка продолжала украдкой рыхлить кусочек земли на Горюшном поле, поливая его своими слезами и кровью. Руки покрылись шрамами. Однажды, припав к земле, она почувствовала еле слышные толчки, словно где-то билось сердце.
— Я вспомнила. Я вспомнила. — Радостно вскрикнула она и побежала к матери. — Мама, я вспомнила, как меня зовут. Меня зовут Полина, Поля, Полюшка.
Но, мать неистово отбивала поклоны, ничего вокруг не слышала и не видела, как и остальные. А Полюшка каждый день спешила на Горюшное поле и с надеждой поливала свой возделанный кусочек сэкономленной водой. Серлы выдавали жителям Серлии очень мало воды. Чистая вода могла переносить информацию и Серлы боялись, что безымянные, овладев магией воды, станут сильнее.
3.2. Полынка Травинка
Однажды из земли показался тоненький серебристо-зеленый росток.
— Травинка. — Прошептала Полина и заплакала от радости. — Травинушка-Полынушка, родненькая. Я знала, знала, что ты придешь. Как же долго я тебя ждала.
Тут-то она и появилась. Старушка в шляпе с семицветной лентой, шла по Горюшному полю и У-Л-Ы-Б-А-Л-А-С-Ь! Улыбались глаза и губы старушки, улыбались складки чистенькой юбки. Улыбалась белоснежная блузка и кофточка, красные башмачки и коричневый саквояж. Серебристые волосы отливали легкой зеленью, словно веточки полыни. А что самое интересное, вслед за улыбчивой незнакомкой заулыбались все, даже каменные статуи.
Маленький глупый котенок не успел спрятаться. Убегая, запутался в собственных лапах, и скатился прямо к ногам старушки. Малыш съежился от страха и зажмурился, ожидая по привычке пинков и проклятий, которыми безымянные щедро осыпали его соплеменников. Но вместо этого вдруг всем тельцем ощутил невыразимо прекрасное прикосновение любящего человека. И чуть не умер от счастья, когда его взяли на руки и прижали прямо к сердцу.
— Какие у нее глаза? — Шептались безымянные и никакущие, которые пришли просить и плакать на Горюшное поле.
— Синие-синие.
— Тощая?
— Худая.
— Бледная?
— На щеках румянец.
— А волосы?
— Серебристые.
— Миленькая?
— Чудная какая-то.
3.3. Болото и Дядька Никогда
А старушка просто шла и пришла к заброшенному дому, стоящему прямо на краю топкого болота. Болото по привычке надулось, насупилось и приготовилось кидаться грязью, засасывать и топить. Так же, как и Дрях Морес, болото обожало серую сырость и грязь.
— Здравствуйте, Болото, — вежливо поздоровалась незнакомка. — Почему Вы такое серое, топкое и грязное?
Болото растерялось, с вежливыми словами к нему обратились впервые.
— А разве болото может быть другим? Мне так положено.
— Кем положено?
— А действительно, кем? — Впервые в жизни задумалось Болото.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.