Бесплатный фрагмент - Четыре воина

ОТ АВТОРА

Эта книга долгое время «не писалась». Основа сюжета уже была придумана, но книга не шла. Не было настроя, «внешние» обстоятельства мешали сосредоточиться. И написание было отложено, на неопределенное время. И, неожиданно, ну, вернее, это всегда так и бывает, в голову полезли какие-то детали и подробности, которых, как раз, не хватало. И, буквально, за неделю текст был полностью закончен. Семья вздохнула с облегчением — в доме снова будет еда и порядок (шутка, но довольно близкая к правде)))). «Четыре Воина» — это моя десятая книга. Юбилейная, так сказать. Муж, когда я радостно сообщила, вся переполнившись гордостью, что все, я дописала, сказал: «Пфф! Подумаешь! Десятая книга. Вот, если бы, ты первую только что дописала, я бы удивлялся и восторгался». Это, разумеется, тоже была шутка. Но, на самом деле, каждый раз, это невероятно увлекательный процесс. Захватывающий и необычайно приятный. И каждая книга, это примерно, как ребенок. Которого сначала вынашиваешь, потом он появляется на свет, в том числе и мучительно, все, как положено. А потом у этого ребенка начинается своя жизнь, в которой принимают участие уже читатели. И ты, как родитель, каждый раз, страшно переживаешь и волнуешься. Как там мое дитятко примут. Мне невероятно повезло с читателями, и я им очень за это благодарна. Особенно злобной критики или негатива в адрес написанного мной за все время было крайне мало. В основном, меня ругают за «чудовищную» пунктуацию. Ну, бывает, и по содержанию проходятся, но это нормально. Невозможно сделать или написать что-то, что будет нравиться всем. Так, что, спасибо огромное каждому из моих читателей. Важно и ценно любое мнение.

«Четыре Воина» — фантастика, с вымышленным, от начала до конца, сюжетом. Единственный герой, прототип которого взят мною из жизни — четвероногий и мохнатый питомец обитающий у меня дома. И вот отдельные «черты» его характера я и позаимствовала.
Книга посвящена героям. Всем, без исключения. Потому что тема подвига и героизма присутствует в нашей жизни всегда. Тот кто входит в горящее здание, по долгу службы, несомненно герой. И врач, изо дня в день, спасающий у операционного стола жизни — тоже герой. И, конечно, каждый воин и защитник своей страны, готовый отдать жизнь за нее — самый настоящий великий герой, достойный огромного уважения и благодарности со стороны тех, кого он оберегает.

Я попыталась найти определение героизма в различных словарях, цитатах и высказываниях. Но определения, отражающего, в полной мере, мое понимание, мне так и не встретилось. Поэтому, выражу его своими словами.
Героизм — это, в первую очередь, способность к жертвенности. И, конечно, это верность долгу, собственным принципам, и невозможность отступить от них ни при каких обстоятельствах. И еще, это любовь. Потому, что вся наша жизнь — это любовь. И герой способен любовь к кому-то другому или другим поставить выше, чем любовь к самому себе.
Тот, кто способен на подвиг может быть далеко не идеален. Порой, может обладать скверными чертами характера. Но, несмотря на это у тех, кто совершает героические поступки, большие или, пусть даже маленькие, при всех отличиях, достоинствах и недостатках, есть, непременно, большое-большое сердце, в котором живет отвага и доброта, и любовь, о которых даже сам обладатель может не подозревать, до того момента, когда встанет выбор подумать о себе или пойти на жертву ради кого-то.

***.
Так же хотела бы выразить благодарность всем кто поддерживает меня в моей писательской деятельности.
Спасибо моей семье, членам которой, по очереди, приходится быть первыми читателями и критиками.
Моей свекрови, Валентине Анатольевне, которая является одним из главных вдохновителей, и стала «соучастником» и основной двигающей силой в проекте, который, во многом и сподвиг меня, в кратчайшие сроки и с таким рвением и вдохновением, дописать эту книгу. Благодарю, также, Татьяну Осташко, сыгравшую в этом же проекте немаловажную роль.
Огромное спасибо моей сестре, на этот раз, первой прочитавшей текст полностью. Одобрив в целом и очень мягко указав на некоторые недочеты, что очень важно.
Спасибо моей маме, которая, мало того, что читает все мои книги, в силу своего материнского долга))), но в этот раз оказала помощь в процессе написания и по моей просьбе явилась «консультантом» в одном из эпизодов, вызывавшем у меня сомнения.
И спасибо моему младшему сыну, который прослушав вышеуказанный эпизод вместе с бабушкой, сказал: «Вау! Прикольно! А, что дальше?»)))

Приятного всем чтения.

Всем героям прошлым, настоящим и будущим посвящается.

«4Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл

и Твой посох — они успокаивают меня.»

(«Ветхий Завет. Псалтирь», Псалом 22, стих 4)

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Планета Фриманионис

От всех вертикальных и горизонтальных поверхностей просторного помещения, для отделки которых использовали светло серебристые пластины из чистого биэрита, исходило тусклое переливающееся всевозможными цветами сияние. Присутствие в таком невероятном количестве удивительного, драгоценнейшего из металлов являлось бесспорным подтверждением величия и превосходства фриманисийцев над всеми прочими расами. Мениорцы не пожелали передать во владение Великим фриманисийцам территории с месторождениями биэрита. И несговорчивые мениорцы прекратили свое существование. Полностью. А запасы драгоценной руды достались, как и следовало, Великим и достойнейшим.

Сжав челюсти так плотно, что на щеках проступили желваки, О-Чир застыл в кресле, изготовленном полностью все из того же биэрита, глядя перед собой холодным, застывшим взглядом темных, почти сливающихся по цвету со зрачком, глаз. За внешним спокойствием Величайшего, клокотала еле сдерживаемая ярость. Впервые Величайший столкнулся с ситуацией, которую крайне сложно будет решить. Положив изящные кисти рук на гладкую, прохладную поверхность стола все из того же драгоценнейшего металла, О-Чир взглянул на плавно раскрывшиеся двери.

В сопровождении двух легионеров в зал вошел высокий стройный мужчина. Белоснежные волосы, яркие, почти синие глаза и особая горделивая осанка, безошибочно указывали на принадлежность вошедшего к расе лумитиан. Которые почти, но разумеется только настолько, насколько это вообще возможно, приближались к Великим.

Если бы не крепко стянутые вакуумно-магнитными полосами руки, посетителя можно было бы принять за высокопоставленного гостя. Гордо и высоко вскинутая голова, уверенная, исполненная аристократического достоинства походка и взгляд пронзительно-голубых глаз, лишенный неуверенности и малейших признаков страха, ни коим образом не соответствовали его положению арестанта. Одет лумитианин был дорого и изысканно, что свидетельствовало о действительно высоком статусе и занимаемом положении.

О-Чир махнул рукой сопровождавшим пленника легионерам. Почтительно склонив головы, охранники, не проронив ни звука, покинули переливающийся дивным сиянием зал.

Поднявшись, О-Чир встал из-за стола. Подойдя почти вплотную к высокой светловолосой фигуре он некоторое время молча вглядывался в утонченное, продолжавшее оставаться невозмутимым, лицо.

— Ответь где Ключи, и не будем терять времени Астархон… — без какой-либо интонации проговорил Величайший. Взгляд ярко-голубых глаз стал насмешливым, красиво очерченный рот «гостя» изогнулся в презрительной усмешке.

— О-Чир, мы не первый день знаем друг друга, и ты прекрасно понимаешь, что это и впрямь пустая трата времени…

Величайший слегка склонил голову и вновь бросил пристальный взгляд на собеседника. Ярость, клокотавшая внутри, была уже почти непереносимой и настоятельно требовала выхода. Но О-Чир понимал, что вспышка гнева, вырвавшегося наружу, ничего не даст, а только окончательно лишит его возможности узнать то, что он хотел.

— Астархон, — Величайший прошелся по залу, стараясь взять себя в руки и выбрать наиболее правильную тактику для разговора. Хотя, правильной тактики, в данном случае, вероятно, не было… В темных глазах фриманисийца, помимо злости, промелькнуло нечто даже похожее на любопытство. — Ты совершил преступление, и ты отлично знаешь, что тебя ждет. Ты можешь сказать то что мне нужно, и все закончится быстро и… — Величайший сделал движение плечами, — достаточно легко. В противном случае, тебе известно, что будет.

Светловолосая голова еще сильнее поднялась вверх. Синие глаза весело смотрели на О-Чира сверху вниз. И хотя разница в росте была не так уж велика, казалось, что допрашиваемый взирает на О-Чира с невероятной высоты. О-Чиру даже пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляда от этих обжигающих презрительной синевой глаз. «Может он сошел с ума?!…» — промелькнуло в голове у О-Чира, казавшееся единственным логичным объяснение.

Пленник продолжал стоять молча, почти со скучающим видом. Чем бы не закончилась беседа, негодяй совершивший предательство не получит легкой и быстрой смерти, решил для себя О-Чир. Похоже, что тот, кто стоял напротив него и сам это знал. И это его не беспокоило. О-Чир неспешно вернулся к столу и сел.

— Ты был одним из самых Приближенных, Астархон. Не каждый фримансс удостаивается таких милостей и таких привилегий, которые имел ты. Ты был богат, очень богат. У тебя были положение и власть. У тебя было все… Что толкнуло тебя на предательство? Ты же… представитель почитаемого и самого близкого к расе Великих народа. Представители твоей расы всегда пользовались доверием Великих. Всегда действовали сообща с фриманисийцами…

О-Чир слегка вздрогнул от неожиданности, услышав звук и не сразу сообразив, что это смех. Самый настоящий, радостный, очень веселый и задорный смех. О-Чир даже вновь успел подумать, что собеседник и впрямь лишился рассудка.

— Какой же ты жалкий и ничтожный, и все вы, называющие себя Великими, жалкие и ничтожные создания. Раса убийц и негодяев, возомнивших себя выше всех остальных. Вы все пустое место. Ничто…

О-Чир гневно сверкнул глазами.

— Как смеешь ты! … — прошипел он захлебываясь от охвативших его ненависти и злобы.

Пленник вновь высоко вскинул голову и горделиво расправил плечи. Он больше не улыбался. Синие глаза стали холодными, как застывший лед. В них тоже была ненависть.

— Моя мать была валиолийкой, — его губы тронула насмешливая улыбка. — Ты, разумеется, этого не знал. Этого никто не знал. Она очень радовалась, что мне достались глаза, как у отца, синие, а не зеленые, как у нее, и как у всех прочих валиолийцев. — Он вновь усмехнулся, на этот раз с горечью. — Подумать только. Один цвет глаз дает тебе принадлежность к избранной расе, а другой превращает тебя в отпрыска приговоренного к истреблению народа.

О-Чир неподвижно смотрел на того, в ком он так сильно ошибся. Теперь стало окончательно ясно, что он ничего не добьется. Хотя, он ведь знал это с самого начала…

— Зачем ты лжешь, Астархон? — справившись с нахлынувшими эмоциями, ровным голосом произнес Величайший. — Валиола, вместе со всеми ее обитателями, была уничтожена столкнувшимся с ней метеоритом. Это всем известно…

— И ты еще называешь лжецом меня? — в синих глазах вновь появилась насмешка. — Мы оба знаем, что не было никакого метеорита… У моей матери было редкое заболевание крови, и когда болезнь внезапно обострилась, родителям пришлось срочно отправить ее на Саарокс, потому что только там была клиника, в которой лечили подобные заболевания. Она находилась в больничной палате и общалась со своим отцом по видеосвязи, когда появились фримансы. Ее отца, моего деда, распылили у нее на глазах. Потом ей сообщили, что произошла ужасная катастрофа, и ее планета прекратила свое существование в результате столкновения с метеоритом. Но она знала правду. Она видела эту правду собственными глазами. Вы погубили Валиолу потому, что ее обитатели не желали признавать ваше превосходство и покориться. А так как планета была хорошо развита технологически, вы решили, что она может представлять опасность. Вы ведь всегда уничтожаете тех, кто вам мешает или тех, кто не желает подчиниться вам и кто может, по вашему мнению, угрожать вашей безопасности. Хотя, на самом деле никакой опасности для вас нет, вы просто не выносите тех, кто может защитить себя. Поэтому вы нападаете неожиданно и подло. Истребляя всех. Империя гнусных убийц. И вы всегда извлекаете пользу для себя.

Астархон обвел взглядом переливающиеся радужно-серебристым светом стены.

— Ради бесполезных железяк, уничтожили Мениор. Ради запасов твердого топлива, которым, как вы решили, должна владеть исключительно ваша раса, чтобы, как и всегда, иметь превосходство над всеми остальными, вы уничтожили Нетериус. Да сколько их, больших и маленьких планет, на которых вы, истребив жизнь, забрали то что вам требовалось, при этом, каждый раз, придумывая «благовидные» поводы, и изображая себя чуть ли не спасителями вселенной. Вы — раса подлых, лживых негодяев…

— Ты совершил преступление. И ты будешь распылен. — Прервав обвинительную речь, холодно сказал О-Чир. — У тебя не будет легкой смерти, как у твоего деда. — На губах Величайшего появилось подобие улыбки. — Для тебя процесс будет максимально возможно долгим. Ты прекрасно знаешь насколько это мучительно.

Лицо приговоренного к жестокой казни оставалось все таким же насмешливым и спокойным. О-Чир плотно прижал руки к металлической столешнице. Он был зол и он ничего не мог сделать. Применять пытки бесполезно. Негодяй ничего не скажет, это ясно. Только не он.

— Ты все еще можешь избежать мучений…

— О не трудись на свои лживые уговоры. — презрительно улыбнулся Астархон. — Ты же знаешь, что я ничего не скажу.

Он усмехнулся.

— Не скажу про Ключи. Но скажу кое-что другое. Весьма занимательное, что точно не оставит тебя равнодушным.

О-Чир почувствовал холодок пробежавшийся где-то глубоко внутри. В голосе пленника звучало торжество и, одновременно, как будто даже угроза. И уверенность…

— Ты лишился своего мощнейшего оружия, на которое ты так рассчитывал. Которое должно было сделать тебя властелином вселенной. Теперь ты, увы, как все. — Астархон засмеялся. — Поэтому тебе небезынтересно будет узнать, что сюда движутся корабли армии аситоонийцев, а также воинственных и беспощадных к противникам нуарейцев. Чтобы избавить вселенную от вашей мерзкой расы, они даже, в кои то веки, пришли к соглашению и объединились. Чего не сделаешь, ради благой цели? Правда ведь?! — светловолосая голова откинулась назад и по залу разнесся громогласный хохот.

О-Чир едва удержался, чтобы не вскочить и не броситься на подлого негодяя. Это не правда! Этого не может быть!…

Астархон все еще сотрясаясь от смеха смотрел на Величайшего затуманившимся от выступивших слез взглядом.

— Ты ведь не ожидал такого, правда, О-Чир?! Я, вместе со всеми загубленными тобой и твоими предками душами, с радостью понаблюдаю с небесных высот, как ваш гнилой народ раздавят и превратят в космическую пыль, раз и навсегда избавив от вашего мерзкого присутствия вселенную. Этот день станет настоящим праздником для всех. Его будут помнить и спустя тысячелетия.

О-Чир нажал на небольшую панель вмонтированную в металлическую столешницу. В зал вошли охранники.

— В камеру. Руки оставить связанными, — указав взглядом на Астархона, приказал он.

Почти сразу после того, как арестованного увели, в зал проскользнул худой, с ног до головы затянутый в черную облегающую одежду темноволосый и темноглазый, как и все представители Великой расы фриманс. Не доходя несколько шагов до стола он остановился и почтительно склонил голову.

— Величайший, только что получены сообщения — ни в одном из домов, принадлежавших Астархону, к сожалению, ничего не найдено…

Темная голова склонилась еще ниже. О-Чир махнул рукой.

— Я и не ожидал, что там что-нибудь обнаружат. Астархон не такой дурак, чтобы прятать Ключи у себя… — О-Чир бросил тяжелый взгляд в сторону приближенного. — У нас возникла еще одна проблема…

Выслушав рассказ о надвигающейся на планету опасности фриманс с сомнением сказал:

— Может быть он врет… От этого предателя всего можно ожидать. Знает, что ему конец и решил, напоследок, просто гм… поиздеваться… Да простит мне мою вольность Величайший.

О-Чир раздраженно дернул головой.

— Нет. Он сказал правду. Он так… торжествовал… Мерзкое недостойное ничтожество…

О-Чир гневно выдохнул. Темные глаза злобно сверкнули.

— Что я должен сделать, Величайший? — тихо спросил Приближенный, отвесив очередной поклон.

— Думаю, времени остается не так много. Нам жизненно необходимо узнать где этот мерзавец спрятал Ключи.

— Может быть, применить пытки? Если прикажете…

О-Чир покачал головой.

— Он ничего не скажет. Я с самого начала знал, что не скажет… — Он побарабанил пальцами по гладкому металлу. Всю информацию из памяти катера принадлежавшего Астархону, прогнать через «Совершенный интеллект». Необходимо, чтобы программа определила и сопоставила координаты всех совершенных им перемещений. Он бы не поручил это дело кому-то другому. Он сам спрятал Ключи на какой-нибудь из отдаленных планет. Нужно узнать, что это за планета. И тогда мы найдем то что ищем…

фримансс поклонился и выскользнул из зала.

О-Чир обвел помещение пристальным взглядом. Жаль, что все сложилось именно так. Очень жаль. Никогда нельзя расслабляться и забывать о возможной опасности… Даже, когда считаешь себя самым могущественным и сильным, тем кому нет равных… Один негодяй может нарушить все планы… О-Чир поднялся и стремительно прошел к выходу. На сожаления времени не осталось.

— Главнокомандующего О-Тула ко мне! — рыкнул он низко склонившемуся при его приближении слуге.

Шесть часов спустя два корабля для дальних межпланетных перелетов с шестью взводами лучших легионеров, пятью десятками Приближенных фримансов и тремя сотнями лучших специалистов во всех областях науки и техники находились в полной готовности к вылету в весьма отдаленную от их галактику.

О-Чир прошел по длинному коридору со стенами из окрашенного в белый цвет металла. Дойдя до вакуумной двери с небольшим узким окошком из закаленного непробиваемого стекла, он остановился и приказал вывести к нему пленника.

Астархон, как и в их предыдущую встречу, смотрел дерзко и насмешливо, не скрывая презрительной ухмылки.

— Мы нашли планету, — сказал О-Чир внимательно наблюдая за реакцией собеседника. — Ты не настолько умен, как тебе кажется, Астархон. Ты думал, что все просчитал, но, как видишь, ты ошибался. Нам известно где находятся Ключи. И вернуть их — это теперь только вопрос времени. И, уверен, времени очень недолгого. — О-Чир с торжествующим видом усмехнулся. — Хотел, чтобы ты умер, зная, что все твои усилия были бесполезны и достаточно глупы. Ты желал Великим гибели, но лишь доставил нам некоторые гм… неприятности. Величайшую, избранную расу невозможно погубить. И уж точно, не может не то что погубить, а нанести ей хоть сколь-нибудь значительный вред такой жалкий ничтожный червяк, вроде тебя…

Астархон пожал плечами.

— Я даже пожелаю тебе удачи О-Чир в твоем предприятии. Она тебе понадобится. — Пленник рассмеялся. — Поверь, что тебе никогда не найти Ключи на той планете. Ты скоро в этом убедишься. Я специально выбрал именно ее, и, думаю, ты поймешь почему, — синий глаз задорно подмигнул Величайшему. — Так что придется тебе остаток жизни провести там. Здесь-то, совсем скоро, ничего не останется. Ну ты же знаешь, как это бывает, правда? Когда приходят те, на чьей стороне сила, и истребляют ВСЕ живое и разумное. Ты же столько раз сам так делал, так что тебе ли не знать… Так что, поздравляю, у тебя теперь будет новый дом. Он тебе понравится… — от металлических стен гулким эхом, похожим на раскаты грома, по длинному коридору разлетелся радостный смех.

— Распылить максимально медленно. Настолько медленно, насколько это вообще возможно, — кивнув в сторону заключенного, проскрежетал О-Чир. Охранник поклонился и втолкнул, продолжавшего широко улыбаться Астархона обратно в камеру.

Корабли едва заметно вибрировали, в то время пока двигатели разгонялись, набирая мощность и готовясь к старту. Главнокомандующий почтительно склонился перед О-Чиром.

— Величайший, возможно, мне стоило бы остаться здесь на Фриманионисе, чтобы, когда начнется вторжение, руководить действиями легионеров. Или же, не дожидаясь прибытия вражеских армий, выдвинуться им навстречу и отбить атаки кораблей за пределами орбиты, не допуская их на планету, чтобы избежать разрушений…

О-Чир покачал головой.

— Нет. На этот раз, нас переиграли, О-Тул. Нам не победить в этом сражении, так что оставаться не имеет смысла. Ты нужен мне там, куда мы отправляемся. Наша главная задача, которую необходимо решить, там…

Главнокомандующий изумленно воззрился на Величайшего.

— Но почему тогда сейчас мы отправляемся только с двумя кораблями? Да извинит мне мою дерзость Величайший, не правильнее ли было бы взять, максимально возможную часть войск и, может быть, часть жителей Фриманиониса. Естественно, из тех, кто может быть наиболее полезен…

О-Чир раздраженно мотнул головой.

— Нам не нужны войска, и уж тем более жители, полезные или бесполезные, О-Тул. Вооружения у нас достаточно и легионеров тоже вполне хватит. Мы не собираемся завоевывать новые миры. Это не военный поход. На этот раз, это, скорее, имеющая невероятно важное значение, поисковая операция, О-Тул. Когда мы найдем то, что украл этот негодяй Астархон, мы получим возможность изменить временные параметры, и тогда сможем вернуть себе и нашу планету, и армию, и все прочее. И, разумеется, мы рассчитаемся со всеми, кто посмел пойти против нас, — губы О-Чира растянулись в зловещей улыбке. — Мы все вернем и еще многократно приумножим. А наши враги, перед тем как испустить последний вздох, будут молить о скорейшей смерти, горько сожалея, что осмелились действовать против Великих…

— Да, Величайший!!! — рявкнул главнокомандующий, вытягиваясь перед своим повелителем. — Взлетаем! — скомандовал он в переговорное устройство.

Оба корабля взмыли вверх и, набирая скорость, устремились к неизвестной далекой планете.

Глава 2

Планета Димериус

Позади застывших огромными серыми глыбами кораблей, вздымались высоко вверх темные неприветливые хребты гор, с вершинами покрытыми сверкающим снегом. В противоположную сторону, до самого горизонта, простиралась ровная степь. Было невероятно тихо. Единственным звуком был шелест травы, идущей словно волнами от налетающих, время от времени, порывов теплого ветра.

О-Чир чувствовал, как от бессильного гнева судорогой сводит мышцы лица. Ему хотелось заорать во все горло. Хотелось убить кого-нибудь. Наблюдать как уходит жизнь из поверженной жертвы. Как вытекает кровь до последней капли… Глаза защипало и он почувствовал, что сейчас расплачется.

— Вон! Пошел вон!!! — заорал Величайший, жалея, что не может распылить, прямо сейчас, прямо на этом месте, фриманса, доложившего, как обстоят их дела. Как обстоят дела! Дела обстояли не то, что хуже некуда. Они обстояли ужасно. Катастрофа! Вся их жизнь теперь — одна сплошная катастрофа. Проклятый Астархон! Проклятая планета! Этот негодяй и впрямь выбрал самую поганую планету, наверное, во всей вселенной. О-Чир очень надеялся, что мерзавец сильно, невероятно сильно страдал перед тем, как окончательно рассыпаться на множество атомов…

О-Чир вновь огляделся по сторонам. Будь прокляты эти горы и эта степь. Все, вообще все, что есть на этом мерзком, никчемном куске земли, бесполезно болтающемся в космосе. Глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз, он направился к кораблю. Необходимо действовать. Жалея себя, не достигнешь цели и ничего не добьешься.

— Подготовить вездеходы и все необходимое. Через два часа мы выдвигаемся, — скомандовал О-Чир.

— Величайший, но у нас, практически, нет ничего… Кроме «автономного» лазерного оружия, мы не сможем использовать ни распылители, ни устройства наведения, ни навигаторы… И как же мы сможем найти Ключи, без отслеживающих систем? Это же целая планета, а нам ничего неизвестно. Ни приблизительной области, где нужно вести поиск, ни даже направления, в котором нужно двигаться… — почти робко проговорил главнокомандующий. О-Чир одарил его гневным взглядом.

— А ты предлагаешь вернуться на Фриманионис, чтобы нас всех перебили вместе с нашими распылителями, навигаторами и прочим? Мы должны найти Ключи! Если понадобится, мы перероем всю эту поганую планету. Перевернем каждый камень, обследуем каждую яму, каждую нору. Но мы их найдем! Потому что это единственный шанс убраться с этой чертовой планеты и вернуть то, что принадлежит нам по праву. Ясно!!! — заорал О-Чир с такой силой и яростью, что даже почувствовал болезненные ощущения в области горла. О-Тул и все, кто находился в непосредственной близости от Величайшего дернулись от этого страшного вопля.

— Да, Величайший! Ясно! — бодро прокричал в ответ, вытянувшийся по струнке главнокомандующий. И, повернувшись ко всем остальным, проревел, не менее страшно чем О-Чир. — Исполнять приказ!!!

Начали спускаться, быстро превращающиеся в непроглядную темноту сумерки, когда впереди показались, вставшие темной стеной деревья. От долгой езды по унылой, однообразной степи, О-Чира охватил приступ меланхолии. Он уже не испытывал гнева, скорее состояние близкое к безразличию. Он почти равнодушно размышлял о том, что их ждет.

Астархон, мерзавец и негодяй, подлый, мерзкий предатель, ну как, как он откопал эту идиотскую планету?! Как узнал о ней? Специально искал аномального уродца среди космического пространства, или этому мерзавцу случайно так повезло?! Тварь! Мерзкая, ненавистная тварь!… По какой-то причине, вероятно, связанной с особенностями электромагнитных полей или еще, черт его знает с чем, проверить истинную причину, возможности не было, но здесь, на чертовой планете, не работали никакие, вообще никакие приборы и системы, основанные на электронике. Даже корабли при посадке потеряли управление и пришлось сажать их «вручную», без показаний каких-либо приборов, только за счет силы тяги работы двигателей, с риском разбиться или провалиться в какую-нибудь расщелину или завязнуть в болоте. Непостижимо! Высочайшие технологии оказались бесполезны и никчемны. О-Чир почувствовал, что его начинает душить нервный смех. В этот момент ему вспомнилось насмешливое выражение лица Астархона и его хохот отдающийся от стен, наполнивший собой все пространство… Мерзавец торжествовал! Он, вероятно, до последней секунды наслаждался мыслью о том, как он ловко все устроил. О-Чир вновь ощутил как его накрывает волна всепоглощающей, но абсолютно бессильной ярости.

— Проклятый ублюдок! — прошипел Величайший, захлебываясь от лютой ненависти к тому, кто теперь был уже мертв, а его смех все продолжал и продолжал звучать в ушах…

ЧАСТЬ 2

Глава 1

Планета Димериус

Балансируя на верхней ступеньке шаткой, видавшей виды лесенки, Клей, встав на цыпочки, подцепил кончиками пальцев толстый кожаный переплет и попытался вытянуть его из плотно прилегающих к нему прочих книг. Лесенка, издав предательский треск, начала заваливаться, и Клей полетел вслед за ней вместе с крепко зажатой в руке книгой. Сверху, друг за другом, посыпались толстые старинные тома, стоявшие по соседству с добытым Клеем сокровищем. Не обращая внимания на боль, Клей с ужасом оглядел масштабы произошедшего бедствия. Каждая из книг, хранившихся в библиотеке Имиритинского монастыря, была бесценна. Если, в результате падения, какие-то из них будут повреждены, это, поистине ужасная потеря… На первый взгляд ничего страшного и непоправимого, вроде бы, не произошло. Увесистые фолианты, рассыпавшиеся по каменному полу, выглядели вполне целыми. Клей ожидал увидеть вырванные из переплетов страницы, в беспорядке устилавшие пол. Юный монах с облегчением вздохнул и, ощутив, наконец, боль, потер разбитую коленку и ушибленный локоть. Бережно собрав книги и придвинув массивный стол, вместо ненадежной лесенки, а сверху еще установив на него крепкую и и широкую скамью, Клей начал осторожно ставить упавшие книги на место. Белые, ослепительные лучи Алмааза в этот час обильно проникали в расположенные высоко над полом окна библиотеки, достаточно хорошо освещая все помещение. И, возвращая книги на их прежнее место, Клей заметил, что одна из каменных плит, как раз за там, где находились до их падения книги, слегка выступает из стены. И, используемый при строительстве, скрепляющий между собой камни материал, как будто полностью осыпался от времени. И выступающая плита просто удерживается в стене другими плитами. Клей попытался пошевелить тяжелый плоский камень. Он явно не был ничем закреплен, но был слишком тяжелым и сидел плотно. Повинуясь какому-то, чисто мальчишескому любопытству, Клей решил непременно достать его. Спустившись с сооруженной им конструкции, монах взял нож для разрезания бумаг и, заодно, прихватил тяжелый металлический скребок, предназначенный для выгребания пыли и чистки плит пола. С помощью своих «инструментов» Клею удалось, в конце концов, вытащить тяжелую плиту. За ней в стене располагалась небольшая ниша. Клей едва удержался, чтобы не начать прыгать от восторга на своей импровизированной высотной конструкции. Пошарив рукой в углублении, Клей нащупал мягкую шероховатую поверхность. Чувствуя, как колотится в груди сердце, с замиранием дыхания, от охватившего его трепета, юный монах извлек из тайника толстую книгу, на вид не менее старую, чем все прочие, хранившиеся в библиотеке. Темно серый переплет, потрескавшийся от времени, не имел никаких обозначений или украшений. Прижимая к сердцу найденное сокровище, Клей осторожно спустился вниз. Руки у него слегка дрожали от переполнявшего его волнения. Юношеский пыл и врожденная любознательность делали находку особенно ценной. Только подумать! Он нашел тайник и спрятанную в нем книгу! Клей немного поразмышлял, стоит ли сразу сообщить о книге Наставнику, или, все же сначала, хотя бы посмотреть о чем она. Решив, что ни какой беды не будет, если он чуть-чуть ознакомится с содержанием, по какой-то причине, так тщательно спрятанной книги, он бережно положил ее на столе, произнес слова молитвы, стараясь справиться с волнением.

Книга оказалась «Уставом Имиритинской веры». И Клей, как и любой другой монах, знавший «Устав», практически, наизусть, даже испытал легкое разочарование. Не из-за содержимого, почитаемого им и вызывающего глубочайшее уважение и преклонение писания. Просто было не совсем понятно, зачем кому-то понадобилось прятать не какую-то уникальную, единственную в своем роде книгу, а, как раз, одну из наиболее часто встречающихся. На всякий случай Клей полистал страницы, так как ему пришла в голову мысль, что, возможно, это не подлинный «Устав», а видоизмененная версия, которые, порой, попадались, и которые, само собой, были ложными и неправильными.

«Устав» был самый обычный. Никаких вольностей и изменений в нем не обнаружилось. И Клей уже хотел закрыть книгу и отправиться с ней к Наставнику, чтобы сообщить о находке, когда, пролистав больше половины пожелтевших от времени страниц, он обнаружил не менее пожелтевшие, вложенные в книгу листы бумаги, исписанные размашистым, но неразборчивым почерком. Сердце молодого монаха подскочило и остановилось на несколько мгновений. Голубые глаза горели восторженным огнем. Взъерошив темные кудри, Клей склонился над письменами многовековой давности, забыв обо всем на свете.

«Писано шестого дня шестого периода 1384 лета от Великого спасения Алмааза Четырьмя Великими Воинами Всесоздателя.

Писано по велению Наставника Минропа. В Алафинийском монастыре. Сенитом Ивклиотом.

Четвертого дня сего периода сего года было Великое событие Явления Посланника Всесоздателя. Сошедшего с небес на земли Димериуса.

Посланник Всесоздателя, имея особую миссию, избрал доверенным лицом Наставника Минропа, и также я, недостойный слуга Всесоздателя, был удостоен великой чести посвящения в тайну миссии, целью которой является противостояние великому и абсолютному Злу со стороны Тьмы. И Наставник Минроп, и я, Сенит Ивклиот, ведающий письменами и записями Алафинийского монастыря, дали священную клятву оберегать тайну доверенную нам Посланником, если будет нужно, ценою собственных жизней.

Слова эти Наставник повелел записать для приемников, хранителей тайны. Дабы не исчезло ее знание и важность ее сути…»

Клей сделал короткую передышку. Почерк был очень неразборчив, а слог написания, как и все старинные письмена, весьма витиеват. Но любопытство подтолкнуло его почти сразу же продолжить чтение.

«… Посланник вручил Наставнику реликвии, числом четыре. Ларцы выкованные из железа. Невероятно гладкого и по виду похожего на серебро. В каждом из ларцов хранится большой, с полторы ладони, вытянутый четырехгранный камень черного цвета с пурпурным свечением внутри, с заостренной, с одной стороны верхушкой. Посланник Всесоздателя изрек, что камни эти, при соединении между собой несут невероятную разрушительную силу и потому, ни в коем случае не должны они извлекаться из ларцов и быть соединены друг с другом. И должны храниться тайно, в надежных местах, о которых известно будет лишь посвященным. И где они не смогут быть обнаружены силами Тьмы. И на далеком расстоянии друг от друга, следует сохранять их, что бы, даже если какой-то из них и окажется в недобрых, недостойных руках посланников Тьмы, остальные остались бы по прежнему недоступны, дабы не было причинено страшных последствий.

Наставник дал торжественное обещание исполнить наказ Посланника. И сохранять тайну, передавая ее лишь собственному приемнику. И так и впредь будет сохраняться сия великая тайна.

Слова о том, что камни являются ни чем иным, как оружием Четырех Воинов Всесоздателя не были произнесены Посланником, но мы с Наставником поняли, что так это и есть. Так как такую силу может иметь лишь оружие Великих слуг Всесоздателя, и число реликвий прямо на это указывает. И потому Наставник и приказал мне составить это писание для потомков, дабы те, кто будет посвящен в тайну, во все времена знали, насколько велика и значительна исполняемая ими миссия. И понимали то, что необходимо сохранить реликвии до времени нового сошествия на земли Демериуса Четырех Великих Воинов Всесоздателя. Когда закончат они свои ратные дела в борьбе с силами Тьмы и вернуться оберегать жителей Димериуса, как это и было прежде. Да будет так.»

Клей неподвижно застыл над письмом. Посланник Всесоздателя явился шесть столетий назад служителям Алафинийского монастыря. Просто невероятно! Но что стало с реликвиями? Вскоре после того, как было написано удивительное письмо, судя по указанной в нем дате, Алафинийский монастырь был закрыт, а потом и вовсе разрушен. Где же теперь реликвии, принадлежавшие Четырем Великим Воинам Всесоздателя, посланным им, когда на планету, почти два тысячелетия назад обрушились силы Тьмы и едва не погубили ее. Четыре воина одержали верх победив Тьму и стояли на страже, пока Всесоздатель не призвал их сражаться с Тьмой в других уголках подзвездного мира, где она вновь принялась творить зло. Неужели реликвии, принадлежавшие величайшим защитникам сил Света во всем подзвездном пространстве, исчезли без следа? Клей просмотрел еще раз некоторые отрывки текста. Он все еще был невероятно возбужден всем произошедшим и обретенными им удивительными знаниями. Получается, в какой-то степени, что он теперь тоже посвящен в великую тайну. Но раз послание пролежало несколько столетий в тайнике, по какой-то причине, преемственность хранителей и передача знания о великой миссии прервались? И теперь, и правда, утеряны, возможно, навсегда и сами реликвии. Клей задумчиво смотрел на пожелтевшие листки. Хотелось бы ему узнать продолжение удивительной истории. Но, вполне вероятно, никакого продолжения не было.

Вложив письмо обратно между страниц священного писания, где оно и находилось на протяжении веков, Клей взял «Устав» и отправился к Наставнику.

Глава 2

С тех пор как Клей Мээтри достиг «осознанного» возраста, то есть начал ходить, говорить и понимать самые простые вещи, доступные маленькому ребенку, и до дня, когда он достиг уже своего семнадцатилетия, он твердо знал, что является счастливейшим из всех, кому, когда-либо, даровал жизнь Всесоздатель. Клей был счастлив каждую минуту своего существования, и ежедневно неустанно воздавал в молитвах благодарность за то, что ему досталась настолько прекрасная жизнь.

Клей никогда не знал своих родителей. Его, вероятно, одного-двух дней от роду, подкинули, под покровом ночи, к стенам монастыря в корзине для фруктов. Очевидно, его мать находилась в пути с одним из торговых караванов. И, скорее всего, она была достаточно состоятельна, чтобы заплатить одному из погонщиков нужную сумму, чтобы он доставил нежеланное дитя к монастырю. Ребенка рабыни или бедной прислужницы просто оставили бы там, где он и появился на свет. Такова была жестокая и неприятная правда жизни.

Несмотря, на то, что Клей не знал материнского тепла, не жил в уютном доме вместе с родителями и с братьями и сестрами, и вообще был лишен общества сверстников, он рос окруженный искренней любовью и заботой со стороны обитателей монастыря. Наставник лично обучал Клея, помимо знаний относящихся к служению Всесоздателю, так же и премудростям самых различных наук. Так как мальчик был смышлен и невероятно любознателен, и к тому же обладал прекрасной памятью, уроки доставляли огромное удовольствие и ученику и учителю. Один из монахов был искусным резчиком по дереву. Он мастерил для Клея удивительные игрушки которые имели даже вращающиеся и подвижные детали, и мальчик с радостью играл в них, придумывая целые невероятные, увлекательные истории. Впоследствии, когда Клей немного подрос, монах-резчик начал брать его в помощники для изготовления мебели для монастырских нужд. И вскоре для Клея не составляло труда самостоятельно сделать стол, скамью и даже сундук, причем не простой, а с выдвигающимися ящиками, полочками и потайными отделениями. Каждый из монахов владел каким-то полезным ремеслом. И у каждого из них Клей перенимал навыки и быстро осваивал премудрости этих ремесел. Клей никогда не пытался избежать даже самой трудной или неприятной работы. И любое поручение выполнял с неизменным удовольствием и радостью. Воинские навыки, которые все имеритинские монахи считали частью своего служения и совершенствовали их в течении всей жизни, также доставляли Клею огромное удовольствие и к пятнадцати годам он владел приемами рукопашной борьбы и умением сражаться мечом и метать нож, попадая в центр мишени с расстояния в тридцать шагов. Мальчик обожал читать. К семи годам он прочел все книги, имевшиеся в монастырской библиотеке, посвященные вопросам веры. К этому моменту Наставник обучил его нескольким старым, неиспользуемым более языкам, и Клей перейдя к книгам посвященным различным наукам и темам более вольным, как искусство, отношения в обществе и даже истории имеющие в своей основе чисто художественный вымысел, начал также читать, а затем и переводить самые старые из библиотечных фолиантов. И главной обязанностью Клея стало переписывание и оформление книг на продажу. И он исполнял возложенную на него работу с радостью и воодушевлением и, так, что порой приходилось буквально вытаскивать, увлекшегося и забывшего обо всем мальчика, из-за стола библиотеки.

Но самую большую радость Клей получал во время совершения ежеутренних и ежевечерних обращений к Всесоздателю. Произнося слова молитвы, мальчик испытывал невероятное, переполнявшее его ощущение радости и счастья. Его главным желанием было посвятить свою жизнь служению Всесоздателю. И он считал, что ему невероятно повезло, что судьба подарила ему такую возможность.

И даже место, где жил Клей, казалось ему самым прекрасным и замечательным из всех. Вероятно, далеко не каждый согласился бы, что старый, мрачный монастырь, расположенный посреди бесплодной, раскаленной, как горячая печь пустыни, может являться прекрасным и замечательным местом. Но для Клея, это было именно так. За всю свою жизнь он ни разу не покидал монастыря и не удалялся от его стен на расстояние дальше чем на несколько сотен метров. По вечерам, когда воздух становился немного более прохладным, то есть появлялась возможность дышать, не ощущая, что легкие наполняются невыносимым жаром при каждом вдохе, Клей уходил в пустыню, и наслаждаясь простором и единением с созданным Всесоздателем миром, на протяжении пары часов, до наступления полной темноты, возносил молитвы, полные благодарности и восторга, и преклонения.

Так что Клей Мээтри был и впрямь очень счастливым ребенком, в процессе взросления, превратившимся в не менее счастливого юношу.

***

Когда Клей пришел к Наставнику с найденной книгой, тот внимательно выслушав рассказ юноши и изучив запись, приказал воспитаннику держать произошедшее в тайне. Ото всех.

— Волею провидения ты и я стали посвященными, Клей, — сказал старик. — И отныне, раз уж Всесоздателю было угодно распорядиться так и возложить эту миссию на нас, наша обязанность хранить секрет, как сказано в писании, даже ценою собственной жизни.

— Да, Наставник. — Клей почтительно опустился на одно колено и склонил голову перед учителем. Наставник дотронулся до его плеча.

— Поднимись, Клей. Я знаю, что ты верный служитель Всесоздателя. И твое сердце наполнено чистотой и благородством. Я никогда не слышал о том, про что сказано в найденном тобой писании. Возможно, реликвии и впрямь утеряны навсегда. Но, в любом случае, даже если это так, и реликвии исчезли безвозвратно, эта тайна должна оставаться именно тайной.

— Да, Наставник, — повторил монах.

С этого дня Клей Мээтри стал не только самым счастливым юношей во всем подзвездном мире, но и юношей, являющимся хранителем великой тайны.

Глава 3

Ночью разразилась сильная гроза. Ветер гнул деревья к земле, вырывал молодые и некрепкие с корнем. Непогода была страшная. Всю ночь сверкали молнии, раскаты грома сотрясали, казалось, даже и земную твердь. Дождь лил такой, что к утру по улицам бежали бурные ручьи, доходившие до колена взрослому мужчине.

Когда обитатели Нексихонского монастыря вошли утром в Главный молельный зал, глазам их предстала ужасная картина. Очевидно, прислужник, убиравший в общих залах и столовой, забыл закрыть окна Главного зала. На выложенном мозаикой полу плескалась вода. Но это было не самое страшное. Через окно ветром занесло обломок дерева, который ударил по монастырской Святыне — огромной чаше каплевидной формы, изготовленной из особого вида глины почти шесть веков назад. Осколки чаши лежали в плещущейся воде. Наставник, хоть и не был сторонником строгих наказаний, приказал всыпать дураку служителю десяток плетей и отправить его впредь убирать на скотном дворе. Там хоть никакого особого вреда от него не будет. На полу, рядом с колонной, на которой была установлена чаша, поблескивал предмет, похожий формой и размером на кирпич, только сделанный из металла. Откуда эта штука взялась было непонятно. Наставник, чрезвычайно расстроенный случившимся прошелся по хлюпающей под ногами воде и поднял странный предмет. Все стороны диковинной железяки были гладко отполированы. Наставник заметил с одной стороны едва заметную полосочку и проведя по ней ногтем отделил тонкую пластинку металла, оказавшуюся крышкой диковинного ларца. Внутри находился большой темный камень с такими же гладко отшлифованными гранями, как и у странного ларца, в котором он хранился. Грани были прямоугольной формы, одна из сторон камня, единственная не отшлифованная до блеска, имела квадратное сечение. Противоположная ей сторона походила на островерхую четырехскатную крышу дома. Наставнику показалось, что в непроглядной черноте удивительного камня мерцают красно-багряные отсветы, как будто горящие языки пламени. Наставник убрал находку обратно в ларец и поставил крышку на место.

В этот момент из столпившихся у входа в зал испуганных обитателей монастыря вперед протиснулся старый монах, в последнее время слегка тронувшийся умом. Вытянув вперед костлявую руку он прокаркал надтреснутым старческим голосом:

— Теперь будет несчастье! Я вам говорю — теперь быть беде!

Наставник раздраженно махнул стоявшим позади безумца монахам:

— Уведите его к себе!

Двое дюжих монахов подхватили сумасшедшего старика под руки и довольно почтительно повели прочь. Старик не сопротивлялся и больше ничего не говорил. Взор почти ослепших глаз вновь стал отсутствующим и пустым.

После того как были ликвидированы последствия неприятного происшествия, в осиротевшем Главном зале провели молитву. По окончании которой, Наставник строго приказал всем не болтать о случившемся. Странный ларец он унес к себе. Было ясно, что он находился внутри чаши. Но что это за предметы, спрятанные в Святыне и каково их предназначение, было непонятно. Ни о чем подобном ни один из самых старых обитателей монастыря, включая Наставника, никогда не слышали.

С того дня, как провинившегося служителя отправили убирать за скотиной, его обязанности были поручены монаху по имени Брозя. Он был толст, достаточно ленив и любил, когда выпадала такая возможность, пропустить стаканчик вина в одной из городских таверн. Наставник неоднократно грозился его наказать. Какое-то время Брозя вел себя примерно, но потом, когда очередная взбучка забывалась, он вновь принимался за старое.

В один из базарных дней Брозю отправили в город за овощами. Пристроив тележку груженую покупками сделанными на базаре возле небольшой таверны, Брозя сунул мохноногому муртису, впряженному в тележку, пару морковок и отправился «промочить горло». Он твердо сказал себе, что быстро выпьет один стакан самого слабого из имеющихся вин, и тут же поедет прямиком в монастырь. Вино было таким вкусным и так хорошо пошло, что Брозя выпил и второй, и третий стакан. В голове у него слегка зашумело. И Брозя, чувствуя приятную расслабленность, испытал желание, для получения совсем уж полного удовольствия от прекрасного дня, дружески поболтать с другими посетителями. Выслушав пару историй торговцев шерстью и долгий и не показавшийся Брозе интересным рассказ одного из местных торговцев, Брозя решил, что у него-то тоже есть история. И она, как раз очень даже интересная и даже таинственная. Заказав «под рассказ» еще один стакан, самый последний, Брозя развалившись на скамье, с важным видом поведал об удивительной находке сделанной после грозы в Главном молельном зале монастыря. Большая часть присутствующих его не слушала. Монастырская жизнь не была самой интересной темой. Закончив рассказ, обиженный монах, не получивший должного признания, поднялся и раскачиваясь из стороны в сторону, направился к заждавшемуся муртису, успевшему, как оказалось, сожрать за время его отсутствия половину моркови. Брозя хотел поколотить наглое животное, но был слишком пьян и едва не свалившись в сточную канаву, кое как влез в тележку и стегнул пожирателя моркови. Прожорливое, но умное животное послушно потрусило в нужном направлении. Позади него из тележки раздавался богатырский храп.

Брозю примерно, на этот раз, наказали и запретили покидать монастырские стены в ближайшее время.

А спустя десять дней в монастыре случилась, как и предрекал выживший из ума старый монах, самая настоящая беда.

Утром Наставник не вышел из своей комнаты. И когда подошло время молитвы, и он так и не появился было решено пойти посмотреть, что же случилось. Войдя в комнату, монахи в ужасе застыли. Наставник лежал в луже крови возле своей кровати с перерезанным горлом. Ни разу ни в одном из монастырей, не считая времен далеких войн, не происходило убийств священнослужителей. Кто и по какой причине мог пойти на такое страшное злодейство было совершенно непонятно.

Вечером один из молодых монахов, которому не давала покоя мысль, пришедшая в голову после произошедшего, взяв с собой еще одного, близкого ему товарища, отправился в комнату Наставника. Все следы случившегося уже были тщательно убраны, но двое монахов все равно чувствовали себя крайне неуютно. Непрерывно шепча молитвы, товарищи осмотрели каждый уголок комнаты. Странного ларца из Главного зала нигде не было. Когда искать больше было просто негде, молодые люди покинули помещение.

— Думаю, нужно записать все подробно и поехать в Белоотинский монастырь, — сказал один из проводивших осмотр комнаты. — Похоже, старик Норох был прав. Несчастье произошло и что-то очень нехорошее во всем этом…

— Да… — коротко ответил его приятель, не любивший много говорить.

На следующий день один из монахов, тот что предложил написать письмо, отправился в столицу, с посланием к Высшему Наставнику имиритинцев, в Белоотинский монастырь.

Глава 4

Наставник внимательно разглядывал человека в одиночестве сидевшего за длинным столом в трапезной и с завидным аппетитом уплетавшего немудреный монастырский обед. Гость был широк в плечах, крепкого сложения. Темные, коротко остриженные волосы топорщились в стороны как иглы у ежа. На загорелом лице возле губ и переносицы пролегли складки, как бывает у людей, на долю которых выпало немало испытаний. На лбу были два заметных шрама. Даже если бы Наставник не знал наверняка, он бы все равно догадался, что обладатель отменного аппетита и крепких зубов (судя по хрусту костей, разгрызаемых ими) опытный воин.

— Господин Неро, — обратился Наставник к гостю. Коротко стриженная голова повернулась в его сторону.

— Га, Насаник, — не вполне членораздельно, так как рот у него был набит едой, проговорил гость.

— Простите, что помешал Вам, господин Неро. Рад, что обед пришелся Вам по вкусу…

— Уу…

Наставник спрятал улыбку.

— Я хотел попросить Вас, господин Неро, зайти ко мне после того, как Вы пообедаете, — мягко сказал Наставник.

— Оошо! — кивнул головой гость, продолжая энергично работать челюстями.

— Не спешите, — сказал Наставник, на этот раз все же не удержавшись от улыбки. — Если Вам понравилась наша скромная пища, прошу Вас, не стесняйтесь, наш стряпчий с огромной радостью положит Вам добавку. Это очень отрадно, что гость доволен угощением…

— Оошо! — повторил гость кивнув в знак согласия и продолжил трапезу. Продолжая улыбаться, Наставник направился к себе. Но улыбка его быстро исчезла. Поводов для радости особенно не было. Гость с таким аппетитом поедающий монастырскую еду, привез послание от Высшего Наставника из Белоотинского монастыря, располагавшегося в столице. И известия в нем были печальные.

— Наставник, Вы меня искали? — в комнату вошел Клей и почтительно склонился перед Учителем.

— Присядь, — указывая на стул, сказал старик. Сейчас он выглядел действительно очень старым и очень уставшим. Клей с удивлением и беспокойством смотрел на того, кто был ему ближе отца. Изборожденное морщинами лицо было печальным. В глазах застыла тревога.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил юноша. Старик некоторое время молчал. Тяжело вздохнув, он произнес:

— Случилось, мой мальчик. Ты прав. Похоже, настало время исполнить возложенную на нас миссию Хранителей.

Голубые глаза доверчиво и открыто смотрели на своего учителя. Наставник протянул Клею письмо, привезенное гостем.

— Прочти.

Юноша с волнением взял лист бумаги из рук старика.

«Дорогой брат Менкаф, с прискорбием сообщаю, что один из наших братьев, Атифа, был злодейски убит, седьмого дня настоящего периода. Ночью кто-то пробрался в его комнату и лишил его жизни, не остановившись даже перед святостью места, где было совершено это страшное злодеяние.

Ко мне приезжал один из учеников Атифы. И он поведал мне весьма странную историю, которая, как он полагает (и я склонен с ним согласится), связана с этим страшным преступлением. Наставник Атифа, после несчастного случая в результате которого Нексихонский монастырь лишился своей Святыни, рядом с осколками Чаши Вечной Веры, обнаружил крайне необычные предметы. Странного вида ларец, внутри которого находился удивительный камень…»

Оторвав взгляд от письма Клей с изумленным видом уставился на Наставника.

— Одна из реликвий, Наставник! — прошептал он, чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание. Старик кивнул.

— Да… Читай дальше. Все очень… неприятно, Клей. Очевидно, силам Тьмы все же стало известно о реликвиях…

«… Наставник Атифа забрал находки на хранение в свою комнату, а спустя некоторое время после этого он был убит. Монах посетивший меня, вдвоем со своим товарищем тщательно осмотрели комнату Атифы, так как у них появились подозрения по поводу случившегося. Их догадка оказалась верной — ларец исчез. Вместе с товарищем, посетивший меня монах, подробно изложили все произошедшее письменно и эта бумага находится у меня. И ознакомившись с изложенными в ней подробностями я окончательно убедился в верности их подозрения. Произошедшее событие крайне прискорбно и довольно непонятно…

Но есть еще одна новость. И она, как ни удивительно в столь печальной ситуации, еще более неприятна, так как масштабы этого бедствия, коснутся всех представителей имиритинской веры и могут иметь поистине катастрофические последствия.

Двенадцатого дня настоящего периода Автократом был провозглашен указ о том, что отныне представителям фриманс дано право контролировать имиритинские монастыри. Новость эта ужасная, дорогой брат. Возможно, грешно и думать, и писать подобное, но этот странный народ, взявший такую власть в стране и сумевший так приблизится к Автократу и даже диктовать ему свою волю, сплошь состоит из негодяев и корыстолюбцев. Их цели всегда недостойны и несут вред остальному населению страны. К сожалению, как я уже сказал, они полностью подчинили своей воле Автократа и, похоже, совсем скоро имиритинские монахи будут вынуждены и вовсе покинуть места, где они верно служили Всесоздателю на протяжении долгих столетий. Уверен, получив власть и право распоряжаться по своему усмотрению, фримансы рассчитывают изгнать представителей веры из их обиталищ. Так как они давно уже настраивали правителя против имиритинцев. В любом случае, если они начнут хозяйничать в монастырях, никто из служителей Всесоздателя не пожелает находиться рядом с этими недостойными захватчиками и безбожниками и подчиняться их воле. Мое сердце обливается кровью при мысли, что эти нечестивцы, не имеющие собственной веры, будут иметь право находиться в священных местах и распоряжаться там как хозяева. Мы дожили до страшных времен, дорогой брат…

Я пытался добиться аудиенции у Автократа, чтобы попробовать объяснить, какую чудовищную ошибку он совершает, но мне было отказано во встрече, под предлогом крайней занятости правителя.

Не знаю, брат мой, как скоро доберутся до вашего монастыря. Возможно, вам удастся избежать, хотя бы, на какое-то время, печальной участи, в связи с удаленностью Имиритинского монастыря и непростыми условиями жизни посреди пустыни. Возможно, сложности вашей жизни явятся вашей защитой от нечестивцев. Но, может быть, и такое, что фримансы поставили себе целью установить свою безраздельную власть повсеместно, и решат захватить и те монастыри, которые расположены в таких местах как Имиритинский. Все это крайне печально…

Я отправляю тебе это послание с человеком достойным полного твоего доверия. Он много лет служил в отряде, оберегающем границы наших земель и доказал свою честность и преданность долгу. Он ушел со службы тоже по причине связанной с фриманссами. Как видишь, они словно опасная зараза, распространяющаяся во всех направлениях.

Мой посланник некогда, рискуя жизнью, спас семью моего довереннейшего слуги, так что, как видишь, это человек достойный и очень отважный, хоть и немного грубоватый. Но при его роде службы этот незначительный грех простителен и прочие его достоинства, полностью его компенсируют.

!!! Дорогой брат, прошу, ни в коем случае не доверяй фриманссам. У них везде свой интерес. И их интерес, как правило, обычно представляет, исключительно вред для всех остальных. Поверь мне, я не раз сталкивался с ними и всегда это были крайне неприятные ситуации…

Береги себя. Нам следует неустанно и усердно молиться. И не будем терять надежду на то, что Всесоздатель не оставит нас, своих детей, в своей милости…»

На щеках Клея пылали алые пятна. Тело охватила неприятная, непривычная дрожь. Впервые в жизни юноша испытывал незнакомое доселе чувство, далекое от его обычного состояния счастья и радости, и всепоглощающей любви. Казалось, сердце стиснуло холодной твердой рукой, и в то же время в груди его полыхал обжигающий до боли огонь. Если бы Клей озвучил испытываемые им непривычные и непонятные чувства, Наставник объяснил бы, что все, что переживает, в данный момент, юноша можно выразить одним словом — гнев. Юный монах впервые испытал самый настоящий гнев.

Тяжело вздохнув, Клей отодвинул от себя письмо. Казалось, пылающий внутри него костер забирает воздух из легких и ему трудно дышать.

— Этого не может быть! — произнес он севшим голосом и с надеждой посмотрел на Учителя. Наставник печально улыбнулся.

— К сожалению, мальчик мой, все именно так…

В этот момент на пороге комнаты возникла коренастая фигура гостя.

— Господин Неро, прошу Вас, — радушно пригласил гостя Наставник.

Бывший воин неспешно прошел в помещение и уселся на один из стульев. Вид у него после славного обеда был вполне довольный. Развалившись на стуле, он кивнул Клею в знак приветствия.

— Господин Неро — наш гость, который привез письмо. — кивнув на листок бумаги, лежавший на столе, сообщил Наставник. Хотя и без объяснений было понятно, что это именно посланник Высшего Наставника. Гости В Имиритинском монастыре, вообще, появлялись крайне редко.

— О, я так рад познакомиться с таким замечательным человеком как Вы! — с чувством сказал Клей, подскакивая к гостю и восторженно тряся его руку.

— Угу, — отвечая на пылкое рукопожатие, неопределенно хмыкнул замечательный человек.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Судя по напряженному лицу Наставника он раздумывал над принятием непростого решения. Наконец он произнес:

— Господин Неро, обстоятельства сложились так, что я вынужден посвятить вас в гм… очень деликатные подробности… Потому что нам просто необходима Ваша помощь.

Гость неопределенно повел плечами.

— Я Вас слушаю, Ваше святейшество.

Наставник внимательно всматривался в суровое, мужественное и, сохранявшее, абсолютно безразличное выражение, лицо собеседника.

— Мне известно, что Вы человек чести и достойны доверия…

Гость все также неопределенно повел плечами.

— Я умею хранить секреты и не нарушаю данного слова, если вы об этом, — без какого-либо намека на похвальбу сказал он все так же равнодушно.

Наставник кивнул.

— Не сомневаюсь… Итак, господин Неро, я посвящу вас во все подробности, если Вы дадите свое согласие оказать нам свою помощь. Разумеется, Ваши услуги будут оплачены…

Могучие плечи в очередной раз совершили привычное, и очевидно, излюбленное движение.

— Я согласен.

— Прекрасно! — Наставник обошел стол и сел напротив гостя и Клея. — Дело, как я уже сказал, крайне деликатного, характера. Существует некая тайна…

Наставник вздохнул. Каждое сказанное слово давалось ему с видимым трудом. Обстоятельства обстоятельствами, но он был связан клятвой принесенной Всесоздателю. Но никакого другого выбора, кроме как нарушить клятву, не оставалось…

Глава 5

Поздней ночью, стараясь двигаться по длинным темным коридорам, как можно тише, к дверям Молельного зала подошли трое «заговорщиков». Распахнув дверь, Наставник решительно прошел к Главной Святыне — огромному, высеченному из серо-зеленого камня рогу, символизирующему явление Четырех Великих Воинов на земли Димериуса. По преданию, Воины возвещали о своем прибытии звуками Священного Рога.

Неро неспешно подошел к массивному постаменту, на котором находился рог.

— Вот же здоровенная каменюка! — глядя на прекрасное изваяние, даже с некоторым уважением сказал бывший воин. — Простите, Ваше Святейшество, у вас, наверное так не положено говорить…

Наставник махнул рукой, давая понять, что это вообще ерунда. Лицо его выражало скорбь и переживаемую им боль. Непочтительность по отношению к Святыне со стороны бывшего вояки в сейчас меньше всего волновала Наставника. Рядом с ним стоял Клей. Лицо юноши было печальным и напряженным. В глазах застыли слезы.

— Я должен сделать это сам… — с трудом проталкивая, как будто застревающие в горле слова, произнес Настоятель. Неро, изобразил излюбленный жест плечами и протянул Настоятелю тяжелый молот, который он нес.

Старик прошептал слова молитвы и размахнулся. Клей зажмурился. Послышался грохот и от каменного изваяния отлетело несколько кусков. Дрожащими руками Настоятель сделал новый замах, но сильная рука воина перехватила рукоять молота.

— Дальше я, Ваше Святейшество. Вы выполнили долг… — сказал вояка.

Плечи Наставника поникли и он отступил назад.

— Так нужно… — шептал он глядя как сокрушительные удары, наносимые могучей рукой, разносят Святыню на куски.

Ларец находился в самой нижней части рога, примыкавшей к постаменту. Наставник извлек его из обломков камня. Клей, всхлипнув, дотронулся до гладкой металлической поверхности. Наставник снял тонкую металлическую пластинку — внутри ларца был камень.

Неро, не без любопытства, взглянул на находку.

— Да, дела, — почесав затылок, протянул он.

Окинув взглядом масштабы устроенного ими разрушения, воин вздохнул и принялся сгребать обломки камня в одну кучу.

— Эй, парень, давай тащи какой-нибудь ящик, да покрепче, Нужно все тут прибрать… — скомандовал он к Клею.

Вздрогнув, словно очнувшись, молодой монах быстро отправился на поиски.

Глава 6

Над краем пустыни только-только начала угадываться заря, когда путники покинули стены монастыря. Воздух был относительно прохладен и свеж.

Клей привычно шагал по сыпучей песчаной поверхности даже не замечая неудобства от того, что ноги вязнут в песке. Он был задумчивый и молчаливый, все еще тяжело переживая в душе события минувшей ночи. Неро, будучи намного тяжелее монаха, и от того увязая в песке значительно глубже, с каждым шагом все сильнее мысленно проклинал и пустыню, в которой много веков назад монахам пришло в голову построить свой монастырь, и невыносимую жару, и то что он сам, по доброй воле, ввязался во все это странное приключение. Неро двигался вперед тяжело отдуваясь, обливаясь потом, с ужасом думая, что будет, когда после восхода Алмааза начнется настоящее пекло.

Идти предстояло несколько часов, так как ближайшее поселение куда направлялись Клей и его новый товарищ, располагалось в двух десятках миль от монастыря. Никакого собственного транспорта обитатели Имиритинского монастыря не имели. Один раз в четверть периода кто-то из местных доставлял необходимые продукты и когда было нужно какие-то вещи. Сами же монахи редко покидали монастырские стены, лишь в случае крайней необходимости, и тогда отправлялись в путь либо с теми, кто доставлял продукты, либо, как и сейчас, пешком.

Неро тоже прибыл в монастырь вместе с погонщиком доставившим очередную партию еды. И тогда ему и в голову не пришло, что обратно придется тащиться пешком. Даже сидя на спине неспешно шагавшего по пескам ниурна, бывший воин чувствовал себя сварившимся заживо и едва не умер от проклятой жары. Произнеся мысленно очередное пожелание провалиться и пустыне и монахам, живущим в ней, Неро крепко стиснул зубы и продолжил двигаться вперед.