Бесплатный фрагмент - Аматор Жером де Буасарди по прозвищу Колдун

Аматор Жером Сильвестр ле Бра де Форже шевалье де Буасарди

На этот раз моя книга посвящена настоящему «романтическому герою» шевалье де Буасарди, убитому во время своей свадьбы с Жозефиной де Керсадио в замке Виллимет взятом штурмом отрядом республиканских гренадер.

В ночь с 16 на 17 июня 1795 года, шевалье был зарублен саблями, спустя пару часов после венчания, прямо на глазах молодой жены. На момент смерти Аматор Жерому было всего 32 года.

Имя его даже не почти, а фактически не известно в России, как и многих других героев Вандеи и Шуанерии, в русскоязычном интернете на момент написания этой книги о нём ничего не было, единственным хорошим исключением служит небольшая статья о шевалье де Буашарди, в блоге «Наполеон и революция».

Ситуация не удивительная и можно сказать довольно характерная, для её преодоления мною и затеян цикл книг « Герои Вандеи и Шуанерии. За Бога и Короля».

Итак, я начинаю свой рассказ.

Глава первая

13 октября 1762 года, в замке Буасарди, в семье военного Жерома Сильвестра, прослужившего всю жизнь в мушкетерском полку и его молодой жены Марии Анны родился долгожданный наследник, мальчик, названный при крещении Аматор Жером Сильвестром.

Это был второй брак вдовца Жерома Сильвестра заключенный 16 февраля 1757 года, в котором первой родилась 7 декабря 1759, Марианна, и 18 июля 1761 года, Эмилия.

Его первая жена Сильвия Луиза умерла в возрасте 30 лет в 1746 году. Дочь Жанна, от первого брака, родившаяся 5 мая 1744 года, к моменту рождения Аматора Жерома, уже успела выйти замуж. Жанна проживет довольно долгую жизнь и скончается в возрасте 87 лет в 1831 году.

Старый мушкетер умер в 1766 году, когда его сыну и наследнику исполнилось всего четыре года, так что воспитанием детей, как и ведением хозяйства всецело занялась Мария Анна. Дата рождения Жерома Сильвестра неизвестна, известно только, что в 1715 году Жером Сильвестр Ле Бра де Форже стал владетелем или синьором де Буасарди.

Аматор Жером, как, и большинство дворян, в то время, получил домашнее образование, при этом мальчик особенно любил слушать местные легенды, в частности о вожде бриттов Бреане, что в 480 году пересек Ла Манш спасаясь от саксов и поселился в галльской Арморике, ставшей со временем Бретанью. Именно в честь Бреана, наш герой, по обычаю шуан, возьмет прозвище Колдун. Да и родной город, возле которого стоял замок Буасарди, носил имя Бреан (в кантоне Монконтур, округ Сен-Бриё, ныне департамент Кот- д’Армор).

Как и все Буасарди, юный Аматор не видел видел другой профессии и другого призвания, как профессия военного, впрочем, такое отношение было характерно для всего французского дворянства, и в возрасте 13 лет, в январе 1776 года, поступил в Королевскую военную школу Понлевуа близ Блуа.

Город Блуа расположен почти в центре Франции, на высоком берегу Луары, между Орлеаном и Туром, довольно далеко от родной Бретани, так что у мальчика не было возможности бывать дома по выходным, и в свой родной замок он ненадолго возвращался лишь на каникулы.

Будучи среди лучших учеников, два года и восемь месяцев спустя, в сентябре 1778 года, он заканчивает обучение и возвращается на дилижансе домой, что бы провести дома отпуск перед поступлением на службу.

Можно только догадываться, почему так затянулся отпуск Аматор Жерома, но в то время во Франции, как и в России после указа «о вольности дворянской», дворяне не обязаны были служить, и могли хоть всю свою жизнь провести в родном поместье. К тому же французская Королевская Армия формировалась в то время на «контрактной основе» и не было «призыва в армию», в нашем обычном понимании. Другое дело, что не служить было не принято, не «комильфо».

Вскоре после встречи нового 1779 года, юноша принял участие в охоте, любимое времяпровождение дворянства во все века, и был случайно ранен в ногу. Хирург Меле вынул пулю, но рана оказалась настолько серьезной, что наш герой пролежал в постели целых 90 дней, с начала января, до начала апреля и потом довольно долго, заново учился ходить, разрабатывая ногу.

Видя затянувшиеся « безделье» молодого человека, шевалье де Колиньер, жених старшей сестры, написал письмо военному министру князю де Монба, с просьбой предоставить юноше место кадета хоть в каком полку, пехоты или кавалерии, без разницы. Просьба была удовлетворена, и 1 октября 1780 года де Буасарди поступил кадетом в корпус морской пехоты, располагавшийся в то время аж на Корсике, в Аяччо.

И начались обычные гарнизонные будни, хотя идет война с Англией, вошедшая в историю еще как война за независимость Соединенных Штатов, Аматор Жером не принимает непосредственного участия в боевых действиях. Хотя ближе к концу войны, он получает чин младшего лейтенанта, 18 мая 1793 года, война закончится подписанием мирного договора в Париже 3 сентября 1783 года (предварительный договор был заключен в Версале 20 января 1783, военные действия в Европе не велись фактически с декабря 1782).

И всё. 14 июля 1789 года де Буасарди встречает по прежнему, в чине младшего лейтенанта.

Стоит отметить, что революция была поначалу воспринята как эдакая цепь реформ, направленная на укрепление государства (аналог нашей «перестройки»), которая не несет ничего антихристианского и антимонархического.

Свобода слова, печати, свобода гражданская и политическая, равенство всех перед законом, равное налогообложение, и при этом за католичеством сохранен статус государственной религии, а во главе государства, Король! Что здесь плохого?!

В своих наказах к Учредительному Собранию (,Assemblée constituante de 1789), крестьяне пишут об улучшении материального положения приходских священников (кюре) и их допущения в местные органы самоуправления! Где тут гонения на религию?!

К примеру, 26 июля 1789 года Морис д’Эльбе, будущий второй генералиссимус Королевской и Католической Армии Вандеи, и еще 68 жителей округа Бопро (69 из 2673 жителей прихода) празднуют взятие Бастилии и подписывают радостное «приветствие» по этому поводу, в Анжер, для передачи депутатам Анжу в Национальном Собрании! А кюре Бопро бьет в колокола и исполняет «Te Deum» в своей церкви в честь взятия Бастилии!

Отрезвление пришло чуть позже. 2 ноября 1789 года Национальным Собранием было национализировано церковное имущество, но при этом государство брало на себя обязанности по обеспечению расходов по отправлению культа, содержанию причта и вспомоществованию бедных.

Декретом от 19 февраля 1790 года Собрание запретило уход в монастырь, запретило все монашеские ордена и конгрегации.

27 марта 1790 года Римский Папа выступил против церковной политики Национального Собрания. В ответ Собрание приняло 12 июля 1790 года «гражданскую конституцию духовенства».

27 ноября 1790 года была выработана форма присяги, которую должны были приносить все духовные лица, присяги на верность и повиновение гражданской конституции.

Отсюда пошел раскол во французской католической церкви. Многие священники, а их было 55%, отказались присягать конституции. Тем самым поставив себя вне закона. Они были изгоняемы с приходов и лишались государственного жалования, которое им было положено по декрету от 29 ноября 1791 года.

Но при этом нашлось семь епископов, среди которых знаменитый Талейран, что подписали и одобрили присягу.

Закон от 27 ноября 1790 года говорить о необходимости преследования «как нарушителей общественного порядка» не присягнувших священников. При этом Папа Пий VI в своей булле от 13 апреля 1791 года охарактеризовал «гражданскую присягу духовенства» как ересь и схизму! Постановление от 19 июня 1791 года уже обязывало под страхом отставки и суда общественным обвинителям преследовать не присягнувших священников! И « не присягнувшие» служили мессу в лесу, тайком, как первые христиане. Население, как правило, привязанное к старым священникам, обращалось только к ним, ходило на тайные мессы и не признавало «обновленцев», священников принесших присягу.

В Вандее и Бретани приход был как одна большая семья, и крестьяне следовали за своими пасторами. К примеру, в регионе Може, только 21 пастор из 236 принял присягу.

И вот уже 15 августа 1791 года, в день « успения пресвятой Богородицы», 3000 «верных», собираются между Бопро и Шоле в лесу Беллефонтань, где молятся святой Деве в одной маленькой часовне. Они оставались на месте в течение трех дней. В ночь на 20 августа 1791 года, национальные гвардейцы разогнали «папистов», арестовав при этом 30 богомольцев. Часовня была заколочена, а статуя святой Девы, отправлена в Шоле.

Не стоит забывать и о неудачном побеге Короля в июне 1791 года.

В ночь на 21 июня, Король с семьей бежит из столицы. Он оставляет после себя манифест.

— Французы, — говорит Король в этом обращении к своему народу, — пока я надеялся увидеть возрождение порядка и общественного благосостояния посредством мер, условленных между мною и Собранием, я не останавливался ни перед чем. Клевету, обиды, оскорбления, лишение свободы — я все перенес без жалоб. Но ныне, когда я вижу королевство разоренным, собственность попранной, личную безопасность поколебленной, когда я вижу полную анархию во всех сферах государства, я считаю себя обязанным отдать отчет моим подданным в побудительных причинах моего поведения. Созыв Генеральных штатов, двойное представительство, пожалованное третьему сословию, соединение сословий, жертва 20 июня — все это я сделал для нации, и все эти жертвы оказались напрасны и были обращены против меня. Меня держали пленником в моем собственном дворце, ко мне приставили тюремщиков, а не гвардию, меня сделали ответственным за правление, которое вырвали из моих рук. Я обязан был поддерживать достоинство Франции по отношению к иностранным державам, а у меня отняли право мира и войны. Ваша конституция составляет постоянное противоречие между титулами, которые мне дает, и правами, в которых мне отказывает. Я не более чем ответственный глава анархии, а мятежная сила клубов отнимает у вас самих реальную власть, которую вы отняли у меня. Французы, неужели от них вы ждете своего возрождения? В таком положении мне остается только воззвать к правосудию и к любви моего народа и бежать от мятежников и притеснений, Собрания и клубов в какой-нибудь город моего королевства. И там, пользуясь полной свободой, подумать о тех изменениях, каких требует конституция, о восстановлении нашей святой религии, об укреплении королевской власти и об утверждении истинной свободы.

Марат же в ответ составляет другой манифест и распространяет его по Парижу.

— Народ, — говорит он, — вот каковы верность, честь, религия королей! Австрийка соблазнила Лафайета, Людовик XVI в монашеском платье ускользнул вместе с дофином, женой, братом, со всем семейством. Теперь он смеется над глупостью парижан и вскоре будет плавать в их крови. Граждане, это бегство давно готовилось изменниками Национального собрания. Вы близитесь к гибели, так начните же думать о своем спасении. Выберите немедленно диктатора, и пусть ваш выбор падет на гражданина, который до сих пор проявил больше всех разума, рвения и верности. Делайте все, что он вам скажет, чтобы поразить врагов.

Вечером 22 июня, Национальное собрание обсудило и приняло проект обращения к французам, звучащий следующим образом

— Революция не отступит. Мы спасем нацию, посылая в армию подкрепление в триста тысяч человек. Мы спасем порядок, ставя его под защиту рвения и патриотизма вооруженных граждан. В этом положении мы готовы встретить наших врагов. В манифесте короля обвиняют вас, обвиняют конституцию, обвиняют закон! Нация справедливее: она не обвиняет короля за преступления его предков. (Рукоплескания.) Но король присягал 14 июля этой конституции; неужели он согласился на клятвопреступление? Изменения, сделанные в конституции королевства, сваливают на так называемых мятежников. Нескольких мятежников! Этого недостаточно: нас двадцать шесть миллионов мятежников! (Новые рукоплескания.) Французы! Все власти организованы. Все на своих местах. Национальное собрание бодрствует. Не бойтесь ничего, кроме самих себя, в случае, если бы справедливое волнение повело вас к беспорядку. Взгляните на Париж! Подражайте столице! Там все идет обычным порядком.

Тираны обманутся: чтобы наложить на Францию иго, нужно уничтожить целую нацию. Если деспотизм осмелится сделать такую попытку, он будет побежден, а если восторжествует — то на развалинах.

В 10 часов вечера в Национальное Собрание приносят пакет из Варена. В Сент-Мену почтмейстер Жан-Батист Друэ узнал в проезжавшей мимо карете Короля, (причем по изображению на монете в 50 ливров) но что бы удостоверится в этом, он вскочил на коня и бросился вдогонку. В Варене он ударил в набат, обратившись к местному комиссару бакалейщику Жану-Батисту Соса, и королевская семья была задержана. Национальное Собрание посылает трех комиссаров Барнава, Петиона и Латур-Мобура, что бы обеспечить доставку Людовика XVI в столицу. Пленники въехали в Париж 25 июня в 7 часов вечера.

Так, обычный почмейстер, праздно шатавшийся вечером по своей деревне и случайно узнавший Короля по его сходству с изображением на монете, решил судьбу монархии.

После неудавшегося бегства Короля в Варенн, Национальным Собранием была сразу же введена новая форма присяги, 22 июня 1791 года. И если раньше, солдаты присягали нации, закону и Королю, то новая форма присяги звучала так.

— Я клянусь использовать оружие в моих руках только на защиту Родины, и сражаться против внутренних и внешних врагов конституции провозглашенной Национальной Ассамблеей. И скорее умереть, чем страдать от нашествия на французскую территорию. И не исполнять никаких приказов и постановлений, что не будут исходить из Национальной Ассамблеи или противоречить оным.

Король не был больше сюзереном, и его имя не упоминалось в присяге. Для настоящего офицера служение Королю было служением Франции. Король-Помазанник Божий, он принадлежит к Божественной Силе, вот поэтому он имеет власть отправлять правосудие и исцелять недуги. В юношеских записях молодого Луи-Августа, будущего Людовика XVI, можно прочесть следующие строки: «Истинный король — этот тот король, который делает счастливым свой народ. Счастье подданных — счастье государя. Истинный король есть изображение Бога на земле. Король подражает Христу, потому что подобно Христу, король приносит себя в жертву. Король несет свой Крест, и этот Крест — тяжел».

Офицеры давали клятву, фактически объявляя войну республике.

— Мы клянемся своей честью умереть ради освобождения нашего Короля; воспитать наших детей в этих принципах, да продолжат они наше дело. В этом сущность нашего бытия, сражаться с командирами мятежников, что покусились бы на персону Его Величества. И мы рассматриваем как подлеца, всякого военного, что изменит этой присяге.

Роялисты топтали ногами трехцветные кокарды и одевали белые. К границе двигались целые отряды офицеров. Эмиграция пополнилась самой большой партией профессиональных военных, в то время как во Франции войска стояли фактически без старших офицеров.

Часть роялистов пробирается в Париж и вступает в Конституционную Гвардию, которая по декрету Ассамблеи, от 3 сентября 1791 года, должна была защищать Короля и его семью. Конституционная гвардия состояла из 6 пехотных рот по 200 человек, и трех эскадронов кавалерии по 200 человек.

Ну а де Буасарди, вместе с корпусом, в августе 1791 года борется с бандитами, что грабят и жгут помещичьи замки в провинции Дофине, в районе Гренобля, и 15 сентября 1791 года получает чин лейтенанта. Он далек от политики и не был идейным «пламенным роялистом» продолжая служить уже в революционной по сути армии. Еще почти год до 10 августа 1792 года (и последовавшего за ним провозглашения республики 21 сентября 1792) и во Франции по-прежнему, монархия, хотя и конституционная.

Но уже видны изменения, падение дисциплины, отсутствие субординации в французской армии, что Аматор Жером чувствует на себе. Вот как описывает французский поэт Ламартин положение в армии в то время.

— Накануне угрожающей внешней войны, офицеры флота, преследуемые инсургентами на бортах кораблей и убийцами в гаванях, столько же должны были страшиться своего экипажа, сколько и неприятеля.

Такие же раздоры были посеяны во всех гарнизонах между солдатами и офицерами. Инсурбординация солдат, в глазах клубов, была добродетелью армии. Народ повсюду становился на сторону недисциплинированного войска. Офицерам беспрестанно угрожали заговоры в полках. Военные города были постоянной ареной воинских мятежей, которые кончались безнаказанностью солдат и заточением или насильственной эмиграцией офицеров.

И в итоге, 9 июля 1792 года, юноша подает в отставку и едет домой в Бретань. 16 октября он регистрируется в муниципалитете Ла Рошели, а 4 декабря в родном Сен-Бриё (по положению того времени, все офицеры вышедшие в отставку должны были вставать на учет по месту жительства).