Бесплатный фрагмент - Сломанная реальность. Путешествие Аннабель

Глава 1: Пугало

Она появилась из ниоткуда, сама того не желая. Удивлению её не было границ, когда она оказалась на поле желто-коричневой травы. И простиралось оно далеко до края небесного горизонта. Неосознанно девочка двинулась с места и пошла вперёд. Черные, как смоль, длинные жесткие волосы трепал легкий ветер, приносящий с собой запахи конца лета. Она шла, пока своим внезапным появлением не распугала стаю ворон, сидевших на старом потрепанном пугале. Девочка подошла ближе, чтобы рассмотреть его. 
— Спасибо, что прогнала их. Это достаточно болезненно, когда они клюют моё и без того изувеченное, дряхлое тело, — голос, казалось, прозвучал из ниоткуда. 
— Кто здесь? Кто говорит со мной? — она стала нервно оглядываться по сторонам. Длинные полы юбки в форме колокола танцевали в такт поворотам. Высокий тугой корсет сдавливал грудь и уменьшал подвижность. 
— Это я — Пугало. Я вишу перед тобой, как ты можешь меня не видеть? — льняная маска дряхлой куклы задвигалась. Две складки в нижней части «лица» образовали подобие губ, подрагивающих и искривляющихся в такт произнесенным словам. 
— Что? Пугало? Но ведь это невозможно? Как… — девочка отпрыгнула в испуге. 
— Не бойся меня, я не причиню тебе вреда. И даже если бы хотел этого, то не смог бы. Ведь я распят на этом деревянном кресте, у меня нет ни рук, ни ног, только эти палки, выходящие из рваного балахона, которыми я, отнюдь, не могу пошевелить. И эта льняная маска, покрывающая пуховые перья, составляющие то, что вы люди называете головой. А возможно или нет — не мне решать. Я просто есть. И сейчас, видимо, я есть для того, чтобы поблагодарить тебя, — ветер развевал драные клочья одежды. Длиннополая шляпа сильно оттеняла лицо, придавая пугалу жутковатый вид. Но страх уже почти покинул девочку, и на смену ему пришел необъятный интерес. 
— Поблагодарить за что? — она все еще держалась поодаль странного существа. 
— За то, что прогнала воронов. Очевидно, твои мысли были заняты чем-то другим на тот момент, когда я сказал это в первый раз, — он был вежлив и весьма учтив. Поэтому страх окончательно покинул девочку. 
— А, хорошо, — ответила она, заглядывая ему за плечо и наблюдая черные точки ворон, сидящих вдали, где огромное красное солнце постепенно заходило за горизонт. 
— Да, действительно, так лучше. Хорошо, когда не испытываешь боль, не так ли? — показалось, что он подмигнул. 
— Да, думаю, да. Хотя, безусловно, лучше. И давно вы висите здесь? — ей хотелось узнать об этом фантастическом существе как можно больше. 
— Сколько себя помню, — из-за льняной маски послышался громкий выдох. 
— А что же вы охраняете? Ведь здесь нет ни огорода, ни даже грядки. Да и вороны вас не боятся. 
— Не знаю. Видимо, ничего. Я просто вишу. Наверное, в этом есть какой-то смысл, но мне он не открыт. Скорее всего, ответ на твой вопрос знает тот, кто создал и повесил меня сюда, — он приподнял нарисованные брови. 
— И кто же вас создал? 
— Я этого не знаю. Точнее не помню. Помню только то, что вишу очень давно. А насколько давно и не помню. Но до этого давно ничего, пустота, — его почти безжизненные, пустые тканные, нашитые поверх льна, глазницы были устремлены в даль, в бесконечную вечность алого горизонта. 
— Значит, так было всю вашу жизнь? Без каких-либо изменений. Вы просто висите, и всё? 
— Да, кажется, так. Разве что моё тело чуть ранее выглядело более презентабельно. Думаю, скоро вороны ничего от меня не оставят, — ей показалось, что пугало усмехнулся. 
— Может быть, мне снять вас? — она сделала несколько уверенных шагов вперед. 
— В этом нет смысла, ведь у меня нет ног, и я не смогу идти. Да и зачем-то ведь я должен здесь висеть. Неважно, известно мне или нет, зачем, но я должен, — пучки жесткого сена под палками, выходившими с обоих сторон балахона, вздрогнули. Будто пугало хотел пошевелить руками. 
— Но ведь вы не хотите больше испытывать боль, почему бы что-то не поменять? Я, возможно, смогу найти или сделать и пришить вам ноги. И тогда вы сможете идти, — девочка сделала еще несколько шагов вперед. 
— Кажется, до тебя мне уже кто-то предлагал пришить ноги, но этот кто-то так и не вернулся. Да и не нужно. Ведь у меня есть цель. Я не знаю её, но она есть. 
— Но разве это не бессмысленно? 
— Нет, отнюдь. Вот сейчас я веду беседу с тобой. Возможно, это и есть моя цель. А возможно и нет. Однако это что-то изменит. 
— Что это может изменить? 
— Не знаю, знать должна ты. 
— Я? 
— К примеру, мы могли бы и не встретиться сегодня, и оттого день стал бы другим и для тебя, и для меня. Значит, наша встреча для чего-то была нужна. Но так как моя жизнь останется неизменной, хотя, возможно, найдется пища для ума, твоя же получит новый поворот. 
— Да. Наверное, так оно и есть. Вы умны, но как в этом почти бескрайнем поле стали таким? 
— Я иногда встречал таких вот путников, как ты. И мы говорили. Одним из них был ученый. Он говорил больше остальных. Слушая его речи, я и стал умнее. Хотя до и после него люди говорили вещи не более и не менее умные. 
— Ясно. А не говорил ли ученый, как найти выход из этого места? 
— Из этого места? Смотря что ты подразумеваешь под «этим местом». Поле? — она огляделась по сторонам и не увидела ничего, кроме желтой травы и черных точек на горизонте. 
— Нет, не совсем. Скорее, эту страну, если это страна. 
— Да, страна. Страна людских грёз, как говорил ученый. Но он ведь мог и солгать или не знать наверняка. 
— Страна людских грёз? Значит ли это, что я сплю? — эта мысль обрадовала девочку. 
— Возможно. 
— Тогда, чтобы вернуться, мне нужно проснуться? 
— Ну, или наоборот, заснуть. Этого я знать не могу. 
— Ясно. Но, может быть, вы знаете, что там, за полем, — она указала пальцем в сторону. 
— Нет и не могу. Тот, кто уходил от меня, никогда не возвращался. Хотя тот ученый говорил, что видел по дороге ко мне, и, кажется, оставался на ночлег в старом доме неподалеку. И, кстати, шёл он с той же стороны, что и ты. Странно, что ты не заметила тот дом. 
— Да, странно. Но мне кажется, я оказалась сразу на этом поле. Не могу вспомнить ничего, что было до него. Не могу вспомнить даже, как на нём очутилась, — она опустила маленькую головку вниз и покачала ею. 
— Так же, как и я. В этом мы с тобой похожи. 
— Видимо, так. А как сюда попал тот ученый? И другие, — она снова подняла голову и захлопала длинными черными ресницами. В больших черных глазах замелькала надежда. 
— Никто из них не помнит. 
— Значит, это действительно сон. Тогда ничего страшного, скорее всего, мы скоро проснёмся и всё вспомним. И, возможно, вы перестанете быть пугалом. 
— Ох, как же я об этом мечтаю. 
— Мы так долго разговариваем, и я до сих пор не знаю вашего имени. 
— У меня нет имени, девочка. Ведь я обычное пугало. 
— Но вы говорящее пугало, а это всё меняет. Может быть, мне как-нибудь вас назвать? 
— Не стоит. Может быть, мне не дано иметь имя. 
— Но почему нет? Ведь это почти ничего не изменит? Ваша цель останется такой же неясной, как и раньше, — она развела руками в стороны и пожала плечами. 
— Возможно. Но не будем рисковать. 
— Ну, а я — Аннабель. Наверное, мне пора идти, Просто Пугало. 
— Не могу знать, Аннабель, но если ты хочешь — можешь идти. 
— Прощайте, и удачи. 
— И тебе.
Она повернулась к нему спиной и пустилась трусцой. Разговор был, конечно, интересный, но немного странный. Значит, чтобы вернуться в реальный мир, нужно просто проснуться… или заснуть. Пожалуй, она заснёт в том доме, о котором говорило пугало.
Вскоре желтовато-коричневая трава сменилась колючим терновником и высокими зелёными кустами. Шипы впивались в ноги. Идти было трудно, но она шла, так как уже видела впереди очертание здания. Подойдя, наконец, почти вплотную к нему, оказалась у высоких заржавевших узорчатых ворот, окруженных изрядно разрушившейся каменной стеной.
Возможно, когда-то эти ворота были накрепко закрыты, но спустя время замок на них проржавел и сломался. Однако и теперь открыть их было достаточно сложно, ведь терновником и густыми кустами поросло почти всё вокруг. Помимо этого за оградой густо пророс розарий. С трудом, но она смогла немного приоткрыть их и пролезть внутрь. Если ученый и был здесь ранее, то он явно нашел иной вход. Но это уже было неважно. Пробравшись через розовые кусты, она взобралась на каменные ступени дома. Дом, напоминавший скорее небольшой дворец, вероятней всего, был построен в эпоху правления королевы Виктории и был частью грёз какого-нибудь знатного англичанина.
За массивными деревянными дверьми открывался тёмный, может быть, не совсем грандиозный, но впечатляющий зал, потолок которого был украшен огромными канделябрами. Сквозь разбитые окна пробивался дневной свет, и потому многие участки зала были хорошо видны. Как и портрет семейной четы над камином. Мужская фигура в дорогом костюме, стоявшая слева, с краю ото всех, держала в руках золотую трость. Рядом с ней в прекрасных белых кружевных платьях стояли две женщины. Одна чуть помоложе другой. А у их ног Аннабель различила силуэт маленькой девочки, чем-то даже похожей на нее. Однако время несколько потрепало картину, и черты лиц стоявших не было возможным разобрать.
Аннабель прошла в комнату, расположенную справа от зала. Здесь было ещё темнее, чем в зале, за счет того, что окна были занавешены выцветшими, но когда-то ярко-алыми тяжелыми занавесками. Она подошла к окнам и попыталась отодвинуть их, но те оборвались и упали на пол. Свет из окна очертил центр комнаты и обнажил старое пианино. Большинство его клавиш провалилось, но некоторые ещё могли издать слабый звук. Чуть дальше от него можно было различить обтянутую красным атласом софу, вокруг которой были, словно снежинки, разбросаны осколки белоснежной посуды. Аннабель стало интересно, что же произошло, что же привело в упадок этот некогда великолепный дворец. Возможно, его хозяева более не грезили о нём. Если то был всего лишь сон.
Окончив осмотр первого этажа, она поднялась по винтовой лестнице, где обнаружила ряд идущих друг за другом спален. Девушка прошла в самую большую, расположенную в той части дома, откуда открывался вид на внутренний двор и розарий, раскинувшийся под широкой лоджией.
Аннабель сняла с широкой двуспальной кровати пыльное покрывало и легла. Легла, чтобы заснуть — заснуть и проснуться. В доме чужих грез.

Глава 2: Внутри огромного дуба

«Что за мир открылся моему взору. Странный и причудливый с одной стороны, с другой — опасный и неведомый, порождающий смешанные и тревожные чувства. Что-то явно выглядит неправильно во всём этом. Как и по чьей воле я попала сюда? Что мне делать? Куда идти?» — постоянно крутилось в голове Аннабель.
Почему она не помнила, как оказалась в мрачном, предвечернем густом лесу? Последние ее воспоминания были об особняке, в котором девочка легла спать.
Собравшись с мыслями, она пошла вперёд, в большей степени не осознавая, куда идёт. Сквозь туман, мимо мрачных стволов деревьев, шагая по тропе, образованной корневищами деревьев. Эти странные, похожие на дубы деревья (из-за своей высоты они всё же больше напоминали сосны, но по своему строению были похожи на переросшие дубы) стояли ровно в два ряда, расположившись по обеим сторонам корневой тропы. Эти величественные создания не были столь прекрасны — их массивные, мускулистые ветви и пульсирующее, перетекающее бугристое тело напоминали бьющихся в жуткой агонии мучеников. Будто созданные каким-то злым гением, они одновременно и пугали, и пробуждали жалость. Так как особого выбора в направлении не было, то и проблемы в перемещении также не было. Всё дальше, дальше от начала пути. Глубже, глубже в чащу то ли леса, то ли чего-то извращенно на него похожего. В любом случае, это место было за гранью её понимания.
Внезапно за деревьями послышался шум. Постепенно он нарастал, пугая ее своим приближением. Бьющееся сердце Аннабель вторило нарастающему топоту чьих-то копыт. Но в тот момент, когда их звук оказался рядом, девочка увидела лишь быстро промелькнувшее белое пятно. Девочка остановилась, чтобы немного успокоиться и перевести дух.
Силы заканчивались, но тропа всё продолжала свой узловатый путь. Куда-то далеко за границу тумана, выстроившуюся в почти материальную преграду, запрещающую глазам продолжить путь и видеть то, что скрыто за ней. Каким-то неведомым образом, данной, очевидно, свыше, мыслью, Анабель поверила в то, что путь её уже скоро закончится. Пелена рассеялась и открыла то, что так долго скрывала. Тропа вывела девочку к ещё более огромному, ещё более ветхому дубу. Из-за громадности сооружения она не сразу заметила небольшую дверь между корней в самом его основании. Сон (как казалось ей изначально и впоследствии не раз приходило на ум) приобрел новый поворот. Влекомая чередой совсем непонятных чувств, Анабель подошла и постучала в дверь.
Она постучала, однако шагов не послышалось. Ни шороха, ни скрежета, ни единого звука. Тогда она постучала ещё и ещё. C третьей попытки дверь приоткрылась. Из проёма она увидела два ярких огонька, они мерцали, исчезали на мгновение и снова появлялись. Следом за ними появился звук. 
— Что тебе? — всхлипнул незнакомый голос. Он скрипел, как старая пластинка на пыльном граммофоне.
Аннабель молчала, волнение и незнание сыграли свою роль. 
— Что тебе? — переспросил голос, скрипя и взвизгивая. 
— Вы всё это время стояли у двери? — сказала она первое, что пришло в голову. 
— Да. 
— Но… но почему же не открыли? — перед ней возник силуэт огромного черного кролика. Но чему она могла удивиться, ведь не так давно говорила с пугалом? 
— По традиции — три. 
— Что три? 
— Стука. Слишком много вопросов и слишком мало времени. Заходи, чай уже остыл. 
— Чай? 
— Никаких вопросов! Слишком, слишком много вопросов.
Щелчок — и в ту же секунду за дверью зажёгся свет. Свет, мягкий и теплый, поблескивал на шерсти хозяина. Подол его красного махрового халата задевал деревянные мостки, издавая едва слышимый шелест. Внутри дуб был полый. Первый этаж вырублен в самом основании. Таким же был и второй, и, возможно, третий. Туда вели прибитые к деревянной стене ступени. Хозяин любезно помог снять с Аннабель куртку и повесил на один из позолоченных крючков, расположенных на стене у самого входа.
Кухня, сложённая из грубо обтесанного камня и деревянных элементов, была доверху заставлена банками и склянками с наклеенными на них ярлычками с надписями: «Выпей меня», «Съешь меня», «Отравись мной» — Аннабель на секунду показалось, что она уже где-то такое видела. Будто читала когда-то. Или кто-то читал ей. На дубовом столике посередине кухни стояли две чашки чая и тарелка с «Имбирным печеньем» — надпись соответствовала действительности. Мохнатый хозяин нетерпеливо приглашал сесть на один из стульев, стоявших рядом.
Чай и вправду почти остыл, что немного нервировало кролика. Недолго думая, он вылил содержимое в серебристую металлическую раковину, встроенную в каркас кухни, как и вся мебель. После чего, взяв две склянки с надписями: «Керосин» и «Огненное дыхание дракона», подошел к низкой каменной печке. Вылив немного керосина на угли внутри, он открыл вторую банку и направил резкую огненную струю. Керосин вспыхнул, и пламя разлилось по периметру тесной печной духовки. Чайник уже стоял на ней. Оставалось только ждать, когда он вскипит. 
— Ненавижу, ненавижу! Почему мне всегда достаются такие гости?! Что за невоспитанность! — выкрикнул кролик, после чего выдал ещё несколько совершенно невнятных пискливых возгласов.
Но когда чайник вскипел, хозяин разлил чай по чашкам, несколько раз взглянув на часы, и немного притих. 
— Угощайся! Это лучшее имбирное печенье во всем мире! — сказал он уже гораздо спокойнее, чем прежде, что немного успокоило и Аннабель. 
— Действительно вкусное, спасибо. 
— Пожалуйста, пожалуйста, — у него явно повысилось настроение. 
— А можно попросить сахар? 
— Сахар?! Этот чай не пьют с сахаром, деточка! Чему вас только учат в ваших школах?
«Хорошо, обойдусь без сахара». 
— Так, что это за место? 
— Что за место? 
— Да. 
— Мой дом! 
— Да нет же… 
— Да, это мой дом! Мой и только мой! — он снова начал всхлипывать. 
— Нет-нет. Я вообще не говорю о вашем доме… 
— Не говоришь о моем доме?! Как можно не говорить о моем доме?! — хозяин снова перешёл на писк.
«Да это же не кролик, а мышь какая-то!» 
— Я имею в виду, как найти выход? 
— Выход находится там же, где и вход, юная леди! И чему вас только учат в этих школах?! 
— Да нет же! — от волнения она привстала. 
— Именно так! 
— Как вернуться? 
— Вернуться как? Куда? 
— Домой. 
— Мы уже дома. 
— Вы дома, а я нет. 
— Возвращаться нельзя, потеряется время! — теперь вскочил и сам хозяин. Его огромная лапа стала нервно постукивать об пол. 
— Да как же потеряется?! Потеряется на что и зачем? 
— Если все вернуть назад, придется снова греть чай! 
— Вы меня снова не так поняли. Я не имею в виду возвращение во времени, — она вновь села и закрыла лицо ладошками. 
— Ты сказала назад. 
— Хорошо, тогда как пойти вперёд? — Аннабель убрала руки от лица и внимательно всмотрелась в морду кролика. 
— Всё определяется временем — и «как пойти назад», и «как пойти вперед». 
— Ладно, — она согласилась с ним только потому, что разговор явно зашел в тупик. 
— Ещё чаю? 
— Нет, пожалуй, нет.
Он ещё раз взглянул на часы. 
— Тогда в постель. Ты и так потратила слишком много времени. Скорее, скорее, ну скорее же. Вставай. Всем в доме пора спать. Что за невоспитанность? И чему вас только учат в тех школах?
Всё ещё продолжая сидеть за столом, Аннабель спросила: 
— Всем? Значит, здесь есть еще кто-то? 
— Моя жена. 
— Жена?! 
— Она спит в дальней комнате. И я специально повесил табличку «Не входить». Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? 
— Не входить. 
— Именно. 
— А теперь живо наверх… ох, время, время… — он начал нервно постукивать пальцем по часам. 
— Куда идти? 
— Наверх, «Комната для гостей».
Поднявшись по ступеням и войдя в длинный коридор, Аннабель наткнулась на дверь с надписью «Комната для гостей». Льняные простыни и такие же покрывала. Вырубленная из дуба кровать, ночной столик и янтарные лампы привечали уютом и приглашали ко сну. Но девочка совсем не собиралась спать. Не то чтобы она не устала. Просто в этом доме и в его хозяине явно мелькало, что-то зловещее. Да и спать в незнакомом месте было бы слишком неразумно и опрометчиво.
Через некоторое время она всё-таки уснула. Но ещё через некоторое проснулась от странного шума. Аккуратно, почти беззвучно девочка вышла в коридор. Шум исходил от той самой комнаты с надписью «Не входить».
Аннабель слышала, лежа в постели, что звук за грубо вытесанной дверью в коридоре стал походить на детский плач, перебиваемый кроличьими всхлипами и неясными причмокивающими хлюпаньями.
Прокравшись в полутьме к комнате жены, слегка приоткрыла тяжелую дверь. Сердце трепетало от повисшего в воздухе напряжения. Казалось, что страх, сковавший ее тело, пронзил и все ее окружение.
Янтарный свет ламп осветил темный коридор. Он смешивался с ярко-алым цветом, заполнившим почти треть помещения. И это красное пятно постепенно приобрело очертания. Это было бесформенное, пульсирующее существо, состоящие из плоти. Оно расплывалось по стене, а потом вновь сжималось, удаляясь воронкой куда-то внутрь стены.
Посреди комнаты стоял хозяин дома и хладнокровно, почти безэмоционально (за исключением периодических радостных всхлипов) кидал, словно поленья в топку, лежавших на полу младенцев в воронку посредине этого пугающего и мерзкого на вид существа.
Это нечто же, в свое время, издавало то самое причмокивающее хлюпанье. Существо жадно поглощало нежное мясо. По крайней мере это так выглядело. Во всяком случае, младенцы исчезали в воронке и оказывались уже где-то за стеной.
Ноги Аннабель стали ватными, а кролик уже закидывал в чудовище последнюю жертву. Рука соскользнула с ручки, и громоздкая дверь с шумом захлопнулась. Хозяин услышал. Он тут же распахнул её резким ударом своей большой задней лапы. 
— Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя здесь быть! — на этот раз писк звучал, как сирена скорой помощи. — Я же предупреждал! — всхлипнув ещё раз, он схватил девочку за руки и втащил в комнату.
«Всё, я пропала!» — звенело в голове Аннабель.
Кролик стал толкать ее к бесформенному красному монстру. Ещё несколько метров — и она погибла. Он толкал и толкал всё ближе и ближе. А попытки Аннабель вырваться были не очень-то. Она почти чувствовала, как нечто сжимает её тело, всасывает в себя.
И тут девочка увидела… то, что могло ее спасти. Часы — они висели на поясе кролика. Только бы успеть. Да! Аллилуйя! Кролик и сам не успел заметить, как его ненаглядный атрибут полетел вслед за детьми. 
— Нет!!! — всхлип оглушил.
Он рванул к существу и попытался быстрым движением достать их изнутри, но лапу вытащить уже не смог — она медленно поглощала его. А кролик только и мог, что рваться и кричать, всхлипывать и кричать: «Нет, нет!!!»
Что же теперь? Сердце бешено колотилось, не давая мыслям свободы. Они летали где-то около разума. Наконец, тело стало двигаться само по себе. Оно рванулось назад в коридор, по коридору и вниз, на кухню. Там руки Аннабель быстро и автоматически схватили две склянки с надписями «Керосин» и «Огненное дыхание дракона». Взлетев по лестнице обратно к комнате с табличкой «Не входить», она распахнула дверь. После чего облила западную стену содержимым из банки «Керосин», полностью опустошив её, и, вернувшись к выходу, открыла «Дыхание дракона». Стену объяло пламенем. Существо запульсировало с бешеной скоростью. Плоть чернела и отслаивалась обугленными хлопьями. Вскоре пламя быстро перекинулось на параллельные стены. Надо бежать. Пулей к выходу. Закрыто. Не может быть! Что говорил кролик? «Вперёд». Куда именно? Вот же проход рядом с кухней. Аннабель казалось, раньше его здесь не было. Через дверь, через корневища, на мокрую землю и на свободу. По поросшей травой тропе, дальше от дубового дома. Оглянувшись через пару метров, она долго смотрела на то, как горит и догорает старый дуб.

Глава 3. Тропой любви

Пламя, как ни странно, не перекинулось на соседние деревья, и путь вперед был безопасен, хотя кто его знает?
По-видимому, в этой части леса недавно прошёл дождь (такая мелочь, как странные погодные условия, уже не могли удивить), и всё вокруг заполнилось легкой синеватой дымкой.
Трава имела темно-бирюзовый окрас и была покрыта крупными влажными каплями. После длительного вдыхания паров смога воздух казался ещё более свежим и прохладным, чем как это бывает после дождя. Деревья здесь уже не стояли в один тесный ряд и более чем представляли собой обычный лес. Но Аннабель всё равно не стала сходить с тропы, независимо от того, какой непроходимой и еле видной она бы не была. И её терпение было вознаграждено. Деревья стали редеть, и лес, наконец, уступил место едва различимым в тумане полям. Присмотревшись, в этой густой дымке она смогла разглядеть очертания небольшого особняка. Через несколько шагов из тумана проступила окружавшая его высокая металлическая ограда. Ещё через несколько шагов она заметила то, что на самой ограде, помимо резных кованных вставок, было ещё что-то чужеродное. Как оказалось, этим чем-то были куклы. Множество прогнивших деревянных кукол в изодранных платьях и кое-где плюшевые медведи. Высокие ворота ограды были широко распахнуты. Немного помедлив, она вошла в них.
Перед вытянутыми окнами раскинулись многочисленные кусты розария. Они почти полностью закрывали висевшие рядом детские качели, которые, будучи раскачанными ветром, терлись и шелестели о них. Не было возможным представить, что особняк обитаем. 
— Мы ждали тебя целую вечность, — произнесенная в унисон двумя голосами фраза напугала и заставила обернуться. 
— Мы так долго тебя ждали, — как оказалось, голоса принадлежали молодым девушкам, только что вышедшим на порог.
Они стояли вплотную друг другу, настолько близко, что это дало волю ужасным предположениям. И предположения оправдали себя, как только Аннабель подошла ближе. Они были сиамскими близнецами, сросшиеся боками. Их розовое и бежевое платьица с рюшками сшивались посередине красной лентой. А длинные смоляные косы соединены у кончиков розовым бантом. 
— Ванна уже готова, — и снова в унисон распевали они сладостными девичьими голосками. 
— Что? — девочка никак не могла понять, о чем говорят эти две женщины. 
— У тебя было длинное путешествие, нужно привести себя в порядок, — заговорила, наконец, в одиночку левая. 
— Хорошо, — Анабель стало интересно, какие секреты были в их шкафу.
Войдя в просторный холл с висящими канделябрами, пламя которых мягко ложилось теплом на стены и предметы, сестры (как подумалось девочке) сопроводили Аннабель на этаж выше по одной из двух винтовых лестниц. Высокие окна прикрывали шёлковые, немного выцветшие занавески, и потому в тех местах, что не были доступны свету свечей, было достаточно темно. Резкие тени падали от предметов, создавая в воображении образы фантастических эфемерных существ.
В ванной комнате было не меньше различных сосудов, чем и у кролика, но большинство надписей на них поблекло и узнать их содержимое представлялось возможным только после открытия. От воды исходил приятный свежий пар. В воздухе стоял запах ароматных масел. Как только сестры покинули Аннабель, девочка погрузилась в горячую блаженную воду. После часа или, возможно, двух, расслабленная и чистая она вышла в коридор. Они уже ждали. 
— Что за одежда? — спросила правая. 
— Нам нужно переодеть тебя, — укоризненно произнесла левая.
Жестами они указали следовать за ними. Она покорно пошла следом.
Гардеробная была огромной, и, казалось, здесь было около миллиарда различных нарядов. У одной из стен располагался трельяж. Рядом с ним будуарный столик, а под ним стул на два смежных сидения.
В течение нескольких часов они подбирали для неё наряды, примеряли, надевали, очень долго, постоянно оспаривая решения друг друга. И чем сильнее было их рвение и экспрессия, тем более Аннабель походила на куклу. То и дело их тянуло в разные стороны, что провоцировало обеих на новые споры. Но, наконец, они всё же пришли к одному решению.
Хотя на этом дело не закончилось. Ни одна женщина, по словам обеих, не могла бы обойтись без макияжа и прически. Они посадили девочку за будуарный столик, а сами встали сзади. Наклонятся, разумеется, сестрам было не совсем удобно. Они снова начали тянуть друг друга в разные стороны. В итоге одна встала со спины, другая — с боку, и каждая занималась своими вещами. Правая — прической, левая — макияжем. По ходу своей работы они не слишком обращали внимание на работу друг друга, и потому не спорили, а делали все достаточно быстро. Но когда работа была окончена, результат не впечатлил ни ту, ни другую. И они вновь поменялись местами, встав уже с другого боку, чтобы исправить и сделать всё по-своему. Казалось, эта процедура будет длиться бесконечно, но в конце концов все закончилось. И обе девушки очень гордились своей работой. 
— Ты великолепна! — воскликнула правая. 
— Ты мастер! — воскликнула левая.
Они еще долго расхваливали друг друга, пока не вспомнили о том, что девочка до сих пор сидит на стуле и ждет. 
— Вы ведь сестры? — Аннабель захотелось узнать, так ли правдиво ее предположение. 
— Так и есть, — восторженно заявили они в унисон. 
— И ты тоже можешь стать нашей сестрой, — заметила левая. 
— Нашей младшей сестрой, — добавила правая. 
— Мне не слишком удобно говорить это после того, как вы позаботились обо мне, но я, пожалуй, откажусь. 
— Откажешься?! Но мы так долго ждали тебя. И уже полюбили. 
— Это приятно слышать, но нет. 
— Думаю, что утром ты передумаешь, — предположила левая. 
— После того, как поешь и поспишь, — добавила правая. 
— Возможно, — девочка не стала спорить.
После вегетарианского ужина, который совершенно не насытил желудок, Аннабель уложили в просторной яркой спальне: широкая двуспальная кровать, застеленная красным шелком в тон к занавескам, белый ворсистый ковер на полу, ночные столики с розами из сада в высоких керамических вазах и канделябры со свечами. С мерно отстукивающими время громоздкими напольными часами. Уютная, удобная, великолепная и почти королевская спальня. Некоторое время Аннабель посещало желание остаться. Ещё через какое-то время она отогнала эти мысли, но с большим трудом. Сестры ушли, пожелав ей спокойной ночи и поцеловав в лоб. Она закрыла за ними дверь на задвижку, ни минуты не сомневаясь в правильности своих действий. В конце концов эти две странные девушки не показались ей опасными. И ведь девочка закрыла дверь, а значит, может немного поспать, ни за что не переживая.
Она уснула достаточно быстро. Спала беспокойным, терзаемым кошмарами сном. Находясь на грани между реальностью и дремой, в какой-то момент Аннабель начала слышать голоса. И ещё долго была не в силах понять, откуда они исходят. Из её подсознания или извне — из комнаты. 
— Она сказала, что не хочет быть нашей сестрой. 
— Она может передумать. 
— Она может не передумать. 
— Но если мы пришьем её сейчас — она может обидеться. 
— Она привыкнет. 
— А вдруг…
Сделав над собой немалое усилие, Аннабель открыла глаза.
Сестры и вправду были здесь. Здесь, рядом. Они прошли через тайный проход за напольными часами, — под слабым освещением свечей девочка могла видеть открывшееся отверстие в стене. В руке одной была длинная острая игра, в руке другой — толстая вязаная нить. Они хотели пришить ее к себе.
Немедля она вскочила с постели и ринулась к выходу, но они перекрыли проход. 
— Куда ты? Мы ведь любим тебя. Просто хотим, чтобы ты осталась вместе с нами. 
— Я уже сказала — нет! — прокричала Аннабель. 
— Ты передумаешь, должна передумать. Мы будем заботиться о тебе. 
— Нет! — девочка сделала рывок по направлению к напольным часам и нырнула в темноту.
Они бежали вслед, выкрикивая одну и ту же фразу: «Мы любим тебя». Аннабель бежала без оглядки, все быстрее и быстрее, но голоса не стихали. Бежала по облицованным камнем тёмным коридорам, где редкие углы были освещены канделябрами. Бежала, пока на пути не возник тупик.
В этом мраке она не сразу заметила дверь. Потянув за ручку, девочка оказалась в подвальном помещении особняка. Пол был завален прогнившими картонными коробками и деревянными ящиками. Кое-где можно было видеть детские игрушки и фотографии. На противоположной — стене дверь, ведущая к свободе. Крики сестер постепенно приближались. Пробравшись сквозь груду исторического мусора, она обнаружила, что дверь наружу заперта.
«Неужели я останусь здесь навечно? Окно. Но высоко. Можно попробовать. Только бы оно было открыто».
Аннабель взобралась по коробкам вверх и потянула за ручку. Ей пришлось приложить силу. Штукатурка в щелях отслаивалась и падала на пол. Близняшки уже ворвались в помещение. Окно открылось, осталось только вскарабкаться. Схватившись за раму, девочка подтянулась и убрала одну ногу с коробок. Ни одной засечки, ни одного уступа — не за что зацепиться. Подтянувшись еще немного, смогла поставить колено на подоконник. Осталось протиснуться, и конец этому кошмару. Сестры были связаны, и передвигаться им было неудобно, это выигрывало время для Аннабель. Но близняшки настигли и успели всеми четырьмя руками обхватить девочку за ноги. Однако ей удалось высвободить одну ногу и лягнуть их. Удар попал в шею левой девушке. Она не смогла удержать равновесие и свалилась с коробок на пол, потянув за собой сестру. Аннабель, вылезла из окна, оказавшись снаружи, на влажной траве, оперевшись о землю обоими ладонями. Она поднялась на ноги, и в тот момент уже ничего не могло остановить её. Девочка бежала и бежала все дальше и дальше. Возможно, даже быстрее, чем в предыдущий раз. Они уже не пытались догнать ее, но не перестали посылать вслед свои безумные фразы: «Вернись! Мы прощаем тебя, только вернись. Останься с нами! Будь нашей сестрой!» Крики угасали с каждым новым метром. И только тогда, когда они смолкли, Аннабель остановилась. Упала на мокрую траву, внимала стуку своего сердца и совершенно не хотела знать, что ждет ее дальше. Холодный ночной туман обволакивал ее со всех сторон. Но даже сквозь него Аннабель увидела очертания белого коня, что внимательно наблюдал за ней. Интуитивно она поняла, что животное было здесь не просто так. И не просто так Аннабель видит его уже во второй раз. Но стоило девочке встать и сделать движение в сторону коня, как тот фыркнул, бросился с места и заскакал прочь. Далеко за границу тумана.

Глава 4: Красота — требует жертв

Вскоре местность изменилась. Аннабель оказалась перед жёлтыми полями. Такими же, как те, что она видела в начале. Там, где девочка познакомилась с пугалом. Аннабель продолжила идти по полю в надежде услышать уже знакомый топот копыт. Почему-то девочка была невероятно уверена в том, что если сумеет запрыгнуть на этого прекрасного жеребца, то вмиг унесется на нем домой. Как можно дальше из мира грез. Ведь она почти помнила этого коня и знала, что он точно как-то связан с тем реальным миром, из которого пришла. И когда Аннабель сядет на него, то обязательно все вспомнит. Всю свою настоящую жизнь. То, откуда она, и всех своих родных, которые наверняка ее очень ждут и любят. Аннабель была уверена.

Ночной туман еще не рассеялся. Но небо уже давно просветлело. Она шла по бескрайнему полю, поросшему лишь желтой, жесткой травой. Девочка шла долго, слишком долго, чтобы отчаяться и почти утратить надежду. Но в какой-то момент увидела впереди строение. Небольшой, с соломенной крышей и стенами, собранными из ветвей и прутьев, дом, напоминающий бунгало. Помня свои недавние приключения, она, ни в коем случае не желая в него попасть, двинулась левее, чтобы его обойти. Спустя какое-то время он исчез в тумане, но снова появился, возникнув прямо перед ней.

Аннабель хотелось надеяться, что она случайно повернула в его сторону, заблудившись в туманной дымке, и повторила попытку обойти дом. На этот раз держа курс правее, девочка побежала. И снова дом исчез в тумане, и снова проявился! Только уже гораздо ближе, чем это было до этого. Тогда она повернулась и стала бежать назад, но всё опять повторилось. На этот раз он стоял ещё ближе. Словно кто-то играл с ней.

«Что ж, тогда придётся наведаться в гости и в этот дом», — решила девочка.

Ни веранды, ни даже нескольких ступеней у порога, да и окон — ничего этого не было. Подойдя, Аннабель постучала в дверь из деревянных прутьев.

Послышалось громкое топанье и похрюкивание. Дверь открыло существо, казавшееся на первый взгляд человеком с достаточно приятными чертами лица и отличным телосложением. Голову покрывали короткие светлые волосы. Его, пожалуй, можно было даже назвать красивым, если бы не одно но: вместо носа у него был свиной пятачок! К тому же, дышал он слишком часто и громко, выдавая на выдохе неприятный хрюкающий звук.

— Добро пожаловать, хомо сапиенс. Рад встретить столь симпатичную женскую особь.

— Я тоже… рада, — Аннабель растерялась и не знала, стоит ли ей обижаться на то, как он ее назвал.

— Проходите. Позвольте показать мою коллекцию, вы непременно её оцените. А также позвольте угостить вас желудевым спиртом.

По округлым стенам бунгало были развешаны оторванные, отрубленные, отрезанные, законсервированные, замороженные части человека и животного. Большинство из них прибито гвоздями к дощечкам. На одной такой висела человеческая нога, рядом с которой кто-то написал «Пну тебя». У одной из стен стоял небольшой шкафчик, очевидно, с похожими образцами. Колбы и аквариумы с заспиртованными младенцами и чем-то ещё, не поддающемся описанию. Какие-то инструменты, напоминающие орудия инквизиции: огромные шприцы, щипцы, риторы. Несколько бутылок со спиртом и жидким силиконом — всё это добавляло убранству жуткую атмосферу. Аннабель обуял страх, но она постаралась не подавать виду. То ли из любезности, то ли из-за того, что хотела казаться сильнее.

На тумбочке около хирургического стола лежали несколько фотографий свиней, стоящих на двух ногах. Девочка на несколько секунд задержала на них свой взгляд.

— Вы обратили внимание? Это мои предки. На той, что в центре, — мой прадед. У нас очень большая семья. Садитесь здесь. Я угощу вас желудевым спиртом и поведаю о своей родне.

Свин поставил табурет около хирургического стола, к которому принёс, торжественно водрузив на него, большую, прозрачную бутыль. После чего разлил спирт по стаканам.

Напиток разгорячил гланды, грудную клетку и желудок. Всё горело. Но в тот же миг последние проблески страха покинули девочку. Взглядом она начала искать другой выход. Хотя кролик и говорил, что выход находится там же, где и вход, однако уже дважды Аннабель сбегала через новую дверь… или окно.

— Испокон веков моё поколение занимается фермерством. И только я отошёл от сложившихся устоев, посмев посвятить свою жизнь науке, — он взял из-за шкафа второй табурет и поставил его рядом с тем, на котором сидела Аннабель. Резво запрыгнув на него, свин так же выпил стакан своего напитка.

— А чем именно вы занимаетесь?

— Как раз хотел рассказать, — на его лице или, точнее, рыльце, появилась улыбка. — Я занимаюсь исследованиями в области генной инженерии. А именно — изменяю ошибки, допущенные Богом, — Аннабель показалось, что Свин разнервничался. Он налил второй стакан желудевого спирта и выпил его в несколько глотков, громко хрюкнув в конце.

— И что это за ошибки?

— Уродство! Уродство большинства организмов. Мы, свиньи, уродливы. А вы, люди, истинные Божьи создания, совершенны. Потому я изменил свое тело?! Я был уродлив! Я был свиньей! А теперь?! А теперь посмотри, как я прекрасен. Однако есть то, единственное, что осталось изменить… но об этом позже, — он спрыгнул с табурета и стал ходить кругами по круглому помещению со скрещенными за спиной руками. Свин вновь начал рассказывать про своих родственников, ругая тех за их внешность и манеры.

В какой-то момент он сделал глубокую паузу, и тогда Аннабель смогла задать ему вопрос о лошади, которую видела не так давно. И которая, как ей казалось, поскакала в эту сторону.

— Лошадь… Хм, — свин остановился, поднес маленькую ручку к подбородку и глубоко задумался.

— Хотя мне кажется, что это скорее конь.

— Боюсь, что не могу знать, юная леди. Так вот… Продолжая мой разговор об уродстве нашего вида, я хочу вновь вернуться к той детали, что мне осталось изменить. Видите ли… этот ужасный пятачок. Он отнюдь меня не красит. И уже достаточно давно я находился в поисках. Мне нужен был нос, по-настоящему достойный этого лица. У тебя великолепный нос! И он бы мне подошел.

— Вы… — оторопела девочка.

— Я хотел бы попросить его у тебя.

— Вы шутите? — Аннабель остолбенела.

— Нет. Я говорю серьезно. Мы ведь можем просто поменяться.

— Мне, пожалуй, пора, — девочка встала с табурета.

— Нет. Стой!

— Я пойду, — она сделала уверенный шаг в сторону выхода. Но покачнулась и оперлась на крышку хирургического стола.

— Нет. Если ты не отдашь нос сама, я возьму его силой, — и он сделал резкий выпад в сторону Аннабель, обнажив острые жёлтые зубы.

Ещё мгновение, и он вопьется ими в ее плоть. Увернувшись, она попыталась сделать новый шаг в сторону выхода. Но тело не послушалось. Алкоголь уже затуманил разум. Он напрыгнул на неё сзади. Его острые зубы впились в левое плечо. С большим трудом ей удалось скинуть свина на пол. Но не успела она сделать и нескольких шагов к выходу, как он повторил свою попытку вновь. Споткнувшись о табурет, девочка упала на пол вместе со свиньей. Попыталась встать, но не удалось и пришлось ползти. Свинья оказалась лежать на ее ногах. Ближайшим от девочки был тот самый запертый шкаф. Она открыла дверцу. Существо впилось зубами в ногу. Только бы дотянуться. Он полз по бедру вверх. Сейчас эта тварь доползет до ее шеи. Ещё немного, еще чуть-чуть. Дверца уже приоткрыта. Рука нащупала шприц с жидким силиконом. И в этот момент свин навалился на её загривок. Аннабель удалось перевернуться и за долю секунды воткнуть шприц в розовый пятачок. Девочка нажала на поршень, и силикон перелился. От того пятачок начал раздуваться. Она вливала и вливала, пока рыльце не лопнуло. Ошметки полетели в разные стороны. Свинья завизжала, упала на пол и некоторое время лежала, билась в конвульсиях. Через некоторое время всё стихло. Аккуратно поднявшись, Аннабель добралась до второго табурета и села. Раны от укусов кровоточили. Здесь, однако, было все необходимое для того, чтобы обработать и перевязать раны, но придётся подождать, пока пройдет опьянение. Через какое-то время она обрызгала раны спиртом, дошла до шкафа, взяла с полки бинт и перевязала себя, после чего вышла из хижины. Кто-то однажды сказал: «Что нас не убивает, делает сильнее. Так и что же дальше?»

Эта история является насмешкой над человеческой эволюцией. Жертва так искренне желает стать охотником, что в итоге у нее это получается.

Глава 5: Болотный житель

Аннабель шла по полю, пока то не закончилось у края леса. У неё засосало под ложечкой. С некоторой неохотой она вошла в чащу. Долгое время бродя по чернолесью, Аннабель так никого и не встретила и ни на что не наткнулась. Ей казалось странным, что до этого момента дома и жилища встречались ей чуть ли не каждый час по пути. Хотя девочку это совсем не расстраивало.
«Поменьше бы психов. Хотя если бы попался кто-нибудь адекватный и сказал мне, наконец, где выход…»
Она продолжала идти. Смеркалось. С влажной, кое-где устеленной листвой земли поднялась синяя дымка. Из-за чёрных густых крон почти не было видно неба. Внезапно откуда-то сверху посыпался дождь светящихся точек. Миллионы светящихся хлопьев: падающих, осыпающихся, взмывающих, перемещающихся потоком вправо и влево, вниз и вновь вверх. Всмотревшись, Аннабель поняла, что это были мотыльки. Стаи светящихся мотыльков. Они кружили и далеко, и близко. Вокруг неё и совсем рядом, касаясь и шелестя. Они трепетали в сердце Аннабель, освещая путь. С их помощью девочка преодолела лесную чащу.
Она вышла из леса. На этот раз перед ней открылось болото. На разрозненных бирюзовых островках росли деревья. Плакучие ивы катили свои слезы до текущих между клочков суши водных потоков. Идти здесь казалось опасным, но Аннабель не видела смысла в том, чтобы вернуться обратно. Она вернулась в лес, но только затем, чтобы взять палку подлиннее. Через некоторое время девочка нашла то, что было нужно — длинный, метровый, почти прямой ствол осины. Она начала свой путь по болоту. Свинцовые тучи на иссиня-чёрном небе напоминали намокшую вату и грозились упасть. Сквозь трещины между ними лился лунный свет. Зеленоватое фосфорирующее свечение исходило от каких-то растений в воде. И потому Аннабель видела дорогу перед собой почти хорошо.
Хотя дорогой это было назвать сложно. Кое-где ей приходилось перешагивать, а где-то — перепрыгивать с островка на островок почти твердой земли. Ноги быстро промокли и вскоре почти онемели. Возможно, если бы она шла быстрее, то могла бы согреться. Но идти быстрее она не могла. Ветра не было, но температура, само собой, стояла низкая. Возможно, в это время где-нибудь за болотами она и была выше, но мутная, почти не отражающая свет жижа делала воздух невыносимо холодным. Аннабель надеялась на то, что вскоре она преодолеет топь и выйдет на сплошной сухой берег. Но казалось, что топь не знает конца.
Даль темнела, и разглядеть что-либо было практически невозможно. Кое-где за островками, за ивами и тростником слышались достаточно громкие шорохи и плеск воды, мелькали чёрные тени. В какой-то момент Аннабель показалось, что она слышит нечто, похожее на крик утки. Вскоре этот звук повторился, а потом снова и снова, пока девочке не стало казаться, что он её окружает. Слева и справа, спереди и сзади — странная нарастающая какофония. Аннабель стало жутко. Она попыталась ускориться настолько, насколько это было возможным. Внезапно впереди, ниже горизонта, появился свет. Он сильно отличался от того, что исходил от растений, и точно не был лунным отблеском. Девочка решила направиться к нему. Чем ближе она приближалась к этому свету, тем больше деревьев преграждало ей дорогу. Здесь были уже не только ивы, но и другие деревья, переплетавшие свои ветви там, где ей нужно было пройти. Земля стала тверже, но местность всё ещё оставалась болотистой. И потому то там, то здесь девочка периодически продолжала проваливаться в мерзкую топь. Ветви больно обдирали кожу, хлестали и царапали. Детские ноги изнывали от боли. Свет впереди нарастал. Ведь надежда всегда сильнее той боли, что мы испытываем. Даже если эта надежда всего лишь иллюзия.
Наконец, деревья начали редеть, и Аннабель вышла на большой и просторный участок, освещенный тем самым светом. В центре, окруженном деревьями, располагалось небольшое озеро, а в центре же самого озера находился крупный островок со старой обветшавшей хижиной, от которой и исходил свет. К хижине вёл ряд самодельных мостков из бревен. Аннабель замерзла. Её онемевшие ноги сводило от холода, да и передвигалась она с большим трудом. Хрупкие пальчики рук еле-еле удерживали шест. Она думала, что ей не стоит наведываться в дом на болоте, но не могла найти иного решения. Собрав оставшиеся крупицы сил, она преодолела мостки и оказалась перед жилищем. Девочка постучала в сделанную из толстых прутьев дверь. Через секунду послышались шаги. Дверь распахнулась. Вначале она не видела ничего, кроме света, но спустя некоторое время очертания хозяина стали ясными. Это был невысокий, немного сутулый, лысоватый мужчина со странным диковатым взглядом. Под глазами навыкате были заметны синяки. Тело очень жилистое и худое. Под почти прозрачной кожей просвечивались венозные переплетения. 
— Ребенок?! Здесь?! 
— Ну, уже не совсем ребенок. Меня зовут Аннабель. 
— Сто лет живого человека не видел, заходи же скорее, — его рот словно застыл в улыбчивом оскале, — садись у огня, согрейся. Ты будешь есть? — он отошел, давая ей просочиться внутрь и открыв вид на полукруглое помещение с совсем простой, самодельной мебелью из дерева и прутьев. 
— Да, не откажусь, большое спасибо.
Аннабель поспешила к стулу, находившемуся подле костра в центре помещения. Огонь был разведен в углублении в полу и обложен со всех сторон камнями. Странный человек открыл люк в полу и стал спускаться. Со своего стула Аннабель могла видеть уходящие вниз железные ступени металлической лестницы и каменную кладь стен. Через некоторое время на пол начали вываливаться жестяные банки, напоминающие консервы. Через какое-то время вслед за ними явился и сам человек. 
— Сейчас сготовим ужин, — произнес он.
Человек начал собирать банки с пола и класть их на стол, находившийся у стены напротив Аннабель, прямо за костровищем. После того, как он выложил все консервы на стол, придвинул его к девочке. Выстроил банки в ровную шеренгу, по только ему известному порядку и повернул все этикеткой к гостье. После чего, взяв странной формы инструмент, начал вскрывать каждую от первой справа до последней слева. 
— Этим я питаюсь уже многие годы. 
— А что же вы делаете на болоте так долго? 
— Как что, девочка? Живу, — он придвинул к столу стул и сел напротив, скрестив руки на груди. 
— Но ведь у вас есть какое-то занятие? Не просто же так вы здесь живете? 
— Ну, иногда я охочусь. На местных уток, а в основном ничего-то особо и не делаю, — он устало выдохнул и как будто о чем-то задумался. 
— Так если же вы охотитесь, почему едите одни сплошные консервы? 
— Потому что мясо этих уток отравлено. Видишь ли, утки в местных болотах очень опасны. Один их укус или царапающий удар сильной когтистой ластой способен доставить смерть в ужасающих муках. А всё из-за этого их яда. Тебе очень повезло, что ты не встретила ни одной по дороге, — он одарил ее удивленным взглядом. 
— Но ведь вы так жили не всегда? 
— Нет, не всегда, но это слишком долгая история. А ты голодна и тебе нужно поесть. Согрелась хоть немного? 
— Да, спасибо, мне уже совсем не холодно. 
— Тогда давай я научу тебя есть, — он пододвинулся поближе. 
— Научите есть? 
— Да, видишь ли… все компоненты в этих банках: овощи, фрукты, мясо. Всё нужно есть в определенных пропорциях и комбинациях, потому как это не совсем обычная еда. В каждой такой банке содержится то или иное определенное вещество, которое в одиночном употреблении может привести к нехорошим последствиям. 
— Каким?
Внезапно Аннабель заметила, что стоящий в тени человек фосфорицирует. Его кожа светится. 
— Ну, могут выпасть волосы или начнут отслаиваться ногти. Может начаться привыкание или наступит смерть. Хотя такую смертельную еду я тебе не даю. Честно говоря, я и подзабыл, в чем именно содержится этот компонент. Да, кажется, в осьминоге. 
— Но мне достаточно и того, что у меня могут выпасть волосы. 
— Не волнуйся. Сейчас я покажу тебе все безопасные комбинации. И ты сможешь нормально поесть.
«Да уж. Нормально!» — мысленно воскликнула Аннабель.
И он начал показывать. Помидоры и баклажаны из первой и третьей банки с говядиной из пятой; непонятную желтую жидкость из четвертой с рисом из восьмой. И так далее, пока голова Аннабель не опухла от количества этих математических последовательностей. 
— Ну, я тебе все показал. Вот, возьми ложку и приступай. И расскажи мне наконец, как же ты сюда забралась?
И Аннабель поведала ему всю историю от начала и до конца, начиная с пугала и с того, как она странным образом оказалась в лесу с огромными дубами. 
— Ах, кролик! — воскликнул внезапно человек. — Да, да, приходилось встречаться. Видишь ли, он просто помешан на времени. И не мудрено. Ведь какая же все-таки у него сложная работа, — мужчина кашлянул в руку.
Аннабель с трудом припомнила одну из простейших увиденных комбинаций и с опаской начала есть. Она не хотела показаться невежливой и не стала просить повторить все с начала.
«Ну, хотя бы не мгновенная смерть. Волосы, может быть, и отрастут. А ногти вообще непонятно зачем нужны».
Аннабель судорожно поднесла ложку ко рту. Кончиком языка попробовала бесформенную массу и проглотила целиком. И оказалось, по крайней мере, в этот момент, что ничего вкуснее девочка не пробовала никогда. Вскоре она позабыла все страхи и уплетала еду ложка за ложкой. Войдя в раж, Аннабель осознала, насколько сильно, на самом деле, она проголодалась. Но о правилах не забыла. И ела только из тех банок, которые определила, как правильнее. По крайней мере, она надеялась на то, что всё запомнила верно. Ну, может быть, и не всё. Из банки номер девять она черпала картофельное пюре, а из жестянки номер двенадцать — рыбное филе. Что находилось в банке номер десять, она так и не определила, но на вкус ей это очень понравилось. 
— А что у него за работа? — с удивление спросила девочка. 
— Как же? Он возвращает души нерожденных младенцев обратно в утробу. На другую сторону, понимаешь? Там, где они растут. Понимаешь?
Девочка завертела головой из стороны в сторону, молчаливо показывая, что не понимает ничего. 
— Впрочем я и сам не знаю, что это за другая сторона, — он нахмурил надбровные дуги, на которых полностью отсутствовали брови. И почесал подбородок. — Кстати, я ведь видел того белого коня на днях. Я то уж думал, что причудилось… 
— Где?! — сердце Аннабель затрепетало. Она чуть ли не вскочила от радости. 
— Почти прямо за моим домом. Я покажу тебе направление, в котором он ускакал утром. А сейчас… Ты наелась? — он оценивающе взглянул на нее своими серыми, очень блеклыми, но добрыми глазами. 
— Да. Все очень вкусно. Спасибо, — она кивнула как бы для пущей убедительности.
Человек встал со своего стула и, торопясь, всё убрал. После чего спросил: 
— Ты будешь ложиться? 
— Да, пожалуй. Я очень устала. 
— Хорошо, тогда я постелю тебе у очага.
Он отодвинул стол и бросил на его место старый пуховый матрац и совсем небольшую перьевую подушку. После чего отошёл к ветхому деревянному шкафчику и долго-долго в нём ковырялся, пока не нашёл более-менее чистую простынь и сильно изъеденное молью шерстяное покрывало. Вернувшись, он застелил матрац простынёй и бросил покрывало сверху. 
— Ну, вот и всё. Ты можешь лечь. 
— Большое вам спасибо. 
— Не за что. Я, можно сказать, ничего-то и не сделал.
Аннабель не стала с ним спорить и просто легла. Лёжа у костра, она смотрела на то, как в нём горят угли и трещат поленья. Потом она повернула голову в сторону лежавшего в тени у стены человека. На него ложились отсветы от пламени, но всё же большей частью он находился во мраке. И в этом мраке она отчетливо видела, что его кожа действительно светится. Мягким зеленым флюром. Впрочем, её это уже не шокировало. Чему ещё она может удивляться после всего того, что видела в этих странных местах. Она заснула с мыслью: «Он хотя бы добрый и поможет мне найти коня».
Наутро, когда Аннабель объявила о своем уходе, он долго уговаривал ее остаться: 
— Но как же так-то, ведь ты там пропадёшь! Это страшный и опасный мир. В нём нет ничего хорошего. 
— Неправда. Вот и нет. Ведь я нашла вас, а есть ещё Пугало. 
— И вовсе я не пропаду, ведь сюда же добралась. К тому же мне нужно домой. Правда, не помню, где он. Но уверена, что там меня ждут. Я это чувствую. Мне лишь нужно найти ту лошадь. Вы ведь покажете, в каком направлении она ускакала, вы мне обещали, — она посмотрела на него грустным, умоляющим взглядом черных и глубоких как омут глаз. 
— Если обещал — покажу, — он с минуту помолчал, а потом задвигался. — Ладно, упрямица. Но ты должна обязательно взять с собой пару-тройку моих консервов и тёплую одежду. Сейчас поищу что-нибудь подходящее. 
— Конечно. Я согласна. 
— Ну, а как же иначе.
Мужчина отошел к тому самому ветхому шкафу и стал в нем рыться. Шкаф при всех своих миниатюрных габаритах казался бездонным. 
— О, посмотри-ка! Какое отличное пальтишко я для тебя нашёл, — он выгрузил из шкафа протертое кожаное пальто. — Да ведь я сам его сшил когда-то в свое время. Из кожи тех гадких уток, что плавают в округе. Ах, да. Ведь я также делал сапоги. А где же они? А, вот, смотри какие. Высокие, кожаные — мечта любой модницы.
Аннабель была другого мнения, но все равно их надела. Человек помог надеть пальто, после чего спустился в погреб. Набрал побольше своих любимых яств и положил их в холщовый мешочек. Мешок со всем содержимым был вручен девочке. 
— Тяжелый. 
— Это ничего. Сейчас наденем его на палку, и будет легче. Ну, вот и всё. Надеюсь, теперь не пропадешь. 
— Не пропаду. 
— Идем же, я покажу тебе путь, — он быстро вскочил в пару резиновых сапог и накинул плащ, похожий на тот, что дал девочке.
Аннабель водрузила палку с привязанным к ней мешком на плечо и уже хотела было развернуться и выйти, но остановилась, положила всё на пол и с объятьями набросилась на человека. Тот немного смутился, но тоже приобнял её.
Для них обоих этот краткий миг показался долгим. Аннабель отпустила его. Подняла с пола свой скарб и вышла.
Человек провел ее за хижину, показал направление и долго объяснял, как безопаснее все пройти. Наконец Аннабель была отпущена. Девочка вновь обняла его и продолжила свой путь через болота. Теперь на ней было кожаное пальто и сапоги, сделанные человеком в своё время.