Бесплатный фрагмент - Будет красен мой долг

Хороша ты, о, белая гладь!

Греет кровь мою лёгкий мороз!

Так и хочется к сердцу прижать

Обнажённые груди берёз.

С. Есенин

Зима хороша собой, особенно здесь, за городом, незапятнанная и чистая, как девственница-невеста перед свадьбой в своём подвенечном наряде, в сверкающей кисее фаты, что раскинута морозом на ветвях.

Деревья в инее. Вспорхнувшая птица осыпает иней на мои плечи. Невесомый, как дыхание, он ещё долго стоит в воздухе, искрясь и переливаясь под утренним солнцем. Невидимая рука поднимает над лесом огромный бокал округлой формы, в котором подавали пурпурно-красное вино в жаркой долине под Шапкой на болгарской свадьбе, в плетёном камышовом бунгало, где мне когда-то посчастливилось побывать.

Налитый всклень бокал, чуть подрагивая, поднимается над горизонтом всё выше и выше, и вот уже вино выпито, хрусталь накаляется белым светом, превращаясь в сияющий шар солнца.

Зима белозубо смеётся, кружась на цыпочках в прощальном вальсе своего девичества. Глаза её сияют счастьем и радость жизни. Красные снегири и жёлто-зелёные шарики синиц вспархивают и садятся, путаясь в её перламутровых волосах, пышных, промытых синевой неба, отдающих родниковой свежестью.

Хороша зима! Скушные, унылые люди видят в ней седую старуху, покрытую саваном, холодное дыхание которой останавливает кровь и заставляет всё живое прятаться по щелям и норам. Врёте, глухие и незрячие хулители животворящего Бога, который подарил нам радость жизни!

Самый большой грех — это грех унынья, как говорил Господь. Посмотрите кругом! Вдохните полной грудью кристальный воздух, испейте звенящую благодать! Смотрите, как радуются дети игре света и тени! Они скользят с крутого берега Цны на замысловатых санках, на обломках картона, на полиэтиленовой плёнке цветных пакетов, на чём угодно, лишь бы скользить и мчаться, лететь навстречу ветру и кричать от восторга. Они барахтаются в снегу и снова лезут на гору, чтобы снова почувствовать скорость движения полет ветра…

Что ни говори, а здесь, на озорном морозце, хорошо дышится и поётся.

Вот проходит стайка молодых и красивых, затевающих на своём языке новые песни, которые мне трудно понять. В наше время были другие песни. Но ребятам хорошо и весело. Яркие рюкзачки говорят; о шумном привале с жарким костром и праздничной снедью, о легко решаемых задачах на будущую жизнь. Лица розовеют молодостью и первыми поцелуями. На сегодня старшеклассники устроили себе День Здоровья.

Молодая учительница, почти, что их сверстница, куда-то увлечённо показывает рукой, стайка останавливается и глядит в ту сторону, куда показала раскрасневшаяся наставница.

Посмотрю и я. Там, на высокой тополиной верхушке, сидит, примостившись по-хозяйски, дятел, и вколачивает, и вколачивает серебряный гвоздь в морозное звонкое дерево. В красном рабочем фартуке, деловой, он откидывает далеко назад голову, осматривает свою работу сквозь большие очки в чёрной оправе, и снова вгоняет гвоздь, не замечая никого вокруг.

Кто-то из стайки бросил в него снежком, но пушистый комочек не долетает даже до нижней ветки и, бесшумно взрываясь, сам превращается в сверкающий кипарис, осыпая самого бросающего алмазной крошкой.

Ребята с детской безмятежностью стали кидаться снежками, но снег был сухой и лёгкий, снежки не получались, а только белые облачка взлетали и сыпались, взлетали и сыпались яркими искрами на хрустящую накатанную лыжню.

Да, конечно, хорошо быть молодым и здоровым, а не старым и больным, подвернулась на ум грустная и горькая, но шутливая, по сути, поговорка. Молодость ещё напоётся, как старость наплачется…