Бесплатный фрагмент - Bloody Foreigner

Посвящается памяти моего друга Алексея Белика, давшего мне удочку и вдохновение ею ловить.

Вступление

Не знаю, в каком году ты читаешь эти строки, мой дорогой друг, но я пишу их, находясь в своей уютной маленькой комнатке вечером двенадцатого ноября две тысячи шестнадцатого года. Я живу на окраине Риги, рядом с этнографическим музеем. Через окно я вижу свой небольшой садик, а за ним лес. В соседней комнате потрескивает камин и я периодически отвлекаюсь от письма, чтобы подкинуть в него дровишек. Мне тридцать два года, я женат, у меня есть квартира, машина, гараж, сарай с дровами и небольшая фирма связанная с IT технологиями. Ты спросишь меня, как я дошёл до такой жизни? Именно об этом я и хочу тебе рассказать.

Надеюсь, тебе будет интересно и мои воспоминания окажутся чем-то полезны. Очень хотелось бы думать, что пару вечеров мы проведём с тобой вместе, и ты дочитаешь мою историю до конца.

Итак, поехали.

Глава 1
Как всё начиналось

А началось всё со знакомства с моей женой. В принципе, благодаря ей я начал суетиться в своей жизни. Точнее, начал я суетиться, когда сделал Наташе предложение и на мой вопрос, выйдет ли она за меня замуж, она спросила, что я могу предложить ей в материальном плане. И если до этих слов я думал, что в моей жизни всё как-то само-собой образуется и устаканится, и что деньги будут появляться из неоткуда, то после такого вопроса в лоб я понял, что работать придётся. Уже через годы Наташа призналась, что от моего предложения у неё случился ступор и она произнесла первое, что пришло ей на ум, но, всё-таки, именно этот эпизод можно считать отправной точкой в моём взрослении.

На тот момент мне было шестнадцать и я учился в одиннадцатом классе. Следующий год я думал, куда же мне направить стопы свои и не придумал ничего лучшего, как пойти учиться на факультет русской филологии, решив стать журналистом. В принципе, я сделал правильный выбор; филфак был единственным местом, куда я мог поступить на бюджетный поток, так как у моих родителей не было денег оплатить мне другое образование. Да и желания у меня особо не было платить деньги за образование, которое впоследствии мне, скорее всего, не пригодилось бы.

После полугода учёбы в университете я понял, что настало время идти устраиваться на работу. Мой однокурсник посоветовал мне пойти в крупную тогда газету «Телеграф», что я и сделал. Принёс свои статьи, через несколько дней позвонила главный редактор, пригласила на встречу, во время которой сказала, что пишу я неплохо и спросила, какие разделы журналистики мне ближе. В то время я был увлечён экономикой, поэтому она отвела меня к редактору, отвечавшему за эту область. Та, чтобы меня проверить, попросила скомпилировать текст из новостей на определённую тему. И вот, сижу я, работаю, а вокруг меня по прокуренному офису бегают журналисты, матерятся, что-то обсуждают друг с другом, жестикулируют, создавая всем этим нервную, нездоровую атмосферу. Я смотрю на это и думаю: «Неужели и я буду таким?» на что мой внутренний голос отвечает: «Это если тебе повезёт. Для того, чтобы стать таким, тебе надо будет лет пять бегать не по кабинетам, а по мокрым улицам, выцеплять людей, брать у них интервью, делать всё, что прикажет редактор, работать по сдельной оплате и, отдавая статью, каждый раз, содрогаясь, думать, заплатят тебе или нет». В общем, в тот вечер я понял, что журналистика это не моё. И эта мысль буквально выбила меня из колеи. То ли от расстройства, то ли от того, что меня продуло, я заболел и провалялся дома две недели. И во время болезни мысли мои были совершенно безрадостными. Я понимал, что раз я не хочу работать журналистом, то единственное, на что я могу рассчитывать после окончания филологического факультета русского языка в Латвии, это работа в школе или библиотекарем. Тратить четыре года своей жизни на такой диплом мне совершенно не хотелось и я решил уходить из университета. Это желание казалось страшным и даже кощунственным: мама, человек с двумя высшими и несколькими специальными образованиями, с детства учила нас, что без корочки в жизни никуда не приткнуться. Я вырос с этой установкой и мне было архисложно решиться на такой шаг. Но я, всё-таки, смог: на первой сессии по инерции сдал несколько экзаменов и, не дождавшись окончания второй сессии, ушёл.

Мама узнала об этом только в конце лета, когда домой позвонили из университета и уведомили, что её сын отчислен. Сказать, что она была в шоке, это ничего не сказать, но она мужественно перенесла этот удар и ещё год кормила восемнадцатилетнего балбеса, перед тем, как он уехал на туманный Альбион.

Глава 2
Ошибки. Попытки. Отъезд

Почему балбеса? Потому, что в восемнадцать лет единицы мыслят адекватно и способны принимать продуманные решения. Как бы мне не хотелось думать иначе, но я тоже не был исключением. На протяжении года я пытался заняться бизнесом.

Первой идеей было стать контрабандистом янтаря из Калининградской области. Сперва мы с другом заплатили дизайнеру за каталог продукции и помпезные визитки. Потом обошли магазины, раздав каталоги и эти самые помпезные визитки. Потом получили несколько звонков, которые сводились к одному, наш товар были готовы взять на реализацию. Я в то время даже не знал, что такое реализация. Для тех, кто молод, объясняю: это когда вы покупаете товар, отдаёте в магазин и он там лежит до тех пор, пока его кто-то не купит. То есть, нужно было закупать товар на свои деньги, которых не было. Я озадачился и подумал: «А не просчитать ли мне рентабельность моей идеи?». Просчитал. Оказалось, что возить янтарь не выгодно вообще. Большие риски, большие затраты, маленькая прибыль. До сих пор не могу понять, почему я не просчитал рентабельность в самом начале? На память об этом периоде остались те самые визитки, одна из которых до сих пор висит у меня на холодильнике.

Второй идеей был трейдинг на рынке валют. А что происходит с деньгами на рынке валют у человека, который просчитывает рентабельность бизнес идеи уже после того, как сделал каталоги продукции? Правильно! Он их проигрывает. Притом, деньги были не мои, а Наташи, которая уже находилась на пути в Латвию из Германии, поскольку я пообещал ей золотые горы. Надо заметить, что Германии она жила припеваючи. Но она уволилась с работы, закончила учёбу и уже паковала чемоданы, когда я позвонил и сказал, что большинство её накоплений исчезло, я гол как сокол и жить нам будет негде. Надо отдать должное, в то время она меня очень поддержала и успокоила. Это было первым испытанием наших отношений и она повела себя как настоящая боевая подруга. Какой можно сделать вывод из этой ошибки? Прежде, чем предпринимать шаги, кардинально меняющие жизнь, нужно подстелить соломку, чтобы в случае падения было не так больно. Не надо сжигать за собой мосты. Изменения в жизни нужно проводить постепенно.

Третья идея была немного успешней: я начал делать пиратские диски на заказ и занялся починкой компьютеров. Вот это было времечко! Я был готов ехать на другой конец города, чтобы заработать 3 лата (это примерно 6 долларов).

— Наташа, я сегодня заработал 6 латов! — восхищённо говорил я, проездив по городу весь день.

Мы вели тетрадку трат, по которой выходит, что у нас получалось жить на два-три доллара в день.

К отъезду в Англию, после нескольких месяцев в «бизнесе», я смог накопить, по моему, аж 30 латов, которые с гордостью оставил своей будущей жене.

Но вернёмся к самому главному. Поняв, что в Риге денег не заработать, я начал думать о поездке за границу. Было два варианта: либо ехать в США, либо ехать на круизном корабле на шесть месяцев. Притом, на круизный корабль был чудовищный отбор. Я подал туда документы, но звонка так и не получил.

А в США я опоздал. Буквально на месяц. В то время США каждый год весной разрешало оформить рабочую визу для студентов (я мог сойти за студента, даже не учась в вузе), но сделать это можно было только в определённое время и найдя там работу заранее. Необходимо было обратиться в компанию по трудоустройству в Латвии что я и сделал, но через пару недель мне позвонили и сказали, что, к сожалению, в этом году поехать не удастся.

И тут Латвия вступила в ЕС. А Великобритания открыла границы для нищих прибалтов алчущих денег, эля и других прелестей английской жизни. В нашей стране сразу появилось большое количество фирм и фирмочек, предлагавших взять на себя поиск работы. Но перед тем, как подать документы, человек должен был пройти платный тест на знание английского языка. Стоил он по-разному. Некоторые брали по двадцать пять латов, некоторые по пятьдесят. После этого человека просили ждать. А сколько — не говорили. В одной фирме мне сказали, что очередь большая, поэтому ждать месяца четыре и то не факт, что работу найдут. То есть взятки гладки: за тест заплатил, а потом сиди кукуй. Думаю, что многие фирмы зарабатывали только тем что предлагали его пройти. Я помню, что сдал один в каком-то офисе, а потом просто ходил по фирмам в надежде, что где-то будет по-другому. И мои поиски увенчались успехом. Не помню, как я вышел на конторку, снимавшую малюсенький офис на малюсенькой улочке в старом городе. В офисе был один стол, за которым сидела девушка в потёртых джинсах.

— Заходи, — сказала она мне. — С чем пожаловал?

— Я хотел бы найти работу в Англии.

— Хорошо, надо проверить твой уровень языка.

«Началось», — подумал я. Но, вопреки моим ожиданиям, девушка сразу перешла на английский, задала пару вопросов, после чего сказала, что уровень английского приемлем.

— И всё? — спросил я.

— А что, разве нужно что-то ещё? — не менее удивлённо, в свою очередь, спросила она.

Я, конечно, подумал, что это шарашкина контора, но, всё-таки, заполнил все формы и сказал, что ищу работу портье — мне казалось, что это лучшая работа, в фильмах этим ребятам постоянно дают чаевые. На мой вопрос, сколько ждать, она ответила, что как найдут, — сообщат. Я, наслушавшись от других компаний про четыре месяца ожидания, решил сделать ремонт на балконе. Через три дня, когда я стоял на табуретке и макал кисть в белую краску, зазвонил телефон.

— Антон, привет! — в трубке раздался голос той девушки. — Мы нашли тебе работу. Но не портье на приёмке, а кухонного портье. То есть простого работника по кухне. Как тебе?

Как мне? Да я был шокирован! Промямлив что-то о том, что мне надо подумать и я перезвоню, я побежал на кухню и сообщил новость маме. На мои размышления о том, что хотелось бы работать в белых перчатках и с большими чаевыми, она резонно ответила, что в случае, если работа не понравится, всегда можно будет найти другую, поэтому нечего думать, а надо ехать. Я перезвонил и сказал, что согласен.

— Когда отъезд? — спросил я.

— А как быстро ты сможешь собраться?

— В течении нескольких дней, думаю, смогу.

— Хорошо, — сказала мне девушка, — мы посмотрим билеты и сообщим тебе дату отъезда.

— Вы ещё и билеты мне купите? — удивился я.

— Конечно, а как же иначе? Мы своих не бросаем.

«Ага, вот где кроется подвох!» — я мысленно восторжествовал от своей догадки: «Они сейчас попросят деньги на билеты, а потом скажут, что денег от меня не получали и ничего не знают».

Но в этой фирме всё было не так. Они купили мне билеты на свои деньги, потом выписали мне счёт с печатью, который я должен был оплатить в банке. После чего дали подробные инструкции по путешествию и сказали звонить в случае проблем.

Спустя несколько дней я стоял у автовокзала с небольшим чемоданом и прощался с Наташей. Мои чувства были противоречивы: грусть совмещалась с азартом и восторгом от новой страницы в жизни. Впереди меня ждал неизведанный мир со своими радостями и открытиями. Конечно, о трудностях не думалось. Кто в восемнадцать лет думает о трудностях, тот либо очень умный человек, либо зашоренный пессимист, боящийся выйти за порог. Я не был ни тем ни другим.

Последний поцелуй, последний взгляд на любимого человека, обещания звонить почаще и вперёд на встречу приключениям!

Глава 3
Дорога. Приём

Маршрут моей поездки был следующим: автобус до Берлина, на метро до аэропорта, от туда самолётом до Эксетера, а из него на такси до места работы. На тот момент это был один из самых дешёвых вариантов, но уж точно не самый простой: в Берлине предстояло найти метро, выбрать правильное направление и выйти на нужной остановке. Я не говорю по-немецки, мой автобус приезжал рано утром и добраться до аэропорта мне надо было вовремя, поэтому часть этого пути я довольно сильно нервничал. Помню, как судорожно пытался определить правильность маршрута и не пропустить остановку, и то чувство облегчения, когда приехал в аэропорт, а до отлёта оставалось ещё пара часов. Вокруг аэропорта не было практически ничего, поэтому я просто сел на лужайку и закрыл глаза. Где-то вдалеке звонили колокола.

Что ждало меня впереди? Все мои знания о работе ограничивались стройкой, где я подрабатывал в шестнадцать лет около месяца и моим великолепным бизнесом по продаже пиратских дисков. А о Великобритании знал только из фильмов и романов Диккенса. Я был белым листом с двух сторон: без жизненного опыта, без опыта работы, без знаний о чём бы то ни было. Поэтому я вообще не мог себе вообразить, с какими людьми мне предстоит работать и что я буду делать на этой самой работе. Но это меня особо не волновало, я был уверен, что смогу приспособиться к любым более-менее нормальным условиям.

Страшным для меня был долг в пятьсот латов. Моя бабушка, Царство ей Небесное, одолжила деньги на эту поездку у своей подруги. Поэтому я очень переживал, не отправят ли меня назад, не вернусь ли я, потерпев полное фиаско в стране возможностей.

Просидев на лужайке около двух часов, я пошёл на свой рейс и полетел в новую жизнь.

В аэропорту Эксетера я поймал такси и, удобно устроившись на заднем сидении, с интересом смотрел по сторонам. Город с викторианскими домами, облицованными песчаником быстро закончился, потом были поля, потом небольшая деревенька и опять бесконечные поля с зелёной изгородью вдоль дороги. Потом немного леса и отель, в котором мне предстояло работать. Высаживаясь из машины я понял, что даже если очень захочу отсюда сбежать, у меня это вряд ли получится. Отель, как говорят англичане, находился «в середине ничего».

В отеле я подошёл к стойке администратора, представился и сказал, что приехал сюда работать.

— Да? — удивилась администратор, — Подождите, я свяжусь с менеджером.

Пошушукавшись со своей помощницей, она набрала номер, обмолвилась парой слов с кем-то на том конце провода, положила трубку и, улыбнувшись, сказала, что мне надо идти в другое здание, которое находится ниже по дороге.

Надо так надо. Я тащил свой чемодан и думал, что будет, если сейчас мне скажут, что они перепутали, никто им не нужен и мне можно ехать домой. Моё чувство дискомфорта ещё больше усилилось, когда я вошёл в помещение: везде ковры, витрины с призами, большие фотографии каких-то серьёзных дядюшек на стенах. Всё это великолепие с непривычки подавляло, я чувствовал себя маленьким никчёмным мальчиком из бедной семьи, об которого все могут вытирать ноги. В то время я был очень закомплексованным типом, особый трепет во мне вызывали обеспеченные люди.

Через пару минут ко мне подошёл менеджер, представился, попросил присаживаться, обещал скоро быть и снова исчез. Ожидание моё длилось около получаса и за это время я, как старая бабка, успел надумать себе миллион ужасов и глупостей. Комплекс маленького человека — пренеприятнейшая штука, я вам скажу. Но, вопреки моим страхам, менеджер, всё-таки, появился и повёл меня туда, где мне предстояло жить. Это был малюсенький, но двухэтажный домик на задворках гостиницы возле мусорных баков и возможностью сразу юркнуть на одну из кухонь. Внутри дома было не лучше, чем на мусорке: темно, грязно, в раковине стояла огромная гора посуды, вся кухня была в крошках, а на полу гостиной валялись грязные носки. В комнате сидели несколько парней моего возраста, пили пиво и громко разговаривали, играя в приставку.

Менеджер пожелал удачно расположиться и быстро ретировался.

«Попал», — подумал я.

— Привет, приятель, ты откуда? — спросил меня светловолосый кудрявый парень, который был громче всех.

— Из Латвии, — я улыбнулся.

— Откуда?! — парень поморщился.

— Из Латвии, — повторил я, всё ещё улыбаясь, что делало меня похожим на дурака, хотя на дурака, по справедливости, должен был бы походить этот белобрысый тип.

— Где это ваще?!

Тут все засмеялись, явно довольные таким диалогом.

— Куда мне положить свои вещи? — я решил сменить тему разговора.

— Да не знаю, вон, за диван положи.

— Я бы хотел пройти в комнату и положить их там.

— Да не парься ты, садись, мы играем, пива хочешь?

— Нет, спасибо, я не пью пиво.

— Что за бред, ты голубой что ли?

И опять смех. Наш диалог всем положительно нравился. Но я совершенно не знал, как себя вести. Уже давно прошли мои школьные беспутные времена, когда я мог так же весело обматерить или оскорбить человека. Я совсем недавно начал ходить в Церковь, старался вести христианскую жизнь и не мог разговаривать на таком уровне. Поэтому я вежливо отвечал на вопросы, а на обидные фразы внешне никак не реагировал, хотя внутренне мне было крайне тяжело. Через час находиться с ребятами стало невыносимо и я решил прогуляться. Недалеко от отеля шла просёлочная дорога, и я побрёл вниз по ней. Мысли мои были совершенно безрадостными. Что делать? Уезжать из этого места? Но куда? Ведь другой работы нет, да и денег тоже. Я понимал, что придётся остаться и терпеть. В крайне удручённом состоянии я начал молиться. Через какое-то время мне полегчало. Если Господь со мной, — подумал я, — то я всё могу перенести. Эта мысль окончательно меня укрепила и я вернулся в дом. К тому времени там царила совсем вакханальная атмосфера: пришли девчонки и кутёж был в самом разгаре. Снова вопросы про мою ориентацию, про личную жизнь, глупые шутки и громкий смех. Я был очень уставшим, двое суток в дороге давали о себе знать, поэтому я как-то добился от белобрысого парня, чтобы он показал, где я могу лечь спать. Парень провёл меня на второй этаж с двумя комнатками. В одной из них стояла двухспальная кровать. Королевский номер! Но мне не суждено было туда попасть: самая низшая каста ютилась кучно, как тараканы, в комнатушке с двумя двухъярусными кроватями, маленьким шкафом для одежды и комодом.

Яни (именно так звали моего замечательного благодетеля) показал мне на нижнюю койку. На вопрос, где я могу взять чистое бельё он вообще ничего не ответил и умчался куролесить на первый этаж. Вполне возможно, что в его понятийном аппарате не существовало связей между словами «чистое» и «бельё». Было неизвестно, какой тип спал на этой кровати до меня, поэтому я лёг на неё не снимая одежды и попытался уснуть, но шум с первого этажа не давал этого сделать. Через несколько часов мой измученный организм сдался, я начал постепенно засыпать и даже видеть какие-то сны. Но тут включился свет. Я зажмурился и открыл глаза. Незнакомый парень в майке и шортах стоял рядом и удивлённо смотрел на меня.

— Ты спишь на моей кровати, — сказал он и поправил очки.

— А.. Я… Извини… Я не знал, — начал бормотать я, подымаясь.

— Ничего, всё в порядке, не волнуйся, я пойду спать в другое место, — сказал парень и ушёл, погасив свет.

«Я попал к кретинам», — это были мои последние мысли, перед тем, как Морфей, видимо, в экстренном порядке, погрузил меня в сон.

Глава 4
Первые дни

Утром, перед тем как встать, я прислушался. В доме было тихо. В комнате тоже никого не было. По всей видимости, господа с дамами ночью отправились в какое-то увеселительное заведение и дома не ночевали. Это было как раз то, что мне нужно, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

После душа я спустился вниз. В комнате беспорядок, на кухне тоже. Я не переношу грязи, в таких местах мне становится не по себе, поэтому первым делом я решил помыть посуду.

Намывая тарелки, я думал о том, что будет дальше, смогу ли я, всё-таки, здесь прожить. Пока что это место напоминало если не тюрьму, то исправительную колонию точно: расположено где-то в бескрайних полях, контингент тоже соответствующий. Разве что ковры в зданиях и фотографии важных господ на стенах немного сглаживали впечатление.

В дверь вошёл мой ночной гость и опять удивлённо уставился на меня.

— Это твоя посуда? — спросил он.

— Нет, я просто её мою, — ответил я.

— Но тебе не обязательно это делать!

— Всё в порядке, просто я не могу выносить такой грязи, вот и решил немного прибраться.

— Я Джонатан, — сказал парень, протягивая мне руку.

— Антон, — сказал я и тоже протянул ему руку, предварительно вытерев её полотенцем.

Теперь я мог его разглядеть. Джонатан был блондином невысокого роста, спортивного телосложения, в очках, с интеллигентным лицом и классической стрижкой. Говорил он тихо и вежливо, не ругался, в общем, производил приятное впечатление. В последствии я узнал, что ему было тридцать четыре года, но выглядел он максимум на двадцать два. Только когда уставал, и глаза его теряли блеск, он становился сразу намного старше.

Джонатан рассказал, что сам он из Южной Африки и ездил туда на пару недель отдыхать. Когда он уезжал, то в доме жил только он и его друг. Друг был менеджером и спал в королевской комнате с большой кроватью, а Джонатан в маленькой. В доме была чистота и порядок. А вчера он приехал и ужаснулся изменениям: друг исчез, а в доме царил хаос.

Я продолжал мыть посуду и разговаривать с Джонатаном, когда в дом завалилась орава вчерашних джентльменов. Увидев, что я делаю, они встали как вкопанные.

— А чего это ты моешь посуду? — удивлённо спросил Яни.

— Потому, что я не хочу жить как свинья, — улыбнувшись ответил я.

— А, ну ладно тогда… — задумчиво протянул Яни и компания парней шушукаясь и хихикая процикрулировала в комнату.

После моего самаритянского дела я спросил у Джонатана, куда мне идти, чтобы получить дальнейшие инструкции. Оказалось, что кухня находилась прямо за нашим жилищем. Не успел я войти, как столкнулся со своей будущей начальницей. Это была маленькая курпулентная женщина, чуть сутулая, смешно ходившая вразвалочку словно гусыня. Вечно румяное лицо, белая шапочка и тонкий голос дополняли картину типичной поварихи из сказок или комичных фильмов. Повариху звали Мэрион и она, конечно, была рада со мной познакомиться. Все англичане рады с тобой познакомиться! По крайней мере, все они так говорят.

Через полчаса я уже шёл следом за Мэрион внимательно слушая принцип работы и порядок выполнения операций на кухнях, которых в отеле было три: две находились в здании рядом с нашим домиком и относились к банкетным залам, консерватории и бару, а одна в здании гостиницы и относилась к ресторану. В каждой из них были посудомоечные машины и главной моей обязанностью было мыть посуду настолько оперативно, чтобы она не кончалась ни у посетителей, ни у поваров. Так же я должен был под конец рабочего дня помыть кухонные столы, пол на кухне и после этого вынести мусор. Под конец экскурсии я решился задать вопрос, который весь день мучил меня.

— Мэрион, какова будет моя зарплата?

— Четыре фунта, семьдесят пять центов.

Я подумал, что ослышался.

— Сколько?

— Четыре фунта, семьдесят пять центов в час, — повторила она.

Внешне я был спокоен, но внутри ликовал. Четыре семьдесят пять в час! Это же целое состояние! Притом, Мэрион добавила, что еда предоставляется за счёт отеля, а за жильё будут снимать пятьдесят фунтов в месяц. Всё это было настолько хорошо, что казалось обманом. Я окончательно успокоился только после того, как получил свою вторую зарплату.

— Скажите, а сколько я могу работать в день?

— Ну, бывает, что и по десять часов приходится, — Мэрион была самим сочувствием.

— Отлично! А я могу работать и в выходные?

После этой фразы на лице Мэрион отразились одновременно сочувствие и опасение. Именно так некоторые смотрят на умалишённого в смирительной рубашке. Людям вроде бы и жаль беднягу, но в то же время они боятся, что сумасшедший может сейчас броситься на них и укусить.

— Ну, обычно, когда у человека выходной, мы его стараемся не тревожить, но иногда можем позвонить и сказать, — Антон, у нас для тебя есть работа! — сказав это, Мэрион хихикнула. Смешок получился каким-то нервным.

— И когда мне начинать?

— Можешь начать сегодня?

— Конечно! Без проблем!

— Тогда через полчаса жду тебя на кухне, — Мэрион ободряюще улыбнулась и пошла громыхать подносами.

— Четыре фунта семьдесят пять в час! — в воссторге подумал я, плюхнувшись на диван после того, как пришёл домой. — Да ещё можно работать по выходным! Прямо Рай какой-то!

Условия моего проживания больше не казались мне такими уж жуткими. Да чего уж и говорить, кажется, что ради таких денег в то время я готов был жить на улице возле мусорных баков!

Через полчаса я уже намывал посуду, блаженно улыбаясь от циферок, которые крутились в моей голове. Ещё бы, каждую минуту я зарабатывал семь центов, что для нищего латвийца было немыслимо много.

Моё утреннее мытьё посуды не прошло даром: в скором времени руководство гостиницы решило ещё больше утрамбовать наш домик и вместо двухспальной кровати в королевскую комнату поставили две поменьше, а так же добавили ещё одну тумбочку. После этих пертурбаций там практически не осталось свободного места, чтобы ходить, но всё-равно, это был шик по сравнению с другой комнатой, где мы делили один шкаф и тумбочку на четверых и спали, нюхая тела и побочные продукты брожения лежащих на втором ярусе.

Джонатан был на хорошем счету и в королевские покои заселили его, предложив самому выбрать соседа, что он и сделал, несказанно обрадовав меня своим решением, поскольку этим соседом оказался ваш покорный слуга. Так что, промучившись примерно неделю, я стал «блатным», хоть и занимал самую низшую ступень в иерархии гостиницы. О моем поступке так же узнала Мэрион и менеджеры гостиницы, что тоже хорошо сказалось на моей репутации. Уважение же Мэрион возросло ещё больше, когда я отдраил пол в кухонном коридоре. Сделать это было совсем несложно: я изобрёл детергент, который назвал «Антоновская смесь». Смешав самые ядрёные средства для посудомоечной машины, я только слегка разбавил их водой, после чего шваброй вымыл пол, который вместо светло-зелёного был коричневым. От тряпки на швабре отваливались куски и она почему-то дымилась, но эффект от Антоновской смеси был потрясающим — через пару минут пол сиял как новенький.

Глава 5 
Рабочий персонал. Уровень первый. Рабы

На освободившуюся в комнате для рабов койку приехал Иван.

Иван был крайне странным типом. Он не первый раз уезжал из своей страны на заработки: до Англии несколько лет нелегально работал в Израиле уборщиком на пляже.

Вернувшись домой, он устроился в автосервис, в котором работал его брат. Там их и застала новость о том, что Великобритания открыла границы для мигрантов. Поднакопив деньжат в размере трёх сотен фунтов на двоих, они купили билеты в Лондон и отправились покорять новую страну. Наивные словацкие юноши рассчитывали найти работу на следующий же день, но вышло так, что через неделю жизни в хостеле их деньги практически закончились, а работы на горизонте как-то не маячило. Подумав немного, они решили прекратить есть три раза в день и покупать мясо. Ещё через неделю они решили прекратить есть совсем, довольствуясь завтраком из кукурузных хлопьев, который входил в оплату за хостел. Иван ненавидел хлопья, но так хотел есть, что наворачивал их по утрам, а потом блевал. Всё это не пошло ему на пользу: он исхудал и почти терял сознание от голода. Через несколько недель безуспешных поисков они каким-то чудом вышли на агента по трудоустройству, который нашёл для них работу в двух разных гостиницах Девона. Иван говорил, что когда он приехал на такси в гостиницу, менеджер вынужден был заплатить водителю, поскольку денег к тому времени у отчаянного словака не оставалось совсем.

У Ивана были странности. Бедняге постоянно снились кошмары. Он мог закричать посреди ночи или, вскочив с кровати, молча уставиться на тебя, что выглядело жутковато, особенно беря во внимание то, что у него так же случались беспричинные вспышки гнева. Ещё, он был очень подозрительным: ему в голову могла прийти совершенно парадоксальная идея, которая выставляла человека в ужасном свете и нужно было оправдываться, чтобы не казаться скотиной. В принципе, оправдывался только я, поскольку все остальные ребята с Иваном особо не водились. Ну а я общался потому, что, во-первых, работал с ним на кухне, а во-вторых, мои отношения с другими обитателями дома, за исключением Джонатана, были натянутыми с первого дня.

Помимо Ивана, Яни и Джонатана в доме жили ещё Билл и Вильям. Билл был выходцем из Африки и от всех других его отличала вера в Бога. Мне, как человеку только пришедшему в Церковь, было интересно за ним наблюдать. Он мог включить в наушниках тяжёлый металл, лечь на диван и читать Библию, попутно что-то записывая в блокнот. «Протестант» — думал я и жалел его. Однако, было заметно, что благодаря вере, этот парень отличался от других: он не употреблял спиртного, не курил, был всегда приветлив и весел.

Вильям же был самым ненавистным мне типом. Он был лидером компании, довольно умным и расчётливым. Знал несколько языков и перед переездом в Великобританию из Чехии работал там гидом. У нас с ним постоянно происходили стычки, мы открыто презирали друг друга, но дело всегда ограничивалось словесной перепалкой. Мы оба прекрасно понимали, что первый, кто применит физическое воздействие, вылетит с работы.

Кроме нас в отеле работали и девушки. Все они были официантками. Радости моей не было предела, когда я услышал, что две девчонки разговаривают по-русски. Оказалось, что они тоже из Латвии! Познакомившись с ними, я перестал чувствовать себя одиноким в этой обители иностранцев: утешала мысль о том, что есть почти родные люди, с которыми можно перемолвиться словечком. Были ещё две испанки: Клара — милая тихоня и Ноэлия — бой баба во всех смыслах этого слова. Её поставили управлять работой официантов в здании гостиницы, поэтому она считала себя лучше всех. Толстая, с чёрными волосами, гладко зачёсанными назад, постоянно орущая, Ноэлия походила на старую галку, у которой украли блестящий рублик.

— Фак! Фак! Где ростбиф?! — врываясь на кухню с выпученными глазами, орала она. — Это блюдо должно было быть готово пять минут назад! Яни, кретин, что ты тут делаешь?! Почему столик в углу не обслужен?! Обслужи этот факин столик, факин ты идиот! О май год, о май год (тут она театрально закатывала выпученные глаза), я так больше не могу, я сойду с вами с ума, вы все тупицы!

Но после смены она была не прочь выпить с парнями, на которых орала ещё полчаса назад и покурить травку.

Однажды, в момент очередного пролёта мимо меня, Ноэлия, взяв кружки для кофе, сказала, что их надо выкинуть. Кружки действительно представляли из себя плачевное зрелище, поскольку были все коричневые от кофейного налёта, который не могла отмыть посудомоечная машина. Тогда я, улучив пару минут, помыл их солью. Кружки засияли первозданной белизной, а Ноэлия, увидев их, была поражена. Девушка, работавшая менеджером в ресторане, не знала простых вещей.

Жили дамы в потрясающем месте. Просторное двухэтажное шале находилось у пруда с карпами и ранее, скорее всего, предназначалось для приезжающих рыбаков. Всё это великолепие было расположено вдали от суеты, почти на границе земель, принадлежащих гостинице. А земель у неё было в достатке: основной доход был от сдачи полей для гольфа. Именно поэтому гостиница располагалась далеко от городов и деревень, фактически, кроме гостиничного комплекса в этом месте ничего и не было.

До домика можно было либо идти пешком, и это занимало примерно пятнадцать минут, либо ехать на багги, которое было в распоряжении у девушек. Поначалу парни тоже могли доехать на нём до девчат, но потом, после какого-то инцидента, брать багги нам запретили. Однако, я успел один раз на нём погонять и знали бы вы, сколько удовольствия я получил! Вечером я взял багги и вместо того, чтобы поехать вниз по дороге к шале девушек, я поехал по дорожкам гольф-парка. Вскоре кататься по дорожкам мне надоело и я начал ездить прямо по полям. На максимальной скорости. Потом я подумал: а почему бы не дрифтануть? И дрифтанул. От души. Я носился по мокрой траве, заботливо стригущейся каждый день на протяжении последних десяти лет, оставляя на ней глубокие следы от колёс во время крутых виражей и громко смеялся от восторга, охватившего всё моё глупое естество.

— Ка-а-айф, — орал я. — Здорово-то как!

Минут через пятнадцать меня вдруг осенило, что, возможно, так делать нельзя и я, по всей видимости, порчу имущество гостиницы.

— Антон, ты идиот, — сказал я себе и потихонечку смылся с поля, выглядевшего теперь не совсем презентабельно. Мне повезло, никто меня не увидел, иначе я вылетел бы из гостиницы на следующий же день. От туда людей выгоняли и за меньшие провинности.

Хоть домик и располагался в сказочном местечке, но Юля с Кристиной (так звали русских девчонок) там страдали. Они рассказывали, что им постоянно приходилось убирать бардак за испанками: одежда и даже обувь валялись у тех на постели, а нижнее бельё было раскидано по всей комнате. На кухне тоже царил хаос: заплесневелые чайные пакетики, немытая посуда и прочие прелести холостяцкой жизни. Однажды Юля и Кристина решили убраться на кухне и выкинули кусок колбасы, уже покрывшейся плесенью, за что потом испанки устроили им скандал. Те специально ждали, чтобы колбаса заплесневела, так, говорили они, колбаса вкуснее.

Рабочий персонал. Уровень второй. Надзиратели

Над всеми нами стояли менеджеры. Фёргл — кудрявый ирландец, которому было на всё плевать. Во время своих смен он чаще всего пропадал неизвестно где, временами появляясь тут и там, больше для того, чтобы пошутить, чем дать какие-то указания. По моему, его через несколько месяцев уволили.

Пенни — несуразная девушка большого роста, с фигурой напоминавшей грушу. Пенни ходила, переваливаясь с боку на бок, и всегда всех называла «моя любовь» или «дорогой», что в первый раз вызвало у меня ступор.

Через несколько дней после приезда меня отправили на второй этаж консерватории (так в Великобритании называют стеклянные пристройки к зданию) приготовить помещение для банкета. Я стоял один, думал о своём, вдруг в комнату вплывает Пенни, подходит ко мне и, заглядывая мне в глаза, спрашивает: — «ты в порядке, любовь моя?»

У меня чуть вилка из рук не выпала. За те пару секунд, что я смотрел на неё, в моей голове пронеслись миллионы мыслей. Я передумал обо всём: о прыжке через окно второго этажа, ударе вилкой ей в горло при попытке нападения на меня; тюрьме, моих бедных родственниках, которым придётся слать мне передачки из Латвии по почте и милой невесте, которая, наверно, всё-равно гордилась бы мной за то, что я остался верен ей до конца. Но решив выждать, я просто ответил;

— Да.

— Хорошо, — сказала Пенни, довольно кивнув и, продолжая улыбаться, добавила — когда разберёшься с вилками, надо будет ещё пропылесосить. А потом домыть на кухне подносы.

— Нет проблем! — ответил я, лучезарно улыбаясь в ответ. Я был рад, что дело закончилось только пылесосом и подносами.

Но Пенни стоит отдать должное: она была хоть и требовательной, но справедливой. Она хорошо относилась ко мне и старалась сделать мою работу немного легче. Например, могла поработать за меня, отправив на перекур, когда видела, что я устал.

Главным менеджером по персоналу была Луиза — кудрявая, с белоснежной улыбкой, приятной внешности женщина, всегда готовая помочь хорошему человеку и, не моргнув глазом, уволить провинившегося.

Глава 6
Рутина

За один вечер я освоил свою нехитрую профессию, а за следующие несколько дней выработал определённый алгоритм действий, с помощью которого работа становилась упорядоченной. Смысл заключался в том, что я использовал сразу три специальных ящика, в которые нужно было ставить посуду перед тем, как поместить её в посудомоечную машину. Мы звали эти ящики треями (от английского слова tray — поднос). Получалось, что пока один ящик находился в посудомойке, я успевал поместить грязную посуду в другой и вынуть чистую посуду из третьего.

Работали мы по десять-двенадцать часов в сутки, но иногда смена могла быть на час-два больше. По моему, у Ивана рекорд был 16 часов с небольшим перерывом на обед. Меньше десяти часов мы не работали никогда.

Рабочий день у меня начинался так: в семь часов утра я приходил на одну из кухонь. Надевал специальный фартук и резиновые перчатки. Подходил к посудомоечной машине, проверял подключённые к ней канистры со смесями, доливал их, если было надо и начинал разгребать горы посуды, оставленные с вечера местными посудомойщиками. Они, в отличии от нас с Иваном, плевать хотели на тех, у кого будет смена на следующий день и работали строго по расписанию. Мы же оставались на кухнях до последней тарелки, после чего ещё должны были мыть полы и разделочные столы за поварами. Было большой удачей начинать смену на той кухне, где работал вчера, в противном случае удавалось разгрестись только к часу дня: едва мы успевали помыть половину завала, оставленного нам с вечера, как начинали подавать грязную посуду с завтрака и гора не уменьшалась. После этой гонки был небольшой перерыв, когда можно было быстро пообедать.

Поначалу еда была шикарной: можно было брать всё, что хотелось, из огромных запасов кухни. Столько деликатесов я не ел никогда в жизни: мы заходили в огромный, с комнату, холодильник и набирали себе йогурты, мясо, сыры разных сортов, мороженое на десерт и шли пировать. Но когда бухгалтера подсчитали, что убытки кухни составляют восемь тысяч фунтов ежемесячно, это благоденствие прекратилось. Кормить стали строго по расписанию, меню оговаривалось заранее и больше с кухни не разрешалось брать ничего. Это было крайне неудобно: до ближайшего магазина нужно было идти тридцать минут. Получалось, чтобы сходить туда-обратно, нужен был час. А где его взять, когда заканчиваешь работать в одиннадцать вечера? С учётом того, что магазины в Англии закрываются в пять, сходить в магазин можно было только в свой единственный выходной. К тому же на кухне нашего домика была только пара небольших шкафов, и если бы мы даже захотели закупиться, нам просто не хватило бы места. Да и речи быть не могло о сохранности еды: её бы умяли ещё до того, как закрылась бы дверь на кухню за самонадеянным дурачком, купившим себе провизию на неделю.

Настало суровое время и мы изворачивались как могли. Однажды, я с Иваном работал во время банкета каких-то очень серьёзных людей. Дверь на кухню располагалась справа от сцены, на которой дяденька в костюме толкал пламенную речь. Все взоры очень серьёзных людей были обращены на этого дяденьку, но когда официанты выходили с кухни, серьёзные люди могли несколько секунд лицезреть, что там происходит. И вот, мы с Иваном, голодные, решили соскрести с подносов подливку и съесть её. Ложками это сделать не получалось, мы воспользовались металлическими лопатками, но, поскольку они были большими, есть с них было крайне неудобно. Мы, запрокинув головы назад и открыв рты, подняли лопатки и начали ловить стекающую с них подливку. В это время официант открыл дверь. Притом, переговариваясь с кем-то, стоящим чуть дальше него, он в ней задержался, давая возможность нам предстать перед публикой во всей своей красе. Люди уставились на нас, а мы на них. А потом дверь закрылась. Понятия не имею, что они подумали, но, наверно, эту картину они запомнили надолго. Толкающий речь важный дядька на сцене, открытая дверь в кухню, а там два взъерошенных худых грязных паренька, ловящих ртами стекающую с лопаток подливку.

Но вернёмся к распорядку. После короткого перерыва нужно было идти на кухню и в быстром темпе перемывать всё, что накопилось за это время. Потом наступал полдник (много посуды), небольшое затишье, а потом ужин (очень много посуды). После ужина я мыл кухонные столы, перемывал оставшиеся противни, полы и полз спать. Следующий день был точно таким же. И следующий. Мой личный рекорд за шесть дней семьдесят четыре часа на ногах. Помню, вечером шестого дня я упал в кровать и начал стонать. По моему лицу текли слёзы, но я не плакал как это обычно делают, потому, что сил на это не оставалось. Я просто стонал.

Раз в неделю был выходной. Но выходной «плавал» от недели к неделе и получалось так, что ты мог работать с понедельника до следующей пятницы, то есть двенадцать дней подряд.

Через два месяца такой работы, я с усмешкой вспоминал свою радость после первого разговора с Мэрион. Теперь, в свой единственный выходной я, с утра пораньше, избегая встречи с Мэрион и менеджерами, нёсся из гостиницы в деревню, чтобы сесть на автобус в ближайший город и убраться из этого Ада. Не попасть им на глаза нужно было потому, что тебя могли взять в оборот. С вежливой улыбкой они говорили что-то вроде, — Антон, ты не мог бы поработать и сегодня? А я дам тебе выходной, ммм, через два дня.

И я не мог отказаться, поскольку говорилось это таким тоном, что было понятно — это не просьба, а приказ. Принимая правила игры, я с улыбкой радостно отвечал, — конечно, нет проблем! Сейчас пойду переоденусь! И шёл в раздевалку, проклиная всё на свете.

Проскользнуть обычно удавалось, но они не отставали и в городе: могли позвонить и попросить вернуться. Первое время я по глупости брал трубку, а после одного случая, оставившего очень неприятный осадок у меня на душе, просто игнорировал любые звонки в свой выходной. А случай был вот каким.

Гулял я по городу, радуясь заслуженному отдыху и тут звонок. Звонили не просто наши менеджеры, а заместитель управляющего гостиницей, то есть дело сразу принимало серьёзный оборот.

— Антон, у нас нет посудомойщика на сегодня, ты не мог бы поработать? — спрашивает он.

— Вряд ли это получится, — отвечаю, — я в Эксетере.

— Нет проблем, вызывай такси, гостиница оплатит тебе проезд.

— Хорошо, — ответил я повеселев, — скоро буду!

А повеселел я потому, что решил добежать до автобуса, ехавшего в деревню в получасе ходьбы от гостиницы и оттуда, быстрым темпом, вернуться на своё рабочее место. А деньги, сэкономленные на такси попросить в качестве бонуса. По-моему, всё было честно. Но когда я по приезду заикнулся об этом заму, тот изменился в лице: слащавая улыбка исчезла, лицо покраснело и он сказал, чтобы я даже думать об этом не смел, добавив, что на моё место полно желающих. Признаться, я тогда даже немного испугался. Почуяв неладное, я не стал спорить и, закосив под дурачка, тысячу раз извинился с улыбкой счастливого идиота, готового в свой выходной отработать восемь часов на благо гостиницы и её замечательных управляющих. Но моё положение висело в тот момент на волоске: дело было настолько серьёзным, что на следующий день со мной говорили Мэрион и Луиза. Конечно, я всё нивелировал: извинялся и говорил, что проблем никаких нет, я всем доволен и раз надо так надо, я, мол, готов и под пули за гостиницу лечь, если прикажете, а идея с такси действительно была глупой и я это понимаю. Сам себе денег не дал бы если бы был замом. Этот случай ещё раз напомнил мне, за кого нас тут держали и как нужно было себя вести, чтобы не потерять работу. Те, кто не понимал этого, быстро вылетели в нарушение всех законов Великобритании.

Глава 7
Конец поста. Пьянка

Конец поста, праздник Петра и Павла пришёлся на мой выходной. Я тут же закурил сигаретку и, попыхивая ею, отправился вместе с Иваном в деревню, чтобы сесть на автобус до города.

К тому времени курил я уже около пяти лет, умело скрывая это от родителей и только, придя в Церковь, решил бросить. Что и сделал сразу же, после молитвы святому Николаю Чудотворцу перед Петровским постом. Не оценив подарка, я подумал, что смогу это сделать ещё раз и в первый же день «разговелся» сигареткой. Забегая вперёд, скажу, что с тех пор курил как паровоз ещё год и бросить получилось только после очередного чуда. Но об этом чуть позже.

Поехав в город с новообретённым другом из Словакии, мы купили по паре баночек сидра (яблочная пяти-семи градусная настойка) и устроились на скамейке в парке, любуясь на ухоженные клумбы, подстриженную травку и наслаждаясь солнечным летним днём. Приятно грела мысль об «огромной» зарплате, пели птички, о будущем думалось в самых радужных тонах и я полностью расслабился, попыхивая сигареткой. После первой банки у меня легко начала кружиться голова. После второй я уже захмелел, а после третьей перестал считать сколько я пью. Помню, мы ходили ещё за порцией, потом ещё, в общем, пили до пяти вечера, потом ходили по закрывающимся магазинам, пытаясь купить словаку то ли бритвы то ли ещё что-то, потом сидели на автобусной остановке, потом купили билеты не на тот автобус и опять сидели на остановке: потом, сев, наконец, в правильный автобус и, проехав пару минут вышли неизвестно где по нужде. После того, как справили её в подворотне как заправские алкаши, не зная что делать, зарулили в бар, где, выпив ещё где-то пол литра сидра, начали фотографироваться, кое-как попросили бармена вызвать нам такси и поехали в отель. Когда до отеля оставалось около трёхсот метров, мне стало дурно и я попросил водителя остановить машину. Он мою просьбу проигнорировал, вероятно, не поняв, что я там бормочу с заднего сиденья и я мужественно держался до того момента, как мы остановились у ворот и сразу проблевался прямо себе под ноги. Водитель не заметил. Мы, поблагодарив его, ворвались в дом, тут же поссорились, потом я ещё полчаса объяснял всем своим коллегам, какие они лицемеры и лгуны, после чего с чувством выполненного долга завалился спать.

Утром, едва открыв глаза, я побежал в туалет, где меня стошнило. Прошаркав на кухню и выпив воды, снова побежал к унитазу. После того как меня вырвало, я поплёлся в ресторан отеля. Проработав несколько минут, я снова вынужден был отлучиться. В общем, за время смены бегал я туда, наверно, каждые полчаса. Под конец рабочего дня я едва понимал, что происходит и видел всё окружающее словно сквозь какой-то ватный туман. Помню, что Кристина с Юлей жалели меня, а Луиза по доброму шутила. Я думал меня уволят, но, к своему удивлению, понял, что никого из менеджеров не волнует, как я проводил своё свободное время, главное, что я выполнял ту работу, на которую был поставлен. Хотя, признаться честно, выполнял я её далеко не с обычной скоростью и под конец моей смены грязной посуды около меня накопилось столько, что на помощь пришли повара.

Кое-как добравшись до дома, я проплакал над своей глупостью и над тем, как оскорбил Бога своим поведением и попросил Его простить меня. Успокоившись, лёг спать и проснулся через сутки. Притом бодрым, полным энергии и сил, словно и не было этого тяжелого отравления. Как будто заново родился. Покаяние — это великая вещь!

После этого случая я не мог пить алкоголь года четыре, мне сразу становилось плохо.

Глава 8
Мои махинации

Через некоторое время я узнал, почему фирма, отсылавшая меня на заработки, практически ничего с меня не взяла: оказалось, что за каждого работника приехавшего от фирмы по трудоустройству, гостиница платит от шестисот до полутора тысяч фунтов. Продажа рабов была прибыльным дельцем и у меня появилась идея. Я подошёл к Луизе и сказал, что если им потребуются новые работники, моя сестра с радостью приедет в это чудное место. Надо добавить, что у нас с сестрой, только закончившей университет, был план, по которому я должен был разведать обстановку и потом вызвать подкрепление в её лице для дальнейших боевых действий в стане противника. Однако, условия у противника были крайне благоприятными для подтягивания дополнительных сил, поэтому я сказал, что готов заняться рекрутингом новых людей, имел в этом опыт в Латвии и могу помочь за символическую плату в размере ста пятидесяти фунтов за человека. Конечно, опыта у меня не было абсолютно никакого, я зачем-то соврал, хотя никогда стараюсь этого не делать. На меня уже начинало сказываться отсутствие рядом церкви и дурная обстановка. Однако, враньё моё возымело действие и в один прекрасный день Луиза позвала меня и сказала, что моя сестра может приезжать, а мне можно поискать ещё двух девушек на место официанток. Сначала я попытался их найти через доску объявлений, но потом решил спросить у сестры, нет ли у неё подруг, желающих поработать в отеле. И оказалось, что были две девушки, готовые отправится в вместе с ней. Мы придумали легенду, что они не знали друг друга, а познакомились в пути. Я понимал, что иначе денег от гостиницы не дождаться. Через неделю мы уже обнимались с сестрой и её подругами, а ещё через неделю мне перечислили триста фунтов. Как я и ожидал, за сестру мне не заплатили, но всё-равно я был доволен. Первый шаг многоходовочки увенчался неожиданным успехом: наша группа захвата не только стала больше, но я ещё и заработал на этом. Девчонки быстро обжились, и через несколько месяцев мы уже вовсю качали свои права, поставив Ноэлию на место и взяв под свой контроль все здания гостиницы. Русская речь теперь была слышна повсюду, к большому неудовольствию менеджеров, делавших нам замечания по этому поводу, на которые мы не обращали никакого внимания.

Но это был ещё не конец. Ко мне подошла Мэрион и спросила, не мог бы я подыскать кого-то на место посудомойщика. Я позвонил Диме, своему знакомому, уже работающему на севере Великобритании и спросил, не хочет ли он переехать ко мне. Тут вкусно кормят и работа не слишком тяжёлая. Недолго думая он согласился. Его приезд положил начало цепи удивительных событий и приключений, о некоторых вы прочитаете здесь, а часть пока останется за кадром до следующей книги мемуаров, которую я планирую написать лет через сорок. Так что всё впереди, ждите.

Дима настолько важен для нашего повествования, что я, пожалуй, напишу про него отдельную главу.

Глава 9
Дима-Карась

Моё знакомство с Димой состоялось во время учёбы на трёхгодичных компьютерных курсах. На заре эры интернета я использовал любую возможность зависнуть у монитора, в чате нашего города, а поскольку дома у меня ещё не было компьютера, не то, что интернета, я оставался на курсах даже когда туда приходили заниматься другие группы. Помню, я стоял у двери, когда в класс завалился здоровенный детина в кепке, нахлобученной на нечёсаные вьющиеся волосы, в длинной обвисшей футболке с огромным мокрым пятном от пота на спине, в каких-то бесформенных шортах и кроссовках, надетых на босую ногу. Детина смеялся. Точнее, детина ржал так, что я удивился, как оконные стёкла не вылетают из рам. Ах, как он хохотал! Слушая его смех, невозможно было самому не засмеяться, настолько безбашенным он был. Он ржал, а я смотрел на него и думал: «Этот парень псих! И мне это нравится!».

Я был в восторге и чтобы он чаще смеялся, всегда садился рядом и смешил его во время уроков. Дима начинал оглушительно хохотать, его просили удалиться из класса, через пятнадцать минут он заходил обратно, и всё повторялось снова. В конце-концов наш учитель понял, что я как-то дурно на него влияю и запрещал нам садиться вместе друг с другом, хотя я все эти дела проворачивал так, что меня невозможно было подловить. У Димы и сейчас весьма своеобразное чувство умора, а в то время ему достаточно было с умным видом показать палец, чтобы он расхохотался. Я даже мог ничего не говорить. Просто поворачивался, смотрел на него и показывал палец. Этого трюка вполне хватало.

У Димы была польская фамилия Караскевич, поэтому за ним прочно закрепилась кличка «Карась». Он так всем и представлялся. Я до сих пор, спустя шестнадцать лет нашего знакомства, крайне редко называю его по имени, настолько он сросся со своим прозвищем.

Карась учился в польской школе, дважды оставался на второй год, отлично рисовал и постоянно занимался физкультурой. Когда я пишу слово «постоянно», я не шучу: он отжимался и подтягивался в любом более-менее подходящем месте, каждый день бегал до школы и обратно (а это десять километров в одну сторону), колол своим соседям-алкоголикам дрова, а в свободное от всего этого время ломал кирпичные стены заброшенных веранд, находившихся на территории его школы. Это был сгусток энергии и сумасшедшей молодецкой удали. Я удивляюсь, как его тогда не разорвало на куски от такого её количества и как он смог, всё-таки, доучиться до окончания курсов, сдать экзамены, получить сертификат и закончить школу.

После курсов наши с ним пути разошлись. Самое интересное произошло после.

На первом семестре в университете мне, вдруг, очень захотелось пойти в церковь. В душе своей я чувствовал какую-то пустоту, и она никуда не пропадала в течение нескольких недель. Последний раз в церкви я был в далёком детстве, совершенно не знал, как себя там вести и зачем туда ходить, но почему-то она влекла меня. Осенним вечером, после лекций, я решил туда заглянуть и прямо возле храма наткнулся на Карася, который шлёпал по тротуару навстречу мне. Мы с ним проговорили полчаса, за которые я понял, что он по-прежнему блаженно неадекватен: с радостной улыбкой Дима сообщил мне, что работает курьером, мотается по Риге целыми днями, работа ему нравится, но самое интересное ждёт впереди — пришла повестка в армию, в которую ему не терпится отправиться. Мы пожелали друг другу удачи и разошлись. Я пошёл в церковь, где просто просидел на лавочке два с половиной часа, после чего меня отпустило, и я благополучно забыл эту историю. Потом, через полтора года, я уже сознательно пришёл в церковь, стал верующим человеком, за что благодарю Бога. А перед самым отъездом в Великобританию, на сайте для одноклассников меня ждало сообщение:

«Привет, Антон. Если у тебя фамилия Чистов и ты тот самый, который ходил со мной на курсы, отзовись. Карась.»

Я написал, что я тот самый Антон, спросил, как жизнь и когда он собирается идти служить в армию.

Карась прислал ответ в вечер перед моим отъездом. Оказалось, что он уже давно как отслужил и уехал в Англию. Я тогда не мог в это поверить, для меня из-за проблем и стрессов время словно остановилось, я думал, что с момента нашей встречи прошло не больше полугода. В любом случае, это была отличная новость! Я попросил у него телефон и мы начали перезваниваться, когда на кухнях выпадала свободная минутка. Карась работал грузчиком у человека, продававшего секондхенд. Европейский читатель, привыкший видеть маленькие ларьки дешёвого тряпья в бедных районах своего города, может подумать, что работа плёвая. Но представьте себе, что фактически весь секондхенд Европы поставляется только из нескольких точек, и в одном из таких мест работал Карась. В день ему нужно было забить несколько фур пятидесяти килограммовыми мешками с одеждой, а так же разгрузить несколько бусиков с новой партией на склад. Вышина горы из мешков образовывалась в пять-шесть метров. Откуда бралась вся эта одежда? Всё просто: в Великобритании полно благотворительных обществ, раскидывающих по почтовым ящикам домов пакеты с призывом пожертвовать ненужную одежду бедным детям Африки, больным раком, пожилым людям (нужное подчеркнуть). На пакетах указан день и время сбора. К этому времени на улице у дверей сердобольные англичане оставляют набитые мешки, которые водители грузят в бусик и везут на базы, где их сортируют. Незначительную часть действительно жертвуют на нужды тех или иных обществ, а остальное идёт на продажу тем же африканцам и бедным странам Европы. Заработок на этом колоссальный, ведь вещи продавцам ничего не стоят. Человек, на которого работал Карась, был миллионером и в магазин за кормом для своего скота прилетал на личном вертолёте.

Работа Диме нравилась, поскольку была связана с физическим трудом. Единственной неприятностью, по его мнению, было то, что пыль от одежды оседала в гортани и в носу, из-за чего было тяжело дышать и приходилось постоянно отхаркивать чёрную слизь. К тому же, Карася удручало то, что рядом не было лесов, которые он полюбил в армии. Вокруг его работы были лишь бескрайние английские поля до горизонта. Недалеко от дома он нашёл маленький зелёный треугольный островок, образовавшийся посередине трёх пересекающихся дорог. На нём росли несколько сосен и кустарник. После работы он приходил туда, разжигал костерок, рискуя быть пойманным полицейскими, и отдыхал.

Первым его вопросом, который он задал, когда я предложил ему переехать ко мне, был вопрос о том, есть ли в округе леса. Я удивился и обрадовался, услышав это, поскольку сам не могу жить без природы. А вокруг отеля лесов было полно! Это сыграло ключевую роль, и Карась согласился.

Я попросил его прислать CV Мэрион и дал её электронный адрес.

Через несколько дней Мэрион подзывает меня к её столику и говорит:

— Антон, твой друг прислал мне CV, ты уверен, что он будет хорошим, адекватным работником?

С этими словами она протянула мне листок бумаги, на котором без дат и какой-либо другой информации стояло три пункта:

1) Помощник электрика

2) Курьер

3) Грузчик

Далее, на всю оставшуюся страницу был помещён смайлик, а под ним надпись: THATS ALL, FOLKS!

«Это провал, — в ужасе подумал я, — это фиаско.»

— Вы знаете, — сказал я, одарив Мэрион самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен, — Дима своеобразный человек, но я гарантирую, что работу он будет делать хорошо!

— Я покажу это CV Луизе, — ответила она, захихикав.

Мэрион повесила CV себе на рабочую доску, где он провисел примерно три недели. Я уже, было, подумал, что лист висит у неё просто для красоты и что человека, приславшего такое, она не наймёт никогда, но далее произошёл ряд событий, который, видимо, не оставил ей выбора.

Глава 10
Пацан к успеху шёл

В один прекрасный день в гостиницу на заработки приехал паренёк из Латвии. По моему, его звали Саша. Двухметрового роста, с повадками гопника, он явно приехал из какой-то деревни, хоть и говорил, что жил в Даугавпилсе. Он так же говорил, что работал официантом, но это явное враньё, было сразу понятно, что в этом ремесле он ничего не понимает. Надо сказать, что гопником он был благодушным и немного придурковатым, английский знал не очень хорошо, что ещё больше делало его похожим на дурачка. Его слабину сразу почувствовали ребята и начали над ним подтрунивать. Это, однако, не помешало им настрелять у бедного парнишки столько сигарет, что к концу второго дня своего пребывания в отеле он был практически полностью разорён. После того, как с него больше нечего было взять, нападки ужесточились. Мне было по-человечески жаль парня, но одновременно с этим он меня раздражал своей глупостью.

— Вот, я диск тут привёз, пацаны, — сказал он, когда заглянул к нам в дом и, показывая мне с Иваном что-то в потрёпанной обложке, с любовью протянул, — «Брига-а-ада»

— Нет, спасибо, Саша, — ответил я, — я такое не смотрю.

— Так это же «Брига-а-ада», — удивлённо сказал он, продолжая протягивать мне диск, наверно, думая, что я не беру из скромности этот «мега блокбастер». — Бери!

Саша постоянно матерился. Он удивлённо хлопал глазами, когда я просил его не делать этого и тут же продолжал дальше. Я его снова прерывал, говорил, что я не выношу мата и прошу его со мной говорить нормальным языком, он опять хлопал глазами и через несколько секунд продолжал свою речь, обильно сдабривая её матерщиной. Я думаю, что он вообще не мог не материться, видимо, он вырос в среде, где это было в порядке вещей, поэтому не понимал, чего я от него хочу. Кристина с Юлей тоже моментально его невзлюбили. В общем, я понял, что Саша здесь не приживётся. Трагедия случилась на третий день. Бедолага пришёл на работу пьяным, сел на ведро и начал мычать что-то нечленораздельное. В его номере (почему-то, он, в отличие от нас, жил в отдельном гостиничном номере. Просто императорские условия!) менеджеры нашли выпитую наполовину бутылку водки. Ему тут же сказали выметаться из гостиницы, забрав все свои вещи. Луиз попросила меня побыть рядом с ней, пока не приедет такси и попытаться его утихомирить, поскольку он начинал проявлять недовольство. У меня это вышло неплохо, через пятнадцать минут парень уже не быковал, а, усаживаясь в такси, пожал мне руку. Куда его увезли, я не знаю, по-моему, у него не оставалось ни копейки денег, но он заверил меня, что всё в порядке, и деньги ему вышлет отец. В общем, так завершилась трёхдневная эпопея с пареньком из глубинки, а я решил ковать железо, пока горячо, и за чашкой чая с Луиз и Мэрион сразу после того, как мы спровадили этого типчика, сказал им, что готов быть официантом и уверен, что смогу работать уж точно лучше Саши. Когда я это говорил, то увидел, что у Мэрион вытянулось лицо. Ещё бы! К тому времени, я мог одновременно работать на двух кухнях, что и делал не единожды. Фактически, благодаря выработанной супер скоростной стратегии мытья посуды, я мог заменять минимум двух человек, поэтому Мэрион обычно бросала меня в самые горячие точки. Помню, как я один обслуживал сразу две кухни с общим количеством гостей примерно в триста пятьдесят человек. Притом, кухни располагались на разных этажах, то есть мне приходилось бегать туда-сюда по лестнице, попеременно открывая и закрывая посудомоечные машины, загружая туда новые партии посуды, раскладывать чистую посуду по полкам и при этом успевать намывать противни с намертво приставшим к ним жиром. Но это были цветочки. Иногда нужно было одновременно работать на кухнях, находившихся в разных зданиях. Вот тогда нужна была просто спринтерская скорость.

Луиз, рассмеявшись от вида Мэрион, сказала, что они подумают, но я точно знал, что мои слова попали в цель, и я получу новую работу очень скоро. Луиз просто нужно было время, чтобы найти компромисс и выйти из положения таким образом, чтобы все остались довольны. Что она и сделала. Уже на следующий день она сказала, что Мэрион готова меня отпустить с условием, что я иногда буду её выручать и работать в качестве посудомойщика. Конечно, я согласился! Луиз попросила меня поработать посудомойщиком до тех пор, пока Мэрион не подыщет человека на моё место.

Глава 11
Второе увольнение. Сумасшествие Ивана

После этого случая у Мэрион на кухне образовывался серьёзный пробел, который надо было кем-то занять. Но как это сделать, когда в нашем доме нет свободного места? Всё просто, надо кого-то уволить!

И первым, кто вылетел был Яни. В принципе, в этом не было ничего необычного, поскольку он был довольно неопрятным типом: его форма постоянно была в пятнах, грязные штаны мешковато висели, в общем, он никак не подходил на место официанта. К тому же он частенько выпивал, и по утрам выглядел совсем непрезентабельно из-за опухшего лица.

Когда он зашёл домой после разговора с Луиз, я скручивал сигаретку. Яни смущённо улыбался.

— А меня уволили, — сказал он, виновато глядя куда-то в угол.

— Уволили? За что? — я был удивлён, поскольку ни разу не слышал никакого выражения недовольства от Луиз.

— Не знаю, Луиз просто сказала, что я должен собрать свои вещи и сегодня уехать, — Яни пошёл упаковываться, а я курил и обдумывал ситуацию. Ладно Саша, он заслужил увольнение и согласно законам, его имели право попросить уехать в течение одного дня, ведь он только начинал работать и с ним ещё не было оформлено договора. Но получалось, что в этом месте могли выкинуть на улицу любого из нас, наплевав на то, сколько мы здесь проработали. По закону, человека, проработавшего определённое время, имеют право уволить только после официального предупреждения за две недели до этого. Обычно же, с человеком разговаривают два-три раза до официального предупреждения, пытаясь исправить ситуацию.

С Яни же никто не разговаривал, его не предупредили заблаговременно, а просто выставили за дверь. Проблема усугублялась тем, что до его увольнения, со стороны руководства не было и намёка на недовольство. Это тревожило по-настоящему. Я понимал, что на месте Яни мог бы оказаться любой, в том числе и я. Я бы даже не успел подготовить какого-либо плацдарма для аварийного приземления, так как не смог бы понять, что у меня назревают проблемы: до того, как уволить, менеджеры продолжали бы улыбаться мне и благодарить за работу.

Вечером Яни уехал. Мне было немного грустно, я успел привязаться к этому весельчаку и уже не воспринимал его как врага. Однако, освободившейся койке в доме было не суждено долго пустовать: уже на следующий вечер Мэрион сказала мне, что она звонила Диме, который обещал приехать через несколько дней. Это была отличная новость!

Тем же вечером в коридоре меня остановил Иван. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

— Ты о чём с Мэрион всё-время разговариваешь? — спросил он.

— В смысле?

— Я знаю! Ты отговорил её брать на работу моего брата! Я тебя сейчас убью!

Я был в ступоре. Впрочем, как всегда от его сумасшедших мыслей о том, что все вокруг враги.

— Какого брата? Мэрион сказала мне, что на работу приезжает мой друг, ни о каком твоём брате мы не говорили, я вообще первый раз слышу о том, что он собирался сюда приезжать!

— Ты врёшь! Ты знал, что он должен был приехать и отговорил Мэрион его брать! Я тебя сейчас убью!

В глазах Ивана горело пламя безумия и выглядело это страшновато. Я попытался говорить тише и как можно миролюбивее:

— Иван, успокойся. Я не знал про твоего брата и с Мэрион говорил не о нём. Можешь спросить у неё сам. Я был бы только рад, если бы твой брат приехал.

Тут я слукавил. Иван часто говорил мне, что с братом они всегда пьют и без него ему легче держаться. За пару месяцев он напивался уже несколько раз, каждый раз давая зарок, что больше этого делать не будет. Пьяным он становился вообще невменяемым, если его братец такой же, то по его приезду жизнь в доме стала бы совершенно невыносимой, поэтому это последнее, чего я хотел бы. Лично я Мэрион не говорил об этом ничего и я действительно не знал, что Иван разговаривал с ней о своём брате, но я просто уверен, что Вильям тоже просёк всю ситуацию и без его характеристики дело не обошлось.

Меня же начальство знало только с положительной стороны: я не пил, всегда опрятно выглядел и девчонки, приехавшие при моём участии, тоже были очень хорошими работницами. Скорее всего, всё это сыграло ключевую роль: Мэрион предпочла моего знакомого с идиотским CV брату потенциального алкоголика. Так что, дорогие читатели, имидж, всё-таки, превыше всего!

Я сумел успокоить Ивана, но после этого случая наша едва зародившаяся дружба расползлась по швам. Меня обижало то, что Иван постоянно искал какой-то подвох несмотря на то, что я очень много помогал ему. Я устал оправдываться во всех смертных грехах и, к тому же, немного опасался, что в один прекрасный день он меня действительно убьёт.

Глава 12
Приезд Карася

Карась приехал вечером прекрасного летнего дня и сразу расположил к себе Мэрион. Ещё бы: высокий статный блондин с вьющимися волосами и белозубой улыбкой, — этот шельмец был очень харизматичен!

— Какие у тебя мышцы! — хихикнула старушка Мэрион, потрогав накачанный бицепс Карася. — Мы с тобой сработаемся!

Дело было в шляпе. Дима бросил свои пожитки в доме, после чего мы решили прогуляться. Я очень люблю гулять по вечерам, но Ивана на прогулки было вообще не вытащить, поэтому и мне после работы приходилось сидеть в доме, так как прогулки в одиночестве по тёмным просёлочным дорогам навевали тоску. А прогулка с Карасём поставила всё на свои места: мы шли, болтали о жизни, вокруг стрекотали сверчки, а над нами светили яркие звёзды английского неба. Я ощутил, что жизнь начала входить в правильное русло: моя сестра была рядом со мной, большинство из рабочего персонала были русскими, а теперь ещё приехал человек, у которого оказались схожие интересы. Смятение в душе, практически постоянно присутствовавшее с момента моего приезда, исчезло.

На следующий день мы с Карасём были свободны до шести часов вечера, поэтому решили побродить по окрестностям. За два месяца своей жизни в гостинице, я исследовал лишь малую часть вокруг отеля, — мне не хватало верного спутника, который бы поддерживал мою тягу к длительным прогулкам. Утром мы вышли из отеля, прошли небольшой лесок, перешли дорогу и нашему взгляду открылась удивительная панорама: до самого горизонта простиралась местность, похожая на африканскую саванну. Острова небольших лесопосадок чередовались с травой и цветами. Всё это окаймлялось тропинками, которые, пересекаясь друг с другом, создавали причудливый узор, напоминавший разноцветное лоскутное оделяло. И эту сказочную красоту дополняло светло-голубое море на горизонте.

— Давай до моря дойдём? — предложил Карась.

— Давай, — ответил я.

И мы пошли. Через некоторое время мы перестали разговаривать и шли молча, слушая шёпот природы. Что может быть лучше? Ни один звук, рожденный человеком, кроме звука дыхания младенца, с этим не сравнится. Шелест листьев. Сухой травы. Пение птиц и стрекотание кузнечиков, славящих Творца.

Вскоре я начал впадать в то полутрансовое состояние, которое возникает у меня при молчаливом путешествии пешком. Уже не было гор грязной посуды, английской речи, сумасшедших людей и лицемерия. Это был сон, а на самом деле я всегда шёл по этой дороге с другом, и тёплое солнце согревало нас своими лучами. Через три часа мы вышли на высокий обрыв и, взглянув вниз, я увидел морского котика, неспешно плывущего вдоль берега.

Я всегда немного завидовал животным. Беззаботные создания, которых питает Господь. Мы потеряли эту беззаботность, нам вечно что-то надо. Мы променяли Рай на повседневные волнения и стяжание земных благ, забывая о том, что проведя жизнь в бесконечной суете, ничего не сможем забрать из этого мира с собой на тот свет. Зачем всё это? Не проще ли отправиться в путешествие длинною в жизнь, как этот морской котик, греясь под лучами солнца и полагаясь на Бога?

Немного посидев на обрыве, мы отправились назад, едва успев вовремя заступить на вахту. В тот раз дежурство наше было особенным: нам предстояло в ночную смену отдраить самую большую кухню гостиницы. Работали трое: Иван, Карась и я. Привести её в порядок было не сложно: благодаря хорошим вытяжкам, слой масла, покрывавший поверхности, был не слишком большим, все шкафы и полки содержались в порядке, так что вся уборка заняла около восьми часов и уже в четыре часа утра мы отправились спать. Мэрион была так нами довольна, что уже на следующую ночь мы с Иваном драили кухню, располагавшуюся в консерватории. И это был кошмар, который я буду помнить всю жизнь. Помещение было настолько маленьким, что мы вдвоём едва там помещались. Из-за слабой вытяжки масло, испарявшееся годами из фритюрницы, покрыло потолок, стены и все шкафы толстым слоем. Сама фритюрница, наверно, никогда полностью не мылась. Мы соскоблили с поверхностей около трёх килограмм масла, более похожего на прозрачную желеобразную краску. Мы скребли, драили, разбирали, отмывали, собирали эту проклятую кухню без остановки одиннадцать часов. Под конец, мы уже еле стояли на ногах, и я удивляюсь, как вообще смогли доползти до своих кроватей, а не рухнуть прямо там на пол.

Меня радовало одно: это была моя последняя смена в качестве посудомойщика, и я достойно её завершил.

Глава 13
Консерватория. Обязанности

На следующий день мне дали выходной, и я съездил в город, чтобы купить несколько белых рубашек, брюки и ботинки.

Моя первая смена была во время завтрака в ресторане гостиницы — нужно было принести чистую посуду на столы, а потом стоять у стойки и улыбаться гостям. Но Вильям, с которым мне выпало несчастье работать в тот день, так сумел допечь меня своими придирками, что я едва не дал ему по роже. После смены я пошёл к Луизе и сказал, что при всём моём уважении к ней, я пойду обратно на кухню, если она ещё хоть раз поставит меня работать вместе с этим несносным типом. К тому времени Луиз воспринимала меня серьёзно, поэтому, успокоив, предложила за чашечкой чая решить вопрос.

— Как бы ты хотел работать, Антон? — спросила она.

— Я бы хотел работать шесть дней в неделю по десять часов и иметь один статичный выходной, — сказал я, отпивая чай и закидывая ногу на ногу. Я хотел работать подальше от Вильяма и истеричной Ноэлии, поэтому давно узнал время работы маленького кафе, располагавшегося в консерватории.

— В какой день недели ты бы хотел брать выходной?

— В четверг.

— Хорошо, тогда я перемещу тебя на работу в консерваторию, — к моему огромному удовольствию сказала Луиза.

Всё сработало! С этого дня у меня был нормированный рабочий день и статичный, никуда не передвигающийся выходной. Такого не было ни у кого из официантов и менеджеров гостиницы!

Рабочие смены или, как мы их называли на английский манер, шифты, зависели от нагрузки и мероприятий, поэтому обычно официанты и менеджеры могли работать с утра, потом отдыхать, а потом работать снова до двух часов ночи, после чего, на следующее утро снова заступать на дежурство, проспав всего четыре-пять часов. Или, например, часть официантов могли заступить на работу только вечером или только утром. Это было крайне неудобно, во время таких смен пропадал целый день: невозможно было поехать в город из-за редкого транспортного сообщения. Если ты работал утром, то после шифта оставалось примерно два часа на посещение цивилизации. А если вечером, то из города нужно было уезжать намного раньше, чтобы успеть до своей смены. Так что в такие дни ребята просто зависали дома, шатаясь из угла в угол и ничего не делая.

Мои же смены были почти как у белого человека, если не считать одного выходного в неделю и десятичасового рабочего дня. Но, по сравнению с другими, это было просто роскошно.

На следующий день я первый раз пошёл на работу в консерваторию. Как я упоминал ранее, это было кафе, располагавшееся в отдельном здании и представлявшее из себя что-то вроде застеклённой террасы или, как мы называем, зимнего сада, с тем только отличием, что вместо растений там стояло четырнадцать круглых столиков, за каждым из которых могло поместиться четыре человека. Слева от главного помещения была ещё одна застеклённая комната для членов гольф клуба с одним длинным столом. Справа от кафе располагался уютный бар с камином, но его обслуживали бармены. Кафе находилось на самой высокой точке в окрестностях, и из него открывался фантастический вид на два небольших озера и поле для гольфа, которое заботливые садовники каждые три-четыре дня стригли, создавая разные узоры ромбиками и квадратами. За полем шла узкая полоса деревьев, а потом до самого горизонта можно было видеть пастбища, деревушки и посёлки. Первое время я постоянно любовался этим пейзажем, но потом он начал нагонять на меня тоску. Конечно, когда вкалываешь по десять часов каждый день с одним выходным, то в скором времени не сможешь смотреть на постоянно маячащие за твоим окном красоты даже если это будут райские кущи! Но это было потом. А пока я считал себя счастливчиком.

В мои обязанности входило всего ничего: открыть кассу утром, пересчитав всю наличность там, принять заказ, пробив его на кассовом аппарате, отдать заказ повару на кухоньке, находившейся прямо за стойкой, принести готовое блюдо, убрать со столика, отнести грязную посуду в лифт, пробежав через бар, и принести чистую посуду, когда она приедет назад. По утрам, когда повара опаздывали или занимались чем-то на других кухнях мы готовили некоторые блюда сами. Вечером нужно было закрыть кассу, снова пересчитав все деньги и вынести мусор. Получалось, что из-за моего расписания, я работал от открытия до закрытия кафе. С полудня мне на помощь приходил второй официант, работавший до шести вечера, так что можно было всё успеть.

Не знаю почему, но из всех официантов, работавших и живших в гостинице, в консерваторию, не считая меня, посылали только трёх: Кристину, Юлю и Катю — одну из подруг моей сестры. Кроме нас на работу приезжали две официантки со стороны: Кэйти и Донна. Про нашу команду я не могу сказать ни одного плохого слова: все девушки были замечательными и с ними было приятно работать. Никто не отлынивал, все знали своё дело и старались помочь друг другу. Атмосфера нашего кафе кардинально отличалась от того, что было в ресторане. За все пять месяцев, что я там проработал, мы ни разу не поссорились и ни разу не повысили голоса друг на друга. Я как будто выпал из жизни гостиницы, с её бесконечными дрязгами, руганью и криками. Единственными людьми, омрачавшими нашу работу, были повара. Но давайте сначала о приятном, о моих коллегах по цеху.

Глава 14
Официантки

Первый день я отработал с Кэйти. Худая, с овальным лицом, с которого никогда не сходила приятная полуулыбка, мяукающим голосом, немного сутулая она была похожа на созвучное её имени животное — кошку. Кэйти никогда ни на что не раздражалась, работала быстро, всегда давала мне возможность уйти на перекур, в общем, была отличным товарищем. В то же время, Кэйти была настолько незаметной девушкой, что я не запомнил совершенно ничего из её жизни, хотя мы и проработали вместе почти полгода.