Бесплатный фрагмент - Бора

Часть первая

Глава 1. Пробуждение

Свет резко ударил в глаза. Это в палату зашла медсестра и распахнула тёмно-зелёные шторы, отделявшие больничную палату от внешнего мира. Тусклые лучи с трудом пробивались сквозь хмурое небо, но свет их теплом своим нежно ласкал ещё нетронутый утренней зарёй взор.

— Пора вставать, милая, — тоненьким голосом произнесла хрупкая девушка, — скоро завтрак.

— Который час? — потирая прикрытые веки и одновременно зевая, спросила я.

— 7:40, — ответила медсестра и быстро вышла.

К чёрту этот больничный режим. К чёрту завтрак. Просто до безумия хочется лежать в тёплой мягкой постели, и, уткнувшись носом в подушку, не шевелиться, не издавать ни звука, дабы никто, ни единая душа, ни одно живое существо даже не могло и помыслить, что где-то на просторах огромной вселенной есть я, обременённая необходимостью поднимать жалкое тело навстречу новому дню и каждый раз, каждое утро осознавать всю бессмысленность своего существования.

Раздался резкий звон будильника. Долгий и протяжный звук стремительно заполнил палату. Он словно нож врезался в сознание, причиняя нестерпимую боль. Будто весь мир настроен на моё скорейшее пробуждение. Но зачем? Ведь во сне моя жизнь наполнена более глубоким смыслом, нежели наяву.

Сегодня наступил семнадцатый день. Семнадцатый день моей осознанной жизни. Семнадцатый день с того самого момента, как я наконец начала воспринимать окружающий мир так, словно только родилась. Жаль, что кроме больничной палаты, вида на густой лес, столовой и общего коридора, объединяющего два главных помещения, которые мне дозволялось посещать, я больше ничего и не видела. День за днём тянулись бесконечной рутиной, связывая непрерывной нитью один и тот же набор последовательных событий. Волоча за собой одни и те же лица, те же процедуры, они сменяли друг друга, проскальзывая сквозь больное сознание, будто и не существовало вовсе ни меня, ни моего тела, ни моей души. Безусловно, порядок — залог благополучного сосуществования человека и окружающей реальности, но только если в этом безмолвном союзе таился смысл. Ну а какое предназначение уготовила мне судьба?

Заглотнув утреннюю порцию чистой воды, я нехотя отправилась в душевую. Там, представ во всей красе перед главным врагом своим, я наблюдала за прекрасной девой, скрывавшей во взгляде пугающую тайну. Кто ты? Кто я? Появляясь на свет, человек постепенно учится воспринимать себя как личность, шаг за шагом привыкает к своему отражению. Ну а что оставалось делать мне? Глядя в зеркало, я видела незнакомку, исподлобья рассматривающую меня тяжёлым пристальным взором, что сводило с ума сильнее, нежели безрезультатные попытки вспомнить хотя бы собственное имя. Всякий раз, сталкиваясь с безответной тишиной в сознании, моё существо словно сжималось в комок от чувства полной беспомощности.

Длинные белокурые волосы плавными волнами спускались вдоль худощавой спины. Тонкие кости выпирали из-под бледной полупрозрачной кожи, а чуть сутулая спина и заострённые плечи скорее напоминали фигуру подростка, высокого и угловатого. Пухлые губы были покрыты мелкими трещинами, а глаза, столь ясные и выразительные, поразила гетерохромия. И, казалось, словно два разных человека в одном лице взирали с нескрываемым презрением на неизведанный мир. Всё это я наблюдала каждый день в зеркале и изучала с искренним любопытством и ужасом, вызванным непониманием и неосознанием своей личности.

— Завтрак, — раздался назойливый голос.

Накинув на измождённое тело синий халат, я выскочила из душевой в палату.

— С вами всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась медсестра.

— Да, уже иду, — с лёгким волнением отозвалась я и вышла вслед за ней.

Большую часть информации о себе я узнала от лечащего врача. Меня зовут Марлена, или, сокращённо, Марли, возраст двадцать семь лет. Восемь месяцев, проведённых в коме, не лучшим образом сказались на физическом состоянии, поэтому ещё четыре месяца моё тело проходило какие-то терапевтические процедуры, о которых я ничего не помню. Сознание вернулось ко мне семнадцать дней назад, и с тех пор меня оберегают от влияния негативной среды, ибо, по мнению специалиста, моё психическое состояние пока нестабильно.

Столовая представляла собой просторное помещение, специально оборудованное для тех, кто содержался в отделении интенсивной терапии. Умственно отсталые, шизофреники, инвалиды и те, кто либо просто отходили от последствий тяжёлых травм, либо, напротив, страдали неизлечимым недугом, — все мы были в той или иной степени едины, а сплачивали нас стены, на заточение в которых обрекался каждый испытывающий тяготы больничной жизни.

Обстановка в этом месте угнетала. За соседним столом справа от меня сидел молодой парень. Тело его, истощённое болезнью, периодически содрогалось от спазмов. Закатив большие серые глаза к потолку и вывалив язык, он пускал слюни. Возможно, некогда этот человек являлся кем-то большим, нежели примитивным овощем, извергающим из пищевода остатки еды, не усваиваемые ослабленным организмом. Слева, напротив панорамного окна, из которого открывался вид на густой лес, пожилая женщина, расположившись в инвалидном кресле, устремила бессмысленный взор в пустоту. Порой по щекам её текли редкие слёзы. И ни разу никто из пациентов не вымолвил ни единого внятного слова, лишь только стоны, мычание и визги доносились со всех сторон.

— Марли, — окликнул меня тихий голос.

Вздрогнув от неожиданности, я развернулась в надежде увидеть потенциального собеседника, но передо мной предстала медсестра.

— Как освободитесь, — вежливо продолжила она, — подойдите ко мне.

— Зачем? — поинтересовалась я.

— Вас вызывает доктор.

— Но он же сам всегда приходит ко мне в палату!

— Обстоятельства изменились.

Проговорив последнюю фразу, девушка резко переключилась на другого пациента.

Спустя некоторое время, расположившись в мягком просторном кресле, я с нескрываемым любопытством осматривалась в кабинете врача. Маленькое уютное помещение, впитавшее в себя сладкий аромат цитрусовых, казалось пустым. Тёплое и комфортное, оно успокаивало, окутывая домашней обстановкой. Молодой, высокий, широкоплечий мужчина, сидевший по другую сторону письменного стола, внимательно изучал меня пристальным бесстрастным взглядом. Густые тёмные волосы его местами покрывала ранняя седина, а янтарные глаза наполняла тоска.

— У меня к вам разговор, — не дождавшись, пока я привыкну к новому месту, произнёс доктор Нил, — полагаю, он вас обрадует.

Немного помедлив под натиском моего изумлённого взора, он продолжил:

— Анализы в порядке, серьёзных отклонений как в организме, так и в психике не наблюдается. Думаю, пришло время перевести вас в стационар, хотя это и на неделю раньше, чем изначально планировалось. Вы готовы к предстоящим изменениям?

От неожиданности голос пропал. «Конечно, готова», — хотелось воскликнуть мне, но лишь жалкое невнятное «да» с трудом вылезло из сдавленной волнением груди.

— Вижу, вы не очень рады, — настороженно поинтересовался врач.

— Нет, нет, подождите, вы неправильно поняли, — из последних сил вернув самообладание, залепетала я, — рада, я рада вырваться отсюда наконец.

— Что ж, отлично, — усмехнулся доктор Нил, — уверен, вам не терпится познакомиться с родственниками. Скоро они смогут навещать вас.

— Родственники?

— Мм… Ну да.

В голову не приходило, что на просторах огромного неизведанного мира ходят и дышат родные мне люди. Те самые, которые протянут руку помощи в трудную минуту, те, кто поддерживают и радуют, те, кто знают меня, знают лучше, чем я сама, те, кто смогут рассказать о моих увлечениях, работе, личности и ответить на главный вопрос «Кто же я?».

— Я ведь не знаю их!

— Не нужно переживать, — заверил врач, — могу с уверенностью заявить, они на протяжении долгих двенадцати месяцев неустанно следили за вашим прогрессом. Более чем уверен, они и сами ждут не дождутся этой встречи.

— А что произошло со мной?

Этот вопрос волновал меня с тех пор, как я пришла в сознание. В страхе перед истиной я боялась задать его даже самой себе, но сейчас в порыве чувств разум готовился принять любую правду, он просто жаждал узнать тайны, скрывающиеся внутри подсознания. Вдруг резкая боль пронзила виски, появилась отдышка, взмокла спина. Я старалась сопротивляться накатывающей слабости. Не заметив перемен в моём состоянии, доктор, развернувшись боком к окну, в задумчивости пояснил:

— Вас нашла собака. В полыхающем здании. С разбитой головой и вскрытыми венами. Вы лежали в коридоре старого заброшенного госпиталя. Изначально никто из врачей, и я в том числе, даже не надеялись, что вы придёте в сознание, уж слишком сильный урон был нанесён здоровью. Мозг буквально по кусочкам собирали лучшие хирурги больницы.

— Но на теле ни единого шрама.

— Порой технологии способны достать человека даже с того света, — философски отозвался врач, — и вернуть ему безупречный вид, в отдельных случаях гораздо лучше прежнего.

— Мой облик был настолько уродлив? — только и смогла спросить я, пребывая в недоумении от услышанного.

Доктор Нил усмехнулся.

— Это всё, что вас волнует?

— Ну конечно, нет! Просто мне показалось, это единственное, на что вы можете дать точный ответ.

Потерев острый подбородок длинными пальцами, он забросил ногу на ногу и, сильно ссутулившись, сморщил высокий лоб.

— В какой-то степени вы правы, — заметил доктор, — однако могу заверить, красивы вы были и раньше, — он осёкся, — то есть всё было в порядке с вашей внешностью.

Опустив глаза, врач засмущался. Мне польстило его необдуманное заявление.

— Ну а когда вернётся память? — спохватилась наконец я.

— Скажу честно, никакой надежды на восстановление функций изувеченного мозга специалисты не питали, однако сейчас мы с вами ведём вполне нормальный диалог. Ничего не могу обещать, исходя из текущей ситуации, шансы, что хотя бы доля воспоминаний вернётся, ничтожно малы.

— Но есть вероятность…

— Я не даю никаких гарантий.

Довольно резко оборвав разговор, доктор нахмурился ещё больше. В кабинете повисла звенящая тишина. Боль в голове усиливалась. Вжавшись в кресло, я лишь молила, чтобы мучения прекратились. Повернувшись обратно в мою сторону, доктор глубоко вздохнул, небрежно окинул взглядом терзаемое муками тело и замер. Я видела, как глаза его потемнели, а побледневшее лицо приняло суровое выражение.

— Вам плохо? — спросил врач с нескрываемой тревогой.

— Нет, слегка голова кружится, — соврала я, пытаясь не потерять сознание.

— Наглая ложь!

Распахнув дверцу позади стоящего шкафа, Нил достал обезболивающее, а затем без капли промедления с силой открыл мне рот и впрыснул туда содержимое ампулы.

— Должно полегчать.

Я понимала формулу, указанную на этикетке, знала свойства принятого мною препарата, но не могла вспомнить собственное имя, казалось бы, самое элементарное из того, что в первую очередь приходило на ум. Боль быстро отступила.

— Подобное будет повторяться неоднократно, — пояснил мужчина, — не терпите, в следующий раз предупреждайте сразу.

Взяв из ящика стола салфетку, он бережно протёр мне лицо. Я и не заметила, что крупные капли пота градом стекали по подбородку.

— Но, Марли, послушай, — нагнувшись ко мне так близко, насколько это было возможным, прошептал доктор, — я лечил разных людей, видел множество не поддающихся воображению случаев и могу точно определить: произошедшее с тобой не походило ни на самоубийство, ни уж тем более на несчастный случай.

Опешив, я уставилась на него непонимающим взором.

— Никому не верь, — продолжал он, — и будь аккуратна с воспоминаниями. Даже если память вернётся, знать об этом кому-то ещё необязательно. Надеюсь, этот разговор останется между нами?

— Вы серьёзно считаете, что на меня напали?

— Ну, не знаю, как объяснить, слишком много случайностей для банального суицида. Допустим, вы обнаружили старое здание, спланировали ход событий и, укрывшись от мира и посторонних глаз, дабы никто не смог помешать в совершении столь серьёзного поступка, порезали вены. Но при чём здесь проломленная голова и уж тем более пожар? К тому же не стоит забывать и о мотивах самоубийства, если оно всё-таки имело место. Понимаете, к чему я клоню?

Пока мозг медленно переваривал услышанное, я, не веря собственным ушам, продолжала надеяться на счастливый исход. Хотелось бы выйти из стен больницы здоровым человеком и воссоединиться с близкими, а по факту жизнь готовила массу препятствий, скрывая повсюду неведомые угрозы. Отныне в моих глазах чуть ли не каждый превращался в подозреваемого.

— Нет необходимости шарахаться от людей, — словно прочитав мои мысли, успокоил доктор, — я всего лишь поделился догадками.

— Легко сказать.

— Просто имейте в виду. И будьте осторожнее. А пока собирайте вещи и готовьтесь к переводу в стационар.

Вечером того же дня я уже обустраивалась на новом месте.

Пансион «Веста», окружённый глухим лесом, имел репутацию лучшего места, созданного для людей с проблемами центральной нервной системы. Неважно, вследствие чего возникли отклонения — будь то травма, наследственность или болезнь. Свежий воздух, завораживающие виды природы, тёплая атмосфера, усердно создаваемая персоналом, — все эти факторы оказывали благоприятное влияние на здоровье и состояние человека в целом.

Прошла неделя моего пребывания в стационаре. Здесь обстановка казалась намного комфортнее, нежели в отделении интенсивной терапии. Её омрачало лишь то, что вдоль трёхметровой стены, окружавшей больницу, был протянут кабель, напряжение в нём при контакте превращало в прах всякого, — а значит, за пределы пансиона ходу не было. Однако, несмотря на все ограничения, заметно чувствовались улучшения, ибо после семнадцати дней заточения выйти на свежий воздух, прикоснуться к молодой зелёной листве, вдохнуть нежный аромат цветущей сирени представлялось исключительной роскошью.

Утро в стационаре начиналось с общей зарядки. Она, будучи обязательной независимо от диагноза, ограничивалась элементарными упражнениями. Сразу после завтрака пациенты следовали на ежедневные групповые задания. Эти факультативы являлись частью реабилитационного процесса и оказывали людям пассивную помощь, а кроме того, определяли вид деятельности, которая наиболее соответствовала предпочтениям пациентов. По желанию всегда можно было сменить группу.

Перед обедом больные проходили физиопроцедуры согласно схеме, составленной лечащим врачом, а после приёма пищи наступало время тишины. Сон вовсе не служил обязательной составляющей этого периода. Как правило, многие выходили во двор, беседовали, читали книги и в целом были предоставлены себе, но под чутким надзором персонала госпиталя. По завершению лёгкого полдника больные снова отправлялись на факультативные занятия. После ужина пациенты прогуливались по территории больницы, а в девять вечера следовало готовиться ко сну. Так тянулись дни моего пребывания в стационаре.

Покинув отдел интенсивной терапии, я первое время не знала, с чего начать интеграцию в нормальную жизнь. По настоянию доктора меня распределили в группу биологии, однако, вопреки недоумению Нила, в качестве второго факультатива я выбрала секцию военного дела. Мне быстро наскучили занятия как в одной, так и в другой группе, но вовсе не из-за отсутствия интереса. Все задания, предлагаемые руководителями, были слишком примитивными, а моих знаний вполне хватало, чтобы оспорить высказываемые преподавателями точки зрения. Конфликтовать с пациентами персоналу строго запрещалось, поэтому на моё некорректное поведение просто нажаловались лечащему врачу и потребовали отстранить меня от занятий.

— Нельзя хамить работникам, Марли! — строго произнёс доктор.

Он заходил ко мне в палату почти каждый день. Задавая стандартные вопросы о самочувствии, Нил проверял координацию движений, реакции нервных окончаний и совершал иные манипуляции, дабы удостовериться в стабильности моего состояния. Но в этот раз, не скрывая недовольства, он уставился на меня с осуждением.

— Я всего лишь высказывала своё мнение, — задумчиво отозвалась я.

— И в обоих случаях оно выглядело как откровенная грубость, — ехидно заметил доктор.

— Эти люди понятия не имеют, о чём говорят!

— А ты имеешь? — Бросив эту реплику, он спокойно продолжал заполнять медицинскую карту больного.

— Я… я не знаю… не помню, — неуверенно пролепетала я.

Глубоко вздохнув, Нил отложил в сторону ручку и внимательно посмотрел на меня.

— Марлена, — выговорил он, — это не учебное заведение, а госпиталь. Здесь не учат, а лечат. Цель занятий заключается в реабилитации. Не идите на конфликт с сотрудниками, они дают поверхностные знания. Если вас что-то не устраивает, смените группу.

— Хочу в секцию атлетики, — дождавшись, пока он закончит, отчеканила я.

— Вам ещё рано, вы не готовы, — не ожидав подобной решительности, в замешательстве отмахнулся доктор.

— Готова.

— Это серьёзные физические нагрузки!

— Которые мне вовсе не противопоказаны.

Прошёл ещё месяц, я постепенно осваивалась, заводила новые знакомства. Моим хорошим другом на удивление многих стал обычно несговорчивый, угрюмый и необщительный майор в отставке Михаил Кузнецов, или дядя Миша, как его обычно называли. Он прожил бурную, насыщенную событиями жизнь, посетил множество планет и галактик. Уже в отставке пожилой мужчина готовил молодых кадетов на Земле, продолжая время от времени совершать межпланетные путешествия, в одном из которых он и подхватил смертельный вирус.

По пять часов ежедневно дядя Миша проходил процедуры, продлевающие его жизнь на неопределённый срок, и никто из врачей не знал, сколько ещё времени уготовила ему судьба. В любой момент он мог впасть в кому и не проснуться уже никогда. Вирус медленно и беспощадно поражал клетки его мозга.

— Я всегда мечтал купить большую ферму, — как-то поведал дядя Миша, — обзавестись хозяйством, скотиной. Возвести просторную веранду и, наслаждаясь видом природы, попивать крепкий кофе, сидя в мягком уютном кресле под навесом. Но вместо этого проведу остаток дней своих в этой чёртовой дыре, — в раздражении добавил он.

В его голосе слышались нотки глубокого отчаяния, а красные глаза, наполненные слезами, излучали непостижимую боль.

— Я всю жизнь как проклятый пахал ради своей мечты, и на те вам… Лучше бы сразу помер.

Он угасал, силы стремительно покидали бренное тело, и было невыносимо горько осознавать, что в скором времени плоть его истлеет, а от ясного взора серых глаз, от задушевных бесед глубокими вечерами, от искренней улыбки и доброго светлого лица останутся лишь воспоминания. Меня не покидало чувство, будто бы мы были давно знакомы, будто бы мы встречались где-то раньше, но никогда, ни разу он и словом не обмолвился, что хоть на мгновение, хоть на долю секунды мог знать меня в моей прошлой жизни.

Утром я занималась в секции инженерного моделирования, а вечером после изнурительной тренировки сломя голову мчалась к закадычному другу. В последнее время он всё реже выходил из палаты, и не за горами оказался тот день, когда пожилого мужчину без сознания доставили в отделение интенсивной терапии.

Казалась, его энергия плавно перетекала ко мне: мои формы округлялись, исчезали синяки, кожа принимала смуглый, слегка розоватый оттенок. Лёжа в больничной койке, истощённый старичок дарил мне полную доброты и искренности улыбку, видя, как, устроившись в кресле напротив, я с удивлением таращилась, слушая очередной его рассказ, кусок, вырванный из памяти, стремительно уходящей жизни.

— Была у меня одна ученица, — задумчиво вымолвил он, — сильная, смелая, ловкая была девчонка, — хриплым голосом продолжал своё повествование дядя Миша, — быстро бегала, метко стреляла, схватывала на лету. Её упёртости и выносливости позавидовал бы кто угодно. Но уж больно маленьким и хрупким телосложением обладала. Никогда не верил, что из неё получится хороший солдат.

— А в итоге? — в нетерпеливом ожидании поинтересовалась я.

— А в итоге она добилась всего, о чём даже я не мог мечтать в юные годы свои.

Поймав его погрустневший взгляд, я тихо спросила:

— И вы не рады этому?

— Ох, ты и не представляешь, как я счастлив, — немного помедлив, возразил пожилой мужчина, — она упорством и старанием превзошла всех, кого я когда-либо учил.

— А что с ней стало? Кто она сейчас?

Но эти вопросы дядя Миша оставил без ответа. Исхудавшее тело его покрывала сморщившаяся сухая кожа, под глазами залегли огромные синие круги, но взор был чист, как и мысли, которыми он неустанно делился. Словно губка, впитывая каждое слово, каждый звук, произнесённый тонкими побелевшими губами, моё сознание, впечатлённое внезапными откровениями, рисовало в воображении отчётливые картинки, придавая им таинственный полумифический смысл.

Этот совместно проведённый вечер оказался последним.

Состояние было ужасное. Ничего не хотелось: не есть, не пить, не вставать с постели, не просыпаться утром. Из моей души вырвали кусок и безжалостно испепелили. Те единственные воспоминания, приобретённые за три долгих месяца, тревожили мой больной разум, причиняя ему жестокую боль. Но время шло, и моя жизнь, следуя за ним по пятам, мчалась по дорогам судьбы в неизведанное будущее.

Лёгкий ветер плавно покачивал зелёную листву, шёпот её нежно ласкал слух. Закрыв глаза, я представляла, как, лёжа на каменистом берегу пустынного пляжа, ощущаю оголённой спиной теплоту впивающейся в плоть гальки, всматриваюсь из-под полуприкрытых век в бездонное чистое голубое небо, пока прохладная морская вода окутывает шершавые ступни. Пьянящее чувство свободы витало в воздухе, создавая иллюзию полёта, полёта сквозь облака, пространство и законы физики.

— Марли, проснись, Марли.

Монотонный голос вырвал рассудок из цепких лап сновидений. Подскочив от неожиданности, я ударилась макушкой о низко нависающую ветку дерева, резко села обратно и, с трудом сосредоточившись на губах медсестры, услышала лишь невнятные отрывки её фраз.

— Я говорю, скоро приедут к вам гости, — терпеливо повторила она.

— Какие гости? — отрешённо переспросила я.

— Ваши родные.

Мягкий диван, обитый замшей, в лучах солнца приобретал нежный персиковый оттенок. Раскинув пышную шевелюру зелёных свежих листьев, стебли с острыми шипами поднимали раскрытые бутоны красной розы. Расположенный неподалёку от мягкой мебели цветок гордо тянулся ввысь на фоне бледно-оранжевых стен.

Устроившись в кресле, я, закинула ногу на ногу, облокотилась на изогнутую спинку мебели и в нетерпеливом ожидании нервно теребила ухо. Множество вопросов в голове сливались в единое целое и атаковали подсознание. Какие они? Понравлюсь ли я им? Что они думают обо мне, а что скрывают?

В комнате встреч я буквально вздрагивала от всякого шороха. Каждый мускул, каждая мышца в напряжении ожидали своего черёда. Готовая вскочить в любой момент, я замирала от страха при звуке шагов за дверью. Сердце, вырываясь из груди, бешено стучало, в то время как пульсирующая боль в висках снова нарастала.

Наконец, преграда, отделявшая тесный мирок, в котором затаившись ожидала приговора душа моя, рухнула. Моему взору предстала красивая молодая женщина. Каштановые волосы её струились вдоль изящной шеи и, не доходя до плеч, плавно завивались к маленькому вздёрнутому подбородку, прикрывая аристократические, слегка порозовевшие щёки. Незнакомка куталась в красный плащ. В форме бутона яркое одеяние, облегало стройный вытянутый силуэт. Заслонив ладонью дрожащие пухлые губы, женщина на мгновение замерла, всматриваясь в меня блестящими зелёными глазами.

— Ох, Марли, как я рада, — пролепетала незнакомка дрожащим голосом, — я так счастлива, наконец, увидеть тебя, ты и не представляешь.

Сорвавшись с места, она крепко стиснула моё тело в горячих объятиях. Аккуратно приобняв её в ответ, я в смущении отстранилась.

— Что-то не так, дорогая? — в удивлении произнесла женщина.

— У меня амнезия, — взволнованно прошептала я, стараясь не огорчить её.

— Прости, милая, совсем из головы вылетело. Моё имя Ирина. Я твоя тётя, троюродная сестра твоего покойного отца.

Одним движением скинув пальто, она открыла моему взору чёрное гипюровое платье, подчеркивающее элегантные женственные формы.

— Вы бесподобны, — в смятении вымолвила я.

Радостная улыбка продемонстрировала ряд ровных белоснежных зубов.

— А ты ещё краше, Марли, — выговорила Ирина, — а какие чудесные косы тебе заплели! — восторженно добавила она.

— Я сама их заплетала, — послышался мой растерянный голос.

— Ничего себе! Где ты научилась этому?

— Это всё я хотела бы узнать у вас.

Удобно расположившись на диване, тётушка принялась рассказывать всё, что знала обо мне. Сидя напротив в больничном костюме, я пыталась уловить каждую её фразу. Изредка сравнивая свой неказистый вид и великолепный облик собеседницы, я порой теряла нить беседы, но лишь на миг.

— Твой отец давно умер, — вела она свой рассказ, — ты училась в лучшем университете федерации и получила квалификацию инженера-биолога, много работала, вышла замуж…

— А где мой муж? Почему он не рядом со мной? — от неожиданности прервала её я.

— Ну точно не могу сказать, я не разбираюсь во всех юридических нюансах, — задумавшись отозвалась женщина, — но ему пока нельзя посещать Землю.

Вдруг Ирина резко наклонилась ко мне. Внимательно всматриваясь в моё лицо, она сильно нахмурила лоб и удивлённо поинтересовалась:

— А что у тебя с глазами?

— А что не так?

— Один глаз голубой, а другой — золотисто-карий.

— Разве раньше такого не было?

— Нет, Марли, твои глаза всегда сверкали чисто голубыми оттенками, как у родителей.

Наше свидание ограничивалось жалким часом, за это время тётушка кратко обозначила основные, произошедшие со мной события, опустив детские и юношеские годы. О последних она не могла ничего сказать, ибо в годы взросления не принимала участия в моей жизни. Но, несмотря на старания Ирины, все перечисленные ею факты оставались для меня лишь пустым звуком. Никаких связывающих чувств или образов, или хотя бы капли воспоминаний, подтверждающих истинность её слов, в голове моей на промелькнуло.

Виски периодически простреливали сильные боли, но я старательно скрывала недомогание. Анализы, сканирования и прочие исследования организма показывали, что всё находилось в пределах нормы. Незаметно пролетела ещё одна неделя с момента знакомства с Ириной, и доктор Нил открыто заговорил о выписке. Не то чтобы я не хотела завершить лечение в госпитале, но мысль о том, что стены, ставшие мне пристанищем, в скором времени придётся покинуть, напрягала сильнее, нежели чёрная дыра в памяти.

Расположившись на лавочке в саду под деревом, я, поджав под себя ноги и уткнувшись подбородком в острые колени, наблюдала за медленно прогуливающимися пациентами. Некоторые, устроившись неподалёку у фонтана, вели занимательные беседы. Наслаждаясь чистым лесным воздухом и пением птиц, так приятно было ощущать ласковые прикосновения нежных бархатных рук к волосам, чувствовать тепло, излучаемое родной человеческой плотью, испытывать томные касания немного загрубевших пальцев, плавно массажными движениями спускающихся вниз от макушки к затылку.

Открыв глаза, я обернулась. Ветка дерева, неторопливо раскачивающаяся на ветру, мягко ёрзала по голове. Сон вновь размеренно окутывал разум сладкими видениями, однако слабый удар в висок безжалостно вернул в мир реальности. Резиновый мячик, отскочив от меня, с глухим звуком укатился обратно к маленькому ребёнку, потревожившему мой покой. Широко распахнув яркие голубые глаза, он уставился на меня испуганно.

— Извините, — почти шёпотом пролепетал мальчик.

Светло-русые короткие волосы небрежно торчали из-под белой панамы, на их фоне и без того внушительных размеров уши выпирали как у слона. Приоткрыв надутые розовые губы, он, часто моргая, словно крыльями, хлопал длинными полупрозрачными ресницами.

— Ничего страшного, всё в порядке, — отозвалась я, приветливо подмигнув.

Искренняя улыбка, вмиг озарившая лицо, обнажила угловатые ямочки по краям пухлых детских щёк.

— А вы не расскажите папе? — взволнованно поинтересовался маленький незнакомец.

— Ну разумеется, нет! — серьёзным тоном заверила его я.

— Правда, если папа не узнает раньше! — Знакомый голос, раздавшийся сбоку от нас, заставил обоих в напряжении повернуться.

Доктор Нил на всех парах мчался в нашу сторону.

— Ну как же без вас, — язвительно заметила я, с досадой бросив на мужчину испепеляющий взгляд.

— Ох, Марли, прошу прощения за беспокойство, — запыхавшись вымолвил он, когда подошёл вплотную, — я вас везде обыскался, не могли бы вы со мной пройти?

И обратившись к ребёнку, он добавил:

— А ты, Алексей, иди к Анне, она уже заждалась тебя.

Развернувшись, доктор поспешил обратно в сторону одного из корпусов.

— Анна — это твоя мама? — задумчиво спросила я у мальчика.

— Нет, Анна — моя няня.

— А твоя мама не против, что ты гуляешь по территории больницы?

— Мама давно умерла.

— Прости…

В смущении я замешкалась.

— Вы скоро? — недовольно воскликнул врач, уже отдалившийся от нас на приличное расстояние.

— Да, уже иду, — послышался мой раздражённый голос. — Ну прощай, малыш, — произнесла я, ещё раз напоследок окинув мальчугана беглым взглядом.

Помахав рукой в ответ, он одарил меня счастливой улыбкой и помчался в противоположную сторону. Быстро перебирая худенькими ножками, Алексей с гулким топотом бежал без оглядки и, завернув за угол, скрылся наконец из виду.

Сидя в маленьком уютном кабинете напротив доктора Нила, я в очередной раз восхищалась, с какой аккуратностью он перекладывал предметы, распределяя их по полочкам в ряд, с каким трепетом размещал, казалось бы, самые незначительные вещицы, отводя для каждой собственное место. Изящный вкус отражался не только в интерьере кабинета, но и в идеально подобранном сочетании одежды, а также в изысканном парфюме, оставляющем неизгладимое впечатление в памяти. Пристально всматриваясь в несуществующую точку на гладкой поверхности стола, врач нервно теребил кольцо на безымянном пальце.

— Мне повторить? Вы слышите меня? — окликнула я сгорбившийся неподвижный силуэт.

— Извините, вы что-то сказали? — растерянно отозвался он.

— Это был ваш сын? Там во дворе.

Нил заметно волновался. Слегка наклонившись вбок, он провёл широкой ладонью по коротким с проседью волосам на затылке и, сморщив лоб, набрал в грудь так много воздуха, словно собирался совершить заплыв на длинную дистанцию.

— Ну да, — резко выдохнул он, освободив лёгкие.

— Милый мальчик, — заметила я, — так что вы хотели от меня?

— Необходимо уточнить некоторые формальности, — после короткой паузы произнёс доктор Нил. — Это касается вашей выписки, — сосредоточившись, продолжил он. — По законам нашей планеты, в случае подтверждённой амнезии брак, заключенный ранее, считается недействительным. Это значит, что официально вы и ваш муж супругами не являетесь. Далее, поскольку я, как лечащий врач, вас выписываю, следовательно, признаю ваше состояние вменяемым, или, проще говоря, адекватным и дееспособным, отныне вы имеете полное право распоряжаться своими счетами, приобретёнными вне брака, нажитое же совместно имущество делится согласно брачному договору. Надеюсь, я объяснил доходчиво, но, если возникнут вопросы, можете смело обращаться в любой момент.

— Всё предельно ясно.

— Ну тогда…

Достав из ящика белый свёрток, доктор осторожно положил его на стол передо мной.

— Что это? — попятившись, заволновалась я.

— Ваши документы, — спокойно пояснил он, — отныне вы свободны.

За период реабилитации я настолько свыклась с ролью больной, приспособившись к жизни в госпитале, что почувствовала, словно отрываю кусок от собственного сердца, покидая родное убежище. Что таилось там, за высокими стенами пансиона? Пьянящее чувство свободы и страх перед неизведанным, смешиваясь, порождали бурю эмоций. Кто-то, желавший моей смерти, там, на воле, с нетерпением ожидал, пока я покину безопасное место, дабы смело прийти по мою душу.

Доктор Нил проводил меня к выходу из госпиталя.

— Если будет что-то беспокоить вас… тебя… — запинаясь вымолвил врач, — вы… ты… всегда можешь обратиться ко мне.

— Хорошо, спасибо, — растерянно отозвалась я, мысленно благодаря его за поддержку, — до свидания.

— До встречи.

Приобняв напоследок, Нил стремительно исчез за оградой, оставив меня в полном смущении, вызванном внезапным проявлением мужского внимания. По другую сторону ворот в предвкушении встречи суетилась Ирина. Подкравшись сзади, я коснулась бархатной накидки. Вздрогнув от неожиданности, её владелица резко обернулась.

— Марли, ты меня напугала, — возмущённо воскликнула она.

При виде обомлевшего лица я, не удержавшись, весело рассмеялась. Всмотревшись в хохочущее лицо, Ирина улыбнулась в ответ.

— Ладно, милая, — собравшись с мыслями, серьёзно проговорила она, — сложилась такая ситуация: у меня нет гражданства Земли. Покидать планету тебе небезопасно, мало ли что случится. Поэтому некоторое время тебе придётся пожить у одного замечательного человека — хорошего друга нашей семьи. Остаться, как ты понимаешь, я не могу, но обещаю: это ненадолго.

Опешив, я замерла. В предвкушении скорого прибытия в пусть и забытый, но собственный дом я мысленно уже представляла, как, скитаясь по комнатам в своей одежде, попиваю свой кофе и, ложась в свою постель, укрываю уставшее тело своим одеялом.

— Прошу, Марли, не расстраивайся, скажи хоть что-нибудь, — умоляла меня тётушка.

— Всё нормально, — соврала я.

Удобно устроившись в транспортном средстве, мы двинулись в путь. Рассекая воздух, летательная капсула мчалась на полной скорости. За окном лесной ландшафт, сливаясь с выжженными радиацией чёрными полями, проносился перед настороженным взором, неустанно следившим за чередой стремительно сменявших друг друга картин. И примерно через пять часов, стоя перед воротами огромной усадьбы, мы осторожно разминали затёкшие конечности.

Глава 2. Усадьба

Архитектурный ансамбль усадьбы, окружённый неприступными стенами, состоял из главного дома и нескольких пристроенных флигелей. Один из них предназначался для проживания прислуги и охраны, второй — для хранения и обслуживания техники, роботов, автомобилей, летательных капсул и прочего оборудования, а последний представлял собой летнюю кухню. Также на территории поместья находились сад, небольшая спортплощадка, роща с тенистыми аллеями, обрамлявшими каскад озёр, и оранжерея.

Широкая дорога, причудливо изгибаясь, пролегала вдоль живой изгороди и соединяла парадный въезд с трёхэтажным особняком. Фасад дома, оформленный в стиле барокко, окаймляли пилястры, а меж них врезались высокие окна. Над фронтоном особняка возносился бельведер, а прямо под ним перед главным входом, к увенчанному арочным сводом крыльцу поднималась прямая лестница с балюстрадами по краям.

На заднем дворе за купой уходила вдаль узкая тропинка, которая по мере углубления в рощу расширялась и переходила в роскошную парковую аллею, окружённую водоёмами. Вдоль их каскада тянулись вереницей деревянные беседки. В озёрах сквозь прозрачную воду виднелись маленькие золотые рыбки. А если подняться вверх по ручью, с холма открывался потрясающий панорамный вид на всё имение.

На краю усадьбы за чащей в чистом поле расположилась оранжерея. На белом металлическом каркасе был закреплён светопроницаемый материал, а вход охраняла невысокая живая изгородь. Внутри под сводами купола царил ботанический рай, наполненный изысканными растениями и их ароматами.

В спальном крыле мне отвели целую комнату. Сквозь высокие арочные окна, прикрытые шёлковой органзой, проникало много света. По бокам сплошными полотнами свисали атласные портьеры нежного кремового оттенка. Посреди комнаты раскинулась двуспальная буковая кровать, устланная блестящим бежевым покрывалом, а по её краям на маленьких тумбочках светились низкие торшеры. В стене напротив ложа крепился большой экран. Также из спальни имелся выход в ванную и скромную гардеробную.

Обслуживающий персонал в усадьбе состоял из пяти человек: два охранника, две горничные и инженер, их задача в основном заключалась в обслуживании роботов, на которых полностью возлагался физический труд. Камеры, закреплённые по всей территории, помогали не только отслеживать результаты деятельности техники, но и выполняли охранную функцию, регистрируя все возможные перемещения по имению, в том числе и по спортивной площадке, спрятанной глубоко в чаще.

Ирина пробыла со мной ещё два дня, успев провести экскурсию по усадьбе. Однако срок действия визы её истекал, и в скором времени тётушка покинула планету, оставив меня одну до прибытия владельца имения. Казалось бы, вот я, наконец, на свободе, но день ото дня ничего не менялось.

Каждое утро я продолжала усердно заниматься, наблюдая, как крупные капли пота, остужаемые прохладным ветром, стекали по оголённой руке от плеча к бицепсу и дальше вниз вдоль локтя, как мокрая майка, пропитанная влагой, облегала кубики живота, как измождённое худое тело постепенно покрывалось крепкими мышцами. А после, стоя в прохладном душе, было приятно насладиться плотными струями воды. Бурлящим потоком, очищая кожу, они сбегали по обнажённой плоти.

Скитаясь в уединении по пустынному дому, я, окружённая изысками замысловатого интерьера, пристально изучала роскошные старинные предметы, которых здесь было в избытке. На заднем дворе в одном из флигелей мне довелось обнаружить лук со стрелами. В нетерпеливом ожидании опробовать находку я немедля выскочила из помещения. Закрепив паз в гнезде и уложив стрежень на полке основания лука, я тщательно прицелилась в дерево и, натянув тетиву, резко отпустила её. Стрела исчезла в траве, не долетев до цели. Прежде чем выстрелить, нужно было приложить больше усилий, на которые оказались ещё не способны мои неокрепшие руки.

Большую часть времени я проводила в библиотеке. Там, устроившись на тёплых ступеньках между стеллажей, я, погружённая в сюжет очередной книги, упивалась дивными историями. Но изредка мне попадались сводки минувших лет, в одной из которых меня случайно привлёк интересный эпизод, произошедший в год моего обучения в институте. Повествуя о трагических событиях, строчки документа, проскальзывая перед глазами, открывали страшную тайну. Вскользь в своём рассказе Ирина упомянула, что моё обучение по непредвиденным обстоятельствам было прервано, а затем возобновлено, но на другой планете. Однако тётушка ни словом не обмолвилась, что под «непредвиденными обстоятельствами» она понимала гибель тысячи человек в результате неудачного эксперимента некоего учёного, повлекшего утечку смертельного вируса из стен лаборатории на территории института. В голове не промелькнуло ни единой искры, ни единого образа не возникло в сознании. Что я чувствовала тогда? Что случилось с моими друзьями, если таковые, конечно, имелись? Может, потеря памяти являлась вовсе не карой, а искуплением?

Ранним пасмурным утром, когда я не спеша возвращалась с пробежки, моё внимание привлекла суета, царившая у главных ворот. Засев в живой изгороди, я сквозь густые ветки стала наблюдать. Из летательной капсулы, припаркованной у входа, спускались двое мужчин. Один, маленький седой старичок, сосредоточенно слушал другого, высокого мужчину лет тридцати пяти. Устроившись в сегвеях, видимо, заранее подогнанных к месту посадки, незнакомцы стремительно пронеслись по дороге в сторону главного здания, не заподозрив, что за ними велась незапланированная слежка.

Готовая в любой момент бросить все дела и мчаться в особняк ради знакомства с новоприбывшими, я неохотно продолжала тренировку. Однако ни в обед, ни вечером меня никто не позвал и не пригласил.

Следующим днём в гордом одиночестве я бродила по дому и молча рассуждала о мираже, возникшем перед глазами в минувшее утро. Но при взгляде в окно коридора, которое выходило на сад, мой взор падал на неясные очертания капсулы, расположенной далеко у ворот на том же месте.

В тусклом освещении лёжа в постели, я чувствовала теплоту ласковых прикосновений к обнажённому телу. Нежные губы медленно спускались вдоль позвоночника и покрывали спину горячими поцелуями. Стиснув в объятиях, крепкие руки прижимали моё тело к пылающей жаром плоти.

Неожиданно в помещении раздался грохот. Распахнув веки, я обнаружила себя сидящей на лестнице в библиотеке. Опираясь головой о перила, я придерживала руками раскрытую книгу. В дальнем углу у входа остановился в напряжении молодой мужчина. Вдруг незнакомец резко развернулся и, хлопнув дверью, покинул помещение. Оглянувшись в недоумении по сторонам, я на ватных ногах от волнения и обиды собралась с силами, с трудом поднялась и, слегка качнувшись, отправилась вслед за ним. Однако, выйдя в светлый коридор, никого там уже не обнаружила. Спустившись по лестнице в холл, я направилась дальше. Из вестибюля доносились голоса. Ноги, споткнувшись о порожек, внесли меня с гулким шумом в коридор. Ворвавшись в помещение, я, поймав недоуменный взгляд горничной, неловко произнесла:

— Простите, тут случайно никто не проходил?

— Нет, — кратко отозвалась пожилая особа. — Что-то ещё? — поинтересовалась женщина при виде моего смущения.

— Ну, я не знаю, как объяснить. Вчера кто-то приехал. Мне показалось, это хозяин усадьбы. Вроде как я живу в его доме, а об этом человеке и понятия не имею.

— Он обязательно пригласит вас, когда освободится, — язвительно отозвалась она и раздраженно фыркнула.

Немного помедлив, я поднялась обратно к себе в комнату.

Ещё один день близился к закату. На горизонте красные лучи, пробиваясь сквозь хмурые облака, ложились на землю. Спускаясь всё ниже, они окутывали местность тёплыми объятиями. И, наконец, скрывшийся в чаще леса свет от них исчез, уступив господство мраку и тьме.

Сидя у окна и всматриваясь вдаль, было приятно наслаждаться тихими сумерками. Раздался стук в дверь. Неохотно обернувшись, я разглядела на пороге маленького седого старичка.

— Уважаемая гостья, хозяин усадьбы просит вас разделить этот прекрасный ужин с ним, он ожидает вас в столовой, — любезно произнёс пожилой мужчина и искренне улыбнулся при виде моего неподдельного удивления. Помявшись на месте, он быстро вышел из комнаты.

Выждав с трудом нескольких долгих минут с момента приглашения, как положено по этикету, я бросилась вслед за ним. Скатившись по перилам лестницы и бегом преодолев расстояние, я замерла перед входом в столовую, но отдышавшись и набрав в лёгкие побольше воздуха, медленно повернула ручку и не спеша вошла.

Во главе огромного стола напротив камина, не отрывая взгляда от планшета, сидел молодой мужчина. Я решила подождать, пока он осмелится нарушить тишину, и расположилась на стуле сбоку от незнакомца.

— А где хозяин имения? — не выдержав, поинтересовалась наконец я.

Нехотя приподняв голову и взглянув на меня исподлобья, мужчина хмыкнул:

— Он здесь…

И при виде немого вопроса, читавшегося на моём лице, добавил:

— Это я. Август Леманн.

Я ожидала увидеть в роли владельца усадьбы кого угодно, хотя бы того пожилого мужчину, но моё подсознание почему-то не принимало мысли, что им может оказаться столь молодой персонаж.

— И да, кстати, — продолжил он, спохватившись, — подслушивать нехорошо.

— Что?

— Вчера за кустами.

— Я не подслушивала. Просто постеснялась выйти.

Недобро усмехнувшись, Август приступил к ужину, не вымолвив больше ни слова. Быстро покончив с едой, в ярости я выскочила в коридор. Оказалось, за порогом меня уже поджидал старичок.

— Милая, постойте, — окликнул он меня.

— Что вам нужно? — нетерпеливо бросила я.

— Меня зовут Леонид Аркадьевич, я дворецкий и верный помощник семейства Леманнов, — невозмутимо выговорил пожилой мужчина. — Я вчера прибыл вместе с Августом.

— Я помню вас, — отозвалась я с уже меньшим раздражением в голосе.

— Вы не огорчайтесь, — произнёс дворецкий, — этот молодой человек, — кивнул он в сторону двери, — с очень сложным характером, но он справедлив. Поверьте, Август не всегда был таким, просто порой жизненные обстоятельства порождают тьму в сознании. Противясь мраку и боли, сердце черствеет, в ожидании пламени, которое растопит лед.

— Я могу дать вашему хозяину визитку одного замечательного доктора, — саркастически заметила я, — чудесный врач. Думаю, он объяснит этому барану, как попроще организовать амнезию. Ни чувств, ни боли, ни предательски терзающих день ото дня душу воспоминаний… Всё это его гарантированно мучить не будет.

Едва замолк мой возмущённый голос, как распахнувшиеся двери впустили сквозняк и на пороге возник Август. Его высокая фигура гордо возвышалась над нами. Мускулистое тело плотно облегала белая, слегка прозрачная рубашка так, что сквозь неё просвечивались кубики пресса. Острые скулы и выдающийся подбородок покрывала короткая щетина. На фоне аккуратно приглаженных рыжих волос выделялась лишь чёлка, небрежно зачёсанная вверх к макушке. Впалые щёки, усеянные веснушками, приобрели тусклый румянец, пока, плотно сжимая бледные губы, он всматривался зелёными глазами словно сквозь нас и, устремляя полный скорби взор в пустоту, думал неизвестно о чём. Помедлив, молодой мужчина окинул присутствующих безразличным взглядом, а затем молча вышел в вестибюль.

Солнце почти встало над горизонтом, когда силы стремительно начали покидать моё бренное тело. Не до конца размявшись, я почувствовала острую пульсирующую боль в висках и, немного отдышавшись, направилась к особняку. Неожиданно выскочивший из-за поворота Август налетел на меня. Я уже приготовилась к неминуемому падению, когда он крепко схватил меня за худые плечи, не дав потерять равновесие. Нахмурившись, мужчина поспешил поскорее скрыться в чаще, «одарив» на прощание суровым взглядом, полным презрения.

Во время обеда ко мне подскочил взволнованный дворецкий с просьбой немедленно подняться на третий этаж к хозяину для важной беседы. Но не было ничего значительнее в тот момент, чем заполненная едой тарелка и моё непреодолимое желание позлить Августа.

— Ты слишком долго, — сквозь зубы процедил он, стоило мне перешагнуть порог его кабинета.

Интерьер выглядел лаконично: высокие окна, огромный рабочий стол цвета тёмного шоколада, напротив в углу кожаный диван того же оттенка. Присев на него, можно было любоваться видом на рощу, за которой угадывались очертания прудов.

— Прошу прощения, ваша светлость, — язвительно отозвалась я.

Словно не заметив мой саркастический тон, хозяин кабинета протянул мне развёрнутый лист бумаги.

— Что это? — в недоумении поинтересовалась я.

— Это график моих тренировок, — спокойно отозвался Август.

— И зачем мне он?

— Откорректируй свой план занятий так, чтобы мы с тобой больше не сталкивались, — вежливо пояснил он.

— Всё?

— Нет.

В задумчивости мужчина, стоя спиной к окну, длинными пальцами почёсывал кончик приплюснутого носа, одновременно прикрывая подбородок широкой жилистой ладонью.

— Убедительно прошу, — серьёзно добавил он, — не подниматься на третий этаж и стараться как можно меньше попадаться мне на глаза.

Вскипая от ярости, я выскочила в коридор, раскатисто хлопнув дверью. Внутри меня бушевало море эмоций. Что возомнил о себе этот зазнавшийся тип? Он позволял себе слишком много хамства даже для владельца крупного имения. Вне себя от злости, я отправилась подышать свежим воздухом, в попытках избавиться от нахлынувшего негатива.

С Августом у нас возникли взаимные чувства. Суть их была проста: мы не желали друг друга видеть. Во избежание встреч с ним приходилось подстраиваться. Однако откорректированный график тренировок вовсе не помешал продолжить занятия.

Днём, сидя на подоконнике, я, погружённая в чтение повести, изредка поднимала взгляд на рощу и часто моргала в попытках избавиться от чёрных кругов перед глазами.

…Устроившись в траве у обрыва и вглядываясь с высоты в морскую пучину, можно было почувствовать холод на оголённых плечах. Ледяная морось по коже будоражила. Свежий прохладный ветер, покачивая мокрую листву, нежно обдувал открытую шею, пока лёгкий озноб беспощадно пробивался по всему телу, остужая разогретую плоть. Шум разбивающихся о скалы волн убаюкивал, напевая сладостным шёпотом тоскливую мелодию… Но раскрывая слипшиеся веки, я обнаруживала, что всё так же сидела в помещении среди множества книг, хотя перед глазами отчётливо вырисовывался морской пейзаж.

Пробегая внизу вдоль живой изгороди, Август не мог заметить, что, попав в поле зрения, привлёк моё внимание. Широкие плечи его, ярко выделяющиеся на фоне крепкой фигуры, покачивались в такт слаженным движениям. Пропитанное влагой тело отблескивало на солнце, в то время как редкие капли, спускаясь от шеи по оголённому загорелому торсу, плавно огибали рельеф мускулатуры. Не сумев сосредоточиться на чтении, я отправилась к себе в спальню, дабы отвлечься прослушиванием новостей.

Ясное небо вмиг заволокли хмурые тучи. Готовые в любой момент разразиться проливным дождём, они так и манили ощутить свежесть пронизывающего холода, почувствовать леденящий озноб под звуки морского прибоя. В последнее время мне всё чаще хотелось выйти, но вовсе не для того, чтобы прогуляться в роще или пробежаться у прудов, или, заскочив в тёплую оранжерею, наслаждаться ароматом цветущих растений. Желание покинуть пределы усадьбы нарастало с каждым днём. Лёжа в постели, я выжидала окончания тренировки Августа, но вдруг, резко вскочив, бросилась прочь от угнетающего сознание дома.

У главных ворот стоял робот, охраняя вход в имение. Стоило мне приблизиться, как, активизировавшись, устройство преградило путь.

— Чем могу служить? — поинтересовалось оно, издавая противный писклявый звук.

— Пропусти, мне нужно выйти, — раздался мой строгий голос.

— С какой целью? — не унималась машина.

— Не твоё дело!

— Цель не опознана. Повторите.

Глубоко вздохнув и закатив глаза, я произнесла с нотками нарастающего раздражения:

— Хочу посмотреть мир за пределами усадьбы.

— Это невозможно, снаружи опасно.

Опешив от удивления, я уставилась на него. Он повторил.

— Но мне очень нужно, — пояснила я неуверенно, — где же мне тогда разрешено ходить?

— На территории усадьбы безопасно.

Выругавшись вслух, я попыталась обойти неугомонную машину, но робот был сильнее.

— Успокойтесь и вернитесь в сад, — раздался требовательный возглас охранника.

— Я здесь не пленница.

— Вам же чётко сказали, туда нельзя.

— Но почему?

— Это не обсуждается.

Поспешив к флигелю прислуги и отыскав горничную, я в растерянности попыталась объяснить ситуацию, но отмахнувшись, она бесцеремонно проигнорировала просьбу хотя бы объяснить, по какой причине меня не выпускали за пределы имения. Я готова была мириться с чем угодно: с причудами Августа, с его предвзятым отношением, но положение заложницы являлось крайне скверным и совершенно меня не устраивало. Немного успокоившись, я начала размышлять о побеге.

Каждый сделанный мною шаг за пределами спальни отслеживался и немедленно регистрировался. Дабы собрать необходимый инвентарь для побега требовалось свободное перемещение по усадьбе. В технических кладовых на нулевом этаже я нашла толстые резиновые перчатки и, прихватив пару бутылок химического раствора, спокойно отправилась к себе в комнату.

— Зачем тебе эти рукавицы? — в недоумении воскликнула горничная, задержав меня у выхода с уровня.

— Хочу провести уборку в своей комнате, — разыгрывая дурочку произнесла я, — не сжигать же мне руки щелочью.

— Но они же диэлектрические, — отозвалась она, сдерживая смех.

— Не понимаю, о чём ты. Уже и перчаток жалко!

— Ой, иди давай, всезнайка.

Ехидно усмехнувшись, пожилая особа нехотя уступила дорогу, проводив меня пристальным неодобрительным взглядом. Чтобы не вызывать лишних подозрений, пришлось выждать день. Спустя сутки, уплетая жадно обед, я как бы случайно порезала руку. Со следующим посещением хранилища мне удалось вытащить антисептик, бинты и обезболивающее. Порез стал лучшим объяснением очередного визита. Стараясь как можно чаще питаться в комнате, я постепенно собрала сухой паёк, а предварительно отмыв бутылку из-под фруктового сока, использовала её в качестве ёмкости для воды. В моей гардеробной ждали своего часа водонепроницаемые костюм, рюкзак и обувь. В библиотеке повсюду разбросанные фонарики, как правило, использовались для дополнительного освещения. Взяв пару светильников и книг для вида, я также спрятала их в своей спальне. Аккуратно уложив в сумку припасы, документы, лекарства и заранее заряженные фонари, я приняла расслабляющий душ и надела наконец походный костюм, полная решимости осуществить задуманное.

Была глубокая ночь. Натянув электрозащитные перчатки и приготовив металлическую шпильку для волос, я перевела дыхание и вставила её в розетку. Наступила кромешная тьма. У меня было в запасе от силы несколько минут до того, как, перезапустившись, генератор восстановит подачу тока. Бросившись со всех ног прочь, я, заскочила в столовую и прихватила несколько кухонных ножей.

У главных ворот меня поджидал робот. Заторможенно маневрируя, устройство пыталось преградить мне дорогу, но без электроснабжения и связи с главным компьютером у него не было шансов. А вот выскочивший из-за живой изгороди охранник повалил меня на землю и направил в мою сторону дуло пистолета. Он уже было нажал на спусковой крючок, как одним резким движением ноги я выбила из его рук оружие и одновременно в полусогнутом положении успела увернуться от атаки второго, подоспевшего на помощь товарищу, сторожа. Точным ударом ноги в голову я сбила первого, успела плечом стукнуть другого в подбородок и завершающим ударом под дых окончательно опрокинула его на холодный грунт.

Когда электроснабжение полностью восстановилось и позволило роботам атаковать, я уже по ту сторону ворот мчалась в густой лес, но поймала дротик. Вонзившись в голень, он стал причиной судороги, сковавшей движение ноги. Превозмогая боль, я продолжала бежать, но, споткнувшись, резко упала. Острая мигрень сдавила виски, и тело отказалось повиноваться. Не сумев определить причину, вызвавшую столь стремительное ухудшение самочувствия, я, свалилась в траву и потеряла сознание.

«Ты маленькая и слабая, ты не справишься, ты не сможешь», — звучал голос глубоко в моём сознании. Распахнув веки, я обнаружила, что лежу под деревом. Повреждённые на щиколотке связки изнывали от боли. Позавтракав и приняв обезболивающее, я немедля отправилась дальше.

День, пасмурный и холодный, навевал тоску, к тому же движения сковывала грязь, в которую то и дело проваливались ступни. Я следовала на север. Согласно расчётам, проведённым заранее, ещё в особняке, продвигаясь в заданном направлении, через несколько суток я должна была прибыть на военную базу.

Ближе к вечеру, сделав привал, я разделала пойманную змею и, приготовив её на костре, поела. После длительных скитаний грубое жёсткое мясо казалось самым вкусным из того, что когда-либо попадало в мой бурлящий от голода желудок. Соорудив небольшой шалаш из мха и веток, я легла отдохнуть. Всю ночь ворочаясь и вздрагивая, измученное тело не могло привыкнуть к новой среде, изнемогая от спазмов, оно словно противилось предстоящему умиротворению, не давая мозгу погрузиться в долгожданные сновидения. Но на рассвете в неравной борьбе последний, одержав победу, отдался во власть неглубокого забытья.

Нежные руки плавными движениями спускались вниз по затылку, тщательно массажируя каждую точку, подворачивающуюся под бархатные подушечки крепких пальцев. Деревянный гребень, проникая к основанию длинных каштановых волос, вслед за гибкой кистью осторожно сходил к талии, исчезая в густой гриве пышной вьющейся шевелюры.

Открыв глаза, я быстро осмотрелась по сторонам. Нога сильно ныла. Сквозь боль и нарастающее отчаяние я, приняла обезболивающее и туго перебинтовала больную голень. Шёл сильный дождь. Стекая по лицу, крупные капли проникали за воротник. Зубы стучали от холода. Голодное, продрогшее до костей тело не останавливалось. Противясь, оно назло целому миру ступало нетвёрдыми шагами по сырой земле, бросая вызов самой природе.

В сумерках, не успев построить хоть какое-то временное укрытие, я, привалившись к дереву, погрузилась в сон. Наутро, собрав оставшуюся волю в кулак, я из последних сил попыталась встать. Неясная картинка, расплываясь перед заспанным взором, яркими вспышками рассыпалась на множество сверкающих искр. Неприятная горечь во рту спровоцировала тошноту, но меня не рвало. После того как последние сутки я питалась лишь водой, мой живот, окончательно опустев, прилипал к позвоночнику. Сильное головокружение не позволяло сдвинуться с места, а резкая боль в висках разрывала череп изнутри.

Яркое солнце тёплыми лучами ласкало дрожащие руки. Влажный ветер, обжигая сухую кожу, покачивал тонкие ветки распустивших молодую листву деревьев. Колеблясь в потоках холодного воздуха, крона, касаясь макушки, нежно перебирала взъерошенные волосы.

Я очнулась в грязной луже под низко нависающими листьями и вслушалась в тишину леса, сквозь которую доносились человеческие голоса. Приняв последнюю дозу обезболивающих, я в бреду, опираясь на стволы деревьев, перешла на лёгкий бег.

— Стой! — раздался приглушенный голос позади меня.

Но мои ноги продолжали бежать. Что-то бурной рекой хлынуло из носа. Протерев верхнюю губу запястьем от липкой жидкости, я непроизвольно взглянула на руку, обнаружив на ней крупные кровяные подтёки. Со всех сторон доносились звуки шагов и хруст веток. Преследовавшие, обступая, смыкались вокруг плотным кольцом. Крепко сжав нож, я сквозь пелену, застилающую глаза, разглядела впереди бетонную площадку, окружённую сетчатым забором и, кинувшись к ней, случайно сбила преградившего путь человека в защитном костюме. Через широкие очки, в расщелине между плотно прилегающим респиратором и чёрным шлемом, туго обволакивающим лоб, виднелась пара испуганных карих глаз. Перескочив рухнувшее тело, я оставила его позади и вылетела на открытую местность, в то время как земля плавно начала уходить из-под ног. Развернувшись, я облокотилась спиной на решётку и выставила впереди себя нож. Человек пять, выбираясь вслед за мной из чащи, осторожно обступали меня.

— Здесь безопасно, — выкрикнул кто-то из людей.

Сняв головной убор и дыхательный аппарат, впереди идущий обнажил своё лицо.

— Успокойся, — тихо произнёс Август, — тебе никто не угрожает.

— Не подходи ко мне! — словно со стороны услышала я собственный обессиленный голос.

— Марлена, всё хорошо, — мягко повторил он.

Направив в его сторону нож, я уверенно воскликнула:

— Я не заложница.

— Никто так и не считает, — задумавшись, отозвался мужчина.

— Вы держали меня взаперти, в этом доме… усадьбе.

— Снаружи имения опасно, повсюду радиация.

Смысл его слов не сразу проявился ясным представлением той нелепой ситуации, в которую я сама себя загнала в результате нехватки достоверных сведений. Организм буквально выворачивало наизнанку. Захлёбываясь собственной кровью, лёгкие горели, разрываясь на части. С трудом отличая реальность от сладких видений, вырисовывающихся перед заплывшими глазами отчётливыми красками, я присела на корточки и взглянула в яркое голубое небо, над горизонтом которого, принимая чёткие очертания, светился солнечный диск. Глухой удар падающего на бетон ножа донёсся до слуха оглушительным звоном.

Август, резко подскочил и схватил меня крепкими руками, не позволив упасть. Его растерянное лицо, его проницательные зелёные глаза были последним, что видела я перед тем, как окончательно провалиться в небытие.

Мирослава

Климат на Селене можно было назвать очень суровым: либо безумная жара, либо невыносимый холод, и то и другое никоим образом не напоминало благоприятные условия для существования живых организмов. Часть планеты, покрытая бескрайней пустыней, простиралась на тысячи километров, другую окутывал толстый непробиваемый слой льда. Ни растений, ни животных — все они вымерли в неравной борьбе с самой природой. Но имелось место между пламенем и холодом, где бурлящим потоком стекали полноводные реки, произрастали самые необычные деревья, корни их уходили глубоко в плодородную почву, а толстые ветки, покрытые мхом, цветами и листьями, стремились высоко к облакам. Там на небольшом участке территории кипела жизнь. Виды, обитающие в этом оазисе, отличались от земных, но принцип их биологического устройства был им подобен, а человеческий иммунитет вполне справлялся со своей главной функцией: защищать организм от местных вирусов и бактерий. Селена представляла собой ад и рай. Сливаясь воедино, они чередовали суровый климат и сказочные просторы, царившие на поверхности планеты.

В оазисе расположился небольшой закрытый город, который в кратчайшие сроки после своего основания добился статуса: федеральный центра генетических исследований. Евгений Соколов, главный научный руководитель, возглавлял совет учёных, ежедневный труд которых он пропускал через свой гениальный мозг, преобразуя несвязанный поток информации в зародышевую ячейку для нового открытия.

Высокий, немного сутулый, он фактически проживал в стенах лабораторий, плавно перетекающих в территорию университета. Огромные синие круги под впалыми голубыми глазами и многочисленные морщины на усталом лице придавали ему вид поникшего старика, однако светлые курчавые волосы топорщились во все стороны и говорили о его молодости, которая на самом деле давно покинула его жалкое, измождённое круглосуточной работой тело. Всем своим образом талантливый учёный демонстрировал глубочайшую усталость, являющуюся неотъемлемой частью всей его жизни. И лишь немногим довелось узнать, каким оптимистичным и счастливым был некогда Евгений Соколов.

— Какая холодная вода! — еле сдерживаясь от крика, причитала девушка.

Она зашла в водоём по колено. Белая нежная кожа её, усыпанная конопушками вмиг покрылась мурашками.

— Дальше не пойду! — твёрдо заявила она.

— Да брось, чуток потерпи, и всё, — уверенно возразил парень, — все вы, девчонки, такие. Трусихи!

Молодой человек громко рассмеялся и нырнул, скрывшись в непрозрачном водоёме. Милое девичье лицо исказила недовольная гримаса. Девушка тщательно собрала длинные рыжие волосы в конский хвост и шагнула вперед. Стройное упругое тело приобрело синеватый оттенок.

— Кристина, Мирослава, давайте к нам, а то не успеем, — заканючил светловолосый парнишка.

Он был на голову ниже своего товарища, однако голос его звучал громче и твёрже. Размахнувшись, он резко ударил по водной глади — ледяные брызги моментально разлетелись в разные стороны.

— Игорь, ну же, помоги их уговорить!

— Ещё раз так сделаешь, Савелий, — воскликнула скукожившаяся от озноба Кристина, — и твой труп не всплывёт.

Наблюдая за друзьями, Мирослава молча сидела на берегу, наслаждаясь тёплыми лучами яркого солнца, нежно согревавшими её бархатную полупрозрачную кожу. Она вертела головой навстречу легкому ветру и демонстрировала прелесть густой светлой шевелюры, плавными волнами ниспадающей к тонкой талии. Савелий подкрался к Мирославе и крепко обнял её мокрыми руками. Неохотно развернувшись в сторону парня, она снисходительно взглянула в широко распахнутые серые глаза.

— Ты чего такая грустная? — недоумевая поинтересовался он.

— Не знаю, — пожав плечами, отозвалась Мирослава.

Искренне улыбнувшись, юноша провёл широкой ладонью по дрожащей спине.

— Ты холодный, — немного отстранившись, залепетала она.

— Мира, я не хочу, чтобы ты грустила.

— Сава, я уже замерзаю, лучше погрей меня.

Парень сильнее прижался к спутнице. Внимательно всматриваясь в прекрасное лицо, он утопал в ослепительно-голубых глазах.

— Так достаточно тепло?

Рассмеявшись в ответ, она уверенно поднялась и двинулась к воде.

— Хочу, чтобы ты смеялась так чаще, — вымолвил он, пожирая взглядом удаляющийся силуэт.

Зайдя в водоём по щиколотку, Мирослава набрала в грудь побольше воздуха и без промедлений погрузилась в холодную воду с головой.

— Как так можно? — едва успела воскликнуть Кристина, как вслед за подругой окунулась в озеро не без помощи посторонних рук.

Визг эхом прокатился по чаще.

— Тише, Крис, нас услышат, — взмолился высокий парень, аккуратно приобняв брыкающееся непослушное тело.

— Немедленно отпусти, Игорь! — злобно прошептала она, оттолкнув мучителя.

Отряхнув густые короткие чёрные волосы, юноша направился к берегу. Поигрывая твёрдыми мускулами, он, озирался по сторонам янтарными глазами. Устремившись вглубь водоёма, Кристина, наконец, смогла ощутить на себе те эмоции, о которых взахлёб твердили парни.

— Потрясающе! — пылко огласила Мира.

— А слова благодарности? — в один голос осведомились друзья.

— Так и быть, оставим вас в живых, — с притворной злобой отозвалась Крис, в то время как зелёные глаза её излучали неподдельный восторг.

Ледяная вода бурлящим потоком стекала в небольшое озеро и сливалась со струями кипятка, восходящими с илистого дна. Сладкий аромат ядовитых растений, натыканных по обрывистому берегу, затуманивал рассудок и обострял восприятие органов чувств. Сказочное место таило скрытую угрозу. Здоровому организму отводилось несколько часов, чтобы без значительного вреда для здоровья насладиться необузданными впечатлениями. Сюда редко забредали животные, а тех несчастных, которые по роковой случайности попадали в этот злополучный рай, ждала неизбежная смерть. Обманом привороженные, они насильно погружались в вечный сон под влиянием отравляющих паров.

— Нам пара, — неожиданно заключил Игорь.

— Ещё минутку, — взмолились огорчённые девушки.

— Нет, хватит, и так на двадцать минуть задержались от допустимого времени, — заголосил Савелий, надевая дыхательный аппарат, — нужно скорее убираться прочь, а то ещё влетит от куратора.

Быстро собравшись, ребята ринулись к группе. Бегом пробираясь сквозь густые заросли, они скоро догнали остальной отряд и незаметно слились с толпой.

Мирослава Соколова девятнадцати лет от роду была единственной дочерью талантливого учёного Евгения Соколова. В креативности и сообразительности она ничуть не уступала отцу в былые годы его. Логическое мышление, подкреплённое серьёзными знаниями, переданными в том числе и самим Евгением, придавали ей особую уверенность и рвение в реализации поставленных целей. Девушка, не боясь преград, стремительно продвигалась к сути самых запутанных и каверзных вопросов.

Мать Миры по ужасному стечению обстоятельств скоропостижно скончалась через несколько лет после появления на свет долгожданного подарка судьбы. Стремительно прогрессирующий мозговирус безжалостно расправился с жертвой и послужил главной причиной трагической смерти молодой женщины. Вынужденная довольствоваться лишь несколькими сохранившимися фотографиями, Мирослава с трудом воспроизводила в памяти образ матери, тот, который, окутанный редкими морщинами, излучал счастливую улыбку, тот, который, полный нескончаемой энергией, придавал сил, тот, который безмолвными вечерами заливал блаженным потоком спокойствия, скрывая от внешних тревог и забот маленькое дрожащее тельце.

Не смирившись с утратой, Евгений очень тяжело перенёс смерть любимой женщины. Он не хотел вспоминать, не хотел рассказывать что-либо связанное со страшной потерей. Любые разговоры о покойной жене пресекались, оставаясь под покровом тайны. Полностью отдавшись во власть научных исследований, мужчина порой забывал о самом главном своём творении. Возможно, причина отчуждения в отношениях отца и дочери крылась во внешнем сходстве Миры с её матерью. Так или иначе Евгений не замечал или не хотел признавать того факта, что Мирослава, предоставленная самой себе, осталась и без отца в тот роковой пасмурный день, когда горячо любимая ими обоими женщина покинула мир живых.

Наслаждаясь повседневной суетой, девушка не задумывалась о том, что ждало её в дальнейшем. Будущее представлялось в образе неясного размытого пятна. Мира интересовалась историей, её привлекали путешествия, она изучала языки, древние и современные, но, по немому согласию с отцом, девушка погрузилась с головой в таинственные сферы генетики. Плывя по течению судьбы, она отдавалась науке, о чём ни разу не пожалела. Друзья, близкие и любимые, окружавшие девушку, только укрепляли уверенность в неоспоримости совершаемых ею поступков, хотя иногда те шли вразрез с её мечтами.

Здесь, в чудном раю на Селене, проходили лучшие годы. Молодость, страсть, наивность подчиняли своей воле неумудрённый опытом разум. Мирослава, однако, могла вовремя остановиться и, сосредоточившись на учёбе, полностью окунуться в загадочный мир неразгаданных тайн живых организмов. Ей сулили безоблачное будущее, предсказывали успешную карьеру. Но порой, расслабляясь тихими вечерами, девушка желала видеть себя в образе мамы, с любовью и заботой оберегающей неугасаемый очаг семейного счастья.

Около пятидесяти тысяч человек проживали в безоблачном раю. Выдающиеся умы федерации неудержимо стремились на Селену, влекомые желанием стать частью главного научного общества. Множество туристов из года в год занимали очередь, чтобы хоть на миг вкусить сладостной жизни, почувствовать прелесть богатой изысками природы. Ад и рай сливались в единое целое. Лед и пламя сталкивались в безжалостной борьбе за превосходство. На этой планете существовали взаимоисключающие виды, здесь сочетались несовместимые элементы, казалось, сама физика изменяет свои законы, дабы соответствовать непревзойдённому величию Селены. Это был Эдем для биологов, генетиков, ботаников и других учёных, чей труд в какой-то степени пересекался с познанием природы. Невиданное разнообразие организмов уживалось на огромной территории, несмотря на сложные климатические условия. Сама Земля, по-прежнему остававшаяся матерью всего человечества, не могла конкурировать с уникальностью и волшебной роскошью Селены.

— Я не могу жить без тебя.

— Я тебя тоже люблю.

— А если что-то случится?

— А что может произойти?

— Ведь идёт война.

— Успокойся, она слишком далеко от нас, перестань об этом думать.

Зевнув, Мирослава спокойно перевернулась на живот, подставив солнцу обнажённую спину. Подобные разговоры утомляли её. Будучи по своей природе человеком мирным, она не придавала особого значения межгалактической бойне, вот уже на протяжении века продолжавшейся между враждующими сторонами людей и рептилоидов — другой разумной формы жизни. Как и большинство жителей федерации, за исключением военных и незначительного числа обычных граждан, девушка представляла войну в образе абстрактной материи, отдалённой, не имеющей особого значения, но являющейся составляющей частью множества полемик и дискуссий. Словно бесконечная вражда служила неотъемлемой частью естественных процессов, протекающих во вселенной. Например, доктора лечат больных, повара готовят пищу, ботаники изучают растения, а военные отвечают за боевые действия, ибо всё это лишь особенности выбранной профессии. Мирные существа, будь то люди или иные формы жизни, зачастую не представляют причины, движущие противодействующими сторонами, и последствия их поступков, если последние не затрагивают спокойный и благополучный ход бытия.

Для Миры война не имела ровным счётом никакого значения. Она, как и подавляющее число её ровесников, будь то парень или девушка, заботилась об учёбе, внешнем виде, прогулках под яркими звёздами и первой юношеской любви.

Огненные лучи палящего красным пламенем местного солнца насквозь пронизывали редкие облака, в огне ясное небо переливалось горячими искрами, когда звезда нехотя уходила в закат.

— Нам пора выдвигаться, — забеспокоился Савелий.

— Ничего страшного, — отмахнулась Мирослава.

Аккуратно проведя рукой по обнажённой шее, парень осторожно поцеловал девушку в плечо. Продвигаясь ниже по голому телу, он вдыхал сладостный аромат девичьей плоти. Растворяясь в пылких объятиях, Мира возбуждённо отзывалась на каждое ласковое прикосновение шершавых тёплых ладоней. Погружаясь с головой в мир плотских утех, ребята жаждали любить друг друга хоть целую вечность, не ведая ни боли, ни страха, ни сожалений. Солнце, скрываясь за горизонтом, лобзало окутанные страстью молодые тела, постепенно уступая место тьме, скрывающей во мраке людские слабости и пороки.

Наскоро одевшись, парочка незамедлительно спустилась к реке и, проскользнув вдоль берега, стремительным шагом двинулась к жилому корпусу, откуда доносилась ритмичная музыка, наполняя атмосферой долгожданной вечеринки.

— Ребята! — радостно воскликнул Игорь при виде друзей, — мы думали, вы и не придёте. Смотрите, что я надыбал.

— Очередная дурь? — усмехнувшись, поинтересовалась Мира.

— Между прочем, натуральный продукт, — серьёзно заверил парень.

— В прошлый раз ты говорил то же самое, — в задумчивости заметил Савелий, — а потом отходил дня три.

— На этот раз я всё тщательно проверил.

— Ну удивляй тогда!

Игорь ехидно усмехнулся и отошел в укромный уголок, дабы никто посторонний не заподозрил чего недоброго.

— Нужно в лес, — тихо, насколько позволяла громкая музыка, выговорил юноша.

— Опять? Мы только что оттуда, — разочарованно запричитал Сава.

— Ненадолго, пару минут.

Поддавшись на убедительные уговоры друга, ребята вопреки сомнениям отправились за неугомонным товарищем. Пробираясь сквозь густые заросли, они с трудом поспевали за Игорем, в кромешной тьме медленно протискиваясь вперёд.

— Мы на месте! — наконец скомандовал парень.

Тусклые фонари слабо освещали плотную растительность. Достав откуда-то из-за деревьев маленькую коробку, юноша с довольным лицом продемонстрировал предмет друзьям.

— Готовы окунуться в мир захватывающих приключений? — лукаво спросил он.

— Готовы! — твёрдо вымолвила Мирослава.

— Ты серьёзно? — недоверчиво произнесла Кристина.

— А почему бы и нет? — осведомилась подруга, протягивая тонкую руку высокому парню. — Смелее! Показывай.

Трепетно раскрыв драгоценный предмет, Игорь маленькой ложечкой насыпал небольшую горсть содержимого девушке в ладонь.

— Запивать порошок стаканом воды, — пояснил он.

— А где мы возьмём чистую воду? — недоумевая поинтересовался Сава.

— Я всё предусмотрел.

Немного отодвинув густую листву, юноша восторженно указал на гору припасов, мирно покоившихся в вырытой наскоро яме.

— Офигеть ты продуманный, — сдерживая смех, воскликнула Крис.

Приняв необходимую дозу, товарищи присели в зарослях. Эффект не заставил себя долго ждать. Окрылённые действием наркотика, друзья на всех парах помчались на громкие звуки. Вечер, наполненный яркими впечатлениями, прошёл успешно.

На территории университета располагались пять учебных корпусов и три общежития, одно из которых отводилось для служащих и преподавателей, остальные предназначались исключительно для студентов. Установленные по периметру и внутри зданий системы слежения обеспечивали беспрекословное соблюдение правил, которые благополучно нарушали ученики. За долгие годы алгоритм обхода механизма наблюдения не только передавался от выпускников к первокурсникам, но и совершенствовался.

Спотыкаясь, Мира, с трудом удерживаясь на ногах, старалась ступать как можно тише. Проскользнув в комнату, она аккуратно притворила дверь, но резкий щелчок автоматически запирающегося замка стремительно разнёсся по помещению, в то время как сработавший датчик движения спровоцировал незамедлительное включение света. Вздрогнув от неожиданности, девушка, сохраняя внешнее спокойствие, с трудом удержалась от приступа накатывающего отчаяния. Сохраняя достоинство, под маской равнодушия она скрывала досаду, смешанную с чувством вины. Но быстро оглядевшись по сторонам, с облегчением вздохнула. Кристина, ехидно улыбаясь, удобно расположилась на диване и, закинув усталые ноги на рядом стоящий пуфик, сладко зевала.

— Я не думала, что ты вернёшься раньше! — удивлённо произнесла Мирослава.

— Мда… мне интересно было бы послушать, куда запропастилась эта юная особа по завершении нашего прекрасного вечера, — саркастически отозвалась подруга. — Чёрт возьми, — икнув, выговорила она, — мы с парнями искали тебя по всему танцполу.

— И как? Успешно?

— Теперь да.

Не сдержав эмоции, девушки залились радостным смехом.

Небольшая уютная квартира состояла из двух комнат: гостиной и спальни. Помимо них дополнительную площадь занимала маленькая прихожая, санузел и балкон, вид с которого простирался на величественные просторы местного ландшафта. В спальне две широкие кровати разделял вместительный платяной шкаф, расположенный вдоль стены, а за удлинённой широкой столешницей, встроенной в подоконник огромного окна, были обустроены два рабочих места.

— А где, интересно мне знать, Мира, ты пропадала с уважаемым Савелием перед вечеринкой? — подмигнув, поинтересовалась Крис.

Плюхнувшись на мягкую перину рядом с подругой, Мирослава с облегчением раскинула конечности в стороны и, расслабившись, прикрыла тяжёлые веки.

— Где ты лазила? — недовольно повторила рыжеволосая девушка. — Я уже была готова отправиться на твои поиски, — грозно добавила она.

— Ну, — замялась Мира, — Сава отвёл меня вверх по реке, там на небольшой возвышенности мы любовались закатом. А чем занималась ты, когда вернулась домой?

— Я пришла два часа назад, думала, посплю, а тебя нет.

— Но ты же всё равно подремала, верно?

— Разумеется, вот только кое-кто так и не научился тихо затворять двери.

Волна смеха прокатилась по комнате. Играя на бледном лице, крошечные веснушки словно вели собственную жизнь: покрывая пухлые щёки Кристины, они являлись продолжением белоснежной улыбки. Тонкая талия отчётливо выделялась на фоне пышных женственных форм, как и длинные худощавые ноги. Однако выдавленные неудобной обувью красные следы отчётливо проступали на нежных ступнях и безжалостно разрушали чарующий красотой образ.

Современное, оборудованное всеми удобствами жилое помещение предлагало максимально комфортные условия для поддержания домашней атмосферы, которой порой не хватало человеку вдали от родного дома. Но для Мирославы апартаменты общежития представлялись пока единственным уютным пристанищем среди повседневной суеты, ибо девушка ещё не осознавала, где её то самое «родное место», куда она всегда могла прибиться, если волнами неумолимой судьбы её вдруг унесло бы не к тому берегу. Мифическая Земля в миллионах световых лет от Селены бороздила просторы бескрайней вселенной. Мира не знала наверняка, вернётся ли она когда-нибудь на отчую планету, где в былые светлые годы её семья была счастлива.

Пышная голубая юбка едва доходила до колена, однако полностью скрывала наличие телесных чулок, белоснежная хлопковая блузка облегала тонкий силуэт, подчёркивая изящную девичью фигуру, пока кремовые броги, выделяясь на фоне лаковым покрытием, идеально обхватывали вытянутую худую ступню. Бирюзовый мешковатый распашной халат из плотной ткани, накинутый на острые плечи, совершенно не вписывался в утончённый образ, однако являлся обязательной частью дресс-кода.

Втерев немного геля в корни пышной шевелюры, Мира несколько раз тщательно взбила волосы для пущего эффекта. С наслаждением любуясь своим отражением, девушка параллельно вырисовывала еле заметные стрелки, подчёркивающие контур больших миндалевидных глаз. Лишённый вульгарности, но в то же время привлекательный макияж придавал уверенности. Удовлетворённая результатом Мирослава вышла из комнаты и бегом устремилась в столовую на завтрак. День обещал быть насыщенным, однако таким же прекрасным, как и предыдущие.

— Ты опять припозднилась, — недовольно произнесла Кристина, уже отходя от стойки с едой, — завтра твоя очередь занимать.

Пробираясь вперёд под недовольные возгласы из очереди, Мирослава пристроилась за подругой.

— Да, помню, спасибо, — отозвалась она, пытаясь одновременно отдышаться после забега по коридорам общежития.

Парни, уже удобно расположились за столом и с нетерпением поджидали девушек. Двигаясь в сторону друзей, Мира неустанно ловила на себе восхищённые взгляды, ей льстило подобное внимание. Резкий толчок в бок, буквально сваливший с ног, заставил девушку покинуть мир сладостных грёз. Содержимое подноса с едой разлетелось в разные стороны. Незнакомый парень, сбивший её, стремительно скрылся в соседнем зале. Друзья вмиг подскочили к Мире, и, пока Игорь и Сава поднимали изумлённую девушку, Кристина бережно отряхивала одежду подруги.

— Какого чёрта? Что это сейчас было? — возмущённо воскликнула она.

— Идиот, — злобным голосом добавил Савелий.

— Я вся заляпана, — только и смогла выговорить поражённая жертва.

— Я его прибью, — продолжал разгорячённый юноша, внимательно всматриваясь вперёд.

— Успокойся, — хмуро оборвала его Мирослава.

Из соседнего зала послышались вопли, раздался грохот. Любопытные взоры вмиг окружили дверной проём.

— Что там происходит? — послышались недоумевающие возгласы.

Вдруг поодаль стоящий парень сильно закашлялся. Брызги его красной мокроты, разлетелись по сторонам и запачкали окружающих ребят. Резко отскочив, толпа образовала кольцо вокруг несчастного. Неловко дёрнувшись к стоявшим рядом, он облокотился на стол в безуспешных попытках откашляться и продолжал задыхаться, сжимая опухшее горло. Наконец отключившись, юноша затих и в конвульсиях рухнул на грязный скользкий пол. Никто так и не осмелился приблизиться к бездыханному телу. Ужасала сама мысль о том, чтобы двинуться в его сторону. Атмосфера накалялась, а в воздухе летала невысказанная мысль: «Вирус, это мозговирус».

Завыли сирены. С криками в панике ребята бросились к выходу. Расталкивая друг друга, студенты, охваченные ужасом и смятением, разбегались, словно тараканы, игнорируя слабый голос из громкоговорителя, безрезультатно призывавший к спокойствию. Отдавшись в плен всеобщему помешательству, Мирослава следовала за неуправляемой толпой, стремительно проскальзывая по заполненным людьми коридорам. Внезапно твёрдая рука силой выдернула девушку из хаоса и затащила в небольшое тёмное помещение. Озираясь по сторонам, Мира выжидала, когда её глаза, привыкнув к темноте, смогут отчётливо разглядеть пространство вокруг. Тусклый свет упал на родное лицо.

— Папа, папочка! — с облегчением произнесла девушка.

— У меня осталось слишком мало времени, — взволнованно отозвался Евгений Соколов, — прежде всего, возьми эту вещь.

Мужчина протянул изумлённой дочери маленький, размером с ноготь предмет.

— Проглоти, — сурово скомандовал он.

— Что это? — опешив от неожиданной просьбы, она в смятении уставилась на него.

— Карта памяти. Пройдёт время, и, открыв её, ты выпустишь на волю правду, она накажет виновных и восстановит справедливость, — забормотал учёный. — Береги этот предмет, расшифровать его сможет твоя кровь, а точнее, вещество, содержащееся в ней, следы которого ты обнаружишь в организме не раньше, чем через год.

— Что за чушь ты несёшь?

Проигнорировав вопрос дочери, Евгений продолжал:

— Ни один сканер его не обнаружит в твоём теле, карта выводится из организма естественным путём через желудочно-кишечный тракт. Она не нанесёт вреда твоему здоровью, но помни, при более тщательных медицинских осмотрах тебе придётся позаботиться об исключении её из пищеварительной системы.

— Папа, остановись, что происходит? — воскликнула Мира, сдерживая накатывающие слёзы.

— Я, может, редко говорил об этом, — смутившись, отозвался отец, — я люблю тебя, милая, очень сильно. Я хочу защитить тебя. Хотел… — замявшись, он снова продолжил: — но не сумел. Прости меня.

— Папочка, я тоже тебя люблю, — шёпотом выговорила Мира.

За дверью послышались выстрелы. Вздрогнув, девушка обернулась.

— И почему же нельзя раскрыть правду сейчас? — внимательно оглядев отца, возмущённо поинтересовалась Мирослава.

На бледном осунувшемся лице учёного отчётливо выделялись синяки под глазами. Евгений Соколов предстал перед дочерью в неопрятном виде. Дрожащей рукой он протянул ей револьвер. Нехотя приняв оружие, девушка, не отводя взгляда, произнесла:

— Ты не ответил.

— Люди ещё не готовы лицезреть истину, — философски вымолвил он. — Ты знаешь, как им пользоваться, — добавил мужчина, кивнув в сторону револьвера.

— Да. Помню, ты учил меня.

Глубоко вздохнув, он сжал в объятиях родное существо.

— Мира, ты должна… Обязана выжить любой ценой. И помни, — самозабвенно забормотал учёный, — страх рождает сомнение, сомнение есть опухоль, а опухоли растут.

Утерев слёзы с дорогого сердцу лица, отец улыбнулся, пытаясь казаться бодрым и смелым. Глубоко внутри не принимаемые сознанием чувства подсказывали Мире: это была последняя их встреча, больше они никогда не увидятся, не в этом мире.

— Тебе пора, беги, — резко прервав прощание, прошептал учёный и, силком вытолкнув дочь за порог, захлопнул тяжёлую дверь.

Из кармана его зловеще выпирал пистолет. Спустя мгновение до обострённого слуха сквозь хаос донёсся звук одного-единственного выстрела. Роковой поступок подталкивал к немедленным действиям, однако, застыв в ужасе, Мира, не могла заставить себя двигаться дальше, пока слёзы отчаяния бурной рекой лились из глаз.

Белая непрозрачная дымка наполняла помещение. Почувствовав горький привкус во рту, девушка прикрыла воротником нос и медленно сползла по стенке вниз. Дышать становилось всё труднее. Сквозь пелену, застилающую глаза, Мира ползком двинулась вперёд. Мгла, обволакивая, преграждала дорогу. Соскользнув в чём-то липком, ладонь дёрнулась вперёд, уткнувшись в мягкую тёплую плоть. Внимательно оглядев руку, Мира обнаружила отчётливые кровяные следы на своём запястье, а после тонкое обоняние уловило и слабый металлический запах.

Лихорадочно ощупав влажный холодный пол, рука уперлась в тело и плавным движением достигла шеи — пульса не было. Сдерживая громкий вздох, девушка рванула в сторону, по неосторожности налетев на очередной труп. Вскочив, Мирослава, устремилась прочь. Ориентируясь вслепую по памяти, она то и дело спотыкаясь о бездыханную мертвечину.

— А ну стоять! — раздался требовательный возглас позади.

Не подчинившись, беглянка ускорила темп и, завернув за угол, скрылась за дверью. Свежий воздух наполнил разрывающиеся на части лёгкие. С облегчением отдышавшись, девушка тщательно прислушалась. Тяжёлые шаги, следуя за жертвой, неумолимо подбирались всё ближе. Раздались выстрелы. Отпрянув от дверного проёма, Мира, оглядела лестничную клетку и устремилась вверх, цепляясь за металлические поручни.

Тупая боль, приглушаемая смятением, пронзила предплечье. Кровь редкими каплями оставляла на полу отчётливые следы. Сильный грохот за спиной заставил ускорить нетвёрдые шаги. Сжав револьвер в здоровой руке, девушка уверенно закрепила указательный палец на спусковом крючке и мысленно приготовилась к атаке. Огибая мёртвые тела, она с усилием удерживала равновесие на скользких ступеньках. Громкий гул преследовавшего топота эхом отдавался в мозгу. Добежав до шестнадцатого этажа, Мирослава выскочила на свой уровень и наглухо заперла тяжёлую железную дверь.

— Попалась, — ехидно произнёс человек в военной форме.

Слабая дымка витала в воздухе. Хорошая видимость позволяла отчётливо разглядеть пустынный коридор, несколько знакомых ребят, чьи изувеченные тела застыли в неестественных позах, и очертания высокого широкоплечего мужчины, лицо которого тщательно скрывалось респиратором. Недолго думая, загнанная жертва направила оружие в сторону агрессивного незнакомца. Раздался выстрел. Из ближайшей комнаты выскочил человек в защитном костюме.

— Ах ты, тварь! — донёсся визгливый оклик стремительно приближающегося силуэта.

Застыв, Мира молча наблюдала, как, ощупав труп товарища, неизвестная личность направила ствол на её дрожащее испуганное тело. Одно нажатие спускового крючка — и пуля попала нападавшему в голову. Повалившись на белый кафель, незнакомец, несколько раз содрогнувшись, издал последний вздох.

Из комнаты осторожно выглянула светловолосая макушка.

— Сава, — с облегчением выговорила девушка.

— Ты спасла меня! — прерывающимся голосом отозвался парень. — Заходи быстрее, — добавил он, поманив подругу тонкими длинными пальцами.

В апартаментах царили пустота и тишина. Крепко обнявшись, ребята страстно поцеловались. Почувствовав родной запах, Мира, наконец, осознала, как сильно вымотал и физически, и морально последний час, переполненный немыслимыми событиями.

Удобно устроившись на софе, девушка с облегчением облокотилась на юношу. Словно маленькая хрупкая девочка, она искала укрытие под крепкой горячей рукой. Ей не хватало отца.

— Что творится? Что происходит? — немного успокоившись, поинтересовалась она.

— На свободу вырвался вирус, я не знаю как, — отозвался Савелий, — мне сообщили эту информацию те двое, которых ты застрелила, они ведь тоже собирались меня убить.

— Но почему? — отгоняя мысли о совершённом ею убийстве, недоумевала девушка. — Почему они жаждут нашей смерти? Почему нас расстреливают словно скотину?

— Военные полагают, что мы все заражены.

— Откуда, откуда здесь мог взяться вирус? — срываясь на крик, отчаянно воскликнула Мира.

— Тише, только тише, нас услышат, — взмолился парень.

— На Селене инфекция не передаётся воздушно-капельным путём, — успокоившись, заметила девушка.

— Однако симптомы налицо. Многие впадают в кому, и их добивают. Я сам видел.

Сердце в отчаянии забилось сильнее. Загнанные в клетку перед массовой бойней, влюблённые притаились в укромном убежище и, не издавая лишних звуков, отсчитывали секунды до рокового сражения.

— А где Игорь и Кристина? — прервав безмолвие, спросила Мирослава.

— Я потерял их из виду, когда пытался найти тебя.

Замолкнув, Сава внимательно осмотрел девушку.

— Что с твоей рукой, — осведомился он, — и откуда оружие?

Небрежно проведя запястьем по запекшейся крови, так и не выпустив револьвера, Мира с удивлением ощутила боль.

— Отец дал, — отмахнувшись, произнесла она.

— Ты виделась с отцом?

— Скорее прощалась.

— Что с ним?

— То же, что и с остальными в округе. Он мёртв.

Отрезанные от мира ребята сидели, прижимаясь друг к другу. Множество безответных вопросов витало в воздухе. Атмосфера становилась всё напряжённее. Казалось, происходящее не более чем ночной кошмар. Проваливаясь в забытье, ребята отдавались во власть сну, окутывающему их невинные молодые души.

В распахнувшуюся дверь кто-то влетел. Задвинув все засовы, Игорь нервно подпёр хлипкую преграду. Вскочив от неожиданности, Мира с трудом заставила себя опустить оружие. Обернувшись к друзьям, смуглый парень, облокотился о стену и медленно сполз вниз.

— Я уже не надеялся вас увидеть, — шёпотом выговорил юноша, обращаясь к изумлённым друзьям.

— Где Кристина? — поинтересовалась Мира.

— В нас стреляли. Крис мертва.

Только сейчас ребята заприметили небольшую красную лужицу, вытекающую из-под товарища.

— Нужно осмотреть рану, — строго вымолвила девушка.

— Сначала проводится зачистка, — словно одержимый, начал бубнить Игорь, — ликвидируется как можно больше народу, оставшихся счастливчиков тестируют на наличие инфекции в крови, подтверждённых заражённых немедленно убивают.

— Что ты несёшь? — возмущённо воскликнул Савелий.

— Он прав, — перебила его Мира. — Это стандартная инструкция по сдерживанию эпидемии.

— Но почему нельзя было просто нас изолировать?

— Не тот случай. Мозговирус уничтожает стремительно, а лекарства от него нет, — пояснил Игорь, отстраняясь от навязчивой заботы подруги.

Запачканные кровью и грязью, в поту ребята, сгруппировались и притаились за мебелью, предварительно вооружившись подручными средствами. Если умирать, так только в бою. Вытянув раненую ногу, Игорь осторожно прощупал кровоточащую плоть. Следов инородного предмета в мягких тканях он не обнаружил. Пуля, лишь задела заднюю часть голени, однако принесла серьёзные неудобства в виде повреждённой мышечной ткани.

За окном смеркалось. Оставив бессмысленную оборону, друзья решили перекусить. Передвигаясь на цыпочках и прислушиваясь к любому постороннему звуку, они, утолив жажду и голод скудными припасами, принялись обрабатывать раны. Ещё пару часов назад под стуки взволнованных сердец в голову и не приходила элементарная идея — позаботиться хотя бы о собственном здоровье.

Отделавшись испугом и несколькими царапинами, Савелий молча суетился вокруг друзей, оказывая им необходимую помощь. В комнате становилось всё темнее. Всматриваясь в яркое звёздное небо, Мира как никогда жаждала очутиться снаружи, вдали от охваченного паникой и смятением здания. В лесу шансы ребят выжить в кровавой бойне и найти укрытие значительно возрастали, но путь туда лежал через неугомонный спецназ.

Открыв слипающиеся глаза, девушка невольно взглянула в окно. Яркая звезда освещала высокие макушки деревьев. Скреплённые между собой нерушимой связью, они укрывали землю плотным щитом. Устремляясь высоко в небо, густая листва, словно мягкая перина, манила неопытного путника окунуться в сказочный рай необыкновенной живой природы.

Вдруг снаружи раздались тяжёлые шаги, последовавший за ними треск заставил товарищей зашевелиться. Зыбкий покой и мирную тишину разрушил выстрел, вслед за которым по коридору разнёсся душераздирающий вопль. В то же мгновение преграда, отделявшая друзей от внешней угрозы, с грохотом пала. В помещение ворвались двое вооружённых людей. Лица их закрывали дыхательные аппараты. Готовые к атаке, ребята схватили своё жалкое оружие.

— Быстро все на пол! — скомандовал строгий приглушённый голос.

Нехотя подчинившись, товарищи ожидали неизбежной участи.

— Заходи, всё чисто, — добавил один из военных.

В помещение медленно шагнула невысокая фигура в костюме химзащиты, в руках она держала крошечный прибор.

— Успокойтесь, — ласково произнёс нежный женский голос, доносившийся из защитной экипировки. — Сейчас вам сделают анализ на наличие в организме вируса. Аккуратно проходите по очереди, и желательно без глупостей.

Вкатив столик из коридора с многочисленными пробирками и пакетиками, женщина, схватила какую-то вещицу, распаковала стерильную иглу и закрепила её в тестере. Первым, неохотно ступая на ватных ногах, приблизился Игорь. Уверенно сжав руку парня, незнакомка, выдавила некоторое количество дезинфицирующего геля на рельефное смуглое предплечье испуганного пациента и одним лёгким движением вонзила острие ему под кожу. На датчике загорелась зелёная лампочка.

— Всё в порядке, ты здоров, — пояснила женщина, протягивая взволнованному юноше респиратор, — тщательно закрепи его, — добавила она.

Подчинившись, он отошёл в сторону, ожидая ребят. Следующей отправилась Мирослава. Повторив все те же процедуры, незнакомка, протягивая дыхательный аппарат девушке, вымолвила:

— Всё отлично. Ты здорова.

Отскочив, Мира пристроилась рядом с Игорем, пристально провожая взглядом любимого парня.

— Заражён, — раздался безжалостный вердикт, одновременно с которым один из военных направил дуло пистолета в голову удивлённого юноши и молниеносно нажал на спусковой крючок.

Сава рухнул на пол, из отверстия в его голове бурным потоком хлынула кровь. В истерике Мира кинулась к бездыханному телу. В четыре руки люди в форме оттащили её в сторону. Отчаянный девичий крик рвал перепонки. В попытках прорваться к любимому Мира продолжала отчаянно сопротивляться. Глаза Савелия опустели, умиротворённый взор, устремляясь куда-то вверх, провожал покидающую мир живых душу.

— Введите ей успокоительное, — взмолился грубый голос.

Подчинившись, женщина в экипировке аккуратно, насколько позволяло брыкающееся тело, ввела содержимое уже заранее заготовленного шприца.

В немом отчаянии Игорь наблюдал, как быстро ослабевала подруга, как до боли знакомое лицо лучшего друга превращалось в холодную неподвижную маску, чьё спокойствие так не вязалось с царившим вокруг хаосом. Послушно следуя за военными, парень, превозмогая боль в раненой ноге, ступал по скользкому полу, а перед глазами будто во сне разворачивалась страшная картина. Юноша стал невольным свидетелем того, как безжалостно уничтожали его товарищей, как сквозь вопли раздавались беспощадные выстрелы, как стремительно разрушался рай, светлое будущее науки, могущественная исследовательская корпорация, главный генетический центр федерации.

Спустя несколько дней космический корабль «Рулетка» прилетел на планету Бара. Около двухсот учащихся являлись невольными пассажирами этого межпланетного лайнера. Выжившим немедленно предоставили все условия для нормальной жизнедеятельности: чистую одежду, здоровое питание, душ, туалет, а также уютное место для проживания.

— Вы знали, чем занимается ваш отец? — доносился строгий голос.

— Нет, — отзывался тихий шёпот.

— Ваш отец рассказывал что-то вызывающее опасение или озвучивал странные мысли?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

— Вы замечали за ним ранее странные необъяснимые поступки или признаки шизофрении?

— Нет.

— Он передавал вам какую-либо информацию?

— Нет.

Поджав острые колени к подбородку, девушка, застыв в позе эмбриона, сидела на мягком стуле в тёмном кабинете допросов и отвечала на очередные вопросы следователя. Утыканная датчиками, Мира устремляла пустой взгляд в пол, в сотый раз прокручивая в голове несколько страшных часов, навсегда изменивших её жизнь.

— Она точно говорит правду? — в сомнении поинтересовался майор, чья фигура словно статуя возвышалась над девушкой.

— Датчики не фиксируют ложных сигналов, — пожав плечами, произнесла следователь.

— Ладно, полагаю, Соколов не был полным кретином и не стал бы впутывать собственного ребёнка в свои тёмные делишки.

Хлопнув тяжёлой дверью, высокий мужчина стремительно вышел, оставив допрашиваемую со следователем наедине.

— Тебе нужен психолог? — неуверенно осведомилась женщина.

— Нет, — не меняя тона, вымолвила Мирослава.

— Послушай… — замявшись, продолжила следователь, — ты не должна винить себя в грехах отца. Ты ни в чём не виновата. Понимаешь?

Подняв на неё тусклый, наполненный слезами и отчаянием взор, девушка дала понять, что более не намерена продолжать беседу. Глубоко вздохнув, следователь кивком указала в сторону выхода, освобождая бывшую подозреваемую.

«Это кошмарный сон, — твердила Мира, — я должна проснуться». Лёжа в кровати, она, сжимаясь в комок, смотрела в серую стену широко распахнутыми глазами. Ни фотографии, ни карты памяти — ничего не позволили забрать с Селены, опасаясь дальнейшего распространения вируса.

Воскрешая в памяти родные черты, драгоценные складочки и морщинки, девушка с ужасом осознавала, что в один «прекрасный» день она может не вспомнить дорогие её сердцу лица. Похороненные под завалами, в пепле после массовой зачистки и последующей бомбардировки уже на мёртвой планете в тлеющем раю личные вещи и воспоминания навсегда остались в выжженной земле.

В корпусе, отведённом для выживших, в тесноте, но вполне уютно разместили около четырёх тысяч счастливчиков — если это определение подходило для описания измождённых и морально, и физически людей, которых не настигли ни вирус, ни шальная пуля, ни рухнувшие обломки некогда великих сооружений.

Сидя на перилах, Игорь докуривал очередную сигарету и осторожно озирался по сторонам. Истощённое тело его иногда будоражили неконтролируемые спазмы, а среди густых чёрных волос отчётливо проступила седина. Поднявшись, он незаметно растворился в толпе таких же уцелевших, теперь представлявших собой сборище одинаково одетых, безвольно слонявшихся тел. Знакомые лица то и дело всплывали в бурлящем потоке сознания, утягивая вглубь пучины. Образы покойников мелькали между людьми, их призраки дразнили встревоженный рассудок, разрывая больное сердце на куски. В слепой надежде разглядеть в толпе близких друзей парень ловил в тенях мелькающие искры, следы насильно оборванных тысяч жизней.

Мирослава, в отличие от товарища, не питала иллюзий, но в попытках отгородиться от страшной правды продолжала медленно сходить с ума.

Спустя пару недель после трагедии границы Бары наконец открыли, но лишь для родственников выживших. Им предстояло забрать перенёсших трагедию ребят домой.

Строгий усталый взгляд упорно исследовал площадку для встреч — не успев отдохнуть после долгого перелёта, высокая девушка отправилась на поиски любимого брата. Ни тёмные волосы, ни карие глаза, ни смуглая кожа, ни даже яркая одежда не выделяли её из толпы, однако стройная спортивная фигура изящно маневрировала в толчее незнакомцев.

— Игорь! Игорь! — оглушительно воскликнула она, завидев родное лицо.

— Ох, Кира! — с облегчением отозвался парень, сжимая в крепких объятиях старшую сестру.

Отстранившись, девушка окинула внимательным взглядом бледное осунувшееся лицо. Под впалыми глазами отчётливо вырисовывались синие круги. Сильно закашлявшись, юноша присел.

— Ты болен? — забеспокоилась Кира.

— Всему виной сигареты, — усмехнулся Игорь в ответ.

— Они же запрещены.

— Для пострадавших сделали исключение, — пожав плечами, пояснил он и после паузы добавил: — Жаль, только не все могут воспользоваться неожиданной привилегией.

— Интересно почему?

— Ну… мёртвые не курят.

Кроме всего прочего, на самочувствие выживших оказывал сильное воздействие местный климат. Высокая влажность, вечно хмурое небо, нескончаемые дожди — всё это было лишь каплей в бездонный океан. Как правило, именно загрязнённый воздух, перенасыщенный вредными соединениями, тяжёлыми металлами и остатками кислот, негативно влиял на здоровье. Рабочие командировки сюда длились не более месяца и были разрешены лишь пару раз в год на одну рабочую смену.

— Ты выглядишь ужасно, — не без сожаления заметила Кира.

— Могла бы хоть сделать вид, что не всё так плохо, — съязвил Игорь, скривив губы в подобии улыбки.

Устроившись подальше от толпы на невысоком бордюре, Мирослава равнодушно оглядывала проходивших мимо незнакомцев. Редкие капли дождя, падая на бледную кожу, вызывали на ней лёгкое раздражение, обжигая плоть холодом и ядовитыми примесями.

— Мира! — радостно воскликнул знакомый голос.

Подняв глаза, девушка с удивлением увидела перед собой красивую молодую женщину.

— Ирина? — неуверенно осведомилась Мирослава.

— Ну кто же ещё? — отозвалась та, искренне улыбнувшись. — Ты разве не помнишь меня? Я троюродная сестра твоего отца.

Медленно поднявшись, обессиленная Мира укрылась в родных тёплых объятиях в поисках защиты и понимания.

— Бедная моя девочка, — вымолвила Ирина, аккуратно поглаживая белокурую гриву.

— И кто это у нас здесь? — раздался ироничный возглас позади.

Обернувшись, девушка заприметила стремительно приближающийся силуэт, в котором узнала свою бабушку Лидию Петровну. Низенький, осунувшийся вид пожилой женщины ни в коей мере не портил величественный образ серых глаз, оценивающих мир сквозь призму пройденной жизни, долгой и насыщенной. Дрожащими сморщившимися руками старушка притянула к себе Миру и, немного задрав острый подбородок, чмокнула внучку в щёку, предварительно привстав на носочки. Впервые за долгие недели Мирослава почувствовала душевное облегчение.

Короткие седые волосы покрывала соломенная белая шляпа с большими полями, украшенная искусственными цветами. Бросая тень на смуглое лицо, она придавала облику бабушки изящества, зачастую присущего ухоженным женщинам в преклонном возрасте. Глубокие морщины ничуть не искажали правильного овала лица, не уродовали крупный вздёрнутый нос, не коверкали впалые щеки, подчёркиваемые широкими скулами. Идеально сидящий белоснежный костюм скрывал несовершенства фигуры и визуально осветлял пигментированную загорелую кожу.

— Вы, как всегда, обе прекрасны, — заметила Мира, опуская печальный взор.

Словно в спасательный круг, неожиданно подброшенный судьбою, она вцепилась слабой хваткой в запястья родственниц, не желая ни на секунду отпускать их. Нежный девичий румянец больше не играл на бархатных щеках, пухлые губы не растягивались в задорном оживлённом смехе, яркие голубые глаза, потускнев, не излучали радостной энергии, ими завладела неумолимая печаль, ибо не утихала боль в сердце, раны, нанесённые ему, были неизлечимы.

Устраиваясь на одной из лавочек, Лидия Петровна с брезгливостью оглядывалась по сторонам. Суровый пристальный взгляд выражал явное недовольство. В силу возраста пожилая женщина плохо переносила длительные межпланетные перелёты, к тому же местный климат неблагоприятно сказывался на ослабленном организме. Скрывая накатывающую тошноту, она невольно становилась жертвой раздражения, но сдерживала вспыльчивый темперамент и упорно старалась казаться бодрой и сильной.

Не желая затрагивать серьёзные темы, родственницы, принялись бурно обсуждать невыносимый климат планеты. Ближе к вечеру, уложив их отдыхать, Мира незаметно проскользнула под носом у дремлющих охранников и отправилась на долгожданную встречу. Игорь выглядел взволнованно и, несмотря на неважное самочувствие, нашёл силы для свидания с подругой.

— Чёрт возьми, я не представлял, что нам придётся расставаться при таких обстоятельствах, — с грустью заметил он.

— Мне тоже плохо, — тихо отозвалась Мира, — в голове не укладывается, что подобное могло с нами произойти.

Хмурые тучи, на миг оголив звёздное небо, снова сомкнулись плотными рядами.

— Я прилечу к тебе, как только всё уладится, — заверил парень, похлопав девушку по плечу.

— Не давай ложных обещаний, — отпрянув, вымолвила она.

— Вот увидишь, — бодро воскликнул он.

Однако голос его, прерывистый и хриплый, звучал неубедительно.

— Удивительно, — немного помолчав, снова заговорила Мира, — как можно жить на этой планете? Ни звёзд, ни солнца, ни ясного голубого неба. Я готова уже окончательно сойти с ума.

— Селена была раем, а теперь уничтожена… Людьми.

Нервно сглотнув накатывающий ком, Игорь глубоко вздохнул.

— Как думаешь, — осведомился он, — Сава и Крис сейчас где-то рядом? Может, они наблюдают за нами?

— Я надеюсь, они обрели покой.

— Почему мы не в состоянии воскрешать мёртвых?

Слёзы градом хлынули из девичьих глаз. Скупые капли медленно скатывались и по щекам Игоря. Он молчал, не в силах найти ответа. Обнявшись, ребята замерли. Окутанные мраком и тишиной, они тосковали по близким друзьям, по упущенным возможностям, по жизни, сломанной безжалостными обстоятельствами. Горячий воздух, пропитанный пылью, отравлял молодые тела. Не выпуская друг друга из объятий, товарищи боялись потерять себя, потерять то светлое, что ещё не угасло в их сломленных душах. Мир уже не был прежним и никогда не будет. Яркое солнце навсегда померкло, оставив слабый свет неугасающей надежды.

Планета Хекет представляла собой огромное зелёное болото, изрезанное густой высокой растительностью, чередующейся с непроходимыми лесами. Небоскрёбов здесь не строили, а обширные площади занимали предприятия, большую часть из которых составляли заводы по переработке биоматериала и природного топлива. Смертельно ядовитые газы и пары, кислота в атмосфере, суровый климат — всё это никоим образом не характеризовало Хекет, однако с виду идеальные ландшафты скрывали в вязкой густой траве гигантские пещеры.

Плотные заросли тщательно охраняли покой местных животных, обитающих под землёй. Выбираясь на поверхность, крупные хищники в поисках еды порой воспринимали человека как аппетитную закуску. Сочетая в себе признаки пресмыкающихся и млекопитающих, они походили на громадных червей, покрытых толстым непробиваемым панцирем. Откладывая яйца в узких переходах многовековых тоннелей, чудовища вскармливали потомство молоком. Многотонные плотоядные монстры, несмотря на свои значительные габариты, быстро и ловко маневрировали среди плотно растущих деревьев; проворно огибая мощные стволы, они лихо проскальзывали вглубь зарослей в неустанных поисках свежей пищи.

За сотни лет такого сожительства люди постепенно приспосабливались к свирепым соседям. Истребляя друг друга в безжалостной борьбе, враги отчаянно сражались за господство. Возводя массивные сооружения, пришельцам всё же удавалось оградить своё убежище от нежелательного вмешательства неразумных, вечно голодных тварей. Но битва не кончалась, и, раз за разом вторгаясь в человеческий быт, неукротимые животные создавали массу хлопот и неудобств, отпугивая своим поведением новых потенциальных жителей планеты. Здесь на территориях неподалёку от топких болот хаотично расположились маленькие аккуратные домики, в одном из которых удобно обосновались Лидия Петровна и Ирина.

— Теперь это и твой дом, — радостно провозгласила пожилая женщина, бросив взгляд, полный сочувствия, на осиротевшую родственницу.

— А я смогу вернуться на Землю? — осторожно поинтересовалась Мира.

Глубоко вздохнув, Лидия Петровна напряглась. Почувствовав неладное, девушка нервно вздрогнула.

— Понимаешь, — медленно отозвалась женщина, — я хотела, чтобы ты немного адаптировалась, прежде чем обсудить с тобой некоторые важные моменты.

— Давайте для начала мы хотя бы отдохнём с дороги, — неожиданно вмешалась Ирина.

Одобрительно кивнув, Мира в задумчивости подхватила вещи и с любопытством отправилась вслед за женщинами, уже хлопочущими у ворот.

Узкая, вымощенная серой тротуарной плиткой дорожка пролегала от невысокого штакетника зелёного оттенка через обширную площадь к центру участка, где в середине возвышался небольшой домик. Пологая бетонная лестница из пяти ступенек, украшенная по краям деревянными перилами, вела к арочному крыльцу. Прямые гладкие поручни местами укрывал аспарагус, вьющийся по тонким балясинам, кое-где окаймлённым цветочным узором. Высокие квадратные затемнённые окна опоясывала прочная рама, как и перила в тёмно-шоколадном оттенке, они резко выделялись на фоне вердепомового фасада, почти сливающегося с ландшафтом болот.

На заднем дворе располагалась просторная беседка, по одной из прямых колонн которой взбиралась вьющаяся лиана. Раскинувшись по прозрачному полукруглому куполу, она уверенно распластала густую листву. Средь непроглядной пучины широких листьев отчётливо вырисовывались нежные ярко-фиолетовые цветы. Сидя внутри конструкции на мягком, укрывающем деревянные скамейки матрасе в кожаном чехле, выработанном из шкуры гигантских червей, и всматриваясь вверх сквозь светопроницаемый материал массивной крыши и упрямое растение, можно было наслаждаться неизведанными просторами бескрайнего неба.

Дом состоял из трёх уровней — подвального или технического и двух жилых. На втором этаже размещались четыре спальни, одну из них отвели для новоприбывшей. Маленькая чистая комната вмещала огромный встроенный гардероб, занимавший всю стену, полуторную кровать и крошечный письменный стол, расположенный напротив широкого окна. Бархатный плед, переливавшийся оттенками голубого, устилал ложе и идеально сочетался с шёлковой органзой, приглушавшей яркость чудесного вида за распашными створками окна.

Не смыкая глаз, Мира лежала на мягкой перине, когда Ирина пригласила её к ужину. Устроившись за стеклянным овальным столом с боку от Лидии Петровны и напротив Ирины, девушка неохотно, без аппетита, но быстро принялась уплетать приготовленный заранее суп.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась женщина, вглядываясь в бледное лицо.

— Мне гораздо лучше. Спасибо, — отозвалась Мирослава.

— Извини, — неожиданно вмешалась Лидия Петровна, — не хотелось бы тревожить тебя серьёзными разговорами, учитывая, сколько проблем свалилось на твою голову, но я не вижу смысла откладывать то, что рано или поздно откроется.

— Думаю, хуже уже некуда, — не отрывая равнодушного взгляда от полупустой тарелки, вымолвила девушка.

— Для начала, вот, — продолжила пожилая женщина.

Из-под стола она достала белый запечатанный конверт и передала его внучке.

— Что это?

— Твой пропуск в новую жизнь.

Не скрывая нахлынувшего интереса, Мира наскоро разорвала хлипкую оболочку и, обнаружив стопку документов, лихорадочно пробежала глазами по строчкам.

— Это не мои, — в недоумении воскликнула она, небрежно отодвигая бумаги.

— Теперь твои, — невозмутимо выговорила бабушка, — отныне тебя зовут Марлена Братковская.

— Я не понимаю.

— Милая, — вступила в разговор Ирина, — это всего лишь формальность, необходимая для твоей безопасности, — мы переживаем, что начнутся преследования.

— А гражданство Земли?

— Оно останется, наши хорошие друзья обо всём позаботились.

— И когда же я смогу вернуться на родную планету?

Повисла пауза.

— На время следствия дорога на Землю тебе закрыта, — приняв на себя удар, объяснила Лидия Петровна.

Поражённая до глубины души Мирослава, отныне Марлена, в бессилии откинулась на жёсткую спинку. Холодные металлические прутья, врезавшись в позвоночник, вовсе не отвлекали от неприятных мыслей.

— И в чём же моя вина? — иронично спросила она.

— Никто не знает, чем на самом деле занимался твой отец, — произнесла пожилая женщина, — а ты словно живая мишень для его злопыхателей. Об адвокате для тебя уже позаботились, надеемся, в ближайшем будущем большая часть неразрешённых вопросов отпадёт.

— Я даже не знаю, как благодарить вас, — искренне отозвалась девушка, — вы столько сделали для меня, хотя почти и не знаете…

— Не сомневаюсь, — перебила её Лидия Петровна, — окажись на твоём месте близкие тебе люди, и ты, несмотря ни на что, отозвалась бы им на помощь. Родственники, друзья должны держаться вместе и заботиться друг о друге.

Закрыв покрасневшее лицо руками, Мира скрывала накатывающую слабость.

— Можешь выйти на воздух проветриться, — заметила взволнованная Ирина, — легче станет.

Немедленно последовав совету, девушка стремительно скрылась за дверью.

Тёплый воздух нежно согревал дрожащее тело. Расположившись под прозрачным сводом купола, Мирослава невольно устремила взгляд вверх. Смеркалось. Жёлтый свет уличных фонарей освещал невзрачные тропинки. Слетаясь на приглушённый источник света, мошкара окружала нагретые электричеством плафоны. Отбрасывая огромные тени, насекомые, сливаясь в ритмичном танце, поглощали частички живительного тепла.

Шершавая ладонь аккуратно коснулась пышной копны и, проведя по густым волосам, очертила контур девичьей бархатной щеки. Приоткрыв заспанные веки, Мира неохотно выпрямила будто налитое свинцом тело. Лидия Петровна, расположившись с краю на скамейке, озабоченно всматривалась в исхудавшее лицо внучки.

— Я считаю, тебе лучше пройти полное медицинское обследование, — произнесла она, — ввиду тех событий, которые пришлось пережить. Необходимо исключить возможные риски и последствия.

— У меня задержка, — резко оборвала её девушка.

— Стоит переживать? Или подобное недоразумение можно списать на нервный стресс? — немного задумавшись, поинтересовалась женщина.

— Стоит переживать.

— И кто отец?

— Не имеет значения, он мёртв.

Откинувшись на деревянные поручни, бабушка глубоко вздохнула.

— Ты желаешь оставить ребёнка? — осведомилась она, в голосе звучали нотки нарастающего волнения, — только ответь честно.

— Да, хочу оставить, — твёрдо отозвалась Мирослава, — но я понимаю, что от моего решения ничего не зависит.

— Ты ошибаешься, — возмущённо возразила Лидия Петровна, — никто в целом мире не вправе распоряжаться твоим материнством и уж тем более телом, однако только тебе одной отвечать за живое существо, произведённое тобой на свет, только тебе нести нелёгкое бремя, связанное с появлением ребёнка. Мы, безусловно, дадим совет, окажем помощь, но за тобой окончательное решение. Ты ясно должна осознавать всю ответственность и серьёзность совершаемого поступка.

— Если бы я только знала, как сложатся обстоятельства, — прошептала девушка, сдерживая накатывающую слабость, — но я не могу избавиться от него, понимаете? Для меня он слишком много значит.

— В таком случае, дорогая, слушай и запоминай, — серьёзно выговорила женщина, уставившись в испуганные голубые глаза, — никто, ни одно живое существо в целой вселенной, имеющее способность дышать, говорить и писать, не должно знать о твоём положении, иначе убьют тебя вместе с неродившимся малышом, а заодно сдерут шкуру с меня и Ирины. — Прервавшись на короткую паузу, она продолжила: — После того, как ребёнок родится, его придётся спрятать, а в идеале пристроить в чужую семью. Ты не будешь принимать участия в его воспитании и взрослении, наблюдать, как растёт драгоценное чадо. Это невероятно тяжело, но только так мы сможем защитить вас обоих.

Сглотнув плотный комок, Мира осторожно прилегла обратно.

— Я слышала, что от беременных с Селены избавляются, — заметила она, — мне страшно как никогда, но я впервые не в состоянии справиться с ситуацией.

— От тебя сейчас зависит только здоровье ребёнка, остальное предоставь мне. У меня связи и влияние. Поверь, беременность не самое страшное из того, что пришлось пережить тебе и что ждёт в будущем.

Устремляя взгляд слипающихся глаз в небо, девушка отчаянно сопротивлялась страшным сновидениям. Возрождая облик покойных друзей, они терзали кровоточащие раны, раз за разом напоминая каждую секунду, каждую деталь случившегося и, обрисовывая излишними подробностями, оголяли нежелательные воспоминания. Голоса мертвецов эхом проносились в больном мозгу, отравляя уязвимую душу.

Мира нервно ходила из стороны в сторону. Время ещё не пришло, однако девушка сильно волновалась. Её немного подташнивало от недавнего ужина, но лёгкое недомогание казалось неприятной мелочью. Просторная комната, наполненная зеленоватым светом, служила лишь временным укрытием, в котором, затаившись, можно было ненадолго расслабиться и отгородиться от мирских проблем, от нежелательных забот, от извечного непреодолимого ужаса.

Прошло три месяца с момента прибытия Мирославы в новый дом. Обосновавшись на месте довольно быстро, девушка привыкла считать Хекет своим пристанищем, приютившим её в самую трудную жизненную минуту, а Лидию и Ирину — близкими людьми, окружившими заботой и должным уходом.

Во входную дверь громко постучали. Вздрогнув от неожиданности, Мирослава выскочила в коридор и, невольно прислушавшись к тяжёлым шагам и приглушённым голосам, доносившимся из прихожей, медленно двинулась вниз, неуверенно переставляя ватные от волнения ноги.

Беременность протекала отлично. Ни отклонений, ни патологий у плода не выявилось, несмотря на пережитые будущей мамой события. В редких случаях донимали приступы тошноты и головокружения, но в целом токсикоз не доставлял хлопот.

Спустившись по лестнице, девушка осторожно прошла в гостиную. Там она обнаружила молодого человека. Расположившись на просторном диване в углу комнаты, он небрежно изучал бордовые стены. Рассеянный взгляд, проскальзывая по незамысловатому интерьеру, блуждал по небольшому помещению и, наткнувшись на знакомый образ, внезапно просиял. Вздрогнув, Мира беспокойно уставилась на Лидию Петровну.

— Ты уверена, что ему можно доверять? — взволнованно прошептала та.

— Да, я полностью в нём уверена, — отозвалась девушка, придя в себя, и смело двинулась к старому другу.

Игорь бросился ей навстречу. В смущении отозвавшись на пылкие объятия, Мира неохотно отстранилась.

— Ты и не представляешь, как я рада видеть тебя, — произнесла она.

Бледная кожа придавала нездоровый вид его исхудавшему лицу. Мешковатая одежда, некогда облегавшая плотную мускулатуру, свисала вдоль длинного тела.

— Я же говорил, что приеду, — выговорил Игорь слабым голосом.

— Что с тобой? Ты ужасно выглядишь, — возмущённо выпалила девушка.

— Ну вот опять.

Закатив глаза, парень невольно продемонстрировал красные прожилки на белках, на его нижних веках «красовались» синие мешки.

— Ты всё отшучиваешься, — недовольно заметила Мира.

— Всё в порядке. Это последствия небольшого стресса.

Присев на мягкую перину, девушка вцепилась в сидушку, дабы удержаться от накатывающих позывов тошноты.

— Ты, я смотрю, тоже не без побочки, — злорадно хмыкнул юноша.

— Возможно, но на моей голове нет седых волос.

— Просто среди твоих светлых тяжело заметить брак.

Натянуто улыбнувшись, Мира сдержанно покачала головой. Игорь был весел или пытался казаться таким, но его бодрый настрой быстро передавался окружающим, не обходя стороной и подругу.

Их встреча, организованная наспех, даровала ребятам драгоценные минуты, создавая иллюзию свободы и беспечности. Все, кому удалось выжить после страшной трагедии, находились под пристальным вниманием властей. Каждый шаг, малейшее движение, неустанно отслеживаемые службами безопасности, могли обернуться непредвиденными обстоятельствами. В сложившейся ситуации приходилось тщательно отбирать круг общения, ибо за излишнее доверие платили непостижимую цену.

Резко изменившись в лице, Игорь вдруг судорожно произнёс:

— Мира, я не представляю, как жить дальше.

Только сейчас, тщательно присмотревшись, девушка не досчиталась нескольких зубов в слегка приоткрытом рту юноши.

— Ты чем-то болен? — недоумевая, осведомилась она.

— Гормональные отклонения. Я, если честно, из больницы сразу к тебе отправился, — неуверенно пробубнил парень. — Это не самое страшное из того, что я видел, — добавил он, помедлив, — некоторые по прибытии на Землю сошли с ума, кто-то покончил с собой, есть и те, в чьей крови неожиданно пробудился вирус. Кошмар для нас не закончился. И мне просто страшно, я даже не боюсь показаться трусом, по крайней мере, такова правда.

— Трусом? Ты серьёзно? — возмущённо воскликнула Мирослава, в недоумении уставившись на товарища, — я и не представляла, насколько всё плохо.

— Земляне ещё гуманно отнеслись к выжившим, — продолжил Игорь, не обращая внимания на тон подруги, — есть планеты, которые не приняли обратно собственных граждан и отправили их в военные лагеря. Ходят слухи, что в тех злополучных местах над людьми ставят несанкционированные опыты, истязают и калечат несчастных, обрекают их на долгую и мучительную смерть.

— Это ужасно, — прошептала девушка, шокированная неожиданным открытием. — Я не верю в это. Федерация не может допустить подобного отношения к живым людям.

— Я же сказал, это всего лишь слухи. Правды нам всё равно не узнать.

День близился к закату. Оставив серьёзные темы, ребята с головой окунулись в светлые воспоминания о былой студенческой жизни, насыщенной яркими событиями. И хотя сон одолевал сознание, он не вправе был помешать долгожданной встрече. Ближе к утру, наскоро распрощавшись, Игорь ушёл. В лучах утреннего солнца его корабль покинул планету.

По мере того, как недели стремительно сменяли друг друга, волнение постепенно перерастало в панику. На двадцать седьмой неделе живот, оформившись, приобрёл заметные очертания, и Мира окончательно перестала покидать пределы дома. Всё, что ей оставалось, — это томительное ожидание предстоящих родов.

Однажды в одно туманное утро по дому прокатился настойчивый звонок. Содрогнувшись от неожиданности, домочадцы приготовились к наихудшему. На пороге заждавшийся почтальон, не скрывая нарастающего раздражения, передал письмо на имя Лидии Петровны и стремительно исчез, отправившись дальше выполнять свой долг. «Уважаемая Лидия Петровна, — гласило послание, — предупреждаю вас о своём скором визите, во время которого я намереваюсь прогуляться по вашему саду. Надеюсь, яблоки уже зацвели, хотелось бы по достоинству оценить изысканный вкус местных плодов».

— Что за бред? — недоумевая, поинтересовалась Ирина. — Кто такой Нил Майер? — добавила она, внимательно вглядываясь в имя отправителя.

Закатив глаза, пожилая женщина с облегчением вздохнула.

— Это по поводу ребёнка, — отмахнувшись, пояснила она.

— Вы нашли приёмных родителей? — спросила Мира.

Женщина кивнула. Сдерживая накатывающую грусть, девушка незаметно выскользнула на воздух и устроилась в беседке. Поглаживая плотный живот, она мечтала о возможности оставить ребёнка, но груз ответственности раздавил сладкие грёзы. Два сердца бились в её организме, две жизни трепетали в измученной плоти. Вдыхая свежий аромат цветущих растений, Мирослава фантазировала, что малыш, не родившись, навсегда останется в её теле, но абсурдность подобного суждения пугала здравый рассудок. Ребенок должен был выйти на свет — таковы законы природы.

И он родился. Немного раньше предполагаемого срока. Маленький, нежный, хрупкий комок извергал из неокрепших лёгких истошный вопль. Своим криком младенец словно пенял на мир за преждевременное появление. Светлые волосы, ярко-голубые глаза. Он был похож на свою мать, равно как и на отца. Безграничная любовь переполняла сердце девушки, и по мере приближения к моменту разлуки подобное чувство лишь усиливалось.

Солнце возвышалось высоко над горизонтом. Удобно устраиваясь в тени деревьев под густой листвой, Мира кормила ребёнка, держа в затёкшей руке детскую бутылочку. Молоко её пропало вскоре после родов. Наевшись досыта, новорожденный мальчик мирно засопел в нежных руках матери, пока та неустанно любовалась чудом, произведённым ею на свет.

К хлипкому забору подлетела капсула. Разглядев вдалеке неясный силуэт, выглядывающий из аппарата, девушка ринулась к заднему входу. Ребёнок, будто ощутив опасения матери, тихо сжался в комок. Заскочив в дом, Мирослава притаилась в одной из комнат и, прижимая к груди малыша, отчаянно напрягала слух.

— Мира, Мира, ты дома? — донёсся беспокойный голос Ирины.

Неохотно двинувшись ему навстречу, девушка в ужасе замерла в коридоре.

— Ох, хорошо, — с облегчением произнесла женщина, — ты не представляешь, кто приехал.

Крепко схватив племянницу за плечо, она повела её в сторону гостиной. У входа в комнату их уже поджидала Лидия Петровна.

— Мира, — обратилась бабушка к оцепеневшей внучке, — за дверью ждёт человек. Его имя Нил Майер. Он молодой доктор с Земли, и его визит связан с усыновлением твоего ребёнка. Запомни, Нил Майер.

От безысходности девушка замерла, силы стремительно покидали её тело, трепещущее сердце готово было вырваться из сдавленной груди и мчаться в противоположную сторону, а на побелевшем лице застыла гримаса нестерпимого кошмара. Насильно вталкиваемая в комнату, несчастная мать даже не сопротивлялась. Подчиняясь судьбе, Мирослава сгорала от горя. «Не сейчас. Подождите. Рано. Слишком рано», — проносился в её мозгу крик, сдавленный в горле непробиваемым комом.

Дверь позади с грохотом затворилась. В помещении, наполненном светом, царил горьковатый аромат мужского одеколона с нотками цитруса. Тёмная фигура в строгом чёрном костюме возвышалась посреди гостиной. Устремив взор в окно, мужчина стоял спиной к юной матери. Медленно развернувшись, незнакомец пристально окинул девушку тяжёлым взглядом, но вмиг просиявшие глаза наполнились искренним теплом.

— Здравствуйте, меня зовут Нил Майер, — сдерживая улыбку, произнёс Игорь, — ладно, Мира, не смотри на меня так, — добавил он при виде недоумевающего выражения на её лице.

Усадив взволнованную подругу на диван, он присел рядом.

— Ты тоже сменил имя? — осведомилась она дрожащим голосом.

— Да, пришлось, так безопаснее, — отозвался он. — Так понимаю, отец ребёнка — Савелий, верно?

Не поднимая покрасневших глаз, девушка кивнула. Малыш, вытаращив большие глазёнки, старался не издавать ни звука.

— Почему ты ничего не сказала, когда я приезжал в прошлый раз? — не унимался молодой человек.

— Я так же, как и ты, боюсь. Мне страшно, — вымолвила она, уставившись в бледное лицо товарища.

От прежнего золотистого оттенка кожи не осталось и следа, но тело заметно набрало массу, под одеждой угадывались очертания крепкой мускулатуры.

— Ты похорошел, — заметила Мирослава.

— Оу, ну я много занимался спортом и к тому же умудрился получить образование, — похвалился парень, — мне ведь и так какие-то полгода оставались. Правда, — помявшись, продолжил он, — дабы обезопасить себя, мне пришлось не просто сменить имя, а стать другим человеком. По документам я не имею и никогда не имел никакого отношения к Селене, мне двадцать семь лет. Официально моя якобы жена погибла, оставив новорожденного младенца.

— Ты отлично подготовился.

— Я готов забрать ребёнка. И гарантирую, что он будет в безопасности, но… Мира… В этой жизни мы видимся с тобой в последний раз, как бы тяжело ни звучали мои слова.

Девушка молчала. Взглянув в яркие голубые глаза ребенка, всматривающиеся, казалось, в само сердце матери, Мира, осознавая свой долг, протянула маленький свёрток другу. Она обязана была сделать всё для сына, ибо его благополучие в приоритетах девушки уверенно занимало лидирующие позиции.

— Я не забираю его у тебя насильно, — смутившись, вымолвил парень при виде того, как дрожали её руки.

— Я знаю, Нил Майер, — помедлив, произнесла она, — я знаю. Спасибо тебе. Спасибо за всё, что сделал для меня, для Савы, и спасибо за всё, что сделаешь для нашего сына. Только скажи малышу: его мать умерла. Я не хочу, чтобы он считал, будто его бросили.

— Разумеется! — воскликнул мужчина, прижимая к разгорячённой груди чужого младенца. — Я могу уехать с ним чуть позже, — добавил он, внимательно осматривая пухлого карапуза, — и ты сможешь провести с ним больше времени.

— Потом будет тяжелее прощаться.

Нежно чмокнув ребёнка в лоб, Мирослава в отчаянии бросила на товарища испепеляющий взгляд. Вмиг прижавшись друг к другу, их пылкие тела слились в безудержных объятиях. Осторожно прикоснувшись к лицу Игоря, девушка страстно прильнула к его сладким губам. Ответив взаимностью, он крепче обхватил её за талию и аккуратно придержал мальчика. Их поцелуй, пусть и недолгий, говорил больше, чем сотни бессмысленных слов, в нём читались и жалость, и понесённые утраты, и горечь, отравляющая юные сердца, и ужас, неумолимо преследующий невинные души. Словно крик о помощи, их мимолётная страсть утопала в бесконечности предстоящей разлуки.

— Прощай, — тихо произнесла Мира, немного отстранившись от Игоря.

— Прощай, — тем же тоном отозвался он.

Сквозь плотный туман в небе виднелась маленькая искра. Вспыхнув ярким пламенем, она мгновенно погасла и скрылась из виду в бескрайнем пространстве. Вглядываясь ввысь, Мирослава мысленно провожала частичку своей души. Теперь Игорь возлагал на себя полную ответственность за хрупкую жизнь. С чувством выполненного долга девушка смутно осознавала, что для неё всё закончилась.

Холодный ветер тревожил листву, но Мира не ощущала озноба. Прокручивая в пальцах карту памяти, единственное наследие покойного отца, она в сотый раз задавала один и тот же вопрос и в сотый раз не находила ответа. Раскопав небольшую яму в сырой земле, девушка бережно опустила чёрный предмет в рыхлую почву и, присыпав грунтом, небрежно отряхнула грязные дрожащие руки.

Призраки прошлого неустанно преследовали больной рассудок. Они молили, кричали, звали, они заманивали разум в ловушку. Но теперь Мирослава была свободна, на её плечах отныне не лежал груз ответственности за чужую жизнь. Она знала, что настал момент истины.

Ледяной дождь обжигал плоть. Крупные капли потоком стекали по телу. Утопая в мокрой траве, девушка окуналась в забытье. Ей отчётливо мерещились до боли знакомые лица: Савелий, Кристина, отец и даже мать. Они улыбались, словно и не было разлуки, словно страшная трагедия не стёрла их облики, не искривила воспоминания. Мирослава скучала, тоска отравляла сердце. Она страстно желала встречи с теми, чьи мысли канули в небытие.

— Милая, быстро в дом! — скомандовал громкий голос, безжалостно вырвавший девушку из сновидений.

Нехотя поднявшись, она без энтузиазма потащилась вслед за Ириной. Тётушка немедля отвела племянницу в ванную комнату.

— Тебе помочь? — осведомилась она, наблюдая, как племянница медленно погружалась в горячую ванну.

— Нет, спасибо, я просто хочу спать.

Заперев дверь, девушка расслабилась. Тёплая вода, обволакивая плоть, впитывала печали, но мёртвые не унимались. Распахнув глаза, Мира встрепенулась. Ещё немного, и она бы с головой ушла под воду. Прохладный воздух дурманил свежестью, доносившейся из приоткрытой форточки. Стрекотание насекомых погружало в транс. Потянув руку к небольшой полочке с душевыми принадлежностями, девушка крепко сжала в ладони бритвенный станок. Острое лезвие с лёгкостью скользнуло по запястью, потом снова и снова. Тупая боль эхом пронеслась по всему телу. Сознание медленно окуналось в нирвану. Отдавшись на волю судьбе, Мирослава сомкнула тяжёлые веки и расслабилась. Чувства ускользали в пустоту. Смешиваясь с кровью, покрасневшая вода обволакивала плоть.

Глава 3. Новые знакомства

Мне снился сон. Ужасный кошмар. С усилием распахнув тяжёлые веки, я резко вскочила с кровати и забилась в угол. Поскуливая, словно раненый щенок, я захлёбывалась горькими слезами. Обманчиво сладостный Морфей, даровал жуткие видения и отравил разум. Сердце бешено колотилось. Сквозь бурлящий поток неразборчивых мыслей пробивалась одна. «Это не сон». Застав врасплох, первые воспоминания безжалостно накрыли сознание.

Знакомая палата госпиталя была наполнена светом, слишком ярким, чтобы, озираясь по сторонам, не ощущать неприятного жжения в заплывших глазах. Выскочившая игла свободно и как-то замедленно трепыхалась в воздухе, пока лекарство, скатываясь из металлического основания каплями, падало на пол, образуя мутную лужу.

— Что с вами? Вам нехорошо? — воскликнула ворвавшаяся в палату медсестра.

— Вовсе нет, — соврала я.

Пошатываясь, я не спеша поднялась с больничной койки.

— Вы сможете пройти к доктору или лучше пригласить его сюда? — озабоченно поинтересовалась девушка.

— Смогу.

Стены коридора, пропитанные бежевой краской, слегка расплывались перед затуманенным взором. Покачиваясь, я неуверенной походкой с трудом поспевая за медсестрой.

— Я плачу за то, чтобы вы поддерживали её в стабильном состоянии, — возмущённо восклицал знакомый голос где-то за углом.

— Август, вакцины нет, — безуспешно пытался успокоить взбудораженного собеседника доктор Нил.

— Мне плевать! Она должна появиться. Скоро.

— Хватит питать пустые иллюзии. Живи дальше.

— Не учи меня. Разберусь без твоих советов.

При приближении невольных слушателей мужчины резко замолчали. На красном от ярости лице Леманна отчётливо виднелись вспухшие вены. Окинув меня беглым взором, он стремительно скрылся из виду, оставив присутствующих в лёгком недоумении.

— Ах, Марли, это вы, — неохотно обратившись ко мне, выговорил врач, одновременно движением руки отсылая медсестру. — Заходите.

Всё тот же уютный кабинет, окутав теплом, погрузил в приятную атмосферу призрачной беспечности. Устроившись на прежнем месте, Нил, пристально всматриваясь, изучал меня осуждающим взглядом.

— Присаживайтесь, — вымолвил он раздражённо.

Немедленно повинуясь властному голосу, я, чувствуя вину, не поднимала головы, пока сердце, разрываясь, словно искало выход из сдавленной мучениями груди. «Игорь! — хотелось кричать мне. — Это же я! Я вспомнила, вспомнила юные годы, вспомнила время, проведённое совместно. Неужели ты, настолько зачерствел и оставил всё в прошлом?»

— О чём вы думали? — в недоумении поинтересовался доктор. — Марлена, вы ещё слишком слабы для столь серьёзных приключений.

Исподтишка взглянув на озабоченное лицо говорившего, я увидела взрослого мужчину лет тридцати пяти — сорока, на самом деле, будучи ненамного старше меня, он казался взрослее. Высокий силуэт был пропитан нездоровьем, мужчина, стоявший передо мной, казался тенью себя прошлого. Жизнь сильно потрепала Игоря, одарив ранней сединой и глубокими морщинами.

— Что взбрело в вашу светлую голову? — добавил он с лёгкой усмешкой.

Невольно всматриваясь в свои идеально гладкие запястья, я лихорадочно искала следы шрамов от порезов. В это время в кабинет заскочил Август и, устроившись рядом со мной на свободном стуле, саркастически хмыкнул:

— Мне тоже интересно послушать.

Ни следа ярости, ни следа злобы. Спокойное выражение воцарилось на веснушчатом лице.

— Но ведь ничего страшного не случилось, — донёсся мой еле слышный шёпот.

— Твой организм поразила лучевая болезнь, — сказал доктор нахмурившись.

— Нужно было поговорить, объяснить ситуацию, а не, заперев в огромном особняке, ожидать послушания. Тем более, с какой стати мне было знать, что всё в округе отравлено радиацией, — возмущённо оправдывалась я.

Замолчав, я вскочила и пулей вылетела в больничный коридор в попытке скрыться от обвиняющих глаз.

— Подожди, — окликнул Август на полпути. — Прости, если что-то пошло не так, — замявшись, выговорил он, нагнав меня, — если у тебя случится беда, можешь всегда обратиться ко мне за помощью.

— Разумеется, — ледяным тоном согласилась я, — спасибо за гостеприимство.

В стремлении остаться наедине со своими мыслями я, ступая нетвёрдыми шагами, медленно удалялась от застывшего силуэта и, скрывшись наконец за углом, уже расслабленно двинулась дальше.

Не чувствуя себя частью собственных воспоминаний, я, как бы наблюдая сюжет со стороны, сопереживала главной героине этой печальной повести, будто история чужой жизни яркими красками всплывала в повреждённом мозгу. Наблюдая за отражением в зеркале, моё подсознание по-прежнему видело в нём обаятельную незнакомку. Кто она и что скрывается в самых потаённых уголках её неразгаданной души?

Мрачные тени прошлого следовали по пятам, будоража самые отдалённые участки нервной системы. Страх, ненависть, злоба — чувства бурлящим потоком овладевали разумом, затмевая зародышевые ячейки здравого рассудка. «Страх рождает сомнение, сомнение есть опухоль, а опухоли растут» — это мысль вцепилась в сознание острыми шипами и, как антидот распространяясь по организму, разрушала опиоидные корни неосознанных фобий. Множество вопросов не оставляли в покое. «Кем же на самом деле являлся мой отец? — звучал главный из них. — Жестоким убийцей, причиной тысячи невинных жертв или тем, кого подставили?».

Обдуваемая холодными потоками воздуха, тонкая кожа приобретала синеватый оттенок. Подскочившая медсестра принялась укрывать меня пледом. Сдавшись под её настойчивым напором, я нехотя отправилась в корпус греться. По пути в коридоре мой зоркий взгляд заприметил Августа. Он сидел напротив одной из палат с молодым парнем и вёл разговор, но мне трудно было разобрать слова. Приблизившись, я с любопытством прислушалась.

— Я скучаю по ней, — жалобным голосом произнёс парень.

— Я тоже, — сухо отозвался Август.

Звук моих неторопливых шагов разнёсся по коридору. Повернув головы к источнику шума, собеседники с нескрываемым интересом уставились на меня. Игривый взгляд ярко-карих глаз, отблескивающих в тусклом свете, искрился нотками испуга. Стыдливо отведя ясный взор, парнишка в смятении уставился в пол. Не желая более смущать их своим присутствием, я постаралась как можно быстрее проскочить дальше.

Вечером ко мне в палату пожаловал доктор Нил. Проверяя в очередной раз моё общее состояние, он не спеша делал заметки в журнале пациента.

— Всё хорошо? — осведомилась я, осмелившись прервать молчание.

— Вполне.

— А лучевая болезнь?

— Доза не смертельная.

— Но значительная.

— Смотря с чем сравнивать.

Раздражённо откинувшись на спинку кровати, я недовольно нахмурилась.

— Август действительно сожалеет о случившемся, — как бы невзначай обронил врач.

— Мне всё равно.

— Марли, у него достаточно проблем.

— Тогда не нужно было приглашать гостей.

Нил недовольно сморщил лоб.

— Кто-то из близких Августа проходит здесь лечение? — осторожно поинтересовалась я, мысленно припоминая подслушанный разговор.

— Его жена, — тотчас откликнулся доктор, намеренно растягивая слова. — Она находится в коме уже довольно длительное время.

— И что же послужило тому причиной? — поинтересовалась я, скрывая смятение.

— Всё тот же вирус… — заключил врач и, как мне показалось, немного вздрогнул. — Знаешь, — погодя, продолжил он, — мы все так или иначе связаны одной болезнью.

Было ли мне страшно? Вовсе нет. Было ли мне больно? Однозначно нет. Однако, так и не сумев разобраться в собственных чувствах, я продолжала существовать словно отдельно от остального мира. Ночью окутанный раздумьями мозг всё никак не поддавался сну. Спустившись в палисадник, я удобно устроилась на скамейке и лёжа всматривалась в бездонное чёрное небо, наблюдая за многочисленными звёздами. Проскальзывая сквозь мрак, они освещали пустоту, их яркий свет, достигая Земли, отражался в тёмном небосводе как искра надежды в сердцах миллионов всех тех, кто продолжал жить без своих близких, родных, друзей, всех тех, кто, несмотря ни на что, верил в светлое будущее, всех тех, кто с нетерпением предвкушал счастливые перемены.

Золотисто-карие глаза сурово пронзали насквозь. Приближаясь, они пожирали ослабленную натиском жертву. Вскочив, я слетела на холодную брусчатку и, ударившись о прилегающий бордюр, нервно огляделась по сторонам. Светало. Оголённые участки тела покрывала гусиная кожа. Ощущая аромат влажности, чуткое обоняние, отдаваясь в пленительные объятия утра, насильно отвлекало от нестерпимой бытности и бурным течением уносило прочь от беспощадной суровой реальности.

Моё лечение окончательно завершилось. Сидя в мягком кресле, я быстро подписывала бумаги и мысленно представляла себя в космическом шаттле, стремительно удаляющемся от поверхности Земли.

— Марли! — неожиданно воскликнула рядом стоящая Ирина. — С каких пор ты пишешь правой рукой?

— А как правильно? — растерявшись, отозвалась я.

— Ты же левша.

Выскочив из кабинета, Ирина оставила меня одну. Прибыв на планету пару часов назад, она первым делом приехала ко мне. Её основной задачей была не только помощь с бумагами, но и краткая подготовка к знакомству с новыми лицами, главным из которых являлся мой муж, прилетевший вместе с ней.

Переложив ручку в левую ладонь, я с удивлением обнаружила, что писать другой рукой мне удавалось ничуть не хуже, однако почерк заметно отличался. Если при письме правой рукой он казался крупнее и размашистее, то левой я непроизвольно прописывала маленькие округлые закорючки. Нервно скомкав последний исписанный листок, я выбросила его в мусорное ведро. В это время в кабинет вошли Ирина и доктор Нил.

— Вот, полюбуйся, — возмущённо причитала женщина. — С каких пор она превратилась в правшу?

— С тех самых пор, как её мозги заново собрали, — спокойно отозвался врач. — Не могу понять, почему это так важно? — в его голосе слышались нотки раздражения.

— А гетерохромия? Откуда? — не унималась тётушка. — Почему левый глаз другого цвета?

— Возможно, в роду были кареглазые. Всё это последствия травмы. И вы должны с ними смириться.

На серьёзном лице Ирины читалось выражение упорного противостояния, уж она-то привыкать к подобного рода изменениям не желала. Неожиданно в мыслях промелькнули неудачные попытки работы с луком, вдруг пришло осознание, почему я не справилась с тетивой. Ослабленная с рождения правая рука просто не совладала с нагрузкой, и, вероятно, нужно было пробовать стрелять, используя левую руку.

В кабинет постучали. На пороге стояли Август и незнакомый мужчина. Высокий, статный, одетый в строгий костюм, он по комплекции походил на Леманна: такой же рост, такая же стройная фигура, такие же широкие плечи. В смятении незнакомец изучал меня впалыми карими глазами, потирая жилистой ладонью ямочку на приподнятом подбородке. Его бакенбарды спускались от чёрных аккуратно уложенных волос, огибали выпуклые раковины торчащих ушей и обрамляли пухлые щёки.

— Здравствуй, Марли. Я Александр. Твой супруг, — раздался его неуверенный голос.

— Приятно познакомиться, — саркастически отозвалась я.

— Что ж, присаживайтесь, господа, — произнёс Нил, указывая на стоящий в углу комнаты чёрный кожаный диван.

Немного помешкав, мужчины выполнили настоятельную просьбу.

— Хочу всех обрадовать, — продолжил доктор, — пациент стремительно идёт на поправку.

— А память? — перебил его взволнованный Александр.

— Ни о каких воспоминаниях из жизни до несчастного случая речи не идёт, — напряжённо взглянув на меня, отозвался врач.

— Марли, а как ты сбежала? — вдруг поинтересовалась тётушка.

— Ну, — замялась я.

— Она устроила короткое замыкание, — донёсся голос Августа сквозь нескрываемую усмешку, — вырубила моих охранников и скрылась в лесу.

Наступила тишина, изредка нарушаемая тиканьем механических часов.

— Марли? — шокировано вымолвила Ирина. — Да она и мухи не способна обидеть.

— У меня сохранились видеозаписи, — настаивал на своём мужчина.

— Видимо, у тебя не самая элитная охрана, — заметил Александр.

— Видимо, мой дражайший супруг меня недостаточно хорошо знает, — обратилась я к новоиспечённому мужу, исподлобья взирая в его полное недоумения лицо.

Стоя у главных ворот госпиталя, я молча озиралась по сторонам. Оставалось несколько часов до запуска межпланетного лайнера. Свежий воздух. Ясное голубое небо. Яркий солнечный свет. Земля ласково провожала меня в долгий путь.

— Доброй дороги, Марли, — раздался позади голос.

Обернувшись, я увидела знакомое лицо. В янтарных глазах скрывалась грусть.

— Спасибо, — произнесла я.

Просияв на миг, худое дряблое лицо озарилось радостью.

Облокотившись на створки ворот, Август засунул руки в глубокие карманы и молча всматривался в чащу густого леса. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он нехотя обернулся. Задумчивое лицо исказила фальшивая ухмылка. Выпрямившись, мужчина вальяжно подошёл ко мне.

— Ты меня уже не презираешь? — саркастически осведомилась я, двинувшись ему навстречу.

— Всё гораздо сложнее, — хмуро буркнул он. — Просто ты ненароком напомнила одного очень близкого мне человека.

— Ох, дружище, — оборвал нас из ниоткуда возникший Александр, — спасибо тебе…

Отстранившись, я покинула старых приятелей, так и не вникнув в суть их разговора. Погрузившись в раздумья, я тихо направилась в сторону леса. Что меня ждало там, на другой планете, и что приходилось оставить здесь в сказочном раю, нескромно именуемом родиной человечества?

Шум волн, разбивающихся о скалы, холодные брызги, обжигающие плоть, скользкая влажная галька под оголёнными ступнями — всё это яркой пеленой застилало неясный взор и отражалось в пульсирующем от боли левом полушарии. Подкравшись сзади, кто-то трепетно обнял моё дрожащее тело.

— Ох, ты замёрзла, Марли? — спросила Ирина, заботливо укрывая обнажённые плечи.

Добрый взгляд окутывал призрачной безмятежностью. Он многое недоговаривал. Возможно, стараясь уберечь от правды, Ирина бережно хранила частички моего страшного прошлого. Её сладостный аромат моментально пропитал мою кожу. Закутавшись в шёлковый кардиган, украшенный необычными узорами, я не столько пыталась согреться, сколько испытывала яростное желание исчезнуть из этого мира. Может, моя жизнь была гораздо страшнее, нежели те обрывки мрачных воспоминаний, то и дело проскальзывающих в голове. Определённо, мне даровали ещё один шанс, отказаться от которого я не имела права.

Часть вторая

Глава 4. Хекет

Зелёные лучи плавно скользили по коже. Несмелыми шагами я осторожно пробиралась по извилистой тропинке, пролегающей вдоль неглубокого болота. Возле дома нас с нетерпением ждала Лидия Петровна. Раскинув руки, она крепко сжала меня в объятиях и, с презрением взглянув на Александра, захлопнула перед его носом калитку. Обернувшись, я увидела, как, помедлив, он развернулся и двинулся в обратную сторону. Скрывшись в тумане, его силуэт растворился в белой мгле.

— Ничего не видно, — озадаченно произнесла я, — сейчас какое время суток?

— День, милая, — отозвалась пожилая женщина хриплым голосом, — дневное время.

К моему приезду тщательно подготовились. Сладостный аромат пряностей вперемешку с другими аппетитными запахами, сливаясь в одно целое, терзали бурлящий желудок. Изнывая от зверского голода, я была готова сию секунду оценить кулинарные изыски повара. Поднявшись в отведённую мне спальню, которая почти не изменила своего вида с того момента, как заканчиваются мои воспоминания о ней, я, открыв шкаф в поисках сменной одежды, в удивлении застыла, изучая немыслимое количество воздушных платьев, преимущественно расшитых нежно-голубой нитью.

— Что-то не так, милая? — поинтересовалась Ирина, неуверенно переступая порог комнаты.

— Это всё моё? — в изумлении воскликнула я, таращась на содержимое гардероба.

— О, да, — улыбнувшись, отозвалась женщина, — ты сама подбирала вещи, всё в твоих любимых оттенках.

— Но здесь повсюду синий, — озадаченно выговорила я.

— И?

— По-моему, красный мне идёт больше.

Поймав недоумевающий взгляд тётушки, я начала смутно догадываться, что подобными неожиданными заявлениями шокирую и отталкиваю её. Однако изменения во мне вовсе не зависели от желаний, они произошли сами собой в тот момент, когда, впервые придя в себя, я начала осознавать реальность.

— Если тебе не нравится, — спокойным тоном вымолвила Ирина, — мы можем в свободное время отправиться по магазинам и обновить гардероб.

— Да, отлично, — робко произнесла я.

— Ты ещё что-то хотела спросить.

— Какие отношения у Лидии и Александра? Почему она его не впустила?

На лице женщины читались испуг и неуверенность, будто она не знала наверняка, стоит ли делиться со мной этой информацией.

— Ну, — прошептала тётушка, шагнув ближе, — она считает его виновным в том, что произошло с тобой. Все так думают, Марли. В конце концов как муж он прежде всего должен был побеспокоиться о безопасности супруги.

Я не возражала. В её словах слышались нотки подозрений. Не согласиться с Ириной я не могла. Однако трудно было понять мотивы окружающих, пока в памяти зияла невиданная дыра.

В округе знакомые и родственники — все мнили меня несостоявшейся суицидницей, но никто особенно не задумывался о причинах столь серьёзного поступка, за исключением Лидии Петровны. На первый взгляд, эта пожилая женщина могла показаться самой обычной ворчливой старухой, однако стоило повнимательнее прислушаться к красноречивым высказываниям, оценить предусмотрительность и уверенность, с которыми она обдуманно принимала решения, ощутить её кроткость и добродушие по отношению к домочадцам, как первое впечатление рассеивалось. Словно порождая непробиваемый щит, она накрывала им нуждающихся и окутывала ореолом, оберегающим от житейских невзгод.

После лёгкого полдника я отправилась разведать территорию, а она оказалась обширной. При беге трусцой ноги утопали во влажной земле. Вдруг любопытному взору предстало знакомое дерево. В один миг оказавшись под густой кроной, я судорожно принялась раскапывать рыхлую почву.

— Марли, что ты творишь? — услышала я позади взволнованный оклик.

— Просто увидела что-то в земле, — соврала я.

— Тут полно мелких грызунов, — отмахнулась Лидия Петровна, — иди лучше в дом, отдохни.

Оценив меня недовольным взглядом, бабушка, крепко сжала мой локоть и настойчиво повела с собой. По пути она быстро описала здешнюю фауну и кратко рассказала о таившейся в недрах планеты опасности. Терпеливо выслушав нравоучительную лекцию, я отправилась на принудительный отдых, прописанный доктором.

В сумерках, когда туман наконец рассеялся, я почувствовала прилив сил и охотно выскочила на разминку. Хекет производила неизгладимое впечатление. Чистый ароматный воздух насыщал кислородом лёгкие и пропитывал каждую клеточку тела. Косые лучи местного солнца плавно окутывали поверхность планеты. Проходя сквозь многокилометровый озоновый слой, они теряли большую часть вредных свойств, а при столкновении с паром, выделяемым местными растениями, приобретали зеленоватый оттенок. Из-за этого порой на небосводе отчётливо виднелся изумрудный диск, особенно подобное явление было заметно во время тумана и несколько дней после. Выходя на улицу, люди превращались в зелёных гуманоидов, погрязших в суете. И лишь в помещениях, где создаваемый искусственно белый свет возвращал человеку привычный облик, можно было расслабить покрасневшие глаза, измождённые непривычными нагрузками.

Ночью, укутавшись в тёплое одеяло, я с удивлением изучала чёрное небо, усыпанное маленькими изумрудами, и, вслушиваясь в непривычное пение сумеречных птиц, вдыхала сладковатый запах пыльцы, залетающей через открытую форточку. Немой вопрос не мог рассеять нешуточные опасения. Где хранилась карта памяти, переданная отцом, куда я спрятала её? Мысль о том, что все ответы таились внутри больного разума, приводила в отчаяние, после безуспешных попыток докопаться до истины.

Утром, с трудом подняв с кровати налитое тяжестью тело, я неохотно отправилась на привычную тренировку. Лёгкие спазмы в неразработанных мышцах, казалось, отдавались эхом в каждой клеточке непроснувшегося организма. Однако, пересекая обширное поле, я с прежним любопытством озиралась по сторонам. Знал ли мой предполагаемый убийца тайну, скрывающуюся глубоко в недрах подсознания? Поплатилась ли я собственным здоровьем, защищая мнимые доказательства, и существуют ли они вообще?

— Где ты была? — осторожно поинтересовалась Ирина, стоило мне перешагнуть порог.

— На разминке, — отозвалась я, суетливо оглядывая помещение в поисках воды.

— Ты теперь постоянно будешь заниматься? — осведомилась Лидия Петровна, протягивая кружку, наполненную до краёв.

— Угу, — только и смогла выдавить я.

— Ну хорошо, — одобрительно кивнула пожилая особа, — только не переусердствуй.

— Доктор Нил сказал, что тренировки будут кстати, — задумавшись припомнила молодая женщина. — Ты стала такой красивой, подтянутой, — восхищённо добавила она.

— А раньше? — наконец отдышавшись, спросила я.

— Добровольной физической активности за тобой не наблюдалось, — сквозь смех заметила Лидия Петровна.

Наскоро перекусив, я помчалась в спальню. День обещал быть плодотворным. Населённый пункт, близ которого располагался наш дом, занимал обширную площадь, благоустроенную за счёт перерабатывающего завода. Утыканный небольшими вытянутыми домиками маленький городок напоминал лабиринт, как и большинство других подобных поселений, раскинувшихся на планете.

Ещё до полудня мы с Ириной вальяжно прогуливались в центре города в поисках достойных нарядов. Местная ткань из натурального волокна напоминала шёлк. Приятная, нежная, она хорошо садилась по фигуре. В одном из магазинов, поборов лень, я набралась решимости примерить одно изящное красное платье. Струясь до пола, вещь отчётливо обрисовывала тонкую талию, а открытое декольте подчёркивало пышную грудь. Задрав голову, я уверенно шагнула по импровизированному подиуму. Раскачиваясь на хлипком табурете, чудом балансирующем на рыхлых половицах, тетушка заливалась искренним смехом.

— Марли, ты само очарование, — ехидно подметила женщина.

— Твоя очередь! — громко объявила я и кинула в неё случайно попавшим под руку костюмом, тем самым свалив несчастную с шаткого сиденья.

Ни в одном наряде — будь то закрытый комбинезон, отделанный ажурным кружевом, или откровенное платье с глубоким вырезом на спине, или нежное шёлковое кимоно — Ирина ни разу не показалась вульгарной или нелепой. Сама природа наградила женщину столь выразительной внешностью, от которой тяжело было оторвать загипнотизированный красотой взгляд. Как бы сильно я ни старалась приблизиться хоть на миг к её особому таланту, мне и не снилось, что когда-нибудь мой намётанный глаз без труда за пару секунд сможет составить гардероб, уместный и в повседневной суете, и в утомительных походах, и на торжественных мероприятиях, при этом не забыв добавить изюминку в выбранные образы.

После долгих скитаний мы с трудом дотащили тяжёлую ношу и небрежно швырнули груз в прихожей, а после с чувством выполненного долга, не стесняясь растрёпанного вида, ввалились в гостиную.

— Это что ещё такое? — превозмогая смех, окликнула нас Лидия Петровна.

Вопрос казался риторическим, и, не дождавшись возможного ответа, он растворился в небытие.

Смеркалось. Блаженная прохлада дурманила и отвлекала от мыслей, хаотично снующих в голове. Сквозь чуткий сон я откликалась всем телом на малейшие шорохи и с наслаждением наблюдала за вечерней суетой, эхом проскальзывающей мимо. Изумрудный диск степенно ложился на зелёную гладь. Чётко очерченный, он тонул в богатой растительности, морем разливавшейся по обширному полю. Шорохи, стрекотания, шелест проносились в гулкой тишине и, достигая обострённого слуха, утопали внутри беспокойного сознания. В призрачном умиротворении страх испытывал неокрепшую душу.

Дни тянулись непрерывной нитью. Сменяя друг друга, они даровали неизгладимые впечатления, которые устойчиво пропечатывались в больном мозгу.

Часто моргая, отяжелевшее под весом косметики веко рассекало воздух густыми искусственными ресницами. Оставалось добавить последний штрих — нарисовать стрелки для пущей выразительности, и с макияжем было покончено. Втискиваясь в пышное бордовое платье, я неустанно косилась в зеркало и любовалась, как роскошное одеяние подчёркивает изысканный стройный силуэт. Из-под подола, окаймлённого яркими сверкающими частицами, уверенно выступал кончик лаковых туфлей. Неустойчиво опираясь на высокий каблук, ноги постепенно адаптировались к такому положению.

— Непривычно наблюдать тебя в новом цвете, — вздохнув, заметила Ирина. — Ума не приложу, где ты научилась творить подобные причёски.

— Разве мне не идёт?

— Безусловно идёт! Выглядишь потрясающе. Но речь не о красоте, а о подходе к её достижению.

Пожав плечами, я с нескрываемой досадой устремилась к выходу. Мне всё никак не удавалось понять, что же ожидала увидеть тётушка. Пасмурный вечер будоражил жгучей прохладой. Удобно устраиваясь в капсуле, я с нетерпением предвкушала званый вечер.

Через пару мгновений транспортное средство доставило нетерпеливых пассажиров в конечный пункт к назначенному часу. Огромный особняк презрительно встречал гостей. Не уступая в роскоши имению Леманнов, он гордо возвышался над жалкими людишками. Широкая дорога, вымощенная узорчатой тротуарной плиткой, простиралась вдоль ровного зелёного газона и примыкала к просторной лестнице. Проскальзывая внутрь через парадный вход, неподготовленный новичок замирал при виде необычной обстановки, где величественные дамы и горделивые мужчины в причудливых нарядах кружились, поглощённые старинными ритмичными танцами.

Банкетный зал имел романтический облик, окутанный тайной. Она скрывалась в филигранных узорах, украшающих бетонные колонны. Стоило зелёным лучам проникнуть сквозь панорамные окна и неосторожно коснуться рисунка, как последний вмиг преображался, выставляя на всеобщее обозрение мерзких тварей. Покачивая острыми бивнями и клыками, они ехидно потрошили заблудшие души, выворачивая внутренности случайных жертв. Яркое представление, пусть и не самое приятное, привлекало больше пресытившегося банальными достопримечательностями народу, нежели иного рода культурные мероприятия.

— Что за бред? — лицезрея клоунаду, вслух буркнула я.

— Разве не впечатляет? — донёсся знакомый голос.

Обернувшись, я с интересом уставилась на статного мужчину. Облачённый в строгий белый костюм, он демонстративно поигрывал рельефной мускулатурой. Маска высокомерия будто приклеилась к его ухмыляющейся физиономии. Неохотно кивнув в знак приветствия, я натянула любезную гримасу. Александр протянул горячую ладонь, жестом приглашая к танцу.

— Непривычно, — с неподдельным интересом заметил он.

— Поясни.

Мы медленно кружились в такт монотонной музыке, осторожно огибая соседние пары.

— Ты изменилась, — последовал ответ.

— Внешне?