Пролог
Евгений Витальевич Владимиров, депутат Государственной Думы Российской Империи, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», личный друг Его Императорского Высочества, Великого Князя Игоря Гаврииловича, бывший генерал-губернатор Минской губернии, и прочее, и прочее, и прочее, наслаждался тишиной и покоем, лёжа в тёплой ванне, стилизованной под древнеримские термы.
Охрану, всегда и всюду сопровождавшую его, Евгений Витальевич отпустил ещё два часа назад, велев передать своей дражайшей супруге, если она будет его разыскивать, что он в их сопровождении зашел сыграть партейку-другую в казино «Белый Свет», что на Императорском проспекте. Начальник охраны понимающе улыбнулся и обещал, что всё будет исполнено в точности. Наверняка этот безмозглый идиот решил, что его босс поехал к любовнице.
Откровенно говоря, такая мысль приходила Евгению Витальевичу в голову, когда он сидел за рулём своей чёрной бронированной «Волги», но трезво всё расценив, он пришел к выводу, что не в состоянии полночи и утро выслушивать трёп длинноногой блондинки по имени Таня, которая была его любовницей последние два месяца.
«Может быть, стоит её вообще бросить?» — не открывая глаз, Евгений Витальевич потянулся за бокалом кизлярского коньяка, оставленным им на мраморном бортике ванны. — «Её глупая болтовня с лихвой перекрывает то удовольствие, что она доставляет в постели».
Евгений Витальевич отхлебнул немного терпкого напитка из бокала, поставил последний обратно на бортик и, блаженно улыбнувшись, подумал:
«Следующей любовницей надо сделать глухонемую. Она и не услышит ничего, и болтать ни с кем не станет».
В общем, решив не портить и без того не очень приятный день встречей с любовницей, Евгений Витальевич отправился в закрытый для посторонних жилой комплекс «Янтарная Жемчужина». Здесь ему принадлежала небольшая двухуровневая квартирка, которая не была указана ни в одной декларации. И владельцы комплекса свято блюли конфиденциальность, не распространяясь о своих клиентах.
Никто не знает об этом его убежище. Месте, где он может отдохнуть от назойливых любовниц, докучливой жены, прилипших как репей охранников.
— Ты в этом уверен? — раздался тихий голос где-то над ухом Евгения Витальевича.
Депутат Госдумы вздрогнул, потерял точку опоры и с головой ушёл под воду.
— Кто здесь? — отчаянно размахивая руками, Евгений Витальевич вынырнул из воды и огляделся вокруг.
Квартира была пуста и безмолвна. Звукоизоляция внутри комплекса была что надо: даже звуки оргий, что устраивал живший этажом ниже сын московского генерал-губернатора, не выходили за пределы его квартиры — так что извне сюда звуки не проникали. Внутри же квартиры издавать их было некому: Евгений Витальевич специально оборудовал эту берлогу для отдыха от любых звуков: здесь не было ни телевизора, ни магнитофона, ни радио, ни даже часов, своим постоянным тиканьем приводивших депутата в ярость.
— Кто здесь? — ещё раз спросил Евгений Витальевич, подплывая к бортику.
Взявшись за поручни, он подтянул своё грузное (чай, уже не молод — шестой десяток годков пошёл) тело и выбрался из ванны.
Вода стекала по обнажённому телу Евгения Витальевича на пол, образуя огромные лужи (ничего — система автоподсушки пола не оставит от них и следа), а депутат всё так же настороженно озирался по сторонам.
— Кто здесь? — повторил он в третий раз, снимая со спинки кресла полотенце и вытирая им лицо и тело.
Голос, говоривший с ним, как будто долго раздумывал, прежде чем ответить, но через пять минут всё же изрёк:
— Ты знаешь ответ!
— Нет, не знаю! — нервно взвизгнул Евгений Витальевич, бросаясь к комоду.
Там, в третьем ящике снизу, под грудой накрахмаленных рубашек, лежал наградной пистолет, врученный Евгению Витальевичу самим Гавриилом Первым по случаю четырёхсотлетия династии Романовых.
«Да где же он?» — выкидывая рубашки из комода на пол, одними губами шептал депутат.
— Зачем он тебе? Разве ты боишься меня? — вновь заполнил пустое пространство квартиры чужой и в то же время такой знакомый голос.
Наконец ладонь Евгения Витальевича наткнулась на тяжелую рукоятку пистолета, инкрустированную маленькими алмазами из императорской сокровищницы, и страх, пудовым грузом сковывавший его тело, отступил.
— Нет, я тебя не боюсь! — ответил голосу Евгений Витальевич и резко повернулся, вскидывая ладонь с зажатым в ней оружием.
Позади него никого не было. Лишь его испуганное отражение в стене, превращённой дизайнером в гигантское зеркало, нервно тыкало стволом в воздух.
«Лечиться тебе пора, брат!» — облегчённо выдохнул Евгений Витальевич, опуская пистолет и вытирая проступивший сквозь кожу лица пот.
Легко, конечно, сказать: лечиться. Но у кого? Какой психиатр не соблазнится идеей продать журналистам информацию о проходящем у него лечение депутате? А если таковой и найдется, то об этом обязательно разнюхают конкуренты, и информация опять-таки просочится в прессу.
Нет, лечиться нельзя. По крайней мере, сейчас.
Евгений Витальевич приблизился к зеркальной стене и внимательно взглянул на своё отражение. Нет, ну кто бы мог подумать, что у железного и непотопляемого Владимирова, может быть столь испуганная физиономия. И это он уже немного пришел в себя, а что было пару минут назад — и подумать страшно.
— Успокойся, слышишь? — наставительно сказал Евгений Витальевич своему отражению. — Ты просто устал. Надо отдохнуть — и всё пройдет!
— Это ты мне? — с издёвкой, как показалось мужчине, произнёс голос.
По гладкой поверхности зеркала пробежала рябь, как будто оно стало озером, воды которого колышет лёгкий летний ветерок, и Евгений Витальевич, исторгнув из глубин своего тела животный вопль ужаса, отшатнулся назад.
Его отражение в зеркале исчезло. Вернее, не исчезло, а изменилось. Евгений Витальевич по-прежнему видел себя, вот только лицо и тело его было покрыто страшными ожогами, некоторые из которых выглядели совсем свежими.
— Нет!
В голове у мужчины осталась только одна мысль: убить отражение, заставить его исчезнуть, не дать ему сводить его с ума.
Рука Евгения Витальевича, сжимавшая пистолет, взмыла вверх, палец изо всех сил надавил на курок, и восемь пуль одна за другой полетели в стену.
С громким звоном зеркало разлетелось на тысячу маленьких осколков, щедро оросив «стеклянной кровью» дорогой персидский ковёр.
Евгений Витальевич отступил на два шага назад и, обессиленный, рухнул в кресло. Рука сама собой потянулась к бутылке коньяка, стоявшей рядом на журнальном столике, схватила её за горлышко и подтянула к устам.
В два могучих глотка мужчина ополовинил бутылку и поставил её обратно. Алкоголь, весело бурля, пробежался по сосудам и, попав в мозг, успокоил расшалившиеся нервы.
— Что, полегчало? — раздался всё тот же насмешливый голос.
Евгений Витальевич скосил глаза на журнальный столик и мгновенно отпрянул от него: на него оттуда взирало всё то же обожжённое отражение.
— Почему ты боишься меня? Разве я сделал тебе что-то плохое? — вновь вопросил голос.
Евгений Витальевич попятился назад, споткнулся о собственную пятку, рухнул на ягодицы и пополз прочь от журнального столика.
— Куда же ты бежишь? — продолжал сыпать вопросами голос.
Что-то хрустнуло под ладонью Евгения Витальевича. Он с трудом оторвал взгляд от столика и увидел рассыпанное вокруг него стекло.
— Я повсюду! — обожжённое отражение взирало на мужчину из каждого, даже самого маленького, осколка.
Евгений Витальевич тихо икнул, дрожащими пальцами подобрал один из осколков, подтянул его к шее, а затем слегка надавил на кожу.
Алая капля быстро набухла и нехотя потекла вниз, а отражение в зеркале вдруг воскликнуло:
— Эй, ты чего удумал?
Различив нотки страха в беседовавшем с ним голосе, Евгений Витальевич приободрился. Может быть, он не победит в этой битве, но уж точно не проиграет.
— Давно хотел сказать: иди ты к черту! — сплюнул на пол мужчина и резко полоснул себя осколком по шее.
Стекло с легкостью взрезало кожу, и кровь ручьём хлынула вниз.
Евгений Витальевич победно улыбнулся и ничком повалился на пол.
Глава 1
Аня насыпала в чашку три чайных ложки кофе, залила их кипятком из только что закипевшего чайника, втянула ноздрями ароматный запах напитка, взяла чашку в левую руку и понесла её в спальню.
Там девушка села на кровать, поставила чашку на бортик кровати, скрестила ноги по-турецки и вперилась взглядом в экран ноутбука, который отображал открытое окно текстового редактора.
«Позор московского генерал-губернатора» — такой заголовок значился в шапке документа.
К сожалению, кроме заголовка текста в статье, которую надлежало сдать через два дня, не было. Да и заголовок-то Аня придумала всего час назад, когда поняла, что писать-то ей, по большому счёту, не о чем.
Никогда ещё Аня не оказывалась в ситуации, когда вдохновение ей отказывало. Даже когда все остальные журналисты отдела светской хроники «Вашингтонской правды» были не в состоянии найти по-настоящему горячую тему, она её находила. Или придумывала — но это уже детали.
И вот теперь Аня столкнулась с банальным отсутствием достойной её пера темы. Кажется, она уже извлекла на свет ворох грязного белья каждого представителя бомонда Российской Империи, до которого могла добраться, не рискуя получить повестку в суд. Юристы их газеты, конечно, хороши, но все же преступать некоторые пределы не стоило.
Две недели Аня обзванивала все свои источники, копалась в Интернете, пересматривала открытия кинофестивалей и видео с закрытых для посторонних вечеринок, но так и не обнаружила ничего стоящего. Ну кого, скажите, интересует очередная пьяная выходка актера Зуева или болезнь карликового шпица певицы Юлечки?
«Я достойна большего!» — твердила себе Аня, выискивая материал погорячее.
«Я жду от тебя хоть какую-нибудь статью в понедельник!» — рычал в трубку главный редактор Игорь Кабанов.
Наклёвывалась вроде бы статейка про самоубийство депутата Владимирова. Аня даже заголовок придумала: «Депутат умер в постели своей любовницы». Но вскоре её источник сообщил, что та женщина, которая считалась любовницей депутата, в ту ночь была совершенно в другом месте. Да и живет она совсем в другом районе.
Это, кстати, тоже весьма любопытно. Выходит, депутат ночевал и не у себя дома, и не в квартире любовницы. Так кому же принадлежали апартаменты, в которых он был найден мёртвым, и как депутат там оказался?
Однако сведений для написания более или менее приличной статьи пока что было мало, так что Ане пришлось задвинуть наброски подальше в ящик стола, взяв с источника слово, что все вновь открывшиеся обстоятельства он будет передавать в первую очередь ей.
Впрочем, особо надеяться на успех в данной ситуации не приходилось. Столичные репортёры тоже роют носами землю в поисках причин для самоубийства Владимирова и, будучи ближе к месту событий, наверняка найдут что-нибудь раньше неё. Обидно, конечно, но что поделать.
В общем, Аня тянула со статьей до последнего, а теперь придется сидеть всю ночь, чтобы сдать статью в срок. С Кабановым шутки плохи: пусть она и считается в некотором роде примой редакции, но даже это не спасет её от гнева главреда, если он решит её уволить.
Немного подумав, Аня решила сосредоточиться на скандале, разразившемся вокруг московского генерал-губернатора.
Как выяснилось в ходе расследования причин гибели депутата Владимирова, сын генерал-губернатора Москвы Авдеева Матвей, имевший двухуровневую квартиру этажом ниже апартаментов, где был найден депутат, устраивал в ней весьма разнузданные вечеринки. Вино, коньяк и водка лились на них рекой, а, по слухам, «золотая молодежь» баловалась и кое-чем похуже алкоголя. Дурман, обволакивавший их головы, приводил к печальным последствиям.
В результате уже три дня Матвей Авдеев томится в камере следственного изолятора, а предъявленное ему обвинение состоит из пяти пунктов: «Сбыт алкогольных напитков несовершеннолетним», «Хранение и сбыт наркотических веществ», «Нанесение телесных повреждений двум и более лицам», «Попытка дачи взятки должностному лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей», и, наконец, «Совершение развратных действий в отношении несовершеннолетних».
Если первые четыре пункта грозили «всего-то» двадцатью пятью годами тюремного заключения, то последнее обвинение при наличии отягчающих обстоятельств (а таковые, по словам следствия, наличествовали) давало прокурору основание требовать высшей меры наказания — казни через повешение.
Аня отхлебнула немного кофе из кружки, чтобы согнать с себя сон, и включила интернет. Прежде чем писать свою статью, надо ознакомиться, что об Авдеевых — набедокурившем сыне и его влиятельном отце, пытающемся спасти сына от эшафота — уже успели накропать другие журналисты.
«Моего сына подставили», «Это происки врагов решительно борющегося с коррупцией генерал-губернатора», «Следствие игнорирует показания свидетелей, которые не сходятся с их версией событий» — такими заголовками пестрели газеты, владельцы которых поддерживали Авдеева-старшего.
«Пора в отставку», «Легче следить за другими, чем за собственным сыном?», «А откуда деньги на такую квартиру?» — отвечали им издания, ориентировавшиеся на соперников генерал-губернатора по политической арене.
Аня углубилась в чтение. Изредка она копировала яркие высказывания своих конкурентов по журналистскому цеху, намереваясь использовать их в своей статье, периодически вставляла в неё ссылки на источники, уже проверенные другими репортёрами, и делала краткие пометки, которые помогут ей в дальнейшем связать всё это в единый текст.
Бегло просмотрев с полсотни заметок, пространных и кратких, подкреплённых фактами и основанных лишь на чистой фантазии их авторов, и сделав из них небольшую выжимку на половину страницы формата а4, Аня решила сделать небольшой перерыв.
Для начала она заглянула в один из своих электронных почтовых ящиков и проглядела входящие письма.
Как и следовало ожидать, её источники наперебой хвастались добытыми «достоверными» сведениями о том или ином событии (степень важности которого они оценивали, исходя из своих предпочтений). Большая часть из них, как всегда, была сущим мусором, из которого нельзя было слепить даже жалкую заметку в «Имперские скандалы», не брезговавшие, как многие думают, ничем.
Однако среди этих писем была и парочка весьма информативных и непосредственно касавшихся разрабатываемой Аней темы. Адрес отправителя был девушке неизвестен, но это ничего не значило: многие информаторы меняли почтовые ящики, боясь преследования со стороны полиции или персон, сведения о которых они распространяли.
А вот присланные неизвестным данные были весьма занимательны.
В первом письме он сообщал о пяти случаях избиения Авдеевым-младшим своих однокурсников по интернату в Царском Селе. Все пострадавшие получили возможность учиться в этом закрытом, элитном, учреждении, победив на Императорской Олимпиаде по тому или иному предмету, то есть покровителей или влиятельных родственников у них не было. Как следствие, все случаи избиения были замяты, хотя один из пострадавших впал в кому и вскоре умер.
Во втором письме неизвестный упоминал об имеющейся у Авдеева-старшего личной охране, в дополнение к той, что выделена ему государством. И, якобы, в обязанности этих охранников входит не только обеспечение безопасности генерал-губернатора.
В подтверждение этому прилагались фотографии, на которых сотрудники охраны были запечатлены приобретающими некие пакетики с белым веществом. Рядом с ними все время мелькал человек кавказской внешности.
«Это известный наркобарон Сауд Амиров», — писал неизвестный. — «Полиция много лет пытается найти доказательства его криминальной деятельности, но пока безрезультатно».
Аня перечитала каждое письмо несколько раз, а затем вновь нырнула в интернет.
Найти что-либо компрометирующее на Амирова в сети не удалось. Везде он фигурировал как добропорядочный предприниматель, владевший сетью коньячных заводов на юге Империи, и щедрый благотворитель, лично воспитывающий двадцать приёмных детей.
А вот насчёт пострадавших от кулаков Матвея Авдеева однокурсников информация была верна.
Нет, конечно, в сети не было упомянуто, что эти дети пострадали от действий сына московского генерал-губернатора. Согласно официальному сайту Царскосельского интерната, с каждым из этих подростков произошёл несчастный случай, приведший к травме. Лечение их было оплачено из фонда интерната, после чего пострадавшие были переведены в другие учебные заведения дабы, по словам пресс-секретаря интерната, «не травмировать их психику видом мест, где с ними произошло несчастье».
— Любопытно! — пробормотала себе под нос Аня.
Она переслала письма главе юридического отдела редакции, поставив Кабанова в копию. Пусть посмотрят и решат, стоит ли пускать это в печать.
Затем девушка отправила ответное письмо неизвестному с благодарностью за предоставленные сведения и предложением встретиться где ему будет угодно и обговорить условия сотрудничества.
Покончив с этим, Аня допила кофе, слезла с кровати и прошла на кухню.
Открыв кран холодной воды, девушка наскоро вымыла чашку, поставила её в шкаф с чистой посудой, вытерла руки полотенцем и, решив немного отдохнуть от обдумывания текста статьи, включила телевизор.
Он был настроен на показ Первого Центрального Канала Империи, и поэтому Аня попала на просмотр передачи «Поговорим?» известного шоумена Михаила Ершова.
Этот, тщательно следивший за собой и тем самым дававший повод подозревать его в нетрадиционной ориентации, господин приглашал к себе звезд эстрады и телевидения и вел с ними беседы о политике, спорте, творчестве, обществе, перемежая стандартные вопросы провокационными, призванными застать гостя врасплох и вытянуть из него что-нибудь сочненькое.
Сегодня, как поняла Аня буквально через секунду после начала просмотра передачи, у Ершова был необычный выпуск. Его всегдашняя студия располагалась в Москве, но сегодня трансляция велась из Свято-Анжельска, прямо из апартаментов известной актрисы Элеоноры Королевой.
Выпуск передачи был посвящен дню рождению Элеоноры, которой исполнилось на днях сорок лет, так что набор вопросов был стандартен: как вам удаётся так хорошо выглядеть; кем бы вы были, если бы не стали актрисой; как складывались ваши отношения с партнерами по фильмам; и так далее.
Потратив минут пять и почувствовав, как скулы сводит зевота, Аня уже потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор, но в этот момент кухню огласил громкий лай, а в кадр, снимавшего Элеонору оператора, ворвалась рыжая такса.
— О, это ваша собака? — манерно протянул Ершов. — Как зовут эту красотку?
— Джесси, — ответила Элеонора, пока телеведущий гладил таксу по голове.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.