Бесплатный фрагмент - Чешские сказания

Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с письменного согласия автора.

Скаржинский Андрей Иванович, прозаик и поэт.

Член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Заслуженный работник культуры России.

Неоднократно печатался в журналах «Поэзия», «Юность», «Молодая гвардия», «Свет. Природа и человек» и др. Автор книг: «Небесное окно», «Записки кремлёвского целителя», «Главное о старом», «Разлохмаченные вёсны», «Бешеные ноги, или Танго с трюмо», «Глубина вечности», «Лечение юмором и драмой», «Следы из снега», «Без лжи», «На войне и в любви», «Игорёшкины рассказы», «Игорёк и его друзья».

ВСЕМ МОИМ ЧЕШСКИМ ДРУЗЬЯМ ПОСВЯЩАЮ.

Храп

Пан Кубичка и пани Кубичкова давно уже спали в разных комнатах. Этому ничто не могло помешать. Ни просьбы соседей. Ни советы друзей. Ни мольба самой пани Кубичковой согреть её ночью в грозную январскую зиму. Главное, что Новый год уже прошёл, и можно было, наконец, разбегаться в разные комнаты. Храп, конечно, тоже был тому причиной.

Как-то ночью, проснувшись от сильного храпа соседа за стеной, пан Кубичка крепко задумался. Если храп соседа слева вызывает лёгкую вибрацию стены и еле слышное позвякивание посуды в буфете, а сосед справа каждую ночь стучит кулаком в его, пана Кубички, стенку, то какой же уровень храпа у него самого? И пан Кубичка сам себя записал на магнитофон. Но мог бы и не записывать. И так за последний месяц трижды приезжала пожарная команда и четырежды — скорая помощь. Все думали, что это землетрясение. Приезжали даже геологи и спелеологи. Надеялись чем-то поживиться, что им самим с этого что-то да перепадёт. Думали, что в развалинах дома найдут разгадку появления жизни на Земле. Или, на худой конец, след инопланетянина. Но не тут-то было. Дом был крепкий. Ещё лет так на сто.

Когда пан Кубичка прослушал все завывания, рулады и переливы своего храпа, то ему особенно понравилась одна концовка. Она была удивительно гармонична и похожа на концовку Третьей симфонии Шостаковича. Но в целом, конечно, до землетрясения здесь было ещё очень далеко. Храп пана Кубички больше напоминал цунами или, в лёгком случае, извержение вулкана.

Об этом свидетельствовали упавшие за ночь две люстры в коридоре и один холодильник на кухне.

Пан Кубичка ночью опять проснулся от храпа соседа слева и от стука в стенку кулака соседа справа. И снова задумался. И решил, что его храп не идёт ни в какое сравнение с храпом его жены. Потому что храп пани Кубичковой можно было сравнить только с лёгким морским бризом, полётом бабочки или чуть слышным шуршанием крыльев пролетающей мимо летучей мышки. Правда, иногда прослушивался баритон водосточных труб, визг скрипки, звук тормозов, крики дикой чайки и скрежет подводных скал о днище заржавленного корабля. Но это были такие мелочи, что, просыпаясь, пан Кубичка всегда старался первым поздороваться со своей женой, достопочтенной пани Кубичковой. Шум и скандалы соседей за стеной этому, конечно же, не могли помешать.

— Доброе утро, как себя чувствуете, как ваше здоровье? — вежливо спрашивал пан Кубичка. И думал: «Когда же ты научишься раньше меня вставать, ненакрашенная курица?»

— Доброе утро, а как вы? — отвечала ему ещё вежливее пани Кубичкова. И думала: «Когда же ты, лысый петух, перестанешь храпеть?»

— Что вам снилось? — в улыбке растекался пан Кубичка. И думал: «Что же тебя так разнесло? Двери скоро придётся расширять!»

— Только вы, уважаемый пан Кубичка! Во всемирной любви растворялась, — отвечала пани Кубичкова. И думала: «Индюк ты мой беременный. Ног своих из-за живота не видишь!»

Пан Кубичка нежно целовал жену в щёчку со словами:

— Ах ты мой маленький телёночек.

И думал: «Корова! Где мой кофе?»

А пани Кубичкова ещё нежнее целовала мужа в его картофельный носик со словами:

— Ах ты мой козлик.

И думала: «Козёл! Где зарплата?»

Приняв телепатический призыв супруга и послав пану Кубичке на прощание воздушный поцелуй, пани Кубичкова уплывала на кухню готовить мужу утренний бразильский кофе.

И ничто, даже крики соседей о помощи, не могло помешать этой вековой традиции.

Как-то глубокой ночью пан Кубичка проснулся от непонятного то ли грохота, то ли страшного взрыва. Решив, что это атомная бомба или упавший прямо в их квартиру башенный кран, пан Кубичка даже вздрогнул в своей кровати.

— Не волнуйся, — пани Кубичкова нежно поцеловала корнеплодный носик мужа. — Это всего лишь храп соседа этажом выше.

Прислушавшись к звукам очередного разлома земной коры и измерив децибелы всемирного наводнения, супруги переглянулись и решили… сдаться. И больше не храпеть.

Теперь они не храпят. Оба. И спят вместе. Тоже оба. И ничто этому уже не может помешать. Ни откровенные вопли соседей слева о пощаде, ни даже кажущееся убийство за стенкой у соседей справа.

Одно беспокоит пана Кубичку. С бывшим мужем пани Кубичкова всегда спала скрюченной. И теперь периодически, по несколько раз за ночь, пану Кубичке приходится её раскручивать и разворачивать. Поэтому теперь руки у пана Кубички такие натруженные. Но ради любви пан Кубичка всё это терпит. Ну, подумаешь, что утром пятки любимой жены оказываются на твоей голове. Ну и что, если за ночь жена, самостоятельно разворачиваясь из своего скрюченного судьбой состояния, пару-тройку раз лягнёт горячо любимого супруга. Ничего, что жена ночью раскидывает руки, ноги и тело по всей кровати. И спит на супруге. Мелочи, если рядом с тобой спят четыре кошки. А в углу сиротливо, на самом краешке кровати, посапывает привалившаяся к ноге немецкая овчарка. Подумаешь, что говорящий попугай, оберегая твой сон, всю ночь летает над тобой, через каждую минуту от души выкрикивая «Спокойной ночи!». Стоит ли беспокоиться? Это всё искренне, от природы, от любви, дружбы, уважения и от избытка добрых, нежных чувств.

Единственное, к чему пан Кубичка ещё пока не может привыкнуть, так это к тому, что его ненаглядная жена пани Кубичкова всегда оказывается спящей лицом к лицу пана Кубички. Повернётся, бывало, пан Кубичка на левый бок. Откроет глаз. А перед ним лицо любимой жены. И с открытым ртом. Повернётся на другой бок. Глядь, а лицо обожаемой жены тут как тут. И тоже с открытым ртом. И ведь лежит лицо и дышит. И рот дышит. Прямо в рот пану Кубичке. Вот и приходится пану Кубичке вдыхать свой же воздух, который он сам же и выдыхает. Пробовал пан Кубичка дышать, как йоги дышат. Но непонятно стало, каким местом делать вдох.

Пробовал вообще не дышать. Нехорошо как-то стало. И решил пан Кубичка одновременно вдыхать и выдыхать со спящей ненаглядной женой. Жена выдыхает, и он выдыхает. Красота! Но потом жена стала выдыхать воздух чаще и быстрее, чем муж. И тогда пан Кубичка с ужасом понял, что начинает вдыхать уже весь выдох супруги. «Значит, я дышу уже отработанным ею воздухом? Так я могу задохнуться! — думал пан Кубичка. — Дышит моя благоверная с шумом, дыхание её сбивается. А значит, нарушается и моё дыхание».

— Кислорода мне, кислорода! — воскликнул пан Кубичка и разбудил, растолкал свою жену пани Кубичкову.

— Спи, мой горный орёл! — успокоила жена пани Кубичкова. — Спи, любитель чистого воздуха.

И подумала: «Спи, мой серый зайчишка!»

А пан Кубичка сразу хорошо подумал о жене: «Спи, моя белочка!» А вслух сказал:

— Не мешай мне спать!

И повернулся на другой бок.

И решили они вместе, что будут всё-таки спать.

И никто им — ни друзья, ни соседи — уже совершенно не мог в этом помешать.

И снова пан Кубичка задумался. И окончательно решил, что надо спать. «Потому что, — зевнул пан Кубичка, — лучше спать, чем видеть эту наглую и безобразную жизнь». Пан Кубичка крепко заснул. И даже без помощи снотворного, пива и жены.

Сон

А пану Кубичке приснился сон. Да не приснился, а именно к нему пришёл сон. К нему и раньше сны по ночам являлись. Но это был особенный сон. Индивидуальный. Специально для него. Такой вот сам из себя красивый, насыщенный. Пан Кубичка сразу сну понравился, и сон сразу ему предложил:

— Ты какой сон хочешь? Выбирай: цветной, чёрно-белый или вообще никакой?

Ну, в общем, как в сказке: направо пойдёшь — чего-нибудь найдёшь, налево — может быть, и обретёшь. Но не её, так другую. А прямо пойдёшь — ничего не получишь и напрочь последнюю надежду потеряешь.

Долго думал пан Кубичка и в итоге, как всегда, заказал какую-то ерунду. Ну, там, принцессу, до пары к ней Лягушку-царевну и, кажется, парочку списанных привидений для подержанного замка в Чехии.

Вышел по традиции из леса старичок-лесовичок, молча взял за руку пана Кубичку и повёл дремучими лесными тропами доброго молодца к подержанному замку со списанными привидениями. Хотя у старичка-лесовичка были и новые красавицы неписаной красоты. Пан Кубичка их не пожелал.

Да и здесь всё было честь по чести. Главный бухгалтер по закону списал всех старых привидений. Но известно, что они ещё и сейчас каждому молодому привидению могут дать фору. Вот бегает у нас молодёжь по утрам в парке? Нет. А бывалые привидения бегают. Звонит вам глубокой ночью по телефону и в дверь кто-нибудь в белом балахоне и белых тапочках? А привидения звонят. Они всегда могут вам помочь по хозяйству. Убрать квартиру. Выгулять собаку. Только надо хорошо с ними обращаться. Вежливо. Не обижать. А то придёте домой и квартиры своей не узнаете. Всё так будет разбросано, что год будете собирать. Или, что ещё хуже, свою квартиру перепутаете с чужой. Не надо привидений обижать.

В общем, квартира — это не замок. А в замке живут нормальные привидения, и даже бывшие в употреблении привидения чувствуют себя вполне нормально и комфортно. А точнее, как обитатели и даже, если захотите, как жители и граждане нашей с вами души.

Такая вот гражданка-привидение в чешском замке Шпильберг, что на юге Моравии, очень понравилась пану Кубичке. Он всю жизнь не любил излишней женской настойчивости и навязчивости. А эта гражданка его устраивала. Его мало интересовало, откуда для него каждый день появлялись бесплатные завтраки и ужины. А без обедов он и так всю свою творческую жизнь обходился.

Ему было абсолютно безразлично, кто ему стирает носовые платки и подкладывает на ночь под подушку вкусную шоколадную вафельку. Главное, чтобы в этом зáмочном уединении его никто не беспокоил и не мешал заниматься творческой работой писателя. За пределами замка таких писателей, как он, называли либо писатель-интеллигент, либо писатель-придурок. Люди далёкие от искусства вообще считали, что он выпендривается. Но пусть их каждого судят свои, так сказать, привидения. Или, лучше, призраки их по ночам посещают.

А пана Кубичку посетил крепкий сон второй раз. И во сне посетил сам сон. Сон лично за отличное примерное поведение передал пану Кубичке большой привет от всех привидений чешского замка Шпильберг. Что в Южной Моравии. Потом сон где-то ближе к трём часам ночи прокрутил два просто шикарных широкоформатных цветных фильма.

Одну комедию с участием всех лучших комедиантов и юмористов земного шара. Включая Чарли Чаплина и некоторых президентов стран. Там же появилась и его добрая фея-привидение с завтраком. Сон тут же предложил назвать её Фруктозой. А потом не без удовольствия пан Кубичка увидел себя в роли Джеймса Бонда. Вот он бежит от страшного, плохого призрака. А вот срывается с крыши. Летит с девятого этажа, но в последний миг успевает указательным пальцем правой руки уцепиться за подоконник первого этажа.

И где-то уже под утро сон предложил назвать плохого призрака Рафинадом.

Пан Кубичка понимал, что появление плохого призрака Рафинада было неслучайным. Призрак во сне должен был преследовать пана Кубичку до тех пор, пока пан Кубичка не избавится от своих грехов. Чтобы избавиться от плохих снов, пан Кубичка должен был покаяться в том, что в десятом классе школы один раз даже пригубил с одноклассниками красного вина. А на первом курсе института, когда его хотела поцеловать юная красивая белокурая девушка Андулка с длинными стройными ножками и округлой попкой, он отверг её ласки. Он был крутым старостой группы, был строг и неприступен. Он променял свою любовь. Сколько же было грехов у пана Кубички! А белокурая Бáрбарка, которая сначала сдала математику за пана Кубичку, а затем ночью пришла в комнату общежития к пану Кубичке и предложила свои интимные услуги. Потом были и две, и три, и четыре, и целых пять таких девиц-отличниц. Которые сначала сдавали за пана Кубичку математику, ну, иногда и химию с физикой. А после приходили в комнату пана Кубички кто с лёгкой эротикой, а кто и просто голой. И ни одну из них, совсем того не ожидая, пан Кубичка даже пальцем не тронул. И не обидел. Даже ужином кормил. А потом молча укоризненно смотрел им в глаза и всех до единой выпроваживал. И до полуночи долго бегал трусцой вокруг общежития. Отпускал накопившуюся энергию. Но поднимал свой иммунитет и авторитет.

— Эх, сколько же у меня грехов! — схватился за голову пан Кубичка.

Вот вчера, например, проводил он вечерний променад перед сном и забрёл на кладбище. Вдруг видит: лежит золотая монета XIII века самогó чешского короля Пржемысла Отакара II. Он даже не нагибался за ней, но уже всё знал про монету 1277 года замка Шпильберг от привидения, от своей хорошей Фруктозы. Пан Кубичка, ничего не подозревая, взял да и без всякого злого умысла положил волшебную монету себе в карман.

Тут всё и началось. Рыцари замка зазвенели стальными доспехами. Горящие свечки затрещали и задымились в бронзовых канделябрах.

Замок Шпильберг зашатался, привидения и призраки стали вываливаться или просто выходить из стен. И из себя заодно.

Тени и тьма стали сгущаться над паном Кубичкой. Он побежал по коридору замка. Но тяжело вывалившееся из стены плохое привидение Бáрбарка преградило ему дорогу. Пан Кубичка побежал ещё быстрее назад. Опускающийся сверху потолок чуть не придавил его. Хлынувший навстречу ему бурный речной поток воды с галькой и речным песком, а также резко вдруг выступивших из стен остро наточенных ножей и вилок чуть не погубил его. Из-за угла показался страшный призрачный Рафинад и протянул к нему руки-плети. Пан Кубичка вбежал в последнюю оставшуюся комнату замка Шпильберг. Что в Чехии. И в Южной Моравии. Последним, что в этот день увидел пан Кубичка, был летящий на него сверху гильотинный топор. «Примитивно, но работает!» — подумал пан Кубичка о топоре.

Когда к пану Кубичке сон пришёл в последний, третий раз, пан Кубичка ясно и в цвете, и в широком формате, увидел, что за два миллиметра от головы и за две секунды до цели топор был перехвачен чьей-то нежной женской ручкой со словами: «Моя интуиция лучше всякой вашей дедукции!» Пан Кубичка сразу узнал свою спасительницу, любимое своё привидение — пани Фруктозу. Пан Кубичка потерял покой и сон. Как его ни просили сказать когда и где, он не знал, где потерял. И когда не знал. Сна не стало. Был сон и пропал. Но врачи говорят, что скоро сон появится. Пан Кубичка ждёт своего сна с большим нетерпением.

Восхождение

Наконец-то сегодня пан Кубичка осуществит мечту всей своей жизни. Он идёт в горы. Идёт не просто так, а по Крестовой тропе. Где через каждые десять метров его будут встречать картины-фигуры истории распятия Христа с полным описанием этих фигур-изображений. И страшно, и нужно.

Целый год пан Кубичка изучал Библию, Ветхий и Новый Заветы. Принимал участие во всех церковных службах. И даже один раз границу с Польшей перешёл в своём Крестовом походе. Лучше пана Кубички в Моравско-Судетских краях никто не играл Баха и не лазил по горам. А уж тем более так, как он, никто не умел на Пасху красить яйца.

Пан Кубичка тщательно готовился к восхождению к костёлу Святой Марии-Целительницы, который находился на самой высокой вершине горы.

Столовые приборы, палатка, спальный мешок, резиновая лодка, термос с пивом, страховочные взносы и верёвка, а также запасы еды на месяц — всё было тщательно заготовлено заранее, ещё за полгода. И надёжно закопано у подножия горы в большом секрете от жены глубокой тёмной ночью под раскидистым могучим дубом.

Встав рано утром, побрызгав себе в лицо водой из аквариума, освежив себя одеколоном и оббежав три раза вокруг дуба, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, пан Кубичка откопал свой рюкзак и, осенив себя крестным знамением, договорившись с женой о своём быстром возвращении к обеду, начал своё героическое, великое восхождение к костёлу Святой Девы Марии-Целительницы, что в Золотых горах Северной Моравии в Чехах.

Путь был тяжёл и долог.

Может, для кого-то эти триста метров покажутся пустяком, но для пана Кубички, имеющего за спиной целый воз грехов, эта Крестовая тропа показалась дорогой на Голгофу.

Пан Кубичка три раза падал и три раза поднимался. После третьего раза он обрёл третье дыханье и уже просто так не падал.

На фигуре номер один был изображён Иисус с крестом. Там так и было написано: «Фигура номер один. Иисус принял крест на грудь».

Пан Кубичка всеми фибрами души почувствовал тяжесть навалившегося на него креста. Креста бренности, испытаний и долгих лет своей мучительной и никому не нужной жизни. Разве только Иисусу Христу. «Ну, раз я нужен Богу, то полезу-ка я вверх подальше, — подумал пан Кубичка и перепрыгнул с одного камня на другой. — Да, у Иисуса был деревянный крест и золотое сердце, — подумал пан Кубичка, перепрыгивая через очередной булыжник, — а у людей всё наоборот: золотые кресты и деревянные сердца».

На фигуре номер два, где было написано: «Христос упал первый раз», пан Кубичка споткнулся о корягу правой ногой и, подумав, что это к деньгам, растянулся на Христовой тропе. «Это грех — здесь думать о деньгах», — решил пан Кубичка, поднимаясь с земли. Он хотел отдохнуть, но, увидев картину издевательства над Иисусом, а также вспомнив слова своей жены («Ты мне только попробуй опоздать к обеду!»), стоически полез в гору вслед обогнавшей его группе туристов.

Тёмное ущелье замаячило над головой пана Кубички. Но из-за ёлки наконец показалась спасительная фигура номер три с надписью: «Христос упал второй раз».

Греховодный пан Кубичка сильно ударился ногой об острый камень.

Пан Кубичка очень устал. Ему, конечно, было больно. Но он принял героическое решение продвигаться всё выше и выше.

Споткнувшись третий раз на фигуре Христа номер четыре с надписью: «Христос упал третий раз», пан Кубичка понял, что всё то, что происходит с ним, это не просто так. Почему, например, он опять споткнулся? «Бог любит троицу», — подумал пан Кубичка, падая всем своим грузным телом на тропу.

Пан Кубичка понял, что он восходит к Богу. Следуя по тропе Христа, пан Кубичка уяснил себе, что в его жизни конец не такое уж приблизительное дело.

Споткнувшись о корягу, пан Кубичка увидел небо, и ему показалось, что от дерева отделился сам Христос и протянул ему дружескую руку.

Фигура номер пять. Здесь надпись гласила: «С Христа содрали одежду».

«Ну, брюки я давно изодрал в клочья, а курточку и связанную женой шапочку я давно потерял», — констатировал пан Кубичка. А эти несчастные тучи комаров, которые ни на шаг не отступали от страдальца и продолжали делать своё гнусное дело, никак не могли испортить героического настроения пана Кубички ни в настоящем, ни в будущем.

Фигура номер шесть встретила пана Кубичку страшной надписью: «На Христа надели терновый венок». Пану Кубичке было ещё далеко до Христа. Но что интересно: он испытывал хоть и десятую часть, но всё же ощущал каждой клеточкой своего тела трудности подъёма по дороге Христа. У него участилось сердцебиение, проявилась мерцательная аритмия, пульс стал неровным, панкреатит с холециститом вступили в фазу обострения, дышать стало трудно, давление сбилось с толку и билось в истерике, как сумасшедшее, позабыв о паломнике, голова кружилась, тошнило, пот напоминал водопад, и очень мучила изжога. Пан Кубичка был похож на инопланетянина, которого Земля вдруг резко поцеловала, а потом отфутболила, скажем, на Марс. А там и позабыла. Сейчас любой врач прописал бы пану Кубичке постельный режим.

Пан Кубичка увидел фигуры номер семь и восемь. А также надпись: «Руки и ноги Христа приколотили к кресту гвоздями».

За шестнадцатым горным поворотом пан Кубичка увидел архангела Михаила, который указал пану Кубичке дальнейший праведный путь. А заодно и правильную ориентацию в пространстве. Также не забыв рассказать о праведной и тернистой дороге к костёлу Святой Марии Исцеляющей, указав своим перстом на жёлтую стрелку-путеводитель. А это, в свою очередь, означало, что путь к Всевышнему мог пролегать только наверх. И как бы пан Кубичка ни юлил, пытаясь сплавиться на своей надувной лодке вверх по ручью. Или например, чтобы облегчить свою участь, вызвать по телефону вертолёт, дельтаплан или подводную лодку. Ничего бы у него не получилось. Поэтому, как говорится, идти надо было пану Кубичке только наверх. И только своими многострадальными ножками. Да и то только по корягам, острым камням и очень крутым булыжникам.

На фигуре под номером девять с надписью: «Христа подняли на кресте» — дыхание у пана Кубички закончилось. То есть был вдох. И даже длительный. А вот выдох не всегда получался. Но, поскользнувшись на очередном булыжнике, пан Кубичка вдруг ощутил, что вдохнул нечто более духовное, чем предполагал ранее. И с новым воодушевлением, восстановив своё новое драгоценное и полноценное дыхание, полез вверх дальше с ещё большим ускорением. Но гора препятствовала продвижению. Камнями, сучьями, ручьями и своей наглой крутизной.

Однако пан Кубичка всегда стремился к Богу. Ещё с детства пан Кубичка все лишения и тягости жизни переносил хотя и серьёзно попотев, но вполне достойно.

Пан Кубичка, конечно же, ощутил, что ему ужасно трудно. Но в то же время пан Кубичка почувствовал, что ему будет ещё ужасно трудней повернуть назад. И спуститься с этой проклятой горы. Тем более что из-за прошедшего недавно дождя намокшая и отклеивавшаяся подошва правого ботинка начала квакать, как отяжелевшая беременная лягушка. А каблук левого ботинка был давно похоронен под витиеватым изгибом крутой коряги. Но, спотыкаясь нынешней своей жизнью и всей грудью о могучие корни деревьев, гранитные выступы скал и крутизну булыжников, пан Кубичка упорно шёл только вперёд навстречу мечтам и будущей своей счастливой жизни.

За поваленной и перегородившей тропу корягой пану Кубичке в какой-то момент даже показалось, что у него выросли крылья. И он полетел над горной пропастью меж лесов и полей Северной Моравии. Внизу он увидел других, таких же, как он, ангелов, карабкающихся на гору.

Уже на фигуре десять с надписью: «Христос умирает, но восходит к Богу Отцу» — из-за дерева вышел ангел-хранитель пана Кубички и предложил ему попить воды из фляги или, на худой конец, пива из термоса.

Поев и закусив, пан Кубичка продолжил свой тернистый путь.

После фигуры одиннадцать с расшифровкой изображения: «Христа снимают с креста» — пан Кубичка очень удивился тому, что его жена пани Кубичкова, неожиданно выбежавшая из-за очередного крутого каменного поворота, вдруг раньше времени попросила у него зарплату. Пан Кубичка, конечно, как верный муж отдал зарплату. Но быстро успокоился, так как вспомнил, что в его ещё не отвалившемся каблуке у него ещё осталась заначка для его любимых пива и воблы. И полез на гору с ещё большей, удвоенной энергией.

Пан Кубичка испытывал все положенные ему муки на Христовой дороге, крутой горной тропе, полной камней и других непредвиденных в городской жизни трудностей восхождения.

На фигуре двенадцать, грустно извещавшей, что «Христа положили в гроб», пан Кубичка понял, что это уже действительно так. И всё! Или почти всё. Пан Кубичка ясно услышал звуки органа. «Что-то от Баха или Похоронного марша Бетховена», — подумал пан Кубичка.

И наконец он увидел святую Деву Марию-Целительницу. Как говорят в таких случаях, увидел вживую. Пани Дева Мария помахала ему рукой и указала на костёл.

Пройдя все почести и ритуалы, безусловно, не забыв о покаянии в грехах, пан Кубичка благостно вдохнул святой и одновременно пропитанный хвоей ёлок, сосен, кедров и пихт запах бытия и вечной, неумирающей святости. Вечной уж обязательно. Потому что, как было понятно даже жене пани Кубичковой, любая жизнь, порождающая другую жизнь, делала саму жизнь пана Кубички бесконечной и безграничной. А значит, и бесценной. Вот, спрашивается, чего мог стоить со своей дешёвой жизнью сам пан Кубичка? Да ничего не мог стоить! Даже рыбы и то производят на свет миллионы икринок. А курицы что ни на есть самой хозяйственной пани Кубичковой из Златых гор сколько рожают яиц? То-то! А что сам пан Кубичка? Да, ни одного яйца!

— Да что же это такое? — возмутился пан Кубичка и проникся глубокими чувствами рождаемости и любви к природе. — Ни одного яйца! — горестно прошептал пан Кубичка. И надо сказать, что пан Кубичка был искренне возбуждён.

Но также не будем забывать, что пан Кубичка был от рождения очень расточителен. Впрочем, как бывает очень расточительна и сама природа. Поэтому пан Кубичка категорически отказался от сытного обеда пани Кубичковой.

Он лёг на траву и, раскинув свои руки, как крылья, в стороны, окунулся взглядом в листву как будто смотрящего сквозь ветви на него дерева. Это был старый дуб. И в какой-то момент руки пана Кубички стали похожими на ветви. И он сам представился себе старым дубом с обхватом ствола лет на триста. И дуб тоже смотрел на пана Кубичку сквозь века, сквозь время и пространство, впитавшее в себя многие жизни, судьбы и человеческую одухотворённость лет так за триста.

Пан Кубичка лежал и думал о высоком. Он как бы растворился со своими мыслями в пространстве и слился всеми своими красками в образе с небом, облаками и всепоглощающей синевой неба. «Что может быть дороже моей бренной, тленной жизни?» — спросил пан Кубичка сам себя. «Всё! Абсолютно всё!» — как бы говорили ему облака, закрывая собой на время солнечный круг.

«Всё ограничено — вода и еда. Только жизнь безгранична, если порождает жизнь другую. А я ничего не порождаю. Ни одного яйца!» — с горестью думал пан Кубичка.

Тут вдруг с одного из облаков сначала свесились ноги. А потом показалась и голова жены пана Кубички.

— Если ты не придёшь обедать, — сказала голова жены пана Кубички, — то я за твою никчемную жизнь тебя больше кормить не буду!

Так пан Кубичка лежал час, потом другой. Он долго смотрел на небо, потом снова переводил взгляд на крест костёла Святой Марии-Целительницы, а потом опять на небо… Пан Кубичка сначала пропустил время обеда, потом ужина. Он думал и размышлял о вечном. И никакие глупости не могли ему сейчас в этом помешать. Аппетит у пана Кубички пропал. Как обед и ужин.

И пан Кубичка сделал всё правильно. В таких случаях обедать и ужинать — это преступление. Он это очень хорошо понимал. Тем более что пан Кубичка действительно был толстым.

Спасители душ

Пан Кубичка лежал на траве у костёла Святой Девы Марии-Целительницы и просил святую Деву Марию только об одном — спасти свою душу и души всех летающих, плавающих и ползающих на Земле.

Проезжающий мимо лесник Ферда, главный среди всех лесников горных лесных массивов, что в Золотых горах, предложил свою помощь в спасении душ этих самых животных и особенно насекомых, так обильно населяющих леса Чехии.

Для начала пан Ферда остановил свою машину на ближайшей лесной опушке и ушёл на непродолжительные четыре часа собирать жучков-короедов.

— Что это? — брезгливо спросил пан Кубичка.

— Это пожиратели леса! — сказал со знанием дела пан лесничий.

— А как мы можем сохранить их души? — пожал плечами пан Кубичка.

— Охотно! — сказал пан Ферда и выкинул в окно жуков на лоно природы. Правда, несколько короедов всё-таки нечаянно попали на пана Кубичку и уже даже начинали заползать под его одежду, за ворот рубашки и в другие скрытые и не очень скрытые божьи места тела пана Кубички.

— А можно я их выброшу? — робко спросил пан Кубичка. — Их души не обидятся?

— Думаю, что душа леса не пострадает от нескольких душ короедов, — сказал лесничий пан Ферда. — Вот души и наши тела людские гораздо больше страдают от своих лучших друзей человечества.

— ? — пан Кубичка от удивления вскинул брови.

— Да-да! Именно за то, что наш прекрасный пан управляющий нашим светлым городом по доброте душевной издал указ, разрешающий мелким собакам ездить в общественном транспорте без намордника. Так он и пострадал. И вчера был укушен как раз такой мелкой собакой без намордника. И это справедливо? Это возмутительно!

— Да возможно ли это? — пан Кубичка почувствовал, что у него поднимается давление.

— Представляете, — лесничий пан Ферда от беспокойства даже немного поёрзал на своём сиденье, — пан управляющий, как вы сами понимаете, устаёт гораздо больше всех нас вместе взятых. И вот, такой уставший от работы, да и от нас всех вместе взятых, пан управляющий взял да и еле успел на последний рейсовый автобус. И, падая от усталости, он из последних сил дополз и опустился на пассажирское кресло.

— И там была злая собака? — с ужасом догадался сострадательный пан Кубичка.

— Нет, там была собака без намордника! — пан Ферда от нахлынувшего на него волнения опять поёрзал на своём сиденье.

— Этого не может быть! — пан Кубичка от несправедливости даже очень сильно вспотел.

— Представьте себе! — пан Ферда от негодования даже дважды подскочил на своём водительском сиденье. — Сейчас такая мода пошла — кусать маленькими собаками управляющих! А ведь достопочтенный пан управляющий, добрая душа, даже отменил плату за проезд для молодых и маленьких собак.

— Так они ещё и без намордников разъезжают! — посочувствовал управляющему пан Кубичка.

— Да как ещё и разъезжают! А скажите мне, пожалуйста, будьте любезны, а как измерить пса? Вот хвост надо включать в размер? И не все же кобели и суки по своему роду боксёры! Бывает, что нос у псины длиннее, чем у моего дятла в лесу, — и пан Ферда руками показал размер носа дятла.

— Ох, как вы правы! — пан Кубичка покачал головой. — Ох уж эта молодёжь!

— Да, бывает, что и почтенная дама, — пан Ферда от охватившей его нервозности поёрзал на сиденье, а потом от возбуждения несколько раз даже подпрыгнул, — бывает, держит почтенная дама на коленях своего пёсика. И неясно, щенок ли это или уже бабушка без зубов?

— Как же вы правы! — пан Кубичка на всякий случай ощупал свою вставную челюсть. — А если этот пёсик ещё и дедушка, да ещё и со вставными зубами?

— Ну да! Ваша правда! Совсем распустились! — лесничий пан Ферда заботливо щелчком сбил с пиджака пана Кубички зазевавшегося короеда. Жучок этого, конечно, никак не ожидал, потому что был просто уверен, что пан Кубичка — это толстый вековой и надёжный дуб.

В Чехии очень хорошие дороги и ничуть не хуже указатели этих дорог. Что позволяет водителям несколько разбаловаться и даже немного подремать за рулём.

Одухотворённые спасители душ долго сонно смотрели на бегущую им навстречу дорогу жизни. Наконец лесник пан Ферда философски изрёк:

— Женщина — это такая дорога для мужчины. Какую выберет, с такой душой и жить останется.

— Нет, пан Ферда, — неожиданно не согласился с таким мнением пан Кубичка. — Мужчина — вот кто является настоящей дорогой для женщины. Если, конечно, у женщины есть душа.

— Давайте, пан Кубичка, мы не будем спорить. Это грех, — предложил пан Ферда, лесник. — Женщина важнее!

— Давайте, — согласился пан Кубичка. — Мужчина главнее!

Так два замечательных пана, двое прекрасных собеседников в момент осквернили свои души. И поссорились.

Пан Кубичка и пан Ферда развернулись на дороге, можно сказать, повернулись лицом к Богу. И поехали с молитвами очищать свои грехи обратно в костёл Святой Марии — целительницы душ человеческих.

А пока ехали обратно к святой Марии, то и помирились. Обоюдно признав, что главное в жизни — это душа. И даже по дороге спасли душу целой белки от наводнения. Вытащив её за уши из наполненного водой дупла векового дуба.

Вот так. С Божьей помощью святая Дева Мария, конечно, не без лёгкого чувства юмора помогла не поссориться пану Кубичке и пану Ферде.

И белке где-то перепало. Да и пан Кубичка с лесником паном Фердой помирились. Вовсю старались. А вот о душе своей они помнят до сих пор. Живут и работают с душой.

На охоте

Как-то пан Кубичка с лесником паном Фердой после заключительного слова управляющего, что «у нас олени не охраняются», отправились на охоту.

Сначала пан Кубичка стрелял по оленю с близкого расстояния. И в итоге это оказался не олень, а пенёк. Потом пан Кубичка стрелял в оленя с большого расстояния. Олень так растерялся, что от выстрелов застыл на месте. Когда пан Кубичка с подозрением подошёл за трофеем, то увидел, что вместо оленя оказался другой олень. Но только серый и памятник.

Вовремя подошедший лесник пан Ферда обратил внимание друга на безусловное обстоятельство того, что если уж стрелять хорошо, то и видеть надо неплохо.

Пан Кубичка обиделся и перезарядил ружьё.

Но когда обида стала накапливаться и уже переливаться через край, сказал:

— Я всё видел.

— Что вы видели? — спросил пан Ферда.

— Всё! — сказал пан Кубичка.

— А что вы видели всё? — спросил пан Ферда.

— Абсолютно всё! — сказал пан Кубичка.

— Вы что, окулист? — спросил лесник пан Ферда.

После такой охоты пан Кубичка три дня смеялся, а потом ещё два дня хохотал.

А лесник пан Ферда, как всегда, к месту и не совсем к месту начинал рассказывать свою историческую хронику:

— Вот в своё время… — говорил пан Ферда. Или: — Когда я был молодым, так я одним выстрелом мог убить трёх медведей. А сейчас экология в лесах так испортилась, что охотники сразу зарабатывают себе аллергию и, ещё не зайдя в лес, уже начинают чихать и кашлять. Охотники напрочь отказываются в лес заходить. А вы, пан Кубичка, идите-ка в дрессировщики, если не умеете стрелять.

И пан Кубичка пошёл в дрессировщики. Он дрессировал саблезубых тигров, аллигаторов, гиппопотамов вместе с попугаями. После грамотной дрессуры попугаи начинали говорить уже через месяц на всех языках мира. Особенно попугаям нравился язык племени мурси, популярного племени долины Омо, что на юге Эфиопии в Африке. Они готовы были часами говорить на языке мурси и днём и ночью. Высшим достижением пана Кубички было умение научить попугая в нужный момент заткнуться. В таких случаях попугай молча вращал глазами, щёлкал клювом и так же молча садился в шпагат на столе.

Как-то лесник пан Ферда зашёл в гости к пану Кубичке.

И увидел, что одна кошка стирала бельё, другая готовила, большой рыжий кот делал ремонт, а кот серый и полосатый убирал всё это за ними.

— Да, — сказал лесник пан Ферда, — вот в наше время кошки так бесцельно не прохлаждались, а просто убирали урожай. Опрыскаешь, бывало, с вечера пшеничное поле валерьянкой. Придёшь ранним утром. Смотришь, счастливые кошки бегают радостно по росе. А на поле ни одного зёрнышка.

Залетевший в это время в комнату попугай сел на плечо пану Ферде, немного испачкал ему рубашку и жалостливо сказал:

— Папа…

А пан Ферда тут же отреагировал:

— Помнится, когда я был молодым, так мой пудель по кличке Здэнка с соседским пуделем по имени Ирэнка подбегут, бывало, к яблоне. Здэнка лапками так наклонит ветку, а Ирэнка яблоки так всё собирает и собирает.

— То вам, пан Ферда, похоже, после именин и пльзеньского пива под номером четырнадцать жена с соседкой приснились.

Тут немецкая овчарка с атласным бантом на морде по имени Зинка, подвязанная фартуком, вкатила в комнату тележку с бутербродами и большим ассортиментом спиртных напитков.

— Я вам советую пиво старопраменское под номером двенадцать, — сказала овчарка Зинка.

Следом за тележкой буквально влетела, впорхнула и вползла всякая живность и животина.

Они танцевали, разбрасывали листовки с призывами свергнуть губителей леса, полей и морей. Особенно выделялся один наглый попугай, который раскачивался на люстре и пел одновременно голосами Карела Готта, Евы Пиларовой, Элтона Джона и Майкла Джексона песню:

Мир спасём и телесá,

И моря, поля, леса!

— А вот вы ещё не попробовали солёные палочки с пльзеньским! — любезно предложила бокал пива овчарка Зинка леснику пану Ферде.

Пан Ферда от удивления было начал своё:

— А вот в наше время собаки не разговаривали. Разве что гусь Пепа, когда я на немного после именин прилёг отдохнуть у пруда, мне долго и громко рассказывал вчера на ухо о вреде самой охоты.

Но потом в голову лесника пришла гениальная идея.

— Послушайте, пан Кубичка, а не сходить ли вам на охоту?

И пан Кубичка пошёл на охоту. И снова не попал. А потом пан Кубичка взял да и привёл себе на воспитание бесхозного гуся Пепу.

И начал его дрессировать. Что без толку гусю бегать по полям и прудам, что беспардонно хватать за задние ноги бездомных лягушек, что бесцельно шляться породистому гусю Пепе по пустынным дворам и тёмным закоулкам?

А так и вода, и тепло, и свет есть. Скоро вон газ подключат. Да и от пана Кубички, глядишь, гусь чему-нибудь и научится. Чего время-то зря терять?

Фотограф

Жил на свете пан Штика. Сам свет представлял из себя город Оломоуц.

А вот пан Штика из себя ничего не представлял, потому что когда пан Штика раньше из себя что-то представлял, то был страшной занудой, а главное, большим вруном. Такого вруна надо было в Чехии ещё поискать. Хотя сейчас он работает простым фотографом. И вот что с паном Штикой приключилось.

Однажды пан Штика получил письмо. Вот дословный пересказ этого письма:

«Вы, фотографы, — врачеватели и одновременно губители лиц человеческих. К вам идут зафиксировать свои физиономии навечно, зная, что никогда у них уже не будет таких лиц. Вы же эти анфасно-профильные головы фотографируете, и независимо от вас люди начинают верить в то, что они действительно такие красивые и молодые. Но вы, фотографы, омолаживаете и окончательно добиваете эти лица тем, что, продлевая жизнь голове (не спросив её, конечно, саму, хочет она этого или нет), вы продлеваете жизнь и хозяину головы, то есть самому туловищу и его многочисленным конечностям. Правда, последние, думаю, не против… А вот я — против!

Я один из тех, кому вы, фотографы, продлили и испортили своей ретушью всю жизнь. И я требую, чтобы ты лично вернул мне мою настоящую жизнь и то лицо, которое было у меня ровно тысячу лет назад! До встречи!»

На второй день пан Штика бандеролью по почте от незнакомца получил шерстяные подтяжки. Но вот незадача, как только пан Штика начинал врать, шерстяные подтяжки соскакивали со штанов и начинали душить хозяина. И пан Штика на некоторое время решил не врать.

На третий день пан Штика получил посылку с тыквой. Внутри тыквы лежала вырезанная из бумаги рука.

Вы, конечно, помните историю о чёрной руке. Помните, рука задушила пассажиров сначала в подводной лодке, а потом в космическом корабле? А космонавты, между прочим, видели в иллюминаторе ракеты эту чёрную руку, которая появилась в момент семьсот семнадцатого облёта вокруг Земли. Рука даже погрозила космонавтам пальцем.

Так вот, это всё неправда. Всё это придумал сам пан Штика.

На самом деле произошло вот что. Тот самый автор письма, который угрожающе просил сохранить его лицо тысячелетней давности, сидя как-то у камина с кружкой чая, взял да и обвёл от нечего делать свою левую руку карандашом на бумаге. Но так как у него в это время в этой левой руке находилась кружка с чаем, то и рисунок получился неровным. Тогда пан автор письма обвёл карандашом другую, правую, руку, вырезал её из бумаги и спрятал в тыкве, чтобы не потерялась. И отправил в посылке пану Штике.

На четвёртый день к пану Штике в фотоателье пришёл автор письма. Фотограф пан Штика добросовестно, как того хотел пан автор письма, отснял пришельца. В одежде, в шляпе, с галстуком и без. И даже сделал для него несколько снимков на загранпаспорт. Сначала снимки не получались. Не проявлялись. Слишком много было ретуши. Ох и потрудился же фотограф пан Штика! Много времени ушло. Благо помолодевший на 1000 лет пан автор не сопротивлялся. Но когда пан Штика по привычке решил отретушировать фото, подтяжки начали угрожающе сползать со штанин, а рука, предупреждающе постучав указательным пальцем по столу, сказала:

— Даже не думай! — и потянулась к горлу фотографа.

И пан Штика без фотошопа и ретуши честно поспешил отдать готовые фото пану автору письма. Чтобы никто не обиделся.

Кстати, первоначально рука не была чёрной. Это была невинно-белая, местами бледная, скромная ручка, вырезанная из нежного листа белой бумаги паном незнакомцем, который тогда спокойно сидел у камина и пил чай.

— Ну и чем ты отличаешься от нас? — как-то спросила новенькую рука в чёрной перчатке, вместе с другими такими же чёрными руками зажав белую руку в углу чёрной комнаты.

Конечно, белая рука сначала попробовала этому обществу сопротивляться. Она даже окончила несколько университетов, села на овощную диету для похудения. Перестала появляться в ресторанах. Исключила из меню всё сладкое и питалась только корнями одуванчиков и лопухов. Хорошо стала выглядеть. А ещё выучила, помимо сервировки стола, правила хорошего поведения среди интеллигенции. Но всё чаще белая рука слышала от общества в спину: «Белоручка!» Толпа ей вслед кричала: «Смотрите, белоручка!» И руке пришлось совершить в городе Оломоуц пару невинных преступлений, чтобы сначала посереть, а потом и почернеть.

От большого опыта жизни рука скрючилась и стала очень чёрной. Но знайте, что она ещё полна сил и тщательно следит, чтобы пан Штика не врал. А это немало. Рука очень хорошо справляется с работой помощника фотографа. А довольный пан Штика никогда не упускает случая похвастаться перед другими фотографами города Оломоуц:

— Хорошему фотографу третья рука никогда не помешает, — хвастается он.

Но никогда уже больше пан Штика свои фотографии не ретуширует, не подправляет в «Фотошопе» и лица не омолаживает. Действительно, сколько же можно людям врать? Подтяжки из шерсти очень хорошо ему идут, а третья, чёрная, рука варит ему кофе на завтрак и кофе подаёт со взбитыми сливками.

Так что если вы хотите, чтобы пан Штика не имел проблем со здоровьем, то больше никогда не просите его отретушировать, отфотошопить и омолодить ваши фотографии. И вам это не нужно, и жизнь пану Штике сохраните.

Так давайте же пожелаем пану Штике долгих лет жизни!