Бесплатный фрагмент - Буфер

«Буфер — область памяти,

используемая для временного

хранения данных ввода-вывода»

(Одно из значений. Википедия)

1

— …Эй! А ну, подъём!

Сон Азария резко оборвался. А хороший был сон! Что-то связанное с летом и морем. Но этот грубый, вонзившийся в его уши, точно остро заточенная стрела, да ещё дополненный чувствительным тычком в бок, почти что звериный рык заставил его содрогнуться и мгновенно вытолкнул из счастливого забытья — счастливого потому, что сон, без всякого преувеличения, остался последней радостью в его жизни.

Азарий узнал этот голос. Этот, словно шкрабающий по оголённым нервам, скрипучий и гнусавый голос принадлежал самому жестокому и мерзкому полицейскому. По крайней мере из тех, кто следил за порядком на железнодорожном вокзале. У него даже фамилия отдавала какой-то вонью, противно было даже её произносить — Вовнюк.

Азарий непроизвольно съёжился и открыл глаза — над ним склонилась до боли знакомая, никогда не упускавшая случая, чтобы над ним не поглумиться, нагло ухмыляющаяся рожа.

— Я тебе говорил, чтобы ты сюда больше не приходил?

Азарий сполз со скамейки. К самому его горлу подступил поднявшийся откуда-то изнутри рвотный ком.

— Ну, говорили, — глухо пробормотал он.

— И чего ты опять сюда пришёл? Твоё место — на улице!

— Так на улице холодно.

Азарий медленно поднял глаза. Некоторые из сидевших в зале ожидания и наблюдавших за этой сценой пассажиров смотрели на него с жалостью и сочувствием.

Вовнюк обернулся. Он был не один. Рядом с ним стоял молоденький, явно ощущавший себя очень важной персоной, белобрысый сержант. Его совершенно новая, с иголочки, форма говорила о том, что у него сегодня первый рабочий день, и что его вводят в курс дела.

Вовнюк указал ему на Азария и иронично протянул:

— Аза-а-арий!

Но на Азария его издёвка нисколько не подействовала. К столь критическому восприятию своего имени он давно уже привык. Его дразнили из-за него с самого детства, ещё со школы.

«Не обращай ты внимания на дураков, — успокаивала его мать. — У тебя прекрасное имя, и оно принесёт тебе в жизни счастье. Ведь Азарий — это «помощник Бога».

Азарий грустно вздохнул: «Счастье!». Хорошо, что не назвали как-нибудь ещё более пафосно. Например, Велимир — «повелитель мира». Вот была бы потеха! Живущий на улице «повелитель мира»!..

Полицейский снова уставился на него. Его блестевшие из-под покатого лба маленькие, колючие глазки отдавали яростной неприязнью.

— Значит, о том, что тебе это говорили, ты помнишь! — ухмыльнулся он, обдав Азария тяжёлым перегаром изо рта. — Но ты, тем не менее, решил, что на это можно попросту наплевать!

Азарий ощутил резкий удар в живот. Он рухнул на пол, скрючившись в три погибели от пронзившей его нутро острой, режущей боли.

— Что вы делаете? Зачем вы его бьёте? — возмутился кто-то из пассажиров.

— Я просто не хочу, чтобы он спёр у кого-нибудь из вас чемодан, — парировал Вовнюк.

В Азарии вспыхнуло негодование: когда это он воровал у людей чемоданы? Но так и не смог ничего сказать: из его рта хлынул едкий, вонючий поток…

2

Азарий шагал угрюмо и сильно сутулясь. Могло показаться, что он с трудом волочит свою же собственную тень.

На выстроившихся вдоль улицы тополях набухали почки, из которых очень скоро, как из выпотрошенной ватиновой подкладки, повалит раздражающий ноздри пух. Проникнутый свежестью после ночного ливня воздух был наполнен терпким запахом сырой земли и влажного асфальта. Весело чирикали, как будто оживлённо разговаривая друг с другом, гревшиеся в лучах весеннего солнца взъерошенные воробьи. Природа оживала после зимней спячки. Но Азария это не трогало. Он уже давно был равнодушен к погоде. Пасмурно или ясно, холодно или тепло, сухо или дождливо — так или иначе, его всё равно не покидала глубокая грусть.

Его желудок снова свело. Голова закружилась. Азарий сморщился и пошатнулся. Он перешагнул через бордюр и опустился на земляной «газон». Ничего необычного. Это была привычная реакция организма на голод.

Да, поесть бы что-нибудь не мешало!

Азарий поводил глазами по сторонам. Его затравленный взгляд напоминал взгляд голодного, бездомного животного, как бы ни горько для него это не звучало.

Но ведь оно так и было! Никакой крыши над головой, и он со вчерашнего дня ничего не ел. Тут хоть обижайся, хоть не обижайся. И то, что ему удалось вчера перехватить — недоеденная кем-то булочка с маком и недопитый пакет виноградного сока, — полноценным обедом не назовёшь.

Жизнь — она как зебра. Вроде бы всё складывается отлично, и удача прямо в руки тебе идёт. Но вдруг бац — и наступает такой момент, когда всё переворачивается с ног на голову. Вчера ты имел свой дом, а сегодня ты бомж. Вчера ты был полноценным членом общества, а сегодня ты — гонимый бродяга.

«Если человек оптимист, у него чёрная полоса обязательно станет взлётной», — так бодрил себя он, когда у него ещё только начинались все эти жизненные проблемы. Но вот минуло уже пять лет, а его «обрыв» полосой взлёта так и не стал.

Ей богу, лучше забыться или умереть!..

Азарий подумал о жене. О своей бывшей жене. Несмотря ни на что, он по-прежнему её любил. Его глаза покраснели, а сердце болезненно защемило.

С Лизой, — так звали его жену, — они познакомились в колледже. Он сразу же обратил на неё внимание. Красивая такая, белокурая, с тонкими чертами лица и ярко голубыми глазами…

Пожалуй, это был лучший период его жизни!

После первого курса они поженились. Лиза переехала жить к нему. Затем на свет появился сын. А далее — целый ворох проблем вместо счастливой семейной жизни.

Жизнь Азария дала трещину, когда умер его кормилец, дед. Дед растил его с малых лет. Родителей у Азария не было. Когда он был маленьким, они погибли.

Со смертью деда исчез и главный денежный его источник — пенсия деда (а пенсия у деда была высокая, ведь он был генерал в отставке). И на что теперь жить? На студенческую стипендию? Но студенческая стипендия — она мизерная. На неё не то что троим, а даже одному не проживёшь.

Жену и ребёнка нужно было кормить. Делать нечего, пришлось оставить учёбу и пойти работать. Но кем можно работать, не имея никакой специальности? Азария взяли разнорабочим на стройку, и он вкалывал там, как вол.

А спустя полгода грянул ещё один гром. Сын деда, — он был единственным наследником всего имущества, — вознамерился продать дедов дом. Его племянник туда больше не вписывался, и он Азария оттуда выгнал.

Если в доме деда, в котором было шесть комнат, места хватало всем, то мать Лизы этим похвастаться не могла; она имела лишь небольшую однокомнатную квартирку. Родную дочь с внуком она к себе, разумеется, приняла, но вот Азария…

Азарий горестно нахмурился. В его памяти снова всплыл тот злополучный эпизод.

В тот вечер он, как обычно, пришёл к своей жене. Он снимал дешёвую комнатку в соседнем микрорайоне и приходил к ней ежедневно после работы.

— Лизе нужно твоё согласие на развод, — с ходу выпалила открывшая ему дверь тёща. — Она больше тебя не любит. Она встретила очень хорошего и перспективного человека.

Азарий окаменел.

— Что? — не веря своим ушам, переспросил он.

— А вот то! — безжалостно отрезала тёща. — Лизе требуется твоё согласие на развод!

Похоже, её забавляла его боль. Тёща смотрела на него с какой-то издевательской насмешливостью.

— Если она этого хочет, я, конечно, дам ей развод, — немного придя в себя, тихо произнёс Азарий. — Но я не собираюсь решать такие вещи через посредников. Пускай она мне сама об этом скажет.

— Она не хочет с тобой разговаривать! — властно повысила голос тёща.

— Ну, значит, подождём, пока захочет! — Азарий решительно развернулся и, негодуя, зашагал прочь…

Проснувшись на следующее утро, Азарий с изумлением обнаружил, что он находится в следственном изоляторе. Его голова жутко болела, всё тело ломило, костяшки его пальцев были разбиты, одежда была вся порвана и в грязи.

Ответ на вопрос, что случилось, он получил во время допроса у дознавателя.

— Что? Так напился, что ничего и не помнишь? — спросил его сидевший за столом майор.

Азарий лишь помотал головой: ничего!

Майор взял в руки планшет-блокнот с мелко исписанными листками бумаги и зачитал ему показания свидетелей произошедшего.

От открывшейся картины Азарию стало не по себе.

После неприятного разговора с тёщей он зашёл в какую-то, попавшуюся ему на пути, закусочную. На душе у него было тяжело, и он, что называется, гульнул на всю.

«…Будучи в состоянии тяжёлого алкогольного опьянения, напал на сделавшую ему замечание буфетчицу и нанёс ей несколько ударов стулом по голове…»

— А то и вообще бы её убил, если бы тебя вовремя не оттащили, — подытожил зачитанное дознаватель…

Азарию дали полтора года. Из тюрьмы он вышел гол, как сокол. Ни денег, ни крыши над головой, ни приличной одежды. Ну, прямо как бездомная собака.

Да, вот так именно он и жил. Именно как бездомная собака. Ночевал где придётся. Перебивался случайными заработками, ибо на постоянную работу его никто не брал. Ну а что касается его отношений с женой, то в браке они уже больше не состояли.

«Ты хочешь, чтобы на Лизе и на Данилке (так звали его сына) светилось твоё позорное клеймо?», — убеждала его приехавшая к нему в тюрьму на свидание тёща.

Нет, конечно он этого не хотел, и поэтому беспрекословно подписал своё согласие на развод…

От печальных раздумий Азария отвлекла приближавшаяся к нему знакомая фигура. Тимофей Степанович! Такая же, как и он, жертва людской жестокости. Измученный, напуганный, забитый. Похож на маленького затравленного зверька. А ведь ещё совсем недавно он вёл нормальную жизнь: имел просторную трёхкомнатную квартиру, получал полагающуюся ему по старости пенсию. Но вот решил взять кредит в микрофинансовой организации под залог квартиры, ну и, как говорится, не рассчитал — остался через десять месяцев без жилья.

— Чем же я прогневил так Бога, что он отнял у меня разум? — прокряхтел старик, усевшись рядом с Азарием. — Что случилось сейчас с людьми? Ну почему все такие скоты?

— Как будто они раньше были другими! — горько хмыкнул Азарий.

— Были другими! — стоял на своём старик.

— Да такие же, как и сейчас! Ты просто этого не замечал.

Старик сдавленно всхлипнул. Они немного помолчали.

— Ну ты как, в прокуратуру ходил? — прервал тишину Азарий.

— Ходил, — угрюмо ответил старик. — А что толку? «Мы вам ничем не можем помочь! Вас ни к чему никто не принуждал! Вы этот договор подписали сами!»… Ничего! — встрепенулся он. — Я им спокойно жить не дам! Эти новые хозяева моей квартирой подавятся! — И тут же обратно сник: — Если, конечно, останусь жив. Они ведь пригрозили меня убить… Ну а ты как? — он повернулся к Азарию. — Выяснил, где сейчас живут твои домочадцы?

(Лиза с Данилкой у тёщи уже больше не проживали).

— Выяснил, — кивнул Азарий.

— Ездил к ним?

Азарий помотал головой:

— Нет, не ездил.

— Почему?

— Ну, а как я такой вот у них появлюсь?..

День разгорался. Утренняя тишина мало-помалу исчезала. Загудели машины, зашаркали шаги, загремели мусоросборники: народ по пути на работу выкидывал в контейнеры накопившийся домашний мусор.

Покрытая сочной росой трава сверкала мириадами огоньков. Но вот на траву упали солнечные лучи, и огоньки постепенно погасли. С каждой минутой их становилось всё меньше и меньше.

В воздухе повеяло приятным запахом. В расположенной неподалёку мини-пекарне жарились первые пирожки.

Азарий и его собеседник заёрзали. У обоих заныли желудки. На пустой желудок и пирожок приобретает вкус деликатеса.

— Но ведь жить-то надо, — проговорил старик. — Нам нужно что-то придумать.

— Что тут придумаешь? — отмахнулся Азарий. Он уже смирился со своей плачевой участью и никакой надежды на лучшее не питал.

— Ну можно, наверное, что-то придумать, — пожал плечами Тимофей Степанович. — Вон, Машка с бородатым Васькой — они же придумали. Достали где-то монашеские рясы, ходят по разным организациям и предлагают молиться за покой и здоровье родных.

Азарий удивлённо вскинул брови.

— Машка с Васькой?..

Это были известные вокзальные «обитатели».

— …То-то я смотрю, они в последнее время не просыхают.

— Вот потому и не просыхают, потому что есть на что не просыхать.

Старик выразительно посмотрел на Азария.

Азарий нахмурил лоб. Идея, конечно, заслуживала внимания. Он со своей бородой вполне мог сойти за батюшку. Да и Тимофей Степанович, если его приодеть — ну, прямо вылитый поп.

— Но где взять рясы? Где взять камилавки, кресты? Да и, кроме того, нужно знать же и какие-то молитвы!

— Молитвы можно выучить. Их в любой церкви дадут бесплатно. Ну а что касаемо одежды — то да. Одежду так просто не достать.

Тимофей Степанович немного помолчал, затем наклонился к Азарию и понизил голос:

— А если я всё достану, со мной ходить будешь?

— Попробовать можно, — кивнул Азарий.

— Всё, что соберём — пополам.

Азарий улыбнулся.

— Идёт!..

3

Утро — это лучшее время, чтобы покопаться в мусорном контейнере, ведь люди предпочитают выбрасывать мусор именно утром, по пути на работу. Ну а самое лучшее время — это утро понедельника, когда выбрасывают то, что осталось после выходных.

Сегодня был именно понедельник, и «улов» Азария был необыкновенно высок: чуть подгнивший, но вполне пригодный в пищу помидор; высыпанный в полиэтиленовый пакет картофель-фри (как будто это сделали специально для него!); недоеденные куриные окорочка, и даже (вау!) кусок медового торта!

Завтрак получился сытным, и у Азария даже улучшилось настроение. Ну, совсем как в том «бородатом» анекдоте:

«Замучила мужика жизнь, и решил он руки на себя наложить. Стал на стул, завязал на потолочном крюке верёвку, сунул в петлю свою голову, и тут увидел на подоконнике недопитую бутылку водки. Слез со стула, допил водку и сразу передумал вешаться. Чего я, мол, в эту петлю полез? Ведь жизнь-то у меня, похоже, налаживается!..».

Да, действительно, смех сквозь слёзы.

Поначалу, после выхода из тюрьмы, Азарий никогда не лазил в мусорные контейнеры. Брезговал. Но когда посидишь с недельку не жравши, брезгливость как-то отпадает сама по себе. Ну а затем уже к этому привыкаешь и больше не видишь в этом ничего отталкивающего.

Он даже начал находить преимущества в своём нынешнем бродячем положении. А ведь если хорошо посмотреть, он по-настоящему свободный человек! Он никому и ничем не обязан, он ни от кого и ни в чём не зависит, он ни перед кем не гнёт свою спину, и он не озабочен завтрашним днём!

Слышите вы, все? Ты, самодовольный щёголь с обрюзгшим от пресыщения жизненными удовольствиями лицом, садящийся в свой BMW, и ты, развешивающая бельё во дворе, жирная, противная бабища! Ну что вы смотрите на него, как на не известного науке жука? Вы думаете, вы хозяева жизни? Ошибаетесь. Хозяин жизни — это он, Азарий. Он ни под кем не ходит! В отличие от вас, ему абсолютно нечего терять! Он лишён необходимости унижаться! И эта его прогулка по улице есть прогулка по-настоящему свободного человека!..

Однако, подзаработать что-нибудь не помешает!..

Этот небольшой мебельный магазинчик Азарий очень любил. Это было одно из очень немногих мест, где ему давали возможность подкалымить. Молодую девушку, администратора этого магазина, — её звали Ирина, — Азарий в шутку называл своей богиней. Она всегда находила, к чему его приспособить: убрать, там, территорию, или что-нибудь погрузить-разгрузить, — и её нисколько не смущал его неприглядный вид. Платила, правда, она немного, сущие копейки. Любой штатный разнорабочий, при самом минимальном окладе, зарабатывал за такую же работу гораздо больше него. Но в других организациях, куда он обращался с предложением своих услуг, ему не платили даже и этого. С ним там даже не разговаривали. Его оттуда сразу же гнали взашей.

Навеянный приятными ожиданиями, Азарий взялся за ручку двери магазина. Но едва он вошёл вовнутрь, как его встретил там неприятный сюрприз. Ирины не было. На её месте сидела какая-то отвратительная размалёванная мегера с широким лицом крестьянки. Завидев Азария, она вытаращила на него свои злобные, окружённые морщинами, глаза.

— Чего надо?

— Здравствуйте, — галантно шаркнул Азарий. — А мне бы Ирину.

В глазах мегеры свернуло отнюдь не приветливое любопытство. Азарию показалось, что всё его тело просветили всепроникающим рентгеновским лучом.

— А зачем тебе Ирина? — поинтересовалась она.

Азарий уже открыл было рот, но тут за него ответил сидевший подле двери охранник.

— Да Ирка его тут к черновой работе привлекала. Ну, чтобы за неё поменьше было платить.

— Ирина тут больше не работает, — отчеканила мегера. — Пошёл вон! — повысила голос она.

Охранник поднялся со своего стула и сделал несколько шагов в сторону Азария.

Азарий понял, что будет лучше ретироваться.

— Это что, ваш новый администратор? — спросил он вышедшего вместе с ним охранника.

— Нет. Это хозяйка нашего магазина, — со вздохом ответил тот.

4

«Ну, и что теперь делать?», — грустно размышлял Азарий. Он так рассчитывал на этот мебельный магазин, а тут такой внезапный облом!

Дай бог, чтобы у Степаныча выгорело с этими рясами! Даже по-настоящему свободному человеку нужно иметь хоть какой-то грош!

Да, заработать честным трудом их брату-бродяге сейчас очень и очень непросто. Оборванный вид, пропитанная испражнениями вонь — кому захочется такое терпеть? Не удивительно, что их никуда не берут.

А туда, где берут, зачастую и не пробиться. Вон, на вокзале, на разгрузке вагонов — там аж целая мафия. Там уже давно сформировавшийся контингент. Чужаков туда даже и близко не подпускают.

Тут даже так просто не сядешь для милостыни в подземном переходе!

Вон, респектабельная дамочка с белым ридикюлем! Вытаскивает монетку и подаёт её сидящему на лестнице попрошайке. А знает ли она, что её деньгами распорядится не он, и что её монетка на самом деле окажется у какого-нибудь цыганского барона?

Ну, если подаёт, то, наверное, не знает. Ведь те, кто об этом знает, они нищим уже ничего не подают.

Цыгане уже давно контролируют этот бизнес.

Да, в России нищенство — это целый бизнес. Все эти безногие «афганцы», слепые калеки, юродивые старухи — все они, абсолютно все, работают на цыган.

Цыгане утром развозят их по местам: кого к вокзалу, кого на рынок, а кого, вот, к подземному переходу, — а вечером забирают, отвозят в притон, и присваивают всё ими собранное себе. И попробуй что-нибудь от них утаи — ты костей своих потом не соберёшь!

М-да, а что в России сейчас не бизнес?..

Следующие несколько часов не принесли Азарию ничего хорошего. Его привычно отовсюду гнали: и в магазинах, и на рынке, и в столовой. Попробовал поработать «швейцаром» — открывал двери гастронома перед покупателями. Ну что за чёрствый народ! Никто не отблагодарил даже и рублём!

Азарий бесцельно брёл по улице. На его душе было по-привычному тяжело. Давящая, бесконечная пустота! Беззвучное, хотя и не безлюдное, пространство!

Ни одного человека, кто мог бы о нём позаботиться! И ни одного человека, о ком бы мог позаботиться он!

Горькое, безнадёжное одиночество! Такая вот она, истинная свобода!..

Завладевшие его сознанием невесёлые мысли рассеял чей-то истошный, душераздирающий вопль:

— Держите его! Держите!..

Азарий повернул голову. Какая-то дряхлая, сгорбленная старуха указывала клюкой на стремительно убегающего от неё подростка. Причина её истерики была очевидна — в руке подростка чернел её кошелёк.

Азарий, не раздумывая, бросился за ним.

Он даже не знал, почему, и что ему дало для этого толчок. Охотничий инстинкт? Воспоминания о дедушке? Из всех, кто шёл в тот момент по улице, он оказался такой единственный.

Грабитель петлял, как заяц, сворачивая то в один проулок, то в другой, но Азарий всё никак не отставал, и все эти заячьи «восьмёрки» грабителю нисколько не помогали.

В погоне всё решают время и ловкость. Продлись эта погоня немного подольше — подросток, безусловно, оторвался бы от немолодого Азария. Но вот только с ловкостью у него не задалось. Корявое движение — и он споткнулся о какой-то кирпич.

Подскочив к растянувшемуся на дороге «шпанёнку», Азарий со всего размаху, кулаком, пригвоздил его нос к земле.

«Шпанёнок», — Азарий только сейчас заметил, что у него была огненная шевелюра, — жалобно пискнул и закрыл лицо руками. Азарий, тяжело дыша, склонился над ним и грубо вырвал у него старухин кошелёк.

— Ну что, сопля рыжая? — выдохнул он. — Решил беспомощных стариков обворовывать?

«Шпанёнок» отполз в сторону, поднялся на ноги и оторвал свои ладони от лица — его нос и щёки были густо перепачканы кровью, а его маленькие круглые глаза сверкали лютой, ничем не прикрытой ненавистью.

— Ну всё, бомжатина, тебе конец, — угрожающе прошипел он и, мстительно оглядываясь, исчез за стоящим неподалёку домом.

Азарий открыл кошелёк.

М-да! «Шпанёнка» понять было можно. Старуха, видать, только что получила пенсию. По бродяжьим меркам Азария, это была крупная добыча.

И тут произошло то, чего Азарий от себя никак не ожидал. Вот как меняет человека долгое пребывание в нищете! Вместо того, чтобы вернуть кошелёк старухе, что он и собирался изначально сделать, Азарий положил «добычу» к себе в карман и, воровато оглянувшись по сторонам (свидетелей, вроде, не было), засеменил за уже скрывшимся из видимости «шпанёнком»…

Сложная ситуация! Предмет для исследования психологов.

Этот его поступок, — то, что он, не раздумывая, бросился за грабителем, — говорил о добрых началах в его душе. О том, что в нём продолжала оставаться какая-то человечность, невзирая на все его жизненные невзгоды. Но жизненные трудности, порой, оказываются выше человечности, какой бы возвышенной она ни была. И если белый цветок* перестают поливать, то он, как известно, неумолимо усыхает.

(*Белый цветок — символ добра и милосердия; прим. авт.)

Старуха наверняка не одинока, искал себе оправдание Азарий. А он одинок. И для него это шанс на новую жизнь.

У старухи наверняка имеются дети. Ей наверняка есть, кому помочь. А ему, Азарию, помочь совершенно некому, и другого такого шанса ему может и не представится…

К вечеру Азария было уже не узнать.

Первое, что он сделал после того как прикарманил старухин кошелёк — это зашёл на дешёвую вьетнамскую барахолку. Купил себе простые, но вполне приличные джинсы, клетчатую рубашку, спортивную куртку. За барахолкой последовала помывка в бане, сытный обед в столовой, затем парикмахерская. И вот он уже совершенно другой человек! Он словно вернулся в свою прежнюю жизнь!

И первое, с чего он решил начать своё столь долгожданное в неё возвращение — это встретиться со своей бывшей женой и сыном.

5

Встречаться с любимым человеком, для которого ты уже «бывший» — это всегда тяжело. А если ты по-прежнему его любишь, даже если он тебя когда-то и предал — то тяжело особенно.

Долго искать Лизу Азарию не пришлось. Вернее, ему вообще не пришлось её искать. Он сразу же её увидел, как только подошёл к давно манившей его жилой высотке по улице Победы.

У Азария бешено забилось сердце: Лиза сидела на лавочке во дворе. К его горлу подкатил жгучий ком: вокруг неё, на велосипеде, кружил его заметно подросший сын, Данилка.

Завидев приближающегося Азария, Лиза вздрогнула, как будто её ударило током, перехватила проезжавшего мимо Данилку, отбросила в сторону велосипед и крепко прижала сына к себе. В её глазах светился нешуточный испуг. Она стала нервно озираться по сторонам, как будто призывая кого-нибудь на помощь.

— Ну, здравствуй! — сухо вымолвил остановившийся перед ней Азарий. — Чего испугалась? Не трусь. Я же не убивать тебя пришёл.

Азарий перевёл глаза на Данилку и попытался приветливо улыбнуться. Но улыбка у него получилась какой-то неискренней, вымученной. Ребёнок, которому передалась тревога матери, оставался недружелюбен и хмур.

— Ты зачем сюда пришёл? — выдавила из себя Лиза. — Тебя здесь никто не ждёт, и тебя сюда никто не звал.

— Я пришёл, чтобы увидеть своего сына, — сжав зубы, процедил Азарий.

— Нет у тебя никакого сына!

— Вот оно как! Нет? А это тогда кто?

— Это мой сын! — ещё крепче прижав к себе Данилку, отрезала его бывшая супруга.

— И мой!

— Нет, не твой!

— Тебе что, напомнить, как он появился на свет?

Воцарилась напряжённая тишина.

Азарий и Лиза, не мигая, смотрели друг на друга. Глаза каждого из них выражали неумолимую решимость. Данилка ничего не понимал и вопросительно взирал на них.

— Я имею право видеть своего сына…, — нарушил, наконец, молчание Азарий.

— Я повторяю, нет у тебя никакого сына!

— …И ты не можешь мне в этом отказать!

— А ты подай на меня за это в суд!

И тут послышался шум приближающегося автомобиля. Во двор дома въехала дорогая, престижная иномарка.

Лиза тут же приободрилась.

— Вадим! — махнула рукой она. — Будь добр, подойди сюда!

Вылезший из машины крупный, плечистый мужчина лет сорока–сорока пяти с коротко стриженой головой и массивным волевым подбородком, — настоящая греко-римская концепция здорового духа в здоровом теле, — угрожающе уставился на Азария.

Азарий брезгливо посмотрел на Лизу. Так вот он каков, этот «хороший и перспективный человек»! И такая-то, вот, «горилла» воспитывает сейчас Данилку!

Вадим неторопливо подошёл к скамейке, ласково потрепал мальчика по макушке и чмокнул Лизу в щёку.

— Есть проблемы? — осведомился он.

— Вот, полюбуйся, — кивнула на Азария Лиза. — Явился.

Вадим неприязненно окинул Азария с головы до ног.

— Это он?

Лиза кивнула:

— Он.

— Ну что ж, — скривил губы Вадим, — для бомжа он выглядит вполне прилично.

Азарий сжал кулаки. Обидно. Но этого следовало ожидать, и нужно было держать себя в руках. В его голосе зазвучал металл:

— Я пришёл увидеть своего сына!

Вадим с наигранным радушием развёл руками.

— Да ради бога! А разве этому кто мешает? Лизавета, ты не знаешь, где его сын?

Лиза картинно пожала плечами:

— Не знаю.

Вадим обратился к мальчику:

— А ты, Данил, не знаешь, где сын этого дяди?

Мальчик помотал головой:

— Нет.

— Данил, скажи, а кто твой папа? — склонилась к мальчику Лиза.

Мальчик схватил за рукав Вадима и удивлённо посмотрел на неё:

— Вот.

— А ты знаешь этого дядю? — Лиза указала пальцем на Азария.

Мальчик опять помотал головой:

— Нет.

Лиза выпрямилась и перевела свой взгляд на бывшего супруга:

— У тебя имеются ещё вопросы?

Она лукаво переглянулась с Вадимом. В её глазах сверкало зловещее торжество.

Азарий побагровел.

Вадим и Лиза смотрели на него с ухмылкой: и что ты, мол, нам сделаешь, бродяга?

Во взгляде Данилки читалось искреннее недоумение: кто этот исхудавший дядя, и зачем он сюда пришёл?

Азарий почувствовал, что в нём рушатся все внутренние преграды, которые удерживали его от крайностей. Вот так вот, по-скотски, оторвать от ребёнка отца — ну, это уже явный перебор!

У него отобрали то, чем он жил! У него отобрали то единственное, что давало хоть какой-то смысл его жизни!

Твой сын не признаёт в тебе родного отца! Твой сын! Твоя плоть и кровь!

— Ну что? — крикнул Вадиму он. — Заделать своего — «фитюлька» слаба? Только лишь воровать чужих детей получается?

В этом его выкрике смешалось всё: и ненависть, и отчаяние, и горечь, и боль.

Лицо Вадима яростно перекосилось. Он скинул пиджак и двинулся на Азария.

Но Азария уже ничего не могло испугать. Он засучил рукава и тоже двинулся на него…

6

На землю спустились сумерки. Солнце постепенно скрывалось за горизонтом, окаймлённым густой асфальтовой завесой: видимо, где-то вдалеке лил дождь. Усилившиеся порывы ветра раскачивали ветви стоявших вдоль дороги раскидистых деревьев и безжалостно трепыхали их молодую, едва вылупившуюся из почек, листву.

Азарий продолжал сидеть на земле. Его сгорбленная, понурая фигура заставляла вопросительно оглядываться на него прохожих.

«Я сам во всём виноват! Я оказался несостоятельным! Я бездарь и неудачник! И сын мой не должен от этого страдать!..», — говорил себе он.

То, что сегодня произошло, точно скинуло его в глубокую пропасть, из которой уже невозможно было выбраться. Погас единственный, светивший ему в жизни, луч. Ну и какой теперь в его жизни смысл?

А смысл, наверное, в ней в том, что в ней теперь уже нет никакого смысла!

Азарий пошевелился, меняя позу. Заныли рёбра, кольнуло в почке, стрельнула острая резь в животе, в зубах противно заскрипел песок.

Отчаяние есть великая сила! Оно и помогло ему сегодня в этой принципиальной схватке с заведомо превосходящим его по силе противником. Азарий ему «душевно навалял». И именно он, а не Вадим, выиграл этот жестокий бой.

Чем больше в человеке душевной боли, тем больше он может почерпнуть в себе внутренней энергии. Ибо только при отчаянии человек заглядывает себе вовнутрь и мобилизует всё, что имеется у него внутри.

Азарий злорадно усмехнулся, вспоминая растерянность на лице распластавшегося на земле Вадима. Но сразу после этого помрачнел: в глазах его сына читалось не восхищение, а страх!..

В животе Азария противно заныло. Он отвлёкся от своих грустных мыслей — неплохо было бы и поужинать! Невдалеке стоял павильон, где продавался «фаст-фуд». Изучив висевшее над окошком меню, Азарий заказал себе кофе и хот-дог.

— Совсем уже обнаглели эти американцы! — отсчитывая сдачу, кивнула на работавший у неё радиоприёмник продавщица. — Уже грозят нам войной! Их Президент так прямо и заявил: не исключаю, мол, ядерный удар!

— Да просто пугают! — отмахнулся Азарий.

У него не было настроения вступать с ней в какие-то разговоры. Он взял приготовленную продавщицей еду и облокотился о стоявший у павильона стол.

По его меркам последних лет, это был очень даже сытный ужин.

Азарий кушал, не торопясь. Торопиться ему было некуда. Он намеренно растягивал своё удовольствие и строил в мыслях жизненные планы.

Первое. Нужно найти себе жильё. Снять отдельную квартиру у него, конечно, не получится, но вот недорогую комнатку он наверняка потянет.

Второе. Нужно найти себе работу. Старухиной пенсии надолго не хватит, поэтому сделать это будет нужно как можно быстрей.

Но всем этим он займётся завтра. А сегодня ему нужно найти себе какой-то ночлег. Что ж, переночует бродягой в последний раз. Но завтра к нему будет уже другое, совсем другое, уже не скотское, а человеческое отношение!..

7

Что ни говори, а ночевать на вокзале было комфортнее всего: и крыша над головой, и тепло, ну и плюс «кровати», роль которых играли скамейки — это всё-таки удобнее, чем спать на полу. Ну, может быть, комфортнее только за исключением лета, когда в зале ожидания бывает душно. Но во все остальные времена года вокзал для бомжа — это своеобразный отель.

Увы, но для Азария этот «отель» был на сегодня закрыт. После имевших место утром событий, он идти туда попросту не решился. Ни дай бог узнают! Ведь уборщицы, узнав его, непременно поднимут хай. Кому приятно подтирать чужую рвоту! Ну и, разумеется, его «приятель» Вовнюк — тот мог запросто его обобрать.

И тут Азарий вспомнил, что сегодня он видел один старый, заброшенный дом — унылое, барачного типа, двухэтажное здание с облупленным кирпичным фасадом. Он заприметил его, когда гнался за этим малолетним рыжим грабителем. Ну, чем не вариант для ночлега? Да, он мог быть, в какой-то степени, обитаем — там могли быть бездомные собаки и кошки. Ну уж лучше терпеть их вонь, чем иметь дело с ненавистным Вовнюком!

Азарий дал толчок своей памяти, и она послушно высветила «маршрут»…

Пустые окна, отвалившаяся штукатурка, блестевшие в свете уличного фонаря стеклянные осколки.

Да, вот он, этот дом!

Но едва Азарий к нему подошёл, как перед ним вдруг выросла чья-то тень.

— Ну что, бомжатина, вот мы с тобой и встретились!

Азарий обернулся. Сзади него, по-блатному засунув руки в карманы и переминая во рту дымящуюся сигарету, стоял тот самый рыжий пацан, у которого он сегодня отобрал старухин кошелёк.

Рыжий был не один. Справа и слева заходили ещё четверо его ровесников.

Азарий был окружён. «Соплячьё» решительно двигалось на него.

Пуститься в бегство от этих молокососов? Как унизительно! Об этом не могло быть даже речи!

Но порой всё решает не число, а умение!

Азарий закатал рукава. Что ж, он примет этот бой!..

…То, что Рыжий не дышит, Азарий понял не сразу. Он продолжал остервенело наносить по нему удары попавшимся под руку кирпичом даже уже после того, как Рыжий безжизненно обмяк.

Азарий почувствовал, что его перестали бить. Метавшиеся по стене заброшенного дома большие чёрные тени рассеялись по сторонам и замерли. Нападавшие отступили.

Азарий поднял голову и выпрямился. На него взирали четыре пары проникнутых страхом глаз.

— Ну? — вскидывая руку с кирпичом, угрожающе прохрипел Азарий. — Кто следующий?

«Солячьё» испуганно попятилось назад.

Азарий, тяжело дыша, осел на землю. Он выглядел измученным и обессиленным. Всё-таки второй поединок за день! Немного отдышавшись, он бросил свой взгляд на Рыжего — тот лежал с раскинутыми по-мертвецки руками и неестественно подвёрнутой под себя ногой.

— Вали отсюда! — грубо толкнул его в плечо Азарий.

Голова Рыжего упала на бок. Рыжий не шевелился. Свет уличного фонаря выхватил из темноты его окровавленное лицо.

— Ну, чего разлёгся? Подъём! — снова толкнул его Азарий.

Но Рыжий по-прежнему не двигался. И тут Азарий, наконец, осмыслил произошедшее. По его спине пробежал неприятный холодок.

Он дотронулся до шеи Рыжего — пульса не ощущалось. Он раздвинул пальцами его сомкнувшиеся веки — ему открылись закатившиеся зрачки.

— Эй, парень, ты чего?

Азарий принялся усердно тормошить своего противника, но Рыжий по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

Пацан, похоже, был мёртв. В мыслях Азария словно пронёсся смерч…

Азарий сидел на земле и задумчиво смотрел на усеянное многочисленными, словно рассыпанными из продырявившегося мешка крупинками, звёздами небо.

Это определённо был конец. Конец ему как Человеку. Конец его, так и не возродившейся, нормальной жизни.

Вот так! Хотел вкусить достатка и блага, а получил лишь беду! Ну как же могло так произойти, что он убил этого проклятого, ненавистного мальчишку?!

Азарий напряг свою память.

Когда они, все пятеро, двинулись на него, он решил следовать освоенной им ещё в тюрьме тактике. Когда ты один, а нападающих много, нужно обрушить все свои силы на кого-нибудь одного. Всех уложить всё равно не получится, так что распылять их на всех бессмысленно.

Его выбор, разумеется, пал на Рыжего, и всю свою злобу он обрушил именно на него. Но вот, получается, не рассчитал. Уж слишком переборщил он с этой своею злобой.

А ведь счастье было так близко! Но уж, видно, такая у него судьба! Она не была столь прямолинейна, чтобы наносить ему удары один за другим. Она словно посмеялась над ним — сначала вселила в него надежду, а затем жестоко лишила обещанного…

Откуда-то с дерева злорадно закаркала ворона.

Азарий бросил свой взгляд на Рыжего: да кто же породил тебя, такую-то тварь? И себя загубил, и ему, Азарию, окончательно жизнь испортил.

Рядом был канализационный люк.

Повинуясь нахлынувшему на него порыву, Азарий отодвинул крышку люка и сбросил в него тело Рыжего. Пусть поплавает в фекальном дерьме. Он этого заслужил.

А теперь не мешало бы немного поспать. Утро вечера мудреней.

Азарий вошёл в заброшенный дом. Воняло немилосердно. Для «спального ложа» он выбрал бывший коллектор — две обёрнутые в поролон трубы.

Что ж, относительно неплохая «постель»! По сравнению с полом, трубы были мягкими и тёплыми.

«Пусть будет, что будет», — подумал он и, кряхтя, устроился между ними.

8

Спалось Азарию плохо. Ему снился какой-то странный сон. Да и можно ли было назвать это сном? Это была какая-то тупая белиберда. Беспорядочный калейдоскоп всяких образов, лишённый какой-либо цельности и смысла.

Сперва он увидел своего сына Данилку. После этого он как будто вознёсся на небеса. Бескрайние поля, толстый лесной ковёр, сверкающие заснеженными верхушками горы, играющие солнечными бликами реки. Затем всё это покрыла густая чёрная тьма. Через некоторое время эта тьма приобрела багровый оттенок, и из неё вдруг появился какой-то горбатый, похожий на Рыжего, карлик.

Сверху ударил свет. Карлик тут же исчез. Вокруг Азария стал ездить велосипедист. И Азарий вдруг обнаружил, что он находится на цирковой арене.

В его глазах замелькали яркие, усеянные блёстками, разноцветные комбинезоны. Заиграли огни, посыпались скрученные ленты и конфетти. По кругу, под оркестровый туш, стал двигаться какой-то пышный парад.

И тут всё смолкло и потемнело. Азарий увидел себя на самом краю земли. Повеяло тошнотворным зловонием. Перед его глазами зачернело кишащее какими-то уродливыми тварями болото…

Его разбудил раздавшийся откуда-то снаружи грохот. Причём, громыхнуло так, как будто обрушились небеса.

Азарий вывалился из межтрубной ниши и с ужасом ощутил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Дрожь прохватывала его насквозь. Всё его тело сковал ледяной, сопровождаемый гадким горьким привкусом, холод.

Но это было не единственное, что порождало в нём страх. Наполнявшая окружавшее его пространство тишина казалась какой-то необычной и неестественной.

Да, ночью бывает тихо. Но даже ночью слышатся какие-то звуки: жужжание мошкары или шум ветра, например. А тут — ни малейшего звука. Пустота, как в вакууме. Прямо, как будто вымерло всё вокруг. А может быть… А может быть он оглох?!

Азарий сжал зубы и стал старательно раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь таким образом согреться. Его усилия не пошли впустую, и через некоторое время дали желаемый результат — по его телу побежало живительное тепло.

Серия разминочных упражнений — и ему удалось, наконец, подняться на ноги. Но его тело продолжало оставаться как деревянным. Оно как будто было погружено в какую-то вязкую, тягучую среду.

Азарий, с трудом переставляя оледеневшие ноги, медленно выкарабкался наружу. В его ноздри тут же вонзилась какая-то едкая, удушливая гарь.

Азарий судорожно откашлялся и поморщился. Какой-то странный и совершенно незнакомый ему душок! Не дерево, не резина, и не бумага. Не похожее абсолютно ни на что, вдыхавшееся им доселе, горелое.

Азарий провёл глазами по сторонам. Вокруг всё было окутано какой-то пепельной, сероватой дымкой.

Сперва ему показалось, что это туман. Но это был не туман. Он понял это через несколько шагов. Туман — это водяной пар, он влажный. А дымка эта была не влажная. Она была совершенно сухая.

Сквозь дымку просматривались нечёткие линии располагавшихся вокруг строений. Но в них что-то явно было не так. Не так, как было ещё накануне вечером.

Присмотревшись к ним, Азарий окаменел: настоящая диорама из голливудских фильмов-катастроф! Ни одного целого здания! Сплошные развалины и остовы!

Да что, чёрт возьми, такое произошло?

И тут ему вспомнились слова павильонной продавщицы: американцы, мол, пригрозили нанести по нам ядерный удар. Он ещё ответил ей в том плане, что кишка, мол, тонка.

А может быть не тонка? А может быть сие как раз и случилось?

Азарий поднял голову и взглянул на небо. Новая порция для тревожных размышлений: ни бескрайней синевы, ни луны, ни звёзд. Такого неба он ещё не наблюдал никогда. Над ним висела какая-то серая, клубившаяся, имевшая кое-где фиолетовый оттенок, бесформенная масса. Казалось, что она вот-вот на него упадёт, настолько низко она висела над головой.

Азарием овладело ощущение мистической нереальности. Будь это всё виртуально, оно стало бы идеальной пищей для воображения киношного сценариста, создающего свои иллюзорные, призрачные фантомы. Но это была реальность. Это была реальная жизнь.

Азарий неуверенно двинулся вперёд. Его продолжало трясти, как в лихорадке. Всё его тело, и руки, и ноги, как будто потеряло свою чувствительность. Его сердце как будто остановилось. Его как будто сковал арктический лёд.