Бесплатный фрагмент - Англо-зулусская война

«The Zulus and the British frontiers»

Томас Лукас, капитан полка легкой кавалерии

Перевод Анатолия Смирнова

ПРЕДИСЛОВИЕ

Воодушевленный благоприятным приемом, оказанным моей последней публикации «Лагерная жизнь и охота в Южной Африке», я отважился добавить свою квоту информации об истории отношений британских колонистов и зулусов.

Служив с моим полком конных стрелков в кампании 1851—1953 годов, я думал о том, что было бы интересно провести параллель между нынешней зулусской войной и прошлыми войнами с кафрами. В то же время я хотел бы внести несколько практических предложений в отношении будущего наших южноафриканских колоний.

В прежние времена колония защищалась от вероятного вторжения диких племен гайков и галеков цепью фортов, расположенных с разумными интервалами на приграничной линии и содержащих гарнизоны, как из кавалерийских, так и пехотных отрядов. Кавалерия была представлена таким полезным подразделением, как Капский полк конных стрелков Мыса, а пехотный корпус состоял из нескольких различных полков. Я полагаю, что полк конных стрелков, состоящий из десяти или двенадцати эскадронов, можно было бы использовать для защиты наших границ на северо-востоке колонии. Эти эскадроны следует распределить на нескольких постах, а связь между ними осуществлять постоянными мелкими патрулями. Гарнизоны на этих постах могли бы быть дополнены небольшими партиями пехоты или милиции, если это необходимо. Таким образом, над пограничной линией будет осуществляться постоянное наблюдение, препятствуя зулусам пересекать границу. Эти подразделения вели бы наблюдение за любым перемещением туземцев и могли бы выполнять изъятие похищенного и угнанного за границу скота. Их присутствие повысило бы безопасность поселенцев, живущих на отдаленных фермах. Этот полк должен состоять из восьмисот или девятисот человек; и его наличие могло бы исключить необходимость присутствия любой пехоты, что было бы и наиболее экономичным делом.

Зулусы показали, что не могут успешно атаковать обнесенные рвами и валами лагеря, даже очень незначительные и импровизированные по конструкции. Следовательно, форты не были бы очень дорогими, а представляли из себя результат всего лишь несложных земляных работ. Эти подразделения, будучи мобильными, могут быть легко перемещены, если потребуется, и сосредоточены в любом месте. Эта кавалерия должна быть легко экипирована, насколько это возможно, и вооружена короткими двуствольными гладкоствольными карабинами, которые в настоящее время введены в конной полиции. Седла должны быть простыми, с приспособлениями для крепления револьверов.

В дополнение к этому кавалерийскому подразделению, все трудоспособное население городов должно быть зачислено в милицию и должно там служить до определенного возраста, если это необходимо; во всех случаях это должно быть правилом до тех пор, пока не будет обеспечена безопасность границы. Эта милиция должна быть надлежащим образом вооружена, экипирована и периодически подвергаться инспекциям, чтобы в случае крайней опасности представлять эффективную оборонительную силу.

Патрулирующие отряды должны обладать полномочиями пресекать продажу оружия туземцам. Такая продажа оружия должна расцениваться, как военное преступление и в целом рассматриваться военным трибуналом.

Таким образом, все население, способное владеть оружием, мобилизовалось бы для взаимной защиты; и я думаю, что эта сила была бы лучшей профилактикой против любой вспышки враждебности со стороны туземцев.

В то же время я назначал бы резидентов или магистраты, где это возможно, среди коренных народов, чтобы поддерживать там порядок и справедливый закон, а также для ослабления влияния Кечвайо на туземцев. Полномочия этих резидентов или магистратов должны поддерживаться крупными отрядами местной полиции. Дружественные туземцы со временем не будут сомневаться в полезности этого нового института власти.

ГЛАВА I. ВОСТОЧНАЯ ЮЖНАЯ АФРИКА: СТРАНА И ПРИРОДА

Наши владения в Южной Африке в настоящее время настолько расширены и охватывают так много отдельных частей огромной территории в этой стране, что я считаю крайне необходимым дать некоторые географические описания этих регионов с тем, чтобы читатель мог с уверенностью понять наше нынешнее положение.

Я считаю, что наши знания о географии Южной Африки очень расплывчаты даже среди образованных классов; и я был удивлен, когда готовился к путешествию на Мыс,* по дороге в мой полк конных стрелков. Меня провожал мой товарищ, который сказал: «В Кейптауне вы встретите моего брата, и, не будете ли столь любезны, чтобы взять у меня небольшую посылку?». — «С удовольствием, — сказал я, — где он живет?» «В Граафе Рейнете, и скажите ему, что он должен написать и сообщить нам, как идут его дела». Теперь я знаю, что Грааф Рейнет находится примерно в 500 милях от Кейптауна. Это напоминает мне историю про ирландца, поступившего в 93-й полк потому, что у него был брат в 94-м, и он хотел быть рядом с ним! Вскоре наивный ирландец вскоре убедился, что эти полки расквартированы за сотни миль друг от друга, а нумерация полков отличается по сути от нумерации домов на улице.

* Мыс — здесь и далее — Мыс Доброй Надежды (примечание переводчика)

Теперь страна, о которой я здесь говорю, — это регион, лежащий к северо-востоку от Капской колонии, у которого есть морской берег, выходящий на Индийский океан. Он расположен между двадцать восьмым и тридцать вторым градусами южной широты. Я опасаюсь, что многие дамы и господа, которые редко смотрят на карту, будут склонны думать о Натале и окружающих его территориях как о части «Мыса». Первоначально «Мыс» означал только мыс Доброй Надежды, небольшой полуостров между Столовым заливом и заливом Саймона, или заливом Фолс на юго-западной оконечности Африки. Теперь Капская колония, включая восточные провинции, простирается вдоль всего южного побережья Африки до реки Кей, и в последнее время была еще более расширена. Но провинции Наталь и Трансвааль, а также территория Свободного государства Оранжевой реки (Оранжевая Республика), не считаются частью Капской колонии, как в политическом, так и в географическом смысле. Я предлагаю описание этой территории в первой главе вместе с Землей Басуто и Восточной Землей Грикуа, которые находятся рядом с Наталем и страной Зулу, королевством Кечвайо, которое расположено к северу от Наталя вдоль морского берега.

Весь регион Восточной Южной Африки, на который я обращаю внимание читателя, естественно разделен на два очень разных участка. В начале есть великие внутренние равнины, возвышающиеся на высоте примерно 5000 футов (1500 м) над уровнем моря, через которые протекает верхнее русло реки Оранжевый, со своим главным притоком, рекой Вааль. Она собирает воды, направляющиеся на запад в Атлантику; в то время, как Лимпопо от центра территории Трансвааля, проходит на север и проникает в Индийский океан. Эта возвышающееся плоскогорье, простирающаяся более, чем на 500 миль от Зуурберга, недалеко от северо-восточной границы Капской колонии, до гор над Лиденбергом, в восточной части Трансвааля, и имеет свой общий однообразный характер. Плоскогорье нигде не приближается к морю, которое находится от ста до трехсот миль от него и перекрывается от берега высокими горными хребтами. С другой стороны, за рекой Оранжевой, начинаются засушливые пространства пустыни Калахари. Следовательно, климат там сух, и леса нет; кустарников очень мало, кроме мест вдоль берегов рек. Но это травянистая поверхность здесь и там меняется волнистыми холмами или коническими и скалами.

Реки и ручьи часты, начинаются, главным образом, в Дракенсберге и текут вглубь страны или на запад, чтобы присоединиться к реке Оранжевой, которая пересекает почти всю ширину континента на этой широте. Но в северо-восточной части Трансвааля все по-другому. Олифант и другие реки, которые поднимаются в районе Магалисборга, в середине Трансвааля, а также Лимпопо, главная река с этой стороны, текут на север.

Рядом с этой территорией, горы Лулу расположенные в углу, образованном рекой Олифант при слиянии с рекой Стилпурт. Другой район, принадлежащий территории Трансвааля, хотя он давно оспаривается Кетвайо, как часть его зулусского королевства — это Утрехтский район, расположенный рядом с Ваккерстрёмом, образующий юго-восточный угол Трансвааля. Он отделен от Наталя рекой Баффало. Ваккерстрём и Утрехтский район в некоторых частях гористые и покрыты густыми лесами.

Эта последняя территория гораздо более живописна, чем территории на открытой равнине. Она состоит из нескольких горных хребтов, а террасы, более или менее параллельные, одна над другой, восходят от побережья Индийского океана.

Здесь более интересная флора и фауна, хотя и без обилия некоторых видов крупной дичи, особенно антилоп, которые встречаются на равнинах рек Оранжевой и Вааль. Эти прибрежные части Наталя и Зулуленда — полутропические по климату и природе.

Поскольку провинция Наталь уже много лет является британской колонией, она наиболее точно исследована и описана, и наиболее интересна для англичан, поэтому я начну с нее.

Внутренняя или западная граница этой провинции образована Дракенсбергом, непрерывным горным хребтом, достигающим высот от шести тысяч до десяти тысяч футов (1800 — 3500 м), который называется также Катламбой. За его пределами, дальше от побережья находятся Басутоленд и Оранжевая Республика, а к северу — Трансвааль. В прибрежных склонах террасы, распространяющиеся на восток над Индийским океаном, имеют ширину не более 130 миль, но и нигде не менее 90 миль, эти террасы и определяют ширину провинции Наталь. Хребет Дракенсберг простирается в виде тупого угла, вершиной которого является «Замок Великана», гора, поднимающаяся на 9 000 футов (2700 м). Другая вершина хребта, называемая «Замок Шампань», на 500 футов выше, и большинство рек Наталя имеют здесь свой исток. Система низких хребтов, разветвляющихся вправо и влево от отрогов горы «Замок Великана» и соединяющаяся с другими хребтами на берегу океана, занимает центральную часть Наталя и образует нагорье бассейна реки Умгени и ее притоков, на котором расположен Питермарицбург, столица провинции.

Верхняя Тугела, выше ее слияния с Баффало на северной или зулусской границе, течет прямо на восток и принимает в себя все воды районов Клип и Уэйнен. В южной части Наталя главные реки — Умкомази и Умзимкулу, а также Умлази около Дурбана, который является морским портом с очень плохой гаванью, но единственной для всей провинции. Город лежит между устьями Умлази и Умгени. Ни одна из этих рек не судоходна. Я не должен забывать об Умвоти, сравнительно короткой реке, текущей параллельно Нижней Тугеле на северо-востоке провинции. Умвоти протекает в двадцати или тридцати милях от границы Зулуленда.

Вся страна — это холмы и холмистые валы, кроме редких плоских болотистых равнин. Скалы из песчаника, как огромные стены, местами пересекают эти долины. На западной стороне хребта Дракенсберг, на территории Басуто, базальтовые хребты представляют собой наиболее примечательный вид, с высокими скалами, верхняя часть которых изобилует пещерами.

Зулуленд, царство нашего нынешнего врага Кечвайо, расположенное за пределами Нижней Тугелы, к северу от колонии Наталь, представляет собой продолжение тех ландшафтов, которые я описал, характеризуя восточные и приморские районы Южной Африки. Морское побережье низкое и плоское, в отличие от берегов Британской Кафрарии около устья реки Сент-Джон, которыми восхищают проплывающие мимо путешественники, наблюдая их красивые лесистые холмы. Ряд лагун и приливных болот, окрестности которых, в этом знойном климате также вредны, как у западного побережья Африки, вдаются в береговую линию.

Здесь находится залив Сент-Люсия, зулусский порт для торговли европейскими мушкетами и порохом. Торговля оружием также ведется в заливе Делагоа при попустительстве португальских властей. В пятнадцати милях от моря поверхность территории начинает подниматься террасами, покрытыми богатой травой, и далее переходит в несколько горных хребтов, расположенных один за другим. Хребты пересекаются глубокими руслами нескольких рек. Самая значительная река Зулуленда — это Умволоси, которая впадает в Индийский океан в заливе Санта-Лючия. Эта река образована слиянием двух горных ручьев, Черного Умволоси и Белого Умволоси, недалеко от центра Зулуленда и недалеко от столицы Улунди, где обычно живет король Кечвайо.

Реки, находящиеся недалеко от натальской границы, вдоль береговой дороги, более известны европейцам. Выше по одному из этих потоков стоит Этхове, укрепленная позиция, удерживаемая гарнизоном полковника Пирсона в январе и феврале прошлого года, в начале нынешней войны. Берега рек по большей части покрыты густыми лесами или, по крайней мере, густыми кустарниками; равнины низин, где нет болот, покрыты низкой растительностью; а внутри страны есть большие леса. Эта территория не подвержена засухе в любое время года; реки, которые летом значительно разливаются от сильных дождей в высокогорьях, зимой, с марта по сентябрь, истощаются, становясь незначительными ручьями, местами образуя чуть более глубокие бассейны. Холмистые районы на стороне Наталя свободны от малярии; но низинные части Зулуленда вредны, как человеку, так и домашним животным; а джунгли там заражены мухой цеце, укус которой смертелен для лошадей и волов.

Несколько слов о природе этой части Африки.

Первым по порядку среди животных, конечно, упомянем колоссального слона. Это животное сейчас редко можно увидеть на территории колонии Наталь, хотя его все еще можно найти, скрывающегося в глубоких ущельях долины реки Тугела. Лев также является редким посетителем этой стороны хребта Дракенсберг, его обычной средой обитания является обширная территория на возвышенных равнинах. Тем не менее, встречаются, как пантера, так и леопард, последний известен среди голландских поселенцев, как тигр («felis leopardus»). Это животное — ужас джунглей, легко взбирающийся на деревья и обитающий в кустах и непроходимом лесу. Леопард и пантера среди колонистов кажутся включенными в общий термин «тигр». Носорогов все еще можно встретить на стороне Зулуленда, за пределами Тугелы. Тем не менее, жирафы ушли в страну, расположенную далеко за пределами хребта Дракенсберг, и когда-то обыкновенный буйвол мигрировал в отдаленные внутренние районы. Только бегемоты, пока еще в сравнительно больших количествах присутствуют в своих водных убежищах. Коровье Море — озеро, образованное водами реки Умгени, является, в частности, любимым курортом этого животного. Также бегемот встречается в затонах разных речных рек. К ним он отправляется рано утром, время от времени переходя от реки к реке, но он очень скрытен, его основная привычка — лежать в каком-то любимом бассейне в течение дня, показывая только кончик широкой морды над поверхностью воды. На сушу он выходит только в сумеречные вечерние часы.

Здесь встречаются два вида гиены (пятнистая и поло-сатая), обеих их здесь называют словом «волк». Существует также земляной волк (гиеновая собака — примечание переводчика), называемый поселенцами дикой собакой, который, кажется, промежуточным существом между гиеной, шакалом и собакой. Это животное размером с большую лису, но с более длинными ногами, большими, расширенными ушами и более коротким хвостом. Это отвратительный дикий зверь, его шерсть грубая и запутанная, окрашенная крупными пятами. Из-за его активности и свирепости это бич равнины и самый неутомимый охотник в погоне за антилопами, не стесняющийся атаковать самых больших, и охотящийся в стае самым любопытным образом. Преследование жертвы эти животные осуществляют по очереди, когда первые преследователи устают, их сменяют другие, и таким образом, они могут добыть самую быструю антилопу. Особое доказательство того, что это животное по своей природе скорее ближе к собаке, чем к гиене, объясняется тем фактом, что обычная собака при охоте на земляного волка неизменно отказывается атаковать его, хотя собаки охотно атакуют гиену. Земляной волк живет в норах, имеющих множество выходов.

Еще одно любопытное животное встречающееся в Натале — это бородавочник. Его уродливая голова снабжена мощными клыками, которые направлены как вбок, так и вверх по сторонам, а его скулы еще более изуродованы огромными бородавками под глазами. Эти свиньи — обитатели кустарников, живут колониями и весят, в среднем, около 80 фунтов (36 кг). Они, как известно, занимают норы, изгоняя из них шакалов.

Муравьиный медведь (муравьед — прим. переводчика), также распространен здесь, как и в других частях Южной Африки, но везде редко встречается, будучи очень скрытным ночным животным, живущим в уединенном состоянии в своих глубоких норах. Здесь он остается скрытым днем, выходя наружу только в сумерках в поисках муравьев. Ничто не может быть более интересным для натуралиста, чем наблюдать за этим любопытным четвероногим, которое ложится своей громоздкой тушей на термитник, и запускает свой длинный язык, густо покрытый клейкой жидкостью, в полость, которую он уже вскрыл своими мощными когтями. Здесь он ждет терпеливо и неподвижно до тех пор, пока испуганная братия не выйдет на поверхность в достаточном количестве, чтобы покрыть этот гибкий элемент, к которому они приклеиваются. Затем, втягивая свой язык, муравьед снова и снова пополняет рацион. Когда мы наблюдаем грузное тело этого животного, и огромную силу, проявляемую в его мускулистых передних лапах, кажется удивительным, как такой грузный зверь может поддерживать такой запас энергии на такой невзрачной пище. Тем не менее, муравьед всегда упитанный и в хорошем состоянии. Его сила как экскаватора не имеет себе равных. Я часто слышал, как буры рассказывали, что они выросли из детского возраста до взрослого, стараясь вытащить муравьеда из его норы и как он легко пробирался сквозь твердую высохшую почву с большей скоростью, чем они могли с лопатами следовать за ним.

В Натале обитает десять видов антилоп. Антилопа гну, распространенная в долинах Умвоти, является прекрасной, но весьма необычной по виду антилопой, ее голова странно водружена под прямым углом на ее плечи, придавая ей очень своеобразный вид. Гну — очень быстрая антилопа. Она наиболее важна, как добыча охотника, поскольку предоставляет наилучшее мясо.

Еще один прекрасный зверь — благородный эланд (антилопа канна — прим. переводчика), который часто весит 1000 фунтов. Бушбок — это антилопа, обитающая на территориях, покрытых густой травой и обладающая особой формой своих острых изогнутых рогов по обе стороны от шеи.

Изящный блесбок (получил это имя от яркого белого пятна на лбу. Дукер или водолаз так называют антилопу за ныряющие движения, когда она влетает в кустарник, чтобы спрятаться. Ридбок или тростниковый козел, живущий в болотах, представляет собой прекрасную антилопу оранжевого цвета. Рога этого вида прекрасно изогнуты и поперечно окрашены двухцветными кольцами. Рибок, называемый в Южной Африке серной, очень осторожен и быстр, и встречается в скалистых местностях и по склонам холмов, покрытых чахлым подлеском. Все эти антилопы характерны для Наталя.

Обычный крокодил все еще населяет реки побережья вдоль морской границы, но редко тревожит колонистов, если реки не наполняются водой и не разливаются вширь в дождливые сезоны, и в этом случае он становится более смелым, а порой очень опасным.

Большая водная ящерица игуана распространена в реках. Из змей есть несколько разновидностей, самой важной из которых является питон, который иногда достигает длины в двадцать пять футов (7,5 м). Не имея ядовитых зубов, этот питон умертвляет свою добычу, сжимая в мощных кольцах, но он не опасен для человека. Мамба — несомненно, наиболее смертельно ядовитая из всех змей Наталя. Это береговая змея, живущая в кустах, имеющая репутацию агрессивной и нападающей даже тогда, когда ее не преследуют. Мамба и кобра, обычные для всей Южной Африки, являются наиболее смертоносными из племени змей.

ГЛАВА II. КАФРЫ

Восточные части Южной Африки, кратко описанные в моей предыдущей главе, были заняты в исторические времена различными коренными племенами, о которых часто говорят в целом как о «кафрах». Они отличаются по существу от негритянских рас Западной, Северной и Центральной Африки. По мнению некоторых ученых «кафры», с которыми родственны зулусы, являются одной из ветвей великого семейства «банту», что подтверждается структурой их языка. В эту же семью народов входит и население Матабеле и бечуаны в глубине территории в сторону Замбези и дальше, где доктор Ливингстон путешествовал в своих предыдущих экспедициях.

Берега Мозамбика населены родственными народами. Они, похоже, даже имеют общее происхождение с суахили и ваньямвези на побережье напротив Занзибара и в районе озера Танганьика. Во всяком случае, все они — восточные африканцы, их цвет кожи редко бывает черным, чаще всего темно-коричневым, но они любят размазывать свои тела красноватой глиной и маслом. Их глаза черные и блестящие; волосы не такие шерстяные, как у классических негров, а некоторые особенности, хотя и различаются у разных людей, имеют восточный тип. Некоторые писатели предположили, что эти люди являются потомками древних эфиопов, которые подошли к долине Нила, пересекли экваториальный регион и распространились по берегам великих озер и берегам реки Замбези.

Кафры в юго-восточном регионе Африки образуют три основные этнологические группы; которые представлены сначала народом амаксоса, теперь живущим в Британской Кафрарии на территории Тран-Кей, включая племена гайка, тембу и пондо на реке Св. Иоанна. Второй группой являются племена басуто, населяющие внутреннюю горную страну за пределами хребта Дракенсберг. Третья группа — зулусы, которые по численности почти равны всем остальным, вместе взятым. Зулусы, имеющие численность не менее шестисот тысяч человек, в наши дни поровну делятся на тех, кто живет под британским владычеством в провинции Наталь, и теми, которые составляют население независимого туземного королевства к северу от Наталя, над которым все еще царит Кечвайо.

Кафрская ветвь великой расы банту лингвистически отличается использованием множественной приставки «Aмa» или ради эвфонии «Aбa» для определения каждой отдельной национальной группы племен. Таким образом во множественном числе названия представителей разных народов и племен будут звучать таким образом, «Ама-зулу», «Ама-мэдго», «Ама-галека», «Ама-гайка» (в нашем написании и произношении — галека и гайка), тогда как другие народы, обитающие во внутренних районах используют «Бe», или «Бa», как бечуана и басуто, а те, что на побережье Занзибара, описывают себя во множественном числе приставками «Ва», например, ваньямвези. Но близость всех этих народов подтверждается многими распространенными формами речи. Племенами на восточной границе Капской колонии, ранее населявшими территории между реками Кейскамма и Баши, были гайка и галека, которые принадлежат к группе амаксос, и которые в каждом случае получают свои имена от известного древнего вождя, главы клана, но племя гайка — это ответвление от галека, которое считается самым незатронутым ассимиляцией с другими племенами и самым примитивным из всех кафров. Его последний наследственный правитель, Крели, был туземным принцем с благороднейшей королевской африканской родословной; и после свержения, в его лице, двенадцать лет назад, прервалась вся линия кафрской аристократии. Это важное событие связано с событиями, непосредственно предшествовавшими началу нынешней войны в Зулуленде, и было причиной общей тревоги и беспокойства для всех кафрских вождей и их подданных по всей Южной Африке.

Еще одно недавнее действие британского правительства, которое, возможно, также способствовало угрюмым настроениям короля Кечвайо и едва подавленному недовольству в Кафрарии, произошло в конце последней войны. Это была аннексия Пондоленда, плодородного и красивого побережья, к югу от Наталя, на обоих берегах реки Сент-Джон или Умзимвубу. Племена пондо не пользовались высоким авторитетом среди других народов Кафрарии; но сам факт лишения их независимости и навязывание непосредственного подчинения британскому правлению в соответствии со схемой политики сэра Бартла Фрера вызвал большое беспокойство в других частях нашей колониальной территории.

По мнению историков, в начале семнадцатого века великая эмиграция кафров началась с северо-восточной части Южной Африки до регионов, ныне известных как Кафрария. Происхождение этих кафрских наций окутано тайной. Многие писатели признавали в привычках и характере кафров некоторые черты арабов; особенно в их кочевом образе жизни, их склонности к многоженству и практикуемому обряду обрезания. Прежде всего, их гордое, властное поведение и воинственные инстинкты отмечались, как четкое свидетельство присутствия бедуинской крови. Само слово «кафр» созвучно арабскому слову, означающему отходы, отбросы, но применяемое мусульманскими народами в целом как для диких народов Африки, так и Азии, и было принято в этом смысле на побережье Мозамбика. Португальцы заимствовали это название у арабских торговцев, чтобы обозначить всех выходцев из Восточной Южной Африки. Эти так называемые «кафры», как я уже сказал, начали движение на юг, приближаясь к мысу Доброй Надежды два или три столетия назад. Бушмены и готтентоты уступили этому вторжению, поскольку более сильные, естественно, вытеснили слабых.

Этот народ затем заселил холмы и равнины Кафрарии. Каждое из племен пондо, тембу, гайка и галека изначально подчинялось власти одного вождя. Но каждый вождь в преклонном возрасте, выбирал одну из своих многочисленных жен, чей сын должен стать его преемником; это была его «великая жена». Благодаря этому отбору ее сын становился наследником вождя. Для этого сына все племя приносило самую священную присягу; никто, кроме тех, которые связаны с ним королевской кровью, не мог преуспеть в наследовании власти после его смерти.

Этот закон преемственности лежит в основе повторяющихся неудач нашей национальной политики. Договор за договором нарушались и расторгались; и это не обязательно происходило от недобросовестности со стороны отдельного вождя. Например, в 1817 году, когда вождь народа гайка был признан лордом Чарльзом Сомерсетом главным в Кафирленде, он был вассалом великого царствующего дома народа галека, и поэтому не имел права на власть, которой он был наделен англичанами. Хотя его коллеги-вожди, казалось, согласились на время с этим назначением, они вскоре проявили свое недовольство и ответили новыми возмущениями. Это потребовало от нас репрессий, которые выразились в том, что крупные стада скота были конфискованы у бунтовщиков.

Кафр дорожит своим скотом больше собственной жизни. Конфискация привела к войне 1820 года. Дело в том, что власть вождей над подданными в этих районах почти нулевая. Вождь всемогущ для зла, но практически бессилен для совершения добрых дел. Он может призвать своих подданных на восстание или подвигнуть их к кровопролитию и грабежу, но, для сдерживания противозаконных желаний или хищнических привычек своего народа, его авторитет слишком слаб. Это и объясняет, почему многие договоры, заключенные с вождями, абсолютно бесполезны.

Теперь, после того, как избрана «великая жена», вождь выбирает жену «правой руки». После смерти вождя старший сын этой последней жены получает часть титула и вместе с ней уходит и формирует новое племя, независимое от родительского сообщества, но обязанное помогать «базовому» племени в трудное время. Таким образом, формируется сеть отношений, распространяемых вширь по всей территории, и превращающихся во время войны во всеобщий пожар.

В 1652 году, когда все эти орды выливались на южную территорию, первый корабль из Восточной Голландской Индии пришел к мысу Доброй Надежды, и через несколько лет европейцы непреодолимыми шагами уже шли к северным границам.

В 1702 году произошло первое столкновение белой и черной рас, и кафры отступили. Селение Храаф Рейнет (32° 15′ 08″ S 24° 32′ 26″ E) стало тогда пограничным пределом голландской колонии. Притеснения со стороны голландских буров вскоре вынудило кафров бежать вглубь территории. В этот период причудливые голландские поселения были крайне далеки от цивилизованных норм, а жители в них деградировали почти до состояния варварства. Они не имели возможностей дать даже примитивное образование своим детям, а их единственной целью в жизни было разведение крупного рогатого скота и захват пастбищных земель.

До прибытия английских поселенцев в 1820 году буры были единственным типом европейцев, с которыми туземцы вступали в контакты. В 1783 году эти колонисты достиг-ли берегов реки Грейт Фиш (река, разделяющая провинции Олбани и Виктория — см. карту в предыдущей главе — прим. переводчика). К тому времени все местные племена ненавидели голландцев; и даже теперь, по прошествии целого столетия, это чувство еще не исчезло. И голландский бур, и английский поселенец до сегодняшнего дня должны страдать за грехи своих предшественников.

В 1815 году Великобритания окончательно получила во владение Капскую колонию в обмен на некоторые острова Вест-Индии. Тогда река Грейт Фиш была ее восточной границей. Туземные племена на границах колонии очень скоро начали заниматься грабежами.

Причина склонности кафров к воровству и грабежам лежит глубоко в их обычаях. Угон крупного рогатого скота был когда-то выгодным делом. Вожди, не имеющие постоянных доходов, привыкли восполнять любой недостаток средств отнимая собственность у своих подданных под различными предлогами, часто используя для этого помощь колдунов.

Без каких-либо доказательств или судебного разбирательства колдун объявляет несчастного кафра виновным в каком-либо природном бедствии, которое обвиняемый «навлек колдовством» или в преступлении, которого не совершал. Имущество обвиненного конфискуется в пользу вождя. Никаких надежд поправить свои имущественные дела у обобранного кафра не остается, кроме как грабить в свою очередь. Опять же, чтобы получить жену, кафр должен заплатить приданое отцу невесты определенным количеством голов скота. Поэтому, неимущий негр смотрит на чужой скот, как на средство, которое может решить его проблему, и результатом становится грабеж.

Таким образом, когда вождь, который хотел бы соблюдать свои договорные обязательства перед европейцами, издавал приказы своим подданным, он обнаруживал, что распоряжения были игнорированы. Он с тревогой наблюдал за преступлениями соплеменников, которые совершались, какие бы усилия вождь не прилагал, чтобы предотвратить их. С течением времени он начинал ненавидеть европейцев, чья собственность была для его народа сильным искушением. Грабежи продолжались и всегда влекли за собой возмездие, что заставляло туземных вождей жить в страхе.

В 1809 году кафры от грабительских набегов перешли к вторжению в пределы британской колонии, и против них впервые были направлены британские военные силы. Это было наше первое фактическое столкновение с туземцами, и теперь это противостояние стало еще одной фатальной причиной всех наших споров в будущем. Кафры обвиняют нас в захвате их земель и испытывают страх перед дальнейшими посягательствами.

Племенная система кафров несовместима с прогресссом и нормами цивилизации, и она только что получила смертельный удар в Кафрарии в результате свержения последнего могущественного вождя в этой части Южной Африки. Я упомянул о первой войне в Кафрарии. Результатом боевых действий было оттеснение кафров от их старой границы вдоль реки Грейт Фиш до Кейскаммы, а в новых последовательных войнах от Кейскаммы еще дальше на берега реки Кей, пока последняя война в 1878 году не завершила череду наших завоеваний в этом направлении. Гайка и галека теперь, похоже, смирились с нашей властью, в то время как их племенная система была сломана и дезорганизована.

А сейчас пришло время более подробно рассказать о зулусской ветви великой кафрской расы. Этот народ населяет страну в нескольких сотнях миль от старой границы Капской колонии.

ГЛАВА III. ЗУЛУСЫ ПОД ВЛАСТЬЮ ЧАКИ И ДИНГААНА

Зулусы, как и римляне, происходили от небольшого туземного племени; путем войн и завоеванием, а также последующей ассимиляции с завоеванными племенами, они вскоре в сотни раз увеличили свою численность и распространились на довольно большую территорию. Эти люди в начале девятнадцатого века держали в рабстве и ужасе всю приморскую или восточную часть региона, который я описал. Нынешнее королевство Зулуленд в результате войн с британцами сократилось до четверти своей прежней территории, а сам народ зулу, как я уже сказал, теперь разделен — половина его жителей живет под британским правлением.

«Зулу» — на их родном языке это слово, обозначает «небеса», и, вероятно, было принято славным воинственным племенем в начале своей победоносной истории. Вероятно это название трактовалось, как «мы — победители всех, кто живет под небесами». Их история начина-ется с подвигов вождя Чаки*, который родился в 1787 году; он был сыном Узеншанкакона, который был сыном Джамы, который, как говорят некоторые родословные, был сыном Умакебы, но другие говорят, что Умбузи, и оба они были сыновьями Упунги; но я не могу проследить их происхождение дальше. Узеншанкакона был только вождем мелкого племени, обитающего на побережье между реками Умволоси и Уматуси, но он был властелином почти тридцати жен и отцом около двухсот детей. Среди них была Умнанди, мать мальчика Чаки. Она чем-то вызвала гнев своего мужа и бежала от него к Удингивайу, вождю соседнего племени умтетва, обитающему на побережье на северо-востоке. По приказу этого вождя одному из его индунов или магистратов по имени Унгомана было поручено обучение Чаки.

* Чака (Шака 1787 — 1828) — основатель и первый правитель (инкоси) государства зулусов (примечание переводчика).

Молодой человек ознакомился со всеми военными премудростями и достижениями кафров и стал известным воином. Однажды, на берегу залива Сент-Люсия он как говорят, попал в руки неких английских моряков. Эти люди рассказали ему о знаменитых делах Великого Наполеона в разгар его успехов в Европе. Юный Чака внимательно слушал и решил стать африканским Наполеоном Бонапартом. Я не уверен, слышал ли он когда-нибудь о Юлии Цезаре или Александре Великом, но эффект, как мне кажется, все равно был бы одинаковым. Эта амбициозная идея настолько воспламенила его, что впоследствии он был способен жертвовать сотнями тысяч жизней для достижения своей цели.

После смерти своего отца, старого Узеншанкакона, стремительный зулус-герой, которому исполнилось двадцать пять лет, отправился на родину, чтобы занять престол вождя. Сначала он устранил своего сводного брата Инсингуану, а затем начал царствовать, поддерживаемый большей частью приютившего его племени умтетва. Эти умтетва желали иметь более воинственного вождя, чем их собственный правитель, и добровольно присоединились к племени зулусов.

Чака в то время начал одерживать победу за победой. Империя его великого современника Наполеона была создана, как ему сказали, путем убеждения завоеванных народов — бельгийцев, немцев и итальянцев, стать гражданами Франции. Итак, Чака продолжил ту же политику. Победив и покорив одно племя за другим, он заставлял всех их именоваться «зулусами» и стать частью новой компактной и жестко управляемой нации, которой он правил. Люди разных племен были разделены, смешаны и распределены здесь и там, чтобы стереть их первоначальные связи и племенные обычаи. Таким образом, в ходе правления Чаки было покорено пятьдесят или шестьдесят разных племен. Впоследствии, около сорока из них были воскрешены в определенной степени, собрав своих оставшихся в живых представителей под британской защитой на территории Наталя.

Все мужское население быстрорастущего народа зулусов было обязано нести военную службу; и свежие контингенты для увеличения армии постоянно искались и захватывались. Чака создал свою королевскую гвардию численностью от двенадцати до пятнадцати тысяч лучших воинов, которые всегда в течение часа были готовы собраться, чтобы беспрепятственно пройти пятьдесят миль в любом направлении и «съесть» понравившийся их повелителю город или племя. Чака построил множество укрепленных краалей, чтобы они были заняты в качестве постоянных лагерей как можно большим количеством полков его армии. Войска были тщательно обучены, возможно, по совету европейских знакомых Чаки, по системе маневров раньше не практикуемых африканскими воинами, о чем я более подробно расскажу в главе о тактике зулусов и кафров. Чака преуспел благодаря этим хорошо разработанным мерам в создании самой грозной военной мощи, которую имел какой-либо африканский владыка за всю историю.

Я не ставлю целью приводить детальное повествование о деталях войн и завоеваний этого великого монарха с 1813 по 1828 год, пролившего реки крови в странах восточнее хребта Дракенсберг и от Лимпопо на севере до реки Св. Иоанна на юге; опустошая земли Свазиленда и Аматонга в одном направлении; а в другом — Наталь, Басутоленд и Пондоленд, кроме восточных районов территории Трансвааля и Оранжевой Республики. В то время в любой из этих частей Южной Африки было мало или вообще не было европейцев; так как все они были уничтожены, кроме тех, кто вовремя угнал свои стада. Вся страна Наталь была совершенно опустошенной. И только в 1837 году голландские буры вернулись туда через хребет Дракенсберг из Оранжевой Республики.

В 1825 году, когда господин Натаниэль Айзекс посетил королевство зулусов, Чака говорил с ним, расспрашивая о состоянии политических дел в Европе и других частях мира. Когда ему рассказали о масштабах британского владычества и о свержении французской империи Наполеона при Ватерлоо. десять лет назад, этот полуобнаженный варвар самодовольно заметил: «Да, теперь я вижу, что есть только два великих вождя во всех землях, мой брат, король Георг — король всех белых, и я, Чака — король всех черных».

Господин Айзекс был очень уверен в том, что получит какую-то часть территории в Натале, которую он, возможно, использует для обоснования там миссионеров и промышленных поселенцев. Но, посетив двор Чаки, чье основное место жительства было в городе зулусов, названном Утукаса, в пределах нынешней Натальской границы, Айзекс стал свидетелем нескольких ужасных случаев жестокости. Однажды, по его словам, сто семьдесят мальчиков и девочек были убиты за какое-то преступление, совершенное их родителями против «самого милостивого короля». Сам Чака, своими руками, тащил по земле нескольких мальчиков, и приказывал перерезать их горло, а других — забить до смерти. Этот кошмар продолжался два дня, после чего король дополнил свое развлечение пивом и танцами со своими придворными и любимыми воинами. Один из его «дворцов» получил новое название Булавайо — «Место избиения», чтобы отметить факт того, что он убил целый полк замужних солдат с их женами и детьми, потому что они понесли поражение в одной из битв.

Этот «человечный» пример «божественного права царей поступать жестоко», безусловно, имеет право на великое место в африканской истории; но царствование и жизнь Чаки, однако, должны были подойти к концу.

Конец его правления был деятельным и характерным для него. В 1828 году он объединил все свои силы, заставив некоторых из европейских поселенцев в Натале присоединиться к нему, для экспедиции на юго-запад, за Умзимкулу и Умзимвубу, против Факу, царя народа амапондо.

Как обычно, Чака «пришел, увидел, победил», продвигаясь в походах до реки Баши, которая была границей протектората Британской Кафрарии. Это вызвало большую тревогу в восточных провинциях Капской колонии, и губернатор поспешно отправил роту наших регулярных войск с некоторыми из ополченцев и несколькими тысячами наших туземных союзников из Тембуса, чтобы остановить армию зулусов в Транс-Кей. В настоящее время король зулусов проводил кропотливую работу по разграблению и избиению территорий Пондоленда и Бомваны, поскольку их король осмотрительно отошел к соседнему нагорью. Чака уже возвращался домой с триумфом, с огромной добычей захваченных волов и коров, когда британский отряд и колониальные силы настигли его. Это британское войско, случайно встретив беглое племя ни в чем не повинных людей амангвана, которые гнали свои собственные стада, всего около 20 000 животных, в безопасное место, приняло их за враждебных зулусов и мгновенно напало на них.

Прискорбно сознавать, что несколько сотен жизней этого мирного кафрского племени были оборваны этой несчастной ошибкой, в то время как их скот, поспешно угнанный нашими туземными союзниками, впоследствии не мог быть возвращен.

Король Чака, тем временем, вернулся со своей могучей армией в свою обычную резиденцию на Умвоти; откуда он немедленно отправил еще одну военную экспедицию на своего северного соседа Усошенгана на берег залива Делагоа. Войска зулусов в течение двух месяцев сильно пострадали от болезней в этой самой нездоровой стране, а также от голода, усталости и воздействия летних дождей. Их неудача привела Чаку в такую «царскую ярость», что он решил наказать опальных солдат, убив около двух тысяч их жен, которых те оставили дома. Эта резня женщин проводилась дозировано, по триста человек ежедневно, прежде чем остаток армии сократившийся до одной трети от ее прежней численности, прибыл обратным маршем. Среди жертв были жены двух братьев короля, которые командовали в этой неудачной экспедицией. По прибытии домой, в сентябре месяце, принцы Дингаан * и Умланган решили составить заговор и убить своего августейшего родственника, так как его необузданная свирепость к этому времени возбудила ненависть всех его подданных.

* Дингаан (1795—1840) — инкоси (верховный правитель) зулусов в 1828—1840 годах (примечание переводчика)

Они сговорились с другими, среди которых был личный слуга Чаки по имени Умбопа, имеющий неограниченный доступ к королю. Он был назначен исполнителем покушения. Удар был нанесен Умбопой 23 сентября 1828 года при помощи братьев короля и нескольких недовольных придворных. Такова была судьба этого южноафриканского Александра и зулусского Наполеона, чья слава по-прежнему ценится любителями боевого мастерства среди его соотечественников нынешнего поколения. Ему было чуть больше сорока лет, и он правил почти четырнадцать лет, в течение которых он основал могущественную династию, и поднял народ зулу, почти исключительно своими усилиями на высшую военную и политическую ступень. Воистину, Чака жил не напрасно!

Завидное наследие этого знаменитого монарха сразу стало причиной смертельной борьбы между его братьями, Умланганом и Дингааном. Они не теряли времени и затеяли поединок в стенах королевского «дворца» через два или три дня после смерти и похорон покойного правителя. Дингаан убил противника и тут же присвоил себе титул инкоси (короля зулусов).

Правление Дингаана с 1828 по 1840 год носило иной характер, поскольку он не претендовал на роль великого воина или завоевателя. Его внутреннее правление было традиционно жестоким, и огромное количество его жалких подданных покинуло королевство, чтобы избежать произвола того, кто не знал ни справедливости, ни жалости. Многие тысячи людей переселились на территорию Наталя, где в 1835 году было основано британское прибрежное поселение — Дурбан. В целях помилования королем этих беглецов и возвращения их в свои дома британские местные власти заключили договор, согласно которому Дингаан обещал разрешить их возвращение без преследования с его стороны; также в договоре было предусмотрено, что любые будущие дезертиры из его королевства будут отправлены назад.

Это была ужасная ошибка, так как было прекрасно известно, что беженцы, которые были отправлены назад к Дингаану, были перебиты путем проламывания их черепов дубинами, либо они подверглись самым жестоким пыткам или умерли от голода. Особенно подробно описывается случай, когда женщина высокого положения со своими двумя слугами, мужчиной и женщиной и тремя детьми, которые искали убежища в Натале, были отданы Дингаану на растерзание.

Однако, этот ошибочный договор был англичанами отменен. С тех пор Наталь поглотил значительную часть народа зулусов, состоящую, действительно, из остатков многих племен, которые в древности жили в этой стране, и были уведены отсюда Чакой в другие места. Частое перемещение мест жительства этих коренных пастушеских племен на расстояния в несколько сотен миль оказало заметное влияние на состояние Африки. Их богатство состоит почти полностью из крупного рогатого скота, с несколькими простыми предметами быта, которые легко переносятся, а их дома не имеют дорогостоящего или сложного строения, они могут свободно передвигаться везде, где им предлагают землю. Таким образом, Наталь получил, поскольку он стал британской территорией, иммигрантское африканское население из не менее трехсот тысяч человек.

События, произошедшие в времена правления Дингаана, тесно связаны с теми отрывками колониальной истории, которые я оставляю для более поздней главы; но здесь уместно рассказать о его отвратительном царствовании и о его конфликтах с европейскими поселенцами в Натале. Он не был похож на Чаку, великого воина и завоевателя, стремящегося обрести всеобщее господство; но на макиавеллиевского деспота, который стремился только утверждать свою власть, уничтожив всех иностранных и внутренних соперников, путем самого коварного предательства и безжалостной жестокости. Так получилось, что первое столкновение между европейцами и зулусами произошло при правлении Дингаана.

Голландские буры, продвигающиеся из старой Капской колонии во главе с Питером Ретифом и Гертом Марицем оказались в 1837 году далеко за пределами Оранжевой реки и шли далее за пределы Вааля, пока их движение не было остановлено конфликтом с племенем матабеле, ветвью народа зулу, вождь которого, Умсиликатзе или Мосиликатзе, десять лет назад отделился от царства Чаки. Буры, кроме того, обнаружили, что северные районы Трансвааля плохо подходят для их пастушеской окупации; и они предпочли повернуть на восток, пересекая горный хребет Дракенсберг, и, спуститься в страну Наталь. Тогда эта территория был мало известна европейцам, хотя ее побережье получило это название от португальцев за три века до этого. Голландская Ост-Индская компания в 1719 году пыталась основать поселение на этом берегу.

В 1824 году было внесено предложение британскому колониальному правительству «Мыса» со стороны лейтенантов Фарвелла и Кинга, которые посетили Наталь, овладеть этой страной, но это предложение было отклонено. Английские церковные миссионеры по рекомендации капитана Аллена Гардинера, побывавшего в Зулуленде, были отправлены в королевство Дингаана с разрешения этого монарха. Первый из этих священнослужителей, преподобный Ф. Оуэн, недавно занял свое жилище в Умгунгунглову, на реке Уайтволоси в начале 1838 года, когда голландцы спустились с гор на территорию Наталя.

Эта территория тогда считалась частью зулусской империи, созданной Чакой, но едва ли кто-либо из ее бывших коренных жителей остался на этих землях. Поэтому прибывшие сюда буры предлагали Дингаану предоставить им свободные земли, в обмен на их постоянный союз и помощь. Питер Ретиф начал свои переговоры с королем зулусов через господина Оуэна и вскоре сам отправился в королевскую резиденцию в Умгунгунглову. Это грозное имя означает «место, где трубит слон», где голос монарха, подобный реву самого большого из диких зверей, мог слышать всякий прибывший сюда.

«Дворец» (на самом деле хижина) короля Дингаана был аккуратно построен, имел круглую форму, но имел не больше, чем тридцать футов в диаметре; своды поддерживались внутри двадцатью двумя столбами, украшенными орнаментом из бисера. В том же укрепленном городе, или краале, находилось почти семнадцать сотен хижин, в каждой из которых могли разместиться двадцать солдат. Питера Ретифа и его спутников радушно встретили и развлекали. Гости увидели великое военное зрелище — парад королевской гвардии — четыре тысячи ветеранов с белыми щитами и две тысячи молодых воинов с черными щитами колотили палицами или «kerries», и иступленно исполняли сложные фигуры военного танца, в котором их ряды перемежались со стадами волов и коров, чтобы продемонстрировать трофеи их войн; все было прекрасно организовано, хотя и напоминало шум настоящей битвы. Такова была пышность празднеств в гордое царствование Чаки и в начале правления Дингаана.

Король Дингаан через несколько дней провел деловые переговоры с достойным голландцем, а господин Оуэн выступал переводчиком и секретарем. Ему сообщили об уроне, который нанесли бурам в Трансваале вождь зулусских мятежников Мосиликатзе и племя матабеле, которые были в основном беженцами из королевства Чаки, их в Зулуленде именовали «исчезнувшими». Конечно, великий зулусский правитель заявил о своем намерении преследовать и наказывать этих мятежников, но он также сказал Ретифу, что некоторые люди, ездящие на лошадях, носящие одежду и имеющие ружья, были виновны в краже крупного рогатого скота, принадлежащего ему самому. Голландский лидер искренне отрицал это обвинение в адрес его собственных людей, и заверил Дингаана, что скот, угнанный у зулусов был замечен во владениях вождя племени мантати, обитающего на возвышенностях к западу от Дракенсберга, через который он и его буры только что прошли. Дингаан в доказательство дружбы просил, чтобы буры, вернули ему украденное людьми мантати имущество, что Ретиф неохотно обещал сделать. Это обещание было выполнено голландцами, они хитростью заманили вождя мантати в ловушку и держали его в плену, пока скот не был возвращен.

Выполнив свое обещание, Питер Ретиф теперь подумал, что настало время получить права на обещанные королем зулусов земли в Натале. 1-го февраля 1838 года он отправился из походного лагеря буров во второе путешествие в столицу зулусов вдоль южного притока Тугелы, называемого Бушменской рекой. Столица находилась на расстоянии около ста миль. Герт Мариц, как говорят, испытывал некоторые сомнения в честных намерениях короля зулусов и советовал отправить только двух или трех посланников, чтобы представлять посольство. Тем не менее, Питер Ретиф счел нужным организовать внушительное шоу и взял с собой семьдесят буров на хороших лошадях и вооруженных, с тридцатью слугами-готтентотами, а также с багажом.

Посольство прибыло ко двору Дингаана и снова было принято с большой вежливостью; король выразил свою благодарность за то, что голландцы вернули украденный мантати скот. Он еще раз продемонстрировал варварский парад своей армии в боевом танце и пожелал полюбоваться умением буров использовать свое огнестрельное оружие, которое те и показали в обычных показательных учениях своего отряда. Что касается дела, ради которого прибыло посольство, король дал указание господину Оуэну, чтобы он написал официальную хартию, предоставляющую голландским поселенцам всю страну между рекой Тугелой, которая до сих пор являлась границей Наталя и Умзимвубу в Кафрарии, в нынешней британской провинции. Все вопросы, по-видимому, были успешно согласованы, и голландцы должны были жить в постоянном мире и процветании на этом восточном побережье Южной Африки, которым пренебрегло или которое даже отвергло британское правительство Капской колонии. Но голландцы не учли коварство их нового дикого союзника, они слишком полагались на его честность; и эта ошибка стоила им дорогого.

Когда дипломатическая миссия была закончена, и Питер Ретиф со своими товарищами собирался покинуть Умгунгунглову, чтобы вернуться к своим соотечественникам на территорию Наталя, которая теперь должна была считаться их собственной, Дингаан настойчиво просил голландцев остаться с ним еще на один день. Он пожелал дать им прощальную вечеринку с очень особенным торжественным танцем, хоровой песней его «мастеров вокала» и доблестных телохранителей, которых буры еще не видели. Он «так любил белых людей и так обязан был отблагодарить буров за возвращенных ему волов и коров». Король настаивал на том, что голландцы не должны были покидать его дворец в такой спешке. Питер Ретифр, добросердечный, откровенный и храбрый человек, согласился остаться на этом фестивале зулусских развлечений.

В роковое утро 6 февраля двое из главных представителей голландского посольства позавтракали с господи-ном Оуэном, его женой и сестрой, и выразили уверенность в дружеских настроениях туземцев. Английский священнослужитель был приглашен присутствовать на празднике того дня, но решил остаться дома, изучая Новый Завет. Вся компания ничего не подозревающих голландцев была приглашена в огороженный королевский крааль, оставив свои ружья и лошадей снаружи, под надзором слуг-готтентотов. Буры обнаружили, что Его Величество сидит в центре большого круга, образованного воинами самого высокого ранга, разряженных в воинственном стиле, с перьями на головах и груди, со щитами, ассегаями и булавами, готовых для исполнения обычного военного танца. Король, любезно приветствовавший своих гостей, заставил их сесть рядом с ним на землю, угостил зулусским пивом и дал сигнал для начала танца стоящим вокруг воинам. Танцоры, размахивая оружием все теснее и теснее сжимали круг и все ближе и ближе приближались к сидящим в центре зрителям.

Наконец, внезапно поднявшись на ноги, Дингаан яростно воскликнул: «Бамбани батагати!» («Хватайте проклятых волшебников!»). Многочисленные воины мгновенно схватили каждого из семидесяти безоружных белых людей и вытащили их из королевского крааля, в то время, как Дингаан хладнокровно отправил сообщение преподобному господину Оуэну, сказав ему: «не пугайся, я собираюсь убить только буров». Этот джентльмен через минуту или две услышал страшный шум на холме, прямо напротив его обители. Это было обычное место казни для преступников и военнопленных, а также для рабов, женщин и других, приносимых в жертву языческому суеверию.

«Там, — сказал кто-то мистеру Оуэну, — зулусы убивают буров». Миссионер пошел к холму и увидел, что там собралась огромная толпа. Каждый из несчастных голландцев, находился под стражей девяти или десяти зулусов, которые по одному подводили жертв к месту казни, где бурам проламывали головы боевыми булавами, а их упавшие на землю тела пронзали ассегаями. Таков был прощальный праздник для смелого Питера Ретифа и его товарищей, простых голландских пограничных фермеров. при дворе царя зулусов.

Что касается нашего соотечественника-миссионера, то его в отвели в королевский дворец и сказали, что он и две дамы его семьи могут покинуть страну не опасаясь за свои жизни. Миссионер с женой и сестрой в тот же день поспешили покинуть Умгунгунглову, эту обитель жестокости, и присоединились к другим английским семьям в Натале, которые направились к морскому порту, и там ждали, пока бриг «Комета» не пришел туда, чтобы забрать их. Несколько человек остались на побережье, чтобы посмотреть, что станет с только что основанными европейскими поселениями.

Дингаан решил искоренить европейцев в Натале и разбросать их кости на опустошенных полях, которые они напрасно возделывали. Он не терял ни минуты, отправляя легионы своих воинов, чтобы уничтожить каждую недавно построенную голландскую хижину или лагерь из вновь прибывших повозок, и убить всех белых переселенцев, без исключения. Главная станция голландской общины была на берегах реки Бушмен, в месте, которое теперь является главным городом важного района. Город носит горестное голландское имя Веенен, то есть «Плач», в память о тяжелом несчастье, постигшем любящих Библию голландских поселенцах. Там зулусы напали на престарелых, немощных и слабых женщин и детей общины, и нашли в них легкую добычу, так как лучшие из взрослых и сильных мужчин были уже растерзаны вместе с Питером Ретифом. Число убитых европейцев составило 366 человек, помимо их 250 черных слуг. Герт Мариц, второй по рангу администратор голландской общины, был среди тех, кто погиб, защищая своих соотечественников. Имена Питера Ретифа и Герта Марица теперь увековечены в названии города — Питермарицбург, столице провинции Наталь.

Это зверство было предметом хвастовства зулусского тирана, который посредством предательства истребил иностранцев в своих владениях к югу от Тугелы. Он приказал, чтобы сердце и печень голландского вождя были выставлены у ворот туземной столицы и этот акт сопровождался определенными мистическими обрядами и заклинаниями, направленными на то, чтобы ни один иноземец никогда не появился в стране этого негритянского короля. Но остатки голландцев в Натале, которые пережили первый натиск, кое-где укрепились в лагерях, образованных путем сцепления фургонов, покрытых колючими кустами с длинными шипами. Эти белые все еще бросали вызов ярости их дикого врага. Таких отчаянных смельчаков подкрепляли некоторые добровольцы из территорий вдоль Оранжевой реки и Вааля, в то время, как несколько англичан на морском побережье были готовы присоединиться к войне на стороне голландцев, так как этот союз казался необходимым для их собственной безопасности.

Положение голландцев какое-то время было неблагоприятным; в апреле «коммандос» из 400 человек, которые смело вторглись в страну противника и напали на зулусскую столицу, встретили отпор и понесли катастрофическое поражение. Партия из двадцати англичан с тридцатью готтентотами и большой толпой туземных союзников отправилась в набег, чтобы угнать часть скота из Зулуленда; они тоже были побеждены, и только четыре или пять англичан вернулись живыми. Затем Дингаан, в свою очередь, отправил армию в Наталь через Нижнюю Тугелу и опустошил все земли, сжег каждый дом на миссионерской станции, а также в других поселениях; но их жители спаслись, вовремя бежав за пределы страны, и большинство из них отплыло к мысу Доброй Надежды. Через несколько месяцев Дингаан вернулся в Зулуленд, а прибытие небольшого количества британских войск в конце 1838 года обеспечило порту Дурбан в Натале безопасность.

Голландцы, однако, не собирались отказываться от своего владения страной. Под умелым руководством Андриеса Преториуса они в 1839 году возобновили войну, когда внутренний заговор в королевстве Зулу предоставил им могущественного союзника в лице «принца» Панды, брата короля Дингаана, не менее стремящегося сместить правящего монарха, чем сам Дингаан десять лет назад устранивший своего старшего брата Чаку.

«Принц» командовал отрядом из 4000 лучших зулусских воинов, которых он привел к голландцам, покинув ряды королевской армии в критический момент кампании в начале следующего года; поэтому возросшая голландская военная сила позволила далеко продвинуться в сердце королевства и расположиться на реке Черная Умволоси. В феврале 1840 года Дингаан был полностью побежден, а вскоре был арестован и казнен приверженцами своего брата, а Панда при содействии буров, которым он подтвердил право владеть территориями в Натале, смог подняться на престол Зулуленда. Его долгое правление с 1840 по 1872 год было тихим и мирным, Он не давал никаких оснований для тревог своим европейским соседям и был тихий характером. Его трон наследовал сын — Кечвайо, о котором речь пойдет в следующих главах.

Национальная гордость военным превосходством и желание завоеваний, которые возбуждались победами Чаки, казалось, уступили место более мягким чувствам. В воспоминаниях многих моих нынешних знакомых христианское миссионерское движение с особой надеждой смотрело на зулусов, как на смелых, умных и довольно дружелюбных туземцев. Назначение доктора Коленсо епископом Наталя и его отчет о первом посещении этой страны в 1853 году вызвали значительный интерес у англичан-церковников к перспективам морального исправления этого народа; в то время как сам Зулуленд уже был занят шведскими, норвежскими, и другими иностранными протестантскими миссиями.

Но я буду говорить о современных зулусах, сначала о тех, которые живут в британской провинции Наталь, а затем о тех, кто обитает во владениях короля Кетчвайо, подчиняясь туземным законам и обычаям.

Прежде чем продолжить рассказ об истории зулусов после миролюбивого царствования Панды, я думаю, будет целесообразно описать устройство зулусской армии, ее организацию, снаряжение и тактику, сохранившиеся до сегодняшнего дня, когда она внезапно столкнулась с британскими военными силами в Южной Африке.

ГЛАВА IV. ЗУЛУССКАЯ ТАКТИКА И ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ В СРАВНЕНИИ С ПРЕДЫДУЩИМИ КАФРСКИМИ ВОЙНАМИ

Зулусская армия, по самым скромным подсчетам, состоит из 40 000 бойцов. В дополнение к ним есть два королевских «полка», каждый из которых имеет свой собственный военный крааль или штаб-квартиру. Пять имеющихся корпусов состоят из одного «полка» каждый, другие представляют объединение нескольких «полков». Все «полки» сформированы из мужчин всех возрастов. Некоторые из воинов — довольно старые люди, в то время как другие — просто юноши. Каждый из этих «полков» делится на крылья. Эти крылья снова подразделяются на «роты», в среднем, по пятьдесят человек. В каждом корпусе есть командир и офицеры крыла; есть также «ротные» офицеры, а именно, «капитан» и от одного до трех «суб-офицеров». Униформа, если таковой может называться, то во что дикари одеты — отличительна для каждого «полка».

Воины, служащие в полку женатых мужчин, например, бреют макушку головы и носят на голове венок из травы-осоки в виде короны. При этом волосы покрыты клейким веществом, которое они получают из листьев дерева мимозы, смешивая сок с продуктом из личинок какого-то насекомого. Неженатые мужчины носят волосы в естественном состоянии. Первые также выделяются белыми или частично окрашенными щитами, а последние — черными щитами. Законы в отношении брака являются наиболее деспотичными в этой стране. Никто, ни мужчина ни женщина, не могут жениться или выйти замуж без разрешения короля. В среднем, воины не женятся, пока им не исполнится сорок лет.

Я привожу короткое описание особенностей разных «полков», из которых состоит эта уникальная армия.

Когда «полк» становится старым по возрасту его воинов, он обычно, пополняется молодыми воинами из других «полков», чтобы у молодежи была возможность воспользоваться опытом своих старших сослуживцев. «Корпус» иногда насчитывает несколько тысяч воинов. В армии есть пять «корпусов», которые сформированы из одного единственного полка.