Исцеление Ильи Муромца
На влажных полях раскричались грачи,
Теплом по-весеннему веет.
Илья всё сидит, всё не слезет с печи:
Ногами-то он не владеет.
А к дому его невзначай подошли
Три старца, седые калики.
Одежда у старцев в дорожной пыли,
Обветрены смуглые лики.
Не ближняя, видно, дорога была,
И солнце палило, и буря секла.
Стучатся калики и входят в избу,
Напиться воды они просят.
Илья отвечает: «Я слаб на ходьбу,
И рад бы, да ноги не носят.
Работают в поле отец мой и мать,
Во мне же ни силы, ни прыти.
Никак мне не встать и ковша не поднять,
Вы зла на меня не держите.
Уж тридцать годов я с печи не схожу,
С тех пор, как родился, сижу да сижу.»
Калики Илье: «Хоть и больше сиди,
Напрасно лишь время протянешь.
А все твои хвори теперь позади:
И ковш ты поднимешь, и встанешь.»
Илья попытался — и вправду встает,
Ступает в смущеньи великом
И ковш наполняет, и пить подает
Премудрым и нищим каликам.
А те: «Родниковая, видно, вода.
А ну, зачерпни-ка, твоя череда.»
И сразу Илье захотелось питья.
С охотой он ковш осушает.
«Скажи-ка, что чувствуешь ныне, Илья?» —
Калики его вопрошают.
«Могучая сила во мне поднялась,
И в землю кольцо бы я вправил,
Потуже бы взялся, напрягся бы всласть
И набок бы землю поставил.»
«А ну-ка, еще зачерпни да испей,
Опять нам расскажешь о силе своей.»
И снова Илье захотелось питья,
И ковш он до дна осушает.
«Скажи-ка, что чувствуешь ныне, Илья?» —
Калики его вопрошают.
«А ныне уменьшилась сила во мне,
Примерно сказать, вполовину.
Оно хоть и грузно рукам и спине,
Земли я, пожалуй, не сдвину.»
«Ну что же, надейся на силу свою,
Не писана смерть тебе в ратном бою.
Купи жеребенка породы простой,
Какой бы он ни был ледащий.
Пусть кормится вдоволь пшеном и сытой,
Да в росах валяется чаще.
А станет конем — и отправишься в путь
Навстречу трудам и заботам.
Удары враждебные примешь на грудь,
Заступником будешь сиротам.
А что мы сказали, запомни», — и вмиг
Не стало премудрых и нищих калик.
Забыл тут Илья про волненье и страх
И новой доверился доле.
Спешит он на резвых и сильных ногах
К родителям в дальнее поле.
На радостях плачут и мать, и отец:
«Да как ты, Илюша, да что ты?»
Илья отвечает: «Сиденью конец,
По силе ищу я работы.
Вы, батюшка с матушкой, сядьте пока,
Я место под пашню расчищу слегка.»
И ну корчевать вековые дубы,
На свет выворачивать корни!
Сначала растут земляные горбы,
Невидимой силе покорны,
Потом вылезает вся прорва корней,
А дуб, как былинку, шатает.
Он кроной кивает, трещит все сильней
И разом на воздух взлетает.
И скоро от места недолгой борьбы
Уже далеко отступили дубы.
И вот жеребенка породы простой
Илья сторговал у проезжих.
Кормил его вдоволь пшеном и сытой
И в росах выгуливал свежих.
Отвел к кузнецу на четвертом году,
Подковы с шипами поставил,
С набором серебряным справил узду,
Поводья шелковые справил,
Простился с родными и, чуть рассвело,
В черкасское сел боевое седло.
Понес его конь, удилами звеня,
То лесом, то пустошью голой.
Он между ушами коснулся коня,
Дотронулся плетью тяжелой,
И конь рассердился, и прянул он ввысь,
И грозно земля содрогнулась.
Леса под копытами прочь понеслись,
Река от испуга всплеснулась,
И долго шептала речная струя,
Что Муромец, видно, проехал Илья.
Илья Муромец
и Соловей-Разбойник
Собрался Илья в неизведанный путь.
Родительский дом он покинул,
Завесил кольчугой могучую грудь,
Шелом богатырский надвинул.
И палицу взял в девяносто пудов,
И лук, и каленые стрелы.
Для тяжких забот и великих трудов
Оставил родные пределы
И едет верхом на косматом коне
По новым местам, по лесной стороне.
Спросил у косцов, не слезая с седла,
На Киев дорогу прямую
И слышит: «Дорога давно заросла,
А ездят теперь вкруговую.
В лесу на дубах, на мосту из ветвей
Сидит, словно чудное чудо,
Разбойник, и кличут его Соловей.
Поедешь — изведаешь худо.»
И вот незнакомой лесной полутьмой
Поехал Илья по дороге прямой.
И топот коня Соловей услыхал,
И глянул из чащи ветвистой,
И бешено свистнул, и лес задрожал
От ярого дикого свиста.
Споткнулся тут конь, и убавил он прыть.
Прикрикнул Илья поневоле:
«Чего спотыкаешься, волчья ты сыть?
Пичужек не слыхивал, что ли?»
По-рысьи вгляделся в ветвистую мглу
И лук натянул, и нацелил стрелу.
Мелькнула — и даром пропала стрела,
За ней и другая пропала.
Но третья разбойника в чаще нашла
И в глаз ему правый попала.
Свалился на землю разбойник ничком,
Свой норов забыл и обычай.
Илья ему руки связал кушаком,
И с этой великой добычей,
Надежно к седлу привязав Соловья,
Дорогой на Киев поехал Илья.
Въезжает он в Киев, богатству дивясь.
А в Киеве пир да раздолье.
Владимир сидит, стольно-киевский князь
С боярами в шумном застолье.
Илье говорит он: «Добра твоя стать,
Ей выйти пора из-под спуда.
А как тебя, молодец, звать-величать?
И кто ты таков? И откуда?»
Илья отвечает: «Из Мурома я,
Села Карачарова, кличут — Илья.
Я родом крестьянин, да воином стал,
Не лишняя будет подмога.
А ехал на Киев — в пути не плутал,
Тут, видишь, прямая дорога.»
Владимир ему: «Насмехаться не смей!
В глаза ты мне врешь, мужичище.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.