Бесплатный фрагмент - Булочка с корицей

Глава I
Розы. Персики. Солнце

— Так сладко, того и гляди язык проглотишь.. Поди хоть супа поешь, Исса!

Алиса каждый год приезжала к бабушке в деревню к морю на целый месяц. «Исса» — так звали Алису только у бабушки в деревне. У себя дома в Подмосковье она имела обычную жизнь, обычное имя — Алиса. А на рынке в городе никогда не было таких сочных и спелых фруктов. В этом году Алиса приехала к бабушке в августе, а это самый богатый месяц на урожай! Какие там супы, когда прямо возле дома растут персики, сливы, груши, яблоки и виноград. Но главное в этом месяце — это персики! Овощи бабушка не садила, даже не бралась за них, потому что почва местная тяжелая, засоленная. Поэтому бабушка целыми рядами садила персики и абрикосы — самые устойчивые к засолению, которые растут во всех приморских поселках и чувствуют себя замечательно.

— Бабушка, ну какой суп? Я вдоволь наемся, чтобы на весь год хватило! А потом снова ни солнца, ни витаминов. Хорошо бы было так круглый год, да, бабушка? Круглый год тепло и фрукты, когда захочешь! Круглый год море! Да, бабушка?

— Во-первых, фрукты — не когда захочешь, а когда в сад встанешь каждый день утром на полив. И так все лето — не иначе! Да и потом, кому нужно вечное тепло, Иссуша? Кому нужны вечные фрукты? Целый год начинать утро с сада, сорняков и полива, — бабушка улыбнулась, излучая тепла больше, чем летнее южное солнце. От бабушки всегда шло радостное ощущение счастья. Она казалась налитой солнцем и южным зноем. Глаза ее всегда задорно выглядывали из-под шляпки, которую она надевала даже утром. Здесь солнце было обманчивым. Могло незаметно напечь голову до дурноты, едва касаясь еще не проснувшимся солнечным мизинцем.

Бабушка Гуня, как обращалась по привычке, но с теплым отголоском нежности Алиса, не переставала удивлять столичную внучку своей здешней модой. Агафья Андреевна всегда носила невесомые платья, желательно в горошек или в какой-нибудь аляповатый цветок. На свои шляпы закрепляла большие атласные банты, чтобы шляпка не улетела, когда легкое лелеяние ветра на берегах Черного моря сменялось сильными порывами шторма. И очень любила яркие сумочки, дополняющие ее, и без того, радужные наряды. И красная помада — обязательно. Она забавно называла помаду «губнушкой». Бабушка говорила, что именно губнушка собирает весь образ воедино — как некая печать завершенного образа.

И только в саду можно было впервые увидеть бабушку без помады, не в легком развевающемся наряде, а в тугих лосинах и полосатой испачканной водолазке с кармашком на левой стороне. Как помнила Исса, она никогда не видела бабушку в водолазке с выпрямленными рукавами. Рукава всегда были присборенные гусеничкой до самого локтя. А на руках рабочие перчатки с пупырышками. Исса тоже любила выходить с бабушкой в сад. Разглядывала гусениц, ловила червячков, собирала букеты цветов, и у нее была даже своя персональная любимая леечка. Желтая маленькая лейка с узким длинным носиком. Бабушка разрешала своей маленькой внучке поливать этой леечкой розы в небольших клумбах. Розы пахли, как самый сладкий сон, который хочется вдыхать снова и снова. Бывали и дни такие, как розы. Которые хотелось вдыхать снова и снова. Или смаковать на языке, как спелые персики. Но бывают и такие дни, когда есть и персики, и розы. Например, сегодня. На тот момент Иссе было пять с половиной лет. Она стояла в бабушкином фруктовом саду и совсем не понимала, почему бабушка не хочет, чтобы так было всегда. Розы. Персики. Солнце.

— Бабушка, давай сорвем эту розу? Я увезу ее маме, она посадит ее в горшок и у нас тоже будет клумба, только поменьше.

— Зачем тебе розы круглый год? Все-то у тебя страсть увековечить: то персики, то розы. А ты наслаждайся ими сейчас. Ко всему, моя дорогая, привыкается, что просто потом перестаешь замечать. Розы нужно понюхать минуту, ну две. А потом хочется чего-нибудь другого. Персики поесть. Поела персиков, и опять что-то новое хочется. Вот так устроены мы с тобой, Иссуша, понимаешь? Всего по чуть-чуть. Хорошего ненадолго и сладкого недосыта.

— Как это может надоесть? Ну давай сорвем розу, бабушка! Или давай хотя бы засушим, бабушка! Ну роза же такая красивая! — у Иссы начали скапливаться слезки в глазах, готовые вот-вот политься на благоухающую розу.

— Нельзя дома цветы сушеные хранить — плохая примета.

— Неправда! Я видела, у татик Кабато много сухих цветков.

Татик Кабато — так звали местную знахарку, целительницу. «Татик» в переводе с армянского означает «бабушка». Так и прижилось. Это привычно, что на юге живет много разных национальностей. Даже все дети в селе знали бабушку Кабато и прилагали к ее имени прижившееся слово «татик». Они думали, что Кабато — колдунья, она всегда ходила в черном одеянии ниже колена, к тому же она была немного горбата. А когда громко смеялась — вспышкой света озарялся ее золотой зуб. Еще Кабато носила много больших колец с камнями, а ее черные волосы были закутаны в яркий красный платок.

Дети ее боялись, даже рассказывали друг другу во дворе про нее страшные истории. Как-то раз кто-то из местных пустил слух, что Кабато никогда не была молодой. И что ей больше трехсот лет, и только благодаря своим отварам, которые она готовит в большой кастрюле, продлевает себе жизнь. Но на самом деле, Кабато было шестьдесят с небольшим, и она умела подбирать травы — от головной боли, от кишечной недостаточности, от сглаза, от плохого настроения и даже от неудачного замужества. Ее боялись и уважали. Часто к Кабато приезжали из других городов и сел. Один раз к знахарке привезли мальчика, который в десять лет ходил ночью в свою кровать. Кабато и для него нашла нужные травы. Мальчик выпил отвар и перестал писать в кроватку.

Алису тоже бабушка водила к Кабато. У «городских» детей организмы слабенькие, тяжело переносят акклиматизацию. И Алиса у бабушки в первый же день начала температурить. Ее сразу отвезли к Кабато, которая напоила ее своим волшебным свежезаваренным напитком. И уже на следующий день не было ни одного признака болезни.

Исса очень любила бабушкину деревню — такую тихую, мирную, со своими странностями и привычками. Здесь была самая ароматная булочная, где бабушка покупала Алисе сдобу в глазури с маком. Здесь было огромное количество магазинов по дороге к морю, похожих больше на кладовую — разный ненужный хлам, который особенно любят туристы. На окраине живет дедушка Панас, от полного имени Афанасий. У дедушки Панаса своя пасека и свои пчелы, которые работают целыми днями в ульях на создание самого вкусного меда в окраине. Рядом с ульями у дедушки Панаса растут высокие подсолнухи, выше, чем Алиса примерно в три раза. Бабушка Алисы любит ходить в гости к дедушке Панасу, они вместе пьют чай с печеньем, и обязательно макают его в мед. Мед, кстати, хранится в медовых флягах, половина из которых передается внукам, чтобы было чему слипаться!

Втихушку от бабушки Алиса любила забираться на крышу сарая и смотреть с небольшого холма на море, маленькие домики, заросшие виноградом, на узкие песчаные дорожки, на людей, казалось, бесконечно счастливых. Бабушка там Алисе сидеть не разрешала, так как черепица была старая, могла проломиться в любой момент.

Ветер на крыше сарая был с запахом горячей пыли и морской соли. Он перебирал пряди волос, будто бы запускал сквозь золотистые детские локоны свои пальчики, наполняя их южной свежестью. Даже дыхание отличалось от того, к которому привыкаешь в городе — неспешное и ленивое. Казалось, что именно в эту секунду начинается настоящая жизнь. Вот оно, настоящее лето.

Самый сокровенный момент, когда в душе тихо и спокойно. А внутри ясно и четко можно услышать трепетание безмолвного счастья. И отголоском фона играет фортепиано, постукивая на клавишах размеренную и вдохновляющую мелодию. Это чувство сладко называется состоянием чистотой души. И только в детстве человек легко уживается с этим состоянием. В этом маленьком коконе радости и формируются добрые и отзывчивые люди. Пока не запачкалась белая скатерть на столе с корзинкой спелых, не сгнивших персиков. Детство — это период, когда человек является самым смелым философом.

Алиса смотрела на удивительное и прекрасное место во Вселенной, слушала мелодии своей души и думала: «Кто придумал все это?». Бабушку в панамке во фруктовом саду, пасеку и подсолнухи дедушки Панаса, необъятное море и булочку с маком. Сколько бы Агафья Андреевна не рассказывала внучке, как устроен этот мир, Исса всегда задавала вопросы: «Что потом?», «А почему так?», «Кто это все придумал?».

Алиса представляла Чародея в голубом сверкающем плаще с капюшоном. Волшебник идет с корзинкой домиков и деревьев в одной руке, а в другой держит книгу. Плавно ступает по Земле своими гигантскими ногами, достает из корзинки то домики, то деревья, то ульи с пчелами. Ставит их на пустую местность, сверяется с большой книгой: все ли правильно сделал? Трудно же упомнить все в голове. После этого он ладошкой приближает тучку с дождем, чтобы промыть домики от пыли, которой они покрылись, пока он нес их в своей корзинке.

Особенно было хорошо сидеть на крыше и мыслями любить каждый закоулок черноморского уголка Земли, если прихватить с собой несколько бабушкиных фруктов из сада. Алиса спустилась с крыши сарая, прихватила потрепанную корзинку и побежала к бабушке, чтобы набрать с собой спелых разноцветных вкусностей и скорее обратно вернуться к своим мыслям о Чародее. Бабушка уже заканчивала утреннюю садовую рутину, параллельно напевая мелодию какой-то известной песни. В руках держала большие садовые ножницы, чтобы подстригать лохматые ветви на абрикосовых деревьях.

— Ты так заботишься о своих растениях, — Алису удивляла бабушкина любовь к кустикам, деревьям и цветочкам. В городе Алисы никто на них особо не обращает внимания. Растут себе в клумбах сами с собой, и никто им не поет. Большими садовыми ножницами Алису было не удивить, а вот песенкой для растений.. куда больше.

— Это не я забочусь о них, а они обо мне, — с теплом в голосе подытожила бабушка. Алиса набрала в корзинку фруктов и уже начала тихонько забираться по забору обратно на крышу сарая, как вдруг четко услышала вблизи голос, который выплескивал совсем не добрые выражения. Алиса оставила свою фруктовую корзину и бесшумно подползла к дощечкам забора. Быстро мотала головой, чтобы вглядеться в узкие щелки, откуда доходили те самые громкие голоса.

— Сколько раз я тебе говорила, если еще раз увижу эту дрянь у тебя в комнате, выброшу ее вместе с тобой на улицу! — как ни пыталась Алиса, у нее не удавалось увидеть, что держала в руках женщина с платком на голове, — а ну иди сюда, засранка! Я запрещаю тебе ходить к Самвелу, поняла?

Маленькая девчушка, похожая на цыганенка, стояла в боевой готовности, расставив ноги уголком. Она наклонилась вперед и сжала ручки кулачками, готовая вот-вот побежать, сломя голову.

— Иди сюда, кому говорю! Я тебя сейчас буду так пороть, что глаза на лоб вылезут!

Девчушка прыгнула в ямку, накрытую тазиком, и нырнула прямо под забор, на котором стояла Алиса. Ямка была заранее подготовлена, так как она, вероятно, знала, что ее ждет. Знала, что поступает наперекор, скорее всего, матери. Женщина в платке громко плюнула в пол и, пока шла обратно домой, смогла подобрать более десяти синонимов слову «засранка».

Алиса замерла в изумлении. До тех пор, пока грязная, как уголек, девчушка не посмотрела ей прямо в глаза. Так продлилось несколько секунд, пока девчушка не начала безмолвно, шаг за шагом, приближаться к Алисе. Расстояние становилось меньше и меньше, у Алисы начало барабанить сердце в груди от страха. Она подумала, что девчушка сейчас сильно треснет ей по лбу, после чего просто убежит. Девочка приблизилась уже так близко, что Алиса почувствовала, как от нее пахнет дикой природой, она ощущала запах пыли в ее волосах. Девочка наконец приблизилась и громко ударила в ладоши прямо перед лицом Алисы. Та упала на спину, зажмурив глаза. Когда Алиса их открыла, увидела, как девчушка держит в руках маленького паучка.

— Я не видела тебя раньше, — очнувшись от испуга пробормотала Алиса.

— А я тебя видела.

— Где?

Маленькая, темноволосая, темноглазая девочка, не более чем пятью годами жизни за плечами, сказала:

— Придумала. Как Леонардо да Винчи.

Глава II
Булочка с корицей

Утро в деревне у моря начинается не с петухов, а с красных маленьких рачков, которые вылезают из песка, пока не сильно печет. Или с медуз, которых часто выбрасывает волнами к берегу. Иссу бабушка водила на море утром, пока солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в цвет персиков, как знак взаимной любви в южной природе. Воздух в это время у воды всегда свежий и прохладный, наполненный ароматом озона и горячего песка.

Бабушкин дом расположен на небольшом холме, откуда открывается потрясающий вид на деревню. Исса шла, держась за бабушкину руку, вниз к морю и слушала бабушкины рассказы про рыбаков, которые шли часто навстречу после ночного лова. На берегу у пирса они привязывали свои лодки канатами, заросшими тиной, и направлялись довольные домой. Рыбаки приветствуют Иссу с бабушкой. В маленьких деревнях принято здороваться друг с другом. А потом снова в воздухе эхом звучали громкие голоса, обменивающиеся восхищениями улова из ведер.

На улицах деревни уже в раннее время кипит жизнь. Местные жители занимаются своими обычными делами: готовят завтрак, убираются дома, поливают сад, ухаживают за животными. Дети тоже не спят — играют на улице и бегают по траве босиком.

Бабушка Иссы расправляла клетчатый плед, доставала из пестрой пляжной сумки фрукты, воду и полотенце, чтобы обтереть внучку после морских процедур.

Алиса заходила в море постепенно, исследуя берег маленькими шагами. Когда стопы привыкали к леденящей воде, она ступала чуть глубже. Легкий прилив кружил Алису в своем медленном танце, и тогда лучи солнца начинали падать на улыбающееся лицо, как звездные метеориты, отражаясь белыми искринками от воды. Иссе хотелось снова и снова нырять в волны, чтобы они лениво вздымали ее на несколько уровней выше над горизонтом и опускали обратно. Туда — и обратно, туда — обратно. Как вдруг, уже при выходе из воды, откуда ни возьмись, самая большая волна за всю историю купания в море вмяла Алису обратно в соленый песок, словно играя. Вода обиженно обжигала Алисе рот, попадала через ноздри, заставляя грудь прерывисто выпускать воздух в кашле. Но и это ничуть не унимало желание отогреться по требованию бабушки и вернуться скорее обратно в игру с волнами.

Утро в деревне у моря — это необыкновенное время, к которому не привыкают, даже если живут здесь с самого рождения. Явно или в подсознании здесь нельзя не ощущать трепет наслаждения. Бабушка Гуня тоже садилась в полном умиротворении, закапывала ножки в теплый песок, еще холодный под поверхностью, и в блаженстве закрывала глаза. Наслаждалась всем, что ее окружало в тот момент: любимая внучка, тишина, шепот морских волн, красота ясного неба и мягкие лучи солнца.

— Бабушка, смотри на облака! Они похожи на сладкую вату, — Исса сжимала коленки руками, дрожащая от холода, и смотрела на небо.

— А я думаю, что облака больше похожи на пломбирный крем.

— Я бы так хотела их попробовать!

— А если невкусные, Иссуша?

— Они точно вкусные, потому что сладкие. Смотри, бабушка, там было облако, а уже растворилось в разные стороны. Сахар в чае тоже так тает– значит облака сладкие, раз так растворяются.

— Сахар тает в чае, а облака по-твоему в чем? Там же небо. Воздух. Самолеты летают.

— В тучках, конечно. В них вода, — для Иссы все было проще простого.

— Погляди, на небе — ни тучки, — бабушке всегда было интересно узнать продолжения маленьких историй, поэтому в ответ она задавала внучке уточняющие вопросы.

— Будут.

В разговорах о сахарной вате и пломбирных кремах даже бабушка почувствовала голод. В деревне было много интересных вывесок: «Молочная лавка», «Черноморская улица», «Все по двадцать», но самая любимая вывеска у местных жителей, бабушки и Иссы в том числе, скромно гласила: «Булочная номер пять». Черничный пирог, слойка в глазури, кексы с маком, пончики в сахарной пудре, московская плюшка. И уже по некой негласной традиции, соседи привыкли встречаться по утрам в булочной, словно на это было выделено время, которое нельзя занимать никакими другими заботами. Булочная в деревне у моря в одиннадцать утра в субботу — весьма самобытный и неповторимый ритуал, который знает только исконный житель.

А бабушка Иссы всегда говорила, что «увкуснюсенькое» можно есть только в хорошем настроении, когда плюшка становится не насущной потребностью, а наполняет наше нёбо сладкой истомой. Тогда непременно появляется приятное благорасположение к жизни. А если есть на голодный и грустный желудок, то ничего, кроме ожирения не появляется. Бабушка Гуня была всегда счастливой и довольной жизнью, либо часто старалась в это верить, поэтому почти каждый день водила Иссу есть «увкуснюще» сладкие пышные булочки, запивая «увкуснюще» сладким какао или густым терпким кофе. И никогда не страдала ожирением. И вообще никогда не страдала ничем. Или, по крайней мере, так казалось.

Алиса с бабушкой застыли перед витриной с булочками, каждая выбирая свою утреннюю счастливицу. Улитка с изюмом в глазури очень привлекала своим аппетитным сахарным блеском, но и булочка с корицей казалась не менее вкусной. Алиса выбрала улитку с изюмом, так как ей понравилось название «Улитка». Представлялась спиралевидная жилплощадь, внутри которой было все: кроватка с подушкой, чайничек, цветочки в горшочках и коврик посреди комнаты. А улитка там маленькая-маленькая, ходит в своих пушистых тапочках и махровом халате. Это казалось забавно.

Хотя эта булочка с корицей.. в ней было что-то непростое. Она тоже имела форму улитки, но ничего общего с улиткой в глазури с изюмом. В пекарню зашла татик Кабато, которая всегда берет «вениковый» чай, что с ее слов означает чай с травами. После нее делала заказ бабушка, наконец-то определившись с эклерами и кофе.

— Мария, мне, пожалуйста, эклеры с белковым кремом и кофе. Покрепче. Исса, что ты будешь?..Улитку с изюмом и какао для Иссы, дорогая.

Мария. Так звали владелицу любимой пекарни в деревне. Женщина средних лет, Мария, имеет крупные черты лица, и это очень идет ее профессии. Сам ее носик говорит о том, что она мастерски готовит сладкое пирожное «картошка», а пухлые розовые губы утверждают о том, что ватрушки с малиной нигде вкуснее не найти. Ее каштановые волосы, цвета шоколадной глазури, чаще всего собраны в пучок. В пекарне Мария всегда надевает красный фартук и красит губы красновато-бордовой помадой цвет-в-цвет.

— Гуня, куда, ну! Тебе нэльзя пить крэпкий кофе. Ты же знаешь, как это врэдно для твоего хрупкого сэрдца, — татик Кабато выговаривала гласные с южным акцентом.

— Я знаю лишь то, что есть вещи, о которых иногда стоит забывать. Но ты всегда мне о них напоминаешь! Кабато, вот ты мне скажи одно: ты пила когда-нибудь хороший кофе? Кофе — это пропуск в новый мир. Там есть и радость, и тепло в душе.

— Э, нэ! Я пью только чай, остальных напитков я нэ признаю.

— Ну я же тебя спрашиваю именно про хороший кофе. Хороший кофе и просто напиток — это прямо-таки совершенно разные вещи!

— Мару-э! Вот ты что пьешь? Чай или кофе? — Мария с улыбкой взяла турку, не отрываясь разговором от дела, и налила жидкость цвета морской ночи в маленькую чашечку. На полочке возле печи можно заметить, как выставлены красивые фарфоровые чашки разных форм и размеров. Некоторые из них расписаны яркими цветами и изящными узорами, другие украшены рельефными изображениями птиц и животных. Каждая чашечка казалась маленьким произведением искусства, как и вся выпечка на витрине.

— Я пью бренди. Я настолько застряла в своем сахарном бизнесе, что боюсь забыть вкус горечи без иллюзий. Но по правде говоря, я знаю о вас больше, чем вы сами о себе, — с этим утверждением Мария поставила заказ из умилительной чашечки чая, эклера, какао и улитки с изюмом на поднос.

— Это же как, ну? — татик Кабато подняла одну бровь с интересом, что бровь почти достала до начала линии роста ее жгучих волос.

— А вот так, что у каждого свой напиток. Татик Кабато любит травяной чай, чтобы лучше замечать каждую мелочь в других людях, Гуня пьет крепкий кофе, так как получает удовольствие от жизни. Десять минут уходит на маленькую чашечку, пять минут из которых Гуня вдыхает аромат. Но есть еще одна категория. Любители какао. Представляете? Среди нас с вами есть такой человек. Для него нет ничего лучше, чем дождливым туманным днем насладиться чашечкой какао. Он говорит, что детям нужно пить больше какао бобов, чтобы быть смуглыми, а не блеклыми. И внучка у него, поэтому, как бобы — шоколадная. Он всегда приходит сюда со своей загорелой внучкой. А пасечник Панас..

— Очевидно, Панас — самый понятный напиток! — с восторгом отметила бабушка Иссы, — Мед и чай — это два ингредиента, которые идеально сочетаются друг с другом. По себе знаю, что с чаем и ложечкой меда Панаса приходит небывалое ощущение спокойствия и уюта.

Бабушка Гуня и Исса часто ходили к дедушке Панасу на чай. Алиса заметила, что это, действительно, целое волшебство. Сначала кладешь ложечку меда, а потом запиваешь его горьким чаем. Сначала чай кажется таким терпким, что даже вяжет язык. Но позже, смешиваясь с медом, во рту раскрывается целый альянс ароматов лета: полевые цветы, пыльца, вкус облаков, спустившихся на цветы в виде утренней росы, и даже где-то мелькает пчелиное жужжание. Хотя, жужжание слышно наяву. Дедушка Панас открывает окно, где становятся слышны все ноты его трудолюбивой пасеки.

Алиса уже доедала свою улитку с изюмом в глазури, пока вокруг оживленно велась беседа о любимых напитках жителей деревни у моря. И это то, что было важно. Какао, чай, кофе. Крепкий, сладкий, горький, молочный. Разные вкусы каждого жителя делали день более интересным, а мир вокруг более красочным. И это только напитки, а можно обсудить еще десерты, а если выйти за пределы булочной, то можно узнать про любимые телепередачи, книги, цветы в саду, медовых пчел, узнать про целебные травы или даже секреты, которые есть у каждого человека. Исса в тот момент поняла, что в жизни нужно всегда иметь что-то «любимое», чтобы люди вокруг могли лучше тебя понимать.

Алиса подумала про себя и решила, что она точно любит розы, персики, деревню у моря, бабушку, какао, булочку-улитку с изюмом.. или все же с корицей? Вдруг ей стало жаль, что она не выбрала булочку с корицей. Она теперь выглядела красивее, чем улитка с изюмом. Теперь все пойдет наперекосяк. Мария будет иметь неправильное представление о ее натуре и поведает всему миру невесть что! Нарисует портрет, не соответствующий реальности. Так и будет в истории об Алисе: «Она любила морщинистый изюм, похожий на пальцы после долгого морского купания, вместо ароматной корицы, согревающей сердце в любую погоду.»

Прервал беседу и размышления Алисы странный человек, который зашел в пекарню. Он сразу привлек внимание всех присутствующих. Это был невысокий мужчина с седой бородой на смуглой коже и яркими голубыми глазами. Одет он был в длинный плащ и широкополую шляпу, а на шее у него висел большой медальон с изображением солнца и луны.

— Здравствуйте, путницы..

— Самвел, здравствуй! — сразу же отреагировала на приветствие Мария, — А мы как раз тебя ждали. Куда ветер унес твою непоседливую спутницу?

Дедушка Самвел засмеялся добрым глухим смехом, исходящим из самого центра его груди при упоминании «спутницы», как дверь открылась и пристальный взгляд исподлобья коснулся глаз Алисы. Это была та самая темная, как уголек, девочка. Она молча подошла к дедушке и взяла его за руку, спрятавшись скромно за его спину..«как бобы — шоколадная..»

— Мадам Мари, будьте добры нам..

— Два густых какао с собой.. — Мария знала все наизусть. Самвел улыбнулся и молча кивнул, доставая из кармана плаща потрепанный кожаный портмоне. Но тут снизу его что-то дергало за край плаща. Дедушка обернулся в сторону черноволосого уголька, все это так не было похоже на ее обычное поведение. Девочка что-то шепнула ему на ухо, и обратно спряталась за спину, кротко выглядывая на Алису из-за спины Самвела, который в этот момент уже обращался к Марии:

— И булочку с корицей, мадам Мари, пожалуйста.

Дальше произошло нечто необъяснимое: Мари выдала булочку с корицей в бумажном пакетике и какао для Самвела и маленького шоколадного боба. Дедушка отдал пакет в маленькие смуглые, как и он сам, ручки. Девочка осторожно направилась в сторону Алисы и отдала ей бумажный пакетик. Алиса вытаращила глаза наружу, не в силах дать объяснение тому, что только что произошло.

— Это тебе. В следующий раз подумай хорошенько, прежде чем взять, — впервые Алиса увидела улыбку загадочной девочки. И она показалась ей очень очаровательной, — Меня зовут Силья.

— Меня Алиса.. а как..

— У нас в деревне принято, что у всех есть свое сокращенное имя.

— Здесь меня зовут Исса.

— Я знаю. Меня дедушка ждет, я пойду..

— Как ты узнала про булочку с корицей?

— Я все о тебе знаю.

И это был тот самый момент, когда для дружбы было достаточно одной булочки с корицей. Но как она могла узнать? Прочитала мысли?

Глаза Сильи были глубокими и загадочными, как бездонные колодцы. Она была энергичной, но при этом тихой и задумчивой. Предпочитала наблюдать за окружающим миром из-за дедушкиной спины, а не участвовать в нем непосредственно. Ее улыбка была редкой и мимолетной, словно луч света в темном лесу. Она была полна секретов, которые сразу невозможно разгадать. Но в то же время она была прекрасна в своей таинственности, еще будучи ребенком. Силья. Да что мы вообще можем о ней знать?

Глава III
Голубая пчела

После булочки с корицей Исса больше времени начала проводить с Сильей в доме дедушки Самвела. Мама у Сильи была строгая, поэтому девчонки, под руководством местной атаманки, бежали всегда к дедушке Самвелу. Воздух у моря такой плотный, словно с каждым вдохом выпиваешь стакан воды. Яркое жгучее солнце резко сменялось проливным дождем. И так резко, будто кто-то небе поворачивает вентиль, и дождь обрушивается сразу, проливной, с крупными тяжелыми каплями, которые медленно падают и разбиваются о горячую землю.

И уже за несколько дней Исса освоила все местные игры: песочные замки, раскрашивание гальки, рисунки из камешков и ракушек на песке, а еще салон красоты, где Силья научила свою новую подругу делать длинные ногти из цветочков на слюну. Для ногтей идеально подходят лепестки лесной герани. Цвета бывают разные: от лилового до сиреневого и даже голубого. От настоящего маникюра в салоне не отличить. Еще делали себе ресницы из простых лепестков ромашки — берешь цветок, разделяешь пополам, прилепляешь на веки и готово. Кукла, не иначе.

В городе девочки играли в основном в дочки-матери, ходили в хлопковых платьях с кружевом, сандалиях с белыми гольфами и колясками с куклами, у которых были всегда блестящие золотистые волосы и длинные ресницы. Еще прыгали в классики. Иногда даже удавалось, пока мама не пришла с работы, взять ее косметичку и накраситься ярче матрешки — тушь, перламутровая помада и синие тени. В деревне же из теней была только пыльца цветков. Наносили желтую пыльцу на веко. Казалось, просто ослепительная красота..

Силья была быстрой, как южный ветер. Никогда не передвигалась медленно. В ней было столько энергии и сил, что непременно влияло на ее мозговую деятельность. Силья генерировала не меньше ста идей в секунду. И ей никогда не бывало скучно. Когда девочки бежали воплощать в реальность очередную идею Сильи, Алиса едва поспевала за подругой, и не понимала, почему нельзя бежать спокойно, не надрываясь. Исса бежала из последних сил, как вдруг подруга резко остановилась.

— Петушок или курочка?

— Где? — Исса начала резко мотать головой из стороны в сторону.

— Нет, просто скажи — петушок или курочка?

— Ну пусть будет курочка.

— А вот и нет! Это петушок!

Силья поставила Иссе сильный щелбан в лоб и снова быстро побежала вперед. Выбросила пучок метелочки, который она собрала в пальчики, проведя по стеблю. Если пучок получается ровный, то это «курочка». Если торчит хохолок, то «петушок».

Сегодня Силья придумала бежать к подсолнухам, чтобы щелкать семечки. Есть целое поле подсолнухов, но до него бежать далеко, а у дома дедушки Панаса растут отличные большие подсолнухи с крупными семечками. Подсолнухи были выше роста девочек, а если присесть на корточки, то даже макушку не видно. Силья рассказала, что дедушка Панас не разрешает детям грызть его семечки, так как после сбора подсолнухового урожая у него получается самая вкусная халва в деревне и самый сладкий козинак. Но было один раз такое, что дети втихушку сщелкали все семечки с подсолнухов, и деревня осталось без сладостей к чаю на целый год. Но если немножко и незаметно — то можно, говорила Силья. В глубине души Исса все же переживала, что делает что-то запретное. Беспокоилась, что бабушка будет переживать. Но как велик интерес! Поле подсолнухов, приблизиться к пчелам в ульях — такого в городе точно не встретишь, а бабушка не разрешала подходить к ульям близко.

— Ну как, вкусно? — отщелкивая зубами все новые и новые семечки, спросила Силья. Оказалось, что Исса не умеет грызть зубами, а умеет только расковыривать скорлупу ногтями. Силья взялась учить подругу, потому что зубами — в сто раз быстрее и удобнее. И вообще, ногтями чистить было не принято.

— А у вас в городе растут подсолнухи?

— Не припомню, но точно у нас в парках растут розы в клумбах. Они пахнут, как духи во флакончиках. Но не так классно, как у бабушки в саду. У бабушки даже из дома чувствуется запах роз с палисадника.

Грызть семечки у Иссы выходило уже лучше, у нее получалось продеть ловко язык между шелухой семечки и достать лакомство, но количество шелухи не сравнится с горкой у ног Сильи — она точно была профессионалом своего дела.

— А как ты тогда узнала про булочку с корицей?

— Я видела с улицы, как ты долго смотришь то на улитку, то на булочку с корицей. А когда сделала выбор, не переставала глазеть на коричную булочку. А булочки нужно есть в охотку, иначе какой в них смысл?

На руку Сильи приземлилась божья коровка, Силья начала шепотом отпускать ее на небко, где ее детки.. что-то про вкусные конфетки.. и божья коровка улетела. Получается, Силья была просто крайне наблюдательной. Хорошо, что она не колдунья, как сначала подумала Исса.

— Розы, подсолнухи с семечками, букашки — много всего придумала природа..

— Это все математика. — Силья одернула подсолнух вниз, — цветок растет по строгой математической схеме. Золотое сечение. Видишь, такую спираль? Этот узор, который повсюду в природе. Например, шишки, галактики и даже ты!

Силья поражала своими познаниями. Она знала что-то о галактиках, подсолнухах и даже умела грызть семечки без ногтей. С того момента Исса решила каждый день проводить с Сильей, чтобы тоже узнать все о том, что ее окружает.

— А у вас в городе есть шишки?

— Да, шишки точно есть. Но они растут в лесу. Тоже недалеко.

— Вот это круто! У нас их очень мало. Там тоже есть вкусные семечки, ты пробовала?

— Да, они сладкие и пахнут лесом, — Исса что-то глубоко начала обдумывать. Будто бы в ее мире что-то перевернулось. Или нашлось то единственное, что она не знала и не пробовала.

— Привези мне тоже шишки попробовать в следующем году!

Скрипнула дверь, и дедушка Панас вышел из дома в сетке пчеловода. Силья показала знак «молчать».

Дедушка Панас в руках нес какой-то чугунный чайник, из которого шел дым. Девочки затаились в подсолнухах, тихонько наблюдая за процессом. Дедушка Панас подошел к улью, открыл крышку и направил дым прямо в пчелиный дом. Пчелы загудели громче паровоза и полетели во все стороны. Иссу удивило то, что руки пчеловода не были защищены перчатками — он совсем не боялся своих пчел. Выглядело завораживающе, когда дедушка Панас достал раму с медом и руками стряхнул оставшихся пчел. У Иссы даже забилось сердце, вдруг Панаса сейчас кто-то укусит. Исса так внимательно наблюдала за движениями рук дедушки Панаса, что даже вздрогнула. Подсолнухи встрепенулись.

— Тихо ты! Иначе нам конец!

Из дверей дома вышел еще один пчеловод, только поменьше ростом, на его руках были огромные резиновые перчатки. Кажется, это был какой-то мальчик.

— Минька, неси уже дымку, где ты там возишься?

Мальчик подошел, взял чугунный чайник, который назывался дымкой, и направил его внутрь улья. Дедушка Панас немного даже закашлялся с глубоким свистящим хрипом. Один кусочек с прозрачным тягучим медом норовил отпасть от рамы с сотами. Минька засунул его за сетку на голове и положил себе в рот. У девочек даже слюнки потекли, представив, как ему сейчас вкусно! Потом достал пережеванные соты и кинул их, как назло, в сторону, где сидели девочки. Кусочек упал недалеко от Алисы. Она снова громко отшатнулась, и подсолнухи зашелестели.

— Тихо! — снова скомандовала Силья.

— Минька, ну ты чего, как непутевый? Мы сюда не соты жевать вышли. И сколько раз говорить — не бросай соты в мои подсолнухи!

— Деда, не переживай, они все равно ничего не увидят, они к нам задом — к солнцу передом, — засмеялся Минька.

Алиса взглянула на подсолнухи, и заметила, что они все как один смотрят в одну сторону. Как солдатики по стойке «смирно!».

— Ох, Минька, ничего ты не понимаешь. Подсолнухи видят гораздо больше, чем ты думаешь. Они видят красоту солнца и неба. А ты сам много на небо смотришь, солнце видишь? Во так-то! Так что они поболе тебя то видят. А ещё они дарят радость всем жителям нашей деревни.

В этот момент из кустов раздался пронзительный девичий крик, Исса подскочила и схватилась за край платья, продавливая бедра вперед.

— Это еще что такое? — удивился дедушка Панас.

— Ну все, нам точно конец! — Силья тоже встала, чего уж терять, и кинулась на помощь своей бедовой подруге.

Оказалось, на лакомый кусочек с медом, который кинул Минька слетелись пчелы, одна пчела приземлилась прямо на ногу Алисы, когда та пыталась ее стряхнуть — безжалостно вонзила в нее свое ядовитое жало.

— Кто это тут у нас засел, как партизан? Силья, это ты что ли? Ну, босячка! Сейчас получишь у меня! Все матери твоей скажу, как семечки мои воровать бегаешь! А это кто у нас жужжит, как пчелка?

— Это моя подруга теперь, Исса.

— Ах, Исса, и ты тут? За атаманкой последовала.

Минька подбежал к Алисе, пока та захлебывалась в собственных слезах, взял ее на руки и понес в дом. Исса тут же и забыла про свою боль, все пыталась закрыть платье руками, чтобы трусики не было видно. И то, что подсолнухи глядели совсем в другую сторону никак не спасло ситуацию.

— Ты кого тут стесняешься, малая? Приезжая что ли?

— Я к бабушке приехала на лето.

— Как тебя звать то?

— Алиса.

— А по-местному?

— Исса.

— Исса, нельзя же открытыми к пчелам подбегать, когда мед из ульев достают.

Алиса потеряла способность говорить полными предложениями. У нее получалось выдавить только по одному слову. Ее впервые на руках нес мальчик. Минька. Всем всегда было интересно узнать, как звать ее коротким, придуманным именем. А Алисе же все не терпелось узнать полные имена соседей, как при рождении дали.

Минька положил Иссу на диван в доме и снял защитную сетку с головы. Иссе показалось, что она никогда не видела таких красивых мальчиков. Загорелая кожа и волнистые каштановые волосы от корня, выцветающие ближе к кончикам прядей. Сердце начало ускоренно стучать. Минька пинцетом достал жало и обработал укус перекисью водорода.

— Деушка Панас, пожалуйста, не говорите маме! Она заставит меня на горох коленками встать, и подметать дом и даже двор! А еще на море купаться не отпустит вечером!

— Как не скажу? Все так и скажу. А если у нее аллергия на пчел, у подруги твоей, и нога в три быка, так что — дедушка Панас виноват? Так и скажи матери, когда у твоей подруги полноги опухнет, что она ходить не сможет, что Панас тут не при чем! У Панаса своих дел выше крыши. Не могу же я вечно за вами следить, босячки какие. Опухнет и опять Кабато забота на голову — травы, мази, настойки. Ты этого хочешь?

У Алисы глаза на лоб вылезли после слов дедушки Панаса про опухшую ногу, от чего она даже ходить не сможет. Вдруг ей так поплохело, что Алиса упала на подушку и закрыла глаза, чтобы собраться снова с силами. Тут и красивый Минька, и пчела, и нога в три быка — слишком много впечатлений для одной маленькой прогулки.

— Что с тобой, красавица?

— Не ругайте Силью, не говорите ее маме, это я виновата. Я ее из засады выдала.

Дедушка Панас показался Иссе очень добрым. Только для виду ругается, а так очень добрый. Проверял укус, Миньку отправил с ульями закончить, а Силью чай заварить на кухне. Она тут все знала, как свою собственную кухню. Казалось, что она вообще все знала.

— Силья твоя, такая девчонка, что называется, каких мальчишек редко встретишь. Даже внук мой, Минька, познакомились уже? И то не такой смелый, как Силья. Ее пытать можно, она слово не выдавит про свои секреты. И все то она успевает — по приказу матери по хозяйству помогать, и книжки какие-то умные запоминать, и вот — семечки в подсолнухах щелкать. А красавица какая, вся в мать! Да та еще босячка, что называется.

Алиса тихонько приоткрыла глаза, и сказала только про Миньку. С Сильей и так уже все понятно. Как Минька несмелый? На руках ее нес, от пчел спасал. Самый смелый и самый красивый! Он, наверное, соты специально кинул, и пчел направил, чтобы спасти ее, и на руках до дома нести.

— Минька меня на руках донес — очень смелый. Пчел не боится.

— Еще бы в перчатках до плеча и скафандре на голове пчел бы боялся! Позор бы мне и всей нашей семье, что называется, если бы девчонке не помог. Все в порядке с твоей ногой, ничего страшного. Поболит немного, но пройдет быстро. Ты, главное, не чеши.

— А у Миньки какое имя полное?

— Мишка его зовут. Но у нас в деревне так принято, всех новыми именами окличать. Привычнее так. Говорят, что новое имя дает новые силы и новую жизнь. Целая новая история сложится с этим именем. Нравится тебе тут у нас?

— Очень нравится.

— Вот и хорошо! Отдыхай, отдыхай. Силюша-босячка тебе много еще интересного покажет, научит тебя всему. Ты, главное, держись подле нее, так она за тебя горой постоит, в обиду не даст. Ты тоже за ней следи, у нее иногда Грибоедов в голову бьет, «Горе от ума», что называется. Как взбредет что в голову — бросай все, беги, что называется, — у дедушки Панаса не было паразитов у подсолнухов, но один паразит все же был — «что называется», которое он вставлял в каждое предложение. Он использовал словосочетание так часто, что оно превратилось в одно слово из согласных букв «чтнзвться». — Силья с самого рождения такая, любому мальчишке фору даст.

Силья за это время заварила чай, поставила чашки. Дедушка Панас поставил большую тарелку свежих сотов, халву и козинаки. Силья запрыгнула, довольная, на стул, и засунула огромный кусок сотов с медом к себе в рот и расплылась в улыбке.

— Как ты? Тебе уже лучше? Нога не вспухла — и ладно. Жить будешь. Ты ела соты? Они, как воск, похожи на жвачку.

В этот момент Исса поняла, что вообще ничего не знает о настоящем мире. Том мире, где мажут пыльцу цветов вместо теней и жуют воск вместо жвачки. Без привычных городскому жителю вещей — продуктов в готовых упаковках, аптечки, меда в банке — Исса была беспомощной. Пусть она знала, как пользоваться компьютером, жарить яйца на плите, ходить за продуктами в магазин, но какое это имеет значение, если никогда не видела настоящие соты?

Минька тоже присоединился к чаепитию, и они стали все вместе есть медовые соты. Дедушка Панас и раньше ставил соты к чаепитию, но Исса как-то не решалась их попробовать. А сегодня они показались ей самым вкусным лакомством, которое она пробовала. Мед был совсем не приторный, а даже очень приятный, нежный. Казалось, что она выпивает с медом стакан цветочного сока — настолько он был ароматным. И сами соты были совсем не противные, а даже наоборот — вкусные. Потом, когда во рту не оставалось меда, воск сильно прилипал к зубам, и его нужно было выплюнуть на тарелочку.

— Вкусно?

— Улет!

— Вот и отлично! Попробуйте еще вот это..

Дедушка Панас поставил на стол мед.. голубого цвета. Минька рассказал историю взахлеб, наполненный гордостью за своего дедушку.

..Раньше у дедушки Панаса не получался мед таким сладким и душистым, как у пчеловодов из других деревень. Дедушка Панас пытался понять, в чем же их секрет: менял ульи, сажал цветы, даже танцы с бубнами танцевал, все было не то. Не так хорошо, как у остальных пчеловодов. Тогда решил дедушка Панас всю душу в подсолнухи вложить, пусть хотя бы они самые красивые будут. И халва самая вкусная из них получится.

Но однажды дедушка Панас заметил в своем улье необычную пчелу. Она имела голубой окрас. Ее крылья переливались всеми оттенками голубого, а глаза сияли, словно драгоценные камни. И мед ее был особенным — он имел нежный голубой оттенок, словно лазурный берег.

Дедушка Панас проследил за пчелой и заметил, что она собирает нектар с цветов, которые росли только в одном месте — на поляне возле подсолнухов дедушки Панаса. Прямо здесь, все это время около дома! Тогда дедушка Панас отгородил поляну забором и запретил заходить за ограждение. Этим цветком оказался иссоп — лекарственное растение с темно-голубыми цветками. Растет оно только в самой чистой почве. А подсолнухи, которые так любил дедушка Панас, имеют сильные корни, которые могут глубоко проникать в почву и вытягивать токсичные вещества из нее. Поэтому почва у дедушки Панаса самая чистая во всей округе была. Иссоповый мед стал известен по всему побережью. К тому же, он относится к первому сорту и отлично помогает для восстановления здоровья.

Голубая пчела научила других пчел опылять иссоп, и улетела. Еще Минька добавил, что заниматься пчеловодством может только человек с чистой душой. В противном случае дело обречено на провал. А голубая пчела — доказательство того, что чище души на всем белом Свете не бывает, раз она именно к дедушке Панасу прилетела. А все потому, что он своих пчел по-настоящему любил. Все время с ними возился. И цветы свои тоже очень любил.

Пока Минька рассказывал нам историю голубого меда, вернулся дедушка Панас с двумя большими пакетами.

— Возьмете домой. Ты Гуне передашь, а ты, босячка, баночку голубого меда для матери своей. Он от бессонницы хорошо помогает. А твоя мать, Силья, все жалуется, что из-за тебя спать по ночам не может, что называется. Передашь. И вот еще, возьмите, — дедушка Панас положил в пакет большой цветок подсолнуха с семечками, — чтобы не втихушку, а нормально поели. Могли бы сразу попросить, что называется. Я же никогда не отказываю.

— Втихушку с цветков вкуснее.. — сказала Силья с набитым ртом сотами. И дедушка Панас засмеялся своим глухим глубоким смехом с легким свистом. Так смеются только очень добрые люди. На полу возле обеденного столика лежал ковер, который точно связала бабушка Иссы из кусочков ткани. Она узнала бабушкины ровные петельки из косичек, ни одной торчащей нитки. Так шила ковры только бабушка.

Чувствовалось, как в каждом доме жила душа, здесь свет в окна даже падал как-то по-особенному. В этих домах не было нового и модного ремонта, как в городских квартирах, и не во всех домах стоял большой пузатый телевизор, но в сердцах жителей деревни живет любовь, которая делает их счастливыми, и дома особенно уютными.

Дедушка Панас был счастлив следить за пасекой и подсолнухами. Еще у него было четыре внука. Минька, средний, ему почти двенадцать лет, жил тоже в этой деревне. Только по склону вниз, ближе к морю. Каждый год помогал дедушке с пчелами, справлялся уже не хуже своего старшего учителя. И всем рассказывал про голубую пчелу. Потом приезжали остальные внуки из соседних деревень и городов и тоже помогали дедушке. Ели семечки, мед и рассказывали в один голос про голубую пчелу.

Минька провожал девочек до дома с пакетами. У Иссы уходила земля из-под ног. Она все думала, считается ли это первым свиданием? Настоящий мальчик, взрослый, почти одиннадцать лет, провожает ее до дома. Который, между прочим, спас ее от смерти! Ну или почти.. нога как у быка — не шутки все-таки. А теперь еще и несет ее пакеты. Но ведь и еще дом Сильи и ее пакеты тоже.. Тогда все-таки не получается свидание.

Ну ничего, к дедушке Панасу голубая пчела тоже не сразу прилетела..

Глава IV
Как поливать «любовь»?

Утро начинается от бьющего в глаза солнца — такого яркого, что невольно хочется зажмуриться и вставать на ощупь. Солнце поднимается летом очень рано. Поэтому долго здесь никто не спит, жизнь кипит уже с первыми лучами утренней зари. Только Алисина бабушка не была строгой, не требовала от внучки выполнения страдальческих дел по дому и разрешала практически все. Бабушка Гуня была совершенно неконсервативной воспитательницей.

Наверное, таких людей, как бабушка Гуня, очень любят. Можно иметь всегда полную уверенность, что если она что-то делает, то непременно искренне, от души. И сама же получает от этого нескончаемое удовольствие.

Первое, что почувствовала Исса этим солнечным утром — запах ее любимых свежеиспеченных блинов. У бабушки они были особенные: тонкие, золотистые и пористые. Обязательно на столе к такому завтраку подавались пиалки, наполненные голубым медом, вареньем и сгущенкой.

Обычно бабушка включает телевизор или радио с утренними программами, но сегодня телевизор был выключен, и из кухни доносились знакомые голоса.

— Мару, ты умэрэть хочэшь? — успокаивающий тембр голоса татик Кабато был похож на грузинскую мелодию, ее ни с кем не перепутаешь. — Женщине нельзя плакать, ты хоть понимаешь, да? — продолжала Кабато, — слезы надо беречь на тогда, когда совсем плохо становится. А то даже дербенник не поможет. Ты, Мару, у меня дербенник больше даже не проси! Эта «плакун-трава» зовется. Вот тебе и результат. И что вот тебе от того, что от грусти вылечивает? Где любовь несчастная — там и грусть! Ну нельзя же так себя мучить! Нервы свои не беречь? И мне не беречь! Я уже каждый день за сердце хватаюсь от слез твоих.

На бабушкиной кухне сидели Мария и знахарка Кабато. Мару страдала от несчастной любви, как говорила татик Кабато, и по вечерам слезы пускала. А утром, перед открытием «Булочной номер пять», в которой Мария работала, приходила за дербенником, когда запасы чайных трав кончались. Если верить знахарской инструкции, то дербенник может излечить сглаз, нервы, тоску и депрессию. Что еще можно с несчастной любовью поделать, если не травы заваривать?