Бесплатный фрагмент - Читер, или… Один процент до ста

ЧИТЕР, ИЛИ… ОДИН ПРОЦЕНТ ДО СТА
Глава 1

Начало дня для Агаты можно было считать удачным, если бы не одно досадное обстоятельство. Перед тем как доставить заместителя директора рекламного агентства в офис потенциального клиента, новый водитель завернул на заправку.

— Нельзя было заправиться заранее? — Агата встряхнула густыми волосами, отчего сияющая белокурая прядь, отделившись от причёски, золотистой вуалью упала на глаза.

— Я принял машину несколько минут назад, — невозмутимо ответил тридцатичетырёхлетний мужчина, с аккуратной стрижкой на тёмно-русых волосах средней длины и, не менее аккуратной, чем стрижка, отросшей щетиной, обрамляющей нижнюю часть слегка вытянутого лица. — Собирался заправиться сразу, но получил задание срочно ехать в строительное управление, — подробно разъяснил он, мельком окинув взглядом карих глаз женщину на переднем сиденье рядом с ним.

— Надеюсь, бензиновая карта в наличии? — едко уточнила Михалёва, отогнув панель с зеркалом спереди над головой пассажира. — Или мне придётся ещё и оплатить заправку? — посмотрев на своё отражение, Агата одобрительно приподняла уголки губ.

В результате на правой щеке обозначилась ямка, порой приобретавшая очертания морщинки. Это происходило в случае нарастающего раздражения молодой женщины. Оглядывая себя, Агата оценила гармоничность едва заметного макияжа в целом, не обратив внимания на морщинку. Нанося косметику утром, она слегка волновалась перед важными переговорами. Тем не менее, сейчас с удовлетворением убедилась, что беспокойство не стало помехой. Карий цвет глаз Агаты с оттенком зелёного приводил в замешательство не одного мужчину. Водитель не оказался исключением из их числа. Поэтому его ответ прозвучал с небольшой задержкой.

— Не стоит переживать, — вполне миролюбиво сказал мужчина, справившись со своим наваждением. — Мы успеем вовремя.

— Очень на это надеюсь, — вернув панель на место, фыркнула Михалёва. — Нет, ну надо же! — с негодованием всплеснула руками Агата. — Мы столько времени окучивали эту крутейшую в городе строительную контору. Потом полгода ждали, когда хозяйка вернётся из своих бесконечных заграничных поездок. И что теперь?! Всё может сорваться из-за того, что водитель, видите ли, не удосужился заранее позаботиться о бензине.

— Являться на встречу раздражённым это вернейший способ провалить её.

— А являться на работу неподготовленным это стопроцентный вариант потерять её в первый же день, — разозлилась в ответ на поучения водителя Михалёва.

— Вообще-то, я прибыл за полчаса до начала работы. Но ключи, техпаспорт и бензиновую карту получил от завхоза только в десятом часу. Насколько мне известно, я не единственный водитель в компании. Можно было поехать с кем-нибудь другим.

— Другие в это время проходят медосвидетельствование, — снова встряхнула волосами Агата. — «Дышат в трубку». И если я сейчас услышу, что помимо заправки нужно ещё заехать «дыхнуть», тогда… вообще всё пропало, — вне себя проговорила женщина.

— Я немного в курсе, — приподнял бровь водитель, скрывая усмешку. — И даже заехал в медпункт автоколонны, чтобы «дыхнуть», как положено, перед началом рабочего дня.

Михалёва прикусила язык. Появление на работе завхоза, постоянно опаздывающего минимум на полчаса, ровно в девять было случаем из ряда вон выходящим. А что касалось остальных трёх водителей, то раньше чем в десять ни один из них не показывался, ссылаясь на необходимость обязательного посещения медпункта. «Дышать в трубку» вменили в обязанность водителям после проверки, результатом которой оказалось строжайшее предупреждение. Руководителю рекламного агентства с величайшим трудом удалось избежать штрафа. Работники долгое время возмущались в кулуарах, негодуя по поводу необходимости отрывать от личного утреннего времени лишние полчаса и порываясь уволиться. Однако дальше разговоров дело не пошло. Никто, кроме двадцатилетнего парня, работающего в ожидании обещанного близким родственником выгодного места, не уволился. И со временем между руководством и сотрудниками постепенно установился негласный компромисс. Поскольку острой необходимости в поездках спозаранку почти не возникало, шеф, и сам зачастую появляющийся в офисе к десяти, смотрел на задержку водителей сквозь пальцы. Зато каждый из них, в случае надобности, мог беспрекословно задержаться после рабочего дня.

Обстоятельства, подобные сегодняшнему, были из разряда неординарных. Разгневанная Михалёва уже пожалела, что не вызвала такси, надеясь на нового водителя, которого директор принял на работу под свою ответственность, рекомендовав как исключительно добросовестного.

— А если на заправке будет очередь? — снова вспыхнула Агата, не в силах унять раздражение.

— Запаса времени вполне достаточно, чтобы успеть на встречу, — спокойно сказал мужчина, выруливая к автозаправочной станции.

— Бывают непредвиденные задержки, — не унималась Михалёва. — Например, тупые медлительные водители. Или зависание компьютера в кассе. Или неведомо откуда взявшаяся цистерна с бензином, для приёма которого заправка закрывается. И как тогда оправдываться перед клиентом? Ах, извините, случился форс-мажор.

— Мажор это, кажется, отпрыск богатых родителей, — остановив «Форд» перед терминалом с наименьшим количеством автомобилей, невинно глянул на пассажирку Вячеслав, как звали водителя. — А про форс-мажора слышу впервые, — покидая машину, подмигнул он Агате.

— Сам ты, форс-мажор, — прыснула Михалёва, когда мужчина удалился на значительное расстояние.

«Нет, он определённо издевается, — вновь вспыхнула от негодования Агата, увидев, как, покинув здание автозаправки, водитель неторопливо идёт к машине. — Увалень!» — мысленно окрестила Славу Михалёва, при этом прекрасно осознавая несправедливость подобного эпитета.

Мужчина по своей комплекции не был грузным. Среднего роста, порядка ста семидесяти пяти, подтянутый. Светлые джинсы без признаков пузырей на коленях, клетчатая сине-зелёная рубашка с подвёрнутыми до локтя рукавами выглядели непритязательно. И только наброшенный на спину синий пуловер из тонкого трикотажа, с завязанными узлом рукавами на груди, по мнению Агаты, не соответствовал облику мужчины, делая его визуально слегка сутулым.

«Думает, — мысленно усмехнулась Михалёва, — если навязал свитер на плечи, то уже выглядит стильным. Нет, дружок, вещи надо уметь носить. Бывают, конечно, мужики, которые что ни наденут, выглядят элегантно. Хоть спецовку, хоть тулуп, и даже шорты, — сморщилась Агата, испытывая стойкое отвращение к данному виду мужской одежды. — Но таких единицы. Во всяком случае, я знаю только одного. Да и тот окружён немыслимым количеством женщин. Чтобы он обратил на тебя внимание, надо непременно пробиться в первый ряд, яростно продираясь сквозь колючую проволоку соперниц».

Между тем неспешная походка водителя всё сильнее злила Агату, вызывая острое желание, опустив окно автомобиля, наорать на мужчину, подобно сварливой супруге. От крика она, безусловно, удержалась, но раздражение при этом только распалилось.

«Жалко, что у нас в агентстве нет дресс-кода, — негодовала Михалёва, — и его нельзя оштрафовать. Что это, в самом деле! Взяли моду повально отпускать бороды», — возмущённо разглядывала она лицо водителя, совершенно не выглядевшее не опрятным.

Даже наоборот, отросшая щетина придавала мужчине своего рода шарм. Но Агата ничего не желала замечать, проецируя недовольство возникшей задержкой на внешность водителя.

«Ещё говорят, будто женщины гоняются за модой. А тут вон мужики один за другим обрастают щетиной», — Михалёва вспомнила, что за последние полгода едва ли не все молодые мужчины и большинство парней в организации принялись отпускать бороды.

Тем временем автомобиль оказался заправлен, и вскоре Агата была благополучно доставлена к зданию из терракотового кирпича, все четыре этажа которого занимало строительное управление номер двенадцать. Являясь самым крупным в городе застройщиком элитного жилья, достойно поддерживая уровень его качества и, соответственно, высокой цены, предприятие неизменно оставалось лакомым кусочком для рекламных агентств.

***

Двенадцатое строительное управление крайне редко пользовалось услугами агентств, не нуждаясь в рекламе. Генеральный директор предприятия поддалась на уговоры начальника Агаты только потому, что несколько лет назад, решив пойти на риск, взяла под застройку треть площади нового микрорайона. На момент начала строительства перспективы продаж смотрелись весьма оптимистично. Но теперь рынок жилья всё больше приобретал тенденцию к замедлению. «Вторичка» стояла уже третий год. Новое жильё эконом-класса, большей частью без отделки, пока раскупалось, в основном, разумеется, за счёт ипотечных кредитов, щедро выдаваемых покупателям, но темпы были далеко не те, что прежде. Затормозилась и продажа обустроенных крупногабаритных квартир, которыми занималось двенадцатое строительное управление. Поэтому, после многочисленных переговоров по телефону, хозяйка предприятия снизошла до встречи, позволив агентству для начала представить ей свои предложения по рекламе.

— Приятно видеть, — произнесла вместо приветствия высокая, стройная, моложавая женщина, без двух минут десять встретившись с Агатой перед дверями приёмной, — что вы прибыли вовремя…

Поздоровавшись, Михалёва перевела дух, пытаясь унять бушевавшую в мыслях бурю по поводу того, каких трудностей ей это стоило. Вдобавок она мысленно поздравила себя с тем, что, даже рискуя опоздать на пару минут, предпочла предстать перед клиентом вполне умиротворённой, а не запыхавшейся в диком стремлении успеть вовремя. Агата не придала значения, что произошло это в большей степени благодаря водителю, остановившему автомобиль позади здания. Если бы он подъехал к центральному входу, то ей пришлось бы преодолевать вестибюль огромной протяжённости, прежде чем достигнуть лифта, чтобы попасть на четвёртый этаж. А попав в здание с «чёрного хода», Михалёва оказалась прямо перед четырьмя лифтовыми кабинками, две из которых услужливо поджидали едва не опоздавшую на встречу женщину. Объяснения с охранником в будке перед входом взял на себя Слава, позволив Агате беспрепятственно пройти в здание. Оказалось, что водитель некоторое время назад в качестве курьера-грузчика доставлял в строительное управление бутыли с питьевой водой для кулера.

— …, а не околачивались в приёмной бесполезных полчаса, — продолжила Лилия Астахова, внимательно глянув на прибывшую светло-серыми, до прозрачности, глазами, в обрамлении удлинённых, слегка изогнутых ресниц, с нанесённой на них тушью, цвета графита.

Не успела Агата ответить, как потенциальная клиентка одобрительно встряхнула приглушённо-рыжими волосами, подстриженными стрижкой «каре», без чёлки, что вились по обе стороны от лица крупными локонами.

— Уважаю деловых людей, которые ценят своё время. Будем считать это хорошим знаком, — стремительно проследовала Лилия мимо помощника, поприветствовав того кивком головы, и распахнула дверь в кабинет, зайдя в него первой.

— Спасибо, — поблагодарила Михалёва. — Приятно, что вы оценили. Очень надеюсь, что и в плане рекламной кампании мы придём к соглашению.

Пока Астахова занимала своё место в ослепительно-белом кожаном кресле за выпукло-вогнутым столом, цвета «серебристый металлик», Агата устроилась на одном из множества красных стульев с металлическими ножками вокруг длинного стола для совещаний, с крышкой из чёрного стекла. Подивившись неординарной обстановке офиса, напоминающего скорее телевизионную студию, нежели кабинет директора, Михалёва вновь переключила внимание на Лилию.

Тушь и помада телесного цвета, с еле уловимым блеском на выразительных, средней полноты губах, и больше никакой декоративной косметики на бледном лице, с тонким, прямым носом, дугообразными бровями, слегка взъерошенными щёточкой. Узкий овал, чуть впалые щёки и заострённый подбородок придавали лицу утончённое и немного хищное выражение. Возраст сходу было не определить. Михалёва предположила, что дама её ровесница, хотя на самом деле она оказалась на четыре года старше.

Имидж самой Агаты сложился ещё в студенческие годы, под влиянием матери, женщины с исключительным чувством вкуса. Предложив дочке на пару тонов осветлить её русые волосы, она попала в точку. Обладая прекрасным бело-розовым цветом чистой кожи лица, Агата превратилась в полную очарования стильную девушку. Чуть припухлые щёчки успешно маскировались перьями волос удачно подобранной стрижки. К тридцати годам Агата немного похудела, и перестала отдавать предпочтение причёске с перьями. Длина волос иногда менялась, не опускаясь ниже плеч. Цвет же оставался прежним, золотисто-платиновым, с лёгким блеском. Сейчас волосы едва прикрывали уши молодой женщины, оставляя открытой красивой формы удлинённую шею. Косметикой Агата не злоупотребляла, успешно пользуясь преимуществами, данными ей природой: длинными ресницами и необычным каре-зелёным цветом глаз. Лёгкие мазки туши коричневого цвета на ресницах, коричневый же карандаш для бровей и бежево-розовая помада составляли ежедневный макияж Михалёвой. Для вечерних мероприятий использовалась более яркая помада, и добавлялись тени для век, чаще всего, бледно-зелёные либо оттенка тёмной сливы.

— Ну, если предложения будут соответствовать моим предпочтениям, — изрекла Астахова, включив попутно серебристый ноутбук на своём столе, — то безусловно придём. Должна заметить, — слегка откинулась в кресле Лилия, в ожидании пока загрузится компьютер, — что я согласилась на встречу с представителем именно вашего агентства по нескольким причинам. Изучив вашу рекламную продукцию, — продолжала она, изумляя Агату тем, что ей удалось это сделать, проводя продолжительное время в путешествиях по миру, — пришла к определённым выводам. Она достаточно оригинальна и, самое главное, выглядит и звучит вполне пристойно, с уважением к заказчику рекламы и потребителю. Стоит только вспомнить пошлые радиоролики, — не разжимая губ, усмехнулась Астахова, — восхваляющие продукцию некой колбасной барыни, как пропадает всякое желание когда-либо иметь дело с агентством, которое их наштамповало.

Михалёва про себя поддержала усмешку, но не осмелилась на неё въявь. Несостоявшееся партнёрство с колбасным комбинатом до сих пор торчало досадной занозой в виртуальной табличке неудач, что мысленно вела для себя Агата. Проигнорировав ироничные, запоминающиеся ролики, предложенные менеджерами «Орбиты», предпринимательница предпочла те самые, пошлые, о которых упомянула Астахова. К удивлению Агаты, шеф убеждал её не огорчаться, уверяя, будто опуститься до создания подобной «рекламухи» — всё равно, что заниматься распространением наркотиков, оправдываясь отсутствием запаха у денег. Несмотря на упущенную прибыль, уплывшую у них буквально из-под носа, Григорий Рябов гордился, что агентству удалось сохранить своё лицо. И хотя, по мнению Михалёвой, это была не больше, чем хорошая мина при плохой игре, тем не менее, вызывало её уважение.

Ноут заработал и, получив флэшку с демонстрационными роликами, Астахова, сосредоточенно, просматривала их в течение нескольких минут. Михалёва не беспокоила директора комментариями, справедливо полагая, что деловая женщина предпочитает сама задавать вопросы, в случае их возникновения.

— В целом, меня всё устраивает, — заключила Лилия спустя непродолжительное время. — Сроки кампании, размещение баннеров, реклама на сайте, теле- и радиоролики. Кстати, — отметила она, — особенно приятно, что реклама прозвучит на трёх радиоканалах различной направленности.

— Да, — подтвердила Агата, — это одно из основных преимуществ, которые наш холдинг может предоставить своим клиентам. Учредители позаботились оформить лицензии на три радиоканала.

— Итак, если у вас при себе договор, я готова подписать его.

Михалёва слегка оторопела. Подписанные директором бланки договора, со всеми необходимыми приложениями, были у неё с собой. Но, принимая во внимание свой восьмилетний опыт работы в рекламе, она никак не предполагала, что соглашение будет достигнуто сразу. Обычно, период переговоров с организациями, оплата за рекламу которых составляла сумму даже в несколько раз меньшую, чем выставлялась предприятию Астаховой, затягивался. Следовали неоднократные визиты рекламных менеджеров на предприятие, с предоставлением материалов, переносом сроков, требованиями со стороны клиентов максимальных скидок и тому подобными препонами. Сейчас Агата озаботилась тем, как поделикатнее напомнить о цене за рекламные услуги.

— Прошу вас, — протянула она Астаховой папку с документами. — Если вам понадобится время для согласования стоимости…

— С кем? — брови Лилии удивлённо поползли вверх. — А, понимаю, — участливо кивнула она, — вы имеете в виду учредителей. Дело в том, что учредителями являемся мы с отцом. Поэтому с этим проблем не возникнет. Ваш прайс-лист я рассмотрела ещё полгода назад, когда вы только обозначились со своим предложением. Если цены с тех пор не изменились, то…

— Разумеется, нет, — поспешно подтвердила Михалёва, в очередной раз, поражаясь умению строительной бизнес-леди держать руку на пульсе, невзирая на продолжительное отсутствие в стране.

— Вот и славно, — перевернула Астахова очередной лист договора. — Теперь вы будете работать с моим менеджером. Вот его контакты, — протянула Лилия визитную карточку серебристого цвета, с одним красным уголком.

Глава 2

— Гри-и-ша, — радостно пропела впорхнувшая в кабинет своего шефа Агата, — у нас получилось! — она помахала в поднятой руке папкой с подписанным Астаховой экземпляром договора.

— Я и не сомневался, — дружелюбно, но совершенно без восторга ответил тридцативосьмилетний черноволосый мужчина, отвлекаясь от созерцания призов за победу в рекламных конкурсах, расставленных на полках шкафа тёмного дерева за чёрным стеклом. — Был бы удивлён, если бы Лиля взбрыкнула и вздумала отказать бывшему однокласснику. И вдобавок проигнорировала блестящий пакет предложений, — поспешно добавил он, заметив тень, набежавшую на лицо Агаты, лично разработавшей рекламную компанию для строительного управления.

— Мерси, Гриш, за поддержку, — слабо усмехнулась Михалёва, располагаясь в одном из двух офисных кресел, примыкающих к столу директора. — А то задрожавшая планка моего честолюбия уже готова была со звоном сорваться вниз…

— Да ладно тебе, — Рябов повернулся на своём кресле лицом к вошедшей, — ты же прекрасно понимаешь, что девяносто девять процентов успешных переговоров это твоя заслуга. То, что Астахова оказалась моей одноклассницей, всего лишь, немного ускорило подписание соглашения. Но, если бы не крутая, креативная реклама, то Лилька стопудово наплевала бы на наше с ней знакомство.

В глубине души Михалёва согласилась, что шеф поступил предусмотрительно, не раскрывая раньше времени информацию о своём знакомстве с Астаховой. Во-первых, оно не послужило дополнительным поддерживающим фактором, при этом вынуждая Агату как всегда рассчитывать только на свой исключительный талант создателя рекламы. А во-вторых, учитывая своеобразность характера самой Лилии, нельзя было исключать отказ по причинам, совершенно не зависящим от способностей Михалёвой и её внимательного подхода к делу. Поэтому Агата с удовлетворением заключила, что Рябов принял абсолютно верное решение: не обнадёживать своего заместителя перед встречей.

Вдобавок даже непредвиденная задержка по вине направившегося на заправку водителя оказалась кстати, позволив Астаховой считать представительницу рекламного агентства сугубо деловым человеком. По большому счёту Михалёва именно таковым и являлась. Тем не менее, всегда предпочитала являться на встречу заблаговременно, чтобы её не сочли необязательной.

Её давно не удивляло появление одноклассников шефа в бизнесе разного рода направлений. В городе, с населением порядка шестисот тысяч человек, было всего несколько так называемых «элитных» школ, именуемых лицеями. Большинство успешных молодых людей являлись выпускниками одной из них, в понимании родителей, самой престижной. Михалёва прекрасно отдавала себе отчёт в одном из преимуществ: состоятельности родителей. Сама Агата, как и Рябов, тоже закончила эту школу в центре города. Однако они оба пробивались без помощи родительского статуса и богатства, не обладая подобным преимуществом.

Эйфория после заключения договора и пришедшие на смену рассуждения помешали Агате обратить внимание на озадаченность шефа.

— Крис, — густым баритоном заговорил Григорий, — договор с Астаховой это конечно классно, но у нас тут возникла одна проблема.

— Что такое? — встревожилась Агата.

— К нам едет ревизор.

— Опаньки! День, не дождавшись вечера, на глазах перестаёт быть томным.

— Именно. Ну, скажем так, не совсем ревизор, хотя, боюсь, и до его прибытия недалеко.

— Гриш, не тяни, прошу тебя.

— Сегодня утром из Москвы прилетел Лёва Мятлин.

— Уф, — расслабленно выдохнула Агата, — я уж подумала Бог весть что. Лёва, хоть и сын одного из учредителей, но совершенно милый парень. Тебе хорошо известно, что у него это не напускное, не имидж. Он ведь на самом деле относится к нам более чем дружелюбно. Лёва не раз тусил в нашем городе и, насколько я помню, вы с ним всегда были на короткой ноге. Он обожает развлекаться вместе с тобой, и в полном восторге от наших корпоративных праздников. И вообще никогда не держит камень за пазухой, пытаясь выявить, не прячем ли мы прибыль, чтобы уменьшить сумму дивидендов. Гриш, — разволновалась Михалёва, — почему на этот раз приезд Мятлина тебя так напрягает?

— Дело не в Лёвушке, а в том, что кто-то из нашего агентства настучал учредителям. Подал, так сказать, сигнал.

— Содержание сигнала? — иронично уточнила Агата. — Народ предаётся разврату? Шеф тратит деньги предприятия на личные нужды, тем самым неуклонно способствуя обнищанию учредителей?

— Если бы, — горько ухмыльнулся Рябов. — Анонимный доброжелатель сообщил, будто посредством одного из предприятий нашего холдинга качают деньги на сторону.

— Что за фигня? — встряхнула чёлкой Михалёва. — Гриш, — растерялась женщина, — это же просто нелепо.

— Нелепо, — согласился шеф, — но отмахнуться невозможно.

— Нет, ну ладно бы ещё речь шла о тех случаях, когда мы получали часть средств по бартеру, — продолжала рассуждать Агата. — Двери там, пара лестничных пролётов, плиточный камень, — осторожно уточнила она, припоминая строительные материалы для отделки загородного дома Рябова, который тот приобрёл два года назад. — Ясный пень, мы не проводили бартер официально, но это такая мелочь, по сравнению с тем, в чём нас обвиняют.

— Вот же. И самое досадное, что сам Мятлин позвонил мне буквально накануне, очень уж обтекаемо обрисовав ситуацию. Пояснил, будто посылает великого экономиста Лёвушку нам на подмогу. А то вдруг тут у нас, типа, глаз замылился, и мы в упор не замечаем уходящие налево денежные потоки.

— Абсурд, — Агата взъерошила растопыренными пальцами обеих рук платиново-золотистые волосы. — О каких же суммах идёт речь?

Рябов назвал.

— Нифигасе!!! Гриш, но такое нельзя завуалировать и просто невозможно не заметить. Если только предположить, что кто-то из нас троих, включая главного бухгалтера, ворует в наглую. И то при этом мы все трое должны быть в теме и как бы в доле. Верно?

— Крис, — крайне озадаченно проговорил шеф, — Миша мне весьма прозрачно на это намекнул. Эдак хитренько, как он умеет.

— Вот это влипли! Гриша, надо бы нам засесть втроём, да как следует просмотреть движение средств всех наших малых предприятий.

— Увы, слишком поздно. С минуты на минуту здесь появится Лёвушка. И, как ни крути, но нам придётся делать это вместе с ним. Он с головой полезет в проводки, балансы, бизнес-планы, исполнение бюджета и во всё остальное.

— Погоди-ка, — внезапно осенило Михалёву, — но тот, кто обратился к учредителям, не мог остаться анонимным. Уж они бы точно не отреагировали на такой сигнал. Надо либо сделать звонок, либо послать сообщение по мейлу.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Рябов.

— Ну, нам надо выяснить, у кого есть возможность отправить письмо со скрытого адреса.

— Ты же сама утверждаешь, — нахмурил брови Григорий, пытаясь сообразить, к чему клонит Агата, — что сигнал не был анонимным.

— Я просто не так выразилась, — пояснила Михалёва. — Не совсем со скрытого адреса, а например, с твоего или моего. Понимаешь?

— Если честно, не совсем.

— Такое по силам только программисту.

— Крис, — сморщился Рябов, — ну, это слишком банально. Ты ещё скажи, что этот самый программист не только подал сигнал, но ещё и хитроумно уводит из компании деньги. У нас, вообще-то, всего один программист.

— Один, — согласилась Агата, — а специалистов, способных провернуть подобную операцию… Я, кстати, не о перекачке денег говорю. Так вот, специалистов несколько.

— Теперь понял. Под подозрение попадают, как минимум, пять человек, включая Диму Стрельцова.

— Диму? — оторопела Михалёва. — Ты хочешь сказать, что ему на должности директора креативного агентства не хватает средств для его многочисленных пассий.

— Крис, я тебя умоляю. Дима сроду не тратился на женщин. Он конечно не альфонс, но уверен, будто такому мачо, как он, это совершенно без надобности.

— Тебе виднее, — буркнула Агата. — Дима ведь твой бывший одноклассник и дружбан по жизни.

— Ладно, я не об этом. Упоминая Димона, я всего лишь имел в виду его способности, о которых ты сказала.

— Сильно сомневаюсь, что Дима способен на такую подлость.

— Сам Дима — точно нет. А вот под влиянием какой-нибудь очередной смазливой менеджОрки — вполне. И, кстати, в последние полгода он стал злоупотреблять крепкими горячительными напитками.

— Вот это действительно тревожный момент. Однако мы отвлеклись. Кто у нас там дальше по списку?

Ответить Рябов не успел, поскольку, вежливо постучав в дверь, секретарь впустила в кабинет Льва Михайловича Мятлина.

***

Григорий проворно вышел из-за стола, чтобы поприветствовать вошедшего. Обладая вполне нейтральной внешностью, Рябов обладал удивительной способностью со всеми выглядеть «своим парнем». Мужчину, ростом чуть выше ста семидесяти, можно было назвать скорее подтянутым, чем худощавым. Впечатление усиливалось развитым торсом и тонкой талией. Коротко стриженные, чёрные, с редкой проседью, негустые волосы чуть прикрывали редкой чёлкой высокий лоб округлого лица. Тёмно-карие глаза средней величины смотрели умно и внимательно. Нос был прямой, скулы скруглёнными. И только едва заметная ямка на подбородке выдавала сложность характера, которую директору рекламного агентства удавалось успешно скрывать. С женщинами он был исключительно галантным. Общаясь с сотрудниками, знакомыми с давних пор, мог позволить себе высказаться резко, например, по поводу исполнения сроков или качества задания, но только наедине. С остальными оставался исключительно корректным, в случае нарушения дисциплины либо промаха, предоставляя решать проблему непосредственному начальнику проштрафившегося подчинённого. На корпоративах, выпив спиртного, иногда отпускал солёные шуточки, порой довольно неуклюжие, но вполне безобидные. Касалось это только тех празднований, где не присутствовала его жена, стройная женщина, с длинными русыми волосами, доброжелательным выражением лица и покоряющей улыбкой. Григорий обожал свою семью: жену-ровесницу, с которой познакомился в институте, и девятилетнюю дочь.

Поприветствовав Мятлина, Агата поднялась, выражая намерение покинуть кабинет Рябова, чтобы предоставить ему возможность поговорить с сыном учредителя один на один. Однако Григорий остановил её.

— Крис, останься, пожалуйста. Ты можешь понадобиться.

— Да-да, Кристина, — закивал Лев, — я бы тоже хотел побеседовать с вами обоими.

Агата тепло улыбнулась. Даже если бы Мятлин не ошибся, называя её имя, то и тогда появление этого невысокого, чуть полноватого блондина вызвало бы улыбку, как обычно происходило с людьми при виде Лёвы, особенно при первом знакомстве. В раннем детстве, будучи обладателем роскошной, белокурой, волнистой шевелюры, придававшей ему сходство с симпатичной девочкой, мальчуган полностью соответствовал своему имени, то есть был похожим на львёнка. Едва настала пора идти в школу, как Лёвушка решительно потребовал от родителей сделать ему короткую стрижку, от которой не отказался по сей день.

Как выразилась однажды мама Агаты, увидев Мятлина на фотографии посреди сотрудников агентства во время новогоднего празднования, внешне он был точной копией актёра пятидесятых-шестидесятых годов Леонида Харитонова, особо известного ролью Ивана Бровкина и милиционера в кинокартине «Улица полна неожиданностей». Агата не видела ни одного фильма с его участием. Ей самой Лёва, с белокурыми волнистыми волосами, светлой кожей лица, румяными щеками и доверчивым взглядом серо-голубых глаз, напоминал любимую в детстве игрушку — розового пупса из мягкой резины.

Будучи по специальности экономистом, с дипломом «Высшей школы экономики» и степенью «Эм Би Эй», Лев Мятлин был уникальным специалистом в своей области. Он занимался разработкой бизнес-планов для предприятий, где учредителем был его отец, и для множества других организаций. К сожалению, он совершенно не обладал организаторскими способностями и терялся, когда ему приходилось проявлять твёрдость, обязательную для руководителей. Поэтому Мятлин-старший не прочил его в свои преемники, прекрасно используя потенциал сына, как замечательного экономиста.

Добродушный по характеру, Лёва был открыт для тёплого общения и шуток, с одинаковым удовольствием воспринимая их по отношению к окружающим и к себе самому. В редкие приезды в город ему особенно нравилось проводить время отдыха в обществе Гриши Рябова и его друга детства Димы Стрельцова. Второй являлся исключительно изобретательным в плане добрых шуток, казавшихся Мятлину неподражаемыми. Он заразительно хохотал и веселился, восхищаясь остроумным Димой и компанейским Григорием. Ночной танцевальный клуб, площадка для пейнтбола, конная ферма, гостевой дом в живописном районе области, с купанием и рыбалкой, — Лёва с удовольствием откликался на все виды развлечений, что организовывал для него Рябов. Особый восторг тридцатилетнего Лёвы вызывали потрясающие корпоративы рекламного агентства, каждый из которых напоминал спектакль, с участием почти всех сотрудников.

Вдохновителем всегда оставался креативный директор холдинга Дмитрий Стрельцов. А уж в создателях сценариев, исполнителях и просто красивых девушках недостатка не было. Барышни так и вились вокруг обожаемого кумира, наперебой стараясь как можно лучше исполнить его поручение, чтобы занять наиболее яркое место на очередном празднике, а если повезёт, то и в сердце Димы. Сердце тридцативосьмилетнего ловеласа до сих пор оставалось свободным. А что касалось недолгой интрижки, с интересными свиданиями и местом в постели, то здесь Дима был вполне доступен, меняя подружек чуть ли не каждые два месяца. Причём ни одна из партнёрш, прекрасно осознавая кратковременность отношений, ничуть не возражала против того, чтобы ответить очаровательному Стрельцову взаимностью, в глубине души надеясь однажды заполучить его в своё безраздельное пользование. Но до сего момента всё оставалось по-прежнему. Дима — свободным, красотки — с незатухающей надеждой в сердце, а изредка наведывающийся в холдинг Лёва Мятлин — восторженным почитателем Стрельцова, прежде всего как созидателя гениального рекламного контента и вдобавок незаменимого товарища по развлечениям.

— Стоп, — смутился Лёва, оборвав самого себя, — опять Гриша меня запутал. Агата, а не Кристина, не правда ли?

— Точно, — снова улыбнулась Михалёва, — Агата.

— Напомните мне, пожалуйста, эту историю, — расцвёл в ответ Лёва, — почему Гриша вдруг решил переиначить такое чудесное имя в Крис?

Мятлин отлично помнил обстоятельства переименования Агаты. Просто не мог отказать себе в удовольствии лишний раз услышать рассказ в исполнении артистичного Рябова.

— Она проходила собеседование на должность менеджера по рекламе, — чуть откинулся в своём кресле Григорий, не без оснований полагая, что в очередной раз рассказанная история позволит ему задать дальнейшей деловой беседе не просто дружественный, а в большей степени доверительный тон. — Конкурс был, — директор шутливо сжал голову с боков ладонями с растопыренными пальцами, — десять человек на место. Шутка ли сказать, популярнейшее в городе рекламное агентство ищет менеджера. Так вот, — продолжал он, — я уже собирался отказать очаровательной стильной блондинке, как вдруг…

— Почему отказать? — с пылкостью зрителя, пытающегося репликой из зала предостеречь героев кинофильма об опасности, воскликнул Лев.

— Ну, как тебе сказать, — снисходительно улыбнулся Рябов, откинув в сторону ладонь правой руки, опирающейся на подлокотник. — Слишком уж она была хороша для этой должности. Да что там говорить, красотка модельной внешности, да и только. Мне доводилось не раз сталкиваться с подобными, когда я отбирал ведущих на радио.

— Но ведь на радио никто не смог бы оценить их красоту, — расхохотался Мятлин. — Разве что попытались бы сопоставить приятное звучание голоса с внешностью его обладательницы.

— Вот именно, — прыснул Гриша. — Они утверждали, что прежде чем обозначиться перед телезрителями во всей своей неотразимости, необходимо сделать затравку, уповая именно на голос. Самодовольным красоткам было невдомёк, что тексты для эфира им придётся составлять самим. Они-то считали, будто это дело редактора. А им останется только зачитывать их по бумажке или с помощью телесуфлёра. И к тому же, совсем скоро выяснялось, что все эти красотки уже пытались пробиться в каждую из городских телекомпаний. Но там тоже требовалось для начала поработать корреспондентом. Естественно, прежде всего, ценилось умение составлять тексты, а уже потом техника его подачи и внешность ведущей.

— А почему ты решил, что Агата тоже представительница этой когорты? — весело уточнил Лев. — Ни за что не поверю, будто в её манере сквозило самодовольство! — горячо добавил он, упиваясь Гришиным рассказом, который, не меняя сюжета, удивительным образом всякий раз звучал по-новому.

— О нём не было и речи, но, видишь ли, — криво улыбнулся Рябов, — в общении она держала дистанцию. А это, по моему мнению, непозволительно для менеджера. Следовало выглядеть более заинтересованной. Нужно чем-либо увлечь, зацепить работодателя. На этом я и основывался, подбирая менеджеров. Сумеешь, значит, у тебя получится заинтересовать и клиента. И, следовательно, продать больше рекламы.

— И что же поколебало твою уверенность, что девушка вам не подходит?

— Рингтон её телефона, — просто ответил Григорий. — Зазвучала мелодия песни группы «Агата Кристи». Она сразу же сбросила вызов, даже мельком не поглядев, кто звонит. Затем извинилась за не отключенный телефон. И, видимо, почувствовав моё намерение распрощаться, сделала невольное движение, порываясь встать и уйти. И тут «Остапа понесло». Выспросив у девушки, случайно ли она выбрала мелодию для рингтона или та досталась ей например от прежнего владельца телефона, в ближайшие двадцать минут я напрочь забыл о причинах появления Агаты в моём кабинете. Мы самозабвенно болтали с ней, как самые отвязные фанаты этой группы девяностых. Причём Агата, хотя и стала оживлённее, но ни разу не попыталась перебить или перехватить инициативу. Напротив, она виртуозно выспросила меня о предпочтениях в репертуаре группы в частности и о моём интересе к музыке в целом.

— И ты уже не помышлял о том, чтобы распрощаться со слишком красивой претенденткой на должность? — с улыбкой спросил Мятлин.

— Какое там! Я был убеждён, что лучшего менеджера мне не найти. И оказался прав. Кстати, Крис не проработала и года, как стала моим заместителем.

— А когда получила от тебя второе имя?

— Практически сразу. Я спросил, почему её назвали Агатой. Решил, что родители могли быть поклонниками группы, поскольку сама девушка выглядела совсем юной для их фанатки. Но она ответила, что имя Агата передаётся у них в роду через поколение. То есть, так звали бабушку. А песнями группы увлеклась совершенно случайно. Вот так вовремя зазвучавший рингтон решил исход собеседования. Встретившись на следующий день в начале работы, мы поприветствовали друг друга как хорошие знакомые. И у меня невольно вырвалось: «Привет, Крис!» Она не возразила, улыбнулась. С тех пор так и повелось. Я даже иногда с трудом удерживался, представляя Агату деловым партнёрам, чтобы не назвать её Крис. Кажется, ни разу не прокололся? — вопросительно подмигнул Гриша Михалёвой.

— Ни разу, — тепло улыбаясь, подтвердила она.

— Агата, — обратился к ней крайне заинтересованный Лёва, — можете открыть мне причину вашей холодности во время того собеседования? Ну, до тех пор, пока не зазвонил телефон.

— К сожалению, я совершила грубейшую ошибку, — пояснила Агата, — пришла на собеседование, не избавившись от негативных впечатлений предыдущего. Буквально накануне я встречалась с генеральным директором группы компаний. Он подбирал помощника. Принял меня с восторгом, уверяя, будто я подхожу им как никто другой. Сказал, что именно таким и представляет своего будущего помощника. Утверждал, что у них часто бывают иностранные делегации, инвесторы из-за границы. Многозначительно отметил, что мне придётся сопровождать их в рестораны и тому подобные загородные пансионаты отдыха. Естественно, я сбежала без оглядки.

— И вы решили, что Григорий оценивает менеджеров по тем же критериям? — продолжал веселиться Мятлин.

— В некотором роде, — кивнула Агата. — Хотя прекрасно понимала, что не все работодатели одинаковы. Но всё же, как верно заметил Гриша, старалась держать дистанцию, действуя в ущерб себе. Однако удача в тот день оказалась на моей стороне. Рингтон одной из любимых песен спас ситуацию. Я получила должность и, вдобавок, второе имя, — с улыбкой заключила она, с удовольствием поглядывая на сияющего Лёву.

Глава 3

— Ну, что же, — посерьёзнел Мятлин, с извинительной улыбкой оглядев своих собеседников, — если вы не против, то предлагаю перейти к обсуждению нашей проблемы.

— Лёва, — кивнул Рябов, немного успокоенный тем, что Мятлин обозначил проблему, как их совместную, — на самом деле, мы чрезвычайно благодарны тебе за приезд. Когда Миша позвонил, то я, честно говоря, малость ошалел. За все десять лет своего директорства впервые столкнулся с подобным. И очень плохо представляю, с чего начинать… расследование.

— Давай попробуем действовать, так сказать, по горячим следам. Соберём всех твоих руководителей холдинга. Пусть расскажут о финансовом состоянии на сегодняшний день. Полагаю, что ты и сам в курсе. Но какие-то моменты могли ускользнуть из вида. Прежде всего, психологические. Ведь такие сигналы на ровном месте не образуются. Ты согласен?

— Безусловно, — грустно подтвердил Григорий. — Соберу совещание минут через тридцать, — потянулся он к внутреннему телефону, чтобы вызвать секретаря.

— Лучше через час, — торопливо сказал Лёва. — Есть ещё один аспект, который мне хотелось бы обсудить только с вами.

Пока Гриша назначал по телефону совещание, Мятлин с Агатой тихонько переговаривались, беседуя на отвлечённые темы.

— Видишь ли, какое дело, — пристально глянул на директора Лёва, после того как тот закончил, — сигнал поступил с твоего аккаунта в одной из социальных сетей.

После заявления Мятлина на минуту воцарилась тишина. Оторопевшие от известия, Агата с Гришей хранили тягостное молчание. Лёва терпеливо ждал, прекрасно понимая, что им нечего сказать, в случае, если ни один из них не причастен к написанию письма учредителям.

— И что после всего этого Миша должен был обо мне подумать? — растерянно выговорил, наконец, Рябов.

— Вариантов немного, — отметил Лев. — Самый вероятный тот, при котором кто-то взломал твой аккаунт, либо просто-напросто имел к нему доступ. Ну, тот, кто знает пароль.

— Это исключено, — твёрдо сказал Гриша. — Я имею в виду доступ, — пояснил он.

— Ну, мысли по поводу того, что ты мог сам подать сигнал, таким образом, начиная коварную игру, ни у кого не возникло.

— Значит, и остальные учредители в теме? — уточнил Рябов.

— Конечно, Гриш. Как ты понимаешь, в подобных случаях слишком рискованно действовать в одиночку. Очень может быть, что сигнал не подтвердится. Просто кто-то хочет очень сильно тебе навредить. Но возможно и такое, что деньги действительно уходят на сторону. И это уже проблема посерьёзнее. Тут важно определить, с какой целью это делается. Если хотят подставить тебя, как директора, это одно. А вдруг это действия того, кто намерен развалить холдинг изнутри. Мы ведь примерно представляем, как это делается. Проверки со стороны налоговой, «Роскомнадзора», приостановка деятельности, вплоть до лишения лицензии. В общем, нам надо сконцентрироваться и попытаться сыграть на опережение.

— Даже в сложившихся обстоятельствах? — недоверчиво уточнила Агата. — Когда злоумышленник, получается, уже на шаг впереди.

— Вполне возможно, что это не так, — спокойно ответил Лев, кинув на молодую женщину полный симпатии взгляд. — Скорее всего, это опережение иллюзорно. Но, тем не менее, мы должны действовать быстро.

Взгляд Мятлина не ускользнул от внимания Гриши. Рябов давно заметил, что Агата нравится Лёве. Сегодня он умышленно назвал своего заместителя «Крис», предполагая не только задать беседе дружелюбный тон, но и попытаться выяснить, не угасла ли симпатия Мятлина со времени предыдущего приезда год назад. Гриша справедливо предположил, что в случае сохранения привязанности, отношение Лёвы к «расследованию» окажется более лояльным. Разумеется, это не значило, что экономист закроет глаза на разворовывание средств. Однако, вне всякого сомнения, на непредвзятость Льва Рябов мог смело рассчитывать.

Если бы Агата узнала о симпатии Мятлина, то очень сильно удивилась бы. Виделись они с Лёвой крайне редко. Его теплоту во взгляде и добродушие в разговорах Агата никогда не принимала на счёт особого расположения к ней, считая их чертами характера очень приятного в общении молодого мужчины. В случае возникновения со стороны Михалёвой ответных чувств, она нашла бы множество причин, чтобы подавить их. Прежде всего, разницу в возрасте. Лёва на четыре года младше. Затем, хотя кому-то подобный аргумент показался бы несущественным и забавным, рост мужчины, своей макушкой едва достигающего переносицы объекта внимания. И, наконец, преимущество, казавшееся весьма привлекательным Рябову, но Агату наверняка озадачившее. Мятлин был сыном учредителя, что, по мнению Михалёвой, составляло серьёзное препятствие, даже в случае потери головы от Лёвы. Но головы она не теряла, о чувствах Льва не догадывалась, а от мысли очаровать Мятлина для предоставления преимуществ рекламному агентству была невообразимо далека.

У Гриши однажды возник соблазн открыть Агате глаза по поводу Лёвы и связанных с его симпатией к ней перспектив, который он сразу же пресёк на корню. Рябов являлся неплохим психологом. Поэтому прекрасно понимал, что в лучшем случае, Агата отнесётся к просьбе директора недоуменно, а в худшем может уволиться. А этого Гриша допустить не мог. Каким бы самодостаточным ни казался Рябов, но Михалёва являлась для него страховым полисом, своего рода гарантом того, что работа агентства будет строиться с соблюдением законодательства и, главное, с использованием максимального количества возможностей для удержания ведущего места среди рекламных предприятий города.

Однажды Агата поразила шефа, высказав свою точку зрения о принципах работы топ-менеджеров, каким собственно Гриша и являлся. Она считала, что деятельность такого руководителя должна быть безупречной. Помимо исполнения основной задачи, то есть обеспечения прибыльности предприятия, топ-менеджеру следует полностью исключить нечистые ходы любого рода. Не размениваться на «левак» и подобные обманные способы повышения своего благосостояния. По видению Агаты, благосостояние должно базироваться исключительно на вознаграждении, выплачиваемом руководителю людьми, которые его наняли, в случае Рябова учредителями. А достигнуть максимального в своей сфере вознаграждения возможно лишь одним способом — безупречной деятельностью. То есть, помимо грамотного ведения бизнеса следовало доказать свою надёжность. В связи с этим, всякий раз, когда Гриша порывался провернуть «левак», он совершал это с оглядкой на рассуждения Агаты. Осознавая справедливость убеждений своего заместителя, Рябов совершал подобные «операции» всё реже, но отказаться от них совсем пока не мог.

Вдобавок ко всему, Гриша чрезвычайно ценил отсутствие у незамужней Агаты тяги к легкомысленным любовным связям и стремления, во что бы то ни стало, отвоевать для себя расположение руководителя, действуя на интимном фронте.

До прихода в агентство Агаты, всего этого Рябов нахлебался с лихвой. Лучший друг, Дима Стрельцов, был гениальным в своих способностях дизайнером рекламы любого вида: телевизионной, радийной, печатной и множества других. Но работником он был крайне неорганизованным, частенько позволяя себе опоздания, а то и прогулы. Поэтому сделать его своим заместителем Рябов не мог. В своё время, когда учредители подали идею преобразовать агентство в холдинг, создав несколько малых предприятий, Стрельцова сделали директором креативного агентства, состоявшего из него самого и вновь принятого дизайнера. Тот не обладал особыми креативными качествами, но оставался добросовестным и весьма дотошным в плане исполнения заданий сотрудником.

Вообще-то специфика рекламного агентства была такова, что предприятие испытывало нехватку в работниках, обладающих неординарным подходом к делу создания рекламы. Рябов, обладающий чутьём в этом вопросе, равно как и в других, касающихся организации работы предприятия, прекрасно это понимал. Успешно продающих рекламу менеджеров в течение несколько лет всё же удалось подобрать со стороны; а также научить и вырастить, углядев способности в своих сотрудниках, доселе не имеющих отношения к продажам. А вот с креативными кадрами была, по выражению Гриши, засада. Став директором, Рябов в буквальном смысле слова промучился два года до появления Михалёвой, упорно устраивая собеседования для поиска работников и пытаясь усмотреть способности в своих кадрах. Отыскать креативный талант посреди радийных ди-джеев Гриша с некоторых пор разочаровался. Почти все они, за исключением жемчужины одного из радиоканалов Арины Дивеевой, механически отрабатывали своё время, зачитывая короткие новости, принимая звонки слушателей, выдавая в эфир музыкальные композиции и рекламу. Рябов, сам когда-то начинавший работать ди-джеем, осознавал, что среди ведущих не находился тот, кто мог мы соответствовать его требованиям. Креативный подход к радиоэфиру Арины Дивеевой, являясь особо ценным в глазах Гриши, между тем не давал оснований предполагать, что девушка способна взять на себя управление рекламной работой. Она и сама к этому не стремилась, два года назад став счастливой женой и матерью.

Сотрудницы, подбираемые Рябовым по результатам собеседования, в скором времени как назло становились особами, стремившимися привлечь внимание бесспорно симпатичного директора в сексуальном плане. Гриша был достаточно предусмотрителен, чтобы не откликаться на подобные посягательства, и довольно умён, чтобы не реагировать на них грубым образом. Просто некоторое время спустя непременно возникал повод исключительно рабочего характера для безболезненного расставания с сотрудницей. Собеседования продолжали проводиться, а подходящего Рябову сотрудника так и не находилось. До тех пор, пока не появилась Агата, став для него правой рукой.

Вот поэтому у Гриши однажды возникло стремление оказать воздействие на учредителей, используя симпатию Лёвы. Однако порыв был мимолётным, поскольку Рябов осознавал невозможность возникновения отношений в случае отсутствия чувств со стороны Агаты. Потом Гриша даже испытал некоторого рода угрызения совести за намерения использовать Михалёву тем же образом, как пытались когда-то использовать его самого.

— Давайте рассмотрим следующую возможность проникновения в твой аккаунт, — продолжал Мятлин. — Гриша, хоть ты и утверждаешь, будто пароль известен только тебе одному, но всё же, прошу тебя, вспомни, пожалуйста, не давал ли ты пароль своим близким. Жене, прежде всего. Знаешь, — пояснил Лёва, бесхитростно вглядываясь в лицо не торопившегося с ответом Рябова, — как это бывает. Ты, например, попросил срочно проверить личные сообщения…

— Нет, — уверенно ответил Григорий, не дав Мятлину завершить фразу с предположением. — Совершенно точно, нет. Ни жене, ни дочери, ни тем более никому другому из моих родных пароль неизвестен.

— Ты извини, пожалуйста, — неожиданно покраснел Лёва, — что я делаю предположения относительно твоей жены. Но ведь бывает всякое. Скажем, после пустяковой ссоры женщина решила насолить мужу. Но раз ты говоришь, что пароль она не знает…

— Да какое там, извини, — вскинул руки Гриша. — Это я должен просить прощения, что взбудоражил всех учредителей. Ведь сообщение пришло якобы от меня.

— Вот именно, якобы, — облегчённо вздохнул Мятлин, уловив, что Григорий совершенно искренне не испытывает обиды.

— Это было бы слишком просто для нас, — отметил Рябов. — Мы поссорились, жена отправила сообщение, потом всё открылось и… все вздохнули бы с облегчением. Но, увы, здесь, рискну предположить, всё намного сложнее.

— Теперь ваша с Агатой очередь, — сказал Лёва. — Я свою неприглядную миссию выполнил, выдвинув предположение относительно жены Гриши. Согласитесь, что больше я не знаю никого из тех, кто мог бы, взломав аккаунт, подать сигнал учредителям.

— Получается, — подала голос Агата, — что теперь нам надо сделать выборку тех персон, кому по силам взломать аккаунт.

— Я бы не стал зацикливаться именно на этом аспекте, — смущённо начал пояснения Мятлин. — Скорее, попробовал бы выявить так называемых недоброжелателей. Кто имеет зуб на Гришу или на тебя. Следует обратить внимание абсолютно на всех, мало-мальски вызывающих подозрения. Здесь, в равной степени, важны как личностные отношения так и обстоятельства, от вас не зависящие.

— А почему ты отодвигаешь на второй план умения относительно аккаунта? — заинтересованно спросила Агата.

— Видишь ли, взломать аккаунт можно за деньги. Особенно за большие. Тогда совсем не обязательно использовать собственные умения. И что особенно важно, как правило, при этом остаётся гарантия конфиденциальности.

— Понятно, спасибо, — поблагодарила за разъяснения Михалёва. — Итак, с чего начнём? С межличностных отношений или обстоятельств?

— Времени до совещания остаётся не так уж много, поэтому предлагаю начать с обстоятельств.

— То есть, — Гриша сообразил, к чему ведёт Мятлин, — нам следует попытаться выявить возможных конкурентов, либо посягающих на наш бизнес рейдеров.

— Вот-вот, — закивал Лёва. — Вспомни, пожалуйста, не обращался ли к тебе кто-нибудь с абсурдными на первый взгляд предложениями. Может быть, кто-то предлагал перекупить бизнес или попросил о встрече с учредителями. Одним словом, не происходило ли в последнее время что-нибудь, чему ты не придал значения.

— Однозначно, нет. Всё что касается бизнеса, не могло пройти мимо моего внимания. Давай, попробуем порассуждать, — обратился Рябов к Агате, — насколько хватит времени. Рьяных конкурентов у нас в городе нет. Как правило, сферы влияния в деле рекламы давно уже, если так можно выразиться, поделены. Когда неожиданно возникают потенциальные крупные клиенты, то за дело берутся все рекламных конторы. А тут уже приобретает значение мастерство рекламодателя. Ну, и совсем немного возможное знакомство с клиентом. Специфика нашего города, — напомнил он специально для Льва. — К примеру, сегодняшний договор со строительным управлением это целиком и полностью заслуга Агаты. Четыре организации, включая нашу, взялись окучивать строительную королеву. Но в результате на дистанции осталась только «Орбита». Остальные выдохлись.

— Так-так, — заинтересованно подался к собеседнику Мятлин, — так может быть это месть за ускользнувший из-под носа контракт?

— Исключено, — покачала головой Агата. — Договор был заключен только сегодня. А сигнал поступил…? — она вопросительно посмотрела на Лёву.

— Ну да, ну да, — забормотал экономист, озадаченный тем, стоит ли называть заместителю Рябова реальную дату поступления сообщения, — конечно же, раньше.

— Скорее всего, — заключила Михалёва, — месть конкурентов можно исключить.

— Оставим пока, — согласился Мятлин. — Если только это не отзвуки прошлых разногласий.

— Они происходили настолько давно, — потёр ладонью лоб Гриша, — что мне и не вспомнить. Это было задолго до моего вступления в должность директора. Какие-то слухи до меня, безусловно, доходили, но подробности прошли мимо.

— Значит, этот вариант пока исключается.

— Остаются гипотетические рейдеры, — озадаченно проговорил Рябов. — Но поскольку они никак не обозначались, то для меня это равносильно тому, что искать чёрную кошку в тёмной комнате. Поэтому, Лёва, — Григорий беспомощно развёл в стороны руки, — боюсь, что на текущий момент я в тупике.

— Давайте, — дружелюбно предложил Мятлин, — прервёмся до совещания. А после него уже посмотрим. Может быть, кто-то из директоров холдинга сам заявит о возникновении проблем. Или же мы с вами сумеем понять, насколько они честны с руководством.

— А пока у нас осталось немного времени, — улыбнулся Гриша, — предлагаю выпить зелёного чаю. Но прежде отведать роллы.

— Ну, Гриш, — расцвёл ответной улыбкой Лёва, — ты супер!

Вскоре секретарь проворно накрыла стол в кабинете, расставив приборы для роллов, специально заказанных к приезду Мятлина в одном из лучших городских суши-баров. Лёва обожал роллы, о чём Рябов, со вниманием относившийся к предпочтениям учредителей, прекрасно знал.

***

Директора предприятий холдинга в большинстве своём являлись единственными или максимум одними из двух работников руководимой организации. Исключение составляли три радиоканала. На каждом из них, помимо директора, работало по четверо ди-джеев и столько же выпускающих операторов. Звукорежиссёр, обеспечивающий звуковое оформление на радио и в рекламном производстве, был один, и состоял в штате агентства. В остальных предприятиях работники нанимались только по мере необходимости, временные, по гражданско-правовым договорам. Это касалось монтажников наружной рекламы, расклейщиков рекламных плакатов, распространителей листовок, актёров, озвучивающих ролики, наборщиков печатной рекламы и других.

Ни для кого из собравшихся вызов на незапланированное совещание не стал неожиданным. Как правило, директор собирал руководителей в первый же день визита учредителей либо их представителя. Зачастую визит ограничивался одним днём, поэтому совещание было обязательным. Все директора, кроме Стрельцова, привыкли держать руку на пульсе, чтобы быть в курсе финансового состояния своего предприятия. Дима особо не заморачивался по той простой причине, что деятельность его предприятия представляла собой разовые работы по созданию масштабных рекламных кампаний. Одной из последних была дизайнерская разработка для строительной организации.

Начали, как обычно, с радийщиков. Директор радиоканала, эфир которого составляли русскоязычные современные музыкальные композиции, спокойная, миловидная женщина, пятидесяти двух лет, занявшая нынешнюю должность, проработав долгое время рекламным менеджером, заявила, что доходность предприятия по-прежнему стабильна и не вызывает тревоги даже в свете общего снижения заказов на рекламу. То же самое прозвучало в ответе сорокалетнего мужчины, бывшего радиоинженера, подтвердившего ровные, без скачков, доходы радиоканала, вещающего ретро-музыку.

— Как обстоят дела у тебя? — обратился Рябов к стройной, симпатичной брюнетке, совмещающей директорство с работой ди-джея радиоканала, на котором звучала иностранная музыка.

— После некоторого спада продажи снова возросли, — ответила Маша Киселёва. — Дивеева вышла из отпуска по уходу за ребёнком, — с улыбкой пояснила девушка. — Прошу прощения, но мне пора на эфир.

— Да-да, конечно, иди, — задумчиво разрешил Григорий. — Дальше, — кивнул он в сторону двух молодых людей. — Что скажет наружка и «Спектр»?

«Спектр» занимался рекламой на светодиодных табло. Когда-то агентство стало первым на этой стезе предприятием в городе, смонтировав несколько светодиодных экранов. Поначалу новинка вызвала всплеск заинтересованности и как следствие высокий уровень продаж. Но затем продаваемость снизилась из-за высокой стоимости услуг. Директор, предприимчивый парень, бывший рекламный менеджер, не унывал, пытаясь поддерживать доходность предприятия путём поиска клиентов в других городах.

— Доходы невысоки, — поторопился ответить он, опередив своего коллегу, руководителя предприятия по размещению наружной рекламы, — но пока нам удаётся работать без убытков.

Отметив про себя торопливость молодого директора, Рябов решил вернуться к осмыслению его порыва позже. Гриша никак не мог отделаться от гадливого чувства подозрения всех и вся. Проблема поиска «крота» в холдинге, усугубляющаяся присутствием Мятлина, не добавляла ему душевного комфорта. Рябов понимал, что ему катастрофически не хватило времени до приезда Лёвы определить круг «подозреваемых». Основная причина состояла в том, что до сегодняшнего дня Гриша не знал, каким образом поступил сигнал.

— У н-нас всё б-без изменений, — заикаясь больше, чем обычно, проговорил директор предприятия наружной рекламы.

— Понятно, — ободряюще улыбнулся Лев своему ровеснику, молодому человеку в безукоризненно отглаженной белой рубашке, клетчатом светлом галстуке, стильных очках, в оправе, едва заметной на немного вытянутом лице, где особо выделялись тёмные брови, по контрасту со светло-русыми, чуть вьющимися волосами.

Волнение Руслана Курбатова было обусловлено некоторой специфичностью работы его предприятия. Конструкции для размещения рекламных плакатов принадлежали городской администрации. За них следовало платить высокую аренду. Несколько лет назад, в период, когда рекламное агентство поделилось на множество малых предприятий, создавая организацию, занимающуюся наружкой, Рябов, совместно с учредителями, достиг с мэрией соглашения об откате, сумма которого оказалась существенно ниже официальной аренды. Передача наличных средств осуществлялась через Курбатова. Выбор пал на молодого человека в связи с его знакомствами. Изначально Руслан появился в рекламном агентстве по протекции родственника, занимающего высокую должность в мэрии.

Два года Курбатов проработал бухгалтером, зарекомендовав себя самым лучшим образом. По своей манере общения и отношению к своим обязанностям парень напоминал отличника. Отчётность, которой он занимался, слыла безупречной. К тому же Руслан вёл себя одинаково дружелюбно, как со своими руководителями, так и с рядовыми сотрудниками, обращавшимися к нему с тем или иным вопросом. К заиканию молодого человека вскоре привыкли, перестав обращать внимание на столь незначительный дефект речи.

Проблемы с речью усиливались только в случае возникновения проблем или явлений, которые Руслан считал таковыми. Невзирая на согласие принять роль человека, передающего откаты, он испытывал крайний дискомфорт, пребывая в убеждении, что предприятие в своей деятельности должно строго соблюдать законодательство. Необходимость передачи денег возникала один раз в квартал. Этому предшествовали мероприятия по их обналичиванию, что тоже не добавляло спокойствия щепетильному директору.

Рябов подозревал о терзаниях парня, но не придавал им значения, полагая, что со временем тот привыкнет. Только Мятлин во время своих редких визитов старался подбодрить Руслана, между тем отдавая должное его серьёзному отношению к своим обязанностям. Так называемый «левак», то есть неучтённую рекламу, иногда позволяли себе все «мелкие» предприятия холдинга. Гриша прекрасно об этом знал, без особого труда контролируя процесс. Проделывал это не лично, а при помощи главного бухгалтера рекламного агентства, четверо подчинённых которой вели учёт в организациях. Ни один из директоров не переходил планку дозволенного, крайне редко используя «левые» возможности. Что касалось Руслана Курбатова, то он размещал неучтённую рекламу, только заручившись разрешением Рябова и предпочитая делиться с ним доходами. Поначалу Гришу это удивляло, потом он привык, не обращая на особенности работы директора наружной рекламы особого внимания.

— И наконец, сайт, — обратился Григорий к тридцатипятилетнему мужчине, с густыми, чёрными, вьющимися локонами, забранными в хвост, с лёгкой небритостью на лице, несмотря на деловую обстановку совещания, вальяжно развалившемуся в кресле, при этом обхватив себя сцепленными ладонями за перекинутое через ногу колено.

Максим Храпов, в прошлом телевизионный корреспондент, слыл непревзойдённым редактором новостного сайта. Его мастерское умение отражать события, опережая все городские средства массовой информации, возводило сайт в ранг самого просмотрового. Зачастую коллеги из других организаций колко подсмеивались над удачливым журналистом, выдвигая версию по поводу того, что Макс освещает событие раньше, чем оно происходит. Храпов не обижался, и не опускался до ответных реплик в комментариях. Наоборот, во время мероприятий с участием представителей средств массовой информации оказывался в центре внимания, порой устраивая для окружающих моно-спектакль, с добрыми шутками в адрес коллег-мужчин и галантными изысканными комплиментами коллегам-женщинам.

Быстрота реагирования редактора сайта напрямую влияла на продажу рекламных мест. «Вести с «Орбиты» били все мыслимые рекорды в городе по размещению рекламы. Техническую работу с сайтом осуществлял двадцатитрёхлетний парень, являющийся единственным сотрудником Макса, который лично занимался сбором новостей. Худощавый молодой человек, как и его руководитель отдающий предпочтение длинным волосам, забранным в хвост, по своему отношению к обязанностям напоминал Руслана Курбатова. Размещая новости, тщательно просматривал комментарии к ним, делая обзор для начальника по завершению рабочего дня. На основании этих обзоров Храпову удавалось отслеживать приоритеты интересов посетителей сайта. Во время отсутствия своего сотрудника Макс делал обзоры сам, не отвлекаясь на детали, ухватывал суть. В отличие от него администратор сайта, Сергей Яковлев, подходил к этому со всей дотошностью, зачастую присущей ученикам-отличникам во время исполнения домашних заданий. Макс ничего не имел против, поскольку скрупулезность Яковлева являлась дополнительной гарантией того, что ни одна казавшаяся на первый взгляд мелкой деталь не станет упущенной.

— У нас всё в шоколаде, — после обращения директора соизволил переменить вальяжную позу Макс, опустив приподнятое колено и подняв раскрытые ладони вверх.

Завершилось совещание вялым молчаливым кивком не выспавшегося после воскресенья Димы Стрельцова, в ответ на то, что Рябов сам озвучил в двух предложениях финансовое положение дел у креативных дизайнеров. Стрельцов попал на совещание совершенно случайно. Звонок Гриши застал его на выходе из четырёхэтажного здания, где находилось рекламное агентство. Дима покидал работу под видом обеденного перерыва, намереваясь всласть отоспаться дома, поскольку прошедшая ночь ознаменовалась бурным свиданием с очередной красоткой из когорты обожательниц Стрельцова.

Глава 4

И Рябову, и Агате после совещания очень хотелось обсудить сложившуюся ситуацию вдвоём, без Лёвы. Однако Агата прекрасно понимала, что Грише придётся до конца дня уделить внимание Мятлину, который, невзирая на возникновение проблем, по окончании работы пожелал развлечься. На сей раз, Рябов подготовил для Льва посещение сауны, намереваясь предпринять попытку ещё раз поговорить с ним, теперь уже в спокойной обстановке, наедине. К облегчению Гриши, утомлённый страстным свиданием Стрельцов отказался составить приятелям компанию, предпочитая не портить впечатление о себе в глазах Лёвы полусонным состоянием.

Перед уходом Михалёва успела улучить момент, чтобы спросить у шефа, стоит ли ей рассчитывать на разговор поздней ночью, дожидаясь завершения развлекательной программы.

— Крис, давай так, если выяснится что-либо, помимо уже прозвучавшего сегодня, то я тебя наберу. Ты ведь всё равно поздно ложишься.

— Не вопрос, обязательно звони.

— А если новой инфы не будет, то отложим до завтра. Лёва спозаранку точно не возникнет. А мы с тобой подтянемся на работу пораньше. Скажем, к половине девятого.

— Так и сделаем, Гриш. До появления Мятлина у нас будет масса времени. Опять же, как говорится, утро вечера мудренее.

— Вот утром ещё раз и обсудим. Хотя, — Рябов озадаченно потёр пальцем переносицу, — у меня такое ощущение, что обсуждать придётся далеко не один раз. Отвратное чувство, Крис.

— Гриш, ты не переживай, — участливо сказала Агата. — Мы с тобой постараемся найти эту чёрную кошку, правда?

— Похоже, что это суровая подстава. И последствия для меня совершенно непредсказуемы.

— Гриш, ну, что ты, перестань, — заволновалась Михалёва, за годы совместной работы с Рябовым успев уяснить, что предчувствия его редко обманывают, каких бы аспектов это ни касалось, положительных или отрицательных. — Мне кажется, что Лёва, а, следовательно, и учредители, на твоей стороне.

— Учредители, Крис, — криво улыбнулся Рябов, — всегда на стороне дивидендов. Мы с тобой прекрасно понимаем, что проблемы им не нужны. Ладно, — вздохнул он, — отложим расследование до завтра. Тебя подбросить?

— Не заморачивайся, — отказалась Агата, — поезжай с Лёвой.

— А, знаешь что, езжай-ка ты с новым водилой. Как он тебе, кстати?

— Обычный, — пожала плечами молодая женщина. — Слегка зануда, но в целом нормальный.

— Зануда? — удивился Гриша.

— Ну, не то чтобы зануда, а слишком уж скрупулезный.

— Согласись, что это не самая плохая черта для работника, — озадачился Рябов.

— Да ладно, Гриш, не парься по его поводу. На самом деле, он мой бывший одноклассник. Просто сильно изменился, по сравнению с тем, каким был.

— Понятно, — весело рассмеялся директор напоследок. — Пока, Крис!

— Пока, Гриша! Счастливо тебе! Постарайся немного отвлечься. Развлеки себя и нашего «ревизора». Да и Лёва, я думаю, будет не в восторге, если ты вдруг возобновишь разговор о проблеме.

— Само собой. Счастливо, Крис!

Григорий поспешил распрощаться, поскольку не выносил, когда кто-либо, пусть и в мягкой форме, как это сделала Михалёва, даёт ему указания. В целом Агата никогда не позволяла себе подобного, внимательно изучив характер своего начальника. На сей раз, её оплошность была продиктована доброжелательным отношением к нему и тревогой по поводу возникших обстоятельств. Рябов это прекрасно понимал, но не мог принять, предпочитая поскорее расстаться, чтобы не продлевать внезапно возникшей неприязни к Михалёвой.

За время директорства Гриши такое происходило три раза, всегда заканчиваясь неблагоприятным образом для сотрудника, вознамерившегося поучать руководителя. Однажды к нему на приём заявилась одна из менеджеров, проработавшая длительное время в рекламном отделе первого городского предприятия, оказывающего подобные услуги. Дама предъявила претензии и потребовала, чтобы для её клиента утвердили программу, разработанную именно ею. Напирая на то, что она стояла у истоков рекламной работы в городе, женщина убеждала директора воспользоваться своими умениями в этой области. Обещав подумать над предложением, Рябов распрощался с менеджером. Однако настойчивая дама не успокоилась. На следующий день она отправилась к рекламодателю, пытаясь убедить того в преимуществе своей кампании. После чего, поговорив с менеджером с глазу на глаз, Григорий предложил той уволиться по соглашению сторон, поскольку не собирался терпеть закидоны сотрудника, вдобавок ко всему, выносящего истерики за пределы организации. К удовлетворению обоих, дама проявила здравомыслие, немедленно согласившись на предложение и не докучая Рябову жалобами в трудовую инспекцию после увольнения.

Вторым работником оказалась предыдущая секретарь Гриши, попытавшаяся построить трудовой день директора в соответствии со своими представлениями. А третьим — заместитель Рябова, предшественница Агаты, рыжеволосая, зеленоглазая девушка, поступившая на должность по рекомендации чиновника из областной администрации. Наталья Кологривова вознамерилась подчинить себе директора не только по работе, но и в плане личных отношений.

Это был единственный раз, когда примерный семьянин Гриша дал слабину. Очаровавшись улыбчивой Натальей с первых минут знакомства, двадцативосьмилетний мужчина, женатый седьмой год, вскоре потерял голову. Закрутивший его водоворот страсти заставил на некоторое время допустить мысль об уходе из семьи. Гриша чувствовал, что не может и дня прожить без чарующего взгляда лукавых, чуть вытянутых к вискам глаз, низкого завораживающего голоса красотки и спонтанных пылких свиданий у неё дома. Как вдруг, поторопившись взять дело в свои цепкие руки, Наталья моментально обрушила надежду увести любовника из семьи. Действуя напролом, Кологривова поспешила довести до сведения жены, что ту вскоре ожидает развод. Вот тут-то Гришу, что называется, торкнуло.

В отличие от работы, где Рябов приветствовал у других и сам проявлял неординарный подход, в семейной жизни он был невероятно привержен традициям, успевшим сложиться за годы отношений с женой и чрезвычайно для него ценным. Определённый подход к приготовлению блюд; особые предпочтения в отдыхе; принципы общения супругов, основанные на доброжелательном понимании; и наконец, особенности интимных отношений. Жене удивительным образом удавалось предугадывать, когда Гриша настроен на спонтанный необузданный секс, а когда ему требуются продолжительные, спокойные ласки. К слову сказать, в этом плане мужчина проявлял взаимное внимание и со своей стороны.

Поэтому поначалу показавшиеся привлекательными, преимущества любовницы в одночасье растаяли без следа. Жена, задавив бушевавшую в сердце бурю, спокойно заявила, что после длительного времени практически идеальных отношений вправе рассчитывать хотя бы на толику уважения к себе. Упомянув о потрясении, испытанном после появления любовницы, она попросила Гришу в случае его намерения расторгнуть брак откровенно сказать ей об этом. Обескураженный муж в буквальном смысле слова кинулся на колени, говоря о накрывшем его наваждении, вымаливая прощение и давая обещания впредь никогда не унижать жену подобными выходками. Поколебавшись, женщина простила, поверила обещаниям, и в дальнейшем семейная жизнь продолжилась без упрёков за прошлое и потрясений в будущем. К тому же, вскоре Гриша с женой стали счастливыми родителями милой дочурки.

Расставание с любовницей оказалось намного сложнее восстановления связей с женой. Первоначальное стремление Рябова действовать ровно, пытаясь безболезненно разорвать личные отношения и прекратить рабочие, разлетелось на мелкие осколки, поверженное шквалом истерик Натальи, жалоб своему высокопоставленному родственнику и распространения скабрезных подробностей свиданий с директором посреди коллектива. К чести сотрудников, не отказавших себе в удовольствии втихомолку перемыть косточки шефу между собой, ни один не поддержал Кологривову в остервенелом наступлении на руководителя.

Высокопоставленный родственник, назвав Наталью дурой, не сумевшей обосноваться в престижной организации, посоветовал ей уволиться, не поднимая шума. После чего, приняв решение уйти с работы, девушка попыталась вытребовать у Гриши немалую сумму компенсации по соглашению. Рябов не поддался, более того, пригрозил, что в противном случае отыщет не одну причину уволить Наталью за нарушение трудовой дисциплины. Поразмыслив, та поняла, что слова бывшего любовника имеют под собой основание. К тому же, родственник отказал ей в поддержке. А без этого было непросто оспорить даже несправедливое увольнение.

Немного крови подпортило Грише сообщение Кологривовой о беременности. Несмотря на то, что Рябов предохранялся, он вполне допускал наличие у Натальи другого любовника, может даже не одного. Вследствие чего, период выяснения отцовства мог затянуться на длительное время. Беременность, рождение ребёнка, тест на ДНК. Всё это, безусловно, добавило бы волнений, как самому Грише, так и его жене. Поэтому Рябов решил пойти ва-банк, заявив, что ожидает следующей встречи с Натальей не ранее, чем на суде, решением которого его обяжут сдать анализы для экспертизы на отцовство. Если же оно подтвердится, то Гриша готов нести материальную ответственность за воспитание своего ребёнка. До той поры он не желает иметь с бывшей любовницей никаких дел.

Кологривова сообразила, что и тут ей ловить нечего. Через две недели, в соответствии со своим заявлением об увольнении по собственному желанию, она распрощалась с «Орбитой».

За прошедшие со времени скандала десять лет Рябов изредка встречался с Натальей на мероприятиях, с участием теле- и радиоканалов, печатных изданий и рекламных агентств. Они перекидывались парой слов, не испытывая неприязни друг к другу, и не пытаясь отыскать тёплых воспоминаний в прошлом. Этот доброжелательный тон с оттенком равнодушия устраивал обоих.

Обосновавшись с помощью того же родственника в городской администрации, Кологривова в настоящее время курировала работу средств массовой информации. Слыла склочной, хамоватой по отношению к подчинённым, но по-прежнему неуязвимой, благодаря своим связям. Побывала замужем за ведущим одного из местных телеканалов, заслуженно носившим титул самого симпатичного среди коллег, появляющихся на экране. Развелась буквально за неделю до рождения красавицы-дочки, заявив на суде, что муж не является биологическим отцом ребёнка и отказавшись от алиментов. Не обозначив ответных претензий по поводу выяснения истинной картины отцовства, молодой человек с облегчением принял подарок судьбы в виде свободы, не обременённой выплатами, кинувшись навстречу новым отношениям.

Наталья с удовлетворением осталась в статусе матери-одиночки, застраховавшим её от увольнения по инициативе работодателя. В мужчинах недостатка не испытывала, напропалую используя своё очарование в привлечении очередного понравившегося ей объекта. На секс смотрела, как на оздоровительное мероприятие, не пуская партнёров далее своей постели. При этом оставалась исключительной матерью своей дочурки, времяпровождение с которой ставила превыше всего.

***

— Как ты попал к нам в «Орбиту»? — спросила Агата, устало откинувшись в пассажирском кресле автомобиля, когда Слава вёз её домой.

— Можно сказать, по объявлению, — мельком глянул на неё Локотков.

— То есть?

— Был в поиске работы, услышал по радио, что в рекламное агентство требуется водитель и… вот я здесь.

— А кто проводил собеседование? — не унималась Агата, испытывая удивление по поводу того, что Рябов отзывался о новом водителе с лучшей стороны.

— Твой начальник.

— Да уж, Гриша иногда может развлечься, лично поучаствовав в подборе кадров. Просто удивительно, что на сей раз, он занялся обслуживающим персоналом, — подчеркнула Михалёва, стараясь уязвить собеседника. — Обычно, он ниже менеджеров не опускается.

Не выказывая обиды, Слава оставил замечание без комментария, и Агате пришлось продолжить.

— Интересно, — слегка отстраненно, словно занятая своими мыслями, произнесла она, — по каким критериям Рябов предпочёл именно тебя.

— Во-первых, — усмехнулся Слава, — насколько я понял, кандидаты особо не толклись в дверях, претендуя на предложенную зарплату. А, во-вторых, вероятнее всего, приглянулись записи в моей трудовой.

— И что же в них особенного? — не сдержала скепсиса Агата. — Никогда бы не подумала, что должность грузчика-экспедитора по доставке воды может служить хорошей рекомендацией для работодателя, которому нужен водитель.

— Я не совсем точно выразился, — дружелюбно улыбнулся в ответ на колкость Локотков. — Не содержание записей, а их наличие. Если ты когда-нибудь обращала на это внимание, то для большинства работников, в течение последних двух десятков лет, найти работу по трудовой — задача не из простых.

— Не знаю, не знаю, — Агата трансформировала ямочку на щеке в морщинку. — Лично я с подобной проблемой не сталкивалась. Востребованный специалист не станет тратить своё время, рассматривая предложения с зарплатой в конверте.

— Выходит, тебе повезло.

— Ну, тебе, значит, тоже, — отпарировала Михалёва. — Если везде удавалось устраиваться по трудовому договору.

— Для меня приемлем только такой вариант, — спокойно ответил Слава. — Я выплачиваю алименты на дочь. И чтобы моя бывшая не претендовала на большее, стараюсь работать по трудовой, получая, пусть и небольшую, но белую зарплату.

— Сколько же дочери лет? — сощурилась Агата.

— Девять.

— Не вижу связи между белой зарплатой и алиментами, — пожала плечами Михалёва. — Разве нельзя было договориться с женой на определённую сумму и отдавать её, независимо от того, где ты работаешь.

— Именно такое постановление вынес суд. Сумма составляет две тысячи пятьсот рублей.

— Сколько?! — поперхнулась вопросом Агата. — Нет, слышу я хорошо, — опередила она намеревавшегося повторить Локоткова. — Просто не представляю, как на эти деньги можно содержать девочку. Кормить, одевать. Ты хоть представляешь, сколько стоят колготки?! — разгорячилась Михалёва.

— Понятия не имею, — невозмутимо проговорил Слава. — И не собираюсь вникать. Тебе не кажется, что бывшей жене вполне хватит двушки, доставшейся после развода.

— Той самой, где ты жил, когда родители уехали с Пашей в Питер?

— Ну, да.

— Кстати, а как Паша? — уже мягче спросила Агата о старшем брате Локоткова. — Закончил он военную медакадемию?

— Конечно. Остался в Питере, работает в госпитале. Женат, отец двух сыновей.

— А родители?

— Мама с отцом тоже в Питере. Работают. И у них всё замечательно.

— Они не противились, чтобы ты отдал квартиру?

— К тому времени она давно принадлежала мне.

— А где ты сейчас живёшь?

— На съёмной.

— Удивительно, что мы не встретились раньше, — задумчиво произнесла Михалёва. — Ведь квартира твоих родителей в соседнем доме.

— Меня почти не было в городе, — сказал Слава. — Женился я в Москве. А сразу после развода надолго уехал в Иркутск. Потом пару лет опять пожил в Москве. После того, как там взлетели цены на съёмное жильё, решил вернуться сюда.

— Ну, и как?

— Пока точно не знаю, — пожал плечами Локотков. — Скорее всего, побуду какое-то время.

Он посмотрел на Агату взглядом, значения которого она не уловила. Зато у неё самой этот взгляд вызвал бурю противоречивых чувств: тоску по несбывшемуся; превосходство, выраженное в гордости за свою состоявшуюся карьеру; угрызения совести и, наконец, лёгкое презрение по отношению к мужчине, со слабым отголоском жалости к нему.

— Как получилось, что ты расстался с мечтой стать экономистом? Вроде бы, в последние десятилетия эта специальность была очень даже востребована.

— Очень просто, — ответил Слава, глядя прямо перед собой. — Не хватило одного процента до поступления. Поэтому, пришлось применить полученную в УПК* профессию водителя. Кстати, и в армии пригодилась. Спасибо школе.

— Обидно, — горько сказала Михалёва.

— Считаешь?

— А, разве, нет?

— Не знаю, — снова пожал плечами Локотков. — Обижаться, вообще-то, не на что.

— Но ведь, — пылко проговорила Агата, — с твоими способностями можно было сделать немыслимую карьеру экономиста.

— Полагаешь, — тоскливо глянул на неё Слава, — мне это нужно после того, что произошло?

— О, Господи, — всплеснула руками Агата, — но развод это же не конец жизни! Или ты так её любил…?

— Любил я только тебя, — вернув в голос умиротворение, посмотрел на дорогу Слава. — Впрочем, — спустя несколько секунд тихо добавил он, — я напрасно употребил прошедшее время.

— Зачем же тогда женился? — горько хмыкнула женщина.

— Чтобы у девочки был отец.

— Банально, — отвернулась от него Михалёва, устремив взгляд в том же направлении, что и водитель.

«По залёту», — сделала заключение она, не произнося вслух.

— Уж как есть.

— Извини, вернусь к вопросу о поступлении, — снова посмотрела на Локоткова Агата, опасаясь, что разговор повернёт в сторону выяснения их отношений, внезапно прекратившихся после выпускного вечера в школе. — Разве, нельзя было попробовать на следующий год? Или, когда ты там вернулся из армии?

— Видишь ли, меня настолько подкосил этот пресловутый один процент…

— Не понимаю, какая разница, один процент или несколько, — разволновавшись, перебила Михалёва. — Ты же, вроде бы, никогда не пасовал перед трудностями.

— Разница есть, — затаённо улыбнулся Слава. — Поначалу, один процент расслабляет, представляясь несущественным. Ты считаешь, будто удача уже в руках, чувствуя себя без пяти минут победителем. Тогда как для её достижения, порой, требуется гораздо больше, чем для предыдущих девяноста девяти процентов. Знаешь, это примерно как при зарядке сотового телефона. Ты никогда не обращала внимания, что некоторые модели телефонов довольно быстро заряжаются до девяноста девяти процентов. Зато потом, чтобы на табло загорелись пресловутые сто, проходит немало времени. То есть, как бы поточнее выразиться, — чуть склонил голову набок Локотков, избегая пытливого взгляда своей пассажирки, — в этом проценте содержится наибольшее количество ёмкости для полной зарядки.

— А зачем заряжать телефон до ста процентов? Неужели не достаточно девяносто девяти?

— Для меня нет, — твёрдо ответил Слава.

— Ты перфекционист? — примирительно улыбнулась Агата.

— Скорее всего.

— Тогда, как же быть с реализацией твоей мечты? Почему ты не проявил упорство, пытаясь набрать этот недостающий процент в дальнейшем? — распалялась Агата, между тем, отчаянно желая спросить совсем о другом.

«Почему же ты уехал, даже не поговорив со мной, если как утверждаешь, любил и продолжаешь любить?! — мысленно воскликнула она. — А, что, если сейчас он вернулся из-за меня?» — осенило её.

— Я вполне состоялся в своей профессии, — приподняв брови, просто ответил Локотков, своей уравновешенностью сбивая Агату с мысли.

— Понятно, — вздохнула Михалёва, в пылу беседы не обратив внимания, что они уже давно стоят рядом с её домом.

*УПК — учебно-производственный комбинат.

Глава 5

— Напрасно ты отказалась пойти со мной на концерт, — сказала, вернувшись домой, мама Агаты, женщина пятидесяти девяти лет, худощавая, невысокого роста, со стрижкой средней длины, закрывающей уши, на пепельных, без седины, волосах, одетая в нежно-голубой атласный блузон до середины бедра и бежевые, зауженные книзу, брюки.

— Ох, мамуль, — потянулась всем телом прикорнувшая на диване Агата, — я уж и сама пожалела. На работе сплошная суета.

— Вот и надо было отвлечься. Армянский дудук как нельзя лучше способствует умиротворению. И даже, если возникает всплеск эмоций, то в целом такая музыка всё равно действует успокаивающе.

— Ваш музыкальный колледж — оазис положительных эмоций посреди склок и суеты, — улыбнулась дочь.

— Я же тебя просила, — присев рядом с дочерью, обняла её руками за плечи Ирина Константиновна, — поддержать семейную династию музыкантов. Не хотелось учиться по классу аккордеона, как я и твой дедушка, могла бы остановиться на фортепиано, как бабушка Гаша. Но ты выбрала профессию, диаметрально противоположную творческой. Это же надо, единственный в нашем семействе экономист.

— Мамуль, ты ведь знаешь мой подход, — слегка утомлённо вздохнула Агата. — В своём деле надо быть лучшим или, по крайней мере, одним из лучших. Согласись, что грех было не использовать мои математические способности.

— Это ведь тётя Люся тебе внушила, — внимательно посмотрела на дочь Ирина Константиновна. — Но разве нам с Люсей и нашим родителям нечем гордиться? Мы воспитали столько талантливых учеников.

— Вот именно, ма, чего стоят престижные конкурсы, многочисленные победы, поездки по всему миру для ваших учеников. Всё это, прежде всего, ваша заслуга, как педагогов. Но, скажи на милость, неужели, ни одному из вас не хотелось достичь тех высот, к которым вы приводили своих учеников?

— Не знаю, — бесхитростно пожала плечами женщина. — Никто из нас, кроме Люси, конечно, не задумывался над этим. Но мы совсем не считали, будто не состоялись в профессии.

— Я совсем не это имею в виду, — разгорячилась дочь. — Речь не о способности научить других. Тут всё бесспорно: как педагоги вы уникальные. Но, обучаясь музыке, невольно настраиваешься на то, что в дальнейшем она заполнит всю твою жизнь. Да, я с удовольствием вспоминаю годы обучения в музыкальной школе. Могу исполнить почти любую композицию на аккордеоне. И для общего развития это очень полезно. Но не более того, понимаешь! Я не испытывала кайфа, занимая первые места на концертах. Мне казалось, что успех это нечто другое. В общем, как бы тебе объяснить, я не видела в этом своей заслуги. Большей частью, труд учителей, ну, и совсем немного моих способностей. Проще говоря, одних способностей мне казалось недостаточно для… мировой известности, — иронично улыбнулась Агата.

— Удивительно, — задумчиво произнесла мать, — почему мы с тобой никогда не говорили об этом. Ты просто поставила нас с бабушкой перед фактом, что не желаешь продолжать музыкальное образование и поступила в финансово-экономический институт. Мы старались не давить на тебя, а Люся и вовсе поддержала. Но я бы никогда не подумала, насколько разнится наше с тобой восприятие. Помимо воспитания успешных исполнителей мы привили любовь к музыке многим ученикам, научили их пониманию, развивали их личности. Неужели, этого мало? Безусловно, нам нельзя похвастаться большими заработками…

— Мам, не о деньгах речь, — поспешила перебить её Агата, доходы которой не шли ни в какое сравнение с учителями музыки, даже с учётом репетиторства. — Видишь ли, в рекламном бизнесе я вижу для себя перспективу, в отличие от музыки. Например, в дальнейшем, можно попробовать свои силы в Москве.

— Ведь твоя работа напрямую не связана с экономикой, — растерянно проговорила мать, как обычно при упоминании о возможной перемене места работы на московское, испытывая необычайное волнение.

— Но без понимания экономики, — горячо воскликнула дочь, — невозможно достижение успехов в рекламе. Рынок продаж, потребности и запросы людей, их материальные возможности, занятость. Ой, мам, столько интересных аспектов предстояло изучить, прежде чем я стала тем, кем являюсь. Ну, а креативный талант, как говорит Гриша, если он есть, поддаётся развитию, как и любой другой.

— Разумеется, Гриша прав, — грустно согласилась Ирина Константиновна. — Без упорного труда, как правило, не достичь успеха. Если только кратковременного. Да и тот, как я полагаю, не приносит удовлетворения в достаточной степени.

— Так и есть, — повернувшись в объятиях матери, чмокнула её в щёку Агата. — Мамуль, а почему печаль в голосе?

— Ничего, дочур, — ласково погладила дочь ладонью по золотистым волосам женщина. — Не обращай внимания.

— Понятно, — проницательно кивнула Агата. — Тебя встревожила Москва? Так ведь? Мам, я же пока что никуда не собираюсь. Конкретных предложений не поступало, а искать самой не вижу смысла. В таких случаях всегда выглядишь неудачницей, которую не устраивает место работы. Так что, не буду торопить события, оттачивая мастерство в агентстве у Гриши.

— Дочур, но это же вопрос времени. Насколько я понимаю, если такое предложение поступит, то решение придётся принимать быстро. Ну, да ладно, — воодушевлённо произнесла Ирина Константиновна, — будем во всём искать положительные стороны. Я, например, уповаю на то, что в Москве ты устроишь свою личную жизнь. Выйдешь замуж, родишь ребёнка.

— А как же быть с карьерой? — тихо рассмеялась Агата. — Принести её в жертву? Опять же, при высоких заработках чаще всего существует договорённость, исключающая оплату декретного отпуска.

— Для этого и нужны родные, чтобы помочь с малышом.

— Ты приедешь ко мне в Москву?!

— Конечно, доченька.

— А ведь раньше ты была категорична, — склонила голову набок Агата, лукаво посмотрев на мать. — Неужели, бросишь своих учеников?

— Во-первых, теперь я на пенсии, а во-вторых, раньше я думала, будто прошло недостаточно времени для устройства твоей семейной жизни после неудачного брака.

— А может быть, мне как раз следовало броситься в пучину нового, не выжидая, пока улягутся страсти.

— И совершить очередную ошибку?

— Что значит, очередную? Как мне кажется, я ошиблась лишь однажды, с Одинцовым. Ну, ещё с лучшей подругой. Но это, согласись, персонажи одной и той же книги.

***

Агате исполнилось двадцать три, когда, закончив институт и отработав более года в энерго-сбытовой компании, она познакомилась со своим будущим мужем. Сергей оказался начальником предвыборного штаба одного из кандидатов в мэры. Кандидат был руководителем компании, где работала Михалёва. Одинцов — начальником рекламного отдела городской теле-радиокомпании. Амбициозный двадцатисемилетний молодой человек покорил Агату своей манерой вести диалог с кем бы то ни было. Граждане, приходившие на приём, коллеги по предвыборной работе, представители средств массовой информации — буквально все подпадали под обаяние Сергея. Агата не составила исключения. Помимо того, Одинцов постепенно раскрывал ей секреты предвыборных технологий, к которым, работая в штабе, Михалёва проявила необычайный интерес, считая выборы по своей сути рекламой. Вдобавок парень обладал располагающей на взгляд Агаты внешностью. Высокий, крепко сложенный молодой человек, обращающий на себя внимание спортивным сложением, с аккуратной стрижкой на белокурых чуть волнистых волосах, овальным лицом, где особенно выделялись большие светло-серые глаза под тёмными ровными дугами нешироких бровей, с первых дней знакомства сделался для девушки главным объектом мечтаний.

Одержав победу на выборах, кандидат занял кресло мэра. Сергей Одинцов получил хорошую должность в городской администрации и полгода спустя женился на Агате. Отдельного жилья у молодожёнов не было, поэтому они решили снять квартиру в одной из новостроек города, значительно удалённой от центра, но приемлемой по цене для молодой семьи. Этому решительно воспротивилась сестра Ирины Константиновны, Людмила, убеждённая в том, что племяннице, выросшей посреди интеллигентного окружения жильцов так называемого «старого центра» не следует его менять. Будучи незамужней и бездетной, тётя Люся предложила Агате на выбор свою квартиру, либо жильё бабушки. Племянница с благодарностью воспользовалась великодушным предложением. Женщины, одна из которых, достигнув преклонного возраста, нуждалась в уходе, объединились в одной квартире. Молодожёны поселились в квартире Людмилы Константиновны.

Два года спустя Агату потрясло известие о том, что муж изменяет ей с лучшей подругой, живущей неподалёку. Они были с Миленой не разлей вода, начиная с первого класса средней школы. Замужество Агаты не поколебало их дружбы. Милена часто приходила в гости к Одинцовым. Пикники, походы в ресторан и даже поездки на отдых крайне редко обходились без подруги. Сергей недовольства не выражал. Был приветлив с Миленой, но не в ущерб вниманию, уделяемому жене.

А потом подруга сообщила Агате, что беременна от её мужа. В ответ на прямой вопрос жены Сергей с усмешкой заявил, будто пара-тройка страстных свиданий никоим образом не должна повлиять на их отношения.

«Зачем раздувать из этого проблему? — сказал он ошеломлённой Агате. — Смотри на подобные вещи проще. Ты же не станешь устраивать истерики по поводу моей гипотетической связи, скажем, с секретаршей. Вот и с Миленой абсолютно то же самое. Перепихнулись, было приятно, но не более того. Люблю-то я всё равно тебя. Агатик, камушек мой драгоценный, не поднимай бурю в стакане воды. Давай-ка, лучше поужинаем. Фуршет по поводу открытия нового предприятия оказался отвратным. Есть было совершенно нечего».

Известие о беременности также не повергло Одинцова в смущение. Отпарировав упрёк жены утверждением, что её подруга давно уже совершеннолетняя, он безапелляционно посоветовал той самостоятельно разрулить проблему. В тот вечер оторопевшая Агата не нашлась, что ему возразить. Проблему Милены принялись решать совместными усилиями обеих. Остававшийся в стороне Сергей не подозревал, что в его отсутствие подруги ведут нескончаемые разговоры по телефону. Милена сразу попросила об одолжении не встречаться, утверждая, будто ей невыносимо тяжело смотреть Агате в глаза. Та пошла на поводу и на несколько недель оказалась под властью тягостных бесед с рыдающей и умоляющей о прощении подругой. Причём рыдали обе, в лучших традициях мелодраматических фильмов. Они понимали, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, их дружба закончена. И каждая из них заливалась слезами, большей частью от жалости к себе. Агата сожалела о своём разрушенном браке. А подруга, не снимая с себя вины в том, что поддалась искушению, страшилась участи матери-одиночки. При этом Милена без конца говорила о Сергее, превознося его чуть ли не до небес. Прекрасно понимая, что делает подруге больно, не могла с собой сладить. Поначалу разговоры изматывали Агату, а затем, парадоксальным образом, она стала находить в них утешение. И по завершении второй недели пришла к пониманию того, что её симпатия к Сергею далека от самоотверженной любви Милены.

«Странно осознавать, — положив трубку, однажды подумала Агата, — но я действительно могла бы простить его и жить дальше, как ни в чём не бывало. Его предательство уже не воспринимается так остро, как вначале. Ну, да, поддался страсти. С кем не бывает. Со мной не бывает! — мысленно возмутилась она, ведя диалог с самой собой. — Не вижу смысла искать страсть на стороне, когда её хватает в семье. Но могу ли я с уверенностью сказать, как Милена, что не представляю без Сергея жизни. Вот уж точно нет! И после того как он назвал беременность проблемой, я не собираюсь рожать от него ребёнка. А это значит, что? А это значит, что у наших отношений нет будущего. Бесполезно искусственно продлевать видимость нормального брака. Да ещё, к тому же, ожидая перспективы новых измен. Надо расставаться, и как можно скорее».

Агата так и поступила, подав на развод. Недоумевающий Одинцов покрутил пальцем у виска, но документы подписал. А к моменту родов Милены всё-таки женился на ней, к собственному удивлению став счастливым отцом белобрысого, как он сам, пацана. В настоящее время у супругов было трое детей.

***

— А как же быть со Славиком Локотковым? — осторожно спросила мать. — Это не считается ошибкой?

— Что ты имеешь в виду? — ответила Агата, чувствуя подступающее раздражение.

— Ваше расставание после многолетней дружбы. Насколько я помню, вы собирались пожениться, как только закончите институт. И вдруг, ты возвращаешься после выпускного, вся в слезах. А Славик уезжает в Москву, даже не поговорив с тобой. Дочь, теперь-то ты можешь сказать мне, что между вами тогда произошло?

— Да глупость, по большому счёту, — нервно повела плечом Агата. — На самый первый танец Славу пригласила наша классная, историчка Елена Михайловна.

— И что же в этом особенного? — удивилась Ирина Константиновна.

— Мам, это же был вальс! — запальчиво произнесла дочь. — Помнишь, как я пыталась затащить Локоткова в студию бальных танцев? Очень уж хотелось выступать в паре. Знаешь, танцы нравились мне гораздо больше занятий в музыкалке. Вот я и уговорила Славу попробовать. У него, кстати, было великолепное чувство ритма. Вальс мы с ним освоили. На танго он слегка напрягся. А когда перешли к самбе, то Слава смотался из студии без оглядки. Сказал, будто все эти выкрутасы не для него. Я, в общем-то, успокоилась, расставшись с надеждой побеждать с ним на конкурсах. Но зато лелеяла мечту, как мы с ним чудесно станцуем на выпускном вечере.

— Разве нельзя было станцевать потом?

— Мам, ну, как ты не понимаешь?! Это же не годы твоей или бабушкиной юности, когда вальс умели танцевать почти все. Для нашего поколения вальс это нечто из ряда вон. Неужели ты думаешь, что такую музыку ставили бы каждый раз для медленного танца?! Нет, это был единственный шанс, и Славка его упустил.

— Дочур, но ведь он не мог отказать учительнице.

— Мог, мамочка, мог! Он прекрасно знал, как я ждала этого момента. Мы специально попросили организаторов начать танцы именно с вальса. Ну, как бы, — нервно усмехнулась Агата, — в дань уважения учителям. А, главное, чтобы блеснуть самим. И тут вдруг нарисовалась Елена Михайловна. Мам, ей было всего двадцать пять! И выглядела она почти ровесницей наших девчонок. А некоторых даже и моложе. Ну, ты помнишь этих трёх толстух из «А» -класса? В общем, историчка сразила меня наповал. Только, представь себе, Слава в светлом костюме, и она в белом платье с нежными лепестками чёрного цвета на нём. Они смотрелись просто потрясающе! Эдакая очаровательная пара посреди зала. Их озаряло сияние вокруг, ни больше, ни меньше. И двигались они так гармонично, словно были созданы друг для друга. Вот как это смотрелось, мам. Ты понимаешь, что я должна была почувствовать? Да я оказалась просто раздавлена, уничтожена на корню, словно не успевший распуститься бутон розы, сорванный безжалостной рукой, — запальчиво проговорила Агата в завершении своей полной негодования тирады.

— Они танцевали одни? — спросила мать, поражённая метафоричностью речи Агаты, никогда прежде ей не присущей.

— Нет, конечно. Учителя поддержали их. И ещё несколько пар выпускников переминались с краешку. Но никто из них и рядом не стоял со Славкой и нашей классной. Как выяснилось, далеко не все учителя умели танцевать вальс. Ну, а про выпускников и говорить нечего. И эти двое, — горько добавила Агата, — в центре круга, словно молодожёны. Мам, у меня просто скулы свело от досады. Я перед этим как раз посмотрела американский фильм, где девушка танцует со своим женихом после окончания колледжа. И уже представляла, как буду красоваться вместе со Славой. А тут вдруг такой облом! Крушение мечт, — криво усмехнулась она.

— И поэтому ты ушла с выпускного? — спросила мать, в глубине души радуясь тому, что дочь, пусть и в слезах, но прибежала домой, а не совершила непоправимого поступка.

Безусловно, такой порыв был девушке не свойственен, однако мало ли, на что способен подросток, когда ему кажется, что сердце разбито.

— Не сразу, — затаённо ответила Агата. — Сначала я постаралась всячески избегать Локоткова, наблюдая издалека, как он ищет меня. А потом подстроила так, чтобы он увидел мой поцелуй с красавчиком Сашкой Шамаевым.

— И это не оправдало твоих ожиданий? — с сочувствием произнесла Ирина Константиновна.

— Вот именно! Вместо того чтобы вне себя от ревности попытаться набить Сашке морду, Локотков испарился без следа.

— Ох, дочь, ты и правда сделала несусветную глупость!

— Ага, — грустно покивала Агата. — Да ещё, вместо того, чтобы сразу мчаться к Славке в квартиру и попытаться поговорить, я проплакала до самого утра. А утром обнаружилось, что он уехал в Москву ночным автобусом.

— Откуда ты узнала? — удивилась мать.

— Его соседка сказала. Слава оставил ей ключ. Они договорились, что после отъезда там будет жить племянник тёти Лиды с женой и ребёнком.

— То есть, — заинтересовалась Ирина Константиновна, — Слава не допускал, что может не поступить, и ему придётся вернуться обратно?

— Так он и не поступил, как оказалось, — снова усмехнулась Агата.

— А где же он тогда обретался? Уехал к родителям и брату в Питер? Вообще удивительно, — принялась рассуждать женщина, не дожидаясь ответа, — что они посвятили себя судьбе старшего сына, а младший оказался на втором плане. Хотя, вполне возможно, это поспособствовало самостоятельности Славы. Подумать только, Светлана с Аркадием, не задумываясь, уехали в Петербург за два года до окончания мальчиком школы. Самый сложный период для ребёнка, когда ему нужна поддержка.

— Они уехали следом за Пашкой, чтобы держать того в поле зрения, — безучастно пояснила дочь.

— Но Павлик не был шалопаем. Наоборот, учился едва ли не получше Славика. И потом, насколько я знаю, он с честью продолжил семейную династию, став доктором.

— Шалопаем не был, — улыбнулась Агата. — А вот влюбчивым был до самозабвения. И вполне мог принести учёбу в жертву какой-нибудь легкомысленной связи. Это Люся мне открыла глаза, — пояснила она, видя удивление матери. — До отъезда Славиных родителей она была со Светланой в доверительных отношениях. Потом связь как-то само собой прекратилась.

— Вот как. А что же происходило со Славиком?

— Я не в курсе, — пожала плечами дочь. — Должно быть, отправился в армию.

— И ты ни разу не попыталась что-нибудь узнать о нём?

— Зачем?! Когда он сразу же забыл обо мне. Мамуль, — поднялась Агата, — пойдём ужинать.

— Ой, конечно, идём, — всплеснула руками Ирина Константиновна, только сейчас обратив внимание, что дочь так и сидела, не переодевшись после работы, в узких брюках, цвета топлёного молока, длиной, оставляющей открытой щиколотку, и алой приталенной блузке навыпуск.

Глава 6

Запекая в микроволновке рыбу, нарезая салат и сервируя стол, Агата продолжала размышлять о своих нелепо завершившихся отношениях с Локотковым. Мать, словно почувствовав, что дочери необходимо хотя бы недолго побыть в одиночестве, вымыв руки, удалилась в свою комнату. Не спеша переодевшись, Ирина Константиновна сделала пару звонков, чтобы поделиться с приятельницами впечатлением о концерте.

Уехав, родители Славы оставили его на попечение соседки. Добрейшая женщина любила мальчика, как своего. Детей у неё не было. Мать с отцом ограничивались тем, что регулярно присылали деньги и один раз в неделю звонили сыну. Тётя Лида готовила парню еду и стирала одежду. Покупки Слава делал сам, в том числе и для соседки. Уборка квартиры являлась привычным делом, поскольку, начиная с десяти лет, он занимался этим поочерёдно со старшим братом.

Времяпровождением сына, свободным от занятий, родители не интересовались. Как правило, Слава проводил его с Агатой. Их привыкли считать парой чуть ли не с шестого класса. Однако со стороны они напоминали скорее отличников, которыми, кстати, и являлись, целенаправленно стремившихся получить после школы экономическое образование, чем безоглядно влюблённых молодых людей. Поэтому родители Славы и мама Агаты совершенно не переживали по поводу возможной интимной связи между ними. Единственным, кто волновался, оставалась Людмила Константиновна. В отличие от своей сестры и матери, она смотрела на жизнь с практической стороны, пытаясь по мере сил привить свои взгляды племяннице. Научив Агату готовить, тётушка посоветовала ей время от времени радовать влюблённого в неё парня, оставшегося в одиночестве, вкусными блюдами, вдобавок к приготовленным его соседкой. При этом она беспрерывно повторяла племяннице, чтобы та не вздумала вступать с мальчиком в интимные отношения, будучи неистощимой в приведении аргументов против ранней связи.

«Беременность, — говорила тётя Люся, — перечеркнёт твою мечту получить высшее образование. Об аборте, разумеется, не может быть и речи. И в то же время, некому будет побыть с ребёнком, если ты всё же поступишь в институт. Нам с Ирочкой до пенсии ещё далеко, а бабуля, ты сама знаешь, не настолько крепка здоровьем, чтобы выхаживать малыша. И самое главное, — многозначительно взглядывала на племянницу женщина, — случись подобное, Славик перестанет тебя уважать. Скажет, теперь она и так от меня никуда не денется. Или будет считать тебя легкомысленной особой, способной лечь в постель и с другим, понимаешь? Прошу тебя, девочка моя дорогая, не допускай легкомыслия».

В дополнение к своим разговорам с племянницей, Людмила Константиновна пыталась предостеречь сестру, чтобы та была начеку, со вниманием приглядываясь к дочери. Мать Агаты зачастую отмахивалась, уверяя, что та постоянно ночует дома, появляясь не позже девяти. Сестра, с изумлением и жалостью вглядываясь в лицо Ирины, уточняла попутно, неужели сестра думает, будто для этого нужно обязательно переночевать с парнем. Женщина недовольно отвечала, что дочери доверяет и не собирается третировать её, каждый раз выясняя, чем они с парнем занимались. После чего Людмила отступалась, разочаровавшись пробиться к благоразумию сестры.

Не подозревая о терзаниях тётушки, Агата беспечно относилась к её предостережениям. Дальше поцелуев, которые нравились девушке до головокружения, они со Славой не заходили. Агата полагала, что её удовольствие по силе накала равно тому, что испытывает парень, и не помышляла о более тесной связи. Назидания тёти Люси вызывали недоумение. Девушка искренне не понимала, зачем придавать такое значение интимным отношениям, если жизнь вполне прекрасна и без них.

«Успеется, — думала Агата. — Вот закончим институт, тогда и будем жить вместе. А пока можно отлично устроиться в общежитии, встречаясь на свиданиях. Надеюсь, — улыбалась она, — у нас останется возможность поцеловаться кое-когда. Или не ехать ни в какую Москву, — размышляла девушка, — а остаться дома. Наш экономический ничуть не хуже московских вузов».

Тем не менее, всё произошло вопреки её ожиданиям. Молодые люди перешли грань за месяц до выпускных экзаменов. На сей раз они втроём, вместе с Миленой, готовились к олимпиаде по русскому языку. Учительница убедила двух «великих математиков», как называли Славу с Агатой, принять в ней участие, чтобы, по её выражению, они вышли из школы разносторонне развитыми личностями. Обладая так называемой врождённой грамотностью, молодые люди писали без ошибок. Но вот заучивание правил являлось для них существенной проблемой. Для лучшего запоминания Слава шутливо перестраивал правила под математические, пытаясь применить свои уникальные способности и умения Агаты. Выходило довольно неуклюже, однако весёлость снимала напряжение, и правила оседали в памяти. Милена, обладая гуманитарным складом ума, недоумевала, почему Славику с Агатой, с лёгкостью запоминающим громоздкие формулы, так трудно даются правила русского языка. Приколы Локоткова, в отличие от заливавшейся смехом подруги, её совсем не потешали. Несмотря на это, Милена изо всех сил стремилась поддержать Агату, натянуто улыбаясь шутливым приёмам Славика. Стараясь в своих объяснениях всё, как следует, разложить по полочкам, девушка натыкалась на изумлённые возгласы ребят, уверяющих, будто ни одному нормальному человеку не придёт в голову иное написание слова. В конце концов, Милене это надоело, и она умчалась к репетитору английского, у которого занималась четыре раза в неделю.

Оставшись вдвоём, Слава с Агатой не обратили внимание на то, что заучивание пошло намного быстрее. Оставив попытки подключить логику, молодые люди незаметно для себя вызубрили правила наизусть. Сделав передышку, умолкли, посмотрев в одном направлении, очарованные невообразимо ранней весной за распахнутым окном. Едва заметный ветер, доносивший нежные запахи юных листочков; радостное шуршание велосипедных шин по асфальту и даже птичий гомон, казалось, всё излучает тепло, в завершении этого апреля, больше похожего на засушливый июнь. Губы влюблённых сами потянулись друг к другу, утонув в сладости длительного поцелуя. Опомнившись от наваждения, Слава с Агатой довольно долго не могли поверить в произошедшее между ними. Парень беспрерывно повторял шёпотом, как сильно он любит. В свою очередь Агата, невзирая на завершающий болевой аккорд, чувствовала себя счастливой, тихо откликаясь возлюбленному взаимными признаниями.

На следующий день Милена обратила внимание на необычное состояние подруги. Победоносное смущение — именно такое определение вынесла она выражению лица Агаты.

«Ой, вас даже на минуту оставить нельзя», — затаённо улыбнулась Милена после признания подруги.

«Вот и не оставляла бы», — хохотнула Агата.

«Что же мне теперь, бросить репетитора? — притворно возмутилась Милена. — Ну, да ладно, — посерьёзнела она, — а что ты будешь делать, если вдруг залетела?»

«Надеюсь, что нет, — поддержала суровый тон подруги Агата. — Во всяком случае, осталось поволноваться несколько дней».

Волнения закончились благополучно. Опасения подруги не подтвердились. Испытывая друг к другу самые нежные чувства, Славик с Агатой уединялись ещё несколько раз, причём по инициативе девушки, выбиравшей время поближе к наступлению месячных. С каждым разом интимная связь приводила обоих в больший восторг. Слава и прежде был без ума от возлюбленной, а теперь готов был повсюду носить её на руках. Агату в свою очередь перестало волновать будущее в плане секса вообще и беременности в частности. Она уже подумывала, не пожениться ли им по достижении восемнадцати, не дожидаясь окончания института. Девушка наивно полагала, будто семейным парам предоставляют отдельную комнату в общежитии.

***

— Кстати, о Локоткове, — проговорила Агата, когда они с матерью пили чай. — С сегодняшнего дня он работает водителем в нашем агентстве.

— Оп-ля! То есть, экономистом он так и не стал? — осторожно уточнила мать, хотя спросить ей хотелось совсем о другом.

— Зато стал отцом девочки, — с непонятным Ирине Константиновне озлоблением выпалила дочь.

— Вот как. Он, что, удочерил её?

— Почему удочерил? — не сообразила Агата. — Наоборот, бросил свою. Ну, не совсем бросил, просто, развёлся с её матерью. И теперь платит алименты, — с отвращением добавила она. — Две тысячи пятьсот, представляешь, мам?!

— А на ком он женился? — растерянно спросила Ирина Константиновна.

— Понятия не имею. И он ещё так спокойно об этом говорит. Подумать только, две пятьсот!

— Должно быть, — с сочувствием произнесла мать, — он не очень много получает.

— Ну, знаешь, — возмутилась Агата, — мог бы и постараться, чтобы получать больше.

— Не у всех есть такая возможность, — попыталась мягко возразить Ирина Константиновна.

— Не оправдывай его, мамуль! Если бы ты только слышала, как он рассуждает! Квартиру он, видите ли, оставил бывшей жене.

— Какую квартиру? Родительскую?

— Да, — пожала плечами дочь, — какую ещё.

— Но, согласись, это можно считать поступком.

— Брось, мам! У меня вообще сложилось впечатление, будто он отдал квартиру, чтобы переложить оплату коммунальных услуг на плечи бывшей жены.

— Дочур, — невольно расхохоталась мать, — ты сама-то поняла, что сказала? Но ведь самому Славе надо где-то жить. И, кстати, тоже платить за коммуналку.

— Он и живёт, — отмахнулась Агата, — на съёмной.

— Ну, вот. А ты говоришь, специально отдал.

— Да не знаю, мам. Мне он показался таким хитрецом. Всё-то у него продумано-предусмотрено. И на работу-то он устраивается только по трудовой книжке. Пусть на три копейки, лишь бы жена видела его официальные заработки, — фыркнула Агата. — И ездит из города в город, то в Москву, то в Иркутск. Теперь вот сюда вернулся.

— Дочь, я что-то не совсем понимаю, — решилась Ирина Константиновна на откровенный вопрос, — почему ты такое внимание уделяешь его бывшей семье? У тебя остались чувства к Славе?

— Сама не понимаю, мам, — сникла Агата. — Просто теперь я уже не могу рассуждать, как без памяти влюблённая семнадцатилетняя девчонка.

— Влюблённые семнадцатилетние девчонки не способны рассуждать в принципе, — ласково улыбнулась мать.

— Видишь ли, — запальчиво продолжала дочь, — увидев сегодня Локоткова, я поначалу испытала шок. Как это?! Слава, и вдруг, водитель! Сразу возникло какое-то отторжение. А потом он ещё и сам добавил негативного впечатления… своим занудством.

— Но Слава никогда не был занудой. Спокойным, рассудительным, да. Но только не занудой. Неужели, он мог так измениться?

— И, тем не менее, стал.

— А почему ты, всё-таки, на него злишься? — продолжала по-доброму улыбаться Ирина Константиновна.

— Я злюсь?! Не злюсь я! Хотя, наверное, в чём-то ты права. Да-да, теперь-то я уже вполне могу определить своё отношение к нему. Итак, поначалу шок. Затем чувство собственного превосходства, — откровенно произнесла Агата. — Согласись, у меня гораздо больше оснований гордиться достижениями в работе. И наконец, жалость к Локоткову.

— Странно, — задумалась мать, — ты действительно разложила свои чувства по полочкам. И, в то же время, меня не покидает ощущение, будто ты, как бы поточнее выразиться, неровно дышишь к Славе. Скажи честно, дочур, неужели для тебя имеет значение, чего достиг человек в профессии, если ты испытываешь к нему приязнь?

— Мам, ну конечно имеет, — всплеснула руками Агата. — Например, никогда не понимала вашего с Люсей восторга по отношению к Гоше из фильма «Москва слезам не верит».

— Гоша — настоящий мужчина, — мечтательно улыбнулась Ирина Константиновна.

— Меня всегда удивляло, — вновь распалилась дочь, — что женщины готовы водрузить мужика на пьедестал лишь за одну попытку состроить из себя супер-героя. Но в жизни-то этот Гоша ничего не достиг. Нормальной квартиры нет, в профессии не состоялся.

— Почему не состоялся? — растерялась женщина. — Его очень ценили, как специалиста.

— Ты рассуждаешь совсем как Локотков. Тот тоже утверждает, будто вполне состоялся в своей профессии водителя. Но ещё совсем недавно он работал грузчиком по доставке воды. Представляешь, мам?! А кем он был, когда уезжал в Иркутск, жил в Москве? Дворником?! Ой, — вскинула ладони Агата, перебивая собравшуюся возразить ей мать, — только не говори мне, что все профессии почётны.

— А разве это не так? — мягко спросила Ирина Константиновна. — Если относиться к работе добросовестно.

— Очень может быть, — поджав губы, скептически покивала дочь. — Но не для Славки! Неужели это так сложно понять? Мам, разве ты не помнишь, как он блистал в математике?! Ни на одной олимпиаде ему не было равных. Не получилось пройти на экономический, выбрал бы прикладную математику. Пошёл бы в науку. Так ведь нет, предпочёл примитивный путь, стал шофёром.

— Дочур, но ты ведь не знаешь, какие складывались у него обстоятельства. Мальчик поехал в Москву один, без поддержки родителей. И всё-таки не сломался, не покатился по наклонной, не спился, в конце концов.

— А превратился в зануду, — заключила Агата. — Даже противно слушать, как он всё учитывает. Отданную квартиру, эти жалкие алименты, устройство на работу по трудовой. Лишь бы не платить бывшей жене больше, чем определил суд при разводе. В общем, вместо блистательного экономиста, мы видим дотошного, мелкотравчатого бухгалтера. Гротескное превращение, не правда ли? — напряжённо рассмеялась она в завершении своей тирады.

— Ты несправедлива к Славе, — заметила мать.

— Ой, ладно, мам, — поднялась из-за стола Агата, — давай, закруглимся про Славу. Пусть себе работает. А у меня и без него проблем хватает.

Поскольку дочь называла проблемами обычные трудности на работе, то Ирина Константиновна не стала допытываться, услышав опрометчиво вырвавшееся слово.

Глава 7

Пребывая под впечатлением разговора с матерью о Локоткове, на следующее утро Агата изумлённо увидела его поджидающим за рулём «Форда», остановившегося прямо напротив подъезда.

— Тебя шеф прислал? — безразлично спросила Михалёва после приветствия.

— Нет, — ответил Слава, ловко выруливая из ряда многочисленных автомобилей, прикорнувших на ночь рядом с домом. — Мне всё равно по пути, поэтому решил подвезти тебя.

— Очень любезно с твоей стороны, — ехидно улыбнулась Агата, усмотрев в объяснении водителя, стремление вызвать у неё интерес к тому, где он живёт. — Но теперь мне, вероятно, предстоит проявить ответную любезность и подождать, пока ты будешь «дышать в трубку».

— Тебе не понадобится проявлять ответную любезность, — затаил усмешку Локотков, — потому что на работу я привык являться вовремя. В трубку я уже подышал.

— Ах, вот как, значит, на работу, — зацепилась за слово Агата, безуспешно борясь с противоречивыми чувствами: желанием услышать, будто Слава заехал специально за ней и досадой, что ей нечем его уесть. — В таком случае, ты слукавил, говоря, будто тебе по пути. Медпункт совсем не по дороге в агентство и, уж тем более, к моему дому.

— Ты предпочитаешь поехать на маршрутке? — миролюбиво уточнил Слава.

— Ну тебя, — фыркнула Михалёва, сообразив, что переборщила с необоснованными упрёками.

Задевая Локоткова, она отчаянно боялась возобновления вчерашнего разговора, в котором Слава недвусмысленно признался ей в любви. Агата не отрицала, что его нахождение рядом волнует её. Однако Михалёва никак не могла примириться с мыслью, что когда-то страстно любимый ею молодой человек, вместо преуспевающего экономиста, стал обычным водилой и, мало того, в её понимании, превратился в зануду.

«О чём с ним можно поговорить? — озадаченно подумала Агата. — Расспросить, как он провёл остаток вечера после работы? Ещё, чего доброго, получу подробный отчёт, „коротенько, минут на сорок“. И засну в самый патетический момент, когда он замачивал овсяные хлопья для завтрака, — предположила она, невпопад приплетая овсянку. — Неужели, это тот самый Слава, которому когда-то я могла довериться абсолютно во всём?! А сейчас, я даже не могу поделиться с ним проблемой, — озадачилась Михалёва, неосознанно подавляя всё возрастающее желание попытаться расспросить у Локоткова, как он относится к тому, что произошло в холдинге. — Вообще-то, — спохватилась Агата, — это наша с Гришей проблема. И уж кого совершенно точно не стоит посвящать в подробности, так это Славу».

— Какие-то проблемы? — внезапно ошарашил её вопросом Локотков.

— С чего ты взял? — разозлилась Михалёва.

— Просто сегодня ты немного взвинчена, — спокойно пояснил Слава.

— А вчера, когда мы опаздывали на встречу с клиентом, я была само спокойствие? — ехидно уточнила Агата.

— Обычное волнение перед важными переговорами, только и всего.

— А сегодня, значит, по-другому?

— Однозначно.

— Знаешь что, водитель-психолог, — неприязненно выпалила Агата, невольно признавая этим обращением наличие проблем, — очень прошу, занимай своё место за рулём, и не лезь туда, где тебя не касается.

Завершающее фразу выражение принадлежало Рябову, который был мастер на подобные словесные кульбиты. Например, «ни о чём не значит» тоже принадлежало ему. Михалёва уже предвкушала, как представший в новом для неё облике зануды Славик примется её поправлять. Однако Локотков оставил намеренную оговорку без комментария.

— Слушаюсь и повинуюсь, — шутливо произнёс он, исподтишка окинув Агату насмешливым взглядом.

— Извини, — нехотя буркнула Михалёва. — Просто по утрам я совершенно не расположена вести какого-либо рода душеспасительные беседы. Поэтому и вспылила.

— Принято, — кивнул в ответ на извинение Слава. — Впредь обещаю не приставать с расспросами по утрам, а также среди дня, вечером и глубокой ночью.

— Ты полагаешь, — снова фыркнула Агата, — что у нас появится возможность для беседы глубокой ночью? Неслыханная самонадеянность!

— Почему бы нет, — Локотков невинно пожал плечами, с накинутым на них пуловером с завязанными на груди рукавами. — Скажи, пожалуйста, кто из водителей повезёт тебя, к примеру, с вечеринки, организованной для рекламодателей?

— Я прекрасно доберусь на такси, как делаю обычно.

— Не самый безопасный способ добираться до дома в ночное время.

— «Славик, я сто раз так делала», — со смехом выдала выражение из популярной юмористической телевизионной передачи Агата. — И ничего ужасного со мной не происходило.

— Теперь так делать не будешь.

— А с чего ты взял, — вновь вернула раздражение в голос Михалёва, — что тебе будет оказана такая честь? На самом деле, по сравнению с услугами такси, подобные поездки влетают агентству в копеечку. Расходы на бензин, амортизацию автомобиля, — принялась перечислять Агата, намеренно копируя манеру Локоткова, — и, самое главное, затраты на оплату сверхурочного времени работы водителя. Может, ты ещё и премию потребуешь?!

— Вообще-то, я собирался отвезти тебя на своей машине. Если ты, конечно, ничего не имеешь против седьмой модели «Жигулей». Между прочим, синего цвета, — уточнил Слава, в скрытой усмешке приподнимая левую бровь.

— Издеваешься? — повернулась к нему лицом Агата.

— А что такого? По вызову такси вполне может приехать такая рухлядь, что мама не горюй. А моя «Семёрочка» всю дорогу в одних руках. Она, хоть и с большим пробегом, но служит верно. Да и я стараюсь содержать машину в порядке. Техосмотр, профилактика — всё вовремя.

— Чтобы ты знал, вызывая такси, можно заказать приличную иномарку.

— Ну, — покрутил головой Локотков, — тогда, конечно, «Семёрочка» не конкурент. Но ты не бойся, ночью тебя никто из знакомых не увидит. В крайнем случае, могу к тому времени затонировать стёкла. Я вроде бы и раньше подумывал, но потом решил, что это как-то, ну, … не соответствует имиджу «Семёрок», — насмешив свою пассажирку, с трудом завершил фразу Вячеслав. — Тонируют обычно «Шестёрки», которые без тормозов по горным дорогам на юге таксуют.

— Вот как раз по поводу «Шестёрок» и «Семёрок» я не в теме…

— Неужели, среди ваших клиентов совсем нет владельцев отечественного автопрома? А как же реклама по радио: «Запчасти для «Жигулей» и всякое такое?

— Создаётся впечатление, — криво улыбнулась Агата, сообразив, наконец, что Слава подтрунивает над ней, пытаясь поднять настроение, как происходило раньше, в школе, когда они были парой, — будто ты в курсе подробностей работы рекламного агентства.

— А, как же, разумеется, в курсе. Конечно, я всего лишь нахватался по верхам, прослушивая время от времени три ваших радиоканала. Но, должен сказать, что всегда стараюсь хоть немного изучить специфику предприятия, куда устраиваюсь работать.

— Серьёзный подход, — Агата дружелюбно взглянула на Славу, в очередной раз, пожалев, что он растрачивает свои способности на ерунду, работая за гроши. — Значит, таская бутыли с водой на четвёртый этаж строительного управления, ты предварительно получил представление, как строятся дома?

— Полной картины мне составить не удалось. Но отдельные ключевые моменты освоил.

— Зачем? — искренне удивилась Михалёва.

— Просто интересно, — снова пожал плечами водитель.

— А тебе никогда не приходило в голову развить тот или иной интерес? Ну, то есть, заняться вплотную. Получить высшее образование, наконец.

— Почему же, нет? Приходило. Вот только никак не мог остановиться на чём-либо одном. Человек я увлекающийся. И, поскольку, в любом деле стараюсь достичь совершенства, то поверхностное изучение не для меня. Поэтому и остаюсь водителем.

— Странно, — задумалась Агата, — неужели, ты считаешь высшее образование поверхностным?

— Именно так, — кивнул Слава. — В моём понимании, оно даёт основу, толчок, так сказать. А в остальном человек должен развиваться самостоятельно. Стараться отслеживать новое; постоянно учиться; не бояться привнести что-нибудь своё. Пусть поначалу это даже и будет выглядеть нелепо. Зато потом может оказаться потрясающим открытием.

— Хм, твой подход полностью соответствует моему восприятию. Но почему ты отказался воплощать его применительно к себе самому? Только не повторяй, пожалуйста, — нетерпеливо отмахнулась Агата, — что тебе удалось усовершенствоваться в своей профессии. Чего особенного ты достиг? Получаешь немного. И, к тому же, придирчиво подсчитываешь, не перепадёт ли лишняя копейка твоей бывшей семье. Выкраиваешь деньги на оплату съёмной квартиры, чинишь свою «Семёрку». Слава, неужели, при твоих способностях можно так… существовать?

— Значит, — заключил Локотков, останавливая машину во дворе здания, где находилось рекламное агентство, — при встрече я тебя разочаровал.

— Я не думала об этом, — поморщилась Агата. — Слав, извини, но сейчас действительно навалилось столько проблем.

Помедлив несколько секунд, Михалёва покинула автомобиль, отметив про себя, что Слава не предложил свою помощь в разрешении трудностей. С одной стороны, она сочла это скорее плюсом, а с другой, с чувством глубокого сожаления подумала о том, что независимый прежде Локотков стал человеком, который знает своё место. Это гнетущее впечатление преследовало её до тех пор, пока она поднималась на четвёртый этаж. Оказавшись в приёмной, Агата собиралась пройти в свой кабинет, но секретарь вежливо сказала, что шеф просил при её появлении сразу зайти к нему.

Глава 8

Внешне Рябов, как обычно, выглядел безупречно, однако Агата без труда определила, что он провёл бессонную ночь.

— Почти не спал, — потёр ладонями лицо Гриша, подтверждая догадку своего заместителя.

— Кутили с Лёвой? — осторожно предположила Агата.

— Да нет, Лёву я отвёз в гостиницу около двух. А потом, дома, всё прокручивал в голове нашу ситуацию.

— Вы больше не поднимали эту проблему?

— Не поднимали, — покачал головой Рябов. — Знаешь, Крис, — задумчиво произнёс он следом, — у меня создалось по поводу Мятлина двойственное впечатление. С одной стороны, Лёва как будто пытался меня отвлечь. Был оживлён, в клубе заинтересованно оглядывался, словно, — усмехнулся Гриша, — собирался снять подружку на ночь.

— Но не снял? — насмешливо уточнила Агата.

— Какое там! Клуб-то элитарный. Так что, это не совсем то место, где снимают подружку на ночь. Поэтому, дальше оживления дело у Лёвы не пошло. Впрочем, он как обычно рассыпался в благодарностях и, судя по всему, остался вполне доволен вечерней программой.

— Погоди-ка, — вспомнила Михалёва, — вы же вроде в сауну собирались. Не состоялась?

— Почему это. Всё состоялось.

— А потом вы, чисто вымытые, отбыли в клуб, — хихикнула Агата.

— Именно. Причём, Лёва выражал некоторое нетерпение по этому поводу. Словно ему хотелось поскорее оказаться в многолюдном месте. Поэтому я не мог отделаться от ощущения, что у Мятлина особая роль в этой истории.

— Ты что, подозреваешь Лёву?! — изумилась Михалёва.

— Да не знаю я, Крис, — потянулся в кресле Гриша, заломив руки вверх и скрестив их пальцами на затылке. — Говорю же, всю ночь не мог уснуть, очерчивая круг «подозреваемых».

— Я в круге? — заинтересованно подалась к нему Агата.

— Прекрати, — поморщился Рябов.

— Гриш, прости, я же пошутила. Пытаюсь хоть немного тебя подбодрить, но, кажется, у меня не сильно получается.

— Да ладно, проехали.

— Так что там с Лёвой?

— Про Лёву я как раз таки не додумал.

— А про кого додумал?

— Знаешь, — беспомощно глянул шеф, — как ни странно, про Димона.

— Стрельцова?! Гриш, почему ты так решил?! Неужели, только из-за того, что он технически способен взломать аккаунт? Но зачем ему это?! Гриш, точно тебе говорю, что Дима на такое не способен! — горячо воскликнула Агата.

— Взломать аккаунт? — горько усмехнулся Рябов.

— Нет, конечно! При чём тут аккаунт?! Дима не способен подставить, вот в чём дело! У него, как бы это сказать, — прищёлкнула пальцами рук Михалёва, — полностью атрофировано чувство зависти.

— Опа! Вот это выдала!

— Гриш, я просто попыталась найти более точное определение.

— Ты, безусловно, права по поводу зависти, — грустно согласился Гриша. — Видишь ли, именно это меня и настораживает. Как тебе такой сценарий про Диму? Человек всю жизнь был твоим другом, делил с тобой успех, радовался твоим достижениям и, вдруг, в один «прекрасный» момент, отсутствующая прежде зависть внезапно разрастается и — бац! — прорывается таким вот образом. Понимаешь, Крис, — переменив позу, невольно подался к ней Рябов, — я уж подумал, может, чем-то невольно обидел Димку. Я же никогда особо не церемонился с ним, делая выволочку за бухалово.

— Но, ты же, как я понимаю, распекал его с глазу на глаз, не прилюдно.

— Всё так. Но, нельзя забывать, что, несмотря на отсутствие зависти, самолюбие у Димона будь здоров.

— Погоди-погоди, Гриш, у меня зреет мысль по этому поводу, только я никак не могу её сформулировать. Давай, сделаем передышку и попьём кофе.

— Крис, — благодарно глянул на неё Рябов, — ты супер!

— Я могу расценивать этот комплимент, как домогательство на работе? — хохотнула Агата, с удовлетворением ощущая, что Гриша слегка оттаивает.

***

Передышка на кофе требовалась, прежде всего, самой Агате. Она не кривила душой, отзываясь о Стрельцове, как о человеке с атрофированным чувством зависти. Задолго до появления в агентстве Агаты, за Димой прочно закрепилась слава ловеласа. Почти весь без исключения женский коллектив, от замужних дам до одиноких девушек, был очарован Стрельцовым. Поначалу Агата недоумевала, что они все находят в мужчине среднего роста и телосложения, с тёмно-каштановыми, слегка вьющимися волосами, оттеняющими белую кожу, покрытую едва заметными веснушками. Белозубая улыбка преуспевающего американского парня раздражала Михалёву, препятствуя разглядеть ум и заинтересованность ею в серо-голубых глазах Димы.

В начале работы в рекламном агентстве Агата пребывала в состоянии вяло затухающего стресса после предательства близких людей: бывшего мужа и лучшей подруги. На Стрельцова обращала внимание не больше, чем на любого другого коллегу. Слухи о его бесчисленных романах, безусловно, до неё доходили. Маловероятная в её глазах перспектива оказаться в числе одной из любовниц Димы вызывала отвращение. Агате понадобился год, чтобы переболеть свой неудавшийся брак. Сконцентрировавшись исключительно на карьере, она с удовлетворением приняла должность заместителя директора рекламного агентства. И только тогда сочла для себя возможным оглядеться вокруг заинтересованным взглядом. Отметив отдельные привлекательные черты нескольких представителей из числа холостых мужчин, Агата с сожалением заключила, что ни один из них не удовлетворяет её запросам в полной мере. Будучи неженатым, Дима при этом по-прежнему не входил в круг предпочтений девушки.

Агата «пропала» после того, как, однажды, они со Стрельцовым возвращались домой поздно ночью в его автомобиле. Оба пребывали под влиянием некоторой эйфории. Результатом их творческого тандема стал потрясающий рекламный проект для весьма выгодного клиента. Они прекрасно осознавали, что разработанная ими кампания не только покорит требовательного клиента, но и станет прорывом в рекламе вообще. Так впоследствии и произошло. А в тот вечер молодые люди, почувствовав необычайное притяжение, провели вместе остаток ночи, уединившись в квартире Людмилы Константиновны, где жила тогда Михалёва.

На следующее утро они, как ни в чём не бывало, встретились на работе. В тёплом взгляде Агаты не просматривалось ни восхищения потрясающим любовником, ни превосходства по отношению к нему. Казалось, будто она относится к случившемуся, как само собой разумеющемуся. Двое взрослых людей, воспылав обоюдной страстью, поспешили её удовлетворить. Со своей стороны, по-дружески подмигнувший новоявленной любовнице Дима остался доволен отсутствием назойливости, выражавшейся для него в вопросах, типа: «А ты мне позвонишь?», «А когда мы снова увидимся?» Очарованный Агатой, тем не менее, Стрельцов отдавал себе отчёт в том, что ради неё не готов отказаться от множества других партнёрш. И, в то же время, он интуитивно чувствовал, что с Агатой по-иному нельзя, в случае, если он вознамерится возвести их отношения в ранг постоянных.

К удовольствию обоих, они остались добрыми друзьями и весьма продуктивными в плане работы коллегами. Оба чрезвычайно ценили этот альянс, успешно оберегая его от разрушения посторонними извне, либо своими собственными силами изнутри. Между тем, страстные свидания изредка случались. Неизменно поражая Агату, Стрельцов удивительным образом предугадывал момент, когда она готова ответить на его призыв. Тогда он просто предлагал подвезти её домой. Поскольку, через полтора года после развода Агата вернулась к матери, предоставив тётушке возможность сдавать своё жильё внаём, то они с Димой чаще всего снимали номер в гостинице или пользовались квартирой одного из приятелей Стрельцова.

Задумываясь, порой, о возможном развитии отношений, Агата отмечала несколько положительных моментов. Выйдя замуж за Стрельцова, она несоменно гордилась бы им, как достигшим успеха в своей деятельности. Помимо того, ей было бы очень приятно появляться с ним на людях. Если с внешностью Димы, поначалу вызвавшей отторжение, Михалёва со временем примирилась, то его внешний облик в целом вызывал бесспорный восторг. Никто из мужчин, по мнению Агаты, не умел одеваться так, как делал это Стрельцов. Он выглядел потрясающе в любой одежде, будь то повседневные джинсы с рубашкой навыпуск; редко надеваемые Димой офисные костюмы; тренировочные штаны; особо нелюбимые Агатой шорты и даже телогрейка, которую Стрельцов однажды нацепил, лично снявшись в рекламе, поразив коллег исполнением роли слесаря-сантехника. При этом Михалёва осознавала, что никогда не сможет примириться с бесчисленными романами гипотетического супруга. К тому же, в понимании Агаты, её чувства к Диме мало напоминали любовь. И, в довершение ко всему, самого Стрельцова ни разу не посетила мысль о возможном изменении своего статуса холостяка.

Может быть, именно поэтому их дружба только крепла год от года. Невзирая на любвеобильность Димы, Агата в полной мере сумела оценить его порядочность, парадоксальным образом проявляемую им в отношении партнёрш. Не без оснований, Агата догадывалась, что ни с одной из них Стрельцов не обсуждал предыдущую и, уж тем более, никогда не хвастался ими в кругу приятелей. То, что он часто менял их, никоим образом нельзя было поставить ему в упрёк, поскольку среди девушек не отыскалось представительницы, отказавшей ему, ссылаясь на наличие предшественницы. Наоборот, подавляющее большинство из них только и ждали, когда Стрельцов обратит внимание именно на неё.

Единственное, что тревожило Агату, это возрастающая тяга к употреблению спиртного, причём в одиночестве. Переступив через своё правило не лезть в душу, Михалёва заговорила с Димой на правах друга, выясняя причины его усугубляющейся вредной привычки. Стараясь ненароком не зацепить самолюбие Стрельцова, Агата принялась осторожно перечислять варианты, одним из которых назвала возможную неудовлетворённость положением, занимаемым на работе. Посмотрев на неё полным изумления взглядом, Дима заявил, что в этом плане его абсолютно всё устраивает. Потом печально подтвердил, насколько он ценит понимание и поддержку Гриши, который, невзирая на упрёки, чаще всего закрывал глаза на отсутствие друга на рабочем месте.

Причиной депрессии Димы оказалась неуклонно развивающаяся в худшую сторону давняя болезнь матери, единственной, по его словам, женщины, которой он посвятил свою жизнь. Узнав об этом, Агата отступилась, понимая, что не в силах помочь. И, в то же время, она не могла отделаться от ощущения, что Дима стал сильнее нуждаться в ней, в их близости, в своей потребности просто побыть рядом. Со своей стороны, Михалёва с досадой отмечала затухание восторженного интереса к любовнику и потрясающему доселе собеседнику. Её, напротив, одолевало возрастающее чувство жалости к Диме. Она сердилась на себя, полагая, будто не умеет быть благодарной, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, интимные отношения со Стрельцовым прекратились. Оставались только редкие свидания, во время которых Дима просто сидел рядом с Агатой, положив голову ей на плечо, и рассказывал о самой необыкновенной на свете женщине, своей матери. Михалёва обычно, молча, не перебивая и не подбадривая бывшего любовника, думала о чём-нибудь своём.

***

— Ну, так что за мысль зрела у тебя в отношении Димона? — спросил после ланча Рябов.

— Видишь ли, — грустно улыбнулась Агата, — я совершенно уверена, что Дима не тот человек, который способен сделать гадость другим, когда ему самому очень плохо. Скорее, как скорпион, станет разрушать самого себя, что он, собственно говоря, благополучно и делает.

— Ты права, конечно, — печально согласился Гриша. — Чувствую себя не лучшим образом за подлые мысли в его адрес. Но мне, на самом деле, Крис, больше не с кем поделиться сомнениями, кроме как с тобой.

— Ты правильно сделал, что заговорил об этом, — уверенно поддержала его Агата. — Зато теперь мы можем попытаться продолжить расследование в отношении других, отметая причастность Димы. Ты согласен, Гриш?

Не успел Рябов ответить, как в кабинете без стука появился горячо обсуждаемый ими Стрельцов.

— Ребят, — слегка запыхавшись, плюхнулся он на стул, стоявший напротив Агаты, по другую сторону от овальной приставки к столу Гриши, — Лёва пропал.

Глава 9

— То есть, как пропал? — встревожился Рябов.

— Я не в теме, — потянувшись рукой через стол-приставку, Стрельцов без разрешения отхлебнул из чашки Агаты недопитый кофе. — Вку-у-усно, — облизнул он губы.

— Сейчас Лена принесёт тебе, — задумчиво произнёс Гриша.

— Не надо, — отказался Дима. — Ты же знаешь, мне нравится холодный. Да мне и надо всего глоток. Ничего, что я выпил? — совсем по-детски улыбнулся он Михалёвой.

— На здоровье, — невольно улыбнулась в ответ Агата, умилившись беспомощно-победоносному выражению лица Димы.

— Дим, давай-ка, поподробнее про Лёву, — напомнил Рябов.

— Подробностей не знаю. Не я же оттягивался с ним ночью. А сейчас, как и договаривались, заехал забрать его из отеля. И тут выяснилось, что Мятлин там не появлялся, после того как заселился днём и ушёл с тобой вчера вечером. Телефон, разумеется, не отвечает. Если точнее, то «вне зоны».

— Постой-постой, — сильнее заволновался Гриша, — так я же лично, ну, в смысле, на такси, отвёз его после клуба в отель.

— И проводил до номера? — ехидно уточнил Стрельцов.

— С какой стати? Подождал, пока он войдёт внутрь, и уехал домой.

— Странно, — недоуменно произнесла Агата. — Куда же он мог подеваться?

— Понятия не имею, — хмыкнул Дима. — Гриш, может он в клубе девицу подцепил?

— Вечно ты о своём, — поморщился Рябов.

— А что, — развеселился Стрельцов, — подснял тёлочку, созвонился с ней, после того как ты отбыл, да и переместился в отель подешевле.

Агата с Гришей украдкой переглянулись, соображая, стоит ли посвящать Диму в истинное положение дел. Доли секунды им обоим хватило понять, что делать этого не следует. Однако продолжать обсуждение в присутствии Стрельцова не представлялось возможным. Помолчав, Рябов всё же выдал одну из версий, вызывающих его особое беспокойство.

— Если Лёву похитили, что я скажу Михаилу?

— Гриш, я угораю, — покатился со смеху Стрельцов, — малыша Лёвушку похитили злые дяди… или тёти, — хихикнул он, — и вскоре потребуют выкуп.

— Дим, прекрати, — оборвал его Рябов. — Ты же прекрасно понимаешь, что исчезновение сына учредителя это совсем не шутки.

— Ладно, не кипишуй, — задавил веселье Дима. — Сейчас я Толика напрягу, чтобы прокачал по своим каналам, — потянул он из кармана джинсов сотовый.

— Может, не стоит сразу привлекать полицию? — усомнилась Агата.

— Это же неофициально, — успокоил её Стрельцов, имея в виду их с Рябовым знакомого из полиции.

— Узнай, Дим, — попросил Рябов, едва заметно кивнув Агате. — А то сами мы вряд ли чего добьёмся.

Не успел Дима нажать вызов, как распахнувшая дверь секретарь впустила в кабинет смущённо улыбающегося Мятлина.

— Возвращение блудного сына, — ёрничая, изогнулся в шутливом поклоне поднявшийся со своего места Стрельцов. — Прошу присесть, — он почтительно усадил вошедшего на стул, который только что покинул.

— Спасибо, — окончательно смутился Лёва.

— Лёва, ну, как? — заинтересованно спросил Дима, усевшись на стул в торцевой части овальной приставки.

— Извините за опоздание, — залившись краской от основания шеи до мочек ушей, пробормотал Мятлин, бросая на Стрельцова отчаянные взгляды, призывающие не раскручивать его на разговор в присутствии Агаты.

— Прощаем, — снисходительно кивнул Дима и, спохватившись, испросил поддержки у шефа. — Правда, Гриш? Ну, давай, рассказывай! Торжественно обещаю за всех, — провозгласил он, — что разговор ни в коем случае не выйдет за пределы этого кабинета. Лёв, да не будь ты ребёнком. Агата — большая девочка. К тому же, она имеет право знать, за свои волнения, после твоей пропажи.

— Не было никакой пропажи, — сдался под напором приятеля по развлечениям Лёва.

— Погоди-ка, — сощурился Стрельцов, — а почему же тогда ты не ночевал в отеле?

— Был на свидании, — тихо сказал Мятлин.

— Позор на наши головы! — обхватил руками голову Дима. — Малыш пошёл по наклонной, сняв проститутку! Лёва, мальчик мой, обратился бы к дядюшке Диме. Я непременно подогнал бы тебе белошвейку…

— Дим, отвянь от человека, — пресёк разглагольствования Стрельцова Гриша.

— Умолкаю, — скрестил руки на груди прикрывший глаза Дима.

— Лёва, — осторожно вступил Рябов, — мы действительно не на шутку здесь подвисли. Хотя бы кинул мне смс, что с тобой всё в порядке.

— Ещё раз прошу простить меня, — обвёл беспомощным взглядом всех присутствующих Мятлин. — Дело в том, что в клубе я встретил свою знакомую. Как только я оказался в отеле, она мне позвонила и предложила поехать к ней… на дачу.

Поскольку все, молча, выжидающе смотрели на Лёву, ему пришлось продолжить.

— Гриш, ну, ты ведь тоже её знаешь. Это Лиля Астахова.

— Нифигасе! — одновременно произнесли Рябов и Дима.

— А ты-то, откуда её знаешь? — воскликнул Гриша.

— Пересекались однажды в Москве, на форуме предпринимателей.

— И как тебе Лилина дачка? — с подвохом спросил Стрельцов. — Если быть точным, участочек её родителей.

— Да я и не разглядывал особо, — снова смутился Мятлин.

— Ага, — подтвердил Дима, — не было времени.

— А что представляет собой дача Астаховой? — полюбопытствовала Агата, пытаясь отвлечь внимание на себя и вывести Лёву из затруднительного положения.

— Гектар территории, — охотно пояснил Дима, — где посреди сосен: дворец для хозяев; несколько флигелей для гостей и постоянно живущей прислуги; собственный речной причал, с парой-тройкой яхт. На одной из них, должно быть, и состоялось ваше свидание? — догадливо осведомился он у Лёвы.

— Да, — ответил Мятлин, твердея голосом, и, тем самым, давая собеседникам понять, что подробностей поездки от него не дождутся.

— Ну, что же, — миролюбиво поспешил завершить расспросы Рябов, — главное, что ты нашёлся. Как насчёт кофе?

— Я бы не отказался, — расцвёл своей детской улыбкой Лёва.

— Скажи, пусть Лена круассанчиков из «Бистро» принесёт, — ввернул Стрельцов. — А то я так испереживался за Лёвчика, что даже позавтракать не успел.

***

К Мятлину присоединились все трое. И пока пили кофе со свежайшими круассанами из кафе на первом этаже здания, Стрельцова и Агату с Гришей одолевали совершенно разные чувства. Дима недоумевал, почему внезапное свидание Лёвы вызвало у Рябова такое беспокойство.

Всё более склоняясь к первоначальной версии Гриши по поводу Мятлина, Агата опасалась, что тот мог в пылу страстного общения похвастаться любовнице, как ловко он развёл директора рекламного агентства, инсценировав появление в нём «крысы». В таком случае, Астахова, по мнению Агаты, вполне могла бы воспользоваться шатким положением Рябова. Используя свои связи, она способна наложить лапу на агентство, присовокупив его в качестве одного из филиалов к своей грандиозной строительной корпорации.

А Рябов, в свою очередь, пытался осмыслить самый тревожный вариант, допуская, что Астахова с Мятлиным заранее заключили соглашение разделаться с рекламным агентством вообще и с ним самим, в частности.

«Отсюда и столь быстрое заключение договора на рекламу, — думал он. — Лилия изо всех сил постаралась выглядеть доброжелательной по отношению к нам, безоговорочно принимая все условия».

— Итак, — провозгласил окончательно вернувший себе присутствие духа Лёва, — давайте приступим к делу.

— О, это без меня, — заторопился Дима, опережая Рябова, который собрался намекнуть другу, что тому необходимо остаться наедине с Мятлиным.

— С какой конторы начнём? — спросил Гриша, когда Агата покинула кабинет вслед за Стрельцовым.

— Без разницы, — пожал плечами Лёва, безуспешно пытаясь придать своему сияющему довольством лицу деловое выражение. — Можно с радийщиков.

— О, кей, — согласился Рябов, набирая внутренний телефон главного бухгалтера. — Наталья Сергеевна, кинь мне, пожалуйста, на почту финансовую документацию по всем трём радиоканалам. Годовую за прошлый и за первый квартал текущего, — попутно кинув взгляд на Мятлина и получив его утвердительный кивок, уточнил Гриша.

***

Ошеломлённая пропажей Лёвы, и его внезапным появлением, Агата собиралась обсудить последние события с Рябовым и с Димой по отдельности. Однако первый был занят с Мятлиным. А что касалось Димы, то он умчался в свой кабинет, воодушевлённый перспективой окучивания очередной красотки. С одной стороны, Агата порадовалась оживлению Стрельцова, а с другой подосадовала на то, что разговор придётся отложить.

Михалёва принялась прокручивать в голове стремительно меняющиеся события прошедших суток, пытаясь выделить наиболее значимые. Сначала Агата в подробностях перебрала свою деловую встречу с Астаховой. Ничего необычного припомнить не смогла. Ни чрезмерной любезности, ни нарочитого пренебрежения не наблюдалась.

Затем перешла к «приключению» Мятлина. Его встреча с Астаховой в клубе, вразрез с первым впечатлением Агаты, уже не казалась ей случайной. Но какую цель могли преследовать эти двое? Неужели, откровенность Лёвы это намеренная демонстрация для Рябова. Своего рода, предостережение, вроде того, чтобы он не обольщался. Сигнал, что Рябову придётся смириться с потерей рекламного агентства. Но тогда, почему бы просто-напросто не довести до сведения Гриши необходимость оставить должность. Пойти против учредителей ему бы и в голову не пришло.