Бесплатный фрагмент - Библия сновидений

Эпоха белого ягуара

Бриллиант, упавший в грязь,

все равно остается бриллиантом,

а пыль, поднявшаяся до небес,

так и остается пылью.

(китайская народная мудрость)

Я — это то, что я с собой сделал,

а не то, что со мной случилось.

Карл Густав Юнг

«Вначале было слово…» (из неизвестного апокрифа)

«…Разочарование во всем, чего мы достигли за эти тысячелетия. Мы хотели, чтобы наши творения были выше материальной составляющей этого мира. Технологии, подаренные нами, должны были помогать им, не думать о повседневных заботах, упростить грязную работу. Но вышло все с точностью до наоборот.

Время — самая большая ценность, которая есть у человечества. Мы думали, если облегчить их повседневную жизнь, убрать из нее рутину, быт и обыденность, сделать доступной информацию, наши науки, технологии и знания, они изменятся если не поголовно, то многие из них. Мы мечтали о высокодуховном обществе, которое будет заботиться о слабых, помогать и наставлять своих потомков, сможет передавать знания и способности из поколения в поколение. О Боги, как же мы ошибались!

С первых дней нашего пребывания на этой враждебной планете, местная «фауна» отнеслась к нам не как к пришельцам из далекого и развитого мира, а как к богам, наделенным мистическими, непостижимыми, необъяснимыми способностями. Но, если раньше это можно было объяснить низким уровнем развития, большими физическими нагрузками и непосильным трудом, то позже это вылилось в нежелание познавать окружающий мир, истинную природу вещей и предназначение своего разума и интеллекта.

Вначале было слово…

Мы учили их нашей речи, дали нашу письменность, показывали все скрытые возможности их хрупких тел. Помогали преодолевать время и расстояние, трансформировать материю пространства, читать мысли… Телепортация, телекинез, пирокинез, гидрокинез, телепатия и многое другое стало доступным для их неокрепшего и неразвитого мозга. Мы пришли или слишком рано, или слишком поздно. Они были способны лишь на то, чтобы механически запомнить информацию, выучить, законсервировать, записать, но не понять, не развить, не усовершенствовать…»

Рукопись первая. Dominus

Текст первый

Утро начиналось как обычно, ничто не предвещало беды. Шел день благодарения — один из самых важных национальных праздников для «истинных» американцев, которыми моя семья являлась весьма условно.

Депортированный из России еще в прошлом столетии, мой дед принялся строить свое счастье в чужом государстве. За три десятилетия ему удалось то, что не смогли многие советские евреи, рискнувшие отправиться покорять Америку, не побоявшись сменить гражданство. Впрочем, данный эпизод убедительно доказывает, что случайностей не бывает, поскольку до депортации он был русско-американским шпионом.

И вот, мы, не будучи американцами ни по крови, ни по духу, но ставшими чем-то наподобие того огромного количества эмигрантов, ежегодно прибывающих на континент мировой демократии и свободы, и добившихся определенного успеха, уже чтим чуждые нам традиции. Последний четверг ноября как нельзя лучше подходит для того, чтобы собраться в загородном доме и изображать из себя настоящего американца.

Завтрак прошел как обычно, каждый занимался своим делом. Мать семейства готовила индейку, не подозревая, что в скором времени сама станет ее напоминать. Мои младшие брат и сестра играли в бильярд, а я, так и не оправившийся после смерти отца, усиленно налегал на виски. Нет необходимости называть их имена, менее чем через час они также покинут меня навсегда, но это будет легкая смерть…

Вместо того, чтобы побыть с родными, с которыми мы виделись довольно редко, я настроился немного поработать, а потому закрылся в верхней комнате и просматривал порно. Это было видео с недвусмысленным названием — «Зов щелей», к слову сказать, довольно качественное видео. Не испытывая жгучего интереса к происходящему на экране, я все же набросал пару крепких фраз на заданную тему, как ни крути, штука баксов сумма не лишняя. Занятие порно-критикой иногда вызывает отвращение и никогда не приносит удовлетворение, но это весьма прибыльное дело. Так сказать, «для души» я работал совершенно в ином жанре, хотя денег это практически не приносило.

Не имея ни жены, ни детей, мне, конечно, хватало бы тех денег, что я зарабатывал на прошлой работе в еженедельной газете, освещая различные светские события, где у меня даже была личная колонка. Однако по мере роста репутации, мне перестала быть интересной работа в рамках одного жанра, и я принял предложение своего давнего друга — издателя крупного порно-журнала. Как ни странно, поначалу меня даже забавлял столь легкий заработок, хотя перспективами здесь и не пахло. Но, как говорится, это Америка, детка!

В то утро, я мог бы не работать, но не испытывая сильной любви к своему семейству — этому сборищу фальшиво-лестных, а потому совершенно не искренних и лживых моральных инвалидов. Я сознательно не употребляю здесь типично американское слово «ублюдков», а так хочется. Из всех своих «родственничков» я отчасти уважал лишь покойного отца, мир его праху. Он хотя бы был искренен в своих пристрастиях: ежедневно напивался, и плевать хотел на всех нас. Впрочем, один дельный совет за свою жизнь он мне все же дал. Когда мне было десять лет, отец сказал: «Держи свое мнение при себе, приятель». Как ни странно, эта формула жизни не раз спасала меня…

Я не испытываю ни малейшего сожаления, что всех моих родных не стало — они были лишними людьми. И если бы не возник этот американо-корейский конфликт, уничтоживший семьдесят процентов населения Земли, его надо было бы придумать.

С появлением первых ракет, я сначала не поверил в происходящее, но когда начались первые разрушения пришел настоящий страх, и я обмочился — отрицать то, что я вижу, было бессмысленно. Если вы хотите знать, что последовало за этим, то этот кошмар словами не описать, и поверьте это не самое ужасное…

Что вы знаете о страхе?

Трусом меня не назовешь, но в тот день, который выжившие теперь называют «Днем расплаты», я испытал нечто большее, чем самый сильный страх. Это было сродни ощущению падения в адское пекло, когда земля уходит из-под ног, и ты понимаешь, что твоя жалкая жизнь вмиг оборвется.

Это чувство абсолютной безысходности. Единственное, что приходит на ум в такой момент — то, что в одиночку человек есть самое ничтожное на земле существо и ничего не способен сделать для своего спасения — инстинкт самосохранения здесь не помощник. В то же время, вместе мы представляем собой огромный потенциал для созидания, правда у этого есть и обратная сторона.

По-настоящему страшно становится, когда какому-либо безумцу удается навязать свою идею толпе, а когда пройдена точка невозврата на пути к воплощению этой самой идеи — приходит безразличие. При этом почему-то панически хочется забиться в угол, где тебя никто не найдет, или возникает желание вообще не рождаться на этот свет, и это стойкое чувство нереальности происходящего ничем не заглушить.

Так, что же вы знаете о страхе? Ничего вы не знаете! Это чувство вам не знакомо…

Решив, что на сегодня достаточно работать, я вышел во двор — тогда все и началось. Услышав раскаты приближающихся ракет, не сразу удалось сообразить, что, возможно — это последнее, что я увижу в своей жизни. Возникла мысль: если это действительно ракеты, то почему не сработала система ПВО — вот почему я сначала не поверил в происходящее. Но мой организм почуял беду, и мне уже не нужно было никаких доказательств того, что все, что я вижу, происходит наяву. Странно, но никакой информации от властей не последовало.

Моя родня выбежала на шум, застыв на месте, поначалу мы наблюдали за тем, что будет дальше. А дальше наступил сущий ад. Когда все стало взрываться, нас охватила паника, все забегали как безумные — я тоже побежал в поисках укрытия, но было уже поздно.

Никогда не забуду, насколько быстро все произошло. Пошла взрывная волна, неся с собой чудовищный запах горелого мяса, непроизвольно я простил своим близким все прежние обиды и тут же забыл об этом. На бегу я невольно зарыдал и в последний момент, перед тем как в меня сначала ударило горячей волной, а потом унесло в сторону, я инстинктивно схватил сестру и накрыл ее своим телом. В тот момент мне не показалось странным, что меня просто не разорвало в клочья. Наступила темнота, которая подарила покой, к сожалению, ненадолго.

Придя в себя, я увидел вокруг горящие руины Вашингтона, больше напоминающие пустыню, превратившуюся в свалку, заваленную обломками и частями тел. Я выжил, но как? Тогда я об этом не думал, мне довелось в полной мере познать истинное лицо настоящего страха.

Остаться в живых, когда вокруг гуляет смерть и ты ей не нужен — вот, что самое ужасное!

Текст второй

Вслед за первой серией ударов, последовала вторая, после которой всё в радиусе десяти миль превратилось в прах, а я все так же оставался цел и совершенно не испытывал боли. Разум отказывался верить в свою исключительность, и тогда я вынужденно отправился на поиски уцелевшей части населения. Конечно, непросто было принять смерть близких, но осознание того, что в силу обстоятельств чудесного спасения на мои плечи ложилась ответственность планетарного масштаба, не позволило мне утонуть в своем горе. В то время я не мог позволить себе искать истинные причины этой необъяснимой «жизни после смерти», все мои мысли занимало решение первостепенной задачи — помощи выжившим…

И вот уже две недели в пути, но ничего и никого, кроме разрушений и смерти. Впору наложить на себя руки, но я не отчаиваюсь. Вера в то, что это не последние дни человечества окрыляет и не даёт даже шанса на дурные мысли. Единственное, что я регулярно позволяю себе без лишних раздумий и угрызений совести — по вечерам принять на грудь полбутылки Джека Дэниелса. Так что я не одинок в своем странствии.

Ежедневно мой единственный друг Джек погружает меня в сон, окружая почти родительской заботой. Мне каждый раз так спокойно и тепло на сердце, что сложно себе представить, как я буду жить, если и он покинет меня навсегда.

Наше знакомство произошло в самом начале моего путешествия, когда я бродил в поисках пропитания. Увидев относительно уцелевший супермаркет, я несказанно обрадовался. Как тут не уверовать в существование чего-то божественного и наличие некоего вселенского замысла. Хотя набожностью я не отличался, скорее наоборот, всегда считал религиозную паству наивными глупцами. Но сейчас я не вижу другого объяснения моему спасению — промысел господень, не иначе.

В конечном итоге в сложившихся условиях мне необходим был собеседник и, пускай, им стал мой внутренний голос, мне хотя бы было не так страшно. К тому же, помимо него еще я обрёл верного попутчика. Когда я впервые его увидел, то не поверил своим глазам — он был словно в дымке и излучал сияние наподобие фосфоресцирующего фонаря. Сейчас у меня нет сомнений в том, что наше чувство было взаимным, но тогда я готов был на все, чтобы он согласился пойти со мной.

Быть может, все это похоже на безумие, но я был очень подавлен и меня все ещё посещали мысли о самоубийстве. Посудите сами — может ли сойти за нормального человек, который разговаривает сам с собой, видит чуть ли не во всем руку господа и радуется бутылке виски, как старому приятелю, с которым давно не виделся.

Одиночество способно свести с ума. И не надо заблуждаться, что объединение людей в группы — есть спасение. Это далеко не так, поскольку мы всегда одиноки. Задумайтесь, может ли человек, существующий в обществе, быть эгоистом? На самом деле в каждом из нас живет одинокий и преследующий удовлетворение исключительно своих потребностей эгоист. Стало быть, любое общество иллюзорно, оно лишь отражение упорядоченной структуры, а, значит — в корне безумно.

Так стоит ли спасать человечество? Что-то мне подсказывает, что стоит, и я продолжаю свой путь, но уже с Джеком. До встречи с ним у меня никогда не было друзей и, пускай, он лишь фантом, главное — что какое-то время я не буду одинок…

Человек слаб перед своими пристрастиями и, если бы не империалистические идеи, которые завели нас в тупик, рано или поздно мы все равно истребили бы самих себя. Но теперь все иначе. Придет время — я сам оставлю Джека наедине с вечностью и пойду своей дорогой, а пока мы вместе, нас окружают серые дни, и я все ещё жив. Это так поразительно и одновременно необычайно прекрасно.

За время, проведённое в дороге, я успел привыкнуть к окружающей действительности, но смириться с ней что-то мешало. Может быть, виновником этого был жуткий запах тлена, порой сводящий с ума. Иногда мне мерещилось, что тела начинают шевелиться, как в фильмах про зомби, в итоге это оказывалось игрой моего воображения. Хотя это не самое пугающее, что подстерегало меня на пути.

Где-то примерно дней через десять после моего «второго рождения», я начал замечать разные странные вещи. Однажды поутру мне встретился ворон, сидящий на дорожном знаке. Во время его птичьего приветствия в моей голове вспышками возникали визуальные образы, словно хроника произошедшего. В тот раз я списал это на возможное похмелье, но, к несчастью, история получила развитие.

В следующий раз мое терпение испытала проползающая мимо змея, которая, высунув язык, издала шипящий звук, который очень напомнил мне слово «Остановись!». Однако, ни в какое сравнение не идёт то, что я испытал, когда впервые увидел сон, который был необычайно реалистичен.

Проснувшись, я помнил его в деталях…

Текст третий

— Владимир Владимирович, времени на принятие решения все меньше. Рубикон они уже перешли. Это конец.

Человек, в строгом костюме молча стоял на берегу реки и невозмутимо глядел вдаль. Слова его оппонента уже не имели смысла. Решение он принял, но в ответ лишь махнул рукой, что означало только одно — не мешать!

Продолжая вглядываться в очертания горизонта, он не переставал удивляться своей судьбе. О своем предназначении он знал с самого рождения. Однако не был уверен до конца, что все произойдет с такой точностью, как было запланировано еще до вступления в должность главы государства.

Да, судьба часто бывает обманчива, но не с ним. Будучи прирожденным лидером, Владимир смог поменять ход событий и наставить палок в колеса машины смерти под названием «Мировая демократия». Более циничного определения сложно представить, поскольку в мире, в котором есть понятие «Власть», народ не может быть свободным. Это два взаимоисключающих термина.

Владея в совершенстве механизмами управления, Владимир стал последней надеждой не только своего народа, но и всего человечества. Правда, в начале его президентского пути, мало кто мог представить, что еще можно изменить направление летящей под откос цивилизации, и не кто иной, как Владимир, сможет даже больше — остановить движение и повернуть вспять, направив людское безразличие на созидание.

И теперь, уже в исправленной ситуации, от безысходности до воскрешения, когда все маски были сняты, он увидел истинную сущность мировой демократии, ощерившуюся в зверином оскале, и окончательно уверился в правильности своего пути. Вместе с уверенностью навалилась усталость, а осознание того, что главные победы еще впереди, ничего хорошего не сулило. Прекрасно понимая, что побед без потерь не бывает, его душа не могла наполниться счастьем, но отступить он уже не мог.

Предаваясь подобным раздумьям, Владимир оставался молчаливым. Однако реалии тех дней не требовали промедления. Своими действиями он спровоцировал на отчаянные поступки тех, кто был так уверен в своем всесилии. Проект «Окраина» не удался и был последней здравой попыткой для них взять руль в свои руки. А теперь, как это бывает при любом неудавшемся эксперименте, они решили все уничтожить, но не своими руками.

У любого плана есть запасной вариант. Такой вариант был и у Владимира. О нем знал только он и еще четверо самых близких, а потому официально несуществующих, людей. Хотя до конца истинную возможность его реализации понимал только сам Владимир.

Это понимание было не просто интуитивным, о спасительной возможности он знал несколько больше, чем все остальные. Единственное, что его печалило — это то, что вариант спасения не предусматривает спасения всего человечества. Учитывая свое положение, ему не следовало сильно беспокоиться об этом, но он до последнего искал другие варианты.

Как должностное лицо его обвиняли во всех смертных грехах, однако у Владимира имелся свой стиль управления, и надо признать весьма эффективный, раз доверчивые американцы так долго были убеждены в своей исключительности. И сейчас главный кукловод бьет тревогу, но уже слишком поздно.

Реалии таковы: проект «Демократия» себя изжил, в то время как проект «Поднебесная» еще не готов, и поэтому человечеству грозит тотальная аннигиляция. Правда у Владимира на этот счет было свое мнение.

Окончательно определив для себя дальнейшую стратегию, он произнес:

— Пора начинать.

Реакция четверых мужчин, стоявших неподалеку, не заставила себя ждать, и все пришло в движение.

Владимир стоял спиной к трапу, он и его команда только что прибыли к месту назначения. До судного дня оставались считанные дни; он знал, что должно последовать за ядерными ударами со стороны Кореи.

Купол уже возведен, но спасутся далеко не все. Главным козырем было оружие, которому миллионы лет. И сегодня Владимир раскроет карты перед ближайшими соратниками. Это именно те люди, которые в состоянии обеспечить максимальное развитие его судьбы.

В последние годы он часто бывал в этом тайном месте недалеко от Енисея. Многие полагали, что его частые визиты в Сибирь связаны с проверкой, как ведутся работы по строительству бункера на случай апокалипсиса. Надо признать, что те, кто так думал, были недалеки от истины. Бункер, а точнее база с бункером, действительно имели место быть, правда, на Алтае, и сообщались с тем самым тайником, в котором находится находка тысячелетия и надежда на спасение.

Спустившись на лифте до нужного уровня, группа лиц во главе с Владимиром вошла в более, чем просторное помещение. Открывшийся их взору вид шокировал посетителей так, как если бы они предстали перед самим создателем. Впрочем, сравнение оказалось весьма удачным, поскольку то, что находилось внутри, оставляло ощущение невозможного. Над самым полом на цепях висел хрустальный гроб, в котором в какой-то жидкости плавало женское тело.

— Это же…, — промолвил один из членов группы, но так и не смог закончить фразы.

Владимир поспешил успокоить сопровождавших его лиц:

— Все верно. Это та самая находка и она действительно существует.

— И как же она нам поможет?

— Когда придет время, мы ее разбудим…

После пробуждения я не один день силился понять, было ли это сном или видением. Размышляя над его смыслом, я не заметил, как эта странная история стала моим наваждением и в скором времени продолжилась.

Владимир задумчиво смотрел вдаль и вспоминал одно событие уже давно минувших дней, и только ночной ветер был его компанией.

Он вспомнил тот момент, когда Безымянная Дева проснулась. Женщин прекраснее ее он не встречал, но она, увы, была холодна, как и ее хрустальный гроб. Первая их встреча была незабываемой, именно поэтому он время от времени прокручивал в памяти тот день. Но как не силился понять, что она собой являла, так и не смог.

Тогда была лунная ночь. Владимир стоял на берегу Енисея, вглядываясь в его величественные глубины, и размышлял о грядущем. Она подошла сзади, в ее голубых глазах читалась мудрость и умиротворение. Та естественная красота, которой обладала эта женщина, присуща только славянским женщинам, а ее русые волосы служили тому подтверждением. Ее взгляд словно заглядывал в душу. Обратившись к Владимиру, она отметила, что он выглядит уставшим и спросила: не желает ли он бодрящего напитка. Владимир ответил утвердительно и, хотя с той поры прошло уже немало времени, то, что последовало за этим, он не сможет забыть никогда.

Слыша ее сердцебиение, Владимир все еще не мог поверить в то, что это не сон, и рядом с ним находится древнерусская богиня, а он чувствует ее тёплое дыхание. Она на самом деле была жива, и от нее исходила сила, неподвластная времени. Все так, как его учили когда-то, в то далёкое время его посвящения в древние мистерии Земли.

Пока Владимир предавался ностальгии, воскресшая богиня совершила один фокус: как будто из воздуха достала прозрачную коробочку прямоугольной формы размером с ладонь и нажала на невидимую кнопку. Тут же этот странный предмет стал заполняться темной жидкостью, напоминающей кофе. Когда процесс был завершен, «новорожденная» протянула ёмкость Владимиру — сомневаться не приходилось, в ней был настоящий кофе.

Владимир удивился и спросил, почему современные люди такого не придумали. Ответом было: «Вы еще к такому не готовы»…

Открыв глаза, я долго смотрел на звезды. В моей голове кружился поток мыслей. Среди которых пришло осознание реальности происходящего, а вместе с ним и твёрдая уверенность в том, что независимо от того, удастся ли мне найти оставшихся в живых, я отправлюсь на поиски людей из моих сновидений.

Текст четвертый

Владимир снова пребывал в раздумьях. Он размышлял о судьбе человечества и о том, почему так происходит, что люди не желают учиться на своих ошибках. Ведь сравнительно недавно отшумели бомбежки Второй Мировой, и вот человечество снова стоит на грани. Ситуация в Сирии послужила убедительным тому подтверждением, но тогда Штаты все же не рискнули положить начало концу. Да и сами Мировые кукловоды в то время еще не были готовы к развязке, две мировые войны их кое-чему научили.

Да, тогда в сорок пятом основная задача была достигнута. В период, когда Советский Союз восстанавливал потери и закрылся от всего мира стеной, на мировой арене в подавляющей массе дьявольскими цветами проросли все людские пороки. Последние оковы в очередной раз были сброшены, человечество обрело мнимую свободу, и было вольно «исключительно по собственному желанию» упасть на самое дно, а оно, как известно, у всех имеет разную глубину.

Эта была очередная победа, но, как и столетиями ранее, на свете по сей день существовала одна сила, которую никак не удавалось обуздать. И даже в двадцатом столетии, выдержав две кровопролитные войны, эта сила не была покорена и уничтожена. Оставалось признать, что никакие методы в отношении пресловутого «русского духа» не работают. А раз так, необходимо было создать условия, при которых его источник мог бы иссякнуть.

Радости не было предела, когда «колхозный проект» приказал долго жить и теперь с таким усилием создаваемый мировым закулисьем «Новый Ковчег», больше напоминающий известный «Корабль Дураков», на всех парах шел к «Земле обетованной». Это был последний путь для всего человечества, так поначалу казалось. Но Россия — этот непостижимый феникс, вновь расправила крылья. Как это вышло — было уже за гранью понимания.

А на деле все оказалось, до смешного, простым. Отталкиваясь от значения выражения «что русскому хорошо, то немцу смерть», для понимания глубинной сути этой фразы необходимо ее прочитать наоборот — «что немцу смерть, то хорошо русскому». Правда, это самое «хорошо» можно смело адресовать к менталитету самого народа. Русский человек так устроен, что в обычных условиях сидит на печи, как Емеля, а случись беда — тут же переходит в активный режим. Такова русская натура и ничего с этим поделать нельзя.

Важную роль в возрождении России сыграл и ее президент. В полной мере отвечая смыслу фразеологизма «нет пророка в своем отечестве», он стал тем самым пророком, который смог понять, что нужно вверенному в его руки народу и как этого достичь.

Владимир спокойно вспоминал первые два срока своего правления, несмотря на то, сколько было сделано ошибок в тех условиях. Но дыма без огня не бывает. Обладая аналитическим мышлением, Владимир видел все слабые стороны внутренней политики, при этом, прекрасно осознавая внешние угрозы. Поэтому, положив на чаши весов самые важные рычаги, позволяющие достичь благополучия для своей страны, он сделал свою ставку и не проиграл.

А ошибки? Что такое ошибки в геополитическом масштабе? Это либо некомпетентность, либо предательство. Но есть еще третья сторона, и Владимир был осведомлен о ней. Благодаря своему прошлому, он прекрасно понимал, как на самом деле устроена окружающая действительность, и какие механизмы управления этой реальностью используются «сильными мира сего».

Сознательно делая ошибки, Владимир действовал по принципу лечить подобное подобным, виртуозно применяя на практике методы своих врагов. И надо сказать это работало как часы. А когда они начали понимать, где просчитались, было уже поздно. Поэтому, все их дальнейшие действия, кроме откровенно агрессивных, не имели смысла.

Более того, какие бы меры не принимались, позиция Владимира и его державы всегда выглядела выигрышнее, в то время как, эти самые меры больше напоминали истерику. Но переломить ситуацию в свою сторону «силам тьмы» уже не представлялось возможным.

Однако, Владимир не питал иллюзий, как и не являлся наивным человеком. Он знал, что истерика может привести к непоправимым последствиям. А самый логичный шаг с вражеской стороны, особенно в состоянии излишней импульсивности, мог быть только один. К нему он тоже был готов.

Следует добавить, что на самом деле сакральный смысл метода сознательных ошибок Владимир понимал несколько иначе и не считал, что поступает подобно противнику. Будучи посвященным в тайные знания предков своей Родины, он полагал, что для того, чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

Было в этом что-то магическое и настолько древнее как сам мир, что случись так, что простому человеку станет доступна хоть толика знаний, известных Владимиру, все исторические события виделись бы ему как великая и бесконечная шахматная партия.

И если западом играли темные фигуры, то на стороне правды было больше светлого, и одна из них пробудилась, чтобы дать отпор и победить…

В те дни, когда мне удавалось стать невольным свидетелем этих событий, поначалу я терял связь с реальностью. В последующем, я с нетерпением ждал продолжения этого странного сериала и все больше убеждался в иллюзорности видений, совершенно не понимая, по какой причине это происходит именно со мной. И каждое утро эта история была единственной, что занимала мои мысли. Я строил различные версии о том, кем могла быть эта женщина, а вскоре последовал ответ.

В дни после пробуждения Безымянная Дева и Владимир говорили о многом, однако сразу стало понятно, что никаких советов по ситуации в мире не последует, поскольку, с ее слов, это уже не имело значения. Пребывая преимущественно в безмятежном состоянии, Дева предпочла поведать Владимиру о нем самом. К тому моменту Владимир уже знал ее имя, она представилась богиней судьбы — Макошью.

Макошь открыла Владимиру, что он есть новое воплощение своего предшественника, «крестившего» Русь. Пояснила, что такой факт был, но многое искажено. Владимир этому не сильно удивился, в свое время русскому географическому обществу и другим, более секретным организациям, удалось восстановить много исторических фальсификаций. Но вот информация о том, что он…

— Это не просто принять.

— Но так есть. Такова твоя судьба. Кому как не мне тебе об этом поведать.

Владимир понимающе промолчал.

— Выслушай меня, Владимир. Неспроста ты, именно ты, наделен таким именем. Для понимания общей сути и дабы развеять некоторые сомнения скажу, что твой поступок в прошлом был необходим и предопределил дальнейшее развитие общей картины мироздания. Не вини себя в содеянном, ведь ты еще не знаешь, что ждет тебя впереди. Пойми, такие люди как ты, не имеют возможности влиять на свою судьбу и не имеют права ее выбора. Знай: ты карающий меч, но это великая почесть. Мы равны с тобой, просто ты этого не ведаешь сейчас. Именно поэтому при своей жизни на Руси из всего пантеона древних богов моего идола ты втайне сохранил. В душе ты понимал, что, уничтожив меня, лишишься своего предназначения. А посему ты тот, кто ты есть. Прими это и со временем тебе откроются по-настоящему великие таинства.

— Благодарю, но осознание подобного доставляет мне мало удовольствия.

— Это в тебе говорит человек. И это пройдет. Задумайся о том, что означает «карающий меч». На понятном тебе языке это можно охарактеризовать руками высшего разума или руками творца. К тому же, как бы ты не противился, ты не можешь изменить сложившегося порядка. И рано или поздно все равно примешь это как должное.

— Но как жить с осознанием того, что судьба человечества, в определенном смысле, в моих руках?

— Ну, как-то же ты до этого жил…

На какое-то время после этого все прекратилось. Видимо, мне необходимо было время, чтобы привести мысли в порядок, и дать сознанию отдохнуть. Как и в любом сновидении, здесь столько всего было намешано, что разобраться до конца не смог бы ни один специалист. Во всяком случае, мне требовался отдых.

Рукопись вторая. Rerum

Текст пятый

Странствуя по умирающей земле не просто быть объективным. Особенно когда рядом с тобой никого и вокруг сплошь безжизненные пейзажи, больше напоминающие пустынный Пандемониум, чем некогда шумные и наполненные различными эмоциями городские джунгли. В таких условиях перестаешь следить за ходом времени и пройдённым расстоянием, а просто движешься в определённую сторону.

Странно, но я не помню, почему выбрал именно восточное направление. Может потому, что никогда не был на восточном побережье, или, черт побери, по самой банальной причине отсутствия другой свободной дороги. Да и какое это уже имеет значение.

Не менее сложно сохранять самообладание, цепляясь за надежду, что ты не последнее живое существо в этом мире. И, если бы не мои ночные видения, скорее всего я рано или поздно оставил бы свою безумную затею. Хотя это было бы не просто.

Понимания происходящего не наступает, и это сводит меня с ума. Даже Джек меня уже не успокаивает. Нам все сложнее быть на одной волне и, вполне возможно, в скором времени нам все-таки придётся расстаться.

Пожалуй, если бы я был верующим человеком, мне было бы значительно легче, ведь при условии существования бога — есть, кого винить. Людей, из-за неадекватных действий которых наступил окружающий хаос, обвинять уже бессмысленно — они все мертвы. Или мне просто удобно так думать, поскольку это наполняет спокойствием, и все же никоим образом не объясняет того, как я выжил.

С другой стороны, очень хочется думать, что в происходящем есть некий, пока непонятный, мне смысл, что все не так просто, и я каким-то образом являюсь частью глобального плана. Как говорится, время покажет. К тому же, у меня его теперь в избытке. Но, если есть этот самый замысел, то кем он управляется? Кто тот безумец, что запустил этот процесс?

Довольно часто я невольно возвращаюсь к размышлениям о боге. Есть он или нет — не имеет значения. В любом случае человечество всегда было управляемой марионеточной структурой. В прошлом меня всегда удивляло: насколько люди могут быть слепы в своих заблуждениях. Вера в существование высшей божественной силы и её понимание определяет уровень развития цивилизации. И самое интересное здесь то, что вера сама по себе не требует доказательств. Согласитесь, как удобно. Но, едва ли в этом главная проблема религии. Основное противоречие заключается в том, что, на мой взгляд, невозможно постичь суть творца, применяя существующие человеческие критерии, наделяя его при этом земными качествами. Ведь он на то и бог, чтобы быть непознаваемым, абстрактным и незримым.

Предаваясь подобным размышлениям, я не сразу заметил постороннего присутствия. После долгих дней одиночества меня это насторожило.

Текст шестой

За мной наблюдали, и, судя по всему, уже не первый день. Как я раньше этого не замечал. По-видимому, мой наблюдатель был не глуп и вел себя осторожно, изучая меня и пытаясь понять: представляю ли я угрозу. И когда он убедился, что меня можно не опасаться, решил постепенно двигаться к знакомству. Так я объяснил себе свою невнимательность. Тогда я ещё не знал, что весь дальнейший путь нам предстоит пройти вместе, но каково было мое удивление, когда мой будущий спутник себя обнаружил. Подобного я себе вообразить не мог.

Первое, что я увидел — глаза. В них была растворена безграничная мудрость, которую не в состоянии постичь ни одно человеческое существо. Что это, если не очередное чудо. На тот момент я уже перестал чему-либо удивляться, но эта встреча была подобна откровению.

В поиске себе подобных, будучи законченным эгоистом, я не мог предположить, что встречу совсем другого представителя земной фауны. И сам этот факт уже свидетельствует о том, что все неудачи человечества начались с события, когда оно утвердило себя венцом творения, совершенно забыв, что первенство на этой земле принадлежит далеко не ему. И вместо того, чтобы существовать в гармонии с природой человечество выбрало неверный путь завоевания превосходства. Это и стало началом конца. Поставив природу на колени, люди сами себя и погубили. Но, кто знает, может нам, последним представителям своих видов, удастся все изменить.

Мы так и стояли, боясь пошевелиться, и глядели друг другу в глаза: Человек и Ягуар. Прекраснее существа я не встречал. Он был абсолютно белый, а его глаза завораживали подобно северному сиянию. Возможно ли такое, но этот взгляд говорил о многом. Более того, в ту самую минуту, которая растянулась на вечность, я достиг какого-то природного единения с этим великолепным созданием и испытывал абсолютную уверенность в том, что он понимает все мои чувства.

Но все же, что-то нам мешало броситься навстречу друг другу. Наверняка это был страх, что голод и физическое истощение возобладает над охватившей нас эйфорией и животные инстинкты возьмут верх.

Я решил присесть, нам надо было отойти от первого впечатления и привыкнуть друг к другу. Он не стал мне мешать, а просто лёг напротив и не сводил с меня своего гипнотического взгляда. Но это уже не мешало, тем более, мне было, что обдумать.

Сколько времени прошло до этой встречи: неделя, две, месяц? Я начал оглядывать местность в поисках дорожных знаков. Интересно, что раньше мне не приходило в голову обращать на это внимание. Я просто шел своей дорогой. Судя по указателям, это был Джерси. И, при условии, что я шел по шесть часов в день, а по моим ощущениям где-то так и было, получается, что я в пути не меньше двух недель.

К тому же, теперь мне понятно, как здесь очутился мой новый знакомый. С детства я хотел побывать в «Шести флагах». И хоть от Вашингтона до Джерси рукой подать, я здесь никогда не был. Во всем надо искать плюсы — ещё один совет моего отца, и он был чертовски прав. А сколько ещё плюсов в перспективе.

«Шесть флагов» — достаточно известный сафари-парк. И ягуары здесь наверняка водились, но я никогда не слышал, что существуют абсолютно белые ягуары. С другой стороны, среди животных встречаются альбиносы а, если существует чёрная пантера, почему бы не появиться белому ягуару. Однако, для сафари-парка такая редкость непосильная ноша. Подобное чудо природы скорее окажется в руках какого-нибудь винтажного коллекционера. К счастью, сейчас они все мертвы, а я тот ещё везунчик.

Ягуар спокойно зевнул, приглашая меня завершить этот день отдыхом. Я спорить не стал. Но несмотря на то, что в последнее время я привык быть наедине с собой и своими мыслями, решил, что наутро мы познакомимся поближе.

Наверняка вы сочтите меня ненормальным, ведь сами бы не смогли спокойно уснуть с диким животным, но, поверьте, после всего, что со мной произошло, мне было абсолютно безразлично проснусь я завтра или нет. К тому же сказывалась усталость последних дней. Впервые за долгое время та ночь была самая умиротворяющая. Я растворился во сне, как вскормленное молоком матери дитя, и проспал бы так, наверное, неделю, не меньше. И, если по-настоящему искать плюсы в новом мире, одним из них будет полное отсутствие зависимости от времени.

Начало следующего дня было не менее фееричным, чем само знакомство. Я был разбужен от того, что мое лицо кто-то вылизывал. Когда я заставил себя открыть глаза и осознал, что происходит, в панике отпрянул со словами: «Эй, приятель…». И больше не нашёлся, что сказать. И снова этот понимающий снисходительный взгляд. У меня было такое ощущение, что из нас двоих я выгляжу значительно глупее.

Придя в себя, я успокоился тем, что ничего особенного не произошло. А после заговорил с ним. Готов поспорить, что, наблюдая за этим процессом со стороны, это выглядело не менее безумно.

— Дружище, надеюсь, ты не собираешься мной отобедать? Потому что, я буду сопротивляться. Зачем тебе несварение? Да ещё, не дай бог траванешься.

Да уж, более идиотской картины сложно представить. Небритый мужик, больше смахивающий на бомжа, запах прилагается, сидит и разговаривает с ягуаром. А тот безразлично смотрит на него как на умалишенного.

— Я так и думал. Что же мне с тобой делать?

Помолчав с минуту, я добавил.

— Я так понимаю, нам теперь с тобой по пути. Ну, раз так, давай-ка придумаем тебе имя, а меня зовут Калеб.

Как можно назвать ягуара? Загадка вечности. Для начала было бы неплохо определиться с полом.

— Черт, как же мне тебя назвать? Ты мальчик или девочка? Не хочешь показать мне свой… что там у тебя имеется?

Он встал и, сделав круг, снова сел. Если бы я курил, то сигарета точно выпала бы от невозможности всего этого. Он, что меня действительно понимает? Это какое-то безумие. А может это алкогольный делирий на фоне бесконтрольного общения с Джеком. Пора с ним завязывать, не вышло у нас дружбы. Оправившись от шока, я не сдавался. Мне становилось интересно.

— Хорошо, допустим, ты меня понимаешь, с этим мы разберёмся позже. Я вижу ты все-таки мальчик. Как тебе имя Мистер Уайт?

Зверь во всем своем кошачьем великолепии выгнул спину и зашипел. Было заметно, что это не совсем то имя, которое ему хотелось услышать.

— Спокойно, котяра! Признаю, погорячился. Дай минутку подумать.

О чем я тогда думал? Назвать белого ягуара Мистер Уайт. Банальнее не придумаешь. Но, если бы не это, я бы еще долго подбирал ему кличку. Но, говорят же, что у страха глаза велики, и ведь правда. Знаете, частенько бывает, что в стрессовой ситуации человек способен на большее. Вот и сейчас, после его угрожающего выпада мне в голову пришла гениальная мысль.

Пару лет назад я совершил туристическую поездку по Мексике. Во время этого путешествия в мексиканском городе Паленке, том самом, где в большом количестве расположены пирамиды цивилизации майя, в одном из храмов я увидел саркофаг майянского правителя Пакаля. И я предположил: не назвать ли моего будущего попутчика этим именем. Думаю, ему вполне подойдет. Особенно, учитывая, практически, священную страсть древних майя к данному виду, которые считали ягуара одним из своих первопредков и даже называли в честь него своих лучших представителей. Так, почему бы мне не поступить с точность до наоборот.

Имя было произнесено, но то, что затем последовало, едва не лишило меня остатков благоразумия. Ягуар, вдумайтесь только, животное из семейства кошачьих, издало звук, больше напоминающий собачий лай. Это просто невыносимо. Поразительно, но это было похоже на одобрение. Ладно, продолжаем.

— Послушай, давай уточним, тебе нравится или нет? Если ты на самом деле меня понимаешь, повтори.

Он снова издал тот звук. Все, я сдаюсь. «Джек прощай!». С этими словами я выбросил остатки виски. Бутылка разбилась, содержимое растеклось по асфальту, и я снова услышал лай одобрения. Ну что же, будь по-твоему, зверюга непонятная. Откуда же ты свалился на мою голову. Внезапно пришло озарение: да это же просто цирковой ягуар! Мой бог, это все объясняет. Моей радости не было предела, лишь сожаление от потери Джека, но нам давно следовало расстаться.

— Стало быть, Пакаль…

Снова лай. Я значительно повеселел и успокоился.

— Ну, все, все. А не пора ли нам подкрепиться? А, дружок?

Пакаль со всей грацией кошки неторопливо подошёл и дал себя погладить. А затем заурчал и я, наконец, понял, какой я идиот, что ошибочно принял низкий рык дикого зверя за лай домашнего животного.

Пару часов мы потратили на поиск еды, вдвоём у нас это получилось лучше, чем поодиночке. А к вечеру сытые, счастливые и уже не такие одинокие бок о бок уснули на просторном диване в одном из уцелевших домов. Впереди нас ждал долгий путь навстречу неизвестности, но нас это уже не пугало. Мы обрели то, что в этом мире уже было практически утрачено…

Текст седьмой

В ту ночь у меня было очередное видение, и на этот раз все было иначе. Раньше я был скорее наблюдателем, и все выглядело как некий фильм с эффектом присутствия по принципу виртуальной реальности. Теперь же мои ощущения изменились, и мне довелось стать непосредственным участником, правда, я видел себя со стороны, словно это была какая-то компьютерная игра от третьего лица.

Я находился в старом здании с колоннами, по-видимому, это был театр. Пройдя фойе, я увидел резные двери выше моего роста, за которыми моему взору предстал внушающих размеров зрительный зал. На сцене никого не было. Впрочем, сам зал тоже пустовал, за исключением одной фигуры, сидящей в первом ряду с задумчивым видом и словно ожидающей чего-то. Ощутив интерес, я приблизился и услышал голос, интонации которого говорили о многом. Его обладатель был одет в повседневную одежду: джинсы, рубашка, но я нисколько не сомневался, что это абсолютно уверенный в себе человек с железной выдержкой и лидерскими качествами.

— Доброй ночи! Присаживайся, я ждал тебя.

Я осторожно опустился в соседнее кресло, но заговорить не решился. В свою очередь, мой собеседник, немного помолчав, продолжил:

— У нас не так много времени, поэтому вопросов не задавай. Просто выслушай.

Для тебя сейчас многое кажется странным и непонятным, но придет время, я все тебе объясню. Однажды мы встретимся, но для этого тебе необходимо будет пройти долгий путь. Думаю, ты уже понял, кто я такой, и пока что этого достаточно. Только попрошу об одном: не доверяй всему, что тебе известно обо мне.

Постарайся понять то, что я тебе сейчас покажу, Калеб, это очень важно.

Я ещё не успел удивиться тому, откуда ему известно мое имя, как увидел нечто выходящее за рамки моего понимания. Неожиданно все происходящее перенеслось в совершенно иное место, я снова стал незримым наблюдателем.

Это была просторная комната с балконом. В центре комнаты стоял стол для переговоров, так я его определил, за которым расположились первые лица государств. Во главе стола сидел Папа Римский и что-то говорил. Слов не было слышно, но по общему настроению я понял, что на встрече обсуждался какой-то глобальный вопрос. Однако, среди присутствующих лиц не хватало только главы Российской Федерации. Подобный факт поначалу показался мне довольно странным, хотя политические события последних лет достаточно красноречиво давали понять, что такое развитие ситуации вполне закономерно.

При всем моем несерьёзном отношении к жизни, в прошлом я испытывал непреодолимую тягу ко всяким необъяснимым явлениям и довольно активно интересовался теориями заговора. Но дальше обычного увлечения это не заходило, а то, что в последнее время происходит в моих снах, уже всерьёз заставляет задуматься о тех многих скрытых мировых процессах. Мне с самого начала было непонятным, почему я вижу сны, и сны ли это, с участием президента столь далёкой страны как Россия. Может виной тому мои русские корни, или же причина в чем то, пока мне не известном.

Наблюдая за тайной встречей и не слыша ни слова из того, что на ней обсуждалось, у меня, тем не менее, возникло стойкое ощущение, что ничего хорошего она в себе не несёт. Со стороны все её участники выглядели довольно жутко, как могут выглядеть существа, жадные до крови, и наверняка их интересы были исключительно мелочными и меркантильными. При этом, заметно ощущалась паническая нервозность, словно что-то пошло не так и они бессильны это исправить. Но даже несмотря на это на их лицах, больше похожих на фальшивые маски, по-прежнему оставалось то, что уже никогда не вытравить — отпечаток всесилия и превосходства над чужими судьбами. Особенно это бросалось в глаза, когда некоторые из них вышли на балкон и наблюдали за собравшимися на площади людьми, которые пришли их поприветствовать. Среди них были и дети, но и это не заставило их проявить что-то элементарно человеческое. Они просто стояли и смотрели сверху на стоящих внизу людей своими звериными глазами и хищно улыбались.

Когда мне стало невыносимо противно от всего этого и уже пошло отторжение, я снова оказался в кресле рядом с русским президентом Владимиром. Мне вдруг вспомнился ещё один сон с его участием, в котором он менял свой пиджак. Теперь я понял его значение и его слова о том, чтобы я не доверял всему, что о нем знаю, теперь тоже имеют смысл. Просто я, как и большинство, живших в этом мире, не знают какой на самом деле этот загадочный человек. Он с тоской посмотрел на меня и сказал:

— Не удивляйся ничему, Калеб. Я надеюсь, ты уже понял, что неспроста остался жив. Запомни, в этой жизни у каждого из нас свое предназначение, и чтобы выполнить его, тебе необходимо кое-что совершить.

— И что же?

— Ты должен прийти ко мне, но это будет непросто.

— Как это возможно? На это уйдут годы, да и в одиночку мне не справиться.

— Калеб, ты уже не один и очень скоро к вам присоединится ещё один попутчик. К тому же я укажу тебе путь, а его пройти ты обязан.

— Прошу прощения, но не говорите ли Вы про трансатлантический тоннель? Неужели его построили?

— Конечно же нет, это был очень затратный проект, и политическая обстановка не располагала. Твоя задача повторить путь наших предков.

— О чем Вы?

— Ты наверняка слышал о Берингийском перешейке, существовавшем в древности, по которому наши предки перебрались из Сибири на Американский континент?

— Конечно, слышал, и научное сообщество это не отрицает.

— К чему нам эти бездельники, Калеб. После ракетных ударов произошли значительные тектонические изменения и этот перешеек снова на месте. Все идёт по плану.

— Простите, конечно, но, что Вы имеете в виду? По какому плану?

— Всему свое время, Калеб. А у нас его теперь предостаточно. Наберись терпения и не спрашивай ни о чем. Ты все поймёшь, когда мы встретимся. И еще: к моменту, когда ты прибудешь, ты должен закончить свою книгу. Постарайся — это очень важно. А теперь тебе пора: проснись, Калеб!

После этих слов мое видение прекратилось, и я проснулся. Но сон ли это был? Теперь я уверен, что нет. Иначе откуда он столько всего обо мне знает? Про мою книгу, о ней никто не мог знать, да и существовала она пока только в моих мыслях. И кто этот новый попутчик, который ждёт меня впереди. Все это так фантастично. Да, жизнь умеет удивлять.

Придя в себя, я ощутил нестерпимое чувство голода. Оглядевшись, я увидел спящего Пакаля, и не стал его беспокоить. Поэтому, решил отправиться на кухню и постараться осмыслить увиденное за чашкой кофе. Немного непривычно пользоваться благами чужого дома, но его бывшим жильцам уже все равно.

Чудо ли, что в кухне помимо кофе мне удалось найти ещё и дорожную карту? Как только у меня нарисовалась перспектива отправиться в дальнее путешествие, и на тебе — карта. Я словно нахожусь во сне или какой-то компьютерной симуляции, прописанной не хуже матрицы. Или это и есть матрица? Поневоле задумаешься, а в реальном ли мире мы живём и существуем ли вообще. Но прочь весь этот мусор, сейчас это ни к чему. Впереди меня ждёт нечто незабываемое и надо хорошенько подготовиться.

Однако, поток мыслей не отпускал и накрыл меня несвоевременными размышлениями. Как все интересно получается. С одной стороны, мне следовало пойти в северо-западном направлении, но я отправился на восточное побережье и встретил Пакаля. С другой — пойди я туда, мы бы не встретились. Теперь мне нужно постараться найти машину и выбрать верный путь до Аляски, иначе я не встречу попутчика, о котором узнал от Владимира. Но что, если все настолько закономерно, что какой бы путь я не выбрал, мы обязательно встретимся.

От всех этих мыслей уже кипит мозг. Эх, зря я расстался с Джеком. Какие задушевные беседы мы с ним вели, а составить план дальнейших действий вовсе не составил бы труда, но не будем о прошлом.

Какие у нас перспективы? Сначала добраться до Аляски, это где-то порядка пяти с лишним тысяч километров. Если мне повезёт обзавестись транспортом, по времени дорога займёт около недели, при условии сохранившейся трассы и периодических остановок на сон. Затем, путь по перешейку, а если мне не изменяет память, расстояние там около ста километров. Проехать там вряд ли получится, а значит до Камчатки ещё пара-тройка дней пути.

Хорошо, а куда дальше? Нет, это просто безумие. Из-за какого-то, пусть и необъяснимого, сна отправиться на заведомое самоубийство. Как вообще можно всерьёз все это воспринимать? А может, я уже сошёл с ума и нахожусь в психушке, а все это бред моего воспаленного сознания?

Я сидел за кухонным столом, тихонько изводил себя ненужными мыслями, и, бог знает, сколько бы я ещё продолжал, но проснувшийся Пакаль успокаивающе лизнул мою руку. О, эти глаза, я до сих пор не могу к ним привыкнуть. Он с интересом посмотрел на меня и, как обычно, у меня возникло чувство, что он знает все, о чем я здесь размышлял. Хорошо, проверим.

— Скажи-ка приятель, как ты смотришь на то, чтобы отправиться в путешествие? Коронный лай одобрения.

— Ну что же, решено! А сейчас пойдём ещё поспим.

Я был уверен, что в ближайшее время у меня не будет видений, они не приходят так часто. А впереди меня ждала неизбежность судьбы, но страха не было. Во мне проснулся вкус к жизни.

Рукопись третья. Miraculum

Текст восьмой

В то утро я проснулся с осознанием, что прежде, чем двигаться дальше, мне просто необходимо разобраться в происходящем и определить, наконец, что я не сошел с ума. Многое из того, что меня окружало, было похоже на болезненную фантазию, которую вполне можно было объяснить, если бы я не расстался с Джеком. Но нет, это либо наяву, либо мой разум выдумал весь этот мир, а мое тело, на самом деле, находится в сумасшедшем доме. А может это ад? Хотя религиозностью я никогда не отличался. Тогда, как все это объяснить?

Итак, что мы имеем? Произошла ядерная катастрофа, но каким-то образом отдельные представители человечества выжили. Подобное, уже наверняка случалось не раз, но заслуживаем ли мы очередного шанса? Или этот процесс закономерен, и мы обречены на вечное повторение?

Когда я был моложе, то задавался похожими вопросами, но едва ли нашел ответ. Не смотря на отрицательное отношение к любой религии, некоторые аспекты я все же в состоянии был признать. К примеру, тогда мне казалось, что понятие реинкарнации обуславливает вечную жизнь, поскольку такую возможность в земном проявлении мне сложно было представить. А сейчас я уже не был в этом так уверен. Но почему я? До праведника мне далеко, да и особыми навыками и талантами я никогда не отличался, а просто прожигал свою жизнь. С другой стороны, вокруг были представители человечества похуже меня самого.

Но что, если все неспроста, и для того, чтобы активизировать заложенный в каждом живом существе потенциал, необходимо вывести его из пассивного состояния? Тогда самой естественной движущей силой может быть только угроза жизни, а ее катализатором — еще большая угроза — вымирание вида, перед лицом которой отдельные его представители, забыв все разногласия, в состоянии попытаться совершить нечто невозможное.

Именно поэтому большинству выжить не удастся. Человечество в своей основе так устроено, что во всем случившемся будет винить действующую власть, политиков, преследующих сугубо личные интересы и пьющих кровь народа. Справедливо ли утверждение: «Любая власть деструктивна»? А, может, более честным будет признать, наконец, что перед лицом любой катастрофы все равны и вина в происходящем все же совместная?

Кто-то скажет, что на протяжении всей истории человечества власть только и занималась, что держала массы в узде и питалась их страданиями. Другой противопоставит: мол, в своих невзгодах каждый виноват сам и, как говорится: хочешь изменить мир, начни с себя. И так до бесконечности. «А где же истина?» — спросите вы, не желая задуматься самостоятельно. Но как в любом вопросе заложен ответ, так и в данном случае все достаточно прозрачно. Только далеко не каждый желает такой правды.

Человек — существо ленивое и для его организации необходимо лишь создать условия, при которых он начнет что-то делать. Для этого на нашей грешной земле и существует власть, которая призвана упорядочивать процесс эволюции, в чем-то сдерживая желания человеческих масс, а где-то развязывая руки. Нравится это кому-то или нет, но это именно так и происходит.

Миром правят идеи, и нет среди них ни положительного заряда, ни отрицательного. Каждая из них несет в себе лишь часть глобальной идеи, которая рождается при конфликте более мелких идей. А глобальная идея задает вектор развития процессу эволюции. Таким образом, само понятие идеи обезличено и сбалансировано. Понимание этого можно достигнуть только одним способом, известным как систематизация знаний. Казалось бы, в существующих условиях это невозможно, но не стоит делать поспешных выводов, ведь, как известно, поспешность суждений — непродуктивна.

Можно много говорить о том, что «наши правители» привели нас на голгофу, распаляясь в самых непристойных сентенциях, но давайте здраво взглянем на вещи. На первый взгляд, наша цивилизация в определенный момент зашла в тупик, и все, что осталось, фигурально выражаясь, лишь «гниющий смрад из лжи и тлена». Но почему мы привыкли видеть все только в негативных красках, ведь вокруг столько прекрасного. Объяснение этому лежит в несколько иной плоскости.

Человек, не способный идти в ногу со временем и принять необходимые изменения, сознательно противопоставляет себя самой эволюции и обречен на страдания. И речь здесь вовсе не о пресловутой толерантности, которая, к слову сказать, есть примитивная и несовершенная форма отношения к той или иной ситуации. В свою очередь, переходные периоды никто не отменял, которые, в свою очередь, можно представить как своеобразные ключевые точки на витках развития человечества, как правило, сопровождающиеся потрясениями. То, как человечество проходит их, определяет его дальнейшее развитие.

В свое время, еще до катастрофы, у меня было четкое представление о том, в каком направлении будет развиваться история человечества в будущем. Беспристрастно взглянув на происходящее в мире, вопреки принципу «разделяй и властвуй», напрашивался вывод о том, что будущее, во всяком случае, на какое-то неопределенное время, принадлежало исламскому миру. И связано это было вовсе не с так называемым мировым диктатом, а с вполне банальными причинами.

Причина первая. Это единственная ветвь человечества, не смотря на всю радикальность которой, сохранившая до настоящего времени твердые позиции моральных ценностей, в то время как остальная часть населения нашей планеты, откровенно говоря, деградировала.

Причина вторая. Наличие строгих норм поведения с четкими рамками представлений преступления и наказания, что на фоне всеобщей мировой разнузданности выглядело весьма выигрышно.

Причина третья. Существовавший уклад жизни, позволяющий выжить в экстремальных условиях. Это то, что утратила оцифрованная часть человечества, и один из определяющих факторов для сохранения вида в случае природной катастрофы, которая, как оказалось, была не за горами.

Осознавая реальность подобной перспективы, оставалось лишь гадать, какое выражение она получит, ее масштаб и значение. Другими словами: разрастется ли данная ситуация до тотального конфликта или примет спокойный вариант всеобщей ассимиляции.

Но, как мы теперь знаем, жизнь внесла свои коррективы. И, по-своему, в этом мире жить будет несколько проще. Во всяком случае, оставшейся части человечества.

Удивительно, но вынырнув из этих высокопарных размышлений, мне до приятного зуда ниже пояса захотелось творить. Я осознавал, что меня ждет дорога, но отказать себе в удовольствии не мог. Сразу вспомнилась фраза из сна о том, что я должен закончить книгу. И несмотря на то, что первых страниц под рукой у меня не могло быть, я вознамерился тотчас же найти ручку и набросать по памяти первые главы.

Текст девятый

Поставив точку, я какое-то время сидел и все никак не мог избавиться от ощущения, что в эту самую минуту произошло нечто необъяснимо правильное, словно этот мой порыв имеет огромное значение и все случилось именно так, как и должно было случиться. И, хотя сам сюжет был, в какой-то степени, примитивным, я понимал, что творческий поток уже не остановить, и теперь у меня нет другого выхода, как закончить рукопись.

Сам выбор тематики произведения был многофакторным. Во-первых, меня занимала сама история, во-вторых, она ни к чему не обязывала и позволяла отвлечься. В конце концов, сюжет выглядел не безумнее окружающей меня действительности. Быть может, таким образом, мне просто хотелось создать альтернативную версию произошедшего со мной, менее реалистичную и героическую, пусть так. Но, найдется ли тот, кто вправе меня судить за это? А, если найдется, то ему сначала придется ответить на вопрос: что является целью человеческой жизни, как не вечный поиск самого себя?

Однако, пытаясь найти свое место в новом мире, я настолько увлекся, что совершенно забыл про Пакаля, который все это время лежал с понимающим видом и ни разу меня не побеспокоил. Увидев, что я, наконец, обратил на него внимание, он встал, одарил меня приглашающим взглядом и уверенно направился к двери, ведущей на улицу.

— Что ты задумал? — спросил я, подумав о том, что ему просто приспичило.

— Хорошо, пойдем. Но потом сразу назад, мне нужно кое-что завершить.

Боги, если бы я знал, что последует за этим. Но, даже, если бы знал, что тогда? В сущности, чем дальше заходила ситуация, в которой я оказался, тем больше она меня увлекала.

Как оказалось, моя догадка оказалась верна наполовину. Завершив свои дела, Пакаль повернулся ко мне и, глядя в глаза мысленно произнес: «Калеб, не пора ли нам подкрепиться?».

Да, вы не ослышались, я услышал его голос в своей голове, и у меня не было никаких сомнений в этом. Поверил бы я в такое пару месяцев назад? А вы, если бы не дочитали до этого места? Это просто безумие, параноидальный наркоманский бред. Отнюдь, это как раз была реальность.

Почему-то сразу вспомнилась прочитанная в детстве фантастическая книга, в которой собакоподобные существа, были наделены разумом и способностью к вербальному общению. При таком раскладе вполне логичным было допустить аналогичную возможность в отношении семейства кошачьих, как и к любой другой форме жизни.

В целом же, если задуматься о разуме как таковом, смело можно признать несостоятельность человечества в отношении к пониманию его сути. Люди склонны делить мир на части, отгораживаясь от природы и, как следствие, возводя в некий абсолют свое я. Мы утверждаем, что «Человек — венец творения!». Но так ли это на самом деле? Что совершеннее биологическая клетка, атомы и молекулы, из которых она состоит, или человеческое тело, представляющее собой завершенную форму проявления материи?

Животный и растительный миры, в свою очередь, тоже состоят из тех же самых компонентов, и отличаются только их уникальной комбинацией. А мир минералов, космос, вселенная, сама материя, наконец. Почему мы склонны отождествлять разум с речью, когда, если присмотреться, все вокруг общается и взаимодействует между собой, используя массу других различных способов. Может это человечество, на самом деле, несовершенно и не стремиться развиваться в направлении заданного вектора? Определив для себя весьма удобную модель поведения прикинуться совершенством, больше напоминающим законченного шовиниста, мы возомнили себя богами.

Научились бы мы гармонично сосуществовать с другими представителями земной жизни, не случись с нами системной ошибки, которая завела нас в тупик? Мы как избалованные дети, которые никак не научатся уважать интересы, стремления других существ, ощущать их боль, сопереживать и помогать им. Это все остальные — «венец творения», а мы — ошибка природы, которую она так часто старательно стремится исправить. Мир не вертится вокруг нас, а как раз наоборот — наша основная задача научиться общаться с остальным миром и, наконец, стать человеком.

Быть может, природа дает нам очередной шанс все исправить, указывая, что вербальное общение сродни рудименту, и в перспективе нам необходимо от него избавиться? В свою очередь, невербальное общение посредством мыслеобразов гораздо быстрее, точнее и удобнее. Остается этот навык только развить, чем, по-видимому, мне предстоит заняться в ближайшее время. И, судя по всему, Пакаль не против.

— Калеб, не пора ли нам подкрепиться?

— Д-да, пожалуй — это все, что я смог из себя выдавить.

Шок — одно из самых неприятных состояний человеческой психики. Он, как и страх, блокирует ряд важный функций организма. Правда, в моем случае, он сработал достаточно нестандартно. В то время как мой разум боролся с признанием неожиданного проявления интеллекта в другом живом организме, мой опорно-двигательный аппарат был исключительно работоспособен. Не отдавая себе отчета, я весь пришел в движение, мои руки уже занимались приготовлением бургеров. Благо, в морозильной камере их оказалось в достаточном количестве и оставалось всего лишь разогреть их в микроволновке.

Подобное поведение могло показаться лишенным всяческой логики, поскольку у меня даже не возникло мысли, что существу другого вида вряд ли придется по вкусу какие-то бутерброды сомнительного происхождения (делал я их так себе). Вероятно, люди так устроены, что в состоянии все мерить исключительно по себе. И коль уж кто-то другой в состоянии обладать речью, то он обязательно должен являться тебе подобным во всем, даже в тайной страсти к бургерам.

Другое дело, почему в тот момент мне не показалось странным поведение Пакаля, который перед тем, как заговорить со мной, зачем-то удалил меня из дома, а сейчас я снова в помещении и занимаюсь весьма сомнительным делом. Чуть поостыв и начиная приходить в себя, я решился продолжить наше общение, завтрак как раз уже был готов. К слову сказать, мысленный разговор оказался достаточно простым делом.

Протягивая ему убедительную порцию фастфуда, я заявил:

— Я даже не знаю, как мне теперь себя с тобой вести — все это так дико! К тому же я сильно сомневаюсь, будешь ли ты это есть?

Пакаль снисходительно посмотрел на меня, и то, что я услышал дальше, звучало, как если бы со мной разговаривал интеллект не меньше человеческого.

— Люди, сколько же у вас мусора в голове! Вы так зациклены на себе, что не в состоянии допустить саму возможность появления сверхсознания у представителей другого биологического вида. Остается загадкой, как получилось, что человечество всего за несколько тысячелетий практически выродилось в нечто непригодное для жизни и совершенно не отвечающее изначальному замыслу. В древние времена все было иначе. Сейчас у тебя и твоих сородичей появился шанс повернуть вспять все, что вы натворили и начать все сначала. Надеюсь, ты не подведешь. А бургеры, как вы это называете, мне очень даже по вкусу. Будь любезен, повтори!

— Сказать по правде, я в шоке. И как мне теперь тебя называть? У тебя вообще есть имя?

— Имя не имеет значения в отличие от отношения к человеку и от его поступков, которые это отношение формируют, но Пакаль мне вполне по душе. Носить имя такого благородного существа высокая честь. Я очень признателен тебе за это и, возможно, однажды, поведаю тебе историю его жизни.

Спокойно относиться к подобному было решительно невозможно. Это было просто за гранью. Но что делать, такова действительность. Придется смириться, хотя чувствовать себя ниже него было непросто — настолько он был велик. Единственное, что меня спасло тогда — простое человеческое любопытство и возникшие после такого поворота сотни вопросов.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что «в древние времена все было иначе»? И откуда ты можешь это знать?

— То, что сказал. В древности все было по-другому. Пойми и прими следующее: в своем стремлении к превосходству, вы, люди, забываете о своем истинном предназначении и, как следствие, ступаете на тропу деградации. Изначально вы были иными, жили в гармонии с миром, являлись творцами, многое могли. А затем одна ошибка стоила вашему роду всего, венец был сброшен. Мы же, в отличие от вас, всегда умели хранить память предков и передавать ее друг другу.

Когда вы оступились, мы пришли к вам на помощь. Поначалу вы были благодарны, затем некоторые из вас считали нас богами, в какой-то степени это не было лишено логики. В дальнейшем, по мере угасания вашего сознания, вы окончательно утратили здравый смысл, увязнув в заблуждениях, и перестали прислушиваться к нашим советам. Поэтому мы просто замолчали.

Вы сами виновны в своих неудачах. Но не печалься, все поправимо. Я помогу тебе вернуться к истокам, а на сегодня достаточно глубокомысленных разговоров, у нас еще не одно столетие впереди. Надеюсь, ты не думаешь, что на исправление ошибок хватит пары веков? Это будет долгий путь, Калеб. Будь готов к переменам. А пока, лучше расскажи мне о себе.

— Хорошо. Но сначала ответь, почему ты не заговорил раньше, и для чего тебе перед этим понадобилось вывести меня из дома?

— Если бы я заговорил в этом помещении, ты мог разбить вазу. К тому же, мне приятнее было сделать это под открытым небом. А почему заговорил именно сегодня — на этот вопрос ответ ты уже знаешь.

Ответ был до безобразия прост. Я действительно не был готов к переменам, впрочем, как и всегда…

Текст десятый

Вся моя жизнь соткана из сомнений: я рос неуверенным в себе ребенком, всего боялся и мало, что умел, а в какой-то момент мне стало на многое плевать, и я просто существовал. Мои дни слились в одно сплошное унылое серое полотно…

Образование я, конечно, получил, но так и не смог заставить себя трудиться по специальности. Единственное, чему я научился, и что хоть немного делало меня счастливым, было написание рассказов. Должен сказать, у меня вполне неплохо получалось, во всяком случае, обо мне положительно отзывались. Правда, стать профессиональным писателем мне так и не удалось. Да и особого желания не было, поскольку большую часть своего времени я тратил на алкоголь и тусовки. Собственно, это все, что мне было нужно в тот момент. И если бы я не познакомился с Элис (я называл ее Алисой — так ей больше нравилось), то, скорее всего, не дожил бы до сегодняшнего дня. Строго говоря, мне до сих пор не понятно, как это вышло.

Алисе какое-то время удавалось удерживать меня от самого себя, но, наверное, ничто не длится вечно. Однако, те годы моей жизни оказались самыми лучшими. Я нашел работу, достойной ее не назвать, но это все-таки была работа, умерил с выпивкой, перестал прожигать дни. Да и как могло быть иначе, когда рядом оказался рыжеволосый ангел с васильковыми глазами и внутренним миром не меньше вселенной? Это была моя Рыжуха — так я ее стал называть с момента, как мы начали жить вместе.

Она научила меня обращать внимание на мелочи и радоваться им. Я стал добрее, чуть более уравновешен, а главное у меня возникла непреодолимая тяга к знаниям. Алиса привила мне и это. Такими качествами как увлеченность, женщины, несомненно, владеют в совершенстве. Она была очень любознательна и разбиралась практически во всем, что касается устройства вселенной и законов мироздания.

Оказалось, что данная тема была мне очень близка. В то время я поглощал информацию как безумный, и это, в конечном счете, меня и излечило. Ну, и конечно, любовь. Ведь мы действительно любили друг друга. Но, видимо, не всякое испытание способно пережить такое прекрасное чувство. Однажды все закончилось очень глупым образом — всему виной оказалось мое упрямство. Я всегда был нестабилен и порой мог вспылить, а тогда я превзошел самого себя.

Мы часто обсуждали глобальные темы, строили различные версии, иногда даже спорили. Но, как говорится, если у двух людей разные точки зрения на некоторые важные, по их мнению, вещи, они вряд ли смогут быть вместе. Немаловажно здесь также учитывать возраст, ко всему прочему мы были еще и достаточно молоды.

В тот вечер мы рассуждали о возможности вечной жизни, и о том, сколько каждый из нас хотел бы прожить, и так не сошлись во взглядах. Рыжуха настаивала на абсолютно стереотипной позиции резкого отрицания, утверждая, что боится самой возможности и не хочет пережить родных и близких. Я же полагал, что надо мыслить масштабнее.

— Согласен, — говорю, — это больно и все такое, но как быть с эволюцией?

— Какая эволюция? Ты готов хоронить своих детей? Меня, в конце концов?

— Не готов, но если другого выхода не будет, то ничего другого не остается. Посуди сама, человек, который в состоянии жить не одно столетие, и прекрасно осведомлен об этом, обязательно начнет мыслить иначе, менее эмоционально — и это закономерно! Затем придет понимание, что институт брака не имеет никакого смысла. Ведь для того, чтобы завести детей вовсе не обязательно жениться. К тому же при должном развитии науки, скорее всего, однажды удастся создавать таким же и свое потомство, а в перспективе долгожителями станет все человечество. Это ли не есть эволюция? Я думаю, за это стоит побороться.

К тому же, не ты ли как-то пыталась доказать важность евгеники для всего человечества, утверждая, что только этим путем можно достичь совершенства, а сейчас противоречишь сама себе, отрицая эту самую эволюцию.

— Это к делу не относится!

— Хорошо, пусть так, но согласись, что логика в моих словах все же присутствует?

— Допустим, а как же любовь?

— Любовь? — Я задумался. — Полагаю, долгожитель обречен на одиночество, а, следовательно, обязан руководствоваться иными мотивами. Измерять различные чувства земными категориями ему станет неудобно. Пожалуй, это страшно, но, на мой взгляд, абсолютно неизбежно.

— А, по-моему, такая жизнь отвратительна, ведь получив возможность вечной жизни, человек перестанет являться человеком. Ты этого желаешь?

— Не уверен, а как же знания? Наше стремление к знаниям — есть определяющая составляющая каждого человека. Неужели тебе не интересно прожить несколько столетий и понаблюдать за ходом исторического прогресса, стать его частью и, наконец, положить начало не одному поколению людей?

— Совершенно не интересно. Мы не боги, а в стремлении к тому, чтобы стать им подобными, мы утрачиваем всякую возможность любить. А как творить без любви? Без любви мир вокруг превратиться в ад, а человечество будет обречено. Ты же стремишься нарушить законы мироздания. Однажды, уже был некто, посягнувший на устои. Думаю, исход этой истории тебе известен.

— Думаю, ты заблуждаешься, и это больше походит на эгоизм. Взвесь уровень ответственности: любить одного человека, пускай даже нескольких, если учитывать семью, или полюбить все человечество и начать делать нечто большее, чем просто окружать благами близких и родных. И вообще, сама перспектива сделать совершеннее этот мир. А какой тебе видится альтернатива вечной жизни с позиции создателя?

— Незримое присутствие в виде наблюдателя — это мне более понятно. Посуди сам: когда сам акт уже творения состоялся, а твое желание воплотилось, тебе больше ничего не нужно, и остается лишь наблюдать, не вмешиваясь, все остальное — не свобода. Таким ты рисуешь свой мир?

— По-твоему выходит, что творчество в корне пассивно? И не хочешь ли ты сказать, что бог, создавший нас по образу и подобию, тоже однажды умер и стал сторонним наблюдателем?

— А почему нет?

— Как-то это все примитивно, я даже немного разочарован…

Это было последнее, что я тогда сказал, а спустя некоторое время, моя Рыжуха просто, молча, собрала вещи и ушла. Не знаю, что из сказанного в тот вечер ее обидело больше. Скорее всего, все дело в разности мужской и женской точек зрения, но останавливать ее я не стал. Единственно, что осталось неизменным — я не перестал ее любить. Правда, моя гордость не позволила мне все исправить, и этот поступок навсегда останется самой главной ошибкой моей никчемной жизни.

Ошибка?! Каждая ли ошибка призвана научить чему-либо?

В моем случае, ответ до безобразия прост:

если женские капризы — это скалы, о которые разбиваются мужские корабли, а их душевные муки — это безбрежные просторы всех желаний и страстей, то для того, чтобы растопить эти каменные сердца, каждому моряку нужно просто стать океаном…

Текст одиннадцатый

В ночь, после нахлынувших на меня в ходе нашей с Пакалем беседы воспоминаний, мне приснилось два достаточно странных и неприятных сна.

В одном я собирал справки, необходимые мне для трудоустройства. Обратившись в одну административную службу, само собой, мне пришлось столкнуться с бюрократическими проволочками, результатом которых стало возникновение сильного желания покурить. При том, что я уже несколько лет не возвращался к этой пагубной привычке, это было, по меньшей мере, странно. Поддавшись искушению, я вышел из здания и отправился на поиски того, что меня удовлетворит. Однако, до дела так и не дошло. Мое внимание привлек, оказавшийся неподалеку карьер, к которому подъезжали странного вида грузовики с камуфляжной раскраской. В том, что это были военные или представители иных силовых структур, сомнений не возникало. Из машин люди в форме вытаскивали человеческие тела, некоторые из них были еще живы, большинство же уже не подавали признаков жизни. Дальнейшее повергало в шок. Трупы хоронили сразу, устанавливая над могилами таблички с порядковыми номерами. Участь живых была менее завидной. Их укладывали рядами лицом вниз и словно на скотобойне разбивали головы кувалдами. После чего также отправляли в землю. Происходящее было настолько ужасающим, что меня даже не удивило, что все развивалось на виду у прохожих, недалеко от жилых домов. Видимо мой разум взбунтовался от увиденного, и, убедившись в том, что все это происходит не на яву, поспешил переключить канал.

Другой сон оказался ненамного приятнее. Я оказался на какой-то незнакомой мне площади, судя по всему, находящейся перед зданием конгресса, но Капитолий был разрушен. В округе было многолюдно. Поражало почти полное отсутствие взрослых, которые были представлены только охраной и присутствующей, как я понял, элитой. Основная же масса присутствующих была возрастом не старше двадцати лет, и все были одеты в черную форму с багровыми повязками. Чем-то это все напоминало гитлеровскую Германию времен фашизма, но таковой не являлось. Происходило что-то непонятное, очень напоминающее присягу. Присягали, как мне объяснили некоему новому мировому лидеру, и все это мне очень не нравилось, потому что во мне росло ощущение, что это происходит на самом деле. А самое страшное заключалось в том, что вся эта история сильно смахивала на сюжет моей книги.

Наутро я поведал Пакалю о своих кошмарах и спросил, что это может означать. Уже тогда я чувствовал в нем присутствие духа мудрости. Он изрек следующее.

— Это символ возможного прошлого и предупреждение о возможном будущем. Твой мир на грани, и поэтому нам сегодня же следует отправиться в путь. Время пришло…

— Что означает мой мир на грани, разве он не твой мир тоже?

Но Пакаль был безмолвен, и мы просто отправились в путь…

Рукопись четвертая. Familias planetarum

Текст двенадцатый

В пути от Вашингтона до Нью-Йорка мне так и не удалось встретить ни одной живой души — сплошь одна и та же картина тотального разрушения, безысходности и смерти. Дни слились в серое безнадежное полотно, и в какой-то момент я начал поддаваться отчаянию. Мое положение становилось все хуже с каждой пройденной милей, и виной тому стали отнюдь не окружающие меня постапокалиптические виды. Дело в том, что Пакаль исчез следующим утром, когда состоялся наш последний с ним разговор, пройти дорогой длиною в триста с лишним миль мне пришлось в абсолютном одиночестве.

Целые сутки после его исчезновения я занимался безрезультатными поисками, а потом просто постарался убедить себя, что, может, никакого ягуара не было и быть не могло — стойкая галлюцинация, с кем не бывает. Следом пришла предательская мысль, что сны с Владимиром также нереальны, а, значит, не надо никуда идти, и так как мне все равно было нечем заняться, я продолжил путешествие, решив сперва заглянуть в Нью-Йорк.

В прошлом я предпочитал уединение и ценил каждую минуту, когда мне удавалось побыть наедине с собой. В новых условиях мое отношение к окружающей действительности резко изменилось, я мечтал о любом собеседнике, лишь бы не оставаться один на один с мыслями о грядущем.

Я продвигался как в тумане, настолько отрешенный от умирающего мира, что вполне мог пропустить что-нибудь важное, и окончательно определив для себя, что буду идти ровно столько, насколько хватит сил, не заметил, как оказался в Ньюарке. Открывшаяся моему взору картина, ровным счетом ничем не отличалась от разрушений в столице. И снова никого, только смерть и тишина.

Был ли смысл в том, что я каким-то чудом уцелел? На божественный замысел не похоже, скорее это проклятие, кара за прошлые грехи. И, хотя я был далек от понимания греховности как таковой, невольно закрадывалось стойкое ощущение справедливости происходящего. Не только по отношению ко мне, но ко всему человечеству в моем, правда в моем случае вдвойне.

Признаю, что меня вполне можно обвинить в пустозвонстве, но иначе описать свое состояние не удается. И, если постараться быть предельно честным, то сама по себе затея написать историю своей «второй жизни» совершенно бессмысленна. Проблема в том, что я не привык бросать начатое, поэтому продолжим.

Из дум, состоящих в большей степени из непродуктивных размышлений о своей судьбе, меня неожиданно вырвал чей-то вздох. Я тут же пришел в себя и стал прислушиваться, оглядываясь по сторонам. Источник звука находился справа от меня, под развалинами жилого дома. Подбежав поближе и осмотрев уровень разрушений, стало понятно, что в одиночку и без специальных средств, спасти бедолагу не удастся. Попробовав расчистить завалы, я окончательно убедился в своих выводах, и тогда просто окликнул его.

— Эй, есть там кто?

На пару мгновений воцарилась гробовая тишина, а потом мужской голос то ли старика, то ли умирающего произнес: «Помоги мне!».

Я прекрасно понимал, что это невозможно, но расстроить несчастного не решился.

— Все будет хорошо, помощь скоро прибудет. Как тебя зовут?

— Дэйв. А ты кто?

— Я — Калеб. Ты давно там, Дэйв?

— Не помню. Наверное, несколько дней.

— Как ты туда попал?

— Я пытался спасти ребенка

— Погоди, ты говоришь, что пытался спасти ребенка. Когда это случилось, Дэйв? Сколько времени ты там сидишь?

— Я здесь не сижу, черт тебя подери. Лучше бы помог вместо того, чтобы заниматься разглагольствованиями. Я умираю!

— Дэйв, Дэйв, успокойся! Одному мне это не под силу. Я же тебе сказал, помощь едет, помнишь?

— Какая помощь, чертов ты ублюдок? Никого ведь не осталось.

— Ты не прав. В Джерси остались живые, и я здесь, не так ли.

— Ты врешь, сукин сын! Ну, и пошел ты! Будь ты проклят!

Он замолчал, и я услышал тихий плач. В тот момент что-то во мне окончательно сломалось. Пожалуй, именно тогда я, наконец, осознал весь ужас случившегося, и чуть не поддался панике. Это просто безумие, чертов ад спустился на землю. Мне захотелось убежать, но куда — повсюду творилось то же самое. Я действительно не мог помочь Дэйву, и он это знал. Совершенно неожиданно для себя я ощутил легкую зависть к нему. Ведь он скоро умрет, а мне снова предстоит скитаться в одиночестве, как живому трупу.

— Дэйв, возьми себя в руки! Давай начистоту? Ты прав, помощи не будет. Прости, я просто не знаю, как тебе помочь. Мне так жаль. Прости еще раз.

— Я понимаю, Калеб. За что нам все это?

— Я не знаю. Можно, я пойду? Мне очень тяжело здесь находиться.

— Не-е-е-е-т! Останься, пожалуйста! Просто поговори со мной.

— Не уверен, что смогу.

— Хотя бы попробуй, прошу тебя. Побудь рядом, сколько сможешь.

— Хорошо, я постараюсь.

— Спасибо, Калеб!

— Не благодари! Так как ты там оказался, и как вышло, что ты до сих пор жив?

— Я здесь всего… пару… дней.

Сказав это, Дэйв на долгое время замолчал. Он не реагировал на мои оклики, а когда я уже было решил, что он испустил дух, и собрался оставить это проклятое место, услышал его кашель. Оказалось, что он просто потерял сознание.

— Дэйв, мужик, ты снова со мной?

— Д-да. Кажется, да.

— Ну, и испугал же ты меня.

— А мне уже не страшно. Скоро я окончательно покину этот мир, и мне уже все равно. Наконец я встречусь со своей семьей, и все у нас будет хорошо.

— Знаешь, вот слушаю я тебя, и мне хочется верить, что именно так все и будет.

— Не сомневайся, я знаю это абсолютно точно. Теперь я понимаю, что так и должно было случиться.

— О чем ты?

— Ты меня спрашивал, как я здесь оказался. Я искал свою дочь. Когда все началось, мы и еще несколько семей укрылись в убежище неподалеку, но недели через три еда закончилась. Кому-то надо было выбираться наружу. Жребий выпал мне, но, когда дверь открылась Криста выбежала. Несмотря на свой малолетний возраст, а ей было всего шесть лет, она всегда поступала по-своему.

Я последовал за ней, но все произошло слишком быстро. Криста забежала в наш дом, когда он начал обрушаться. Бросившись к ней, я успел ее схватить, но было поздно. Она умерла сразу, моя девочка, мне же повезло меньше. Прости, я больше не могу…

Я услышал нечеловеческий крик страданий и боли. Это было невыносимо. Когда он успокоился, то спросил, есть ли у меня семья.

— Нет, Дэйв, я один.

— Это так ужасно.

— Знаю, и боюсь даже представить, что тебе пришлось испытать.

— Не переживай, все это уже не важно.

— Почему ты так говоришь?

— Оглянись, наш мир обречен — это конец.

— Пожалуй, ты прав, хотя все не так однозначно. Во всяком случае, в отношении меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Дело в том, что я уже давно должен был умереть, но каким-то образом этого не происходит. Я надеялся узнать от тебя что-то, что поможет мне разгадать эту тайну, ведь ты тоже еще жив. Теперь я понимаю, что это было глупо.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Понимаешь, какое дело — я находился в эпицентре в момент взрыва и со мной ничего не случилось.

— То есть как? Это же невозможно!

— В том-то вся штука, на мне ни царапины. Наверное, я проклят.

— Погоди, имя Пакаль тебе о чем-нибудь говорит?

— Что ты сказал?

— Так это был ты… Господи боже, я думал, что мне все привиделось.

— Что за загадки, Дэйв? Расскажи, что тебе известно.

— Нечего рассказывать. Я видел тебя во сне, там еще был говорящий ягуар и… это просто безумие.

— Что еще там было? Скажи, мне важно это знать.

— Я видел человека по имени Владимир, который был очень похож на русского президента. Мы о чем-то говорили… Постой, я только что вспомнил кое-что. Это прозвучит странно, но он просил тебе передать, чтобы ты не отклонялся от маршрута. Отправляйся в Канаду, а затем на Аляску — там тебя будет ждать проводник. Только обязательно через Монреаль.

— Не странно, Дэйв, но почему именно Монреаль?

— Ты разве не знаешь?

— Чего я не знаю?

— Удары были нанесены не только по Вашингтону и Нью-Йорку, атакам подверглись побережье Калифорнии и Йеллоустоун. Западная часть Штатов вслед за Манхэттеном уже уходит под воду, а дальше будет еще хуже. Проснулись вулканы огненного кольца, привычный мир закончился, и единственный безопасный путь ведет в Монреаль, а оттуда к Юкону и Аляске.

— Значит, я не спятил, и все происходит на самом деле.

— Похоже на то, я верю в вещие сны, а вот на счет ягуара даже не знаю, что сказать.

— Я тоже не знаю, хотя видел его как живого и даже кормил, пока он не растворился. Послушай, а в твоем видении не было ничего про дальнейший путь от Аляски?

— О чем ты?

— О Берингийском перешейке.

— Нет, про это мне не известно, но если речь идет об участке суши, некогда существовавшем между территорией Аляски и Чукотки, то логично будет предположить, что при тектонических изменениях он вполне может снова возникнуть. К тому же настоящие условия к этому располагают. Если я не ошибаюсь, огненный пояс пролегает как раз в том районе.

— Все это настолько удивительно, что мне начинает казаться, что я попал в какую-то альтернативную реальность.

— Не только ты, друг мой Калеб. Мы все в нее попали, и, кажется, я догадываюсь, как это произошло. Надеюсь, ты слышал про адронный коллайдер?

— Конечно, слышал. Не хочешь ли ты сказать, что…

— Именно это я и собираюсь сказать. Постарайся вспомнить, что последовало за его первым запуском.

— Что-то припоминаю. Вроде была какая-то авария.

— Очень хорошо, а теперь подумай, как изменилась жизнь после две тысячи восьмого года. Мы вступили в цифровую эру, происходящие процессы ускорились, все стало каким-то неоднозначным. Сдается мне, что с этим коллайдером все не так просто. Есть же такая версия, что это чуть ли не генератор пятого измерения, который поможет открыть портал в иные миры.

— Я слышал только про машину времени.

— Тоже вариант. Одним словом, что-то тут не так.

— Да уж, сколько еще сюрпризов ждет меня впереди?

— Боюсь, что немало.

— Мне только что пришла в голову одна мысль. Ты говорил, что в убежище, кроме твоей семьи, были другие люди. Почему же они не попытались тебя спасти? Ведь они наверняка в курсе случившегося.

— Потому что, друг мой, они продукт прежнего мира, где каждый сам за себя, и это в них не вытравить уже ничем.

— Неужели они просто оставили тебя здесь умирать?

— Так и есть. Только не вини их, просто они слабы и не знают, как себя вести, когда мир рушится вокруг.

— Это просто бесчеловечно!

— Пожалуй, но ведь они такими стали не сегодня и не вчера. Человечество зашло в тупик — это правда, а выход только один: начать все сначала…

Дэйв неожиданно затих и больше не заговорил. Всю ночь я терпеливо ждал в надежде, что он опять придет в себя, но этого не случилось. На самом деле, поразительным было уже то, сколько силы воли было в этом человеке. Хотя, наверное, такое происходит с каждым: мы существуем до тех пор, пока готовы бороться, и уходим из жизни, когда перестаем за нее цепляться.

Попрощавшись с ним, я спешно покинул Нью-Йорк, не желая останавливаться возле убежища, поскольку не хотел иметь ничего общего с той частью рода людского, которая даже в условиях выживания не смогла преодолеть свои недостатки и стать человечнее. Подобное открытие вызвало у меня приступ изумления, после чего неохотно пришлось признать тот факт, что искусственный отбор оказывает большее влияние на человеческое существо, чем отбор естественный. Иными словами, попадаясь на уловки социума и его различные проявления, мы охотно поддаемся изменениям своего сознания, а затем, попадая в экстремальные условия, уже не можем противостоять естественному воздействию внешней среды. Вывод напрашивался сам собой: наш мир утратил гармонию, а потому — обречен.

Текст тринадцатый

Случай с Дэйвом всколыхнул во мне очередной эпизод из прошлой жизни. В последнее время я все чаще вспоминаю Рыжуху, мне до сих пор иногда ее не хватает. Как она сейчас? Обрела покой, о котором так мечтала когда-то?

Теперь я понимаю, что основной причиной нашего расставания стали не столько разные взгляды на жизнь и идеологические убеждения, сколько наше нежелание выслушать друг друга. Думаю, что у нас был шанс все изменить, в конце концов не такие уж мы были и разные — во многом я был согласен с ней, но признать это вслух не желал. Тот вечер не стал исключением — это был единственный раз, когда я перешел черту и накричал на нее…

— Говорю тебе: технологии губительны!

— Почему ты видишь прогресс в черном свете? Не понимаю.

— Что здесь непонятного? Это же тюрьма, тотальный контроль.

— Ну, и что? Не вижу ничего плохого в контроле, скорее наоборот — одни плюсы.

— В чем же это, если не секрет?

— Во всем. Начиная от удобства и заканчивая предупреждением нежелательных проявлений в социуме, преступности наконец.

— Это все, конечно, хорошо, просто мне с большим трудом представляется сама идея, что власть может источать благодетель.

— Да, что ты заладил: они — то, они — сё. Согласись, ведь намного лучше, когда тебя окружают устройства, призванные сделать жизнь комфортнее.

— Безусловно. Только, если это не сковорода с чипом, к примеру.

— Чем она тебе не угодила?

— Хотя бы тем, что это развязывает руки тем, кто у руля.

— Каким это образом, интересно?

— Вот мы с тобой сейчас беседуем на неудобную тему, я критикую власть, которой такие разговоры ни к чему. Им ничего не будет стоить устранить такого представителя общества. Представь ситуацию, я подхожу к плите, и умная сковорода взрывается, а потом это спишут на взрыв газа. Что скажешь?

— Естественный отбор никто не отменял.

— Ага, если это не касается тебя. И вообще, о каком отборе ты говоришь? Это здесь при чем?

— О том самом. Выживут только сильнейшие, ведь именно поэтому человечеству удалось столько протянуть, и дальше будет точно так же.

— Ты это сейчас серьезно?

— Абсолютно! Тебе что-то не нравится?

— Собственно говоря — все. Начнем с того, что естественный отбор закончился, когда человечество стало объединяться в группы. Все, что мы наблюдаем после этого исторического события — есть отбор искусственный.

— Пусть так, но разве это плохо?

— А что хорошего? Вправе ли мы решать, что-либо? Понимаешь, когда эволюция происходит по воле природы, то есть естественным образом — это нормально, но, когда люди своевольно берут бразды правления и начинают творить — все выглядит каким-то насильственным. Так не должно быть!

— То есть, ты считаешь нормальным топтание на месте?

— Не совсем так. Я считаю, что необходимо развиваться, учиться противостоять внешним угрозам, создавать различные средства защиты и стремиться к упрощению и автоматизации труда. Но в глобальный процесс лезть мы никакого права не имеем. Может, я нагнетаю, но, если не изменить вектор развития, мы так или иначе себя уничтожим.

— Ну, знаешь, если так рассуждать, то выходит, что человечество было обречено с самого начала, а если точнее — с того момента как взяло палку в руку, потом топор, лук, оружие наконец.

— Опять ты начинаешь? Люди не произошли от обезьян — это полная чушь! И не надо передергивать.

— Никто не передергивает. Любые блага изначально несут в себе как положительный, так и отрицательный заряд, но это вовсе не значит, что нам лучше не развиваться. И да — человечество — продукт животного мира, природы. И, раз уж нам дан разум, мы просто обязаны улучшать себя самостоятельно.

— Каким же это, интересно, образом?

— Ну, хотя бы не плодить уродов.

— Что ты имеешь в виду?

— Необходимо изменить социальную политику и никаких пособий семьям, воспитывающим неполноценных детей — это экономическая обуза.

— Ты еще расскажи про необходимость абортов.

— И скажу, или, по-твоему, лучше брать на себя такую ответственность, а потом мучиться всю жизнь?

— Ты себя вообще слышишь? Ницшеанство какое-то. И вообще, мы не в Спарте, многое поменялось с тех пор.

— Мы возвращаемся к началу нашего разговора. Повторяю: я за то, что выживают сильнейшие.

— Так-то оно так, но не путем же уничтожения себе подобных, пусть и физически слабых. Цивилизованнее от этого мы точно не станем.

— Еще как станем, если проредим генофонд.

— То есть ты за евгенику?

— Двумя руками «за»! И еще ты забыл про трансгуманизм.

— Хорошо, если ты рассматриваешь эволюционный процесс в таком масштабе, да и вообще любой глобальный вопрос, предлагаю для начала примерить ситуацию на себе…

— Что ты имеешь в виду?

— Не перебивай, дай договорить! Ответь на вопрос, как следует поступать с детьми, которые стали инвалидами скажем лет в двенадцать?

— Никак. Это другое.

— Ни хрена не другое!

— Что ты мне рассказываешь? Есть врожденные, или наследственные, заболевания и приобретенные.

— Отлично! Проблема в том, что некоторые из них, те, которые обусловлены генетически, могут проявиться в любом возрасте. Стивен Хоккинг, как пример.

— От этого никто не застрахован.

— Вот именно! Поэтому, если мы говорим о лишении жизни нерожденного человеческого существа с имеющимся генетическим заболеванием, которое удалось определить в период внутриутробного развития, следует сказать и о «лишних» представителях общества, обузе, как ты выражаешься, которые стали такими уже после появления на свет, независимо от их возраста. От них тоже надо избавляться?

— Не знаю, может и надо.

— А теперь самое главное. Ты готова поступить так, случись подобное в твоей жизни?

— Да, я за эвтаназию.

— Ты не совсем правильно меня поняла. Если ты дискутируешь, то будь готова идти до конца. Усложним задачу — готова ты поступить так со своими детьми?

— Нет, конечно.

— Извини, но тогда какого хрена ты мне тут рассказываешь про необходимость отбора, пользу евгеники и прочую чепуху. В конце концов диагностика врожденных уродств тоже не совершенна, и может ошибаться.

— Может, но я все равно считаю, что лучше перестраховаться.

— А я считаю, что лучше развивать науку в этом направлении, и возможно в будущем мы научимся программировать гены и влиять на развитие плода.

— Пока не научились, необходимо регулировать рождаемость.

— Очень вражеская мысль. Кто тебе дал право решать за других жить им или нет?

— Не имеет значения. Так будет правильно.

— Так будет не по-людски, убийство всегда убийство.

— Ничего подобного. Это евгеника!

— Да нет, дорогая — это геноцид. Как и вся твоя цифровая реальность с ее трансгуманизмом.

— Никакой это не геноцид, а будущее и эволюция — новая ступень человечества.

— Ты отдаешь себе отчет, чем это все обернется?

— Ничем ужасным, просто люди изменятся и станут совершеннее, сильнее и выносливее, если хочешь.

— И это все? То есть тебя не останавливает даже, сколько будет жертв? Мало тебе роста смертности от рака? И так уже скоро города станут похожими на микроволновки.

— Перестань, кто-нибудь да выживет, и у этой части населения будет иммунитет. Процесс эволюции не остановить.

— Ну, и бог с тобой! Живи в своей микроволновке…

Текст четырнадцатый

Припомнив слова Дэйва о том, что Манхэттена больше нет, проверять я это не стал. Собственно говоря, у меня даже не возникло искушения в последний раз взглянуть на величие исторического ядра Нью-Йорка. Поэтому я взял курс на Мост Джорджа Вашингтона в надежде, что там разрушений будет поменьше. План был следующий: добраться до моста, затем перебраться на восточный берег Гудзона, а оттуда прямиком до Гринвича. Я искренне полагал, что по пути мне рано или поздно удастся раздобыть транспорт. Однако, через пару дней мне пришлось убедиться в наивности своих предположений.

На месте моста плескался Гудзон, который с радостью принял его в свои объятия. Всю стратегию в спешном порядке пришлось пересмотреть. Решив больше не терять время понапрасну, я просто побрел по магистрали Палисейдс-Парквей в северном направлении, не забывая осматривать окрестности на предмет любого средства передвижения. Так вышло, что первую машину, которая была на ходу, мне удалось отыскать только в районе Маунт-Айви.

Столь неожиданному счастью не было границ. На время я даже забыл про полное отсутствие выживших на всем маршруте — к трупам к тому моменту я уже успел привыкнуть — и начинавшее меня тяготить одиночество. К сожалению, моя радость продолжалась всего два часа пятнадцать минут, по истечении которых пришлось искать топливо.

Я снова оказался на своих двоих, а до ближайшей заправки, судя по карте, было порядка пяти миль. Конечно, это было не расстояние, но почему я не позаботился об этом сразу, проезжая целых три станции. Метрах в двухстах от пункта назначения я встретил трех молодых парней, пытавшихся вызволить автомобиль, угодивший передним колесом в дождевую канализацию. Едва завидев их, я замер, не зная, как вести себя в этой ситуации. Происшествие само по себе было смешным, хотя и могло случиться с каждым, однако чем-то мне это все не нравилось. Отдышавшись, я все же пошел в их сторону, прятаться я не привык, и при всем желании не смог бы пройти незаметным.

— Оу, дядя, ты-то нам и нужен. Не поможешь?

— Да чем тут поможешь? Дергать надо.

— Есть другой вариант…

Мне предложили присесть на заднее сидение, создав тем самым противовес. Это имело смысл, поскольку мои габариты вполне позволяли решить поставленную задачу. Худышкой я никогда не был и спортом особо не занимался, так что не удивительно, что мои двести тридцать фунтов так заинтересовали моих новых знакомых. Как можно догадаться, эта затея осуществилась с первого раза. В благодарность за спасение парни похлопали меня по плечу и угостили пивом, закрепив наше знакомство.

Через пару часов мы уже болтали как давние приятели. Само собой я не рассказал им всей правды, слишком она была невероятной. При всем при том, что нам удалось вполне мило пообщаться, все же мы были слишком разные. Моих собеседников изрядно забавлял случившийся апокалипсис и его возможные перспективы, что было безусловно простительно в силу их возраста. Однако, когда выяснилось, что они направлялись в Техас к своему товарищу Диего, я обрадовался тому, что нам не по пути. В то же время отказываться от помощи — компания молодых людей вызвалась добросить меня до оставленной машины — я не стал. Наполнив бензином обнаруженные на заправке канистры, мы отправились дорогу, и спустя каких-то десять минут уже были на месте.

Когда бак был заполнен, мы стали прощаться. Я первым протянул руку к одному из них, которого звали Альфи, и получил крепкий удар в челюсть, а затем подсечку, сбившую меня с ног. Альфи достал Беретту 92 и выстрелил рядом со мной.

— Не вставай. Следующий раз будет в голову.

— Парни, вы чего тут устроили, мать вашу?

— Ничего личного, успокойся. Просто ты какой-то мутный.

— Это я-то мутный? А беспредел кто творит? Совсем охренели?

— Закрой пасть! Больше предупреждений не будет. Теперь слушай: машину твою мы заберем — нам она нужнее, ты сидишь и не дергаешься, потом может проваливать. Все понял?

— Понял. Только один вопрос.

— Валяй.

— Кто вас воспитал такими скотами?

Зря я это сказал, потому что следом получил ботинком в голову. Не знаю, что мной руководило в тот момент, но на этом я решил не останавливаться и начал смеяться.

— Что смешного, мудила?

— Бьешь, как сучка!

То, что последовало дальше, было больно. Меня старательно огуливали ногами, а мне все не удавалось потерять сознание и провалиться в спасительную пустоту. Казалось, что с каждым ударом они стервенели еще больше и выкладывались по полной. Мне же оставалось только размышлять о жестокости земного мира и в очередной раз признать, что он получил по заслугам.

На одно мгновение мне стал понятен замысел небес, вся его закономерность и справедливость. Мы сами творим свое будущее и получаем лишь то, что создаем. Возможность творить дана только тем, кто способен мечтать, а мы утратили ее и вместе с этим потеряли шанс на спасение. Разучившись мечтать, мы обрекли себя на вечный круг повторений до тех пор, пока не изменим себя во имя общего блага. Все остальное, как говорится, от лукавого, а значит абсолютно деструктивно. Следует признать, что эксперимент под названием «жизнь» потерпел очередную неудачу.

Когда все закончилось, я все-таки провалился в сон и, снова увидел Владимира. Только на этот раз все было иначе, будто я был им самим и наблюдал за происходящим его глазами…

Текст пятнадцатый

Сколько загадок таит в себе наша Матушка Земля?

Владимир не переставал удивляться тому, как устроена жизнь. С детства он часто бывал на природе, разговаривал с деревьями, мнил себя защитником земли русской, искренне сокрушаясь о том, что родился на несколько столетий позже — вот бы оказаться русским княжичем, размахивающим богатырским мечом, и рубить головы проклятым печенегам. Спустя годы в каком-то смысле его желание исполнилось, а когда выяснилось, что детские шалости были не такими уж и беспочвенными, пришлось признать существование родовой памяти. Сложнее оказалось принять свое предназначение.

После пробуждения древнерусской богини привычная для Владимира картина мира изменилась незначительно, скорее он окончательно уверился в правильности своих прежних поступков, в свое время резко изменивших существующий баланс сил и предшествовавших случившемуся без преувеличений эпохальному событию. Макошь поведала о цикличности развития земной цивилизации, предупредив о важности происходящих изменений и значении последствий для будущих поколений.

— Все вокруг взаимосвязано и устроено таким образом, что каждый из нас дополняет друг друга, где тот или иной поступок отражается на окружающей действительности, формируя полотно мироздания. Такой принцип обеспечивает гармоничное развитие всего сущего и с помощью защитных механизмов предохраняет от критических ошибок, способных нарушить работоспособность существующей системы.

К сожалению, человечество настолько несовершенно, что из раза в раз выбирает неверный путь развития, загоняя себя в эволюционный тупик. Так уже было в вашем прошлом, и вновь повторилось в твоем настоящем. Сейчас запущено очередное обнуление, но это вовсе не означает конец всему живому, наоборот — это новое начало для вашего вида. Тебе же отведена роль одного из тех, кто поведет за собой оставшихся в живых и проложит дорогу другой цивилизации. Как я уже говорила, — это великая честь для человеческого существа, и поэтому ты обязан оправдать возложенную на тебя ответственность.

— Свою долю я давно принял. Только поясни мне следующее: что подразумевается под «уже было в прошлом и повторилось в настоящем»?

— Хорошо, Калеб. Слушай внимательно.

— Погоди минутку. Почему ты меня так назвала?

— Потому что я знаю, что ты здесь и в данный момент я разговариваю именно с тобой. Сознание Владимира спит, но также воспринимает каждое слово.

— Все так непостижимо!

— Перестань, ты привыкнешь. А теперь, если готов, выслушай меня, наконец.

Уверена, ты слышал про то, что в древности существовали высокоразвитые цивилизации. Сейчас я не стану посвящать тебя в тайны появления человечества на этой планете, придет время, и ты все узнаешь. Ограничусь замечанием, что таких цивилизаций как известные тебе Атлантида и Гиперборея было гораздо больше. Здесь следует признать тот факт, что с тех пор, как упомянутые людские образования канули в небытие, человечество так ничему и не научилось.

В то время они, конечно же, назывались совершенно иначе, впрочем это не имеет особого значения. Важно другое: в своем противостоянии вы, люди, упорно не желаете замечать очевидного — это самое противостояние необычайно полезная субстанция, которую необходимо использовать для накопления опыта, создавая и совершенствуя достижения друг друга. Единственно верной конечной точкой такого развития может быть только слияние противоборствующих сил во имя общего блага, а дальше начинается совсем другая история.

Парадокс, но печальный опыт Атлантиды и Гипербореи, завершившийся их уничтожением, не был учтен и повторился спустя тысячелетия. Противостояние Америки и России есть проекция конфликта, берущего начало в далеком прошлом, и завершившегося так печально для землян. Все, что ты видишь, совсем скоро перестанет существовать, грядут глобальные изменения экосистемы, и на этот раз под воду уйдет весь американский континент. Однако, для оставшихся в живых — это шанс исправить ошибки прежних поколений.

Богиня Макошь надолго замолчала. Вдали, словно на кинопленке, разворачивалась картина грядущего будущего. Калеб, на время заточенный в разуме Владимира, зачарованно наблюдал за происходящим, не в силах оторвать глаз. Он видел, как меняется карта земли: одни материки исчезают, появляются другие, становятся иными климатические условия, как человечество вновь начинает свой путь с чистого листа, всюду царит гармония, а затем кто-то берет в руки оружие, все повторяется в который раз и заканчивается очередным ядерным взрывом. И так без конца…

— Прекрати! Я не могу это больше видеть. Останови, прошу тебя!

— Да будет так! Теперь ты видишь, что так будет продолжаться до тех пор, пока человечество не изменит свое отношение к пониманию того, как все устроено. В упорном отрицании законов мироздания вы обречены повторять свои ошибки, блуждая по кругу и не желая признавать простую истину, что на самом деле жизнь — это спираль с вращением вверх, бесконечное развитие. Все, что вам необходимо, чтобы разорвать порочный круг — научится чувствовать голос вечности и воплощать его музыку в своем сердце.

— Едва ли это возможно.

— Для вечности не существует ничего невозможного, она терпелива и готова ждать, сколько потребуется. Однажды у вас все получится, количество повторений значения не имеет, самое главное — вы должны осознать себя частью общего процесса и искренне поверить в свою природу.

— Как это сделать, когда вокруг столько неправильного?

— Все дело в отношении, изменив которое можно увидеть любую ситуацию под другим углом. Как говорится, «имеющий уши, да услышит».

— Мы разучились слышать даже друг друга. Так как же нам поверить в что-то еще, когда мы слепы как дети?

— На самом деле вы просто забыли, кем являетесь, а поэтому просто не в состоянии поверить в чудо. Ваш путь тернист, но тем и уникален. И он не имеет границ…

Я снова наблюдал за происходящим со стороны. Владимир пристально посмотрел на меня и без лишних формальностей перешел к сути.

— Времени все меньше — ты должен закончить свою книгу до нашей встречи.

— Но как? Это физически невозможно: если я буду заниматься ее написанием, то не смогу идти, и наоборот — не смогу писать, если буду сокращать дистанцию, разделяющую нас.

— Не совсем так. Ты можешь это делать независимо от движения вперед. Одно не должно препятствовать другому.

— Я бы с радостью, если бы знал, как это устроить.

— А ты не знаешь?

— Не имею представления.

— Хорошо. Я помогу тебе в этом, но остальное ты должен будешь сделать самостоятельно.

— Согласен.

— Как я понимаю, ты давно не брался за эту работу.

— Примерно с тех пор, как исчез Пакаль.

— Для этого он тебе не нужен — это только твоя миссия, если хочешь условие, обеспечивающее возможность твоего дальнейшего существования.

— Тогда я не понимаю, почему у меня ничего не выходит.

— Ошибаешься. Книга пишется, правда несколько медленнее, чем следует. Можешь проверить, когда проснешься. Просто загляни в блокнот.

— Не понимаю. Ведь я к нему даже не прикасался.

— Для написания книги это вовсе необязательно. У тебя есть возможность создавать ее во сне, а наутро слова уже будут на бумаге.

Я не сразу нашелся, что на это ответить.

— Это какая-то фантастика.

— Именно так. Тебе еще многому придется удивляться.

— Не сомневаюсь.

— А теперь поспеши…

Последнее, что я услышал перед пробуждением, были слова Владимира: «Допиши свою книгу!».

Рукопись пятая. Solis

Текст шестнадцатый

Я внезапно очнулся и долго пытался прийти в себя, не понимая, как снова оказался в машине. «Что вообще происходит?». С каждым днем я и так все больше увязал в атмосфере безысходности, а тут еще такое. И, если мои сны реальны, а мне предстоит стать одним из тех, кто поведет за собой остатки человечества, то, наверное, я имел право получить чуть больше информации. И уж точно не ту кашу, которой меня кормят каждый раз при очередной встрече: «ты должен то», «ты обязан это». «Что это еще за курс молодого бойца, черт побери?».

Да, в тот день во мне говорили отчаяние и боль, а еще нежелание делать что-либо против своей воли. «Человек любит свободу, и я не исключение, так что пошли вы все на хер со своими нравоучениями». Не знаю, сколько бы я мог продолжать в таком духе, не попадись мне на глаза тот самый блокнот с первыми страницами книги. Каково же было мое удивление, когда я заглянул в него и обнаружил подтверждение слов Владимира. В произведении появилось несколько новых глав, но я совершенно не помнил, что писал их. «Неужели это все реально?». Впрочем, чему я удивляюсь, когда даже не могу объяснить причину того, что до сих пор жив. Может, стоит уже признать, что со мной произошло нечто поистине удивительное? Одно мне оставалось непонятным: чем я заслужил этот чудесный шанс на спасение.

Я перечитал пролог и остался вполне им доволен. В прошлой жизни из этого текста вполне могло получиться что-то путевое, а в сложившихся условиях писать роман было абсурдом. «Зачем это все?». Едва ли в новом мире это кому-то может оказаться нужным, тем более помочь. Но иного выбора у меня не было, как собственно и не оставалось ничего другого, как оправдать возложенные на меня надежды. К тому же, кто я такой, чтобы высказывать свои сомнения и спорить с Владимиром. Так что, будь, что будет, очевидно же, что в сложившейся игре я далеко не главная фигура.

Немного успокоившись, следовало попытаться понять, как так вышло, что машина снова при мне, а затем определиться с дальнейшим маршрутом. Со вторым пунктом было проще: путь следовало проложить сначала до Кинстона, затем до Олбани, штат Нью-Йорк, а там до Канады рукой подать. Решив для себя, что как только доберусь до Монреаля, что в провинции Квебек, обязательно сделаю одну небольшую остановку, я продолжил движение. Благо бак оказался заполнен под завязку — это стало очередным открытием. Нащупать истинные причины возвращения транспортного средства никак не удавалось.

Поразмыслив о том, что неплохо было бы на всякий случай запастись парой-другой канистр, первым делом я направился к той несчастливой заправке. По мере приближения к ней я заметил три силуэта, толкавших что-то тяжелое. Да, это были они — те самые подонки, ситуация в некоторой степени повторялась. Странно, но мне не захотелось воздать им по заслугам, правда и встречаться с ними еще раз желание отсутствовало. Повторять недавнюю ошибку, даже несмотря на то, что описанные события мне скорее всего пригрезились, я не был намерен, поэтому просто проехал мимо.

Объяснения приключившего со мной инцидента не было, хотя может так даже лучше. Все это казалось таким поразительным, что я стал невольно смеяться, по-видимому, в надежде, что так будет сложнее гонять в голове мысли на данную тему. И это помогло. Где-то миль через десять я окончательно успокоился, а еще спустя пару миль уже гнал на всю мощь и поздно заметил, как что-то крупное ударило в радиаторную решетку.

Меня слегка отбросило вправо, пришлось резко затормозить. Я остановился на обочине, затем выбрался посмотреть, что бы это могло быть, и тут меня сковало предательским чувством ужаса — под колесами авто лежал Пакаль.

Я бросился его спасать, хотя прекрасно понимал, что в одиночку мне не справиться. Упав на колени, я постарался подлезть к нему, сдавать машину назад было недопустимо, поскольку вероятность нанесения еще больших увечий выглядела достаточно высокой. Когда мне удалось выполнить задуманное, и я уже лежал под машиной рядом с ним, стало очевидно, что Пакаль в моей помощи больше не нуждается. Он был мертв. В беспамятстве я закричал, и не заметил, как очутился на ногах. Еще минут десять после этого я пинал бампер и колотил кулаками по капоту, успокоившись только тогда, когда радиатор задымился.

В отчаянии я упал на колени и, схватившись за голову, разразился потоком слез бессилия. В чувство меня привело возникшее осознание чужого присутствия, за которым последовало ощущение горячего дыхания прямо передо мной. Открывая глаза, у меня уже не было сомнений, что там окажется Пакаль. В последнее время меня окружают сплошь странные и труднообъяснимые события, так что подобный поворот нисколько не удивлял.

Как и следовало ожидать это был мой старый знакомый и он весь сиял, а его взгляд лучился теплотой. Я настолько обрадовался его возращению, что протянул к нему руки в попытке обнять это удивительное сверхсущество. Не разрывая возникшей связи, глядя глаза в глаза, ягуар сделал шаг в мою сторону и лизнул в лоб, после чего отступил и сел напротив. Когда мы начали общение, я был уверен, что он улыбается.

— Видишь, к чему приводит беспечность?

— Прости, я был не в себе.

— Знаю, и тебе необходимо успокоиться.

— В твоем присутствии мне намного спокойнее.

— Я всегда был рядом, просто ты меня не замечал.

— То есть как это?

— Так было прежде и так будет впредь. Просто прими это, и подумай о том, как ты поступишь дальше — твое транспортное средство вышло из строя. Взгляни!

Я обернулся, и увиденное уже в который раз меня ошеломило. «Когда я только перестану удивляться»? Машина выглядела так, словно она находилась здесь не одно десятилетие, успев врасти в землю и разрушившись практически до основания. Ее останки напоминали кости ископаемого механизма, а никак не автоматическое средство передвижения, которое способно было выполнять свое основное предназначение каких-то пару часов назад, пусть и подвергшееся некому повреждающему воздействию. На мгновение я лишился дара речи, однако странности на этом не закончились. Вместе с машиной изменился и окружающий ландшафт.

Возникшее видение окончательно выбило почву из-под моих ног. Изменения, происходящие с реальностью, продолжились. Все выглядело так, словно полотно бытия представляло собой настолько неоднородную субстанцию, что в состоянии было породить вообще все, что угодно. В эту минуту материального мира как бы и не было вовсе. В отчаянии, что схожу с ума, я схватился за голову, но вовремя подоспевший Пакаль спокойно подошел ко мне и во второй раз лизнул в лоб. Мгновенно успокоившись, я провалился в сон, и оказался, как мне позже удалось выяснить, в его мыслях и воспоминаниях.

Текст семнадцатый

Сколько себя помню, мне всегда было присуще стремление к самопознанию. В своих размышлениях о мироздании я, бывало, забредал так далеко, что мне чудилось, как я выхожу за рамки человеческих возможностей, оказываясь в той изначальной комнате творения, в которой началось само время. В этом странном месте я смотрел в зеркало и видел в нем отражение человеческих изъянов, а потом пытался отыскать ответы на мучившие меня вопросы. Так продолжалось достаточно долго, пока однажды меня не стали посещать откровения, а вслед за ними наступил момент перерождения…

Боги существуют до тех пор, пока в них верят и ровно столько, сколько они необходимы самому человеку.

Это одно из тех заблуждений, в которые верили мы, люди, до того дня, когда все изменилось и мир погрузился в беспросветную тьму хаоса и боли.

Сначала мы познали истину, что наш бог — фальшивка, а жизнь лишь иллюзия. С этого момента мир сошел с ума, нас лишили смысла жить, отобрали надежду на вечность.

Отними у человека веру и ему незачем будет жить! Человечество утратило ее, а потом, вконец спятив, решилось на последний шаг — самоуничтожение. Но что-то пошло не так, и некоторые выжили. Узрев в таком исходе второй шанс, они решили построить лучший мир. Новый мир оказался безумнее прежнего — это мир диктатуры.

О, как я хотел стать зверем, обрести свободу и вечно мчаться по бескрайним просторам. Все говорило о том, что моим мечтам не суждено осуществиться. Однако мне удалось найти выход из сложившейся ситуации. Я долго странствовал и нашел свое место под солнцем. Теперь пустыня мое пристанище и обитель.

Я решил отрешиться от той мерзости, что окружала меня. И вот я открыт пред небом. Безжизненная пустыня — мой новый дом. Лишь тишина вечности и ночное сияние звезд окружает меня. Я растворен в покое и наполнен тишиной.

Скоро я стану тем, кого называют дитя природы. Мое обучение начинается…

Текст восемнадцатый

Духи прерий меня спросили:

— Если бы у тебя была возможность попасть в любой отрезок времени, куда бы ты хотел отправиться?

И я отвечал им:

— В начало времен, чтобы постичь истину.

Они снова спросили меня, о том, в какой исторический момент я хотел бы жить?

— В момент зарождения жизни на земле — ответил я. Я хотел бы быть одним из тех богов, что создали этот мир, чтобы попытаться сделать его иным.

На некоторое время голоса духов смолкли.

Затем они продолжили:

— Каким богом ты хотел бы стать?

— Тем, кто дарит людям мудрость, не претендуя на престол, стараясь наделить человечество знаниями, достаточными для превращения в совершенных существ.

— Если бы ты имел выбор стать животным, чей облик ты принял бы? Каким животным ты себя ощущаешь?

— Ягуаром!

Духи перестали со мной говорить. Их молчание длилось семь часов, после чего они внезапно возникли передо мной в образе двух змей, и продолжили беседу.

— Выслушай нас, странник. У тебя проницательный ум, но тебе еще многому предстоит научиться, прежде чем настанет время исполнить свое предназначение. Ответь, зачем тебе такое бремя: нести свет в мир людей? Это неблагодарное занятие. Люди стремятся разрушить все вокруг, даже богов они склонны убивать — безумие в их крови. Человечеству уже не стать другим и поэтому боги отвернулись от них.

— Отнюдь, люди не так безнадежны. Да, они слабы, но у них есть потенциал. Я сам был одним из них, и вынашивал в себе гнев, пока не выбрал другой путь. Возможно, я слеп, но до сих пор свято верю, что человечество еще можно образумить. Понимаю, это непросто, и тех, кто неизлечимо болен этой заразой, которую я называю «жажда», придется истребить, оставив только тех, чью жажду можно утолить, и кто способен исцелиться. Одного без другого не бывает. Как не бывает добра без зла и созидания без разрушения. Это мой выбор, и моя судьба. И я намерен совершить задуманное.

— Как же ты амбициозен! В этом твоя сила и слабость. Запомни: первое, что тебе необходимо преодолеть — свое эго. Ты должен осознать, что ты никто в этом мире, но одновременно часть его, часть целого. Усмири свой пыл и научись чувствовать!

Ты должен понять, что смерть — лишь начало пути, где каждая прожитая жизнь — есть пролог к новой жизни. Этому нет конца, как нет предела совершенству. Жизнь — это поток, вспышка в вечном сиянии бытия каждой души, немногие после смерти получают возможность выбора пути и тогда им предстоит решать, куда идти дальше.

Тебе следует понять, что в своем стремлении избавить мир от грязи, ты можешь потерпеть поражение. Твоя задача, она же основная цель жизни каждого человека, — осознать свою природу и научиться тому, как встать на новый этап своего вечного существования.

Вот та основа, которую ты должен усвоить для начала.

— Какой же тогда во всем этом смысл, если нет конечной цели?

Ответом мне стало молчание.

И я усвоил первый урок…

Текст девятнадцатый

Духи прерий оставили меня на долгое время. Все эти дни я провел, обустраивая свое жилище. Палящее солнце вынудило меня к этому. Порой приходили шакалы и с интересом наблюдали за моим занятием. И вот настало время второго урока.

В тот момент, когда мои учителя вернулись, я предавался медитации. Внезапно я услышал:

— Доброго времени суток, странник! Обдумал ли ты все сказанное нами в прошлый раз? И готов ли к новой беседе?

Я ответил утвердительно.

— Ты тверд в своих устремлениях, странник. Мы видим это и ценим твой выбор. Познай истину. Ты дитя вечности, и твоя судьба — стать новым мессией. Ты поднимешь народы с колен и поведешь за собой к свету. Это нелегкий путь и возможно тебе придется отдать свою жизнь во имя свободы рода человеческого. Но тебя запомнят, как спасителя и пронесут твое имя через века. Твоей наградой станет будущее величие человечества. В мире больше не будет войн и насилия, а только бесконечное стремление к познанию и созиданию. Люди станут равными создателю. Это ознаменует начало новой эпохи богов.

— В это сложно поверить — отвечал я. К тому же я не верю в единого бога.

— Именно поэтому ты тот, кто ты есть — другого не дано. Ты избранник вселенной, но есть ли святость в твоей душе?

— Для меня свято лишь одно: моя жизнь, которую, если понадобится, я готов принести в жертву за правое дело.

— Ты до сих пор излишне эмоционален и слишком упрям, странник. Твой отказ от признания себя воплощением небесной энергии, наполняет тебя гневом. Это один из путей, но какой бы из них ты ни выбрал, исход предрешен. Ты станешь началом конца и новым началом. Тебе предопределено стать альфой и омегой, воплощением божественной силы. Запомни одно: свет и тьма — едины! Нет одного без другого. Именно это обеспечивает равновесие и наполняет все сущее гармонией. И в то же время их нет. Это недоступно человеческому пониманию. Только осознав истинную природу творца можно понять основу бытия.

— Что ждет меня за чертой смерти?

— Вселенная — многослойная структура, в которой существуют множество миров. Это как ступени. Каждый человек существует в нескольких альтернативных пространствах, что дает право выбора. Есть ключевое и параллельные пространства и всякий раз, когда возникает дилемма нового воплощения, у отдельных представителей рода человеческого появляется возможность выбора. Возникает несколько вариантов решения, которые уже реализованы в параллельных пространствах — это и определяет судьбу. Но есть подобные тебе, которые существуют только в одном пространстве, их называют избранными, пророками, мессиями. Такая возможность достигается посредством накопления достаточного уровня жизненной силы — это своего рода ключ к материи вечности.

После смерти происходит перенос на другую ступень развития и начинается новая жизнь в ином мире и на совершенно другом уровне. Однако, некоторым удается перешагнуть несколько ступеней. На какую ступень ты попадешь, определяется достижениями прошлой жизни. Существует множество различных удивительных миров и в каждом из них свои правила существования.

Каждый раз после смерти проводится анализ прошлой жизни и наступает то, что вы называете реинкарнацией. Человек, который при жизни был монахом — вовсе не обязательно получит шанс ступить на высшую ступень развития в новом мире, его новая сущность тоже будет иной. К примеру, у нас бестелесная форма и поэтому ты не можешь нас видеть, но некоторые могут. Это зависит от уровня восприятия и развития ментальных способностей.

— Выходит, миры могут сосуществовать вместе?

— Нередко в своих снах вы, люди, контактируете с другими пространствами и видите своих умерших родственников, которые обрели жизнь и обитают на другом плане духовного развития. Но не каждый сон есть истина, сама структура вселенной сложна для понимания. Самое важное — уяснить суть: каждая новая жизнь — это очередная ступень на пути к источнику жизни, что зовется богом, создателем. Достигнув его, можно стать равным богам.

— Так, в чем же заключается смысл жизни?

— В стремлении к духовному совершенству. Человек способен стать чем-то большим, ведь внутри него сокрыта частичка бессмертной божественной энергии. Хотя это не всем по силам, поскольку осознать себя богом, в силу различный факторов, способен не каждый. Только тот, кто наиболее сопротивляем, может достичь необходимого результата.

Создавая новую жизнь, рождая детей, человек становится на одну ступень с творцом, но, не желая осознать это и стремиться к высотам духовного самопознания, чтобы постичь совершенство, он забывает о своем истинном предназначении и превращается лишь в безликое подобие образа создателя.

Я задумался, мне было о чем поразмышлять. Духи не стали меня беспокоить и оставили наедине со своими мыслями.

И я усвоил новый урок…

Текст двадцатый

— Готов ли ты идти дальше, странник? О чем ты хочешь поговорить сегодня?

— О религии. Думаю, мне есть, что сказать, ведь любая религия искусственна и способна убивать. Люди сами создают богов для того, чтобы истреблять друг друга. Вера дает им повод для этого и одновременно служит оправданием войнам и всему тому злу, которое они творят. Ведь зло — это исключительно дело рук самого человека. Они мнят себя всесильными, лишь только получат власть, и уверившись в этом, они считают, что имеют право вершить судьбы, но это не делает их богами.

— Ты верно излагаешь, странник. Радостно осознавать, что ты усвоил наш прошлый урок. Мы видим твой проницательный ум. Ты становишься мудрее.

— Но для моего понимания до сих пор недоступно, зачем все это? Для чего жить, если люди упорно не желают идти вперед?

— Человеческая жизнь — это важное испытание для становления души. Любое событие является неотъемлемым элементом судьбы каждого человека. Порой люди попадают в достаточно непростые жизненные обстоятельства, нередко угрожающие жизни. Подобные испытания направлены на то, чтобы закалить человека. Не каждому удается преодолеть свалившиеся на него удары судьбы, нередко они ломают личность.

Жизнь — это жестокая игра, где нет победителей и побежденных. Все находятся в равной зависимости от воздействия высших сил. Хотя многие люди зачастую воспринимают ее как соревнование за право получить место под солнцем. Вся ирония заключается в том: сможет тот или иной человек оправдать возложенные на него надежды и стать тем, кем он может стать, выбрав верный путь.

Судьба изменчива. Она представляет собой выбор, хотя иногда может показаться несправедливой, поскольку на первый взгляд кажется, что от тебя ничего не зависит. Однако, в жизни бывают моменты, когда необходимо сделать выбор, от которого будет зависеть дальнейшие события. Жизнь формирует сознание и подготавливает почву для следующей жизни.

— Но, что управляет жизненными процессами?

— Та самая сущность, которую вы, люди, называете богом. Он многолик, и в зависимости от ситуации, способен являть собой достаточно необычные образы и несет в себе как добро, так и зло.

— Тогда получается, что дьявол лишь другая сторона бога?

— Именно. Эта его ипостась является двигателем человеческого прогресса. По сути, та мыслящая сторона создателя, что представляет собой добро и любовь — пассивна, в то время как другая, активная материальная сторона — призвана творить и совершать действия. Эти две силы — пронойя и эпинойя, составляющие единое целое — есть союз света и тьмы, который своим существованием показывает, что, не преодолев мук и наслаждений плоти, нельзя стать духовно совершеннее. Одно ведет к другому и создает взаимосвязь. Только таким образом, сочетая добро и зло, можно достичь совершенства, ведь все познается в сравнении. Если бы не было зла, не существовало бы и добра, и наоборот. Само понятие о совершенстве возможно только при наличии всех его проявлений.

— Выходит, сам бог греховен?

— Не совсем так. Что есть грех? Всего лишь слово. Но оно дает возможность духовного роста за счет стремления стать лучше, чем ты есть на самом деле. Абсолютного совершенства не существует, оно попросту невозможно — это нечто непостижимое, вечное, то, к чему стремится любое существо. Его можно представить как исходную точку мироздания, источник всего сущего. Оно подобно безграничному информационному полю, которое, уже являясь идеалом по отношению к окружающему, продолжает совершенствоваться, анализируя опыт каждого человека.

Все сущее связано и служит одной общей цели — познанию. Если упростить, то смысл жизни заключается в противостоянии искушениям, другими словами — человек совершенствуется путем взаимодействия двух определяющих сил.

— То есть, бог хочет от нас не смирения и покорности, но желает видеть нас равными себе?

— Самое главное, с чего должен начать человек для развития своего потенциала, заложенного в каждом от рождения — это самоотрицание. Пойми и узри: ты никто в этом мире, всего лишь пепел и прах. Жизнь быстротечна, это всего лишь один этап вечного существования. Но, в то же время, это ключевое звено. Осознай это и почувствуй свое предназначение. Для этого ты должен пойти путем отрицания самого себя!

Сказав последнюю фразу, духи вновь замолчали.

И я усвоил очередной урок…

Текст двадцать первый

В последний год моего странствования мне было видение.

И привиделось мне, что живу я в великое время, когда люди на один шаг от бога. То было, есть и будет удивительное. Все вокруг наполнены небесным знанием и тайны мироздания как открытая книга. Вечные истины правят миром. И нет больше зла, но нет и добра. Существует лишь вселенская гармония и вечная благодать.

Повсюду странные существа со звериными лицами, в остальном они внешне напоминают людей, а голос внутри упорно твердит, что так было всегда: и в самом начале времен, и повторилось вновь, и теперь так будет всегда.

Мне открылось тайное знание. И это была истина.

Было сказано:

«Узри истину и познай ее. Греха не существует! Что бы ты ни делал в своей жизни, после смерти все это станет не важно. Ты придешь в обитель вечности и растворишься в ней. Ведь это твой дом. Ты снова станешь цельным.

Плоть коварна, но жить в ней так приятно. Наше существование циклично, оно заключается в прохождении всех состояний материи. Да откроется тебе истина!».

Прошел ровно год с тех пор, как духи покинули меня. С того момента многое изменилось. Я изменился. Тот, неуверенный в себе человек перестал существовать. Я заново рожден небом. И теперь я ясно вижу свой путь.

Придя в себя, я понял, что теперь уже не стану прежним. Я изменился и ступил на новую ступень своего существования. Я отраженный свет!

И я усвоил последний урок.

«ТАК ЛИ УЖ ВАЖНО СУЩЕСТВУЕТ ЛИ БОГ? ВЕДЬ ЭТО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ. И ТОЛЬКО ЛИШЬ ОСОЗНАНИЕ СВОЕГО НЕСОВЕРШЕНСТВА ПОРОЙ ДАЕТ НАМ ТОЛЧОК ДВИГАТЬСЯ ВПЕРЕД ПО УЗКОЙ ТРОПЕ ИСТИННОГО ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ К ВЕРШИНАМ ВОЗМОЖНОГО ВЕЛИЧИЯ, ГДЕ ТОЛЬКО ЛЮБОЕ ОТРИЦАНИЕ В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ МОЖЕТ СЫГРАТЬ РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ.

ЖИЗНЬ — ЭТО ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК ЧЕЛОВЕКУ РОДИВШИСЬ БОГОМ, НО В ОДИН МОМЕНТ СДЕЛАВШЕМУ ВЫБОР В ПОЛЬЗУ УДОВОЛЬСТВИЙ ПЛОТИ, ПРОЙТИ ВЕСЬ ПУТЬ ГРЕХОВНОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ И ПОПЫТАТЬСЯ ВНОВЬ СТАТЬ САМИМ СОБОЙ!»

Текст двадцать второй

И снова грешная земля: привычная обстановка и ощущение безысходности. По правде говоря, я был рад своему возвращению. Хоть какая-то передышка за последние несколько часов-недель. Мы снова находились возле машины, которая успела принять свой прежний облик. Пакаль молча сидел рядом и изучающе наблюдал за моим поведением, а все, что мне хотелось в тот момент — просто утолить внезапно возникшую жажду. В горле пересохло так, словно я побывал в той самой пустыне из моих видений. Но мои ли видения это были?

Порыскав на заднем сидении, я нашел пластиковый бочонок с водой, который ранее там оставил, совершенно забыв про запасы жидкости, спрятанные в багажном отделении. В длительном пути резерв воды был незаменим, и мог спасти во многих ситуациях, как и в данном случае. Сходу выпив полтора литра живительной влаги, я практически родился заново. Затем предложил своему спутнику место в салоне, и мы отправились в сторону Монреаля. Я чувствовал, что медлить больше нельзя. К тому же сама дорога успокаивала, а мне просто было необходимо привести свои мысли в порядок.

На удивление весь путь выдался без происшествий. Большую часть времени мы молчали, и только, когда до границы с Канадой оставалось меньше ста миль, мне пришлось поинтересоваться, есть ли у моего попутчика какие-либо соображения, как нам пересечь этот стремительно приближающийся участок пути.

— Не думай об этом. Просто езжай.

— А если нас остановят, как я объясню твое присутствие?

— Не беспокойся о пустяках. Нас никто не остановит.

— Почему-то меня это не удивляет.

Но удивляться все же пришлось. Граница оказалась совершенно свободна, что было довольно странно, учитывая обстоятельства. Весь путь мы проделали за девять часов, абсолютно без каких-либо происшествий, и ни одного живого существа по дороге я не заметил. В самом Монреале мы также никого не встретили. Такая необычайная легкость пути не могла не насторожить, что я даже начинал понемногу паниковать. Может, сказывалась усталость, проверять я не стал, а потому просто остановился у ближайшего мотеля. Мне необходим был отдых.

Надо отдать должное Пакалю, он совершенно мне не мешал, а попросту находился рядом. Создавалось впечатление, что я нахожусь под его опекой. Порой он пристально смотрел на меня, будто пытался проникнуть в мои мысли, хотя я не сомневался, что он без особого труда способен на такие проделки.

Наверняка, со стороны это выглядело неоднозначно, хотя подобные вещи меня беспокоили все меньше. Я все явственнее начинал ощущать, что утрачиваю связь с реальностью. После всего случившегося кто мне скажет, где теперь истинная реальность и существует ли она на самом деле? Я словно попал в зазеркалье, мир иллюзий и снов.

Впервые за все время после дня расплаты я не видел снов — это был настоящий подарок небес. Утром следующего дня я чувствовал себя отдохнувшим, во мне снова стал разгораться интерес к истории, в которую я попал. В холодильнике мотеля мне удалось найти кое-что съестное, и за завтраком я начал приставать с расспросами к загадочному существу, сопровождавшему меня большую часть пути.

— То, что мне привиделось, действительно, было на самом деле?

— Что тебя удивляет?

— Все, что я увидел. Значит ли это, что когда-то ты тоже был человеком?

— Все мы когда-то кем-то были. К тому же, в чем разница между людьми и животными? Не вижу противоречий. Взять хотя бы теорию эволюции.

— Не хочешь ли ты сказать, что эта теория правдива?

— Безусловно, нет. Во всяком случае, в том виде, в котором она существует.

— Не уверен, что до конца понял, что ты имеешь в виду.

— Хорошо, скажу иначе. Что такое плоть, как не сосуд, вмещающий жизнь? Так в чем же тогда отличие между животным и человеком, если это всего лишь форма?

— Люди разумны.

— И только? Посмотри на меня! Кто из нас, по-твоему, совершеннее?

Я промолчал. Последняя фраза немного меня задела, хотя я прекрасно понимал, что Пакаль прав. Несомненно, из нас двоих слабым звеном был я сам. Но какой человек в состоянии принять, что животное может быть выше его?

Сам вопрос скорее имеет отношение к честности с самим собой, чем к чувству превосходства. Эта страсть любого человеческого существа, корни которой лежат в глубокой древности, до сих пор не поддается подчинению и так или иначе проявляется в каждом из нас в виде стремления к самообману. Нам так сложно признаться себе в своих слабостях, что мы готовы придумать любые уловки для совести, только бы не признавать свою незавершенность.

Человек далеко не идеален, и первая же проверка это показала. Мы провалили самое важное испытание в своей жизни, следствие этой неудачи теперь неотступно следует за нами до самой смерти. В тот день родилась ложь, а люди получили право совершать ошибки…

Видимо, я так далеко ушел в свои мысли, что Пакалю пришлось прервать меня, продолжив начатый разговор.

— Что, по-твоему, было бы в случае, если разумом оказались наделены, скажем крысы? На самом деле ответ прост: ровным счетом ничего. И отвечая на поставленный выше вопрос — мы равны, потому что мы оба существуем. Понимаю, тебе сложно принять такое, но все дело в точке зрения, другими словами — в восприятии.

— Действительно непросто.

— Позволь поведать тебе одну древнюю легенду?

Как я мог быть против, особенно чувствуя угрызения совести от того, что мог обидеть единственное живое существо, которое просто находилось рядом, ничего не требуя взамен.

Легенда о млечном пути

Однажды, когда время еще только родилось, вместе с ним возникло полотно небес. Боги увидели, что это уникальное открытие таит в себе безграничные возможности для творчества, а главная из них — возможность познать материю. Они настолько устали от вечности, что почти поверили в то, что им больше нечего познавать. И тогда они решили испытать жизнь и смерть.

Среди них нашелся доброволец, который вызвался проложить им путь, и упал с небес на землю. Когда остальные последовали за ним, то узрели, что там — внизу уже кипела жизнь, а тот, кто был первым из них, растворился в самой природе этого чудного места. Им открылось, что для того, чтобы познать жизнь и смерть, необходимо обрести плоть. Они придумали способ, позволяющий достичь желаемого, и принялись за работу. Выбрав подходящую форму, боги отправились навстречу неизведанному, и им так понравилась эта игра в переодевания, что они не пожелали остановиться, ведь меняя маски, они могли быть кем угодно.

С тех пор в небе сияет млечный путь, который есть летящие души существ, забывших о том, что когда-то были богами, спешащих навстречу новым приключениям в бесконечной игре под названием жизнь.

Рукопись шестая. Lactea via

Текст двадцать третий

Трансканадское шоссе — грандиозная по размаху автострада, протянувшаяся через всю Канаду на восемь тысяч километров, как бы проводит черту от запада на восток и вместе с тем служит хорошим указателем для нашего маршрута.

Первая неделя пролетела незаметно: дорога, еда, разговоры, сон и снова в путь. Каждое утро я заглядывал в блокнот и отмечал, что работа идет — чудесным образом книга была готова уже наполовину. В какой-то момент это стало меня забавлять не меньше полного отсутствия людей, я словно оказался в странном постапокалиптическом сне. На мои расспросы, что происходит, Пакаль многозначительно отмалчивался, как, впрочем, и на вопрос о значении легенды, ответа я так и не получил. Отделавшись лаконичным «всему свое время», он все же озвучил пункт назначения, к которому нам следовало прибыть. Саутист-Фэрбанкс, штат Аляска по его заверениям должен стать поворотной точкой в моем путешествии, после чего он вновь на некоторое время меня «покинет».

Не знаю, почему, но именно тогда я окончательно перестал чему-либо удивляться и решил просто плыть по течению. Искренне полагая, что, поменяв отношение к ситуации, у меня получится не обращать внимания на многие вещи, я практически убедил себя в том, что хуже все равно не будет. И в конечном счете в очередной раз ошибся.

Сколько себя помню, я всегда отличался поспешностью суждений и, как следствие, совершенно не умел мыслить стратегически. Конечно, подобная характерная черта порой добавляла массу неудобств и мне следовало бы попытаться провести над собой определенную работу, но, к сожалению, я был очень ленив, и поэтому абсолютно закономерно из раза в раз делал неверные выводы. Что тут скажешь? Мы те, кто мы есть.

Люди не меняются, и я нисколько не изменился с того самого дня, когда достиг сознательного возраста. С другой стороны, будь я другим, то, скорее всего, наш разговор вполне мог завершиться на этом месте, а может даже раньше. Для этого потребовалось бы всего одно условие — приставить пистолет к виску и нажать на спуск. В действительности же я совершенно не был способен обращать внимание на предвестники грядущих изменений и слепо шел вперед.

А впереди была неизвестность, и сводящая с ума перспектива вновь остаться одному. Вначале пути меня это задевало в меньшей степени, после появления Пакаля стало сложнее находить с собой общий язык — мне словно чего-то или кого-то не хватало. Представив, что самый сложный участок пути мне предстоит преодолеть в одиночку, у меня началась паника. Уловив мое настроение, разумный ягуар попытался меня успокоить, вложив в свои слова максимум здравомыслия, но едва ли это могло хоть сколько-нибудь помочь.

— Пойми, в жизни бывают такие моменты, когда человек должен самостоятельно пережить некие события, способные его изменить и сделать сильнее. Это необходимо и неизбежно. Такие ключевые моменты даруют возможность духовного роста и призваны вернуть на оптимальный вектор развития личности, утраченный из-за неверных поступков. Правда шанс изменить свои ошибки дается далеко не всем, хотя это право можно заслужить.

— Если я правильно тебя понял, то каким-то образом я заслужил такое право?

— Абсолютно верно!

— Могу я поинтересоваться как мне это удалось?

— Своими прошлыми воплощениями. Извини, больше этого сказать не могу.

— То есть реинкарнация существует?

— А ты сомневался? Конечно, иногда сомнения полезны, но не в этом случае. Как, по-твоему, все устроено? Думаешь жизнь могла бы существовать в других условиях?

— Затрудняюсь ответить.

— Посуди сам: если бы все заканчивалось со смертью, данный факт отрицал бы саму идею жизни. Это же просто бессмысленно. Другими словами — только цикл рождения и смерти может обеспечить стабильное состояние вечности и ее развитие. Абсолютно все вокруг подчиняется одним и тем же законам, главный смысл которых заключен в постоянном обновлении, которое есть бесконечный процесс постоянного движения. Это колесо не остановить, как бы некоторые не старались, ведь мироздание по определению не может пойти против себя самого.

— Умом я понимаю все, о чем ты говоришь, но все это так непривычно.

— В существующей картине мира — безусловно, однако это всего лишь узколобая точка зрения, не позволяющая видеть очевидного. Подумай вот о чем: в мире слепых понятие расизма теряет всякий смысл, и едва ли это величайшее заблуждение применимо в мире животных. Так кто же тогда больший слепец?

Я не нашел, что ответить на последнюю реплику. Да и следовало ли? В словах Пакаля звучала истина, а она, как известно, не требует пояснений. Ты либо ее принимаешь, либо нет, поэтому я попросту промолчал, и той же ночью вновь увидел Владимира.

Текст двадцать четвертый

«Великая мать, прошу тебя: дай мне сил пройти свой путь достойно, не ударив лицом в зловонную жижу нечистот мирового зла. Надели меня осознанием непорочности и не оставь одного во тьме колючих мыслей завистников, позволь исполнить предначертанное, не причинив никому страданий.

Отдаю себя во власть тебе!

Я меч твой!

Распоряжайся и владей!»

Владимир молился, хоть в этом и не было никакого смысла. Просто ощущал потребность в самом процессе, который помогал ему сонастроиться. В последнее время он начал замечать в себе серьезные изменения, но сопротивляться им не желал. Он чувствовал, что все происходит именно так, как и должно быть.

Макошь не мешала, и каким бы странным не выглядело то, что слова относились к ней самой, принимала естественный ход событий — так проявляется память предков, голос крови, звучащий в каждом человеческом существе. Поэтому, она спокойно дала ему закончить, а потом ощутила, как правда взывает к свободе.

— Принимаю твою жертву, человече! Взамен испытываю потребность одарить тебя, предложив испить из источника знаний. Готов ли ты принять истину?

— Истинно так.

— Прикоснись к моему сознанию и узри, что должен…

Процесс обучения Владимира шел стремительно. С каждым днем он умел все больше из того, что открылось с появлением в его жизни древнего сверхразума, знания которого значительно превосходили достижения человечества за всю его обозримую историю. И, хотя в этом не было ничего удивительного, сам факт, что современная цивилизация с ее уровнем развития ненамного превосходит тот же муравейник со всеми присущими ему элементарными принципами организации, сильно угнетал.

Так было раньше, а теперь у человечества появился шанс все исправить. Для этого требовалось одно: принять условия игры, полностью отказавшись от прежних убеждений. Слишком долго человечество верило в свою правоту и истинность деяний, которые оказались всего лишь упрямым нежеланием признать, что существующая картина мира есть величайшее заблуждение, и только.