Бесплатный фрагмент - Букет

Было время, я был маленьким, всего несколько лет, должно быть семь или шесть, а может девять, не помню, возможно, семь. Знаю, что был маленьким и была у меня собака. Приставки не было у меня еще. Даже не было мяча. Велосипед был, но непригодный: не ездил. От эмигрировавшего двоюродного брата на память осталась — двухколесная память зеленого цвета. Не знаю, что еще было. Но собака у меня точно была, которую никогда не видел я и не обнимал. Честно говоря, я бы тоже посмеялся услышав такое: иметь собаку и никогда не видать, даже не обнять ни разу. Но говорю вам, был я маленьким и была у меня собака. Возможно вас заинтересовала моя история. Я могу рассказать ее.

Как каждая эпоха, мое детство тоже имело своего историографа, романиста, сказочника. И это дело в нашем доме на себя взяла мама и разные истории рассказывала нам: печальные, веселые, порой таинственные. Годы спустя прочту я Гомера, Данте, Чехова и Чаренца и не могу сказать из них кто более гениальный: мама или эти четверо вместе взятые, но то, что миссия сеять и взращивать во мне любовь к этим четверим и ко всем остальным творцам человеческих истории дана была моей маме, в этом я уверен. Эту памятную историю из уст моей мамы и приправленную ее энтузиазмом, я сейчас расскажу вам, как и обещал выше.

Не могу сказать, была осень или весна, пасмурным был день или солнечным, когда собака моего детства оказалась в одном деревенском доме, где жили моя мама, ее младшая сестра, три моих дяди и их мать — бабушка моя, заботливая и безмерно преданная своим детям женщина. Как и все мамы на свете. Наверняка все… У бабушки были две старшие сестры, Духик и Офик, которые также были замужем. Духик родила пятерых детей, Офик — шестерых. Какие времена были, эх, пять-шесть ребенка в семье. Как же интересно проходили их будни без компьютера, да еще и в деревне. И каким большим богатством они были для родителей, и чуточку — заботой. У бабушки была еще одна сестра — Алвард, намного моложе ее. Они от одного отца были и не были от одной матери. Но какое это имеет значение? Ведь сестра всегда сестрой остаться — милой и в один день покидающей отцовский очаг. И был еще старший брат, дядя моей матери, дядя Хажак. Человек голубоглазый и с любвеобильной душой. Это ему в голову пришла такая гениальная идея: «Возьму собаку сестре… место деревенское… сад и бахча… куры да гуси, надобно будет». Оказывается, обязанности единственного брата он с честью и безропотно исполнял. Вы думаете, шутка иметь шестнадцать племянниц и племянников и быть хорошим дядей?

Неулыбчивым был дядя Хажак, но юмор был его вторым «Я» и юмор ему очень подходил: без лишней жестикуляции и лишь чуточку приятной артикуляцией. Ничего большего. Никакого обмана.

Деревню он покинул еще молодым. Пошел искать счастье в городских бульварах, и, неизвестно, по воле Божьей или собственной обосновался в городе Эчмиадзин. Обзаводился… обвенчался… гнездился… и четверых детей подарил Советской Армении. Говорят, безумно любил своих детей, безумно. А можно ли иначе, когда дело доходит до этих озорных и чудных существ?! Он уехал из деревни, но деревня осталась в его душе. Сильно любил отчий край, интересовался сельчанами, скучал по детству и маминому блюду с маринованной капустой. Нередко посещал в деревню. Приезжал на своей бирюзовой славе — на ГАЗ 21 Волге, и в ней время от времени тысячу и одну пригодных вещей для своих сестер. Сказать, что для них он был как скала, еще ничего не сказать. Чересчур заботливый был он с сестрами и не только с сестрами. Вы бы видели, с каким умилением и восторгом годы спустя о нем вспоминали и рассказывали его племянники. Я был ребенком и был поражен, как сильно мама, тетя, мои дяди и их родичи любили своего дядю. Ни в какой стране мира ничего подобного я не видел, хотя ни разу не был ни в одной другой.

Бывало, к нам в гости приходили мамина братья, и, когда зашелся разговор о таком явлении, как ДЯДЯ, они полушутя, полусерьезно хвастались, что их единственный, незаменимый дядя намного лучше моих троих. Не понимал я, они правы или нет, но сейчас знаю, чувствую, что они, как хорошие дяди, достойные наследники своего дяди Хажака. Я скучаю по ним четверым…

Тяжелым и сладким было детство моей матери. Тяжелым, так как рано потеряла отца — деда моего, и сладким, ибо имела безопасную крышу, братьев и сестру, мать и такого дядю, как дядя Хажак. Сколько-сколько раз, в тесные, трудные минуты он не оставлял сестру и детей. И если на одну чашу весов поставить его материальную помощь, на другую — любовь и заботу, от весов ничего не останется, испаряться, исчезнут весы. Вы сейчас хотите, чтобы я объяснил, почему? А, откуда мне знать почему… Порой прелесть жизни в том, что нельзя объяснить хоть что. И, может, не случайно что по какому-то высшему провидению наш дядя Хажак пошел и заложил очаг в том самом городе, где еще много веков назад по видению Григория Просветителя, сошел Единородный, сам Назаретянин. Разве что любовь дяди моей матери и забота о родных могли быть уникальным образцом христианского послания. И пусть простят меня все святые Эчмиадзина, но дядя Хажак святой моих детских дней, помазан устами мамы, тети и трех дядей.