Бесплатный фрагмент - Алый огненный цветок

Из серии «Замкнутый волшебный круг»

Книга V

Предисловие

Полисун, узнав, что Лесовик и Тыхто попали в беду, думает о том, как их можно спасти, но сам неожиданно попадает в нелепую ситуацию. Ваня и Соня решают вернуть посох забывчивому лешему и направляются в лес. Самые непредсказуемые и ужасные события с детьми происходят в ночь на Ивана Купалу.

Глава I

Посох надо бы вернуть

Тёплый дождик моросил, освежая летний зной. Тимофей Ильич косил. Пахло скошенной травой. На крыльце Урдан дремал. Ване было не до сна: сказки братьев Гримм читал, сидя в кресле у окна.

— Дедушка, дождь перестал, к Соне сбегаю на час? Я ей книжку обещал.

— Надо, так беги сейчас. А вернёшься, мы с тобой приготовим на обед блинчики, суп овощной… Бабушке нарви букет!

Ваня к Сонечке спешил.

«Столько разных новостей расскажу я ей, — решил. — Про загадочных гостей и про посох, амулет, про рисунки, письмена. Может, Соня даст совет, как найти Полисуна? Посох надо бы вернуть».

А вот как? Иван не знал. В лес ему закрыт был путь — Полисун предупреждал.

— Ох, и славный же денёк!

— Да!

Услышал голоса. Из калитки паренёк вытащил два колеса, взял одно и покатил. А другое вслед за ним рыжий мальчик подхватил и позвал собаку:

— Бим!

Ваня видел, что народ суетится тут и там. Степанида у ворот встретила:

— Ванюша, к нам?

— Соня дома?

— Заходи. В комнате, венок плетёт. Ой, красивый, погляди. Вечером к реке пойдёт.

— Бабушка, вот вам букет.

Ваня протянул цветы. Соня подошла.

— Привет! И внимательный же ты!

— Внучка, на, поставь цветы. Надо в доме подмести. Праздник! Ванечка, а ты собираешься идти?

— Соня, книгу на, — отдал. — Что за праздник-то такой?

— Так Купала, что не знал? Рассказать? Пойдём за мной. Вот, садитесь здесь, вдвоём. Праздник этот непростой, древний. Связан он с огнём! И с крещением. С водой! Можно много говорить о воде. Дано ей знать прошлое, чему не быть и чего не избежать. Видят воды ночь, рассвет и как солнышко встаёт. Днём вода вбирает свет божества Ярилы. Вот! Кто купаться будет днём, сил почувствует прилив, мощь, энергию, подъём, будет весел и красив. В ночь вода наделена силой неба, силой звёзд. Человеку даст она крепость и духовный рост.

— Бабушка, так днём вода силу солнышка даёт, если искупаться?

— Да. А вот ночью — силу звёзд. В эту ночь народ не спит, ведь решается судьба: или Свет Тьму победит, или поглотит Мир Тьма. Силы Света и Добра побеждают каждый год.

— Бабушка, так неспроста ночью жжёт костры народ?

— Да. Ведь на Купалу в ночь оживают силы Тьмы. Чтоб прогнать всю нечисть прочь, очищаем землю мы от злых духов, упырей… Изгоняем их огнём. И чтоб крепче стать, бодрей, травы собираем днём.

А под утро у реки девушки начнут гадать: бросят на воду венки, чтобы суженых узнать. Чудо в ночь произойдёт. Это чудо из чудес! Папоротник зацветёт. За цветком пойдёт тот в лес, кто не побоится Тьмы и в себе подавит страх.

— Бабушка, готовы мы!

— Всё не страшно на словах, а на деле… Нам ли знать. Только кто цветок найдёт, сможет всё он пожелать.

— И оно произойдёт?

— Соня, думаю, что да.

— Кто-нибудь цветок срывал? Видела?

— Нет, никогда.

— Мы сорвём! — Иван сказал.

— Человеку не дано огненный цветок сорвать, но, увидев вдруг его, вправе всё он загадать. Этот огненный цветок лишь покажется тому, кто духовностью высок и безгрешен. Вот кому. Нечисть завладеть не прочь, и она момент тот ждёт, знает: на Купалу в ночь папоротник зацветёт.

— Мне б заранее узнать место, чтоб найти его. Я смогла бы загадать много всякого всего: туфельки на каблучках, платьице, колечко… Нет. Вот бы мне, как вижу в снах, новенький велосипед! Или, например, смартфон.

— Соня, ну и аппетит! Может быть, к тебе айфон вот так сразу прилетит?

— Ваня, ну а если б вдруг ты увидел тот цветок?

— Загадал бы я нетбук.

— Бабушка, а ты?

— Платок.

— Это всё?

— Конечно, нет. Всем здоровья: вам и мне. И пожить подольше лет. Чтобы мир был на Земле. Людям счастья и добра, чтоб луч света не угас…

Ваня встал.

— Ну, мне пора. Засиделся я у вас.

— Тимофею Ильичу передай большой привет, угостить я вас хочу. Вот гостинцы, на пакет: молочка вам, творожка. И ещё кусочек дам праздничного пирожка.

— Вам спасибо, передам.

— Соня, гостя проводи. Ваня, вечером вас ждём. Дед заждался, ну, иди.

— Обязательно придём.

Дети вышли на крыльцо.

— Ваня, на руки полей, сполосну-ка я лицо. Жарко, вечер бы скорей.

— Соня, выслушай, постой. — Ваня на крыльцо присел. — Есть вопрос и непростой.

— Говори мне, что хотел.

Мальчик начал свой рассказ:

— Соня, а ты знаешь кто… ночевал вчера у нас? Леший!

— Полисун?! Ты что! Ну а где же он сейчас?

— Я не знаю, он ушёл. Посох свой забыл у нас, дед его в углу нашёл.

— Значит путник — леший был! То-то взгляд его знаком. Посох, говоришь, забыл. Он ещё вернётся в дом.

— Соня, ну а если нет? Как найти Полисуна? Может, дашь какой совет? Рассмотрел я письмена. Видно, посох непростой.

— Ваня, вечером возьмём этот посох мы с собой, лешего в лесу найдём.

— Что, ты знаешь где искать?

— Нет, но хитрость есть одна: надо лешего позвать.

— Чушь какая, ерунда!

— Я его звала.

— И что?

— Помогал мне как-то раз.

— Не поверю, ни за что!

— Ты не помнишь, как нас спас?

— Ладно, Соня, я пойду. Мне пора, заждался дед. Через час, сказал, приду, а уже почти обед.

Ваня шёл домой. Он знал, что от деда попадёт. Дед на кухне хлопотал.

«Кушать приготовил, ждёт».

— Наконец-то, внучек мой! Что мне обещал? Забыл? Ну-ка быстро руки мой! Да уж и обед остыл.

— Извини, дед, виноват. Время я не рассчитал.

Ваня блинчики, салат… с аппетитом уплетал.

— Дед, к нам путник приходил? Посох, где его? Забрал? — Ваня ел и говорил.

— Посох я в чулан убрал.

— Надо взять его с собой. Ведь Купала в эту ночь. Пригласили нас с тобой.

— Пригласили? Я не прочь. Хорошо, пойдём, пойдём… Соберёмся у костра… Там и путника найдём. Праздник будет до утра.

Глава II

Как туман, как белый снег

Ветер с запада на юг гонит тучи-облака. Шелестит травою луг. Тихо плещется река. И раскинулись поля: рожь, пшеница, лён, ячмень. Тонет в зелени земля. Ах, какой горячий день!

Длинноногий и худой шёл по узенькой тропе мужичонка молодой к старой рубленой избе. Быстрый шаг сменял на бег. Посмотреть со стороны: как туман, как белый снег, и рубаха, и штаны. Волос яркий, травяной, рожки средь густых волос. С золотистой бородой. Кулаком тёр тонкий нос. Шёл с улыбкой на лице, под одеждой пряча хвост с кисточкою на конце. Этот дух совсем не прост. Полевик — дух полевой. Он — хозяин щедрых нив. Весел и хорош собой, неназойлив и игрив.

Шла Полуденица вслед, то Полевика жена, и, казалось, краше нет. В белом платье изо льна, из колосьев золотых, к колосочку колосок, и цветочков полевых — пышный красочный венок. Волос в косу заплетён, земляничные уста, а глаза, как синий лён. И красива, и проста. Восхищает внешний вид. Как и муж, и сыновья, за посевами следит. Очень дружная семья.

У избы их ждал старик весь в лохмотьях, с бородой и росточком невелик, востроносенький, худой. Это был Боли-бошка. Не такой он и простой — дух в обличье старика. Взгляд лукавый, с хитрецой.

— Полевик, привет!

— Привет. Чё пришёл? Нас долго ждал? Ты ко мне по делу?

— Нет.

Полевик две клетки взял.

— Отдохни, а я — сейчас… Сыновьям заданье дам. Есть помощники у нас, хоть привык всё делать сам. Ты как здесь? Что потерял? — Удивился Полевик.

Но Боли-бошка молчал, похмурнел и сразу сник. У крылечка сел на пень, прядь волос со лба прибрал.

— Ох, и жаркий нынче день, — недовольно пробурчал. — Много шума здесь, у вас: на дорогах, у реки. Вдоль деревни шёл сейчас, ух, смеялись мужики.

— Распахали все луга, — возмущался Полевик. — Бестолковые…

— Ага.

— Я ж к порядку-то привык. Красный… синий агрегат… Носятся тут, по полям, и гудят они, дымят, не дают покоя нам. А уж пашут — абы как. Ни дорог там, ни межи. Да, у нас-то разве так? Хоть возьми да покажи. А уборку как начнут — потеряют часть зерна. Подниму свой хвост, как кнут, и тогда мне не до сна. Вихрем по полям ношусь, всё ломаю и крошу. Мне ж обидно: я — тружусь, честно я тружусь, скажу. А на их труд погляжу — плачу, нервничаю, злюсь. Все колосья положу, а потом поднимут пусть.

— Брось ты всё, пойдём со мной, поживёшь среди лесов.

— Не могу, я ж — полевой, поле бросить не готов. Предки дали мне наказ, что тут жили много лет. Не пойду — и весь мой сказ. Всё ж спасибо за совет. Проходи, приятель, в дом. Отобедаешь у нас. Отдохнёшь чуть, а потом… У меня хороший квас!

Гость, переступив порог, тут же шарить по углам. Поднял что-то возле ног. «Заберу. Зачем им хлам?» — сунул рычажок в суму. Огляделся он кругом. Интересно всё ему.

— У тебя просторный дом. Хоть твоя изба стара, но внутри, гляжу, уют.

— Новый сруб сложить пора. Жду, пусть дети подрастут…

— Это что за агрегат? Шестерёнками звенит, крутит он вперёд-назад и жужжит, и дребезжит. Эта ручка для чего? — стал Боли-бошка вертеть. — А внутри что у него? — захотелось посмотреть.

Дёрнул чёрненький рычаг — завертелся барабан.

— Ух ты! — отступил на шаг, руку ссунул он в карман.

Всё хотелось разузнать, потихоньку, по шажку стал в подробности вникать.

«Знаю я Боли-бошку. — Полевик уже не рад, что его сюда позвал. — Ишь, увидел аппарат — интересоваться стал. Ох, не нравится он мне, — рожки Полевик потёр. — Надо намекнуть жене: пусть зовёт его в шатёр». — Много лет тому назад из ненужных запчастей смастерил я аппарат. Удивлял не раз гостей. Этот дивный аппарат зёрна мелит, всё крошит неустанно и подряд. Правда, он слегка жужжит.

Тут Полуденица их позвала в большой шатёр: стол накрыла на двоих. А Боли-бошка — хитёр. Любопытный — не отнять. Он везде совал свой нос: как бы что к рукам прибрать. Если б смог, так всё б унёс.

Аромат еды привлёк.

— А перекусить я рад. Да и путь, скажу, далёк, — бросил свой лукавый взгляд.

Чуть помедлил у крыльца, по ступенькам вниз сошёл. Вытер липкий пот с лица и в большой шатёр зашёл.

Стулья, стол, в углу — скамья. На столе — из трав букет.

— Здесь обедает семья. — Полевик взял табурет, гостя усадил, сел сам. Знак подал жене рукой.

— Я сейчас, сейчас подам. — Принесла кувшин с водой, подала на стол горшок. — Супчик из зерна и трав. А вот этот порошок — сбор чудеснейших приправ.

— Семена, пыльцу и цвет — всё храним мы в кладовой не один десяток лет. Отвечаем головой. В дело всё у нас идёт: что на чай, что на пирог. Вдруг неурожайный год — я запасы приберёг. А ещё подай, жена, фирменный медовый квас из душистых трав, зерна…

— Ой, несу, несу… Сейчас… Ледяной. Из погребка. Квас — медовый, не обман.

Кружку взял Боли-бошка, подтянул поближе жбан… Сделал несколько глотков, вытер рот, хлеб откусил, съел горсть жареных бобов.

— Это мне прибавит сил для моих дальнейших дел. Ведь сначала я тебе говорить-то не хотел: как-то шёл и при ходьбе ногу сильно потянул, уж неделю как хромал. К Водяному заглянул, чтобы тот пиявок дал. Сразу дать не обещал, стал упрашивать меня, чтобы в карты с ним сыграл. Сдуру, согласился я. К сожаленью своему, зря — остался на бобах — проиграл ему суму.

— Так сума — в твоих руках! — удивился Полевик.

— Да, суму он мне вернул, — призадумался старик. — Но опять меня надул. Как-то раньше Водяной девочку в лесу узрел и, беседуя со мной, разыскать её велел. Свежей рыбкой угощал и пиявок дал штук пять. Я ему пообещал девочку ту разыскать. Где же мне её искать, я ума не приложу. Хоть бы деревеньку знать. Третий день уже хожу, — встал кряхтя, — пора и в путь.

— Да-а, тебе, Боли-бошка, некогда и отдохнуть. На, держи два пирожка.

Спрятал их в суму старик.

— И ещё кваску налью, — предложил дух Полевик.

— С удовольствием попью. Предстоит далёкий путь. Длинные в июле дни. Захочу передохнуть — сяду где-нибудь в тени, пирожками подкреплюсь. Пригодится квас. Жара. Вряд ли я к тебе вернусь. Будь здоров. Ну, мне пора.

Подгоняя стайку ос, шёл вдоль поля Межевик. Чёрная копна волос, сам не мал и не велик. Изредка он тёр рукой разноцветные глаза: правый — тёмно-голубой, левый — будто бирюза. Погружённый в сон зевал — растревожили покой. Про себя он рассуждал: «Где б поспать мне час-другой».

Межевик — дух полевой. За посевами глядит, наблюдает за межой и внимательно следит, чтобы поле ячменя не касалось поля ржи, чтоб граничили поля. Ну и как тут без межи? В полдень — у него обход всех полей, и каждый день сам по межам он пройдёт. Весельчак, ему не лень. Птиц гоняет всякий раз, не даёт зерно клевать и, бывает, битый час птиц он будет поджидать.

Подбежал Луговичок, младший сын Полевика.

— Братик мой, Межевичок, звал тебя издалека.

— Я не слышал. Что хотел?

— Так один вопрос решить: нам с тобой отец велел в клетки птичек наловить.

Луговик сам невелик. Весь зелёный, как трава. У него лохматый лик, ножки, ручки, голова. Дух забавный и смешной. В полдень любит погулять и для дела в летний зной с разных трав пыльцу собрать. Но бывает часом злой: луг нескошенный найдёт, опоздал косарь с косьбой, тут же травы заплетёт. И характером непрост, любит показать свой нрав: он усиливает рост вовремя не сжатых трав. В травах спрячет Луговик камни, чтоб косу сломать. А уснёт косарь, так вмиг спящего начнёт пугать.

И сегодня, жарким днём, Межевик с Луговиком дружно, весело вдвоём будут птиц ловить силком. Птицы ж, прячась от жары, перестали щебетать, и, возможно, до зари будет сложно их поймать.