Бесплатный фрагмент - Человек с другого берега

Глава 12. Реформатор. Настоящее время

Жёлтый свет электрических фонарей с трудом пробивался сквозь густой озёрный туман, накрывший улицы Нового Иерусалима. Несмотря на то, что до рассвета оставалось достаточно времени, ряды Старого рынка постепенно оживали, заполняясь торговцами и ранними покупателями. Самыми первыми появлялись работники верфей и порта, спешившие к утренней смене и завтракавшие на рынке свежей выпечкой и горячим супом, позже подтягивались рачительные хозяева и хозяйки за продуктами, доставленными из ближайших фермерских колоний и с городских приусадебных участков.

Пока грелась печь, Симха помогла бабушке слепить первую партию пирожков и, надев чистый передник, принялась выкладывать на прилавок нехитрые фрукты и зелень, которые им удавалось выращивать на небольшом наделе пригодной для земледелия земли. К гордости девушки, на участке не росло ни одного ядовитого растения: они с бабушкой тщательно уничтожали любой опасный росток, который имел наглость прорасти в пределах их собственности.

Поспешив на зов бабушки, девушка ссыпала сдобу с горячего противня в плетёную корзину, накрыла её красивым покрывалом и стала дожидаться постоянных покупателей, никогда не проходивших мимо симпатичной и чистенькой лавки и такой же хозяйки.

— С добрым утром, хозяюшка! Мне три пирожка, пожалуйста, — раздался голос первого покупателя, вынырнувшего из тумана на запах свежей выпечки. Им оказался незнакомый молодой мужчина в старой коричневой куртке и таком же платке, похоже, работник с судостроительных верфей.

— Я положу тебе пять, красавчик, день длинный, захочешь ещё, — Симхе всегда удавалось продать больше, используя самые простые и незамысловатые приёмы. Она наклонилась к корзине, накладывая товар в бумажный пакет.

— И всё же я возьму три пирожка, — в голосе незнакомца послышалась нотка металла.

— Как скажешь, милый, — Симха распрямилась, подавая покупателю пакет. — Ой… — она потеряла дар речи. Перед ней стоял новый диктатор, которого она уже несколько раз видела в трёхмерных киноновостях. — Твоя служанка, мой…

— Оставь, — отмахнулся диктатор. — И два яблока, пожалуйста, — он улыбнулся своей узнаваемой обволакивающей улыбкой.

— По.. помыть? — торговка постаралась представить, что перед ней стоит обычный рабочий.

Тот кивнул. Симха вымыла яблоки и вытерла их чистой салфеткой. Диктатор положил на прилавок несколько монет, упаковал пирожки в рюкзак, а яблоки сунул в карман куртки.

— Хорошего тебе дня и удачной торговли! — с этими словами он удалился в туман.

— Что стоишь столбом, как жена Лота? — высунулась из дверей крошечной пекарни бабушка. — Забирай скорее выпечку.

— Ба, тут только что был диктатор, купил твои пирожки, — Симха со второй корзинкой кинулась помогать пожилой женщине.

— Это тебе спросонья в тумане привиделось. Что делать такому занятому человеку на нашем рынке? Только ноги на здешних камнях переломать.

Симха почти поверила, что ранний посетитель просто показался ей похожим на примелькавшееся в новостях лицо, но не успел настать рассвет, как по рынку прокатились новости, что диктатора видели в рядах Старого рынка. Обсуждали, что он купил несколько кусков сыра, бутылку молока и свежий хлеб. Некоторые говорили, будто, бродя по рынку, диктатор грыз яблоко.

***

Без Роувема, Маргит, Дария и Агари кабинет шефа безопасности казался пустым. Алон занял кресло главы службы, а остальные офицеры окружили стол, над которым в трёхмерном изображении транслировались новости, главным героем которых был, конечно, новый диктатор. Все, кроме Шимона, взирали на зрелище с некоторым недоумением.

Ро, похудевший и сменивший привычные армейские ботинки на что-то наподобие ковбойских сапог на каблуке, выглядел высоким, стройным и обворожительно привлекательным, а контрастная, но простая одежда придавала ему вид обычного горожанина или фермера, нарядно одетого по случаю праздника. Но не эти перемены вызывали удивление. Удивительно было то, как вёл себя диктатор. Недотрога Ро обнимал собравшихся на площади зрителей и пожимал им руки, целовал детей и даже позволял потрепать себя по непокрытым пышным волосам, успевая обаятельно улыбаться во все стороны.

— Если бы я не присутствовал там и не разговаривал с Ро, я бы подумал, что его подменили или что он сильно пьян, — прокомментировал необычное зрелище Алон.

— Да ладно! Это он, собственной персоной, — возразил Шимон. — Я с ним был от начала и до конца, так же близко, как сейчас с Йоханом. Ещё скажи, что Йохана подменили, — он рассмеялся, а следом за ним рассмеялись и другие присутствующие.

Трёхмерная картина инаугурации сменилась интервью с диктатором. Рассказывая о своей работе врачом и шефом службы безопасности, Ро играл интонациями, свободно жестикулировал и искренне улыбался.

— Лабильная психика и высокая концентрация, — заметил Нисан.

И немного актёрского мастерства, — добавил Йохан.

— Чем-то похож на молодого Дария в те времена, когда он меня учил, — сказал Алон. — Господи, как же без старика тоскливо. Мне всегда казалось, что он бессмертный.

В кабинете воцарилось молчание. Все присутствующие либо обучались у Дария, когда он сам занимался с будущими пограничниками, либо работали с ним в службе безопасности, когда он стал экспертом и советником.

— Ладно, вернёмся к нашим проблемам, — продолжил шеф. — Нисан, что там по поводу смерти Агари?

Йохан ощутил неприятный укол в сердце.

— Она умерла? — спросил он, стараясь сохранять безразличный тон.

— Сегодня утром обнаружили тело, — так же безразлично подтвердил глава медицинской службы. — Самоубийство, выпила противорвотное, снотворное и яд. Чтобы наверняка.

— Какие причины? — поинтересовался Алон. — Из-за старика? Так у него баб было без счёта, мне бы такое здоровье, а ведь я его на сорок лет моложе. Она об этом прекрасно знала, когда заводила интрижку. И вообще, Самизнаетекто с ней разругался в хлам ещё за два месяца до своей смерти.

— Переутомление, — развёл руками Нисан. — Профессиональное выгорание. Неудачи в личной жизни. Знаешь, живёт человек, всё вроде хорошо, а потом раз — и расхотелось. Это болезнь, и от неё можно умереть.

— Ладно, — согласился Алон. — Объявляем, что самоубийство произошло в состоянии помрачённого рассудка, вызванного болезнью, и проводим полный траурный церемониал как для умершей от болезни, а не в результате суицида.

Офицеры одобрительно зашумели, Алон считался мудрым и справедливым начальником.

— И ещё немного новостей, — объявил шеф. — Ро… в смысле, диктатор Новой Иудеи попросил откомандировать советника Йохана в Новый Иерусалим в качестве его личного помощника. Йохан, ты учти, что хоть мы с рутинной работой без тебя справимся, но, если возникнет крупный инцидент, ты должен будешь нестись сюда быстрее ветра. По воздуху между Иерусалимом и Мегиддо не более двух часов пути. Поэтому ты прямо сейчас пойдёшь в интендантскую службу, и там тебя научат водить машину. Пока не покажешь лично мне, на что ты способен, не увидишь ни Иерусалима, ни шикарной диктаторской резиденции. Даже там не забывай, что ты на службе. Поэтому приказываю носить форму и вести себя соответственно, а не изображать клоуна на сельском празднике. И помни, что твой прямой начальник — я, а не диктатор, который теперь считается одновременно главой и военной, и гражданской администрации.

***

— А где же пирожки, хозяюшка? — у прилавка стоял диктатор. После его первого появления на рынке прошло больше недели, и та история постепенно обрастала подробностями и домыслами, переходя в разряд городских легенд.

Бабушка болела уже несколько дней, и Симха, боясь растерять клиентов, пыталась управляться с готовкой и торговлей сама, но выходило плохо, а когда она позвала на помощь неаккуратную соседку, то потом была вынуждена отмывать лавку и пекарню от рассыпанной муки и пролитых продуктов. Она сначала хотела сказать, что пирожки уже раскупили, как говорила другим покупателям, но решила не врать.

— Сегодня пирожков не будет. Заходи через несколько дней.

— Что-то случилось? Семь лет продавались пирожки без перебоев, и вдруг нет пирожков? — удивился диктатор.

— Откуда ты знаешь, мой господин? — ещё больше удивилась Симха.

— Посмотрел документы на все лавки, в которые я заходил в прошлый раз.

— Бабушка заболела, а я одна не справляюсь…

— А на зелени много не заработаешь, — продолжил её мысль диктатор.

Одним движением мужчина перемахнул через прилавок.

— Технологию знаешь? — спросил он.

— Чего? — не поняла девушка.

— Рецепт есть?

— Вот к шкафчику бумага приклеена. Там всё написано.

Мужчина скинул свитер, оставшись в белоснежной рубахе. Симха не успела сообразить, что происходит, как он уже включил печь и, закатав рукава, стал отмерять на весах ингредиенты. Тесто он месил значительно быстрее, чем бабушка, а начинку бабушка заготавливала на всю неделю заранее, так что первая партия пирожков была готова почти вовремя. Только один раз он позвал Симху показать, какой толщины раскатывать тесто. Ловко орудуя формой для лепки, он заполнил противни, а потом долго с задумчивым видом рассматривал оставшуюся в мешке муку.

— Где берёшь продукты, хозяюшка? На складе возле речного порта?

— Да, мой господин.

— Когда я не на службе, меня можно называть по имени. Я Роувем.

— Симха из дома Рахили.

— Рахиль — твоя бабушка?

— Да, мой гос… да, Роувем. Двоюродная.

— Чем болеет?

— Не знаю, кашляет и слабость.

— Наверное, в ближайшие несколько дней тебе понадобится помощь? Я пришлю парнишку из числа своих подчинённых. Но пообещай, что никто не узнает о моём присутствии здесь.

Симха согласно кивнула.

— Хорошо. Если спросят, скажу, что помог случайный знакомый, у которого нашлось немного свободного времени.

Диктатор изумлённо посмотрел на неё, а затем весело рассмеялся.

— Надо же, какая умная девочка. Посмотрим, насколько честная. Ладно, а теперь отвернись.

Он вымыл руки, стянул с себя испачканную в муке рубаху и надел верхнюю одежду. Симха увидела, что локти его свитера, как у обычного рабочего, подшиты заплатками из тонкой кожи. Девушка, которая в свои семнадцать лет считала, что неплохо разбирается в мужчинах, отметила про себя, что он даже не вспотел, и пахнет от него изысканной парфюмерией: холодным утром, чистотой и ухоженностью, надёжностью и сдержанностью.

— Я возьму немного муки, — Роувем насыпал в бумажный пакет содержимое мешка. — Будь здорова, хозяюшка, — он одним махом перепрыгнул через прилавок и исчез так же неожиданно, как появился.

— Я этого ожидал, — задумчиво сказал Роувем, изучая результаты анализов товаров с рынка и отчёт Калева о поставках продуктов в Новый Иерусалим. Его секретарь почтительно ожидал, когда диктатор окончит чтение.

Среди офицеров безопасности, служивших в интендантской службе, Ро выбрал не бросающегося в глаза, но опытного и толкового Калева, с которым у диктатора быстро сложились доверительные отношения.

— В молочных продуктах кишечная палочка, в муке плесень и грибок, на фруктах следы растительных ядов. Мне говорят, что мы должны ужаться с затратами на пограничную службу и тратить больше на медицину и сельское хозяйство. В результате мы рискуем ввязаться в серьёзную войну с опасным противником, не имея оружия, но зато вынуждены разбазаривать средства на устранение проблем, связанных с недостаточной очисткой и неправильным хранением продуктов, с разгильдяйством и наплевательством чиновников, которые должны за этим следить. Я ещё молчу о явных корыстных нарушениях… Что там с пожилой женщиной с рынка?

— Грибковая инфекция дыхательных путей, мой господин.

— Я не видел ничего подобного дома, в Новой Самарии. Надо посетить местный госпиталь.

— Мне кажется, это связано с тем, что в Новой Самарии климат более сухой, чем в Новом Иерусалиме, — ненавязчиво выразил своё мнение Калев. — Она стоит на хорошо продуваемых склонах, а наш город расположен в долине в окружении гор и воды.

— Скорее, проблема в том, что в Новом Иерусалиме гражданская власть имеет значительно большее влияние, чем военная. Самария — исторически город военных со строгой дисциплиной и практически полным отсутствием коррупции… Надо же, как интересно, девчонка действительно обо мне никому ничего не сказала. Думаю, любая раструбила бы на весь город.

Калев деликатно откашлялся.

— Мой господин, я немного наблюдал за хозяйкой лавки, в которую ты послал моего брата. Мне кажется, девушку нужно привлечь к государственной службе, у неё отличные задатки.

— Я думал об этом после того, как навёл о ней справки, — ответил Роувем. — Со временем, возможно. Пока пусть остаётся на рынке, она может оказаться нам полезной в той среде, в которой она выросла и хорошо ориентируется. Не теряй девчонку из виду, Калев.

— Привет, хозяюшка. Я вижу, бабушка в порядке?

Девушка подняла глаза и наткнулась на ослепительную улыбку диктатора.

— Спасибо, Роувем. Мы с бабушкой очень благодарны за ту помощь, которую ты нам оказал. Я боялась, что она уже не встанет.

Ро не стал рассказывать о том, насколько ценную информацию ему дали близкое знакомство с процессом производства пирожков и болезнь пожилой женщины, а просто удовлетворённо кивнул.

— Пирожки? Положить тебе три? — опомнилась Симха.

— Я возьму пять, — сказал Ро, и они оба рассмеялись.

— Нет-нет, не нужно денег, — запротестовала девушка, увидев, что диктатор кладёт на прилавок монеты.

— Любой труд должен быть оплачен, Симха.

— Тогда я должна заплатить тебе и Арону, который помогал мне после тебя, за вашу работу.

— Глупости! Для нас это была небольшая физическая разминка.

Диктатор поднял руку, чтобы взмахнуть на прощание.

— Обязательно приходи к нам перед Пуримом! — быстро выпалила Симха. — Мы приготовим самую вкусную сдобу на всём рынке. И на Пурим приходи. У нас играют лучшие праздничные представления во всём Новом Иерусалиме.

Роувем немного подумал.

— Почему бы нет? Я приду. Но два условия: со мной будут мои друзья и выпивка на всю компанию — с меня.

***

Йохан легонько постучал по корпусу гитары, наслаждаясь звуком, покрутил колки, подстраивая струны, и взял несколько аккордов. Инструмент звучал великолепно.

— Сто лет не играл, — он улыбнулся своим воспоминаниям. — Шикарная вещь. Это самый популярный инструмент в том мире, что и понятно: несложно научиться играть, легко отзывается многоголосием на любое настроение и похож на женскую фигуру, — он любовно погладил корпус.

— Мы уже заказали триста штук, советник Йохан, — почтительно произнёс Калев. — Из материала попроще, но тоже очень достойные экземпляры.

Йохан удивлённо посмотрел на диктатора, который развалился в кресле, закинув ногу за ногу. За то время, что они не виделись, с Роувемом произошли заметные изменения. Одет он был непривычно — в бордовый свитер и оливковые брюки, скромно, но контрастно. Если бы в этом мире существовало огнестрельное оружие, то он был бы прекрасно различимой мишенью. Но Ро теперь сам стремился притягивать внимание. С первой минуты своего появления в резиденции Йохан узнавал и не узнавал Роувема. Внешность похудевшего и сменившего серую форму на штатскую одежду Ро вызывала у него ассоциацию с неприметной толстой гусеницей, превратившейся в яркую бабочку. Он выглядел спокойным, уверенным в себе, вызывающим доверие, как и положено выглядеть диктатору.

— Калев, когда будешь осматривать готовые гитары, возьми одну себе, — распорядился Ро. — Мы должны убедиться в качестве товара. Надеюсь, советник не будет возражать, если я попрошу его дать тебе и твоему брату несколько уроков игры.

— Да чему там учить, — довольно улыбнулся Йохан. — Я и сам всего шесть аккордов знаю: три в миноре и три в мажоре. Научу, конечно.

— Благодарю, мой господин, — с достоинством выразил признательность секретарь.

«Интересный парень, — подумал Йохан, — само воплощение ума, скромности и любезности. И наверняка уже успел ненавязчиво предложить Рыжему массу собственных идей».

Ро взял со стола лист бумаги. Калев услужливо, но не теряя достоинства, принял документ из его рук и передал советнику.

— Что? — Йохан, бросив взгляд на написанное, удивился. — Мой господин…

— Оставь официоз, — Роувем махнул рукой. — Алекс сказал, что ты должен знать эти мелодии.

В списке были перечислены десятка два широко известных, легко запоминающихся песен, которые с неизменным успехом исполнялись как профессиональными певцами, так и любителями уже десятки лет.

— Он прав, я могу спеть любую из них, — подтвердил Йохан.

— Скоро Пурим, — напомнил Ро, — я хочу, чтобы ты выступил во время праздничного представления на рынке. Шимон обустроит сцену и снимет фильм, а мы с ребятами готовы станцевать.

— Ты умеешь танцевать? — иронично спросил Йохан.

— Я умею драться, — невесело ответил диктатор. — А хорошая драка и танцы в чём-то похожи.

— Ты хочешь ввести новую моду в культуре?

— Именно. И в развлечениях тоже.

Йохан вспомнил, как в школьные годы был предметом увлечения старшеклассниц благодаря своему умению играть на гитаре и красивому голосу, и согласился, что идея Роувема имеет шансы на успех.

— Я понимаю, что большинство песен надо перевести на арамейский, — продолжал Ро. — Алон напишет приблизительный подстрочный перевод, Калев пригласит поэтов, чтобы привести тексты к приемлемому звучанию. А после твоего, я надеюсь, головокружительного успеха мы выпустим в продажу по невысокой цене инструменты и простенькие учебники игры на них.

— Может, стоит раздавать их вначале бесплатно? — предложил советник. — В качестве рекламы.

— Ни в коем случае, — покачал головой диктатор. — Люди не понимают ценности того, что достаётся им даром или без приложенных усилий. Поэтому дёшево, доступно, но никак не бесплатно. Это моё категорическое мнение… Калев покажет тебе твои комнаты. Я на свой вкус выбрал для тебя апартаменты, которые занимал твой предшественник, когда останавливался здесь ещё во времена моего деда. Оттуда открывается чудесный вид на парк, озеро и Старый рынок.

Он встал, давая понять, что аудиенция окончена, и протянул руку, но не для поцелуя, а для рукопожатия.

— Я просмотрел его личное дело, — тихо сказал Калев, когда за советником закрылись двери. — Удивительный человек. Попал к нам менее года назад и уже прилично освоил наш язык, обзавёлся друзьями, быстро получил повышение по службе.

— Так он же был актёром, — заметил диктатор. — Да ещё и очень известным. Острый музыкальный слух, хорошая память, высокая коммуникабельность. Я ему, как только он появился у нас в Мегиддо, сразу дал книги и велел учиться. Он последние месяцы практически всё время просидел в моём доме в Новой Самарии, изучая нашу историю и культуру. Правда, оказался слишком самонадеянным и неосторожным, из-за чего и пострадал, шляясь по окрестностям города.

— Да, я знаю, чем он занимался, — подтвердил секретарь. — Я читал, что он более десяти лет служил в армии.

— Ты обратил внимание, как он вёл себя во время инцидента, в который случайно попал?

— Советник Йохан — настоящий герой, — согласился Калев.

— Если мы хотим, чтобы он геройствовал и дальше, ему нужно дать ту психологическую «подпитку», к которой он привык — любовь зрителей. Понимаешь, о чём я говорю?

— Советник может рассчитывать на любую помощь с моей стороны, — почтительно заверил диктатора Калев.

За час до рассвета Ро незамеченным вышел из дома своих родителей, который находился в трёхстах метрах от его резиденции. В десятке метров за ним следовала пара офицеров службы безопасности, парень и девушка, изображавшие влюблённую парочку, не замечающую ничего вокруг.

Проход между резиденцией и родительским домом начинался за потайными дверями одёжного шкафа в бывшей спальне Элияху, которую сейчас занимал Ро, и частично представлял собой широкий вентиляционный канал в главном здании резиденции, частично пролегал по парку сквозь живую изгородь, созданную из оплетённой кустарником арматуры. Эта конструкция не была потайной. Во всяком случае, Ро помнил, что в его детстве мать постоянно пользовалась проходом, чтобы сократить путь, однако она обычно выходила из дверей в небольшой комнате за малым залом приёмов, где раньше принимал посетителей дед, а теперь то же самое делал сам Ро. А вот выход в одёжном шкафу в бывшей спальне деда он нашёл совершенно случайно, когда пытался самостоятельно отремонтировать полки и по глухому звуку обнаружил за ними пустоту.

Ро не раз задумывался, кто мог приходить к деду через дверь в шкафу. То ли некие прекрасные дамы ныряли в известные им прорехи в садовых насаждениях и незамеченными оказывались в покоях резиденции, то ли какой-то доверенный осведомитель пользовался этим путём. А может быть, и сам Элияху, когда ещё мог кое-как передвигаться с помощью костылей, планировал таким образом выбираться за ограду, не привлекая к себе внимания охраны.

Как бы то ни было, за то время, что резиденция оставалась нежилой, проход не пострадал и не разрушился, работающая в резиденции прислуга знала об этой простенькой дворцовой тайне и содержала его в достойном состоянии.

В этот раз Ро не пошёл на рынок, а свернул вправо, к пристани, где сел на речной трамвай, курсирующий вдоль берега почти до противоположного конца города.

Большинство пассажиров в этот ранний час составляли работники верфей, возвращающиеся с ночной смены. Именно они, а вернее, их разговоры интересовали Роувема, присевшего поближе к самым старшим мужчинам. Он катался так уже несколько дней, не узнанный никем в старой неяркой одежде и со спрятанными под головной убор волосами. Да и рабочие оказались не так наблюдательны, как торговки с рынка. Впрочем, несколько торговок, уже распродавших свой товар, тоже возвращались домой на этом катере в сопровождении двух мальчишек школьного возраста.

Ро спустился с трамвайчика на середине маршрута и пересел на такой же кораблик, следовавший в обратном направлении. Теперь его внимание было приковано к крупным постройкам на берегу озера: докам ремонтной и судостроительной верфи и портовым сооружениям.

Вернувшись к тому месту, откуда началась его прогулка по озеру, Ро спустился на берег и неспешно вернулся в резиденцию через главный вход. Попросил Калева заказать схемы верфей и, позавтракав в компании секретаря и Йохана, связался с Шимоном и в двух словах объяснил, что ему нужны самые маленькие дроны, какие только тот может сделать, с камерами для записи видео.

***

Йохана разбудил топот бегущих по галерее ног. Натягивая одежду, он высунулся из окна и услышал нечеловеческий крик, доносившийся со стороны апартаментов Ро. Он немедленно, насколько ему позволяла его теперешняя хромота, бросился на звук. У дверей спальни диктатора столпились несколько человек из охраны и обслуги, рассматривая что-то внутри. Йохан растолкал парней и прорвался внутрь. На полу, корчась от боли, лежал человек и неистово орал. Его нижняя часть тела скрывалась в одёжном шкафу. Казалось, что он выпал из шкафа и не может встать.

Йохан, не прикасаясь к странному гостю, заглянул в шкаф и присвистнул: одна нога незнакомца была зажата огромным капканом, не иначе как медвежьим, зубастой конструкцией больше полуметра в диаметре и весом килограммов под сорок. Низ штанины незнакомца густо пропитался кровью, и Йохан, глядя на размеры ловушки, предположил, что речь идёт по меньшей мере о перерубленных мышцах и сухожилиях, если не о раздробленной кости.

Но что действительно его испугало, так это не травмы неизвестного, а то, что диктатора в спальне не было, хотя постель была расстелена и смята, а столике рядом с ней находились раскрытая книга и несколько повседневных мелочей. Йохан прикоснулся к своему браслету и вызвал Ро. Те несколько мгновений, пока на противоположном конце не раздался недовольный голос, показались ему часами.

Тем временем незнакомец достал что-то из кармана, закинул себе в рот и после нескольких неровных судорожных вздохов затих. Йохан не сразу сообразил, что произошло, и не стал ничего предпринимать, поэтому примчавшийся откуда-то через несколько минут Роувем застал уже безжизненное тело. Дальше советнику оставалось только наблюдать, как Ро командует охраной, вызывает кого-то из коллег-врачей, как тело освобождают из капкана, кладут на носилки и отправляют в госпиталь для дознания. И только когда суматоха закончилась, Йохан поплёлся к себе в надежде немного поспать.

Ро появился к завтраку, невозмутимо спокойный и свежий, будто всю ночь провёл в сладких снах. Мужчины, как обычно, завтракали втроём — к друзьям присоединился Калев, который уже оказался в курсе событий.

— Судя по некоторым признакам, молодой фермер, — Ро не стал дожидаться вопросов. — Пока не опознали, при нём ни единой зацепки. Объявим, что в резиденцию пытался проникнуть грабитель, но по неосторожности оказался тяжело ранен старой арматурой и покончил с собой при помощи яда. Всё соответствует действительности. Охрана дала именно такие показания.

— Где ты взял этого железного монстра? — поинтересовался Йохан. — Тут же не водится никакой дичи, кроме чудищ, которых вы называете рыбой?

— Ждал своего часа на складе артефактов, — пояснил Ро. — Дедушка нам в детстве многое оттуда показывал. Там ещё валялись ботинки с ножами. Элияху долго веселился, когда я попытался в них ходить.

Озадаченный Йохан на мгновение задумался, представив себе подобную обувь, и рассмеялся, представив себе, как Ро пытается ходить на коньках. Но увидев, что диктатор нахмурился, замолчал.

— Мой господин, ты думаешь, что этот тип хотел тебя убить? — спросил Калев. — Как он вообще смог попасть в резиденцию, тут же полно охраны?

— При нём не было никакого оружия, — задумчиво сказал Роувем. — Только примитивный растительный яд, который он принял. Чем бы он попытался убить меня? Голыми руками? Постельными принадлежностями или одеждой? Да вы попробуйте вдвоём со мной справиться. Можете ещё двух-трёх охранников позвать, кого не жалко.

Калев понимающе кивнул. Ро драться умел и любил, регулярно тренировался и даже для лучших бойцов службы безопасности оставался грозным противником. Хорошие знания анатомии человеческого тела и тех особых техник единоборств, которые он когда-то из интереса освоил самостоятельно, давали ему серьёзные преимущества перед учениками Дария, а интуиция позволяла ловко разделываться с соперником, упреждая его действия. Не обладая большой физической силой, Роувем побеждал быстротой и непредсказуемостью действий.

— Кстати, по поводу охраны, — продолжал Ро. — Здесь же не сотрудники службы безопасности работают, а ребята, которые следили за резиденцией, когда она оставалась необитаемой. Они по сути музейные сторожа. Для меня здесь наняли только пару горничных, а поваром поделилась моя матушка. Весь персонал резиденции остался старым, садовники здесь работают вообще со времён Элияху.

— Ты не планируешь позвать своих парней из Мегиддо? — Йохану показалось странным, что диктатор до сих пор не принял, казалось бы, очевидного решения.

— Они уже давно тут, — Ро указал в сторону одного из зданий резиденции, где раньше жила семья великого Эли. — Мои гости, Алон прислал два десятка самых толковых парней и девушек.

— Как же они проморгали этого типа? — удивился советник.

— Не они, а ты его недосмотрел, — резко ответил Ро. — Ты позволил ему отравиться. Мы всё правильно сделали. Шимон своё дело знает, резиденция опутана сигнальной системой. Ребята разбудили меня, как только посторонний вошёл в проход. Да ладно, он и в моем присутствии мог бы принять яд, — добавил он, увидев, что Йохан расстроился. — Главное, что ты к нему не прикасался. Впредь так и поступай, не твой «клиент» — руками не трогай. И вообще, проявляй поменьше бдительности. Ты здесь впервые, — Ро сделал акцент на слове «впервые». — Наслаждайся красотами пейзажа, вдохновляйся, репетируй — у тебя есть серьёзная задача. Да, я не ответил на твой вопрос, Калев. Я не думаю, что этот тип собирался меня убить. Я им пока нужен живым, иначе вся их затея пойдёт насмарку. Им нужно опорочить меня, убийством, например, если бы я его спросонья его убил, или запрещёнными связями. Представьте на минуту, если бы того парня кто-то из охраны или работников увидел бы в моей постели, а такой вариант вполне возможен. Йохан прибежал на крик за минуту-другую, а здесь уже успела собраться толпа. Не исключаю возможность того, что в этом спектакле должны были участвовать как минимум двое, а то и больше человек.

***

Необычные приготовления к празднику начались сразу после закрытия рынка. Ещё днём, окончив работу, Симха увидела, как на центральной площади плотники собирают большой помост и несколько непонятных вышек, а от пристани подвозят картонные коробки. Проходя мимо, она обратила внимание на человека, который руководил приготовлениями. Красивый черноволосый смуглый мужчина без суеты и не повышая голоса отдавал распоряжения или советовал что-то работникам, а те слаженно выполняли его команды.

Когда ближе к вечеру они с бабушкой вернулись на рынок, то не узнали площадь. У одного из её краёв возвышалась огромная крытая сцена с необычными светильниками внутри. Огромные странные лампы висели и на восьми высоких вышках, окружавших открытое пространство, на котором были расположены ряды сидений с широкими проходами между ними. Вход в импровизированный театр контролировали несколько ребят в серой форме службы безопасности, в одном из них Симха узнала Арона, который несколькими днями ранее принёс им с бабушкой пригласительные билеты на праздник. Он долго объяснял Симхе, что диктатор распорядился разделить площадь на секторы и указывать на билетах ряды и номера сидений, как в главном театре Нового Иерусалима, и не хотел уходить. Многим рыночным торговцам нововведение в распределении мест на празднике не понравилось, но девушка согласилась, что такая система билетов позволяет поддерживать порядок, не скапливаться и не толкаться, а сидеть всё же приятнее, чем стоять. Тем более, потанцевать можно в проходах между секторами.

Увидев Симху и бабушку, Арон поспешил к ним и предложил провести к их местам. Симпатичный паренёк, её ровесник или немногим старше, девушке понравился ещё тогда, когда он вместо бабушки лепил пирожки. Аккуратный, быстрый и очень умный, как она успела тогда заметить. Сегодня девушка специально надела новое полосатое платье, которое ей невероятно шло, надеясь встретить милого молодого человека, но тот, казалось, стеснялся поднять на неё глаза и больше разговаривал с бабушкой, объясняя, как устроена сцена и показывая, где можно взять бесплатные напитки, как и обещал Симхе Роувем, принимая её приглашение. К удивлению и девушки, и бабушки, им достались одни из самых лучших мест в центральном секторе. Бабушка спросила, не ошиблись ли они, но Арон заверил её, что номера билетов верные.

Народ в ожидании необычного выступления собирался быстро, и вскоре представление началось. На сцене сменялись многие знакомые Симхе работники рынка, играя известные истории из Пятикнижия на современный лад. Многочисленные зрители смеялись и аплодировали, пили бесплатный эль и наслаждались праздником, который пока, кроме его организации, ничем не отличался от ежегодных представлений.

Когда религиозные и исторические сюжеты подошли к концу, на сцену поднялись несколько музыкантов, а за ними, слегка прихрамывая, вышел мужчина в серой форме и со странным музыкальным инструментом, похожим на женскую фигуру, в руках. Среди зрителей раздался смех, но незнакомца это ничуть не смутило, наоборот, он с шуткой приветствовал толпу, уселся на высокий табурет, заботливо приставленный к микрофону, и запел незнакомую ритмичную песню, аккомпанируя себе на неизвестном инструменте. Оркестр на заднем фоне слаженно подыгрывал. Слова оказались простыми, и, в очередной раз повторяя припев, человек крикнул в микрофон:

— А теперь давайте вместе! — и стал отбивать ритм.

Площадь начала дружно подпевать. Следующую мелодию, красивую лирическую песню, тоже никто раньше не слышал. Симха обратила внимание, что многие покачиваются в такт музыке, никто больше не смеялся над несуразным инструментом. Бабушка, которая не слишком любила подобные представления и даже трёхмерные новости смотрела редко, отговариваясь занятостью, не отрывая глаз следила за происходящим на сцене. С их мест было хорошо видно певца — симпатичного мужчину лет за сорок, весёлого и с живой мимикой. Он обладал глубоким приятным голосом, а слова и мелодии легко запоминались. Многие вокруг по собственной инициативе подтягивали припев. Получив свою порцию аплодисментов, человек снова обратился к зрителям с шутками, а затем заиграл следующую песню, сначала медленно, но постепенно ускоряя ритм. Не успел окончиться первый куплет, как на сцену лихо отплясывая неожиданно выскочила целая компания, в том числе легко узнаваемый диктатор и смуглый красавец, которого Симха видела днём. Многие из присутствующих тоже вышли танцевать в проходы между секторами. Девушка решила остаться рядом с бабушкой, наблюдая за действом. Группа на сцене танцевала хорошо, задорно — в ней Симха успела насчитать десять мужчин и десять женщин, одетых в яркие одежды. Певец, кинувший на них взгляд, рассмеялся, но не сбился, а продолжил петь дальше. Мелодия сменилась другой, такой же быстрой и зажигательной, танцоры со сцены спустились в проходы. Одна из танцовщиц, высокая девушка, потянула за собой Симху, диктатор пригласил сидящего в первом ряду главу рынка. Было немного забавно наблюдать, как весело скачет рядом с Роувемом строгий немолодой чиновник, подбадриваемый аплодисментами сидящих рядом знакомых. Однако, глядя на эту пару, всё больше людей поднимались со своих мест и шли танцевать.

Исполнив десяток песен, чередуя лирические и ритмичные мелодии и не снижая эмоционального накала, человек на сцене наконец прекратил петь и поблагодарил всех за внимание и танцы, пересыпая свою благодарность шутками, в том числе и по поводу своего инструмента, который он назвал «гитарой».

— Давай ещё! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Последнюю на сегодня, — согласился исполнитель. — И вместе с моими друзьями.

На сцену поднялись некоторые из танцоров, стройный хор запел ещё одну незнакомую песню.

***

— Я, конечно, всё понимаю, Йохан — актёр, и ему нужны зрители, — недовольно заметил Алон после просмотра трёхмерной записи концерта. — Но, наблюдая подобные картины, я чувствую дискомфорт от несоответствия моих представлений о поведении сотрудника службы безопасности тому, что вытворяет наш господин диктатор со своими друзьями.

— Да перестань зудеть, — возразил Шимон. — Они же гении, оба. Сделать подобные представления популярными — это означает дать народу новое массовое развлечение и со временем посредством культуры воздействовать на население.

— Допустим, — неохотно согласился Алон. — Я простой пограничник, мне сложно следить за полётом мысли Роувема. Но могу ли я, по крайней мере, знать, что он там ещё надумал?

— Мы с Ро посетили госпиталь в Новом Иерусалиме, — сказал Нисан. — Честно говоря, в самом госпитале не так всё плохо. Всё же не зря Ро столько времени возглавлял медицинскую службу. Встретили кучу знакомых, обсудили с ними, чего не хватает. Все жалуются, что очень много пациентов с болезнями и отравлениями, которых можно было бы избежать. Как сказал Ро, с одной стороны, коррупция в среде гражданских чиновников, занимающихся поставками продуктов, губит людей, но с другой стороны, бесплатная медицина развращает пациентов. Так что следующим шагом будет введение строгого санитарного контроля и жёсткое наказание виновных в его нарушении.

— Мириам вместе с ребятами из интендантской службы практически полностью раскрыла схему поставок испорченных продуктов, — добавил Шимон. — В ней завязаны в основном крупные чиновники из Иерусалима и несколько глав фермерских колоний. В других городах ситуация значительно лучше. Кроме того, удалось выяснить, что деньги, выделяемые из бюджета на ремонт верфей и порта, так до них и не дошли. В результате их производительность за последние годы значительно упала, а среди работников очень много производственных травм.

— Да, я в курсе, — ответил Алон. — Диктатор приказал подготовить помещения для содержания арестованных. Здесь, на территории Мегиддо.

— Задержания будут произведены массово и в одно и то же время. Он считает, что только так можно одним махом победить коррупцию.

— Они же его убьют, если узнают, что он задумал, — Алон схватился за голову.

— Во всяком случае, попытаются, — подтвердил Шимон. — Но я не верю в то, что у них это получится.

***

По случаю праздника Песах фронтальная, парадная часть парка диктаторской резиденции была открыта для посетителей, как обычно часто бывала доступна и во времена её первого хозяина. Только часть центральной аллеи была символически огорожена натянутыми бечёвками, позволяя обитателям и посетителям дворца беспрепятственно проходить от главных ворот к входу в здание. Это ограждение тоже было скорее данью традиции. Обычно в такие дни массовых посещений те, кому нужно было попасть в резиденцию или покинуть её, пользовались многочисленными запасными проходами.

Сегодня диктатор должен был обратиться с поздравлениями к народу на главной площади Нового Иерусалима. Те, кто хотел поприветствовать Роувема лично или же под присмотром охраны, следящей за порядком, обменяться с ним несколькими фразами, расположились вдоль ограждения, ожидая, когда он выйдет из дома. Ждать пришлось недолго. Отличавшийся пунктуальностью диктатор появился немного ранее назначенного времени, планируя по дороге к площади пообщаться с народом. Его сопровождала небольшая свита. Рядом с ним шёл советник Йохан, за прошедший с его первого музыкального выступления месяц ставший весьма популярной и узнаваемой фигурой в Новом Иерусалиме, в нескольких шагах позади следовали секретарь Калев и несколько офицеров из службы безопасности. Шимон со своей командой к этому времени уже расположился на площади, занимаясь подготовкой записи праздничной речи.

Ро, как обычно, пожал протянутые к нему руки, остановился и выслушал пожилую женщину, дав затем указание секретарю записать её данные и подумать, чем можно помочь в её проблеме. Перекинулся несколькими словами с небольшой группой портовых рабочих, пошутил с девочкой-подростком, смотревшей на него влюблёнными глазами. Следующими собеседниками оказались двое молодых людей, обратившиеся к диктатору с какой-то просьбой. Йохан, в этот момент рассказывавший какому-то парнишке, где можно купить гитару и самоучитель игры на ней, оказался в нескольких метрах правее диктатора, Калев и офицеры стояли немного позади. Уловив боковым зрением странное движение, советник резко повернулся в сторону Роувема и, как в замедленном кино, увидел, что один из молодых людей, с которыми тот только что разговаривал, наносит диктатору удар узким длинным стилетом в печень, а второй пытается ударить его таким же кинжалом слева в шею. Шансов уйти живым у Рыжего не было. Понимая запоздалость своих действий, Йохан бросился к ближнему нападающему, но внезапно почувствовал, как его окутывает густой белый туман, не позволяющий ни дышать, ни видеть, ни чувствовать.

Глава 13. Мстительница. Настоящее время

Зима выдалась мокрой, серой и тоскливой. Свинцовая серость давила Яну на нервы и вызывала постоянную сонливость. С тех пор, как он вернулся из Новой Иудеи домой, его жизнь сделала неожиданный кульбит. Его прочный, как он считал много лет, брак рухнул и закончился быстрым и тихим, без трагедий и серьёзных имущественных разногласий, разводом, неинтересным из-за своей будничности даже самым «жёлтым» изданиям. Ян долго выслушивал жалобы жены на то, что он слишком скрытен и холоден, что чрезмерно погружён в свою профессию, и соглашался с ней, понимая, что дальнейшая совместная жизнь может для каждого из них превратиться в сплошное насилие над собой и друг над другом. Естественно, он не рассказывал ей ни о том, как его вылечили, ни о других своих приключениях. Просто сказал, что обследовался в другой клинике, ничего опасного у него не нашли, и он, чтобы снять накопившееся нервное напряжение, согласился на первое попавшееся предложение о съёмках от небольшой киностудии.

Дом на берегу реки он оставил за собой, впрочем, жена на него и не претендовала, так как он ей казался слишком маленьким и скромным. Ян провёл в этом доме всю позднюю осень и зиму, лишь изредка выбираясь в город по делам. Ему поступало много интересных предложений по работе, его приглашали театры и университет актёрского мастерства. Ян всем отвечал, что занят до лета. Летом, да, конечно, он будет рад оговорить условия сотрудничества. А пока он просто отдыхал, писал книгу, о которой задумывался ещё много лет назад, часто и подолгу общался по вайберу с младшим сыном и ждал тепла. Как ему казалось, тепло должно было что-то изменить в его жизни.

Иногда Яну казалось, что всё, что с ним случилось — болезнь, приключения на озере, кровавые инциденты — ему просто приснилось. Тогда он включал свой последний фильм («Скорее всего, действительно последний», — думал он) и, прокручивая те кадры, на которых был он сам, снова и снова пересматривал сцены, в которых немолодой интеллектуал легко подшучивает за завтраком над дочкой и зятем («В любой ситуации Дарий первым бросается в глаза. Энергетика? Внешность? Скорее, непреодолимое желание всегда быть в центре внимания», — Ян вспомнил, как американец «дирижировал» разборами инцидентов в кабинете шефа безопасности), смотрел, как носится по городу в поисках пропавшей жены энергичный рыжий парень («Яркий тип, не зажатый, харизматичный, но, чтобы его „полюбила“ камера, он должен сбросить килограммов десять-двенадцать»), и, конечно, как что-то рассказывает, нарезает рыбу, танцует на плоту уверенная в себе и смелая блондинка («Не актриса, не сыграет больше ни одной роли, — думал Ян, — хотя свой вклад в яркость сюжета и естественность сцен она честно внесла»).

Яна преследовало ощущение, что он забыл что-то важное — то, что лежало на поверхности, но постоянно ускользало от него. Ему постоянно казалось, что он посещал Новую Иудею несколько раз, и он не мог понять, случилось ли это на самом деле или приснилось. Часть его воспоминаний была неявной, спутанной и отрывочной. Ян хотел поговорить с человеком, который, как он считал, был причастен к съёмкам фильма, но в соседнем доме уже несколько месяцев никто не появлялся. Только однажды он услышал шум на участке, но это оказались рабочие, занимавшиеся уборкой территории и ремонтом веранды.

Несколько раз Ян хотел набрать телефонный номер, который нашёл в своём кармане, вернувшись из Новой Иудеи, но одёргивал себя, понимая, что это номер экстренной связи, и на другом конце он услышит вовсе не голос Маргит.

Так он и пережил эту зиму, в сонном ожидании тепла. К счастью, здоровье его больше не беспокоило, и в некоторые моменты Ян даже наслаждался своим отшельничеством. В феврале он купил каталоги садовых растений и, чтобы чем-то занять себя, увлёкся ландшафтным дизайном.

В тот день Ян, следуя своей многолетней привычке, вышел на задний двор с чашкой вечернего чая в руке и резко остановился, забыв о чаепитии: в окнах соседского дома горел свет. Решив, что завтра таинственный хозяин может снова исчезнуть на неопределённое время, Ян оставил чашку и, прихватив каталог растений, направился в соседний дом с визитом. Если раньше они с соседом лишь издали приветствовали друг друга, изредка перекидываясь незначительными короткими диалогами на отвлечённые темы, то теперь, когда Ян решил высадить новые растения, его добрососедским долгом было бы выяснить, не вызовут ли у кого-то аллергии его астры и садовые ромашки.

Он нажал кнопку звонка, готовясь сыграть свою заранее подготовленную роль, но, когда дверь открыли, забыл все реплики.

— Если бы я знал, что ты здесь, я надел бы свой лучший костюм, — сказал Ян шутливо.

— Он отлично сочетался бы с моей пижамой, — ответил до боли знакомый тихий голос с акцентом. — Проходи.

Ян вошёл и остановился на пороге, улыбаясь и разглядывая Маргит, превратившуюся из блондинки в шатенку, одетую в легкомысленную толстовку с весёлыми жирафами. Повинуясь импульсу, он обнял её и прижал к себе, ощущая, что девушка не сопротивляется.

— Пойдём, — она потащила его в гостиную, где пахло какао и ванилью. — Позвать Алекса? Он уже спит наверху.

— Кого? — не понял Ян.

— Хозяина дома, — пояснила Маргит. — Ты же к нему пришёл?

— А, да. То есть нет, — Ян очень коротко рассказал о своих подозрениях, что сосед имеет какое-то отношение к его приключениям в Новой Иудее.

— Ну да, он инициатор и главный виновник того, что с тобой произошло, — подтвердила Маргит. — А с другой стороны, тебя бы уже не было в живых, если бы не он. Ты ужинал? Сделать тебе какао? — она перевела разговор на более приятную тему.

Ян снова привлёк её к себе и обнял, но в этот раз ощутил сопротивление.

— Сделай, — попросил он, — я скучал по твоей готовке, — и, увидев недоумевающий взгляд Маргит, шутливо добавил: — Ты так аппетитно нарезала рыбу.

Усевшись друг против друга с горячими чашками, они молчали, не отводя друг от друга глаз.

— Прежде, чем мы продолжим разговор, я обязана тебе что-то сказать, — Маргит оставалась такой же уверенной в себе и спокойной, какой Ян помнил её раньше. — Ро в день операции немного, как он это называет, «надавил» тебе на мозг. Чтобы ты испытывал ко мне симпатию, некоторое влечение и был послушным, когда я позову тебя в Новую Иудею. Поэтому я осознаю искусственный характер твоей влюблённости и отношусь к ней как к неестественной.

— Надавил, как тому учёному, который хотел тебя отравить? — Ян заодно вспомнил, как шеф безопасности «продемонстрировал» ему несуществующий шрам на своей голове. — Он часто такое проделывает?

— Нет, — Маргит отрицательно покачала головой. — И только с чужими. Понимаешь, у него есть маркер «свой — чужой». Свои — табу, со своими всё по-честному, своих он защищает любой ценой. Свои — в широком смысле, не только члены семьи или друзья, — добавила она, подумав. — К чужим он не испытывает жалости, может быть крайне жесток и непредсказуем. С ними он может валять дурака, но человек при этом будет испытывать не веселье, а ужас.

— То есть я для него чужой, — резюмировал Ян.

— Вначале был чужим. Потом, когда помог нам уничтожить нападавших, стал своим. Сейчас… сейчас я не могу сказать, своя ли для него даже я.

— Что-то случилось? — напрягся Ян. — Поэтому ты здесь?

— Отец внезапно заболел и умер. А Ро неожиданно дал мне развод и отправил меня сюда, к брату. Алекс — родной сын Дария, наверное, ты тоже заметил это феноменальное сходство.

— Ничего себе, — присвистнул от удивления Ян. — Ро же тебя любит до сумасшествия.

— Вот именно, сумасшествие — самое подходящее слово. Не знала бы его столько лет, подумала бы, что у него совершенно поехала крыша.

— А как же дети? Ро говорил, что у вас близнецы. Остались с ним?

— Наши девочки с двух лет живут с его родителями, мы проводили с ними практически все свои свободные дни. Это было наше совместное решение, бабушка и дедушка — ещё молодые и очень деятельные люди. Там это не считается чем-то необычным, сам Ро и его младшие сестры выросли в резиденции своего деда.

Ян наблюдал, как Маргит греет руки о свою чашку. Тёмные волосы делали её лицо выразительнее, подчёркивая нежные черты.

— Его должны были назначить диктатором Новой Иудеи, — в голосе Маргит слышалось недоумение.

— Ро — диктатор? — переспросил Ян. — Это шутка? Он совершенно не авторитарен, не настаивает на собственной правоте и легко признаёт ошибки. Он скорее стремится к познанию мира и общества, к исследованиям, чем к власти над окружающими.

— Понимаешь, он прекрасно себя чувствовал, когда был главой медицинской службы. Он был спокоен, доволен, на своём месте и в любимой профессии. Зачем понадобилось делать его сначала шефом безопасности, а теперь диктатором? Есть другие менеджеры достойного уровня, и военные, и гражданские. Да и царь Новой Иудеи — неплохой человек, умный. Его любят и уважают, правда, скорее, как символ, как английскую королеву.

— Маргит, — сказал Ян, подумав, — ты и сама понимаешь, что никто бы не смог заставить Ро делать что-то против его воли, верно? Тем более, против его интересов. Он делает только то, что его привлекает по каким-то причинам, что имеет для него какую-то ценность, в том числе и познавательную, с некоторой оглядкой на закон и мораль. Если он отправил тебя сюда, значит… — он сделал паузу. — Значит, он чувствует опасность и, возможно, не для тебя, а от тебя.

— Но я ему ничего плохого не сделала. Мы с ним за почти восемь лет знакомства ни разу не ссорились. Как ты до такого додумался?

— Я постарался вжиться в роль Роувема. Ты говоришь, Дарий умер? Что случилось? Он выглядел здоровым и активным. Сколько ему было лет?

— У него произошёл инфаркт, а через несколько дней второй. Ро пытался сделать операцию, но, видимо, ничего не получилось. Неудивительно, отцу было восемьдесят два года, хотя это не так много по их меркам.

— Ничего себе, — удивился Ян, — он выглядел максимум на шестьдесят, а физически мог дать фору сорокалетнему.

Он подумал, что никак не может вспомнить что-то важное и странное.

— Ты давно здесь? — спросил он. — Я имею в виду — на этом берегу.

— Больше трёх месяцев. Мы жили в… другом месте. Пока у меня появилось много свободного времени, я решила, так сказать, повысить квалификацию, — Маргит показала рукой на раскрытый ноутбук, стоящий на краю стола, на котором работала до вторжения неожиданного гостя.

— Послушай, — сказал Ян. — Мы с тобой познакомились почти год назад.

— Десять месяцев, если говорить точно. Две недели мы провели на озере, ещё около двух месяцев ты провёл в нашем мире.

— Хорошо, десять месяцев. Я могу предположить, что Ро внушил мне некую долю влюблённости, чтобы ты могла управлять мною. Но скажи, ты действительно считаешь, что за это время искусственно вызванное состояние симпатии и влечения давно не растаяло бы и не забылось?

— Если честно, я не сильна в романтических отношениях. Я ни с кем не встречалась, а с Ро до свадьбы виделась от силы раз двадцать, и то, только на людях.

— Тогда к чёрту твоего Ро! Мы оба теперь свободны, я уже решил, кого хочу видеть рядом с собой, а у тебя будет время об этом подумать, — он обнял Маргит и впервые поцеловал.

— А я всё слышал, я всё слышал! — гнусным голосом кричал Алекс, подпрыгивая и изображая вредного младшего брата.

— Ты всю ночь дрых без задних ног и храпел как трактор, — заметила Маргит, оторвавшись от монитора своего ноутбука.

— Ну и что, у меня хороший слух. Я слышал, как вы с соседом целовались.

— Это не более, чем твои фантазии. Мы не целовались, — возразила девушка. — Ладно, каюсь, только один раз.

— О, я не переживу предательства! Горе мне! Моя сестра! Вместе со своим хахалем она сожрала мои миндальные пирожные! Пусть треснут на ней все её джинсы и бюстгальтеры!

— Пирожные в пакете на верхней полке. Мы ничего не трогали. Я вообще сладкое не люблю.

— А это что? — Алекс стучал посудой в холодильнике. — Неужели ты приготовила суп? Почему у него такой странный цвет?

— В нем свёкла и томат. Это борщ.

— Не волнуйся, я так тебя люблю, что съем из твоих рук любую бурду.

— Я тебя тоже обожаю, — рассмеялась Маргит.

— Не пытайся меня соблазнить, я заколдован против женщин, — Алекс плюхнулся на стул с тарелкой в руках. — Зачем он приходил? Каким-то образом заметил тебя? А, я знаю! Его привёл нюх, он пришёл на твой запах, — он так похоже изобразил идущего по следу пса, что Маргит прыснула от смеха.

— Он ничего не знал о твоём участии во всей этой истории, но тебя выдало сходство с отцом, и он решил прояснить свои предположения.

— Кстати, — Алекс закинул в рот очередное пирожное, — неужели этот парень тебе совершенно не нравится? Хорош собой, богат, знаменит, свободен. На сколько он тебя старше? Лет на двадцать?

— На семнадцать. Не в возрасте дело. Вот с тобой, при других обстоятельствах и родственных связях, я бы с удовольствием закрутила роман.

— Послушай, сестрёнка, почему бы нам с тобой не сходить куда-то, кроме стрелкового клуба? На выставку, в салон красоты, в модные магазины? Давай я тебя познакомлю с кем-то, в конце концов.

— Не в ближайшее время. Позже.

— Ладно. Молчу. У тебя интернет включён? Открой прогноз погоды. Может, завтра, если не будет дождя, устроим барбекю? Соседа позовём. Что ты на меня так зыркаешь? Если тебе он не пришёлся по душе, то ты же не станешь возражать, чтобы с ним встречался я? — Алекс посмотрел на экран ноутбука. — Ой, что ты читаешь? Зачем тебе эти ужасные новости из твоей страны, к счастью, бывшей?

— Хочу смотаться туда на некоторое время. У меня там остались неоконченные дела.

— О каких делах идёт речь? Пользуйся вынужденной паузой: отдыхай, наслаждайся жизнью. У тебя хватало дел на том берегу, почему бы не расслабиться сейчас?

— Виктор пишет, что кто-то интересуется нашим отцом, — Маргит щёлкнула мышкой, открыв нужное письмо. — Вернее, его самого не называют, разыскивают актёра, который сыграл в нашем фильме.

— Неужели? — шутливый тон Алекса мгновенно сменился на серьёзный и даже жёсткий. — Думаю, ты имеешь право кое-что узнать.

Он вскочил, не доев свои пирожные, и поднялся на чердак. Через несколько минут перед Маргит веером лежали несколько фотографий, на каждой из которых в кадр попал молодой, но вполне узнаваемый Дарий в военной форме и с оружием. На одном из снимков он стоял возле таблички с указателем на населённый пункт, название которого когда-то прогремело на весь мир в новостях об одном из самых страшных военных преступлений двадцатого века. Доказательством страшной догадки стала ещё одна фотография, где Дарий стоял среди других одетых в камуфляж людей на фоне трупов в гражданской одежде.

— Он… он участвовал в той бойне? — спросила Маргит, стараясь контролировать пытающийся сорваться голос.

— Да, — подтвердил брат. — Но если бы его там не было, то жертв могло бы быть значительно больше. Кому-то он успел хорошенько насолить и сломать планы. Естественно, что его ищут и через восемнадцать лет после его исчезновения. За меня не волнуйся, — добавил он, — родители не состояли в браке, я ношу фамилию отчима. Официально меня с отцом ничего не связывает.

— В любом случае, мне нужно попасть в родной город по моим личным делам.

— Ты девочка взрослая, — заявил Алекс. — Если надо, значит, надо. Надеюсь, что тебя там ждёт симпатичный любовник.

***

Маргит с нескрываемым восхищением рассматривала разложенные перед ней вещи.

Арсенал оружия был представлен десятком абсолютно идентичных пистолетов «глок», лёгких и компактных, к каждому из которых прилагался глушитель. Модель была хорошо знакома Маргит по событиям более чем десятилетней давности и неплохо себя зарекомендовала, без глушителя её можно было легко спрятать в небольшой сумочке, кармане верхней одежды или потайной кобуре.

Тут же лежали несколько курток-трансформеров, которые можно было не только выворачивать и носить на обе стороны, меняя яркую запоминающуюся расцветку на скромную однотонную, но и легко превращать пуховик, прикрывающий бедра, в длинный плащ, и наоборот.

Контрастные парики, тонкие перчатки, грим и несколько аксессуаров, подходящих скорее для арсенала спецслужб, чем для женских нужд, дополняли эту необычную коллекцию.

— Великолепная работа, дядя Витя, — восторженно сказала Маргит.

— Я в детстве обожал фильмы о шпионах, — вздохнул Виктор. — Хотел быть разведчиком, спортом занимался, с парашютом прыгал. Фантазировал, какие и где можно использовать шпионские штучки. Так что у меня для тебя есть ещё много идей. Вот, например, оцени сапожки со съёмным каблуком. Смотри — нажимаешь на кнопку, и каблучок снимается. Разница в росте до семи сантиметров. Если скомбинировать такую обувь с твоими куртками, то при твоей комплекции можно за минуту превращаться из визуально достаточно высокой и стройной дамы в невысокую толстушку.

— Слишком сложно, — возразила Маргит. — Я каблуки никогда не носила, споткнусь на ровном месте. Так что вашу шикарную обувь я примерю в другой раз. Как у нас обстоят дела с автомобилями?

— У меня подготовлены две машины. Мы их уже обтянули плёнкой другого цвета. То есть чтобы сменить расцветку, нужно ободрать покрытие, это дела на пятнадцать минут максимум. А вот, если авто нужно будет использовать в следующий раз, то повторное перетягивание плёнки займёт у нас несколько часов работы в четыре руки. Планируй, исходя из таких соображений.

— Всё отлично. Кроме того, что я пока не знаю, что делать со всей этой фантастикой, которую вы для меня приготовили. У меня нет ни плана, ни даже понимания, как всё организовать. Я не могу найти практически никого из бывших знакомых, в социальных сетях никого нет, а телефонов я не знаю. В любом случае, мне придётся ехать на мою малую родину и там уже ориентироваться по ситуации.

— Я тебя отвезу, — предложил Виктор. — Самому интересно посмотреть, как восстановили ваш городок после войны.

— Хорошо, я для вас проведу экскурсию, заодно и сама вспомню местность. Но потом вы сразу же вернётесь обратно и будете ждать моих распоряжений.

— Красивое место, — заметил Виктор, сидя за рулём автомобиля. — Исторический центр, к счастью, не пострадал от артобстрелов. Сколько лет этим домам? — он указал на ряд зданий в стиле «ампир» с барельефами и лепниной, вытянувшихся вдоль одной из сторон широкого бульвара.

— То, что слева, построено сто двадцать лет назад, — ответила Маргит. — А справа, как видите, новодел.

Она не узнавала улицу, на которой выросла. На углу, на месте родного двухэтажного дома, построенного ещё прадедом, возвышался современный торговый центр, протянувшийся на несколько десятков метров по сопредельной улице.

— Как интересно, — произнесла она задумчиво. — Выходит, что наши соседи во всём квартале тоже продали свои дома. Или их к этому принудили.

— Если тебе станет легче, расскажи мне, что произошло, — предложил спутник.

— Да у меня уже всё перегорело, дядь Вить, — Маргит могла без проявления эмоций говорить о давно пережитых событиях. — Отцу, родному отцу, а не Дарию, предложили за наш дом, который стоял вот здесь на углу, очень хорошую сумму, если он уговорит и соседа тоже продать свой дом. Отец всё сделал, как договаривались, но их с матерью обнаружили мёртвыми вскоре после сделки, а денег не нашли. И того, что они выручили раньше от продажи участка земли за городом и всякого хозяйства, тоже нигде не было.

— Ты знаешь, кто их убил?

— Раньше догадывалась. А сейчас, когда вы для меня сделали выписки из имущественных реестров, полностью уверена.

— Значит, ты решила восстановить справедливость, — грустно предположил Виктор.

— Я следую закону равного возмездия. Если вы не хотите ввязываться, я вас пойму и принуждать не стану.

— Нет уж, — возразил спутник, — у меня есть свои причины тебе помогать. Главное теперь, чтобы у тебя всё получилось.

— Простые бандитские приёмы работают надёжнее всего. А в сочетании с современными технологиями — и того лучше. Высадите меня за поворотом, пройдусь, подумаю о жизни. И о смерти.

***

Дверь в подъезд не закрывалась, внутри жутко воняло помойкой, по-видимому, мусоропровод давно требовал ремонта и уборки, но никого это не волновало. Стены были грязными, кое-как покрашенными когда-то весёленькой зелёной краской, а ступени сбитыми. Над головой висели не прикрытые коробом провода. Маргит не стала рисковать и вызывать лифт и поднялась по лестнице пешком, удивляясь, как быстро в Новой Иудее она забыла о бедности и связанных с нею неприятностях и неудобствах.

Маргит остановилась перед знакомой дверью, обитой старомодным дерматином. Собравшись с духом, нажала кнопку звонка. Услышала шаги, кто-то долго смотрел в глазок, не задавая вопросов, отпёр замок и отступил вглубь темной прихожей, пропуская её внутрь. Маргит вошла, закрыв за собой дверь, и остановилась. В тусклом освещении перед ней стоял, сжав кулаки, рано постаревший человек, седой, худой и остроносый. Только глаза горели, как раньше.

— Ну здравствуй, Сова, — произнёс он, назвав Маргит школьным прозвищем, которое потом стало её позывным.

— Я вернулась, чтобы отомстить, — сказала она.

Человек сделал знак следовать за ним. Маргит прошла в комнату, в которой был включён старенький монитор, служивший единственным источником света. Сбросив на пол рюкзак и куртку, она уселась по детской привычке на пол, на старенький бордовый ковёр, лежавший тут целую вечность.

— Мать жива? — спросила она.

Человек отрицательно покачал головой.

— Один я. Говори, зачем я тебе понадобился. И откуда ты взялась? Я думал, что тебя убили… Как всех ваших.

— Как видишь, до меня не добрались, — заметила Маргит. — Служу в армии другой страны. Сейчас хочу восстановить справедливость, насколько это возможно.

— Служишь в армии, — грустно рассмеялся собеседник. — Одна ты нашла своё призвание в этой кровавой бане.

— Адам, я ничего не знаю, что здесь происходило после того, как родители отправили меня подальше отсюда. Через три года после отъезда я вообще выпала из этого мира, можно так сказать. Сейчас у меня есть время и средства, чтобы… Ты сам понимаешь… Но мне нужны адреса и контакты. Я почти никого из знакомых не смогла найти с помощью интернета, поэтому я здесь, у тебя. Ты всегда был главным хранилищем информации.

— Кого ты хотела найти? У власти сейчас стоят люди, которые воспользовались вашей наивностью, вашим оружием и вашими жизнями. Твой бывший командир — большой чин в одной частной армии. А твоих сослуживцев, кто не погиб во время военных действий, уничтожили позже. Белку поймали, насиловали и били арматурой, пока она не сошла с ума, а потом облили бензином и подожгли. Ламбаду нашли утопленной в Солёном озере, она была на пятом месяце. Солярику подложили бомбу в автомобиль, он умудрился выбраться из машины, пока зеваки вокруг стояли и смотрели, как он умирает. В вашем взводе живых не осталось. Только ты, если это на самом деле ты…

— Ага, — Маргит рассеянно кивнула. Она вспоминала подруг: шуструю стройную Белку-Лену, крупную, мягкую и добрую Ламбаду-Кристину, в которую со старших классов был влюблён Адам.

— Почему ты жив? — спросила она. — Неужели тебя не тронули?

— Со мной провели разъяснительную работу, — зло ухмыльнулся собеседник. Он разжал кулаки и протянул руки, чтобы Маргит могла их получше разглядеть: пальцы на обеих его кистях были отрублены по третью фалангу. — Любуйся, на протезы пока не накопил. Сказали, что если бы могли доказать мою вину, то убили бы, как всех. А так только за связь с Ламбадой наказали. Но если тебя здесь кто-то узнает, то мне точно конец.

— Чем ты занимаешься?

— На могилку хожу, — подумав несколько мгновений, ответил Адам. — К ней и ребёнку. Пишу исторические статьи на военную тематику, на хлеб и курево хватает, а мне больше не нужно.

— Послушай, — Маргит постаралась, чтобы её голос звучал мягко, но убедительно. — Конечно, трудно назвать близкими отношениями то, что мы с тобой просидели в школе три года за одной партой, и то, что ты пять лет встречался с моей лучшей подругой. Но ответь мне, как не чужому человеку, неужели ты думаешь, что Кристина хотела бы, чтобы ты жил так, как ты сейчас живёшь? Разве она любила не самого умного парня в школе, который умел на лету схватывать информацию и делать выводы, человека, который всегда был сосредоточением знаний и холодной логики? Разве она обрадовалась бы, увидев того запуганного инвалида, в которого ты превратился?

— Ты всегда была не от сего мира, Сова. Ты, наверное, всё это время провела в стране розовых единорогов и голубых пони. У меня есть выбор? Мне не хватает денег на элементарное, мне некуда уехать, и никто не берёт меня на работу.

— Я предлагаю сделку, — Маргит порылась в рюкзаке. — Вот ключи от квартиры, я напишу адрес. Вот некоторая сумма, которой тебе хватит на первое время, а там, куда ты приедешь, найдутся ещё деньги и хороший человек, который поможет тебе устроиться. Как я сказала, мне нужны имена, адреса, контакты. Если дополнительно найдутся должности, распорядок дня, привычки, это мне очень поможет. И не говори, что ты не в теме. Я знаю тебя много лет и помню, как скрупулёзно ты фиксировал и сопоставлял все известные тебе факты, если они затрагивали сферу твоих интересов. Сразу же после того, как ты дашь мне эту информацию, ты возьмёшь минимум вещей: документы, жёсткий диск из своего компьютера, фотографию Кристины… Что там ещё у тебя осталось из памятного? Мамино колечко, бабушкины серёжки… И с маленькой сумочкой, будто вышел за сигаретами, уедешь в столицу. Там на вокзале ты выбросишь свой мобильный телефон и навсегда забудешь дорогу сюда.

Школьный товарищ смотрел куда-то вбок и подёргивал губами и носом. Маргит отвернулась, давая ему время принять решение.

— Уезжай, пожалуйста, — попросила Маргит. — В ближайшее время здесь ничего хорошего не произойдёт.

— Ты приехала одна? — спросил он после некоторого размышления.

— У меня есть помощники, — ответила Маргит. — Не совсем такие, как ты мог бы себе представить. Они не знают того, что знаем мы с тобой. У них нет никакого субъективного отношения к происходящему, понимаешь?

— Хорошо, я помогу тебе, — решился Адам. — Куда тебе выслать то, что у меня есть? Ты не ошиблась, я действительно собрал нужные тебе сведения. Я хотел бы сам… Но как?

Он сел за компьютер и застучал культями пальцев по клавиатуре.

Через два часа, побрившись, напившись чая с засахаренным вареньем и оставив на столе ключи от своего жилища, он отправился на вокзал. Когда Маргит получила от Адама сообщение, что он благополучно сел в поезд и отъехал от станции, она облегчённо вздохнула и принялась думать над планом дальнейших действий.

***

— Подъехали, — раздалось в наушнике. — Внизу и на этажах чисто. Боевая готовность.

Маргит оторвалась от размышлений и выглянула в окно. Она ждала в подъезде, поднявшись на один этаж выше, чем находилась квартира её будущей жертвы. С её точки наблюдения не было видно, что происходит внизу, она всецело полагалась на своего невидимого помощника.

— Двое, один ростом метр семьдесят пять — метр восемьдесят, в тёмно-сером костюме. Второй выше на пятнадцать-семнадцать сантиметров, в каске и бронежилете, с автоматом, — коротко и бесстрастно диктовал голос. — Прошли консьержа, поднимаются по лестнице, объект идёт вторым, дистанция два метра. На этажах чисто.

Маргит перекинула сумку-кроссбоди поудобнее, взялась за рукоятку пистолета с глушителем и начала медленно спускаться навстречу мужчинам.

— Эй, стой где… — сказал охранник, угрожающе поднимая автомат, но договорить не успел: пуля из «глока» в её левой руке оставила дыру на месте его правого глаза. Маргит сделала контрольный выстрел в голову, не выпуская из вида второго человека, который и был её основной мишенью. Тот в свою очередь времени не терял и немедленно сунул руку под полу пиджака, однако вынуть её не успел: Маргит сделала выстрел из второго пистолета в правой руке — пуля красиво вошла точно между глаз.

Бросив на тело бывшего командира короткий взгляд, она положила рядом с трупами оба пистолета и сбежала по лестнице.

— Ждать, — скомандовал голос. — Остановись на втором этаже.

Она остановилась и, пользуясь короткой паузой, осмотрела одежду и обувь, не попала ли на них кровь.

— Выходи, поворачивай налево и ещё раз налево. Быстро.

Маргит прошла мимо консьержки и помахала женщине на прощание рукой, стараясь, чтобы та её запомнила, но не увидела лица. Завернув за угол, она стянула и сунула в сумку рыжий в кудряшках парик и тонкие перчатки, а затем вывернула наизнанку и надела обратно куртку, сменив яркую зелёно-оранжевую клетку на скромный серый тон. Пройдя бодрым шагом двести метров и свернув на бульвар, она смешалась с гуляющими горожанами.

***

— Никого нет. Вперёд, — скомандовал голос.

Маргит вошла на территорию автомастерской, одним движением вскрыла замок автомобиля и устроилась на заднем сидении. Тонированные стекла, которые, как считалось у местных обывателей, придавали авто роскоши и шика, играли ей на руку и позволяли дождаться жертву незамеченной.

После недолгого ожидания грузный молодой человек ввалился в салон и принялся шумно ёрзать, устраиваясь за рулём. Почувствовав, что ему в шею упёрлось что-то холодное, он замер и посмотрел в зеркало заднего вида.

— Если будешь дёргаться — пристрелю без разговоров, — предупредила Маргит. — А я хочу поговорить. Понял?

Мужчина медленно кивнул.

— Умничка. Медленно выезжай со двора и поезжай к Солёному озеру. И без фокусов — это твой единственный шанс.

Толстяк, не теряя самообладания, тронулся с места.

— Кто приказал утопить Ламбаду? — задала вопрос Маргит. — Беременную девушку из снайперского взвода.

Мужчина молчал.

— Тебе нужно освежить память? — Маргит убрала дуло пистолета. Толстяк дёрнулся было, чтобы открыть дверцу, но его шею неожиданно обвила тонкая петля, вонзившаяся в складки шеи.

— Это кабельная стяжка, — предупредила Маргит, придерживая свободный конец своего нехитрого оружия. — Не хочешь разговаривать — затяну полностью. Спрашиваю последний раз: кто приказал утопить Ламбаду и кто там был вместе с тобой?

Вынужденный собеседник закашлялся и назвал несколько имён.

— Молодец. Сворачивай направо на тихую улицу и припаркуйся вот там за стройкой. Я там выйду.

Когда автомобиль остановился, Маргит с силой затянула стяжку. Пытаясь привлечь внимание, толстяк надавил на сигнал, но в безлюдном месте это было бесполезно. Дождавшись, пока тело перестало содрогаться, Маргит покинула салон автомобиля и, не забыв изменить внешность и снять перчатки, вернулась на оживлённую городскую улицу.

***

Маргит в парике брюнетки и яркой красной куртке, помахивая сумочкой, украшенной крупными металлическими кольцами, прогуливалась мимо ряда старых офисных зданий, одно из которых, с высоким крыльцом, особенно привлекало её внимание. Заняв место в двадцати метрах напротив выхода, она достала сигарету и стала крутить её в руках. Она никогда не курила, но считала курение хорошим поводом для коммуникаций и способом занять время. Когда на крыльце появился солидный человек с портфелем, которого она дожидалась, она открыла сумочку и поднесла её к лицу, будто пытаясь что-то найти среди кучи разных нужных женских штучек. Два сухих щелчка прозвучали неслышно для немногочисленных окружающих, смешавшись с шумом проезжающего транспорта. Увидев, что человек, которого она ждала, неудачно споткнулся и упал, растянувшись на небезопасной лестнице, Маргит убедилась, что гильзы от отстреленных патронов остались внутри сумочки, повернулась и пошла прочь. В заранее примеченном укромном месте она сняла куртку и парик и, пройдя несколько зданий, села в припаркованную машину.

— Кажется, тебя заметили, — бесстрастно сказал голос в наушнике. — Они бегают и показывают на то место, где ты стояла. Какая-то важная персона? Оставь машину и использованные вещи в условленном месте, мы всё спрячем.

***

— А вот тут всё сложно, — голос звучал недовольно. — Охраняются все въезды в посёлок. На территорию никак не попасть. Окна в доме не открывают, забросить что-то с помощью дрона внутрь невозможно.

— Значит, я открыто пойду в гости, — заявила Маргит. — Я им не чужая, они должны меня помнить.