Бесплатный фрагмент - Асилум. Рутина

Моему Лису…

---

«Ты живёшь в своих поступках, а не в теле. Ты — это твои действия, и нет другого тебя.»

Маленький принц.
Антуан Де Сент-Экзюпери.

Глава 1. Лабиринт

---

Ненавижу людей. Они снуют туда-сюда и отвлекают меня от мыслей. Я смотрю на маленького мальчика, который, как на привязи, стоит возле своей матери и держит в руке воздушные шары. Один шар опустился. Мать недовольного ребенка напоминает мою собственную. Будь она внимательней, может, не пришлось бы мне сидеть сейчас в этом захудалом месте и перебиваться скромными заказами. Ненавижу людей. Хочу курить и машинально хлопаю руками по внутренним карманам своего плаща в поисках мятой пачки «Лангс». Смотрю на табличку с перечеркнутой сигаретой. Плевать. Подкуриваю тонкий стержень, и мягкий дым обволакивает мои легкие. Расслабляет. За столиком напротив сидят молодые люди и громко смеются. Один из них шутит над официанткой и старается ухватить ее за задницу, но та не подает вида и старается держать себя как можно спокойнее. Видимо, боится потерять работу. Потеряет — и тотчас сгниет в этом дурацком мире. Моя рука тянется к стволу, спрятанному за плащом, который еще не успел полностью высохнуть из-за дождя, заставшего меня на улице. У мальчишки лопается шарик, и я возвращаюсь в реальность, отводя руку от оружия. Не время для разборок со сбродом. Компания молодых людей, так же как и я, отвлекается на шум, и секундной паузы достаточно, чтобы их внимание переключилось с официантки. Мне показалось, что она облегченно вздохнула…

Чертов воздушный шар лишил меня развлечений, которых тут и так нет. Но ничего, в следующий раз можно будет проучить маленьких извращенцев, как только услышу их мерзкое гоготание. Я смотрю в сторону стены, откуда из динамиков плазменной панели доносится отвратительный звук. Лицо на экране я вижу не в первый раз, но не помню точно, как зовут исполнителя с татуировкой на лице. Я думаю о том, что именно благодаря вот таким молодым людям, которые сидят передо мной, и появляются кумиры или «звезды».

Меня все раздражает. Почему он выбрал это место? Здесь шумно, а он ведь знает, как я… ненавижу людей, хоть и не могу сказать, что их много в этот вечер. Жарко и влажно. Липкие столы пахнут так, словно еще несколько часов назад кого-то на них сильно рвало. Хозяева заведений сейчас не заморачиваются с тем, чтобы их клиентам было комфортно. С учетом того, что пищи не хватает, а в некоторых районах этого серого города за нее можно получить пулю в лоб, они прекрасно понимают, что люди, приходящие сюда, отдадут последнее, чтобы насладиться порцией помоев, которые им предложат из скудного меню. «Эти свиньи все съедят», — услышал я однажды из уст жирного подонка, на которого я получил свой первый заказ. Это были его последние слова перед тем, как я размозжил его голову обломком стальной трубы. В тот вечер после заказа я сильно напился. Я копался в себе и пытался подставить лекало своих жизненных принципов к совершенному мною убийству. Мне было жаль себя и жаль людей. Тогда еще жаль. Даже подонка с разбитой головой, из которой вытекал кровяной студень. Но работа есть работа. А сейчас, глядя на все, что происходит вокруг, я с уверенностью могу повторить: «Эти свиньи все съедят».

Я смотрю на часы и понимаю, что он опаздывает. Не люблю тех, кто не ценит время. Это не может хорошо сказываться на бизнесе и взаимоотношениях. Что сложного в том, чтобы отправить сообщение или назначать встречу, когда точно уверен, что придешь? Но в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным. Каждое утро, выходя из дома, каждый должен помнить, что он может не вернуться в «теплую» постель.

Мальчик с красными шарами продолжает что-то «выпаривать» у своей мамаши. Я подзываю официантку. Будто обрадовавшись, она с легкостью вскакивает с места и подлетает ко мне.

— Я вас слушаю! — Ее голос мягкий. Я люблю мягкость и нежность. Ее лицо кажется мне привлекательным, но за маской усталости и дешевого макияжа разглядеть это сложно.

— Угости пацана фруктовым льдом и включи ко мне в счет. — Я стараюсь ответить так же, как можно мягче и спокойнее, но получается так, словно кто-то царапает гвоздем по металлу.

Я разучился разговаривать с людьми. За годы, что я провел в этой дыре, мой голос поменялся. Моя внешность поменялась. С уверенностью могу сказать, что, пройди я сейчас в родном секторе, едва ли кто-то из моих знакомых сможет узнать во мне того щуплого очкарика, работающего клерком в «Фэбрик Джоук».

Я смотрю на глубокое декольте официантки и, проведя взглядом по привлекательным бугоркам, останавливаюсь на бейджике с именем. «Виви». Коротко и просто. Виви улыбается мне, но я ей не отвечаю взаимностью. Виви. Имя вымышленное, для работы. Они всегда берут себе что-то вроде «Виви», «Николь», «Аманда».

— Это все, — говорю я, и она уходит.

Я невольно смотрю ей вслед. Мне нравится ее фигура, подчеркнутая повязанным на бедра передником, но я гоню от себя пошлые мысли, которые лезут в голову и копошатся там, как черви. Но если бы я захотел переспать с ней, то это не составило бы труда. Официанткам часто предлагают «подработку», и они с радостью на нее соглашаются, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Мерзкий мир.

Если через десять минут он не придет, то ловить мне здесь нечего и нужно будет искать новый план. Я устал.

Медленно осматриваю кафе и его посетителей. Фруктовый лед, что вынесла Виви, медленно таял в руках парнишки, лицо которого расплывалось в счастье. На вкус он наверняка такой же отвратительный, как и все, что здесь подают. Лед, оставшийся от обрезков рыбы и мяса, промывался, а затем в него добавляли краситель и патоку. Единственная сладость, которую смогли бы себе позволить далеко не все жители этого «чудесного» города.

Смотрю на часы. Его нет. Его не будет, я понимаю это окончательно и встаю со своего места, не имея ни малейшего желания оставаться здесь дольше, чем того требовала бы работа. Глубже зарываюсь в плащ таким образом, чтобы в случае чего можно было быстро добраться до своего верного друга, заряженного двенадцатью бесценными пулями, — его чудом удалось найти на прошлой вылазке, когда цель скрывалась на заброшенной станции обслуживания эхолетов. Из кармана плаща достаю холщовый мешок и аккуратно извлекаю из него несколько блестящих гвоздей с крупными шляпками. Одного будет достаточно для оплаты моего ужина и презента для пацана. Его мать не сказала мне ни слова, но еле заметно качнула головой, будто опасаясь, что кто-то заметил, как ее сыну преподнесли «лакомство». Тут так не принято — угощать кого-либо в такие времена, когда люди сами еле-еле перебиваются в надежде протянуть еще один день. Угостил — значит, у тебя есть валюта. Серебристый или ржавый металл, который некогда служил строительным материалом, а сейчас он сколачивает взаимосвязи между заинтересованными лицами. Но мне все равно. Никто не осмелился бы сейчас вступить со мной в открытый конфликт.

Я достаю гвоздь и небрежно бросаю его на стол. В зале повисла тишина, и несколько человек посмотрели в мою сторону. Я показываю Виви жестом, что она может забрать оплату. Сдачи не надо. Этой малости хватит, чтобы в дальнейшем меня встречали как самого дорогого гостя. Я направляюсь к выходу и, проходя мимо столика с молодежью, встречаюсь взглядом с одним из никчемных бездарей. Он смотрит очень нагло и дерзко, и мне это не нравится. Я замираю на секунду и решаю, как быть. Его оскал раздражает меня, но я предпочитаю дать шанс поганцу. С такой ухмылкой у него и без меня достаточно моментов распрощаться с этим светом. Сверлю его глазами. Тратить на него время впустую не входит в мои сегодняшние планы. Направляюсь дальше и слышу хохот и нецензурную брань. Это все, что может это бесполезное поколение. Слушать отвратительную музыку. Смотреть отвратительные скетчи. Поклоняться зажравшимся малолеткам с ангельскими личиками. Виви молниеносно подскакивает к столику, за которым я сидел, чтобы не упустить шанс взять полагающуюся ей оплату. Здесь так. Не успел ты — успеет кто-то другой. Официантки знают, что если оплата им не достанется, то хозяин не будет спорить с клиентами. Он будет долго и упорно бить и насиловать свою подопечную, и если ей повезет, то следующие несколько смен она проработает бесплатно. Но если она не вернется домой, то искать ее точно никто не будет.

На улице пахнет гниющим мясом. После дождя это всегда отчетливо слышно. Вдох. Мерзкий запах заполняет мои легкие, которые еще несколько минут назад были обласканы дымом сигареты. Выдох. Он неохотно выходит из них, будто цепляясь за трахею. Грязь. Бесконечная грязь заполнила улицу, в которой теперь нельзя различить дорогу, обшарпанные здания серого цвета слились в единую картину с такого же цвета небом. Что делать дальше? Идти домой? Или искать его в бесконечных лабиринтах этого района?.. Сделать это будет практически нереально. Если в районе Джанки кто-то захотел убрать человека, делается это так, чтобы его следы не нашли никогда. Бывают редкие исключения, но и те обычно являются спланированными акциями для устрашения, чтобы убрать конкурентов. Я мог бы воспользоваться системой поиска, но он не обычный человек, а значит, через систему его не найти.

Я бреду по мешанине грязи, мусора и других бытовых отходов. До убежища, которое я называю домом, не больше пары километров. Световой день все короче и короче, а оставаться на ночь на улице не самая здравая идея, хоть для меня это и не составляет больших неудобств. Еще этот комендантский час, введенный после того, как кто-то пытался убрать нашего верховного лидера. Значит, скоро здесь будет патруль, которому я не хочу объяснять цель своего пребывания, а специального разрешения у меня нет. Конечно, я мог бы добыть его, ведь, если есть гвозди, можно купить все что угодно, но никогда не знаешь, что творец приготовил для тебя в будущем, поэтому лучше поберечь запасы. Я и так сегодня потратил больше, чем хотел изначально, но всему виной мамаша с ее маленьким отпрыском.

Я иду домой. Дом. Лачуга, снятая у барыги, который недавно пропал из поля зрения. Это хорошо. Не придется платить какое-то время. Но скоро ее найдут и припишут в фонд нашего лидера как заброшенный объект, и тогда там начнут шерстить его вездесущие ищейки. Черт с ним, с барыгой, а вот если Мамонт действительно пропал, то скоро здесь будет жарко. Мамонт. Я не знаю, настоящее ли это имя, или он его выдумал для встреч со мной, но он был хорошим информатором, даже с учетом его опозданий, которые он называл мерами предосторожности, чтобы не привести за собой хвост. Но не сегодня. Сегодня это не было опозданием. Я чувствую. Мои ноги утопают все глубже. Идти все труднее. Это самое настоящее болото, которое жаждет поглотить каждого, кто его переходит. Но меня оно не пугает. Сколько на моем пути было таких дорог. Сколько шрамов оставлено на моем теле. Мир ужасен, но я еще страшнее…

Что это? Я останавливаю шаг и оглядываюсь. Фигура, укутанная в черный балахон, спряталась за углом соседнего здания. Что же. Игра началась, и я с удовольствием принимаю ее правила. На улице темнеет гораздо быстрее, чем я ожидал. Я сливаюсь с темнотой и становлюсь ее частью. Делаю несколько резких прыжков и скрываюсь в переулке.

Лабиринт. Так называют местные эти бесконечные переулки, состоящие из мусора. За год сюда вываливают тонны отходов из разных районов планеты, поэтому там, где сегодня был проход, завтра его может не быть. Всех дорог Лабиринта не знает никто, но общее представление я имею. Слишком долго нахожусь здесь. Моя кожа уже впитала в себя отвратительный запах. Я сам стал частью этой планеты. Частью мусора. Частью чего-то отвратительного, липкого и грязного.

Я уверен, что мне удалось оторваться, но впервые за долгое время я не чувствую удовлетворения. На Свалке недостаточно развлечений, и когда появляется шанс, подобный этому, хочется, чтобы он длился как можно дольше. Непрофессионализм удручает меня все сильнее. Горе-преследователи не имеют ни малейшего понятия, за кем они охотятся. А виной всему легкая нажива. Им обещают быстрый заработок, и они соглашаются на него, не будучи готовы к последствиям. На улице уже совсем стемнело, и я начинаю чувствовать себя в своей стихии. Несколько поворотов и прямых — и я буду в своей уютной лачуге.

Уют. У каждого он свой. Кому-то достаточно соломенной подстилки на полу, а кому-то мало кровати с позолоченными спинками. Мой уют — это сесть в потертое красное кресло, растопить небольшой камин и выпить горячего из нержавеющей фляжки, закусывая кусками рассыпчатого сыра, ржаными булочками с кунжутом, которые за время хранения превратились в сухари, а если повезет, то парой томатов, слегка подсоленных и сдобренных оливковым маслом. Этих продуктов здесь мало, кто пробовал их, а кто и не пробовал вовсе. Один знакомый сказал мне: «В любом деле главное — понять систему, а система такова, что не важно, что у тебя есть. Главное — это связи». У меня они есть. Точнее теперь — были. Если я не найду Мамонта, то о некоторых «благах» можно забыть на некоторое время, пока не появится очередной болван. Иногда этот срок бывает незаметен. Иногда проходят годы, прежде чем мне удается найти очередной вариант для симбиоза.

Что за… Я ошибся. Сквозь темноту я вижу, как мне навстречу молниеносно движется фигура в балахоне. Она движется легко и грациозно. Мне нужна всего секунда, чтобы достать «Шершня», заряженного тяжелым металлом, спрятанного за плащом, но… секунды не хватает. Я чувствую боль. Моя голова будто раскалывается на части. В свете пролетающего эхолета последнее, что я замечаю, — глаза человека, скрытого под капюшоном, а затем темноту…

Мои веки еле-еле разлипаются, и я узнаю черты помещения. Я дома. Но как? Что это все значит? Я встречался со многими странностями, но оказаться в своей берлоге после непонятной стычки с людьми, которые за тобой следили, — это из ряда вон выходящее.

— Я вижу, ты пришел в себя, — слышу я голос. Он мне знаком. Я всегда стараюсь замечать мелочи, спрятанные в каждом человеке. Голос. Нежный. Мягкий. Женский. Без сомнения. Виви. Моя голова тяжела, а руки связаны так сильно, что придется некоторое время повозиться с этими путами.

— Виви, — начинаю говорить я, намеренно показывая, что я ее узнал. Во рту пересохло, и я отрываю язык, прилипший к небу. Чувствую металлический привкус.

Она снимает капюшон, открывая темные локоны. В небольшой проем окна врывается свет от жалкой и кривой неоновой вывески, смонтированной на доме напротив. «Lost Heaven». Смешно и грустно одновременно. За время, проведенное здесь, мои глаза привыкли и к меньшему, и сейчас я мог различить Виви, как в ярких лучах солнца, которое словно намеренно обходило стороной этот кусок дерьмового мира с его зловонными свалками. Виви подносит к моим губам фляжку с прохладной жидкостью. Я жадно пью. Мне не важно, что в ней. На меня не действуют никакие средства, помогающие развязать язык. Но это просто вода. Качественная вода. Не отсюда. Я знаю.

Виви молчит. Она ждет продолжения. Сколько раз я был с той стороны и смотрел на людей, сидящих передо мной со связанными конечностями. Я не торопил их, пока они сами не развяжут язык. От страха, от надежды, что скоро все для них закончится и они смогут забыть это, как дурной сон. Те, кто покрепче, сопротивлялись… какое-то время, а затем, как правило, принимали мои условия игры. Я прекрасно знаю все уловки, но не уверен, что их знает Виви. Но она молчит, а ее лицо серьезно. От беспомощной официантки не осталось и следа, хотя вид ее был по-прежнему уставший.

— Что за театр ты устроила? — спокойно спрашиваю я. — И что это значит?

Мне не важно. Я просто тяну время, но сам понимаю, что, скорее всего, она не одна. Провернуть все это в одиночку, обезвредить меня, дотащить до дома, поднять на верхний этаж… для хрупкой девушки… Я прикидываю варианты, где могут находиться ее сообщники. На этаже тихо. Кроме нас, здесь никого нет. В соседнем здании? Бессмысленно. Через небольшие проемы пробивается лишь неоновый свет. Подручными материалами я искусно заделал их так, чтобы можно было наблюдать, что происходит снаружи, но со стороны улицы сделать через них какую-либо диверсию было бы очень тяжело.

Виви явно никуда не торопится, должно быть, эта ситуация ее забавляет. На узел веревки, которым стеснены мои руки, понадобится больше времени, чем я предполагал, и я пристально смотрю в глаза девушки. Они кажутся бездонными. Раньше я не замечал этого факта.

— Театр, говоришь? — наконец ответила Виви после долгой паузы. — Знал бы ты, мой хороший, что можно устроить в театре… Но это совсем другая история. Сейчас нам нужно обсудить нечто иное.

Она подошла ближе. Я чувствую ее запах. Во мне просыпаются какие-то животные инстинкты, но я стараюсь не поддаваться эмоциям.

— И не пытайся ослабить узел. Это невозможно. Как твоя голова? — спокойно продолжает она.

Не знаю почему, но этот вопрос сбивает меня с толку. Я не привык, чтобы кто-то проявлял беспокойство обо мне.

Я знаю, что беспокойство возникает лишь тогда, когда есть привязанность, а я ни к кому не был привязан за свои годы. Я всегда жил один, и сколько себя помню, ютившись по таким вот лачугам, как эта, я не испытывал большого разочарования от того, что меня не встречал дома кот или жена в классическом понимании этого слова. Моя семья — это я сам, и было бы странно, если бы я изменил себе в своих принципах. Но сейчас я почему-то смотрел на Виви так, будто она мне нравится. Словно она единственный человек, который действительно прекрасен в этом грязном мире со всеми его грязными законами и нечистотами на улице. Но раньше я почему-то не замечал в ней этого. Может, я чурался красоты намеренно, но мне кажется, что я слишком давно живу в этом мире в поисках истины, что однажды свалилась на меня, когда я еще работал в «Фэбрик Джоук». Тогда я считал, что понимаю все вещи на свете, но как же я был молод, глуп и слаб. Слаб душой и телом, которое мне пришлось развивать долгие годы. Методом проб и ошибок я понял, что только сильным суждено справиться со всеми тяготами, которые для них готовит судьба.

Я слишком много думаю в последнее время, и Виви, кажется, замечает круговорот мыслей в моей голове. Она болит в месте удара, но я не подаю вида. Девушка подходит ко мне ближе и берет мою голову в свои руки. Они теплые. С каждой секундой от них все больше и больше тепла, и оно не заканчивается до тех пор, пока я не чувствую себя лучше.

— Этого не может быть, — говорю я.

Людей с навыком использования силы стихий уже давно никто не встречал, и, честно говоря, я не верил в это.

— Все возможно, если никто не доказал обратного, — отвечает она без намека на эмоции. — Ты слишком долго бродил в лабиринтах, чтобы замечать очевидные вещи.

Мы пересекаемся взглядами, и только после этого я замечаю еле заметную улыбку на ее лице.

Глава 2. Теория

— Мой отец — иллион, — выдала Виви, не дожидаясь моего вопроса. Сначала я подумал, что ослышался или это просто было шуткой, но выглядела бывшая официантка абсолютно серьезной.

— Что? — на всякий случай переспросил я.

— Давай не будем тратить время на глупые вопросы! — ответила она раздраженно. — Сейчас я развяжу узлы, но ты должен пообещать, что будешь вести себя хорошо!

— А если нет?

— Тогда ты не узнаешь того, что тебе хочется, а я вижу, что тебе стало интересно, ведь так?

Я молча киваю. Мне действительно нет смысла причинять ей вред. Во всяком случае, сейчас. Тем более она одна и при необходимости я смогу сделать с ней все что угодно. Если только то, что она сказала, не окажется правдой.

Я чувствую, как мои руки освобождаются, и непроизвольным движением потираю те места, где кожа соприкасалась с веревкой. Я сижу спокойно. Я даю понять, что принимаю условия игры Виви. Она отходит от меня на несколько шагов. Она все еще мне не доверяет. Молодец. Опыта в ней гораздо больше, чем мне казалось на первый взгляд.

— Ах да. Прошу простить мне мою грубость. Присаживайся, Виви. Где удобно. — Я обвожу взглядом полупустую комнату своего жилища.

— Ты очень любезен. — Это прозвучало с отчетливой ноткой сарказма, и я еще раз удивляюсь тому, насколько люди могут быть разными в разных обстоятельствах.

— Итак… ты дочь иллиона. Как это возможно? — Я хочу узнать ответ как можно быстрее, и он не заставил себя долго ждать.

— В теории, когда мужчина встречает женщину и начинает спать с ней, то рано или поздно у них получаются детишки. Примерно так было и с моими родителями. Или тебе нужны подробности? Видимо, ты отвык, ведь я не помню, чтобы ты хоть раз пользовался… всеми услугами нашего заведения.

Я корю себя за свой вопрос. Он поставил меня в глупое положение, а я давно в него не попадал. Я всегда стараюсь контролировать ситуацию. Промах! Нужно быть внимательнее. Еще неизвестно, куда может привести эта беседа, если она с первых же минут идет не по моему плану!

— Я прекрасно знаю, как это происходит. Ты же поняла, о чем я!

— Да, извини. Это от отца. Он тоже любил пошутить. Я расскажу тебе все подробно, но сначала мне нужно будет, чтобы ты сказал, что… поможешь мне. — Она выдохнула, как будто сбросила с плеч тяжкую ношу.

— Помогу тебе в чем?

— Этого я сказать не могу.

— Не понял, — недоумеваю я. — Как я могу тебе помочь, если не знаю в чем.

— Я не сказала помочь сейчас. Я сказала, чтобы ты пообещал. Пообещал здесь и сейчас. Иначе я не могу. Если нет, то все отменяется.

— Да уж, Виви. Пока одни условия и никакого выбора. Чем я рискую? Что я выигрываю? Нет ответов. Мне нужно подумать.

— У тебя есть пара минут, — спокойно отвечает она. — Я не буду торопить, обещаю.

Пара минут. Вечность. Если знать, как ими воспользоваться. Передо мной возникают образы, которые так или иначе связаны со мной, но они не помогают в решении данного вопроса. С одной стороны, мне хочется помочь, а с другой — я прекрасно понимаю, что Виви втягивает меня в какую-то авантюру. Но в одном она права: мне действительно хочется узнать ответы. Узнать ее историю. Иллионы. Легенды, которые успели обрасти таким количеством слухов, что непонятно уже, где правда, а где ложь. Образы людей, которые всегда мне говорили об одном: «Держаться подальше от любых неизвестных путей». Может, поэтому я так долго оставался на плаву. Я смотрю на Виви. Она отошла в угол комнаты, где практически слилась с темнотой. Она и правда мне не мешает. Она не торопит. Жаль, иначе я бы отказал.

— Хорошо. Выкладывай.

Она довольна. Я чувствую это. За то время, что я работаю с людьми, я научился считывать их. Говорят, что когда-то давно искатели могли улавливать вибрацию души или что-то подобное в человеке. Говорят, они могли отличать хорошее от плохого и это влияло на переходы между мирами. Мифы и красивые легенды, в которые я не верил, да и не верю сейчас, но безумно хочу узнать историю, которую мне может поведать эта девушка. Я уверен, что это сказка, но почему-то я готов потратить на нее время. Я как рыба, которая проглотила наживку. Она довольна. Сегодня она тот рыбак, который подготовил для меня нужного червяка. Почему я соглашаюсь? Я слишком долго не разговаривал с тем, кто мне интересен. Виви? Почему она? Потому что она мне кого-то напоминает.

— Ты очень странный. Ты не веришь в то, что существовало, но, услышав, что мой отец иллион, превращаешься в само внимание. Честно говоря, я думала, что такого человека, как ты, придется убеждать намного дольше.

---

— Ты сказала, что тебе нужна моя помощь, а значит, это может принести мне профит. — Я лукавлю. Чего-чего, а об оплате я сейчас думаю меньше всего.

— За мной не заржавеет. И, кстати говоря, о ржавчине. Это будет чистый металл. Два ящика. Еще в смазке.

— Откуда? — удивляюсь я. Такой роскоши я не видел очень давно. А Виви не производит, или, правильнее сказать, не производила, впечатление человека, который может обладать подобным богатством. — Выкладывай. Слушаю.

— Мне нужно найти одного человека, — начинает она, — и, как я уже сказала ранее, мне нужна твоя помощь. Я расскажу тебе все подробно, но не здесь и не сейчас. Сейчас нужно выбираться. Твою… лачугу найти нелегко, но если получилось у меня, то получится и у них.

— У кого у них? — Я делаю вид, что не понимаю, но Виви не ведется на провокацию.

— Не прикидывайся юнцом, — резко бросает она, но ее злость длится лишь мгновение. — Давай с тобой договоримся, что не будем тратить время друг друга на различные игры…

— Даже на ролевые? — Впервые за долгое время я улыбаюсь, но Виви не оценила шутку.

— Даже на них. Вот дрянь. Что это?

Я смотрю в сторону, откуда только что раздался треск эхолета. Зачастую эти штуки летали бесшумно, но иногда они спускались так низко, что можно было услышать своеобразные щелчки от работающего в них двигателя. Мне никогда не попадался сбитый эхолет, поэтому я не слишком понимаю, как он устроен. Несколько раз я пытался поохотиться на них, но они достаточно юркие, и каждый сделанный в них выстрел — это впустую потраченная пуля. А пули здесь — невероятная ценность, если ты не работаешь в боевом отряде ищеек верховного лидера.

Недоверчиво смотрю в сторону гостьи.

— Ошибаешься, — поясняет она. — Не со мной. И, честно говоря, понятия не имею, как они так быстро на нас вышли. Я думала, времени будет немного больше. Пора убираться отсюда. Недалеко отсюда спрятан мой глейдер.

Глейдеры. Ненавижу эти маленькие и юркие летающие машины. Их скорости хватает, чтобы человеку, который хочет их сбить, было чертовски трудно. Я и сам много раз терпел неудачу в этом деле. А второй их минус в том, что в кабине пилота и одному тесно, хоть она и была рассчитана на пару человек. Глейдеры стояли на вооружении «его величества», и заполучить их в пользование считалось большой удачей. Среди местного населения зачастую все попытки достать такой аппарат заканчивались быстрой казнью на всеобщем обозрении. Десятки раз я видел подобные трансляции по Плазмонету.

Наличие глейдера у девушки наталкивало на определенные мысли. Что, если она типичная ищейка под прикрытием? Но тогда какой смысл в том, чтобы меня развязывать и вести эти беседы, если можно было сразу доставить по назначению, а уж там… пытать меня до смерти, как это обычно делается в поисках ответов. Ходят слухи, что ищейки умеют развязывать язык, но я не из тех, кто это делает, а значит, и бояться мне нечего.

— Веди, — говорю я ей и достаю из-под плаща свой верный «Шершень».

— Это еще зачем?

Я не объясняю. В этом здании никого нет. А значит, все, кто может попасться на пути, потенциальные враги. Сегодня я не ждал гостей. Произойти могло все что угодно. Эхолет в окне не возникает сам по себе. Если здание окружили, то быть беде. Навыков Виви я не знаю, но моих вряд ли будет достаточно для борьбы с отрядом ищеек в столь узком пространстве. Я бывал во всяких переделках, в том числе в тех, когда противник превосходил числом, но ищейки — специализированный отряд. Это не банда маменькиных сынков, иногда они тоже умеют делать больно. Двенадцати патронов, заряженных в моего друга, явно недостаточно, но все же у кого-то они смогут отнять ценный ресурс — жизнь. Я никогда не убивал без причины. Лишь когда брал очередной заказ или для самообороны, но никогда для потехи или шутки ради, чтобы отнять у какого-нибудь бедолаги последний кусок пищи, что было очень распространено на этой захудалой планете. «На Свалке нет места доброте», — сказали мне однажды. Свалка создана для мусора. И иногда этот мусор ходит на двух ногах. Наверное, поэтому мне было здесь комфортно. Получать заказы в подобном месте — значит не испытывать угрызений совести и других лишних эмоций.

— Ты слышишь меня? — повторно обратилась ко мне девушка.

Я становлюсь рассеянным. Годы, видимо, берут свое. Но я с ними еще поспорю.

— Затем! — коротко отвечаю я на предыдущий вопрос. — Идем. И, Виви… аккуратнее.

Виви накинула капюшон и стала подобна тени.

Площадь, которую я занимал, находилась на верхних этажах здания, что позволяло мне время от времени наблюдать за происходящим на зловонных улицах. Сейчас этот факт был скорее минусом, ведь придется преодолеть несколько лестничных маршей, а, как показывает практика, это всегда опасно. На каждом из них тебя может ожидать кто угодно. В коридоре пусто. Обшарпанные стены изрешечены следами пуль. Каждое здание в районе может похвастаться подобными отметинами. Они будто устраивают соревнования друг с другом, чьи шрамы круче. А шрамов у них набралось достаточное количество. Здания на Свалке, как и остальные вещи, не служили долго. Топкий грунт потихоньку поглощал свайное поле строения, а затем и само строение, на месте которого возводилось новое. Говорят, что на пепле ничего не построить. Бывает и по-другому. Мы строим новую жизнь на старых костях. Мы радуемся ей, но не подозреваем, насколько тесно связаны с прошлым. И это прошлое однажды может нанести нам визит и ударить в самое больное место.

Виви показывает жестом, что можно спускаться. Я ухмыляюсь. Не думал я, что девчонка будет показывать мне дорогу. За годы работы я накопил достаточно опыта. Работа наемника, охотника за головами, непроста, и первое, чему нужно научиться, — ориентироваться в ситуациях, подобной этой.

— Для наемника ты слишком медлительный, — обращается ко мне девушка.

Как же она ошибается. Молодежь привыкла все делать наспех, поэтому и не видит дальше своего носа. Не видит, как люди, прикладывающие чуть больше усилий, вырывают у нее изо рта внушительные куски, а она радуется остаткам и чувствует себя королем мира, ходит пешками в игре, пока кто-то другой руководит всей партией. Спешка. Она приводит лишь к одному — быстрой смерти. «Быстрый и мертвый», — любил цитировать один мой компаньон. И я с ним соглашаюсь. Расчетливый план. Точный, как часы. Вот, что неоднократно спасало меня от ненужных неприятностей. Но сейчас я не спорю. На это у меня нет желания. Никогда не любил доказывать кому-либо свою правоту, как и в целом тратить энергию на нелепые объяснения. Мудрость, которую начинаешь понимать, когда становишься старше, гласит: «Если кто-то говорит, что два плюс два равно пяти, то согласись с ним».

Мы спускаемся на пролет ниже, но звенящая тишина продолжает давить на голову. Неужели эти прихвостни верховного лидера стали настолько умнее, что теперь они не проникают в здания без необходимости, чтобы избежать ненужных потерь с их стороны. Такого мне еще наблюдать не доводилось, и это сильно сокращает наши и без того минимальные шансы выбраться из кольца, если оно существует, в чем я по-прежнему сомневался. Слишком осторожен я был в последнее время. Работа на Мамонта не из простых, поэтому приходилось тщательно заметать следы. В том числе и место своего нахождения. Знал ли сам Мамонт? Но Мамонт пропал, и сразу же выясняется, что Виви нашла мою берлогу и предлагает непонятное сотрудничество. В этой истории явно что-то не так. Но Виви не выдает себя. Ведет себя так, как будто ничего и не знает. А что, если она действительно стечение обстоятельств? То, о чем она мне сказала, могло означать, что у нее есть определенные способности, переданные от отца.

Иллионы. Что я знаю о них? Обрывки информации, переданные из уст в уста. С момента прихода верховного лидера все, что могло храниться в архивах на этот счет, уже давно ликвидировали, сожгли и пустили по ветру. Иллионы встречались крайне редко в борьбе между двумя кругами. Высший и Низший — так их называли. Иллионы были вне борьбы. Они держались обособленно и не вникали в перипетии борьбы четырех стихий. Но почему? На этот вопрос никто не знал ответа. Говорят, их способности выше, чем у любого, кто состоял в кругах и мог подчинять себе силы огня, воздуха, земли или воды. Легенды гласили, что время для них ничего не значит. Но это легенды. Пустых разговоров среди людей тоже хватает. Что им еще делать, когда живешь в столь гнусном месте? Сочинять истории, которые можно рассказывать друг другу за кружкой пива. Но Виви. Она не напоминает мне этих людей. Может быть, поэтому я сейчас следую за ней. Готов принести жертвы. Точнее — двенадцать. Именно столько пуль в моем «Шершне». И все для того, чтобы прикоснуться к тайне. Мне купили фруктовый лед в жалком кафе, чтобы завладеть моим вниманием. И я с охотой проглотил его, даже не думая, из чего он может быть сделан.

Проходим еще один лестничный марш. На этаже темно — не к добру. Этот этаж я хорошо знаю, как и все, что были до. Как и все, что будут после. На нем никогда не было так…

В этот момент вспышка, которая должна была ослепить меня, ярким светом выдавливает тьму, накопившуюся на этаже. Я успел прикрыть глаза, слышу шум, раздающийся от сапог ищеек. Их больше двенадцати. Скверно! Смотрю в сторону девушки, которая заняла позицию за углом одного из уходящих коридоров перед лестничным маршем. Она не промах. Чтобы увернуться от световой гранаты — на это нужна определенная сноровка. Жестом она показывает мне направление, откуда, по ее мнению, прилетел этот подарок. Она два раза сжала и разжала пальцы. Десять человек. Она ошиблась. Слух подвел ее. Но пора и мне выходить на арену. Быстро спускаюсь на несколько ступеней и перепрыгиваю через перила, сделав бланш. Этого достаточно, чтобы увидеть двух человек в белых шлемах с узкими глазницами, характерных для ищеек. Значит, все-таки они. Считалось, что их амуниция была безупречной. Да никто и не вступал в открытый конфликт с таким подразделением. Но я знал, что узкие глазницы слишком большие для людей, кто умеет пользоваться оружием так, как нужно. А я умел. Белый цвет шлемов тоже был не самым удачным выбором. Это отличительная черта. Верховный лидер таким образом показывал, насколько он и его пешки могут позволить себе чистоту в столь убогом и сером мире. Но в темноте их шлемы отражали свет. В темноте они и сами не готовы были сражаться. Комендантский час расслабил их, а чистота, которой они себя окружили, сделала из них неповоротливых и ленивых боровов. Света, что еле-еле пробивался от одного из светильников на этаже, было достаточно для того, чтобы видеть цель. Еще находясь в воздухе, я выпускаю две пули в черные щели и вижу, как две обмякшие туши молниеносно валятся на грязный пол. Началось!

— Твою мать! — слышу я возглас из глубины этажа.

Голос хозяина молодой и нежный. Такой был и у меня. Когда-то… Что знают эти детишки? Лишь теорию. Суперотряд верховного лидера состоит из желторотых юнцов. Странно, что люди не могут дать им отпор, просто собравшись вместе в один мощный кулак. Все, что осталось от этого отряда, — всего лишь имя. Я помню дни, когда эти парни в белых касках действительно могли создать проблемы, но сегодня те люди охраняют непосредственно Его, а на мелкие задачи людей не хватает. Я разочарован. Все будет проще, чем казалось на первый взгляд.

Делаю кувырок вперед, по направлению к той области, откуда донесся голос. Слышу выстрелы и звуки бесценных пуль, вгрызающихся в штукатурку за моей спиной. Чего-чего, а пуль у них достаточно. Может, поэтому так блеет население при виде этой армии. Страх рождают глаза. За все время, которое я находился здесь, я мог собрать вокруг себя массу людей, но… их несчастья были для меня заработком. Пока в мире творится хаос, который творит один-единственный человек, находящийся у власти, всегда будут те, кому это выгодно. И я не исключение. Каждый выживает как может.

Вижу быструю тень, мгновенно выросшую на этаже. Виви. Девчонка не дремлет. Из-за угла один из белых касок пытается сделать выстрел в ее направлении, но она оказывается быстрее. Пол был для нее льдом, по которому она в один миг подкатилась на коленях и выросла за его спиной. Тонкий стилет блеснул в ее руке, а затем скрылся в горле неопознанного человека. Минус один белый шлем. Плюс одна жертва в борьбе за свободу. Девушка скрылась так же быстро, как и появилась. В этот же миг по полу звенящими ударами пролетел металлический шар. Граната. Я делаю рывок в сторону лестницы, ведущей вниз, и в прыжке пытаюсь покинуть опасную зону, но ударная волна настигает меня быстрее.

Удар о стену был терпимым, но жестким. В голове шумело. Виви. Она осталась на этаже сверху, но я почему-то знал, что она цела. Нужно заканчивать этот цирк. У ребят проблемы с координацией, а значит, у них нет выраженного лидера, который ведет их. Пушечное мясо. Марионетки. Мне жаль их. Но они вышли на поле боя, приняли его правила. И победитель только один. Стискиваю зубы и набираю скорость, взлетая вверх по ступеням, а затем отталкиваюсь от последней и пролетаю боком мимо уходящего коридора, где параллельно со мной медленно движется фигура на корточках. Мгновения достаточно, чтобы нажать на спусковой крючок. Минус одна бесценная пуля. Минус одна бесценная жизнь. Я падаю на пол. В воздухе пыльно от недавнего взрыва. На этаже тихо.

— Неплохо, — слышу я голос за спиной. Виви подает мне руку, чтобы помочь подняться. — С остальными всё, — поясняет она, предчувствуя мои опасения.

Не стану отрицать, она меня удивила. За последние годы это мало кому удавалось. Не могу сказать, что мой круг общения способствовал этому факту, но, охотясь на людей, ты встречаешься со многими вещами. В том числе и такими, как безответственность, инертность заказчиков, предательство, ложь, страх, злоба. Но все это было обычными вещами, к которым привыкаешь. Способность людей удивлять меня была тем редким ресурсом, за который я их мог уважать. Наверное, поэтому я их ненавидел.

Я поднимаюсь и небрежно отряхиваю свой короткий плащ.

— У нас мало времени, — говорит девушка.

— Без тебя… — Я не продолжаю. Она помогла мне. Без нее пришлось бы потратить все пули, стало быть, она не заслужила грубости. — Да, ты права. Идем. Пока не опомнились остальные. Нужно собрать их снаряжение.

— Нельзя. Датчики слежения, встроенные в него, сразу нас выдадут, как и то, что только что произошло. Дорога каждая секунда.

Датчики. Чувствую себя как школьник, которого поправил учитель. Что же со мной происходит в последнее время? После того задания на станции эхолетов я все никак не могу прийти в себя. Раньше на восстановление уходило гораздо меньше времени. Этим и хороша молодость. Ты можешь творить невероятные вещи. Вещи, за которые расплачиваешься после того, как молодость скрывается за очередным поворотом и ты ее уже не видишь. Ты проигрываешь гонку, хотя изначально тебе кажется, что борьба идет на равных.

— Датчики… — Мой голос звучит устало. — Ты права. Может, уже скажешь, куда мы направляемся?

— Пока не могу. Сначала выберемся из этой конуры. И у стен есть уши.

Она хлопнула меня по плечу и направилась к лестнице. Это выглядело так ненавязчиво, будто мы знаем друг друга десятки лет. Я чувствую приятное тепло, растекающееся по телу. Давно забытое чувство, которое было запечатано в глубинах сознания. Я думал, что мне удалось избавиться от него, но девчонке одним лишь прикосновением получилось добраться до мест, где царила тьма. Я ощущаю улыбку на своем лице. В теории я должен был бы убить ее. Прямо сейчас. На этой планете нет места сантиментам. Но теория — всегда теория. Она не имеет ничего общего с практикой. И я это прекрасно знаю.

Глава 3. Первый полет

Воздух на улице морозными гарпунами пронизывал нос. Осень. Она всегда наступала слишком резко. Еще два часа назад ты утопал в грязи и мусорных отходах, а сейчас грунт становился твердым, и для тебя он был не хуже, чем асфальт. Самое лучшее время для преступлений среди местных. Местных. Я так долго находился здесь, что уже мог себя отнести к этому сословию, но память по-прежнему говорила мне: «Ты иной». Глупо. Я не верил в сказки про избранных. Не верил в сказки, что когда-то в Высшем круге объявился мессия, способный изменить ход войны, которой я не знал. А была ли она — война? Как по мне, здесь всегда было хреново и сыро. С войной или без нее. И не один мессия не способен этого изменить.

— Мерсен. Мерсен. — Впервые за долгое время я слышу, как кто-то обращается ко мне по имени. Имя. Больше похоже на кличку собаки. А я и есть собака, которая отрабатывает свою кость. Собака, остающаяся верной своему хозяину, пока он дает ей кости, а зачастую и после этого. — Эй!

Крик Виви звучит на улице отчетливо. Если бы я был на задании, я бы обязательно обратил на него внимание. Но на улице тихо. Не удивляюсь тому, что ищейки отправили всего один неопытный отряд, но все равно не могу сразу уложить этот факт в своей голове.

— Что? — спокойно отвечаю я и тянусь к пачке «Лангс», надежно спрятанной во внутреннем кармане.

Курение вредит нашему здоровью. Но гораздо быстрее ты получишь пулю в лоб. Поэтому рак легких — это для многих мечта, которой не суждено сбыться. Свалка забирает людей быстрее, чем они могут сами себе испортить существование.

— Нам в ту сторону! — Девушка указала направление, и я сразу понял, где она оставила глейдер.

Топи старались обходить стороной даже местные. Идеальное прикрытие. Вода, а если точнее — жижа, заполняла все дозволенные ей пространства. Мало кто знал, что под ее поверхностью могут скрываться небольшие острова старых зданий, которые еще не успели уйти на глубину. Крыши этих зданий вполне бы могли служить временной площадкой для глейдера или для корабля класса МЕХА.

Тихо. Улица будто вымерла, а значит, уже все забились по своим норам в ожидании комендантского часа его величества. Выбрасываю недокуренный стержень, жалея о том, что пришлось использовать его так нелепо, но ждать больше и правда нельзя. Скоро здесь могут оказаться более внушительные силы в белых касках, которые возьмут не умением, так числом.

— Идем, — соглашаюсь я.

Темнота ночи время от времени рассеивалась светом фонарей пролетающих на низкой высоте воздушных судов, но черная дорога от этого не становилась виднее. Виви безошибочно вышагивала в сторону топей с захороненными в них зданиями и всю дорогу молчала. Я не хотел сейчас лезть к ней с расспросами, это не в моих правилах. Я чувствую, что все объяснения меня ждут впереди. Кое-где на параллельных улицах лабиринта, если это, конечно, можно назвать улицами, слышны специфические звуки сирен, техники и оборудования спецотрядов. Слышу, что сегодня их больше, чем обычно, что наверняка связано с нашей заварушкой. Эх, теперь назад уже не вернуться. Хорошая была лачуга. Я к ней привык. И она была каким-никаким, но домом. В ней я не хранил вещей, которые каким-либо образом могли вывести на мою личность, да и все необходимое у меня всегда с собой. Когда ты наемник, всегда находится кто-то, кто хочет удалить тебя из жизни. Это неизбежность. «Издержки профессии», — так говорил мой информатор. В любой работе ты вынужден мириться с издержками, если хочешь и дальше заниматься тем, чем занимаешься. Но, как по мне, это небольшая цена за жизнь, которую в конечном итоге ты выбираешь для себя сам. Люди вокруг тоже выбрали свою и терпят тиранию и страх, который не дает им вдохнуть полной грудью «чудесный воздух». Они привыкли. Для них это тоже издержки. Грязь, разруха, насилие, киднеппинг — все это элементы, на которые они согласны. Принимая игру, ты принимаешь ее правила. А если нет — тогда борись или умирай.

Дорога не заняла много времени. Я переживал, что по пути встретится какой-нибудь патруль, но мои переживания были связаны с тем, что в последнее время крайне редко попадались заказы, на которых можно было поживиться каким-либо хабаром, а мои запасы все же не безграничны. Пули можно купить, если знать у кого, но такие покупки считались отдельным событием, и не каждый уходил от барыг со всеми своими гвоздями, а те, кто слабее, и вовсе мог не уйти. У меня был постоянный поставщик, но все-таки я предпочитал получать подобные вещи, совместно с другой добычей, выполняя очередной заказ клиента. В последнее время я истощился, но встреча с Мамонтом поправила бы дела. Теперь не осталось ни дома, ни Мамонта, который, если и жив, наверняка узнает о случившемся и внесет мое имя в список нежелательных контактов. Вот же херня. Я плюю в земляную кашу.

— Осталась пара поворотов, — развеяла мои мысли Виви. — Ты уже летал на глейдерах?

— Приходилось. Ненавижу этих прытких ублюдков, — отвечаю я с презрением.

— Понимаю. — Легкая улыбка озарила ее лицо. Сейчас оно не выглядит измученным, каким мне показалось в «Моране».

Эту забегаловку я помню еще задолго до появления в ней Виви. После того как Мамонт появился в моей жизни, мы часто встречались там, хоть я все время просил сменить место. Сейчас я задумался. Это продолжалось более трех, а может, и четырех лет. Черт, как быстро летит время. Владелец «Мораны» был человеком мутным, но не болтливым, и за то время, которое мы провели в его дыре с заблеванными столами, он не задал ни одного вопроса и не пытался навариться, выдав нас первому же патрулю. А то, что по виду мы отличаемся от общего сброда, было понятно без особого ума.

— Ты пару поворотов прошла!

— Не поняла. — Виви замедлила шаг. — А, ты про это. Мы на месте.

— Где же он? — Я не видел никакого глейдера.

В этот момент Виви достала черный продолговатый предмет, отполированный, словно он был сделан из черного стекла. Спустя некоторое время на его поверхности загорелись какие-то символы. Девушка провела пальцем по одному из них, и метрах в трехстах по прямой подсветились диоды глейдера.

— Маскировка, — пояснила Виви.

— Честно сказать… я не припомню, чтобы глейдеры снабжали подобными технологиями.

Класс этого корабля не позволял ему включать в оснащение достаточное количество батарей, для подзарядки которых требовалась специальная станция, находящаяся на крупных флагманах. Обзавестись такой станцией считалось чем-то из ряда вон выходящим. Крупные флагманы «Иерихон» как раз оснащались стелс-системой, и обнаружить их было практически нереально. Но если на секунду представить, что это кому-то удалось, на питание станции понадобилось бы значительное количество энергии. В мире Свалки, где некоторые люди до сих пор радуются свечам или огню из бочек, такого источника энергии не найти. Я знаю. Возможно, у верховного лидера и нашлось бы нечто подобное, но мало кому в трезвом уме придет в голову идея штурмовать его резиденцию.

— Специальная модификация, — пояснила Виви. — Иди точно в след.

Она аккуратно ступала по вязкому грунту, который постепенно перешел в состояние жидкой, клеевидной субстанции. Но под ногами на полуметровой глубине чувствовалась жесткая опора.

Через несколько минут мы уже стояли у глейдера, раскинувшего опоры на невидимой площадке. Его состояние было близко к идеальному.

— Понимаю твой вопрос, Марсен.

— Я ничего не спрашиваю.

— Но я же вижу, что хочешь. Запрыгивай — объясню все по дороге.

Новый глейдер. Практически новый глейдер. Такое может быть лишь в случае, если Виви работает на верховного лидера и состоит в одном из его подразделений. Бьюсь об заклад на что угодно. Либо девчонка ведет какую-то двойную игру. Я нехотя поднимаюсь в тесную кабину и занимаю кресло второго пилота. Виви не заставила себя долго ждать, и уже через минуту я услышал, как прозрачная крышка герметично встала в нужные пазы и оградила нас от незначительного шума внешнего мира.

Панель приборов была сложным инженерным узлом, но девушка со знанием дела быстро справилась со всеми командами бортового ИИ, что в очередной раз наводило на негативные мысли в ее отношении. Кто же она?

— Эта птичка досталась нам после одной из интересных вылазок на территории хайсошилов…

— Хайсошилов?

— Ах да. Так мы называем всех, кто живет за Свалкой. Точнее, всех, кто живет иначе.

Виви плавно подняла глейдер, и по мутной жиже под нами поднялась рябь. Было слышно, как опоры глейдера заехали в специальные отсеки, и после этого остался лишь приятный рокот сверхзвукового двигателя.

— Хайсошилы, значит. Херня какая-то.

Мне смешно. И я смеюсь, не стесняясь. Если бы несколько дней назад мне кто-то сказал, что такое простое слово сможет вызвать у меня столько эмоций, я мог бы поставить все, что у меня было на тот момент, чтобы доказать обратное.

Я понимаю, что это название связано с более высоким социальным положением. Но я знаю, что эта пропасть между классами лишь из-за того, что кто-то просто боится поставить на карту все, что у него есть. Он будет ныть. Бесконечно ныть и жаловаться на все, что доставляет ему неудобство, но ни за что на свете не возьмет в руки пистолет и не пойдет добывать правду. Психология людей всегда была для меня непонятна. Что должно с ними произойти? До какой точки они должны дойти, чтобы сдвинуться с места? Они уже живут на свалке и питаются помоями, которые им предлагают местные забегаловки. Каждый день мрут, как мухи. Каждый день готовы свернуть горы в разговорах друг с другом, но, как только на горизонте появляется белый шлем с узкой прорезью для глаз, их слова оказываются лишь бравадой.

— Хорошо, что объяснений тебе больше не требуется. — В голосе Виви прозвучала чуть заметная обида.

— Извини. — Я не припоминаю, когда в последний раз использовал это слово, но оно вылетело само собой. Человечность, которую я осознанно губил в себе все это время, по-прежнему не желала подыхать и иногда напоминала о себе. Чувства. Человеческие чувства — это слабость, несовместимая с работой наемника, охотника за головами. Любая сентиментальность вредила делу, и за нее не перепадало ни одного гвоздя, даже самого ржавого, найденного в руинах и среди отбросов Джанки.

— Нет проблем. — Голос моей спутницы был вновь бодрым и немного властным.

Всегда думал о том, что женщинам немного нужно. Они могут обижаться на любую ерунду, но стоит признать свою ошибку, и они уже ведут себя так, будто ничего и не было.

— Так вот, — продолжила Виви, — глейдер — это наш трофей. Ничего более. Поэтому если у тебя есть сомнения…

— Откуда энергия на подзарядку?

— Это… это сложно, но скоро ты сам увидишь. Наши инженеры поработали над ним, так что энергии он потребляет значительно меньше, плюс к нему были добавлены стелс-система и еще несколько полезных вещиц.

— «Наши»? Это какие такие ваши?

— Ох, Мерсен. Ты мне больше нравился, когда молчал.

Виви опустила рычаг управления двигателем, и глейдер взметнулся высоко над горами мусора, которые для кого-то служили домом.

Уши непривычно заложило. Давно мне не приходилось подниматься на такие высоты. Я уже и забыл, каково смотреть на Джанки с высоты птичьего полета. Город вымирал. Пустая, черная и непроглядная тьма, разбавленная кое-где светом от фонарей, костров, неоновых вывесок. Где-то вдали еле-еле виднелась освещенная резиденция верховного. Человек, побывавший там однажды, сможет безошибочно узнать холодный синий свет, пробивающийся через мглу и смог от промартелей и плавильных печей. Металл здесь ценился выше всего, и он так или иначе был сосредоточен во власти одного человека. Все остальные существовали за счет самой ходовой валюты — гвоздей. В любом виде. Новых, ржавых, целых, обломанных. У каждого из них своя цена. На каждый из них можно купить то, что нужно. Собравшие достаточное количество могли сдать их на плавку. Что с этим металлом делали далее, мало кто знает. Я в том числе. Мои попытки узнать хоть что-то не привели ни к чему. Даже запугивания и попытка подкупить кого-то из людей верховного обычно заканчивались провалом. Мамонт при всех его связях тоже не мог мне ответить на этот вопрос.

Много лет назад я взял заказ на человека, работавшего в плавильне. Он мешал кому-то со Свалки — я не вдавался в подробности. Есть четкие правила выполнения заказа. И в заказе не было сказано добыть информацию. Наверняка тот жирдяй знал много полезного, но кодекс корпоративной этики, который я сам себе выдумал, привел лишь к дырке в его голове. Но, может быть, благодаря этому кодексу я до сих пор на плаву. По Свалке блуждало много наемников, но мало кто из них мог похвастаться долгими летами. Еще одна издержка профессии. Охотник за головами не живет долго. Слишком много факторов. Без правил будет хаос, но зачастую они напоминают заборы, оберегающие от скорого падения с края пропасти, к которой идешь, потому что не видишь дороги впереди. Может, лучше пусть дорога будет чистой, но недолгой? Моя философия порой противоречива. Ведь у верховного тоже свой свод правил, но почему-то я не хочу ему следовать. Я нежелательный элемент, который, по большому счету, следовало бы устранить. Но все, что я делаю в последнее время, — выживаю. Выживаю вопреки всем условиям, созданным большими умами. Но еще я знаю, что, когда уходит одна тирания, на ее место обязательно приходит другая. Холодные огни синего цвета не погаснут, если верховный лидер исчезнет прямо сейчас. Если мы хотим избавиться от его гнета, то мы должны уничтожить всю его систему. Систему со всеми ее кодексами и правилами. Законами и порядками. Нормами и стандартами. Но кто это сможет сделать? Я — точно нет. Поэтому мне гораздо удобнее существовать. Приспосабливаться к этому миру. И жить в нем по своим правилам, искусно огибая те, которые предлагает мир.

— О чем задумался, наемник? — Голос Виви был невыносимо мягким и женственным. Он резонировал со всеми вещами, которые мне знакомы и привычны. Я не могу сказать, что это очень сильно раздражало, но ее голос будто бил в самую глубину. Мне кажется, что если я выставлю глухую защиту, то он своим звуком все равно проникнет в мое сознание.

— Да так… — Я еще не определился, насколько стоит ей доверять. — Может, уже скажешь, куда мы направляемся?

— В Убежище. — Она не стала продолжать, только взглянула на меня, давая возможность что-то проанализировать.

Но я не слышал ни про какие убежища. Точнее, я знал много мест, которые использовали разные люди для разных целей. Как нелегальные склады, как базы для переброски чего-либо. Но чтобы кто-то говорил об официальном Убежище — а прозвучало это именно так, — я не припоминал.

— Если ты ждешь от меня что-то вроде: «Вау, наконец-то мы едем в знаменитое Убежище, мам, я смогу там прокатиться на карусельках», — то ты ошибаешься. — Я стараюсь ответить без намека на сарказм.

— Мамонт не упоминал, что ты у нас такой шутник.

Такого я не ожидал. Конечно, она могла неоднократно видеть нас в «Моране», но, насколько я помню, Мамонт говорил, что он не общается ни с кем из местных. Однако теперь все более или менее сходилось в один большой пазл. Мамонт. Это он навел на меня. А проследить за мной, пусть я был очень осторожен, было уже делом техники. Осталось понять, что ей от меня нужно.

Глейдер вышел на максимальную скорость, унося в темноту неизвестности и чего-то, что могла знать только моя спутница.

Глава 4. Нет вопросов. Нет ответов

— Значит, Мамонт, — говорю я. — Где он?

— Этого я сказать не могу. Пока. Видишь ли, мы тебе еще не очень доверяем, несмотря на все то время…

— Все то время?

— Должна признаться, мы за тобой давно наблюдаем. Несколько лет. А потом подвернулся твой информатор. Наладить контакт с Мамонтом было не так уж и просто, но, когда знаешь людей… тех, кого надо… бывает проще решать кое-какие задачи. Эй, с тобой все нормально? Мерсен!

Боль. Пронизывающая. Та, про которую я уже забыл. На Свалке все страдают тем или иным недугом, но по большей части заболеваниями кожи. Мне же достался непонятный букет, съедающий изнутри. Пульсация в голове усиливалась, а давящая боль в груди сжимала, словно тисками. Тяжело дышать.

— Я в порядке, — стиснув зубы, произношу я. — Давно не летал.

В такие моменты становилось тяжело думать, не говоря уже о том, чтобы что-то делать. Видимо, пора на пенсию. Всему нужно знать меру. Мера — хорошее слово для всех. Для вора. Для власти. Для всех, кто хочет взять больше, чем может унести. Для тех, кто думает, что «еще немного» не повредит. А потом ты тащишь очередной кусок добычи в свой схрон, в котором уже и так нет места, и падаешь на землю. Конец. Ты умер, так ничего и не поняв. Не думал, что я такой же. Получается, что я выполняю заказ за заказом лишь для того, чтобы удовлетворить свою потребность в наживе. Сколько у меня металла? Его хватит, чтобы позволить себе безбедно существовать на Свалке долгие годы. Но я беру очередной заказ, а за ним еще один, потом третий. Ты делаешь что-то лишь потому, что чувствуешь бесконечную жажду. И тебе мало. Всегда и всего. Это не может оправдать людей, но я и не ищу им оправдания. Делай то, что считаешь нужным. Главное — делать. И не нужно ждать всю жизнь, чтобы делать что-то особенное. Можно ждать подачек судьбы, которая поменяет все режимы. Поменяет все то, что мы ненавидим. А можно все решать самому. Наверное, этим я и занимаюсь. Но когда тянешь большой груз, то за каждый пройденный километр ты отдаешь свое здоровье.

— А выглядит так, как будто не нормально. Скоро будем на месте. Если есть необходимость, наш врач может осмотреть.

Виви без тени притворства прониклась моей проблемой, и я это чувствовал. Она не могла не располагать к себе. Но информация про врача меня вновь поставила в положение, будто я ребенок, который в первый раз пришел на аттракционы. Он удивляется всему, что видит.

Врачи. Я думал, они вымерли много лет назад. Найти врача в такой глуши сродни поиску чистого металла. Интересное Убежище. Глейдеры, инженеры, энергия, врачи. Кто же они такие и почему я до сих пор о них не слышал? При таких масштабах где-то должна была всплыть информация, хоть раз. Но нет. На моей памяти не было ничего подобного.

Летели мы не больше десяти-пятнадцати минут, и даже в темноте, что простиралась под нами, я временами узнавал очертания знакомых мне локаций.

— Мы на месте, — внезапно сказала Виви, и на приборной панели глейдера показался цифровой код.

Обычно такие коды рандомно формировались из бесконечного множества вариантов и удаленно предавались на дешифровальное устройство замка, который в свою очередь просчитывал подлинность кода. Взломать такую систему удавалось немногим. И для того, чтобы это сделать, нужно считывать код в определенный момент, перехватывая цифровой импульс от устройства к замку. Где, кто и когда будет использовать подобную систему, оставалось еще большей загадкой. Такая защита устроена в резиденции правления. Несколько заводов по производству репозита — ценного металла, добывавшегося в далекие годы, — также были снабжены родоначальницей этой системы, если верить документам. Я помню, что во времена моей работы в «Фэбрик Джоук» мне попадалась информация об инциденте, произошедшем на каком-то «Ресурсе», после которой и ввели усиленные меры по контролю и охране того репозита, что остался после происшествий. Но, как бы я ни искал, в нашей системе я не нашел ни планеты под названием Ресурс, ни чего-то похожего на ценный металл. Когда-то давно я и прибыл на Джанки с определенной целью — найти хоть какие-то зацепки по тем давним историям об искателях Высшего круга, преследователях Низшего круга и неведомых иллионах. Но все мои поиски привели лишь к тому, что я нашел новое призвание и новую работу, оставшись в этом богом забытом месте.

Глейдер несколько раз перевернулся в воздухе и завис. Ненавижу такие трюки, способные вывернуть тебя наизнанку. Снизу под нами один за одним начали зажигаться маяки, описывающие окружность, и глейдер начал медленно опускаться. Из-под мутно-зеленоватой болотной жижи поднималась телескопическая платформа с раздвижными шторками герметичных ворот. То ли из-за герметичности кабины не было слышно ни звука, то ли вся конструкция работала абсолютно бесшумно. Виви взяла рычаг управления и аккуратно направила глейдер в открытую пасть образовавшегося тоннеля, уходящего куда-то вниз. Он был достаточно глубоким. По крайней мере, так казалось по змеевидным светящимся лентам, находящимся по бокам тоннеля и уходящим в бесконечность.

Над глейдером закрылись створки, и он вновь набрал скорость по тоннелю.

— Впечатляет? — осторожно спросила Виви.

Это действительно впечатляло. Я видел многое, но на Свалке подобными вещами мог похвастаться лишь верховный лидер. Однако в этом районе, кроме топей и гнилого мусора, не было ничего. Я старался обходить стороной эти места, потому что никакой добычи здесь и в помине не было, а тратить время впустую на труднопроходимые пути нелогично.

— Не могу отрицать. Это удивляет, — соглашаюсь я.

Виви коснулась экрана и несколько раз нажала на сенсорную панель.

— Двойная блокировка, — пояснила она. — Попасть через первые ворота еще не значит попасть внутрь Убежища.

И тут я заметил, что летательный аппарат, не меняя скорости, приближается к концу тоннеля, но выхода из него не видно. По прямой были очередные створки. Я с недоверием посмотрел на свою спутницу, которая сейчас улыбалась.

— Не переживай, Мерсен. У нас есть пропуск.

Не могу сказать, что у меня на этот счет были сомнения, но, когда ты на полной скорости мчишься в стену, варианта два: либо ты ее пройдешь, либо нет. Но узнать ты об этом сможешь лишь тогда, когда пути назад уже не будет. Поэтому все стены, которые так манят и за которыми хранится то, чего ты так сильно желаешь, всегда будут бросать вызов искателям приключений. И далеко не каждый из них сможет преодолеть барьер. У кого-то мозги обязательно останутся на шершавой поверхности. Штурмовать стены нужно тогда, когда уверен, что сможешь. Когда готов лишиться самого дорогого. Когда готов выйти из зоны комфорта. Тогда ты выходишь против любой стены на равных.

За несколько метров до того, как глейдер должен был разбить корпус о сегмент закрытых ворот, они открылись так резко, будто не весили ничего, но я успел заметить их толщину. Что это за место с таким уровнем защиты? Ни одна из известных мне группировок, работающих на Свалке, не смогла бы взять эту крепость. Даже если бы они все объединились.

Пространство, в которое попал наш корабль, было небольшим, учитывая, что мы были на значительной глубине под землей, но я успел заметить несколько кораблей класса МЕХА и еще один глейдер, отличавшийся от того, на котором я находился, выставленным вперед стволом пулеметного оружия.

— Оружие тоже не проблема? — спрашиваю я девушку, но уже сам знаю ответ.

— Не такая большая, как у людей на поверхности. Плюс какие-то вещи мы можем изготавливать сами. Здесь, на месте. Скоро сам увидишь.

— Прямо не терпится.

На самом деле тебя расслабляет жизнь, к которой ты привыкаешь. С утра до вечера ты делаешь то, что знаешь. Работаешь ли наемником, барменом, рабочим или клерком, ты очень неохотно меняешь свой привычный график. Ты жалуешься на жизнь. Ненавидишь ее. Но у тебя появляется возможность, и ты с опаской смотришь вперед. Ты оглядываешься, но забываешь, что путь уже пройден. Еще там, сидя за столиком «Мораны», я надеялся получить очередной заказ, чтобы пополнить запас гвоздей, которых и так достаточно. А теперь у меня есть шанс узнать что-то, ради чего я еще молодым и неопытным прибыл на Свалку людей и отходов, но я не радуюсь. Почему? Потому что я тоже привык и не хочу пробивать стену. Потому что за ней неизвестность.

Один парковочный отсек для глейдера был свободен, и Виви направила к нему аппарат.

— Птичка на месте. Ник, принимай управление, — проговорила Виви кому-то через переговорное устройство, а затем обратилась ко мне: — Ну что? Ты в порядке?

— Я уже отвечал. Да все путем. — Изрядное беспокойство с ее стороны меня немного нервировало, но я не стал придавать этому значение.

— Вот и славно.

Корпус глейдера прилип к пневмозахватам, расположенным по двум сторонам стыковочного места, и замер. Виви откинула защитный элемент со своего кресла и поднялась.

— Идем, — скомандовала она.

Крыша летательного аппарата отъехала в сторону, и Виви ловко выпрыгнула из отсека управления. Я следую за ней и вижу, как нам навстречу идет крепкий бородатый парень.

— Привет, Николас! — Виви приветствует его тепло и по-приятельски.

— Хай, Вивиан. Как? — Он кивнул в сторону замершего глейдера.

Значит, Вивиан. Здесь, в отгрузочном отсеке этого комплекса — а именно так я охарактеризовал место, в котором мы сейчас находились, — глаза непривычно щурились от яркого света. Виви опустила капюшон куртки, и черные локоны разбросало по ее плечам. Должен заметить, она довольно красива. На мой вкус.

— Да все в порядке, но немного трясет из перехода, — отвечает она.

— Понял, принял, подправим. Хай, я Николас. — Он протянул мне руку, и я протягиваю в ответ.

— Мерсен, — коротко отвечаю я.

— Наслышан, наслышан. Какими судьбами? — Вопрос скорее был адресован Вивиан.

— Долго объяснять. Эм хочет поговорить с ним. Николас — наш инженер, — поясняет она мне. — Все, что может крутиться и вертеться, крутится и вертится во многом благодаря ему.

Николас засмеялся.

— Вивиан всегда щедра на комплементы. Но я не настолько хорош.

— Если все, что я видел в глейдере, твоя работа, снимаю шляпу, — подбадриваю его и я.

— Круто. Рад, что понравилось. Ладно, мне нужно провести диагностику. Еще увидимся. Бывайте, Виви. Если что, знаешь, где меня найти.

Он хлопнул меня по плечу и направился в сторону недавно припаркованного аппарата. Подойдя к глейдеру, Николас что-то пробормотал.

— Он разговаривает со своими… подопечными, — шепнула мне Виви и подмигнула. — Странный, но хороший малый. Без него мы были бы как без рук. Идем.

В грузовом отсеке, кроме нас и Николаса, было еще несколько человек, которые крутились возле одного из МЕХА, загружая в него закрытые ящики. Что на них написано, мне не видно, но погрузчик, который они использовали, явно перегружен.

— Борис вечно торопится. — Кажется, Виви заметила мои мысли. — Берет всегда больше, чем требуется. Причем не только по работе.

Я слышу заметное раздражение в ее голосе и еще раз смотрю в сторону парня в оранжевой жилетке и каске, как у патруля, но без защитной маски. Он впрыгнул в погрузчик и, схватив еще один ящик, быстро скрылся в открытой задней части МЕХА, на борту которого красуется буква «М».

— Кто такой Эм? — спрашиваю я у девушки.

— Что-то вроде босса, — отвечает она, нарочито подчеркивая слово «босс».

— Ага, и, значит, он со мной хочет поговорить?

— В точку. Идем. — Виви показывает мне путь к закрытой стальной двери лифта. — Слушай, я не большой мастер объяснений и всего такого, да это, честно говоря, и не моя работа. Моя работа закончилась ровно тогда, когда я привезла тебя и высадила из глейдера. Но наш… босс решил иначе, потому что, видите ли, это особый случай, бла-бла. И я не могу его послать. К сожалению.

— Это еще почему? Что-то подсказывает мне, что тебя это не особо затруднит, — подмечаю я.

— Потому что… — Вивиан вздыхает. — Потому что он мой отец. И, кстати говоря, за эту информацию ты уже можешь получить неплохой куш.

Двери лифта открылись, и мы вошли в тесное пространство. Вивиан ненамного ниже меня, и я ощущаю запах ее волос. Свежий и чистый. Он напоминает мне запах ранней весны, когда воздух насыщен влагой и только-только начинают распускаться цветы. Давно забытый запах, который нельзя ощутить на этой планете. Мы едем молча, и я не слышу никакого постороннего шума от работающих механизмов.

— Интересный лифт, — говорю я. — Тоже работа Ника?

— Не совсем, — уклончиво отвечает девушка. — Наш уровень следующий.

— Сколько их тут? — Я знаю, что она не ответит, но все же спрашиваю.

— Достаточно, чтобы существовать и не подниматься наверх без особой необходимости.

— Сто?

— Смешно. Давай закроем эту тему. Я не могу тебе сказать.

— То есть показать мне, очевидно, секретную базу, познакомить с инженером, рассказать, что твой отец иллион и он же босс, ты можешь, а рассказать про количество уровней — нет? Что за бред?

Вивиан засмеялась. От этого смеха мне стало немного не по себе. Я отвык от такой реакции людей. От воздуха в лифте, пропитанного ее запахом, стало невыносимо. Сколько у меня не было женщины? Так давно, что я и лица ее не помню. Рыжие волосы, горящие огнем в полутьме. Пустые глаза, уставшие от бремени, что на нее свалилось. Как ее звали? Нет. Это слишком сложно. Я так долго был сосредоточен на работе. Мамонт несколько раз намекал, что можно воспользоваться услугами «Мораны», но я не видел в этом большой необходимости. Я спокойно отношусь к девушкам легкого поведения. У каждого свой заработок. Но мне всегда казалось, что они работают так же расчетливо, как и я. Никаких вопросов, если ты за это не заплатишь. Никакой страсти, если ты за это не заплатишь. Ничего, если ты за это не заплатишь. А когда заплатишь, то будут четкие правила. Все это слишком профессионально и слишком предсказуемо, а в итоге скучно. Рыжая была совсем другое дело. Она мне нравилась. Но почему она так быстро стерлась из памяти?

Лифт остановился так же бесшумно, как двигался, после чего открыл свои створки.

Помещение было похоже на лобби. Большая стойка, за которой сидела пожилая женщина. За ее спиной вертикальные и горизонтальные полки со всяким скарбом. Перед стойкой несколько стульев на одной ножке, точно в баре. Из лобби выходило еще несколько помещений, но я не вижу, что в них. Слышу оживленные голоса, но не слышу, о чем они разговаривают.

— Доброй ночи, Маргарет! Эм у себя? — спрашивает Вивиан.

— А где же ему быть в это время? — Голос у Маргарет чрезвычайно мерзкий. — Ты что, первый день на свете живешь?

— Спасибо, бабуля.

Слово «бабуля» прозвучало так тихо, и мне показалось, что услышал его только я.

Вивиан направилась дальше мимо стойки, за которой сидела Маргарет.

— Ничего не забыла, дорогуша? — Она посмотрела через стекла своих узких очков немного исподлобья и заставила Вивиан замереть на месте.

Слово «дорогуша» было в той же интонации, что и «бабуля». Видимо, она слышала Виви. Старая, но слух у нее что надо, отмечаю я. Вивиан развернулась на одной ноге.

— Что именно? — спрашивает она.

— Что именно… Именно то, что ты не сдавала бумаги уже несколько недель. То, что Эм относится к тебе с трепетом и любовью, не означает, что нужно пренебрегать общими правилами, дорогуша.

— Маргарет, Маргарет, у нас же гости, — слышу я чей-то голос и поворачиваю голову.

Мужчина с седыми волосами. Средний рост. Белая рубашка обтягивает крепкое и развитое тело. Серебристые волосы и такая же аккуратно стриженная борода. Он подошел ближе.

— Рад приветствовать. Прошу прощения, что не смог встретить лично возле посадочного шлюза. Неотложные дела. Эм, — представился он и протянул мне руку.

В голубых глазах будто сверкал огонь. Я никогда до этого не видел столь живого человека. В его движениях совсем не чувствовалось того, что обычно привыкли отмечать в стариках. Тех, что идут по улице, опустив голову, уставших от прожитых лет.

— Мерсен.

Рука его тоже крепка. И на ней я замечаю блестящий серебряный перстень со странной гравировкой.

— Устал? Хочешь передохнуть и осмотреться? Вивиан может показать тебе тут все. У меня нет секретов от людей, которые приходят ко мне в гости.

По виду Вивиан я вижу, что идея быть моим экскурсоводом ей не нравится.

— Пожалуй, предпочту перейти к делу, — отвечаю я.

— Я свободна? — тут же спрашивает Вивиан.

— Да. Иди. Позже зайди ко мне, — отвечает ей Эм.

— И не забудь про бумаги. Эм, это уже не в первый раз, — тихо добавила Маргарет.

— Обязательно. — В ответе Вивиан было столько желчи, но, кажется, Маргарет это ничуть не задело. — Но сначала душ.

— Разберемся, — обратился Эм к Маргарет. — Принеси мне отчеты по отгрузкам. И два стакана чая. Голоден?

Я понимаю, что этот вопрос адресован мне.

— Эм-м… нет.

— Бумаги и чай, Маргарет. В мой кабинет. Пожалуйста. Иди за мной.

Он кивнул мне, и я в очередной раз за вечер размениваю своего спутника.

Кабинет был небольшой и обставленный по вкусу. Стены покрыты деревянными панелями, создающими уют. В шкафу напротив стояли какие-то книги. Языка на них я не узнаю. Скорее похоже на иероглифы. Но больше всего удивляет большое окно, через которое сейчас можно было наблюдать великолепный закат.

— Присаживайся, Мерсен. — Эм указал мне на кожаное красноватое кресло рядом со столом для бумаг и документов. — Куришь?

— Да, спасибо.

Эм подошел к шкафу, достал оттуда небольшую коробку и поставил передо мной на столик.

— Угощайся сигарами. Я против сигарет. Они убивают. Запомни. Но иногда могу себе позволить качественную сигару. Помогает думать.

Я не перестаю смотреть в окно. Вид действительно завораживает.

— Как и эта бутафория, — продолжает Эм. — Под землей живется легче, если смотришь на что-то подобное.

— Впечатляет. Правда.

Я давно не помню такого солнца. Солнца, которое может ласкать своими лучами. Проникать внутрь тебя и греть. Заполнять теплом каждый участок, каждую клетку. Когда оно над нами, мы не замечаем его прелести. Принимаем его как должное. И только когда начинаем жить среди мусора, понимаем, что есть прекрасные вещи. Цветы. Чистая и прозрачная вода, стекающая с горных ледников. Воздух, пропитанный запахом сосен. Но везде, куда мы приходим, мы оставляем лишь груды отходов, замещая природные пространства индустриальными проектами. А затем отходов становится столько, что для них требуется целая планета системы.

— Говорю же, помогает думать. — Эм улыбается мне.

— Что? — Я понимаю, что на мои размышления ушло какое-то время. Я будто завис в пространстве, где мне никто не мешал.

— Итак, Мерсен. — Эм присел рядом и скрестил пальцы, блеснув серебряным перстнем. — Я искал тебя. Для одного дела, в котором помочь мне сможешь только ты.

— Не думал, что я такой уникальный.

— Нет, конечно, нет. Не то чтобы ты очень уникальный, но у тебя есть все, чтобы им стать. Твоя голова. Да-да, не смейся. Сейчас немногие люди используют эту часть тела по назначению. Да и искать кого-то еще у меня времени нет.

— Если верить тому, что я читал, времени у вас хоть отбавляй.

— Вижу, Вивиан зашла с козырей. Что ж, мы не выбираем себе детей. Значит, на то была причина. Что думаешь?

— По поводу того, что вы иллион? Чушь собачья.

— А зачем тогда согласился сесть в глейдер?

— Хороший вопрос, но у меня нет ответа. Правда, — честно отвечаю я.

Эм выпустил ароматный клуб дыма. Такие сигары здесь могли стоить целое состояние, если бы на них были покупатели. Но я понимаю, что вряд ли эти ребята закупаются у местных барыг.

— Нет ответов, но есть вопросы, — говорит Эм. — Классическая ситуация. С чего начнем?

У меня было столько вопросов, но все они испарились. То, что ты хочешь и не можешь себе позволить, всегда будет сверлить тебе разум, но как только ты получаешь желаемое, понимаешь, что все это пустяки. Вот он, возможно, кладезь нужной для меня информации. Сидит передо мной в своей идеальной рубашке и курит сигару, медленно, наслаждаясь процессом. Время в его кабинете вообще, кажется, бежит в другую сторону. Оно вязко. Не хочется ничего просить и спрашивать. Хочется сидеть тут вечно. Смотреть на идеальное солнце, уходящее за горизонт. Думать о чем-то простом и в то же время таком важном. Вопросы. Ответы на них всегда порождают другие вопросы. Я это уяснил для себя еще много лет назад.

— Мамонт. Работает на вас? — наконец решаюсь я.

— На нас много кто работает, — легко отвечает Эм. — Но — нет. Во всяком случае, не напрямую.

В этот момент дверь кабинета открылась и вошла Маргарет. Движения ее были скованны, заторможенны, а лицо выглядело усталым. Строгий брючный костюм темно-синего цвета сидел на ней идеально. Деловой стиль на Свалке был не в ходу. Непрактичен. В последний раз я видел нечто подобное, когда находился в «Фэбрик Джоук», где сотрудницам не разрешалось надевать что-либо вызывающее, что не попадало под понятие кодекса корпоративного стиля. Но в целом для своих лет Маргарет кажется мне симпатичной. Эм же больше походил на чопорного аристократа, но с живым взглядом, а каждый его жест говорил о том, что он точно знает, что делает и хочет. Никакой суеты, никаких лишних действий.

Маргарет поставила две чашки на журнальный столик, бумаги передала в руки Эма, забрала поднос и медленно вышла.

Аромат неизвестный и манящий, который исходил от того, что было налито в чашки, чувствовался на расстоянии. Это не было похоже на тот чай, что подавался в здешних заведениях.

— Настой липы и чабреца, — сказал Эм, хоть я и не задавал никакого вопроса.

Я лишь пожал плечами. Таких названий я не слышал.

— Мой отец был из мест, где росли лекарственные травы. А сейчас время изменилось и люди перестали ценить то, что у них под ногами. Она предпочитают заменители того, что дала им природа. Искусственный хлеб, искусственная вода, искусственные добавки, искусственная пища. Поэтому, когда удается найти нечто подобное… — Эм указал на чашки, а точнее сказать, на то, что было в них, — это становится на вес золота. Мы больше ничего не производим, кроме тонн мусора. Ну, мы отвлеклись. Еще какие-то вопросы?

Я киваю в подтверждение.

— Расскажете мне про иллионов?

Эм поставил чашку и положил сигару аккуратно на ребро пепельницы.

— Да, но для начала предлагаю тебе немного отдохнуть. Вивиан покажет тебе твой личный отсек. Сейчас у меня остались кое-какие дела, — он потряс кипой бумаг, что принесла Маргарет, — а завтра я тебе посвящу достаточно времени, чтобы ввести тебя в курс дела. Есть такое выражение: утро вечера мудренее. Не отсюда.

Интересное высказывание, думаю я. Никогда не слышал. Но помню, что в детстве моя мать говорила мне что-то похожее: «Всякие дела лучше делать после того, как получил войсы. Спи, а завтра становись великим».

Глава 5. Община