Бесплатный фрагмент - Аркадия

Посвящается Ларисе — однокласснице, другу, жене.

Глава I

Пальмы, пальмы, пальмы. Раньше Дейву казалось, что там, где растут пальмы, не может быть ни ненастья, ни печали, а только исключительно веселое настроение, замечательная погода и неутихающий, немеркнущий праздник. Потому что растут эти вечнозеленые растения в тех краях, где тепло и солнечно, как в детстве летом на аллее, которая начиналась от конечной остановки пятого трамвая и заканчивалась короткой набережной, что шла вдоль пляжа со странным названием «Аркадия». Гена, так Дейва звали в давние времена и в далекой стране, очень любил эту аллею. Можно даже сказать, любил ее больше, чем сам пляж. На пляже тоже было хорошо, но из-за большого количества отдыхающих не протолкнуться было ни на берегу, ни в море.

В детстве Гена частенько грезил о том, что когда-нибудь ему посчастливится попасть на пляж, на котором будут настоящие, а не в специальных ящиках пальмы, а людей не будет вовсе. Из всех, кого бы он в такой момент хотел видеть рядом с собой, была мама. Но сие было невозможно, потому что умерла она, когда Гена был настолько мал, что ничего еще не помнил ни про себя, ни про маму. Он знал только, что у всех детей обязательно бывают мамы, а значит, у него она была. Но осталась от нее только маленькая фотокарточка для паспорта. Этот снимок хранился до сих пор. Как он выжил и не пропал во всех злоключениях последних лет, сложно было представить. Однако фото — вот оно, и это единственная ниточка, что связывала его, уже взрослого мужчину, заброшенного волею судьбы на затерянный в бескрайнем океане остров, где пальм было в избытке, а пляжем было все многокилометровое побережье, по большей части безлюдное, с его прошлым. Если бы не этот маленький кусочек фотобумаги, где уже с трудом можно разглядеть лицо привлекательной девушки, то Гена и не поверил бы, что у него была когда-то и где-то иная жизнь. Та далекая страна была за многие-многие тысячи километров от этого кусочка земли, который местные жители называли Малым островом.

Гену воспитывал папа, которого он не любил, вот только почему, так и не смог понять. Просто не любил. Уже в зрелом возрасте, потеряв отца, Гена вдруг понял: более близкого и любящего человека у него в жизни-то и не было.

Суровый родительский нрав, который временами граничил с жестокостью, объяснялся желанием «сделать сына счастливым». Без размышлений о том, а можно ли насилием осчастливить человека. Стоит ли ставить в вину незнание сей истины мужчине, который именно так понимал возможность осчастливить своего ребенка, вопрос философский. Вот только сейчас, когда времени предостаточно, эти и другие вопросы бытия снова всплывали в голове Гены.

Отец всеми возможными ему способами пытался вырвать чадо из лап нужды, в которой сам пребывал большую часть жизни. И это отчасти оправдывало его поступки, правда, уже спустя время, когда Гена сам стал взрослым. А в детстве он страшно боялся порки, которую устраивал ему отец за плохие отметки. И чем больше он боялся, тем яснее осознавал, что учиться на одни пятерки и четверки, а другие отметки грозный родитель считал недостаточными, чтобы устроить жизнь, он не сможет. И поэтому предстояло придумать, что с этим делать. Гена, росший в полукриминальном районе города Одессы, где, положа руку на сердце, практически все районы были таковыми, нашел-таки способ избегать наказаний. Он стал подделывать отметки в дневнике. Когда это вскрылось, Гену ждала расплата в виде ремня и двухнедельного домашнего ареста. Вторая часть, кстати, ничуть не страшила, ведь нарушить сей запрет не составляло особого труда. Тем не менее парень сделал выводы и решил совершенствовать навыки фальсификации своих школьных успехов. Чуть позже подделки были уже не только в дневнике, но и в журнале.

Классная руководительница, старенькая учительница украинского языка и литературы, один раз заподозрила неладное и вызвала отца в школу. Страх расправы за совершенный проступок оказался настолько велик, что Гена гениально разыграл обиженную добродетель. И сделал он это просто блестяще, так что взрослые поверили в то, что ошиблись, а классная даже принесла извинения Гене перед всем классом.

Не исключено, что лицедействовал Гена так же талантливо, как подделывал подписи учителей. Ему бы развивать актерский талант, но предок решил делать из сына летчика. В то время он работал водителем топливозаправщика в местном аэропорту. Вид молодых пилотов в чистенькой летной форме и подсказал мужчине, в каком направлении двигать отпрыска к «счастливому будущему».

Зарплата у отца на новом месте увеличилась. К тому же, имея пусть и неполное среднее образование, он быстро сориентировался: раз бензин и керосин при разной температуре имеют разный объем, то обязательно появляются излишки, которые можно выгодно продавать в поселке, где никто никогда не интересовался происхождением покупаемого, если цена подходящая.

Эти махинации быстро вычислил начальник отца. Но означал сей факт лишь одно: с начальником теперь нужно было делиться. Правда, сказалось это обстоятельство не на заработках предприимчивого водителя, а на ценах топлива для соседей, которым водитель честно объяснил, что теперь делится выручкой с руководством. Соседи всё понимали и продолжали покупать дешевый даже после удорожания товар.

Но на благосостоянии семьи левый заработок отца почти не отразился. Все добытые не совсем законным путем средства глава откладывал на то, чтобы сын смог стать летчиком. Прекрасно понимая, что даже при наличии неплохого аттестата в конкурсе, где три человека на место, его чадо в счастливые тридцать три процента никак не попадает. Покрутившись в аэропортовских гаражах, где различные компашки пилотов нет-нет да и отмечали какой-нибудь праздник, отец будущего абитуриента выяснил, кому и сколько платили за поступление в летное училище родители тех, кто по оценкам никак не проходил жесткий конкурсный отбор. И с этой информацией прямо перед приемной кампанией направился в город Киев, где записался на прием по личным вопросам к тому начальнику, на которого ему намекали. Уже в кабинете без посторонних глаз и ушей доложил о цели своего визита. Закрепил серьезность намерений информацией о портфеле, что он оставил у секретаря. Начальник выслушал предложение без эмоций. Он боялся иметь дело с людьми, за которых никто не поручился, но деловой подход незнакомого визитера впечатлил — так Гена стал курсантом летного училища. А потом и гражданским летчиком.

Пусть на короткое время, но отец Гены поверил, что сделал сына счастливым, особенно когда начинающий пилот сел в кабину своего первого самолета Ан-2. Коллеги это называли ступенькой на пути в большую авиацию. Но отец Гены полагал, что даже такой шаг уже осчастливит наследника, и умер счастливым сам, когда после ночной смены во сне у него оторвался тромб.

Глава II

Своей службой Гена был более чем доволен. Приработки в виде провоза безбилетных пассажиров почти удваивали небольшую зарплату. Вот где пригодилось его умение подделывать документы. При помощи небольшого набора химикатов, продававшихся в любом хозяйственном магазине и аптеке, он выводил записи на бланках использованных билетов и продавал их по второму разу пассажирам, которых привозил в Одессу из области и наоборот. Билеты он подделывал настолько искусно, что к нему выстроилась очередь из коллег, которые за установленную плату (пять билетов — бутылка водки) пользовались его умением. Кроме билетов, Гена «изготавливал» справки от стоматолога для прохождения медицинской комиссии, медсправки для получения прав на вождение автомобиля, писал положительные характеристики и ставил подписи и печати на них, а также создавал иные малозначащие документы. Поскольку для него сия рутина именовалась «хобби» и не давала ему материальных благ, то преуспевал он в этом без риска попасть в поле зрения правоохранительных органов.

Регулярные стажировки и учеба для повышения профессиональных навыков, что имели место практически в любом подразделении малой авиации, частенько обеспечивали персоналу визит в столицу. И в то время, как обычным гражданам ради поездки в Белокаменную приходилось отстаивать в очередях за авиабилетами, а если не повезло — долго трястись в поезде, Гена мог, как и любой пилот, просто попроситься на борт самолета без оплаты. Если у тебя есть летная форма и пропуск члена летного экипажа, то можно подкараулить командира борта, выполняющего полет в нужном направлении, и попроситься пролететь зайцем, то бишь безбилетным пассажиром. Командиры почти никогда не отказывали. А если отказывали, то нужно всего-навсего подождать следующий рейс.

Гена, кроме того, часто таким образом летал за продуктами в Москву или Ленинград, где всего было в изобилии. В Одессе все это тоже имелось, но только на продуктовых рынках и, само собой, намного дороже.

В одну из таких поездок в Москву Гена очутился в кабине самолета не единственным зайцем. Вторым оказался Коля Буров, с которым они раньше вместе работали. Коля уже год как перебрался в столицу и сейчас навещал родственников. Слово за слово — и Гену пригласили в гости.

Вечером накрыли на стол, куда, помимо продуктов прямо из холодильника, перекочевала бутылка водки, которую хозяин не спешил открывать, пояснив, что ждет конца дня, поскольку план полетов на завтра может быть изменен до шести вечера. И хоть по графику следующий день и был выходным, но всё равно нужно дождаться окончательного, железобетонного подтверждения. Где-то без двух минут Коля позвонил, ему подтвердили график, и можно было расслабиться. Мигом разлив содержимое запотевшей тары по стаканам и дождавшись, когда секундная стрелка швейцарского наручного хронометра догонит минутную, оповестив тем самым, что дальнейшие изменения плана могут быть только по согласию, Колян, чокнувшись с гостем, произнес:

— Ну, будем, — однако на полпути понятной траектории движения стакана раздался телефонный звонок.

Гена слышал, как в трубке прозвучало:

— Коля, это дежурный, у нас ЧП. Заболел второй пилот минского рейса. Ты еще не принял на грудь?

Коля грустно посмотрел на гостя, потом на стакан и произнес:

— Подожди секунду, — с этими словами он отправил содержимое стакана в организм, закусил куском финской салями и честно признался звонившему: — Уже принял.

В эту поездку, кроме привычного затаривания гречкой и колбасой, Гена походил по различным подразделениям большой авиации Московского региона и осознал, что непроходимых преград на пути в эту самую большую авиацию, вообще-то, нет.

И скорее всего, попал бы он туда, но тут случился развал страны, в которой он родился и вырос, которую считал своей родиной. А за этим последовал и развал всего, что на эту страну опиралось. Если большие самолеты еще продолжали худо-бедно выполнять рейсы, то самолеты Ан-2, которые заправлялись авиационным бензином, летать почти перестали, потому что завод в городе Грозном прекратил отгружать этот вид топлива в Одессу. И превратились самолеты в недвижимое имущество. Да если бы и летали они, то пассажиров бы не нашлось — у людей просто не было денег на путешествия. Руководство авиапредприятия пыталось любыми путями избавиться от генерирующего убытки парка малой авиации.

И Гена купил самолет.

Цена была такая, что купить мог почти каждый пилот. Но мысли о том, что нужно будет где-то это железо хранить, платить за стоянку, а самое главное, отсутствие перспектив найти для него бензин делали покупку заведомо невыгодной.

Гена заранее познакомился с командиром воинской части, которая обслуживала военный аэродром при авиаремонтном заводе и, подделав документы подтверждавшие о том, что самолет принадлежит местному несуществующему аэроклубу, разместил свой авиатранспорт на стоянке военного аэродрома в черте города. Естественно, приходилось приплачивать командиру, но не очень много. И тех денег, что Гена зарабатывал, катая детишек на самолете, ему хватало, чтобы оплатить стоянку и бензин, который у начальника склада горюче-смазочных материалов не только имелся в наличии, но и был даже немного дешевле.

Со временем появилось еще одно бизнес-направление. Как-то к Гене обратился руководитель местной румынской диаспоры с просьбой доставить делегатов от Одессы на какой-то национальный фестиваль, который проводился в приграничном городе Галаце. Пришлось немного подсуетиться, чтобы получить разрешение на выполнение международных полетов. Помогли приятели из службы управления воздушным движением, которые, какое приятное совпадение, оказались в числе участников этого фестиваля. Объединив способности Гены и финансовые ресурсы диаспоры, все разрешения и допуски были получены в рекордные сроки. А меж тем лететь до этого самого Галаца было менее десяти минут от города Рени, где также можно было заработать немного авиапокатушками детворы.

После фестиваля, на котором организаторы очень радовались возможности было похвастаться, что некоторые делегаты прибыли на специально арендованном самолете, попросили Гену отвезти обратным рейсом небольшой груз. Вопросы с таможенной службой решил один из пассажиров, бывший еще и заместителем командира погранзаставы в Рени.

Благодарность, имевшая денежный эквивалент, более чем обрадовала владельца самолета. К тому же Гена решил задержаться — спрос на катание детей и взрослых значительно превышал предложение. Неплохой заработок с учетом того, что бензином его обеспечил местный совхоз, имевший топливо в достатке еще со времен массового выполнения авиационно-химических работ. Когда пришло время собираться домой, к хозяину летного аттракциона обратился уже знакомый заместитель командира погранзаставы с новым заказом — выполнить полет в уже знакомый Галац. И чтобы не тратить время, добывая разрешение на полет, предложено было выполнить рейс ночью. Если, конечно, Гена с такой работой справится.

Попытка взять «на слабо» Гену мало волновала. Больше заботил заработок. На прошлом рейсе он хорошо заработал, но теперь появился риск, поэтому Гена не моргнув глазом предложил заказчику увеличить плату, не называя желаемую сумму. Так делали одесские таксисты: своим вопросом «Сколько по деньгам?», который следовал после «Куда едем?», они давали клиенту возможность предложить больше, чем сами бы назначили. И важный пограничник предложил-таки на порядок больше, чем Гена мог запросить. Единственное, что Гена попросил, — так это заплатить в валюте, на что получил немедленное согласие.

За три ночных полета Гена заработал столько, сколько никогда не зарабатывал, даже если суммировать все легально заработанные средства и левый приработок, что у него случались ранее.

Главное в нелегальной деятельности — вовремя остановиться. И Гена решил, что четвертый полет будет завершающим. Но чуток промахнулся — остановиться надо было все же раньше.

В этот раз он прождал груз на обратный рейс почти до самого утра. Когда уже забрезжил рассвет, приехал не грузовик, как обычно, а шикарный автомобиль, из которого вышел важный мужик и пригласил проехать с ним, чтобы поговорить с заказчиком. В небольшом доме на окраине абсолютно киношно-гангстерского вида местный криминальный авторитет сообщил, что возвращаться Гене нельзя. Совсем нельзя. Пока они не решат проблемы с конкурентами и властями по обеим сторонам Дуная, читай — границы.

Глава III

Пока случился вынужденный простой, Гене предложили пожить в местной гостинице и обещали, что это всего пару дней. Но уже вечером следующего дня к нему обратился тот самый мафиози с предложением выполнить несколько полетов внутри Румынии. Гонорары, конечно отличались от тех, которые платились за международные перелеты, но заказчик брал на себя снабжение топливом. А также выделил для работы авиатехника, имевшего опыт обслуживания Ан-2 и хорошо говорившего на русском. Мог балакать также на болгарском, венгерском, итальянском и, само-собой, на румынском.

С техником-полиглотом стало намного легче. Гена неплохо знал английский (вот оно стремление в большую авиацию на международные линии) и молдавский. Когда-то в соседях у них с отцом жила большая молдавская семья, члены которой дома говорили на родном языке. Гена постоянно у них ошивался — так и освоил новый язык. Теперь вот пригодилось.

Техника звали Эдик, родом он из села Жовтневое, от которого каких-то сорок километров до Дуная, за которым Румыния. Так что половина всей его родни проживала в Одесской области, а еще половина — за этим самым Дунаем в Румынии. Эдик, окончив авиационно-техническое училище, стал работать техником и в первой же командировке в Румынию женился на румынке, получив румынский паспорт. Ну как женился… Родственники нашли вдову, которая согласилась за скромную денежную компенсацию оформить брак, чтобы можно было получить гражданство.

Умел Эдик практически все на свете. Авиатехники, работающие на Ан-2, обычно мастера на все руки — работа такая. Но и среди них Эдик сильно выделялся. Гена узнал, что один из многочисленных родственников Эдика задолжал местному криминальному авторитету и, пока родня собирала деньги, чтобы не набежал процент, Эдика отправили «отрабатывать долг».

Он ремонтировал бандиту машины, иногда шоферил, а когда отправили Ан-2 обслуживать, то счел это за удачу невиданную. Первым делом закрасил на фюзеляже и крыльях самолета бортовой номер, нарисовав красные кресты, они, по его версии, означали санитарный самолет, появление которого не вызывало бы подозрения у местных жителей.

И помощник, и работенка, не так чтобы пыльная, Гене нравились. Он даже на время забыл, что все это абсолютно нелегально. Но что значит легально или нелегально, если контактов с органами власти не имеешь. Прилетаешь в населенный пункт, подбираешь посадочную площадку, приезжают крепкие парни, забирают один товар, грузят другой, и поехали дальше. Конечно, отличия от легальной работы имеются: ни тебе точного прогноза погоды, ни карт местности для всех маршрутов.

Но путешествия и путешественники существовали задолго до того, как придумали карты и как машины начали высчитывать точные данные природных явлений. К тому же было лето и погода радовала постоянством. Ясные дни и такие же светлые ночи позволяли летать хоть круглые сутки. А дорогу узнать можно или по дорожным указателям, или опросив местных жителей.

Когда преподаватель воздушной навигации в училище рассказывал, как во времена его молодости ориентировку восстанавливали при помощи опроса населения, это казалось смешным. Как, мол, узнать, куда лететь, если заблудился над тайгой, например?

— Да проще простого, — рассказывал бывалый навигатор. — Вот, однажды блуданул я, когда летел в Колпашево. Ну взял направление на восток, мимо Оби не промахнусь. Вышел на речку, а, в какую сторону нужный аэродром (на юг или на север), не знаю. Смотрю, на берегу три рыбака. Пишу им записку: «В какую сторону Колпашево? Пусть отойдет один» — и в вымпел ее. Это такой мешочек с грузом и флажком длинным. Сбросил. Они прочли, один отошел в нужную сторону. Помахал крыльями, и через полчаса на базе.

Веселили тогда курсантов такие россказни, а пришло время, и Гене самому довелось нечто подобное использовать. По пути в некий городок нужно было никуда не сворачивать, лететь по дороге. Так и делали, только дорога вдруг исчезла, а самолет едва удалось отвернуть от горы, в тоннель которой дорога ушла. Благо гора была не очень крутая. А как за нее перевалили, там уже несколько троп обнаружили, и какая нужная — понять невозможно. Немного покружив, чтобы восстановить ориентировку Гена решил подобрать площадку, пока светло, и заночевать.

Площадка находилась в нескольких километрах от большого села и отделялась от него не сильно выдающимся горным отрогом. Как всегда, связь с местным населением взял на себя Эдик, а Гена развел костер в ожидании быстрых у подножья гор сумерек.

Танец искр, порхающих в огне, убаюкивал. Глаза перестали различать самолет, стоящий неподалеку. Возникло ощущение нереальности происходящего. Где-то сейчас кардинально менялось все, что казалось когда-то незыблемым в существовании целого государства. Он, рожденный в Советском Союзе, вдруг узнал, что его родина называется иначе, да и по сути уже стала другой страной. А он здесь, в предгорье Карпат, на чужбине, сидел возле костра, выбрасывающего искры, которые быстро гасли, оторвавшись от языка пламени, их породившего.

Может, и с людьми так же происходит? Оторвался от того, что дает тебе энергию, и гаснешь мгновенно.

Темная ночь, тишина, пламя располагали к философским рассуждениям.

За спиной послышались едва уловимые звуки. Гена развернулся в поисках источника, но глаза, долго созерцающие языки пламени и искры костра, не могли ничего разглядеть. Пришлось бросить в огонь клочок сухой травы, и вспыхнувшее пламя выхватило из темноты фигуру, судя по одежде — девушку. Когда гостья подошла ближе, Гена увидел красивую юную особу, одетую, кажется, в национальный костюм. Она присела напротив и бросила еще травы, чтобы в свете пламени видеть своего собеседника. В больших глазах незнакомки отражался огонь, а на смуглом лице обозначился легкий румянец. И не было понятно, то ли это отражение языков пламени, то ли гостья была смущена.

Вся эта картинка походила на какой-то сюр. Осознай Гена, что это существует только в его воображении или, допустим, что перед ним оказался ангел во плоти, удивления бы больше не стало.

— Я умею танцевать, — вместо приветствия произнесла очаровательная посланница ночи. — Хочешь, я станцую тебе? Только тебе.

— Мне нечем будет тебя отблагодарить, — отозвался зачарованный Гена.

— Это недорого, — продолжила девушка. — Мне нечего есть. Можно заплатить едой.

— Тогда подожди, скоро придет мой друг и мы сможем поужинать. Ты приглашена. Тогда и станцуешь.

— Я хочу танцевать только для тебя, — продолжала настаивать незваная гостья, начиная двигаться в такт какой-то мелодии, которую сама себе и напевала.

Движения юной танцовщицы в свете угасающего костра были простыми, но искусно исполненными. Девушка, несомненно, училась танцам, и Гена начал любоваться этим незамысловатым действом вплоть до того момента, пока она не скинула с себя вязаный жилет, под которым осталась только очень тонкая, почти прозрачная сорочка, не скрывающая еще не оформившуюся грудь.

Глава IV

Гена вспомнил соседку, ровесницу Катю, в семье которой проводил очень много времени. Малышами они купались голышом в одном корыте, которое ее мама тетя Рада, самая добрая женщина в мире, выносила во двор жаркими летними днями. Став постарше, Гена и Катя прекратили совместные водные процедуры, но в укромном месте между плотным кустарником и дощатым забором с интересом узнавали, чем отличаются мальчики от девочек, и учились целоваться. Вернее, познания интересовали больше Гену, а умение целоваться — Катю. Как-то дядя Санду, вернувшийся неожиданно с работы среди дня, застал дочку с ровесником за этим занятием. Им было уже лет по одиннадцать. Отец отвесил крепкую оплеуху дочери и что-то прокричал на молдавском.

— Не тронь ее, — закричал Генка и бросился с кулаками на мужика, размерами превосходящего его раза в два.

Сосед подхватил нападающего за шкирку и за штаны и перебросил через невысокий забор.

Гена сидел на крыльце своего дома и не мог справиться с возмущением, возбуждением и обидой. Минут через двадцать во двор зашел дядя Санду и, как только Гена потянулся за черенком от лопаты, мирно произнес:

— Положи, я поговорить, — потом сел рядом и сказал: — Говорить много не буду. Ты меня все равно не поймешь. Пока у самого не будет дочери — точно не поймешь.

Дядя Санду разговаривал с Геной словно со взрослым, и это подкупало. Потом достал пачку папирос «Сальве» и, прежде чем закурить, спросил:

— Куришь?

Генка отрицательно помотал головой. Тот раз, когда он пробовал вдохнуть дым от скрученной в трубку газеты, как объяснили старшие ребята, за курение не считался. Отец Кати закурил и произнес:

— Ты молодец, что вступился за свою девчонку. Это правильно. Но если еще раз подобное увижу, ноги повыдергиваю, не посмотрю, что ты сын друга.

Потом он глубоко затянулся, выпустил дым и пошел. У калитки остановился и пообещал не рассказывать отцу.

— Прекратили танцы, — сказал Гена очень громко.

Юная танцовщица замерла и удивленно посмотрела на своего единственного зрителя.

— Я что, некрасивая? Я тебе не нравлюсь? — по-детски обиженно скривив красивое личико, спросила гостья.

— Красивая, очень красивая. И ты мне нравишься, — попытался успокоить Гена.

— Тогда давай ты меня, — и гостья показала жест, означающий неприличное. — Я уже взрослая. Мне уже можно.

Гена не успел ничего ответить, как из темноты появились фигуры нескольких взрослых парней.

— И что это здесь происходит? — растягивая слова, спросил один из них, очевидно главный, и сам ответил: — Как вижу, здесь взрослый дядя развлекается с несовершеннолетней. А взрослый дядя знает, что это стоит денег?

Главарь подошел ближе, чтобы смотреть на собеседника свысока. Его клевреты остались стоять подальше от костра, чтобы не было видно лиц.

Гена очень хорошо прочитал ситуацию. Развод на деньги. С учетом того, что девчушка несовершеннолетняя, сумма может быть весьма солидной. И ничего иного не оставалось, кроме как потянуть время, пока не вернется Эдик.

Поэтому Гена мирно поинтересовался:

— Сколько?

Местный явно не ожидал такой реакции жертвы. С одной стороны, это мог быть знак, что все закончится быстро, а с другой стороны, если клиент так спокоен, то нужно стрясти с него как можно больше.

— Ты же знаешь, что за совращение несовершеннолетней… — начал обычную игру гость.

— Сколько? — повторил опять спокойно Гена.

— Тысяча баксов, — назвал главарь сумму, в пять раз превышающую обычную таксу.

Кто-то в темноте аж присвистнул.

— У меня столько нет, — не меняя тона, ответил Гена.

— Самолет есть, а денег нет? — начал распаляться юный вымогатель. — Так не бывает. Тогда мы самолет забираем и как лом сдадим, — продолжил запугивать он.

— Бери, — со вздохом согласился пилот.

Он уже слышал приближающиеся шаги своего техника, и, пока смущенный тем, что все шло не по его плану, главарь банды обдумывал, что делать дальше, из темноты донеслось:

— Вечер добрый добрым людям.

Все обернулись на голос. Когда Эдик оказался рядом с костром, он внимательно осмотрел присутствующих, остановил взгляд на девушке и обратился к ней:

— Анка, тебя отец ищет. Не хочешь ремня получить, шуруй домой.

— Э, э, стой, дядя, — возмутился шантажист, который чувствовал, что теряет инициативу. — Анке двенадцать лет, а тут твой друг ее развращает. А это статья, между прочим.

Эдик внимательно посмотрел на Гену, потому на Анку и ответил:

— Ей шестнадцать, а за друга своего я ручаюсь. Или ты думаешь, я не знаю, чем ты на трассе промышляешь?

Горе-шантажист вроде как понимал, что проиграл, но ускользающая тысяча баксов, на которую легко согласился летчик, уже застила разум.

— Э, э! Так не пойдет! — и он достал нож из кармана. — Даром, что ли, мы пришли. Мы забираем самолет. Думаю, я найду покупателя за тысячу долларов.

Главарь пытался завести на разборки себя и своих подельников, но ничего не получалось. Вместо обычного страха в ответ на их угрозы они встретили полное безразличие со стороны потенциальных потерпевших.

— Анка, тебе торопиться нужно, я с твоим отцом только что разговаривал, он уже сердится, — не обращая внимания на угрожающего ножом, повторил Эдик девушке, потом повернулся к главному: — Мы на ворованном самолете летаем по всей Румынии, и нас никто не останавливает. Как думаешь почему? Я бы на твоем месте узнал, кто хозяин самолета.

— Кто? — растерялся не такой уж и грозный бандит.

— Если ты узнаешь, то придется тебя убить, — рассуждая так, Эдик достал из принесенного пакета продукты, а из-за пояса вытащил большой охотничий нож, стал им нарезать хлеб.

Парень тут же убрал свой, скромных в сравнении размеров, нож, потоптался на месте и очень вежливо спросил:

— Ну мы пойдем?

— Идите, — ответил Эдик. — Только осторожнее, здесь небезопасно.

Бандиты ретировались. Анка наконец набросила на себя жилетку и, сказав «аривидерчи», побежала догонять подельников.

— Дочь моего побратима, — пояснил техник и, глубоко вздохнув, добавил: — Работы нет у молодежи, вот и подрабатывают, разводя туристов и автомобилистов. Это он угостил, приглашал в гости, но я сказал, что самолет оставлять без присмотра не можем.

Друзья выпили по стакану вина, закусив овечьей брынзой. Вино было домашним: пахло бочкой, прохладой глубокого винного погреба и спокойствием. Гена прилег на еще теплую после дневного зноя землю и посмотрел на небо. Звезды здесь были очень большими и падали медленно.

«Надо успеть загадать желание, — подумал Гена и, заметив неспешно падающую звезду, пожелал: — Хочу туда, где пальмы и покой».

Глава V

Казалось, что здесь он уже целую вечность. Когда Дейв впервые оказался на этом острове, он рассчитывал провести здесь максимум одну-две ночи. Планировал найти пассажиров на обратный рейс до Большого острова и вернуться.

Откровенно говоря, и Большой остров для него, выросшего в реально большом городе огромной страны, казался очень маленьким. А этот крошечный островок, который можно было обойти пешком за неделю-другую, где проведи полгода-год, познакомишься со всеми его обитателями, был бесконечно мал. К тому же затеряться на таком клочке земли казалось невозможным.

А затеряться Дейву было жизненно необходимо. Потому что абсолютно случайно он оказался втянутым в очень опасные мероприятия, и сам факт того, что он по прошествии времени все еще жив, виделся ему или странным стечением обстоятельств, или чудом. Хотелось бы верить во второе, поскольку это и объяснить можно, и надежду дает.

Сегодня, как и в любой другой день пребывания на острове, с утра он занимался своим самолетом. Вернее, гидросамолетом, который он купил на Большом острове. Ежедневное обслуживание этого весьма качественного аппарата позволяло поддерживать его в идеальном состоянии, которого только можно добиться при условии, что самолет не совершал регулярные полеты уже много месяцев. А как летать, когда нет бензина?

Покупая технику, чтобы катать туристов за деньги и совершать необходимые экстренные перелеты до соседних островов, Дэйв и не предполагал, что бывают такие места, где топливо в таком дефиците, что уже который месяц он не может набрать не то что полные баки, а даже минимум для перелета на базу, где есть хоть какая-то цивилизация, где существуют товарно-денежные отношения и можно заправиться. К тому же покупаемый по крохам бензин периодически приходилось тратить на еженедельную гонку двигателя и другие процедуры которые были необходимы для поддержания машины в рабочем состоянии.

По устоявшемуся расписанию после техобслуживания следовал завтрак в баре возле главного причала, считай — центра общественной жизни острова. По соседству находился полицейский участок, он же суд и тюрьма. В это время в баре завтракал и Бернардо — местный полицейский. Он же судья и, соответственно, начальник тюрьмы.

Бернардо соответствовал своему имени: крупный, сильный и добродушный, как сытый медведь. Имя также требовало еще и смелости, как у хозяина леса, но авторитет Бернардо в этих местах был столь велик и непререкаем, что случая проявить свою смелость ему пока еще не представилось.

Именно благодаря этому человеку Гена стал Дейвом, когда ему пришлось задержаться здесь более чем на сутки. Местные правила требовали зарегистрироваться в полицейском участке. Из всех документов при себе имелась только лицензия линейного пилота. Сохранилась она лишь потому, что была заламинирована, следовательно, не промокала и не рвалась. Бернардо какое-то время пытался записать фамилию Давыдченков и, сильно намучившись, вывел на бумаге свой вариант — Дейв, понимая, что это формальность и пробудет здесь гость с трудным именем только ночь-другую.

Но Бернардо повезло — Гена задержался здесь надолго.

Эдик разбудил Гену ранним утром и сообщил, что они до полудня должны доставить груз, который был на борту самолета. Он рассказал, что вчера созвонился с получателем и тот был очень недоволен задержкой. Так что им придется в качестве компенсации выполнить незапланированную работу.

В атмосфере спокойствия раннего утра полет почти не отличался от комфортной поездки на очень быстром автомобиле. Такое сравнение напрашивалось еще и потому, что летели строго по дороге, чтобы не заблудиться.

Часов в десять утра на площадке, которую обнаружили с воздуха, Гена и Эдик ждали, когда заберут привезённый груз и подвезут новый. А пока решили перекусить. Около полудня почти впритык к самолету подъехали несколько внедорожников. Когда пыль от них медленно осела, из первой машины выскочили два крупных, но шустрых хлопца, подбежали к следующей машине и, открыв заднюю дверцу, вытянулись, встречая выходившего из нее невысокого худого мужчину средних лет. Несмотря на жару, тот был одет в костюм-тройку. Дополняли непривычный для этих мест образ шляпа с узкими полями и деревянная лакированная трость.

Гена хотел было пойти навстречу, чтобы поприветствовать, но Эдик остановил его коротким:

— Сиди.

Важный гость подошел к ним.

— Милости прошу дорого гостя к нашему столу, — сказал дружелюбно Эдик и показал на стол. — Чем богаты, присоединяйтесь.

Мужчина бросил взгляд на трапезу, кивнул одному из сопровождавших и тот мигом принес небольшой раскладной стул. Прежде чем сесть, гость наклонился и отломил небольшой кусок лепешки, брынзы и закинул в рот. Потом присел и положил ногу на ногу, сверкая лаком ботинка. Оглядев каждого, произнес очень тихо:

— Мы ждали вас вчера вечером.

— У нас были проблемы, но мы готовы компенсировать издержки, выполнив еще рейс за уже полученные деньги, — ответил Эдик со всем уважением в голосе.

— Я рад иметь дело с умными людьми, — гость сделал паузу, будто обдумывал, что сказать. — Нам нужно будет доставить груз за границу. С вами полетит Петру. Он расскажет о месте назначения и позаботится о грузе, чтобы тот не испортился.

После этих слов местный авторитет встал, кивнул Гене и обратился к Эдику:

— Александру, когда будешь в Бухаресте, передавай мой дружеский привет и уважение.

После этих слов важный гость с достоинством удалился, сопровождаемый телохранителями, один их которых забрал стул. На вопросительный взгляд друга Эдик ответил:

— Александр — мой родственник и очень большой человек в Бухаресте, — и после паузы добавил: — Говнюк, каких свет не видывал. Но, как видишь, помогают и такие родственные связи.

Когда за авторитетным господином захлопнулась дверца автомобиля и тот скрылся в облаке пыли, из другого внедорожника вышли несколько человек и ловко разгрузили привезенный товар. Только после этого из следующего автомобиля по одной выпорхнули шесть красоток, которых Петру повел к самолету. Гена стоял у входа и буквально остолбенел от шока, увидев такой «груз» — совсем юных девушек, почти девчонок, перепуганных до смерти. Сомнений в том, куда их везут, не возникало.

Глава VI

Проследив за погрузкой живого товара в самолет, тот, кого назвали Петру, обратился к Эдику, в голосе читалось почтение:

— Сейчас принесут карту, и я покажу, куда лететь.

А как же иначе? Их шеф выразил тому уважение. Спустя пару минут подошел один из сопровождающих. Он передал Гене карту, где был отмечен пункт назначения. Карта масштаба пять километров оказалась очень хорошего качества. Еще бандит передал Петру большой пакет со словами:

— Здесь их паспорта. И глаз с них не спускай. Это, — он кивнул в сторону сидевших в самолете девушек, — подарок нашего шефа большому человеку за границей. Очень большому. Так что смотри мне.

Петру кивнул, что означало: он понимает степень ответственности.

Когда все было уже готово к взлету, Гена запустил двигатель, высунулся в салон и, найдя глазами Эдика, крикнул:

— Что расселся? Давай помогай разворачивать самолет.

Эдик понимающе кивнул и обратился к «надзирателю»:

---

— Пойдем со мной, поможешь самолет развернуть. Иначе не взлетим, — потом осмотрел пассажира и добавил: — Куртку сними, а то порвать можно. Да не ссы, девчонки посторожат.

Оба направились к хвосту самолета, Эдик показал, где нужно надавить плечом, чтобы помочь стальной птичке развернуться для взлёта. Судно чуток накренилось и сдвинулось.

— Вот-вот, продолжай, а я подправлю, — крикнул Эдик и не спеша прошел к входной двери, поднялся на борт и показа большой палец командиру.

Гена увеличил мощность двигателя, самолет начал разбегаться отбрасывая траву и пыль на потерявшего опору, а потому шлепнувшегося на землю Петру. Через несколько секунд после отрыва лайнер с большим креном развернулся, чтобы взять курс на запад. Конечно, нужно было пролететь немного дальше от места взлета, чтобы набрать высоту, но прямо по курсу был склон горы, и пришлось начать разворот прямо над площадкой на минимальной высоте. Гена видел, как Петру, до которого дошло, что его обманули, добежал до своего джипа и достал автомат. Почти невидимым огоньком сверкнуло дуло, и сквозь грохот мотора послышалось, как что-то негромко стукнуло в борт самолета, а следом раздалось тихое девичье «ой!».

---

                                       * * *

Сегодня, впрочем как и всегда, Бернардо поприветствовал бармена и спросил, как у того дела. Потом, внимательно выслушав ответ, уточнил детали, которые ему казались недостаточно понятными. В свою очередь на вопрос бармена о делах, Бернардо рассказал, что не нарадуется на свою дочку, которая и умница, и красавица, и слов таких нет, какая она. Все дети для родителей такие. А если это поздний ребенок, то восхищение можно смело умножать на десять. Ее так и назвали — Доротея, потому что иначе как подарком Бога родители ее не считали.

Поведав про дочь, Бернардо закончил, как всегда в таких случаях происходило, словами:

— Слава всевышнему и спасибо Дейву.

Дейв долго пытался объяснить, что это совершенно лишнее, но нужно знать Бернардо, если он кому-то был благодарен, то его благодарность не знала меры. А вот с обидами совсем наоборот: забывал почти мгновенно.

Спасибо Дейву полицейский не просто так постоянно говорил, на то имелись вполне серьезные основания. Историю про это на острове знал каждый. По крайней мере, тот, кто хоть пять минут общался с Бернардо.

Дейв тогда на острове находился меньше недели. Поздно вечером, лежа на старой кровати с продавленной панцирной сеткой в бунгало, которое арендовал за почти символическую плату, рассуждал о странностях бытия. Совсем недавно он вполне комфортно, насколько это возможно в эпоху перемен, существовал в другой части света, потом с величайшим комфортом путешествовал на океанском лайнере, но внезапная, и нужно заметить уже не первая, покупка самолета за смешные для такого вида транспорта деньги привела его в итоге к таким приключениям, что опиши их ему кто-то до всех событий, он сам никогда бы не поверил.

В дверь громко постучали. Дейв вышел и увидел на крыльце местного слугу закона.

— Нужно лететь на Большой остров, — без объяснений уверенно заявил тот.

— Шериф, это абсолютно невозможно, — начал было пилот, который только и мечтал оказаться на Большом острове. — Вы же знаете, что у меня нет бензина, и потом ночь…

— Нужно спасти мою дочь, — объяснил Бернардо. — У нее с утра болел животик, я думал, что она отравилась. Вечером связался по рации с Большим островом, они позвали врача, тот сказал, что это аппендицит и нужно срочно оперировать, иначе умрет.

Дейв посмотрел на полицейского и увидел, что глубокие складки морщин были мокрыми, а дождя сегодня не было.

— Но самолет без бензина не летает, — развел руки в стороны пилот.

— Пойдем, — Бернардо отправился к пирсу, возле которого на песке стоял самолет Дейва. На берегу несколько десятков островитян стояли с канистрами, а на носилках лежала девочка, жизнь которой зависела от того, попадет она сегодня на операционный стол на Большом острове или нет.

— Чего стоим? — уже уверенным голосом крикнул Дейв неожиданно даже для себя. — Бензин сам в баки не зальется.

Девочку пристроили на задний ряд сидений, а пытавшемуся сесть в самолет полицейскому Дейв очень категорично отказал:

— Каждый килограмм твоего веса — минус десять миль пути, а бензина и так дай Бог чтобы хватило.

То было правдой, но не это страшило командира судна. Опасность не отыскать в ночи Большой остров была достаточно велика, так что рисковать нужно только теми, без кого полет не состоится или не нужен: пилотом — сам самолет не полетит — и ребенком, который без этого полета все равно жить не будет.

Бернардо все время, пока заливали бензин и выталкивали гидросамолет с суши, стоял на поплавке, держа дочь за руку. Затем спрыгнул в воду и вместе с другими мужчинами стал толкать спасительную технику подальше от берега, несмотря на то что пилот требовал от него как можно быстрее включить свою радиостанцию и попросить, чтобы на Большом острове радиомаяк работал весь полет.

А дальше все просто и привычно. Мотор, за которым хозяин воздушного судна ухаживал, что тот кавалер за невестой до свадьбы, привычно чихнул два раза, загудел приятным звуком, резво разгоняясь. Еще немного, и поплавки оторвались от водной поверхности. Стрелка радиокомпаса, настроенная на радиостанцию Малого острова, показала нужный пеленг.

«Жаль, не изучали астронавигацию, — подумал пилот, глядя на громадные и яркие звезды. — Глядишь, сейчас бы пригодилась».

Но скоро ожила вторая стрелка радиокомпаса, показывая направление на Большой остров.

«Только бы не закончилось топливо в генераторе, который питал передатчик на Большом острове, только бы не сломался этот самый передатчик, только бы… Стоп! — прервал сам себя Дейв, — что, я первый день за штурвалом? Сейчас возьму упреждение, чтобы две стрелки радиокомпаса вытянулись в одну линию. Продержав ее какое-то время, я подберу угол сноса, а значит, буду лететь по прямой, соединяющей два острова, что бы там с передатчиками и радиокомпасом ни случилось прибудем куда надо».

И в положенное время Дейв увидел маяк Большого острова. Топлива хватило даже для того, чтобы причалить. Но за момент до того, как Дейв хотел остановить мотор, тот сам замолчал. И в голове пронеслась мысль: «Хорошо, что не взял Бернардо».

Глава VII

Дейв спал в своем гидросамолете. Ночью не было возможности вытянуть его на сушу, поэтому пришлось пришвартоваться у пирса и остаться в салоне. События последних часов и, чего скрывать, нервное напряжение, которое никуда не девается, когда полет сложный, сколько лет ни проведи в небе, дали о себе знать. Какое-то время лежа на заднем ряду пассажирских кресел и глядя в темное тропическое небо, он был уверен, что заснуть не сможет. Но плеск легкой волны о пирс, мерное покачивание гидросамолета успокоили, и проснулся Дейв, уже когда солнце застыло высоко в небе, а лайнер замер, потому что под поплавками уже был песчаный берег. То есть сон был столь крепок, что не прервался даже, когда самолёт тащили на берег.

Раскаленный песок и стрелки наручного механического хронометра, на циферблате которого теперь немного странной для глаза кириллицей было написано «Штурманские», подтвердили, что утро давно миновало. Предстояло выбрать, каким образом взбодриться: выпить чашку кофе в кафешке, которая находилась шагах в тридцати от него, или окунуться в океане, плескавшемся на расстоянии вытянутой руки. Сомнения развеял сын хозяина кафе, спешивший к самолету с небольшим подносом, на котором, тут Дейв совсем не сомневался, были чашка крепчайшего кофе и коричневый сахар.

Мальчишка улыбался старому знакомому. Они подружились еще в то время, когда Дейв жил на Большом острове. А после покупки самолета пацан прибегал сюда сразу, как только освобождался от работы в заведении отца, задавая миллион вопросов про авиацию и самолеты и рассказывая все, что знал про море, остров и его обитателей.

Вот и сейчас вместо приветствия он начал делиться новостями:

— С Доротеей все в порядке. Ее ночью прооперировали. Мне дочка медсестры рассказала, — поведал юный друг. — Только отцу не говори, что я тебе уже сказал. Он хочет сам сообщить хорошие вести.

С этими словами официант поставил небольшой поднос на поплавок и вопросительно посмотрел на Дейва, тот согласно кивнул, и мальчишка быстро юркнул в кабину.

— Только не улетай, — крикнул Дейв, когда выпил ароматный напиток и собрался отнести тару в кафе, а мысленно продолжил: — «Хотя, куда можно улететь, когда баки пустые».

— Нуэстро Дейв, — воскликнул хозяин кафе, пожимая руку. — У меня для тебя радостная новость: с нашей девочкой все хорошо.

Дейв, как и просил его мальчишка, изобразил удивление и поблагодарил за приятное сообщение. А еще он обратил внимание, что его впервые назвали «нуэстро», что значит наш. И на Малом, и на Большом островах очень часто к имени человека добавляли «нуэстро». Сначала Дейв не понимал, почему один из рыбаков был просто «Хуаном», а другого называли «нуэстро Хуан». Только со временем выяснил: «нашим» здесь называли исключительно местного. Несмотря на то что рыбак, который просто Хуан, уже много-много лет прибывал с материка работать на Большой остров, он все равно оставался просто Хуаном. А другой был «нуэстро Хуан», потому что его знали сызмальства, как и его родителей, а также родителей родителей. Да и все его родственники были знакомы.

А тут вдруг «нуэстро Дейв».

                                       * * *

Когда Гена услышал удар от пули в борт самолета и легкий девичий вскрик, он оглянулся в салон. Эдик уже осматривал одну из пассажирок. Даже короткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ее эта пуля зацепила и крик был от боли, а не от страха.

Вот только единственное, что Гена мог сейчас делать, — это пилотировать самолет, принимая решение, как быть дальше.

Импровизированный побег, который они с Эдиком разыграли, не договариваясь, означал лишь одно: теперь опасность грозила не только этим беззащитным девочкам, но также самим друзьям. Если сопоставить все детали, откуда и кому они должны были отвезти девушек, то опасность выглядела более чем серьезной.

Понятно, что авиапогоню бандиты организовать вряд ли сумеют. Но любой полет — состояние ведь временное. Он заканчивается посадкой где-то на земле. После чего они станут уязвимы. Гена это понимал и непроизвольно прижимался к горным склонам, которые становились все выше и круче. Появилась тонкая облачность. Гена редко летал там, где только горы, но хорошо представлял, что значит оказаться в ущельях под облаками. Он набрал немного высоты и оказался выше облаков. Какое-то время земля просматривалась, но постепенно облачность становилась плотнее и можно было ориентироваться только по горным вершинам.

В кабину заглянул Эдик:

— Ранение навылет, кровь остановил, — сказал он, как если бы говорил о самолете. — Нужно туда, где окажут помощь.

Эдик не озвучил «надо в больницу», но Гена его понял. В больницу нельзя. А помощь нужна.

— Что-нибудь придумаем, — уверенно ответил Гена, вспоминая своего первого командира, который часто повторял: «Даже если ты отвечаешь наугад, отвечай уверенно. По крайней мере, если угадаешь, будут думать, что ты знал. А до того как станет понятно, что не угадал, все будут спокойны».

Облака сгущались — приходилось понемногу набирать высоту, чтобы идти с запасом над верхней кромкой в надежде найти разрывы. А впереди уже виднелись вершины, покрытые снегом. Настроение сей факт не улучшал.

Неожиданно прямо на границе облачности и горного склона, который здесь был ослепительно зеленым, показалось нечто неожиданное и немыслимое — два белых полотнища уложенных в посадочное «Т». Времени на размышления не было. Природа могла скрыть этот знак в любой момент. Глубокий вираж потребовал значительно увеличить мощность мотора, который, казалось, тоже понял, что скоро посадка, и резво прибавил. Самолет немного «вспух», то бишь взял слегка вверх, когда Гена выпустил закрылки полностью, затем малый газ, и спустя несколько секунд колеса коснулись высокой травы строго возле посадочного знака на минимальной скорости. Для какого типа воздушного транспорта он был выложен, не ведомо, а значит, размеры площадки не известны.

Буквально сразу после остановки Гена понял, что торопился не напрасно. Густая облачность мгновенно поглотила место приземления, спрятав и посадочные знаки, и самолет. Двигатель замолчал, а в открытую форточку мельчайшими каплями влетел кусочек облака.

Глава VIII

Послышался негромкий гул закрываемых створок капота, двигателя и маслорадиатора, а после все окутала вязкая и неприятная тишина. Гена выглянул наружу, чтобы осмотреться, но видимость заканчивалась ближе законцовки нижнего крыла.

Гнетущее безмолвие нарушил резкий стук в дверь. Туман скрывал стучавшего. Гена посмотрел в салон, где увидел и спину Эдика, который открывал дверь, и глаза девчонок, в которых, кроме страха, ничего не было.

Гена попытался рассмотреть, что происходит за пределами самолета, но висевшая в воздухе водяная взвесь скрывала детали: видны были только силуэты. Нужно было выйти из самолета. Проходя по салону, Гена задержался у раненой девушки. Та лежала с закрытыми глазами, была бледной, но дышала ровно. Эдик разговаривал с женщиной на каком-то неизвестном Гене языке. Только отдельные слова походили на молдавские. Он присел на выходе из самолета. Говорившие не сразу обратили на него внимание. Наконец Эдик увидел своего пилота, что-то сказал женщине, похоже, представил его. Та только сухо кивнула и ответила.

— Она говорит, что нам нужно убрать самолет отсюда, как только улучшится погода. Даже ночью. По радио передали, что нас ищут. Мария говорит, что если мы улетим, то она оставит девушек у себя.

Женщина внимательно смотрела на Эдика и, когда он закончил переводить, что-то добавила.

Эдик смутился:

— Просит, чтобы я остался.

Женщина еще что-то сказала и пошла прочь от самолета.

— Нужно Флорику отнести в дом, — объяснил Эдик. — Да и всех девчонок отвести тоже.

Он все еще смущался от того, что ему придется расстаться с товарищем, миссия которого была на первый взгляд опаснее. Но это только на первый взгляд.

Девушки уже вышли из салона и стайкой стояли рядом с Эдиком, чувствуя в нем защиту. Мужчины сделали из чехла для двигателя импровизированные носилки и отнесли Флорику к Марии. В доме уже была расстелена кровать для раненой, и, как только ее положили, Мария резким окриком выпроводила помощников. Гена это понял без перевода. Уже за дверью Эдик рассказал, что успел узнать. Оказывается, Мария раньше работала медицинской сестрой в городе. Поэтому за девочку можно не бояться. Сейчас у дамочки ферма и свой самолет. Отсюда и посадочная площадка. Сегодня утром она собиралась слетать в долину, но увидела, что погода портится, рабочих она отпустила, и со скотиной оставить некого. А потом по радио передали, что идут поиски самолета, обещана солидная награда тому, кто найдет его или пассажиров.

Девушки вполголоса что-то обсуждали на большой веранде и вмиг замолчали, когда увидели мужчин. Одна из них вскочила и крепко обняла Эдика, повторяя:

— Спасибо, спасибо…

У Гены запершило в горле, и он порадовался, что все внимание было обращено на друга. У того глаза тоже были влажными.

                                       * * *

Дейв, получивший почетный титул «наш» перед своим именем и вырвавшийся наконец с Малого острова, как и мечтал, пребывал какое-то время в приподнятом настроении. Теперь, когда он оказался там, где бывают туристы, где можно купить топливо для своего самолета, а не расписаны контракты на его поставку на годы вперед, можно наконец начать свой бизнес и, глядишь, со временем, когда все успокоится, подумать, как вернуться домой.

Такие мысли удивили, поскольку и бесконечный песчаный берег, и синее, почти всегда ясное небо, и лето круглый год, и пальмы — все это было когда-то в его мечтах об идеальном месте на этой планете. Особенно высоченные пальмы, что были не чета тем маленьким пальмочкам, которыми Гена еще ребенком любовался на аллее, ведущей на пляж «Аркадия».

Через несколько дней прибыл Бернардо. Посетив больницу, он вернулся к Дейву и принес большой ящик с бананами, которые растут в его родных местах. Все на Большом острове знали, что на Малом бананы мельче и вкуснее. Поэтому, отправляясь в гости, обители Малого обязательно везли бананы в качестве гостинца.

Бернардо протянул Дейву конверт, в котором, Дейв не сомневался, были деньги, поэтому не вынимал рук из карманов, пристально глядя, почитай, на главного человека ближайшего острова. Тот смутился, и Дейв, указав кивком головы в сторону кафе, произнес:

— Вон Луис меня называет «наш Дейв», а ты, значит, с деньгами пришел?

Бернардо смутился еще больше, спрятал конверт, шагнул в сторону Дейва и обнял его:

— Спасибо, нуэстро Дейв.

— Я знал, что ты старый скупердяй и из тебя «спасибо» нужно клещами вытягивать, — пошутил пилот.

Они попрощались, и Дейв пообещал не забывать Малый остров. Это оказалось правдой. Потому что в ближайшие три недели Дейв выполнил несколько экскурсионных полетов, а в конце месяца к нему обратилась семейная пара туристов с просьбой слетать на Малый остров. Пришлось отказать этим милым ребятам, поскольку даже полных баков топлива не хватало, чтобы вернуться обратно на Большой остров. Но заказчики пообещали, что за ними подойдет яхта, которая и подвезет топливо для дозаправки.

Дейва встретили на острове очень тепло. Он радовался, что хоть немного побудет со старыми знакомыми. Но его пребывание на Малом острове опять затянулось. В назначенный для обратного вылета день выяснилось, что туристы на пришедшей за ними яхте покинули остров. Топливо они, само собой, оставить забыли. А скорее всего, и не планировали.

Глава IX

На Большой остров Бернардо, кроме подарков и благодарностей, привез бланк паспорта и, несмотря на скептическое отношение спасителя к этим бумажкам, выписал документ. В графе «имя» шериф, не задумываясь, написал Дейв, а вот про фамилию спросил. Обладатель новенького удостоверения личности вдруг вспомнил, что известный художник Пикассо когда-то предпочел фамилию матери, потому что фамилия отца Руис была слишком распространенной. А вот именно этот факт может сыграть на руку и помочь затеряться.