Бесплатный фрагмент - Анатомия зависимости

ОБОЛГАННОЕ ТЕЛО

У йогов сложилось весьма знаменательное убеждение, согласно которому человека питает не то, что он ест, а то, что усваивается им.

Л. П. Гримак

Когда торговцы алкоголем называют водку, пиво, вино — «алкогольными напитками», я понимаю: передо мной — враг, пытающийся волка протащить в общественное сознание под овечьей шкурой. Когда фразу «алкогольные напитки» произносит простой обыватель, я понимаю: передо мной неискушенный в наркотических вопросах профан. Но когда в трезвеннической газете «Оптималист» эту же фразу использует некий В. Рапопорт из Красногорска [1], я — в полном недоумении развожу руками…

Примерно то же самое, к сожалению, приходится делать, читая в прекрасной брошюре В. Гринева «Самоизбавление от курения табака» утверждение, будто бы «со временем никотин (наркотик) — составная часть табачного дыма, входит в обменные процессы организма» [2]. По всей видимости, В. Гринев, говоря об обменных процессах, имеет в виду именно то, что «обмен веществ — совокупность процессов, происходящих в организме при усвоении пищи» [3]. Если это так, то признание факта вхождения ядов в обменные процессы, тем самым ставит В. Гринева перед необходимостью признать яды веществами пищевыми, а затем и вовсе — примкнуть к кучке некрофилов, которые проповедуют дурманизацию, как естественный и нормальный образ жизни.

Впрочем, мне думается, что вышеотмеченный ляп, проник в книгу весьма осведомленного В. Гринева просто из-за машинально и некритически воспринятого автором общеизвестного фразеологического штампа, бытующего в общественном сознании. Вместе с тем, я полагаю, что данный штамп является не столь безобидным, как это может показаться на первый взгляд, а поэтому есть и необходимость рассмотреть его на страницах нашего трезвеннического издания.

Итак, я утверждаю, что в человеческом организме алкоголь и яды сигаретного дыма вступать в обменные процессы не способны никогда и в принципе. И дабы этот тезис не выглядел просто голым, безответственным заявлением, приведу ряд аргументов.

Во-первых, если допустить, что спирт — вещество питательное, — а только питательное вещество способно входить в обменные процессы, то как быть с диагнозом, который врачи-патологоанатомы ставят, случается, погибшему в запое: умер от истощения?

Во-вторых, в настоящее время достаточно хорошо известно, что живая ткань и яды не способны сосуществовать в принципе, как «лед и пламень», потому что «…в организме токсические и наркотические вещества, связанные в комплекс химических соединений, начинают „диверсионным путем“ разрушать участки биохимической системы, выводя их из строя, что становится причиной гибели клеток. На месте погибших клеток образуются рубцы или шрамы в различных органах организма человека, курящего табак, пьющего вино, принимающего токсические и наркотические вещества. Яд сжигает вены, и они становятся непроходимыми. При попадании его под кожу мобилизуются все защитные механизмы для того, чтобы не дать ему распространиться по всему организму. Скопление наркотика под кожей сжигает или расплавляет клетки и ткани, с которыми яд соприкасается: на этом месте образуются плохо заживающие язвы. Подобные же язвы образуются во всех внутренних органах при систематическом курении табака, пьянстве, употреблении токсических и наркотических веществ. В период заживления и развивается стресс, связанный с восстановлением здоровья. Следовательно, химические элементы, находящиеся в табачном дыме, конопле, маке, спирте, во всех прочих веществах, нельзя включить в обмен веществ и сделать их „родными“ элементами биохимической системы организма» [4].

Саму молекулу этанола — C2H5OH — в «неразобранном» виде организм по понятным причинам использовать не способен, как, впрочем, и в расщепленном тоже. Его метаболизм хорошо известен: этанол → ацетальдегид → ацетат → вода + углекислый газ. Или, если изобразить иначе:

         C2H5OH → С2H4O → C2H4O2 → H2O + C2O

И что тут, кроме воды, можно отнести к полезному?

Ну, как же, — поспешно устыдит нас человек не безграмотный, — а килокалории?!

Ах, да, действительно, килокалории, коих в 1 грамме этанола аж целых 7. Но! оказывается, «…эти калории называют „пустыми“, так как они не запасаются организмом, а рассеиваются в виде тепла и не используются для построения составных элементов клеток или осуществления различных физиологических функций» [5].

Вот вам и сухой остаток от яйца, выеденного!

Об этом же мы узнаем и штудируя книгу академика АМН СССР Ф. Г. Углова «Из плена иллюзий»: «…некоторые специалисты считают алкоголь питательным веществом. Безусловно, при его употреблении выделяется значительное количество энергии, равной 7 килокалориям на грамм чистого спирта. Однако эта энергия расходуется нецелесообразно. Алкоголь идет не на созидание, как белки, жиры и углеводы, а на сгорание. Он хаотически сгорает в организме и в своем пламени сжигает другие питательные вещества. При этом он сгорает вне потребности организма, не являясь „строительным материалом“» [6].

Нужно отметить, что некоторых спиртопийц сбивает с толку это словцо — «калория». Они полагают, коль есть калории, то именно поэтому и можно пить. А ведь калория — это всего лишь количество выделившейся теплоты при сгорании какого-либо вещества. И все. Исходя из этого хрестоматийного определения, этанол, как и бензин, уголь, древесина — обладают определенной калорийностью, но это вовсе не означает, что они могут быть использованы в качестве питательных веществ. Более того, организм, при поступлении нейротоксина, именуемого этанолом, стремится как можно быстрее это вещество нейтрализовать, и, одновременно, вывести его с мочой, потом, выдыхаемым воздухом.

Вот еще одно весьма авторитетное мнение выдающегося гигиениста, одного из создателей гигиены в России Ф. Ф. Эрисмана: «Мы ответили на поставленные вопросы: мы показали, что алкоголь, как пищевое вещество, не имеет никакого практического значения и что он, даже в сильно разведенном виде, составляет для человека опасный яд» [7].

О невхождении ядов в обменные процессы, в частности, никотина, и о том, что у организма даже при многолетней, хронической интоксикации не возникает потребность в интоксикантах, говорят и нижеследующие примеры.

Есть люди, которые профессионально заняты тем, что чистят топливные резервуары, грунтуют и красят в доках корпуса морских судов, работают автомалярами, газосварщиками, работают с мышьяком без достаточной техники безопасности на медных, свинцовых и цинковых плавильных заводах… А чем дышит население городов? Их организм хронически отравлен! Однако же они не становятся токсикоманами, не страдают от патологического влечения к бытовым и промышленным ядам. Почему? Потому что ими не была принята на веру ложная информация будто бы вдыхание этих веществ надлежит почитать за надобность и за удовольствие.

В 1989 году я проводил курс в Черногорске. На одном из занятий поднялся мужчина и задал вопрос:

«Евгений Георгиевич, объясните, пожалуйста. Я уже месяца полтора как собираюсь бросить курить. Для этого набрал в библиотеке целую стопку книг. Читаю — морально подготавливаюсь.

Так вот, авторы, товарищи наркологи прямо называют никотин наркотиком, к которому организм, якобы, привыкает, и жить без которого, якобы, уже никак не может. Я с авторами вполне согласился, если б всю свою жизнь проработал не на угольной шахте, а где-то в другом месте. Дело в том, что, находясь на поверхности земли, то есть на улице или дома, я курю строго регулярно. Я даже ночью встаю, чтоб покурить. Вот такой я злостный курильщик. Но вот, иду на работу, спускаюсь в шахту. Нахожусь под землей весь рабочий день, а это 6 часов — 6 часов хожу под землей, работаю, отдыхаю на перерыве, с кем-то, бывает, ругаюсь и прочее, но — курить-то желания нет!? Все 6 часов! Даже мысли нет о курении! Вот и спрашивается, так какой же это никотин — наркотик, если он в шахте не действует: я без него запросто столько часов могу обходиться?»

Да, действительно, вот и спрашивается, что ж это никотин, героин, алкоголь и т. п. вещества за участники обменных процессов — в коих, уже в силу их участия, должна была бы сформироваться и соответствующая потребность, — если человек без них запросто может обходиться много часов?

О том же самом, в сущности, рассказал уже в другой группе офицер-ракетчик из Казахстана, чьи дежурства на боевом посту также проходили под землей, где курение строго-настрого запрещала инструкция. Так вот и спрашивается, что ж это никотин за наркотик такой, и что это за обменные процессы, чье действие запросто отменяет армейский документ?

Еще пример. Минусинск, женщина 45 лет:

«Я курю с 16 лет. Живу одна и курю, в основном, дома. Но вот, иду на работу, где нахожусь 8 часов. Затем, по магазинам. И все это время я ведь не курю. И желания нет! Я всю жизнь прокурила, но у меня до сих пор в голове никак не укладывается, как это женщина на людях может показаться с сигаретой в зубах?! Я один раз в больнице лежала. Две недели. И две недели я ведь не курила! И — совершенно спокойно».

Так что ж это за наркотик такой — никотин, если он на людях и в больнице начисто утрачивает свою способность действовать — проявляться, как нечто потребностное для обменных процессов!?

И, в таком случае, кто ж на самом-то деле управляет желанием принимать яд?

Желанием управляет не тело, а — голова!

Еще пример. Саяногорск, 40-летний мужчина:

«У меня болела жена. Жена — болела. Квартирка у нас маленькая, однокомнатная. Ну и как-то неудобно курить. Я и не курил при жене. А тут — ребенок родился. Ну и опять курить нельзя. И так я в это дело втянулся, что мог целых два дня — суббота и воскресенье — дома запросто просидеть и не курить. Легко. И даже не вспоминать о сигаретах».

Что ж это за наркотик такой — никотин, и что это физиологические обменные процессы, не действующие по выходным дням?!

Физиологические обменные процессы — это процессы нашего организма, имеющие определенный ритм и существующие объективно, т. е. независимо от сознания человека, которые невозможно отменить ни инструкцией, ни собственными умственными соображениями. Попробуйте, например, отменить процессы, участие в которых принимает кислород, вода или белки. Ничего не выйдет, даже не пытайтесь! Почему? Потому что эти вещества действительно вошли в обменные процессы вашего организма. И совершенно иное дело — явления психологические, на которые мы действительно способны влиять, ибо они зависят от наших мыслей, знаний, убеждений.

К вышеозначенным выводам мы приходим еще и после следующих размышлений. Известно, что «…пребывание в течение 8 часов в закрытом помещении, где курят, приводит к воздействию табачного дыма, соответствующего курению более 5 сигарет» [8]. Следовательно, человек, находящийся в помещении получает и дозу наркотического вещества — никотина, равную тем же 5–6 сигаретам.

Встретив эту информацию, я опросил некурящую женщину, пришедшую на мой курс избавляться от алкоголя, и живущую в таких условиях: на работе — в дыму, дома — в дыму, а затем, на субботу-воскресенье — на дачу.

Повторюсь: если она жила в таком режиме, следовательно, за сутки она потребляла такое же количество табачной отравы, в том числе никотина, которое содержится в нескольких сигаретах. И разница между такой женщиной — назовем ее Анной и, скажем, ее мужем — назовем его Павлом, заключается только в том, что Павел потребляет никотин из самой сигареты, а она же — при вдыхании комнатного воздуха.

Так вот, я у Анны специально спрашивал: «Вот когда вы 2-ое суток без табачного смрада, у вас же возникает, наверно, иной час такое желаньице дымочка повдыхать?»

«Да, какое ж, — говорит она, — желание?! Да, я просто рада тому, что целых 2 дня, 2-ое суток могу жить на чистом, на свежем воздухе, и что к вечеру я не как „выжатый лимон“, а как нормальная, свежая женщина. Сроду не было у меня такого желания дышать дымом!».

Как это прикажите понимать? Ведь она же за день в городе, как минимум по 5–6 сигарет пассивно выкуривала, ее кровь, ее организм хронически отравлен никотином, наркотиком, входящим, якобы, в обменные процессы, и тут вдруг — нате вам! — ни малейшей тяги, никакой наркотической ломки!?

А у Павла? Он-то ведь, если без сигарет приедет на дачу, у него же через 3 часа уши опухнут!?

У него — да, у нее — нет.

А если б он, раздумав ехать на дачу, отправился бы на работу — спустился в угольную шахту, то ведь и у него с ушами был бы полный порядок, не так ли?

Так-то так, но как же это все понимать?!

Первое, что бросается в глаза, когда размышляешь над этим казусом, так это то, что Анна в городе поглощала сигаретный смрад вынужденно, невольно, пребывая в условиях, качество коих от нее не зависело, а Павел — также вынужденно, но иначе — под влиянием сформировавшейся привычки.

В чем выражалась привычка? Она выражалась в процедуре курения, которая стала обычной и необходимой для устранения избытка возбуждения, переживаемого, как состояние неудовлетворенности, неизменно возникающего в определенных ситуациях. Например, если говорить предметно, в такой ситуации, как прибытие на дачу. Сам по себе факт завершения пути — достижение конечной точки движения (или окончание какой-либо работы, деятельности), и есть ситуация, порождающая эффект — состояние проявленного психического напряжения, которое в доситуативный период при движении было вовлечено в деятельный процесс, способствующий достижению цели, и поэтому не осознавалось, теперь же, будучи неиспользуемым, но еще в силу инерционности существующим, оно стало выступать как некая ненужность, как очевидная помеха.

Человек, сформировавшийся, как курильщик, привычно реагирует на помеху закуриванием. С какой целью? Чтобы, посредством ядов табачного дыма, а также путем совершения курительного ритуала устранить помеху, представляющую собой, если отвлечься от умственной сутолоки, — избыток психофизиологического возбуждения.

Что же происходит, если курильщик по какой-либо причине не может прибегнуть к курению и, соответственно, устранить помеху?

Во-первых, конечно же, его не оставляет чувство неудовлетворенности от незавершенности того, на что уже настроился, а, во-вторых, он страдает от никотиновой абстиненции — состояния, очень похожего на отравление, но отравлением не являющимся: путаются мысли, нарушается концентрация внимания, возникает беспокойство, раздражительность, усталость, слабость, головная боль. сухость в ротовой полости, першение в горле, кашель, могут наблюдаться нарушения сердечного ритма, скачки артериального давления, тремор рук и даже судороги… Да еще и в груди возникает ощущение, будто бы чего-то не хватает…

Последнее даже выступает аргументом против отказа от курения: «Я бы курить бросил, да вот, организм требует».

Спрашивается, чего же не хватает, чего ж это «требует», если «…в табачном дыме содержится около 3 000 химических соединений» [9], в том числе такие, широко известные вещества, как оксид углерода, никотин, ацетон, муравьиная кислота, аммиак, бензол, бензопирен, формальдегид, винилхлорид, цианистый водород, полоний-210 и пр., и — нет ни одного полезного для организма?

Может ли человек нуждаться во вредных веществах?

Да, но только в том случае, если он — болен. Великий немецкий социолог, философ, психоаналитик Э. Фромм так об этом и сказал: «Жажда того, что вредно, — вот в чем сущность душевного заболевания» [10].

Это подтверждают и иные, весьма авторитетные источники. В частности, упомянутые в монографии доктора медицинских наук В. К. Смирнова «Табачная зависимость и курение табака»: «В перечне Международной статистической классификации болезней, травм, причин смерти 9-го пересмотра, курение зафиксировано под шифром 305.1 в 5 главе „Психические расстройства“. <…> Американские исследователи в 1979 году в классификации психических заболеваний 3-го издания, ввели табачную зависимость как официальное психиатрическое расстройство. <…> Табачная зависимость в иерархии психических заболеваний находится в группе болезней, объединенных как „Психические органические расстройства“» [11].

То есть, курение — это диагноз!

Если же мы откроем отечественное «Руководство по психиатрии», вышедшее в свет под редакцией академика АМН СССР А. В. Снежневского, то мы и там табакокурение, как и алкоголизм, обнаружим в разделе «Экзогенные психические расстройства» [12].

А кого мы вообще называем человеком психически расстроенным?

Например, что нам позволяет утверждать: гитара — расстроена? Она издает не те звуки. Но ведь и человек расстроенный также издает «не те звуки» и делает не то, что подобает.

А почему люди делаются психическими расстроенными — ненормальными?

Первая причина — нейроинфекция.

Вторая причина — информация, т. е. сообщения, могущие быть не только истинными, но и ложными, способными к тому же вызывать как психическое расстройство у отдельного индивида, так и у весьма значительного множества людей.

Информацию, инфицированную ложью о курении, будущему токсикоману в избытке предоставляет его семья, мультфильмы, фильмы, общество…

И вот, человек становится курильщиком. У него сформирована привычка закуривать в определенных ситуациях, сформирован условный рефлекс, звеном подкрепления в коем, выступает эффект снижения уровня неудовлетворенности. Данный эффект обусловлен, по крайней мере двумя очевидными факторами: парализацией нервной системы ядами, находящимися в табачном дыме и самим ритуалом курения.

И вот, момент прибытия на дачу, определяемый нами, как ситуация (S — situation), т. е. фактор, выводящий человека из состояния относительного равновесия, порождающий нужду, или, иначе говоря, потребность (N — need) в обретении утраченного, а это, в свою очередь, вызывает привычную мысль (Mc — mental construction) о сигарете, как о том, с помощью чего можно устранить помеху — избыток возбуждения. Со временем, подобная мысль трансформируется в настоящее убеждение (С — confidence), т. е. в способ оправдания надобности курения.

Так вот, у Павла убеждение в голове есть, а у Анны — нет, потому-то у нее нет и соответствующей тяги (St — striving) к сигаретному дыму.

                       S → N → Mc → C → St

При этом важно понимать, что «потребность» — это состояние, а «тяга» — процесс. Причем, прокурительная потребность не дана человеку от рождения, она формируется в период социализации, и как результат личного соучастия в выполнении курительного ритуала. Только после того, как субъекту удается удовлетворить потребность — устранить рассогласование между должным и сущим с помощью интоксицирования, мыслимый предмет удовлетворения потребности — образ сигареты становится «записанным» в «тело» потребности, и приобретает «…свою побудительную и направляющую деятельность функции, т. е. становится мотивом» [13]. Вместе с тем, и иначе говоря, данная потребность при очередной актуализации, находит свое выражение в тяготении к сигарете — к тому, с помощью чего она уже была однажды удовлетворена, т. е. фиксируется в нашем сознании как тяга.

Но какова же роль убеждения в порождении того, что мы называем тягой, и что вообще означает этот термин?

«Тяга, — как утверждает словарь С. И. Ожегова, — это стремление, тяготение к чему-нибудь». В нашем случае — стремление, тяготение к сигаретам, к алкоголю, к наркотикам, но не только к этому, ведь справедлива отчасти и точка зрения, которую разделяет психиатр, доктор медицинских наук Э. Е. Бехтель: «Термин „алкогольная потребность“ представляется нам неточным. Поскольку целью употребления алкоголя является достижение опьянения, правильнее говорить не о потребности в алкоголе, а о потребности в опьянении» [14]. О том же и доктор психологических наук Б. С. Братусь: «Когда мы говорим о потребности в алкоголе, то не следует понимать это выражение буквально. С собственно психологической точки зрения речь идет не о потребности в алкоголе как таковом, а о потребности переживания состояния опьянения» [15].

Таким образом, роль «убеждения» в формировании «тяги» заключается в оправдании и, соответственно, в усилении стремления субъекта к достижению состояния «опьянения», которое он истолковывает как состояние удовлетворенности, т. е. как состояние снятой потребности.

Говоря же о потребностях, например, о потребности в алкоголе, в никотине, необходимо, вместе с тем, не впасть еще в одно ложное представление — о вхождении яда в обменные процессы организма. Например, у нас может быть потребность в иголке для того, чтобы с ее помощью устранить занозу, но, согласитесь, было б странным утверждать нечто большее.

В свете вышесказанного, наличие тяги у Павла можно объяснять еще и так, как мы объясняем наличие аппетита при отсутствии реального голода. Голод и аппетит — два совершенно разных состояния, два чувства, которые очень важно не смешивать. Голод — проявление физиологической потребности, в то время как аппетит — проявление потребности психологической. При этом, аппетит, будучи условным рефлексом, может вызываться всем, чем угодно: и видом красиво сервированного стола, и видом пищи, и временем обеда, и сигналом на обед и пр., и т. п. Точно так же курительный, алкогольный, наркотический условный рефлекс запускается соответствующими условными раздражителями — ситуацией, предметами, словами… Вместе с тем, все вышесказанное не отрицает того, что голод и аппетит могут проявляться одновременно или же одно вслед за другим.

Так вот, тяга к интоксиканту, будучи феноменом психологическим, возникает не беспричинно, но всегда и только благодаря определенным условным раздражителям. С другой же стороны, тяга, как и любые иные, условно-рефлекторные феномены, т. е. ассоциации, базируется на том или ином безусловном рефлексе, имеющем сугубо материальную основу. В связи с чем, условный раздражитель способен запускать безусловную реакцию, а последняя, в свою очередь, способна «оживлять» образ условного раздражителя. Например, известно, что аппетит можно вызвать искусственно с помощью ломтика соленого огурца или лимонной дольки даже в том случае, если человек не видит раздражителя, попадающего ему в ротовую полость. В результате предъявления безусловного раздражителя у человека начинается слюно- и соковыделение, что и разжигает аппетит при явном отсутствии голода, и провоцирует процесс формирования соответствующих образов. Раздражители приводят организм в состояние возбуждения, снять которое можно не только пищей, поскольку в данном случае человек не еды хочет, но устранения неудовлетворенности, т. е. нужды в снятии возбуждения. Вместе с тем, это же слюно- и соковыделение можно вызвать и с помощью условного раздражителя, в качестве которого может выступать и вид лимона, и слово «лимон». Сама же по себе мысль (образ, слово), не подкрепленная ощущениями, вызвать аппетит, желание, тягу — не способна. В этом совершенно легко убедиться, вообразив после очень сытного обеда то или иное блюдо.

Не может вызвать тягу к интоксицированию и один лишь образ интоксиканта, как и его непосредственное присутствие в натуральном виде. Пьющие хорошо знают — бывают такие случаи, когда настолько скверно на душе, что на предложение глотнуть даже совсем халявной выпивки — «полегчает», — как бы само собою вырывается наружу удивительное: «не хочу, братан, и не стану!».

Так, значит, неудовлетворенность сама по себе не способна вызвать тяготение к алкоголю, переходящее в поступок, тяга запускается убеждением?

В середине XIX века родоначальник науки о поведении, И. М. Сеченов утверждал: «Первоначальная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном возбуждении, потому что без него никакая мысль невозможна» [16].

Никакая мысль невозможна, стало быть и мысль об интоксикации. Положение о последнем наисущественнейшим образом дополнил еще в 1981 году сотрудник НИИ экспериментальной медицины АМН СССР, кандидат биологических наук Г. А. Шичко (1922–1986): «Важнейший вопрос теории алкоголизма — причина употребления спиртных напитков населением. Мои многочисленные наблюдения, в том числе и отчетного периода, показали, что имеется одна универсальная причина — питейная запрограммированность» [17].

Внешнее чувственное возбуждение, выступающее по отношению к индивиду, как ситуация, создающая у него внутреннее чувственное возбуждение (нарушение гомеостазиса), находящее свое воплощение в помышлении о питии, но, прежде чем поступок будет совершен, человек испытает тиранию навязчивой тяги. Причем, тяга дает о себе знать не тотчас, как только человек помыслил об интоксикации и вышел на уровень принятого решения. Тяга пробуждается исключительно в том случае, если после принятого решения интоксицироваться, акт интоксицирования по той или иной причине откладывается, не осуществляется.

Причем, феномен тяги не нужно смешивать с абстиненцией. Абстиненция — это состояние, переживаемое как следствие приема спиртного, а тяга — это манифестация невозможности совершить прием интоксиканта в связи с той или иной заминкой, с временной задержкой. Вместе с тем, тяга и абстиненция вполне могут сосуществовать одновременно. Более того, тяга может наличествовать при отсутствии абстиненции, и отсутствовать при абстиненции.

Важное пояснение: понятие «тяга» в рамках данной работы тождественно как понятию «непатологическое влечение», означающему, что потребление интоксиканта «…является психологически понятным (оно служит целям наладить социальные контакты, преодолеть застенчивость, расслабиться, успокоиться и т. п.)» [18], так и понятию «патологическое влечение», которое «…нельзя постигнуть с позиций здравого смысла, оно психологически непонятно, к нему неприложимы различные «мотивационные» объяснения» [19].

Утверждая вышесказанное, полагаю уместным и несколько усомниться в однозначности той замечательной констатации, которую сделал в своей монографии «Лечение алкоголизма» известный психиатр-нарколог Г. М. Энтин: периодически возобновляемое первичное патологическое влечение к алкоголю объясняется возникающим при алкоголизме нарушением обмена катехоламинов — медиатора дофамина и гормонов адреналина и норадреналина, и этим же «…можно объяснить нейровегетативные и психические нарушения в абстиненции у больных во II стадии алкоголизма и непреодолимую потребность в опохмелении» [20].

Объяснение феномена тяги, влечения к интоксиканту нарушением обмена катехоламинов — изящно и убедительно. Однако ж данное установление не исчерпывает явление. И думать так вынуждают, прежде всего, эмпирические наблюдения, о коих выше уже было сказано. Теперь же вернемся к нашему Павлу, подъезжающему к своей даче.

Прибытие в конечную точку пути, впрочем, как и убытие из нее, как и все то, что вот-вот закончится или же начнется — любой момент смены условий, — фактор, резко увеличивающий степень психического возбуждения, что ощущается при отсутствии точки приложения, как очевидная помеха, как неудовлетворенность. Но сейчас не об этом, сейчас о том, что за несколько минут до прибытия на дачу в организме уже начинается подготовка к вероятностному поступлению ядов и, соответственно, к предстоящей интоксикации. Заблаговременная активизация защитных механизмов — условно-рефлекторная реакция на химическую травму (острое отравление), случившуюся в прошлом, и случавшуюся в прошлом неоднократно. И при этом именно токсикант, поступление коего ожидаемо и в достаточной степени вероятностно, играет для защитного механизма роль пускового фактора. Но — и вот это-то и есть самое важное в размышлениях, излагаемых в данной работе — что же происходит, если защита активизирована, а яд не поступил?

О том, что происходит, можно гадать, а можно и сказать точно: у Павла пухнут уши. И это совершенно очевидно. Даже при том, что мы можем не иметь ни малейшего понятия о «защитных механизмах» и специфичны ли они химически. Очевидно также и то, что при непредвиденной задержке — при непоступлении интоксиканта, именно они — причина состояния, именуемого табачной, алкогольной, наркотической «ломкой». И речь, уточняю, идет не об абстинентном синдроме и не о влиянии метаболитов.

Выше изложенное позволяет, я полагаю, сделать и нижеследующий вывод: коль с поступлением ожидаемого интоксиканта происходит задержка, то вещества (эндогенный антидот), заблаговременно уже спродуцированные защитным механизмом, сами же оказываются в положении не только как бы неуместно присутствующих, что, конечно же, усиливает состояние возбуждения, но и создают состояние крайней неудовлетворенности. Более того, возникает хорошо знакомое курильщикам ощущение — «чего-то не хватает», которое, усиливаясь, оформляется в тягу к тому, чего не хватает — комплексу ядовитых веществ, находящихся в табачном дыме, — устранить которую, можно либо посредством вывода из организма противоядия (антидота), либо введением яда, нейтрализующего эндогенный антидот.

Возникает, как мы видим, необычная картина: яд превращается в противоядие для противоядия!

Где: С — ситуация; О-1 — ситуационно обусловленное ощущение; И — информация о допустимости и желательности использовать интоксикант для устранения состояния неудовлетворенности; В — вера в то, что интоксикант устранит состояние неудовлетворенности; К — курение (процедура потребления интоксиканта); П/Я — противоядие; О-2 — ощущение, вызванное противоядием (ломка); Т — тяга; ЯД — интоксикант; Н — остаточные компоненты, продукты нейтрализации интоксиканта и антидота.

Весьма любопытный в этом отношении диалог присутствует в брошюре красноярских врачей А. П. Сугоняко и В. И. Матюшкина «Вместо курения»:

— Понимаешь, я уже бросил курить, но так плохо себя чувствовал, что пришел к выводу: мой организм нуждается в веществах, которые содержатся в табачном дыме. Нуждается, как в пище и воде…

— Это очень распространенная среди курильщиков ошибка, Валентин. В табачном дыме нет ничего, в чем бы твой организм действительно нуждался. И желание курить связано вовсе не с удовлетворением подлинных потребностей организма. Вот, что с ним происходит на самом деле.

От ядов, поступающих с табачным дымом, организм защищается тем, что вырабатывает противоядия, которые называются антидотами. Табачные яды, соединяясь с антидотами, обезвреживаются подобно тому, как нейтрализуются при соединении щелочь и кислота.

Когда человек бросает курить, то какое-то время противоядие в его организме продолжает вырабатываться. Накопление антидотов при отсутствии табачных ядов вызывает неприятное самочувствие [21].

И вот это-то «неприятное самочувствие» и устраняется, когда происходит взаимонейтрализация интоксиканта и антидота. К тому же яд, воздействующий парализующим образом на ЦНС, понижает еще и уровень возбуждения, что и создает в совокупности определенный эмоционально-положительный фон. Впрочем, этот фон не продолжителен по времени, поскольку первая же порция поступившего в организм интоксиканта, тотчас переводит механизм, производящий противоядие, в постоянно действующий режим. То есть, нейтрализацией противоядия первой порцией интоксиканта дело не заканчивается. И вот почему.

«С физиологической точки зрения, — как утверждал известный нарколог Н. И. Иванец, — употребление любых доз алкоголя (становящегося чужеродным веществом) является для организма стрессом» [22], т. е. «встряской» при напряжении сил адаптации. Вместе с тем, необходимо иметь в виду, что эта «встряска» обусловлена в большей степени самим фактом присутствия этанола, нежели проявлением его биохимических свойств. Великий физиолог И. П. Павлов утверждал: «…с самого начала действие алкоголя есть действие парализующее, а не возбуждающее» [23]. Так, например, простое присутствие пьяного человека, как правило, вызывает у домочадцев состояние напряжения, тревоги, испуга, а вот его непосредственные действия могут создавать уже эффект в буквальном смысле слова омертвляющий.

Вместе с тем, испуг имеет одну очень важную специфическую особенность: он провоцирует не только появление ответных действий, но действий с избыточным потенциалом, что и нашло отражение в поговорке «У страха глаза велики». Велики, потому что фактор, вызывающий страх, нужно не только уничтожить, но уничтожить наверняка. Этот феномен испуга мы наблюдали в натуральную величину в конце 80-х годов, когда из розничной торговли сначала вдруг пропали и надолго электролампочки, затем стиральный порошок, туалетное мыло… И, когда товар вновь появлялся на прилавках, люди покупали, но — уже с приличным запасом.

Такова типичная реакция человека на испуг, вызванный дефицитом.

Обратимся к рассказу Д. Лондона «Любовь к жизни», в котором автор описывает человека, оказавшегося без пищи один на один с суровой природой Канады. Он не ел несколько дней, он страшно изголодался, но вот его спасают ученые с китобойного судна «Бедфорд»:

«Он сидел за столом вместе с учеными и капитаном в кают-компании корабля. Он радовался такому изобилию пищи, тревожно провожал взглядом каждый кусок, исчезавший в чужом рту, и его лицо выражало глубокое сожаление. Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит. <…>

Ученые осмотрели потихоньку его койку. Она была набита сухарями. Матрац был полон сухарей. Во всех углах были сухари. Однако человек был в полном рассудке. Он только принимал меры на случай голодовки — вот и все. Ученые сказали, что это должно пройти, и это действительно прошло, прежде чем «Бедфорд» стал на якорь в гавани Сан-Франциско» [24].

Таким образом, и человек, как социальное существо, и организм, как биологическое образование реагируют на ущерб, нанесенный дефицитом — в нашем случае дефицитом противоядия, — в сущности, одинаково: страх, повышение чувствительности — способности распознавать признаки стрессогенной ситуации при ее вероятностно-повторном возникновении, стимуляция избыточной секреции веществ, входящих в систему защиты с тем, чтобы минимизировать ущерб, наносимый интоксикантом… Так происходит и в том случае, когда человек, обжегшись на молоке, дует на воду: «Ожог вошел в его память. Не страх сохранился в памяти, а сама память превратилась в страх» [25].

Страх — создатель излишнего, в нашем случае, антидота, который и есть причина тяги. Это, кстати, позволяет понять, почему в 15 лет человек мог вечером в компании принять рюмку алкогольсодержащей жидкости, от второй отказаться, утром был «свеж, как огурчик», а вот в 40 лет — уже далеко не тот фрукт-овощ.

Что же произошло за все эти годы?

Очевидно, что на первую порцию этанола, попавшую в организм дебютанта, системы защиты — алкогольдегидрогеназная, микросомальная этанолокисляющая (МЭОС), каталазная — заблаговременно никак не среагировали. Соответственно, организм был не готов к поступлению столь большой порции яда — хотя для привычно пьющих она таковой не представлялась, — и отреагировал… Вот, несколько воспоминаний моих клиентов.

Евгений Александрович: «Я спиртное попробовал первый раз в 16 лет по случаю несдачи экзамена. Меня сильно мутило, кружилась голова, а в итоге стошнило и вырубило».

Павел Вадимович: «Впервые ко мне попал алкоголь по совету товарища в 12 лет. После принятия спиртного я прибежал домой и улегся спать от головокружения и слабости».

Светлана Владимировна: «Впервые мне дали попробовать для интереса бражку в 13 лет. Мой дядя. Тогда я еще не знала, что это такое. Реакция была ужасная, рвота, головная боль».

Все это симптомы острого отравления, указывающие на то, что организм оказался жертвой дефицита противоядия, способного обезвредить опасное вещество. И именно это, по всей видимости, и явилось причиной образования нового условного рефлекса, позволяющего не только заблаговременно распознавать и реагировать на ситуацию вероятностного потребления спиртного, но и продуцировать антидоты с запасом, т. е. в количестве достаточным, чтобы избежать ранее случившегося дефицита. Конечно, возможности организма ограничены. Например, концентрация условно эндогенного этанола в плазме крови (вопрос производства которого клетками до сих пор дискутабелен), крайне мала и весьма вариабельна — от следовых количеств и до 0,3 ‰ [26], но, что весьма важно, такая его наличность субъективно человеком не ощущается. Следовательно, организм с подобной концентрацией успешно справляется. К тому же, «молекулы эндогенного этанола „живут“ в организме считанные мгновения» [27]. Вместе с тем, касаясь темы эндогенного этанола, важно не утратить здоровый скепсис касательно этого вопроса. В частности, не упустить из общей картины весьма ценный нюанс, подмеченный врачом-токсикологом А. В. Водовозовым: «Эндогенный алкоголь производит микрофлора толстой кишки, но это внешняя среда организма!» [28]. Внешняя! К внутренней же среде организма еще со времен французского физиолога К. Бернара принято относить кровь, лимфу, а также тканевую (интерстициальную) жидкостью, которая омывает клеточные элементы и принимает непосредственное участие в процессах метаболизма [29]. И вот в этой-то внутренней среде концентрация образовавшегося условно эндогенного этанола, как выше уже было отмечено, и может доходить до 0,3 ‰.

Что же происходит, когда в организм индивида впервые поступает значительная порция яда? Неподготовленные к подобному эксцессу системы защиты реагируют, но из-за их недостаточности, тем не менее, наступает состояние острого отравления. И к подобному насилию над собой, желающий не выделяться из сообщества себе подобных, прибегает до тех пор, пока однажды признаки интоксикации не начинает интерпретировать в свете внушенной ему информации, т. е. определять их и воспринимать их, как «кайф», «весело стало», «расслабился», «взбодрился» и пр. С этого момента самопринуждение к питию уже переходит в патологическое влечение к питию.

А тем временем и его системы защиты преображаются — они научаются активизироваться загодя и, мобилизуясь, продуцировать и секретировать антидот с запасом. Можно сказать, что путем многократного повторения одного и того же, и, прежде всего, на основе систематически случающейся химической травмы происходит формирование жизненно важного условного рефлекса. Вместе с тем, это и процесс привыкания — повышения толерантности.

Исходя из вышевыдвинутого предположения, а на большее я и не претендую, позволю себе изложить и свое собственное понимание того, что представляет собой причина ситуационно обусловленной тяги (влечения) к интоксиканту, а также влечения непатологического и патологического.

Первое наше утверждение о том, что системы защиты научаются активизироваться загодя, следует из того, что желание покурить (тяга) возникает не только как постситуационный феномен, например, прибытие на дачу, но и как состояние, возникшее до ситуации, при вероятностной грядущей смене условий. Причем, данную тягу формируют не метаболиты, не некие биологические процессы, не острая нехватка ацетилхолина и пр.

Невозможно ж не видеть — доситуационная тяга инспирируется памятливостью, знанием того, что при этой же, при подобной совокупности обстоятельств ранее уже случалась, а, значит, может и вновь случиться процедура курения. Именно информация и активизирует эндогенную систему защиты, наличествующие продукты которой репрезентируется, как тяга к поглощению дыма, к совершению курительного ритуала. Тяга, таким образом, имеет, и это совершенно очевидно, ярко выраженную условно-рефлекторную природу. Кроме того, важно понимать: организм испытывает влечение к компонентам табачного дыма не для того, чтобы включить их в обменные процессы, но для того, чтобы с их помощью нейтрализовать уже заготовленное и никак не используемое противоядие.

И, с другой стороны, если есть когнитивный компонент, но он не находит отклика в теле, тело безмолвствует, то и никакое тяготение к чему бы то ни было невозможно в принципе.

Далее, из чего мы исходим, утверждая, что системы защиты, мобилизуясь, продуцируют и секретируют антидот непременно с запасом? Кто и когда это высчитал?

Конечно, тут можно сослаться на неписанную аксиому: травма — психическая ли, химическая — любая разновидность стресса, любой страх неизбежно и всегда рекрутируют себе в помощники избыточность, как надежный гарант успеха. Однако можно ж и рассмотреть тему в динамике, изучить трансформацию тяги…

При определенной дозе выпитого человек неизбежно сталкивается с состоянием интоксикации, которое может возникать уже после рюмки коньяка, бокала шампанского, кружки пива. «Обычно этого количества, — заметил кандидат медицинских наук, нарколог А. П. Сугоняко, — достаточно для того, чтобы вызвать у здоровых людей острое отравление спиртными напитками, а, следовательно, алкогольный дистресс, который субъективно ощущается в специфических и неспецифических реакциях организма (легкое головокружение, чувство тепла в теле, «гудят» мышцы, слабость с нежеланием двигаться, думать и т. д.)» [30]. Вся беда, очевидно, тут заключается в том, — как ранее в частной беседе утверждал Анатолий Павлович, — что человек эту симптоматику острого отравления воспринимает в свете ложной, внушенной ему информации, как нечто приятное и даже полезное. Например, один из признаков опьянения — головокружение, потребителю этанола обычно доставляет определенное удовольствие, но ведь головокружение, возникшее после поглощенного спиртного — это свидетельство нарушения вестибулярного аппарата. Или же тепло, возникшее в пищеводе и в желудке. Отчего тепло? Коньяк был теплым? Что же это за тепло? Это химический ожог — повреждение тканей.

Исходя из установленного, мы можем утверждать: все то, что человек ощущает после поглощенного яда — это симптомы отравления, разрушения, возникновения заболеваний и расстройств, а также признаки формирующегося и даже уже сформировавшегося алкоголизма.

Так вот, рюмка коньяка, — уточним мы, — это 50 граммов 40% жидкости, что у мужчины, массой тела 60 кг и при росте 1,70, создает концентрацию алкоголя в крови 0,3 ‰. И уже с этой точки стартует субъективное ощущение легкого опьянения, очевидного нарушения гомеостазиса, поскольку, как можно предположить, скорость вхождения этанола в контакт с центральной нервной системой значительно выше скорости его расщепления системами защиты. Возможно именно последнее и побудило доктора медицинских наук, корифея современной наркологии Г. М. Энтина констатировать: «Термин „умеренное употребление спиртных напитков“ должен быть окончательно изъят из научной и научно-популярной литературы, а также из публицистики и обиходной речи» [31].

Конечно, такой подход — определение термина «умеренное употребление», как антинаучного, недопустимого даже для использования в обиходном, бытийно-повседневном вербальном коммуницировании — не может не радовать нас, людей, профессионально занимающихся утверждение в России трезвости. Тем более что методологический камень, на котором строится наша бескомпромиссная деятельность, определен еще в Евангелии от Матфея: «…да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Матф 5:37).

Организм индивида, вставшего на путь приобщения к алкоголизированному социуму, довольно скоро проходит этап первичного формирования толерантности: резкое реагирование на проглоченный яд исчезает, крайне редко случается головокружение, тошнота и рвота. Достижение желаемых ощущений (опьянения), воспринимаемых в свете ложной информации не интоксикацией, но — расслаблением, раскрепощением, освобождением от навязчивых мыслей, поднятием настроения и пр., — требует все больших доз этанола — яда нейротоксического действия. И система защиты уже не препятствует поглощению интоксиканта — не реагирует отторжением (утрата рвотного рефлекса), справляется с его присутствием…

Однако ж, путь пьющего — не топтание на месте. Стремясь, и уже не от случая к случаю, а систематически к распитию спиртного, чтобы не только обрести прежде ощущаемый эффект, но эффект и более забористый да смачный, — индивид дозу выпитого все более и более наращивает, и вот к уже имеющемуся психологическому влечению добавляется еще и физиологическое влечение, — это именно то ощущение, когда «чего-то не хватает».

В данном случае я имею в виду не первичное влечение к алкоголю — «потребность в приеме опьяняющего количества спиртных напитков для достижения эйфории, получения необычных ощущений или с целью снятия субъективно неприятного психического состояния» [32], но то эндогенное влечение, которое возникает после первой поступившей в организм порции алкогольного яда. Причем, влечение возникает спустя некоторое время после первой выпитой порции спиртного, и оно никак не связано с происходящим около.

О чем это говорит? Чем это можно объяснить?

Если есть патологическое влечение (тяга), как выше мы уже разобрались, значит, возник дефицит этанола, ибо есть избыток антидота. И теперь уже от этого избытка, человек чувствует себя дискомфортно и с беспокойством произносит: «Ребята, что-то мы засиделись, давайте-ка по второй?». Это уже не я хочу выпить, а кто-то во мне, настойчивый и глухой к моим доводам, хочет. Наркологи подобное явление определяют, как свидетельство полностью сформировавшейся II стадии алкоголизма. Этанол уже требуется не для того, чтобы поддержать и продолжить процедуру пития, но для того, чтобы, — согласно гипотезе А. П. Сугоняко, — с помощью выпитого нейтрализовать антидот.

И вот вторая порция этанола проглочена. И пока эта порция «взаимодействует» с избытком антидота, индивид выпивший переживает некоторое удовольствие, переходящее в удовлетворение. Но… ведь на очередную дозу яда организм продуцирует и очередную волну антидота. И опять же с запасом?! И опять эти излишки невостребованного противоядия носятся по организму и требуют свою порцию. И тогда в ход идет третья рюмка, и пятая, и десятая…

Вот так человек в этот день и напился.

Просыпается утром. Как вы считаете, есть у него утром в крови алкоголь?

Нет! Потому что еще вечером он «отрубился» от очередной порции спиртного, а на эту порцию спиртного организм направил очередную порцию противоядия. Причем, направил порцию с запасом.

Так вот, у человека, проснувшегося утром алкоголя в крови — нет. Об этом мы можем прочитать в книге В. А. Балякина «Токсикология и экспертиза алкогольного опьянения»: «При похмельном состоянии содержание алкоголя в крови часто приближается к нулю» [33].

И еще одна цитата из книги И. В. Стрельчука «Алкоголь и здоровье»: «Наблюдениями установлено, что у здоровых людей максимальное содержа­ние алкоголя в крови (после введения его из расчета 1,5 мл на 1 кг веса тела) обнаруживается через 2,5 часа. Через 15 часов его уже нет в крови. У при­выкших же к алкоголю (алкоголиков) при приеме такой же дозы макси­мальное содержание алкоголя наблюдается через 1,5 часа и исчезает из крови через 7 часов, т. е. более чем в 2 раза быстрее» [34].

Через 7 часов, т. е. утром у алкоголика алкоголя в крови нет.

Вы спросите: а как же анализ у нарколога в случае, например, ДТП?

Могу предположить, что прибор у нарколога реагирует не на алкоголь, а на противоядие, т. е. на вещество, которое чем-то похоже на алкогольный яд.

Итак, человек утром проснулся — алкоголя в крови нет, но есть противоядие, именно то противоядие, которое он вчера не успел нейтрализовать с помощью очередной порции спиртного. Не успел, т. к. отрубился. Соответственно, если в организме есть противоядие, оно требует яда, оно самым негативным образом воздействует на самочувствие. (Не станем при этом смешивать тему тяги и тему похмелья). И он, для нейтрализации противоядия, выпивает дозу спиртного. И эта доза нейтрализует оставшееся с вечера противоядие, и первые минут 15 человек чувствует себя гораздо лучше, но…! Но эта, утрешняя доза спиртного, оказавшаяся в ротовой полости, в свою очередь запускает механизм выработки противоядия — и в организм выбрасывается его новая порция! И опять же — с запасом!

Именно поэтому человеку через 15–20 минут после того, как он опохмелился, становится опять плохо. И тогда он вынужден выпить еще одну порцию спиртного. Но эта, очередная порция требует и очередную порцию противоядия!..

Вот, как человек уходит в запой.

И этот запой так никогда бы не и кончался, если бы каждый день начинался: антидот → тяга → этанол → антидот → тяга…

Известно, что адаптационные механизмы исчерпаемы. И вот, однажды утром алкоголик заливает в себя порцию алкоголя, а противоядия оказывается даже меньше, чем надо. И — происходит мощное отравление с сильной рвотой, покраснением лица, учащенным сердцебиением и прочим. Более того, коль нет противоядия, то нет ведь и тяги. И тогда возникает простая и реальная возможность выхода из запоя. Если бы этого не происходило, а противоядие выделялось бы все с запасом да с запасом, то из запоя мало бы кому удавалось бы выходить. Пьющий так и сгорел бы от этого алкоголя.

Отсюда нам становится понятным: человек становится алкоголиком, когда у него на алкоголь вырабатывается противоядие в избыточном количестве, в результате чего и возникает, так называемая, жажда алкоголя, потребность в алкоголе или, иначе говоря, тяга, патологическое влечение. Это, кстати, является и ответом на вопрос: почему переходя на слабые сигареты, человек начинает курить чаще — привычно выделяющийся определенный объем противоядия, требует определенной дозы никотина. Кроме того, увеличение дозы зависит от привычного размера «испуга» иммунной системы.

Спрашивается, зачем мы с вами это все рассматриваем? Во-первых, для того, чтобы ясно понимать: патологическая тяга — это эффект воздействующего противоядия. Во-вторых, для того, чтобы ясно представлять: механизм выделения противоядия запускается двумя способами:

1. принудительно с помощью яда, попавшего в организм, в том числе, случайно и когда это происходит без участия сознания;

2. с помощью мысли о допустимости пития.

Последний способ заключается в следующем.

Когда человек думает о чем-либо или что-либо видит, то у него в сознании, словно на киноэкране, отражается соответствующий образ. При этом его подсознание, а ведь именно оно дает команду на выработку противоядия, глядя на этот экран, не способно понять: образ есть отражение реально существующего предмета или же воображаемого. Например, если некто будет рассказывать вам о желтом лимоне, разрезанном на сочные дольки, то у вас, естественно, появится во рту слюна. Но лимона-то нет? Лимона нет, а слюна — есть.

В чем тут дело?

Оказывается, слово «лимон» — это условный сигнал, вызывающий образ лимона, который подсознание принимает за фрукт, существующий в реальности, и поэтому дает команду соответствующим структурам: «Срочно слюну!».

Этот же механизм срабатывает, если вы только подумаете о чем-то страшном: у вас напрягутся определенные мышцы, изменится глубина дыхания и частота пульса, хотя опасности, как вы понимаете, нет никакой. Опасности нет, а мышцы — напряглись.

Вот вам еще один образец того, что подсознание не способно отличать реальное от воображаемого.

Какое же это имеет отношение к нашей проблеме — к ядопотреблению?

Самое прямое: как только вы подумали о наркотике, как только вы допустили мысль о возможности пития или курения, как только вы начали думать об алкоголе, как о напитке, у вас тут же включается механизм выделения противоядия! На всякий случай. Это и есть привычка.

Если взять железную линейку и ни с того, ни с сего взять, да и шлепнуть ею своего собеседника по руке, то руку он, скорее всего, одернуть не успеет. Но если попытаться проделать это же вторично, то его рука придет в движение автоматически и заранее. И линейка, скорее всего, промахнется.

Точно также ведет себя и наш организм по отношению к удару наркотическому: человек только подумал: «А не выпить ли?», только увидел шприц или компанию курильщиков, а подсознание уже дает команду на запуск противоядия. Заранее. И автоматически. На всякий случай.

Если же противоядие появилось, то оно, не находя яда, оказывает раздражающее воздействие, и человек начинает физически чувствовать тягу, то есть желание принять дозу яда. Для нейтрализации противоядия.

Можно ли эту тягу подавить известными таблетками? Можно. Они это и делают, воздействуя на механизм противоядия. При этом человек, попадающий в ситуацию и распознающий ее, как питейную, не имея противоядия и поэтому не испытывая тяги, может достаточно легко отказаться от предложенного спиртного. Однако никакая таблетка не действует даже в течение нескольких дней. Кроме того, она ведь тоже — яд. Алкоголь — яд, и таблетка — яд. В частности, тетурам — полифункциональный яд, считавшийся в былые времена самым эффективным препаратом, оказавшийся и самым ядовитым средством из арсенала противоалкогольных средств, дающим нервно-психические расстройства, сердечно-сосудистые нарушения, различные поражения органов пищеварения и прочие осложнения, и побочные эффекты. Летальная доза тетурама: без алкоголя в крови около 30 г.

Можно ли управлять тягой? Можно, если признать за истину высказывание А. П. Сугоняко: «Все те, кто стал мыслить понятиями и категориями человека, соблюдающего трезвый образ жизни, смогли вылечиться» [35].

Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы в нашей голове вместо мысли о допустимости ядопотребления, доминировала мысль о недопустимости. Нужно сделать так, чтобы человек, смотрящий на те или иные растворы алкоголя, понимал, что пить их нельзя — это не напитки. Мало ли что они жидкие — керосин ведь тоже жидкость, но это не означает, что керосин можно в себя заливать. И поэтому, раз это пить нельзя, то именно поэтому у человека нет и тяги. Не может быть тяги к тому, что пить нельзя. Отсутствие мысли делает невозможным наличие физиологической тяги (влечения). Вот, почему шахтер, находящийся много часов в штреке, не страдает от отсутствия сигарет: в шахте курить недопустимо — взорвешься. Ну, коль недопустимо, и человек в это верит, так нет и продуцирования противоядия, и, соответственно, нет ни тяги, ни наркотической ломки.

Поясню надобность достижения твердого решения отказаться от интоксиканта, примером.

В конце 1988 года я проводил десятидневный курс по методу Г. А. Шичко. Это была моя первая группа. И на курс, кроме всех прочих, пришли три деда каждый с полувековым стажем курения. Когда я об этом узнал, я внутренне просто безнадежно ахнул и подумал: все! Амба! Провал, позор — я ничем не смогу им помочь.

И вот, проходит 2-е занятие, 3-е занятие, подходит к концу 4-е, а по окончанию каждого занятия — публичный отчет о том, сколько выкурено за прожитые сути, каково отношение к курению и каков план курения на завтра. Так вот, доходит очередь до первого деда. Поднимается и нагло заявляет: «Сегодня — не курил»?!

Внешне я был суров и невозмутим, но внутри меня — даже кровь застыла.

Доходит очередь до второго деда. Дед поднимается и — «Сегодня не курил»?!..

Третий — не курил!!!

А 32-летний Сергей Андреевич Арефьев, ныне председатель регионального отделения СБНТ по Хакасии — на тот момент у него был стаж курения каких-то там 10 лет, — отказался только на шестом (?!) занятии.

Люди, с полувековым стажем — на четвертом занятии, а он, с каким-то там десятилетнем стажем — на шестом.

Не один месяц я размышлял над этим престранным фактом. И не нашел ничего умнее, как объяснить разницу результатов разницей характерных черт тех, кто проходил курс. Чем отличаются пожилые люди от молодого человека? Пожилые прошли сквозь прожитую жизнь, как сквозь сито, когда, как раньше говорили, колебаться можно было только вместе с политической линией партии. Самостоятельных уклонистов — и правых, и левых — попросту отстреливали. Это, во-первых.

Во-вторых, они жили в атмосфере, когда господствовал принцип: обсуждение, дискуссии, полемика, разговоры и т. п. допустимы только до принятия решения. Как только решение принято, все — говорильня закончилась! Делаем дело. Именно так они привыкли жить.

И вот, эти люди пришли избавляться от курения. А 3-е занятие у меня было полностью посвящено именно курению. И они именно это восприняли, как сигнал: раз Евгений Георгиевич делает доклад про табак, а мы от табака пришли отказываться, значит, нужно отказываться.

И они приняли решение. Дружно, не сговариваясь друг с другом.

Чем же на тот момент отличался от них наш Сергей Андреевич? Сейчас он, конечно, уже совсем другой человек — мужественный, окрепший, заматеревший. Это сейчас. А тогда был таким, про которых говорят «у них семь пятниц на неделе»: с утра настроен покончить с курежкой, после обеда заколебался, к вечеру засомневался, на ночь глядя дал себе самому твердое слово окончательно и бесповоротно бросить утром, а утром подумал, что можно же бросить и после обеда…

А коль человек колеблется — то бросаю, то не бросаю — понятно, у него появляется противоядие, неизбежно порождающее никчемушние муки.

Почему у шахтера в шахте нет тяги? Потому что он и тени сомнений не допускает, он на 100% знает, что в шахте курить недопустимо. На 100%! И поэтому никакого противоядия, и никакой тяги, и никакой ломки.

Еще одну иллюстрацию добавлю.

Проходил у меня курс героиновый наркоман, рассказавший:

«Я как-то решил сам перебороть свое пристрастие. С этой целью запер дверь, телефон отключил. Три недели я никуда не выходил, не спал, не ел — переламывался. И вот, наконец-то, вроде бы полегчало, вроде бы беда осталась позади… Вышел в свет и в люди. Но через какое-то время опять сорвался, опять начал систематически колоться, а еще через какое-то время за кражу загремел в КПЗ.

И вот, сижу я в камере на нарах, и начинаю понимать, что выпустят меня отсюда не скоро, «ширево» достать здесь — не реально, принести дозу мне никто не принесет. И вы представляете: вся эта моя ломка наркотическая на этот раз закончилась к концу третьего дня! Как вы это объясните?»

Я говорю: что ж тут объяснять? Ваша собственная голова совершенно четко поняла: наркотика не будет! Ни сейчас, ни через час, ни завтра. Причем, если первые два дня еще были какие-то надежды, то на третий-то день стало совершенно ясно: ну, не будет! И — на 100%. Ну, а раз не будет, то какой же смысл вырабатывать противоядие? Оно и перестало вырабатываться. Соответственно, исчезла и вся ваша ломка, и вся ваша тяга. Ведь что такое ломка — наркотическая, алкогольная, никотиновая? Это состояние общей дисфункциональности организма, вызванное собственным противоядием.

Вот, почему так важно для легкого, безболезненного и безрецидивного отказа от интоксиканта, а также для устранения тяги второго типа принять абсолютно твердое решение, основанное на внутренней бесконфликтности и на достаточной информированности.

Таким образом, мы видим, что к этой постыдной привычке — пить, курить, колоться, — наше тело никакого отношения не имеет. Эта наша привычка зависит только от наших мыслей, от наших убеждений, от нашего мировоззрения. Вот почему «известный отечественный ученый-гистолог И. М. Догель, изучавший влияние алкоголя на птиц, рыб, лягушек, собак, нашел, что эти животные реагируют на алкоголь почти аналогично человеку, но не обнаружил у них последующей „жажды“, потребности в алкоголе» [36]. Совершенно очевидно, что вышеуказанная «жажда» — явление того, чего нет у птиц, рыб и лягушек — явление сознания, а не феномен обменных процессов, как ошибочно полагают некоторые исследователи.

Кроме того, представляется не бесполезным вдуматься и в само слово «обмен». Обмен — это когда мы что-то дали и что-то взяли. Когда же в тело попадает инородное вещество, например, заноза, то в нашем организме включаются некие механизмы для того, чтобы нейтрализовать и выбросить это инородное вещество. Как же можно, будучи в здравом уме при этом говорить, что заноза включилась в обменные биохимические процессы нашего организма?

Послушаем еще раз врача А. П. Сугоняко: «Нередко приходится слышать ошибочное утверждение, что алкоголь, наркотики и токсические вещества включаются в обменные процессы организма. В результате такого включения у человека появляется биологическая потребность их употреблять. На самом же деле обменные процессы в организме меняются для сохранения его жизнедеятельности за счет приспособления к отравлению ядами. Приспосабливаясь к худшему, организм постоянно испытывает потребность избавить себя от отравления. Поэтому лечение в наркологии направлено на быстрейшее выведение из организма табака, алкоголя, наркотика и токсических веществ. Если бы химиодистрессоман испытывал потребность в этих ядах из-за того, что они включились в обмен веществ организма, то лечение выведением из организма привычного яда усиливало бы тягу к нему и состояние больного ухудшалось бы, как у погибающих от жажды или голода» [37].

Алкоголь, анаша, яды сигаретного дыма ни при каких условиях не могут участвовать в обменных процессах, поскольку не являются питательными, т. е. пищевыми веществами. Их невозможно использовать ни как строительный материал для клеток, ни как ресурс для пополнения энергетических запасов организма. Если же человек по недомыслию вводит в себя то или иное чужеродное вещество, оно организмом попросту нейтрализуется и выводится вон, но при этом неизбежно возникает эффект отравления. Вот этот-то эффект отравления в свете ложной информации человек и воспринимает как кайф, как эйфорию, как состояние удовольствия или же расслабления, что и заставляет, теперь уже самого ядопотребителя, придумывать для самооправдания всяческие байки о пользе ядов, об их безвредности, о вхождении в обменные процессы и участии в работе мозговых структур…

Но трезвенникам-то зачем дуть в эту же дудку?!..

Декабрь 1997 г.; июль-август 2021 г.

Литература:

1. Рапопорт В. Отец Сергий // Оптималист. — 1997. — №1 (35).

2. Гринев В. Самоизбавление от курения табака. — Москва, Тула, 1997. — С. 20.

3. Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М., 1978. — С. 392.

4. Сугоняко А. П. Химиодистрессомания. — Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1988. — С. 8.

5. Логинов А. С. и др. Лекции о влиянии алкоголя на организм человека. Алкоголь и печень. — М.: Высшая школа, 1987. — С.67.

6. Углов Ф. Г. Из плена иллюзий. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 243.

7. Эрисман Ф. Ф. К вопросу об алкоголизме в России и о санитарном вреде спиртных напитков вообще // Классики русской медицины о действии алкоголя и алкоголизме. — М.: Медицина, 1998. — С. 280.

8. Радбиль О. С., Комаров Ю. М. Курение. — М.: Медицина, 1988. — С. 122.

9. Курение и здоровье (Материалы МАИР). — М.: Медицина, 1989. — С. 28.

10. Фромм. Э. Бегство от свободы. Человек для себя. — М.: ACT МОСКВА, 2006. — С. 495.

11. Смирнов В. К. Табачная зависимость и курение табака. — М.: ВИНИТИ, 1993. — С. 56, 57.

12. Руководство по психиатрии. — Т. 2. — М.: Медицина, 1983. — С. 541.

13. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность — Т. II. — М.: Педагогика, 1983. — С. 205.

14. Бехтель Э. Е. Донозологические формы злоупотребления алкоголем. — М.: Медицина, 1986. — С. 105.

15. Братусь Б. С. Аномалии личности. — М.: Мысль, 1988. — С. 230.

16. Сеченов И. М. Избранные произведения. Т. I. — Издательство Академии Наук СССР, 1952. — С. 104.

17. Шичко Г. А. Разработка индивидуального психофизиологического подхода к избавлению от алкоголизма // Оптималист. — №4 (136). — Апрель 2010 г. — С. 11.

18. Руководство по психиатрии: В 2-х т. Т. 2 / Под ред. А. С. Тиганова. — М.: Медицина, 1999. — С. 260.

19. Руководство по психиатрии: В 2-х т. Т. 2. — С. 260.

20. Энтин Г. М. Лечение алкоголизма. — М.: Медицина, 1990. — С. 29–30.

21. Сугоняко А. П., Матюшкин В. Вместо курения. — Красноярск, 1989. — С. 15.

22. Иванец Н. И., Валентик Ю. В. Алкоголизм. — М.: Наука, 1988. — С. 66.

23. Павлов И. П. ПСС. Т. VI. — М., 1952. — С. 286.

24. Лондон Д. Избранное. — М., 1951. — С. 566–567.

25. Бастос А. Я, Верховный. — М.: Прогресс, 1980. — С. 19.

26. Иванец Н. Н., Валентик Ю. В. Алкоголизм. — М.: Наука, 1988. — С. 49.

27. Иванец Н. Н., Валентик Ю. В. Алкоголизм. — С. 49.

28. «Токсикология похмелья». 19.01.16

https://www.youtube.com/watch?v=8_0XS_auvOM

Дата обращения: 27 июля 2021 г.

29. Физиология человека: Учебник / В двух томах. Т. I / Под ред. В. М. Покровского, Г. Ф. Коротько. — М.: Медицина, 1997. — С. 276.

30. Сугоняко А. П. Биопсихосоциальная теория алкоголизма в системе противоалкогольной деятельности. — Красноярск, 1986. — С. 22.

31. Энтин Г. М. Лечение алкоголизма. — М.: Медицина, 1990. — С. 8.

32. Энтин Г. М. Лечение алкоголизма. — С. 14.

33. Балякин В. А. Токсикология и экспертиза алкогольного опьянения. — М.: Медгиз, 1962. — С. 70.

34. Стрельчук И. В. Алкоголь и здоровье. — М.: Знание, 1980. — С. 22.

35. Сугоняко А. П. Химиодистрессомания. — С. 6.

36. Стрельчук И. В. Алкоголь и здоровье. — М.: Знание, 1980. — С. 18.

37. Сугоняко А. П. Химиодистрессомания. — С. 82.

КОГДА
НЕЗНАНИЕ ПОДОБНО ЛЖИ…

В принципе, мне-то все равно, что говорят нынче о ленинградском ученом Г. А. Шичко. Да и ему, в принципе, тоже уже безразлично. Но, тем не менее, зачем же засорять людям мозги?!..

Много лет тому назад Геннадию Андреевичу стали приписывать — и вновь в очередном номере газеты «Соратник» (СБНТ), — некую метафору под название «лестница Шичко». Нужно решительно сказать, что подобного плотницко-бытового термина ни в одной статье нашего знаменитого психофизиолога мы не находим. Впрочем, дело даже не в этом, а в том, что конструкцию ему приписывают совершенно антинаучную еще и по содержанию:

Ну, если это «лестница Шичко», то почему ж у вас, соратники дорогие, она представлена в таком дважды вывернутом виде? Разве не писал Геннадий Андреевич в статье «Дружеский разговор с алкоголиком»: «Настроенность или установка на спиртное является первым звеном проалкогольной запрограммированности. Настроенность на употребление спиртного, программа отношения к нему и питейное убеждение образуют проалкогольную запрограммированность. <…> Под влиянием питейной запрограммированности вы пробуете пить (т. е., совершать поступок. Е.Б.). Систематическое проведение праздников с горячительными напитками выработало привычку к употреблению отравы именно по праздникам» [1]. На основе установки формируется запрограммированность, а не на основе запрограммированности — установка!

Далее, Геннадию Андреевичу приписывают идею воздействия идеомоторики — воздействие слова начертанного на проалкогольную программу.

Должен огорчить наших энтузиастов-кумироделателей: Г. А. Шичко слово начертанное ценил весьма невысоко, что следует из его же собственной рекомендации: «…писать дневник, по возможности, печатать на пишущей машинке». Как вы понимаете, мышечное напряжение для удара по букве «А» ровным счетом ничем не отличается от удара по букве «Я». Иное дело, когда вы эти буквы пишите своей собственной рукой!

Иные наши соратники, утверждая, что у всякого движения должны быть и свои герои, лепят из Г. А. Шичко не только общенационального героя, но и выдающегося ученого, и одного из самых лучших гипнотизеров СССР. Ну, не трезво это так-то, по-трезвятнически относиться?!.. Да, Г. А. Шичко выдающийся деятельно трезвеннического движения 80-х годов; да, он сделал серьезный вклад в понимание алкогольно-табачной проблематики, но… зачем же при этом приписывать ему и то, что он не делал, и то, что он не говорил? Один наш активист в популяризаторском пылу приписал Геннадию Андреевичу даже открытие слова начертанного, как разновидности сигналов. Между тем, сам Г. А. Шичко слово начертанное никоим образом не отличал от слова изображаемого. Вот, что сам же он в этой связи для нас писал: «И. П. Павлов вторые сигналы делил на три группы: 1) слова произносимые, 2) слова слышимые и 3) слова видимые. Для полноты классификации сюда следовало бы отнести и слова изображаемые, т. е. производимые с помощью письма» [2].

В этой связи я даже более того хочу сказать, вернее, повторить сказанное мною в ленинградских кулуарах еще на 1-м Учредительном съезде объединения «Оптималист»: мы не знаем, что есть метод Шичко. То, что растиражировано по всей стране является лишь бледной копией копии, которую дал всем нам Ю. А. Соколов. Но Соколов Ю. А., насколько мне известно, не был посвящен Геннадием Андреевичем в научные изыски метода. Следовательно, Ю. А. Соколов дал нам лишь то, что сам понял, будучи рядовым слушателем курса дезалкоголизмии. Но, согласитесь, выдавать видимую верхушку айсберга за сам айсберг весьма ошибочный жест. Сам же метод, вероятно, должен был найти отражение в науке, создаваемой Г. А. Шичко — гортоновике. Однако и о ней знать мы ничего практически не знаем. Известно лишь, что гортоновика была темой докторской диссертации Г. А. Шичко. К сожалению, ни единой странички из архивов автора вдова покойного по совершенно непонятным для меня мотивам, так до сих пор и не выдала на обозрение широкой общественности. Что ж удивляться тому, что, работая по «методу Шичко» соратники, не получая желаемой и обещаемой эффективности, прибегают то к чаю «Петрович», то к гипнотерапии, то к наследию Порфирия Корнеевича?

Помнится, некоторые «блюстители чисты метода», подняли страшный и странный визг, когда узнали, что я первым в стране перешел от «10 уроков трезвости» к восьми, затем к семи и наконец, к шести. В этом виделось, как минимум, покушение на святое — на «метод Шичко». А между тем, хотелось бы охладить поборников 10 и даже 15-дневных курсов — откройте словарь самого автора метода и прочитайте буквально следующее: «Данный словарь предназначен для иногородних слушателей, проходящих у меня двухдневный курс избавления от алкоголизма» [3].

Памятуя о том, что нет апостолов без культа, отдельные наши санкт-петербургские соратники в качестве догмата поспешили провозгласить: «Геннадий Андреевич — это святое». «И, — проповедовали они далее, — Геннадий Андреевич за всю свою жизнь не выпил ни одной стопки спиртного». Но ведь и это ложь. Вот, что говорил сам Г. А. Шичко 8 августа 1985 года в редакции газеты «Комсомольская правда»: «Я тоже пил. Я на фронте сталинские 100 грамм получал. Палочка моя — это плод сталинских 100 грамм. Не я был пьян. Был пьян танкист один — майор, и врач, который в дрезину пьяный, после ранения мне не обработал раны.

Вот, что дали сталинские 100 грамм.

В 20 миллионов много вошло людей пьющих. Нам, молодым никто не сказал, что эти сталинские 100 грамм — предательские 100 грамм. Можете пить, но вы станете мишенью для врага. Можете пить — вы станете алкоголиками и увечья получите. И ничего хорошего не получите. Никто нам не сказал. Если б сказали, мы бы не пили. А нам это как преподносили? Как великое благодеяние. И мы принимали именно как благо. И за это многие заплатили здоровьем, жизнями и т. д. Почему? Мы были об-ма-нуты».

Еще одну нелепость тиражируют желающие во что бы то ни стало всех завербовать и причислить к адептам христианизма. В частности, это сделала газета «Соратник» (СБНТ) устами и пером Н. Скрипачевой: «А еще мне очень странно слышать из уст некоторых трезвенников, что Геннадий Андреевич был какой-то закоренелый атеист. В те годы все мы были атеистами, так нас воспитали. Однако, как секретарь клуба удостоверяю, что его руководитель никогда не говорил нам что-либо против Бога. В конце жизни я часто видела его читающим журнал „Наука и религия!“. Люция Павловна подтверждает, что он начал изучать Библию. Не сомневаюсь, не прервись его жизнь, он, как человек крещеный, пришел бы к вере отцов. Потому что жил он по заповедям Божьим. Так, не допускал ни малейшего поклонения себе. Он отвергал трезвость на основе идолопоклонства, тем самым соблюдая христианскую заповедь „Не сотвори себе кумира“» [4].

Согласимся, читатель, что быть атеистом и «говорить что-либо против Бога» — вещи довольно разные. Более того, можно быть атеистом и ничего не говорить против Бога. Можно читать журнал «Наука и религия», изучать Библию, жить по заповедям Божьим и, вместе с тем, быть «закоренелым атеистом».

Кем же был Геннадий Андреевич?

Читал ли он Библию? Да. Более того, он провел много времени общаясь с известной сектой «чуриковцев». Зачем? Об этом мы можем только гадать. Но вот, что мы знаем совершенно точно, так это его позицию, которую он посчитал нужным обнародовать: «Религия искаженно отображает действительность и всегда обслуживала реакционные силы общества. Она уже давно, особенно в наш век атома и космических полетов, стала анахронизмом, поскольку отстаивает нелепые взгляды, сложившиеся в невежественной голове дикаря.

Идеализм — та же религия, но облеченная в наукообразную форму, он является троянским конем духовенства в науке. Идеализм враждебен естествознанию» [5].

Иркутские соратники задали мне вопрос: кто такой трезвенник? Я думаю, прежде всего, трезвенник — это человек, стремящийся к ясному сознанию, не искаженному никакими предрассудками и ложью, не затуманенному никакими химическими интоксикантами.

Так будем же трезвы!

17 мая 1999 г.

Литература:

1. Дроздов И. Геннадий Шичко и его метод. — Л., 1991. — С.104–106.

2. Шичко Г. А. Вторая сигнальная система и ее физиологические механизмы. — Л.: Медицина, 1969. — С. 20.

3. Шичко Г. А. Маленький словарь трезвенника. — Л., 1984. — С.2.

4. Скрипачева Н. Посвятивший жизнь добру // Соратник. — №5. — 1999. — С. 3.

5. Шичко Г. А. Вторая сигнальная система и ее физиологические механизмы. — Л.: Медицина, 1969. — С. 11.

ИЗМЕНЕНИЯ ВОЗМОЖНЫ!

                                        I

Представляется совершенно очевидным, что создание модели наркозависимости есть первый шаг к изменению деструктивного поведения…

Начнем, как говорили древние, «с яйца», т. е. с начала…

Наступает момент, когда новорожденный впервые ощущает чувство голода (потребность), возникшее при рассогласовании состояний — генетически заданного, эталонного и действительного, — что проявляется как психофизическое напряжение. Это напряжение, как известно, способно находить самые разнообразные способы разрядки: крик, плач, движения… С другой же стороны, ребенок, воздействуя на окружающий мир (на рецепторы матери), получает необходимое, — молоко, ласку, тепло, — снижающее напряжение. В результате при определенном количестве соответствующих успешных повторов, в мозгу ребенка на досознательном уровне возникает установка, т. е. готовность и в будущем при подобной актуализированной потребности и при наличии подобной ситуации реагировать соответствующим же образом. Более того, в дальнейшем, воспринимая предмет удовлетворения своей потребности, человек начинает приписывать ему определенное значение и смысл, которыми наделяются также и все остальные участники процесса — сигнал актуализированной потребности, ситуация удовлетворения потребности, средства удовлетворения потребности (молоко, ласка, тепло, крик, плач, действия) и пр.

При сравнении ощущений (состояний), а также на основе значения и под углом смысла возникает то, что мы называем восприятием. Именно благодаря феномену восприятия в человеческом мозгу возникает знание о своих собственных состояниях и о том, как эти состояния способны меняться под воздействием тех или иных объектов и как эти состояния можно менять с помощью своей собственной активности. Совокупность подобных знаний мы можем определить, как информационный, когнитивный блок.

На основе знания, т. е. того, что возникает как результат сравнения состояний, возникает эмоция — психическое переживание, сигнализирующее индивиду о степени его согласования/рассогласования с моделью должного.

И, наконец, на основе знания и эмоции, все то, что способствует достижению желаемого (должного) состояния определяется как ценность, т. е. как осознанная значимость.

Таким образом, на основании вышесказанного, мы можем говорить о наличии в мозгу человеческом трех структур:

— когнитивный (информационный) блок — знание о том, что для снятия напряжения, нужно двигаться, плакать, кричать;

— эмоциональный блок — память о негативном переживании и о приятном процессе его устранения;

— ценностный блок — представление о крике, движениях и плаче как о факторах, имеющих значение для достижения должного состояния.

На основе совокупности этих трех блоков возникают убеждения, которые, вместе с тем, отличаются от просто знаний. Знания, не имеющие опоры в эмоциональном блоке и, соответственно, не являющиеся ценностью, т. е. не обладающие значимостью, не есть убеждения.

Убеждения, при актуализации соответствующей потребности, превращаются в программу, т. е. в некий алгоритм достижения цели, который при активизации приводит к возникновению в сознании соответствующих мыслей, образов, находящих воплощение в соответствующих поступках.

                                            II

Установка, когнитивно-эмоционально-ценностный блок и убеждения представляют собой то, что Г. А. Шичко некогда называл проалкогольной запрограммированностью.

Запрограммированность, возникшая в результате успешного устранения проблемных состояний, возникшая, как инструмент, значительно повышающий выживаемость индивида, вместе с тем, превращается в своеобразный фильтр, который отсекает, делает «неощущаемым» все то, что не имеет отношения к актуализированной потребности: сигналы, поступающие от воздействующих объектов, теперь «узнаются» и рассматриваются те и только те, информация о которых уже присутствует в мозгу человека. Следовательно, сознанию преподносится лишь определенный, зауженный скол действительности.

Кроме того, запрограммированность в целом, как готовность реагировать на определенный сигнал строго соответствующим образом, отсекает, упраздняет и все иные реакции, иные способы поведения, т. е. становится фактором, благодаря которому человек зацикливается на однажды успешно используемых, но, — увы, — не всегда целесообразных в новых условиях, вариантах. Так новый блок становится корректором рецепторной системы.

С другой стороны, запрограммированность, являясь внутренним состоянием, определяющим восприятие индивидом строго определенных объектов, в строго определенном направлении и спектре, уже в силу одного этого становится фактором искажающим, становится основой для формирования мифов, заблуждений и, соответственно, осуществления неадекватного, деструктивного поведения. Вместе с тем, это внутреннее состояние при угашении потребности или при актуализации конкурирующей, и, соответственно, при появлении иного внутреннего состояния, может исчезать, но также может и возникать вновь при появлении этой же потребности при наличии ситуации ее удовлетворения.

Говоря о запрограммированности, как о состоянии эмоционально-умственно переживаемом, т. е. состоянии, которое представлено в сознании, необходимо не упускать из виду то, что существование подобного оказывается возможным лишь постольку, поскольку под ним есть соответствующая установка, являющаяся досознательным феноменом, феноменом, неосознаваемым, но при этом определяющим содержание сознания. Окружающий мир, воздействуя на телесно-психическую структуру индивида, приводит к возникновению и самого сознания, и различных явлений и процессов в сознании, но опосредованно — через установку, и только при наличии актуализированной потребности. Мы с достаточной ясностью видим, воспринимаем мир только через потребность, в свете своей потребности и при наличии соответствующей установки. Причем, установка, как определил Д. Н. Узнадзе, может фиксироваться и путем одного лишь словесного воздействия. Он писал: «…у человека появляется вторая, более высокая форма установки, которая характеризуется, прежде всего, тем, что, помимо потребности, стимулирующей его деятельность, она предполагает наличие ситуации, определяемой в категориях мышления, а не восприятия, как это бывает в случаях действующей в актуальном плане установки.

Получается такое положение: у человека вырабатывается способность действовать в каком-то новом плане, в плане вторично отраженной действительности и, таким образом, открыть в себе возможность не только непосредственного, прямого ответа на действующие на него раздражения, что в той или иной степени доступно и животному, но и опосредованных видов реакции на развертывающуюся перед его глазами широкую картину действительности» [1].

Так реальная ситуация и реальная потребность через соответствующую установку запускают воспоминания о некогда виденном и слышанном, запускают когнитивный блок, содержащий рецепты соответствующего поведения, предписания соответствующих реакций. Вместе с тем, очень важно понимать, что обращение к воспоминаниям, к содержимому памяти возникает лишь в том случае, когда у человека возникает то или иное затруднение в устранении затруднения, т. е. потребности. Именно возникшее затруднение по поводу затруднения и заставляет человека перенестись в область теории, в область восприятия и осмысления своих былых восприятий, реанимирует эти былые восприятия. Этот процесс Д. Н. Узнадзе назвал объективацией или, иначе говоря, процессом возникновения человеческого мышления и далее, процессом возникновения человеческого языка: «Когда человек выступает в роли слушателя, слово у него в первую очередь актуализирует установку, фиксированную у него в результате многократного воздействия этого же слова в прошлом. На основе этой установки у него возникает соответствующее психическое содержание, которое он переживает как значение слова. Это означает, что он понял слово.

Как видим, слово, в котором говорящий подразумевает определенное, конкретное содержание, передает слушателю это содержание не прямо, а, в первую очередь, пробуждает в последнем определенную установку; и затем, на основе этой установки, возникает определенное психическое содержание, которое переживается в качестве значения услышанного слова. Следовательно, беседу действительно нельзя сравнить с передачей какого-либо предмета из одних рук в другие. Но если это так, т. е. если слово в слушателе в первую очередь возбуждает не психическое содержание, а установку, то тогда понятно, что «при слушании того или иного слова никто не мыслит именно и точно то, что другой». Значение слова, как определенное психическое содержание, является реализацией установки, возбужденной посредством слова. Однако установка всегда является более или менее генерализованным процессом: ее реализация в психике и, возможно, в поведении в определенных границах различна; следовательно, становится само собой понятно, что слушатель никогда не мыслит именно и точно то, что говорящий, что понимание (по словам Гумбольдта) в то же время является и непониманием и «согласованность — несогласованностью».

Таким образом, мы видим, что слово всегда индивидуально, поскольку оно является реализацией установки. <…> Однако понимание было бы невозможно, если бы слово в слушателе возбуждало совершенно другую установку, чем та, которая фиксирована в нем. Следовательно, то, что слово общо, что всеми понимается одинаково, — это тоже объясняется понятием установки.

Таким образом, если подразумевать, что слово возбуждает фиксированную установку, то станет ясным, во-первых, что посредством слова слушателю передается не определенная мысль, содержание, а в нем возникает какой-то процесс, который определяет переживание значения слова… <…>

Как видим, слово и значение опосредствуются установкой, основой их объединения, синтеза является установка. <…> Так возникает система знаков, которая переживается как независимая от отдельного индивида реальность, — так возникает язык, в узком значении этого слова» [2].

Язык, как мы видим, возникает из факта восприятия единичного, которое при сопоставлении с другими фактами восприятия осознается как частный случай общего и оярлычивается соответствующим образом. В этом случае мы можем говорить, что восприятие своих собственных восприятий приводит к феномену категоризации — отнесению очередного воспринимаемого раздражителя к той или иной общности. Соответственно, саму категоризацию можно рассматривать с одной стороны, как процесс соотнесения воспринимаемых предметов и явлений с опытом субъекта, а с другой стороны, как основу убеждений, которая в совокупности с мотивационно-оценочными и операциональными компонентами опыта определяет поведение человека.

Иллюстративный пример:

Клиент убежден: «колоться ханкой — кайф, а быть под кайфом — хорошо». Клиент в этом убежден, и это проявляется в соответствующих поступках.

Почему же наш клиент считает, что «ханка — вызывает кайф»? Потому что именно такое представление ему настойчиво внушали и наркоманы, и трезвенники, и антинаркотические телепрограммы, когда у него еще и в мыслях не было сбегать из мира реального в иллюзорный. Именно под воздействием этого ошибочного единодушия, царящего в социуме, он, впоследствии после нескольких проб и уверовал во все внушаемое.

А почему он полагает, что «быть под кайфом — хорошо»? А это он впитал, что называется «с молоком матери», вынужденно соучаствуя в домашних пьянках, созерцая телепьянки, слушая песенки, читая книжки…

«Хорошо — иметь кайф! Хорошо, когда хорошо!» Эта, внешне очень убедительная и нехитрая философия на деле оказалась очень хитрой и подлой ловушкой, в которой насовсем исчезало будущее, а обездвиженное настоящее превращалось в разлагающееся болото, которое засасывало, затягивало незаметно и всерьез. «Живи настоящим!» — это ли не лозунг всех временщиков и наркопотребителей?!

«Живи настоящим!» — говорит себе человек, и настоящее превращается в цель, и целью становится кайф. А все прочее теряет ценность, утрачивает смысл и притягательную силу.

Быть в кайфе — цель, а цель оправдывает средства. Если желанная цель достигнута, становится желанно-хорошим и все то, с помощью чего ее удалось достичь: никотин, находящийся в сигаретном дыме, который поглощал дедушка, спирт, находящийся в шампанском, который поглощала мама, опий, находящийся в маковой соломке, который поглощал молодой отпрыск… Разные химические вещества — в одном и том же процессе, в процессе воздействия на нервную систему, на головной мозг, ради достижения одной и той же цели — кайфа. И когда мама начинает активно выступать против ханкопотребления, коим занимается ее сын, она, с точки зрения сына, тем самым, фактически выступает не просто против ханкопотребления, но и против кайфа, против того, что сама же некогда возвела в ранг безусловной ценности, обладание которой — желанно. Мать же, как она сама полагает, отвергает не ценность кайфа, а лишь одно из многих средств его достижения.

Конфликт, таким образом, прежде всего, возникает не на уровне цели, но на уровне средств ее достижения. Сын нашел путь к цели более короткий потому-то он и не может взять в толк, отчего достижение кайфа с помощью спирта — наркотика традиционного, приемлемо, а с помощью опия, наркотика нелегального — нет?

Можно ли преодолеть вышеописанную коллизию? Да, но для этого необходимо четко понимать суть противоречия, возникшего между двумя субъектами.

Как выше мы уже отмечали, в основе поведения лежат убеждения, которые формируются на базе знаний, эмоций и ценностей.

Кайф сам по себе с точки зрения наших субъектов является ценностью. Переживание кайфа рассматривается как эмоционально привлекательное состояние. Они знают, что получить это состояние можно посредством воздействия химического вещества на головной мозг и периферическую нервную систему.

В чем же противоречие?

В деталях. Мать считает опий недопустимым средством воздействия, поскольку наркомания препятствует получению образования, специальности, созданию семьи и т. п. Сын считает потребление опия вполне допустимым, поскольку семья, специальность и образование для него вообще не более, чем обуза.

И мать, и сын считают кайф ценностью, допускают, что кайф можно получать посредством воздействия на мозг химическими веществами, а сам процесс воздействия определяют, как кайф. Одно из главных различий между ними заключается в том, что под «химическими веществами» мать понимает «хорошее вино», а сын — все, что парализует мозги. У него представления расширены, у нее — заужены. Он стремится занять позицию вне рамок, снять ограничения, упразднить ориентиры, и при этом убежден: «если хочется, то — можно».

Вторая проблема наркомана заключается в том, что он фиксируется на побочном эффекте, идентифицирует его как цель абсолютную, упуская при этом главное. Представьте себе человека, который, копаясь на своем дачном участке, был бы ориентирован на получение пота, усталости, мозолей, а не урожая?

Человек здоровый — умственно и психически, — убежден в том, что удовольствие — это побочный эффект процесса, в результате которого достигается основная цель — выжить.

Цель наркомана — получение побочного эффекта.

Изменить убеждение, означает, изменить поведение.

                                       III

Убеждение — мысль в форме суждения, в котором с верой что-либо отрицается или утверждается. Любое убеждение всегда эмоционально окрашено, отражает систему ценностей индивида и возлежит на его личном опыте. Даже если этот опыт всего лишь некие умозрительные операции или — мысль внушенная. Убеждения возникают как результат преодоления проблемного состояния. Следовательно, для изменения убеждения необходимо заново пережить былую проблему, но так, чтобы мог появиться иной вывод. Простое же отрицание истинности какого бы то ни было убеждения, отрицает саму способность самостоятельно делать истинные выводы, опираясь на работу своих собственных рецепторов, а это равнозначно — смертному приговору.

Убеждения бывают, по крайней мере, четырех типов [3]:

1. Убеждение о причине

Причина — явление, действие которого вызывает, определяет, изменяет, производит или влечет за собой другое явление, именуемое следствием. Идентифицировать наличие данного убеждения у клиента можно по связкам причинно-следственного характера: «Я курю потому что у меня привычка», «Я пью, потому что жизнь такая».

Убеждение о причине, это утверждение о том, что нечто вызывает нечто.

2. Убеждение о значении

Значение — это информация, заключенная в слове (в факте, явлении), благодаря которой происходит отнесение слова (факта, явления) к той или иной системе, общности, массиву, классу. Значение — это то, чем тот или иной объект является для людей, находящихся в процессе совместной деятельности. Значение выделяет объект из мира объектов, делает его чем-то, отличающимся от других.

Если вы курите, что это значит?

Это значит, что вы переживаете и к вам нужно начинать относиться снисходительно?

Если человек курит, то, очевидно, с помощью курения он хочет отнести себя к некоему классу людей. Значить — значит, относится к классу. Но здесь речь должна идти не об идентификации самого человека, а о его действии. Мы говорим о значении действий. Когда речь идет об идентификации самого человека, это и есть убеждение об идентичности.

Например, человек может утверждать: «Я курю, значит, я — безвольный человек». Это утверждение касается его курения, а не его, как человека и поэтому оно есть убеждение о значении. Если же человек говорит: «Я безвольный человек» — это убеждение об идентификации. Если: «Я безвольный человек, значит, я — ничтожество» — это убеждение о значении, но не об идентификации.

3. Убеждение о смысле.

Смысл — это отношение человека к значению знака в свете актуальной потребности, выраженное в форме простого суждения — отрицания или утверждения чего-либо. Например, «Я курю, чтобы похудеть».

К этому роду убеждений мы может отнести такие высказывания: «курение — успокаивает», «курение — взбадривает».

Любое утверждение, под которым есть фраза «это дает мне это».

4. Убеждение об идентичности.

Идентичность — это тождественность одного объекта другому; субъективный эквивалент «Я».

В убеждении человека фиксируется проблема, которая может возникать на самых разных уровнях его функционирования. Убеждение рождается из проблемы для устранения проблемы.

С точки зрения НЛП, принято говорить о нижеследующих уровнях:

— Внешнее окружение субъекта.

— Поведение — процесс взаимодействия Я с внешним окружением.

— Модель мира — представление человека о том, как и на каких принципах строится (должно строиться) внешнее окружение.

— Способности — ресурс, достаточный для перехода замысла в реальность. (Что Я могу?).

— Идентичность — представление о себе, выраженное в виде убеждений. (Кто есть Я?).

Таким образом, когда человек испытывает какое-либо затруднение, какое-либо беспокойство, следует определить, на каком уровне оно возникло. Например, человек может испытывать трудности в отказе от табакокурения, и при этом он может считать, что курит

— «потому что у него жизнь такая» (внешнее окружение),

— «не пытался бросить курить» (поведение),

— «потому что все курят» (модель),

— «не могу — у меня нет силы воли» (способности),

— «я безвольный человек» (идентичность).

Выше мы выдвинули гипотезу: убеждение образуется как результат преодоления/не преодоления проблемного состояния; убеждение формируется на основе знания о приятных/не приятных переживаниях, которыми сопровождается определенное действие, знаниями о том, что, как и когда нужно делать для достижения цели и знаниями о ценности тех или иных алгоритмов и эмоциональных состояний. Всякое убеждение запускается напряжением для устранения напряжения возникшего. Исходя из этого: нейтрализовать старое убеждение можно либо путем создания нового, более эффективного, либо превратив старое убеждение в абсурд.

                                       IV.

Обратившись к Ветхому Завету — Книге Бытия, мы узнаем, что проблемы у прачеловека появились с того самого момента, когда он решил жить своим умом — съел запретный плод с древа познания добра и зла, т. е. поступил по собственному произволу, а не по заповеданному. С тех самых пор и пребывает человек на земле, словно во мраке, не зная Истины и потому страдая. И только к зрелым годам — в лучшем случае — начинает он понимать, что жить-то надо по правилам, в соответствии с законами Природы… Ведь действительно, как заметил А. И. Герцен: «Природа не может перечить человеку, если человек не перечит ее законам» [4]. Все проблемы есть результат отклонения от естественного хода вещей, отклонение — результат человеческого произвола, обусловленного ошибочным мировоззрением.

Каждый из нас с момента своего рождения создает свою собственную модель мира, в котором предстоит провести целую жизнь. Однако, модель мы создаем, используя в качестве инструмента свое тело, а возможности тела — ограничены: мы не слышим ультразвук, не видим инфракрасное излучение, нам недоступны многие запахи… Мы воспринимаем только часть мира. Следовательно, наша модель мира, будучи неполной и приблизительной, неточна, а значит, неверна и ошибочна. Ошибки проявляются в сознании в виде суждений. Ошибочные, ограниченные моделью суждения, в которые мы верим, есть наши ошибочные убеждения, которые ограничивают нашу свободу, ибо наша свобода простирается лишь в рамках того мира, который доступен нам в виде наших о нем представлений. Принимая свое убеждение за верифицированную истину, мы отказываемся руководствоваться информацией иной. И тогда информационная неполнота, информационный перекос проявляется в виде отклоняющегося поведения. И мы получаем результаты, которых не желали. И мы начинаем понимать: ошибки — результат наших ошибочных убеждений. И тогда мы обращаемся к специалистам по убеждениям.

Работа по изменению убеждения начинается с его идентификации, а для этого необходимо, чтобы убеждение проявилось.

Из вышеизложенного материала следует, что убеждение — это условно-рефлекторная реакция на возникшее ощущение утраты состояния покоя. Именно ощущение выводит нас из состояния бездействия, безмыслия — запускает процесс размышления, заставляет думать, но думать только о тех предметах, которые способны помочь нам вновь обрести необходимую стабильность. Круг помыслов ограничен, содержание круга — не самого лучшего качества… И тогда возникает недовольство настоящим являющееся ничем иным, как совокупность убеждений.

Убеждения по поводу настоящего — это и есть наши первые убеждения, имея которые мы истолковываем, интерпретируем явления мира строго определенным образом. Наши убеждения по поводу настоящего резко ограничивают наше представление об этом мире.

Недовольство может касаться:

— внешнего окружения субъекта,

— процесса взаимодействия Я с внешним окружением,

— представления человека о том, как и на каких принципах строится (должно строиться) внешнее окружение,

— своими способностями,

— представлением о себе самом.

Выяснив, собрав все эти жалобы клиента, являющиеся собранием его убеждений о настоящем, мы собираем информацию о том, что он хочет иметь вместо этого, т. е. собираем его убеждения о том, чего он, как он считает, достоин. Затем, собираем его убеждения, касающиеся того, что, с его точки зрения ему мешает перейти из настоящего в желаемое (помехи). И, наконец, собираем убеждения касательного того, что ему нужно, чтобы перейти в желаемое состояние (ресурсы).

Исходя из этих соображений мы и задаем клиенту ряд вопросов:

1. Что вас не устраивает в вашем настоящем?

2. Что вы хотите (цель)?

3. Что мешает перейти из настоящего в желаемое?

4. Какие ресурсы нужны, чтобы перейти в желаемое?

Ответы на пункты — это спектр убеждений человека. Каждое убеждение имеет эмоциональную окраску, семантическое выражение и указание на ценностную ориентацию.

Иллюстративный пример:

1-й вопрос: «Что вас не устраивает в вашем настоящем?»

Ответ: «Мне не нравится, что я курю, потому что курение вредит здоровью».

Эмоция: отрицательная, как реакция на свои действия и на себя, как на курильщика,

Семантика: курение вредит здоровью, я плохой, если я курильщик.

Ценности: разрушать свое здоровье плохо, плохо быть курильщиком.

Ответ на 1-й вопрос позволяет:

— осознать, что неприемлемое настоящее — основа для отрицания настоящего;

— через осознание нежелательного лучше определить желаемое.

2-й вопрос: «Что вы хотите вместо курения?»

Ответ: «Я хочу быть человеком, который ведет здоровый образ жизни».

Эмоция: положительная, как реакция на свои действия и на себя, как человека, ведущего здоровый образ жизни.

Семантика: вести здоровый образ хорошо.

Ценности: быть здоровым — хорошо.

Ответ на 2-й вопрос позволяет:

— достичь понимания того, что человек хочет, и мобилизовать на достижение результата;

— сосредоточиться на действительном, а не расплывчатом.

3-й вопрос: «Что вам мешает перейти из сегодняшнего состояния в желаемое?»

Ответ: «Тяга».

Эмоция: негативная, как реакция на свои действия.

Семантика: я вынужден подчиняться тяге.

Ценности: плохо быть зависимым, подчиненным.

Ответ на 3-й вопрос позволяет:

— осознать помехи, после чего становится возможной работа по их устранению.

4-й вопрос: «Какие ресурсы вам нужны для того, чтобы перейти из сегодняшнего состояния в желаемое?».

Ответ: «Мне нужно безразличие к курению».

Эмоция: хорошо быть безразличным к курению.

Семантика: если я буду безразличен к курению, я смогу вести здоровый образ жизни.

Ценности: хорошо быть независимым от курения и вести здоровый образ жизни.

Ответ на 4-й вопрос позволяет:

— определить ресурсы, и работать по инкорпорированию этих ресурсов.

1. Представляется очевидным, что наша задача выяснять не вообще все убеждения клиента, а лишь его главное убеждение, под воздействием которого осуществляется нежелательное поведение:

— Что вам не нравится из того, что вы делаете? (Я курю).

— Делая то, что вам не нравится, что хорошего вы хотите тем самым достичь? Для чего вы это делаете? Как вы оправдываете свое поведение? Каково назначение поведения, которое вы осуществляете? (Курю, потому что сигарета успокаивает).

— Что вы хотели бы делать вместо того, что делаете? (Я хотел бы не курить. Если буду думать, что сигарета возбуждает, то для успокоения курить не буду. Если для успокоения найду безкурительный вариант, буду использовать его).

2. Отделение средства от цели

Установив убеждение клиента в виде умозаключения («Курю, потому что сигарета успокаивает»), необходимо абстрагироваться от конкретного случая, чтобы подняться на один уровень выше. И тогда получается следующее: « (1.) Курить надо, потому что (2.) надо быть спокойным».

Эти две фразы соотносятся друг с другом как цель и средство. В качестве цели (и «основного» убеждения) в данном случае выступает — «быть спокойным», достижения которой ради человек использует средство — «курить». Это важно различать, т. к. «быть спокойным» может иметь генетическую связь с референтной группой, в то время как «курить» может являться полнейшей отсебятиной.

(Данная поведенческая стратегия, очевидно, исходит из детского понимания: хвалят за результат, а не за процесс достижения результата).

Подобная процедура позволит человеку почувствовать, что наша работа не представляет угрозы его базовым ценностям, поскольку мы, разделяя его ценности, отвергаем как малоэффективный способ их утверждения.

3. Установив в убеждении клиента части, необходимо выявить между ними противоречие, доведя тем самым их сосуществование до логического абсурда.

При этом мы исходим из того, что курение:

— позволяет достичь состояния покоя,

— является процессом, который приятен,

— является процессом, убирающим неприятные ощущения,

— будучи процессом, разрушающим здоровье — состояние удовлетворения, — приводит к беспокойству,

— будучи процессом, разрушающим здоровье — условие получения удовольствий (легкое дыхание, независимость от привычки, приятный цвет лица, хорошая память, работоспособность, выносливость и т. д. — перечень, полученный со слов клиента), — лишает курильщика удовольствий, получаемых благодаря здоровью.

Для доведения курения до абсурда необходимо:

1. Установить те результаты, которые курильщик ожидает достичь посредством курения. Составить весь список за весь день по каждой сигарете. Полный анализ.

2. Выявить, какие ощущения от воздействующего дыма и ритуала (раздельно) курильщик интерпретирует как приятные.

3. Составить список факторов, побуждающие клиента прекратить курение (болезни, трата денег, расстройства, сам факт, что он является курильщиком, перспектива стать больным и т. п.), и дать прочувствовать беспокойство по поводу каждого ущерба.

4. Составленный список факторов, вместе с тем, позволяет определить и ценности, которыми он руководствуется. Так, утверждение, что курение может привести к раку, указывает на здоровье, как на нечто значимое для человека. Отсюда, мы имеем два полюса: курение — процесс разрушения себя, и здоровье, как способ получения удовольствий. Каких? Именно это и нужно выяснить: что хочет человек получать, имея здоровье? Составить список тех удовольствий, которые получает человек некурящий. Дать прочувствовать удовольствие от обладания этими удовольствиями.

Примерный план работы с когнитивным блоком

                                         I.

1. Когда сегодня была первая сигарета? (Время, чем занимались за минуту до появления желания закурить).

2. Какие у вас были ощущения за минуту до появления желания закурить?

3. С какой целью вы начали поглощать сигаретный дым?

                                          II

1. При курении, какие приятные ощущения вызвал у вас воздействующий на вас сигаретный дым?

2. При курении, какие приятные ощущения вызвал у вас сам ритуал поглощения сигаретного дыма?

                                         III

1. Какие факторы — побуждают вас принять решение отказаться от курения? (Плохое здоровье, плохое самочувствие, эстетическая непривлекательность, затруднение с финансами).

2. Представьте себе, что вы… (больны, одиноки, беспомощны пр.)

                                         IV

1. Составленный вами список факторов, вместе с тем, позволяет определить и ценности, которыми вы руководствуетесь. Так, утверждение, что курение может привести к раку, указывает на здоровье, как на нечто значимое для вас. (Здоровье в данном случае мы понимаем так же, как оно понимается в преамбуле Устава ВОЗ: «…состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов»). Попробуйте определить, какая именно ценность стоит за вашим утверждением: «Нужно бросать курить, потому что из-за курения у меня плохая память»? (Ценность — хорошая память).

2. Отсюда, мы имеем два полюса: 1. курение — процесс разрушения здоровья, получения нежелательных последствий, и 2. некурение — процесс сохранения здоровья, условие получения неких значимых для вас характеристик. Каких? Давайте попробуем это выяснить: что вы хотите получать, имея здоровье? (Некурение сегодня, таким образом, будучи связанным с днем завтрашним, обретает смысл).

3. Представьте себе, что вы… (здоровы, жизнерадостны, у вас прекрасный цвет лица, отменная память и пр.).

Примерный план работы с ценностным блоком

1. Можно ли сказать, что все вами делаемое делалось для того, чтобы ощутить удовлетворение?

2. Можно ли думать, что и ваши родители также все, что они делали, делали для достижения удовлетворения?

3. Следовательно, состояние удовлетворения является целью и для вас, и для ваших родителей, не так ли?

4. А как ваши родители относились к тому, чтобы достигать это состояние, состояние удовлетворения посредством курения, т. е. отравления нервной системы?

5. Одобрили бы ваши родители то, что вы отравляете себя табаком для того, чтобы достичь состояния удовлетворения?

Примерный план работы с эмоциональным блоком

Курильщик отказывается от удовольствия курить, потому что начинает превалировать степень неудовольствия от его последствий. В этой связи:

1. Какие приятные ощущения, состояния у вас вызывал процесс курения?

2. Каким образом сигаретный дым создает эти состояния, ощущения?

3. К каким отдаленным последствиям приведет этот способ получения приятных ощущений, состояний?

План работы по созданию новых убеждений

Образование убеждения начинается с негативного переживания, которое есть сигнал, запускающий поисковую активность индивида, осуществляемую, прежде всего, в генетически заданном пространстве среди генетически определенных объектов. Получив в этот момент информацию от референтного окружения о том, что может снять негативное переживание, человек переживает ее как эмоцию положительную. Если же нет этого негативного переживания, то человек вообще оказывается не способным что-либо воспринимать. Без эмоции нет восприятия.

Таким образом, запись убеждения начинается с эмоционального состояния, которое находит в окружающем мире, разумеется, среди авторитетных источников, достойный пример для подражания.

В свете вышесказанного:

Создание новой установки

1. Вспомните, когда, где и как вы переживали затруднение.

2. Представьте авторитетного человека, который испытывает такое же затруднение.

3. Представьте, что он устраняет это затруднение посредством пития сока. Сделайте все это 15 раз.

4. Представьте себя, испытывающим затруднение и делающим то, что делал авторитетный человек. Сделайте это 15 раз. После каждого раза включать якорь положительной эмоции, который необходимо создать заблаговременно.

Изменения возможны! И мы в это верим!

Осень 2001 г.

Литература:

1. Узнадзе Д. Н. Теория установки. — Москва-Воронеж, 1997. — С. 300.

2. Узнадзе Д. Н. Теория установки. — С. 438, 439, 440, 446.

3. Дилтс Р., Халлбом Т., Смит С. Убеждения. Пути к благополучию. — Портленд, Метаморфоз Пресс, 1993. — С. 25–26.

4. Герцен А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. XI. — М.: АН СССР, 1957. — С. 247.

АНАТОМИЯ АЛКОНАРКОМАНИИ
и пути ее преодоления

Алкоголизм излечим, если не считать его болезнью.

Современная Медицина, как известно, давно уже расписалась в своей собственной беспомощности решить алкогольную проблему. Потому-то и блуждает, и уж какое десятилетие блуждает по книгам да брошюрам минздравовская «аксиома»: «Алкоголизм является не только медицинской, но, прежде всего, социальной проблемой» [1]. Коль скоро это так, то насколько мы осведомлены, никакое лечение ничуть не затрагивает эту «социальную» составляющую, и, в таком случае, Медицина, использующая средства паллиативного свойства, ничуть не решает то, за что она берется, бесцеремонно отталкивая при этом всех прочих и цыкая на желающих приблизиться.

Мы, конечно, понимаем, что акцент на социальную обусловленность проблемы алкоголизма и других разновидностей наркомании делается исключительно для того, и только для того, чтобы снять с плеч своих ответственность за свое тщетное вмешательство. Дабы же на вмешательство право иметь, изобретен был миф — миф о существовании физической зависимости от интоксиканта…

Нынешние приверженцы сугубо медицинского подхода предлагают аж несколько вариантов решения наркотической проблемы.

1. Медикаментозное лечение: таблетки, «торпеда», «эспераль», настои, отвары и пр., и т. п.

Представляется непонятным, если сторонники этого подхода единодушно признают, что сначала у человека формируется психологическая зависимость — 1 стадия, и только потом физическая [2] — 2-я стадия, то почему ж они занимаются верхушкой, симптоматикой, т. е. следствием, оставляя в нетронутом виде саму первопричину? Если основа физической зависимости — психологическая, то, не устранив последнюю, как не обречь все свое «лечение» на 100% неуспех?! Не получается ли так, что мы человеку с острым аппендицитом, делаем обезболивающий укол да на том и успокаиваемся?

2. Акупунктурное программирование (медицинские центры из Санкт-Петербурга — «Вита» и «Инсайт»): вместо воздействия «таблеточного» — игла. Игла, которая также не способна никоим образом повлиять на информационную основу зависимости, т. е. на психологическую компоненту, что обрекает и это «лечение» на все тот же полнейший неуспех.

3. Кодирование, т. е. стрессотерапия… Этот метод, в отличие от первых двух, вроде бы, поскольку оперирует словом, имеет самое непосредственное отношение к основе зависимости, но… какой же дорогой ценой и ради каких жалких результатов? Директивный метод (стресс + запрет) — всегда есть отец застойного напряжения, ищущего и находящего выход либо в срыве, либо в суициде, либо в разрушении психосоматики. Не дороговато ли будет, господа эскулапы?

Исходя из своих собственных теоретических изысканий, многократно перепроверенных практикой в течение последних 15 лет, и всего лучшего, что накоплено трезвенническим движением оптималистов, проблему наркозависимости мы можем расслоить на ряд составляющих:

— наркоман рассматривает косяк с анашой, сигарету, алкоголь, как допустимое средство достижения цели;

— на момент поглощения наркотика, наркоман рассматривает яд, как средство наилучшее из всех имеющихся, что создает основу для зацикленности и зашоренности;

— наркоман излишне пуглив, а потому неустойчив, легко выводим из равновесия;

— идентификация — отнесение себя к числу наркопотребляющих;

— самонеприятие;

— наличие внутреннего конфликта между трезвой частью личности и интоксицирующейся.

1. Наркотик, как допустимое средство

Понимание проблемы

Формирование представлений о выборе средств, с помощью которых допустимо удовлетворять ту или иную потребность, происходит в процессе социализации человека в точном соответствии с народной мудростью: «с кем поведешься, от того и наберешься», «пьяницы рождают пьяниц», «яблоко от яблони недалеко падает»… И дело не в количестве виденного или же слышимого, ибо одним из наших умственных инструментов является генерализация — способность распространять незначительную порцию опыта на значительный массив воспринимаемой действительности. Если в семье допускается потребление веществ в виде таблеток, микстур, инъекций, изменяющих состояние, одобряется достижение удовлетворения с помощью этих средств, а значение придается не столько результату (отсутствие проблем), сколько эффекту, который сопровождает достижение результата (удовольствие), то нет оснований для удивления: почему наш «золотой, умный ребенок» стал вдруг «грязным наркоманом».

Пути решения

1. Доведение до понимания наркозависимого информации о том, что

— поглощаемое им вещество есть инородное вещество, т. е. яд;

— все состояния, получаемые с помощью яда, есть симптомы отравления (А. П. Сугоняко) [3];

— ощущения сами по себе никакие: все дело в том, как человек их интерпретирует (в свете ложной информации симптомы отравления человек воспринимает за удовольствие).

2. Поскольку ложную информацию человек получил от других людей, необходимо показать, что информация бывает не только истинной, но и ложной, а другие люди, в том числе и великие мудрецы, и знаменитые поэты, и даже почти целый народ, могут ошибаться. (Хрестоматийный пример массовых заблуждений: докоперниковские представления, возлежащие на ошибочной системе древнегреческого астронома Клавдия Птолемея, в соответствии с которой считалось, что Земля — неподвижный центр Вселенной, вокруг которого вращается Солнце и другие небесные тела).

2. Лучшее, как причина зацикленности и зашоренности

Понимание проблемы

Под воздействием актуальной потребности и «черной стаи», т. е. референтоидного окружения, а также внушенного образца, предписывающего определенный способ удовлетворения потребности, человек принимает тот или иной наркояд. И получает стандартный ассортимент симптомов отравления, что грубо входит в конфронтацию с ожидаемым. И человек вновь и вновь обращается к яду. И через некоторое число подобных акций, в его умственном мире происходит переворот: человек начинает верить не себе, но окружающим. И воспринимая симптомы отравления в свете ложной, внушенной информации, интерпретирует их уже как расслабление, возбуждение, кайф и пр. А поскольку его окружение в определенных ситуациях делает всегда одно и то же — употребляет яд, то он, не имея альтернативных образцов поведения, воспринимает имеющееся за единственно возможное. С другой стороны, имея проблему и будучи вынужденным стремиться к ее устранению, человек выбирает наркояд, известный ему в качестве допустимого средства достижения цели, и — в самом деле, по крайней мере, временно, устраняет проблему. И этот «успех» предопределяет его реакции в дальнейшем, а средство, используемое в прошлом и давшее определенный результат, становится лучшим средством из всех иных. Известно, что «лучшее враг хорошего», и — наилучшего. Наркотизация, посредством которой была удовлетворена потребность, блокирует всякие попытки поиска иных средств, все иные средства игнорируются, отвергаются. «От добра — добра не ищут». Успех резко сужает спектр поиска средств, тем самым, зацикливая человека на яде, т. е., на уже используемом ранее, и, одновременно, зашоривая, отгораживая от всех иных способов и средств.

Так яд из лучшего средства превращается, в единственное.

Пути решения

Необходимо довести до понимания то, что наркояд это лишь средство, имеющее некоторые потребительские свойства. В данном случае, отравляя нервную систему, понижать уровень возбуждения. Понимание того, какую роль играет алкоголь (сигарета, косяк с анашой) в жизнедеятельности, создает основу для поиска, расцикливания. Нейтрализация убеждения — «наркояд есть лучшее средство» — возможна через накопления информации о другом средстве, способном ничуть не худшим образом справляться с проблемой, т. е. понижать уровень возбуждения (неудовлетворенности), а во-вторых, через накопление информации об отрицательных эффектах, связанных с приемом нарковещества.

Преодоление зашоренности, т. е. нежелания обращать внимание на альтернативные способы и средства, лежит через создание тупика: состояния, когда дальнейшее потребление нарковещества становится совершенно недопустимым, а наличие напряжения невыносимым. Только в этом случае, как отмечал Д. Н. Узнадзе происходит объективация — перенос внимания на иные фрагменты действительности.

3. Пугливость, как источник неустойчивости

Понимание проблемы

Наркоман — это человек, не имеющий опоры в прошлом, поддержки в действительности, и устремленности в день грядущий. (Под понятием «наркоман» здесь и далее понимается не личность в целом, но как одна из человеческих субличностей). Он сиюминутен, ненадежен и лжив. Потому что, в его восприятии, лживо и ненадежно все: прошлое, настоящее, люди, вера, любовь… До Бога не докричишься, с близкими не поговоришь… Не слышат, не понимают, не принимают…

Наркоман неустойчив, а потому на всякую «мелочь» реагирует болезненно, всякая «ерунда» его страшит, представляется таящей в себе опасность, воспринимается как начало всемирной трагедии. Он не толстокож, он легко выходящ из себя, из состояния равновесия. А вышедший из равновесия — еще более уязвим. И опасен. Он безразличен, потому что оцепенел от страха. Он безрассуден, потому что мозг его хронически затравлен зельем… Жить страшно. Умереть — боязно. Поэтому наркоман торчит. Между жизнью и смертью. На грани и вне границ. Он как бы всегда везде и уже нигде. Наркоман бывает существом non-stop и время от времени. Минутная наркомания — это курение сигареты, круглосуточная — опьянение алкоголем, героином…

Есть люди со слабым иммунитетом. Они болезненно реагируют на всякого микроба, на всякую бактерию, на всякий вирус. Они неустойчивы, ибо утратили связь с Целым, частицей которого являлись. У наркомана также утрачены связи — с Целым, с прошлым, с настоящим, с будущим… И потому он так восприимчив к факторам энергетическим, психологическим, социальным…

Человек неуравновешенный пребывает в напряжении, а мнящий себя наркоманом, смотрящий на отраву, как на средство наилучшее и допустимое, охотно прибегает к парализатору нервной системы.

Наркоман — это человек, который не смог до конца преодолеть детский эгоцентризм — представление о том, что весь мир существует исключительно для него, ради него и в соответствии с его хотениями. Наркоман не может смириться с тем, что мир, не подчиняясь его воздействиям, живет по своим собственным законам, по законам Создателя. Невозможность изменить мир, оборачивается реакцией бегства от этого мира, от действительности в наркодурман. «Не буду с тобой играть, ты — бяка!».

Наркоман — это человек, который безуспешно пытался объявить весь мир своим жизненным пространством, своей собственной территорией.

Пути решения

Сегодняшняя излишняя пугливость наркомана имеет исток в его былых, в том числе, в детских психотравмах, благодаря которым он и научился видеть в том или ином стимул-факторе нечто опасное, способное нанести вред, причинить страдание. Исходя из этого, работа по коррекции его стратегии реагирования предполагает, кроме всего прочего, поиск в стрессогенных стимулах моментов дружественных, полезных, выгодных, вызывающих чувства приятные. Чем больше таковых моментов будет найдено, тем скорее стимул превратится хотя бы в нейтральный.

Для этого можно с успехом использовать такие техники из арсенала НЛП, как «изменение личной истории», «тройная диссоциация», «коллапс якорей». Однако, учитывая специфику нашей работы — работа с группами, можно предложить включить в структуру «дневника» нижеследующие вопросы:

— Что Вам не нравится в себе, в Вашем прошлом?

— Почему Вам это не нравится?

— Найдите в том, что Вам не нравится, три пользы.

Причиной возникновения напряжения может являться добровольное принятие человеком ответственности — обязанности отвечать — за многое, иногда за все происходящее в этом мире. Умственная путаница в этом вопросе — мать многих несчастий, в том числе и таких, как наркомания…

В чем же видится мне ошибка напрягающихся зряшно?

Представьте себе, что на улице нечто непотребное с общепринятой точки зрения делает чужой ребенок. Обычно, если это в неких пределах, прохожие никак не реагируют на действия ребенка. А если это свой? Так ли уж все вами позволяется на улице своему ребенку?

В чем же разница? Вы считаете ребенка своим, и, соответственно, себя ответственным за поведение своего ребенка.

Если мы понимаем эту разницу, мы легко сможем объяснить это и другому человеку: ты не отвечаешь за проблему голода в далекой африканской стране, ты не отвечаешь за проблему сирот в России, ты не отвечаешь за все то, что творится вне твоей «хаты с краю». Это не твое — все то, что вне твоей «хаты». Эти дети-сироты не твои родные дети. Эти негры не твои негры. Пределы твоей персональной ответственности определены твоим личным соучастием в воссоздании этих явлений.

Ты соучаствовал? Это ты, направляя солнечные лучи, сжигал посевы на плантациях Африки? Это ты спаивал, разлагал и убивал родителей тех сотен тысяч детей, которые, расплодившись ныне, словно вши на грязном теле, живут бессмысленно и зазря, и сгинут почти все бесславно тунеядцами и паразитами? Это ты создавал все те проблемы, которыми больна сегодняшняя Россия? Почему бы тебе, чтоб уж не мелочиться, не взять на себя ответственность еще и за грехи Каина, евреев, распявших Иисуса, да уж и за первородный грех Адама в придачу?

Не ты отвечаешь за то, что происходит в этом мире. Ты отвечаешь лишь за то, что происходит в тебе самом: почему ты сам такой ничтожно слабый, неорганизованный, безвольный? Почему ты, мнящий себя специалистом в своей области, не способен стать совершенным и помочь, обращающемуся к тебе? Не потому ли, что свое драгоценное время, отпущенное тебе Богом, утекающее словно мелкий, сухой песок сквозь корявые, тонкие пальцы, ты тратишь на суету сует, на чужих детей, на недалеких негров?

Причиной возникновения напряжения может являться и экстрацентрация своей персоны: возникновение такого умонастроя, при котором человек начинает полагать, будто бы он чрезвычайно важен для других людей. Так, например, экстрацентрированный субъект болезненно реагирует на чрезмерное замечание, поступившее от продавца в супермаркете.

Что есть замечание? «Указание на ошибку». (Словарь Толковый словарь русского языка С. Ожегова и Н. Шведовой).

Кого хотят делать безошибочным, т. е. совершенным? Только того, кого хотят видеть своим идеалом. Вы, покупатель, действительно думаете, что вы — чуть погрешивший идеал для торгового работника?

Полагаю, что с головой у вас все в порядке. В таком случае, почему бы вам не согласиться со мной, если я скажу: то замечание, указание на ошибку, которое вы получили, не имеет лично к вам ровным счетом ни малейшего отношения?

Будет разумнее, не принимать на свой счет все то, что мы слышим. Гораздо лучше предположить, что у продавца была плохая ночь или утро не было для него добрым. Потому-то он, имея раздражение, нашел в качестве громоотвода вас, и выплеснул на вас все то, что имел. Вместо вас могла быть и проходящая мимо кошка (собака, муж, сын и пр.).

Я понимаю, что у тебя, собрат мой по очереди, чувство обиды — состояние рассогласования между тем, как, с твоей точки зрения должен тебя рассматривать продавец и как он рассматривает. Ты считаешь, что продавец не справедлив. Он ошибается. Ну, ты же знаешь, что он ошибается? Знаешь. А зачем тебе этому продавцу нужно делать замечание? Он твой идеал?

Ты-то ведь точно знаешь, что продавец не прав? А теперь ты еще знаешь и то, почему он орет на тебя. Вернее, не на тебя, а просто орет. Ему вообще-то безразлично на кого орать, лишь бы орать, т. е. проораться и, тем самым, снять напряжение… Пожалеем мысленно разнесчастного продавца!

И, кроме того, если некто, будучи в раздражении пульнул в ваш адрес фразой-шпилькой, порадуйтесь оттого, что именно ему именно сейчас плохо, а вам — нет.

Хорошо ведь, когда другому плохо, не так ли?

Вот и улыбайтесь, вместо того, чтобы впадать в раздражение, подобное тому, в котором находится ваш обидчик! Пусть ему будет еще хуже от того, что вам хорошо, несмотря на то, что ему плохо.

Я был бы уличен вдумчивым читателем в однобокости трактовки, если бы не сказал, что «указывают на ошибку» еще и для того, чтобы изменить поведение и получить желаемое. Так наездник натягивает узду, когда лошадь пошла не в ту сторону. Лошадь, конечно, не тот идеал, к которому стремятся, но все мы хотим, чтобы «лошадь» была идеально удобной, ибо она — наше средство для достижения нашей цели.

Если на вас орет продавец, возможно, он рассматривает вас именно, как средство для достижения своей цели, и хочет, чтобы вы были не просто средством, но удобным для него средством.

Если ему удалось «задеть» вас, значит, он уже добился результата: его кнут сработал — в следующий раз вы будете более осмотрительны, чтобы избежать кнута. Продемонстрировав продавцу свое вхождение в негатив, вы тем самым, подаете продавцу сигнал: «твоя акция — успешна!» Вам это надо? Зачем же вам, обижаясь, управлять продавцом — подкреплять ненужное для вас поведение? Не лучше ли в ответ на его манипуляции показать всем своим видом — безразличием, ироничной улыбкой — что он, напрягаясь в раздражении, пускаясь в агрессивные воздействия, не эффективен? Тем самым, вы управляете продавцом, ибо теперь уже ваш кнут показывает продавцу, что в следующий раз не нужно исходить тщетным раздражением, чтобы не получить в ответ негатив от собственного бессилия. Если же вместо безразличия, улыбки или даже слов извинения, вы направите в его адрес порцию негатива, вы лишь подпитаете его мысль о том, что ему удалось — он все же довел вас до раздражения. Не будьте взаимны, ответьте вежливостью!

Помните сказанное в Библии: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою: ибо, [делая сие,] ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе» (Притч 25:21–22). Если человек напуган, он старается напугать других, дабы увидеть боящихся его, и от того успокоиться. Да не уподобимся напуганным и пугающим!

Раздражение нередко связано не с тем, что некий стимул вторгся в жизненно-важное пространство человека и реально создал угрозу его безопасности, а с тем, что человек неоправданно расширил зону подконтрольную своей персоне. Например, если чужая собака бежит по улице под окнами вашего дома, будете вы как-то реагировать на сей факт? А если она побежала по грядкам вашего огорода? В чем разница? Огород мой, улица — нет.

Таким образом, болезненно реагирующий это человек, который совершенно безосновательно раздул в своем воображении представление о подконтрольной ему территории.

Необходимо отметить, что «претензии на мировое господство» исключительно всегда продиктованы комплексом неполноценности, который проявляется, как состояние постоянно действующей тревоги, а тревога нередко порождается простым неудовлетворением претензий. Исходя из этого, для коррекции негативных реакций важно, чтобы клиент хотя бы начал осознавать мотивы своей собственной активности, осознавать, что его зона оканчивается чаще всего границами собственного тела.

Кроме того, весьма полезно обладать и нижеследующей информацией. Мы пришли в этот мир, который существовал до нас, и будет существовать после нас. Но, коль уж мы появились здесь, нам пришлось создавать модель этого мира, т. е. представление о том, куда нас занесло. Именно так мы и поступаем, оказавшись впервые в том или ином помещении: осматриваемся, прислушиваемся, принюхиваемся. Однако мы создавали модель мира, используя инструменты ограниченного свойства. Например, глаза воспринимают диапазон частот лишь в промежутке от 390 до 760 миллимикрон; слышим мы — от 20 до 20 тыс. гц. Радиацию вообще не ощущаем. У нашего организма даже инструмента такого нет. А она ведь существует?

На вкус мы способны различать лишь кислое, сладкое, кисло-сладкое, горькое, соленое, терпкое и жгучее.

Таким образом, инструменты мы используем для построения модели ограниченные, набор инструментов у нас скуден, соответственно, и модель у нас такова же: ограниченная, неполная, неточная, а значит, и неправильная. И мы с этой моделью подходим к миру, а он оказывается не соответствующим нашей модели. И тогда эта разница между моделью и миром проявляется в нас, как напряжение.

Что же делать с этим напряжением? Есть три примитивные реакции, посредством которых человек пытается избавиться от излишнего напряжения (чувства страха):

1. Попытки изменить мир, подогнать его под свою модель, используя для этого советы, критику, крик, физическое насилие и пр. Однако по закону бумеранга, напряжение выплеснутое, возвращается, деформируя автора ровно настолько, насколько он пытался деформировать мир. И тогда у человека возникает напряжение вторичное, теперь уже от нетождественности себя самого себе самому, ибо «что посеешь, то и пожнешь», а указывающий миру на несовершенство, узнает от мира о несовершенстве собственном.

2. «Окаменеть», приостановить всякую активность: спать, отмалчиваться, бездействовать. В мире животных есть способ поведения, когда животные со страху «прикидываются» мертвыми. Сюда же можно отнести и отрицание

3. Бегство: в работу, в сексуальные развлечения, в политику, в игры, в наркотизацию…

И есть четвертый путь — путь мудрых: использование напряжения — психической энергии — для реконструкции уже имеющейся модели, т. е. своих представлений о мире.

Одной из причин, возникающего у нас напряжения, является наше настойчивое стремление к созданию зауженно-фиксированных представлений. Нам кажется, что определенность помогает ориентироваться и действовать. Но на практике именно это приводит к тому, что мы пребываем то в состоянии обиды, то в состоянии вины. Быть может, гораздо полезнее так расширить имеющиеся представления, в частности, о человеке, чтобы уяснить: любой из людей, живущих при определенных условиях и в плане отрицательном, и в плане положительном способен на все или почти на все? И тогда мы свои надуманные идеалы не будем навязывать ни себе, ни миру, и тогда мы будем воспринимать мир таким, каков он есть?

Проблема возникает там, где человек, имеющий дело всего лишь с микроскопическим сегментом Мироздания, судит о целом, причем реагируя не на факты, а на свое представление о них, на свое истолкование, на свою интерпретацию: «Каждый выбирает себе приглянувшийся сегмент мира и создает свой частный мирок, часто наглухо отгороженный от остальных, так что через какое-то время его создателю начинает казаться, будто он постиг смысл и структуру целого» [4].

Может показаться, что пока мы будем эдак мудреть, люди вообще нам «на шею сядут». Не сядут. И вот, почему.

Лет 15 тому назад российскому тележурналисту впервые было позволено снимать в шаолиньском монастыре. Один из вопросов, который он задал настоятелю этого монастыря, был таким: «Вот вы — великий мастер единоборств. А скажите, вам когда-нибудь практически это понадобилось?»

На что настоятель ответил: «Видите — молодые монахи упражняются, охаживают друг друга жердями? Это видимая часть — физическая работа. А есть еще часть невидимая — духовная. И в первом, и во втором можно достичь определенных высот, но есть предел. Путь к дальнейшему совершенствованию лежит через взаимовыгодный альянс этих составляющих. И однажды человек достигает такого уровня, когда те ситуации, которые вы имели в виду, задавая мне свой вопрос, на его пути просто не встречаются».

Наш мир не хаос, наш мир за многие миллиарды лет своего существования превратился в безошибочно действующую машину, в которой нет случайностей. Все происходящее с нами имеет свои причины и свой неотвратимый финал. Но, поскольку человек — не бильярдный шар, а субъект, наделенный свободой воли, способный делать выбор, то финалов он способен иметь более, чем один. Несколько финалов. Первый — если ничего не делает, второй — если делает, третий — если делает иным способом. Но наши действия, равно как и наше бездействие, определяется той духовно-психологической конфигурацией, которой мы обладаем. В этой связи уместно вспомнить два изречения. Одно — грубое, второе — красивое.

Первое звучит так: «Свинья грязи найдет».

Что это означает? Это означает, что живое существо, с определенной духовно-информационной конфигурацией неотвратимо находит строго определенную ситуацию.

И второе высказывание: «Когда ученик готов, приходит Учитель». Это о том же самом. Учитель приходит, когда возникает определенное информационно-духовное качество. Более того, лишь обретя строго определенное состояние ума и сердца в пришедшем человек способен увидеть своего Учителя. И только при определенной зрелости ученик обретает способность рассматривать в качестве Учителя не некое седобородое, высоколобое существо с ясными очами, но буквально все встречающееся на своем Пути. Все, что вокруг меня — мои учителя. А к учителям, как известно, нужно относиться и с почтением, и с благодарностью, не так ли?

Например, Петр I, потерпев сокрушительное поражение от шведов под Нарвой 30 ноября 1700 года, и сделав из этого ряд выводов, в 1709 году одержал над ними же победу в Полтавском сражении, и, как утверждает Вольтер, в тот же день произнес тост: «За здравие учителей моих в искусстве воинском!» [5].

Так вот, когда в человеке происходит такая грандиозная работа, на шею люди не сядут. Если же садятся или же все еще сидят, а они — учителя ваши, значит, вы что-то пока еще не поняли. И сидеть они будут до тех пор, пока вы не выучите «урок», пока вы не сдадите «экзамен». Сидящих можно, конечно, и сбросить, но… «свято место пусто не бывает» — скоро найдутся и иные охочие. Так не лучше ль измениться так, чтоб шею невозможно было перепутать с комфортабельным седлом?

4. Идентификация

Понимание проблемы

Идентификация представляет собой процесс сопоставления объекта с одним из уже известных объектов с целью установления их тождественности, что позволяет классифицировать, упорядочивать явления мира, создавать иерархию, структурировать и пр. Идентификация — это метод борьбы с хаосом, способ расширения сектора понятного, средство понижения уровня тревожности, снятия с себя ответственности за сделанный выбор. Идентификация позволяет перестать думать, ибо человек начинает жить по образцу и под авторитетом…

Древние утверждали: «Отдайте ребенка на воспитание рабу — и у вас будет два раба». На Руси об этом же говаривали так: «С кем поведешься, от того и наберешься»…

Ребенок, постигающий мир, оставляет в этом мире следы своего присутствия, но и мир оставляет в нем свои отпечатки. Постижение мира — процесс активного взаимодействия, взаимопроникновения, общения. Поэтому, поиск ответа на вопрос «каков этот мир?», приносит ответ и на вопрос «каков ты есть сам?».

Представление о себе столь же важно, как и представление об окружающем мире, поскольку самообраз определяет направленность активности и способ действий. Воображающий себя падающим — падает; мнящий себя птицей — машет «крыльями»; представляющий себя четвероногим животным — ходит на четвереньках; считающий себя Иисусом Христом, совершает в соответствии со своим разумением достойные этого образа действия. Так происходит, если человек, погрузившись в фантазию, не сумел вернуться, отождествившись, не смог растождествиться — слился с воображаемым, уподобился ему и стал им… Иногда это называют умопомешательством. Слушающий песенки, смотрящий кинофильмы и спектакли, в которых присутствуют несчастные, картинно страдающие алкогольно-табачные наркоманы, проникается, в силу врожденного свойства сопереживать, некими симпатиями к персонажам, уподобляясь им, чувствует себя таким же, т. е., по крайней мере, частично отказывается от себя самого, превращаясь в копию деструктивного фантома.

Вместе с тем, важно понимать, что для идентификации с кем-либо совсем необязательно иметь совершено ясное и точное представление о себе в целом, вполне достаточно и фиксации внимания на актуализированной потребности. Неудовлетворенная потребность делает человека не только зрячим, но и слепым также. И тогда он приписывает существам, не способным иметь это в принципе, то, чем отягощен сам. Именно это мы обнаруживаем в стихах С. А. Есенина:

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,

Что стоишь нагнувшись под метелью белой?

Или что увидел? Или что услышал?

Словно за деревню погулять ты вышел.

И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,

Утонул в сугробе, приморозил ногу.

Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,

Не дойду до дома с дружеской попойки.

Там вон встретил вербу, там сосну приметил.

Распевал им песни под метель о лете.

Сам себе казался я таким же кленом,

Только не опавшим, а вовсю зеленым.

И, утратив скромность, одуревши в доску,

Как жену чужую, обнимал березку.

Стремление человека к идентификации — стремление стать кем-то, порождено неудовлетворенностью состоянием, в котором он находится и, соответственно, собой, что, как вы понимаете, предполагает некоторое представление о себе самом. Представление о себе, — убеждение, (слиток суждения, эмоции и ценностей), — формируется на основе собственного опыта и как результат суггестий, производимых социумом. В частности, мы понимаем, что человек приходит в уже сложившуюся социокультурную среду, которая и задает ему в качестве эталонного образца, определенную оценочную систему, на основе которой в дальнейшем и строится все его поведение.

«Оценочная система» возлежит на ценностях, что, в свою очередь, предполагает наличие цели и потребности. Ценности, будучи потребительским свойством средства, могут простираться в самом широком диапазоне и даже достигать своего предела — статуса идеала, т. е. совершенного воплощения. Именно идеалы определяют способ мышления и деятельности человека. Идеал определяется исходя из цели, стоящей перед человеком (обществом). Идеал — наилучший образец, служащий наилучшим способом достижения цели. Цель не является идеалом. Идеалом может быть теория (марксизм), процесс (празднолежание), состояние (кайф) и пр., т. е. все то, что наилучшим образом способствует (кажется, что способствует) достижению цели. Идеалы могут иметь, могут не иметь отношения к истине.

Самым наипервейшим и ценным средством достижения цели, конечно же, является сам человек, обладающей определенной самооценкой — суждением о соответствии своего реального состояния уровню притязаний и о своей способности перейти из действительного в желаемое.

Таким образом, поиск объекта идентификации — идеального средства достижения цели, — как и любой поиск, определен потребностью, надобностью избавиться от состояния неудовлетворенности. В частности, если человеку внушили, что он плохой, а все его окружение, соответственно, в отличие от него, хорошее, аутсайдер начинает чувствовать свою инаковость, социально-психологическую изоляцию, констатирует наличие стойкого, обоюдного взаимонепонимания, возникшего между ним и его близким окружением, и для избавления от одиночества, ради снижения хронической тревожности, ищет и находит себе подобных, отождествляется с ними, т. е. усваивает ценности, мировоззренческие идеи — философию жизни, эмоциональные реакции и состояния характерные для данного сообщества. Если оно наркоманит, наркоманит и он…

Так печально заканчивается поиск ответов на самые насущные вопросы «кто я?», «какой я?», «что я должен делать?», «во что мне надлежит верить?», «кем я должен стать?»… Устраняя многофакторную неопределенность, человек консолидируется с себе подобными, в среде которых научается фикцию сиюминутного, наркогенного переживания воспринимать за доброкачественную действительность. Не так ли человек, с определенным умственным дефектом воспринимает сверкающие на солнце крошки льда за настоящие алмазы?

Пути решения

Очевидно, не имеет смысла выступать против тех или иных естественных потребностей человеческих и, соответственно, целей, т. е. состояний, представляющих собой идеальное предвосхищение результата действий — момент снятия потребности. Усилия — психотерапевтические, педагогические и прочие надлежит направлять на цепь связующую цель и потребность, на цепь, состоящую из средств (ценности, убеждения, самооценка и пр.).

В средстве, используемом наркоманом, можно выделить:

1. Ценности — все то, что имеет цену, т. е. способность приближать к цели.

К основным ценностям наркомана можно отнести «хороший» наркотик, состояние кайфа, факт причастности к наркоманам…

Кроме сугубо утилитарного значения, ценности, как известно, обладают еще и символическим значением. Более того, будучи фрагментами определенного типа среды, с которой человек себя идентифицирует, они есть важнейший компонент образа «Я». Соответственно, когда наркоман теряет свою привычную территорию, наполненную предметами с символическим значением, он теряет и ориентацию в мире, и свою идентичность, и уже в силу этого оказывается легким объектом для любой манипуляции и психотерапевтического вмешательства. Вот почему таким важным подспорьем для избавления от наркозависимости способны служить общины, расположенные за десятки километров от «цивилизации».

Ценности по тем или иным критериям могут слагаться в систему ценностей, т. е. представлять собой иерархию, в которой одно достигается через другое: наркотик (никотин, этанол, героин и т. п.) есть ценность, благодаря которой покупается состояние кайфа, а кайф, в свою очередь, есть ценность, благодаря которой приобретается избавление от ощущения обделенности и т. д.

Наркоман, будучи человеком, живущим днем сегодняшним, выбирает ценности, помогающие только на короткой дистанции, но, выигрывая на дистанции короткой, он проигрывает на длинной. Срываясь с места, полагая, что бежит 100-метровку, он не осознает, что жизнь — марафон.

Понимая это, мы и выявляем его пирамиду ценностей:

— Зачем тебе наркотик?

— Уколоться.

— Что тебе это даст?

— Кайф.

— Что такое кайф?

— Это очень хорошее самочувствие.

— Ты хочешь иметь хорошее самочувствие. Редкий человек откажет себе в удовольствии иметь хорошее самочувствие. А видишь ли ты разницу между «иметь» и просто «подержать»? Например, есть ли для тебя разница: ты приобрел очень ценную, полезную, важную вещь, которой будешь по своему усмотрению пользоваться, может быть, даже многие годы, или же тебе просто ее дали подержать в руках несколько минут?

— Разница есть.

— А сколько времени ты «имеешь» кайф?

— Ну, пусть «несколько минут».

— А потом?

— А потом кайф «имеет» меня.

— То, что «потом» тебе приятно?

— Вы издеваетесь?

Таким образом, мы видим, что наркоман хочет иметь хорошее самочувствие. Это его цель. Против этой цели никто из нас, я полагаю, возражать не станет. Мы — против средства. Мы видим, что средство не только способно приближать нас к цели, но оно имеет цену. Использование его на правах собственника чревато для нас определенными затратами: чтобы иметь ценное средство мы сначала должны за него что-то заплатить — какое-то количество рублей, отдаваемых наркодиллеру. Затем, мы используем это средство для получения кайфа, но за этот кайф мы платим еще и своим здоровьем. Стоимость кайфа, т. о., складывается из стоимости наркотика, разрушенного здоровья, укороченной жизни, нереализованных планов, ухудшения взаимоотношений с близкими и т. д. Более того, очень важно выяснить, что именно понимается под кайфом, т. е. какие конкретно ощущения. Предлагая наркоману вычленить из всех его переживаний одно, самое яркое ощущение, мы, тем самым, побуждаем анализировать, т. е. расчленять то, что он имел, а анализ — убивает. Более того, мы подводим его к мысли: ощущение само по себе никакое. Все дело в том, как он его интерпретирует.

Так растворяется кайф, и в осадок выпадает вывод: состояние кайфа это, всего лишь, набор симптомов отравления.

Следующий способ: выявить пирамиду ценностей и нейтрализовать базовое.

Еще способ. Обратить внимание человека на то или иное новое средство, затем, показать на связь этого средства с его потребностью и целью, указать, как это средство способно удовлетворить его потребность и приблизить к цели.

Соответственно, для разрушения представления о ценности нужно указать на то, что данное средство не способствует удовлетворению потребности и приближению к цели. Возможно, это надо показать на его другой потребности и другой цели дабы вызвать конкуренцию (конфликт) между целями и потребностями; потребностно-целевой конфликт.

Для девальвации ценности мы можем либо изменить целевую ориентацию человека, либо указать не его действительную потребность, либо и первое, и второе одновременно.

Для девальвации средства достаточно указать на иное средство, способное более эффективно удовлетворять потребность и приближать к цели, причем на средство, обладающее меньшим ассортиментом негативных побочных эффектов.

2. Идеал, как наивысшая ценность.

Очевидно, что объект идентификации, образец для подражания — это своего рода идеал, т. е. человек с такими качествами, каковых у наркомана нет: например, коммуникабельность, веселость и пр. Следовательно, для изменения поведения, нужна либо деидеализация объекта, сокрушение «идола», либо переориентация на иной идеал, обладающий теми же полезными качествами, но, естественно, с минимизированным негативом.

3. Оценочная система.

Оценка — это суждение о соответствии чего-либо должному (эталонному, образцовому) и о стоимости имеющегося отличия. Оценка есть результат сравнения сущего и должного плюс когнитивный компонент, содержащий констатацию меры «ущерба» на тот случай, если данное рассогласование не устранить или же, напротив, меру «прибыли», если рассогласование устранено будет. Оценки могут быть выражены такими словами, как «много», «мало», «плохо», «низко», «слабо», «хорошо», «сильно», «ярко» и т. д. В основе оценки лежит представление о ценностях — о значениях. Размер ценности определяется двумя факторами: эмоцией и знанием. Изменение оценки осуществляется путем изменения эмоции и имеющегося суждения.

4. Самообраз и самооценка.

Самообраз — представление о себе, как о чем-то автономно-определенном. Самооценка — это определение своей способности достигать поставленную цель, будучи тем, кем есть.

Если человек зациклен на явно невыполнимой цели, и рассматривает себя, как неспособного ее достичь, он, при отсутствии иных целей, может попросту пребывать в томительном бездействии. Если же он о себе начинает судить только по тому факту, что эту цель он не может достичь, человек впадает в уныние, в депрессию, в нежелание жить и т. п. Вот почему приступая к коррекции поведения наркомана нужно реконструировать и его самооценку тоже. Это означает в частности, что необходимо выстроить новую систему притязаний, и, тем самым, изменить и его восприятие себя самого, и его самооценку. Затем, помочь обеспечить переход из состояния сегодняшнего в желаемое. При этом, каждый шаг должен подкрепляться. Это означает, что для формирования новой самооценки нужно не захваливать, но реагировать честным и понятным образом на все то, что человек делает или же собирается делать.

Далее, поскольку наш клиент сегодня таков и поступки его таковы потому, что такова его история — совокупность событий прошлого, сохранившаяся в памяти, для изменения представлений человека о себе сегодняшнем и о том мире, в котором он находится, необходимо записать новую историю, начиная, быть может, с момента появления на этот свет. Иная история — это иные убеждения и иная судьба. Возможно ли это? Да, если, во-первых, посмотреть на события прошлого с иной точки зрения, а во-вторых, посмотреть, фиксируя внимание на том, на чем выгодно фиксировать внимание именно сейчас.

Ну и, наконец, для изменения самообраза нужно, по возможности, изменить реальные условия существования. Дело в том, что наркомания начинается ведь не с наркомании, а с дефицита общения. Причем, человеку нужно не просто общение, а специфическое общение. Например, уход мамы у грудного ребенка вызывает плач, хотя рядом — отец или сестра.

Именно неудовлетворенная потребность в социально-ориентированной форме общения сводит вместе людей страдающих, т. е. сначала собираются отверженные другими, собираются чувствующие свое одиночество, собираются для снятия напряжения за счет совместного времяпрепровождения. Но, испытывая затруднения в общении и с себе подобными, и будучи отягощенными иными неудовлетворенностями, собравшиеся начинают использовать социально-допустимые способы снятия напряжений — танцы, курение сигарет, питие спиртного… Воздействуя на симптоматику неблагополучия, ничуть при этом не затрагивая источник своей проблемы, человек в дальнейшем либо интенсифицирует свою алкогольно-табачную зависимость, либо переходит на наркотики более сильные, вредные, опасные.

5. Самонеприятие

Понимание проблемы

Великий русский невролог Владимир Михайлович Бехтерев писал: «Алкоголь является ядом для всякого живого существа» [6]. «Алкоголь является ядом для всякого живого существа», а, следовательно, и для нашего клиента. И наш клиент себя этим алкогольным ядом травит.

Скажите, — спрашиваю я его, — если вы травите, скажем, тараканов на кухне, означает ли это, что они вам нравятся? Или это означает, что тараканы вам не нравятся? Ответ: «Тараканы — не нравятся». Следовательно, если человек ядом травит себя самого, в этот момент он не нравится сам себе? Он в себе самом вытравливает каких-то «тараканов»? Например, плохое настроение, или застенчивость, или, может быть, чувство какого-либо страха, или чувство скуки…

С помощью яда человек вытравливает в себе то, что ему не нравится. А если бы ему в себе все нравилось, стал бы он себя травить?

Нет.

Значит, для того чтобы жить трезво, нужно изменить свои представления о себе самом, нужно нравиться себе самому, принять самого себя, принять себя таким, каков есть. И жизнь свою принять такой, какова она есть. И него же нет другой жизни, и он у себя один.

Почему же у человека столь невысокое мнение о себе самом? И когда оно сформировалось именно таким? Оказывается, мы сегодня смотрим на себя самих и на все, что нас окружает сквозь свой опыт, сквозь свой «вчерашний» день. Отсюда и мудрость: «на молоке обжегшись, на воду мы дуем». Если некое событие оставило в нашей памяти отрицательный эмоционально-когнитивный след, то все подобные же события, но уже в настоящем реанимируют этот след и через них воспринимаются, что и переживается соответствующим образом.

Пути решения.

Для принятия себя самого необходимо:

1. Прекратить сравнивать себя с другими людьми, ибо у каждого из нас сугубо свой, персональный «крест». Сравнивать себя можно только с собой — вчерашним, позавчерашним, много лет тому назад жившим.

2. Прекратить самокритику и самобичевание. Для чего ж тогда у нас столько недругов?

3. Изменить восприятие событий прошлого, т. е. научиться видеть в событиях нечто большее, чем только неудача. С этой целью мы можем либо устно, на психотерапевтическом сеансе, либо внедрив в дневник (алкоголика, курильщика, наркомана), проработку вопросов:

— Что Вам не нравится в себе, в Вашем прошлом?

— Почему Вам это не нравится?

— Найдите в том, что Вам не нравится, три пользы.

Научив человека видеть в негативных событиях нечто большее, чем негатив, мы устраняем чувство безысходности, открываем человеку путь к обретению опыта, оптимизма и радости познания.

6. Конфликт между трезвой и пьющей частями личности

Понимание проблемы

Мир, в котором мы находимся, есть целое, а всякое целое внутренне противоречиво, т. е. представляет собой единство противоположностей. Соответственно, и поток информации о мире, данный нам в ощущениях, также имеет двойственный, противоречивый характер, что, видимо, исторически и привело к дифференциации мозга на левое и правое полушарие, к созданию двух нейрологических структур, функционально противостоящих друг другу. Две модели, два способа реагирования на жизненные коллизии. Это и есть основа извечного внутриличностного конфликта.

Вместе с тем, внутренний конфликт возможен и

— между внушенными идеями,

— между внушенными идеями и личным опытом,

— между идеями и действительностью — между тем, что есть и тем, что должно быть.

Внутренний конфликт — это и проблема несбывшихся надежд, и различие между уровнем притязаний и состоянием действительным.

Наличие постояннодействующего конфликта, переживаемого как нечто эмоционально неприятное, определяет и тональность самовосприятия, в результате чего уровень любви к самому себе неизбежно понижается, что приводит, при неспособности устранить возникшее психическое напряжение и при невозможности его далее терпеть, к использованию анестезирующих средств, каковыми и представляются человеку те или иные наркотические вещества.

Пути решения

Если человек курит, болеет, страдает — это говорит о том, что у него нарушена целостность и цельность вследствие деформации представлений об истинном пути и утраты связи с целым, а связь с целым и цельность в результате умственно-информационной дезорганизации перестали быть целью, и на первый план вышло не конечное, но промежуточное, сиюминутное, суетное.

Отсюда представляется совершенно наглядным, почему наркоман и оказывается в столь дурацком положении, в столь глухом тупике: он пытается выжить, убивая себя. Это-то и является основой трагического конфликта наркозависимого человека. Устранение конфликта, а, соответственно, и восстановления целостности, начинается с актуализации истинных потребностей и определения общей, позитивной цели, которая, в свою очередь, определяет средство — понимание истинного пути.

При этом представляется важным довести до клиента простую, в сущности, мысль: разрешение внутриличностных конфликтов не способно завершиться победой одной или же другой стороны. Они могут победить не друг друга, но свое столкновение. Устранение конфликта и означает победу — одну на двоих.

Кроме того, устранение внутреннего конфликта достаточно легко и просто достигается с помощью специальной техники из арсенала НЛП — «Работа с конфликтующими убеждениями» [7].

Таким образом, психологический подход, в отличие от медицинского, а уж тем более, от общебытового, представляется нам достаточно ясным, простым, научно обоснованным и, конечно же, высокоэффективным. Околомедицинская же и медицинская мистификация вопроса, замешанная на лжи и предрассудках — лишь одурманивает несведущих, густо затуманивает существо вопроса и уводит в беспросветные теоретические дебри.

А туда ли нам надо?

Октябрь 2002 г. — январь 2003 г.

Литература:

1. Алкоголизм. — М.: Медицина, 1983. — С. 10.

2. Еникеева Д. Книга для пьющего человека. — Д.: Сталкер, 1998. — С. 144.

3. Сугоняко А. П. Химиодистрессомания. — Красноярск, изд-во Красноярского университета, 1988.

4. Юнг К. Г. Сознание и бессознательное. СПб.: Университетская книга, 1997. — С. 33.

5. Вольтер. История Карла XII, короля Швеции. — СПб.: Издательская группа Лениздат, Команда А, 2014. — С. 160.

6. Классики русской медицины о действии алкоголя и алкоголизме. — М.: Медицина, 1988. — С. 117.

7. Андреас К., Андреас С. Сердце разума. — Новосибирск: ЭКОР, 1995. — С. 190–197.

САМООБРАЗ,
как детерминанта грядущего

                                           I

Народная мудрость утверждает «Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше».

Разве не это лежит в основе естественного отбора, в основе развития и отдельной особи, и человечества в целом? Впрочем, как и в основе деградации…

Мы так устроены: всегда выбираем лучшее. Но как мы узнаём, что есть какое?

Прислушиваясь к своим переживаниям. Именно они являются и арбитром, и советчиком.

Но когда же и почему у нас возникают те или иные переживания?

Представьте, что вы стоите на канате, на большой высоте в состоянии уравновешенности, и, соответственно, в состоянии душевно-психологического покоя. Но, как только хотя бы слегка вы утратите это состояние равновесия, вы об этом как-то узнаете?

Безусловно! У вас возникнет ощущение утраты равновесия.

Следовательно, что есть ощущение? Ощущение — это сигнал, говорящий нам — в данном случае, — о том, что мы утратили равновесие. Ощущение — это сигнал, возникающий в результате раздражения рецепторов тем или иным видом энергии и создающий в мозгу человека определенный субъективный образ.

В свете соответствующей концепции И. М. Сеченова и И. П. Павлова ощущение по своим физиологическим механизмам является целостным рефлексом, объединяющим прямыми и обратными связями периферические и центральные отделы анализатора.

Анализатор представляет собой механизм, производящий анализ отдельных элементов и свойств окружающего мира. Каждый вид анализатора приспособлен для выделения определенного свойства: глаз реагирует на световые раздражения, ухо — на звуковые и т. д.

Анализатор состоит из трех отделов: рецептор, проводник и центральный отдел, представленный в коре головного мозга.

К периферическому отделу анализаторов относятся рецепторы — органы чувств (глаза, ухо, язык, нос, кожа) и специальные рецепторные нервные окончания, заложенные в мышцах, тканях и внутренних органах.

Рецепторы реагируют на определенные раздражители, на определенный вид физической энергии и преобразуют ее в биоэлектрические импульсы, в процесс возбуждения. Согласно учению И. П. Павлов, рецепторы — это анатомо-физиологические трансформаторы, каждый из которых специализирован на улавливании только определенных раздражений, сигналов, исходящих из внешней или внутренней среды.

Проводник — это центростремительные нервы.

Центральный, корковый отдел — высший отдел анализатора.

Механизм действия анализатора заключается в следующем. Раздражитель действует на рецептор, вызывая в нем физико-химический процесс раздражения. Раздражение трансформируется в физиологический процесс — возбуждение, которое передается в мозг. В корковой области анализатора возникает психический процесс — ощущение. Так происходит «превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания» [1].

Виды ощущений отражают своеобразие тех стимулов, которые их порождают. Эти стимулы, будучи связаны с различными видами энергии, вызывают соответствующие ощущения разного качества: зрительные, слуховые, кожные и пр.

В зависимости от характера раздражителей, различают следующие виды ощущений: зрительные, слуховые, вкусовые, обонятельные, кожные, органические, ощущения равновесия и пр.

Для понимания проблемы, стоящей перед нами, очень важно держаться того, что ощущение — это не только результат раздражения, т. е. увеличения возбуждения, но и понижения тоже. Если же человек ощущению придает значение, простое ощущение превращается в эмоцию, т. е. в сигнал. «Эмоции (от лат. emovere — возбуждать, волновать), — утверждает словарь, — состояния, связанные с оценкой значимости для индивида действующих на него факторов и выражающиеся прежде всего в форме непосредственных переживаний удовлетворения или неудовлетворения его актуальных потребностей».

Эмоция может называться волнением.

Имеет ли значение волнение? Безусловно, ведь волнение — это сигнал опасности! Волнение — это сигнал, говорящий о том, что вы — в нашем примере с канатом, — теряете равновесие.

Если вы не обратите внимания на этот сигнал, вы ничего и не предпримите для того, чтобы обрести утраченное равновесие, и будете отклоняться еще более, и еще более будете выходить из равновесия. И тогда получите второй сигнал — напряжение.

Что такое напряжение? Это уровень перевозбуждения еще более сильный, чем волнение. Если же вы и на этот сигнал не среагируете, то, конечно же, вы продолжите отклоняться и получите третий сигнал опасности, третье предупреждение — тревогу или даже — страх.

Ну, а далее, вы просто свалитесь с этого каната и погибните.

Так нужно было обращать внимание на сигналы, на предупреждения?

Нужно.

А зачем?

Чтобы предпринять действия, направленные на восстановление утраченного равновесия. Каждый из нас стремится к состоянию внутреннего покоя, равновесия, внутренней гармонии.

А как называется то, к чему человек стремится?

То, к чему человек стремится, называется целью.

Следовательно, цель наших действий — обретение утраченного равновесия.

А как называется то, с помощью чего человек достигает ту или иную цель?

То, с помощью чего человек достигает цель, называется средством.

Вернемся к нашему канату. Вы — на канате. Что вы делали для того, чтобы обрести это утраченное равновесие? Махали руками, делали разные телодвижения.

А если вы с помощью руки обретаете равновесие, а равновесие — ваша цель, то чем же в таком случае является ваша собственная рука? Вспомним: то, с помощью чего достигается цель, называется средством.

Средством! Следовательно, и ваши руки, и телодвижения, и ваше собственное тело, вообще все то, что вас окружает — это лишь средство, а цель — равновесие, которое равнозначно понятию выжить. Выжить — это абсолютная цель. А все прочее — лишь средство. И эта цель находится в нас, а не вне нас. Вне нас, в окружающем мире есть лишь средства.