Бесплатный фрагмент - Альма и коса Смерти

Когда хотят сделать всех людей добрыми, мудрыми, свободными, воздержанными, великолепными, то неизбежно приходят к желанию перебить их всех

Анатоль Франс

С камней свисает белый лёд

Из той пещеры  синий пар

Тянется, змеи холодной след

И ум любого иссушает

Легко страх в плен  тела берет

Колючий ужас душу обрекает

Поселит гостя  в мертвенной пустыне

Смерть, живущая там ныне

Пролог. Смертный ужас

Три сотни мертвецов мерным шагом шли по лесным тропам, не зная усталости. Они с упорством и неукротимостью муравьёв словно перелетели через поваленные деревья, обходили холмы и болотца, которые уже стали подмерзать, покрывшись тонкой корочкой чистого льда. Не было слышно от этих существ ни жалоб от усталости, ни криков радости. Они не издавали ни звука, только шорох и треск сучьев и шишек раздавались по утреннему лесу. Тихо идти, и обходить нехитрые препятствия им было не нужно, да и не важно. И увидев и почуяв этих существ, лесные обитатели попрятались в свои норы, у кого были, или хоть какие-то убежища. Дикий страх, а вернее ужас, схватил в свои объятия все эти места. Деревья словно тоже были испуганы, и шелестели ещё неупавшими листьями куда тише, и будто подняли ветви повыше, давая быстрее пройти незваным гостям.

В руках у этих гостей были только суковатые дубины, другим оружием управляться мёртвые не умели. Ни сон, ни вода, ни еда не нужны были этим страшным существам, этому невысказанному ужасу Приобья да и всей Сибири. И не только Сибири, но и Беломорья, и всех мест вплоть до далёких гор Гиндукуша.

Именно Сибирью, ибо и тогда, в те древние времена звалась эта земля по имени одного из племён гантов- савиров или северян, тут уж кто как слышал и произносил. Рядом были горы Саян, где жили саяне, тое частью гантов. И вот, по этим местам шла эта небольшая армия, к близким уже границам степи. Время всё же было уже ближе к зиме, хотя до трескучих морозов было далеко.

Несколько троп вели эту орду к становищам чужаков, что бы отомстить и утишить свою ненависть. Мёртвым было всё равно, но отмщения ждала их повелительница.

Подальше от этих дорог, всё же боясь мёртвых, шли, найдя себе здесь спасение и убежище, зайцы, лани, и даже олени. Вся животина знала, что здесь их никто не тронет, хотя запах мертвечины от идущих пугал, и даже очень. И всякая тварь жаждала прикоснуться к повелительнице этого воинства. Даже простое прикосновение излечивало от всех недугов, и животные это знали.

Но, волки и близко не подходили к мертвецам, они лишь провыли свою песню, и спрятались в зарослях.

Тут шёл и громадный лось, раздвигая ветви рогами, широкими, как борона на пашне. Правда, между его губ была толстая костяная пластина, с двумя ремнями. И, эта упряжь управлялась седоком, ведь лосю незачем меховая попона и ремень. Конечно, ведь властелин леса был здесь не один, на его спине, в седле, сидела высокая девушка.

Шедшие по лесу особи были её, послушным только её воле страшным войском. Она держалась позади этой жуткой толпы, тех, кто уже давно покинул мир людей.

Всё же, девица была очень хороша собой, но выглядела совершенно невероятно. Предводительница, была совсем молода, но это никого не смущало, по крайней мере из тех, кто мог здесь смущаться. Правда. рядом были и другие люди, но судя по всему, покорные любой Воле Царевны.

Судя по всему, ей не было и семнадцати вёсен. Но её отличало от других, семерых ехавших с ней рядом мужчин и женщин, то, что лицо было ослепительно белого цвета, глаза были чёрными, а губы- синими. Пепельные волосы завершали этот невероятный облик. Ехавшая на лосе воительница, поправила перевязь с громадной косой с лезвием из серебристого металла. Меч же из отличной бронзы свисал на левом боку, не мешая всаднице. Перевязь с отрубленными головами, так и улыбавшимся окружающим после смерти ей нисколько не мешала, даже глухой стук их ударов друг о друга.

В свите девушки за ней следовали Семь человек, не больше и не меньше, как следовало по древним обычаям.

— Атей, Яромир. Курей, Салит, — крикнула она, — вы не устали? Мы идём уже три дня. Надо бы вам отдохнуть.

— Твоя колода умеет терпеть, Царевна. Осталось совсем недалеко, — ответил старший из них, Атей.

Начали падать крупные снежинки, некоторые попадали на волосы и лицо повелительницы. Только что-то они не таяли, будто в красавице не вовсе не было было человечьего тепла. Она только моргнула, сбрасывая с белых ресниц приставшие снежинки.

Выражение мраморного лица даже не изменилась, девица поправила соболий ворот тулупа. а из ворота её вязаной рубахи неожиданно высунулась громадная треугольная змеиная голова. Неподвижные глаза чудовища оглядели всех спутников, затем тело рептилии обвилось вокруг шеи хозяйки, но так нежно, что не мешала ей ехать. Девушка погладила змеиную голову, в ответ раздвоенный язык коснулся её щеки. Так чудовищный страж и замер, не боясь холодного дня.

Курей спокойно смотрел на это, Яромир отвернулся, пока было ему тяжко смотреть на подобные вещи.

— Ничего парень, привыкнешь, — тихо сказал Атей, — и мы не сразу пообвыклись

— Не получается. Не по- людски это.

— Царевна выше всех, она давно не человек. Да и мы тоже. Помнишь, как сказано:

«Отведавший ихора не может жить среди смертных»

— Кто же знал, что так будет. Непривычно, теперь в темноте, как сова вижу. Могу не спать по целой неделе.

— Ты ей поклялся в верности, а она тебя спасла от смерти, — напомнил Атей.

— Всё так, старшина, всё так…

Яромир погладил большую голову своего лося, животное чуть повернуло к нему голову и всадник вложил в большой рот любимца сухарик с солью. Тот принялся довольно хрустеть. Юноша решил называть своего скакуна Рожком. Показалось, что так вполне забавным.

Все семеро были на лосях — вся колода, четверо мужчин и три женщины. Позади них двигались и пара волокуш, их тащили уже олени. В основном там был мёд, пища Царевны, спутники же питались в походе одной рыбой.

— Всё, дневка будет. Вам надо наесться, — изрекла Царевна, и подняла руку.

Мертвецы по команде просто присели, и не двигались. Им не мешал слабый снежок, но и не радовал. Они просто ничего не чувствовали. Царевна ловко взабралась по ветвям и расположилась в громадном дупле дерева. Атей и Курей растянули палатку, Яромиру вручили острогу. Салит собирал сучья для костра, все при деле.

— Да я ей сроду этим не ловил, — не понял юноша, — не получалось никогда. Мудрёная вещь. Давайте корзин сплетем, в ловушки наловим.

— Сейчас сумеешь. А мы пока огонь разведём, да котел к огню поставим. Корзину для добычи не забудь.

Яромир приблизился к берегу речки. До льда было ещё долго, вода не схватилась слабым морозцем. Камыш на берегу густо рос, но от него остались лишь. жесткие заросли, и там идти было неудобно. Наконец, рыбак увидел камень, совсем вросший в речной песок, так, что был почти вровень с водой в реке.

Юноша внимательно глядел в воду, и сам не верил в то, что видит — рыбин в толще воды. Лениво двигающуюся громадную щуку. Один удар острогой — и рыбина весом в пуд трепыхалась на острие снасти. Ещё удар- и теперь окунь в полпуда был пойман. Вскоре корзина была полна, но Яромир засомневался, поднимет ли он этот груз! Почти в половину его веса! Но сила стала и вправду богатырской, так что легко донес до костра. и даже не вспотел.

Атей смотрел на него и улыбался, Курей лишь усмехнулся, поправил шапку и отвернулся, пошевелил палочкой горящие дрова в костре. Салит ничего не сказал, лишь посмотрел на улов и оценил добычу новенького.

— Клади рыбу. Сейчас почистим, — заявила Тия, неуловимым движением доставая нож из рукава.

— Молодец, добытчик, — добавила Сана, присаживаясь рядом.

— Отличный улов, — согласилась и Ана.

Девы-воительницы занялись делом. Все они тоже были молоды, старшей было не больше двадцати вёсен.

Запах от котла был потрясающий, Атей осторожно потрогал куски ложкой. Попробовал навар, и одобрительно кивнул головой. Стал раскладывать по деревянным плошкам долгожданный обед.

— Хороша рыба, — похвалил Курей, — ешьте больше, про запас. Ещё три дня пройти осталось. Больше привалов не будет.

— Это точно, — согласился Атей, ожесточённо вгрызаясь в рыбий хвост.

Яромир поверил новым друзьям, и смог съесть раза в два больше обычного. Сана с любопытством наблюдала за усилиями юноши, подталкивая локтём Тию, что бы тоже увидела такое зрелище.

Теперь им надо было и отоспаться, за целую неделю бодрствования. Все закутались, что бы беречь тепло. Заснули почти мгновенно. Из сна их вырвал страшный крик Царевны:

— Вставайте! Нам пора!

Ничего подобного Яромиру слышать не приходилось, только в тот день, когда он умер и опять родился. Колода пробудилась сразу, словно никто и не спал. Палатка была собрана, одеяла приторочены к спинам сохатых, котел чист, и войско Царевны двинулось дальше. Тайга заканчивалась, и теперь широкая степь простиралась перед ними. По знаку Царевны с пару десятков мертвецов побежали впереди отряда, вглубь земель чужаков.

— Атей, — спросил юноша, — они н не говорят? Какие из них дозорные? Живые мертвецы ничего не могут сказать!

— Они просто вернутся, если обнаружат чужаков. Мы всё поймём.

Но началось всё просто стремительно, так, что никто не ожидал.

Битва завязалась внезапно, на лесной опушке, свистели стрелы, иногда с грохотом разваливались глиняные шары, пущенные из пращей, когда попадали в землю перед отрядом.

Царевна уже почуяла запах врагов, чужаков, кто опять был рядом, кто приходил на Её землю. В руке красавицы уже вращалась коса, известная всем в Сибири — от Гандвика до Оума и степей Семиречья, за которыми были степи и пустыни вечно голодных чужаков. Это оружие вгоняло в трепет даже отъявленных злодеев из Восточных пустынь. Не было тех, кто видел это лезвие, и не был напуган.

— Атей! — крикнула она храброму воину, уже доставшему лук и стрелы, — чужаки не должны обойти холм! Все пусть с тобой идут, кроме Курея! Но на рожон не лезь, схватку до мечей не доводи! Смотри, голову не потеряй! — и она пригрозила ему косой Смерти.

— Да, Царевна! — улыбнулся он, надевая шлем из клыков кабана, — всё, что пожелаешь!

Громадный Лось Атея, Щепка, быстро потрусил за холм, а за ним поехали, то же на лосях, и пятеро юношей и девушек, уже с луками наготове

На груди воительницы висела перевязь с пятью отрубленными и улыбающимися головами вождей чужаков, на добрую память о её войнах. Вокруг всю так же шеи извивалась, пытаясь согреться на холодной коже Царевны, змея, всем известная гадюка Скара. Она редко уползала от хозяйки, и сейчас, словно почувствовав битву, широко открыла пасть, обнажая ядовитые клыки. Мёртвая Царевна пыталась успокоится. Девушка подняла голову, и опять на её снежно-белое лицо падали упрямые нетающие снежинки.

Тут чужаки, на свою беду, нарвались на её дозор из Мертвецов, двое из которых напали на сотню пришлецов, и те в ответ пустили стрелы и камни. Мёртвые никого не боялись, ничего не понимали и не говорили, но они неуклонно выполняли все приказы Царевны, а она указала умершим слугам напасть на чужих, где бы их не почувствовали.

— Мы с тобой поведём Мертвецов, Курей, — позвала она оставшегося волхва, державшего в руках клевец на длинной рукоятке, — Но ты следи за обозом, что бы Ожившие не разгромили всё.

— Всё сделаю, Царевна. Присмотрю, как надо, — кивнул Курей-волхв, надевая кожаные доспехи.

Волхв надел шлем, и опустил глаза. Он знал, что сейчас будет, и видел такое не раз. Её ярость, лисса, была всегда просто беспредельной. Скара просто поднялась на своём хвосте, а лицо Царевны сделалось чёрным от злобы и ненависти к чужим.

Царевна издала громоподобный крик:

— Вперёд!

Белые косы Царевны развевались на ветру. Предводительница Мертвых послала вскачь своего лося, Горячего, тот только тряхнул громадными рогами, слушаясь хозяйку. Мёртвая рать не отставала, не обращая внимания ни на сучки, ни на поваленные деревья, кусты и да и ямы. Такие мелочи Мёртвые даже не замечали, перепрыгивая их или переходя, бывало, даже и переползали.

Спутники били стрелами с холма, укладывая врагов, и всё же вступили в рукопашную. Но, те, кто шёл за Царевной обладали нечеловеческой силой, и их противники подлетали вверх почти на сажень от ударов деревяных палиц мертвецов. Но вот, Царевна подлетела к врагам с Косой Смерти.

Горячий ворвался в их ряды, страшное лезвие косило чужаков, не оставляя раненых. Кровь текла рекой, и это не было преувеличением. Коса Смерти, откованная волхвами из серого металла, найденного на Таймыре, разрубало человечью плоть, словно это было коровье масло или солёные грузди. Руки, ноги, головы врагов падали на земь десятками, ведь Царевна была в разы быстрее и сильнее обычного человека. Некоторые пытались биться, кидая в неё дротики и копья, от которых она без труда уклонялась. Но вот, самый высокий и сильный, видно вождь. кинулся вперёд с криком и попытался ударить палицей Горячего. Но лось, встав на задние ноги, лишь враз ударил копытами передних ног, раздробив голову безумцу. Мёртвое тело, с безвольно повисшей головой отлетело словно щепка от полена при уларе топора. Руки, головы, посеченные тела оставались за проехавшей Царевной, и раздвоенные копыта её лося только глубже уминали обескровленную плоть в землю.

Курей сражался рядом, отбивая древком удары, и клевцом пробивая черепа чужаков, легко протыкая их кожаные шлемы. Дело было для него привычным- он дрался в Колоде Царевны уже тридцать лет. Но волхву приходидось и смотреть. что бы Мёртвые не смели обоз- добыча была нужна.

Мертвецы поднимали и опускали свои дубины с ужасающей скоростью, превращая чужих просто в воющие куски мяса, вбивая и эти останки в припорошенную снегом степную траву. Страшная рать теснила воинство чужаков, сбивая в кучу остатки тех, кто хотел и мог сражаться. Мертвецы, стали словно кипяток против снега- и их противники таяли, только превращались не в воду, а в кровавую слизь под ногами Бессмертного войска.

Спутники дрались на холме, не давая скрыться тем чужакам, кто ударился в бега. Яромир не видел раньше, что бы люди так могли стрелять из луков. Стрелы отведавших ихора настигали врагов и за четыреста сажен! Фигурка человека виделась много меньше детской игрушки, но и их настигали стрелы. Спутники не щадили никого, про такое не пелось в древних песнях гантов. Сана даже не задумываясь, перестреляла целую семью, и трупы валились возле брошенной чужаками волокуши.

Бой был страшный, ведь чужаки пытались защитить свои кибитки и палатки, становище, где были женщины и дети. Но всё было тщетно, и рать Царевны подошла к становищу, закрытому рогатками и волокушами.

Царевна остановила Мёртвых и выехала на Горячем вперёди своей рати. Даже смотреть на Мёртвых сейчас было страшно- каждый был залит с ног до головы кровью своих жертв. Ещё чудовищнее было их молчание. Они никак не проявляли себя без приказа.

Тут навстречу поднялся волхв чужаков, решивший испытать свою удачу. С жезлом, увешанном бубенцами в одной руке, и каменным топором в другой, пожилой мужчина с седой бородой вышел вперёд. Он протиснулся между волокуш, и опираясь на посох. быстрым шагом подошёл к воительнице, с почерневшим лицом от гнева.

— Мёртвая Царевна! Прошу пощады для тех кто выжил! Вождь, Эрлан, был тобой убит. Это он не послушался заветов и пошёл в набег. Теперь он наказан, воины погибли и мы дадим любую дань.

— Хватит лгать, волхв! Я была излишне терпелива. Вы нарушили мое повеление.

— Первая Царевна прощала людей, — тихо прошептал старик, опустив голову.

— Я вам не Ильза! — раздался громоподобный голос, и Скара, зашипев, поднялась над головой повелительницы. Она открыла пасть, и с ужасных клыков закапал яд.

— Нельзя всех убивать, — пытался образумить разъярившуюся Царевну мудрец.

— Останутся десятеро. С тобой, волхв. Такова моя воля.

И с этими словами Царевна послала Горячего вперёд, и тот перемахнул через слабую ограду. Яромир просто обомлел, никогда не видя подобного. Видно, раньше повелительница билась лишь в четверть силы. Коса Смерти вилась так, словно это были крылья стрекозы, но из под этих взмахов кровь хлестала, как весенний ручей. Много времени бойня не заняла, и Царевна совсем не устала. Закончив это дело, привычное для неё, воительница, с залитыми по локоть кровью руками, вытащила волокушу, с пытавшимися упираться оленями. Тщетные попытки испуганных животных не впечатлили белолицую ведьму. Она лишь дернула постромки, да так, что рогатые попадали на землю. Затем, сбивая копыта. они вскочили, но Царевна коснувшись их голов, успокоила несчастных животных в одно касание.

Её лицо из чёрного стало уже светло- голубым, видно нё ярость уходила. И повелительница притащила семь детей, как мама- кошка таскает котят. Ее руки удерживали всех по трое- четверо в каждой из своих маленьких ладоней. Их она положила на волокушу. К ним подошёл и волхв Курей, но уже с чашей мёда в руках. Последними за ноги Царевна приволокла двух женщин, полумёртвых от страха.

— Ну. волхв, теперь ты понял? — спросила она уже спокойно.

— Да. и наши люди тоже. Вот, испей с дороги, госпожа! — и он протянул золотую чашу. И рядом стояла корчага с водой.

Царевна кивнула, благодаря заботливого спутника, и протянула руки. Курей не спеша лил воду, а прохладная жидкость краснела, падая на землю, смывая уже ставшую слипаться кровь. Она умыла и лицо, быстро достала медное зеркало, и принялась рисовать себе почти человеческое лицо. Правда, получалось ещё страшнее. Карминовые губы, круглый румянец ярко-красного цвета на скулах. На абсолютно белом лице это выглядело просто невероятным, но, что забавно, девушки и женщины гантов принялись украшаться также. Волхв теперь терялся иногда, хотя Скара всегда выручала.

— Возьми с десяток оленей и уходи, — приказала Альма. всё так же и стоявшему волхву.

— Я буду просить владычицу смилостивится, и растопить твоё застывшее сердце. Элла будет к тебе добра! — крикнул ей волхв чужаков на прощанье.

Вдаль уходили все те десять человек, кто остался из большого племени чужаков, из нескольких родов, с слабой надеждой выжить в зимней степи.

Курей, с окровавленным клевцом в руке, сидел верхом, осматривая страшное поле битвы. Мужчина заботливо спрятал в свою суму золотую чашу Царевны, убрал корчагу. Он, не чинясь, переступил через два растерзанных тела, шкуру, содранную заживо Альмой в горячке боя. и лежавшую теперь дурацким жгутом.

— Да что ж это… — волхв расстроился, глядя на беспорядок, — ну. надеюсь, она про это уже забыла.

Порубленных тел на поле сечи было больше, и они стали бесполезны. Но те трое, которых убил он, можно было использовать, и хозяйственный мужчина бережно отволок их в сторону, ровно уложил, приготовил к оживлению. Дельное из оружия, то что получше, сложил в кучки. Курей, озираясь, подъехал к Царевне, карминовые губы раздвинулись, обнажая жемчужные зубы красавицы, черные глаза смотрели, почти не моргая.

— Добычу всю собери, волхв. Нам нужно многое.

Курей только пожал плечами. Уже всё собрано, много добра, но спорить с Госпожой не собирался. Дел было много, и добычи тоже. Спутники раскладывали бронзу, луки со стрелами, годное оружие. Войлок, отличной работы, был сложен в полном порядке.

Нашли немало мехов, забрали себе и две великолепные юрты, целое стадо оленей, за которым присматривали Сана, Тия и Ана. Животные пугливо озирались, сбиваясь в сторону от мёртвых тел и начавшей густеть и замерзать крови. Царевна же спешилась, и бродила по полю боя, выискивая пропажу. Наконец, раздался её громкий возглас, моментальный удар мечом, и в тонкой девичьей руке закачалась отрубленная голова.

— Курей, тебе дело нашлось, — засмеялся Атей, стукнув локтем товарища в бок.

Волх только вздохнул, перекинул свою суму на грудь. Ну не повезло… Другие отдохнут, а его ждала работа — повесить на ремень новую голову. Хорошо, что как в прошлый раз, хоть чучело не пришлось из шкуры мастерить.

Змея подколодная, ведьма проклятая

Смерть матери

Эта ночь выдалась тревожная. Плохо спалось родительнице в эту ночь, женщина без конца ворочалась под оленьим покрывалом. Сильно давило на грудь, несчастная задыхалась, а ноги, даже в шерстяных чулках, немели и холодели. Засыпала так тяжело, слышала, как шевелится дочка, а рядом же с ней свернулась и маленькая гадюка. Пыталась настоять несчастная мать, что бы выкинула дитятко новую игрушку. да где там- ударилась в такие слёзы, что согласилась, и разрешила оставить дома. Лишь приказала, что бы сама следила, дабы ненароком змея под ноги не попадала. Девчушка заулыбалась, соглашаясь на всё,, понятливо кивала головой, с забавно выстриженными клоками волос. У нее на головке остались всего семь локонов очень светлых волос, как у всех гантов, что мальчиков, что и у девочек. Она в ответ поцеловала дочку, видела всегда, как девочка о ней заботится.

Была она женой Реса, брата их вождя Дитея, а бедная Альма только одна смогла выжить из пятерых детишек. Поэтому для женщины их дитя было единственной радостью. А тут некстати на племя в их селении болезнь навалилась. После тяжёлой горячки Асна долго не могла оправиться, и стало болеть сердце. Часто наваливалась тяжесть за грудиной, но помогало питье волхва Удея, сразу снимало ломоту и дышалось легче. Умелый у них травник, заботливый. Скольких ведь болящих выходил. И ей почти помогло, но пока никак не могла до конца оправиться.

Но вот, она заснула, словно провалилась в глубокую черноту. Вроде бы ничего не видела, а потом, будто перед глазами занавесь сняли. Чернота исчезла, а Асна глядела будто в чистое оконце, и не из рыбьего пузыря, а во сто раз прозрачней. Снилось непонятное, будто дочь её, маленькая Альма, выросла, попала в неведомое место, одежда на ней невероятная, самых разных цветов.

Такая, которую никто здесь и не видывал- будто цветы распустились. Обувь- в три ремешочка, будто и нет ничего. Её доченька ела только мёд… А другие, кто был рядом, чудную пищу ели. Еда выходит из ларя, сама уже готовая и горячая… Но вот все остальные- роста малого, Альме только до плеча достают. А рядом с дочкой, юноша, до чего умный и пригожий, видно сразу, что волхв. И тоже высокий да стройный, как все ганты. Но острижен и одет- очень смешно а лицом на Альму похож. И доченька смотрит на него, насмотреться не может, а вокруг ещё шесть красавиц. Но юноша только Альму привечает. Даже имя услышала Асна, когда обратилась к избраннику Альма:

— Илья, нам идти надо.

Тут совсем и обрадовалась, и перепугалась женщина — да как же, Альме достался парень с таким именем, имя как одного из Близнецов — Улль или Илл. Тут уж испугаешься… Асна просыпалась с трудом, сдавило грудь так, что и не продохнуть. Она смогла лишь прошептать:

— Альма…

— Что такое мамочка, — тихо испуганно прошептала девочка, присев рядом, — я сейчас тебе квасу принесу… Всё хорошо будет.

— Не надо, не надо, — шептала женщина, — прости меня, ухожу я…

— Нет, не умирай мамочка! — и Альма обняла женщину, целуя её в щёки, лоб и губы.

— Прости, прости, виновата я… Постарайся ради себя самой доброй остаться, если суждено будет…

— Хорошо, хорошо… Всё. как хочешь, не умирай только!

— И видела я суженого твоего… Не из наших мест будто: Волхв он, точно. И имя его запомни- Илья.

Дальше она только шептала что-то, и чувствовала, как холодеют ее руки и ноги, и слышала, как плачет Альма, и это было последнее, что она могла понять.

Мачеха и падчерица

Рес смотрел на умершую жену, на сидевшую рядом безутешно плачущую Альму. Тяжело было на сердце, но, и сделать ничего не сделаешь. Показать свою боль, когда смотрят на него другие- он не мог. Не хотел быть слабым на глазах людей. Заметил и змею, обвившуюся вокруг детской шейки, но не хотел мешать. Нравится- ну и хорошо. Разве кто из гантов обижал змей? Так и прародитель их, Улль- Велес был рождён от змея. Пускай возится дочка, если ей от этого легче.

— Пойдём, Альма. пойдём доченька, — и взял её на руки, — сейчас маму волхвы в последнюю дорогу приготовят. Дорога дальняя, не простая. Что бы смогла пройти по ледяному мосту, где её Близнецы встретят, Велес да Елена Прекрасная. Елена зажжёт светоч, и осветит путь, а Велес проведёт в божью обитель, где души ждут воплощения. Мама вернётся, потом.

— А если я попробую её воскресить, пойду к Элле — Елене, упрошу отпустить маму обратно?

— Редко даже сильнейшая ведьма может добраться во сне до той обители. В основном разума лишаются, и наяву грезят, как бедная Хриза. Тоже пыталась воскресить подругу, да не смогла пройти тем путём. И теперь юродивой стала.

— А если Ильзу попросить? Мёртвую Царевну? Она же и Мёртвых поднимает?

— Да разве ты захочешь такого? Ильза добра, как сама Элла, да не может она воскресить умершего. Излечить, сможет, кто ещё жив. А так, мёртвый мёртвым и останется, только что ходить будет, да несложную работу выполнять, что Царевна прикажет.

Альма сидела и слушала, даже слёзы перестали капать из глаз. Такое она и представить не могла. Нет, слышала, как все ганты говорят о Мёртвой рати Ильзы, и саму Царевну видела. Красивая она- глаз не оторвать, да только вечно лицо у неё печальное, и не улыбнётся никогда. И лицо такое белое, а губы — синие. Но детей любит очень. Только вот, не успела она приехать к ним в селение, что бы маму вылечить, и Альма опять разревелась, и обняла отца. Все знали, что Царевна навещает все посёлки и крепости в Приобье по очереди, помогая страждущим.

— Пойдём Альма, уложу тебя, — сказал отец, уводя дочь в другие покои.

Девочка улеглась на соломенный тюфяк, подложила под голову подушку из мягкой овечьей шерсти, а отец укутал её войлочным одеялом. Она смотрела на него, думая что её опять покинут, но близкий человек сидел с ней рядом, и девочка успокоилась и, наконец, уснула.

***

Пришёл этот день, печальный день прощания и похорон. Тело Асны вынесли на носилках, что бы родные могли проститься с ушедшей. По очереди они подходили, запоминая дорогие черты, Альма и Рес тоже были здесь. Затем муж закрыл мёртвое лицо деревянной маской, и служки волхва Наргиза понесли тело в лес. Погребальный обычай этого рода гантов был не так прост- мужчин хоронили в кроне деревьев на навесах, помещая тело в деревянную колоду. Женщин и детей погребали в дуплах громадных деревьев.

В этом племени волхвы учили, что первых людей Бог неба и Богиня воды создали именно из деревьев, обтесав брёвнышко. В других племенах, южнее, считалось, что боги создали людей из праха земного. Поэтому южане хоронили своих мёртвых, обмазывая глиной. Но у части южан обычай был ещё сложнее. Тело вываривалось в громадном котле, пока мясо и плоть не отходили от костей. Затем кости покрывали глиной, раскрашивали и наряжали в новую одежду. Делали новое тело для мертвого, готовя для возрождения, обещанного Эллой.

Рес сам поднял тело жены, ставшее таким лёгким и непослушным. Дерево маски словно стало частью его Асны, а она частью этого дерева. Дупло было подготовлено, и он усадил жену на сиденье в глубине ствола, туда же положил горшок с питьём на дорогу до Ледяного моста. Но вот, тело было спрятано в дереве, и заиграла музыка. Заглушка скрыла место захоронения, и теперь не было видно место погребения.

Пронзительно визжали рожки и свирели, и ведьмы и волхвы принялись за танец- молитву, вознося хвалу Богам- Близнецам сплетением рук и ног, под мелодию, сводившую с ума любого человека. Стояли и столы для поминок, и родовичи ели и пили, в память о Асне.

Альма сидела недалеко от отца, а её змейка Скара тихонько лежала в сумке, пригревшись на теле хозяйки. Девочка ела с трудом, ей было грустно и больно. Честно сказать, она уже несколько месяцев чувствовала, что мама умирает, но всё хотела, что бы этого не случилось. Каждую ночь прислушивалась, дышит она или нет, готовила целебный отвар. Ходила с мамой за руку, что бы не оставлять её одну. Помогала дома во всём, что бы отдыхала больше. Не помог даже отвар ивовой коры, который девочка делала сама каждый день, добавляя мяту и ландыш. Даже голубиная жареная ножка, так пахнушая, лежащая перед ней, не радовала Альму. Ещё хуже было то, что у неё было перед глазами.

Рядом с отцом сидела незнакомая девушка, накладывавшая ему обрядовую пищу, и подливавшая в его деревянный ковш медовуху из большого глиняного жбана.

Ведьма Агна

Они жили рядом с укреплённом селении, и там у их семьи был свой угол. Но редко кто оставался в доме-крепости надолго, все старались жить своими усадьбами, где можно было свободно содержать коров, оленей и лосей. Так и дом Реса был большой усадьбой, с сараями и хлевом, и теперь он привёл в дом новую жену, но не просто жену, а вдову погибшего друга с двумя дочерьми. Женщину звали Ийя, а девочек Фита и Вита. Обе были ровесницами Альмы, и она думала поначалу, что они подружатся.

Но, как то выходило пока не очень. Девочка всё думала, что будь она мальчишкой, было бы полегче, сейчас бы жила в дружинном доме. Но она ведь тоже училась, у Агны — ведьмы, у страшной Агны-травницы.

Девочка шла сейчас по лесной тропе, веточкой отмахиваясь от комаров и оводов, перешагнула через бревно, и теперь продиралась через кусты, морщась от уколов. Она сделала небольшой крюк, что бы обойти упавшее громадное дерево, и случайно попала на лесную поляну. Она часто ходила в лес по грибы и ягоды, и не боялась заблудиться. Все лесные жители любили лес, а лес любил их. Альма умела ходить в среди деревьев очень тихо и осторожно, отодвинула веточку от лица. И тут случилось то, что ожидать было невозможно.

Девочка увидела вороний суд, про что она слышала раньше очень много, и считала сказкой. На поляне вороны стояли полукругом, словно воины на сходке, в середине сидела нахохлившаяся ворона, повесившая клюв к самой земле, рядом стояли три вороны- стража. Но, каркала и каркала, просто заливалась по своему, по- вороньему. Когда первая закончила, приступила вторая, а затем и третья. Потом каркали по очереди, и отходили в сторону, и началось самое тяжкое… Вороны стали подходить к осужденной и принялись бить ворону клювами по голове по очереди.

Девочка не смогла смотреть на это, и просто сбежала, и не оглянулась. Ни разу. Она тяжело дышала, и наконец, вернулась к тропе, ведущей к дому знахарки

Альма шла теперь обратно по лесу, как вдруг за ней полетела ворона, словно к знакомой, каркала, привлекая внимание, пыталась видно сказать, вилась над кустом, и всё же привела к подбитой птице. Ворона подпрыгивала, и словно показывала на больное крыло. Птица — вестник уселась рядом, приглядывая за девочкой. Альма не знала что и делать, глянула на одну, затем на другую птицу, широко открывавших клювы. Вороны только сверкали глазами, и вдруг та, что вела Альму, осторожно взяла за руку ученицу ведьмы и потянула к больной вороне.

— Погладить? — сомневаясь, спросила она, осторожно поднося пальцы к серым перьям.

— Карр! — ответ мог быть только таким. Говорить по-человечески вороны не могли.

Девочка погладила ворону по голове, затем по пострадавшему крылу. У неё чуть вступило в голову, но затем боль прошла, и она посмотрела на птицу, крыло уже было в порядке. Две вороны теперь каркали без конца, затем поднялись в небо, и сделали круг над удивлённой Альмой.

До усадьбы Агны идти было недалеко, и девочка увидела знакомый плетень, окружающих постройки. Пёс травницы, Серко, уже несся к ней, желая поздороваться, и модет быть, поиграть. Она потрепала лохматую собачью голову, а пёс ткнулся в её руку, вспоминая запах гостьи.

— Здравствуй, Альма! — вышла на крыльцо ведьма, с укутанной в платок головой, не смотря на жару. Одета он была в обычное льняное вязаное платье, с повязанным на поясе фартуком.

Агна вдовела давно, муж погиб в схватке, с чужаками, года три назад. Но справлялась, хотя дел хватало.

Следом же вывалились стайка дочерей хозяйки, и повисли на шее Альмы. Скара, как любопытное создание, высунуло голову из сумы, и спряталась обратно.

— Да оставьте в покое гостью! Геля, Зия и Мила! Во дворе поиграйте! А за вами Серко присмотрит!

— Хорошо, мамочка! — ответила за всех Мила, и потащила сестёр на лужайку, а за ними, помахивая хвостом, пошёл заниматься делом пёс.

Альма улыбалась, смотря на это. Хорошо они живут, мирно и приятно, без криков всегда в этой усадьбе дело обходилось. Даже позавидовала немного, у них всё совсем не так с Фитой и Витой и матерью их Ией. Вспомнился привычный крик мачехи:

— Ведьма проклятая, змея подколодная!

Они присели на скамейку рядом с домом. Рядом росли и чудные цветы ведьмы, при лёгком ветерке цветы начинали танцевать, сгибали и разгибали стебли, наклоняли соцветия, и будто обнимали друг друга зелёными листиками.

— И цветы живые, — тихо проговорила Агна, — не сомневайся, Альма.

— А вороны говорить умеют?

— Все умеют, каждое живое существо. Ну, начинаем с травами работать.

Урок длился долго, и наставница занималась с прилежной ученицей долго и настойчиво. Девочка была толковой умной, и ей всё было интересно. Альма теперь нарезала траву именно кремнёвым ножом.

— Запоминай- кремнёвый нож лучше медного, трава сильнее остаётся. Вот, смотри, — и она показала медное лезвие с окислами.

— Хорошо, — девочка серьезно кивала наставнице в ответ, продолжая трудится. Скара обвилась вокруг запястья левой руки, не мешая нелегкой работе. Агна только покачала головой, смотря на это.

Солнце стало клониться к закату, и надо было идти домой. Альма собралась, и не спеша двинулась по лесной тропке.

Гусенок Альмы спасает селение

Трудов было немало для Альмы- воды нанести, вымести дом, зерно намолоть. Хлеб пекла чаще мачеха, и выходил он из печи ладный да пропечённый.

Девочка кормила птицу, положив нарубленную крапиву в корыто. Вдруг что-то ткнуло её в ногу.

— Га- Га — Га, — обиженно дал голос гусёнок.

— Ну, давай, залезай, — ответила она и взяла птицу на руки.

Тот легонько ущипнул Альму, вежливо здороваясь с хозяйкой, затем распустил крылья и поднял хвостик повыше, и птица оказалась рядом с корытом с едой, и принялась хватать клювом пищу. Тут оказались рядом и два диких кота, которые потёрлись о ногу девочки, и тут же умчались, подняв хвосты. На пороге дома стояли Фита и Вита с камнями в руках.

— Ну и для чего? — возмутилась девочка, — чем помешали коты?

— Птиц сожрут, — нахмурилась Фита, но бросила камень на землю.

— Точно. Лесные коты- они злые, — заметила даже Вита, гордо повернувшись спиной к Альме.

Та только горько вздохнула, и опять принялась за работу. Дел было много. Тут опять раздался крик в доме, Альма побежала к двери, и в лицо девочки полетела её змея. Поймать- поймала, и спрятала любимицу в суму на боку. Всегда ведь была виновата. Ну, всё лучше, чем, как давеча получить раскалённой кочергой по ноге.

— Ах ты ведьма проклятая, змея подколодная! — кричала мачеха, краснея от злости.

— Так она и не трогает никого… — пыталась заступиться девочка за Скару.

— Сюда иди. У Виты опять живот болит.

— Сейчас, полечим.

Альма пошла к своим снадобьям, рассыпанных по глиняным горшочкам. Всё это богатство стояло на полках, в истинном порядке, был помечен каждый горшочек различными знаками. Она пробежала пальцами по знакам, и сняла с полки нужное снадобье. Берёзовый уголь отлично помогает от желудочной боли, и ученица ведьмы размешала с водой смолотый уголь, перелила зелье в деревянную чашку. Альма принесла лекарство лежавшей на лавке Вите.

— Сейчас половину выпей, а другую- к вечеру, — сказала она заболевшей.

— Ладно, — неохотно ответила сестра, но питьё выпила.

Мачеха внимательно посмотрела на лечение, не сказав ни слова благодарности, но не забыла напомнить о работе:

— Надо ещё и коровам корма задать.

Так что дел хватало, кроме тех дней, когда Альма училась у Агны. С ведьмой никто спорить не смел, себе дороже. Работа быа закончена, всех ждал ужин, пшеничная каша с коровьим маслом и творог. И питье из сухих лесных ягод.

Реса, отца семейства, как всегда дома не было. Сейчас он вёл на стругах двадцать человек по Оби с товарами в Гандвик, на великий торг. Так что главой дома стала Ийя, и следила за порядком тоже она.

Альма ела с удовольствием, за день работы желание поесть не пропало. Деревянная миска была освобождена от каши, да и ложка тоже. Потом, после трапезы, на ней всегда была очередь отмыть немудрящую посуду в доме. Фита и Вита сроу руки не марали.

Уже пора было спать, и дом был на ночь заперт на засовы. Альма тоже улеглась спать. Матрас, набитый свежей травой, принял девочку в свои уютные объятия, а войлочное одеяло быстро согрело. Но сон отчего-то был тревожным, ей виделись всё страшные вещи. И тут сквозь дрёму раздался рассерженный гогот гусёнка:

— Га- Га- Га!

Альма вскочила, но собака не лаяла и видно, была уже убита. Она побежала будить мачеху и сестёр. Те с трудом протирали глаза, не понимали в чём дело. Но, тут в дом стали ломится, пытаясь разбить двери. Ийя сообразила быстро, в чём дело. Первым делом её рука потянулась к веревке, привязанной к билу, медной пластине. Оглушительный звон раздался совсем рядом, и через пару секунд звон разнёсся по всей округе. Но до помощи надо было спасаться самим.

— Быстро, в подпол! — крикнула мачеха.

Мачеха схватила заветный ларь с самым дорогим имуществом, и побежала вниз, за ней мчались девочки. Откинулся щит тайного хода, Альма зажгла масляный светильник, освещая давно прорытый подземный ход. Они вошли туда, и закрыли проход щитом, и выдернув веревку, закрыли крепкий щит тайного хода. Теперь они ползком пробирались к выходу, на берег реки, где стоял дом — крепость. Но вот, в перемазанной в земле одеждой, они бегом кинулись к крепости. Здесь уже собирались воины, подбегали новые и новые ганты с копьями и щитами, луками и стрелами. Семью Реса заметил один из старшин, Гудей.

— Привет красавицы. Слышали, у вас первым било звонило? — спросил он.

— Да, точно, — ответила мачеха, — в наш дом уже ломиться стали. Я и ударила, да мы и побежали.

— Спасибо вам. Посидите, подождите. Чужие на нас напали. Но ничего, отобьёмся.

Воины дали пройти семье по мосткам в крепость, а сами встали на охрану. Остальные, около пятидесяти вооруженных людей, быстрее ветра побежали к усадьбам селения.

Альма присела на лавку, и грая со своей змеей. Скара то обвивалась вокруг запястья, становясь словно причудливый серо-серный браслет, то уползала по телу, заставляя девочку хихикать, и укладывалась на шее чудным ожерельем. Фита и Вита лежали рядом, но больше не лезли и не мешали. Ийя мерила шагами земляной пол, иногда поглядывая на падчерицу.

— Поспите лучше. Скоро уже всё кончиться, — тихо проговорила она.

Женщина сидела на своем трехногом табурете, и смотрела на заснувших дочерей и падчерицу. Она погладила по голове Фиту и Виту, затем в заумчивости поднесла ладонь и к волосам Альмы. Но на шее девочки, в тепле и уюте, дремала Скара, положив голову рядом с ухом хозяйки. Ийя отдёрнула руку в испуге, и только покачала головой, пытаясь разобраться в своих чувствах. Она слышала теперь шум и в соседних домиках- клетушках, быстро наполнившихся людьми, словно большой улей пчёлами. Женщина взяла черненый горшок и отправилась за водой. И встретила соседку.

— Привет, Ийя.

— Привет.

— Спасибо, что подняла тревогу. Все спаслись. И мы, и соседи. Пойдём к колодцу. Хочешь, пряниками угощу? Успела захватить.

Ийя не верила собственным ушам. Это Туя, у которой воды в дождь не допросишься и та пряниками угощает? Но пошла рядом, стараясь ничему не удивляться. Мимо них прошли ещё четыре хозяйки, не поленившись низко поклониться Ийе. Около колодца стояли десять женщин, оживлённо общавшихся и жестикулирующих. Соседки встали, ожидая своей очереди получить воду. Двое мужчин без устали тянули наверх вёдра воды. Отличная, свежая и прохладная вода наполнила глиняный сосуд, Ийя пошла к своей клетушке, Туя нагнала её и вручила угощение.

— От всего сердца, — приговаривала соседка.

— Спасибо. — ответила женщина.

Но на лавках дочерей не оказалось, и хозяйка переполошилась не на шутку, и опять вышла на двор. Но вскоре дети вернулись с прогулки.

Девочки нашли нужное им отхожее место. Большие деревянные трубы под наклоном были направлены из крепости, не давая нечистотам отравлять жителей в скученном месте, где они лишь пережидали опасность. Было где и ополоснуть руки. Так что, всё было не так плохо, даже и здесь.

Еда нашлась, воду женщина принесла, и семейство быстро утолило голод. Так и провели в этом укрытии три долгих дня.

Но вот, крепость опять наполнилась криком. Ийя выскочила наружу, и дети в испуге подглядывали в дверной проём. Но тут раздался крик радостный гонца:

— Врагов прогнали! Возвращайтесь в свои дома!

Люди засобирались, покидая своё почти уютное, но тесноватое убежище.

Альма-медведица

Пришла и зима. С началом холодов стали захаживать и болящие, кому было далеко или тяжело идти к лесной колдунье. Прослышали в селении о ученице, которая уже умеет на ноги недужных ставить. И хотя и Агна не разрешала людям ходить к Альме, и Гудей, старшина, был против. Но всё одно- то за лес, за три версты, а то в селении. Нет, такого не было, что бы её без искуса к роженицам допускали. Не по обычаю это, грех. А с горячками да лихоманками приходили часто, бывало, что и два раза на дню. Сегодня тоже, Альма была занята- работала над раной Туи, порезавшей руку.

— Так лучше? — всё приговаривала девочка, ощупывая чуткими пальцами кровавый гноящийся рубец.

И точно, прямо на глазах, ранка затянулась, посветлела. Было видно, что и жар спал у недужной. Но девочка чувствовала себя нехорошо, кружилась голова, и перед глазами туман стоял. Она почти на ощупь хватила чашку с мёдом, и опустошила её. Стало получше. Правда, Агна этому не учила, да никому и научить было нельзя. И либо можешь- либо нет.

— Спасибо, красавица. Я тебе и мёда принесла, — ответила женщина, — и муки мешочек. Так вам, гостинец. Папа опять в походе?

— Ничего не поделаешь, — по -серьёзному ответила Альма, — мужские дела. Без этого никак.

— Вот ещё и пряники, — и гостья придвинула деревянную плошку с угощением.

Но в ответ девочка лишь слабо улыбнулась, но к плошке не прикоснулась, лишь убрала руки со стола.

— Что с тобой?

— Да всё хорошо, — опять повторила Альма, изо всех сил стараясь удержаться на табурете. Пол будто крутился под ногами, хуже чем после катания на карусели.

Туя поднялась, подошла, и наклонившись, поцеловала девочку в розовую щёчку. Соседка ушла, юная целительница осталась сидеть. Но тут Ийя увидела, что падчерица расселась без дела, сидит, змея подколодная, ножками болтает. И не стерпела:

— Ну- ка, воды принеси. Видишь, закончилась в доме? — и показала на пустые вёдра.

Альма спокойно кивнула, накинула войлочную куртку и вышла на улицу, спотыкаясь через шаг. Она воротом через силу поднимала воду, налила полные вёдра. Кочек не заметила, и споткнулась, притом больно ударившись. Вода пролилась на снег во дворе. Но с крыльца раздался заливистый смех, Фита и Вита просто не смогли сдержаться.

Альма в ярости бросила вёдра, и пошла из дома прочь.

***

Она уже не думала что происходит, в чём тут дело и даже не заметила снег, валивший с неба всё гуще. Но войлочный армяк, шапка с длинными ушами и валяные сапоги позволяли не думать о плохом. Девочка тащила за собой салазки с съестным, так на всякий случай, и что бы было с чем придти в чужой дом.

— Ничего, к Агне в услужение попрошусь. Всё не в тягость буду. Ко мне многие уже лечиться ходят, и приносят люди по доброте- кто рыбы, кто грибы, а кто и мёд. Бывало, даже зерно давали. Но, Скара, — она говорила змее, свернувшейся у неё на шее, — зерна мало, его все берегут.

И вправду, в дороге и поговорить было не с кем. Одни только сосны, берёзы да ели. Но с деревьями ей говорить пока рановато, хотя Альма всё надеялась упросить отца отправить её на Алатырь-остров года через два, с другими Избранницами всех племён гантов.

Пока же она уныло втаптывала своими валенками свежий снег в тропу. Тряхнула ветку, заодно насыпав себе за шиворот целую кучу снега, и принялась неловко отряхиваться.

— Судя по деревьям, кажется что пришла… — прошептала девочка своей безъязыкой собеседнице.

Нет. язык имелся, да ещё какой- красный, раздвоенный, только говорить её любимица не умела, по крайней мере по-человечески. Но надо было идти и идти, и путь был неблизкий. Она примечала дорогу. Вот и знакомые сосенки, с сожженными молнией вершинками. Альма даже оживилась, всё таки было холодно, и армяк перестал согревать, как надо. А идти было ещё с версту или больше. Но тут под ногой хрустнула ветка, и она потеряла равновесие, упав лицом в снег. Перевернулась на бок, подтянула ногу к себе. Стопа побаливала, и нужно было время, что бы излечиться. Был один выход- здесь, совсем недалеко была заброшенная медвежья берлога. Осторожно наступая на больную ногу, Альма пошла к приметному месту.

Работала она быстро, раскидывая снег и сучья, и к счастью открылся вход в берлогу.

— Ну чего, Скара, буду я как медведица, — шепнула змее, и поползла внутрь, не забыв и про салазки с поклажей.

Внутри было уютно и тепло, хоть запах был тяжёлый, медвежий. Девочка проворно скинула валенки и онучи, и ощупала руками опухшее место. Лечить себя- много труднее, чем других, и она сильно устала, и тут же заснула, лишь натянув валенки. Очнулась она оттого, что рядом, пригревшись, лежали два огромных лесных кота, притом громко мурлыкающих ей в самое ухо. Один ещё умудрился задеть её нос своим хвостом, а другой лизнул в щёку, здороваясь. Но, кажется было ещё темно, и Альма уснула опять.

Рассвело, странница вылезла наружу, вытащила и салазки. Там была еда, делила по-честному: себе хлеб и мёд, Скаре — половину вареного яйца, котам — досталась рыбина, по половине каждому. Завтрак был закончен, питомцы отдыхали- одна на её шее, остальные у коленей.

— Ну чего? Довезёте меня до усадьбы Агны?

Поскольку никто в спор с ней не вступал, постромки в салазках сгодились и для котов. Ничего, пушистые помошники потащили быстро. Управляться правда, со своенравной братией было непросто. Зверёныши умудрились подраться и в постромках, Альма затем мучилась, разбирала ремни. Но, затем коты бодро побежали, и ещё быстрее, увидев пристанище ведьмы. У ворот, её как видно, поджидала сама Агна, держа за ошейник Серка. Собака рвалась к повозке, здороваться с Альмой. Но коты не поняли в чём тут дело, и не думая пугаться, распушившись до невозможности и подняв хвосты, потащили салазки. Собрались оба честно драться с собакой. Пришлось девочке слезть. Альма присела рядом с котами, и глядя в их жёлтые глаза, стала приговаривать:

— Нельзя здесь никого обижать. Кто здесь живёт, ни людей, ни птиц, ни собак. Никого.

— Ну что, всё им рассказала? Они умненькие, всё понимают. Пускай ко мне во двор тоже проходят, ученица, — заметила женщина.

Салазки теперь ехали медленно, коты даже дали собаке себя обнюхать, даже тыкнуться носом, сами, впрочем тоже не позабыли это сделать. Тот девочка соскочила с салазок, охнула и осталась стоять, ожидая когда подойдёт Агна. Тогда девочка ей поясно поклонилась, и произнесла выученные наизусть слова:

— К тебе пришла, если не прогонишь.

— Оставайся, коли пожелаешь.

— Ты меня только Ийе не отдавай. Устала я там совсем, мочи нет.

— А отец вернётся? Рес придёт за тобой. Сама знаешь.

— Нет, не вернусь домой. Хватит, — упрямо поджала губу девочка, — да и Гудей уж верно, пошлёт меня на Алатырь. И ты за меня попроси, Агна. Тоже хочу пройти искус.

— Попробую. Ты подрастёшь пока, года два пройдёт и в свои четырнадцать зайдёшь в чертоги избранных. А пока- иди, тебя сколько дел ждёт.

***

Занималась Альма много, и работы по дому хватало, но злости или усталости не было. Никто на неё не кричал больше, даже котов со двора не подумали выгонять. Но и они не подвели- домашнюю живность не трогали, никого не обижали. Любили сидеть под крышей сарая. Мышей ловили, да так, что теперь они стали здесь редкостью. Ну а лось Агны, Тито, сильное животное, ростом уж куда выше девочки, а слушался гостью, как Серко, пёс.

Но точно, по словам Агны, через два дня на розвальнях приехала Ийя с старшиной их селения, Гудеем. Мужчиной он был видным и статным. Одел ради такого случая высокую шапку, белый тулуп, и взял любимый резной посох. Мачеха, наоборот, приоделась по-сиротски, старый тулупчик, серый вязаный платочек, словно и вправду горькая вдовица приехала. Агна с поклоном пустила в дом гостей, усадила за стол. Дом был богатым. Мясо, рыба, и три вида солёных грибов, хлеб и ягодный квас. Старшина сидел во главе стола, видел, к Альма приносит приборы и яства. Всё попробовал, нахваливал.

— Спасибо за хлеб, за соль. Так мы просим вернуть дитятко, дочь моего брата, Реса, домой к её матери по закону.

— Так она учится у меня, — повела беседу по- умному ведьма, — ходит каждый из селения ко мне, а дело-то непростое. Тут я и предложила девочке у меня пока пожить, помошницей. Я её не заставляла и не неволила. Сами спросите.

— Альма, — спросил Гудей, — хочешь, и ты вернешься домой. Погостила- и хватит.

Девочке предстояло стать взрослой, и было глупо показывать обиды. Правда. давалось ей это с трудом. Но она знала, если она начнёт вспоминать то зло, что ей устроила мачеха, никто не поверит словам девчонки. Строгая мачеха — значит, разумная, заботливая. И Альма начала говорить о своей наставнице:

— Здесь перенимать умения проще. Я уже и людей лечу. Многим помогла, но всегда под присмотром наставницы. А так-то приходится сколько времени терять, пока приду в усадьбу Агны. Тяжеловато это, особенно зимой.

— Да, но скучают Фита и Вита. Им плохо без сестры, — пыталась напомнить Ийя старшине, — и что я скажу мужу, Ресу?

— Дело непростое. Но и вправду, я много слышал о умении Альмы. Для всех родовичей селения лучше, если она выучится, да у нас своя Избранная будет. Хотя, лучше было бы, если бы ты, Агна раскинула кости на на неё. Тогда уж всё вернее будет.

— Сам знаешь, Гудей, что нельзя это делать, пока ей не исполнится шестнадцать годков.

— Ну ладно, — согласился старшина, — Всё по-доброму вышло, я вижу. Пусть ученица у тебя поживёт, а там её и на Алатырь отправим. Рада небось? — спросил старшина у Альмы.

Девочка так и сидела с покрасневшим от гордости лицом, и только закивала в ответ, соглашаясь.

Гости уехали, а хозяева остались. Агна подошла к Альме, поправила её редкие локоны, и похвалила девочку:

— Умница. Не надо свою злость на глаза выставлять, да боль показывать. Сама скоро поймёшь. Не все люди хорошие, сама лучше меня знаешь.

— Да уж знаю…

Медвежий праздник

Подходило время Медвежьего праздника, Комоедицы. Опять лучшие охотники отправлялись в лес, добыть лесного хозяина.

Ну а в леса пришла пора весны и веселья и свадеб. Коты Альмы тоже пошли жениться. В одну из ночей девочка просто упала с лавки, услышав нечто ужасающее. Альма слышала из леса душераздирающий кошачий вой. С такими заковыристыми трелями и завываниями.

— Чего, слушаешь? — улыбаясь, спросила Агна, — твои коты шустрые… Много котяток будет.

— Ну, они быстрые, ласковые такие…

Ведьма засмеялась, и получше укуталась платком, налила из жбана душистый настой в деревянный ковш. Девочка отпила немного напитка и слегка успокоилась. Присела опять лавку и легла спать дальше.

Но праздничная неделя началась, а Альма проснулась от необычных запахов, наполнивших дом. Геля, Зия и Мила уже в восторге носились по горницам, надев берестяные маски на лица. Ученица поднялась с лавки, ещё чувствуя усталость после вчерашнего тяжёлого дня, двух исцелений. Чуть пошатываясь, она спустилась в подклеть, где умылась, затем оделась, и присоединилась к хозяйке дома в подготовке угощения. Правда, в ярких шествиях теперь не поучаствовать, и не посидеть за столами, раскинутыми под яблонями с обрядовой едой..

— Агна, а вот для чего люди женятся? — спросила, призадумавшись, Альма.

— Так по любви друг к другу, вдвоём же всяко лучше, чем одной, — не отрываясь от скалки, раскатывая тесто ответила ведьма, — да так и заповедано- муж да жена.

— А чего ты опять замуж не идёшь?

— Так я и не одна. Трое дочерей, и ты со мной живёшь. Скучать некогда. И муж был, только утонул он.

— Непонятно… Давно Ильзы не было. Она любит у нас комоедицы встречать. И никого из своей колоды не прислала…

— Тут соглашусь, — говорила ведьма воспитаннице, как взрослой, — и вестника нет. Как бы худа не было.

— А чего худа-то? — и у Альмы глазищи как плошки сделались.

— Знаешь же, что Элла сама ушла, а всю власть на Ильзу оставила. И Ильза за Эллу Мёртвой Царевной сделалась. И Ильза могла уйти…

— Да как же… — нервно засмеялась девочка, — не могла сама нас бросить, Не по Завету это.

— Посмотрим… Ты давай, крендели мастери. А то уж печь прогрелась.

Альма кивнула, и принялась дальше укладывать готовые калачи и крендели и посыпать их семенами мака. Сама сделала, сама и засмотрелась. Видел бы сейчас её отец, небось, похвалил бы.

Но вот. Агна сама стала отправлять в зев печи вкусные заедки. Дело шло быстро, и теперь надо было ждать часа два. Каша же и мясо готовились долго.

— Отец про тебя спрашивал, Альма, сходи домой. Я его на торгу видела. Печалится по тебе очень.

Девочка быстро глянула на наставницу, поджав нижнюю губу, но лишь отрицательно покачала головой. Агна только вздохнула, и опять достала веревочное плетение и вручила девочке.

— Вот, повтори моё послание.

Альма взяла клубок, и принялась быстро вязать узлы, сверяясь с образцом. Наконец, было готово, и она отдала урок ведьме. Та принялась читать:

— Я свила послание — « На право пойдёшь- удачу найдёшь». А ты связала узлы так: «На право пойдёшь- жену найдёшь». Тоже неплохо, но в двух знаках ты ошиблась. Будем повторять снова и снова.

Альма стараась, вязала и распускала узлы, пока Агна удовлетворенно не кивнула головой, и поцеловала девочку в лоб. Ученица довольно улыбалась. Всё ведь было совсем неплохо, и никто больше не изводил её, не давая покоя придирками и угрозами.

Но доспели пироги, в печи стомилось и мясо, и перловая каша. И у них был праздник, не хуже, чем в селении. Они подняли кушанья наверх, расставили на столе, и позвали Гелю, Зию и Милу. Малышки чинно уселись за стол, а мама их спросила, прочитав присказку:

— Гуси- гуси?

— Га-Га-Га! — ответили они со смехом, и принялись стучать лодками об стол.

— Есть хотите?

— Да-Да-Да!

И придвинули тарелки с кашей и мясом. Ведь слово «Гант» означало «Гусь», Гусь было священным животным, фарном — ваханой племени северян. Агна и Альма смеясь, тоже приступили к еде. Это был такой прекрасный и светлый день! Ну, собственно и каша удалась да и мясо с зреном и брусникой тоже были великолепны.

Но тут, раздались крики и обрядовые песни, требующие хозяев усадьбы. Громко лаяла собака. Ведьма и её воспитанница переглянулись. Надо было встречать гостей, тем более, в такой праздник.

***

У ворот подпрыгивали, танцевали и рычали трое мужчин, нарядившись в шкуры и маски, изображавшие медведей. Они тащили за собой салазки, на которых лежали подарки, накрытые мешковиной. Это было странно, ведь это гости в масках требуют даров от хозяев, а не наоборот!

— Заезжайте, — и Агна поклонилась гостям поясно, коснувшись земли.

За ней повторила и Альма, стараясь не отставать от своей наставницы ни умениями, ни разумом. Ряженые зашли во двор, поклонились и сами. Тут один из них, и не самый высокий и статный снял маску, быстро подошёл к Альме, схватил её и подкинул в воздух. Девочка засмеялась, как в детстве. Затем гость заключил юную целительницу в объятия.

— Отец, — только и прошептала она, крепко обнимая долгожданного гостя.

— Альма… Выросла то-как. Скоро уже и в невесты выйдешь,: смеялся и Рес, — я тут как раз женихов привёл что -бы десять раз не ходить.

Двое спутников Реса сняли маски, обернувшись из медведей пригожими молодцами.

— Это Надар, — назвал мужчина одного, — а это Ялин, наш силач и борец. Ялин он и в унотах у волхва нашего, Винала. А Надар он и охотник хороший, и что на гудке, что на рожке играет так, что заслушаешься.

Альма поглядела на обоих. Надар всё был более пригожий, с ямочками на розовых щеках и улыбался хорошо. Ялин показался юной зназарке слишком уж большим даже для гантов. Смотреть на него модно было только с опаской, призналась она сама себе. И тут и Скара решила познакомится. Она вдруг обвилась вокруг правого запястья хозяйки и приподняла голову, и показала язык. Надар только улыбнулся, а Ялин сделал полшага назад, правда, не изменившись в лице.

— Пойдёмте в дом, угощение готово, — резко вмешалась в происходящее Агна.

— Да и у нас подарки припасены, — и Рес стал выкладывать перед собой свёртки, — это вам по тулупу, валенки для твоих дочерей, Агна, бочонок рыбы вяленой, одеяла войлочные. И тебе, знахарка, на шубу, — показал и пару соболей, — и медвежатина.

— И твоя дочь, кормщик, тоже лечить умеет. Да и получше меня, — похвалила ведьма воспитанницу.

— У меня рука болит, не проходит. Как били зверя в Студёном море, так и не проходит, — пожаловался Рес, показав на левое плечо.

Альма посмотрела, заулыбалась, только положила ладони на правое. а не на левое плечо.

— Позабыл ты, батюшка. У тебя правое плечо болело, а не левое. Теперь хорошо?

— Ну всё… Пойдёмте обедать, — словно приговорила хозяйка, у которой теперь лицо стало совсем встревоженным.

Теперь гости сняли свои медвежьи наряды, оставшись в праздничной, украшенной вышивкой одежде. Юноши взяли подарки, и пришли вслед хозяйке дома. Альма шла рядом с отцом, тот взял её а руку.

— Не скучала тут?

— По тебе скучала, отец. Рад, что ты пришёл сегодня.

— Что делать? В Гандвике богатая добыча. Много чего выменять можно.

— В Оуме и Саргате побогаче живут. Пашни большие, а на зерно выменять много чего можно. Меди у них много. Вот у нас, в Грустине, и в Варте, если только соболь да рыба. Ну, ячмень растёт с трудом и масло есть, подземное, вонючее и толку от него, что горит оно хорошо.

— Умна не по годам, ты, дочка, — довольным голосом заметил Рес, — а Оуму да Саргату и лес нужен, да и то что из Гандика идёт- оленина, меха, рыбий зуб, речной жемчуг. И все не мог же в Оум уйти?

— Согласна. Рука точно не болит?

— Нет, всё хорошо.

Геля, Зия и Мила вели себя чинно рядом с пустыми тарелками. Агна положила теперь им пирогов, и рядом поставила угощение для Надара, Ялина и Реса. Альма помогала, и что бы никого больше не смущать, спрятала Скару в крынку под своей кроватью. Маленькие девочки, ухватив свои тарелки, сели напротив Надара и Ялина, и принялись настойчиво потчевать разными вкусностями. Агна старалась не рассмеяться, смотря на ставшие просто алыми лица двух юношей, молча страдавшими от детской непосредственности. Но, они старались держаться, и не уронить славу гребцов ватаги самого Реса.

Сам кормщик сидел рядом с Агной, и шептался с хозяйкой дома о Альме. Оба часто кивали на девочку, затем согласно заулыбались. Юная знахарка же, сделав невозмутимое лицо, не спеша ела пирожок с начинкой из сушеных, и потом вымоченных яблок. Очень вкусно вышло, тем более с донниковым мёдом. Посмотрела и на Надара, и чуть не не засмеялась. Лишь чудо уберегло от стыдной ситуции.

— Приданое у нас большое, — чуть шепелевя, говорила Геля, — и семья у нас хорошая, никто дурными болезнями не болел. И как мне шестнадцать лет исполнится, сватов пришлёшь.

— Пришлю. А Мила как же?

— Придумаем, — обнадёжила его Геля.

Так что сватовство здесь было в самом разгаре, ну а Зия тоже не терялась. Но, надо сказать и Ялин был не против. Он выудил из сумы бронзовый оберег-черепашку на ремне и положил подарок перед девчушкой. Та в восторге надела ремешок на свою шею.

— Ну да ладно, пора нам в селение возвращаться, в свою Грустину, — приговорил Рес. как старший, одевая шапку, прикрывая бритую голову. Нет, правда имелась маленькая косичка на затылке. Только в мороз ей не согреешься, и без шапки никак. У Надара и Ялина на голове волос было не больше, так же лишь маленькие светлые косички на затылке.

— Рады были вам, гости дорогие, — церемонно произнесла хозяйка дома, — вот, на дорогу вам.

И поднесла каждому по горшочку своего мёда.

Горевестник кричал, что Ильза уснула

Вдруг под вечер раздался грохот, да такой, будто сейчас тын отвалится. Агна, в одной рубахе вскочила, надела тулуп. Ей следом поднялась и неугомонная Альма, укутавшись одеялом.

— Отворяйте! Торопимся мы! — раздался крик.

— Лют. ты что ли? — ответила ведьма, встав на крыльцо.

— Агна, я это! И со мной и Тата!

— Близнецы с нами, — только и проговорила хозяйка, и пошла открывать.

Альма помогла отворить въезд и во двор заехали всадник и всадница на статных лосях. Они тут же спешились и поклонились хозяйке дома. Это были мужчина лет двадцати пяти, и женщина лет двадцати, высокие, с луками и стрелами поверх тулупов, кинжалами и топорами на поясе.

— Зайдите в дом, с дороги- то.

Но Лют показал чёрную ленту, повязанную на рукаве, и крикнул:

— Передайте всем! Ильза уснула! Все могут простится с госпожой!

— Да когда же… — еле выговорила враз растерявшаяся Агна.

— Две недели назад. В Гандвике. Приговорено, провезти ее по всем селениям гантов, что бы люди простились с Мёртвой Царевной, увидели её в последний раз! Поезд будет в селении через неделю, но к вам заедут, не сомневайтесь!

— Подождите, хоть пирогов в дорогу возьмите!

Лют кивнул, и протянул берестяной короб девочке. Альма стремглав сбегала в дом и вернулась с съестным.

— Вот, возьми!

— Будь здрава, красавица! Не держи на нас зла! — ответил юноша, поворотил сохатого, и зловестники поскакали дальше.

— Что он сказал, — растерялась девочка, — будто умрёт скоро!

— Не умрёт, — приговаривала Агна, накидывая запор на ворота, — он никогда не умрет. Ни он, ни Тата, никто из колоды Ильзы. Их что похуже ждёт…

— Да чего же?

— В дом пошли, а то ты замёрзла уже.

Ведьма пропустила вперёд воспитанницу, и закрыла дверь за собой. Дверь была хорошая, дубовая, да обитая изнутри войлоком для тепла. Такая же дверь вела и в горницу, где спали да ели. Так что тепло держалось хорошо, ну а топили печь да еду готовили в подклете.

— Ну что? — в нетерпении спрашивала Альма, присев на лавку.

— Ложись, да одеялом накройся.

— Ага…

— Так вот… Все они, семеро её Спутников отведали крови Царевны, ихора. Вот у нас кровь- красная, а у Царевны- как вода, голубоватая такая. И сила в ней великая- кто изопьёт крови Царевны, не умрёт никогда. И даже если их и ранят и убивают- оживают они опять. Ведь они для войны Царевне и дадены — она же наши земли от чужаков бережёт, и что бы их не убили, дала им такую власть Ильза. А до нее и Элла жаловала своих Спутников таким даром. Но Элла и изрекла:

«Что бы всех из её колоды, когда она уйдёт, голов лишили…»

— Да зачем же… — возмутилась Альма, — в чём же виноваты люди?

— Да слушай, ты, егоза… « Что бы лишённые голов ждали пробуждения Семи Царевен в назначенный срок. А для того Избранным волхвам создать тайное место, и там содержать в бережении тела и головы Бессмертных Витязей, что бы было кому биться за Избранника в конце Времён»

— И что за Избранник?

— Явится он в конце Времён, тот, кто поцелуем пробудит Спящих Царевен, и полюбит одну из них.

— Да сейчас же только Первая Царевна уснула…

Агна кивнула, соглашаясь и тяжело вздохнула. Поправила одеяло девочке, и продолжила:

— Тяжело будет ждать Бессмертым этого часа. И что бы страшных бед на земле не натворили, Элла так и приказала. Не в узилище же им сидеть, не знамо сколько лет.

— Да… — шептала Альма, у которой стали слипаться глаза, — а я бы… а я бы вот… — и заснула.

***

И Агна и Альма думали, что может быть, это был сон? Злой сон, в котором бывает возможно всё. Все эти дни прошли спокойно, но вот, на седьмой день, радался рёв горна, отчего они повскакали со своих мест. Затем окрестности разорвал звон тимпанов.

— Это она, — утвердила Агна, — встретим же Госпожу как следует.

Она сначала накрасила лицо девочки в белый цвет, подвела красным губы, как и скулы. Затем лицо ведьмы стало раскрашено подобным образом. Так же, с белыми лицами, стали выглядеть и дочери хозяйки дома. Они вышли на околицу, ожидая Спящую. Впереде, с горящим факелом, ехал один из Спутников, а ещё четверо несли золотой кованый гроб. Сила людей из колоды Ильзы была невероятной.

Замыкали шествие Избранные, пришедшие с Алатыря. Впереди шла высокая женщина, тоже закутанная по самые глаза в чёрный плащ. Семеро учениц в серых плащах, с накинутыми на лица капюшонами, с гудками и рожками, выводящими печальный мотив.

— Привет, Агна.

— Рада увидеть тебя, Мара. Хоть и случай выдался плохой.

— Всё случилось, как и должно было, травница. И опечалены мы, но и в радости большой. Семьдесят лет несла тяжкий груз Ильза, теперь может отдохнуть. Всё случается, как Элла и обещала:

«И Семь, кто за мной придут, все тяжким сном в пещере уснут»

— Что же дальше?

— То каждый знает:

«Избранник в Страшный день придёт…

Мёрзлого камня он только коснётся…

Как в высь холод льда прорвётся…

Ледяной трон стоит и Спасителя ждёт…

И тут с Семерыми Илья хладное место займёт»

— Неужто и имя ведомо?

Мара только радостно кивала головой, словно ей самой доведётся дожить до того часа тяжкого часа. Агна с трудом понимала наставницу.

И женщина увидела семейство травницы, стоявшее в немом восторге и тяжком страхе, смотря на эту процессию. Юная знахарка не отводила глаз от последних блистающих покоев Ильзы. По знаку Мары крышка была снята…

Альма поджала губы, вспоминая лицо умершей мамы, как она сразу изменилась. Вытянулось лицо, запали глаза. Сначала она пыталась не смотреть на Ильзу. Но, один взгляд и она не удержалась от восхищённого вздоха.

Рядом стояли Геля, Зия и Мила, с округлившимися глазами на ослепительно белых лицах. Не было ни шалостей, ни криков.

Мёртвая Царевна лежала, лицом вверх, со своим ослепительно белым лицом, будто только что заснула. Девочка не побоялась коснуться пальцев Спящей Царевны. Они были твёрдыми как камень и холодными, как лёд. Нельзя было сдвинуть их даже на волосок. Мара смотрела, как Альма касается рук Царевны, и не мешала. Наставнице даже стало интересно, что делает ученица Агны.

— Она словно окаменела, девочка. И стала тверже камня, — тихо изрекла Наставница.

— Она не мертва, это точно, — тихо говорила юная целительница, — она даже нас слышит. Немного…

— Альма излечивает страждущих, — объяснила Агна.

— Я через год поеду к вам, на Алатырь, — похвалилась девочка, глядя восторженными глазами на Мару.

— Мы сможем вернуться в наши горние палаты не раньше, чем через три месяца. Проще было бы отправиться в дальний путь с нами. Чем через год плыть по реке, а затем и по морю.

— Давно хотела пойти на Алатырь. Но, это как старейшина да волхв решат.

— Обещаю, я переговорю с Гудеем и волхвом Виналом. А ты пока готовь свой ларь к дальнему пути. Не испугаешься?

Альма только помотала головой, показывая, как она хочет ехать. Но опять посмотрела на золотой гроб.

— Ну, а нам пора двигаться дальше, — приговорила наставница с тайного места, — сейчас в Грустину, затем в Варту, а там нас ждёт Саргат и Оум.

Спутники подхватили тяжкий груз. и двинулись по дороге к селению, где с Ильзой должны были простится жители.

«Не потерять голову»

Альма всё смотрела на красивый резной ларец, который выменяла на богатые меха, полученные за исцеление. А что такого? Разве спасённая жизнь ничего не стоит? Да люди и сами несут, она ни с кого мзды не требует, сколько ни дали, всё и ладно. Так и ей есть надо, и за это время, пока в себя приходила, рыбы бы наловила. Ну да ладно, и провела рукой по ларцу, на чудную работу умельца. А то вот Мара обещала с собой взять, а и нет никого? Сколько времени прошло. Или случилось чего в верхних землях, в Обских истоках? Пошла девочка во двор, делом заняться, скотину накормить. Главное, надо было сохатого накормить.

Подлетел и пёс, ластился, хотел что бы его погладили. Серко положил ей голову на колени, и она заодно вытащила репейник из шерсти, да про собачьи уши не забыла. Собака благодарно лизнула руку, и шла рядом. Девочка шла в сарай, к ларю, где лежало уже старое негодное зерно, что бы задать его на корм. Она деревянным совком насыпала полное кожаное ведро, и услышала шорох на сеновале.

Она, испугавшись, схватила деревянные вилы, и пару раз ткнула ими в сухую траву. Прислушалась, уж не зная что и думать. Никто не отзывался…

— Не зови никого. Мы зла не сделаем, — сказал сползший сверху, по сену знакомый ей Лют.

— Хлеба не принесёшь? — добавила Тата, — а это тебе, — и она протянула пару куропаток.

— Ладно…

Девочка с быстро стучавшимся сердцем, прибежала к дому, и взяла одну буханку хлеба. Положила птиц в подклете. и вернулась к сараю.

— Спасибо. Тебя как зовут, девочка? — спрашивала улыбчивая Тата.

— Альма…

— Такое дело, Альма… Ты знаешь, где живёт волхв Винал? Нам друзей выручить надо.

Юная знахарка стояла, задумавшись. Она посмотрела на небо, солнце висело высоко, и до заката было далеко. Тут вмешался Лют:

— Ты не пожалеешь, Альма… — и достал две полные горсти золотых колец.

Это было много, очень много… За четыре колечка, весом в золотник каждое, можно было выменять корову, а два колечка-лосёнка.

— Не надо… Я доведу. Только Серко привяжу, а то он за мной увяжется.

Собака пыталась поиграть, но девочка только обняла пса и привязала к забору. Незванных гостей она вывела за околицу незамеченными. Лют поправил мешок за спиной, и перевесил оружие поудобнее. Тоже сделала и Тата, вдобавок уложив косы вокруг головы, и прикрыла их шапкой.

— Я тебя понесу, только держись! — и юноша подхватил Альму на руки, а та вцепилась в его шею.

Спутники побежали… Бег был просто невероятным, они легко бы обогнали лучшего лося и любую собаку, деревья просто сливались в общую зелёную массу. Она держалась за шею, боясь упасть, но Лют удерживал девочку, будто та была просто пушинкой. Дыхание его ничуть не сбилось, да он даже не покраснел, словно сейчас неторопливо шёл в тени деревьев, а не бежал быстрее испуганного зайца. Но двое добежали до селения, и Альма показала, где на окраине находилась усадьба волхва.

— Вот здесь…

Лют и Тата сделали круг, зайдя в густой перелесок, граничивший с тыном большой усадьбы. Но с одной стороны постройки прикрывал лишь старый плетень, а тын был лишь с главной, у ворот дома. Они подошли совсем близко, но тут Альма увидела такое, о чём помнила потом всю жизнь.

Стояла лишь одна девушка, обмотанная бронзовыми цепями. Земля вокруг была просто залита кровью. Рядом стояли и пять дубовых колод, в сажень длиной каждая. В четырёх колодах лежали обезглавленные и недвижимые тела.

Стояли рядом три волхва, и двух из них Альма не знала, один это был знакомый ей Винал. И два десятка послушников, в тяжкой броне и с щитами и бронзовыми топорами в руках. Винал стукнул посохом в землю…

Тата вцепилась руками и ногами в уже прыгнувшего с беззвучным криком Люта. Меч спутника упал в траву, а девушка прикрыла ему рот обеими руками и только шептала:

— Не успеешь, и враз двадцатерых не побьёшь, да и десятерых тоже, — и зарыдала.

Альма же смотрела не отрываясь на эту багровую лужайку. Ученик волхва, громадный Ялин, тащил связанную девушку к плахе, держа в правой руке окровавленный топор. Пленница сама положила голову на плаху и громко сказала:

— Косу убери, нетопырь. Ударишь плохо… — и улыбнулась без страха своему палачу.

Ялин кивнул, и взял косу в левую руку. Он размахнулся, и медное лезвие враз рассекло шею, и вверх хлестнула струя крови. Словно живое, обезглавленное тело дернулось, выпрямляясь, и сделало два шага вперед, к волхвам, отчего те враз отпрянули. Но затем труп упал в собственную кровь, так, что вся одежда окрасилась в красный цвет. Ялин поставил голову на плаху, затем положил тело в колоду. Что было непонятно, вставил на место отруба медную пластину, затем приладил голову, и вбил топор в чурбак едва не по обушок.

— Худое заставляли делать, — проговорил, едва ни кинул словами в волхвов, юноша.

— Так по Завету всё мы сделали, Ялин. Для их же пользы, — убеждал послушника Винал, — они же и умереть не могут. Приставь голову к телу- так любой из них в три дня оживёт. Но сама Элла приказала, что бы Бессмертные ожидали Мёртвых Царевен в тайном убежище.

Вот мы их рядком положим с Спутниками Эллы, они и будут дожидаться своего часа. Ты их и не убил, а усыпил просто. Пойдём, поешь, отдохнёшь, — и Винал взял под руку унота, как маленького, — А другие послушники понесут тела в тайное место. Сейчас ещё сотня воинов придёт. Двое же в бегах, — говорил Винал проникновенно, заглядывая в глаза Ялину.

Альма же так и сидела, с побелевшим лицом, не в сила не встать, ни сесть… Люта девушка, наконец, отпустила, и он заметил так и невидимую, словно окаменевшую девочку.

— Пойдём, — прошептал Бессмертный, положив ей руку на плечо, — мы тебя домой отнесём.

— Да? — только и произнесла пережившая этот ужас, не в силах двинуться с места.

— Я понесу, — заявила Тата, обняв Альму.

Добежали оба спутника Ильзы до усадьбы Агны быстро. Девушка отправилась сразу с ведрами к колодцу. Они раздели Альму, оставив в одной рубашке, и принялись медленно лить ледяную воду на нее, стараясь привести в чувство. После шести ведер тяжкое лекарство подействовало, и Альма вскочила, и возмущённо крикнула:

— Да хватит! Холодно- то как!

И тут, наконец, разрыдалась. Тата обняла её, принялась поглаживать по мокрой спине и голове, пытаясь успокоить. А Альма шептала без конца:

— А он рубанул не жалеючи… А она, уже без головы вскочила, и опять в свою же кровь и упала… Зачем же так?

— Так вышло… Не печалься, Хвала она не до конца умерла, она спит просто. Голову приставят, она снова живой будет. Были бы кости, мясо нарастёт…

— Правда? — и Альма подняла зарёванное лицо на новую подругу, — и и у всех так?

— Нет. Только у тех, кто ихора отведал. Нам Ильза дала выпить своей крови, и теперь мы не можем умереть. Сейчас уйдём в тайное место, и будем ждать. Только ты не говори о нас никому.

— Да как же они ваших товарищей схватили? Вы же сильнее, много сильнее любого человека. Да и быстрее…

— Что тут скажешь? Доверились Виналу…

***

— Вот мы и пришли, — невесело дал знать Бессмертным, несущим тяжкий груз, — здесь, ни за что не найдут Ильзу.

И вправду, глухое и неприметное место, с горами, сплошь поросшими низкими елями. Эти возвышенности перемежались оврагами, усыпанными обломками известняка. Здесь и стоял, ожидая решения волхва, золотой гроб. Винал с привычной хитринкой смотрел на Бессмертных.

«Даже и не устали, а несли несколько вёрст на руках Мёртвую Царевну. Что тут поделать, и понять пока не могу. Всё ведь так и так нехорошо выходит» — думал волхв Грустины.

Волхв же был один, не взял с собой ни Аката, ни Зенца. Да и унотам поостерегся тайну выдать. А Бессмертные? Спросил невпопад внутренний голос, тут же оборванный хозяином. Винал поднял глаза на небо, где светило просто яростное солнце.

— Откройте гроб, простимся, — тихо произнёс нестарый ещё мудрец.

Тата и Хвала, не сказав ничего. сняли богато украшенную чеканкой золотую крышку. и приспустили пелену, показав солнцу бедое лицо Царевны. Винал поцеловал просто ледяные, и твёрдые, как камень, ладони Спящей. Да. Ничего не изменилось, хотя он так надеялся. Что Ильза поднимется, и опять скажет любимые ею слова:

«Рада тебя видеть, старый барсук»

Но нет, синие губы не дрогнули, а руки так и лежали недвижимыми

— Решайте, кто гроб понесёт, — с трудом изрёк волхв, и посмотрел на остальных.

— Мы все. Хвала будет с Факелом, что бы ты не заблудился, — ответил несдержанный Лют.

Винал не подал и вида, лишь вцепился в заветную кожаную бутылочку с тайным зельем, спрятанную в полах ведовского плаща. Волхв знал, что отведавшие ихора в темноте видят получше лесных котов.

Шестеро, в знак преданности и чести несли золотой гроб, волхв шёл сзади. Место было тайным для всех, и похороны были тоже тайными. Хотя никто и не думал, что Мёртвая Царевна умерла. Ведь не может умереть та, кто и так мертва. Но, прощание с Защитницей всего Приобья выглядело излишне… Скромным. Но, была и другое прощание, где на глазах у всех положили такой же золотой гроб в громадный курган, высотой едва не в целую гору. Только пуст был тот, мнимый гроб, сделанный лишь для того, что бы никто не посмел раньше времени потревожить Царевну.

Спутники же несли госпожу в тёмном тоннеле, умело обходя камешки. Ведь они видели и в темноте, в отличие от несчастного Винала, спотыкавшегося без конца, и отбившего себе ноги. Но волхв шёл не с пустыми руками, а с большой колодой, полной мёда. Но вот, показалась и комната. На три больших тёсаных камня поставили гроб, рядом положили и угощение, для Ильзы, когда проснётся. Хоть и не ела ничего. Но мёд ела, и после долгого сна пища будет нужна.

Обратно, в малое селение, где недалеко от высокого вала стоял пустой могильный холм, они добрались в разгар поминального пира. Богатая снедь утишала скорбь жителей отдалённого места.

И здесь, рядом за столом, сидели волхвы Акат, Зенц и унот Ялин, громадный богатырь. Мед, пиво и пироги всё подкрепляло силы опечаленных гантов.

Ранним утром Бессмертные и волхвы двинулись в обратный путь. Путь теперь предстоял далёкий. Олени тащили поклажу, перевязанную ремнями, уложенную на отлично сработанные волокуши. Люди шли пешком, приминая сапогами зелёную траву. Солнце сияло над их головами, словно светилу было невдомёк о случившемся.

Последняя днёвка была недалеко от Грустины, Винал и Акат особо берегли оленьи упряжки. И останавливались по пути очень часто. Тата нагнала остальных Бессмертных, и быстро им зашептала:

— Уходить нам надо. А то и нас дождутся ледяные покои.

— Вечно ты всех подозреваешь, — тихо произнесла Хвала, — мы знаем Винала, когда он ещё пешком под стол ходил. Не станет он так с нами поступать.

— По завету он поступит, запихнет в тайную пешеру. Хотя бы моего зелья испейте. Усыпят они нас, а потом и головы отрубят. Тогда до последних дней не очнёмся.

Только Лют протянул руку за простенькой деревянной фляжкой, и отпил три глотка. Отпила и сама Тата. Больше никто этого не захотел.

***

— Так всё и произошло… Еле смогли отползли мы от костров. Сил не было совсем, шли с трудом, — объяснял Лют.

— А что же вы с боем не вырвались, все вместе?

Тут уж Бессмертные усмехнулись, и посмотрели друг на друга, и почти ласково на девочку.

— Так бы за нами все воины гантов погнались, если бы мы пролили кровь волхвов. А так теперь Винал ни слова не скажет, что мы бежали. И Акат и Зенцо видели, что семь спутников лежат связанными и спящими. И только Винал и Ялин теперь знают, что двое скрылись. Они нас и искать не станут, что бы их оплошность не стала всем известна.

Альма вытерла ладонями своё лицо, и кивнула головой, соглашаясь с собеседниками.

— Это тебе, на память о нас и в награду за помощь. Ну и на приданое. Ты же ведь красавица какая, — тихо проговорил Лют, положив кошель с золотыми кольцами.

— Нельзя отказываться от подарка, — добавиа Тата, поцеловав девочку в щеку.

— Не поминайте лихом, — шепнула Альма.

— Нам говорят, — и Лют усмехнулся, — « Не потеряй голову»

— Не потеряйте головы…

Путь на Алатырь

Кошель с золотом валялся на дне ларя с вещами Альмы, и она пока оставила его в покое. Сначала хотела купить лосёнка, новые волокуши, Агне соболей, девчонкам игрушек… Но как объяснить, откуда взялось такое богатство? Врать она особо не умела, не научилась как-то. Да и объяснить всё придётся наставнице, рассказать о Бессмертных из Колоды Ильзы, только Люту и Тате юная знахарка зла не желала. Спала же Альма последний месяц очень плохо, ей всё снилось лицо Хвалы, враз помертвевшее лицо девушки, стоявшее на плахе, в кровавой луже, уже с неживыми глазами.

Хорошо, сейчас было занятие- нарезала траву, что бы засушить на зиму. Мята, трава добрая. И пахнет хорошо, и для печени помогает, и от кашля тоже. Лучше, конечно чертополох. Но его собирать позже надо, говорила она сама себе.

— Спасибо за подарки, Альма. Только ты себя подзабыла, — заметила только вошедшая Агна.

— Да вроде бы всё у меня есть. И тулуп, и валяные сапоги, меховая душегрейка. Набор ножей, котёл.

— Ладно, добрая душа…

— Агна, а ты с Бессмертными разговаривала?

— Говорила, но не разговаривала. Не любят они, когда к ним с разговорами лезут. Не сильно другим доверяют.

— А они сильные?

— Сильнее обычного человека в несколько раз. Не старятся, не могут умереть. Но их всех уже уложили в ледяную постель, спать и ждать пробуждения своей Царевны. Теперь их избранные волхвы берегут. И там уже четырнадцать Бессмертных ожидают своего часа.

Альма опустила глаза в пол, уставившись на свои башмаки. Лишь бы не засмеяться, говорила она сама себе, вспоминая о своих новых друзьях. И тут вдруг убежала в свою комнату, отсыпала половину золота, и вернулась к Агне.

— Это тебе, — и она высыпала перед знахаркой свой дар, — на память. Я ведь скоро уйду, и не на один год.

— Альма, да ты мне была как родная, — и Агна обняла воспитанницу, — Но, хорошо. Пусть будет, как будет.

Они так и стояли, обнявшись, некоторое время, знахарка гладила волосы девочки.

— Теперь ты сможешь не выбривать волосы. Избранные волос не стригут.

— Уже хорошо. Сложно подбривать, если честно, — улыбнулась Альма, представляя, как она всегда мучилась с бритвой.

— Кажется, уже пора садится ужинать. Зови девочек со двора.

Юная знахарка спустилась вниз, и нашла Гелю, Зию и Милу в зарослях малины, собирающих ягоды. Собирали, понятно, сразу по назначению, так что губы и щёки стали испачканы красным соком.

— Пошли есть! — почти строго крикнула Альма, — есть пора!

Она по очереди вымыла каждую хитрую рожицу и маленькие шаловливые ручки, затем усадила всех за стол. Хозяйка дома поставиа на стол обычную рыбу и ячменную кашу. Для лучшего настроения поставила на свеже выскобленный стол и жбан с ягодным взваром. Так они быстро поели, и все улеглись отдыхать.

***

Наутро пришли те, кого не слишком ждали так рано. Залаял Серко, оповещая хозяев о гостях. Альма и Агна переглянулись, и девочка побежала к калитке, глянуть, кто заявился. Но, оказалось, пришли те, кого она так долго ждала.

Это подтянулся долгожданный поезд с Марой и её Избранными. Наставница с Алатыря сама, никого не посылая из унотов, постучалась в калитку. К ней выбежала взволнованная Альма. Но тут подбежали и коты, высунув в калитку хитрые серые морды. Посмотрели на гостей, и оглянулись на хозяйку, словно советуя:

«Гони их отсюда! Обожрут!»

Но девочка почесала за ушками у обоих, и лесные мурлыки. подняли хвосты повыше, гордо удалились.

Мара только покачала головой, увидев такую небывальщину. Что бы лесные коты, да на усадьбе жили, и ещё себя гладить давали. Но дело было важнее, и она произнесла заученные слова:

— Если не передумала, то собирайся, и поехали. Сейчас дойдём до Грустины, а дальше по Оби, до самого Гандвика.

Девочка только кивнула, и бегом взбежала по лестнице в горницу.

— Агна! Мара пришла с послушницами!

Хозяйка вся побелела, и схватилась за косяк двери, но быстро подобралась. Она собрала весь запас мисок и ложек, и выставила всё это спешно на стол. Принялась спешно нарезать уже приготовленное, и Альма тоже вооружилась ножом и принялась нарезать копчёное мясо и рыбу, выкладывая на блюда угощение. Затем она принесла холодный квас, заслужив одобрительный кивок от хозяйки дома.

— Пойди, девочка, натопи баню. Не дело, когда с дороги идут в дом не помывшись. А я всё и доделаю. И квас им отнеси, в предбанник поставь. Полотенца в ларе возьмёшь, там же есть и берестяные чашки.

Альма кивнула, и быстро пошла к низкому рубленому дому. Вода была приготовлена, стояла целая долблёная кадка. Шайки и мочало имелись. Она разожгла огонь, взяв щипцами свежий уголь из каменного горшка, оплетенного золой. Именно в таких горшках ганты и хранили огонь, меняя угли на свежие раз в три дня.

Огонь разгорелся быстро, и принялся требовать добавки, протягивая к юной знахарке свои пламенные пальчики.

— Хватит тебе, ненасытный, — приговаривала девочка. — лучшей быстрее воду грей.

Агна была богата, и здесь стоял громадный хороший бронзовый котёл, в котором и согревалась вода. Она подкладывала и подкладывала полешки, и скоро в бане стало очень жарко, и вода закипела.

Девочка ополоснула руки, и пошла за Избранными и Марой. Все сидели на завалинке, откинув капюшоны плащей. И точно, всё это были очень юные девушки. Но а сколько лет их Наставнице было понять совершенно невозможно. Морщин на её лице не было, да и любых следов возраста. Но её глаза… Словно всё видели и всё знали. Ну и она не сидела без дела, а вязала узлы послания. Послушницы же не говоря ни слова, повторяли работу Мары.

— Привет, Альма! — поздоровалась она первой.

— С дорогу в баню бы вам, а там и обед будет готов, — медленно и внятно исполнила наказ Агны девочка.

Мара кивнула, и поднялась, а вслед ей встали и послушницы. Юная знахарка привела их к бане, и открыла дверь. Изнутри пахнуло жаром

— Всё есть. Полотенца здесь, квас тоже готов.

— Спасибо, — ответила женщина, — давай уж с нами.

Альма не стала чинится, и принялась раздеваться со всеми вместе. Иногда она смотрела на Мару, чьё тело красивое было сплошь, кроме лица, покрыто татуировками. Змеи, олени, лоси и рыбы украшали её кожу, слоно разбегались по рукам и ногам. Её послушницы были также отмечены- но совсем по-разному: у одних лоси, у других змеи, у третьих черепахи на плечах и бедрах, и лишь спину одной из них словно сторожил грифон. Чудо — животное раскрыло страшный клюв и расправило крылья, прикрывая ими обе лопатки её спины.

Наставница же уставилась на ярко-красный шрам на бедре девочки, и не понимая посмотрела на неё. Альма покраснела и прошептала:

— Это от мачехи… Ухват из печи… Просто так вышло.

Мара не сказала ничего, лишь помогла юной знахарке расплести волосы. Избранные чинно, словно на рынок, зашли и расселись на полках. И вправду, было хорошо, и доброе тепло успокаивало. Правда, здесь юные ученицы расшалились немного, и баня наполнилась девичьим смехом.

— Знакомьтесь, это Альма, — представила Избранным знахарку, — она с нами на Север пойдёт.

— Привет, Альма. Я- Тала, это- Тара, там у шайки сидит Гита, а рядом с ней Сента. На другом полке Липа, Ката и Лута. Садись рядом. Ты из Грустины?

— Ну да…

— Я с Двинского берега. К нам редко Ильза заглядывала. Всё больше в Оуме гостила.

Тала опять стала намыливаться, и облилась горячей водой. Альма тоже пустила в дело мочало и мыльный корень, смывая с себя грусть и усталость.

— Волосы уже немного отросли, — заметила вернувшаяся из предбанника Мара.

— И мне сразу, как на Алатырь попаду, тоже рисунок на коже сделают?

— Нет, только после ученичества. Года через три.

— Так мне уже двенадцать лет!

— В пятнадцать, значит, и заслужишь. По призванию и рисунки нанесут.

Вскоре они уже сидели на лавке, и расчесывали волосы. Гребень у Альмы был хороший, рыбьего зуба, и сработал ей мастер Салит, сын знаменитого Увэя.

— Пойду домой зайду, наверно уж обед готов, — сказала она Маре.

Та лишь кивнула, и тоже стала одеваться, начав с витых браслетов. Девочка заскочила в дом, где увидела Агну, вытиравшую платком слёзы. Она испугалась, и обняла женщину.

— Что такое?

— Всё хорошо… — ответила хозяйка, — ты же ведь через три года вернёшься?

— Конечно… В Гандвике не останусь. Холодно там.. Агна, а ты мне можешь шрам свести? — и она задрала подол, показывая ожог.

— Нет, не выйдет… Я, не ты, я наложением рук лечить не умею.

— Да я пробовала сколько раз, и всё не выходит…

— Иди, зови гостей, — напомнила Агна, — проголодались уже. Обед хороший вышел.

Альма вернулась под навес, где отдыхали гостьи. Всё сидели весёлые да румяные.

— Пойдёмте, поешьте с дороги. Всё готово.

Угощение и вправду всем понравилось, никто от добавки не отказывался

***

Утром Альма шла среди новых подруг, они втроём вместе с Липой и Катой замыкали строй волокуш и следили за оленями, что бы уложенный и увязанный скарб не потерялся на дороге. Олешки бежали весело, подстегивать их было не нужно. До Грустины надо было идти ещё целых две версты. Избранные и новая послушница обмахивались веточками, отгоняя назойливо жужжащих оводов и комаров. Чего- чего, а этого добра в тайге хватало. Но Альма тяжело вздохнула, вспоминая утренннее прощание с Агной и её дочерьми. Юная знахарка перецеловала Гелю, Зию и Милу по десятку раз, и с трудом оторвалась от их маленьких и цепких ручек. Сама знахарка, хозяка дома, только вытирала слёзы и махала платком, желая лёгкого и прямого пути.

— Не жаль было уходить? — спросила Ката.

— Что делать? Надо идти. Без этого никак нельзя, — рассудительно ответила Альма.

— Мама у тебя добрая, и сестрёнки, — добавила каплю дёгтя и Липа

— Нет, она моя наставница. Матушка умерла давно. А в Грустине живёт отец и мачеха с её дочерьми.

Липа в ответ только покачала головой, но и не удивилась. Его лезть в семейные ссоры? Ничего хорошего всё равно не узнаешь, кроме слов о обидах да злости. Раз жила их новая подруга подальше от мачехи- значит, были свои причины. Да и след от ухвата на ноге девочки она тоже видела.

Липа же была родом из Гандвика, из семьи рыбаков. Отец, и три её брата тоже были мореходами. Бывали даже на Груманте, острове где горюч-камень прямо на земле лежит. Привозили его в Гандвик этот камень, людям показать. И горит же он жарко-жарко. Но туда за рыбьим зубом ходят, и место в лодьях немного, да и дров без горюч-камня хватает. Так что знала девушка о промыслах на Студёном море. Да и чем там ещё заниматься? Правда, ещё люди и оленей пасли.

Ката же была из хлебного и богатого Оума, где дома полны запасами зерна, а в подполе у каждого есть много бронзы, и нефрита, привозимого на мену. Быки да коровы- вот была основа богатства её семьи. На быках земли пахали, а за зерно меняли у северян и рыбий зуб, и жемчуг. У Каты братьев не было, одни сёстры, и все старше её, так что замужние. И она хотела вернуться домой, после того. как пройдёт искус.

— А правду говорят, что у тебя есть ручная змея? — наудачу спросила Липа

Альма просто открыла ворот рубахи, и обе девушки полностью увидели то, что принимали за нарядное пестрое ожерелье — змею, мирно спавшую на шее девушки.

Ката и Липа только удивлённо вздохнули, увидев подобное. У многих были любимцы. но такое…

— У меня ещё остались в усадьбе два лесных кота, — добавила новая послушница.

— Бывает всякое, — рассудительно согласилась Ката. И верно, чего зря спорить, ведь все знают, что лесного кота не приручить.

Но вот показались усадьбы громадной Грустины, окружавшие могучий вал города. Мара знала куда идти, и повела своих подопечных туда, где Альме пришлось побывать…

И точно, ряд волокуш Избранных потянулся на громадный двор волхва Винала. Юная девушка схватилась за край одной салазки, у неё аж ноги свело, когда она вспомнила о обезглавленных здесь Бессмертных.

— Альма, что с тобой? — испугалась Ката, — Липа, дай травяного настоя. Того, во фляге побольше.

Липа, не прекословя, протянула фляжку, а Избранная налила настой в берестяную чашку и требовательно сунула в руки их младшенькой. Та лишь криво усмехнулась, но выпила до дна. Лекарство горьким не было, но тревога сразу отошла.

— Ну вот, другое дело… А то как будешь рыбу собирать на Алатыре? — улыбнулась Избранная.

Винал, видно был оповещен о гостях, и уже встречал их вместе с домочадцами, унотами и послушниками. Его жена вынесла каравай хлеба и чашечку соли перед Марой. Та отщипнула кусочек, добавила соли и отведала, разделив с хозяином хлеб да соль. Волхв заулыбался, и показал на накрытый стол:

— Отведайте гости дорогие… А уноты присмотрят за поклажей.

— Спасибо за честь, Винал, — оветила Мара.

— Это вот моя жена Малина. Дочери Тия и Роса, и сын, Смел. Избранный послушник, Ялин. И умный, и сильный.

При этих словах Альма захотела всё бросить, и бежать куда глаза глядят и только насилу сдержалась, вспомнив, с кем она теперь.

Избранных рассадили за большим столом, напротив сел Винал со своей семьёй, а послушницы разносили угощение. Волхв искренне жаждал порадовать Избранных и удивить разносолами. Три вида рыбы, икра чёрная и красная, пироги, ячменная каша. приготовленная с луком, три вида брусничной подливки, клюква, квашеная капуста. Альма проверила и сумку, где отдыхала Скара, погладила её прохладную голову, и положила кусочек варёного яйца.

Она бы тоже всё попробовала, да на её беду, разносил да раскладывал все эти вкусности Ялин. Девушка с трудом кивнула ему в ответ, как знакомому, и вспоминая как он рубил головы, опять дико заболело голова. Послушник же и вправду старался, умело работая черпаком и деревянной лопаткой, с тем, что бы гости не чувствовали себя обойдёнными.

— А ты знакома с этим послушником? — спросила о важном Ката.

— Было дело… Приходил к нам с Надаром.

— А он пригожий, правда?

Альма чуть не подавилась, вспомнив руки Ялина, залитые кровью по самые локти. Только ведь не могла она это никому рассказать…

— Альма, вот утка очень вкусная, — проговорил, словно выскочивший из под земли, Ялин.

Она с трудом кивнула головой, смотря помертвелыми глазами на его пальцы… Девушке казалось, что вот появится опять в руке послушника громадный топор, и что перед ней не человек, а жуткое существо из самых страшных сказаний. Но тут выручила Ката:

— Мне тоже утки, — и с удовольствием посмотрела на юношу.

Тут уж произошло то, что Альма и не ожидала: лицо Ялина стало краснее спелой земляники. Это было настолько невероятно, что девушка словно забывшись, мигом проглотила лежавшее на её блюде мясо. Липа чуть толкнула локоть Альмы, и сделала гримаску, кивнув на их подругу и Ялина.

Но послушник сумел не расплескать из горшка угощение, и подошёл к другим Избранным, сидевшим за столом. Квас был тоже под стать всем разносолам- смородиновый, просто превосходный на вкус. Но всё хорошее и иногда даже плохое, заканчивается, закончился и пир. Альма вздохнула с облегчением, рассчитывая, что уже больше не увидит Ялина, хотя бы в ближайшие три года. Она опять задумалась- не зайти ли домой? Но видеть лицо Ийи не хотелось совсем, как и её дочерей.

А наутро Избранных ждала ладья, которая должна была доставить их в Гандвик

***

Альма сидела на скамье лодьи и вздыхала, припоминая, когда же то, о чём она мечтала, совершилось? Даже взялась загибать пальцы… Ну, собственно, выходило два из десяти. То, что Агна возьмёт её к себе, и то, что возьмут послушницей на Алатырь… Она глянула на Кату, оживлённо говорившую с Ялиным, и отвернулась, даже от огорчения достала клубок верёвки, и принялась плести и повторять знаки.

Десятерых гребцов и кормщика им дал в провожатые Гудей, а Винал отправил любимого послушника, что бы подчеркнуть своё старшинство. Правил ладьей сам Ард, лучший из кормщиков на Оби.

Посмотрела на них опять, и решила, что если бы не эта казнь, то сочла бы этого здоровенного ученика волхвов вполне хорошим молодцем, и уже не осуждала Кату. Липа подсела рядом и протянула подруге сухарик.

— Так всё веселее, — заметила она, и положила себе за щеку тоже, — смотрю, не нравится тебе унот Винала?

— Не знаю… — пыталась уклонится от прямого вопроса девушка.

— Так то видный, да что то его гнетёт… Будто сделал то, что не хотел, но заставили, а отказать не смог.

— Мудришь ты, Липа.

— Смотри, как он руки спрятать старается. Смотрит на Кату больше искоса, а не прямо. Нас учили долго, что бы сразу могли понять, что собеседник скрывает нечто важное, или неуверен, или напуган.

Альма кивнула, соглашаясь с новой подругой, и посмотрела на корму, где Ард разговаривал с Марой. День стоял безветренный, и в кожаный борт лодьи били слабые волны. Девушка неуверенно потрогала рёбра лодьи, сработанные из рёбер кита. Всё же непривычно сидеть в кожаной лодье. Скаре тоже стало любопытно, и она обвилась вокруг левой руки девушки и подняла голову.

— Не сомневайся, девушка. Наше судно крепкое, — крикнул кормщик, — всё сшито хорошо!

Ард был мореходом бывалым, навидался всякого, но то, что он увидел — гадюку, скользящую по руке- лишило его уверенности. Он снял шапку и вытер пот. На корму опять вернулась Наставница.

— Что это за девица с вами? У неё даже змея вместо кошки!

— И лесные коты у неё в доме живут. Ничего, змея никого не укусит, не сомневайся, кормщик. У меня всегда послушницы чудные. Одна, знаешь, с собой медвежонка таскала…

— И? Дома оставили?

— Хуже, много хуже. кормщик. Пришлось для неё особый карбас нанимать, — и Мара засмеялась, а Ард горестно вздохнул.

Солнце стало клонится к закату, и весельщики стали подводить ладьи к берегу. Четверо из них прыгнули в воду, и за канаты принялись подтягивать суда, и вытаскивать их на сушу. В песок забили столбы, и к ним прикрепили этих речных коней гантов, что бы они могли отдохнуть. А люди могли заночевать в с большим удобством.

Весельщики принялись устанавливать палатки, в небо поднялся лёгкий дымок от разведённых костров, воздух наполнился запахом каши и рыбного варева, обычной пищи всех идущих по реке. Альма тоже занималась готовкой, потрошила и снимала чешую с рыбы. Ката и Липа работы тоже не чурались, делая привычное дело. Вскоре все сидели с ложками и деревянными плошками, с удовольствием насыщаясь горячей пищей. Всё же питаться только сухарями и вяленой рыбой тяжеловато.

Альма с наслаждением вытянулась на копне свежего сена, заменившем ей перину. Из под войлочного одеяла наружу торчал только маленький носик девушки, она быстро согрелась и заснула. Снилась, если честно, всякая ерунда, но затем… Увидела двух медведей, играющих в воде, и таскавших из реки рыбину за рыбиной. А потом, с чего- то, косолапые стали катать бревна вверх и вниз по склону. Странные сны…

Утром рожок разбудил всех, и вёсельщик показывал рукой на беспорядок на берегу.

— Не видел давно такого! — кричал он, — видите, косолапые дороги нам не дают!

— Да ты что, Витей, они сами тебе сказали? — крикнул в ответ Ард.

— Нет, рычали только…

Кормщик рассмеялся, и потянулся за тяжёлым луком, и перекинул колчан за спину.

— Корша и ты, Ялин. Берите рогатины да пошли.

— Не надо никого убивать, — выступила вперёд Альма, — я попрошу медведей уйти.

Мара повернула удивленное лицо на послушницу, даже сняла привычный ей капюшон, но не сказала ничего, и кивнула, утверждая своей волей сказанное. Она подошла ближе, и взяла под руку отважную девушку. В другой так и был непременный посох.

— Пойдём. Ты же понимаешь, что мы так ничего не добьёмся. У меня с собой пара хлопушек, мишки испугаются и уйдут.

— Я справлюсь, Мара, — тихо ответила Альма, — я поговорю, и они уйдут.

Девушка старалась собраться с силами, дышала чаще, словно приговаривала про себя, те слова, просто слова… Её уши уже ничего не слышали, будто закрытые воском, и видела она только животных, играющих с брёвнами. Она шла, переступая вётки и хвою. Мишки заревели, повернув морду к незванной гостье. Один из них встал на задние лапы и пошёл вперёд. Альма не испугалась, лишь смотрела не отрываясь в глаза зверя и начала шептать:

— Уходи хозяин леса. Хватит, поиграл. Брёвна нам нужны. В лесу ягоды созрели, и борти полны мёда. Чего здесь тебе делать?

Медведь упал на передние лапы, став куда меньше ростом, и заревел, обнажая страшные клыки.

Скарпея, видно чего почуяв, выползла из рукава, и встала на хвосте, и широко открыла пасть, показав зубы. Мишутка посмотрел на змею, опять заревел, и немного подумав, и стал уходить. Следом потянулись и оба других, оставляя берег людям. Мара, уже достав из под плаща свои хлопушки, изо всех сил старалась показать невозмутимость. Правда, это не очень получалось — резной посох, видно, воткнувшись между веток, вырвался и упал на землю. Альма нагнулась, и подала символ наставнической власти.

— Спасибо, — только сказать предводительница Избранных.

— Да ничего… Просто Скарпея за меня разволновалась. Но мишек я бы и так успокоила.

Девушка погладила змею по голове, и та опять юркнула к ней в рукав, а через минуту опять устроилась на её шеё, в виде пёстрого украшения.

— В чертогах присматривай за ней, у нас на Алатыре всегда холодно. Крынку какую заведи, что бы ночью она там была и не испугала никого.

Альма с готовностью закивала, и пошла вслед Маре, опять уверенно шествующей к лагерю. Их встречали восторженно и настороженно. Весельщики теперь остерегались смотреть юной послушнице в глаза.

— Можно идти. Ладьи загружены, госпожа, — сказал Ард Маре.

И точно, судёнышки покачивались на лёгких волнах, в пяти шагах от берега. Альма с сомнением смотрела на воду, жалея, что нет у неё здесь кожаных штанов и высоких сапог на завязках, и с сомнением попробовала башмаком воду. Но тут весельщики на руках принялись носить Избранпых. Вот понесли Кату, затем Липу. Девушка терпеливо дожидалась своей очереди, но все вёсельщики хватались за тюки с оставшимся добром, стараясь обойти юную ведьму подольше. Альма только поджала губы, сняла башмаки, подняла подол повыше колен, и вошла в воду. Холодновато, но ничего, дошла, сама подтянулась на руках и влезла на лодью, расположившись на скамье. Ноги почти обсохли, обувь лежала рядом. Она сидела спокойно, не собираясь больше ни с кем говорить, и принялась за урок- стала вязать узлы на клубке, пробуя сделать вежливое послание для отца. Скарпея вытянулась, посмотрев, что делает хозяйка, и вернулась на место.

Ладья скользила но водной глади, лучи солнца отражались и играли в волнах. Бревна лежали у берега, медведей не было рядом. Вёсельщики свое дело знали, и лопасти входили в воду согласно и в такт, почти без брызг. Вполне всё было неплохо, до самого вечера.

Места были очень красивыми, Альма любовалась крутым берегом, словно отбитым талантливым резчиком. Левый берег был белым от меловой породы и очень крутым.

Ворочал рулевым веслом на корме, и его пошёл сменить толковый весельщик, Далир. Крепкий, жилистый, тоже с бритой головой и косичкой на затылке. Но тут раздался крик, и сама Мара поднялась, посмотреть чего случилось.. Ард остался у рулевого весла, а Ялин и Малин присели рядом, приспосабливая к кисти кусок доски и приматывая её поровнее. Шина держала неплохо, но срастаться кости будут с месяц, это всякий знал

Альма посмотрела на это, лезть никакого желания больше не было.

— Альма, ты не посмотришь кисть Уклада?

— Если он не испугается, — отметила девушка, — а так, все дожди да бури его станут. Будешь заместо ласточек, погоду предсказывать станешь. Тучка на небе- а ты сразу за маковый настой, — говорила она раненому.

— Да что же ты, — проговорила Мара, качая головой, — ну нельзя так…

— А меня змея не укусит? — забеспокоился Уклад.

— Нет, сразу съест, — поведала страшную тайну послушница, — она у меня прожорливая…

— Садись давай, — вмешался Ард, — целительница тебя излечит. Не бойся.

Рядом с Альмой села Мара, приготовив фляжку со ставленым мёдом. Девушка лишь вздохнула — выдохнула, и наложила руки на руку болящего. Она чувствовала, как тепло перетекает в его руку, а её ноги холодеют. Глаз целительница не закрывала, следила, как дело идёт. Но в глазах потемнело и видела она с трудом. Её чуткие пальцы пробежали по кисти нового кормщика, и были сказаны слова:

— Сделала, что смогла.

Уклад вскочил, пошевелил пальцами, и его лицо посветлело от радости. Ард не встал, а лишь своей рукой попробовал, как владеет пальцами весельщик. Мореход лишь недоверчиво покачал головой, не поверив даже сам себе.

— Давно такого не видел… С тех пор, как Ильза ушла, — произнёс он, — Мара, сама богиня отметила вас.

— Элла нас помнит… Есть не хочешь? -озабоченно спросила наставница, посмотрев в пустую чашу девушки.

— Немного… — прошептала целительница, протирая глаза.

Предводительница Избранных сама, не чинясь, наполнила чашку из кувшина и подвинула к подопечной. Альма жадно, одним глотком выпила остро пахнущую жидкость, и ей сразу стало легче. Необоримо потянуло в сон, и девушка завернулась в плащ, прилегла, свернувшись на лавке калачиком. Её не тревожили, а сон был для неё просто целительным. Проснулась она только, когда солнце закатилось за лес. И отчего-то уже на кушетке, в палатке, да и накрытой одеялом. Альма вскочила, в испуге проверяя на себе одежку, проведя руками по телу.

— Ты что? — испуганно спросила Липа, — Ещё и лунатик???

— С чего это? — и Ката посмотрела на подругу, — она устала просто, намаялась. А ты всех так можешь, Альма? Излечить?

— Ну, почти… А как я здесь? Я же на скамье, на ладье заснула?

— Ну да, а тебя вчетвером весельшики и сняли с корабля. Ард всё переживал, вдруг проснёшься? Тебя в палатку и отнесли.

— А башмаки?

— Да рядом стоят.

— Ну ладно, давайте спать. Завтра опять по реке идти.

И точно, ранняя побудка, быстрый завтрак из остатков ужина, и лодьи отплыли опять. Альма неторопливо подготовилась к тому, чтобы войти в воду, уже сняла башмаки. Но тут, двое весельщиков подошли к ней, и Уклад подхватил на руки и понёс к судну. Хорошо, хоть Скарпея не стала высовываться и пугать гребца.

Просторы Гандвика

Так и шли по реке почти две недели. Часто встречали и тех кто шёл в верховые города, с лодьями, полными товаром. Приходили даже мореходы из Белого моря, с большой реки Двины. Ну а Гандвик зовётся, это же всякий знает, от гантов, попросту слово означает залив гантов.

И здесь, в низовых землях, было конечно, похолоднее, и Альма взялась за свой ларь и достала меховую фуфайку. Одела, и с удовольствием почувствовала, что согрелась наконец-то. Ката тоже утеплилась, надев стеганую войлочную куртку.

Зато Липа радовалась, что побывает опять дома, где не была четыре месяца назад.

— Сейчас нас встретит волхв Ольд и старшина Синеон, почтенные люди Гандвика. А я к отцу- матери в гости напрошусь. У меня ещё три брата, Пирга, Драгут и Вирга. Матушку мою Калмой зовут, — рассказывала она, — у нас есть большой баркас, на нём в море за рыбой ходим. Дома всякой рыбы полно, вы такой и не пробовали.

— Нам тоже привозили. И сёмгу, и хорошую треску, — не согласилась Альма, — селёдку тоже. Да и речной рыбы много в Грустине.

— У нас и муксун есть. Попробуете… Лучше этой рыбы нет.

Но пока подруги разговаривали, корабельщики бросили канаты на пристань, и ладью подтянули к настилу из досок. По сходням люди сошли на берег Гандвика, где и вправду их ожидали волхв и старшина, да с десяток жителей города. Но люди подходили и подходили, что бы увидеть саму Мару.

— Привет, Мара!, — попросту, как старой знакомой, сказал волхв.

Это был вовсе не старый мужчина, годов тридцати, с посохом из рыбьего зуба, хорошей работы и громадной цены. Он слегка поклонился Маре, показывая своё почтение. Но что не понравилось Наставнице, что Ольд прятал правую руку за спиной, да отводил глаза…

— Горе нас постигло. Ушла Ильза. Все думали, что будет, так, когда Элла уходила, передав силу преемнице. Как будет теперь… — не спеша говорил волхв, посматривая в глаза Наставнице с Алатыря.

— Так надо у Прях спросить, они лучше знают о воле богов.

— С тобой попрошусь на Алатырь. Позволишь?

— Не для себя просишь, а для людей. Сама умолю горних владычиц раскинуть кости для тебя. Отшельницы не откажут тем, кто просит от всего сердца.

Ольд просто расплылся в улыбке, как и стоявший рядом с ним старшина Синеон.

— Не знаешь, спокойно ли в Оуме да Серпонове? Не нападают ли чужаки? Ильза спит, и нет больше бессмертных ратей, готовых разбить любых врагов.

— Никто не знает замыслов Эллы, старейшина. Она обещала помогать…

— Мы верны Заветам Эллы. За два дня приготовим для вас лучшую ладью. Наши мореходы мигом вас доставят на Алатырь, — пообещал радушный старшина, — а пока у меня поживите, места хватает.

— Спасибо на добром слове. И ты Ольд, и ты Синеон, встречаете нас с добром, и не в первый раз.

Альма видела, как Ката и Ялин отошли в сторонку, пошептаться. К юной знахарке подошёл Уклад, и поднёс кулак правой руки ко лбу, отдавая небывалую честь сөвсем юной послушнице. Все с тревогой глядели на ватажника. Тот же вложил свои пальцы в маленькие ладони девушки, словно не замечая, как на одну секунду обвила Скарпея, соединяя их.

— Я видел сон. Знаю, кто ты есть, — шептал он, — Я должен служить тебе. Я буду верен до самой смерти.

— Уклад, иди сюда! — крикнул Ард.

— Иди, не мешкай, — приказала девушка.

Уклад быстро вернулся к своей артели, кормщик схватил его за плечо и потащил прочь. Весельщики не спеша пошли к своей лодье. Старшина же, сделав вид, что ничего не понял, повёл гостей к себе. Избранные шли чинно и размеренно, не теряя достоинства, мореходы несли их скарб.

Альма смотрела на дома большие двухэтажные Гандвика. Собаки, стражи домов, вылезали на улицу, раздирая свои шкуры до крови, бежали за маленькой знахаркой, пытаясь ткнуться носами если не в её ладонь, то хотя бы в ногу. Ей пришлось присесть, погладить чуть ли не каждую, и строго сказать:

— Иди по домам. Вас же ждут!

Хвостатые спутники побежали обратно. Но даже вернувшись в свои усадьбы, продолжали горестно выть. Синеон повернулся, и нахмурил брови, увидев такое. Сказать же — ничего сказать не смог. Избранные, что с них взять.

Альма же внимательно смотрела на дома города. Заборы, были пожалуй, похлипче, а так- очень похоже, всё было как дома, в Грустине. И, сараи из дикого камня встречались. Липа подошла ближе к Маре, и пошепталась с наставницей, и та, наконец, согласилась.

— Можно ко мне идти. Ката где?

— Да здесь я, — отозвалась подруга.

— Мара разрешила. Пойдёмте ко мне. Познакомитесь с моими родными. У нас хорошо, — и она слабо улыбнулась.

Три послушницы шли к большой усадьбе, а за ними уноты Ольда тащил волокушу с их ларями. Юноше было тяжеловато, ведь скарб был немалый. Но он старался показать, что ему всё ни по чём, но было видно, что вспотел.

— Вот и мой дом, — дала знать подругам Липа, и открыла калитку.

Пёс узнал хозяйку сразу, долго здоровался, затем подбежал к Альме, и потёрся головой о её руку. Услышав голоса во дворе, спустились из горницы и домашние. Впереди был седоватый. очень высокий, как все ганты, мужчина, за ним шла чуть полноватая женщина, а за ними, улыбаясь, появились и братья Липы, видно, погодки.

— А, Липа, хорошо, что пришла! — сказал отец, обнимая любимицу.

Наконец, девушка наобнималась с отцом, матерью и братьями, обернулась к подругам.

— Это Ката, и Альма, великая знахарка и целительница. Ну а это мой отец, Арн. Матушку мою Калмой зовут. А это мои братья- Пирга, Драгут и Вирга.

— Такая юная, — не поверил Арн.

— У тебя нога болит, рыбак. Если хочешь, сейчас же излечу.

Мужчина только повёл плечом, и сделал три шага вперёд, ни капли не веря в слова девушки. Он привык доверять мудрым, пожилым знахаркам, здесь же была девица, едва достигшая женского возраста.

Альма усмехнулась, видя недоверие мужчины, и какая нога болит у этого человека. Чёрная полоса была именно на правом колене. Она чуть нагнулась, и едва коснулась больного места. Лицо Арна непередаваемо изменилось… Он легко присел, затем подпрыгнул, и опять присел. Затем поднялся по лестнице, и вернулся с двумя шкурками соболей в руках, и вложил дар в руки гостьи.

— Нееет… — пыталась отнекиваться девица, — я же в гостях…

Ката покачала головой, показывая что нельзя отказываться от подарка.

— Я ходил с трудом. Это ещё мало…

Тут уже Калма схватила за руку мужа, и просительно посмотрела на Альму и Липу.

— Меха очень красивые. Спасибо, — ответила знахарка, и тогда Арн успокоился.

— Баня у нас жаркая, помойтесь с дороги, — предложила Калма.

Отказаться было нельзя, не по обычаю, и Липа повела Избранных к низкому домику, над которым поднимался дым от жаркой печи.

— Вот, заходите. Уже всё готово, — сказала она, открывая дверь в предбанник.

И точно, квас стоял на столе, как и травяной настой. Альма осмотрелась, но наша крынку с крышкой, куда осторожно положила свою змею. Скарпея неохотно покинула уютное и теплое место. Девушки быстренько оказались в бане, где могли отогреться после дальней дороги. После девушки принялись расчесывать свои длиннейшие волосы. Ну, у Альмы, только вышедшей из детского возраста, длинные локоны чередовались с совсем короткими, впрочем, светлыми и рыжеватыми, как и у всех гантов. Опять она скосила глаза на рисунки на коже своих подруг, и всё же, отличия были.

— Испытания у всех разные, и Мара, а то и сами Пряхи, наносят разный узор. И у тебя будет своя роспись, и скоро. Как придём, раскинут на тебя кости Отшельницы…

— С нами же хочет идти Ольд.

— Пойдёт просить милости у Прях. Он да два унота, — добавила Ката, покраснев.

— И Ялин пойдёт? — рассмеялась Липа.

Целительница только закрыла глаза, как видно, она должна ещё потерпеть. Ну, вот Уллю сколько претерпеть за людей пришлось, и она потерпит.

— А ты Укладу понравилась, Альма. Пригожий рыбак и семья у него хорошая. Оставайся, у нас на Гандвике хорошо… Такие сполохи по небу гуляют. почти как на Алатыре зимой. Хотя, как говорят, и летом бывало, что такие огни в вышине горят, прямо страх какой…

— В Грустине меня коты ждут, — отговорилась девушка, — и гусёнок.

— Ну да, и медведи на берегу, про них не забудь, — заметила Липа, — Пойдёмте, угощение готово.

Но после этого гостей ждал и вправду чудесный обед. Одни рыбных пирогов было четыре вида, оленина, зайчатина, и хитро приготовленная ячменная каша тоже была чудо как хороша. Арн сидел рядом с Калмой, жена подкладывала на блюдо мужа ещё рыбы. Драгут и Вирга принесли ещё два жбана смородинового кваса. Липа убежала и вернулось с блюдом очищенной от костей красной рыбы, и лопаточкой положила целую горку на тарелку Кате и Альме.

— Вот, это наш муксун. Попробуйте, — приговаривала она.

— Точно. У вас, в верховьях, такого не поймаешь… Скоро вас проводим. и на Таймыр пойдём… Чего там только нет, — хвалился хозяин дома, — я теперь опять кормщиком пойду. А вас на Алатырь сам Тагра доставит на своей ладье.

Альма с некоторй завистью смотрела за чужой семьёй. И хорошо у них всё, и не скандалят попусту. Очень здесь было уютн Заночевали здесь, в большом доме.

Ладья «Быстрая»

А поутру, Избранные, в сопровождении отца семейства пошли к пристани. Скарб тащили теперь весёлые братья Липы. Толпа народа провожала дорогих гостей, а около причала стояла лучшая ладья Гандвика «Быстрая». Черный борт китовой кожи, обработанный воском, лоснился на солнце. На носу были нарисованы голубые глаза, что бы судно само всё видело, и достигло самой сложной цели.

И вправду, стояли на пристани Ольд с Ялиным и Уклад с немалой котомкой за спиной. Весельщики носили груз для Алатыря: зерно, льняное масло, мёд, сушёную рыбу, тюки с травами, войлок. Места на большой лодье хватало. На корме имелось даже тёплое место, где моно было укрыться от дождя. У правила стоял важный медой мужчина, возможно, сам знаменитый Тагра. Драгут, Вирга и Пирга разговорились с весельщиками, разложив лари сестры и гостий на палубе.

Те, кто уходили на Алатырь, поднялись по сходням на судно, помошник кормщика, Сутей, рассаживал важны гостей.

Мара тихо говорила с Ольдом, а Избранные, опять сели рядом Сента с Гитой и Тарой, а Лута пошла на корму. Ката, вроде бы случайно, оказалась на носу судна, рядом с Ялином. Альма поправила Скару, свесившую хвост ей на ворот. Липа внимательно смотрела на эти движения пальцев знахарки, и её глаза округлились.

— Что не так? — обеспокоилась целительница.

— Нет, всё хорошо, — и Липа поспешно отвернулась, и уставилась в морские волны.

Весельщики же поднимали и опускали вёсла, все тридцать человек, взбивая пену волн Студёного моря. Чайки вились над судном, рассчитывая на свою долю в поживе, и притом, напрасно. Мореходы не забрасывали сети, а лишь должны были достигнуть уединенного жилища Избранных.

Ночевали послушницы на корме, укрывшись войлоком толстых одеял. Но Альма проснулась, и вышла из тепла в холод ночной черноты. Нечасто в Гандвике небо не затянуто тучами, и сейчас был тот случай. Звезды были ярки, а Лосиха висела совсем высоко, и именно на неё правил Тагра. Рядом стоял и Уклад, постигая великое мастерство мореходства. Целительница кивнула обоим, но к рулевому веслу не пошла, не желая мешать.

Слева был берег Ямала, а шли они под парусом, поймав попутный ветер. Весельщики так и спали на скамьях, укутавшись в войлочные куртки. У мачты сидели лишь два морехода, и один был на носу, высматривая опасности для ладьи

Альма вернулась в спальный покой. Рядом спали Ката с Липой. А с Гиты упало одеяло, а она от холода свернулась калачиком. Знахарка укрыла её опять, и сама закуталась потеплее.

Раннее подъём и пробуждение в холодное утро, при свежем ветре не было простым испытанием. У Альмы просто клацали зубы от холода, пока она не вытащила меховую душегрейку из ларя, и быстро не попала в спасительное тепло. Уклад улыбался, смотря на непривычных к морю девушек, и раздал обычный завтрак на ладье — вяленую рыбу и ещё почти свежий хлеб.

Послушницы согрелись, и повеселели, и тут опять их стали развлекать чайки. Они крутились над мачтой, и довольствовались объедками, брошенными с судна за борт.

— Как дойдём до пролива, рядом с Алатырём часто киты ходят, — объяснял Уклад.

— Киты? — не поняла Альма, — а что это?

— В открытом море их рыбаки видят. У Груманта, да и у Алатыря тоже.

С трудом верилось в подобное. Ну видели сомов в рост человека. Громадная рыба. И осётр такой есть, и им рыбаки кусок от такой туши приносили. Но что бы прямо с ладью, да такую, в тридцать весел громадину? Девушка не могла представить такое, ну, может быть во сне.

Ветер был попутный, и дошли до пролива меньше, чем за неделю. Остров просто висел перед ними, в этом неоыкновенном белом возлухе. И тут раздался то ли скрежет, то ли хруст, и в небо словно сама собой рвануоась громадная струя воды!

— Кит! — раздался крик на палубе, — и не один, а целое стадо!

Несколько громадных черных туш шли мимо ладьи. Наружу из воды торчали только спины, и иногда показывался раздвоенный хвост. Все смотрели на морское чудо, только восхищаясь красотой мира.

По команде Тагры на мачту подняли белое знамя, что бы не пугать отшельников острова.

Альма стояла на носу судна. «Быстрая» шла теперь только на вёслах, приближаясь к пристани острова. Уже виднелись несколько построек на каменистом берегу. Гавань была громадной, каменные насыпи, сделанные самой природой, утишали волны моря, и кораблю было безопасно и во время бури в навани Алатыря. Перед гаванью, словно знак, стояла громадная скала в море. Корабельщикам было сложно не заметить подобное чудо, и Тарга принимал правее, что бы как раз пристать в гавани острова. По знаку Тарги гребли лишь по два весла с каждого борта, и вот, весельщики попрыгали в море, и принялись тянуть ладью за канат, закрепленный за нос судна.

Но весельщики напоследок решились показать своё мастерство- и лихо развернулись, крутанувшись на веслах одного борта и подошли к пристани кормой вперед.

Уклад с Ялином накинули канаты на причальные брусья и подтянули ладью, а затем так де закрепили и нос судна. Началась разгрузка- припасы понесли в лабаз, всё это нужно было на длинную зиму. Но тут пришли те, кого совсем не ждали.

— Мара, посмотри, кто идёт к пристани? — спросил взволнованный Ольд.

Наставнца увидела три женские фигуры, закутанные в войлочные черные плащи, прикрывавшие и головы незнакомок. За ними шли трое послушниц.

— Тебе повезло, волхв. Пряхи идут нас встречать. Видать, соскучились.

Ольд оживился, и сделал знак своим унотам. Те принесли столик и пять раскладных сидений. Фомги с ставоеным мёдом и берестяные чашки. Волхв был человеком весьма предусмотрительным.

Ольд первым поклонился хозяйкам острова, и дал нак Ялину наполнить чашки мёдом.

— С просьбой к вам явился, не откажите в помощи, Видяшие Будущее.