Бесплатный фрагмент - Антакарана. Дитя Сердца

АНТАКАРАНА. ДИТЯ СЕРДЦА
Книга третья

ЧАСТЬ 1. КОНЕЦ

— Вам туда нельзя!

— Пусти меня немедленно! — огрызаюсь я на охранника и решительно направляюсь к двери.

— Маэстро просил никого не впускать, — терпеливо поясняет тот и выставляет вперед руку, так что мое плечо упирается в его огромную ладонь. Как меня раздражает этот наглый юнец! Да что он о себе возомнил?! Какого черта Маэстро позволяет ему находиться рядом, в то время как я вынуждена ходить под окнами палаты в неведении!

Ловко увернувшись от руки охранника и проскользнув под его локтем, толкаю дверь в комнату.

— Стойте! — в отчаянии восклицает юноша, но откуда-то из глубины раздается усталый голос:

— Ниунай, пропусти ее!

Я злорадно улыбаюсь охраннику, с трудом сдерживаясь от соблазна показать язык. Захожу в палату, осторожно прикрыв за собой дверь. Мое сердце сжимается при виде Маэстро. Старик ужасно сдал за последние дни. Его худой силуэт кажется тенью на огромной больничной кровати. Большие серые круги под воспаленными глазами свидетельствуют о смертельной усталости. Лоб намок, и по седому виску катится вязкая капля пота. Я беру со столика салфетку и аккуратно вытираю тоненькую струйку.

— Идиот этот твой Ниунай! Не может нормально проветрить комнату! — ворчу я и уверенным шагом направляюсь к окну. Открываю раму и с жадностью вдыхаю благоухающий аромат из цветущего сада, вперемешку с мелкими солеными каплями моря.

— Да уж куда ему до тебя! — добродушно ворчит в ответ Маэстро и слегка посмеивается.

— И если он китаец, то почему такой белый?

— Он европеец по отцовской линии. Ниунай — значит «молоко» по-китайски.

Я подхожу к кровати и сажусь рядом. Все еще злюсь. Не в силах сдерживаться, наконец восклицаю:

— Что за блокада? Почему ты не подпускаешь меня к себе? Даже этот молочный придурок может быть рядом, заходить к тебе днем и ночью, а я, а я…

Внезапно замолкаю, потому что чувствую растущий ком в горле. Улыбаясь, он кладет ладонь на мою руку. Как всегда в такие минуты, я чувствую невероятное тепло, и внутреннее возбуждение постепенно утихает.

— Ты знаешь, милая, почему. Не хочу, чтобы ты запомнила меня таким слабым.

— И только поэтому игнорируешь меня?! Это жестоко!

— Не думаю. Тебе будет тяжело видеть, как я…

— Мне тяжело не видеть тебя! — выкрикиваю я в сердцах и тут же замолкаю. Встаю на колени возле кровати и упираюсь лбом в его теплую ладонь. Даже не произнося вслух суровую правду, я знаю ее. Маэстро умирает. Он не болен и не имеет никаких внешних или внутренних повреждений. Просто его тело выработало свой ресурс. Несмотря на целительство Сердца, правильное питание и образ жизни, насос в груди работает все хуже и чаще дает сбои. Для своих 130 лет Маэстро все еще силен, но недостаточно, чтобы долго продержаться наплаву. Последние 20 лет Маэстро был мне другом, наставником, помощником. Стал ближе родного отца, ближе кого бы то ни было на свете. Остаться без его утешающего слова и мудрого совета сродни смерти…

— Я еще поживу, ну что ты! — Старик ласково проводит ладонью по моей щеке. — Мы еще переживем лучшие времена.

— Отец, — я встревоженно поднимаю голову, — он опять умер!

Любящее выражение лица Маэстро мгновенно сменяется на тревожное. Проклинаю себя, что говорю об этом с ним, но просто не могу иначе!

— Знаю, — спокойно произносит он наконец. — Но это не твоя вина!

— Да, а чья же?! Сердце не хочет меня! Оно отталкивает меня! Второй пациент за последние полгода! И еще одна стоит под вопросом. Лечение прошло успешно. На первый взгляд. Но сейчас врачи наблюдают стремительную ремиссию. Пациент умрет! Я убью еще одного человека!

Я вскакиваю на ноги и принимаюсь ходить туда-сюда по палате.

— Уверен, этому есть объяснение. Сердце знает тебя, как никого другого. Оно принимает тебя! За все 20 лет твоего хранительства не было ни одного несчастного случая. Механики найдут дефект, не сомневаюсь, — заверяет Маэстро как можно беспечнее.

— Разве? Сколько смертельных исходов было за твои 85 лет хранительства? — с вызовом спрашиваю я.

— Ни одного.

Повисает тяжелое молчание.

— Что мне делать? Что мне только делать? — в отчаянии восклицаю я. — Что говорят Отцы?

— Не знаю.

— Не обманывай, пожалуйста. Скажи, как есть, — прошу я.

— Они не торопятся с выводами. Может, техническая неполадка. Никто не сомневается в твоей пригодности.

— Я испытываю страх перед обрядами. Каждый раз боюсь, что вновь убью пациента.

— Не бойся! Ты — самоотверженный Хранитель. Хотя и не очень послушный, — Маэстро вновь тихонько смеется и вдруг резко меняет тему разговора:

— Как Энджел?

Старик знает, что делает. При упоминании имени сына, на моих губах расплывается улыбка.

— У него все хорошо. Скоро экзамены. Уверена, все сдаст опять на отлично. Такие мозги, как у него, еще поискать нужно!

— Он приедет на каникулы из Англии? Или останется до конца учебы? — интересуется Маэстро.

— Обещал сразу после экзаменов. Только сегодня разговаривала с ним по видеосвязи. Энджел стал таким мужественным! Красавчик, что и говорить, — меня распирает изнутри от гордости.

— Да, Энджел — тот еще сорванец, — улыбается Маэстро. — А уж на язык какой острый! Невыносимый! Недавно звонит мне и говорит: «Дед, приезжай в гости. Моя преподавательница по истории — молоденькая и очень горячая штучка, еще шестидесяти нет. Я ей про тебя рассказывал и фотки показывал, она сразу же влюбилась. Я ей говорю: „Только ему 130 лет“. А она не поверила. Вот мы с ней поспорили. Приезжай и привози паспорт — мне экзамен автоматом по истории, а тебе… Ну, хоть за ушком почешет».

Мы от души смеемся, представляя себе при этом веселый, ироничный тон Энджела. Затем я притворно вздыхаю:

— Наверное, своими шуточками всех там с ума сводит. А уж девчонок любит — сил нет.

— Потому что все еще не нашел свою Лавину, — тон Маэстро становится серьезным. — Вот увидишь, однажды найдется девушка, которая покорит сердце молодого ветерка. Как когда-то произошло с Алексом.

При упоминании этого имени во мне поднимается волна тоски. Прошло 20 лет со дня смерти Алекса, а я по-прежнему не могу до конца пережить утрату. Чтобы отогнать призрака прошлого, продолжаю шутливым тоном:

— Его послушать, так каждая новая подружка — та самая. Кстати… Энджел недавно вновь плохо себя чувствовал. Наверное, английский климат для него недостаточно хорош? — спрашиваю я с тревогой у Маэстро.

— Он здоров, как бык. Нет поводов для беспокойства, — утешает старик.

— Знаю, но я никогда не переставала бояться. С того самого момента, как Сердце исцелило его. Неделя до обряда была такой мучительной, такой страшной. Он едва не умер на моих руках. Те воспоминания никогда не давали мне покоя.

— Это обычное недомогание. Волнение перед выпускными экзаменами. Лавина, посмотри хотя бы на себя! Да ты даже и насморком-то никогда не болела! Сила Сердца велика! А теперь, если не возражаешь, мне надо поспать, — только сейчас я замечаю, как тяжело дышит Маэстро. Разговор со мной украл у него много сил.

— Хорошо, я уйду. Но только, если пообещаешь, что будешь впускать меня в любое время! А иначе мне придется отравить Ниуная!

— Что тут скажешь? Не хотелось бы, чтобы Ниунай отравился, — со слабой улыбкой старик опускается на подушки и почти мгновенно проваливается в сон. Его грудная клетка вздымается неровно и поверхностно. Неестественная бледность лица и сухие потрескавшиеся губы вызывают во мне отчаяние и обостряют предчувствие неизбежно приближающегося горя…

Покидаю палату в глубоком унынии. Начался обратный отчет жизни Маэстро, и нет ничего, что бы я могла сделать. Сейчас, когда мне так нужна его помощь! За последние полгода сразу после обряда целительства умерло два пациента. Что-то нехорошее происходит с Сердцем, я это чувствую. И от подобной неизвестности теряю сон и аппетит. К счастью, скоро Энджел приедет на пару недель. Жду не дождусь возможности увидеться с сыном. Знаю, он способен развеять все страхи и сомнения. Он такой жизнерадостный, остроумный, добрый и чуткий. Мой мальчик.

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Я нервно хожу из угла в угол, то и дело бросая взгляд на массивные дубовые двери, отделяющие меня от Большого Зала Собрания. Обе створки в изобилии украшены объемными фигурами — по большей части, китайскими иероглифами, но среди них изящно вписываются знаки Антакараны — три семерки в кубе. Не обошлось, конечно, и без резных драконов, угрожающе взирающих на посетителей сверху вниз узкими холодными глазами.

Зал ожидания выполнен в традиционном китайском стиле — широкий низенький диван в углу, стеклянный столик, на котором гостеприимно дымится ароматный чай с национальными сладостями, мягкий расписной ковер с уютными разноцветными подушечками и пару форменных зеркал на безупречно отштукатуренных стенах. Но расслабляющая обстановка не способна успокоить мой внутренний пожар. Второй раз я нахожусь в этой комнате, в штаб-квартире Корпорации Антакарана, расположенной в пригороде Лхаса. Внешне Управление представляет собой неброское одноэтажное здание, и лишь служители знают о трех подземных этажах, где и действует крупнейшее в мире тайное сообщество.

В первый раз я оказалась здесь двадцать лет назад, чтобы пройти процедуру посвящения в Хранители и познакомиться с самыми важными руководящими лицами. На тот момент я была юной потерянной девушкой с кровоточащим сердцем, которая не осознавала до конца происходящего с ней и того, насколько изменится ее поломанная жизнь.

И вновь за массивными дверями с драконами решается моя судьба. Пять смертельных случаев за последний год! Пять человеческих жизней, загубленных моей рукой!

Процесс целительства превратился в ад. Я окончательно потеряла сон и аппетит. Перед каждым обрядом у меня трясутся поджилки от страха, что лечение в очередной раз окажется провальным. После лежу полночи с открытыми глазами, и от тревожных мыслей меня бросает то в жар, то в холод, а с утра иду в медицинский центр на ватных ногах, с ужасным ожиданием услышать об очередной неудаче. После смерти Маэстро пять месяцев назад казалось, что череда провальных целительств закончилась, но последние две недели доказали обратное: пожилой мужчина и девушка, не старше 18 лет, так и не открыли глаза после нашего с Сердцем вмешательства. Уж не знаю, что происходит со мной или с Сердцем, но дальше так продолжаться не может!

Занимаясь самоедством и ожидая решения о дальнейшей участи, я продолжаю наматывать круги по просторному залу. Останавливаюсь у зеркала и рассматриваю свое отражение. На меня смотрит молодая красивая девушка с густыми черными волосами, небрежно собранными в длинный хвостик. Челка падает на высокий ровный лоб, слегка прикрывая брови. Синие яркие глаза смотрят все также прямо, в них не погасли задорные искорки. Словно и не было двадцати лет напряженного труда! Единственные изъяны на моем лице — это мимические морщины. То, что я сохранила тело и лицо молодой девушки и выгляжу точно так же, как и 20 лет назад, — это, конечно, полностью заслуга двойного целительства Сердца. Чего нельзя сказать о моей душе — ежедневные муки выбора, отказ в исцелении детям, вид смертельно больных людей изматывают хуже любого физического старения. А теперь еще и это…

Раздается стук, и в комнату входит женщина в элегантном белом костюме, на высоких каблуках, поразительно похожая на «Глянцевую леди» из моего прошлого. Минуточку! Это она и есть! В первый и последний раз я видела Чжан Кианг 25 лет назад, когда та с абсолютно нечитаемым выражением лица отправила меня в приключение, которое разделило жизнь на «до» и «после». Она заметно постарела — об этом свидетельствуют морщины на лице и несколько седых прядок, но при этом также величественно держит осанку и строго смотрит на все происходящее сверху вниз.

— Мисс Ларина! — она бросается ко мне, улыбаясь во все лицо. А вот это уже неожиданно! А как же имидж неприступной «Глянцевой леди»? — Как я рада вас видеть!

— Называй меня просто Лавиной. Теперь-то можно? — усмехаюсь я.

— Лавина, я так много слышала о вас… о тебе!

Нужно что-то ответить, ведь кое-чем я ей обязана. Предупреждение Чжан Кианг: «Не доверяй никому. Четко следуй инструкциям. Это твой единственный шанс» если и не спасло мне жизнь, то, по крайней мере, заставило прислушаться к внутреннему голосу и более настороженно относится к принимаемым решениям.

— Я тоже рада тебя видеть. Спасибо, что предупредила тогда.

— Ты что-то путаешь! Я ничего не говорила. Не хочу потерять работу, — женщина испуганно оглядывается по сторонам.

— Не волнуйся, не потеряешь. Я здесь теперь не последний человек, — добродушно смеюсь я.

— Знаю, знаю. Счастье, что именно моя подопечная стала Хранителем! — она буквально сияет от гордости. Затем грустно добавляет:

— Чего нельзя сказать о другом игроке.

— Кого ты сопровождала в прошлом Раунде?

— Марко, — Чжан Кианг опускает глаза.

— Ты его предупредила, так же как меня? Он был едва ли не самым осторожным игроком, — спрашиваю я.

— Нет. Марко казался таким строгим, сильным, неприступным. Мужчиной, который в состоянии позаботиться о себе сам.

— Это так, — киваю я, чувствуя, как в горле образуется ком. Никогда не пережить мне до конца все эти потери. Ни сейчас, ни через сто лет.

— Хорошо, что наступило мирное время! — весело восклицает Чжан Кианг. — Не скоро состоится новый Раунд, с таким-то Хранителем! Ну а теперь позволь поухаживать за тобой, ведь именно для этого я здесь. Хочешь чай?

Но мы не успеваем даже присесть, потому что массивная дверь открывается, и из нее выходит Юджин — Главный Наблюдатель Корпорации и, с недавнего времени, Страж Системы Безопасности.

— Лавина, ты можешь войти. Отцы приняли решение.

***

В Зале Собрания довольно прохладно, так что я поеживаюсь. Вокруг массивного стола сидят мужчины, преимущественно, престарелого возраста и китайского происхождения. Большинство из них я никогда не встречала, так что даже нет лица, за которое можно бы было зацепиться и унять внутреннюю дрожь. Поэтому я останавливаю взгляд на Юджине. Мы никогда не были друзьями, но, по крайней мере, всегда четко и эффективно решали все рабочие вопросы. Да и Энджел в нем души не чает.

— В первую очередь, Совет Отцов и Старейшин выражает глубокую признательность десятому Хранителю Сердца Антакараны, — начинает седовласый старичок (которого я тут же прозываю про себя «Сверчком» за скрипучий голос). Я видела его однажды в подземном городе на острове. Кажется, это приемник Отца, «принявшего меня на работу», как я шутила над Элиотом. Несмотря на высокий чин, старик всегда находил время пошутить и пропустить с простыми смертными бокальчик — другой красного вина, которое оставалось его настоящей страстью до конца дней.

— За двадцать лет службы ты показала себя самоотверженным и преданным Хранителем, умеющим слушать не только свое сердце, но и внимать голосу разума. Уверен, Маэстро бы тобой гордился.

Почему-то меня злит слышать имя Маэстро из уст этого человека. Прошло пять месяцев, но до сих пор любое упоминание о нем вызывает во мне скорбь. Этот новоиспеченный Отец понятия не имеет о настоящем Маэстро: добром, остроумном, мудром человеке, с богатым внутреннем миром и огромным любящим сердцем. Это МОЙ Маэстро, а вовсе не их бывший слуга.

— Но наступили тяжелые времена, — Сверчок меняет тон и хмурит брови, — за последние 12 месяцев умерло пять пациентов, непосредственно после обряда целительства. Невиданный до этого дня прецедент! Техники не нашли никакого механического изъяна. Соответственно, вывод очевиден — Сердце отвергает Хранителя по непонятной нам причине!

По залу проходит гул, люди принимаются что-то оживленно обсуждать друг с другом. Я подавленно молчу, чувствуя себя при этом школьницей перед экзаменационной комиссией. Опускаю глаза и делаю вид, что рассматриваю свои ладони.

— В этой связи, Совет Отцов и Старейшин принял решение отстранить Лавину от должности Хранителя.

С моих плеч словно сняли многотонную глыбу, которую я тащила все эти годы — так велико внутреннее облегчение. Наконец-то мне не придется принимать решения, кому жить, а кому умереть. Наконец-то ответственность за успешное или неуспешное лечение возьмет на себя кто-то другой. Наконец-то я обрету свободу! Эйфория настолько велика, что кажется, я вот-вот оторвусь от земли и взлечу.

— Таким образом, через две недели состоится новый Раунд, целью которого является поиск нового, одиннадцатого по счету Хранителя, — торжественно скрипит Сверчок.

— Что?! Нет, нет, нет! — Мою эйфорию, как рукой снимает. — Я не допущу, чтобы опять погибли люди!

— Предпочитаешь убивать пациентов сама? — слышу я мягкий голос и бросаю на Юджина

ненавидящий взгляд.

— Есть же другой выход! Давайте выберем Хранителя голосованием! — - в отчаянии восклицаю я, но встречаю лишь неодобрительные взгляды: «правила есть правила, и никто не в праве их нарушать».

— Лавина, не мне тебе говорить, что строгие правила — это основа Корпорации. Только благодаря им наша работа так эффективна! — нравоучительно произносит Юджин.

— А со мной ваши правила также эффективны? — огрызаюсь я, едва сдерживая кипящую внутри ярость. Юджин хочет что-то возразить, но Верховный Отец жестом останавливает его и медленно произносит окончательный приговор:

— Маэстро лично составил сценарий Раунда. Хотя и планировался он лишь через 50—60 лет, но обстоятельства не терпят отсрочки. Поэтому поручаю приостановить все обряды и без того неэффективного целительства и приступить к интенсивной подготовке Локаций и набору игроков.

Не слушая дальнейшие распоряжения, я разворачиваюсь и покидаю Зал Собрания. Пробегаю мимо удивленной Чжан Кианг и мчусь по длинному коридору, куда глаза глядят. Толкаю первую попавшуюся дверь и забегаю в темную комнату. Прислонившись спиной к стене, закрываю глаза и шепчу в отчаянии:

— Еще несколько жизней окажутся на моей совести. Прости, Маэстро, я не справилась. Не оправдала твоих ожиданий. Лучше бы я сдохла 25 лет назад в лабиринте со сдвигающимися стенами!

***

Солнце уже коснулось круглым красным боком линии горизонта, откидывая на морскую гладь мерцающую волнистую дорожку. Несмотря на приближающиеся сумерки, жара все еще ощутима в тропическом воздухе. День выдался особенно знойным и влажным, и обитатели джунглей с нетерпением ждут надвигающейся прохлады.

Лениво развалившись в шезлонге и укрывшись в спасительной тени мансарды своих апартаментов, я тайком наблюдаю за собеседником сквозь солнечные очки.

— Как идут дела с Лизой?

— Мы расстались, — беззаботно отвечает Энджел. Он расположился рядом в гамаке и, легко покачиваясь, с удовольствием отпивает холодный коктейль из высокого бокала.

— Что произошло? Ты говорил, у вас все так хорошо, и она — твоя судьба, — спрашиваю я, не в силах сдержать иронии в голосе.

— Я называю это «проверка мамой», — деловито поясняет он, жмурясь на солнышке, словно ленивый кот.

— «Проверка мамой?» Это как?

— Я рассказываю, какая ты строгая старушка, какие высокие требования предъявляешь к моей будущей невесте и так далее, — этот разговор, кажется, забавляет Энджела: я вижу это по лукавой улыбке и чертовски обаятельным ямочкам на щеках.

— Я?!

— Ладно, шучу. Лиза увидела твою фотку на моей тумбочке. Я сказал, что это моя мама.

— А она?

— Не поверила, представляешь? Устроила истерику, сказала, что не может делить меня с другими девушками. Что нам надо расстаться.

— Так и сказала? — театрально ахаю я.

— Желание девушки — закон. Вот мы и расстались, — произносит Энджел торжественным траурным тоном.

— Тебе следует убрать мое фото с тумбы.

— Ни за что! Говорю же, «проверка мамой» всегда работает, — он пожимает плечами.

— Ах, Энджел, ты бы хоть врал, что на фото твоя сестра. Выгляжу-то я помоложе тебя, — дразню я его.

— Ага, даже и не скажешь, что тебе недавно исполнилось сто лет, — энергично кивает он.

— Ты невыносим, — смеюсь я, и между нами повисает приятное молчание. Как я наслаждаюсь этим вечером в компании сына! Какое счастье, что Энджел предварительно сдал все экзамены и приехал раньше на две недели, как раз в самое сложное для меня время.

— И как ты себя чувствуешь после этого? — заботливо интересуюсь я.

— После чего? — не понимает Энджел.

— Ну, после расставания?

— С кем?

— Перестань валять дурака! С Лизой!

— А, с Лизой! Раздавлен, сломлен, уничтожен. Но я найду в себе силы восстать из пепла и как-то жить дальше, — торжественно произносит он и с наслаждением потягивает следующий глоток.

Мы продолжаем беседу в том же ироничном ключе. Это наш стиль общения — шутливый, но, в то же время, доверительный. Все дело в натуре Энджела — легкой, светлой, жизнерадостной. Где бы он ни появлялся, люди тянутся к нему, как к магниту. А он словно не замечает этого: искренне любит окружающих, с удовольствием проводит с ними время, окрашивает их порой скудный мир яркими красками, меняет призму мировоззрения, а когда приходит время — легко покидает их, чтобы идти дальше. При этом не отдавая себе отчет в том, какие страдания причиняет людям своим внезапным безразличием или исчезновением с их жизненных радаров. Энджелу кажется, что если он сам так беззаботно прощается с теми, кто был ему однажды дорог, то и они должны чувствовать то же самое. Добрый и чуткий по природе, Энджел слишком легкомысленно относится к своей собственной роли в жизнях других. А мне невероятно повезло получать этот свет снова и снова — потому что я его дом и семья.

— Ты не думал, чем хочешь заняться после учебы? Сейчас, когда все экзамены сданы, Корпорация с радостью примет тебя на любую должность, — интересуюсь я.

— Я хочу быть Хранителем!

Внезапно все мое игривое настроение как рукой сняло. Конечно, он говорит об этом не в первый раз. Но раньше я лишь подшучивала над его идеей, понимая, что ближайшие пятьдесят лет моему сыну это точно не грозит. Сейчас все изменилось кардинальным образом. Как мне выбить из его головы эту плохую, отвратительную, самую ужасную на свете идею?!

— Но я хочу участвовать в игре! Я уверен, что смогу стать хорошим Хранителем. Это мое предназначение! А для тебя целительство всегда было в тягость! — он поднимается с гамака и садится на краешек моего шезлонга. Синие глаза Энджела излучают решимость. Как бы я ни искала на его лице намек на шутку — он напрочь отсутствует. Напротив, юноша вполне серьезен.

— Давай не будем возвращаться к этой теме! — сержусь я. — Ты понятия не имеешь, что происходит на тех играх! Не знаешь, какое тяжкое бремя быть Хранителем!

— Так расскажи мне!

Между нами вновь повисает молчание, на этот раз отнюдь не приятное. Его глаза сверкают от юношеской страсти, а мои в ответ — от страха. Никогда не смогу я рассказать ему всю правду в деталях. Конечно, в общих чертах Энджел знает обо всем — о сути деятельности Корпорации, ее структуре, играх, своих погибших родителях, моем участии в двух Раундах. Но порой мне кажется, что он воспринимает все, как остросюжетный приключенческий триллер, в котором главную роль сыграла его приемная мать, то есть я. Наверное, мы с Маэстро сами в этом виноваты, так как всячески старались оберегать своего любимчика от жестокости и правды жизни. И вот сейчас, эти приключения манят его, словно магнит. Энджел видит в них романтику, жаждет проявить героизм и встать на службу страждущих, не имея ни малейшего представления, какое это на самом деле мучение.

— Энджел, я уже говорила, что никогда не отпущу тебя на игру. Потому что не смогу без тебя. Никто из нас не сможет. Мы все так тебя любим! Пожалуйста, не разбивай мне сердца такими разговорами, — произношу я тихо, но твердо, добавляя про себя: «ни за что не отдам тебя на съедение Корпорации».

Энджел некоторое время пристально смотрит на меня, а затем на его лице расплывается улыбка. Синие глаза наполняются теплым светом, который словно струится прямо из его души.

— Хорошо, хорошо. Обещаю, что не вернусь к этому разговору.

Я выдыхаю с видимым облегчением. Он берет меня за руку и произносит заботливым тоном:

— Ты сильно переживаешь? До начала игры осталась всего одна неделя…

— Ну что ты! Благодаря тебе почти об этом не думаю! — лгу я.

— Не верю. Обычно ты съедаешь сыр, который я привожу в подарок из Англии, за один присест, а уж апельсиновый фреш ведрами пьешь. Сегодня ты даже не притронулась ни к чему из этого.

— Я просто не голодна. Конечно, я немного волнуюсь, но ты будешь рядом. Ты же никуда не уедешь?

— Нет, — заверяет Энджел и уходит на кухню, чтобы смешать себе очередную Маргариту. В отличии от меня, ему можно употреблять спиртное. Хотя что это со мной? Я уже неделю не провожу обряды…

— Захвати для меня тоже одну Маргариту, — кричу я громко.

— Уже здесь, мадам, — голос раздается над самым моим ухом, так что я вздрагиваю от неожиданности и проливаю на себя первый за последние двадцать лет бокал спиртного.

***

Мы пьем коктейли, разговариваем, смеемся. Я чувствую себя почти счастливой. Однако, одна мысль не дает мне покоя весь вечер. Когда солнце полностью скрывается за горизонтом и его след на глади океана сменяется лунной дорожкой, я решаюсь спросить:

— Энджел, твои головные боли больше не возвращались?

— Ну что за вопрос? Если переборщу с Маргаритой, то бывает. Эта дама коварна, не то что Кровавая Мэри…

— Ты знаешь, о чем речь! — произношу я с нетерпением и тревогой в голосе. Кажется, у меня заплетается язык от спонтанного алкоголя.

— Кое-что меня все-таки мучает, — задумчиво произносит он.

Замираю от напряжения, в страхе услышать ответ. Все эти годы я боялась одного — что Энджел может заболеть, как двадцать один год назад, когда я нашла измученного малыша в палате шведской клиники…

— Говори, не тяни! — умоляю я.

— Так почему ты до сих пор так и не попробовала мой сыр?!

***

Всю неделю я провожу в компании Энджела. Мы много разговариваем, вместе смотрим фильмы, рыбачим, пьем коктейли, гуляем по джунглям, купаемся и загораем. Он рассказывает множество уморительных историй, так что порой я держусь за живот и икаю от хохота. Не помню, когда в последний раз так много времени проводила с сыном! Мы практически ни с кем не видимся из подземного города: сотрудники слишком заняты подготовкой игры. И это прекрасно, потому что Энджел принадлежит только мне, и я в полной мере могу насладиться его обществом. Периодически приходится отвлекаться на записи обращений к будущим игрокам, которые кажутся странными и жутковатыми. Из этих рассказов сложно представить, как будут выглядеть Локации и задания для участников. Организаторы хранят все в строжайшем секрете, но я сама ничего не желаю знать. Чем меньше я буду переживать за игроков и вмешиваться в ход подготовки Раунда, тем лучше. К тому же, Маэстро лично разработал сценарий. Зная его доброе сердце, уверена, что старик свел к минимуму количество опасностей и потенциальных жертв.

Постепенно я смирилась с мыслью о скорых переменах. Энджел получил экономическое и юридическое образование в лучшем английском университете и сможет занять любую должность в Корпорации, а я стану Собирателем и буду помогать страждущим от всей души, не принимая ежедневно судьбоносных решений. Мы сможем чаще бывать вместе и путешествовать. Однажды я все-таки стану бабушкой, у нас получится настоящая семья…

Такие мысли окрыляют. Именно по этой причине я быстро и безропотно делаю то, что просят организаторы и возвращаюсь в свой оазис, где уже ждет Энджел с очередной безумной идеей по поводу предстоящего вечера. Вчера мы ловили рыбу голыми руками, а до этого гуляли по пещерам с фонариками и запасом провизии. Я даже немного стыжусь того, что почти не думаю о предстоящей игре. Еще никогда в жизни не чувствовала себя такой беззаботной, сильной и счастливой. И все благодаря ему!

Накануне игры мы ушли на дальнюю часть острова, где двадцать пять лет назад я с остальными игроками проходила сложную систему затопляемых пещер. Обычно я стараюсь избегать бывшие Локации — слишком много воспоминаний и тоски навивают эти места. Но Энджел настаивал на походе именно сюда, так что пришлось уступить.

Мы сидим рядом на огромном коричневом валуне. Поверхность моря кажется безупречно гладкой, но это лишь оптический обман. Мне известно, сколько коварных неровностей скрывается под плещущейся волной — входы, выходы, гроты, опасные острые скалы… Здесь я рассказывала Ю сказку о дерзком зайчишке. Здесь я восхищалась мужеством и отвагой Энджела, Холео, Раннера. Здесь Алекс впервые спас меня, вытянув из наполненного водой грота. Здесь я почти не задумывалась о Лилу, ведь она была хорошим пловцом…

Словно прочитав мои мысли, Энджел говорит:

— Не хочешь рассказать о своей игре?

Я упрямо мотаю головой. Он понимающе кивает.

— Насколько сильно ты любила моих родителей? — вопрос следует, как гром среди ясного неба.

С изумлением уставляюсь на Энджела. Конечно, мы не раз говорили о Лоле и Алексе, я всегда отзывалась о них с большим уважением, любовью и печалью. Но никогда не углублялась в подробности наших взаимоотношений — очередной способ уберечь моего мальчика от страданий и несправедливости жизни. Так и не дождавшись ответа, он продолжает:

— Помню, как ты впервые появилась в палате. Ну что так смотришь? Сердце меня тоже лечило, так что память у меня что надо! Так вот, тогда я подумал, что ты хорошая, ведь мама не могла доверить мою жизнь плохому человеку.

— Она тебя очень любила, — все, что я могу выдавить в ответ хриплым голосом.

— Не сомневаюсь. Но про отца я не знаю ничего, кроме того, что он был храбрым дерзким мерзавцем. Сначала подставил тебя, а потом спас.

— Энджел, все очень сложно. Давай не будем об этом, — умоляю я.

— Да-да, помню: либо ничего, либо хорошо. Так вот, я подумал тогда, что ты хорошая. Но даже понятия не имел, насколько.

Я польщена его признанием и неожиданно заливаюсь краской. Энджел кладет мне голову на колени. Такого рода ласки непривычны для нас. С самого детства я уважала личное пространство Энджела и никогда не относилась к нему, как к ребенку. Тискать и целовать этого маленького взрослого казалось неправильным и оскорбительным по отношению к нему. Поэтому любое проявление любви одинаково ценно для нас обоих, хотя и случается достаточно редко. Эта связь гораздо крепче — в ней родство душ и наше обоюдное спасение.

Я провожу рукой по его белокурым спутавшимся волосам, испытывая при этом неконтролируемый прилив нежности.

— Однажды ты будешь счастлива, обещаю.

— Я уже…

— Нет, по-настоящему счастлива. Так, как ты того заслуживаешь, — внезапно его голос становится грустным. Это сразу настораживает меня, сердце начинает биться быстрее от внезапной панической атаки.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — с тревогой спрашиваю я.

— Ну что ты переживаешь по пустякам?! Стареешь, мама! — дразнится он и обнимает меня за колени. — Никогда в жизни не чувствовал себя лучше! Смотри, какой закат! Слышишь рокот?

— Нет.

— Это урчит мой желудок. Повар ты, конечно, так себе, но с вином потянет. Желательно, красным. Желательно, сухим. Доставай провиант! — и он весело вскакивает на ноги. Я выдыхаю c облегчением.

— А ты — мастер комплиментов!

— Что есть — то есть! Однажды я сделал комплимент своей соседке в общежитии, которая весила, по меньшей мере, 120 килограмм. После этого она со мной месяц не разговаривала.

— И что ты ей сказал?

— Правду. Что у нее самые пышные булочки, которые я когда-либо видел. А я и вправду имел ввиду бу-лоч-ки. Из теста. С сахарной пудрой сверху. Без которых остался. На-всег-да.

***

Вечер прошел чудесно. Мы дурачились, смеялись, носились по береговой линии, как дети, и кидались друг в друга медузами. Изредка я вспоминала, что завтра начинается 12-ый Раунд игры, но тут же гнала эти мысли прочь. Завтра будет завтра.

Поздно вечером мы желаем друг другу «спокойной ночи» и расходимся по комнатам.

— На этой неделе я не смогу проводить с тобой много времени, — предупреждаю я, прежде чем открыть дверь в спальню. — Почти весь день придется находиться в Наблюдательном Центре, а может, и в самих Локациях.

— Не волнуйся, я смогу себя занять, — отвечает он. Немного помедлив, добавляет:

— Прошу тебя, не принимай происходящее близко к сердцу. Маэстро сделал все, чтобы защитить игроков. Держись, это всего лишь на неделю. Семь дней. И ты станешь свободна. Береги себя! Береги!

— Ну, если я разнервничаюсь, ты же приготовишь мне вечером особенно ядреную Маргариту?

Перед сном я благодарю в мыслях Бога, Алекса, Лолу, Маэстро и даже Корпорацию за Энджела. Немного поворочавшись от навязчивых мыслей, засыпаю, измотанная активно проведенным днем.

***

Когда я открываю глаза, солнце только-только коснулось утреннего неба. За окном слышатся первые крики тропических птиц. Я всегда сплю с распахнутым настежь окном, поэтому интенсивный запах йода и свежести водорослей ударяет в нос с небывалой силой.

Некоторое время ворочаюсь, пытаясь уснуть, но мысли не дают покоя. Я представляю себе несчастных игроков, которые через несколько часов придут в себя и погрузятся в самое жерло вулкана, который рано или поздно рванет, заливая все вокруг ядовитой лавой. Один из них станет Хранителем, а остальные… Что произойдет с ними? Сколько людей погибнет на этот раз? Как же я бессильна, что не могу предотвратить очередное кровопролитие и как омерзительна, что даже не попыталась это сделать! Вместо того наслаждалась каникулами в компании сына и думала только о себе.

Совесть грызет изнутри, словно червь — мякоть яблока. Понимая, что больше не смогу уснуть, выхожу в коридор. До отправления в подземный город еще не меньше трех часов. Попробую сварить кофе и отвлечься от дурных мыслей, наблюдая за восходом на террасе. Рассвет всегда действует на меня успокаивающе, в нем скрыто секретное послание всему человечеству и мне, в частности: «что бы ни случилось, какие бы несчастья ни приключились, Земля не перестанет крутиться, Солнце не прекратит вставать из-за горизонта и дарить свое тепло. Может быть, уже не тебе, но это не его забота».

Когда иду по коридору в сторону кухни, меня не покидает внутренняя тревога. Что-то здесь не так. Что-то чертовски не так. Этот дом внезапно кажется таким… пустым. Нет, это все нервы. Энджел спокойно спит в своей спальне, всего в нескольких метрах отсюда. Я останавливаюсь на секунду возле его двери, затем приближаюсь к кухне. Замираю. Думаю. Прислушиваюсь. Внезапно, мучимая дурным предчувствием, разворачиваюсь и бегу к комнате Энджела. Распахиваю дверь. Нет! Нет! Нет! Кровать пустая, словно в ней никто не спал! Открываю шкаф — все вещи на месте. Бегу в кабинет, зал, на террасу.

— Энджел! Энджел! Ты где? Это не смешно!

Сердце бешено колотится в груди, на лбу выступает испарина от дурного предчувствия. Забегаю на кухню, и в глаза сразу бросается лист бумаги на столе. Подхожу на ватных ногах к столу и беру записку трясущимися руками. Несколько секунд не отваживаюсь посмотреть на нее. Пожалуйста, только не это! Прошу тебя! Набрав воздуха в грудь, опускаю глаза и c громким криком падаю на пол.

***

— Как ты мог? Юджин, как ты мог?!

— Прекрати, Лавина! Иначе мне придется удалить тебя из Наблюдательного Центра.

— Энджел доверяет тебе! Он любит тебя! Как ты мог отправить его в Игру?! — я не в состоянии совладать с собой. Меня всю трясет от негодования и страха.

— Это было его решение!

— Почему ты не сказал мне?! Я его мать! — с ненавистью смотрю на Юджина, который все еще не оставляет попытки успокоить меня, под любопытные взгляды своих сотрудников у мониторов. Впервые я так вышла из себя и потеряла контроль прилюдно, но мне плевать.

Наконец он берет меня под локоть и выводит из помещения.

— Думаешь, мне легче? Энджел мне как племянник.

— Поэтому ты должен защищать его, а не отправлять в эту мясорубку! — постепенно силы покидают меня. Все, что я хочу — это сесть в углу, закрыть руками лицо и разрыдаться. Они отобрали моего сына! Они лишили меня моего Ангела! Так вот почему все так тщательно хранилось в секрете, вот почему сценарий, испытания и информация об игроках скрывали от меня! А я, дура, радовалась оставаться в неведении. Наслаждалась временем с Энджелом! ПОСЛЕДНЕЙ неделей. И он знал это и старался, как мог, отвлечь меня от дурных мыслей и подарить свою любовь и внимание. НАПОСЛЕДОК!

— Лавина, я от всей души не хочу его там видеть, — тихо произносит Юджин, и в его голосе слышатся искренние нотки. — Поверь, я бы все отдал, чтобы его там не было! Но это не мое и не твое решение. И даже не Энджела. ОН так приказал.

— Кто он? — не понимаю я.

— Маэстро. Ты знаешь, что Хранителем могут стать лица до 60 лет любого пола и национальности. Завещание Маэстро гласит, что в Раунде обязательно должен участвовать Энджел, если ему не исполнится на тот момент больше 60 лет. Иначе игра теряет смысл.

— Не верю тебе, не верю! — шепчу я с округленными от ужаса глазами. Но вижу по взгляду этого неприятного мне человека, что он не врет. Все было спланировано заранее, задолго до смерти Маэстро. Все это время они водили меня за нос. Маэстро врал мне! Смотрел в глаза и знал, что рано или поздно отнимет у меня сына! Да как он мог? Как они все могли?!

— А теперь умойся, переоденься и возьми себя в руки, если хочешь его видеть. Через тридцать минут начинаем. И будем молиться, чтобы с Энджелом все было в порядке.

***

До старта Игры пять минут. Я напряженно смотрю на консоль управления, которая представляет собой большое количество современнейших мониторов, пультов, рычагов и кнопок. Наблюдатели в белых костюмах заняли свои места и тестируют программы на финальном этапе подготовки. Среди них много молодых лиц, которые я никогда не встречала прежде. Мучительна одна мысль, что эти салаги будут иметь власть над жизнью Энджела! Сам Юджин курсирует между своими подчиненными и отдает последние распоряжения.

Мониторы включаются. На них появляются несколько людей, снимаемых с разных ракурсов. На центральный экран, размером во всю стену, выведены все скудно освещенные комнаты, в которых на односпальных кроватях еще крепко спят игроки. С удивлением, насчитываю семь участников и вопросительно смотрю на Юджина. Главный пожимает плечами:

— Времени было в обрез, успели набрать только семерых. Но больше и не нужно. Эти люди — настоящие сокровища! Каждый из них!

— Что их всех связывает? Что может быть общего у Энджела с ними? — тихо спрашиваю я.

— Больше, чем ты думаешь. Скоро сама все поймешь.

Запускается обратный отчет. Люди в комнатах начинают беспокойно шевелиться. Но мои глаза прикованы к одному единственному экрану. Энджел резко поворачивает голову в сторону, затем обратно. Рука, до этого момента спокойно покоящаяся на груди, вздрагивает. Веки начинают дергаться. И огромное количество людей наблюдает за этим интимным моментом пробуждения. Какое странное чувство — находиться по ДРУГУЮ сторону игры. Но что бы я сейчас отдала, лишь бы оказаться ТАМ и попробовать защитить его! Почему все эти годы я не рассказывала ему в подробностях, через что мне пришлось пройти? Почему не ответила на его вопрос вчера?! Возможно, мой ответ спас бы Энджелу жизнь!

— Один! — заканчивается отчет.

— Привести координаторы в режим «пробуждение», — раздается команда Юджина. Я закрываю глаза и слышу оглушающий звон в ушах.

ЧАСТЬ 2. РАССЛЕДОВАНИЕ

ЗНАКОМСТВО

ЭНДЖЕЛ

Я открываю глаза и, потягиваясь, осматриваю комнату. Так себе отель, больше похож на тюремные нары. Но я и не ждал особого гостеприимства. Из рассказов Лавины и Маэстро ясно, что неделя предстоит сложная, полная опасностей и лишений. Одно лишение — душ и зубная паста — уже здесь. Другими словами — их здесь нет.

Прислушиваюсь к своему организму. Он бодр и весел. Конечно, побаливает голова — последствие воздействия координатора. Но эти боли — детский лепет по сравнению с недавними приступами. Меня передергивает от мучительных воспоминаний. Я тогда действительно был уверен, что умру от болевого шока. Этот болтун, Юджин, все рассказал Лавине! Она и так стала слишком чувствительной после последних событий. Мама… Мне известно, что она сейчас смотрит, проклинает и ненавидит мой поступок, и в то же время, сходит с ума от беспокойства. Но так было нужно. Однажды она поймет.

С этими мыслями я вскакиваю с кровати, делаю несколько упражнений. Не знаю, где установлены камеры, поэтому поворачиваюсь на 360 градусов и посылаю воздушные поцелуи во все стороны. Для нее.

Что ждет нас сегодня? Змеи? Крысы? Крокодилы? Гепарды? Антилопы Гну? Черепашки Ниндзя? Вряд ли это может быть хуже отсутствия в этой каморке душа.

В приподнятом настроении толкаю дверь и оказываюсь в большом освещенном зале. От неожиданности хватаюсь рукой за лицо — яркий свет режет глаза.

— Ничего, сейчас привыкнешь, — раздается чей-то приятный голос. Нежный, звонкий, чистый. От удивления я забываю про боль в глазах и, часто моргая, уставляюсь на красивейшую девушку с роскошными рыжими волосами и зелеными глазами. Она широко улыбается, и от моего внимания не ускользают алые пухлые губки. Участница одета в такой же костюм, что и я сам — белая широкая рубашка с вышивкой символа Антакараны на груди, плотные белые брюки и удобные кроссовки. Но ей чертовски идет такой образ! Собранные в пучок волосы придают этой красотке особый шарм, а упрямые кудрявые прядки у висков так и просят поправить себя за очаровательные ушки. Непроизвольно во мне включается «режим охотника». Я только собираюсь сказать что-нибудь очаровывающее, как меня ожидает новый сюрприз. Наверное, все-таки яркий свет повредил мои глаза, потому что в них начинает двоиться — еще одна такая же неотразимая шатенка появляется из соседней комнаты.

— Это — Дина, а я — Зара. Ну знаешь, как «динозавр», — произносит новая девушка, и обе смеются в унисон.

— Меня зовут Энджел, я буду вашим игровым партнером, — включаю я высшую степень галантности и, широко улыбаясь, протягиваю обеим руку, а про себя добавляю:

«Две хорошенькие глупенькие близняшки. Спасибо, дядюшка Юджин! Игра обещает быть, по крайней мере, не скучной!»

— Только Зара, скорее, Зайхания, — кокетливо добавляет Дина и приветливо машет рукой вновь прибывшим участникам — смуглой девушке с двумя плотными косами и мужчине среднего возраста. Заметив мой недоуменный взгляд, Дина объясняет:

— Травоядное, из группы анкилозавров. Зайхания — значит, «красавица» с монгольского. Ее останки только в Монголии и встречаются. Зато, в отличии от остальных, все ее брюшко было сплошь покрыто броней! — и девушка проводит рукой по животу сестры.

— Ну а Дина — это настоящий хищник Дилофозавр. Или Дина-Фозавр, как я ее иногда называю. Говорят, дилофозавры могли плеваться ядом, — заговорщицки шепчет Зара, и обе девушки прыскают со смеха.

«Что ж, может, не такие уж глупенькие», — думаю я с растущим удовлетворением.

— И откуда такие познания, девушки? — спрашивает женщина. Она некоторое время уже стоит около своей комнаты и слушает наш разговор, сложа руки на груди.

— Мы палеонтологи, — бодро поясняет Дина. Или Зара. (Надо бы найти отличительную особенность у одной из них, чтобы не попасть в неловкое положение!) У меня отвисает челюсть от удивления — палеонтологи?

— Сколько же вам лет? — кажется, женщина удивлена не меньше моего.

— Двадцать три, но мы с отцом уже со школы работали в музее естественных наук в Софии, — отвечает одна из них и вдруг задает встречный вопрос. — А мы не могли встречаться ранее?

Дина или Зара права. Эта женщина тоже кажется мне знакомой. Где-то я ее уже видел, но никак не пойму, где именно. Короткий ежик волос на голове, вытянутое длинное лицо с непропорционально узким носиком, на котором гордо восседают квадратные очки с толстенными линзами — такую внешность сложно не запомнить, увидев однажды. Сама женщина слегка полновата, что совсем не сочетается с ее быстрыми проворными движениями.

— Вряд ли. Меня зовут Брида О'ши, — представляется она.

— Не может этого быть! Та самая Брида? — динозаврики принимаются радостно хлопать в ладоши.

— Может быть, я ничего не смыслю в динозаврах, но про преступников и их психологию кое-что знаю, — скромно отвечает женщина.

Конечно! Ирландский автор современных детективов! Ее книги стали бестселлерами во многих странах, кое-что из них я даже прочитал. Должен признать, события и развязки ее романов кому угодно мозги сломают.

— Я читал все ваши книги! Позвольте сказать, Вы — талантливый писатель, миссис Оши! — восхищается вновь прибывший мужчина. На вид, ему не больше сорока. Хотя, возможно, дело в блестящей в ярком освещении лысине и густой темной бородке. Его другой отличительной особенностью является сильная сутулость. Интересный подбирается состав игроков. Но пока есть Дина и Зара, этот мир не умрет от недостатка красоты.

— Называйте меня просто Брида. А как вас зовут и чем Вы занимаетесь?

— Ах, пустяки. Я — Робин, микробиолог из Канады. Может, сядем за стол, позавтракаем и познакомимся поближе?

«Микробиолог микРобин любил рассматривать микробов, — тут же придумываю я про себя скороговорку. — Рассматривать динозавров куда интересней! Главное — правильно отличить хищника от травоядного».

***

Обстановка зала довольно скудная: посредине стоит большой стол, вокруг которого расположены деревянные стулья. На столе лежат различные тюбики с едой, бутылки с питьевой водой, посуда, влажные салфетки и — аттракцион невиданной щедрости — термос со свежезаваренным кофе. Жаль только, что я терпеть не могу кофе!

Прежде чем мы приступаем к трапезе, последняя дверь открывается, и из нее появляется высокий взъерошенный мужчина. Он уставляется на нас невидящим взглядом, затем поднимает в воздух палец и вновь исчезает в комнате. Через пару минут появляется вновь и уже присоединяется к остальным со словами:

— А вы знали, что уровень наших комнат не превышает 100 люксов? Против всех международных правил, кстати.

Мужчина задумчиво потирает лоб, а я подмечаю, что он чертовски похож на Коломбо — одного из самых любимых персонажей моего детства. Белый игровой костюм сидит на нем несколько небрежно: рубашка заправлена только с правого боку, и в самом низу перепутана одна пуговка с петелькой. Задумчивый взгляд и горизонтальные морщинки на смуглом лице придают ему невероятную схожесть с детективом, ну а дополняет образ густой пучок кудрявых темных волос. Даже его рост, телосложение и жесты напоминают этого персонажа.

— Меня зовут Коломбен. Можно просто Бен, — представляется мужчина, а я поперхнулся едой от внезапного приступа смеха. К счастью, теперь я вынужден кашлять и тем самым могу скрыть свою реакцию. Кто бы мог подумать! Его и вправду зовут Коломбо! Ну или почти. Не удивлюсь, если он — полицейский или какой-нибудь частный детектив.

Но, на удивление, игрок оказывается всего-навсего таксистом. И, на самом деле, кроме внешности, со знаменитым киношным персонажем его объединяет только страна проживания — Англия.

Мы неторопливо поглощаем невкусный завтрак, приветливо беседуя и ожидая дальнейших распоряжений от организаторов.

Зара — травоядная налегает на зеленые тюбики с овощами и соевыми блюдами, Дина — хищница накинулась на банку с бифштексом. Вкусовые привычки — хороший отличительный признак, но не всегда же есть под рукой баночка зеленого горошка или кусок колбасы в качестве приманки! Поэтому я пытаюсь выяснить о близняшках как можно больше.

Сестры выросли в столице Болгарии без мамы. Отец заменил им всех, судя по восторженным рассказам девушек. С детства девочки помогали отцу в музее естественных наук, где тот работал директором. Уже в десять лет он взял обеих в первую научную экспедицию в Монголию. С тех пор девушки побывали на раскопках во многих уголках мира. Динозаврики никогда не расстаются. А еще они обе веселые, сообразительные и обладают тонким чувством юмора. Я все больше проникаюсь симпатией к этим участницам и уже мучаюсь внутренними сомнениями, кто из них нравится мне больше.

Брида оказалась невероятно интересным собеседником. Ее речь кажется очередным монологом к новой книге. Возникает ощущение, что женщина рассказывает историю не о себе, а о каком-то персонаже. Выросла она в ирландском городе Карлоу. С детства увлекалась писательством и обладала аналитическим складом ума. Сейчас переживает творческий кризис, поэтому охотно откликнулась на приглашение принять участие в игре.

Робин мало о себе рассказывает и предпочитает слушать. Он словно обитает в своем микромире, и любые существа вне этого мира вызывают у ученого неловкость и смущение. Из скудных фраз ясно лишь, что он проживает в Канаде вместе с чихуахуа Микком. Наверное, большие собаки вызывают в нем дискомфорт. Микк и Робин. Микробин. Он это нарочно делает?! Я едва сдерживаюсь от смеха, но игрок остается серьезен. Чтобы не ранить его чувства, сдерживаюсь от комментариев.

Вместо этого коротко рассказываю о себе: про учебу в английской школе и университете, увлечении конным спортом, стрельбой, иностранными языками и книгами. Нельзя болтать много, но что-то добавить нужно. За одним передам привет Лавине.

— А еще у меня особая мама!

Динозаврики уставились на меня в изумлении, а странная смуглая девушка, которая до этого момента все еще не произнесла ни слова, даже посмотрела в мою сторону.

— Она лечит людей и совершенно не умеет готовить. А как тебя зовут? Отличная прическа! — обращаюсь я к молчаливой участнице, пользуясь ее внезапным вниманием.

— Руна, — резко произносит она и вновь замолкает. По крайней мере, не немая, как я предполагал сначала.

— И чем ты занимаешься, Руна? — все также очаровательно улыбаясь, интересуюсь я.

— Студентка. Учусь лечить людей. Как твоя мама, — губы Руны искажаются в презрительной усмешке.

Она метиска. По крайней мере, так можно предположить по ее смуглой коже, ярко выраженным скулам, почти черным глазам и темным волосам, туго сплетенным в косы (Лиза называла это «плетение дракончиком», кажется). В Руне явно присутствуют индейские корни. При этом, такие строгие черты лица, высокий лоб и нежная ровная кожа могут принадлежать только европейцу. Она красива, вне всякого сомнения, но красота ее первобытная, опасная, отталкивающая. Не идет ни в какое сравнение с очаровательной прелестью моих динозавриков. Еще и этот насмешливый презрительный тон! Само собой, у меня сразу пропадает всякое желание продолжать расспросы.

Руна вновь заползает в свою раковину с толстой броней, словно рак-отшельник. Остальные игроки обмениваются вопросительными взглядами и лишь пожимают плечами. Мол, захочет — расскажет, зачем лезть человеку в душу.

— А вы знаете, что человек потребляет в час около 56 литров кислорода, кстати? — совершенно неожиданно и некстати спрашивает Коломбо (Бен), чем вызывает приступ всеобщего смеха. Таксист явно прибыл сюда с другой планеты. Возможно, он развозит пассажиров по Млечному пути.

Как бы то ни было, я рад подобравшейся компании. Мы подружимся, в этом нет сомнения, и пройдем все испытания. Но победить должен я. А я, в свою очередь, помогу им всем выжить. Ну что ты, мама, так волновалась? Все совсем не так страшно, как ты думаешь!

При мысли о Лавине, меня вновь начинают терзать угрызения совести. Но я обещал Маэстро, что сделаю все, что в моих силах, для ее счастья. И сделаю… Интересно, а Дина любит кататься на лошадях?

***

Прошел час, и за это время мы успели:

— Подружиться. Ну или хотя бы стать хорошими приятелями. Руна — под вопросом.

— Обсудить последнюю книгу Бриды О'ши. Как выяснилось, ее прочитало около 50 процентов присутствующих. Исключение составили я и Зара. Руна — вновь под вопросом. Все дружно хвалили неожиданный финал, хотя таксист Бен догадался еще в середине книги, что убийца вовсе не двоюродный брат жертвы, а таксист Стив. Как говорится, рыбак рыбака…

— Посмеяться над забавным прозвищем Бена: за рост друзья называют его Биг Бен. Честно говоря, «Коломбо» кажется мне оригинальнее. Но мнение большинства на стороне «Биг Бена». В целом, этот мужчина — отличный малый, а его голова — просто сундук со всевозможными фактами, которыми он охотно делится. Кстати и некстати.

— Выслушали, по меньшей мере, о тринадцати разновидностях динозавров.

— Робин немного приспособился к новой обстановке и, часто потирая по кругу лысину и робко улыбаясь, упомянул вскользь, что принимал непосредственное участие в разработке вакцины от эболы. А я подумал про себя с восхищением, что именно Микробины и управляют миром.

— Я, в свою очередь, поделился информацией о координаторах — эти милые ребята должны знать, чем грозит отклонение от правил. Странно, но они совсем не удивлены и отнеслись к моему предостережению со спокойствием и благодарностью. Кажется, их даже не удивило, откуда мне об этом известно. Вчера нас привели сюда добровольно, оставили в своих комнатах и с помощью координаторов вырубили мозги — как будто так и должно быть.

Лишь Руна подняла глаза, впервые за все время, и сверлит меня насквозь изучающим взглядом.

— Расскажи немного о себе, — прошу я ее, скорее из вежливости. Все игроки один за другим обращают к ней взгляды и вежливо ждут ответа. Девушка молчит. Как истинный джентльмен, прихожу ей на помощь:

— Ты учишься в мединституте?

— Да.

— Сколько тебе лет?

— 22.

— Ты из Аргентины?

— Из Мексики.

— Какой врач по специальности?

— Работаю в хосписе.

Я смущенно замолкаю, а в ее темных глазках сверкнула искра триумфа. Мои расспросы ей в тягость, это очевидно. И вновь Руна нашла способ заткнуть меня. Остальные не решаются продолжить расспросы и оставляют девушку в покое. Краем глаза наблюдаю, как та скрещивает руки на груди и опускает взгляд. Какая странная участница! Вроде бы не сказала ничего обидного, но в ее присутствии чувствуешь себя, мягко говоря, неуютно. Что ж, команда не без паршивой овцы. В остальном, я в восторге от подобравшейся компании и ощущаю себя со всеми на одной волне. А это чувство редкое и очень ценное. Здесь есть и лейтенант Коломбо, чтобы вести умные споры, и писательница, которая расскажет на ночь сказку, и спаситель мира, наверняка, владеющий его микроскопическими секретами. И вишенка на торте — две прехорошенькие девушки. Именно они занимают мои мысли больше остальных. Кажется, я даже определился с выбором: Дина нравится мне однозначно больше.

Странно, что до сих пор нет никакого послания от Лавины или организаторов. Может, мы поступили опрометчиво, оставшись здесь и нужно было сразу двигаться вперед? В этом зале нет ни намека на дверь, окно или коридор, через который я пришел сюда вчера вместе со своей провожатой. Складывается ощущение, что мы оказались в тюрьме, выход из которой замуровали за ночь. Ух, это попахивает настоящим приключением!

***

Экран в воздухе материализуется так неожиданно, что я подскакиваю на месте. Спустя секунду, он расширяется, затем регулируется четкость. На нем огромными буквами вырисовывается надпись:

«Добро пожаловать в детективную Игру Века: «Дело в Коммуне».

Что ж, это неожиданно. Лавина ничего не упоминала о жанре игры. Мысленно я готовился к квесту. Но детектив даже интереснее. Тем более с такими мега-мозгами как Бен и Брида в команде! Азарт переполняет меня. Не терпится начать.

На экране появляется Лавина. Выглядит она чудесно — впрочем, как всегда. С одним небольшим нюансом — гримеры и дизайнеры тщательно выскребли из ее облика стихийность, которые делают Лавину неподражаемой и самобытной. Черные волосы тщательно зачесаны назад и собраны в аккуратный пучок. Легкий макияж идеально подчеркивает глубину глаз и симпатичные черты лица, но заставляет выглядеть ее неестественно (неудивительно, ведь она почти никогда не пользуется косметикой). Прямая осанка, строгий белый костюм и ухоженные руки — все это не принадлежит девушке, которую я привык считать мамой. Именно девушке! Несмотря на свои пятьдесят, Лавина является воплощением молодости и юношеского задора. Опять эти угрызения совести! Моя старушка читает текст так, словно ей совершенно все равно. Неудивительно, ведь она не знала, КТО будет его слушать.

— От лица Корпорации Антакарана и от себя лично приветствую вас, игроки! — начинает она торжественным голосом. — Вам невероятно повезло принять участие в Игре Века, где вы можете продемонстрировать смекалку, широкий кругозор, аналитические способности ума и физическую подготовку. Корпорация выбрала лучших из лучших и позвольте заверить, как важен для нас каждый из участников…

Пока Лавина продолжает приветственную речь, я краем глаза рассматриваю игроков, чье внимание приковано к монитору. Дина и Зара очаровательно улыбаются, их щечки горят ярким румянцем от предвкушения. Брида и Бен ведут себя намного спокойнее. Робин потирает лысину круговыми движениями. Руна смотрит на экран исподлобья, очень внимательно, без лишних эмоций.

Наконец Лавина переходит к делу:

— Место, в котором вы оказались, хранит зловещие секреты. Здесь произошло нечто ужасное. И кто-то должен за это ответить. Есть жертвы, есть свидетели и есть подозреваемый. Ваша задача — провести расследование и вынести приговор обвиняемому. С каждым заседанием вам предстоит узнавать новые факты, искать улики, делать верные выводы. Тот из игроков, кто первым доберется до Финишной Панели, расскажет всю историю и вынесет верный приговор, станет победителем и обладателем пяти миллионов долларов. Запомните и держите в голове на протяжении всей игры кое-что очень важное: семерых игроков связывает между собой одна тайна. Это то, что отличает вас от остальных людей и делает особенными. Разгадайте тайну проклятой Коммуны, докопайтесь до истины, выживите — и пусть победит сильнейший! Прислушайтесь к советам: храните подсказки, которые получаете после каждого успешного заседания, внимательно слушайте историю, строго придерживайтесь правил, держитесь вместе до финала. Помните: это всего лишь игра, но играя вы проживаете ее.

Она выдерживает паузу, во время которой игроки обмениваются горящими взглядами, затем приступает к повествованию.

ЗАСЕДАНИЕ ПЕРВОЕ

СУД

Судья вошел в зал суда. Его удивило количество народу — казалось, что вся Коммуна собралась здесь. Люди плотно сидели на скамейках. Некоторые держали на коленях детей, другие расположились в проходах, третьи плотно прижимались к стенам, так что, в буквальном смысле слова, яблоку негде было упасть. Судья тяжело вздохнул. После утомительного переезда он едва сомкнул глаза ночью — давала о себе знать старая болячка. Желчный пузырь доставлял немыслимые страдания, заставляя ворочаться с боку на бок. Поэтому единственным желанием Судьи было как можно быстрее вынести приговор и направиться обратно в город, чтобы пойти к своему доктору и потребовать больнее сильные лекарства.

Конечно, случай, по которому его вызвали в эту Коммуну, казался вопиющим. Будучи молодым и здоровым, Судья с радостью брался за подобные дела, но сейчас жаждал, чтобы здесь сидел какой-нибудь амбициозный юнец и приговаривал к повешению преступника вместо него. Дело выглядело настолько очевидным, а вина — доказанной, что тратить время на допросы было крайне утомительно. И почему только выбрали именно его?!

Судья бросил взгляд на подсудимого — совсем юный мальчишка. Хотя так могло показаться из-за его ужасной худобы. Худой — если не сказать тощий — парень сидел на скамейке в импровизированной железной клетке. В таких порой держат агрессивных собак. Одет подсудимый был в аккуратную белую рубашку, наглухо застегнутую под самый подбородок. Рукава плотно обтягивали изящные, почти женские, запястья, но опытный взгляд Судьи сразу различил синие полосы там, где сидели слишком туго затянутые наручники.

«Снимите наручники!» — приказал Судья.

«Это опасный преступник, Ваша Честь!» — тут же возразил Охранник.

«Он сидит в клетке и никуда не убежит,» — сказал Судья раздраженным тоном, не терпящим возражений.

Охранник нехотя снял наручники, и парень со вздохом потер запястья, которые оказались под металлом стертыми до мяса. Так Судья и знал! Пареньку непросто приходится в заточении — с такой-то народной ненавистью!

Парень смотрел на все происходящее из-под густых бровей, плотно сжимая губы. Всем своим видом он напоминал злобного волчонка. Неприятное зрелище! Из материалов дела Судья знал, что обвиняемый отказался от адвоката и предпочел защищать себя сам. Удивительная дерзость и глупая самоуверенность. С другой стороны, это существенно облегчит процесс.

«Подсудимый, вы знаете, что вам сулит повешение? — приступил Судья к расспросам. — В начале заседания я проведу простую процедуру, которая позволит сэкономить мое и ваше время. Вот весы справедливости».

С этими словами он поставил на стол небольшой прибор, напоминающий обычные продуктовые весы, и выложил рядом несколько гирек.

«Каждая гирька — это злодеяние. Некоторые из них больше, другие меньше. На левой чаше весов я возложу ваши добродетели. Если чаши сравняются, мы начнем процесс. Если же злодеяния перевесят, приговор будет вынесен в ту же минуту».

«Повесить мерзавца!»

«Суд для него — слишком гуманно!»

«Сжечь исчадие ада!»

Со всех сторон раздавались полные ненависти голоса и сыпались грубые ругательства. В это время парень продолжал пристально смотреть в глаза Судьи, на его озлобленном лице не дрогнул ни единый мускул. Призвав аудиторию к порядку, Судья взял первую увесистую гирьку.

«Отвечайте лишь „правда“ или „ложь“, — предупредил он. — Вы похитили девушку Мию Морель?»

«Правда», — впервые подсудимый что-то сказал, и Судья удивился, насколько зычно и уверенно звучит его голос.

«Этот ублюдок заслуживает смерти! Убейте его! Моя девочка! Моя любимая крошка!» — одна женщина принялась рыдать, утирая платком потоки слез. Судя во всему, жена мэра. Мужчина лет сорока обнял убивающуюся женщину за плечи.

«Это была наша единственная дочь!» — горестно пояснил он.

«Говорить в суде имеет право лишь тот, к кому я обращаюсь», — грозно предупредил Судья и взял вторую гирьку. Чаша весов почти коснулась поверхности стола.

«Вы перерезали весь скот у фермера месьё Перье?»

«Правда».

«Вы спалили дотла дом уважаемого доктора Мореля?»

«Правда».

По залу прошел громкий ропот, и раздались голоса:

«Бери гири тяжелее!»

«И гирей по башке ему!»

Судья строго посмотрел на аудиторию, голоса замолчали.

«Вы украли священную икону, подаренную церкви Коммуны самим Ватиканом?»

«Правда».

«Вы нанесли непоправимые физические увечья главному надсмотрщику местной тюрьмы?»

«Правда».

В зале начало твориться что-то невообразимое. Улюлюканья, вой, плач, грозные выкрики. Судье потребовалось немало времени, чтобы угомонить разъяренную публику. Его голова трещала от бессонной ночи и спертого воздуха, а в боку почувствовался знакомый укол, не предвещающий ничего хорошего. Скорее бы покончить с этим! Чаша весов уже давно касалась стола и ставить на нее новые гири не имело никакого смысла. Наконец Судья взял самую тяжелую из них.

«Вы убили похищенную девушку?»

В зале наступила гробовая тишина, так что было слышно жужжание назойливых насекомых, кружащих над разгоряченными участниками процесса. Парень впервые отвел взгляд в сторону. Судья терпеливо ждал ответа, прежде чем поставить точку. Наконец подсудимый поднял глаза. На этот раз он смотрел не исподлобья, а прямо, с высоко вздернутой головой.

«Правда».

«Что ж, подсудимый, вы признали свою вину. Считаю справедливым вынести приговор…»

«А как же мои добродетели? — насмешливо спросил заключенный. Он встал со скамьи, так что часть слушателей тут же отшатнулась от клетки — словно тот проклят, но его нога подвернулась, и парень чуть не упал.

«Нужно будет провести беседу, чтобы местные охранники не били заключенного. Иначе он рискует не дожить до казни», — сочувственно подумал Судья, а вслух произнес:

«Говори!»

И подсудимый произнес ответ, после которого Судья вынужден был продолжить заседание…

Игроки, доберитесь до выхода и догадайтесь, что ответил подсудимый.

Энджел

Едва изображение растворяется в воздухе, игроки приступают к бурному обсуждению легенды.

— Он не виновен, — произносит Брида О'ши и пожимает плечами на вопросительные взгляды. — Закон жанра. По крайней мере, в моей книге было бы так: если с самого начала нет никаких сомнений, что преступник виновен, в конце он как раз-таки оказывается чистым.

— Но он же сам признал свою вину, — сомневается Дина (или Зара). — Что же заставило его прикончить девушку и наказать пол деревни?

— Не знаю. Может, эти жертвы были необходимы во имя более высокой цели? Например, спасти человечество?

— Точно! Парень принадлежал к тайному масонскому ордену, — заговорщицки подмигивает вторая сестра.

— Или быстренько переоделся в своей летающей тарелке во что-нибудь человеческое и пошел прибирать Землю от ненужного хлама, — подхватываю я.

— Кстати, самый известный пришелец — это Розуэльский инопланетянин. Говорят, его целый год в лабораторные держали, пока тот не помер от обычного земного вируса, — задумчиво произносит Бен.

Мы дружно смеемся над инопланетной теорией.

— Ну откуда у тебя столько ерунды в голове? — весело щебечет динозаврик (кажется, Зара). — Наверное, много читаешь?

— Нет, много вожу. Люблю поболтать с пассажирами. Еще память у меня феноменальная, кстати. Прочитаю страницу и все слово в слово запоминаю.

— Так какой ответ дал подсудимый? — откашливаясь, напоминает Робин. — Есть теории?

— Гадать бессмысленно. Узнаем, когда пройдем испытание, — говорю я уже на полном серьезе. Ребятам нужен куратор. Думаю, эту функцию я могу взять на себя. Тем более, мне не привыкать. — Нужно обыскать помещение!

— ДТВИ — дистанционная трансляция визуальных изображений был изобретен в 2032 году, кстати. Может, что-то подобное и надо искать? — предполагает Бен.

— Да, штука классная, но ужасно дорогая, — поддерживает Робин. — У нас была одна такая в лаборатории. Немного умею пользоваться. Все дело в лазерной проекции. Вы все видели проекции клавиатуры на рабочий стол, и тут примерно тоже самое, только в объемном изображении.

— Около правой стены такие же, — неожиданно раздается незнакомый голос. То есть, знакомый. Он принадлежит Руне, но я его так редко слышу, что успеваю забывать. Все это время она не участвовала в разговорах, а тщательно осматривала помещение. Деловой подход, что и говорить. Похвально.

Мы подходим к девушке, и она касается пальцем едва заметного свечения. В тот же миг оно расходится на полстены. То, что мы видим, представляет собой огромную паутину, подсвеченную синим неоновым светом. Тонкие нити мерцают в нем и слегка отражают сияние в темноту вокруг себя. Зрелище, нужно сказать, завораживающее. Ровно посередине указана стрелка, обозначающая, судя по всему, выход. Металлический голос объявляет:

— Из точки А, точки В, точки С и точки D вышли четыре опасности, которые приближаются к объектам со скоростью 1 км/ч. Общая длина плетения паутины составляет 100 км. При средней скорости прохождения 3 км/час, объекты успеют добраться до выхода, прежде чем опасности настигнут их. Чтобы проходить паутину, объекты должны правильно отвечать на вопросы. На всю игру есть лишь три подсказки, обозначенные на экране знаками вопроса. Если ответ трижды введен неверно, порт закрывается, и объектам незамедлительно следует направляться в обход, учитывая при этом необходимость ускорения: опасностям хорошо известна траектория. При прохождении путины объектам надлежит пользоваться принципом, действующим во всех родных странах объектов. Коснитесь экрана для запуска игры.

— Святые небеса! — восхищается Брида. — Это покруче любой компьютерной игры! Как же мне нравится! Я — объект! Пожалуй, напишу об этом книгу!

Руна касается рукой кнопки запуска (я удивляюсь, насколько изящны ее руки — на ум приходит сравнение с грациозной, но опасной пантерой).

Из четырех углов одновременно выдвинулись четыре точки, которые при ближайшем рассмотрении выглядят как пауки.

— Ненавижу пауков, — морщится Дина.

— А я люблю, — на автомате произносит Робин, чем вызывает новый приступ смеха. Нервного. Уже не столь беззаботного, как десять минут назад.

Прямо на наших глазах карта-паутина гаснет. Раздается скрежет, издаваемый потайной дверью, когда та медленно отъезжает в сторону, открывая длинный коридор. Он подсвечивается синими неоновыми квадратами и уходит вглубь, где делится на несколько ответвлений. Выглядит все это сюрреально и поражает воображение. Немного помедлив, я делаю шаг вперед в эту интерактивную паутину. Остальные следуют за мной.

Внутри коридора слышится легкое жужжание — наверное, от электромагнитных волн. Свет моментально окрашивает наши белые костюмы в светящийся синий, также, как и лица. Здесь чувствуешь себя погруженным в иную реальность. Интересно, насколько опасны пауки?

***

На первой развилке мы находим три такие же коридора, подсвечиваемых большими синими квадратами. Перед входом в каждый из них «натянута» паутина — карта. На этот раз, на ней добавились семь зеленых точек. Это мы — объекты. Пауки ползут не прямой дорогой к «объектам», а по заданным траекториям, поэтому в настоящий момент достаточно далеко от нас. Через мгновение карты исчезают, и вместо них появляются загадки, тексты которых словно парят в воздухе. Под загадками — клавиатуры с буквами для ввода ответов. И три кружочка со знаками вопроса. Подсказки.

Из любопытства Брида тянет руку, чтобы просунуть ее сквозь буквы, но тут же одергивает:

— Ай, больно!

— Что случилось?

— Все в порядке?

— Меня током ударило. Не очень-то гостеприимно, — жалуется она.

— Все верно: пока не разгадаем загадку, дальше не пройдем. Действуем быстро: читаем вопрос, вводим ответ и погнали дальше! И поэкономнее с подсказками. Их всего три, а сколько будет загадок одной Корпорации известно, — предупреждаю я.

Брида, как обладатель самой четкой артикуляции и безупречного английского произношения, зачитывает загадки вслух:

— Загадка 1: в 19-м веке он задал всем жару, но вызвал обратный эффект на 0,4 градуса, а также окрасил мир в розовый цвет.

Загадка 2: благодаря им родился миф о существовании молний без грома. Их второе название служит навигацией для моряков.

Загадка 3: ледяные пальцы смерти тянутся, замораживая на своем пути любые формы жизни.

— С первым вопросом все ясно. Извержение индонезийского вулкана Кракатау в 1883. Если не ошибаюсь, более 36 000 погибших. Несколько стран и островов исчезли с лица земли. Пепел так долго оставался в атмосфере, что температура в Северном полушарии понизилась на 0,4 градуса, кстати, — поясняет Бен деловито.

— Точно! После извержения еще долго закаты были ярко-красными. Например, в «Крике» Эдварда Манча можно видеть этот эффект! Обожаю! — с восторгом подхватывает Брида.

Также быстро мы выясняем, что ответ на второй вопрос — природный феномен Молний Кататумбо, или, как его иначе называют, Маяк Маракайбо. Поняв, что все три загадки объединяет тема «природные явления», Робин быстро вспомнил и про Брайниклы в Арктических подледных пространствах. Сосульки, которые мгновенно замораживают морскую воду, а, за одним, и все, что попадается на пути.

С общего согласия Брида вводит ответы, используя клавиатуру в воздухе. Ее пальцы едва касаются клавиш — и слова вырисовываются на воздушных мониторах.

Едва все три ответа появляются на экранах, под каждым из них загорается свет: под первой загадкой — красный, под второй — зеленый, под третьей — желтый.

— Я не мог ошибиться, — сразу же принимается оправдываться Бен. — Почему горит красный?!

— Очевидно же, — развожу я руками, — в Канаде, Мексике, Англии, Ирландии и Болгарии действует простой детский принцип светофора: красный — «стой», желтый — «внимание», зеленый — «иди». Металлическая дама предупреждала нас об этом. Идем туда, где зеленый. А желтый оставим для обхода.

***

На второй развилке на ждут три новых вопроса.

Загадка 1: Человек сказал себе: «Это уже было и никогда не повторится. Хотя, постойте! Этого никогда не было, но, возможно, еще повторится».

Вопрос 2: Человек сказал себе: «Как жаль, что я не умел ценить настоящее. Сейчас в будущем я понимаю, как оно было прекрасно. Как хотелось бы вернуться в прошлое и рассказать, что настоящее в будущем хуже, чем настоящее в прошлом».

Вопрос 3: Человек сказал себе: «Как ужасно, что я не увижу рассвет через 10 лет. Хотя, может быть, и увижу. Но очень грустно, что, скорее всего, нет».

— Я знаю ответ! — радостно восклицает Дина (или Зара) и даже подпрыгивает на месте от возбуждения:

— Всегда интересовалась темой эмоциональных феноменов! А ведь они знакомы каждому, мы все встречаемся с ними почти ежедневно!

На недоуменные взгляды игроков девушка важно поясняет:

— Общая тема — «эмоциональное состояние, феномены». Первое известное всем «Дежавю». Второе — это «Энуемент», когда люди испытывают сильное желание вернуться в прошлое и рассказать самому себе что-то очень важное, предупредить или обнадежить. Ну а третье — это, конечно же, «Эллипсизм» — грусть, которую человек испытывает из-за того, что не увидит будущего или каких-то конкретных событий.

Динозаврики сияют во все свои симпатичные личики, а я размышляю о том, что бы я настоящий сказал себе в прошлом:

«Ты, чертов счастливчик, скоро повстречаешь двух самых прелестных и умных созданий на свете!»

Что ж, Энуемент, так Энуемент.

***

Когда мы подходим к очередному распутью с тремя коридорами, то действуем уже быстро и четко: проверяем дислокацию «объектов» и «опасностей», зачитываем загадки — на этот раз ими оказываются сложные математические уравнения, которые я решаю за три минуты — по минуте на каждую — и вводим ответы. Динозаврики восхищенно воспевают мои вычислительные таланты, а я скромно отмахиваюсь, хотя и чувствую себя польщенным. В этот момент ловлю на себе выразительный взгляд Руны: в чёрных ареалах глаз скачут странные огоньки. Да она подсмеивается надо мной и сестрами! Ее откровенно забавляет наш безобидный флирт, и даже без улыбки на лице, все читается в насмешливом взгляде. Даже как-то неловко становится. Неприятная все-таки личность, эта метиска Руна.

***

И так, перекресток за перекрестком, мы проходим задания. Вопросы из разных сфер жизни, истории, литературы, физики, криминалистики на каждом этапе связаны одной темой. По мере продвижения, они становятся все витиеватей и сложнее. Но это только подзадоривает. Мы настолько увлеклись игрой, что абсолютно забыли о грозящих «опасностях», времени и собственной цели — выбраться отсюда. То, как быстро и ловко игроки справляются с вопросами, заставляет меня думать, что на острове собрались чертовы гении. Может быть, это и есть наша общая черта? Тогда я точно исключение, хотя и закончил учебу с отличием.

Ощущение принадлежности к единой эффективной команде, возможность потренировать мозги и блеснуть своими способностями вводит в состоянии неописуемой эйфории. Дину и Зару, типичных холериков, лихорадит от возбуждения: глазки сверкают, щечки горят, они то и дело прыгают от восторга. Просто загляденье!

Брида и Коломбо явно чувствуют себя в своей тарелке, отвечая на большинство вопросов. Кажется, только Руне игра не доставляет никакого удовольствия. Словно она воспринимает все как неприятную, но неизбежную обязанность.

Робин не так часто вступает в дискуссии, зато щелкает самые сложные орешки.

— Речь идет о Variola major — возбудителе черной оспы, — произносит он в очередной раз. — Второй ответ — чумная палочка. Именно эта «дама» унесла более 30 миллионов человек в Европе в 14-м веке! Поэтому «ужас перед ней затмевал ужас перед всеми войнами», как говорится в загадке. Ну и на закусочку — холерный вибрион. Семь пандемий холеры в разное время в разных местах. Общая тема здесь — пандемии. Страшные и безжалостные. Уносящие жизни миллионами, непрестанно напоминающие о том, какие мы ничтожества! Именно это имеется ввиду под «злейшими врагами человечества»: не великие злодеи и не катаклизмы, а крохотные бактерии, которых глазами не увидишь.

Робин вводит ответ, и в воздухе послушно загораются огоньки: красный, желтый и зеленый. Путь открыт.

Неожиданно все заканчивается: мы оказываемся перед одной единственной дверью. Настоящей, не парящей в воздухе проекцией. Я даже испытываю легкое разочарование, что интеллектуальный марафон подошел к концу, несмотря на пугающую близость пауков — чем или кем бы они ни оказались. Интерактивное изображение с паутиной, «опасностями» и зелеными «объектами» на этот раз не исчезает, а переносится в сторону, к правой стене.

На двери знакомыми неоновыми буквами высвечивается всего одна загадка:

«Oscillococcinum, kalium bichromicum, arnic montana, belladonna, dioscorea villosa».

— Все понятно, это гомеопатические средства. Лечение малыми дозами ядовитых веществ, — объявляет Робин. — Никто не возражает?

Нет. Никто не против. Тут все очевидно.

— До полной блокировки выхода остается две попытки, — объявляет металлический голос после того, как Робин подтверждает ответ кнопкой ввода. От неожиданности тот отскакивает от панели, как ужаленный.

— Основоположник гомеопатии — Самуэль Ганеман, кстати. Еще в конце 18-го века сформулировал ее принципы, — Бен подходит вплотную к экрану и принимается изучать его, как истинный детектив.

— Имя ученого? — сестры неуверенно обмениваются взглядами.

— По мне так гомеопатия — сплошное шарлатанство, — фыркает Брида.

— А я верю. Некоторые лекарства без всякого вреда творят чудеса, — задумчиво протягивает Бен.

— Расскажи это умирающему в страшных муках больному, — бормочет под нос Руна. Затем уверенно подходит к двери и оборачивается к игрокам:

— Если о чем тут и может идти речь, так о принципе гомеопатии «similia similibus curantur» — «подобное лечится подобным». Когда смотришь, как отчаявшийся тоннами глотает эти безделушки, хочется вернуться в 19-ый век и лично придушить Ганемана.

Игроки почтительно кивают на предложенный ответ, а я с изумлением смотрю на эту хрупкую девушку. Откуда в ней столько ненависти и житейской мудрости?

Тем временем, она ловко вводит латинское выражение. Момент ожидания — и вновь металлический голос оглашает:

— До полной блокировки выхода остается одна попытка.

— Ребята, может воспользоваться подсказками? — краем глаза я с опаской посматриваю на стремительно приближающихся пауков.

За все время прохождения мы воспользовались лишь одной подсказкой — и то потому, что Брида сделала орфографическую ошибку в слове. Убедившись в своей правоте, она долго извинялась. Сейчас на экране высвечиваются два кружочка со знаками вопроса. Руна нажимает на первый из них. Ее рука трясется. От страха? От неловкости за неправильный ответ? Раз демонстрирует слабость — в конечном счете, может и не монстр она никакой?

— Вторая подсказка, — голос выдерживает небольшую паузу, — «Подобное лечится подобным». Кристиан Фридрих Самуэль Ганеман».

— Черт побери! — Я пинаю стену.

— И без тебя знаем! — с досадой выкрикивает одна из сестер, а Брида крепко выругивается.

— Опасности совсем близко. Что будет, если они доберутся до нас раньше, чем найдем ответ? — с тревогой спрашивает Робин.

Впервые игроки заволновались, впервые допустили мысль, что при худшем раскладе могут не выбраться из подземелья. Я размышляю, стоит ли говорить, что опасности реальны? Это повергнет их в панику или предотвратит ее? Как поведут себя люди, осознав уровень угрозы? Имею ли я право открыть им глаза? Или еще рано? А вдруг есть шанс, что на этот раз все происходящее — действительно просто игра?! Ведь ее готовил Маэстро. Мой друг, почти отец…

— Берем последнюю подсказку, — решительно заявляю я и подхожу к экрану. Нажимаю.

— До открытия следующей подсказки должно пройти не менее пяти минут.

Нажимаю еще раз.

— До открытия следующей подсказки должно пройти не менее пяти минут, — так же равнодушно повторяет голос.

— Ты думаешь, это опасно? — упавшим голосом спрашивает одна из сестер. Ее большие изумрудные глаза смотрят на меня с мольбой, постепенно наполняясь слезами.

— Нет, конечно же, нет. Ну какой вред от пауков настоящему Дилофазавру? — заверяю я ее беспечным тоном.

— Вообще-то я Зара. И боюсь пауков.

Неудобно получилось! Но сейчас некогда разбираться. Дина обнимает сестру и что-то шепчет на ухо. В томительном ожидании отведенных пяти минут, мы активно обсуждаем, что же еще хотят услышать организаторы. При чем здесь гомеопатия, Ганеман и дифенилпиперазин?!

Так ничего и не придумав, вновь обращаемся к подсказке, едва заканчивается время. В этот момент пауков отделает от нашего зала всего лишь несколько витков. Судя по скорости передвижения, минут через десять твари появятся здесь.

Как только гаснет знак вопроса, обозначающий подсказку, металлический голос объявляет:

— Объекты все еще не назвали ответ подсудимого в зале суда, в следствие которого Судье пришлось продолжить заседание.

Вот оно! За прохождением интерактивной паутины мы так увлеклись, что напрочь забыли о главном вопросе! Обсуждение переходит из активной фазы в лихорадочную. Пауки рядом. Мы в отчаянии. Как увязать всю полученную информацию? При чем здесь Ганеман и подсудимый?? Как связаны лекарства с судебным процессом???

— Никак, — вдруг произносит спокойным тоном Брида. Игроки моментально замолкают, обращая все внимание на нее.

— Так же, как и все остальные загадки не имеют ничего общего с детективной историей. Все, что должен сделать вопрос о гомеопатии — это навести на правильную мысль. Подсудимый положил на вторую чашу весов подобное, а именно, то же самое: он похитил девушку, перерезал скот, поджег дом, украл икону, изувечил смотрителя тюрьмы и, наконец, убил девушку. Только все это в его глазах не преступления, а добродетели. «Подобное лечится подобным» — гласит гомеопатия, «подобное перевешивается подобным» — говорит наш герой.

— Не зря ты столько книг написала, — присвистываю я с восхищением.

***

Едва Брида вводит ответ, дверь открывается, и в комнату врывается свежий воздух вперемешку с ярким светом. Счастливые игроки один за другим покидают темный коридор. Я последний. Не могу уйти, не заглянув в глаза «опасностям». Я обязан знать, насколько все происходящее серьезно. Есть ли повод волноваться за свою жизнь или жизни этих людей? Снаружи раздаются восхищенные голоса игроков. Интересно, что они там увидели? А что увижу я здесь?

Проходят несколько секунд томительного ожидания — и в зале одновременно появляются четыре паука. Вернее, какие-то черные чудовища, ростом по колено человеку, покрытые мохнатой сальной шерстью. Не припомню, чтобы в природе водились такие. Маленькие желтые глазки сфокусировались на мне, и все четверо устремились в моем направлении. С отвращением выскакиваю наружу и захлопываю за собой дверь, которая тут же издает щелчок, препятствуя возвращению. Хотя возвращаться что-то уж совсем никак не хочется.

— Ты видел? Видел? Что там? — с напряжением в голосе спрашивают хором Дина и Зара.

— Ничего особенного. Всего-навсего четыре жирных ядовитых паука, — пожимаю я плечами, очаровательно улыбаясь. Секунду они смотрят на меня с недоумением на лицах, а затем вдыхают с облегчением и принимаются хохотать, приняв мои слова за веселую штуку:

— Уф, а мы-то боялись!

Хотел бы и я выдохнуть с таким же облегчением!

***

Выход из подземелья привел нас в маленький винный погреб. Вдоль стен стоят деревянные стеллажи со специальными подставками для бутылок. Все это богатство, конечно же, находится за решетками и покрылось густым слоем пыли и мотками путины, словно здесь давно не ступала нога человека. Запах сырости и плесени подтверждает это предположение. Из погреба ведет небольшая дверца, которая едва дотягивается мне до пояса.

В сопровождении близняшек выхожу наружу, чтобы присоединиться к остальным игрокам. Да, здесь есть чем полюбоваться! Я ожидал увидеть дикие джунгли, действующие вулканы, накатывающую волну цунами — чем бы ни хотели впечатлить нас организаторы. Но вместо этого лицезрею сказочные, волшебные, нереальные домики и умилительные улочки, аккуратно вымощенные серыми кирпичиками. Такие средневековые пейзажи можно встретить лишь в Европейских городах, которым повезло уцелеть в разрушительных войнах.

Мы оказались на узенькой улочке, шириной в полтора человека. По обе стороны расположены домики из коричневого кирпича с милыми балкончиками, утопающими в цветах. Дверки и окошки в них наглухо заколочены, не видно ни души. Улица ведет под гору, где упирается в двухэтажную башню с высоким шпилем, и поворачивает направо. Что ж, я могу понять восторги попутчиков. Здесь складывается ощущение, что попал в сказку. Конечно, если не задумываться о том, что под землей бегают метровые кровожадные пауки.

Однако, вряд ли это Европа: воздух слишком душный и влажный для умеренного европейского климата. Судя по жаре и интенсивному солнечному излучению, мы по-прежнему находимся в тропиках. Организаторам пришлось немало постараться, чтобы воссоздать этот очаровательный городок на острове. Браво! Игра становится все интереснее. Не здесь ли проживает наш подсудимый и вся разобиженная деревня? На соседнем доме красуется одинокая вывеска на французском языке: «Patisserie». Значит ли это, что действие разворачивается во Франции? Или, скорее, во Французской колонии где-то посреди Индийского океана? Таинственно, интригующе, запутанно… Все как я люблю!

Немного осмотревшись, игроки устраивают совещание, чтобы наметить план действий. Городок, вне всякого сомнения, симпатичный, но здесь легко заблудиться среди вертлявых улиц и похожих друг на друга, как две капли воды, домов. Мы решаем осмотреть выход из подземелья, и спустя две минуты обнаруживаем кусок металла, встроенный в дубовую дверь. Едва мои пальцы касаются пластмассовой пластины, на ней появляются нечеткие линии. Предусмотрительно убираю руку, и все снова гаснет. Очевидно, прибор работает от тепла человеческого тела. Посовещавшись с остальными, я легко выковыриваю прибор из двери. На лицевой стороне одна за другой вырисовываются четкие линии — словно проворная змейка прокладывает себе путь. Когда линии перестают путаться и петлять, в углу появляется зеленая точка, и секундой позже — красная. Пункт А и пункт Б. Место, куда нам нужно добраться. На изнаночной стороне также вырисовываются фигуры, но что они означают и куда применимы — пока сложно распознать.

— Скорее всего, эта сторона — часть финальной карты, — предлагаю я и чуть не добавляю «так бывает в каждом Раунде».

Немного неловко оттого, что я осведомлен лучше остальных. Эти люди — мои помощники, потому что им не повезло (или повезло?) оказаться в игре. Но по-настоящему играю только я, потому что исход Раунда очевиден — я должен победить. Иначе быть не может.

***

Стройной вереницей мы направляемся вниз по улочке, в сторону каменной башни. Городок и вправду должен вызывать умиление, ведь он словно вынырнул из сказки. Кажется, что за каждой дверью и ставенкой скрывается толстый гномик или домохозяйка-фея. Но умиление у меня вызывает лишь идущая впереди Дина: стройная, высокая, грациозная, в меру виляет бедрами. А как сидит на ней белый игровой костюм! Неожиданно Дина оборачивается, и я резко отвожу взгляд вверх, словно рассматривая крыши домов из красной черепицы. Ее звонкий смех служит доказательством тому, что маневр оказался не слишком удачным.

Около башни дорога сворачивает направо и сразу вливается в небольшую базарную площадь. Она также вымощена камнем, а небольшие двухэтажные домики окольцовывают площадь, создавая уютное местечко не только для торговли, но и для встреч и деревенских праздников. Посередине стоят деревянные стеллажи для товаров. На первых этажах домов из желтого, красного и коричневого кирпича висят разные винтажные вывески: Coiffeur, Photographe, Pharmacie, Boulangerie. Могу себе представить, как местные жители снуют туда-сюда, деловито обсуждая последние новости и торгуются по-соседски о цене. Но по-прежнему не видно ни души. Как-то странно чувствуешь себя здесь — словно оказался в городе-призраке.

— Святые небеса! — восклицает Брида. — Будит фантазию! Труп на мостовой будет смотреться прекрасно. В моей книге, я имею ввиду…

— Первую каменную улицу мира замостили в Париже в 1184 году, кстати. — Бен внимательно разглядывает пол. — Качественная работа, ничего не скажешь.

— Если мы и вправду в месте действия детектива, то это всего лишь декорации.

— Декорации — не декорации, а жара стоит невыносимая. Сейчас умру от духоты. В таких местах ожидаешь пальмы и песок, а не кирпичные домики с геранью на окошках, — зевает Дина и кидает в мою сторону томный взгляд.

Кажется, я научился их различать. Зара, та же Зайхана, или монгольская красавица более нежная, пугливая. Смотрит добрее. Дина, или Динофазавр и вправду похожа на хищницу — уверенная в себе, знает, чего хочет. Взгляд более прямой, подбородок вздернут. Она явно больше соответствует моему вкусу. Что сказала бы Лавина? «Вместо того, чтобы думать о выживании, опять думаешь о женщинах». Но в выживании и нет особой необходимости! По крайней мере сейчас. Наоборот, атмосфера располагает к интеллектуально-развлекательному отдыху.

— Предлагаю дойти до места, где хотят нас видеть организаторы, — слова Руны отвлекают меня от рассуждений. Как обычно, голос разума и совести.

***

Миновав еще три квартала подобных извилистых улиц, мы добираемся до назначенной цели. Игроки по-ребячески рады увидеть открытый дом. Наконец-то шанс заглянуть внутрь пряничного домика! Остальные были наглухо заперты, так что все попытки хотя бы заглянуть в щелку в окне, не приводили к успеху.

«Цель» представляет собой солидный двухэтажный домик с дубовыми дверями и вывеской: «Hotel».

Оказавшись внутри, я испытываю разочарование. Никакого исторического шока. Напротив, обстановка выглядит скромно и относительно современно. Стойка ресепшена с семью ключами и примитивным дисковым телефоном, красный ковер на полу, длинный угловой диван с велюровым покрытием и деревянным столиком посередине — вот, пожалуй, весь интерьер холла. Вверх к номерам уводит каменная лестница с деревянными перилами. Под ней — небольшой холодильный отсек со шкафами, наполненными баночками и тюбиками с едой. Ни плиты, ни микроволновки поблизости. А еще говорят, что французы — истинные гурманы.

Обычный отель конца двадцатого века. Никакого средневековья. Отлично, значит жечь ведьм на костре не будем.

***

Разобрав семь ключей, каждый из которых подписан именем участника, игроки расходятся по своим комнатам. Моя с номером пять представляет собой тесную каморку с узкой односпальной кроватью, стулом и тумбочкой. За ширмой находится унитаз и раковина, на которой, к великому счастью, я обнаруживаю зубную пасту, щетку, мыло, шампунь и туалетную бумагу. Кроме того, здесь есть расчёска и набор для бритья. На батарее висит пушистое полотенце с вышивкой символа Антакараны. Все предметы мебели белые, потертые и максимально простые. Кровать застелена благоухающим чистотой белоснежным бельем и тонким пледом молочного цвета. Она недовольно скрипит, когда я опускаюсь на матрас. На удивление удобный, ведь игроки должны качественно высыпаться.

В прикроватной тумбе обнаруживаются комплект сменного белья и мой памятный предмет — старинные наручные часы с гравировкой, подарок Маэстро.

Не хоромы, конечно, но провести неделю здесь можно.

Приняв душ и побрившись, спускаюсь в холл, на десять минут раньше, чем договорились с остальными. Руна уже там. Она выглядывает в окно, и лучи закатного солнца путаются в ее смоляных волосах, заставляя их переливаться синим блеском. Смуглый профиль расслаблен, пока девушка думает, что находится в одиночестве. Мне даже показалось, что на секунду по ее лицу пробежала легкая улыбка. Невольно любуешься Руной — словно дикой пантерой, жмурящейся на солнышке, пока ее не видят.

— Я не слышала, как ты пришел, — вдруг прерывает девушка ход моих мыслей, и выражение ее лица вновь становится напряженным.

Я с надеждой оглядываюсь по сторонам в поисках помощи, но ее нет. Остальные игроки еще причесывают перышки.

— Как твоя комната? — я выбираю самый непринужденный тон.

— Хорошая. Белая.

Молчание. Судорожно соображаю, что бы еще спросить, дабы не вызвать праведный и непонятный гнев.

— Как насчет каре ягненка в ягодном соусе? Изысков тут хоть отбавляй.

— Я не голодна.

Молчание.

— Пока ждем остальных, может быть расскажешь о себе?

— Тебе так интересно? — вдруг резко обрывает она, сверкая темными глазами. Кажется, в них танцует ярость, негодование, недовольство. Но почему?!

— Вообще-то да…

— И что именно тебя интересует?

— Например, откуда ты?

— Из места, которое такие, как ты, обходят стороной. Где боль и страдание — ежедневная неотъемлемая часть жизни. Где нет пространства для радости и удовольствий. Все еще интересно?!

— Руна, чем я так разозлил тебя? — искренне удивляюсь я.

— Тем, что лезешь в душу!

— Нет!

— Да!

— Да мне плевать! — в сердцах выкрикиваю я и тут же закусываю язык. Как ей удалось вывести меня на столь негативные эмоции?

В ее глазах появляется триумф. Словно Руна выиграла какую-то схватку. Да к черту ее!

Повисает напряженная пауза. Раздосадованный, ухожу в холодильный отсек, чтобы набрать еды. Но аппетита почему-то нет. Мне неприятно, что эта девушка так агрессивно настроена. Лично я не сделал ей ничего плохого. В конце концов, пусть думает, что хочет.

С лестницы доносятся щебечущие голоса близняшек. Динозаврики наконец пришли мне на выручку.

***

Ужин в холле проходит за приятной беседой. Было много шуток, историй из жизни, невероятных фактов от Бена — Коломбо и рассказов Робина, от которых порой отвисала челюсть. Я, в свою очередь, старался быть душой компании. Во всем этом Руна, конечно же, не принимала никакого участия. Почему это должно меня волновать? Потому что я не выношу, когда людям плохо! Обычно у меня быстро получается поднять им настроение, но тут случай запущенный.

Мы решаем прогуляться по городу, чтобы осмотреться на местности. Растянувшись вереницей, идем по улочкам городка и неспешно беседуем, узнавая друг о друге новые подробности. Попутно любуемся убранством не богатого, но аккуратно обустроенного городка. Я улучшаю момент и шепчу на ухо Дине:

— Давай сбежим от всех?

Она смущенно кивает и одаривает меня очаровательной улыбкой. Спустя несколько минут мы уже бредем рядышком по одинокой улочке. Наверняка, остальные быстро заметили наше отсутствие, но от такой шалости становится только веселее на душе. Мы болтаем о разных пустяках. Идти рядом с Диной по узким романтичным улочкам средневекового городка (пусть даже и не средневекового, и не настоящего) приятно и волнующе. Вдруг девушка запинается о выступающий камешек, а я ловко подхватываю ее за руку и уже не выпускаю ее ладони из своей. Хорошо, что я разобрался в красавицах и определился с чувствами!

— Дина, наверное, уже потеряла меня и злится, — тревожится моя спутница.

А вот и нет: не разобрался и не определился.

***

Спустя час мы сидим на берегу океана. Город закончился, и выяснилось, что наша команда действительно находится на тропическом острове. Но это не остров с подземным городом Антакарана. Раньше я никогда здесь не бывал. Локация расположена на небольшом периметре, не более трех квадратных километров. За стенами импровизированного городка с двух сторон тянется береговая линия. Сразу за городом располагается широкая полоса, похожая на луг, постепенно переходящая в густые джунгли. Где-то вдалеке виднеются высокие верхушки гор. Отличное место, чтобы провести отпуск и стать Хранителем!

Ласковые волны накатывают на белоснежный песок, а затем робко отбегают обратно. Пальмы на берегу приветливо шелестят, радуясь предстоящей прохладе. Солнце приближается к горизонту, отбрасывая серебристо-дрожащую дорожку. Привычный для меня пейзаж вызывает в Заре необычайный восторг. Ее изумрудные глаза сияют, и в них весело пляшут озорные огоньки. Каштановые волосы развиваются по ветру, распространяя вокруг себя нежный фруктовый аромат. Девушка окончательно овладела моим сердцем. Ее нежность, доброта и благоухающая красота способны свести с ума любого мужчину. Если бы она еще не так сильно зависела от мнения сестры!

Повинуясь внутреннему порыву, притягиваю ее к себе за плечи, размышляя всерьез о первом поцелуе.

— Я так рада, что мы с Диной приехали сюда, — счастливо вздыхает Зара.

— Как ты сюда попала?

— Мы с сестрой получили приглашение, папа одобрил — вот и все, — пожимает она плечами.

— ТЫ часто принимаешь участие в квестах, азартных играх или в чем-то подобном? — я нарочно подчеркиваю «ты», потому что никак не могу отделаться от ощущения, что Дина все время где-то рядом.

— Нет, только в раскопках. Дина говорит…

— Ты всегда думаешь за вас обеих? — я не могу удержаться от иронии.

— Скорее, Дина думает за нас обеих.

Откинувшись на спину, заливаюсь смехом. Затем притягиваю девушку к себе. Она кладет голову мне на грудь, и я ласково провожу рукой по шелковым волосам.

— Дину обожают мужчины. Она умница и красавица. К тому же, в ней есть огонь, которого мне не хватает.

— Зато ты нежная, добрая, милая. Тебя хочется защищать, — ласково протягиваю я и смотрю на небо, окрашенное разноцветными оттенками заката: от багряного до нежно-голубого. В этой идиллии не хочется верить в плохое, ведь рай не имеет права кишеть опасностями. И к черту змея с его яблоками. Я выиграю и заберу эту хрупкую красавицу. Только, скорее всего, придется прихватить с собой и Дину.

— Что ты улыбаешься? Что? — хохочет Зара.

— Строю планы, как буду защищать тебя от пауков, крыс и Франкенштейна.

— Я боюсь только пауков и крыс. А Мэри Шелли люблю.

И так мы дурачимся, смеемся, а я все больше проникаюсь к этой светлой, умной девушке, прилагая при этом максимум усилий, чтобы вытеснить призрака Дины из ее головы.

Я заметил, что, в отличии от Дины, Зара слегка прикрывает лоб вьющимся локоном волос. При ближайшем рассмотрении замечаю едва заметный светлый шрам, чуть выше уровня левой брови. Аккуратно провожу по нему большим пальцем.

— Упала в детстве с качели, — слегка стесняясь, признается девушка.

— Я думал, это Дина была сорванцом, который падает с качелей и ругается с мамой.

— У нас не было мамы, — грустно говорит Зара и опускает голову. — Папа воспитывал нас один. Они любили друг друга, но после свадьбы отец попал в страшную аварию. Все врачи говорили, что он останется инвалидом. Мама честно оставалась рядом и ухаживала за ним. Но шло время, ничего не помогало — отец оказался прикованным к инвалидной коляске. И она ушла.

— Мне жаль, — тихо шепчу я.

— Папа — настоящий борец. Прошло около года, и он резко пошел на поправку. Потом начал вставать, ходить сам и через некоторое время мог бегать, как раньше. Он очень любил маму и простил ей все. Они опять стали жить вместе, еще через год мы с Диной появились на свет. Но вновь она не вынесла тяжкого груза ответственности — мы были не простыми младенцами — и однажды сбежала с другим мужчиной, с которым, как выяснилось, познакомилась еще в тот период, когда папа болел. Просто написала записку и исчезла в неизвестном направлении. Папа остался с нами на руках. Мой добрый, мудрый, щедрый отец нашел в себе силы и оптимизма не только растить нас, но и продолжать заниматься любимым делом — археологией. Дина ненавидит маму за то, что бросила нас и заставила страдать отца.

— А ты? Говори то, что думаешь и чувствуешь ты! Мне это важнее.

Щеки Зары слегка вспыхнули от подобного внимания:

— Не злюсь. У нее были свои причины. И новая любовь. Если мама так поступила, ее может осудить лишь Всевышний. Но не мы, земные люди. Папа говорит, что Дина — копия мамы. А я…, — она запинается.

— Дай угадаю. Ты его любимица? Потому что такая же мудрая, добрая и щедрая, как он?

Она кивает и смотрит в песок. Ее лицо пылает от смущения. Я крепко прижимаю Зару к себе во внезапном приступе умиления.

— В нашем городе есть крупнейший в Европе приют для животных. Там живут никому не нужные больные зверьки, чаще всего, инвалиды. Жертвы человеческой жестокости. Когда смотришь на то, какими ласковыми и благодарными могут быть искалеченные животные — слепые, глухие, безлапые — начинаешь всей душой ненавидеть людей. В первую очередь, цирки. Оттуда мы выкупаем особенно тяжелых пациентов, ведь их истязают на протяжении всей жизни. Подвергают немыслимым душевным пыткам… Угадай, кто основал этот питомник?

— Твой отец.

— Едва ему исполнилось 18! На все свои сбережения. Если я выиграю пять миллионов, то привезу из разных стран еще больше обездоленных собак, кошек, птиц, жертв цирков и зверинцев.

— Вот видишь, моя дорогая, не так уж и сложно говорить «я».

Наконец солнце касается линии горизонта, и нам приходится покинуть пляж, чтобы не ощутить на своей шкуре карающую силу координатора. Всю обратную дорогу я размышляю над словами Зары. Сердце Антакараны исцеляет людей, но не животных. Отец динозавриков создал свое собственное «Сердце», чтобы помогать братьям нашим меньшим. Простое человеческое милосердие так ценно, но так редко встречается, что того и гляди, вымрет. Мысленно обещаю себе, что, когда стану Хранителем, отдам весь выигрыш в приют животных ее отца. И Зара станет отличным Хранителем для зверей. Семья Хранителей — звучит неплохо.

Он этих мыслей на душе становится легко, и я вновь посвящаю всего себя восхищению своей спутницей.

***

Дина сидит внизу и ждет сестру. На ней нет лица от беспокойства. Зеленые глаза метают гром и молнии.

— С ума сошла? — кричит она, едва мы входим в холл. — Я обежала весь город! Думала, с тобой что-то случилось!

При этом она кидает на меня многозначительный гневный взгляд.

— Извини, — лепечет Зара.

— Не ругайся, Дина. Мы просто исследовали остров. И знаешь, что мы нашли?

В ответ на гневный взгляд протягиваю ей огромную розовую раковину с жемчужиной внутри, которую мне посчастливилось обнаружить на отмели.

— Для самой главной жемчужинки нашей команды, — я вкладываю в эти слова все свое обаяние, и сердце Дины тает. Она глубоко вздыхает, берет подарок и обнимает сестру.

— Как я счастлива, что с тобой все в порядке!

ЛАВИНА

Едва Юджин дает команду «отбой», он отваливается на спинку стула и закрывает глаза. Он очень бледен. Очевидно, нервничает не меньше моего. Так ему и надо, за то, что отправил туда Энджела!

Я ловлю себя на мысли, что за весь день ни разу не встала со стула, даже чтобы перекусить или выпить стакан воды. В нечетком отражении своего лица в мониторе вижу покрасневшие от напряжения глаза.

— Вот видишь, ничего по-настоящему опасного, — устало массируя веки, произносит Главный Наблюдатель.

— А что с пауками? — резко спрашиваю я. — Роботы или проекции?

Дело в том, что между двумя этими понятиями — огромная разница. ДТВИ с элементами пространственного передвижения опасны тем, что при прикосновении к ним человек получит удар током — скорее всего, не смертельный. Проекция просто разрядится в него и исчезнет. Это то, с чем мы имели дело двадцать лет назад в 11-ом Раунде, когда видели точно воссозданные проекции своих друзей. (Не то, чтобы Робин ошибался, утверждая, что ДТВИ были изобретены в 2032 году — так думает все человечество. Вот только Антакарана была, есть и будет впереди планеты всей). С роботами все гораздо хуже: это бесчувственные машины, созданные для выполнения конкретной команды. В случае с пауками это может быть только «высасывать кровь из жертвы».

— Роботы, — все также устало отвечает Юджин.

— Так о какой безопасности может идти речь?! — я вскакиваю со стула так, что тот чуть не опрокидывается на пол.

— Лавина, все игроки как на подбор. Они справятся с любым испытанием. Каждый из них легко смог бы стать Хранителем.

— Об Энджеле даже не мечтай! — процеживаю я сквозь зубы и выхожу из Наблюдательного пункта.

По пути в свои апартаменты я много размышляю. Не зря я так сильно нервничала те несколько минут, пока игроки никак не могли найти верный ответ! Хотя, должна признать, на этот раз собрались действительно светлые головы.

Взять хотя бы Бена с огромным количеством разнообразной информации в голове (готова поклясться, Энджел уже прозвал его про себя «Коломбо». Это его любимый детектив!)

Робин невероятно умен, но скромно держит свои познания при себе, дабы не ранить чувство достоинства прочих игроков. Говорит лишь тогда, когда другие не имеют ни малейшего понятия.

Брида не живет, она пишет роман. Каждую секунду своей жизни ощущает себя героиней очередного детектива. Не удивлюсь, если, погибая, она будет думать о том, как бы поэффектнее изложить это в очередной главе. Одно ясно совершенно точно — она очень нужна этой команде.

Руна — странная девушка. В ее умственных способностях не приходится сомневаться. Но ее преимущество — в невероятной собранности и умении адекватно оценивать ситуацию. Однако, те озлобленность и недоверие, с которым девушка относится к окружающим, одновременно пугают и вызывают жалость. Мне сложно объяснить свое отношение к этой участнице. Что ж, меня всегда привлекали неоднозначные персонажи.

Энджел в своем репертуаре! Я чувствую волну негодования. Он лучше всех должен понимать грозящую опасность. И что происходит вместо этого? Энджел наслаждается приключением на полную катушку! Завоевывает всеобщее внимание, постоянно заботясь о приподнятом настроении в коллективе. Но, на самом деле, подкупает их всех мелочами: своевременным вопросом о самочувствии, мимолетным комплиментом или очаровательной улыбкой. Конечно, мой сын не менее образован, чем остальные игроки. Но этот легкомысленный олух даже не пытается что-то решать! Вместо этого увлекся двумя хорошенькими девушками и, готова поспорить, выбирает в уме между ними, вместо того чтобы думать о действительно важных вещах! Но разве это его вина? Если бы я только рассказывала ему о своих Раундах! Внушила опасения еще в детстве! Опять эти угрызения совести, беспомощный гнев и поедающая изнутри досада! Маэстро, хотя бы ты мог открыть ему глаза, если уж отправил в эту адскую мясорубку!

Дина и Зара. Чудесные девушки. Такие красивые, что глаз не отвести. Образованные. Жизнерадостные. Дина — двигатель этой пары, Зара — ее тень. Меня пугает то, как рьяно Энджел взялся за обеих. Его глупое неуместное увлечение может сыграть злую шутку со всеми игроками. Надеюсь, он не вздумает играть в Робин Гуда и спасать слабых, когда речь пойдет о собственном выживании. Господи, да я знаю Энджела лучше, чем он себя! В душе он уже подготовил лук и стрелы и направился в Шервудский лес.

***

Ночь проходит тяжело и медленно. Я мечусь с боку на бок, постоянно просыпаясь. А когда вновь погружаюсь в сон, то мгновенно оказываюсь в кошмарах. Сначала бегу по затопляемому лабиринту, но никак не могу обнаружить выход. Вдруг стены начинают съезжаться. В панике я мечусь из коридора в коридор и в последнюю секунду просыпаюсь в мокрых скомканных простынях. Тяжело дыша, опускаюсь обратно на подушку, и в следующий момент уже протягиваю руку Бабуру, чтобы вытащить его из воды. Индус улыбается мне и хватает за ладонь. Вдруг раздается оглушающий щелчок. Крокодил уходит под воду, и все что остается в моей руке — это лишь обрубок кисти с темной кожей. Начинаю кричать, но мне не хватает воздуха. Ядовитый газ уже подобрался к подбородку и вот-вот заберется в легкие. Задерживаю дыхание, закрываю глаза и считаю до десяти. После этого Алекс, как и договаривались, отдаст мне кислородную маску на пару вдохов. Но, открыв глаза, я не обнаруживаю его рядом. Потому что вишу над пропастью на карабине, а внизу волны кидают из стороны в сторону бездыханное тело Би Би.

Опять просыпаюсь. Уснуть сейчас нет никакой возможности, поэтому кутаюсь в халат и выхожу на террасу. Море разбушевалось, и волны почти достают до места, где мы еще два дня назад так беззаботно проводили время с сыном. Их темные языки облизывают деревянный настил, оставляя после себя мокрые кровавые следы. Холодный ветер пронизывает насквозь, так что я еще сильнее кутаюсь в халат. На террасе стоит мужчина.

— Кто вы? — с опаской спрашиваю я. Он оборачивается, и я узнаю Энджела, брата Блонды.

— Но как? Как ты тут оказался? Ты же… Я видела сама…, — я не нахожу слов.

— Что ты так разволновалась? Мы вовсе не пленники здесь, — улыбается парень, и его глаза вспыхивают странным болезненным блеском. В руке блеснул нож, которым он тянется к предплечью, чтобы извлечь координатор. — Нужно лишь достать эту штуку из спины…

— Неееет! — кричу я, но уже поздно. Голова парня разлетается на куски, окрашивая террасу и мой халат в алый цвет и пачкая все вокруг рыхлой массой. Я присматриваюсь повнимательнее и вижу, что это вовсе не брат Блонды, а мой приемный сын Энджел.

— НЕЕЕЕТ!

Вскочив с кровати, я часто-часто дышу. В глаза заливается пот, а тело колотит мелкой дрожью из-за неконтролируемого озноба. Смотрю на будильник: 01:30. Ни за что не лягу больше спать, пока эта чертова игра не подойдет к концу!

***

Я ввожу семизначный код, и дверь отъезжает в сторону, пропуская меня в подземный город. Небольшой коридор оканчивается вертикальной капсулой. Внутри детектор сканирует меня с ног до головы на наличие посторонних предметов. Когда зажигается зеленый свет, я поворачиваюсь к экрану и прикладываю палец к определителю отпечатков. Лазер считывает сетчатку глаза, после чего я ввожу на сенсорной панели индивидуальный код доступа. Многоступенчатая система входного контроля пройдена, раздается характерный сигнал, и капсула открывается, предоставляя доступ к подземному городу Антакарана.

Впервые попадая на смотровую площадку, ощущаешь себя героем фантастического фильма. Вниз на четыре уровня уходит огромный зал. Это так называемая Центральная Площадь. Она имеет форму цилиндра и на каждом уровне отделена по окружности стеклянными стенами. Со смотровой площадки отлично видно, как по этажам снуют туда-сюда люди: собиратели, врачи, техники, охранники, специалисты IT и другой многочисленный персонал, обеспечивающий деятельность города. Внизу на площади находится большой зал, который также накрыт стеклянным куполом. Это место предназначено для совместного отдыха. В зависимости от назначения, он легко преображается в кинотеатр, дискоклуб, северный полюс, планетарий, аквапарк. Функций у него огромное количество. Отцы убеждены, что работа в Корпорации должна приносить удовольствие, поэтому ежедневно по вечерам здесь устраиваются уникальные развлечения. Но эту неделю он останется пустым, потому что проходит важнейшее по своей значимости мероприятие — двенадцатый Раунд.

Первым делом я направляюсь в свою ячейку. Она представляет собой огромный зал со всем необходимым — кроватью, душем, комнатой для отдыха и рабочим кабинетом. Все выполнено в современном стиле и оснащено невероятно удобной мебелью и техникой. Тем не менее, я не люблю это место. Оно напоминает мне о том, что я нахожусь в плену у Корпорации. Поэтому предпочитаю работать в своем Бунгало, а здесь провожу времени ровно столько, сколько необходимо.

Вот и сейчас я облачаюсь в «рабочий» костюм — белоснежный комбинезон с характерной вышивкой и удобные кроссовки. Затем подхожу к зеркалу. На меня смотрит все та же молодая девушка. Лишь темные круги под глазами и красные воспаленные от слез веки напоминают о бессонной ночи. Твердым голосом произношу фразу из своих кошмаров:

— Меня зовут Ларина Виктория. Игровое имя — Лавина. Мне 50 лет. И я опять играю в эту чертовую игру!

***

В белых коридорах мне встречаются сотрудники. Они приветливо здороваются и пробегают дальше как можно быстрее, тщательно избегая при этом контакта глазами. Каждому хорошо известно, что происходит на минус четвертом уровне, за плотно запертой дверью. И то, что на этот раз в игре участвует Энджел, мой сын. Многие здесь знают его с детства. С малых лет он был моим постоянным спутником в этих стенах. Его внимание к людям, умение тонко улавливать настроения других, искрометное чувство юмора сразу располагали к себе. И вот сейчас, все эти люди в той или иной степени сочувствуют мне и переживают за Энджела. Неудивительно, что они самым тщательным образом пытаются избежать контакта со мной. Я не виню их за это. Но впервые за последние двадцать лет вновь всей душой презираю и Сердце Антакараны, и его безропотных рабов.

Спустившись на минус четвертый уровень, иду по длинному коридору. Подсветка включается автоматически и тут же гаснет, как только становится ненужной — здесь внизу люди тщательно экономят ресурсы. Я была вынуждена проходить этот коридор тысячи раз, ежедневно направляясь в самый центр того, ради чего все это создано. К реликвии ведут два пути: либо через Галерею, либо через западный выход. Находится Сердце на минус пятом этаже, и доступ туда имеют только избранные. Я никогда не хожу через Галерею, потому что до сих пор не могу вспоминать без содрогания о вывешенных там фотографиях смертельно больных пациентов.

В этот раз я останавливаюсь перед массивной дверью, ведущей к Наблюдательному пункту. Юджин уже на месте и выглядит намного лучше, чем вчера.

— Отлично выглядишь. Хорошо спал? — приветствую я его.

— Не жалуюсь. В отличии от тебя. Ты вообще сегодня ложилась?!

— На пару часов, — отмахиваюсь я от него, как от назойливой мухи, и жадно впиваюсь глазами в экран, на котором все еще бездвижно спит Энджел.

— Так нельзя, Лавина. Сон — это основное условие!

— Не твое дело! — огрызаюсь я, но тут же беру себя в руки. — Извини. Первый день непростой, сам знаешь.

Главный Наблюдатель всегда вызывал во мне определенную неприязнь, даже раздражение. Удивительно, учитывая тот факт, что в целом он неплохой человек, да и Энджел любит его, как родного дядю. Возможно, я так и не смогла простить ему того финального испытания на искушение отравить Сердце.

***

Все оборудование прошло проверку, наблюдатели заняли места, Главный отдал команду «подъем». Игроки просыпаются, и каждый по-своему сражается с симптомами «отравления» координаторами. Энджел бодро выпрыгивает из кровати и традиционно посылает мне воздушный поцелуй. Автоматически показываю ему в ответ средний палец под столом и невольно улыбаюсь. Этот чертенок знает, что я все еще злюсь и с ума схожу от беспокойства.

Спустя некоторое время, все собираются в холле за общим столом, завтракают и делятся впечатлениями об утреннем пробуждении. Брида пребывает в прекрасном расположении духа. В дружеском порыве обнимает первого попавшегося под руку. Им оказывается Робин, который вскакивает с места, как ужаленный. Игроки недоуменно поворачивают к нему головы.

— Я… простите.

Он заливается краской и пытается подобрать слова.

— Робин просто хочет сказать, что ты слишком большой микроб. Но если непременно хочешь обниматься, то я тут как тут, — добродушно приходит на выручку к смущенному мужчине Энджел и притягивает за плечи обескураженную реакцией Робина Бриду.

— Извините, это моя проблема. Аномальная дальнозоркость. Первое, что я вижу в людях, это поры. Они меня пугают, — вдруг признается Робин, повесив голову.

Изумление на лицах игроков говорит о многом.

— Есть такая болезнь — трипофобия, кстати, — деловито подмечает Бен. — Боязнь дырок.

— Я не боюсь дырок, — оправдывается Робин. — В микромире их много, на каждом шагу. Я с удовольствием рассматриваю их в микроскоп. Но в макромире мне требуется некоторое усилие над собой. Брида, извини, пожалуйста! Ты подошла слишком неожиданно.

И как бы в подтверждение, он подходит к женщине и, примирительно улыбаясь, протягивает ей руку.

— Ну уж нет, теперь она моя, сэр! — искренне возмущается Энджел, загораживая собой Бриду, чем тут же вызывает приступ всеобщего смеха и разряжает тем самым обстановку.

— Опять болезни? Это то, что их объединяет?! — мое сердце падает. Значит ли это, что головные боли Энджел намного серьезнее, чем кажутся на первый взгляд?

— Не делай поспешных выводов, — сухо произносит Юджин. Я даже не заметила, что высказала свои опасения вслух.

***

Спустя некоторое время, на экране появляется очередная запись. Удивительно, как механически и равнодушно звучит мой голос. Если бы я только знала, кому посылаю обращение! Но вместо того, чтобы насторожится от посылаемых Энджелом сигналов, я упорно игнорировала их и думала лишь об одном: как бы поскорее закончить запись и снова сбежать к нему!

ЗАСЕДАНИЕ ВТОРОЕ

СУД

Судья в очередной раз спрашивал себя, за какие прегрешения ему досталось все здесь происходящее, и с крайней неприязнью смотрел на худого парнишку. Колючие темные глаза подсудимого словно цеплялись в собеседника и сверлили его насквозь. Тонкая линия губ все время находилась в напряжении, которое тотчас передавалось оппоненту — Судья поймал себя на мысли о том, что точно также плотно сжимает губы. Кривой нос — непонятно, был ли он результатом работы тюремных надзирателей или оставался таким задолго до этой встречи — придавал лицу в целом неприятный акцент. Всеобщую нелицеприятную картину дополняли длинные впалые скулы и уродливый шрам, бегущей извилистой змейкой от левого виска по щеке, до самого кончика носа.

Но этот голос… Зычный, в то же время мягкий, с грамотно расставленными ударениями и знаками препинания, полный насмешки и сдержанности, просто пленил слушателя. Если бы Судья прикрыл глаза, то непременно представил бы себе прекрасного юношу, полного сил и жизнелюбия. Тем больше обескураживало такое несоответствие внешности и голоса.

Подсудимый — кажется, его зовут Жан — положил на другую чашу весов те же самые преступления и гордо заявил во всеуслышание, что считает их добродетелями. Аудитория долго возмущалась, выкрикивала страшные ругательства и требовала немедленного линчевания.

Судья считал себя человеком справедливым и чтил букву закона, а потому обязан был довести дело до конца и выслушать парня, несмотря на жгучую боль в боку и раскалывающуюся от полуденной жары голову.

Судья уже готов был открыть рот, чтобы попросить прокурора вынести первое обвинение в похищении девушки, но подсудимый перебил его в своей самоуверенной манере:

«Ваша Честь, прошу перейти ко второму обвинению. Девушку оставим на конец».

«Подсудимый, прошу соблюдать порядок, — едва сдерживая возмущение, ответил Судья. — Мы пойдем по списку».

«Тогда считайте это моим последним желанием. Вы же все равно планируете меня повесить».

Дерзость Жана выводила Судью из себя, выбивала почву из-под ног. Но если парень планирует так бездумно потратить последнее желание — это его право.

«Вы не предпочтете сигарету?»

«Я не курю».

«Деликатесы на ужин?»

«Чревоугодие — это грех, не так ли, Преподобный Отец?» — скривив губы в насмешке, подсудимый обратился к священнику, чем вызвал новую волну негодования.

«Не захотите увидеться с близкими?»

«У меня никого нет».

«Что ж, ваше право. Прокурор?»

Низенький лысый человек поднялся из-за своего стола под одобрительные возгласы зала.

«Они все здесь заодно», — почему-то подумал Судья.

«Подсудимый Жан Бенуа обвиняется в том, что перерезал скот уважаемого фермера месьё Перье в количестве: коровы — десять голов, свиньи — девятнадцать голов, овцы — тринадцать голов. Кроме того, двадцать кур и одиннадцать гусей. Тем самым, он лишил средств к существованию всю семью на долгие месяцы. При этом семья фермера и подсудимый даже не были знакомы! Мотив не понятен. Месьё Перье является лучшим поставщиком мяса, яиц и молочных продуктов во многих семьях и учреждениях нашего скромного городка. Варварство и мародерство — вот что это такое!»

Улюлюканья. Угрозы. Головная боль. Невоспитанная публика Коммуны. Судья ненавидел все это.

«Что ж, обвиняемый. Вы утверждали, что данный поступок является добродетелью. Что вы можете сказать в свое оправдание?»

«Никогда тотчас не бросайтесь на то, что предлагают вам другие. Не ведитесь на аппетитную картинку, словно голодный пес на кость. Не верьте глазам, прежде чем вас не переубедят остальные четыре органа чувств. Перерезав скот, я сделал великую милость жителям Коммуны и предотвратил большую трагедию».

Игроки, доберитесь до места преступления, соберите улики, выясните мотив и суть поступка обвиняемого. Ровно в 17:00 вам необходимо вернуться в отель и назвать ответ. В противном случае, вы не получите часть ключа, который будет жизненно необходим на финальном этапе игры.

Запись заканчивается.

— Что это все, черт побери, значит? — спрашиваю я Юджина.

Он пожимает плечами:

— Раньше это тебя не волновало. Вывести карту на экран!

— Раньше речь не шла об Энджеле, сукин ты сын! Я знаю сказку наизусть. Какие опасности ждут их на пути?

— Предупреждаю, — строго отвечает Главный, — если не будешь вести себя как следует, придется отстранить тебя от наблюдения.

Затем немного смягчается:

— Они слишком умны, чтобы попасться. Это другая лига, поверь.

— В моих раундах тоже все были умны, но вы всех систематически перебили! — восклицаю я с горечью. Наблюдатели с любопытством поворачивают головы в нашу сторону. Главный кидает на меня красноречивый предупреждающий взгляд.

— Не настолько, Лавина. Не настолько.

ЭНДЖЕЛ

На мониторе появляется изображение карты. Зеленая точка обозначает отель, а красная — место, куда необходимо прибыть. Внимательно изучив маршрут, мы понимаем, что двигаться нужно на север, где заканчивается городок и начинается луг. Очевидно, там пасли свои стада местные фермеры. Вчера, во время прогулки с Зарой, я видел зеленый луг издали, но мы так и не приблизились к нему, чтобы не терять времени.

Так как я знаю, куда идти, мы быстро оказываемся на месте. Само собой, не встретив по пути ни единой души. На острове нет никого, кроме игроков. Разве что еще стаи пауков под землей.

Местом назначения оказывается уютный одноэтажный фермерский домик фахверковой постройки. Белоснежные глиняные стены словно исполосованы несущими деревянными балками.

— Кстати, фахверковые постройки появились в 14-м веке в Германии. Хорошая штука, но горит, как спичка, — Бен с любопытством осматривает стенки, то и дело поглаживая их.

— Дерево несвежее, глина кажется плотной, крепче цемента. Интересно, они настоящие? — интересуется Робин.

— Никто не жил в прошлом, никому не придется жить в будущем; настоящее и есть форма жизни, — бормочет себе под нос Бен.

— Тоже пассажир рассказал? — подмигивает Дина.

— Нет, Артур Шопенгауер, — смеется тот в ответ.

И так, подшучивая друг над другом, мы продолжаем осмотр Локации. Черепичная крыша опутана виноградной лозой, а все окна наглухо закрыты деревянными ставнями. Крыльцо, также выполненное из дерева, сплошь усажено цветами. Глиняные горшочки с пышными кустами выглядят так, словно еще с утра их бережно протирала заботливая рука хозяйки, но над самой дверью висит толстая круглая паутина — немая свидетельница того, что здесь давно не ступала нога человека. Сразу за домом стоят несколько деревянных сараев — место жительства скота — а после простирается небольшой зеленый луг, огороженный низким деревянным забором. За лугом начинаются густые заросли. Пейзаж умиротворяющий и, в то же время, тревожный: как здесь можно было спокойно пасти скот, если в любую секунду из джунглей может выпрыгнуть хищное животное? Здесь нужна целая свора собак — пастухов!

Но перед крыльцом обнаруживается лишь одна-единственная будка.

— Святые небеса! Там огромная собака! — Брида отскакивает от будки, как ошпаренная.

Осторожно приблизившись к собачьему жилищу, мы выясняем, что огромный пес ростом с маленького теленка крепко спит и даже ухом не ведет в направлении незваных гостей. На всякий случай, перед выходом из будки приставляем дощечку, подпираем ее камнем и отходим подальше. Живой ли пес или проекция — не хотелось бы с ним сталкиваться, когда проснется и обнаружит чужаков на своей территории.

Первым делом нужно исследовать дом. Дверь надрывно скрипит, когда я толкаю ее, но поддается без особого сопротивления. Едва переступаем через порог, в нос ударяет невероятный аромат свежей еды, от которого сразу же бегут слюнки. Еще бы! Уже вторые сутки приходится питаться однородной невкусной пастой из тюбиков, едва ли способной утолить голод. В первой же комнате — ей оказывается кухня — обнаруживается причина этого умопомрачительного запаха. Мы торопливо раскрываем ставни, запуская внутрь свежий горячий воздух и солнечные лучи.

В свете дня блюда на столе выглядят еще аппетитнее. Здесь есть и стейки разной прожарки, и изумительные горшочки с жаркое. Посередине красуется маленький поросенок с яблоком во рту. Я уж молчу про ароматные паштеты, мясные пасты с овощами и кастрюлю с наваристым мясокостным бульоном. Вокруг стола расставлены стулья, перед ними сервирована столовая посуда.

Мы недоуменно переглядываемся. Щедрость организаторов не знает границ.

— Что ж, предлагаю хорошенько поесть, прежде чем приступать к поискам, — потирает руки Бен и первым садится за стол.

Все, кроме Руны и Зары, следуют его примеру.

— Не понимаю, как можно есть мясо. Меня сейчас стошнит от одного его вида, — отворачивается Зара.

Но Робин уже придвинул к себе тарелку и отрезал острым ножом кусок ароматного мяса. Я чувствую себя неуютно, но голод сильнее неловкости. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы воспользоваться дарами организаторов, а уж потом приступать к расследованию. Давясь слюной, выбираю утиную ножку потолще и подношу ко рту.

— Стойте! Помните послание? «Никогда тотчас не бросайтесь на то, что предлагают вам другие. Не ведитесь на аппетитную картинку, словно голодный пес на кость. Не верьте глазам, прежде чем вас не переубедят остальные четыре органа чувств», — голос Руны звучит требовательно и даже обвиняюще. Повисает молчание. Утиная ножка разочарованно застывает у моих губ.

— Пока не разберемся, что здесь происходит, не рекомендую притрагиваться к еде, — предупреждает она.

Игроки неловко переглядываются, словно совершили какой-то зазорный поступок. Внезапно все стыдятся того, что сели за стол без приглашения. Теперь и кусок в горло не полезет. Руна в своем репертуаре — профессиональный истребитель удовольствий.

***

Чтобы действовать максимально эффективно, мы делимся на группы. Зара и Дина вызываются обследовать внешний дворик, подальше от собачьей будки. Бриде не терпится поскорее изучить дом, и мы с Руной составляем ей компанию. Робин и Бен направляются в помещения, предназначенные для скотины.

Обстановка дома весьма скромная и состоит из двух спален, кухни, ванной комнаты и кабинета — судя по большой кипе бумаг, рабочему столу и слегка потертому стулу. Брида и Руна удаляются на поиски в спальни, а я тут же приступаю к обыску кабинета. Среди бумаг нет ничего выдающегося — по большей части, это счета, ведомости затрат и доходов, мелко исписанные от руки. На стене в деревянной рамочке висит похвальное письмо от самого мэра Коммуны — месье Мореля. Судя по тексту, трудяга продавал самые дешевые и качественные продукты животноводства в округе. Неудивительно, что его домишко выглядит так скромно. Бизнесмен из него был, конечно, так себе. Что-то в этой грамоте привлекает мое внимание. Присмотревшись, вижу черный значок Антакараны — три семерки в кубе. Он нарисован на обратной стороне листа и слегка просвечивает на лицевой части. Очень странно! С какой целью Корпорация оставила здесь свой след?

Под деревянным столом я нахожу запертый ящик. Решительно принимаюсь перебирать на столе кипу документов в надежде найти что-то похожее на ключ. При этом пробегаю глазами скучные строчки. Внезапно до меня доносятся взволнованные мужские голоса.

— Ребята, вам лучше посмотреть на это самим!

***

— Святые небеса, да они извращенцы! — Брида негодует. Она в который раз наклоняется, чтобы избавиться от содержимого желудка, но уже не выходит даже желчь. Сложно ее осуждать: то, что мы увидели внутри сарая, способно шокировать кого угодно.

Самих туш животных нет, но то кровавое месиво, которое осталось на подстилках из соломы, в поильниках, на полу и на стенах, вызывает ужас до дрожи в коленях. Я сам едва сдерживаюсь от рвотного рефлекса: не хотелось бы выглядеть слабым перед девушками. Зара надрывно плачет снаружи сарая, а Дина со слезами на глазах утешает ее, гладя по голове. В сарае остались только Робин, Бен и я.

Собрав всю волю в кулак, осматриваю окружение. Вязкая жидкость выкрасила все в алый цвет, так что даже воздух пропитался мелкими каплями крови. Создается впечатление, что микрочастицы проникают в нос и застревают в дыхательных путях. Металлический привкус на языке отвратителен. Кажется, что даже глаза щиплет от вездесущего разъедающего трупного запаха. Удивительно, как мы его не почувствовали, едва приблизились к домику фермера. Рой мух облепил место кровавой бойни и упивается легкой добычей. В душном помещении жарко, не меньше 30 градусов.

— То же самое в остальных сараях? — сдавленно спрашиваю я, едва мы выходим на улицу. Стараюсь дышать глубоко, но никак не могу прогнать отвратительный запах из носа. Мы находились там не более пяти минут, но и они показались вечностью.

Вместо ответа Бен пожимает плечами, а Робин добавляет:

— В коровнике на стене висят два противогаза. Кто-то желает составить мне компанию?

— Я пойду, — вызывается Бен добровольцем, очевидно, заметив мое бледное лицо. — А вы, ребятки, покопайтесь в доме. Может и найдете что. Цикл жизни куколки мухи при такой жаре не менее 8 часов, кстати. Но они все еще не шевелятся. Значит, это произошло не так давно.

— Уроды! Изверги! — всхлипывает Зара. Ее изумрудные глаза транслируют глубокие душевные муки. Зная, как она относится к животным, вполне понятна ее ненависть к организаторам.

— Хотели поиграть — так играйте! — Руна искривляет рот в усмешке. — Организаторы дают то, что вы хотели: хлеба и зрелищ. Что же вы не радуетесь?! Кстати, о хлебе. Все еще есть желание перекусить блюдами из кухни? Догадывайтесь, откуда они?

***

Настроение напрочь испорчено. Я не чувствую никакого азарта при поиске улик, более того, никак не могу перестать размышлять о том, настоящая ли это кровь, либо муляж. Выглядело все слишком аутентично. И этот запах… Кажется, вся одежда пропиталась им насквозь. Ловлю себя на мысли, что при всей внутренней подготовке, не был морально готов увидеть нечто подобное. Настоящее. Опасное. От чего смердит смертью. Даже пауки в подземелье казались чем-то игрушечным, ненастоящим. Здесь все выглядит иначе. Правдиво. Несмотря на жаркий климат и искусственные декорации, я вдруг задумываюсь, насколько реалистична происходящая история и этот город-призрак. От всего веет чертовщиной какой-то.

Как и договаривались ранее, через час игроки собираются перед порогом дома (никто не желает заходить лишний раз в дом или во внутренний скотный двор), чтобы обсудить результаты поисков. Робин выглядит очень взволнованным, а Бен, скорее, задумчивым. Сразу становится понятным: они что-то обнаружили. Едва все оказываются в сборе, Робин выпаливает:

— В коровнике мы нашли вот это.

Он демонстрирует небольшую стеклянную баночку с резиновой затычкой под металлической крышкой.

— Она пустая. Если приглядеться, можно увидеть след от шприца: кто-то забирал оттуда жидкость.

— Что это? — с любопытством спрашивает Дина.

— С первого взгляда, обычная пустая бутылочка. Например, для физраствора или какого-нибудь лекарства для скота. Но если присмотреться…

Робин протягивает банку. Мы лишь обмениваемся растерянными взглядами, не в силах рассмотреть мелкие символы на задней этикетке.

— Основная этикетка снята, а мелкими буквами написаны предупреждения об опасности вещества. И химическая формула — C₁₁H₁₇N₃O₈. Это тетродотоксин, друзья мои. Сильнейший яд естественного происхождения!

Его новость вызывает ожидаемый эффект — сильное волнение среди игроков.

— Накапливается в печени рыб чаще всего. Самая известная из них — иглобрюх или рыба Фугу. Деликатес в Японии, кстати, — со знанием дела замечает Бен.

— Кстати о деликатесах, — от внезапного сознания, Брида опять скрючивается в приступе тошноты, — значит ли это, что мясо на кухне отравлено?!

— Скорее всего, скотину отравили ядом. Может, фермер сделал это сам, чтобы провести обработку от паразитов. Мы ведь не знаем уровня и методов скотоводства в то время и в том месте. Обвиняемый как-то выяснил это и перерезал весь скот. Потому и называет свой поступок «добродетелью», — предполагает Бен.

Новый факт действует на игроков удручающе.

— Я чуть не съел кусок стейка, — сокрушается Робин.

— Вовсе не обязательно, что мясо отравленное, — пытается утешить его Зара. — Зачем организаторам убивать нас? Все это не по-настоящему, по-игровому.

— Все по-настоящему. Абсолютно все. Лучше не стройте иллюзий. Пришло время отбросить шутки в сторону и подумать над загадкой, — строго произносит Руна. — Кто что нашел за час?

— Хм, это еще не все, — откашливается Робин. — Во всех сараях включены батареи.

— Что?! В такую жару? Вот кто не экономит электроэнергию…

— Да, Энджел. И это было сделано специально.

***

После короткого обсуждения выясняется, что помимо яда, включенных батарей и кипы ни о чем не говорящих документов, у нас ничего нет.

— В этом доме полно мелочей, и каждая из них может быть уликой, — восклицает в отчаянии Дина.

— Кажется, я знаю, что надо искать, — мы обращаем все внимание на Робина, — знаки Антакараны и отличают улики от прочих предметов. На баночке с тетродотоксином есть маленький символ.

— Я нашел сейф в кабинете, — предлагаю я.

— А у меня есть ключ! — отзывается Зара. Кажется, она потихоньку приходит в себя.

— Уверен, твой ключик подойдет к моей дверце, — подмигиваю я и успеваю заметить, с каким презрением Руна закатывает глаза.

***

Ключ, который Зара обнаружила в прикроватной тумбе с двойным дном, действительно подходит к ящику в столе. Внутри оказывается толстый журнал в кожаной черной обложке.

— Ты просто умница! — шепчу я девушке на ушко, и та краснеет в ответ. Впервые за весь день вспоминаю о нашей вчерашней прогулке, и от этого становится приятно на душе. Надо бы повторить сегодня вечером.

В увесистом журнале с маленьким символом Антакараны на заднем листе перечислены фамилии и количество проданного мяса, яиц, молока, с указанием цен, веса, размеров и частей туш. Некоторые фамилии мелькают особенно часто. Так, например, каждую неделю фермер продавал продукты в сиротский приют «Святой Жозеф» при местной церквушке.

Больше ничего не бросается в глаза, разве что пустые строки в конце журнала — напротив столбиков с заказом продуктов для приюта. Поставка так и не состоялась.

***

Мы перерыли весь дом, но больше не нашли ничего, похожего на улики. Фермер Перье вел скромную жизнь, держал небольшое количество скота и обеспечивал продуктами некоторых жителей своей Коммуны, а также соседних деревень. Был женат, имел троих детей. Судя по предметам интерьера, двух дочерей и младшего сына. Мы не нашли никаких доказательств о мошенничестве, уклонении от налогов или намеков на ухудшение качества продуктов за счет добавок или вредных веществ.

— Может, происки конкурентов? — предполагаю я.

— Почему бы и нет? Тут каждый второй держал животных. Например, тот же приют «Святой Жозеф» — отличный клиент, — соглашается Дина.

— Если верить записям, фермер продавал свое мясо за гроши. Да и кто осмелится наживаться на бедных сиротах? — опровергает Брида.

— Но и в версию с передозировкой я не верю. Он был опытным фермером и давно работал в своей сфере. Неужели просто так взял и случайно отравил весть скот? — пожимаю я плечами.

И так мы продолжаем спор, пока вдруг до нас не доносится взволнованный голос Руны.

— Я кое-что нашла!

Спустя несколько секунд все семь участников собираются на кухне, тщательно избегая взглядов на уже остывшие мясные блюда.

Своей изящной рукой девушка приподняла половик под столом, за которым скрывается металлический люк с кодовым замком.

***

Невольно по спине бежит холодок. Это вход в подземелье загадочного фермера, который как-то замешан в преступлении — либо в качестве жертвы, либо в качестве злодея. Что скрывается внизу — неизвестно. Главное, чтобы не тушки отравленных животных.

Чья-то холодная ладонь обхватила мою руку. Зара смотрит полными ужаса изумрудными глазами. Ее зрачки расширились, а густые ресницы часто моргают — словно легкие крылышки испуганного до смерти махаона. В ответ я крепко сживаю ее руку. Это хрупкое создание так прекрасно в своем страхе, что невольно хочется укрыть ее от всех опасностей. И, конечно, мне льстит, что в непростое для себя мгновение Зара обращается за поддержкой ко мне, а не к своей сестре.

— Ну что ты! — я нежно убираю за ухо прядку вьющихся каштановых волос. — Я же обещал защищать тебя от Франкенштейна.

— У кого есть идеи по поводу кода? — Брида внимательно рассматривает замок с примитивным механизмом. Все, что нужно сделать, чтобы открыть секрет фермера — лишь подобрать четыре цифры на крутящихся барабанчиках замка.

Следующие полчаса мы этим и занимаемся, пробуя всевозможные комбинации. Цифр в доме много, и все они хранятся в журналах рабочего кабинета. Что мы только не перепробовали! И цены на говядину, и индивидуальные номера клиентов, даже вес курицы, проданной последней в адрес некоего месье Божоле.

Тем временем, стрелка часов безжалостно приближается к критичной отметке. Уже через час игроки должны сидеть в отеле и давать верный ответ о мотиве преступления Жана. А у нас по-прежнему ни малейшей идеи по поводу кода.

— Кто-то еще видел отметку Антакараны в доме? Хоть где-то? — спрашивает Бен. И тут меня словно ведром холодной воды обливают. В следующий момент я уже бегу в рабочий кабинет и срываю похвальную грамоту от мэра города. Единственный цифровой набор, не считая даты «7 мая 1939 года», это порядковый номер «1011».

***

Замок щелкает и легко поддается, несмотря на внешние ржавые следы. С опаской заглядываю внутрь. В темноте невозможно что-либо разглядеть. Руна вспоминает, что видела фонарик в одной из тумбочек, и через пару секунд возвращается с ним обратно. Она игнорирует мою протянутую руку и уверенно подходит к краю подземелья. Вниз ведут деревянные лесенки. Без малейшего сомнения эта смелая девчушка делает шаг навстречу темноте и неизвестности. Половицы отчаянно скрипят под ее ногами. Игроки следуют за ней. Динозаврики предпочитают оставаться на поверхности.

Я чувствую себя как в фильме ужасов: тонкий луч фонаря, режущий слух скрип дерева и мертвецкий холод, дующий снизу.

— И это все? — раздается разочарованный возглас Бриды. — Холодильники? Для хранения мясных и молочных продуктов?

На поиски у нас осталось ничтожно мало времени. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что холодильники не работают: кто-то искусно перерезал провода, прежде замкнув электрический щиток.

— Выходите оттуда, — доносится сверху встревоженный голос Дины. — Осталось полчаса!

***

По пути в отель между игроками вспыхивает оживленный спор, что же на самом деле случилось на ферме. Все, что у нас есть, это: пустая баночка с сильнейшим ядом, включенные обогреватели на месте преступления, журнал с именами клиентов, похвальное письмо мэра и сломанные холодильники. Но важно и то, чего у нас нет: мотивов и улик на самого фермера.

Большой знак вопроса вызывают мотивы преступления, в данном случае, отравление скота. Кто это сделал? Зачем? Зависть других фермеров? Устранение конкурента?

— Стойте! — внезапно Брида останавливается и, поправляя на носу большую оправу, продолжает: — Мы совсем забыли про собачью будку!

— Что?!

— У фермера была собака, но она не разбудила семью лаем. Кажется, в моей голове все сложилось!

Она излагает свою мысль, а я в это мгновение всерьез подумываю прочитать по возвращении все ее книги.

***

Расположившись у стола, с бьющимся сердцем я жду появление Лавины. День был непростым, местами шокирующим. Интересно, насколько мы попадем в точку с ответом.

Ровно в 17:00 экран зажигается, и металлический голос просит назвать ответ на вопрос: мотив и суть поступка обвиняемого. Брида откашливается и начинает:

— Фермер Перье продавал продукты животноводства самого высокого качества и по предельно низкой цене. Среди покупателей были несколько семей и заведений, например, приют «Святого Жозефа». Кто-то проник поздно вечером на двор фермера. Кто-то, кто часто там бывал — потому что животные признали его и не стали поднимать тревогу. Особенно, сторожевой пес. Этот кто-то отравил всех животных, подлив в корм яд тетродотоксин. Отравитель хорошо разбирался в ядах, так как точно рассчитал дозу — недостаточную для мгновенной смерти животных, но медленно их убивающей. Этот кто-то планировал, что на утро фермер увидит общее недомогание животных и примет решение зарезать скотину и продать мясо, как можно скорее. Так иногда делают, если животное заболело. Для кого предназначалось отравленное мясо — неизвестно. Подсудимый Жан каким-то образом узнал об этом, перерезал на следующую ночь скот, предварительно усыпив пса. Животные уже были больные и не смогли подать голоса. А пес все еще спит — значит, снотворное действует недавно и не могло быть подсыпано отравителем. Затем Жан включил обогреватели и испортил холодильники — чтобы фермеру не пришло в голову продавать испорченное мясо. Кто отравил скот — неизвестно, но, скорее всего, конкуренты, которые хотели подставить фермера. Откуда все стало известно Жану — знак вопроса, почему Жан просто не пришел и не сказал бедняге о несчастье — непонятно. Это все.

Мы напряженно ждем реакции организаторов. На экране появляется Лавина и возобновляет рассказ под всеобщее гробовое молчание.

СУД

Судья в растерянности смотрел на Жана. То, что рассказал этот юноша просто не помещалось в его некогда живом, а ныне закостенелом мозгу. Высказывание фермера о том, что, действительно, ночью накануне никто из животных не поднял шума, в том числе, и верный пес, не особо подтверждало показания парня. Да, месье Перье заметил, что некоторые звери чувствовали себя неважно, не хотели выходить из сараев и отказывались от питья и еды. Затем, нехотя, фермер признался, что планировал зарезать животных на следующий день, если их состояние не улучшится. Однако, утверждал, что не имеет врагов и никогда не слышал в свой адрес ни одного дурного слова.

«То, что вы говорите — серьезное обвинение, подсудимый. Кто, по-вашему, отравил скотину?»

«Я не могу пока этого сказать», — тихо, но уверенно произнес Жан.

«Но почему?! Если уж вы говорите, что перерезали скотину, чтобы спасти жителей, то хотя бы назовите, кто за всем этим стоит! Вы знаете преступника?» — не выдержал Судья, который давно перестал любить шарады и недосказанности.

«Знаю. Но сейчас вы мне не поверите. По этой же причине я ничего не сказал фермеру. Кто бы поверил оборванцу-проходимцу неизвестного происхождения? К тому же, поднялась бы рука у человека, для которого скотный двор — это вся его жизнь и все сбережения, хладнокровно перерезать, а затем похоронить животных? Нет! Он бы предпочел прогнать меня со двора и продать мясо, которое уже пропиталось ядом. Я сделал ему великое одолжение. И сохранил молодые выводки — им не грозила судьба взрослых особей, их эти люди не тронули».

По залу понеслись гневные крики, яростные ругательства и обвинения. Толпа негодовала, и Судья знал, как это опасно. Стоило их выпустить сейчас — и парню несдобровать. Его порвут на месте на клочки. Он даже не был уверен, что сможет удержать праведный народный гнев до конца заседания. Даже охранники косились на подсудимого с ненавистью — вряд ли им хотелось удерживать взбешенных людей. В этой маленькой проклятой Коммуне каждый знал каждого и был за него горой. Но очевидными становились две вещи: первое — в этом внешне спокойном городке что-то явно не чисто, второе — не получится провести процесс быстро и безболезненно. Глубоко вздохнув, он принялся стучать молоточком по столу, призывая аудиторию к тишине.

«Подсудимый, вы планируете с помощью своих высказываний и обвинений оправдать себя? Так не проще ли все сказать сразу?»

«Нет, я виновен и заслуживаю самого сурового наказания, но прежде прихвачу с собой тех, кто достоин этого, не меньше моего!» — зычно ответил парень и посмотрел прямо перед собой горящим пламенным взглядом.

«Наверное, так смотрит Сатана, когда соблазняет людей на грехи», — почему-то подумал Судья.»

С этими словами, Лавина исчезает с экрана. Вместо ее изображения в воздухе появляется легкое мерцание, которое постепенно приобретает форму, а затем и цвет. Спустя еще пару минут изображение материализуется в кусок пластика — подобного тому, который был найден нами в винном погребе на первом этапе игры.

— Не может быть! — восхищенно присвистывает Робин. — Я знал о технологии материализации дистанционных проекций, но впервые вижу такое собственными глазами!

Пока я судорожно соображаю, можно ли прикасаться к этому предмету, в буквальном смысле слова, появившемуся из воздуха, кусок пластика обретает вес и падает на пол. Бен подхватывает его и торжественно произносит:

— Следующий кусок карты. Настоящее чудо современной науки, кстати!

***

Спустя полчаса я с нетерпением жду Зару. Игроки разошлись, чтобы принять душ и передохнуть, а позже собраться и обсудить события прошедшего дня. Мне не сидится на месте, все, о чем могу думать — это чистые изумрудные глаза и запах шелковых волос Зары. До меня доносятся шаги, и сердце совершает прыжок в груди. Приятное волнение в предвкушении вечера разливается по телу. Но это оказывается не Зара. На меня в упор уставляются строгие глаза Дины.

— Пройдемся?

***

Мы выходим на узкую улочку, и Дина сразу переходит к делу.

— Я не хочу, чтобы ты обидел Зару, юный Вертер.

— Что? — я не был готов к подобному повороту событий.

— Знаю, эта болтушка все уже тебе рассказала. Мать бросила нас в раннем детстве. Недостойная, падшая женщина, которая произвела детей на свет и удрала от ответственности при первой же возможности! Так вот, всю жизнь я заменяла нам обеим мать. Собирала нас в школу, проверяла уроки, пришивала пуговицы, готовила ужин. Я защищала Зару: дети очень злые и отсутствие матери иногда уже достаточный повод, чтобы стать объектом для всеобщих насмешек. А если вдруг станет известно, почему она ушла… Одним словом, я привыкла заботиться о Заре, и мне невыносимо видеть, как сестра теряет голову из-за такого, как ты.

— А вот это уже обидно, — примирительно улыбаясь, поворачиваюсь к Дине. В ее глазах пляшут яростные искорки. Девушка сдерживается, чтобы не высказать все, что на самом деле обо мне думает. Разъяренная тигрица на защите своего выводка. Невольно я любуюсь ее грацией и бушующей энергией. — С чего ты решила, что я обижу Зару? Она чуткая, добрая, нежная девушка…

— Вот именно! А ты — эгоистичный ловелас! — сердито выпаливает она.

— Что?! Хорошее же у тебя обо мне мнение сложилось! Но почему?!

— Да хотя бы по тому, как ты на меня пялишься! — восклицает она в сердцах и отводит взгляд. — Просто не хочу, чтобы ей было больно.

— Ага! Так вот в чем дело. Все будет хорошо, не волнуйся. Я не собираю трофеи, если ты об этом, — искренне заверяю я ее. И это правда. Никогда не ставил себе цели завоевать сердце девушки просто так. Только ради любви, и во имя ее одной.

— Несмотря на кажущуюся беспечность, моя сестра очень ранимый и неуверенный в себе человек. Ее легко сломить.

— Может, дело в том, что ее пора прекратить опекать? Зара — самостоятельная девушка со своей точкой зрения и планами на жизнь. Ты вообще в курсе, что она мечтает развивать зверинец? — не менее строго произношу я. Если Дина выбрала тактику нападения, то мне тоже есть что возразить в ответ.

— Опять этот зверинец! — Дина хватается за голову. — Я не хотела, чтобы сестра была такой же размазней, как отец.