Бесплатный фрагмент - Ангел [не] обыкновенный

1

Крылья у Бажены прорезались болезненно. Она даже испытала лёгкий посттравматический шок. Произошло это в одночасье, субботним утром. Момент был неподходящий — она ещё не научилась любить себя без крыльев, а с ними процесс обещал и вовсе затянутся. Не далее, как вчера Бажена прочитала статью про наслаждение жизнью. Настроилась с утра, собственно, и начать, но нестерпимый зуд в лопатках, сходствующий по ощущениям с солнечным ожогом, перечеркнул все её планы.

Крылья не складывались, торчали костьми и больно стукались ими же о дверные косяки. Волосы запутались в перьях и затянулись пыточными узлами. «Придется косу остричь», — подумала Бажена. — «Если, конечно, крылья насовсем».

Её ужаснула эта мысль.

Она стаяла на резиновом коврике босая, в одних пижамных штанах, с сомнением разглядывая свою спину в малом квадрате зеркала. Крылья были потрясающими и даже понравились бы ей на ком-то другом. Бажена допускала здравую мысль, что это галлюцинация, хотя телесные ощущения были очень реальными. Ещё во сне она начала почёсываться, ворочаясь, словно на сухой соломе, а не на хлопковых простынях. Растерла кожу до красноты, потом расцарапала в кровь. Пока все спали, шмыгнула в ванную, чтоб охладить спину под струей воды. Здесь и увидела, что гладкая кожа плеч встопорщилась жесткими щетинками. Бажена испугалась и, в потрясении, не отследила момент, как шуршащие крылья расправились во всю их длину. Теперь вот она не могла сложить их обратно.

Семья давно встала и уже не раз стучала по фанере двери. Бажена наспех провела ладошками по всему телу на предмет других высыпаний, но больше ничего не обнаружила. Прислушиваясь к возможным болевым ощущениям, осторожно натянула на себя пижамную куртку. Крылья не смялись и не сложились — они торчали теперь поверх клетчатой фланели.

Дверь снова заходила ходуном. Бажена скинула крючок и едва устояла под напором младшего брата, ввалившегося в тесное пространство ванной комнаты. Боком прошла в кухню и села на край стула, сочиняя на ходу убедительное объяснение, которое не потребовалось — родительница лишь напомнила:

— Разведи лопатки — сидишь колесом, — и, поставив перед Баженой опаленные гренки, поинтересовалась. — Тебе на работе уже выставили дату диспансеризации?

— Я не пойду.

— Мне позвонить и узнать?!

— С понедельника.

— Попросись к хирургу и пожалуйся ему на свой сколиоз. Если сама не озвучишь, то никто не заметит твою кривую спину.

— Почему?

— Потому что это диспансеризация, а не отбор в космонавты.

Мать машинально положила свою ладонь Бажене на макушку и вышла из кухни, пребольно вывернув при этом торчащее правое крыло дочери.

2

Бажене, если не брать в расчет вылезшее оперенье, с той субботой повезло — старшие работали в третью смену, а малой убежал к другу. Проводив сначала мать и отчима, потом брата, Бажена надела цепочку на входную дверь, опасаясь быть пойманной врасплох. Задвинула шторы. Долго разглядывала себя в створках трюмо, поворачиваясь всеми возможными ракурсами. Места крепления крыльев к спине смогла обследовать только на ощупь, с трудом дотянувшись до лопаток кончиками пальцев. Бажена ещё не научилась посылать сигналы своим крыльям, но сами они с её мозгом наладили тесную связь: не дозволяли небрежного к себе обращения, реагируя болью на любое резкое движение.

Решила посмотреть, как будет выглядеть в полёте. Поставила два стула по бокам от себя и вручную развернула крылья, положив их по очереди и не с первой попытки на высокие спинки. В размахе получилось по полтора метра в обе стороны. Созерцание отражения в зеркале завораживало и успокаивало — разве такое чудо может случиться к плохому? Бажена раздвинула шторы и часа два искала в мировой паутине схожие случаи. В мифах и сказаниях нашлось сколь угодно, а на деле, с фотографиями и диагнозом врачей, прецеденты зафиксированы пока не были.

Сумерки наполнили квартиру поочередно золотым, розовым и голубым свечением, когда у Бажены, наконец, нашлось время заняться делами, удобный случай для которых выгадывался почти месяц. Она неумело, но энергично потанцевала на одном месте. Предельно громко ровно десять минут слушала музыку, чтоб соседи не успели разозлиться. Досмотрела полноформатно последнюю серию ужастика по любимой манхве.

В девять вечера от друга вернулся брат и мгновенно уснул, лишь коснувшись головой диванной подушки. Позже Бажена читала, сидя в прихожей на низкой табуретке и прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. Отчим не хотел участвовать в воскресной уборке, поэтому предупредил заранее, что ночует сегодня в своей квартире. Бажена боялась за мать, что сейчас шла одна тёмным, глухим двором…

…Воскресенье смялось суетой, а в ночь перед понедельником Бажена снова растревожилась. Как она завтра пойдет в люди? Варвара всегда говорила: «Не велика напасть, да спать не даст». Бажене её проблема маленькой не казалась, ведь она даже на кровати толком не помещалась. Пришлось долго ворочаться, выгадывая удобное положение, а утром обнаружилось, что направление на диспансеризацию Бажена забыла на работе. Это обстоятельство подстегнуло её на ранний, торопливый выход из дома, без должного психологического настроя.

Никогда ранее Бажена не чувствовала столько волшебства в теле. Сосуды гудели, ровным потоком качая кровь к сердцу, мышцы просились бежать, и кроме как о крыльях, ни о чём не думалось. Откуда они, зачем, почему именно у неё? Чтобы выровнять сбившийся центр тяжести, Бажена клонилась вперед, для упора засунув руки в карманы пальто. Крылья она подоткнула за пояс, иначе в транспорт было не залезть. Четко следила за выражением глаз прохожих, обычно равнодушно скользящих по ней невидящими взглядами. Хотя бы в этом было постоянство — по-прежнему никто не обращал внимания на девицу, одетую в тёмные тона приобретенной в дисконте одежды.

В этом была какая-то успокаивающая, базовая поддержка от мира. Более всего Бажена боялась быть замеченной людьми. Ей было не обидно, что мир не разглядел её крыльев. Вон тот парень из офисного центра, тот страдал. Не просто засунул руки в карманы куртки, но и, вжав голову в плечи, отвернулся от потока пешеходов, скрывая когтистые отростки на верхушках своих крыльев. Он разговаривал со знакомым, изо всех сил гася на своем лице гримасу шокового состояния, в котором пребывал не так давно. Ещё в пятницу крыльев у парня не было. Они работали в одном здании, и Бажена видела его на прошлой неделе в состоянии того легкого превосходства, которое даже воспитанным людям трудно скрыть, когда они знают, что красивы, умны и здоровы.

Сейчас он, прощаясь, пожимал знакомцу руку и сканировал площадь цепким, воспаленным взглядом сходящего с ума человека. Искал вовне подтверждение психического расстройства или признаков дурного сна, от которого можно очнуться. В тот миг Бажену толкнули, развернув боком и явив страдальцу её шелковые перья. От увиденного он потерял контроль, отпустив свои мембраны со звуком хлопающего на ветру стяга, и Бажену потрясли мощью кожистые, с перепонками лоскуты, вставшие за спиной парня.

Метнувшись быстрее собственной мысли, что закричала вдогонку «не вздумай!», она оказалась рядом с собратом по несчастью. На его перекошенном бледном лице крупным бисером высыпал холодный пот. Бажена зашла сзади и, подпрыгнув, ухватила ветвь сначала одного крыла парня, потом другого. Оцарапалась, но не отпустила тугую силу. На конце косы у неё болтался кожаный шнурок, которым Бажена стянула венчающие когти и закрепила их к шелёвке дорогой куртки.

— Ты, это, — дала она совет. — Дыши глубже.

3

В поликлинике Бажена купила лейкопластырь с зеленой полоской бактерицидной марли — не хватало заразится от росчерка чужого когтя. Пока ждала своей очереди к терапевту, успела почитать в телефоне про болезни, переносчиками которых являются летучие мыши. Она могла по диспансеризации пройти вперед, но боялась, что врач окажется прозорливее прочих. Женщина-хирург разглядела только сколиоз. Даже не пришлось в нём самой признаваться. Когда прохладные руки врачицы коснулись перьев, в голове у Бажены случился нейронный взрыв от доселе неведомых телесных ощущений. Одно дело, когда ты сам гладишь свои перья, а совсем другое, чувствовать на них чужое прикосновение. Ощупывая позвонки Бажены, женщина заметила:

— Руки холодные, да? Постарайся не ёжится. Похоже, придется делать рентген, чтобы определить масштаб катастрофы.

— Разве рентген не вреден для здоровья?

— Такие изгибы позвоночника в неположенных местах ещё вреднее. Пока не обследуешься полностью, справку на работу не выдам. И прослежу, чтобы ты ходила на группу лечебной физкультуры. У нас там прекрасный мануальщик работает.

Бажена молча взяла направление и поплелась в подвал, размышляя, что наверняка рентген, не совравши, покажет всю физиологию крыльев на плотной карточке черного снимка. Не показал. Ни в прямой, ни в боковой проекциях. Помехи были. Рябь. Нечеткость контуров. Сколиоз был, а крыльев не было.

— Просили же, не шевелится, — упрекнул рентгенолог на выдаче. — Спортом надо заниматься, милая. Давно и много плавать. Неужели самой не мешает такой недостаток?

— Ещё как мешает, — покорно согласилась Бажена и неожиданно для самой себя, в поддержку словам, едва шевельнула правым крылом. Этот пробудившийся навык заставил её улыбаться до самой работы.

Там и застал её врасплох хмурый офисный сосед, обойдясь без рукопожатия при знакомстве:

— Мирон.

— Я знаю, — проговорилась Бажена, сразу же пожалев о своем признании. Хотя даже швеи из цоколя были в курсе, что на третьем этаже в логистах ходит парень с фамилией Раскошный. Фраза — «Он такой роскошный наш Раскошный», которую когда-то нечаянно обронила одна из его коллег, разошлась по этажам в течение часа.

Мирон смотрел на Бажену, не мигая, откуда-то изнутри. Видимо, сканировал свою спину, не умея делать два дела сразу — разговаривать и бесконечно удивляться. Бажена, по работе наловчившаяся одновременно пить кофе, вводить цифры, отвечать по телефону и слушать музыку, уже почти привыкла к своей новой опции. Потому и спросила первая:

— Кто-нибудь, кроме меня, заметил? Может родители… или девушка…

— А что видишь ТЫ?

Безобидный вопрос был задан максимально агрессивным тоном. На такой Бажена быстро заводилась:

— Что у тебя за плечами висят два кожаных лоскута на тощих костях. Видимо карма плохая.

Мирон развернулся к лестничному пролёту и, перепрыгивая через две ступеньки, исчез из виду. Этих двух секунд Бажене всё равно не хватило бы, чтобы извинится и объяснить, что она растерялась — не каждый день парни с третьего этажа караулили её у входа в деловой центр.

На третий этаж она поднялась не под уговорами, а в большей степени оттого, что Мирон до сих пор не снял одолженный ею шнурок.

Подошла к его столу ватная, но голос не подвел:

— Мои крылья прорезались в ночь на субботу. Кроме тебя их никто не видит. Я делала рентген, но на снимках только посторонняя рябь. Думаю, что это галлюцинации, хотя на той неделе я ничего странного не ела.

— Я ел… был в суши-баре…

— Навряд ли это от сырой рыбы…

Они помолчали под перекрестным огнём направленных на них любопытных взглядов.

— Ладно, мне пора на работу, — напомнила себе Бажена. — Я в девятом кабинете, если что…

— Ты серьёзно про карму сказала?

— Нет, конечно. Думаю, крылья по гендерному признаку отличаются.

4

Идея о том, что у девочек — перья, а у мальчиков — кожистые перепонки, на практике не подтвердилась. Веня, с которым она познакомилась на следующий день, носил белоснежные маховики, что обычно украшают головные уборы шаманов. Этот сонесчастель был много дружелюбнее Мирона. Бажена встретила его на группе лечебной физкультуры, куда пошла исключительно под угрозой отлучения от работы.

Дом был деревянный, двухэтажный, с наличниками. Зелёная краска фасада шелушилась вертикальными трещинами, что бывают на сосновой коре. Флюгер центральной башни непрестанно крутился, не в силах решить — южный ветер сегодня или западный. Вход охраняла санитарка, вскинувшаяся из гардероба на глухой шум обитой войлоком двери. Под её бдящим взглядом Бажена кое-как натянула на свою обувь бахилы, с трудом разделив пару слипшихся резинок. Запнулась на второй из трех ступенек, порвав левый целлофан об обитый железной лентой край.

— По первому разу пришла? — хозяйка коридора тренированно хмурилась. — В другой раз бери сменную обувь.

Она протянула к Бажене распаренную ладонь. Бажена не знала, что туда положить, поэтому отпрянула хоть и незаметно чужому глазу, но ощутимо для себя — неоткалиброванный центр тяжести едва не утянул её назад к порожку.

— Направление давай, …! — вздохнула санитарка протяжно, с многоточием, за которым угадывалось слово «бестолковая». — Так тебя на ЛФК приписали? Сколиоз, похоже, нынче заразный. Бедному Доктору скоро продыху с вами не станет, — женщина вернула Бажене бумажку. — Подымайся на второй этаж в большую залу.

Лестница выводила посетителей в ту часть здания, где не делали анализы и не ставили уколы. Здесь лечили спины и психики. По истертому линолеуму Бажена прошла до конца коридора. Перечитала спецификации самых разных врачей на латунных табличках, но «залу» не нашла. Одна из дверей с резной обшивкой была приоткрыта, и Бажена скользнула боком навстречу солнцу. Окна под бровями поднятых жалюзи смотрели на реку, набережную и мост. Посреди прежде богатого на цвет ковра теснились стулья. В здешнем тепле хотелось задержаться, но из коридора потянуло людским шумом.

Толпились сразу за поворотом, который Бажена вначале не заметила из-за пальмы в кадке. Свод просторного помещения держали колонны, а те в свою очередь подпирали люди с разной степенью согбенности спины. Возраст у пациентов был разный, диагноз общий.

Пять человек выделялись в большей степени: кроме Бажены крылья носили две девицы-близняшки, бородач, неочёмношний и Вениамин, судя по визитке на его груди. Все они заметно удивились при появлении Бажены, но не наличию у неё перьев, а самому факту её присутствия в зале. Компания окрыленных держалась особняком возле Доктора. Не было сомнений в том, что врач в зеленой форме приходится Вене отцом. Черты лица у обоих мужчин были рубленными, избыточными в форме носа и скул, скошенными на подбородке. Но у папеньки все складывалось в харизму, а у сына в аномалию.

Бажена откуда-то знала младшенького Лихошву, как, впрочем, и близняшек с ласточкиными крыльями. Копаться в памяти ей мешал раздосадованный голос женщины, спорившей с Доктором:

— Вот посмотрите. Разве не ваша фамилия указана в направлении?

Тот приблизил к себе мелко исписанную бумажку и согласился:

— Моя.

— Тогда почему вы отправляете нас к другому физиотерапевту?

— Потому что он прекрасный специалист.

— Мне рекомендовали именно Вас. Я неделю вставала в пять утра, чтобы раздобыть в поликлинике это направление!

Лихошва-старший очень хотел помочь расстроенной женщине, которая, не слушая доводы, доказательно встряхивала бумажку в своих руках. В какой-то момент Доктор обернулся и вопросительно посмотрел на свою небрежно исполненную копию. Веня в категоричном отрицании помотал головой. Бажену удивило не только это вмешательство, но и появившаяся твердость в голосе Доктора:

— Ваш сын не прошел в отборочную группу.

— По какому принципу вы это определили?

— По показаниям.

— Вы хотите сказать, что у моего мальчика какой-то другой сколиоз? — не унималась родительница, в то время как отпрыск равнодушно листал приложения в телефоне.

Доктор предпринял последнюю попытку отбиться:

— В моей группе у пациентов сколиоз… «истерический», а у вас, судя по всему, «вульгарис».

Бажена даже не успела рассмеяться на эту нелепую отмазку. Воспользовавшись пришествием второго врача, отец и сын спешно увели их в тот самый кабинет, где Бажена уже побывала без спросу. Там Доктор приглашающим жестом обвел залитое светом пространство, потом хлопнул в ладоши и, дождавшись тишины, возвестил почти весело:

— Именно здесь мы будем лечить ваши галлюцинации.

Одна из близняшек хмыкнула:

— На минуточку, нам наши крылья нравятся.

Бажена зачем-то как в школе подняла руку и спросила:

— А вы берете с крыльями летучей мыши? Я просто знаю одного парня…

5

У Доктора был план, в который Бажена вписалась неожиданно, но удачно.

Все началось, когда Веня признался о своих симптомах отцу. К чести родителя, тот не стал отправлять сына на психиатрическую экспертизу, хоть крыльев сам не видел. Чуть позже младшенький собрал по городу четверых себе подобных — просто встретил их в разное время на улице. Казалось бы, ситуация ухудшалась, но отец и здесь поверил сыну. Веня, студент кафедры физиологии, как раз определялся с темой курсовой, поэтому отец сделал всё возможное, чтобы сын попал на практику в его диспансер.

Темой научной работы выбрали «проблемы адаптации к искривлению позвоночного столба», а в контрольную группу включили только окрыленных. Многих трудов стоило добиться того, чтобы все они попали именно к Доктору Лихошве, потому что показаний по сколиозу не было ни у кого из странной компании. В тот день группа собралась впервые. Получалось, что Бажену занесло на это собрание весьма кстати — её кривая спина доказательно подтверждала необходимость научных изысканий.

Доктор во вступительной речи честно признался в своих мотивах и целях. Он хотел разобраться, что же происходит на самом деле: массовый психоз (а шестеро — это уже толпа), генетическая мутация или ошибка перинатального развития. На этом этапе Лихошва-старший склонялся к первому варианту, потому что тот был самым объяснимым. Сидящие перед ним молодые люди были убеждены в существовании за своей спиной крыльев и видели их друг у друга. Доктор тоже им верил. В то, что они видят и ощущают свои крылья.

Лихошва-старший не верил в сами крылья.

На этих его словах все захохотали, даже Веня. Скопившееся напряжение вышло громко и бурно, до колик в животе, чудесным образом объединив подопытных общей, понятной только им, эмоцией.

Пока всё утирали смешные слёзы, бородач повернулся к Бажене и признался:

— Я тебя сразу узнал.

Бажена не только мгновенно свела его нынешний облик с изображением четырнадцатилетнего мальчишки из глубин своей памяти, но и вспомнила имя.

Никита.

Слева от него сидел Арсений, которого все звали Смола, а в кресле теснились Марго и Лера.

— Я тоже вас помню. Мы вместе ходили в одну секцию по плаванию.

— Точно…, — протянул Смола с удивленным осмыслением, а близняшки молча уставились друг на друга синхронными прозрачно-голубыми глазами.

6

В подъезде Бажены жил пёс, которого по зиме приютили сердобольные соседки. Сначала это был смешной, длиннолапый щенок. За морозы, проведенные рядом с миской сосисок на втором лестничном пролёте, он вымахал в матерого кобеля. Большегривого, с жесткой серой шерстью, каралькой пышного хвоста и хитрыми, умными глазами. Он сурово облаивал гостей трехэтажного кирпичного дома, терпел ласки всех своих многочисленных хозяек, любил спать поперек порога. Во дворе его неизменно поджидали дворняги, обожающие вожака до скулежа и поджатых хвостов.

Звали пса неудачно — Тобиком. Имя не подходило его брутальной натуре.

Бажену пёс любил, но равнодушно, не так как бабушек, которые его кормили и вычёсывали с шерсти разный сор. Как только Бажена обзавелась крыльями, стал на неё скалиться. Пришлось долго заговаривать ему зубы льстивым голосом. Бажена поворачивалась то одним боком, то другим, разворачивала крыло на просвет и даже давала понюхать края перьев. Пёс сдался через неделю, разрешив погладить себя по жесткому пузу. Стал провожать Бажену до остановки мимо трамвайного депо, не подпуская других собак к «своей» птице.

В то утро он снова увязалась её провожать. В желании избежать расспросов матери Бажена вышла из дома на час раньше. Их странная парочка — одомашненный волк и грустная птица — тихонько брела по лопающимся тополиным почкам в знобящем холодке утра, пока город считывал с эфира свои последние сны. Вскоре псу надоело ждать трамвай, и он убежал по делам на район, попутно облаяв ещё не протрезвевшего после вчерашнего гуляку, который, спотыкаясь и кланяясь, прошел мимо них.

Стоило солнцу подняться выше крыш частного сектора, как свежий ветер сменился влажным теплом, и Бажена решила идти пешком. Дойдя до перекрёстка, она увидела на мелкой траве бутылку из-под шампанского. Наверняка её бросил тот пижон, что гулял до самого рассвета. Бажена сделала вид, что сор не заметила, но через пять метров ей попалась на глаза урна возле аптеки. «Хочешь перемен к лучшему — начни их сама», — вздохнула Бажена и вернулась за бутылкой. Та была слишком тяжелой. При тщательном осмотре оказалось, что шампанское даже не распечатано. Пришлось купить в аптеке черный пакет, чтобы пронести находку в офис, на верхнюю полку коммунального холодильника.

На работе Бажене было комфортно по двум причинам. Во-первых, её психика постоянно искала поводы для встряски и жадно бросалась на любой повод запаниковать, а нервная и суетливая работа каждый день в изобилии поставляла ей поводы для привычного поведения. Во-вторых, коллеги попались удобные. Варвара говорила в таких случаях: «Не сошлись обычаем, не бывать дружбе». Сотрудницы Бажену держали на расстоянии, но знали из журналов, что тихони — тоже люди. Её подобная снисходительность вполне устраивала: уж очень она устала обороняться от нападок в подростковом возрасте.

Бажена внимательно слушала офисную болтовню под шуршанье конфетных фантиков. Опаздывала с реакцией, когда можно было вставить слово в общий разговор. Очень утомилась в этих попытках, но работу делала машинально четко. Уже ближе к обеду собрала два десятка страниц в подшивку. У девчонок, насколько она знала, был и большой степлер, и маленький. Попросила нужный ей инструмент:

— Где у вас степлер, которым убить можно?

Отозвалась та товарка, что более всего была остра на язык:

— Ну, при желании, убить можно любым степлером. Затюкать насмерть.

Бажена уже вернулась к своему столу, когда неодолимая сила заставила её озвучить:

— У меня есть шампанское. Хотите?

Вопрос был риторическим. Её пытали по какому поводу угощение, но быстро переключились на обсуждение парней с третьего этажа. В том числе и Мирона. Никто и подумать не мог, что это из-за него Бажена сегодня затеяла фуршет. Полагала, что от стаканчика шампанского ей будет легче сделать предложение Мирону, которого она попросила о короткой встрече столь же коротким звонком.

Волнение выгнало её на крышу здания. Подниматься сюда никому не возбранялось, но мало кто из среднего звена ступал под остеклённый купол из боязни наткнуться на начальство. Сейчас здесь было пусто, и даже охранник не караулил воодушевляющую панораму города, немного потерявшую резкость в слоях технического смога.

Одна из оконных створок купола была приподнята стрелкой отводного механизма. Тёплые струи воздуха, меняющие направление, продували Бажене каждое перышко. Она уже знала, что на коже у основания каждого очина у неё имеются нервные окончания, чувствительные к вызванному воздушными потоками движению перьев. Она была близка к тому, чтобы научиться шевелить ими по отдельности… да что там — она была близка к тому, чтобы полететь…

— А это по-настоящему красиво!

Мирон восхищался не Баженой, а пластичной геометрией её крыльев. Как если бы любовался платьем, не замечая самой владелицы. Это открытие позволили Бажене деловито (спрашивается, чего волновалась всё утро?) предложить Мирону членство в клубе АА.

— Анонимные алкоголики? — не понял сути её собеседник.

— Нет, Анонимные Ангелы.

Мирон хмыкнул:

— Не вписываюсь в концепт — по типу крыла я ближе к вашим антагонистам.

— Это шутка. Думаешь, тебя одного плющит?

— Ну не знаю… моя точка сборки точно слетела, — ухмыльнулся Мирон.

— Так ты с нами?

Пока Мирон обдумывал предложение, Бажена впервые его разглядела. Прежде смущение вынуждало её лишь скользить по фактуре, считывая бездетальный образ. Глаза у Мирона были чёрные, волосы и брови — русые, с серебристым свечением по краю короткой стрижки. Брился он гладко. Улыбался, словно одаривал, но чаще был удручен тяжестью полученных от рождения даров. С ложечкой жизнерадостности он стал бы наглым, но пока был просто ответственным. Только неизвестно за что.

— Ладно, я схожу с тобой один раз, — выдавил Мирон из себя, когда Бажена уже и не ждала согласного ответа. Она предупредила:

— Ты там один будешь такой, с мембранами.

— Кто бы сомневался!

7

Компьютер спросил Бажену: «Отчет за апрель?».

«Нет. За май».

Тот не поверил и переспросил: «Использовать базу данных за апрель?»

«Май», — напечатала Бажена в диалоговом окне.

По итогу машина сама выбрала: «Сформирован отчет за апрель».

«Май!» — разозлилась Бажена.

«А ведь отчет был за апрель», — осознала она уже на улице, спустя весь рабочий день. Пришлось вернуться в контору, чтобы перехватить ошибочную рассылку. Правя период в десятке приложений, Бажена одновременно писала на телефон сообщение с адресом диспансера. Информация предназначалось для Мирона. Ранее они договаривались дойти до больнички вместе, но теперь Бажена порадовалась своему опозданию, не представляя о чём можно говорить с офисным соседом даже в длину всего лишь половины квартала.

В приемной больницы вынула из пакета тапки под одобрительный кивок дежурной. Сзади её подтолкнули с посылом подвинуться. Мирон молча натянул на замшевые ботинки казенные бахилы, и только на втором этаже буркнул сердито:

— Так не делают.

Должно быть, ему пришлось караулить её снаружи, чтобы не идти на встречу одному.

— Знаю. Извини.

С приходом опоздавших компания, скучающая в ожидании доктора, обомлела, как если бы услышала команду «Морская фигура на месте замри!». Первым подал голос Смола:

— А вот и Автобус пришел, — насмешливо объявил он. — Что, на дороге сегодня пробки?

Мирон был тренирован рабочими авралами на непредвиденные ситуации. Невозмутимо пристроил на плечики короткий плащ, одернул манжеты рубашки и протянул руку первым:

— Никита… Арсений… Девчонки…

Марго не удержалась, разглядывая мембраны за его спиной:

— Мироша, ты опять выпендрился.

Встраивая свой стул в общий круг, Бажена наклонилась к бородачу и спросила его шепотом:

— А почему Автобус?

— Потому что Мирон никогда не опаздывал на тренировки.

Вспышкой озарения пришло воспоминание о том, как в детстве Смола смотрел на часы перед тем, как всех запустят в раздевалку и торжественно оповещал: «Внимание, сейчас придет Автобус». Сначала она не понимала шутку. Потом ей объяснили, что своё прозвище Мирон получил благодаря своей пунктуальности.

Смола сложил руки на животе и сделал заявление:

— Похоже, меня одного пугает, что в детстве мы плавали в одном бассейне.

— Да там весь район побывал, — возразила Марго. — Мы же не ходили в одни ясли и не учились в одном классе.

— И Лихошвы среди нас тогда не было, — поддержал её Борода.

— Мне кажется, что я видела Веню в детстве, — мягким шелестом донесло с места Леры, которую заметно тронуло появление в группе Мирона. Свидетельствовало о том нежное розовое пятно на её левой щеке. Капелька ягодного сиропа на рисовой бумаге. Мирон, хоть и зацепился за неё взглядом, но не преминул прилюдно упрекнуть Бажену:

— Могла бы меня предупредить.

Она разозлилась:

— О чём?

— Что здесь все знакомы меж собой.

— Да я тебя только сейчас вспомнила! Это ты, а не Смола постоянно топил меня за ногу.

Бажена хотела рассказать и о продырявленных нарукавниках-поплавках, но не успела, потому что в кабинет ввалилась объемистая рулька из десятка прорезиненных ковриков для йоги, скрывая тех, кто её нес.

— Просто роскошные крылья! — восхитился Веня, разглядев качественно иную форму выражения их общего психоза.

Пока все смеялись, Никита объяснил Доктору суть неудачного совпадения комплимента и фамилии Мирона. Заодно, описал конфигурацию крыльев новоприбывшего:

— У нас тут огурец в яблочки замешался.

Потом все долго спорили — птица Мирон или млекопитающее.

— Придурки, — засобирался парень домой, но Доктор придавил его плечо ладонью, удерживая в круге сидящих. Укоризненно покачал головой, теоретическую часть начал так:

— Мальчики и девочки…

Марго предложила: «Называйте нас Феечки и Упыри», на что парни с птичьими крыльями резонно возмутились, а Мирон второй раз за вечер попытался уйти. Лихошве пришлось указать на стенной плакат с девизом, которым теперь следовало руководствоваться им всем: «И в радости, и в горе, какой бы ни был стресс, держите под контролем мозги, язык и вес».

Доктор, вообще, очень старался их вылечить:

— Важно оградить вашу психику от развития реактивной депрессии, ноги которой растут или в детских переживаниях, или являются ответом на травмирующую ситуацию.

— Так у нас же не ноги выросли…

Проигнорировав групповой сарказм, Доктор обозначил проблему, с которой им предстояло работать:

— Вы, полагаю, пережили некое психическое расстройство, которое нам с вами нужно теперь корректировать.

— А может не надо? — вздохнул хором весь круг, когда Доктор включил видео с релаксом из геометрических фигур под усыпляющую музыку дождя.

Пока все гипнотизировались, доктор за ширмой обследовал сколиоз Бажены, негромко задавая ей вопросы и так же тихо комментируя выявленные по ходу нарушения.

— Спина болит?

— Да. Ещё под ключицей иногда стреляет.

— Обычное дело при сколиозе. А он у тебя высший класс. Налицо несимметричные плечи — левое выше, голова далеко не на оси таза и выступают лопатки… да… деформации налицо.

Лихошва-старший попутно проверил у Бажены мышечную силу и амплитуду движений в суставах. Он делал пометки в блокноте, но никак не мог сосредоточиться. Постоянно прислушивался к тишине за ширмой, которая его почему-то отвлекала. Доктор не единожды выглядывал за створку и всякий раз убеждался, что испытуемые сидят прямо и не разговаривают меж собой, слушая монотонный звуковой ряд.

Он ведь не знал, что Мирон и Смола поспорили, чьи крылья хлопают громче. Когда к ним присоединились все остальные, шуршанье крыльев стало просто оглушающим и… никому не неслышным, кроме них самих.

8

Теперь матери не нравилось, что Бажена ходит на лечебную физкультуру.

И хотя Бажена действительно лечила в диспансере спину, от Алевтины не утаилось существование некой скрытой подоплеки в несвойственном для дочери радении. Бажена так много недоговаривала, что недосказанность перестала быть фантомной и попала на датчики интуиции родительницы. Алевтина не могла определить природу своей тревожности в этой, казалось бы, невинной ситуации, ведь Бажена «гуляла» именно туда, куда она сама её послала.

Свои сомненья Алевтина озвучила спустя две недели регулярных вечерних отсутствий Бажены:

— Долго ещё тебе лечиться?

Бажена ответила опрометчиво:

— Всю жизнь.

— Ты чего такое говоришь?!

— Мне нужно наращивать мышечный корсет. А потом его регулярно тренировать. Гимнастику делать суставную, массаж спины…

Алевтина перебила её на полуслове:

— Я спросила, как долго ты должна ходить в тот диспансер? Упражнения ведь можно делать и дома.

Бажена испугалась за себя. Без злого умысла мать собиралась пережать катетер, по которому в вялое эмоциональное тело дочери не так давно начала капельками поступать жизненная энергия.

— Я не знаю…

— А ты узнай!

Суть досады угадать было просто — Алевтина и раньше уставала до стеклянных глаз, а теперь вовсе лишилась помощи по хозяйству. Бажена из запоздалого сочувствия, а вовсе не для того, чтобы выслужиться, перемыла грязную обувь и прошлась по полу влажной тряпкой. По ходу вспомнила, что давно не вкладывала в общую копилку деньги на продукты.

На кухне молча села на табуретку, не зная, о чём поговорить с матерью. Чтобы занять руки, сняла со стены календарь. Про него давно забыли. Бажена отрывала по одному дню, потянув за закудрявившиеся бумажные края. Рецепты складывала в одну кучку, полезные советы — в другую, а анекдоты выкидывала, не читая, — их любил только отчим, но он не появлялся уже неделю, поэтому обойдется.

Алевтина сама завела разговор. Сказала задумчиво:

— И как я тебя недоглядела? Ты ведь согнулась в одночасье. Когда пришли к школьной врачихе, та говорит: «Всё, родители, упустили момент». А я ей: «Куда школа-то смотрит? Какого лешего вы после медосмотров пишете, что у ребенка всё в порядке?». А она мне: «Так в прошлый раз спина была правильная! Сами виноваты, что ваш ребёнок спортом не занимается». А я ей: «Как не занимается?! Дочь целый год в бассейн ходила!».

Алевтина замолчала в глубоком огорчении, машинально помешивая деревянной ложкой густеющий гороховый суп.

Бажена помнила ту перебранку. Она, четырнадцатилетняя, сидела тогда в коридоре под мутными окнами остеклённого кабинета, полностью поглощенная приятным ощущением, что за неё кто-то заступается.

— Мам, я читала про сколиоз. Уже доказали, что он не появиться, если носить сумку на одном плече, сидеть криво на стуле и не заниматься спортом. Кроме того, сам он не пройдет, если просто поплавать в бассейне.

Алевтина протянула ей ложку с супом для пробы на соль:

— А чего тогда ему надо-то? Может по наследству передается? У твоей тётки доча тоже кривая, хотя носила доску на спине чуть не до самого замужества.

— Говорят, сколиоз развивается во время резких скачков роста. Есть даже совсем смешные версии, типа виновато нарушение зрения и даже неправильный прикус.

— Ну, хоть с зубами и глазами у тебя всё в порядке, — Алевтина почти улыбнулась краешками губ.

Когда Бажена протянула матери большую купюру на продукты, выудив заначку из футляра телефона, Алевтина деньги не взяла. Сказала спокойно, без сомнений:

— Тебе нужней. Обнови себе тенниски на лето.

Бажена категорично засунула деньги в карман её халата:

— Не последние.

— Ладно, — Алевтина огладила деньги через хлопок ткани. — Тогда возьму хороших конфет. Ты же помнишь, что скоро поминки?

Бажена помнила. Они с матерью обе осиротели, когда десять лет назад умерла Варвара.

9

Наутро Бажена пыталась сделать так, чтобы её красота глядела не только из души. Достала крапчато-синее платье, которое не носила по причине непрактичности. Надела его, сняла, снова надела. В очередной раз пожалела, что фигурой пошла не в поджарую Алевтину, а в неродную по крови Варвару. В себе ей нравились только глаза. Частые похвалы убедили Бажену в редкости доставшегося им медового колера.

Всякий раз она боялась идти на группу. Бажене казалось, что она снова почувствует себя лишней. Беспокоилась, что внутри неё мало света, и эту нехватку обязательно заметят. Однако стоило ей переступить порог кабинета, как свет внутри включался сам. Бажена садилась в круг, созданный стульями, и внутри этого круга ей было хорошо.

Традиционно приходилось минут пятнадцать ждать Доктора. За это время Смола и Марго успевали незлобно поругаться или объединенными усилиями достать Мирона. Смола цеплялся без всякого повода, Марго же критиковала логиста за галстуки. В этом она была не права. Известно, что в комнате, заполненной людьми в футболках, человек в костюме обычно самая важная персона. Мирон, как бы ни был одет, в их группе выделялся по другому признаку. Ему все симпатизировали. Когда смеялись над шутками Бороды или Смолы, смотрели на Мирона.

Самой Бажене каждый здесь казался удивительным.

Начала она своё наблюдение с близняшек. Долгое время вся секция плавания считала, что эта девчонка со странностями. Марго ежедневно меняла купальники. Была то задорной, то без повода краснела. Одним днём казалась тощей, а вторым — удивляла пухлыми щеками. В ней присутствовал какой-то неясный подвох. Все несостыковки восприятия объяснились, когда близняшек увидели вместе. Оказывается, сёстры не могли решить, ходить им на гимнастику или в бассейн. Родители проплатили по одному месту в каждой секции, и девчонки ходили туда по очереди, чтобы выбрать, что им нравиться. Обе в результате остановились на плавании и в один прекрасный день заявились на тренировку вместе.

Они до сих пор похоже одевались, имели равную тональность голоса, но при этом разнились по смыслу. Как если сравнивать мятную карамельку с молочной ириской — мало, что обе конфеты. Марго казалась крепче и стервозней. Она работала медсестрой. Лерка бесконечно училась на врача, карабкаясь с курса на курс медицинского вуза. Марго уже жила, а Лерка к жизни только готовилась.

Никита был квадратный, но не толстый. Приятельствовал с половиной города, но дружил только со Смолой. Бажена знала, что он единственный сын матери-одиночки. Мама заставляла сына читать книги, а пока она работала, он дрался во дворе и до аллергического насморка челночил дорожку бассейна. Чудом поступил в технический ВУЗ, так же чудом в нём отучился, но по специальности не работал ни дня. Бажена пару раз натыкалась на его страничку в Интернете, куда он выкладывал простые, приятные слуху биты собственного сочинения.

Никто не понимал, почему Борода дружит со Смолой. В детстве Арсений шкодничал по мелочи, но после армии загорелся идеей стать авторитетным человеком. Хорошо, что Никита оказался рядом и отговорил его от быстрого обогащения. Нынче Смола торговал велосипедами и очень обижался, если клиенты не узнавали его при повторной встрече — он страдал от своей усредненности.

Веня, наоборот, в избытке имел целый набор генетических аномалий. Такого — тщедушного, кривозубого, с чёлкой наискось — увидишь и больше не забудешь. Высокий рост отца парню не передался, зато у Вениамина был широкий кругозор и дружелюбный нрав. Он не обижался, когда отец прилюдно над ним подшучивал: «Лоб широк, а в голове тесно».

Старший Лихошва тоже был начитан, особенно в области психологии. Только сейчас Бажена поняла, что ни слова не услышала из сегодняшних внушений доктора. Ухватила лишь последнюю фразу:

— … это долгий процесс, поэтому старайтесь руководствоваться известным тезисом: «Если меняемся в мелочах — меняемся глобально».

Марго, как всегда, не промолчала:

— Ничего себе. Отрастить крылья, это по мелочам, да?

— Никто не умаляет масштаба произошедшей с вами трансформации. Встает вопрос, почему психологические изменения вы транслируете на физику тела?

Никита задал ответный вопрос:

— Доктор, а как вам такая жиза: вы попили водички мимо фильтра и словили чужеродный вирус. Допустим, что он вызовет мутацию, и ваши руки превратятся в щупальца. Будете ли вы считать, что они не являются частями вашего тела?

Все расхохотались:

— Нам только щупалец не хватало!

10

Вымачивая себя в ванной, Бажена надолго потерялась в лабиринтах собственных фантазий. Сюжеты, которые она выстраивала в своей голове, непременно заканчивались всеобщим одобрением. Такие вымыслы ей были нужны в те дни, когда не случалось естественного благополучного хода событий. Сегодня у многих при виде Бажены брови непроизвольно поднимались домиком. Неважно, было в том виновато нелепое платье или нет, но к концу дня Бажене даже крылья свои разонравились. Какой уж тут полет души, когда ощущаешь себя настоящей… курицей.

Бажена выбралась из воды, когда концентрат, щедро влитый ею в ванну и вставший поначалу густой шапкой, стал грустно превращаться в пенку на кофе «три в одном». Алевтина уже собралась в ночную смену. Она сидела на диване с упакованной сумкой, где остывал завернутый в рабочий халат контейнер с жареным минтаем. В такой час и делом уже никаким не займешься, и выходить из дома ещё рано. Оставалось только пить крепкий чай и щёлкать пультом телевизора в ожидании изнурительной, бессонной ночи.

На всех каналах фигурировала только одна новость: в тупиковом переулке города был найден труп молодого мужчины. Его даже продемонстрировали мельком, на быстрой перемотке. Следователь назвал причиной смерти сердечный приступ. Только вот там, где остальным виделся чистый асфальт, Бажене отливала жирным блеском багровая лужа. Перья безжизненных крыл рядом с мертвецом свалялись в груду грязной ветоши. Спилы костей тошнотворно зияли костным мозгом. Руки бедолаги были облеплены ошметками плоти.