Бесплатный фрагмент - Будь рядом

От автора

Моим родным и дорогим родителям, Ирине и Алексею Галкиным, близким, друзьям, Ирине Валерьевне, а также всем тем, кто верил в меня

Я променял твое тепло

На холод города большого,

Да, это все давно не ново,

И к этому все, видно, шло.

Не будет ласковых объятий,

Лишь поиски других симпатий,

Которых, может, вовсе нет.

Искать, кто виноват, кто прав,

Наверно, не имеет смысла,

Календари съедают числа,

А в кровь идет поток отрав.

Чтоб в сердце просочилось зло,

Порой хватает даже слова,

На холод города большого

Я променял твое тепло…

А. Глуховский, г. Волгоград

До того, как эта история начнется…

В данной книге переплетается реальность и вымысел, жизненный опыт и фантазия об идеальном мире и добрых людях, в которых наше общество сейчас так остро нуждается.
Все имена и герои вымышлены; упомянутые в тексте места и организации существуют в реальности.

Один

Эта история началась далекой весной 2005 года, когда мне было 14 лет. Родилась я в Волгограде, в нем же и осталась навсегда. Меня зовут Пелагея Федякина, а в кругу семьи — просто Поля. Выросла я среди культурных, образованных людей, так что была пай-девочкой в школе, на учебе, на работе и дома. Одним словом, почти ангел. От меня всегда ждали большего, чем могу преподнести. Сейчас мне 29, я успешный адвокат в крупной компании, меня все любят и уважают. Но буквально недавно, когда мне было почти 18 лет, мне отказали в одном из юридических университетов из-за случая, произошедшего дома. Именно тогда волей судьбы мне выпало познакомиться с чудесным человеком, который помог мне воплотить мою мечту в реальность.

Что ж, давайте по порядку.

Мои родители с детства твердили мне, как это важно иметь статус в обществе, что общение с низшими слоями может погубить меня. Конечно, как послушная девочка, я старалась слушать их и равнялась на них, ведь моя мама Елена занимала пост судьи, а отец Андрей — бизнесмен, а значит они понимали в этом гораздо больше. Кстати говоря они были очень колоритной парой. Мать моя всегда была очень хрупкой, нежной женщиной. Казалось, она может улететь от малейшего дуновения ветерка или разбиться, словно хрустальная ваза. Отец же был громилой: накаченное тело, как у бодибилдеров, рост под два метра, широкие плечи.

Шли годы. Я начала понимать, что данные родителями жизненные установки едва ли жизнеспособны. Принадлежность к условной «элите» не делает тебя хорошим человеком, да и «низшие слои» — это вовсе не стигма. Я вывела закономерность: все люди совсем не такие, какими они хотят казаться. Передо мной представали балованные, бескультурные дети сливок общества, сущие деревенщины. Несмотря на это, в классе у меня со всеми сложились довольно дружеские отношения, однако была одна девочка, которая вечно стремилась меня обидеть. Она была ощутимо беднее нас. Та Настя говорила, что моя мама продажна, а отец — вор, что сама я жалкая, потому что верю им и как и они думаю, что обычные люди — отребье. Ну, как вы поняли, мы с ней не дружили. Порой в компании с девчонками мы и подтрунивали над ней, и перешептывались за спиной.

Родные одобряли моих друзей, ведь их родители занимали высокие должности. Наша дружба вписывалась в их картину мира. Все шло своим чередом: школа, прогулки, кино, кафе, уроки, пока не настал 2005 год, и я не влюбилась в Диму… Дмитрий Татаров был из порядочной образованной семьи, учился в моей школе на класс старше. Характер у него был довольно дрянной, хотя тогда я считала, что он особенный. Если нужно было бы описать его парой предложений, то, наверное, я бы сказала так: «Красив, эгоистичен. Но добр к детям, заботлив по отношению к семье. Предприимчив». В целом нельзя сказать однозначно, хорошим ли он был человеком, плохим ли… Думается, я смогу узнать это лишь спустя годы с момента начала нашего общения.

Несмотря на вполне дружелюбную обстановку в школе, настоящих друзей у меня было немного. Лишь Веста да Ирен. Девочки учились в параллельных классах, поэтому испытать наслаждение от посиделок с подругой за одной партой и перебрасывания записочками мне не довелось. Они были совершенно разными. Веста — бунтарка. Это была худенькая, высокая рыжеволосая девушка с яркими голубыми глазами, родинкой около губы, с маленьким утонченным носиком. В ней бушевал океан энергии, которую ей почему-то не хотелось перенаправить в творчество или спорт. Ее страстью стала мода. Она приучила меня всегда акцентировать свое внимание на внешности человека. Сама Веста наряжалась всегда ярко и броско: красные каблуки, леопардовая юбка. А красилась так, будто бы на ее аккуратные пухлые губы вылили тонну тональной основы, а глаза опухли и воспалились, словно она не спала несколько недель — красные тени знали свое дело! Мне казалось, что для нее не существовало понятия «завтра», только «сегодня», бесконечное сегодня. Веста считала, что необходимо жить настоящим днем, покупать дорогие вещи, в целом, получать удовольствие от жизни здесь и сейчас. О последствиях она особо не задумывалась.

Ирен же была скромницей. Жгучая зеленоглазая брюнетка, слегка полноватая, с тоненькими как ниточка губами и совсем непримечательным носом. Титул Мисс Мира ей не светил, но и отрицать факт наличия красоты было сложно. Она — воплощение изысканности и делового стиля: строгая чёрная юбка, белая блузка, бежевые балетки или чёрные лодочки на низком каблуке. Как вы понимаете, аляпистого макияжа она допустить не могла: прозрачный блеск или немного красной помады, аккуратные стрелки, всегда симметричные, будто бы их вырисовывал опытный художник, и лёгкий румянец. Ее всегда можно было найти в приподнятом настроении, несмотря на то, что ее вечно занимали мысли о чем-то великом. Ирен почему-то считала, что просто обязана после себя оставить след в жизни. Каждый раз, говоря со мной, она с тревогой перечисляла, как много всего ей ещё необходимо сделать, чтобы родные гордились ею. Не понимаю, как настолько разные девушки смогли подружиться. Видать, как в магните — минус тянется к плюсу и наоборот.

В день, когда берет начало эта история, подружки позвали меня погулять после школы. Стоял теплая майская погода, которая словно говорила всем, что Поволжское лето скоро вступит в свои права. Мы решили пойти в «Европу Сити Молл», одно из излюбленных наших мест. Наша троица медленно прогуливались по утопающему в зелени городу, сплетничая о всяких житейских мелочах. Я запомнила тот день практически поминутно, ведь тогда я лично познакомилась с Димой.

— Представляете, а Настька-то опять пришла вся в подранной одежде с заплатами? — Веста завела свою любимую шарманку с обсуждением нарядов других.

— Да… Видела это. А вы заметили, что у нее на голове было? Гнездо, а не волосы! — отвечала с признаками отвращения Ирен.

— Да стоит ли вообще обсуждать ее? Давайте поговорим о чем-то более интересном? — стараясь хоть как-то сменить тему, говорила я. Иногда разговоры девчонок больше походили на зажеванную пластину, и это раздражало.

— Ты что, ее защищаешь? Эта голодранка все время тебя и твою семью унижает. Ты вообще это осознаешь? — сказали в унисон подруги.

— Я то все понимаю, но давайте хоть один день проживем без сплетен о ней?

— Ладно-ладно. Видели Диму Татарова вчера? — с улыбкой на лице, продолжала Веста.

— Ну, допустим. Что опять этот чудак натворил? — с явными признаками интереса, расспрашивала я.

— Так ты не знаешь? Лучше сядьте! Наш Димочка на днях подцепил очередную дурочку. Даже не припомню, какую уже по счету. Пожалуй, двадцатую где-то, да? Хм… Кто она такая, интересно?

— Кто такая, как зовут, чем занимается, и еще ее паспортные данные хотелось бы знать, ага! Зачем? Еще и ты запала на Диму, что теперь так его ревнуешь, аж от злости кипишь? Да он типичный бабник! — отвращенно отвечала Ирен.

— Ой, ну все, хватит! Занудствуешь как бабка старая! Лучше глянь, как тебе вон тот парень у кафе? С идиотской прической. Какой нормальный парень будет отращивать волосы, собирать их в какой-то конский хвост, да еще и краситься в такой жуткий блонд? Перекисью он что ли… — Весту явно заинтересовала история покраски волос этого бедолаги.

— Вот тебе лишь бы унизить кого-то. Ну, зачем оно? Может, ему так нравится. — раздраженно, словно ребенок, которому купили не ту игрушку, заявила я.

— О, глядите, кто идет! Только черта помянешь… — пренебрежительно бросила Ирен. Мы прекратили парикмахерский диспут и повернулись к ней. Прямо на нас шел Дима.

Подруги моментально куда-то испарились. Буркнули что-то невнятное — дела-дела! — и убежали, хихикая и оглядываясь. Думаю, они знали о моем интересе. Конечно, знали… Но тогда я даже не заметила их ухода в самый ответственный момент. Мое внимание было сосредоточено на нем. Я все думала над их циничными замечаниями. Ведь не всегда плохой парень действительно такой. Может, это его образ для поддержания популярности или ревности бывшей, мол, гляди, кого потеряла? Может, просто имидж? Я поняла, что уже совсем неприлично пялюсь, поспешно отвернулась и начала рыться в сумке, попутно изображая бурную деятельность. Хотя со стороны я, наверное, больше была похожа на обезумевшую белку. Нет, я совсем не думала, что сейчас он ко мне подойдет, беспамятно влюбится и дальше все будет как в сказке. Нет, я не думала. Но я надеялась. Вообще со мной редко знакомились парни. Наверное, это из-за моего чрезвычайно утонченного стиля. Если вспомнить, то на мне вроде бы в тот день были синие варёнки, черная футболка с «Земфирой», по-моему, еще какой-то красный кардиган, массивные индийско-цыганские серьги и белые кеды. В общем, сразу нельзя было понять: то ли я с подиума сбежала, то ли с рок-концерта, то ли из психушки. Я успокаивала себя тем, что стиль мой узнаваем и самобытен. Краситься я не умела, но тогда я так не думала. Яркие рыжие тени, черная помада, стрелки до ушей в стиле дорожного указателя, от души подчеркнутые скулы. Да, возможно, была чуточку вульгарна, ха-ха. Сейчас спрашиваю себя, что же он тогда нашел по мне?

На Диму я глядела как на картину. Как на картину минималиста: джинсы, желтая футболка, кеды — ничего лишнего! В тот момент Татаров зашел купить что-то в булочной у дяди Вовы, бывшего прокурора, неожиданно нашедшего себя в выпечке. Мне же нужно было забежать туда, чтобы передать послание от отца, его старого приятеля. Я решила действовать и шмыгнула за ним в маленькую лавчонку. Когда Дима был совсем близко, меня на миг пробила дрожь. Этот парень был неописуемо красив: широкий стан, шоколадно-молочные волосы, алые пухлые губы, зеленые глаза и ямочки на щеках. Ну как такой может не понравиться?! Я подошла к хозяину лавки и передала записку, немного засмущавшись перед Татаровым, но стараясь не подавать вида. С Димой мы часто пересекались в школе, однако заговорить нам не удавалось. Первой подойти у меня не хватало духу, рядом с ним я краснела и не могла выдавить из себя ни слова. При этом я безумно ревновала Диму ко всем, кто вертелся вокруг него. Сегодня произошло чудо, и ко мне по имени обратился этот самый замечательный парень:

— Поля, привет! Давно не виделись. Как ты? Все нормально?

— А, да, ой, привет, Дим! Все замечательно! — нервно протараторила я, — гуляю с подругами, учусь, ну в целом, как все несчастные школьники. Ничего необычного. А ты?

— Я? Как может жить парень, который только и делает, что играет в баскетбол, потому что отец хочет, чтобы он поступил в мед без вступительных, по спортивным достижениям и учится с горем пополам на тройки?…

— Хм, нелегко тебе, Татаров. Это ж, какая умственная нагрузка, да-а… Мне родители разрешают выбрать любой ВУЗ, однако, только из предложенного ими перечня. Добровольно-принудительная жизнь выходит, но уж лучше так. Хотя это так утомляет…

Вот и вся беседа… После этого разговора мы разошлись по своим делам, но меня жутко трясло после встречи с ним. Я и поверить не могла, что знаменитость всея школы так просто возьмет и заговорит со мной! В моей голове постоянно прокручивался этот диалог, и я решила снова искать встречи. Чтобы не забыть тот сладкий привкус от общения с Татаровым, даже завела личный дневник, в котором описала тот день:

17 мая 2005г.

Прекрасное утро! Я проснулась полная сил и была уверена, что день пройдет не зря. Мне позвонили Ирен и Веста, предложили прогуляться после школы. Я согласилась. Проходя мимо «Европы», у булочной, я увидела парня своей мечты. Дима… Сегодня он особенно красив. У него такие губы… Все, о чем я мечтала — это поцеловать его. С утра отец дал мне записку для дяди Вовы, и вот так вышло, что именно сейчас Татаров покупает у него булку с маком. Сначала я не решалась подойти и пулей пролетела мимо, но потом он сам заговорил со мной! Он рассказал мне, что отец его заставляет играть в баскетбол, хотя сам Дима этого не хочет. Я вроде как пошутила, но в то же время прекрасно поняла его, ведь мои родители тоже загоняют меня в тупик… Надеюсь это не последняя наша встреча.

Этими строками я закончила свой рассказ о первом необычном дне в личном дневнике.

Два

— Поля, малышка, просыпайся. Тебе пора в школу, завтрак на столе, не забудь взять обед!

После этих милых маминых слов я проснулась. Как-то быстро настало очередное сентябрьское утро, я и заметить не успела. По стеклам бежали шустрые дождинки, но чувствовалось, что день сегодня погожий и теплый, словом, «бархатный сезон».. Стрелки часов сегодня были настроены против меня, и я в спешке собралась, забыв при этом зонт. Автобус предательски задерживался, и я добежала до школы за рекордные десять минут. Влетела в класс, мокрая до ниточки, но на меня никто даже внимания не обратил, так как шла биология, и все были включены в работу. Наш учитель, Борис Васильевич, был очень добр ко мне, предложил сесть рядом с Вестой и продолжить вместе выполнять лабораторную работу. Биология, химия, алгебра, история, русский — всё завертелось калейдоскопом, и мы даже моргнуть не успели, как очередной учебный день подошел к концу. Как обычно, после школы я заглянула в лавку дяди Вовы, чтобы купить булочку. Несмотря на мамино напоминание, обед я все-таки оставила дома, поэтому буквально умирала с голоду. Недалеко от булочной был красивый парк с фонтанами. «Прекрасный день!» — радовалась я. Дождь закончился, и от луж шло теплое испарение. Сквозь зеленые кроны деревьев пробивали солнечные лучики, в отдалении, у клумбы, деловито копошились шмели, откуда-то доносились радостные крики играющих детей. Я решила подкрепиться прямо в парке на лавочке. Я чувствовала странное нервное напряжение, меня бросало то в жар, то в холод, и я не находила этому объективных причин. Впрочем, скоро странная реакция стала понятной: в глубине парка, по направлению ко мне, шел Дима. Я спешно убрала булочку, пригладила рукой волосы и застыла, словно статуя. Мне чудилось, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой и воплотил в жизнь все мои сокровенные мечты. Татаров остановился у моей лавочки и поинтересовался, как мои дела. Я что-то шутливо ответила. Поверить не могу, что смогла тогда заговорить с ним без страха! Внезапно Дима предложил мне выпить чашечку кофе. А вот это точно было похоже на результат чьего-то колдовства! Земля словно ушла из-под ног, а сердце заколотилось, как отбойный молоток. Меня моментально сковал ужас. Хотя, а почему бы и нет? Поразмыслив немного, я решила хоть на денек Вестину жизненную философию про здесь-и-сейчас и согласилась. Может это означало, что я ему симпатична?

Мы решили пойти в кафе напротив парка «Баку». В нем продавали мой чудесный «Гляссе», и я частенько туда захаживала, но своему спутнику об этом, конечно же, не говорила. Поэтому меня так удивило, что Дима сам заказал мой любимый напиток. Что же получается, Дима знал о моих предпочтениях? «Наверное, совпадение» — подумала я, и мы продолжили общаться. Минут через десять от моей изначальной зажатости не осталось и следа. У меня было чувство, что мы знаем друг друга целую вечность. Вернее, что Дима знает меня: мои интересны, любимые книги и музыкальные группы, хобби и, как мне казалось, даже мысли. Будто бы он интересовался мной раньше, хотя я этого не замечала.

Время пролетело стремительно. На город начали спускаться сумерки. Мы засиделись в кафе допоздна. Благо, наши родители были знакомы, поэтому успокоились после телефонного звонка и даже не поставили извечных ограничений «чтоб в 10 дома как штык!» Мы обсудили почти все на свете: детство, планы, мечты, путешествия. Я не хотела, чтобы этот день заканчивался, ведь для меня он много значил. Однако на смену сумеркам пришел вечер, за ним — ночь, и мне пора было расходиться по домам. В парке было зябко и сыро, и Дима предложил мне свою куртку, проводил до двери. Придя домой я, тут же сделала запись в личном дневнике:

11 сентября 2005 г.

Ух! Необычный денек выдался. Опоздала в школу, промокла до нитки, прогулялась по парку, встретила Татарова. Он предложил мне выпить чашку кофе. Чтобы это значило? Свидание? Со мной? Правда? А я и поверить не могла, что могу быть ему интересна как девушка. Хотя, поговаривают же, что он бабник, и у него свои цели. Стоит ли оно того?… Наверное, каждый заслуживает шанс. Вряд ли он такой плохой человек. Думаю, он не захочет причинить мне боль. Вдруг он предложит встречаться, что тогда? Тогда стоит рискнуть!

После этих слов я выключилась. Проснулась в пятом часу вечера следующего дня. Был выходной, почти ничего не задали, так что я могла позволить себе такой сонный марафон. Родителей не было. Мама была на заседании в суде, папа занимался очередным инвестиционным проектом с партнерами. Дом был полностью в моем распоряжении. Через час неожиданно зазвонил телефон. Это был Татаров. Он спросил, свободна ли я и предложил снова пройтись по парку или сходить в булочную дяди Вовы, но я решила пригласить его в гости, посмотреть фильм.

Через двадцать минут Дмитрий стоял на моем пороге с большой бутылкой пепси и огромным стаканом поп-корна. Идеальное начало, подумала я. Недолго думая, мы пришли к общему мнению, что будем смотреть «Гарри Поттера и тайную комнату». Оба любили Гарри за его смелость, талант и незаурядный ум. Спустя некоторое время я поняла, что дрожу от перенапряжения. Татаров обратился ко мне:

— Поль, что с тобой? Ты не больна? Тебя в дрожь бросает

— А? Я? Да это… Я немного замерзла.

— Тебе принести плед?

— Да нет, Дим, спасибо, не нужно.

— Ты уверенна?

— Абсолютно, да.

После этого диалога мы долго молчали, а потом Татаров решил действовать. Он приобнял меня и потянулся вперед. Значило ли это то, что он хочет поцеловать меня? Со мной это было впервые. Раньше я вообще не думала о мальчиках, не то чтобы встречаться. Сердце билось как бешеное! И в самый напряженный момент я услышала, как во входной двери проворачивается ключ. Родители вернулись. Дима поспешно убрал руку с моей талии и отодвинулся.

— Поля, ты дома? — мама с шумом поставила сумки на пол.

Мы решили выйти и поздороваться. Я видела, что Дима немного смутился, и меня это даже немного позабавило. Родители были рады видеть Татарова, ведь его отец был одним из главных инвесторов папиных проектов. Мама предложила нам выпить чаю, мы же решили тихо ретироваться в мою комнату и досмотреть фильм там. Я не была похожа на типичных девочек своего возраста, я была фанаткой группы «Nautilus Pompilius» и всю комнату засила постерами с Бутусовым и Умецким. Стены, постельное белье и занавески — все темное, поэтому в комнате было мрачно. Родители, в тот момент думали, что я готесса и ярая фанатка рока, но это, несомненно, подростковое и скоро пройдет. Благо, они не запрещали мне так самовыражаться. На столе творился хаос. Клей, ножницы, бумага, блокноты, личный дневник, кружка с чаем всегда были желанными гостями на нем. Казалось, в этом бардаке может потеряться не одна исследовательская экспедиция. Ну, творческий я человек, что тут поделать… Мне было страшно вести Диму в такой беспорядок, однако перспектива пить чай с мамой устрашала куда больше. Вскоре она занялась своими делами и вовсе о нас забыла, так что мы могли продолжить начатое. Я уже не сомневалась в том, что он Дима хочет меня поцеловать, но все же решила спросить:

— Дим, ты ведь меня хочешь поцеловать, правда?

— Да. Разве это плохо? Или ты не хочешь?

— Ну, нет, просто это… ну, это со мной впервые.

— Хм, а ты знаешь, со мной тоже. Не то чтобы раньше я не целовался, дело было, но то другое, без чувств. А к тебе меня тянет словно магнитом.

— Правда? А давно?

— Да года два уже… Мне просто казалось, что я тебе совсем не интересен. Даже боялся подойти к тебе. Но тогда, в при встрече в булочной, я понял, что пора действовать. А что насчет тебя?

— Сказать честно, я тоже питаю к тебе давнюю симпатию.

— Тогда может, стоит стать парой? Что думаешь, Поль?

— Думаю, что давно пора, Татаров.

Я улыбнулась ему в ответ, и на этом мы закончили диалог. Дима приблизился ко мне, крепко обнял и поцеловал, сильно, но при этом немного нерешительно. Меня захватывало необычное ощущение: если было бы можно написать картину моих чувств, то на ней были бы бабочки и нежно-голубое небо. Мы потеряли счет времени. В реальность нас вернул телефонный звонок: отец приказал Диме срочно возвратиться домой. Я не стала ничего писать в дневнике, решила просто сохранить этот день в воспоминаниях. Такое никогда не забудется.

Три

Время летело с бешеной скоростью. Мы уже стали полноценной парой, которая уже пять месяцев встречается, а кажется, будто совсем недавно, впервые поцеловались с Татаровом у меня дома.

На дворе стоял морозно-снежный февраль. Сегодня утром я встретилась со своим парнем. Дима был не в духе: вчера он получил нагоняй от отца, за то, что без спроса взял его машину. Мы вместе дошли до школы, поминутно поскальзываясь на неочищенных ото льда тротуарах. В целом, ничто не предвещало беды. Я получила отлично по математике и литературе, поэтому была довольна как слон. Поделилась своими достижениями с возлюбленным. Он тихо буркнул «Ура!» и предложил проводить меня до дома. Добрались мы быстро. Дома было пусто. Татарову нужно было помочь отцу, поэтому он спешно поцеловал меня в щеку и убежал. Оставшись наедине с собой и своими мыслями, я погрузилась в чтение очередной книги. На этот раз — «Здравствуй, грусть!» Ф. Саган.

…Так здравствуй, грусть,

Любовь любимых тел,

Могущество любви,

Чья нежность возникает,

Как бестелесное чудовище

С отринутою головой

Прекрасноликой грусти.

Поль Элюар (Перевод Рустам Ябин)

Автор книги смогла показать нам любовь с разных ракурсов. С одной стороны счастливую и легкую, с — другой трагическую и безумную. Я так зачиталась, что забыла о времени. Я услышала звонок в дверь и оторвалась от книги. С работы вернулся отец; судя по всему, он был не в духе, хотя, возможно, просто очень устал. Ясно было только одно: у него проблемы. И хотя отец мой — успешный бизнесмен, с инвестициями у него не всегда все было ладно. Побоявшись спросить, что стряслось, я решила накормить его ужином, предложить газету, но он отказался и от того, и от другого. Через некоторое время пришла домой мама. Она выглядела явно бодрее. Между нами завязался обычный будничный разговор: я показала ей свои оценки, она меня похвалила, мы обменялись парой дежурных фраз о прошедшем дне. Это было как раз то, что мне нужно, груз напряжения и возрастающей тревоги упал с плеч. Вернувшись в комнату, я взялась за дневник.

23 февраля 2005 г.

Брр… Сегодня сущий дубак!. Сегодня было снежно, но не удалось даже немного прогуляться — я продрогла до костей. Хочется праздничного настроения, но, увы, его нет. Елка по-прежнему стоит напротив балкона, такая красивая, разодетая в советские игрушки с красной звездой на макушке. Вот смотрю я в окна напротив и вижу в них ту же обстановку, однако они счастливы, они семья, у нас же неизвестно что. Отец с матерью постоянно ругаются. Сегодня мама радовалась моим отличным оценкам, отец же просто отмахнулся. Он не в духе, впрочем, так часто бывает в последнее время. Видать, что-то случилось на работе. Расспрашивать его я не стала, надеюсь, позже все выяснится. Хоть бы все было хорошо. Я так переживаю. Как бы его проблемы не сказались на маме, и она снова не ходила с синяком под глазом. Однажды, мать что-то сказала отцу, а он вышел из себя и ударил ее. Я предлагала написать на него заявление или принять какие-то меры, но она отказалась. Говорит, что это все от тяжести работы, да и сама, мол, виновата. Мне кажется, что мир трещит по швам А что мне остается? Разве, что писать об этих переживаниях в дневник. Папа у нас вроде бы и хороший, но…

На этом я закончила запись и легла спать.

Четыре

6:30 утра. Буря на улице не умолкала всю ночь. Ветер бушевал, в окно настойчиво и тоскливо билась ветка растущего рядом дерева. Я проснулась от криков отца. Что-то тут было не чисто. Безумно испугавшись, решила подняться к ним в комнату и спросить, что же все-таки стряслось.

— Что произошло? Мам, он опять!? — спросила я в негодовании.

Но папа лишь молча и агрессивно взглянул на меня и отошел к письменному столу. Тогда я отозвала маму в коридор, чтобы поговорить с ней по душам.

— Доченька, не лезь, пожалуйста, это наши с папой дела. Не нужно действовать ему на нервы. Все нормально.

— Да, очнись ты! Он на тебя не просто кричит, он же тиран! Какой нормальный мужчина будет поднимать руку на близких!?

— Полина, ты еще слишком мала, чтобы понимать такие вещи. Это женская участь. Я тебя безумно сильно люблю, так же, как и папу, поэтому менять ничего не намерена. К тому же, дорогая, нам некуда с тобой идти. Ты же знаешь, что мои родители отреклись от меня, когда я вышла за него замуж. И тебя они тоже не признают. Ты забыла это?

— Да помню я, помню. Но как возможно терпеть домашнее насилие. Почему снова извечное «бьет значит любит»? Твоя любовь к нему погубит нас с тобой когда-нибудь, пойми это!

— Знаешь, когда я выходила за него замуж, он был смешным, добрым, как твой Дима. Я сама виновата, что он стал таким — слишком часто давила, на нервы действую, лезу когда не нужно.

— Господи, мама, ты чего!? Он конечно замечательный, но эти его приступы гнева ни в какие ворота не лезут уже! Давай хотя бы отведем его к врачу, чтобы ему выписали успокоительные? Я читала в интернете, что валерьянка там, пустырник, магнелис В6 — очень успокаивают нервы, если принимать их в правильной дозировке, по рекомендациям врача. Может, психолог нам поможет? Давай сходим? Ну, пожалуйста! — не выдержав, разревелась я.

— Полина, он не пойдет к врачам, он же не психопат какой-то! Ты с ума сошла? Зачем ему это? Еще скажи в миллицию отвезти, чтобы он там посидел, подумал.

— Ну да, а что в этом плохого? К тому же эти таблетки не для психов, а лишь нервы успокаивают.

— Ты с головой дружишь? Тебе отца совсем не жаль? Он что, какой-то маньяк, убийца? Андрей нас любит. Все, давай прекращай реветь, занимайся своими делами и больше не смей такие вещи мне говорить. Точка!

— Хорошо. Подождем, пока он тебя убьет в порыве гнева! Отличный план!

— Не убьет. Разговор окончен!

С того дня я приняла решение не лезть в отношения родителей и заняла позицию невмешательства. Это было сложно. Да, даже если бы я пошла в милицию, что сможет сделать обычный подросток? Правильно — ничего! Мне было невыносимо смотреть на избитую маму. Противнее всего то, что отец каждый раз после таких поворотов сюжета прибегал к ней с цветами, вымаливал прощения, делал вкусный ужин, целовал, и они уходили к себе. Затем все повторялось. Порочный круг. Страх и напряженное ожидание стали частыми гостями в нашей семье. Не верилось даже, что бывает вот такая странная любовь. В книгах этого не найдешь, это все бред, бред и еще раз бред! Я лишь изредка разговаривала с мамой, потому что это было тяжело: каждая наша беседа сопровождалась слезами. Сейчас она стоит в ванной комнате, маскируя тоналкой очередной синяк на лице и признаки удушения на шее. Я ничего не могу поделать. От всепоглощающего чувства бессилия я чаще всего лежу без движения и плачу. Беспомощность — худший враг на пути к счастью. Хорошо, что хоть на меня отец руку не поднимал. Боюсь, что это какое-то раздвоение личности, и что это все может зайти слишком далеко. Мне страшно.

Немногим позже того ночного инцидента я возвращалась домой с прогулки и заметила пропущенный вызов от Димы. Я перезвонила, но вместо теплых слов услышала по-военному четкое, отрывистое: «Нам нужно встретиться. Немедленно. Сейчас же». Я спросила, где именно. «На углу закусочной дяди Саши». Она была недалеко моего дома, но там мы собирались нечасто, потому что папа с хозяином закусочой был, мягко сказать, на ножах. Я пришла туда сразу же после телефонного звонка. Татаров не улыбнулся мне, наоборот — отстранился. Меня обуревали странные предчувствия, в глазах застыли слезы. Я спросила:

— Что случилось? Что происходит?

— А тебе отец ничего не говорил?

— Нет, а должен что-то?

— Да, он пытался обмануть моего папу.

— В смысле? Что произошло?

— Вот сама у него и узнай.

— Ты издеваешься? Говори, давай, Татаров

— Ладно-ладно. Видишь ли, ваш папенька, Андрей Иванович Федякин был уличен в рейдерстве.

— Как это?..

— А очень просто! Твоему отцу дали деньги за то, чтобы он обанкротил моего отца.

— Я… Я… Я не знала. Правда. Мне никто ничего не говорил, — замешкавшись, пролепетала я.

— Прости, Полин. Я тебя безумно люблю и хочу быть с тобой, но мне это запрещено. Твоего отца будут судить, возможно, и мать пострадает, и если мы будем продолжать встречаться, то и тебе достанется. Я не хочу этого. Прости меня, но я ничего не могу сделать.

— То есть ты хочешь меня бросить? — я едва нашла в себе силы произнести это вслух.

— Я не хочу, Полин, но так надо. Мы можем остаться хорошими друзьями. Ты не чужой мне человек. Я не перестану любить тебя, ты же знаешь.

— За что ты так со мной!? Что я тебе сделала!? Почему мне приходится расплачиваться за чужие ошибки?!

Татаров промолчал и через минуту удалился к своему дому, не попрощавшись со мной. Я захлебывалась слезами, мне не хватало воздуха. Я поняла, что сломлена и опустошена полностью. Из последних сил, на ватных ногах вернулась домой, увидела отца и решила напрямую обратиться к нему:

— Мошенник, вор, жулик, тиран! Как ты предпочитаете, чтобы я к тебе обращалась!?

— Ты о чем?! Что ты, доченька, что случилось?

— А ты будто бы не знаешь?!

— Нет, не знаю! Будь добра, просвяти!

— Ты меня еще спрашиваешь!? Тебе совсем на нас плевать! Всегда так было! Почему ты пытался обмануть отца Татарова?

— Ты с ума сошла, какой обман? Все мои операции чисты. К тому же. почему я должен перед тобой отчитываться? И вообще, чтобы ты понимала, деньги нашей семье даются нелегко, так что тратить их нужно с умом, а не так как ты, на все попало.

— Что?! Да я ни одного рубля не прогуляла, все копила. Поясни мне, Димин отец хорошо тебе платил, так ведь?

— Он платил намного меньше, по сравнению с тем, что мне предлагали другие люди. Нам очень нужны деньги, я не молод, сил нет уже пахать на работе, как конь, а еще маме понизили зарплату.

— Ну и что, ты получил, то, что дали на лапу?! Ты решил обанкротить Татарова? Так и думала. Ты доигрался.

— Ты дашь отцу слово сказать, а?! Не пойму, почему тебя это волнует? Тебе же, в любом случае от моих любых поступков ничего не будет. Ответственность несу только я!

— Не будет? Уверен ли ты?

— Ну да.

— Отец Татарова запретил Диме встречаться со мной, и тот меня бросил, тебя будут судить, мать могут уволить, и мы можем остаться без крыши над головой!

— То есть хочешь сказать, что этот, кхм-кхм, Татаров вот так взял и накатал заявление на меня, ложно обвинив при этом?

— Не думаю, что отец Димы лжет. Ему я верь больше. Это все твои какие-то очередные махинации, я уверенна. Выгораживаешь себя перед нами, и все-то кругом у тебя виноватые, один ты белый и пушистый!

— Все не так! Ты ничего не знаешь! Вот же ничтожество! Чтобы ему пусто было!

— Ну да, все виноваты, кроме тебя! С меня хватит! Я ухожу из дома. Ненавижу мошенников. Ты ведь этого хотел, когда брал «черные деньги»? Хм… Спасибо, папочка.

— Но, Полина, постой, не руби сгоряча. Повторяю тебе — я не делал этого! Обдумай все.

— Нет. Ты меня предал. Ты всех нас предал. Пока!

— Дочь еще называется! Как ты так можешь, верить чужим людям, а родной семье нет?! Глупая, остановись! Мои мысли всегда только о вас с мамой, прежде всего!

Но ответ он так и не услышал. На этой печальной ноте я ринулась в свою комнату, захлопнула дверь и начала быстро собирать сумку. Перед зеркалом отрезала свои роскошные волосы, чуть ли не под горшок. Надоело было быть пай-девочкой, слушать всех, подчиняться. Безусловно, жаль было оставлять маму с таким негодяем, тираном, но она сама выбрала путь жертвы, обрекла себя на это. Однако перед уходом я решила узнать, пойдет ли она со мной. Выбравшись из комнаты, направилась в сторону кухни, сейчас она готовила что-то вьетнамское. По квартире разлетался запах специй.

— Мама, как вкусно пахнет! Что это за блюдо?

— Суп» Фо-Бо». На, попробуй ложечку. Как посолено?

— Ммм.. Необычненько! Там соевый соус, грибы и лимон, да?

— Ух, ты! Угадала! Собственно, ты просто пришла помочь мне с готовкой или поговорить о чем- то? Отец закрылся в комнате, ты из своей тоже не выходишь. Что-то случилось, солнышко?

— Мне нужно знать, после всего того, что мы с тобой вместе пережили, хочешь ли ты со мной уехать куда-то, хотя бы на время?

— Как тебе такое в голову могло прийти? Так, Полечка, а что с твоими волосами!? Что ты наделала!? Зачем ты их обстригла! Скажи мне, что это парик, прошу!

— Сейчас это модно, ты ничего не понимаешь! И вообще не переводи тему! Ты идешь со мной или остаешься дальше терпеть его?!

— Я тебя не отпускала! И с тобой никуда не пойду! Это все не так просто! Живо наверх, в свою комнату! Ты под домашним арестом на неделю! Единственное, куда ты можешь выйти — в школу, а потом домой немедленно!

В слезах я ринулась в свою комнату и стала думать, как быть дальше. Я спрятала собранную сумку под кровать, понадежней запрятала скопленные мною несколько сотен во внутренний карман сумки и принялась ждать. У меня в голове не было ни одной дельной мысли о том,, что мне делать дальше, там лишь пульсировало отчетливое «Бежать! Бежать! Бежать!» Поздним вечером я вышла из комнаты и, стараясь держать лицо, подошла к маме. Мне предстояло отыграть первый спектакль в моей жизни:

— Мам, прости. Я была неправа. Знаешь, я сегодня поругалась с Димой, и у меня попросту сдали нервы, к тому же голова раскалывается жутко. Я сорвалась, и на папе тоже… Завтра все наладится. Я пойду, лягу спать пораньше, хорошо?

— Доченька, не расстраивайся из-за этого Димы! Он просто тебе не подходит, вот и все. Встретишь еще свою любовь, настоящую! Иди спать. Доброй ночи!

Я вернулась в комнату, погасила свет, забралась в одежде в кровать и стала ждать. Дом потихоньку засыпал: прекратилось журчание воды в ванной, стихли шаги, замолчал телевизор. Когда дом погрузился в сон, я достала сумку, взвалила ее на плечо, на цыпочках спустилась вниз, захватила пуховик и сапоги и тихонько вышла из дома.

Трещал мороз. Передо мной лежал совершенно новый мир. И в этом огромном мире я была напуганным потерявшимся ребенком, совершенно одиноким, не имевшим понятия, что делать. Я не знала, где буду ночевать и где искать еду. Спустя некоторое время мне пришла идея напроситься к подругам. Замерзшими руками я достала телефон и нашла список контактов. Первой в нем был номер Весты:

— Алло, привет, это Поля. Прости, что разбудила тебя. Мне пришлось сбежать из дома, ты можно у тебя переночевать?

— Полин, я не одна. Помнишь, я рассказывала тебе, что давно влюблена в парня? Я не хотела утомлять тебя подробностями… Знаешь, у нас все серьезно. Так что сегодня я с ним. Ты набери Ирен, она не откажет.

— Ладно, спасибо. Доброй ночи

Повесив трубку и проглотив обиду, я набрала своей второй подруге.

— Здравствуй, Ир, это Поля. Знаешь, у меня дома очередной раз неприятности, могла бы ли ты пригреть меня на пару дней хотя бы?

— Поль, ты с ума сошла? Родители дома, они меня убьют, если узнают!. Предки ненавидят гостей, а тем более ночью. К тому же, зная твоего папу, у нас у всех будут проблемы. Нет, прости, не могу. Мы увидимся завтра в школе?

— Не факт. Идти мне некуда. Теперь я как Настя. Голодранка. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я?

— Да. Но тогда, может, стоит не глупить и вернуться домой? Родители наверняка волнуются, ищут тебя, в конце-концов простят, списав все на то, что ты подросток.

— Нет, мое решение окончательно. По-видимому, подруг теперь у меня тоже нет. Вы отвергли меня, когда ваша помощь была нужна как никогда. Не хочу больше знать вас! Прощайте.

На конце трубки послышались гудки. Тяжело было признавать, что вся наша дружба оказалась дутой, ненастоящей. После этих мыслей мне трудно было сдержать слезы. В порыве злости, я бросила мобильный на асфальт. Раздался сдавленный треск. Пару раз, глубоко вздохнув, все же решила поднять телефон. Увы, он уже не включался. «Отлично, Поля, теперь мы еще и без связи!» — обреченно подумала я. Несмотря на ужасный холод, я прошла пару остановок пешком и остановилась в парке, где часто гуляла с Татаровым. Подошла к нашей с ним лавочке, стряхнула снег, достала из чемодана еще один свой теплый пуховик с русским орнаментом, постелила его, а потом улеглась, положив под голову чемодан. Уснула я не скоро. Благо полиция меня не застала. Мороз к утру стал сдавать, и мне удалось не только уснуть, но и проснуться.

Пять

Утро. Всю ночь я провела в полудреме, ветер дул мне в лицо, а одежда, которой я укрывалась ночью, почти не спасала от въедливого холода. Открыв глаза, я увидела перед собой какого-то незнакомого мужчину. На вид ему было лет 40, хотя он уже начал седеть. Этот некто был в старом, прожженным сигаретами, изношенном ватнике, синих подранных спортивных штанах и каких-то коричневых полуразвалившихся ботинках. Видок у него не из приятных, но я понимала, что теперь обречена на подобного рода соседство и компанию. Он спросил, не голодна ли я. Больше всего мне же в тот момент хотелось оказаться у огня, у батареи или в еще каком-нибудь теплом месте, где есть горячая вода и чай. Но еда тоже была в списке заветных желаний. Однако я не спешила вступать в разговор с этим типом.. Вообще, я не привыкла к разговорам с неизвестными людьми. Мне всегда казалось, что нам до других нет дела, как и им до нас. На долю минуты задумалась о том, как докатилась до жизни такой и что, наверное, не стоит разговаривать с неизвестным мужчиной, однако вскоре я отбросила эти мысли, поняв, что уже ничего не теряю.

Холод неумолимо брал вверх над воспитанием. Несмотря на стеснение, я решила прямо на лавочке надеть еще немного одежды, чтобы хоть как-нибудь согреться. Быстро натянула на футболку синюю толстовку, на голову — красную шапку с помпоном, завернулась в белый шарф и начала понемногу отогреваться. Вскоре, я все-таки решилась заговорить с этим незнакомцем. В его защиту стоит сказать, что на момент моего переодевания он благородно отвернулся. Оказалось, что мужчину зовут Филипп. Он предложил мне съесть пару бутербродов, которые нашел в мусорном баке недалеко от закусочной. Мне было противно даже думать об этом, но отсутствие денег не сулило лучших вариантов, и голод одержал победу. Пока я ела, Филипп рассказывал мне свою жизненную историю. Наверное, я настолько устала от вездесущей лжи, что просто так сидела и общалась с незнакомым мне человеком и верила ему. На его долю выпало много несчастий. Мой новый знакомый совсем не был похож на классического бездомного забулдыгу. Его речь была грамотна и поставлена, и в целом чувствовалось, что Филипп очень эрудирован. Он неторопливо рассказывал свою историю, а я сидела и завороженно слушала, подмечая, как много общего может быть в жизни случайно встретившихся людей.

Оказалось, что когда-то Филипп был далеко не бедным, занимал высокий пост. Но очевидно, он перешел дорогу более влиятельному лицу, поэтому его подставили, оклеветали и, в конечном итоге, обобрали до нитки. Долги вынудили некогда уважаемого человека опуститься на самое дно. Любимая девушка, с которой дело шло к свадьбе, ушла, друзья отвернулись, и весь мир будто бы ощетинился на него. Гордость и тревога не позволили Филиппу просить помощи у родных, и отношения с семьей были прерваны. Впрочем, не похоже было, что он особенно сожалел об этом. Единственной, по кому он скучал, была племянница — девочка примерно Полиного возраста, с которой у них была взаимная привязанность. Наверное, поэтому он и не смог остаться в стороне, увидев Полю спящей на лавке.

Пока он рассказывал, я старалась изучить его, насколько это было возможно. Сначала он мне показался практически идеальным, но затем я начала видеть недостатки, заметные даже при первом разговоре. Это был довольно безынициативный человек, совсем не «боец». К тому же он был болтлив, но в меру раздражителен и даже зануден. Все равно я была рада новому знакомству, и когда его поток слов иссяк, решила поведать ему о своих злоключениях. Мой рассказ его поразил. Сначала он просто заинтересованно слушал, а потом на его лице начало проявляться удивление, граничащее с шоком.

— В чем дело? — спросила я.

К моему огромному удивлению он начал рассказывать вещи, которые мог знать только член нашей семьи или очень близкий человек. Я начала думать, что, возможно, за нами велась слежка, что все это связано с папиными темными делишками, и что я сейчас натворила дел, рассказав все это человеку, взявшемуся ниоткуда! Но правда оказалась проще и сложнее одновременно. Оказалось, что Филипп это… это мой крестный отец. Я отказалась в это верить. Больше всего это было похоже на сюжетный твист дешевого бразильского сериала! Я помнила, что в семье как-то ходили толки о моем крестном, но отец быстро пресек их, и эта тема больше не поднималась. Это было слишком необычно! Черт! Черт! Лучше убейте меня! Почему я узнаю об этом спустя столько лет?! Почему все это сваливается на меня? В конце концов мне ничего не оставалось, кроме как поверить Филиппу. Мой новообретенный родственничек же все рассказывал мне, как когда-то мой папа занял у него крупную сумму денег на развитие бизнеса и не вернул. Когда же Филиппу нужна была помощь, отец не только не дал денег, но и не предоставил ему временно кров. Неужели мой папа такой?! Да что с этим миром не так?! Какой же он мерзкий. Тогда получается, что Татаров был прав и близкий мне человек — жалкий любитель грязных денег?! Нет! Нет! Нет же! Какая-то часть моей души все еще отказывалась в это верить. Маленькая девочка во мне кричала, что все это вранье, реальность не может быть такой! Мне казалось, что весь этот огромный безумный мир просто объединился против меня и хотел добиться моего уничтожения!

Я уже не слушала болтовню Филиппа. От мыслей об отце и родном доме, я перешла к переосмыслению мироустройства. Мой привычный мир продолжал раскачиваться с бешеной амплитудой, а я не знала, как удержаться в привычной реальности. Вселенной неважно, сколько у тебя денег, твое состояние шаткое, у тебя нет никаких гарантий, и в любой момент ты можешь лишиться всего, как Филипп или я сама.

Наверное, мы проболтали целых полдня. На город надвигался вечер, а значит, нам нужно было искать ночлег. Я понимала, что надо надежно спрятаться, ведь родители весь город на уши поставят, пытаясь найти меня. Если, конечно, вообще заметят мою пропажу из-за завесы собственных ссор. То время, пока мы гуляли по городу в поисках пристанища, было просто ужасным. На нас смотрели, как на недолюдей, сторонились, а некоторые даже шушукались за спиной

— Неужели мы настолько грязны, от нас пахнет так плохо, что люди обходят нас? — подумала тогда я. Хотя, Филипп и вправду выглядел далеко не лучшим образом, да и я была одета как капуста, во все, что только можно. Впрочем, это не помогало: было невыносимо холодно, клонило в сон, а он голода страшно кружилась голова. Наверное, моя история завершилась бы совсем печально, если бы я продолжила вот так полупризрачно шататься по городу. Благо в Волгограде есть фонды, которые стараются оказать помощь людям без постоянного места жительства.

— Что ж, пора это признать — робко произнес Филипп.

— Признать, что прости? Я тебя не понимаю.

— То, что мы бомжи. Эх, ладно бы только я, но ты, маленькая кроха, не та тебе должна была быть судьба уготована — продолжал крестный.

— Я уже не знаю, что и думать… Ты не привык быть лишним в этом мире?